|
|
| Постер к фильму Л. Оливье 1944 |
Несмотря однако на популярность пьеса ставится довольно-таки редко, в том числе и на родине. Ибо в ней слишком много действия, причем протекающего в разных местах, в том числе и на полях сражений, что довольно-таки сложно и дорого воплотить сценически. Плюс длина пьесы делают ее невыдерживаемой для самого терпеливого зрителя. Поэтому "Генри" часто идет в переделках и выжимках, причем как раз сцены с Фальстафом особенно популярны.
Среди игравших этого пьяницу артистов запомнился никогда не игравший его наш замечательный артист Михаил Жаров. Однако он очень часто читал отрывки из пьесы на гастролях, в частности, и у нас в Барнауле, и в радиопостановках.
Можно сказать, что сама природа театра препятствовала замыслу Шекспира. Устами Хора он сам жаловался на ограниченность сценических средств. Хор, как и в древнегреческих трагедиях, выполнял у него роль комментатора событий. Так в одной из сцен Хор говорит, что король готовится к битве, вступив на широкие поля Франции и просит зрителя: "Не раздражайтесь нашим [театральным несовершенством], а исправьте его вашими домыслами".
Кино сделало невозможное для Шекспира возможным. Правда, первые фильмы в основном следовали за театром, комикуя похождения Гарри (так звали короля, когда он еще принцевал) и его буйной компанией с Фальстафом в роли идеолога.
Во время Второй мировой войны была снята гигантская версия пьесы, где на первый план вышли патриотические мотивы. Достаточно сказать, что в спонсировании фильма участвовало британское правительство, и ради участия в съемках, не только артисты, но и технические работники кино были разысканы на фронтах и доставлены на съемочную площадку, ибо работу над фильмом власти приравняли к участию в военных действиях.
Ставил фильм Л. Оливье, известный английский актер и режиссер. Постановка получилась исторической, в ее ходе были решены многие проблемы и главная из них: как вписать классику в современные технические средства.
Еще Уайльд сожалел, что Шекспиру не мог поставить грандиозные батальные сцены, которые так великолепно удались в фильме Оливье. Но, добавлял Уайльд, Шекспир компенсировал это великолепными стихами, где рассказывалось о битве. Естественно, многие стихотворные описания сцен пришлось убрать, и все же Оливье нашел прием, ставший классическим для экранизации пьес.
Он ввел закадровой голос -- тот самый Хор -- который комментировал отдельные эпизоды. Этот хор появлялся лишь однажды на фоне театра и таким образом становилось понятным, что все происходящее в кадре -- это театральная постановка и разворачивается одновременно на полях Франции и театральных подмостках. Очень много Оливье экспериментировал и с неотъемлемыми для Шекспира монологами. Чтобы избежать статичности театра, он применил подвижную камеру. Причем камера сначала показывала лицо говорящего крупным планом, а потом постепенно отодвигалась, и текстовый ряд дополнялся визуальным. Разумеется, большого такта потребовалось при подборе визуального ряда, чтобы он подчеркивал шекспировский текст, а не заслонял его.
При постановке батальных сцен Оливье использовал опыт Эйзенштейна, в частности, преследование русскими воинами немецких рыцарей из "А. Невского". В свою очередь "Генрих V" оказал большое влияние на Козинцева, например, отказ от цвета в пользу скупой суровой изобразительной манеры, так здорово сработавшей в "Гамлете" и "Короле Лире".
Успех фильма был колоссальным, тем более неожиданным, что еще в 1942 году Оливье на одном из фронтовых концертов читал сцены из шекспировской пьесы. Когда он появился в средневековых латах, среди реальных солдат XX века, кто-то бросил реплику: "А этот попугай, что еще здесь делает?" В зале раздался хохот, который по мере патетизации чтения все нарастал и нарастал, сопровождаясь совсем уже похабными комментариями. Тогда Оливье прервал чтение и вдруг бросился на колени перед первыми рядами. В наступившей оторопелости он произнес:
"О бог сражений! Закали сердца,
Солдат избавь от страха и лиши
Способности считать число врагов".
Ситуация была спасена, но более он с этим номером уже не рисковал выступать.
То что фильм забронзовел не ниже самой шекспировской пьесы -- отнюдь не отвадило горячие головы от попыток новых экранизаций. Одну из популярнейших предпринял Бранаф (а правильнее Баранаф -- Kenneth Branagh) в 1989 году. Он рискнул напичкать фильм подлинным шекспировским языком, отчего сделал его совершенно невоспринимаемым зрителем.
Так один из них пишет: "По моему мнению, фильм совершенно звездная постановка" (ну нельзя же себя некультурным объявлять), и чуть ниже в этом же отзыве: "Я нахожу сцены фильма длинными и чересчур переполненными грязью, кровью и слезами, хотя, наверное, это совершенно верно по отношению к 1415 году". Таким образом зритель охарактеризовал одну из художественных особенностей фильма: показать войну именно таковой какова она и есть: со всеми жестокостями и гнусностями.
Но и после этого шекспировская пьеса продолжает ставится и интерпретироваться, причем современные интерпретации наполняются все более и более интересными мыслями и идеями (вроде постановки 2003 года, связавшего вторжение англичан во Францию в 1415 с иракскими событиями или театрального "суда" 2010 над Генрихом V, как агрессором и диктатором, организованном в Вашингтоне), показывания именно актуальность этого произведения как раз для нашего времени.
