Краткая коллекция латинских текстов

Тит Ливий

Liber VII/Книга седьмая

Latin	Русский
[1] Annus hic erit insignis noui hominis consulatu, insignis nouis duobus magistratibus, praetura et curuli aedilitate; hos sibi patricii quaesiuere honores pro concesso plebi altero consulatu. Plebes consulatum L. Sextio, cuius lege partus erat, dedit: patres praeturam Sp. Furio M. Filio Camillo, aedilitatem Cn. Quinctio Capitolino et P. Cornelio Scipioni, suarum gentium uiris, gratia campestri ceperunt. L. Sextio collega ex patribus datus L. Aemilius Mamercus. Principio anni et de Gallis, quos primo palatos per Apuliam congregari iam fama erat, et de Hernicorum defectione agitata mentio. Cum de industria omnia, ne quid per plebeium consulem ageretur, proferrentur, silentium omnium rerum ac iustitio simile otium fuit, nisi quod non patientibus tacitum tribunis quod pro consule uno plebeio tres patricios magistratus curulibus sellis praetextatos tamquam consules sedentes nobilitas sibi sumpsisset, praetorem quidem etiam iura reddentem et collegam consulibus atque iisdem auspiciis creatum, uerecundia inde imposita est senatui ex patribus iubendi aediles curules creari. Primo ut alternis annis ex plebe fierent conuenerat: postea promiscuum fuit. Inde L. Genucio et Q. Seruilio consulibus et ab seditione et a bello quietis rebus, ne quando a metu ac periculis uacarent, pestilentia ingens orta. Censorem, aedilem curulem, tres tribunos plebis mortuos ferunt, pro portione et ex multitudine alia multa funera fuisse; maximeque eam pestilentiam insignem mors quam matura tam acerba M. Furi fecit. Fuit enim uere uir unicus in omni fortuna, princeps pace belloque priusquam exsulatum iret, clarior in exsilio, uel desiderio ciuitatis quae capta absentis implorauit opem uel felicitate qua restitutus in patriam secum patriam ipsam restituit; par deinde per quinque et uiginti annos-tot enim postea uixit-titulo tantae gloriae fuit dignusque habitus quem secundum a Romulo conditorem urbis Romanae ferrent.	1. (1) Год этот [366 г.] будет памятен появлением в консульской должности "нового человека", а также учреждением двух новых должностей - преторства и курульного эдильства. Эти почетные должности выговорили для себя патриции, уступив одно из консульских мест плебеям. (2) Они сделали консулом Луция Секстия, чей закон и дал им такую возможность; а отцы благодаря своему влиянию на Марсовом поле получили преторскую должность для Спурия Камилла, сына Марка, а эдильские - для Гнея Квинкция Капитолина и Публия Корнелия Сципиона, людей своего сословия. Товарищем Луция Секстия из патрициев был избран Луций Эмилий Мамерк. (3) В начале года все были встревожены вестями о том, что галлы, рассеявшиеся было по Апулии, вновь собираются толпами, а также о том, что отложились герники. (4) Но так как сенат намеренно медлил, дабы не дать действовать консулу из плебеев, то все замалчивалось и царила праздность, словно при закрытых судах; (5) и только трибуны не желали молчать, затем что в обмен на одного плебейского консула знать получила на должностных местах трех патрициев, (6) восседающих в претекстах на курульных креслах, будто консулы, причем претор еще и отправляет правосудие, будучи товарищем консулов, избранным при тех же обрядах. По этой причине сенат не решился прямо приказать, чтобы еще и курульных эдилов выбирали из патрициев; сначала уговорились через год выбирать эдилов из плебеев, потом, однако, не соблюдалось уже никакого порядка. (7) В следующее консульство [365 г.] при Луции Генуции и Квинте Сервилии, когда ни раздоров, ни войн не было, то, словно чтобы не дать людям забыть о страхе и опасностях, открылось моровое поветрие. (8) Как передают, умерли цензор, курульный эдил, три народных трибуна; тем более многочисленны были жертвы среди остальных жителей. Но более всего памятен этот мор кончиною Марка Фурия - не безвременной и все же печальной. (9) Поистине то был муж великий во всякой доле: до изгнания первый на войне и в мире, а в изгнании - еще славней от тоски сограждан, из плена воззвавших к изгнаннику о помощи, и от собственного счастья: восстановленный в отечестве, он сам стал восстановителем отечества; (10) окруженный славой столь великого подвига и во всем достойный ее, прожил он после этого еще двадцать пять лет, заслужив прозвание второго после Ромула основателя Рима.
[2] Et hoc et insequenti anno C. Sulpicio Petico C. Licinio Stolone consulibus pestilentia fuit. Eo nihil dignum memoria actum, nisi quod pacis deum exposcendae causa tertio tum post conditam urbem lectisternium fuit. Et cum uis morbi nec humanis consiliis nec ope diuina leuaretur, uictis superstitione animis ludi quoque scenici, noua res bellicoso populo-nam circi modo spectaculum fuerat-inter alia caelestis irae placamina instituti dicuntur; ceterum parua quoque, ut ferme principia omnia, et ea ipsa peregrina res fuit. Sine carmine ullo, sine imitandorum carminum actu ludiones ex Etruria acciti, ad tibicinis modos saltantes, haud indecoros motus more Tusco dabant. Imitari deinde eos iuuentus, simul inconditis inter se iocularia fundentes uersibus, coepere; nec absoni a uoce motus erant. Accepta itaque res saepiusque usurpando excitata. Vernaculis artificibus, quia ister Tusco uerbo ludio uocabatur, nomen histrionibus inditum; qui non, sicut ante, Fescennino uersu similem incompositum temere ac rudem alternis iaciebant sed impletas modis saturas descripto iam ad tibicinem cantu motuque congruenti peragebant. Liuius post aliquot annis, qui ab saturis ausus est primus argumento fabulam serere, idem scilicet-id quod omnes tum erant-suorum carminum actor, dicitur, cum saepius reuocatus uocem obtudisset, uenia petita puerum ad canendum ante tibicinem cum statuisset, canticum egisse aliquanto magis uigente motu quia nihil uocis usus impediebat. Inde ad manum cantari histrionibus coeptum diuerbiaque tantum ipsorum uoci relicta. Postquam lege hac fabularum ab risu ac soluto ioco res auocabatur et ludus in artem paulatim uerterat, iuuentus histrionibus fabellarum actu relicto ipsa inter se more antiquo ridicula intexta uersibus iactitare coepit; unde exorta quae exodia postea appellata consertaque fabellis potissimum Atellanis sunt; quod genus ludorum ab Oscis acceptum tenuit iuuentus nec ab histrionibus pollui passa est; eo institutum manet, ut actores Atellanarum nec tribu moueantur et stipendia, tamquam expertes artis ludicrae, faciant. Inter aliarum parua principia rerum ludorum quoque prima origo ponenda uisa est, ut appareret quam ab sano initio res in hanc uix opulentis regnis tolerabilem insaniam uenerit.	2. (1) И в этот, и в следующий [364 г.] год, когда консулами стали Гай Сульпиций Петик и Гай Лициний Столон, мор не прекращался. (2) Ничего достопамятного за это время не произошло, если не считать лектистерния, устроенного для умиротворения богов в третий раз со времени основания Города. (3) Но поскольку ни человеческое разумение, ни божественное вспоможение не смягчали беспощадного мора, то суеверие возобладало в душах и тогда-то, как говорят, в поисках способов умилостивить гнев небес были учреждены сценические игры - дело для воинского народа небывалое, ибо до тех пор единственным зрелищем были бега в цирке. (4) Впрочем, как почти всегда бывает вначале, предприятие это было скромное, да к тому же иноземного происхождения. Игрецы, приглашенные из Этрурии, безо всяких песен и без действий, воспроизводящих их содержание, плясали под звуки флейты и на этрусский лад выделывали довольно красивые коленца. (5) Вскоре молодые люди стали подражать им, перебрасываясь при этом шутками в виде нескладных виршей и согласовывая свои телодвижения с пением. (6) Так переняли этот обычай, а от частого повторения он привился. Местным своим умельцам дали имя "гистрионов", потому что по-этрусски игрец звался "истер"; (7) теперь они уже не перебрасывались, как прежде, неуклюжими и грубыми виршами, вроде фесценнинских, - теперь они ставили "сатуры"12 с правильными размерами и пением, рассчитанным на флейту и соответствующие телодвижения. (8) Несколько лет спустя Ливий первым решился бросить сатуры и связать все представление единым действием, и говорят, будто он, как все в те времена, исполняя сам свои песни, (9) охрип, когда вызовов было больше обычного, и испросил позволения рядом с флейтщиком поставить за себя певцом молодого раба, а сам разыграл свою песню, двигаясь много живей и выразительней прежнего, так как уже не надо было думать о голосе. (10) С тех пор и пошло у гистрионов "пение под руку", собственным же голосом вели теперь только диалоги. (11) Когда благодаря этому правилу представления отошли от потех и непристойностей, а игра мало-помалу обратилась в ремесло, то молодые люди, предоставив гистрионам играть подобные представления, стали, как в старину, опять перебрасываться шутками в стихах; (12) такие, как их называли позже, "эксодии"14 исполнялись главным образом вместе с ателланами - а эти заимствованные у осков игры молодежь оставила за собою и не дала гистрионам их осквернить. Вот почему и на будущее осталось: не исключать исполнителей ателлан из их триб и допускать их к военной службе как непричастных к ремеслу игрецов. (13) Об этом первоначальном происхождении игр я счел своим долгом упомянуть, говоря о делах, что произросли из ничтожных семян, дабы ясно стало видно, от сколь здравых начал ныне дело дошло до безумной страсти, на которую едва хватает средств и в могучих державах.
[3] Nec tamen ludorum primum initium procurandis religionibus datum aut religione animos aut corpora morbis leuauit; quin etiam, cum medios forte ludos circus Tiberi superfuso inrigatus impedisset, id uero, uelut auersis iam dis aspernantibusque placamina irae, terrorem ingentem fecit. Itaque Cn. Genucio L. Aemilio Mamerco iterum consulibus, cum piaculorum magis conquisitio animos quam corpora morbi adficerent, repetitum ex seniorum memoria dicitur pestilentiam quondam clauo ab dictatore fixo sedatam. Ea religione adductus senatus dictatorem claui figendi causa dici iussit; dictus L. Manlius Imperiosus L. Pinarium magistrum equitum dixit. Lex uetusta est, priscis litteris uerbisque scripta, ut qui praetor maximus sit idibus Septembribus clauum pangat; fixa fuit dextro lateri aedis Iouis optimi maximi, ex qua parte Mineruae templum est. Eum clauum, quia rarae per ea tempora litterae erant, notam numeri annorum fuisse ferunt eoque Mineruae templo dicatam legem quia numerus Mineruae inuentum sit.- Volsiniis quoque clauos indices numeri annorum fixos in templo Nortiae, Etruscae deae, comparere diligens talium monumentorum auctor Cincius adfirmat.-M. Horatius consul ea lege templum Iouis optimi maximi dedicauit anno post reges exactos; a consulibus postea ad dictatores, quia maius imperium erat, sollemne claui figendi translatum est. Intermisso deinde more digna etiam per se uisa res propter quam dictator crearetur. Qua de causa creatus L. Manlius, perinde ac rei gerendae ac non soluendae religionis gratia creatus esset, bellum Hernicum adfectans dilectu acerbo iuuentutem agitauit; tandemque omnibus in eum tribunis plebis coortis seu ui seu uerecundia uictus dictatura abiit.	3. (1) Однако игры эти, впервые учрежденные тогда богобоязни ради, не избавили души людей от суеверного страха, а тела - от недуга. (2) Мало того: когда Тибр, выйдя из берегов, затопил цирк и прервал игры в самом их разгаре, это как будто ясно показывало, что боги окончательно отвернулись от людей и гнушаются их умилостивлениями - а такое всем, конечно, внушило неодолимый ужас. (3) И вот в консульство Гнея Генуция и (вторично) Луция Эмилия Мамерка, когда не столько тела терзала болезнь, сколько умы - изыскивание средств к искуплению, со слов стариков, говорят, стали припоминать, будто некогда такой мор прекратился от того, что диктатор вбил гвоздь. (4) Движимый этою богобоязнью, сенат распорядился назначить диктатора для вбития гвоздя. Назначен был Луций Манлий Империоз, а начальником конницы он объявил Луция Пинария. (5) Есть древний закон, начертанный старинными буквами и в старинных выражениях, он гласит: в сентябрьские иды верховный предводитель да вбивает гвоздь. Закон этот был некогда прибит с правой стороны храма Юпитера Всеблагого Величайшего, обращенной к святилищу Минервы. (6) Считается, что в те времена, когда письменность была еще редкостью, таким гвоздем обозначали число лет; (7) а посвящен в святилище Минервы закон был потому, что число - Минервино изобретение. (Цинций, прилежный исследователь подобных памятников, утверждает, что и в Вольсиниях можно видеть обозначающие число лет гвозди, вбитые в храме этрусской богини Норции.) (8) По этому самому закону Марк Гораций, консул, освятил храм Юпитера Всеблагого Величайшего на следующий год после изгнания царей; а впоследствии торжественное вбитие гвоздя перешло от консулов к диктаторам, чья власть выше. И хотя со временем обычай забылся, дело сочли достаточно важным, чтобы для исполнения его был назначен диктатор. (9) Только для этого и был назначен Луций Манлий; однако он, точно его назначили править государством, а не исполнить определенный обряд, задумал войну с герниками и беспощадным набором возмутил все юношество. И, лишь когда все до одного народные трибуны восстали на него, он сложил диктатуру, подчиняясь то ли чужой силе, то ли своей совести.
[4] Neque eo minus principio insequentis anni, Q. Seruilio Ahala L. Genucio consulibus, dies Manlio dicitur a M. Pomponio tribuno plebis. Acerbitas in dilectu, non damno modo ciuium sed etiam laceratione corporum lata, partim uirgis caesis qui ad nomina non respondissent, partim in uincula ductis, inuisa erat, et ante omnia inuisum ipsum ingenium atrox cognomenque Imperiosi, graue liberae ciuitati, ab ostentatione saeuitiae adscitum quam non magis in alienis quam in proximis ac sanguine ipse suo exerceret. Criminique ei tribunus inter cetera dabat quod filium iuuenem nullius probri compertum, extorrem urbe, domo, penatibus, foro, luce, congressu aequalium prohibitum, in opus seruile, prope in carcerem atque in ergastulum dederit, ubi summo loco natus dictatorius iuuenis cotidiana miseria disceret uere imperioso patre se natum esse. At quam ob noxam? Quia infacundior sit et lingua impromptus; quod naturae damnum utrum nutriendum patri, si quicquam in eo humani esset, an castigandum ac uexatione insigne faciendum fuisse? Ne mutas quidem bestias minus alere ac fouere si quid ex progenie sua parum prosperum sit; at hercule L. Manlium malum malo augere filii et tarditatem ingenii insuper premere et, si quid in eo exiguum naturalis uigoris sit, id exstinguere uita agresti et rustico cultu inter pecudes habendo.	4. (1) И все-таки в начале следующего года [362 г.] при консулах Квинте Сервилии Агале и Луции Генуции народный трибун Марк Помпоний вызывает Манлия в суд. (2) Манлий возбудил к себе ненависть строгостями при наборе, когда наказывал граждан не только пеней, но и телесной расправою: тех, кто не откликался на свое имя, секли розгами или отводили в темницу; (3) особенно же ненавистен был сам его крутой нрав и враждебное свободному гражданству прозвище Империоза, принятое им, чтобы выставить напоказ жестокость, которую обращал он не только на чужих, но и на ближних и даже на кровных. (4) А именно трибун вменял ему в вину среди прочего, что своего сына, юношу, не замеченного ни в чем дурном, он оторвал от города, дома, пенатов, форума, от света и общества сверстников, обрекая его на рабский труд, чуть не на узилище и каторгу: (5) там в повседневных лишениях отпрыск диктатора, рожденный в высшем сословии, должен усвоить, что он и точно рожден отцом Империозом. Но за какую провинность? Оказывается, юноша не речист и косноязычен. (6) Но разве не следовало отцу, будь в нем хоть капля человечности, постараться выправить этот природный изъян, чем наказывать за него и тем делать его лишь предметнее? Даже бессловесные твари не меньше питают и опекают тех детенышей, кто уродится хилым и слабым; а Луций Манлий, Геркулес тому свидетель, множит сыну беду бедою, угнетает нерасторопный его ум еще более, и если осталось в юноше толика природной живости, то и ее он губит деревенской жизнью, мужицким трудом, скотским содержанием.
[5] Omnium potius his criminationibus quam ipsius iuuenis inritatus est animus; quin contra se quoque parenti causam inuidiae atque criminum esse aegre passus, ut omnes di hominesque scirent se parenti opem latam quam inimicis eius malle, capit consilium rudis quidem atque agrestis animi et quamquam non ciuilis exempli, tamen pietate laudabile. Inscientibus cunctis cultro succinctus mane in urbem atque a porta domum confestim ad M. Pomponium tribunum pergit; ianitori opus esse sibi domino eius conuento extemplo ait; nuntiaret T. Manlium L. Filium esse. Mox introductus -etenim percitum ira in patrem spes erat aut criminis aliquid noui aut consilii ad rem agendam deferre-salute accepta redditaque esse ait quae cum eo agere arbitris remotis uelit. Procul inde omnibus abire iussis cultrum stringit et super lectum stans ferro intento, nisi in quae ipse concepisset uerba iuraret se patris eius accusandi causa concilium plebis nunquam habiturum, se eum extemplo transfixurum minatur. Pauidus tribunus, quippe qui ferrum ante oculos micare, se solum inermem, illum praeualidum iuuenem et, quod haud minus timendum erat, stolide ferocem uiribus suis cerneret, adiurat in quae adactus est uerba; et prae se deinde tulit ea ui subactum se incepto destitisse. Nec, perinde ut maluisset plebes sibi suffragii ferendi de tam crudeli et superbo reo potestatem fieri, ita aegre habuit filium id pro parente ausum; eoque id laudabilius erat quod animum eius tanta acerbitas patria nihil a pietate auertisset. Itaque non patri modo remissa causae dictio est sed ipsi etiam adulescenti ea res honori fuit et, cum eo anno primum placuisset tribunos militum ad legiones suffragio fieri-nam antea, sicut nunc quos Rufulos uocant, imperatores ipsi faciebant-, secundum in sex locis tenuit nullis domi militiaeque ad conciliandam gratiam meritis ut qui rure et procul coetu hominum iuuentam egisset.	5. (1) Эти упреки возмутили всех, только не самого юношу; он, напротив, был даже удручен, оказавшись поводом ненависти к отцу и обвинений против него, (2) а потому, дабы все - боги и люди - знали, что он предпочитает держать сторону отца, но не врагов его, он составляет тайный замысел, выдающий душу грубую и темную, далеко не образцовый для гражданина, но все же заслуживающий похвалы за сыновнюю преданность. (3) Никому не сказавшись, он препоясывается ножом, рано утром спешит в город и прямо от ворот направляется к дому трибуна Марка Помпония; привратнику заявляет, что ему нужно тотчас переговорить с его хозяином, пусть-де пойдет и скажет, что пришел Тит Манлий, сын Луция. (4) Его немедленно вводят в дом, надеясь, конечно, что, кипя злобой против отца, он либо еще добавит обвинений, либо подаст совет к ведению дела. После обмена приветствиями Манлий объявляет трибуну, что есть дело, о котором он хочет говорить без свидетелей. (5) Когда всем было приказано удалиться, юноша обнажает нож, наклоняется над ложем и, наставив клинок, грозит пронзить трибуна на месте, если тот не поклянется за ним слово в слово: никогда не собирать народ ради обвинения отца. (6) И оробевший трибун, видя сверкающий нож перед глазами и понимая, что он один и безоружен, а юноша очень силен и, что еще страшнее, неукротим в своем безрассудстве, повторяет за ним клятвенные слова. Впоследствии трибун объявил, что только насилие заставило его отступиться от начатого дела. (7) Хотя простой народ, конечно, был бы рад возможности голосовать против столь жестокого и надменного обвиняемого, как Манлий, но он не мог не оценить, на что решился сын ради отца: и это было тем похвальнее, что даже беспощадная суровость родителя не могла отвратить юношу от сыновней почтительности. (8) Так что не только отец был освобожден от суда, но и юноше случившееся прибавило чести; (9) и когда в этом году впервые было решено выбирать военных трибунов для легионов подачею голосов - а прежде их, как и теперь так называемых руфулов, военачальники назначали сами, - то Манлий получил второе из шести мест, хотя, проведя молодость в деревне и вдали от людей, не имел ни гражданских, ни военных заслуг, чтобы снискать к себе расположение.
