Несмотря на кажущуюся стройность системы -- прошлое, настоящее и будущее отдельного произведения -- каждый из этих 3 составляющих имеет собственные особенности и исходит из разных принципов и идей подхода к материалу.
Если рассматривать произведение с точки зрения его источников, то основной идеей я предполагаю, что каждое произведение -- это синтез предшествующего культурного развития и целиком обращено в прошлое. Оно -- конец истории, за которым нет ничего. Понятие источника также нуждается в объяснении.
Нет смысла, на мой взгляд, подробно исследовать: что автор читал, где и когда, и что и каким образом он ввел в свой текст. (Подобный подход, конечно, сам по себе любопытен, и я его касаюсь в своей 4-ой рубрике "творческая история произведения"). Важнее обнаружить, что там есть и откуда. Понять же как это попало туда в извилистых переплетениях исторических фактов, большинство из которых скрыто от документального подтверждения, не столь уж важно. Если можно это сделать -- ради бога, нет -- и не надо. Такая пунктиром прочерченная история даст гораздо более ясный взгляд, чем подробное нанизывание фактов.
Из всех литературных феноменов (язык, образ, жанр) особое внимание в заметках обращается на сюжет. Не потому что он наиболее важен, а потому что он мне наиболее интересен. Плюс к этому, мне кажется он многими недооценивается именно как культурный феномен. Предполагается, что культурное достояние -- это т. н. шедевры. Однако мало кто к ним обращается напрямую, мало кто читает классику (а научную похоже вообще никто не читает: по крайней мере, мне пока не удалось среди докторов с кандидатами встретить человека, который бы знал, что написали Галилей или Лейбниц; о чтении же даже речи не идет). И тем не менее она продолжает влиять и держать в плену наши умы и определять способ действия. Мало кто думает, что, например, роман сам по себе, своей формой -- это удивительное культурное явление, благодаря которому даже какой-нибудь провинциальный Пупкин умудряется связно выразить свои мысли и что-то сказать о жизни.
Влияние литературного произведения на последующее развитие предполагает, напротив, что оно -- это как акт творения: начало всего, нечто возникшее из головы создателя в готовом виде. Ничего до этого не было: хаос, мрак. Именно с возникновения этого произведения и начинается его история. С нуля. Все, что привело к его созданию уже не имеет значения. Поэтому мысли типа "Данте был первым поэтом Нового времени и последним средневековья" отметаются мною с порога.
При этом в настоящих заметках я пытаюсь понять, какова жизнь произведения. Само собой всякие там "это не подлинный Пушкин", "Лев Толстой имел в виду совсем другое" и т. п. даже не имеют права на существование (разумеется, в моих заметках). История такова, какова она есть. И если все знают, что Пушкин сказал "любви все возрасты покорны", то он так и сказал и только это важно, это и есть, если хотите "подлинный Пушкин". Разумеется, пока история не сделает финт ушами и вдруг не изменит своего взгляда, добавив:
"Но юным, девственным сердцам
Ее порывы благотворны,
Как бури вешние полям:
:
Но в возраст поздний и бесплодный,
На повороте наших лет,
Печален страсти мертвый след"
Что касается, современности создания произведения, то это всегда событие, в жизни маленького своего мирка, либо большого мира, и потому и рассматривается как событие. Часто анализ произведения начинают с обрисовки социально-политической (как советское литературоведение) или духовной атмосферы времени. Но что такое "атмосфера времени", как не совокупность этих самых событий, в том числе и события данного произведения? То есть чтобы понять произведение, мы должны понять атмосферу, а воссоздать атмосферу мы может только внимательно изучив факты, в том числе и на основе данного произведения.
Поэтому событие я пытаюсь трактовать именно как событие, то есть совокупность относящихся к данному произведению фактов: когда оно появилось, как было встречено, каковы отклики. Особый интерес вызывает, что любое произведение возникает как бы в сопровождении целого выводка себе подобных. Речь идет не о влиянии, а именно о независимом появлении сходных культурных феноменом. Так, когда Л. Толстой писал свою "Войну и мир", Гальдос создавал свои "Национальные эпизоды", появились несколько трудов французских историков, ставших классическими, как раз посвященных наполеоновским войнах, с которыми Л. Толстой очень дотошный к источникам либо не успел даже познакомиться, либо учесть в своем романе.
Написать полную историю литературного произведения -- задача просто непосильная. В самом дешевом романе или даже рассказе столько воткнуто от предшествующего развития, что ученому человечеству никогда до конца не распутать этого клубка (возьмите простую шариковую авторучку и попытайтесь понять, что в ней заложено: перед пытливым умом здесь раскроется вся история техники, вплоть до египетских пирамид). Поэтому я выбираю лишь отдельные эпизоды. Но не только длиной заметок определяется этот подход.
Литературное произведение -- это целый мир, зацикленный на себя самого. У этого самодостаточного мира нет истории. Оно существует таким, каким оно существует. Историей же обладают отдельные его элементы. И только на эти элементы я и обращаю внимание, выбирая их в соотв со своими вкусами и пристрастиями.