[6] Eodem anno, seu motu terrae seu qua ui alia, forum medium ferme specu uasto conlapsum in immensam altitudinem dicitur; neque eam uoraginem coniectu terrae, cum pro se quisque gereret, expleri potuisse, priusquam deum monitu quaeri coeptum quo plurimum populus Romanus posset; id enim illi loco dicandum uates canebant, si rem publicam Romanam perpetuam esse uellent. Tum M. Curtium, iuuenem bello egregium, castigasse ferunt dubitantes an ullum magis Romanum bonum quam arma uirtusque esset, et silentio facto templa deorum immortalium, quae foro imminent, Capitoliumque intuentem et manus nunc in caelum, nunc in patentes terrae hiatus ad deos manes porrigentem, se deuouisse; equo deinde quam poterat maxime exornato insidentem, armatum se in specum immisisse; donaque ac fruges super eum a multitudine uirorum ac mulierum congestas lacumque Curtium non ab antiquo illo T. Tati milite Curtio Mettio sed ab hoc appellatum. Cura non deesset, si qua ad uerum uia inquirentem ferret: nunc fama rerum standum est, ubi certam derogat uetustas fidem; et lacus nomen ab hac recentiore insignitius fabula est. Post tanti prodigii procurationem eodem anno de Hernicis consultus senatus, cum fetiales ad res repetendas nequiquam misisset, primo quoque die ferendum ad populum de bello indicendo Hernicis censuit populusque id bellum frequens iussit. L. Genucio consuli ea prouincia sorte euenit. In exspectatione ciuitas erat, quod primus ille de plebe consul bellum suis auspiciis gesturus esset, perinde ut euenisset res, ita communicatos honores pro bene aut secus consulto habitura. Forte ita tulit casus, ut Genucius ad hostes magno conatu profectus in insidias praecipitaret et legionibus necopinato pauore fusis consul circumuentus ab insciis quem intercepissent occideretur. Quod ubi est Romam nuntiatum, nequaquam tantum publica calamitate maesti patres, quantum feroces infelici consulis plebeii ductu, fremunt omnibus locis: irent crearent consules ex plebe, transferrent auspicia quo nefas esset; potuisse patres plebi scito pelli honoribus suis: num etiam in deos immortales inauspicatam legem ualuisse? Vindicasse ipsos suum numen, sua auspicia, quae ut primum contacta sint ab eo a quo nec ius nec fas fuerit, deletum cum duce exercitum documento fuisse ne deinde turbato gentium iure comitia haberentur. His uocibus curia et forum personat. Ap. Claudium, quia dissuaserat legem, maiore nunc auctoritate euentum reprehensi ab se consilii incusantem, dictatorem consensu patriciorum Seruilius consul dicit, dilectusque et iustitium indictum.	6. (1) В тот же год то ли от земного трясения, то ли от какой иной силы земля, говорят, расселась почти посередине форума и огромной трещиною провалилась на неведомую глубину. (2) Все один за другим стали приносить и сыпать туда землю, но не могли заполнить эту бездну; и тогда лишь, вразумленные богами, стали доискиваться, в чем главная сила римского народа, (3) ибо именно это, по вещанию прорицателей, надо было обречь в жертву сему месту, чтобы римское государство стояло вечно. Тогда-то, гласит предание, Марк Курций, юный и славный воин, с укоризною спросил растерянных граждан, есть ли у римлян что-нибудь сильнее, чем оружие и доблесть. (4) При воцарившемся молчании, обратив взоры на Капитолий и храмы бессмертных богов, высящиеся над форумом, он простирал руки в небо и в зияющую пропасть земли к преисподним богам и обрек себя им в жертву; (5) а затем верхом на коне, убранном со всею пышностью, в полном вооружении бросился в провал, и толпа мужчин и женщин кидала ему вслед приношения и плоды. Именно в его честь получило имя Курциево озеро, а отнюдь не в честь древнего Курция Меттия, воина Тита Тация; (6) будь верный способ доискаться здесь истины, я не пожалел бы для этого сил, но теперь, когда за давностью времен достоверность уже недостижима, надобно держаться предания, а позднейшее сказание о названии озера известнее именно такое. (7) По искуплении столь великого знамения в тот же год сенат собрался на совет о герниках, поскольку фециалы, отправленные к ним требовать возмещения, вернулись ни с чем; решено было в ближайший день предложить народу объявить войну герникам, и многолюдное собрание приказало быть войне. (8) Жребий вести войну выпал консулу Луцию Генуцию. За ним ревниво следили все граждане (ведь это был первый консул из плебеев, которому предстояло вести войну при собственных ауспициях), чтобы, смотря по исходу дела, одобрить или отвергнуть общедоступность консульских должностей. (9) И вот случилось так, что, обрушив на врага мощный натиск, Генуций попал в засаду, легионы в панике бежали, а оказавшийся в окружении консул был убит врагами, не знавшими, кого они захватили. (10) Едва это стало известно в Риме, патриции не столько оказались удручены несчастьем, постигшим государство, сколько злобствовали на незадачливое предводительство консула-плебея, крича на всех углах: "Пусть их! Пусть избирают консулов из плебеев, пусть безбожно бросаются правом ауспиций! (11) Конечно, народным голосованием можно отнять у патрициев их почетные места, но разве для бессмертных богов имеет силу закон без должных ауспиций?25 Боги сами отмстили за себя и за свои священнодействия: едва прикоснулся к ним человек, не имевший на то ни людского права, ни божеского, как гибель войска и вождя дала ясный урок впредь не нарушать на собраниях родовое право!" (12) Такими речами гудели курия и форум. Апиия Клавдия, который всегда был против этого закона и теперь тем убедительнее пенял за свой отвергнутый совет, - этого Аппия Клавдия консул Сервилий с согласия патрициев назначает диктатором, объявляется набор, и суды закрываются.
[7] Priusquam dictator legionesque nouae in Hernicos uenirent, ductu C. Sulpici legati res per occasionem gesta egregie est. In Hernicos morte consulis contemptim ad castra Romana cum haud dubia expugnandi spe succedentes, hortante legato et plenis irae atque indignitatis militum animis eruptio est facta. Multum ab spe adeundi ualli res Hernicis afuit; adeo turbatis inde ordinibus abscessere. Dictatoris deinde aduentu nouus ueteri exercitus iungitur et copiae duplicantur; et pro contione dictator laudibus legati militumque, quorum uirtute castra defensa erant, simul audientibus laudes meritas tollit animos, simul ceteros ad aemulandas uirtutes acuit. Neque segnius ad hostes bellum apparatur, qui et parti ante decoris memores neque ignari auctarum uirium hostis suas quoque uires augent. Omne Hernicum nomen, omnis militaris aetas excitur; quadringenariae octo cohortes, lecta robora uirorum, scribuntur. Hunc eximium florem iuuentutis, eo etiam quod ut duplex acciperent stipendium decreuerant, spei animorumque impleuere; immunes quoque operum militarium erant, ut in unum pugnae laborem reseruati plus sibi quam pro uirili parte adnitendum scirent; extra ordinem etiam in acie locati quo conspectior uirtus esset. Duum milium planities castra Romana ab Hernicis dirimebat; ibi pari ferme utrimque spatio in medio pugnatum est. Primo stetit ambigua spe pugna nequiquam saepe conatis equitibus Romanis impetu turbare hostium aciem. Postquam equestris pugna effectu quam conatibus uanior erat, consulto prius dictatore equites, permissu deinde eius relictis equis, clamore ingenti prouolant ante signa et nouam integrant pugnam; neque sustineri poterant, ni extraordinariae cohortes pari corporum animorumque robore se obiecissent.	7. (1) Еще до того, как диктатор с новыми легионами напал на герников, римлянам под предводительством легата Гая Сульпиция выпал неожиданный успех. (2) Когда герники, обнадеженные гибелью консула, подошли к лагерю римлян в твердой надежде взять его приступом, воины, ободряемые легатом, в гневе и возмущении ринулись на них из лагеря. Надежды противников взойти на римский вал оказались тщетны - они были смяты и отступили. (3) А потом, с прибытием диктатора, новое войско объединяется со старым и силы удваиваются; сам диктатор, воздавши перед сходкой хвалу легату и воинам, защитившим своей доблестью лагерь, разом и вдохнул бодрость в тех, кто внимал заслуженным похвалам, и побудил остальных соревноваться с ними в доблести. (4) Но и неприятель, готовясь к войне, не медлил: помня о недавнем успехе и зная уже о неприятельском подкреплении, он также умножает свои силы. Созывают всех, кто носит имя герника, всех, по возрасту способных носить оружие; набирают восемь особых когорт по четыреста человек, молодец к молодцу. (5) Этот отборный цвет молодежи вдобавок обнадежили и воодушевили, постановив платить им двойное жалованье; они были освобождены от воинских работ с тем, чтобы берегли силы для битвенного труда и помнили, что на них полагаются больше, чем на обычных бойцов; (6) даже в боевых порядках им назначили место вне строя, чтобы доблесть их была тем заметнее. Долина в две мили отделяла лагерь римлян от герников; посреди долины почти на равном расстоянии от стана тех и других было дано сраженье. (7) Поначалу дрались с переменным успехом, и напрасно римская конница то и дело пыталась с наскока смять вражеские ряды. (8) Видя, что конный бой не оправдывает усилий, всадники, испросив и получив дозволение диктатора, спешиваются, с громким кличем выбегают перед знамена и завязывают необычный бой. И не устоять бы неприятелю, когда бы не ударили навстречу отборные когорты равной им силы и отваги.
[8] Tunc inter primores duorum populorum res geritur; quidquid hinc aut illinc communis Mars belli aufert, multiplex quam pro numero damnum est. Volgus aliud armatorum, uelut delegata primoribus pugna, euentum suum in uirtute aliena ponit. Multi utrimque cadunt, plures uolnera accipiunt; tandem equites alius alium increpantes, quid deinde restaret quaerendo, si neque ex equis pepulissent hostem neque pedites quicquam momenti facerent? Quam tertiam exspectarent pugnam? Quid ante signa feroces prosiluissent et alieno pugnarent loco?-his inter se uocibus concitati clamore renouato inferunt pedem et primum gradu mouerunt hostem, deinde pepulerunt, postremo iam haud dubie auertunt; neque, tam uires pares quae superauerit res facile dictu est, nisi quod perpetua fortuna utriusque populi et extollere animos et minuere potuit. Vsque ad castra fugientes Hernicos Romanus sequitur: castrorum oppugnatione, quia serum erat diei, abstinuere;-diu non perlitatum tenuerat dictatorem, ne ante meridiem signum dare posset; eo in noctem tractum erat certamen.-postero die deserta fuga castra Hernicorum et saucii relicti quidam inuenti; agmenque fugientium ab Signinis, cum praeter moenia eorum infrequentia conspecta signa essent, fusum ac per agros trepida fuga palatum est. Nec Romanis incruenta uictoria fuit: quarta pars militum amissa et, ubi haud minus iacturae fuit, aliquot equites Romani cecidere.	8. (1) Бой шел между первыми бойцами обоих народов, и, сколько бы жизней ни унес тут общий Марс ратоборцев, потери обеих сторон числом мерить не приходится. Остальная толпа ратников, как бы предоставив битву отборным воинам, вверяет свою участь чужой доблести. Много павших с обеих сторон, еще больше раненых; (2) наконец всадники начинают корить один другого, вопрошая, что же остается, если ни верхом врага не сломили, ни спешившись не добились успеха?! Что еще теперь можно выдумать? Для чего было лихо выскакивать перед знамена и драться на чужом месте?! (3) Ободрив друг друга подобными криками, они снова издали клич и ринулись вперед; враг сперва дрогнул, потом отступил и наконец явно обратился в бегство; (4) и трудно сказать, что дало перевес при силах столь равных, разве только извечная судьба того и другого народа могла и вдохнуть храбрость и лишить ее. (5) До самого лагеря преследовали римляне бегущих герников, но от осады укреплений за поздним временем отказались. (Гадания долго были неблагоприятны, и это помешало диктатору подать знак к битве вплоть до полудня; вот почему сраженье затянулось до ночи.) (6) На другой день лагерь герников был пуст, так как все бежали - там нашли лишь несколько брошенных раненых; а отступавшее войско, проходя с поредевшими знаменами мимо Сигнии, было оттуда замечено, разогнано и в страхе разбежалось по округе. (7) Но и римлянам победа досталась дорогою ценою: они лишились четверти своей пехоты, и погибло - потеря не малая - несколько римских всадников.
[9] Insequenti anno cum C. Sulpicius et C. Licinius Caluus consules in Hernicos exercitum duxissent neque inuentis in agro hostibus Ferentinum urbem eorum ui cepissent, reuertentibus inde eis Tiburtes portas clausere. Ea ultima fuit causa, cum multae ante querimoniae ultro citroque iactatae essent, cur per fetiales rebus repetitis bellum Tiburti populo indiceretur. Dictatorem T. Quinctium Poenum eo anno fuisse satis constat et magistrum equitum Ser. Cornelium Maluginensem. Macer Licinius comitiorum habendorum causa et ab Licinio consule dictum scribit, quia collega comitia bello praeferre festinante ut continuaret consulatum, obuiam eundum prauae cupiditati fuerit. Quaesita ea propriae familiae laus leuiorem auctorem Licinium facit: cum mentionem eius rei in uetustioribus annalibus nullam inueniam, magis ut belli Gallici causa dictatorem creatum arbitrer inclinat animus. Eo certe anno Galli ad tertium lapidem Salaria uia trans pontem Anienis castra habuere. Dictator cum tumultus Gallici causa iustitium edixisset, omnes iuniores sacramento adegit ingentique exercitu ab urbe profectus in citeriore ripa Anienis castra posuit. Pons in medio erat, neutris rumpentibus ne timoris indicium esset. Proelia de occupando ponte crebra erant, nec qui potirentur incertis uiribus satis discerni poterat. Tum eximia corporis magnitudine in uacuum pontem Gallus processit et quantum maxima uoce potuit "quem nunc" inquit "Roma uirum fortissimum habet, procedat agedum ad pugnam, ut noster duorum euentus ostendat utra gens bello sit melior."	9. (1) На следующий год [361 г.] консулы Гай Сульпиций и Гай Лициний Кальв повели войско против герников и, не встретив врагов на открытом месте, взяли приступом их город Ферентин. На обратном пути жители Тибура заперли перед ними ворота. (2) Это стало последним толчком, чтобы, потребовав возмещения через фециалов, объявить тибуртинцам войну, - ибо друг к другу у обеих сторон было много давних счетов. (3) Известно, что диктатором в этот год был Тит Квинкций Пенн, а начальником конницы Сервий Корнелий Малугинский. (4) Лициний Макр пишет, будто диктатор этот был назначен только для проведения выборов и сделал это консул Лициний, ибо товарищ его, чтобы продлить свое консульство, торопился провести выборы до начала войны и нужно было преградить путь его дурному намерению. (5) Но здесь Лициний - ненадежный источник, потому что ищет славы собственному роду. Так как в древнейших летописях я не нахожу о том никаких упоминаний. то более склоняюсь к мнению, что диктатор был назначен для войны с галлами. (6) В самом деле, именно в этом году галлы расположились лагерем у третьего камня по Соляной дороге за Аниенским мостом. Ввиду галльского нашествия диктатор объявил суды закрытыми, привел всех юношей к присяге и, выйдя с огромным войском из города, стал лагерем на ближнем берегу Аниена. (7) Между противниками был мост, которого ни те ни другие не разрушали, чтобы в том не увидели трусости. За мост часто вспыхивали стычки, но при неясном соотношении сил никак было не решить, кто им владеет. (8) Тогда на пустой мост выходит богатырского роста галл и что есть мочи кричит: "Кто нынче в Риме слывет самым храбрым, пусть выходит на бой и пусть исход поединка покажет, какое племя сильней на войне!".
[10] Diu inter primores iuuenum Romanorum silentium fuit, cum et abnuere certamen uererentur et praecipuam sortem periculi petere nollent; tum T. Manlius L. Filius, qui patrem a uexatione tribunicia uindicauerat, ex statione ad dictatorem pergit; "iniussu tuo" inquit, "imperator, extra ordinem nunquam pugnauerim, non si certam uictoriam uideam: si tu permittis, uolo ego illi beluae ostendere, quando adeo ferox praesultat hostium signis, me ex ea familia ortum quae Gallorum agmen ex rupe Tarpeia deiecit." Tum dictator "macte uirtute" inquit "ac pietate in patrem patriamque, T. Manli, esto. Perge et nomen Romanum inuictum iuuantibus dis praesta." Armant inde iuuenem aequales; pedestre scutum capit, Hispano cingitur gladio ad propiorem habili pugnam. Armatum adornatumque aduersus Gallum stolide laetum et-quoniam id quoque memoria dignum antiquis uisum est-linguam etiam ab inrisu exserentem producunt. Recipiunt inde se ad stationem; et duo in medio armati spectaculi magis more quam lege belli destituuntur, nequaquam uisu ac specie aestimantibus pares. Corpus alteri magnitudine eximium, uersicolori ueste pictisque et auro caelatis refulgens armis; media in altero militaris statura modicaque in armis habilibus magis quam decoris species; non cantus, non exsultatio armorumque agitatio uana sed pectus animorum iraeque tacitae plenum; omnem ferociam in discrimen ipsum certaminis distulerat. Vbi constitere inter duas acies tot circa mortalium animis spe metuque pendentibus, Gallus uelut moles superne imminens proiecto laeua scuto in aduenientis arma hostis uanum caesim cum ingenti sonitu ensem deiecit; Romanus mucrone subrecto, cum scuto scutum imum perculisset totoque corpore interior periculo uolneris factus insinuasset se inter corpus armaque, uno alteroque subinde ictu uentrem atque inguina hausit et in spatium ingens ruentem porrexit hostem. Iacentis inde corpus ab omni alia uexatione intactum uno torque spoliauit, quem respersum cruore collo circumdedit suo. Defixerat pauor cum admiratione Gallos: Romani alacres ab statione obuiam militi suo progressi, gratulantes laudantesque ad dictatorem perducunt. Inter carminum prope in modum incondita quaedam militariter ioculantes Torquati cognomen auditum; celebratum deinde posteris etiam familiae honori fuit. Dictator coronam auream addidit donum mirisque pro contione eam pugnam laudibus tulit.	10. (1) Долго меж знатнейшими из римских юношей царило молчание - и отказаться от поединка было стыдно, и на верную гибель идти не хотелось. (2) Тогда Тит Манлий, сын Луция, тот самый, что защитил отца от преследований трибуна, вышел из строя и направился к диктатору: "Без твоего приказа, император, - сказал он, - никогда не вышел бы я биться вне строя, даже если б рассчитывал на верную победу; (3) но с твоего позволения я покажу вон тому чудищу, что так нагло кривляется впереди вражеских знамен, что недаром я происхожу от тех, кто сбросил галлов с Тарпейской скалы!"29 (4) На это диктатор отвечал: "Хвала доблести твоей, Тит Манлий, преданности твоей отцу и отечеству! Ступай и с помощью богов докажи непобедимость римского народа". (5) Потом сверстники вооружают юношу: берет он большой пехотный щит, препоясывается испанским мечом, годным для ближнего боя; и в таком вооруженье и снаряженье выводят его против галла, глупо ухмылявшегося и даже (древние и это не преминули упомянуть) казавшего в насмешку свой язык. (6) Провожатые возвратились в строй, и посредине остались стоять двое, вооруженные скорее как для зрелища, чем по-военному: заведомые неровни на вид и на взгляд. (7) Один - громадного роста, в пестром наряде, сверкая изукрашенными доспехами с золотой насечкою; другой - среднего воинского роста и вооружен скромно, скорее удобно, чем красиво; (8) ни песенок, ни прыжков, ни пустого бряцания оружьем: затаив в груди свое негодованье и безмолвный гнев, он берег ярость для решительного мига. (9) Когда бойцы стали друг против друга между рядами противников и столько народу взирало на них со страхом и надеждою, галл, возвышаясь как гора над соперником, выставил против его нападения левую руку со щитом и обрушил свой меч с оглушительным звоном, но безуспешно; (10) тогда римлянин, держа клинок острием вверх, с силою поддел снизу вражий щит своим щитом и, обезопасив так всего себя от удара, протиснулся между телом врага и его щитом; двумя ударами подряд он поразил его в живот и пах и поверг врага, рухнувшего во весь свой огромный рост. (11) После этого, не ругаясь над телом павшего, он снял с него только ожерелье и обрызганное кровью надел себе на шею. (12) Галлы замерли, охваченные ужасом и изумлением, а римляне со всех ног кинулись из строя навстречу своему товарищу и с поздравлениями и восхвалениями ведут его к диктатору. (13) По войсковому обычаю тотчас стали сочинять нескладные потешные песенки, в которых послышалось прозвище "Торкват"34; потом оно пошло по устам и сделалось почетным для потомков и даже для всего рода. (14) Диктатор вдобавок наградил Манлия золотым венком и перед всеми воинами воздал этому поединку высочайшую хвалу.
[11] Et hercule tanti ea ad uniuersi belli euentum momenti dimicatio fuit, ut Gallorum exercitus proxima nocte relictis trepide castris in Tiburtem agrum atque inde societate belli facta commeatuque benigne ab Tiburtibus adiutus mox in Campaniam transierit. Ea fuit causa cur proximo anno C. Poetelius Balbus consul, cum collegae eius M. Fabio Ambusto Hernici prouincia euenisset, aduersus Tiburtes iussu populi exercitum duceret. Ad quorum auxilium cum Galli ex Campania redissent, foedae populationes in Labicano Tusculanoque et Albano agro haud dubie Tiburtibus ducibus sunt factae; et, cum aduersus Tiburtem hostem duce consule contenta res publica esset, Gallicus tumultus dictatorem creari coegit. Creatus Q. Seruilius Ahala T. Quinctium magistrum equitum dixit et ex auctoritate patrum, si prospere id bellum euenisset, ludos magnos uouit. Dictator ad continendos proprio bello Tiburtes consulari exercitu iusso manere, omnes iuniores nullo detractante militiam sacramento adegit. Pugnatum haud procul porta Collina est totius uiribus urbis in conspectu parentum coniugumque ac liberorum; quae magna etiam absentibus hortamenta animi tum subiecta oculis simul uerecundia misericordiaque militem accendebant. Magna utrimque edita caede auertitur tandem acies Gallorum. Fuga Tibur sicut arcem belli Gallici petunt; palati a consule Poetelio haud procul Tibure excepti, egressis ad opem ferendam Tiburtibus, simul cum iis intra portas compelluntur. Egregie cum ab dictatore tum ab consule res gesta est. Et consul alter Fabius proeliis primum paruis, postremo una insigni pugna, cum hostes totis adorti copiis essent, Hernicos deuincit. Dictator consulibus in senatu et apud populum magnifice conlaudatis et suarum quoque rerum illis remisso honore dictatura se abdicauit. Poetelius de Gallis Tiburtibusque geminum triumphum egit: Fabio satis uisum ut ouans urbem iniret. Inridere Poeteli triumphum Tiburtes: ubi enim eum secum acie conflixisse? Spectatores paucos fugae trepidationisque Gallorum extra portas egressos, postquam in se quoque fieri impetum uiderint et sine discrimine obuios caedi, recepisse se intra urbem; eam rem triumpho dignam uisam Romanis. Ne nimis mirum magnumque censerent tumultum exciere in hostium portis, maiorem ipsos trepidationem ante moenia sua uisuros.	11. (1) И точно, поединок имел важное значение для исхода всей войны: с наступлением ночи войско галлов, в страхе бросив лагерь, ушло в земли тибуртинцев, а оттуда, заключив с ними военный союз и получив щедрую помощь продовольствием, без задержки отправилось в Кампанию. (2) Вот почему на другой год [360 г.] консул Гай Петелий Бальб по велению народа повел войско на тибуртинцев, тогда как товарищу его, Марку Фабию Амбусту, выпал жребий воевать с герниками. (3) На подмогу тибуртинцам из Кампании вновь пришли галлы, и в лабиканских, тускулаиских и альбанских землях учинено было жестокое разорение, причем зачинщиками, несомненно, были тибуртинцы; (4) и, хотя для войны с тибуртинцами государству было довольно предводительства консула, нашествие галлов вынудило назначить диктатора. Назначенный диктатором, Квинт Сервий Агала объявил начальником конницы Тита Квинкция и с согласия сената дал обет при благополучном исходе этой войны устроить большие игры. (5) Диктатор приказал войску консула оставаться на месте, чтобы тибуртинцы были заняты своей собственной обороной, а сам привел к присяге всю молодежь; причем от службы никто не уклонялся. (6) Битва была дана близ Коллинских ворот, силами всего Города, на глазах родителей, жен и детей, и если даже воспоминанье о родных вселяет в душу великое мужество, то тут, перед самым их лицом, стыд и жалость вкупе воспламенили сердца воинов. (7) Была резня, для тех и других жестокая, и наконец ряды галлов были опрокинуты. Спасаясь бегством, устремляются они в Тибур, словно к оплоту галльской войны; консул Петелий перехватил рассеявшихся беглецов невдалеке от Тибура и загнал их в ворота города вместе с тибуртинцами, вышедшими им на подмогу. (8) Как диктатор, так и консул действовали наилучшим образом. Точно так же и другой консул, Фабий, хотя поначалу вступал только в мелкие стычки, зато потом, когда неприятель напал на него, собрав все свои силы, в одном славном бою сокрушил герников. (9) Обоим консулам диктатор воздал в сенате и перед народом самые высокие похвалы и, уступая им даже честь собственных подвигов, сложил с себя должность. Петелий отпраздновал двойной триумф над галлами и тибуртинцами, а для Фабия сочли достаточной овацию при вступлении в Город. (10) Тибуртинцы смеялись над триумфом Петелия: где ж это он давал им сраженье? Несколько зевак и точно вышли за ворота посмотреть на бегство и ужас галлов, но, увидев, что на них самих тоже нападают и что всех встречных убивают без разбора, воротились в город - и это показалось в Риме достойным триумфа! (11) Но пусть римляне не воображают такую свалку у ворот врага небывалым и великим подвигом: скоро они у собственных стен увидят переполох поважнее.
[12] Itaque insequenti anno M. Popilio Laenate Cn. Manlio consulibus primo silentio noctis ab Tibure agmine infesto profecti ad urbem Romam uenerunt. Terrorem repente ex somno excitatis subita res et nocturnus pauor praebuit, ad hoc multorum inscitia, qui aut unde hostes aduenissent; conclamatum tamen celeriter ad arma est et portae stationibus murique praesidiis firmati. Et ubi prima lux mediocrem multitudinem ante moenia neque alium quam Tiburtem hostem ostendit, duabus portis egressi consules utrimque aciem subeuntium iam muros adgrediuntur; apparuitque occasione magis quam uirtute fretos uenisse: adeo uix primum impetum Romanorum sustinuere. Quin etiam bono fuisse Romanis aduentum eorum constabat orientemque iam seditionem inter patres et plebem metu tam propinqui belli compressam. Alius aduentus hostium fuit agris terribilior: populabundi Tarquinienses fines Romanos, maxime qua ex parte Etruriam adiacent, peragrauere rebusque nequiquam repetitis noui consules C. Fabius et C. Plautius iussu populi bellum indixere; Fabioque ea prouincia, Plautio Hernici euenere. Gallici quoque belli fama increbrescebat. Sed inter multos terrores solacio fuit pax Latinis petentibus data et magna uis militum ab his ex foedere uetusto, quod multis intermiserant annis, accepta. Quo praesidio cum fulta res Romana esset, leuius fuit quod Gallos mox Praeneste uenisse atque inde circa Pedum consedisse auditum est. Dictatorem dici C. Sulpicium placuit; consul ad id accitus C. Plautius dixit; magister equitum dictatori additus M. Valerius. Hi robora militum ex duobus consularibus exercitibus electa aduersus Gallos duxerunt. Lentius id aliquanto bellum quam parti utrique placebat fuit. Cum primo Galli tantum auidi certaminis fuissent, deinde Romanus miles ruendo in arma ac dimicationem aliquantum Gallicam ferociam uinceret, dictatori neutiquam placebat, quando nulla cogeret res, fortunae se committere aduersus hostem, quem tempus deteriorem in dies faceret, locis alienis sine praeparato commeatu, sine firmo munimento morantem, ad hoc iis corporibus animisque quorum omnis in impetu uis esset, parua eadem languesceret mora. His consiliis dictator bellum trahebat grauemque edixerat poenam, si quis iniussu in hostem pugnasset. Milites aegre id patientes primo in stationibus uigiliisque inter se dictatorem sermonibus carpere, interdum patres communiter increpare quod non iussissent per consules geri bellum: electum esse eximium imperatorem, unicum ducem, qui nihil agenti sibi de caelo deuolaturam in sinum uictoriam censeat. Eadem deinde haec interdiu propalam ac ferociora his iactare: se iniussu imperatoris aut dimicaturos aut agmine Romam ituros. Immiscerique militibus centuriones nec in circulis modo fremere sed iam in principiis ac praetorio in unum sermones confundi atque in contionis magnitudinem crescere turba et uociferari ex omnibus locis ut extemplo ad dictatorem iretur; uerba pro exercitu faceret Sex. Tullius, ut uirtute eius dignum esset.	12. (1) И вот на следующий год [359 г.] при консулах Марке Попилии Ленате и Гнее Манлии вражеский отряд из Тибура глубокой ночью подошел к городу Риму. (2) Неожиданность и ночной переполох поселяли ужас в людях, внезапно поднятых ото сна; к тому же многие не могли взять в толк, какой враг напал и откуда. (3) Скоро, однако, раздался призыв: "К оружию!", к воротам выслана стража, на стены - охрана; и, как только с рассветом стало видно, что народу под стенами немного и что неприятель не кто иной, как тибуртинцы, (4) консулы, выйдя из двух ворот, с обеих сторон ударили на строй врагов, уже приступавших к стенам. Тут стало ясно, что тибуртинцы шли, полагаясь на случай больше, чем на мужество: они едва смогли выдержать первый натиск римлян. По общему признанию, это нападение пошло скорее на пользу римлянам, потому что нависшая угроза войны погасила распрю, начавшуюся было между отцами и простым народом. (5) Еще одно вражеское нападение, грозившее больше округе, чем самому Городу, имело место на следующий год [358 г.]: (6) в римские пределы, главным образом со стороны Этрурии, вторглись, ища добычи, тарквинийцы. После тщетных требований возмещения урона новоизбранные консулы Гай Фабий и Гай Плавтий по велению народа объявили им войну; и вести ее досталось Фабию, а Плавтию - воевать с герниками. (7) В то же время распространились слухи о войне с галлами. Утешением среди стольких опасностей было, однако, то, что латины испросили мира и прислали большое войско согласно старинному договору, не соблюдавшемуся уже многие годы. (8) Имея такую поддержку, римляне уже меньше тревожились, когда вскоре услышали, что галлы пришли к Пренесте, а потом расположились в окрестностях Педа. (9) Решено было назначить диктатором Гая Сульпиция, назначил его консул Гай Плавтий, за которым для этого послали, а начальником конницы при диктаторе стал Марк Валерий. Эти двое повели против галлов отборных бойцов, взятых из войск обоих консулов. (10) Война эта оказалась гораздо более затяжною, нежели того хотелось и той и другой стороне. Хотя сперва только галлы жаждали боя, а потом уже и римское воинство так рвалось к оружию и в бой, что превосходило в этом даже галльскую свирепость, (11) все-таки диктатору было весьма не по сердцу без всякой необходимости искушать судьбу, бросаясь на врага, которого с каждым днем его пребывания в чужих краях без запасов продовольствия и без прочных укреплений ослабляло само время; к тому же вся мощь тела и духа галлов была в натиске и терялась даже от малого промедления. (12) По таким-то соображениям диктатор затягивал войну, под страхом тяжкого наказания запретив самовольно вступать в бой с неприятелем. Недовольные этим воины поначалу между собой бранили диктатора, стоя в дозорах и на стражах, а порой в один голос ругали и сенаторов за то, что те не возложили войну на консулов. (13) "Выбрали, - роптали они, -чрезвычайного полководца, редкостного вождя, который думает, что он и пальцем не пошевелит, а победа упадет к нему с небес прямо в руки". Мало-помалу об этом заговорили открыто и еще более дерзко; воины грозили либо самовольно завязать сраженье, либо всем вместе двинуться в Рим. (14) К рядовым бойцам уже стали присоединяться центурионы, и не только в тесных кружках шумели они, но уже на главных проходах и перед шатром полководца в общий гул сливался ропот, и уже толпа была велика, как на сходке, и со всех сторон неслись призывы немедленно идти к диктатору: пусть-де от имени войска говорит Секст Туллий по праву своей доблести.
[13] Septimum primum pilum iam Tullius ducebat neque erat in exercitu, qui quidem pedestria stipendia fecisset, uir factis nobilior. Is praecedens militum agmen ad tribunal pergit mirantique Sulpicio non turbam magis quam turbae principem Tullium, imperiis oboedientissimum militem, "si licet, dictator" inquit, "condemnatum se uniuersus exercitus a te ignauiae ratus et prope ignominiae causa destitutum sine armis orauit me ut suam causam apud te agerem. Equidem, sicubi loco cessum, si terga data hosti, si signa foede amissa obici nobis possent, tamen hoc a te impetrari aequum censerem ut nos uirtute culpam nostram corrigere et abolere flagitii memoriam noua gloria patereris. Etiam ad Alliam fusae legiones eandem quam per pauorem amiserant patriam profectae postea a Veiis uirtute reciperauere. Nobis deum benignitate, felicitate tua populique Romani, et res et gloria est integra; quamquam de gloria uix dicere ausim, si nos et hostes haud secus quam feminas abditos intra uallum omnibus contumeliis eludunt, et tu imperator noster-quod aegrius patimur-exercitum tuum sine animis, sine armis, sine manibus iudicas esse et, priusquam expertus nos esses, de nobis ita desperasti ut te mancorum ac debilium ducem iudicares esse. Quid enim aliud esse causae credamus, cur ueteranus dux, fortissimus bello, compressis, quod aiunt, manibus sedeas? Vtcumque enim se habet res, te de nostra uirtute dubitasse uideri quam nos de tua uerius est. Sin autem non tuum istuc sed publicum est consilium, et consensus aliqui patrum, non Gallicum bellum, nos ab urbe, a penatibus nostris ablegatos tenet, quaeso, ut ea quae dicam non a militibus imperatori dicta censeas sed a plebe patribus-quae si, ut uos uestra habeatis consilia, sic se sua habituram dicat, quis tandem suscenseat?-milites nos esse non seruos uestros, ad bellum non in exsilium missos; si quis det signum, in aciem educat, ut uiris ac Romanis dignum sit, pugnaturos: si nihil armis opus sit, otium Romae potius quam in castris acturos. Haec dicta sint patribus. Te, imperator, milites tui oramus ut nobis pugnandi copiam facias; cum uincere cupimus, tum te duce uincere, tibi lauream insignem deferre, tecum triumphantes urbem inire, tuum sequentes currum Iouis optimi maximi templum gratantes ouantesque adire." Orationem Tulli exceperunt preces multitudinis et undique, ut signum daret, ut capere arma iuberet, clamabant.	13. (1) Этот Секст Туллий уже в седьмой раз был начальником первой сотни, и в целом войске, во всяком случае среди пехотинцев, не нашлось бы мужа, более славного подвигами. (2) Впереди ватаги воинов он направляется к трибуналу и обращается к Сульпицию, пораженному не столько самой толпою, сколько тем, что вожак ее - Туллий, воин, беспрекословно послушный приказу. (3) "Дозволь, диктатор!- говорит Туллий. - Все наше войско просило меня выступить пред тобою в его защиту, полагая, что ты осуждаешь его за трусость и ради унижения чуть ли не отбираешь оружие. (4) Право, будь мы виновны в том, что оставили строй, что показали врагу тыл, что постыдно бросили знамена, то и тогда я считал бы законной просьбу дать нам загладить свою вину доблестью и стереть новой славою память о былом позоре. (5) Даже те легионы, что были разбиты при Аллии, выступив потом из Вей, доблестью своею вновь отвоевали то самое отечество, которое потеряли прежде из-за трусости. По милости богов и по счастию твоему и римского народа наши дела и слава наша ничем пока не запятнаны. (6) Впрочем, едва ли я смею говорить о славе, когда и враги на все лады издеваются и смеются, будто мы, как бабы, хоронимся за валом, и даже ты, наш император, - а это нам куда обиднее - считаешь, что войско твое безвольно, безоружно, бессильно, и, еще не испытав нас в деле, настолько в нас изверился, что почел себя поставленным над калеками и убогими. (7) Какое еще придумать объясненье тому, что ты, бывалый полководец, храбрейший воин, сидишь, что называется, сложа руки? Так или иначе очевидно, что скорее ты усомнился в нашей доблести, чем мы в твоей. (8) Но ежели воля эта не твоя, а государственная и если вдали от Города и родных пенатов держит нас не галльская война, а какой-то сговор сенаторов, тогда прошу считать, что сказанное мною обращено не воинами к императору, а простым народом к сенату: ведь если у вас свои расчеты, то и у нас будут свои, - что можно возразить на это? (9) Мы воины, а не рабы ваши и посланы были на войну, а не в изгнание. Если нам подадут знак и поведут в бой, мы будем драться, как подобает мужам и римлянам; но если для наших мечей не находится дела, то досуг мы предпочтем проводить в Риме, а не в лагере. Это мы сказали бы сенаторам; (10) а тебя, император, мы, твои воины, молим дать нам возможность сражаться. Желая победы, мы хотим завоевать ее с тобой во главе, на тебя возложить лавровый венок, с тобою в триумфе вступить в Город и, за твоею колесницею, идти к храму Юпитера Всеблагого Величайшего, славя тебя и тебе рукоплеща!" (11) Слова Туллия были подхвачены просьбами толпы: со всех сторон кричали, чтоб диктатор подал знак к бою, чтоб приказал браться за оружие.
[14] Dictator quamquam rem bonam exemplo haud probabili actam censebat tamen facturum quod milites uellent, in se recepit Tulliumque secreto quaenam haec res sit aut quo acta more percontatur. Tullius magno opere a dictatore petere ne se oblitum disciplinae militaris, ne sui neue imperatoriae maiestatis crederet; multitudini concitatae, quae ferme auctoribus similis esset, non subtraxisse se ducem ne quis alius, quales mota creare multitudo soleret, exsisteret; nam se quidem nihil non arbitrio imperatoris acturum. Illi quoque tamen uidendum magno opere esse ut exercitum in potestate haberet; differri non posse adeo concitatos animos; ipsos sibi locum ac tempus pugnandi sumpturos, si ab imperatore non detur. Dum haec loquuntur, iumenta forte pascentia extra uallum Gallo abigenti duo milites Romani ademerunt. In eos saxa coniecta a Gallis; deinde ab Romana statione clamor ortus ac procursum utrimque est. Iamque haud procul iusto proelio res erat, ni celeriter diremptum certamen per centuriones esset; adfirmata certe eo casu Tulli apud dictatorem fides est; nec recipiente iam dilationem re, in posterum diem edicitur acie pugnaturos. Dictator tamen, ut qui magis animis quam uiribus fretus ad certamen descenderet, omnia circumspicere atque agitare coepit ut arte aliqua terrorem hostibus incuteret. Sollerti animo rem nouam excogitat, qua deinde multi nostri atque externi imperatores, nostra quoque quidam aetate, usi sunt: mulis strata detrahi iubet binisque tantum centunculis relictis agasones partim captiuis, partim aegrorum armis ornatos imponit. His fere mille effectis centum admiscet equites et nocte super castra in montes euadere ac siluis se occultare iubet neque inde ante mouere quam ab se acceperint signum. Ipse, ubi inluxit, in radicibus montium extendere aciem coepit sedulo, ut aduersus montes consisteret hostis, instructo uani terroris apparatu, qui quidem terror plus paene ueris uiribus profuit. Primo credere duces Gallorum non descensuros in aequum Romanos; deinde, ubi degressos repente uiderunt, et ipsi auidi certaminis in proelium ruunt priusque pugna coepit quam signum ab ducibus daretur.	14. (1) Диктатор, хотя и считал, что при всех благих намерениях пример подан дурной, все же пообещал исполнить желание воинов, но наедине с Туллием стал допытываться, в чем дело и как оно сделалось. (2) Туллий принялся уговаривать диктатора не допускать и мысли, будто он позабыл о воинском порядке, о своем долге или об уважении к императору; он не отказался быть предводителем возбужденной толпы, чтобы не объявился еще кто-нибудь из тех, кого обычно выдвигает взбудораженный люд, - а ведь он всегда в таких случаях под стать зачинщикам; (3) сам Туллий ничего не сделает без одобрения императора; однако и Сульпицию, чтоб удержать войско в повиновении, надо вести себя очень осмотрительно: возбужденных долго не удержишь, они сами найдут себе место и время для битвы, даже против воли императора. (4) Пока шла эта беседа, какой-то галл стал угонять вьючный скот, случайно пасшийся за валом, а два римских воина его отбили. Галлы закидали их камнями, тогда римская стража подняла крик, и с обеих сторон кинулись друг на друга. (5) Еще немного, и завязалась бы настоящее сраженье, если бы центурионы не поспешили разнять дерущихся. Разумееется, этот случай укрепил доверие диктатора к словам Туллия, и, поскольку дело уже не терпело отлагательств, было объявлено, что завтра будет дан бой. (6) Меж тем диктатор, решаясь на битву в надежде более на дух, чем на силы своих бойцов, начинает осматриваться кругом и прикидывать, как бы ему хитростью нагнать страх на врага. Его изощренный ум придумал новую уловку, к которой после не раз прибегали римские и иноземные полководцы вплоть до наших дней. (7) Он приказывает снять с мулов вьюки и, оставив только двойные попоны, посадить на них погонщиков, облаченных в доспехи, взятые у пленных и у раненых. (8) Собрав так почти тысячу, добавляет к ней сотню всадников и приказывает ночью подняться в горы над лагерем, спрятаться в чаще и не выходить, пока он не подаст знак. (9) Сам же он на рассвете стал развертывать строй у подножья горы нарочно так, чтобы врагам пришлось стоять лицом к горе, (10) где уже все было приготовлено, чтобы напугать врага; это оказалось едва ли не полезнее, чем все настоящие силы. Сперва галльские вожди не ждут, что римляне спустятся в долину; но, увидевши, что те вдруг двинулись вниз, галлы, и сами алчущие сраженья, бросаются в бой, так что битва началась прежде, чем вожди подали знак.
[15] Acrius inuasere Galli dextro cornu; neque sustineri potuissent, ni forte eo loco dictator fuisset, Sex. Tullium nomine increpans rogitansque sicine pugnaturos milites spopondisset? Vbi illi clamores sint arma poscentium, ubi minae iniussu imperatoris proelium inituros? En ipsum imperatorem clara uoce uocare ad proelium et ire armatum ante prima signa; ecquis sequeretur eorum qui modo ducturi fuerint, in castris feroces, in acie pauidi? Vera audiebant; itaque tantos pudor stimulos admouit, ut ruerent in hostium tela alienatis a memoria periculi animis. Hic primo impetus prope uecors turbauit hostes, eques deinde emissus turbatos auertit. Ipse dictator, post quam labantem una parte uidit aciem, signa in laeuum cornu confert, quo turbam hostium congregari cernebat, et iis qui in monte erant signum quod conuenerat dedit. Vbi inde quoque nouus clamor ortus est et tendere obliquo monte ad castra Gallorum uisi sunt, tum metu ne excluderentur omissa pugna est cursuque effuso ad castra ferebantur. Vbi cum occurrisset eis M. Valerius magister equitum, qui profligato dextro cornu obequitabat hostium munimentis, ad montes siluasque uertunt fugam plurimique ibi a fallaci equitum specie agasonibusque excepti sunt; et eorum, quos pauor pertulerat in siluas, atrox caedes post sedatum proelium fuit. Nec alius post M. Furium quam C. Sulpicius iustiorem de Gallis egit triumphum. Auri quoque ex Gallicis spoliis satis magnum pondus saxo quadrato saeptum in Capitolio sacrauit. Eodem anno et a consulibus uario euentu bellatum; nam Hernici a C. Plautio deuicti subactique sunt, Fabius collega eius incaute atque inconsulte aduersus Tarquinienses pugnauit. Nec in acie tantum ibi cladis acceptum quam quod trecentos septem milites Romanos captos Tarquinienses immolarunt; qua foeditate supplicii aliquanto ignominia populi Romani insignitior fuit. Accessit ad eam cladem et uastatio Romani agri, quam Priuernates, Veliterni deinde, incursione repentina fecerunt. Eodem anno duae tribus, Pomptina et Publilia, additae; ludi uotiui, quos M. Furius dictator uouerat, facti; et de ambitu ab C. Poetelio tribuno plebis auctoribus patribus tum primum ad populum latum est; eaque rogatione nouorum maxime hominum ambitionem, qui nundinas et conciliabula obire soliti erant, compressam credebant.	15. (1) На правое крыло галлы ударили покрепче, и не сдобровать римлянам, не окажись тут диктатора, который звал Секста Туллия по имени и бранил его, вопрошая: "За таких ли вояк ты мне поручился? (2) Вы ли вопили дать вам оружие? Вы ли грозили пойти в бой наперекор императору? Вот сам император во весь голос зовет на битву, сам идет с оружьем впереди знамен - пойдет ли за ним хоть один из тех, кто давеча метили в вожди? Храбрые в лагере, да робкие в бою!"38 (3) Правду слышали воины, а потому, преисполнясь стыда, они ринулись навстречу вражеским стрелам, забыв и думать об опасности. Этот бешеный натиск тотчас смешал врагов, а ударившая следом конница обратила смешавшихся в бегство. (4) А диктатор, увидев, что с одной стороны вражеский строй смят, двинул отряды на левое крыло, где заметно сосредоточивался неприятель, а стоявшим на горе подал условный знак. (5) Когда и оттуда тоже грянул крик и стало видно, как по склону римляне устремились в лагерь галлов, то из страха оказаться отрезанными галлы перестали сражаться и беспорядочной гурьбой побежали к лагерю. (6) А когда и там они наткнулись на Марка Валерия, начальника конницы, который, опрокинув правое крыло, как раз достиг неприятельских укреплений, то кинулись в горы и леса; (7) многих там захватили погонщики, переодетые всадниками, а загнанных страхом в чащу беспощадно истребили уже после окончания сраженья. (8) Со времен Марка Фурия не было над галлами триумфа заслуженней, чем триумф Гая Сульпиция. К тому же довольно много золота, снятого с галльских доспехов, он посвятил на Капитолии, заложивши его тесаным камнем. (9) В том же году консулы тоже вели войны, но с разным успехом: Гай Плавтий победил и привел к покорности герников, а его товарищ Фабий воевал с тарквинийцами неосторожно и необдуманно. (10) И не так тут были страшны потери в бою, как то, что триста семь пленных римских воинов тарквинийцы принесли в жертву; эта чудовищная казнь еще заметней сделала позор и унижение римского народа. (11) К подобному несчастью прибавилось и опустошенье римских полей, учиненное внезапным набегом привернатов, а за ними велитрийцев. (12) В том же году учреждены были две новые трибы - Помптинская и Публилиева; были отпразднованы игры по обету, данному диктатором Марком Фурием; а народный трибун Гай Петелий при поддержке сената впервые внес на рассмотрение народа закон о домогательстве; (13) этим предложением надеялись прежде всего обуздать домогательства новых людей, которые привыкли обхаживать избирателей на торгах и гульбищах.
[16] Haud aeque laeta patribus insequenti anno C. Marcio Cn. Manlio consulibus de unciario fenore a M. Duillio L. Menenio tribunis plebis rogatio est perlata; et plebs aliquanto eam cupidius sciuit. Ad bella noua priore anno destinata Falisci quoque hostes exorti duplici crimine quod et cum Tarquiniensibus iuuentus eorum militauerat et eos qui Falerios perfugerant cum male pugnatum est, repetentibus fetialibus Romanis non reddiderant. Ea prouincia Cn. Manlio obuenit. Marcius exercitum in agrum Priuernatem, integrum pace longinqua, induxit militemque praeda impleuit. Ad copiam rerum addidit munificentiam, quod nihil in publicum secernendo augenti rem priuatam militi fauit. Priuernates cum ante moenia sua castris permunitis consedissent, uocatis ad contionem militibus "castra nunc" inquit "uobis hostium urbemque praedae do, si mihi pollicemini uos fortiter in acie operam nauaturos nec praedae magis quam pugnae paratos esse." Signum poscunt ingenti clamore celsique et spe haud dubia feroces in proelium uadunt. Ibi ante signa Sex. Tullius, de quo ante dictum est, exclamat "adspice, imperator" inquit, "quemadmodum exercitus tuus tibi promissa praestet", piloque posito stricto gladio in hostem impetum facit. Sequuntur Tullium antesignani omnes primoque impetu auertere hostem; fusum inde ad oppidum persecuti, cum iam scalas moenibus admouerent, in deditionem urbem acceperunt. Triumphus de Priuernatibus actus. Ab altero consule nihil memorabile gestum, nisi quod legem nouo exemplo ad Sutrium in castris tributim de uicensima eorum qui manumitterentur tulit. Patres, quia ea lege haud paruum uectigal inopi aerario additum esset, auctores fuerunt; ceterum tribuni plebis, non tam lege quam exemplo moti, ne quis postea populum seuocaret, capite sanxerunt: nihil enim non per milites iuratos in consulis uerba, quamuis perniciosum populo, si id liceret, ferri posse. Eodem anno C. Licinius Stolo a M. Popilio Laenate sua lege decem milibus aeris est damnatus, quod mille iugerum agri cum filio possideret emancupandoque filium fraudem legi fecisset.	16. (1) Не столь отрадным для сенаторов было внесенное в следующем году [357 г.] трибунами Марком Дуилием и Луцием Менением при консулах Гае Марции и Гнее Манлии предложение относительно унциального процента; простой же народ принял его гораздо охотнее. (2) Вдобавок к новым войнам, начатым еще в предыдущем году, в число врагов попали также фалиски за такие две провинности: во-первых, их молодежь сражалась в войске тарквинийцев, а, во-вторых, когда после проигранного сражения римские воины скрылись в Фалериях, то они ответили отказом на требование фециалов их выдать. (3) Вести эту войну досталось Гнею Манлию. Консул Марций привел войско в земли привернатов, за долгие годы мира никем не тронутые, и добычею ублажил воинов. Богатую добычу он приумножил своею щедростью, ибо ничего не отбирал в казну, давая обогащаться самим воинам. (4) Когда привернаты засели в укреплениях перед стенами своего города, Марций, созвав воинов на сходку, говорит: "Ныне даю вам на разграбление неприятельский стан и город, если только вы обещаете в ратном труде быть храбры и непраздны, а не оказаться способней к грабежам, чем к сече". (5) Громкими криками воины требуют дать знак, а потом, выпрямившись во весь рост и горя несокрушимой верой в победу, идут в бой. Тут впереди знамен Секст Туллий, о котором уже была речь, кричит: "Гляди, император, как войско твое держит слово!"- и, отбросив копье, с обнаженным мечом кидается на врага. (6) За Туллием ринулись передовые и при первом же ударе обратили неприятеля в бегство; разбитого врага преследовали до городских укреплений, и, когда к стенам уже придвигали лестницы, город сдался. По случаю победы над привернатами справили триумф. (7) Другой консул не совершил ничего достойного упоминания, если не считать того, что он, созвав трибутное собрание в лагере под Сутрием - чего не бывало никогда прежде, - провел закон об уплате двадцатины за отпуск на волю. Поскольку истощенная казна получила тем самым немалый доход, сенат это утвердил. (8) Однако народные трибуны, обеспокоенные не столько законом, сколько нововведением, запретили впредь под страхом смертной казни созывать народ на собрание вне Города: мол, если это позволить, то воины, присягнувшие консулу, могут проголосовать за что угодно, даже и гибельное для народа. (9) В том же году Гай Лициний Столон по иску Марка Попилия Лената и на основании своего собственного закона был присужден к уплате десяти тысяч ассов, так как вместе с сыном владел тысячей югеров, а отпустив сына из-под своей власти, обманул закон.
[17] Noui consules inde, M. Fabius Ambustus iterum et M. Popilius Laenas iterum, duo bella habuere, facile alterum cum Tiburtibus, quod Laenas gessit, qui hoste in urbem compulso agros uastauit; Falisci Tarquiniensesque alterum consulem prima pugna fuderunt. Inde terror maximus fuit quod sacerdotes eorum facibus ardentibus anguibusque praelatis incessu furiali militem Romanum insueta turbauerunt specie. Et tum quidem uelut lymphati et attoniti munimentis suis trepido agmine inciderunt; deinde, ubi consul legatique ac tribuni puerorum ritu uana miracula pauentes inridebant increpabantque, uertit animos repente pudor et in ea ipsa quae fugerant uelut caeci ruebant. Discusso itaque uano apparatu hostium, cum in ipsos armatos se intulissent, auerterunt totam aciem castrisque etiam eo die potiti praeda ingenti parta uictores reuerterunt, militaribus iocis cum apparatum hostium tum suum increpantes pauorem. Concitatur deinde omne nomen Etruscum et Tarquiniensibus Faliscisque ducibus ad Salinas perueniunt. Aduersus eum terrorem dictator C. Marcius Rutulus primus de plebe dictus magistrum equitum item de plebe C. Plautium dixit. Id uero patribus indignum uideri etiam dictaturam iam in promiscuo esse; omnique ope impediebant ne quid dictatori ad id bellum decerneretur parareturue. Eo promptius cuncta ferente dictatore populus iussit. Profectus ab urbe utraque parte Tiberis, ratibus exercitu, quocumque fama hostium ducebat, traiecto multos populatores agrorum uagos palantes oppressit; castra quoque necopinato adgressus cepit et octo milibus hostium captis, ceteris aut caesis aut ex agro Romano fugatis sine auctoritate patrum populi iussu triumphauit. Quia nec per dictatorem plebeium nec per consulem comitia consularia haberi uolebant et alter consul Fabius bello retinebatur, res ad interregnum redit. Interreges deinceps Q. Seruilius Ahala M. Fabius Cn. Manlius C. Fabius C. Sulpicius L. Aemilius Q. Seruilius M. Fabius Ambustus. In secundo interregno orta contentio est, quod duo patricii consules creabantur, intercedentibusque tribunis interrex Fabius aiebat in duodecim tabulis legem esse ut, quodcumque postremum populus iussisset, id ius ratumque esset; iussum populi et suffragia esse. Cum intercedendo tribuni nihil aliud quam ut differrent comitia ualuissent, duo patricii consules creati sunt, C. Sulpicius Peticus tertium M. Valerius Publicola eodemque die magistratum inierunt,	17. (1) Потом вновь избранные консулы - Марк Фабий Амбуст вторично и Марк Попилий Ленат тоже вторично - повели две войны [356 г.]. Одна война с тибуртинцами, которую вел Ленат, была легкой: он запер неприятеля в его городе и опустошил окрестности. (2) Но другого консула в первой же схватке разгромили фалиски и тарквинийцы. (3) Их жрецы, к великому ужасу римлян, держа перед собой змей и горящие факелы, прошествовали, словно фурии, приведя бойцов в замешательство этим небывалым зрелищем: словно безумные и одержимые, оробелой толпой ввалились они в свой лагерь. (4) Лишь когда консул, легаты и трибуны стали смеяться и бранить их за то, что, как малые дети, они пугаются пустого надувательства, стыд вдруг вернул им мужество и, будто не видя ничего перед собою, они бросились на то, от чего раньше бежали. (5) Разделавшись так с хитрыми уловками неприятеля, они ударили затем на настоящего вооруженного противника, обратили в бегство весь его строй, в тот же день захватили лагерь с богатою добычей и возвратились победителями; а в насмешливых песенках, принятых в войске, издевались и над вражескими хитростями, и над своим испугом. (6) Тут все этруски берутся за оружие и во главе с тарквинийцами и фалисками доходят до Соляных варниц. Чтобы противостоять этой угрозе, был назначен первый диктатор из народа, Гай Марций Рутул, а начальником конницы он избрал Гая Плавтия, тоже плебея. (7) Сенаторов, конечно, возмутило, что уже и диктатура стала общедоступной, и они изо всех сил старались помешать постановлениям и приготовлениям диктатора для этой войны, но народ тем охотнее утверждал все, что предлагал диктатор. (8) Выйдя из города, диктатор на обоих берегах Тибра, перебрасывая на плотах войска туда, где слышно было о неприятеле, перебил многих грабителей, рыскавших там и сям по округе, (9) и неожиданным ударом завладел лагерем: восемь тысяч врагов было взято в плен, а остальные или перебиты, или изгнаны с римских земель. После этого он без согласия сената, но по велению народа справил триумф. (10) Поскольку патриции не хотели, чтобы консульские выборы проводил диктатор или консул из простого народа, а другой консул, Фабий, был занят войной, пришлось пойти на междуцарствие. (11) Интеррексами были друг за другом Квинт Сервилий Агала, Марк Фабий, Гней Манлий, Гай Фабий, Гай Сульпиций, Луций Эмилий, Квинт Сервилий, Марк Фабий Амбуст. (12) При втором из них возникли раздоры, потому что все шло к избранию двух консулов из патрициев; на несогласие трибунов интеррекс Фабий отвечал, что в двенадцати таблицах есть закон: всякий раз считать правомочной ту волю народа, какую он изъявит последней, а голосование - тоже воля народа. (13) Поскольку несогласие трибунов не дало ничего, кроме затягивания собраний, консулами были избраны двое патрициев - Гай Сульпиций Петик в третий раз и Марк Валерий Публикола, и в тот же день они вступили в должность.
[18] Quadringentesimo anno quam urbs Romana condita erat, quinto tricesimo quam a Gallis reciperata, ablato post undecimum annum a plebe consulatu [patricii consules ambo ex interregno magistratum iniere, C. Sulpicius Peticus tertium M. Valerius Publicola]. Empulum eo anno ex Tiburtibus haud memorando certamine captum, siue duorum consulum auspicio bellum ibi gestum est, ut scripsere quidam, seu per idem tempus Tarquiniensium quoque sunt uastati agri ab Sulpicio consule, quo Valerius aduersus Tiburtes legiones duxit. Domi maius certamen consulibus cum plebe ac tribunis erat. Fidei iam suae non solum uirtutis ducebant esse, ut accepissent duo patricii consulatum, ita ambobus patriciis mandare: quin aut toto cedendum esse ut plebeius iam magistratus consulatus fiat, aut totum possidendum quam possessionem integram a patribus accepissent. Plebes contra fremit: quid se uiuere, quid in parte ciuium censeri, si, quod duorum hominum uirtute, L. Sexti ac C. Licini, partum sit, id obtinere uniuersi non possint? Vel reges uel decemuiros uel si quod tristius sit imperii nomen patiendum esse potius quam ambos patricios consules uideant nec in uicem pareatur atque imperetur sed pars altera in aeterno imperio locata plebem nusquam alio natam quam ad seruiendum putet. Non desunt tribuni auctores turbarum, sed inter concitatos per se omnes uix duces eminent. Aliquotiens frustra in campum descensum cum esset multique per seditiones acti comitiales dies, postremo uicit perseuerantia consulum: plebis eo dolor erupit, ut tribunos actum esse de libertate uociferantes relinquendumque non campum iam solum sed etiam urbem captam atque oppressam regno patriciorum maesta sequeretur. Consules relicti a parte populi per infrequentiam comitia nihilo segnius perficiunt. Creati consules ambo patricii, M. Fabius Ambustus tertium T. Quinctius. In quibusdam annalibus pro T. Quinctio M. Popilium consulem inuenio.	18. (1) Так на четырехсотом году от основания Рима в тридцать пятом после того, как отстояли его от галлов, через одиннадцать лет после получения народом доступа к консульству, вслед за междуцарствием вступили в должность два патрицианских консула - Гай Петик в третий раз и Валерий Публикола. (2) В этом году у тибуртинцев отбили Эмпул, но без всякого памятного сражения; может быть, войну там вели под своими ауспициями оба консула, как пишут некоторые, а может быть, пока Валерий водил легионы на тибуртинцев, консул Сульпиций опустошал тарквинийские земли. (3) В самом Риме бороться с народом и трибунами консулам было тяжелей. Передать консульство, ими, двумя патрициями, полученное, снова двум патрициям казалось им уже делом не только доблести, но и чести: (4) раз уж должность консула бывает теперь плебейской, надо либо вовсе отступиться от нее, либо владеть ею безраздельно, как безраздельно владели ею предки и завещали потомкам. (5) А народ роптал: что проку так жить? Что проку числиться среди полноправных граждан, если добытое мужеством двух людей - Луция Секстия и Гая Лициния - они не могут удержать всем миром? (6) Лучше терпеть царей или децемвиров или еще худшую власть, ежели такая сыщется, чем видеть, что консулы - оба патриции (7) и что не по очереди предстоит покорствовать и властвовать, но одно сословие навеки достигло власти и воображает, что плебеи только затем и рождены, чтобы им служить. (8) Трибуны не преминули сделаться подстрекателями беспорядков, но когда все и так возбуждены, то вожаки мало бывают заметны. (9) Несколько раз без толку собирались на Марсовом поле, и потом много дней собрания проходили в раздорах; наконец победила неколебимая твердость консулов, а негодование простого народа вылилось в том, что он мрачной толпой ушел следом за трибунами, которые кричали, что речь уже идет о самой свободе, что пора уже покинуть не только поле, но и самый Рим, плененный и порабощенный самовластием патрициев. (10) Консулы, хоть и покинутые частью народа, с прежней твердостью, несмотря на сильно поредевшее собрание, довели выборы до конца: оба консула были избраны из патрициев - Марк Фабий Амбуст в третий раз и Тит Квинкций. Впрочем, в некоторых летописях вместо Тита Квинкция консулом назван Марк Попилий.
[19] Duo bella eo anno prospere gesta: cum Tarquiniensibus Tiburtibusque ad deditionem pugnatum. Sassula ex his urbs capta; ceteraque oppida eandem fortunam habuissent, ni uniuersa gens positis armis in fidem consulis uenisset. Triumphatum de Tiburtibus; alioquin mitis uictoria fuit. In Tarquinienses acerbe saeuitum; multis mortalibus in acie caesis ex ingenti captiuorum numero trecenti quinquaginta octo delecti, nobilissimus quisque, qui Romam mitterentur; uolgus aliud trucidatum. Nec populus in eos qui missi Romam erant mitior fuit: medio in foro omnes uirgis caesi ac securi percussi. Id pro immolatis in foro Tarquiniensium Romanis poenae hostibus redditum. Res bello bene gestae ut Samnites quoque amicitiam peterent effecerunt. Legatis eorum comiter ab senatu responsum; foedere in societatem accepti. Non eadem domi quae militiae fortuna erat plebi Romanae. Nam etsi unciario fenore facto leuata usura erat, sorte ipsa obruebantur inopes nexumque inibant; eo nec patricios ambo consules neque comitiorum curam publicaue studia prae priuatis incommodis plebs ad animum admittebat. Consulatus uterque apud patricios manet; consules creati C. Sulpicius Peticus quartum M. Valerius Publicola iterum. In bellum Etruscum intentam ciuitatem, quia Caeritem populum misericordia consanguinitatis Tarquiniensibus adiunctum fama ferebat, legati Latini ad Volscos conuertere, nuntiantes exercitum conscriptum armatumque iam suis finibus imminere; inde populabundos in agrum Romanum uenturos esse. Censuit igitur senatus neutram neglegendam rem esse; utroque legiones scribi consulesque sortiri prouincias iussit. Inclinauit deinde pars maior curae in Etruscum bellum, postquam litteris Sulpici consulis, cui Tarquinii prouincia euenerat, cognitum est depopulatum agrum circa Romanas salinas praedaeque partem in Caeritum fines auectam et haud dubie iuuentutem eius populi inter praedatores fuisse. Itaque Valerium consulem, Volscis oppositum castraque ad finem Tusculanum habentem, reuocatum inde senatus dictatorem dicere iussit. T. Manlium L. filium dixit. Is cum sibi magistrum equitum A. Cornelium Cossum dixisset, consulari exercitu contentus ex auctoritate patrum ac populi iussu Caeritibus bellum indixit.	19. (1) В этом [354 г.] году успешно закончились две войны. Тибуртинцев и тарквинийцев вынудили сдаться; из их городов последней была захвачена Сассула, такою ж была бы участь и прочих их поселений, если бы все племя, сложивши оружие, не сдалось на милость консула. (2) Над тибуртинцами отпраздновали триумф, но в целом победители обошлись без жестокостей. Однако с тарквинийцами расправились люто: перебив в бою множество народа, из огромного числа пленных отобрали для отправки в Рим триста пятьдесят восемь самых знатных, а прочий народ перерезали. (3) Но и с теми, что были отправлены в Рим, граждане обошлись не лучше: посреди форума все они были биты розгами, а затем обезглавлены топором. Такой казнью воздали врагам за римлян, которых заклали на тарквинийском форуме. (4) Эти военные успехи повели к тому, что дружбы римлян стали искать и самниты. Сенат дал их послам благосклонный ответ, и они были по договору приняты в число союзников. (5) Не так успешно, как в походах, складывались дела римского простонародья дома; дело в том, что, хотя установление унциальных процентов облегчило участь должников, самый размер ссуд был неподъемным для неимущих, и они шли в кабалу. Вот почему народу, занятому своими убытками, было не до пары патрицианских консулов, не до забот о выборах и общественных делах. (6) Обе консульские должности остались в руках патрициев [353 г.]; консулами стали Гай Сульпиций Петик в четвертый раз и Марк Валерий Публикола во второй. Внимание граждан было устремлено к войне с этрусками (потому что, по слухам, с тарквинийцами из сочувствия к своим соплеменникам объединились жители Цере), но посланные от латинов обратили его на вольсков, объявив, что те собрали вооруженное войско и уже грозят их пределам, а оттуда отправятся грабить и римские земли. (7) Сенат решил, что ни тем ни другим пренебрегать не следует, и приказал набрать легионы для обеих надобностей, а удел каждого из консулов определить по жребию. (8) Но потом, когда из письма консула Сульпиция - ему досталось воевать тарквинийцев - стало известно, что земли близ римских солеварен опустошены, часть добычи увезена в пределы Цере и молодежь церийцев заведомо была среди грабивших, то больше все-таки стали заниматься войной с этрусками. (9) Так что консул Валерий, вышедший против вольсков и ставший станом у тускуланской границы, был оттуда отозван и получил от сената приказ назначить диктатора. (10) Он назначил Тита Манлия, сына Луция. Тот, выбрав себе в начальники конницы Авла Корнелия Косса и ограничившись консульским войском, с согласия сената и по воле народа объявляет церитам войну.
[20] Tum primum Caerites, tamquam in uerbis hostium uis maior ad bellum significandum quam in suis factis, qui per populationem Romanos lacessierant, esset, uerus belli terror inuasit, et quam non suarum uirium ea dimicatio esset cernebant; paenitebatque populationis et Tarquinienses exsecrabantur defectionis auctores; nec arma aut bellum quisquam apparare sed pro se quisque legatos mitti iubebat ad petendam erroris ueniam. Legati senatum cum adissent, ab senatu reiecti ad populum deos rogauerunt, quorum sacra bello Gallico accepta rite procurassent, ut Romanos florentes ea sui misericordia caperet quae se rebus adfectis quondam populi Romani cepisset; conuersique ad delubra Vestae hospitium flaminum Vestaliumque ab se caste ac religiose cultum inuocabant: eane meritos crederet quisquam hostes repente sine causa factos? Aut, si quid hostiliter fecissent, consilio id magis quam furore lapsos fecisse, ut sua uetera beneficia, locata praesertim apud tam gratos, nouis corrumperent maleficiis florentemque populum Romanum ac felicissimum bello sibi desumerent hostem, cuius adflicti amicitiam cepissent? Ne appellarent consilium, quae uis ac necessitas appellanda esset. Transeuntes agmine infesto per agrum suum Tarquinienses, cum praeter uiam nihil petissent, traxisse quosdam agrestium populationis eius, quae sibi crimini detur, comites. Eos seu dedi placeat, dedere se paratos esse, seu supplicio adfici, daturos poenas. Caere, sacrarium populi Romani, deuersorium sacerdotum ac receptaculum Romanorum sacrorum, intactum inuiolatumque crimine belli hospitio Vestalium cultisque dis darent. Mouit populum non tam causa praesens quam uetus meritum, ut maleficii quam beneficii potius immemores essent. Itaque pax populo Caeriti data indutiasque in centum annos factas in senatus consultum referri placuit. In Faliscos eodem noxios crimine uis belli conuersa est; sed hostes nusquam inuenti. Cum populatione peragrati fines essent, ab oppugnatione urbium temperatum; legionibusque Romam reductis reliquum anni muris turribusque reficiendis consumptum et aedis Apollinis dedicata est.	20. (1) Только тут охватил церийцев настоящий ужас перед войною, как будто ее причиною больше были римские слова, нежели собственные их дела, когда они дразнили римлян грабежом. Они начинали понимать, сколь непосильно для них подобное противоборство, (2) и принялись казнить себя за тот грабеж и проклинать тарквинийцев, склонивших их к измене. Никто не делал никаких приготовлений к войне, напротив, всяк твердил, что надо отправить посольство просить о прощении их отступничества. (3) Явившись в сенат, а сенатом отосланные к народу, послы воззвали к богам, чьи святыни они приняли и чтили по чину во время галльской войны, чтобы римляне были так же милосердны к ним, церитам, в своем благоденствии, как сами они были некогда милосердны к римлянам в тяжкую для тех пору; (4) а затем, оборотясь к святилищу Весты, они стали поминать в своих мольбах гостеприимство, благочестиво и богобоязненно оказанное ими фламинам и весталкам: (5) кто поверил бы, говорили они, будто при таких заслугах они вдруг ни с того ни с сего сделаются врагами? И если даже случилось что-то враждебное, то будто это умышленно, а не в ослепленье позволили они себе недавним злодеянием затмить прежние свои благодеяния, принятые когда-то с такой благодарностью? Будто искавшие дружбы с римским народом в годину его испытаний, они затеяли теперь с ним вражду в расцвете его сил и военных удач? Да не будет названо умыслом то, что следует называть подчинением насилью и неизбежности! (6) Тарквинийцы, проходя их стороною с грозною силой, хотя испросили только дать им дорогу, увлекли за собою кое-кого из сельских жителей пособничать им в грабежах, а грабежи вменяются теперь в вину церийцам. (7) Этих людей, если угодно, они готовы выдать, а если нужно их казнить, то казнят. Но Цере, божница римского народа, пристанище жрецов, хранилище римских святынь, да останется невредимым и не запятнанным обвинениями в нападении ради приюта, оказанного здесь некогда весталкам, и почитания римских богов. (8) Римский народ, тронутый скорее былыми заслугами, нежели нынешними оправданиями, предпочел забыть об их злодеяниях, а не о благодеяниях, так что было решено даровать мир народу церитов и занести в постановление сената перемирие на сто лет. (9) Главные силы были теперь брошены против фалисков, виновных в том же самом преступлении, но сойтись с противником нигде не удалось. Римляне прошли через их край, неся опустошение, однако от осады городов воздержались. По возвращении легионов в Рим остаток года был отдан восстановлению стен и башен и был освящен храм Аполлона.
[21] Extremo anno comitia consularia certamen patrum ac plebis diremit, tribunis negantibus passuros comitia haberi ni secundum Liciniam legem haberentur, dictatore obstinato tollere potius totum e re publica consulatum quam promiscuum patribus ac plebi facere. Prolatandis igitur comitiis cum dictator magistratu abisset, res ad interregnum rediit. Infestam inde patribus plebem interreges cum accepissent, ad undecimum interregem seditionibus certatum est. Legis Liciniae patrocinium tribuni iactabant: propior dolor plebi fenoris ingrauescentis erat curaeque priuatae in certaminibus publicis erumpebant. Quorum taedio patres L. Cornelium Scipionem interregem concordiae causa obseruare legem Liciniam comitiis consularibus iussere. P. Valerio Publicolae datus e plebe collega C. Marcius Rutulus. Inclinatis semel in concordiam animis noui consules fenebrem quoque rem, quae distinere una animos uidebatur, leuare adgressi solutionem alieni aeris in publicam curam uerterunt quinqueuiris creatis quos mensarios ab dispensatione pecuniae appellarunt. Meriti aequitate curaque sunt, ut per omnium annalium monumenta celebres nominibus essent; fuere autem C. Duillius P. Decius Mus M. Papirius Q. Publilius et T. Aemilius. Qui rem difficillimam tractatu et plerumque parti utrique, semper certe alteri grauem cum alia moderatione tum impendio magis publico quam iactura sustinuerunt. Tarda enim nomina et impeditiora inertia debitorum quam facultatibus aut aerarium mensis cum aere in foro positis dissoluit, ut populo prius caueretur, aut aestimatio aequis rerum pretiis liberauit, ut non modo sine iniuria sed etiam sine querimoniis partis utriusque exhausta uis ingens aeris alieni sit. Terror inde uanus belli Etrusci, cum coniurasse duodecim populos fama esset, dictatorem dici coegit. Dictus in castris -eo enim ad consules missum senatus consultum est- C. Iulius, cui magister equitum adiectus L. Aemilius. Ceterum foris tranquilla omnia fuere:	21. (1) Под конец года борьба сенаторов с простым народом приостановила консульские выборы: если трибуны отказывались допустить проведение комиций иначе, как по закону Лициния, то диктатор стоял на том, что лучше вовсе уничтожить в Риме должность консула, чем допускать к ней без разбору отцов и простой народ. (2) Ввиду затянувшихся выборов, когда диктатор сложил свои полномочия, прибегли к междуцарствию. А поскольку интеррексам пришлось иметь дело с народом, враждебно настроенным к сенату, споры и раздоры продолжались до одиннадцатого междуцарствия. (3) Трибуны настаивали на соблюдении закона Лициния; народ же больше огорчало увеличение долговых процентов, и частные заботы вторгались в общественные распри. (4) Когда это все надоело, сенаторы приказали интеррексу Луцию Корнелию Сципиону на консульских выборах - общего согласия ради - соблюдать закон Лициния. Из плебеев в товарищи Публию Валерию Публиколе был избран Гай Марций Рутул. (5) Видя такую склонность к согласию, вновь избранные консулы взялись за облегчение условий займов, которые казались единственной пагубой спокойствию. Превратив выплату долгов в общественное дело, они избрали пять человек и дали им имя "стольщиков"55, от "столов", за которыми те занимались распределением денег. (6) Беспристрастием и усердием эти люди заслужили упоминания в записях всех летописцев: это были Гай Дуилий, Публий Деций Мус, Марк Папирий, Квинт Публилий и Тит Эмилий; (7) они-то и справились с этой труднейшей задачей, всегда неприятной для обеих сторон и уж наверняка для одной, потому что из способов уладить дело они предпочли разоренью выплату из казны. (8) А именно: просроченные обязательства и платежи, задержанные скорей по небрежности, а не от бедности должников, либо погасили из казны, расставив на форуме столы с деньгами (заручившись, однако, обязательствами должников перед народом), либо обеспечили справедливой оценкой имущества должника. Таким образом было покончено с громадными долгами не только без несправедливости, но даже без обиды. (9) Вслед за тем, когда пронесся слух о сговоре двенадцати этрусских городов, напрасный страх войны с ними побудил назначить диктатора; и в лагере (ибо туда к консулам послали постановление сената) был назначен Гай Юлий, при котором начальником конницы стал Луций Эмилий. Однако на границах все осталось спокойно.
[22] Temptatum domi per dictatorem, ut ambo patricii consules crearentur, rem ad interregnum perduxit. Duo interreges, C. Sulpicius et M. Fabius, interpositi obtinuere quod dictator frustra tetenderat, mitiore iam plebe ob recens meritum leuati aeris alieni, ut ambo patricii consules crearentur. Creati ipse C. Sulpicius Peticus, qui prior interregno abiit, et T. Quinctius Poenus; quidam Caesonem, alii Gaium praenomen Quinctio adiciunt, ad bellum ambo profecti, Faliscum Quinctius, Sulpicius Tarquiniense, nusquam acie congresso hoste cum agris magis quam cum hominibus urendo populandoque gesserunt bella; cuius lentae uelut tabis senio uicta utriusque pertinacia populi est, ut primum a consulibus, dein permissu eorum ab senatu indutias peterent. In quadraginta annos impetrauerunt. Ita posita duorum bellorum quae imminebant cura, dum aliqua ab armis quies esset, quia solutio aeris alieni multarum rerum mutauerat dominos, censum agi placuit. Ceterum cum censoribus creandis indicta comitia essent, professus censuram se petere C. Marcius Rutulus, qui primus dictator de plebe fuerat, concordiam ordinum turbauit; quod uidebatur quidem tempore alieno fecisse, quia ambo tum forte patricii consules erant, qui rationem eius se habituros negabant; sed et ipse constantia inceptum obtinuit et tribuni omni ui reciperaturi ius consularibus comitiis amissum adiuuerunt, et cum ipsius uiri maiestas nullius honoris fastigium non aequabat, tum per eundem, qui ad dictaturam aperuisset uiam, censuram quoque in partem uocari plebes uolebat. Nec uariatum comitiis est, quin cum Manlio [Naeuio censor] Marcius crearetur. Dictatorem quoque hic annus habuit M. Fabium, nullo terrore belli sed ne Licinia lex comitiis consularibus obseruaretur. Magister equitum dictatori additus Q. Seruilius. Nec tamen dictatura potentiorem eum consensum patrum consularibus comitiis fecit quam censoriis fuerat:	22. (1) Зато дома усилья диктатора сделать консулами двух патрициев привели к междуцарствию [351 г.]. (2) И два интеррекса, сменивших друг друга, Гай Сульпиций и Марк Фабий, пользуясь сравнительной уступчивостью народа, вызванной недавним облегчением долгов, добились того, чего втуне домогался диктатор: чтобы оба консула были избраны из патрициев. (3) Избрали самого Гая Сульпиция Петика, первого из интеррексов, и Тита Квинкция Пенна (этого Квинкция одни называют также Гаем, а иные Цезоном). (4) Оба консула отправились на войну, Квинкций против фалисков, Сульпиций против тарквинийцев; не давая нигде врагу сраженья, поджогами и опустошениями они воевали больше с полями, чем с людьми. (5) И вот упорство того и другого народа было сломлено, как будто подточенное затяжным недугом: они стали добиваться перемирия сначала у консулов, а потом - с их дозволения - у сената. Они получили его на сорок лет. (6) Тогда-то, по завершении двух войн, заботы о которых не терпели отлагательств, во время некоторой мирной передышки решено было провести ценз, потому что после погашения долгов многие состояния перешли к новым владельцам. (7) И, когда было созвано собрание для выбора цензоров, Гай Марций Рутул, тот самый, который был первым плебейским диктатором, объявил, что будет искать теперь должности цензора, и тем возмутил согласие сословий. (8) Казалось, он взялся за это по меньшей мере не ко времени - ведь оба консула тогда были из патрициев и открыто говорили, что не станут принимать его в расчет; (9) однако он и сам твердо держался своего намерения, и трибуны всеми силами помогали ему, чтобы отвоевать право, которого лишились на консульских выборах. И не только не было почести настолько высокой, чтобы величие этого мужа не превзошло ее, но еще и простому народу хотелось, чтоб говорили: кто открыл дорогу к диктатуре, благодаря тому получили доступ и к цензорству. (10) На выборах не было разногласий, так что Марций был избран цензором вместе с Гнеем Манлием. В этом году был назначен и диктатор - Марк Фабий, причем без всякой военной угрозы, а только для того, чтобы на консульских выборах не соблюдать закона Лициния. (11) Начальником конницы при диктаторе стал Квинт Сервилий. Однако, несмотря на диктатуру, на консульских выборах сговор сенаторов имел не больше успеха, чем на цензорских.
[23] M. Popilius Laenas a plebe consul, a patribus L. Cornelius Scipio datus. Fortuna quoque inlustriorem plebeium consulem fecit; nam cum ingentem Gallorum exercitum in agro Latino castra posuisse nuntiatum esset, Scipione graui morbo implicito Gallicum bellum Popilio extra ordinem datum. Is impigre exercitu scripto, cum omnes extra portam Capenam ad Martis aedem conuenire armatos iuniores iussisset signaque eodem quaestores ex aerario deferre, quattuor expletis legionibus, quod superfuit militum P. Valerio Publicolae praetori tradidit, auctor patribus scribendi alterius exercitus, quod ad incertos belli euentus subsidium rei publicae esset. Ipse iam satis omnibus instructis comparatisque ad hostem pergit; cuius ut prius nosceret uires quam periculo ultimo temptaret, in tumulo, quem proximum castris Gallorum capere potuit, uallum ducere coepit. Gens ferox et ingenii auidi ad pugnam cum procul uisis Romanorum signis ut extemplo proelium initura explicuisset aciem, postquam neque in aequum demitti agmen uidit et cum loci altitudine tum uallo etiam tegi Romanos, perculsos pauore rata, simul opportuniores quod intenti tum maxime operi essent, truci clamore adgreditur. Ab Romanis nec opus intermissum- triarii erant, qui muniebant-et ab hastatis principibusque, qui pro munitoribus intenti armatique steterunt, proelium initum. Praeter uirtutem locus quoque superior adiuuit, ut pila omnia hastaeque non tamquam ex aequo missa uana, quod plerumque fit, caderent sed omnia librata ponderibus figerentur; oneratique telis Galli, quibus aut corpora transfixa aut praegrauata inhaerentibus gerebant scuta, cum cursu paene in aduersum subissent, primo incerti restitere; dein, cum ipsa cunctatio et his animos minuisset et auxisset hosti, impulsi retro ruere alii super alios stragemque inter se caede ipsa foediorem dare; adeo praecipiti turba obtriti plures quam ferro necati.	23. (1) Консулом от плебеев стал Марк Попилий Ленат, от патрициев - Луций Корнелий Сципион [350 г.]. На долю консула-плебея выпал даже более славный жребий, (2) ибо при известии, что огромное войско галлов расположилось лагерем на земле латинов, эта галльская война из-за тяжелой болезни Сципиона вне очереди была поручена Попилию. (3) Не мешкая, он произвел набор и, приказав всем юношам с оружием явиться за Капенские ворота к храму Марса, а квесторам вынести туда же знамена из казнохранилища, составил для себя четыре полных легиона, а остальных воинов передал претору Публию Валерию Публиколе (4) и предложил сенаторам собрать другое войско для защиты государства от нечаянностей войны. (5) И только покончив со всеми распоряжениями и приготовлениями, он поспешил навстречу врагу. Чтоб узнать силы врага, не подвергая себя крайней опасности, он занял холм, самый близкий к галльскому лагерю, и велел там возводить вал. (6) Галлы, народ свирепый и от природы воинственный, издалека заметивши римские знамена, развернули строй для немедленного сражения; а увидев, что римский отряд не только не спускается с холма, но еще и хочет обезопасить себя валом, рассудили, что римляне поражены страхом и как нельзя кстати поглощены работами, и с грозным ревом бросились на приступ. (7) Римляне даже не прервали работ: укрепления были делом триариев, а гастаты и принципы, стоявшие наготове и при оружии впереди них, приняли бой. (8) Кроме доблести, им было на пользу и возвышенное положение, при котором все их дротики и копья падали не впустую, как бывает на ровном месте, но от собственной своей тяжести все вонзались в цель. (9) Под градом стрел галлы - кто с раной в теле, кто со щитом неподъемной тяжести из-за застрявших в нем дротиков - хотя с разбегу подошли почти вплотную, но сперва все-таки остановились в нерешительности, (10) а потом, когда само промедление им поубавило, а врагам прибавило духу, были отброшены назад и повалились друг на друга, образовав свалку еще более пагубную и страшную, чем сама рукопашная резня: не столько их пало от меча, сколько было задавлено в этой свалке.
[24] Necdum certa Romanis uictoria erat; alia in campum degressis supererat moles. Namque multitudo Gallorum, sensum omnem talis damni exsuperans, uelut noua rursus exoriente acie integrum militem aduersus uictorem hostem ciebat; stetitque suppresso impetu Romanus, et quia iterum fessis subeunda dimicatio erat et quod consul, dum inter primores incautus agitat, laeuo umero matari prope traiecto cesserat parumper ex acie. Iamque omissa cunctando uictoria erat, cum consul uolnere alligato reuectus ad prima signa "quid stas, miles?" inquit; "non cum Latino Sabinoque hoste res est, quem uictum armis socium ex hoste facias; in beluas strinximus ferrum; hauriendus aut dandus est sanguis. Propulistis a castris, supina ualle praecipites egistis, stratis corporibus hostium superstatis; complete eadem strage campos qua montes replestis. Nolite exspectare dum stantes uos fugiant; inferenda sunt signa et uadendum in hostem." His adhortationibus iterum coorti pellunt loco primos manipulos Gallorum; cuneis deinde in medium agmen perrumpunt. Inde barbari dissipati, quibus nec certa imperia nec duces essent, uertunt impetum in suos; fusique per campos et praeter castra etiam sua fuga praelati, quod editissimum inter aequales tumulos occurrebat oculis, arcem Albanam petunt. Consul non ultra castra insecutus, quia et uolnus degrauabat et subicere exercitum tumulis ab hoste occupatis nolebat, praeda omni castrorum militi data uictorem exercitum opulentumque Gallicis spoliis Romam reduxit. Moram triumpho uolnus consulis attulit eademque causa dictatoris desiderium senatui fecit, ut esset qui aegris consulibus comitia haberet. Dictator L. Furius Camillus dictus addito magistro equitum P. Cornelio Scipione reddidit patribus possessionem pristinam consulatus. Ipse ob id meritum ingenti patrum studio creatus consul collegam Ap. Claudium Crassum dixit.	24. (1) Но еще не наверняка за римлянами оставалась победа: спутившись на равнину, они столкнулись с новою громадою. (2) Действительно, галлов было такое множество, что, не обращая никакого внимания на подобные потери, они, словно завязывая еще одно, новое сражение, двинули против одолевавшего их противника свежие силы. (3) Наступление римлян остановилось, потому что, во-первых, им, утомленным боем, предстояло вновь сражаться, а, во-вторых, консулу, действовавшему без опаски в самых первых рядах, дротик почти насквозь пронзил левое плечо и он ненадолго покинул строй. (4) Из-за всех этих промедлений победа уже ускользала из рук, когда консул с перевязанной раной вновь выехал к передовым знаменам. "Что стоите, воины? - крикнул он. - Здесь перед вами не латиняне с сабинянами; это тех, одолев оружьем, можно из врагов сделать союзниками! (5) Нет, на диких зверей мы обнажили мечи: либо их кровь предстоит пролить, либо свою. Вы отразили врагов от лагеря, сбросили с вала, у ваших ног простерты их трупы. Как холмы вы завалили грудами тел, так покройте ими и поле! (6) Нечего ждать, пока они сами от вас побегут: выносите знамена и тесните врага!" (7) И воины, снова ободренные этими словами, заставили дрогнуть передовые манипулы галлов, а потом клиньями врезались в середину вражеского строя. (8) Тогда варвары, смешавшись, без ясных приказов, без вождей, откатились, сминая задних, а потом, рассеянные по полю, опрометью промчались даже мимо собственного лагеря и кинулись к Альбанской вершине, самой приметной среди равных холмов. (9) Консул преследовал врага только до лагеря, так как и рана его мучила, и подставлять войско под удар неприятелей с холмов он не хотел. Раздав воинам всю добычу, взятую в лагере, победоносное войско с богатыми галльскими доспехами он привел в Рим. (10) Из-за раны консула триумф отложили; по той же причине сенату понадобился диктатор, чтобы за болезнью консулов было кому проводить выборы. (11) Избранный диктатором Луций Фурий Камилл - начальником конницы при нем стал Публий Корнелий Сципион - вернул патрициям прежнее обладание консульством; сенаторы в благодарность за это приложили все усилия, чтобы консулом сделался он сам, а своим товарищем он объявил Аппия Клавдия Красса [348 г.].
[25] Prius quam inirent noui consules magistratum, triumphus a Popilio de Gallis actus magno fauore plebis; mussantesque inter se rogitabant num quem plebeii consulis paeniteret; simul dictatorem increpabant, qui legis Liciniae spretae mercedem priuata cupiditate quam publica iniuria foediorem cepisset, ut se ipse consulem dictator crearet. Annus multis uariisque motibus fuit insignis: Galli ex Albanis montibus, quia hiemis uim pati nequiuerant, per campos maritimaque loca uagi populabantur; mare infestum classibus Graecorum erat oraque litoris Antiatis Laurensque tractus et Tiberis ostia, ut praedones maritimi cum terrestribus congressi ancipiti semel proelio decertarint dubiique discesserint in castra Galli, Graeci retro ad naues, uictos se an uictores putarent. Inter hos longe maximus exstitit terror concilia populorum Latinorum ad lucum Ferentinae habita responsumque haud ambiguum imperantibus milites Romanis datum, absisterent imperare iis quorum auxilio egerent: Latinos pro sua libertate potius quam pro alieno imperio laturos arma. Inter duo simul bella externa defectione etiam sociorum senatus anxius, cum cerneret metu tenendos quos fides non tenuisset, extendere omnes imperii uires consules dilectu habendo iussit: ciuili quippe standum exercitu esse, quando socialis [coetus] desereret. Vndique non urbana tantum sed etiam agresti iuuentute decem legiones scriptae dicuntur quaternum milium et ducenorum peditum equitumque trecenorum, quem nunc nouum exercitum, si qua externa uis ingruat, hae uires populi Romani, quas uix terrarum capit orbis, contractae in unum haud facile efficiant; adeo in quae laboramus sola creuimus, diuitias luxuriamque. Inter cetera tristia eius anni consul alter Ap. Claudius in ipso belli apparatu moritur; redieratque res ad Camillum, cui unico consuli, uel ob aliam dignationem haud subiciendam dictaturae uel ob omen faustum ad Gallicum tumultum cognominis, dictatorem adrogari haud satis decorum uisum est patribus. Consul duabus legionibus urbi praepositis, octo cum L. Pinario praetore diuisis memor paternae uirtutis Gallicum sibi bellum extra sortem sumit, praetorem maritimam oram tutari Graecosque arcere litoribus iussit. Et cum in agrum Pomptinum descendisset, quia neque in campis congredi nulla cogente re uolebat et prohibendo populationibus quos rapto uiuere necessitas cogeret satis domari credebat hostem, locum idoneum statiuis delegit.	25. (1) Еще до того, как новые консулы вступили в должность, Попилий, к великому удовольствию простого народа, отпраздновал триумф над галлами, в толпе же слышались недоуменные возгласы: разве кого-нибудь разочаровал этот плебейский консул? (2) При этом бранили диктатора, получившего консульство в награду за обход Лициниева закона: и не столько была отвратительна несправедливость в делах государственных, сколько своекорыстие в личных - ведь диктатор провозгласил консулом себя самого!62 (3) Год этот был отмечен чередой самых разных треволнений. Галлы, не привыкшие к зимним холодам, с Альбанских гор разбрелись кто куда, чтобы грабить поля и побережье; (4) а с моря и Антийскому побережью, и Лаврентскому краю, и устью Тибра грозили греческие корабли; получилось даже так, что однажды морские разбойники столкнулись с сухопутными, померялись в битве силами, и галлы отошли в лагерь, а греки - назад к кораблям, не зная, считать ли себя побежденными или победителями. (5) Но все это не шло ни в какое сравнение с угрозой от схода латинских племен у Ферентинской рощи и от недвусмысленного их ответа на требование выставить римлянам воинов: "Довольно приказывать тем, в чьей помощи нуждаетесь: (6) с оружьем в руках латинам сподручней защищать свою свободу, а не чуждое владычество". (7) Сенат, при двух внешних войнах одновременно, встревоженный еще и изменой союзников, постановил страхом обуздать тех, кого не обуздала верность, и приказал консулам при наборе войска употребить свою власть во всей полноте; ведь без созыва союзников рассчитывать приходится только на войско из граждан. (8) Рассказывают, что отовсюду - не только из городской, но даже из деревенской молодежи - было набрано десять легионов по четыре тысячи двести пехотинцев и триста всадников; (9) а ведь и сегодня, случись где-нибудь вторженье неприятеля, нелегко заполучить такое небывалое войско, даже собравши воедино нынешние силы римского парода, едва уже вмещаемые в круг земной; вот насколько мы преуспели лишь в том, о чем хлопочем: в богатстве и роскоши. (10) Среди прочих печальных событий этого года - кончина одного из консулов, Аппия Клавдия, заставшая его в приготовлениях к войне. Все дела перешли к Камиллу; (11) хотя он и остался единственным консулом, назначить над ним диктатора сенаторы постеснялись, то ли из уважения вообще к его достоинству, чтобы не унижать его подчиненьем диктатору, то ли потому, что само имя его при галльском нашествии служило благим предзнаменованием. (12) Оставив два легиона для защиты города, а восемь поделивши с претором Луцием Пинарием, консул, памятуя об отчей доблести, без жребия взял на себя войну с галлами, (13) претору же приказал охранять морское побережье и не давать грекам высадиться; а сам спустился в помптийскую землю и здесь, не желая без крайней необходимости сражаться на равнине, ибо он считал, что враг, вынужденный жить грабежом, усмирен довольно, если этот разбой пресечь, выбрал себе удобное для стоянки место.
[26] Vbi cum stationibus quieti tempus tererent, Gallus processit magnitudine atque armis insignis; quatiensque scutum hasta cum silentium fecisset, prouocat per interpretem unum ex Romanis qui secum ferro decernat. M. erat Valerius tribunus militum adulescens, qui haud indigniorem eo decore se quam T. Manlium ratus, prius sciscitatus consulis uoluntatem, in medium armatus processit. Minus insigne certamen humanum numine interposito deorum factum; namque conserenti iam manum Romano coruus repente in galea consedit, in hostem uersus. Quod primo ut augurium caelo missum laetus accepit tribunus, precatus deinde, si diuus, si diua esset qui sibi praepetem misisset, uolens propitius adesset. Dictu mirabile, tenuit non solum ales captam semel sedem sed, quotienscumque certamen initum est, leuans se alis os oculosque hostis rostro et unguibus appetit, donec territum prodigii talis uisu oculisque simul ac mente turbatum Valerius obtruncat; coruus ex conspectu elatus orientem petit. Hactenus quietae utrimque stationes fuere; postquam spoliare corpus caesi hostis tribunus coepit, nec Galli se statione tenuerunt et Romanorum cursus ad uictorem etiam ocior fuit. Ibi circa iacentis Galli corpus contracto certamine pugna atrox concitatur. Iam non manipulis proximarum stationum sed legionibus utrimque effusis res geritur. Camillus laetum militem uictoria tribuni, laetum tam praesentibus ac secundis dis ire in proelium iubet; ostentansque insignem spoliis tribunum, "hunc imitare, miles" aiebat, "et circa iacentem ducem sterne Gallorum cateruas." Di hominesque illi adfuere pugnae depugnatumque haudquaquam certamine ambiguo cum Gallis est; adeo duorum militum euentum, inter quos pugnatum erat, utraque acies animis praeceperat. Inter primos, quorum concursus alios exciuerat, atrox proelium fuit: alia multitudo, priusquam ad coniectum teli ueniret, terga uertit. Primo per Volscos Falernumque agrum dissipati sunt; inde Apuliam ac mare inferum petierunt. Consul contione aduocata laudatum tribunum decem bubus aureaque corona donat; ipse iussus ab senatu bellum maritimum curare cum praetore iunxit castra. Ibi quia res trahi segnitia Graecorum non committentium se in aciem uidebantur, dictatorem comitiorum causa T. Manlium Torquatum ex auctoritate senatus dixit. Dictator magistro equitum A. Cornelio Cosso dicto comitia consularia habuit aemulumque decoris sui absentem M. Valerium Coruum- id enim illi deinde cognominis fuit-summo fauore populi, tres et uiginti natum annos, consulem renuntiauit. Collega Coruo de plebe M. Popilius Laenas, quartum consul futurus, datus est. Cum Graecis a Camillo nulla memorabilis gesta res; nec illi terra nec Romanus mari bellator erat. Postremo cum litoribus arcerentur, aqua etiam praeter cetera necessaria usui deficiente Italiam reliquere. Cuius populi ea cuiusque gentis classis fuerit nihil certi est. Maxime Siciliae fuisse tyrannos crediderim; nam ulterior Graecia ea tempestate intestino fessa bello iam Macedonum opes horrebat.	26. (1) Там, покуда спокойно проводили время на страже, выступил перед римлянами галл, отличавшийся ростом и вооружением; стуком копья о щит он добился тишины и вызывает через толмача одного из римлян, чтобы померяться силами с оружьем в руках. (2) Был там Марк Валерий, молодой военный трибун; сочтя себя не менее достойным такой чести, нежели Тит Манлий, он испросил у консула дозволенья, вооружился и вышел на середину. (3) Но случилось так, что поединок этих двух мужей затмило явное вмешательство божественной воли: едва римлянин схватился с врагом, как вдруг к нему на шлем уселся, оборотясь к противнику, ворон. (4) Трибун тотчас принял это с ликованием как небесное знамение, а затем молитвенно просил: бог, богиня ли послали ему эту птицу, не оставить его доброхотной благосклонностью. (5) И трудно поверить! Птица не только оставалась там, куда села, но всякий раз, как противники сходились, взлетала ввысь и метила клювом и когтями в лицо и в глаза врага, покуда тот, в страхе перед таким небывалым чудом утратив разом и зрение, и рассудок, не был наконец умерщвлен Валерием, а ворон, устремясь на восток, скрылся из глаз. (6) До тех пор сторожевые бойцы с обеих сторон стояли спокойно, но когда трибун уже начал снимать с убитого врага доспехи, то и галлы не устояли на месте, и римляне еще проворней тех кинулись к победителю. Тут вокруг простертого тела галла завязалась борьба и вспыхнула жестокая схватка. (7) Бились уже не только ближайшие сторожевые отряды, но в дело вмешались легионы с обеих сторон. Воинству своему, гордому победой трибуна, гордому и явным присутствием и благоволением богов, Камилл дает приказ идти в бой, а указывая на трибуна в приметных доспехах, говорит: "Вот вам пример, воины: а теперь вокруг сраженного вожака уложите галльские полчища!" (8) Боги и люди были участниками в этой битве, и исход сражения с галлами был предрешен, настолько развязка поединка двух бойцов повлияла на дух того и другого войска. (9) Между первыми бойцами, увлекшими за собой и других, битва была жаркой, но остальные галлы всей толпою обратились в бегство, не приблизясь и на перелет стрелы. Сперва они разбежались по землям вольсков и по Фалернской округе, потом направились в Апулию к Нижнему морю. (10) А консул, созвав войсковую сходку, воздал трибуну хвалу и наградил его десятью быками и золотым венком. Сам же он, получив от сената приказ приниматься за войну на побережье, объединил свой лагерь с лагерем претора. (11) Там оказалось, что из-за бездействия греков, не решавшихся вступить в бой, дело затягивается, а потому консул по воле сената назначил диктатором для проведения выборов Тита Манлия Торквата. (12) Диктатор, назначив начальником конницы Авла Корнелия Косса, провел консульские выборы и соревнителя своего подвига, Марка Валерия Корва - таково стало с этих пор его прозвище, - заочно, и к вящему удовольствию народа, провозгласил консулом в его двадцать три года. (13) Товарищем Корва из простого народа стал Марк Попилий Ленат, которому предстояло быть консулом в четвертый раз. Между тем Камиллу с греками не довелось совершить ничего примечательного: те были не вояки на суше, а римляне - на море. (14) Наконец, лишенные доступа к побережью и нуждаясь в пресной воде и многом другом, они покинули Италию. (15) Какому народу и какому племени принадлежали эти корабли, точно не известно; на мой взгляд, вероятней всего, что это были сицилийские тираны - ведь дальняя Греция, в ту пору истощенная междоусобиями, уже была в страхе пред мощью Македонии.
[27] Exercitibus dimissis, cum et foris pax et domi concordia ordinum otium esset, ne nimis laetae res essent, pestilentia ciuitatem adorta coegit senatum imperare decemuiris ut libros Sibyllinos inspicerent; eorumque monitu lectisternium fuit. Eodem anno Satricum ab Antiatibus colonia deducta restitutaque urbs quam Latini diruerant. Et cum Carthaginiensibus legatis Romae foedus ictum, cum amicitiam ac societatem petentes uenissent. Idem otium domi forisque mansit T. Manlio Torquato [L.f.] C. Plautio consulibus. Semunciarium tantum ex unciario fenus factum et in pensiones aequas triennii, ita ut quarta praesens esset, solutio aeris alieni dispensata est; et sic quoque parte plebis adfecta fides tamen publica priuatis difficultatibus potior ad curam senatui fuit. Leuatae maxime res, quia tributo ac dilectu supersessum. Tertium anno post Satricum restitutum a Volscis M. Valerius Coruus iterum consul cum C. Poetelio factus, cum ex Latio nuntiatum esset legatos ab Antio circumire populos Latinorum ad concitandum bellum, prius quam plus hostium fieret Volscis arma inferre iussus, ad Satricum exercitu infesto pergit. Quo cum Antiates aliique Volsci praeparatis iam ante, si quid ab Roma moueretur, copiis occurrissent, nulla mora inter infensos diutino odio dimicandi facta est. Volsci, ferocior ad rebellandum quam ad bellandum gens, certamine uicti fuga effusa Satrici moenia petunt; et ne in muris quidem satis firma spe, cum corona militum cincta iam scalis caperetur urbs, ad quattuor milia militum praeter multitudinem imbellem sese dedidere. Oppidum dirutum atque incensum: ab aede tantum Matris Matutae abstinuere ignem: praeda omnis militi data. Extra praedam quattuor milia deditorum habita; eos uinctos consul ante currum triumphans egit; uenditis deinde magnam pecuniam in aerarium redegit. Sunt qui hanc multitudinem captiuam seruorum fuisse scribant, idque magis ueri simile est quam deditos uenisse.	27. (1) После того как войска были распущены, когда на границах установился мир, а дома благодаря согласию сословий царило спокойствие, то, чтоб не было все чересчур благополучно, среди граждан открылось моровое поветрие, вынудившее сенат дать приказ децемвирам обратиться к Сивиллиным книгам, и по слову их были устроены лектистернии. (2) В этом же году жители Антия выселились в Сатрик и восстановили город, разрушенный латинами; а с послами карфагенян, пришедшими искать дружбы и союза, в Риме торжественно заключили договор. (3) Такое же спокойствие дома и на границах продолжалось при консулах Тите Манлии Торквате и Гае Плавтии [347 г.]: разве только долговой процент из унциального сделали полуунциальным, а сами платежи были распределены поровну на три года, но так, чтобы четвертую часть платили сразу. (4) Для многих в простом народе и такой порядок был в тягость; однако для сената доверие в сделках между гражданами было важнее, нежели стесненные обстоятельства частных лиц. Впрочем, немалым облегчением было и то, что в этом году не собирали ни войск, ни подати. (5) На третий год после восстановления вольсками Сатрика из Лация пришло известие, что посланцы из Антия обходят латинские племена, возбуждая их к войне. Марк Валерий Корв, вторично избранный консулом, вместе с Гаем Петелием [346 г.] (6) получил приказ, покуда число врагов не умножилось, выступить на вольсков войною и двинул войска на Сатрик. Там и антиаты, и другие вольски встретили их силами, собранными загодя на случай нападения из Рима; и тогда при взаимной ненависти, долго не имевшей выхода, в бой вступили без промедления. (7) Вольски, всегда свирепые больше в мятежах, чем в битвах, потерпев поражение, в беспорядочном бегстве кинулись к стенам Сатрика. Но когда окруженный римлянами город уже брали приступом с помощью лестниц, то, не видя и в стенах защиты, до четырех тысяч воинов, не считая множества мдрных жителей, сдались римлянам безоговорочно. (8) Город разрушили и сожгли; только храм Матери Матуты не был предан огню. Всю добычу отдали воинам, за исключением четырех тысяч пленных воинов, которых во время триумфа консул прогнал в оковах перед своей колесницей, а потом продал и немалые вырученные деньги передал в казну. (9) Некоторые пишут, что все это множество пленников составляли рабы, и это правдоподобней, чем то, что в рабство продали сдавшихся пленников.
[28] Hos consules secuti sunt M. Fabius Dorsuo Ser. Sulpicius Camerinus. Auruncum inde bellum ab repentina populatione coeptum; metuque ne id factum populi unius consilium omnis nominis Latini esset, dictator-uelut aduersus armatum iam Latium-L. Furius creatus magistrum equitum Cn. Manlium Capitolinum dixit; et cum-quod per magnos tumultus fieri solitum erat-iustitio indicto dilectus sine uacationibus habitus esset, legiones quantum maturari potuit in Auruncos ductae. Ibi praedonum magis quam hostium animi inuenti; prima itaque acie debellatum est. Dictator tamen, quia et ultro bellum intulerant et sine detractatione se certamini offerebant, deorum quoque opes adhibendas ratus inter ipsam dimicationem aedem Iunoni Monetae uouit; cuius damnatus uoti cum uictor Romam reuertisset, dictatura se abdicauit. Senatus duumuiros ad eam aedem pro amplitudine populi Romani faciendam creari iussit; locus in arce destinatus, quae area aedium M. Manli Capitolini fuerat. Consules dictatoris exercitu ad bellum Volscum usi Soram ex hostibus, incautos adorti, ceperunt. Anno postquam uota erat aedes Monetae dedicatur C. Marcio Rutulo tertium T. Manlio Torquato iterum consulibus. Prodigium extemplo dedicationem secutum, simile uetusto montis Albani prodigio; namque et lapidibus pluit et nox interdiu uisa intendi; librisque inspectis cum plena religione ciuitas esset, senatui placuit dictatorem feriarum constituendarum causa dici. Dictus P. Valerius Publicola; magister equitum ei Q. Fabius Ambustus datus est. Non tribus tantum supplicatum ire placuit sed finitimos etiam populos, ordoque iis, quo quisque die supplicarent, statutus. Iudicia eo anno populi tristia in feneratores facta, quibus ab aedilibus dicta dies esset, traduntur; et res haud ulla insigni ad memoriam causa ad interregnum redit. Ex interregno, ut id actum uideri posset, ambo patricii consules creati sunt, M. Valerius Coruus tertium A. Cornelius Cossus.	28. (1) Затем были консулами Марк Фабий Дорсуон и Сервий Сульпиций Камерин [345 г.]. Тут из-за внезапного набега аврунков началась с ними война, (2) и тогда, опасаясь, не было ли это деяние одного народа исполнением умысла всего латинского племени, поступили так, как будто весь Лаций уже взялся за оружие: назначили диктатора Луция Фурия, а он объявил начальником конницы Гнея Манлия Капитолина. (3) Как обычно при большой опасности, были закрыты суды, произведен поголовный набор и легионы как можно поспешней двинуты в земли аврунков. Там встретили скорей лихих разбойников, нежели отважных противников, так что в первом же столкновении война была решена. (4) И все же диктатор, видя, что неприятель сам пошел войной и принял бой не колеблясь, почел за нужное заручиться поддержкой богов и в разгар битвы дал обет возвести храм Юноне Монете; а возвратясь с победою в Рим, он сложил с себя диктаторскую власть, потому что был связан данным обетом. (5) Чтобы выстроить этот храм, достойный величия римского народа, сенат повелел избрать дуумвиров; место отвели в самой Крепости, на участке, где прежде стоял дом Марка Манлия Капитолина. (6) Консулы тем временем, взяв для войны с вольсками войско диктатора, захватили врасплох неприятельский город Copy. Через год после обета в третье консульство Гая Марция Рутула и второе - Тита Манлия Торквата [344 г.] храм Монеты был освящен. Тотчас (7) вслед за освящением храма произошло чудо, подобное древнему чуду на Альбанской горе: шел дождь из камней, и, казалось, ночь наступает среди дня; поскольку все граждане были объяты страхом перед богами, то, справившись в книгах, сенат решил назначить диктатора для учреждения торжеств. (8) Назначен был Публий Валерий Публикола, а в начальники конницы ему дали Квинта Фабия Амбуста. Было решено, чтобы не только римские трибы, но и соседние народы тоже участвовали в моленьях, и для них установили порядок, кому в какой день молиться. (9) Как сообщают, в этом году [343 г.] народ вынес суровые приговоры ростовщикам, привлеченным эдилами к суду. И без каких-либо достойных упоминания причин дело дошло до междуцарствия. (10) А при междуцарствии - так что может показаться, это и было задумано - обоих консулов избрали из патрициев: Марка Валерия Корва в третий раз и Авла Корнелия Косса.
[29] Maiora iam hinc bella et uiribus hostium et vel longinquitate regionum uel temporum spatio quibus bellatum est dicentur. Namque eo anno aduersus Samnites, gentem opibus armisque ualidam, mota arma; Samnitium bellum ancipiti Marte gestum Pyrrhus hostis, Pyrrhum Poeni secuti. Quanta rerum moles. Quotiens in extrema periculorum uentum, ut in hanc magnitudinem quae uix sustinetur erigi imperium posset. Belli autem causa cum Samnitibus Romanis, cum societate amicitiaque iuncti essent, extrinsecus uenit, non orta inter ipsos est. Samnites Sidicinis iniusta arma, quia uiribus plus poterant, cum intulissent, coacti inopes ad opulentiorum auxilium confugere Campanis sese coniungunt. Campani magis nomen ad praesidium sociorum quam uires cum attulissent, fluentes luxu ab duratis usu armorum in Sidicino pulsi agro in se deinde molem omnem belli uerterunt. Namque Samnites, omissis Sidicinis ipsam arcem finitimorum [Campanos] adorti, unde aeque facilis uictoria, praedae atque gloriae plus esset, Tifata, imminentes Capuae colles, cum praesidio firmo occupassent, descendunt inde quadrato agmine in planitiem quae Capuam Tifataque interiacet. Ibi rursus acie dimicatum; aduersoque proelio Campani intra moenia compulsi, cum robore iuuentutis suae acciso nulla propinqua spes esset, coacti sunt ab Romanis petere auxilium.	29. (1) С этих пор речь пойдет уже о более значительных войнах, так как сражались с врагами более сильными, в краях более отдаленных и по времени много дольше. Дело в том, что именно в этом году пришлось обнажить мечи против самнитов, племени многолюдного и воинственного; (2) за самнитской войной, ведшейся с переменным успехом, последовала война с Пирром, за Пирром - с пунийцами. Сколько вынесли! Сколько раз стояли на краю гибели, чтобы воздвигнуть наконец эту, грозящую рухнуть, державную громаду!76. (3) Впрочем, причина войны самнитов и римлян, связанных дотоле союзом и дружбою, явилась извне, а не возникла меж ними самими. (4) Когда самниты, пользуясь превосходством сил, беззаконно напали на сидицинов, те вынуждены были в своей слабости искать помощи у сильнейших и заключили союз с кампанцами. (5) Так как кампанцы могли разве что зваться, но никак не быть защитой союзников, то они, расслабленные роскошью, были разбиты закаленными в битвах здесь же, на сидицинской земле. После этого на них навалилось все бремя войны: (6) ибо самниты, оставив сидицинов, разумеется, напали на самый оплот своих соседей - на кампанцев, победа над которыми была столь же легкой, а добычи и славы сулила поболе. Сильным отрядом они заняли Тифаты - холмы, господствующие над Капуей, построились четырехугольником и спустились оттуда на равнину, лежащую между Капуей и Тифатами. (7) Здесь произошло новое сражение: и кампанцы, вновь разбитые, загнанные за городские стены, не видя кругом никакой надежды, так как перебита была лучшая часть молодежи, вынуждены были просить помощи у римлян.
[30] Legati introducti in senatum maxime in hanc sententiam locuti sunt. "Populus nos Campanus legatos ad uos, patres conscripti, misit amicitiam in perpetuum, auxilium in praesens a uobis petitum. Quam si secundis rebus nostris petissemus, sicut coepta celerius, ita infirmiore uinculo contracta esset; tunc enim, ut qui ex aequo nos uenisse in amicitiam meminissemus, amici forsitan pariter ac nunc, subiecti atque obnoxii uobis minus essemus; nunc, misericordia uestra conciliati auxilioque in dubiis rebus defensi, beneficium quoque acceptum colamus oportet, ne ingrati atque omni ope diuina humanaque indigni uideamur. Neque hercule, quod Samnites priores amici sociique uobis facti sunt, ad id ualere arbitror ne nos in amicitiam accipiamur sed ut ii uetustate et gradu honoris nos praestent; neque enim foedere Samnitium, ne qua noua iungeretis foedera, cautum est. Fuit quidem apud uos semper satis iusta causa amicitiae, uelle eum uobis amicum esse qui uos appeteret: Campani, etsi fortuna praesens magnifice loqui prohibet, non urbis amplitudine, non agri ubertate ulli populo praeterquam uobis cedentes, haud parua, ut arbitror, accessio bonis rebus uestris in amicitiam uenimus uestram. Aequis Volscisque, aeternis hostibus huius urbis, quandocumque se mouerint, ab tergo erimus, et quod uos pro salute nostra priores feceritis, id nos pro imperio uestro et gloria semper faciemus. Subactis his gentibus quae inter nos uosque sunt, quod propediem futurum spondet et uirtus et fortuna uestra, continens imperium usque ad nos habebitis. Acerbum ac miserum est quod fateri nos fortuna nostra cogit: eo uentum est, patres conscripti, ut aut amicorum aut inimicorum Campani simus. Si defenditis, uestri, si deseritis, Samnitium erimus; Capuam ergo et Campaniam omnem uestris an Samnitium uiribus accedere malitis, deliberate. Omnibus quidem, Romani, uestram misericordiam, uestrum auxilium aequum est patere, iis tamen maxime, qui ea implorantibus aliis auxilium dum supra uires suas praestant, [ante] omnes ipsi in hanc necessitatem uenerunt. Quamquam pugnauimus uerbo pro Sidicinis, re pro nobis, cum uideremus finitimum populum nefario latrocinio Samnitium peti et, ubi conflagrassent Sidicini, ad nos traiecturum illud incendium esse. Nec enim nunc, quia dolent iniuriam acceptam Samnites sed quia gaudent oblatam sibi esse causam, oppugnatum nos ueniunt. An, si ultio irae haec et non occasio cupiditatis explendae esset, parum fuit quod semel in Sidicino agro, iterum in Campania ipsa legiones nostras cecidere? Quae est ista tam infesta ira quam per duas acies fusus sanguis explere non potuerit? Adde huc populationem agrorum, praedas hominum atque pecudum actas, incendia uillarum ac ruinas, omnia ferro ignique uastata. Hiscine ira expleri non potuit? Sed cupiditas explenda est. Ea ad oppugnandam Capuam rapit; aut delere urbem pulcherrimam aut ipsi possidere uolunt. Sed uos potius, Romani, beneficio uestro occupate eam quam illos habere per maleficium sinatis. Non loquor apud recusantem iusta bella populum; sed tamen, si ostenderitis auxilia uestra, ne bello quidem arbitror uobis opus fore. Vsque ad nos contemptus Samnitium peruenit, supra non ascendit; itaque umbra uestri auxilii, Romani, tegi possumus, quidquid deinde habuerimus, quidquid ipsi fuerimus, uestrum id omne existimaturi. Vobis arabitur ager Campanus, uobis Capua urbs frequentabitur; conditorum, parentium, deorum immortalium numero nobis eritis; nulla colonia uestra erit, quae nos obsequio erga uos fideque superet. Adnuite, patres conscripti, nutum numenque uestrum inuictum Campanis et iubete sperare incolumem Capuam futuram. Qua frequentia omnium generum multitudinis prosequente creditis nos illinc profectos? Quam omnia uotorum lacrimarumque plena reliquisse? In qua nunc exspectatione senatum populumque Campanum, coniuges liberosque nostros esse? Stare omnem multitudinem ad portas uiam hinc ferentem prospectantes certum habeo. Quid illis nos, patres conscripti, sollicitis ac pendentibus animi renuntiare iubetis? Alterum responsum salutem uictoriam lucem ac libertatem; alterum-ominari horreo quae ferat. Proinde ut aut de uestris futuris sociis atque amicis aut nusquam ullis futuris nobis consulite."	30. (1) Представ перед сенатом, послы сказали примерно следующее: "Народ кампанский отправил нас к вам, отцы-сенаторы, просить у вас дружбы навеки, подмоги на сегодня. (2) Если бы в благоденствии искали мы вашей дружбы, то завязать ее было бы проще, но узы ее были бы слабее; в самом деле, помня, что к дружбе мы пришли на равных, мы были бы вам, пожалуй, столь же дружественны, как и теперь, но не столь покорны и послушны; (3) ныне же, взысканные вашим состраданием и защищенные вашей помощью в трудный час, мы должны будем принять и чтить вашу дружбу как благодеяние, чтобы не прослыть неблагодарными и недостойными заступничества ни от богов, ни от людей. (4) И клянусь Геркулесом: если самниты сделались вам друзьями и союзниками раньше, то, по-моему, это не значит, что вы должны отказать нам в дружбе, но только значит, что самниты в силу давности союза стоят выше нас: в самом деле, ведь договором с самнитами не предусмотрено, чтобы вы не заключали новых договоров. (5) Установление дружбы всегда было достаточно для вас оправданно, если просивший об этом хотел быть вам другом. (6) Мы, кампанцы, хотя нынешний удел наш и не позволяет нам важничать, ни одному народу, кроме вашего, не уступаем ни многолюдством города, ни плодородьем пашен и потому, вступив в дружбу с вами, станем немалым, я думаю, приращением к вашему достатку. (7) У эквов и вольсков, извечных врагов сего Города, мы окажемся в тылу, стоит им зашевелиться; и ради вашей власти и славы мы всегда будем делать то, что вы сделаете сейчас для нашего спасения. (8) Покорив племена, разделяющие нас, - а тому, что это скоро сделается, порукой доблесть ваша и счастие - вы распространите свое владычество непрерывной полосою вплоть до наших земель. (9) Горько и прискорбно признаться, к чему вынуждает наш удел: до того уже дошло, отцы-сенаторы, что мы, кампанцы, должны принадлежать или друзьям или недругам: (10) если заступитесь, мы ваши, если покинете, достанемся самнитам! Подумайте же, что для вас лучше, чтоб вашу мощь или самнитскую умножили Капуя и вся Кампания? (11) Справедливость требует, римляне, чтобы на всех распространялось милосердие ваше и ваше заступничество, но особенно на тех, кто, защищая сверх собственных сил других, взывавших к состраданию, сами все оказались вынуждены просить защиты. (12) Впрочем, только на словах мы воевали за сидицинов, на деле же мы защищали самих себя, так как видели, что беззаконный разбой угрожает пока что соседнему народу, но, спалив сидицинов, пожар этот перекинется на нас. (13) И разумеется, сейчас самниты идут воевать нас не потому, что страдают от нанесенной им обиды, а затем, что рады представившемуся поводу. (14) Если бы они хотели выместить гнев, а не воспользоваться случаем насытить свою алчность, то разве мало им было гибели наших легионов сперва на сидицинской земле, а потом и в самой Кампании? (15) Что же это за гнев столь неукротимый, что даже кровь, пролитая в двух сраженьях, не могла его утолить? А опустошенные поля, полоненный люд, угнанный скот, усадьбы, разрушенные и сожженные, все опустошения от огня и меча - неужели этого мало для их ярости? (16) Нет: это алчность их ищет утоленья, это она влечет их к осаде Капуи: разрушить прекрасный город или завладеть им - вот их желание. (17) Лучше вы, римляне, возьмите Капую за благодеяние ваше, но не допускайте владеть ею самнитов за их злодейство! Я говорю перед народом, который не уклоняется от праведных войн; но я думаю, что даже войну вести вам не придется, пообещайте вы только нам свое заступничество. (18) Самниты на всех смотрят свысока, включая нас, но выше не посягают. Так что даже в тени вашей защиты можем мы укрыться; а потом все наше достояние и само наше существование - все это мы будем считать вашей собственностью. (19) Для вас мы будем возделывать кампанские поля, для вас будет шуметь многолюдством город Капуя, мы будем чтить вас, как чтим основателей города, предков, богов бессмертных; ни одно поселение ваше не превзойдет нас покорностью и верностью. (20) Склонитесь же к нам, отцы-сенаторы, изъявите кампанцам свою непреложную волю и дайте нам надеяться, что Капуя останется цела и невредима. (21) О если бы знали вы, сколь многолюдные толпы всякого звания провожали нас сюда! Сколько обетов и рыданий неслось нам вослед! И как ждут нас сейчас сенат и народ Капуи, жены наши и дети! (22) Я уверен: все они стоят сейчас, столпившись у ворот, и глядят на дорогу, ведущую отсюда. Какое же известие, отцы-сенаторы, прикажете вы передать этим людям, дрожащим от страха перед своей неведомою участью? (23) Один ответ несет с собою спасенье, победу, свет и свободу; другой - такое, что страшно вымолвить. Так что судите и решайте, станем ли мы вашими союзниками и друзьями или вовсе перестанем существовать".
[31] Semmotis deinde legatis, cum consultus senatus esset, etsi magnae parti urbs maxima opulentissimaque Italiae, uberrimus ager marique propinquus ad uarietates annonae horreum populi Romani fore uidebatur, tamen tanta utilitate fides antiquior fuit responditque ita ex auctoritate senatus consul. "Auxilio uos, Campani, dignos censet senatus; sed ita uobiscum amicitiam institui par est, ne qua uetustior amicitia ac societas uioletur. Samnites nobiscum foedere iuncti sunt; itaque arma, deos prius quam homines uiolatura, aduersus Samnites uobis negamus; legatos, sicut fas iusque est, ad socios atque amicos precatum mittemus, ne qua uobis uis fiat." Ad ea princeps legationis- sic enim domo mandatum attulerant-"quando quidem" inquit, "nostra tueri aduersus uim atque iniuria iusta ui non uoltis, uestra certe defendetis; itaque populum Campanum urbemque Capuam, agros, delubra deum, diuina humanaque omnia in uestram, patres conscripti, populique Romani dicionem dedimus, quidquid deinde patiemur dediticii uestri passuri". Sub haec dicta omnes, manus ad consules tendentes, pleni lacrimarum in uestibulo curiae procubuerunt. Commoti patres uice fortunarum humanarum, si ille praepotens opibus populus, luxuria superbiaque clarus, a quo paulo ante auxilium finitimi petissent, adeo infractos gereret animos, ut se ipse suaque omnia potestatis alienae faceret. Tum iam fides agi uisa deditos non prodi; nec facturum aequa Samnitium populum censebant, si agrum urbemque per deditionem factam populi Romani oppugnarent. Legatos itaque extemplo mitti ad Samnites placuit. Data mandata, ut preces Campanorum, responsum senatus amicitiae Samnitium memor, deditionem postremo factam Samnitibus exponerent; peterent pro societate amicitiaque, ut dediticiis suis parcerent neque in eum agrum qui populi Romani factus esset hostilia arma inferrent; si leniter agendo parum proficerent, denuntiarent Samnitibus populi Romani senatusque uerbis, ut Capua urbe Campanoque agro abstinerent. Haec legatis agentibus in concilio Samnitium adeo est ferociter responsum, ut non solum gesturos se esse dicerent id bellum sed magistratus eorum e curia egressi stantibus legatis praefectos cohortium uocarent iisque clara uoce imperarent ut praedatum in agrum Campanum extemplo proficiscerentur.	31. (1) Когда послы удалились и сенат держал совет, то, несмотря на мнение многих, что величайший и богатейший город Италии, плодороднейшие и близкие к морю земли станут житницею Рима на случай недорода, все-таки выше стольких выгод осталась верность, и консул от имени сената дал такой ответ: (2) "Кампанцы, сенат считает, что вы заслуживаете заступничества; но не подобает, устанавливая дружбу с вами, оскорблять дружбу и союз более давние. Самниты связаны с нами договором - поэтому мы отказываем вам в военной помощи против самнитов, ибо это оскорбило бы даже не людей, а богов; (3) однако по законам божеским и человеческим мы отправим к нашим союзникам и друзьям послов с просьбой не чинить вам никакого насилья". На это глава посольства сказал, как ему было поручено дома: "Коль скоро наше достояние вы не хотите защитить правой силой от неправой силы, то свое собственное вы наверняка защищать будете. (4) А потому, отцы-сенаторы, мы передаем под власть и покровительство ваше и народа римского народ кампанский и город Капую, земли, святилища богов и все, что принадлежит богам и людям; и отныне, что бы ни случилось с нами, это случится с отдавшимися под вашу власть". (5) При этих словах все послы простерли руки к консулам и с рыданиями повалились на пол курии. (6) Сенаторы были потрясены тем, сколь превратны судьбы человеческие, если этот могущественный и богатый народ, знаменитый рокошью и надменностью, у кого еще недавно соседи просили защиты, оказался сломлен настолько, что себя самого и все свое достояние отдает под чужую власть. (7) И тут уже делом чести явилось не предать предавшихся; рассудили так, что неправое дело совершат самниты, напав на земли и город, отдавшиеся римскому народу. (8) Решено немедля отправить к самнитам послов. Им поручено рассказать самнитам о мольбах кампанцев, об ответе сената, верного дружбе с самнитами, и о происшедшей, наконец, сдаче; (9) просить в знак союза и дружбы пощадить отдавшихся под римскую власть и не идти войною на земли, ставшие достоянием римского народа; (10) а если мягкое обращение не возымеет действия, объявить самнитам от имени римского народа и сената, чтоб не смели покушаться на город Капую и кампанские земли. (11) Но послам, произнесшим все это в собрании самнитов, был дан самый наглый ответ: самниты не только заявили, что вести эту войну будут, но вдобавок (12) магистраты их, выйдя из курии, в присутствии послов кликнули префектов когорт и громко приказали им тотчас идти разорять кампанскую землю.
[32] Hac legatione Romam relata, positis omnium aliarum rerum curis patres fetialibus ad res repetendas missis, belloque, quia non redderentur, sollemni more indicto, decreuerunt ut primo quoque tempore de ea re ad populum ferretur; iussuque populi consules ambo cum duobus exercitibus profecti, Valerius in Campaniam, Cornelius in Samnium, ille ad montem Gaurum, hic ad Saticulam castra ponunt. Priori Valerio Samnitium legiones-eo namque omnem belli molem inclinaturam censebant- occurrunt; simul in Campanos stimulabat ira tam promptos nunc ad ferenda, nunc ad accersenda aduersus se auxilia. Vt uero castra Romana uiderunt, ferociter pro se quisque signum duces poscere, adfirmare eadem fortuna Romanum Campano laturum opem qua Campanus Sidicino tulerit. Valerius leuibus certaminibus temptandi hostis causa haud ita multos moratus dies signum pugnae proposuit, paucis suos adhortatus ne nouum bellum eos nouusque hostis terreret: quidquid ab urbe longius proferrent arma, magis magisque in imbelles gentes eos prodire. Ne Sidicinorum Campanorumque cladibus Samnitium aestimarent uirtutem; qualescumque inter se certauerint, necesse fuisse alteram partem uinci. Campanos quidem haud dubie magis nimio luxu fluentibus rebus mollitiaque sua quam ui hostium uictos esse. Quid autem esse duo prospera in tot saeculis bella Samnitium aduersus tot decora populi Romani, qui triumphos paene plures quam annos ab urbe condita numeret; qui omnia circa se, Sabinos Etruriam Latinos Hernicos Aequos Volscos Auruncos, domita armis habeat; qui Gallos tot proeliis caesos postremo in mare ac naues fuga compulerit? Cum gloria belli ac uirtute sua quemque fretos ire in aciem debere, tum etiam intueri cuius ductu auspicioque ineunda pugna sit, utrum qui, audiendus dumtaxat, magnificus adhortator sit, uerbis tantum ferox, operum militarium expers, an qui et ipse tela tractare, procedere ante signa, uersari media in mole pugnae sciat. "Facta mea, non dicta uos, milites" inquit, "sequi uolo, nec disciplinam modo sed exemplum etiam a me petere. Non factionibus [modo] nec per coitiones usitatas nobilibus sed hac dextra mihi tres consulatus summamque laudem peperi. Fuit cum hoc dici poterat: patricius enim eras et a liberatoribus patriae ortus, et eodem anno familia ista consulatum quo urbs haec consulem habuit: nunc iam nobis patribus uobisque plebei promiscuus consulatus patet nec generis, ut ante, sed uirtutis est praemium. Proinde summum quodque spectate, milites, decus. Non, si mihi nouum hoc Coruini cognomen dis auctoribus homines dedistis, Publicolarum uetustum familiae nostrae cognomen memoria excessit; semper ego plebem Romanam militiae domique, priuatus, in magistratibus paruis magnisque, aeque tribunus ac consul, eodem tenore per omnes deinceps consulatus colo atque colui. Nunc, quod instat, dis bene iuuantibus nouum atque integrum de Samnitibus triumphum mecum petite."	32. (1) Когда с этим послы возвратились в Рим, сенаторы, отложив все прочие дела, отправили фециалов требовать возмещения, а получив отказ, заведенным порядком объявили войну и постановили в ближайший срок передать это дело народному собранию. (2) По распоряжению народа оба консула с двумя войсками вышли из Города, Валерий в Кампанию, Корнелий в Самний, и первый расположился лагерем у горы Гавра, а второй у Сатикулы. (3) Легионы самнитов прежде всего встали на пути Валерия, полагая, что вся тяжесть военного удара придется сюда; к тому же побуждала их и злость на кампанцев, таких скорых то оказывать помощь, то просить ее. (4) Едва самниты завидели лагерь римлян, как наперебой стали буйно требовать от вождей знака к бою, заявляя при этом, что римляне с таким же успехом окажут помощь кампанцам, с каким те - сидицинам. (5) Валерий выждал несколько дней, пробуя противника в мелких стычках, а затем выставил знак к бою и обратился к своим с кратким словом ободрения: пусть не страшит их неведомая война и неиспытанный враг - (6) чем дальше идут они войною от Города, тем менее и менее воинственные народы предстоят на пути. (7) Не нужно судить о доблести самнитов по победе их над сидицинами и кампанцами: ведь кто бы с кем ни мерялся силами, кто-нибудь да выйдет победителем. А кампанцев, конечно, не столько вражья сила одолела, сколько собственная изнеженность и расслабленность от чрезмерной роскоши. (8) Да и что значат два самнитских военных успеха за многие столетья в сравнении со столькими торжествами римского народа, который может насчитать триумфов чуть ли не больше, чем минуло лет с основания Города, - (9) римского народа, который всех кругом - сабинян, Этрурию, латинов, герников, эквов, вольсков, аврунков - покорил силой оружия, который и галлов, разбитых в бессчетных сраженьях, вынудил наконец бежать морем на кораблях! (10) И не только на эту военную славу и собственную доблесть каждый должен полагаться, идя на бой; пусть он видит, под чьим водительством и ауспициями ему предстоит драться: (11) иного любо послушать, как отменно он умеет звать на бой, но удал он на словах, а в ратном деле не сведущ; а иной сам умеет и пустить дротик, и вырваться пред знамена, и управиться в самой гуще боя. (12) "Пусть же, воины, - продолжал он, - не слова мои вас ведут, а дела, и чтоб ждали вы от меня не приказа, но примера. Не через происки своих приспешников, не по сговору, как водится у знати, но собственною моей десницей трижды стяжал я консульство и высшую награду. (13) Было время, когда могли сказать: это все потому, что ты - патриций, потомок освободителей отечества, и в год, когда Город сей обрел первого консула, получил консульство и весь твой род. (14) Но теперь должность консула уже равно доступна и нам, патрициям, и вам, плебеям, и служит она наградою не знатности, как прежде, а доблести. А потому, воины, всегда уповайте на высшие отличия! (15) Пусть по воле богов люди дали мне это новое прозвище Корвин, но не забыто и старинное прозвание нашего рода - Публикола. (16) Римский простой народ я неизменно чтил и чту в мире и на войне, в частной жизни и в должностях, важных и неважных, как трибун и как консул, во всех трех моих консульствах кряду. (17) Ныне же с благою помощью богов вперед за мною к новому триумфу, неслыханному доселе, - над самнитами".
[33] Non alias militi familiarior dux fuit omnia inter infimos militum haud grauate munia obeundo. In ludo praeterea militari, cum uelocitatis uiriumque inter se aequales certamina ineunt, comiter facilis; uincere ac uinci uoltu eodem nec quemquam aspernari parem qui se offerret; factis benignus pro re, dictis haud minus libertatis alienae quam suae dignitatis memor; et, quo nihil popularius est, quibus artibus petierat magistratus, iisdem gerebat. Itaque uniuersus exercitus incredibili alacritate adhortationem prosecutus ducis castris egreditur. Proelium, ut quod maxime unquam, pari spe utrimque, aequis uiribus, cum fiducia sui sine contemptu hostium commissum est. Samnitibus ferociam augebant nouae res gestae et paucos ante dies geminata uictoria, Romanis contra quadringentorum annorum decora et conditae urbi aequalis uictoria; utrisque tamen nouus hostis curam addebat. Pugna indicio fuit quos gesserint animos; namque ita conflixerunt ut aliquamdiu in neutram partem inclinarent acies. Tum consul trepidationem iniciendam ratus, quando ui pelli non poterant, equitibus immissis turbare prima signa hostium conatur. Quos ubi nequiquam tumultuantes in spatio exiguo uoluere turmas uidit nec posse aperire in hostes uiam, reuectus ad antesignanos legionum, cum desiluisset ex equo, "nostrum" inquit, "peditum illud, milites, est opus; agitedum, ut me uideritis, quacumque incessero in aciem hostium, ferro uiam facientem, sic pro se quisque obuios sternite; illa omnia, qua nunc erectae micant hastae, patefacta strage uasta cernetis." Haec dicta dederat, cum equites consulis iussu discurrunt in cornua legionibusque in mediam aciem aperiunt uiam. Primus omnium consul inuadit hostem et cum quo forte contulit gradum obtruncat. Hoc spectaculo accensi dextra laeuaque ante se quisque memorandum proelium cient; stant obnixi Samnites, quamquam plura accipiunt quam inferunt uolnera. Aliquamdiu iam pugnatum erat; atrox caedes circa signa Samnitium, fuga ab nulladum parte erat: adeo morte sola uinci destinauerant animis. Itaque Romani cum et fluere iam lassitudine uires sentirent et diei haud multum superesse, accensi ira concitant se in hostem. Tum primum referri pedem atque inclinari rem in fugam apparuit; tum capi, occidi Samnis; nec superfuissent multi, ni nox uictoriam magis quam proelium diremisset. Et Romani fatebantur nunquam cum pertinaciore hoste conflictum, et Samnites, cum quaereretur quaenam prima causa tam obstinatos mouisset in fugam, oculos sibi Romanorum ardere uisos aiebant uesanosque uoltus et furentia ora; inde plus quam ex alia ulla re terroris ortum. Quem terrorem non pugnae solum euentu sed nocturna profectione confessi sunt. Postero die uacuis hostium castris Romanus potitur, quo se omnis Campanorum multitudo gratulabunda effudit.	33. (1) Не бывало полководца ближе воинству, чем Корв, охотно деливший все тяготы с простыми воинами. (2) К тому же и в военных играх, когда сверстники состязались друг с другом в быстроте и силе, он был прост и добродушен и с равным достоинством побеждал и уступал победу; и, кто бы ни бросал ему вызов, он никого не отвергал как недостойного себя противника. (3) В поведении был благожелателен, в разговоре не только помнил о своем достоинстве, но и уважал в другом свободного человека; и что всего любезней народу - в должности он оставался таков, каков был, добиваясь должности. (4) И вот в ответ на призыв вождя все войско с небывалым пылом устремляется из лагеря. (5) Завязался бой, в котором, как никогда, видно было, сколь равны противники притязаниями и силой, сколь уверены в себе без презрения к врагам. (6) Самнитам прибавляли отваги недавние их подвиги и двойная победа, одержанная за несколько лишь дней до того; римлянам, наоборот, четырехвековая их слава и привычка к победе, спутнице их Города со дня его основания; (7) но и тех и других смущало, что враг непривычный. Бой ясно показал, каково мужество противников, ибо схватились они так, что строй на время замер, не подаваясь ни туда ни сюда. (8) Тогда, чтобы внести смятение туда, где не взять силой, консул попытался ударить конницею и смять передовые отряды противника. (9) Видя, однако, что конные турмы стеснились там в узком месте и лишь понапрасну топчутся не в силах прорубиться в гущу врага, он возвратился к передовым бойцам легионов и сказал, соскочив с коня: (10) "Воины, там дело для нас, пехотинцев. Глядите же: как я, где ни ступлю, мечом проложу себе путь сквозь вражий строй, так и вы тоже, кто как может, рубите встречных и поперечных: где щетинятся сейчас воздетые копья, скоро всюду вы увидите простор, расчищенный сечей!" (11) Он сказал - и конница по консульскому приказу растекается направо и налево, открывая легионам дорогу в глубь неприятельских рядов. Консул первым бросился на врага, рубя всякого, кто попался на пути. (12) Раззадорясь таким зрелищем, каждый воин, разя направо и налево, учиняет достославное побоище. Неколебимо стоят самниты, хотя ударов получают больше, чем наносят. (13) Уже немало времени длилось сражение, жестокая битва кипела вокруг самнитских знамен, но никто не помышлял о бегстве - вот какая была в них решимость одной лишь смерти уступить победу. (14) Тут-то римляне, чуя, что силы от усталости убывают и день уже клонится к закату, вспыхнув яростью, ударяют на врага. (15) Тогда только стало видно, что враг отступает и мало-помалу начинается бегство; самнитов ловят, убивают, и немногие остались бы целы, если б ночь не пресекла не битву уже, но победу. (16) Римляне и сами признавались, что никогда еще не сходились со столь упорным противником; а самниты на вопрос, что все-таки при всей стойкости бросило их в бегство, отвечали: (17) им казалось, что глаза римлян горят, вид у них безумный, а лица искажены бешенством, и это больше всего вселяло ужас. Ужас этот они обнаружили не только при исходе сраженья, но и потом, ночью уйдя восвояси. (18) На другой день римляне завладели брошенным лагерем неприятеля: сюда с изъявлениями благодарности высыпали все кампанцы от мала до велика.
[34] Ceterum hoc gaudium magna prope clade in Samnio foedatum est. Nam ab Saticula profectus Cornelius consul exercitum incaute in saltum caua ualle peruium circaque insessum ab hoste induxit nec prius quam recipi tuto signa non poterant imminentem capiti hostem uidit. Dum id morae Samnitibus est quoad totum in uallem infimam demitteret agmen, P. Decius tribunus militum conspicit unum editum in saltu collem, imminentem hostium castris, aditu arduum impedito agmini, expeditis haud difficilem. Itaque consuli territo animi "uidesne tu" inquit, "A. Corneli, cacumen illud supra hostem? Arx illa est spei salutisque nostrae, si eam, quoniam caeci reliquere Samnites, impigre capimus. Ne tu mihi plus quam unius legionis principes hastatosque dederis; cum quibus ubi euasero in summum, perge hinc omni liber metu, teque et exercitum serua; neque enim moueri hostis, subiectus nobis ad omnes ictus, sine sua pernicie poterit. Nos deinde aut fortuna populi Romani aut nostra uirtus expediet." Conlaudatus ab consule accepto praesidio uadit occultus per saltum; nec prius ab hoste est uisus quam loco quem petebat appropinquauit. Inde admiratione pauentibus cunctis, cum omnium in se uertisset oculos, et spatium consuli dedit ad subducendum agmen in aequiorem locum et ipse in summo constitit uertice. Samnites dum huc illuc signa uertunt utriusque rei amissa occasione neque insequi consulem nisi per eandem uallem, in qua paulo ante subiectum eum telis suis habuerant, possunt, nec erigere agmen in captum super se ab Decio tumulum; sed cum ira in hos magis, qui fortunam gerendae rei eripuerant, tum propinquitas loci atque ipsa paucitas incitat; et nunc circumdare undique collem armatis uolunt, ut a consule Decium intercludant, nunc uiam patefacere, ut degressos in uallem adoriantur. Incertos quid agerent nox oppressit. Decium primum spes tenuit cum subeuntibus in aduersum collem ex superiore loco se pugnaturum; deinde admiratio incessit quod nec pugnam inirent nec, si ab eo consilio iniquitate loci deterrentur, opere se ualloque circumdarent. Tum centurionibus ad se uocatis: "Quaenam illa inscitia belli ac pigritia est? Aut quonam modo isti ex Sidicinis Campanisque uictoriam pepererunt? Huc atque illuc signa moueri ac modo in unum conferri modo educi uidetis; opus quidem incipit nemo, cum iam circumdati uallo potuerimus esse. Tum uero nos similes istorum simus, si diutius hic moremur quam commodum sit. Agitedum ite mecum ut, dum lucis aliquid superest, quibus locis praesidia ponant, qua pateat hinc exitus, exploremus." Haec omnia sagulo gregali amictus centurionibus item manipularium militum habitu ductis? Ne ducem circumire hostes notarent, perlustrauit.	34. (1) Впрочем, эту радость чуть было не омрачила крупная неудача в Самнии. Дело в том, что консул Корнелий, выступив из Сатикулы, по неосторожности завел войско в лесистые горы, через которые можно было пройти только по ущелью, где поверху со всех сторон засели враги; (2) а заметил он неприятеля, готового ударить на него сверху, лишь когда отвести войско в безопасное место стало уже невозможно. (3) Пока самниты ждали, чтобы все полки втянулись в глубину лощины, Публий Деций, военный трибун, приметил выдававшуюся среди гор возвышенность, которая господствовала над лагерем неприятеля; для войска со всем обозом она была почти недоступна, но занять ее налегке не составляло труда. (4) И вот он говорит оробевшему консулу: "Видишь, Авл Корнелий, ту вершину над врагами? То оплот нашей надежды и спасения, если мы займем его не мешкая, благо самниты сослепу его проглядели. (5) Дай мне только принципов и гастатов из одного легиона; и, когда я проберусь с ними туда на вершину, тогда спеши отсюда прочь без всякого страха и спасай себя и войско; ведь враги, открытые всем нашим ударам, не смогут тронуться с места, разве что на свою погибель. (6) А нас потом выручат или счастие народа римского, или наша собственная доблесть". Получив на то от консула одобрение и отряд, он потихоньку взобрался по склону горы, (7) и враг не заметил его, пока он не оказался уже вблизи нужного места. (8) Все тогда оцепенели от изумления; и консул, пользуясь тем, что Деций приковал к себе всеобщее внимание, получил время вывести войско на равнинное место, а трибун засел на самой вершине горы. (9) Пока самниты мечутся то туда, то сюда, они и там и здесь упускают удобный случай; и консула они вынуждены теперь преследовать лишь по тому же ущелью, где он только что был для их копий как на ладони, а двинуть свои отряды вверх на холм, занятый над ними Децием, им не под силу. (10) Однако особенная злость раззадоривает их на тех, кто перехватил у них счастливый случай, да к тому же отряд Деция и совсем рядом, и невелик; (11) то хотят они со всех сторон окружить холм войсками, чтоб отрезать Деция от консула, то - открыть ему проход, чтобы напасть, когда он спустится в лощину; в этой нерешительности и застает их ночь. (12) Сначала Деций собирался с возвышенного места ударить по нападающим на холм снизу. Потом его охватило изумленье, потому что в бой враги не вступали, а ежели от этого намерения они отказались, опасаясь невыгодного положения, то ведь укреплением и валом они его тоже не окружили. (13) Тогда, созвав центурионов, Деций сказал: "Какая неискушенность в военном деле и что за беспечность! И как это они одержали победу над сидицинами и кампанцами? Вы видите, отряды их движутся то туда, то сюда и то собираются вместе, то выстраиваются в ряд; однако за работы никто не берется, иначе нас бы уже окружили валом. (14) Право же, мы будем не умнее их, если задержимся здесь дольше, чем следует. Так ступайте за мною, чтобы засветло разведать, где у них стоит охрана и где есть выход отсюда". (15) Завернувшись в плащ простого воина и сопровождаемый центурионами тоже в облике рядовых, дабы враг не заметил, что вождь совершает обход, он осмотрел все ходы и выходы.
[35] Vigiliis deinde dispositis ceteris omnibus tesseram dari iubet, ubi secundae uigiliae bucina datum signum esset, armati cum silentio ad se conuenirent. Quo ubi, sicut edictum erat, taciti conuenerunt, "hoc silentium, milites," inquit, "omisso militari adsensu in me audiendo seruandum est. Vbi sententiam meam uobis peregero, tum quibus eadem placebunt in dextram partem taciti transibitis; quae pars maior erit, eo stabitur consilio. Nunc quae mente agitem audite. Non fuga delatos nec inertia relictos hic uos circumuenit hostis: uirtute cepistis locum, uirtute hinc oportet euadatis. Veniendo huc exercitum egregium populo Romano seruastis: erumpendo hinc uosmet ipsos seruate; digni estis qui pauci pluribus opem tuleritis, ipsi nullius auxilio egueritis. Cum eo hoste res est, qui hesterno die delendi omnis exercitus fortuna per socordiam usus non sit, hunc tam opportunum collem imminentem capiti suo non ante uiderit quam captum a nobis, nos tam paucos tot ipse milibus hominum nec ascensu arcuerit nec tenentes locum, cum diei tantum superesset, uallo circumdederit. Quem uidentem ac uigilantem sic eluseritis, sopitum oportet fallatis, immo necesse est; in eo enim loco res sunt nostrae ut uobis ego magis necessitas uestrae index quam consilii auctor sim. Neque enim, maneatis an abeatis hinc, deliberari potest, cum praeter arma et animos armorum memores nihil uobis fortuna reliqui fecerit fameque et siti moriendum sit, si plus quam uiros ac Romanos decet ferrum timeamus. Ergo una est salus erumpere hinc atque abire; id aut interdiu aut nocte faciamus oportet. Ecce autem aliud minus dubium; quippe, si lux exspectetur, quae spes est non uallo perpetuo fossaque nos saepturum hostem, qui nunc corporibus suis subiectis undique cinxerit, ut uidetis, collem? Atqui si nox opportuna est eruptioni, sicut est, haec profecto noctis aptissima hora est. Signo secundae uigiliae conuenistis, quod tempus mortales somno altissimo premit; per corpora sopita uadetis uel silentio incautos fallentes uel sentientibus clamore subito pauorem iniecturi. Me modo sequimini, quem secuti estis; ego eandem quae duxit huc sequar fortunam. Quibus haec salutaria uidentur, agitedum in dextram partem pedibus transite."	35. (1) Затем, расставив дозоры, Деций приказывает передать всем остальным дощечку с приказом: как только протрубят вторую стражу, с оружьем потихоньку собраться вокруг него. (2) Когда все сошлись, не проронив, как было приказано, ни звука, он сказал: "Воины, вот так же молча выслушайте меня, забыв на время возгласы воинского одобрения; когда я изложу вам свой замысел, пусть те, кому он по душе, молча перейдут на правую сторону - где будет больше народу, то решение и примем. (3) Теперь слушайте, что я задумал. Вы очутились здесь окруженные врагами не потому, что кинулись сюда в бегстве или застряли тут по нерасторопности: вы пришли сюда с доблестью, с доблестью надо вам и выйти отсюда. (4) Забравшись сюда, вы спасли для римского народа славное войско; прорываясь отсюда, спасите самих себя. Вы оказали помощь, немногие многим, - вы достойны того, чтобы обойтись без всякой помощи. (5) Перед вами противник, который только вчера по недоумию упустил случай уничтожить все наше войско, а этот холм у себя над головой, такой удобный, заметил, лишь когда мы его уже заняли; (6) нам, горстке людей, располагая сам тысячными полчищами, он не помешал взобраться наверх, а взобравшихся не окружил валом, пока еще было светло. Раз уж вы сумели так обмануть зрячих и бодрствующих, то тем более нужно, даже необходимо провести их, объятых сном. (7) Обстоятельства наши таковы, что я скорей указываю вам на необходимость, нежели предлагаю совет. (8) Ведь не приходится рассуждать, сидеть ли здесь или уходить, коль скоро судьба ничего вам не оставила, кроме оружия и мужества, верящего оружию, и нас ждет смерть от голода и жажды, если мы убоимся меча больше, чем подобает мужам и римлянам. (9) Так что спасенье одно - прорваться отсюда и уходить. Сделать это надо либо днем, либо ночью. (10) Но тут еще меньше сомнений: если дожидаться дня, то можно ли рассчитывать, что враги, которые уже сейчас, как вы видите, собой окружили понизу наш холм, не обнесут нас еще и сплошным рвом и валом? Далее, если ночь - подходящее время для прорыва, а так оно и есть, то сейчас - самый удобный час ночи: (11) вы собрались, когда протрубили вторую стражу, а в это время сон у людей самый глубокий. Вы пойдете через тела спящих и либо обманете молчанием беспечных, либо разбуженных напугаете внезапным криком. Идите только следом за мною, как шли и раньше, (12) я же последую за тою судьбой, что привела нас сюда. Кто в этом видит спасение, давайте, переходите направо".
[36] Omnes transierunt; uadentemque per intermissa custodiis loca Decium secuti sunt. Iam euaserant media castra, cum superscandens uigilum strata somno corpora miles offenso scuto praebuit sonitum; quo excitatus uigil cum proximum mouisset erectique alios concitarent, ignari ciues an hostes essent, praesidium erumperet an consul castra cepisset, Decius, quoniam non fallerent, clamorem tollere iussis militibus torpidos somno insuper pauore exanimat, quo praepediti nec arma impigre capere nec obsistere nec insequi poterant. Inter trepidationem tumultumque Samnitium praesidium Romanum obuiis custodibus caesis ad castra consulis peruadit. Aliquantum supererat noctis iamque in tuto uidebantur esse, cum Decius "macte uirtute" inquit, "milites Romani, este; uestrum iter ac reditum omnia saecula laudibus ferent; sed ad conspiciendam tantam uirtutem luce ac die opus est, nec uos digni estis quos cum tanta gloria in castra reduces silentium ac nox tegat; hic lucem quieti opperiamur." Dictis obtemperatum; atque ubi primum inluxit, praemisso nuntio ad consulem castra ingenti gaudio concitantur; et tessera data incolumes reuerti, qui sua corpora pro salute omnium haud dubio periculo obiecissent, pro se quisque obuiam effusi laudant, gratulantur, singulos uniuersos seruatores suos uocant, dis laudes gratesque agunt, Decium in caelum ferunt. Hic Deci castrensis triumphus fuit incedentis per media castra cum armato praesidio coniectis in eum omnium oculis et omni honore tribunum consuli aequantibus. Vbi ad praetorium uentum est, consul classico ad contionem conuocat orsusque meritas Deci laudes interfante ipso Decio distulit contionem; qui auctor omnia posthabendi dum occasio in manibus esset, perpulit consulem ut hostes et nocturno pauore attonitos et circa collem castellatim dissipatos adgrederetur: credere etiam aliquos ad se sequendum emissos per saltum uagari. Iussae legiones arma capere egressaeque castris, cum per exploratores notior iam saltus esset, uia patentiore ad hostem ducuntur; quem incautum improuiso adortae, cum palati passim Samnitium milites, plerique inermes, nec coire in unum nec arma capere nec recipere intra uallum se possent, pauentem primum intra castra compellunt, deinde castra ipsa turbatis stationibus capiunt. Perfertur circa collem clamor fugatque ex suis quemque praesidiis. Ita magna pars absenti hosti cessit: quos intra uallum egerat pauor-fuere autem ad triginta milia-omnes caesi, castra direpta.	36. (1) Перешли все и последовали за Децием, продвигавшимся по проходам между дозорами. (2) Уже миновали середину лагеря, как вдруг, переступая через раскинувшиеся во сне тела дозорных, один воин задел щит и послышался звон; когда разбуженный шумом дозорный толкнул соседа и, вскочив, они подняли других, не понимая, свои перед ними или враги, отряд ли идет на прорыв, или консул занял их лагерь, - (3) тогда Деций, раз уж ускользнуть не удалось, приказывает воинам поднять крик, до смерти перепугав опешивших со сна самнитов; с такого перепугу самниты не могли ни схватиться за оружие, ни сопротивляться, ни преследовать. (4) Сквозь замешательство и суматоху самнитов римский отряд, перебив встречных стражей, добрался до лагеря консула. (5) Еще не рассвело, когда все были уже в явной безопасности, но Деций сказал: "Хвала мужеству вашему, римские воины! Ваш поход и возвращение будут славиться в веках; (6) но, чтобы такая великая доблесть видна была всем, ей нужен свет и солнце: недостойно вас, чтобы столь славное возвращение ваше в лагерь осталось скрыто мраком и тишиной. Здесь будем спокойно дожидаться рассвета". (7) Воины повиновались. Едва рассвело, к консулу отправили гонца и лагерь пробудился от бурной радости; когда же объявили о благополучном возвращении тех, кто ради общего спасения пошел почти на верную гибель, воины, высыпав навстречу, наперебой восхваляют их, благодарят, всех и каждого величают своими избавителями, к богам обращают хвалы и благодарения, а Деция превозносят до небес. (8) Тут состоялся лагерный триумф Деция: он прошествовал через лагерь с вооруженным отрядом, привлекая к себе все взоры, - трибун, почетом равный консулу. (9) Когда пришли к преторию, консул велел протрубить войсковую сходку и начал уже восхвалять заслуги Деция, но сам Деций прервал его, чтобы он отложил собрание. (10) Самое главное, убеждал Деций консула, не упустить из рук случай и напасть на врагов, растерянных после ночного переполоха и рассеянных кучками вокруг холма, между тем как посланные преследовать его, наверное, еще бродят в лесу по склонам. (11) Легионы по приказу берутся за оружие, выходят из лагеря и, зная уже местность через разведчиков, по несомненной дороге идут на врагов. (12) Они напали на беспечных врасплох, когда самнитские воины, и многие без оружия, разбрелись повсюду и не могли ни собраться вместе, ни вооружиться, ни отступить за вал; пораженных страхом, их сперва загоняют в лагерь, а потом, снявши стражу, захватывают и лагерь. (13) Вокруг холма слышатся крики, обращая каждого в бегство прочь со своего места. Таким образом многие отступили, в глаза не видавши врага, а те, кого страх загнал за вал, числом до тридцати тысяч, все были перебиты, и лагерь разграблен.
[37] Ita rebus gestis consul aduocata contione P. Deci non coeptas solum ante sed cumulatas noua uirtute laudes peragit et praeter militaria alia dona aurea corona eum et centum bubus eximioque uno albo opimo auratis cornibus donat. Milites, qui in praesidio simul fuerant, duplici frumento in perpetuum, in praesentia bubus priuis binisque tunicis donati. Secundum consulis donationem legiones gramineam coronam obsidialem, clamore donum approbantes, Decio imponunt; altera corona, eiusdem honoris index, a praesidio suo imposita est. His decoratus insignibus bouem eximium Marti immolauit, centum boues militibus dono dedit qui secum in expeditione fuerant. Iisdem militibus legiones libras farris et sextarios uini contulerunt; omniaque ea ingenti alacritate per clamorem militarem, indicem omnium adsensus, gerebantur. Tertia pugna ad Suessulam commissa est; quia fugatus a M. Valerio Samnitium exercitus, omni robore iuuentutis domo accito, certamine ultimo fortunam experiri statuit. Ab Suessula nuntii trepidi Capuam, inde equites citati ad Valerium consulem opem oratum ueniunt. Confestim signa mota relictisque impedimentis castrorum cum ualido praesidio raptim agitur agmen; nec procul ab hoste locum perexiguum, ut quibus praeter equos ceterorum iumentorum calonumque turba abesset, castris cepit. Samnitium exercitus, uelut haud ulla mora pugnae futura esset, aciem instruit; deinde, postquam nemo obuius ibat, infestis signis ad castra hostium succedit. Ibi ut militem in uallo uidit missique ab omni parte exploratum quam in exiguum orbem contracta castra essent-paucitatem inde hostium colligentes-rettulerunt, fremere omnis acies complendas esse fossas scindendumque uallum et in castra inrumpendum; transactumque ea temeritate bellum foret, ni duces continuissent impetum militum. Ceterum, quia multitudo sua commeatibus grauis et prius sedendo ad Suessulam et tum certaminis mora haud procul ab rerum omnium inopia esset, placuit, dum inclusus paueret hostis, frumentatum per agros militem duci: interim quieto Romano, qui expeditus quantum umeris inter arma geri posset frumenti secum attulisset, defutura omnia. Consul palatos per agros cum uidisset hostes, stationes infrequentes relictas, paucis milites adhortatus ad castra oppugnanda ducit. Quae cum primo clamore atque impetu cepisset, pluribus hostium in tentoriis suis quam in portis ualloque caesis signa captiua in unum locum conferri iussit; relictisque duabus legionibus custodiae et praesidii causa, graui edicto monitis ut, donec ipse reuertisset, praeda abstinerent, profectus agmine instructo, cum praemissus eques uelut indagine dissipatos Samnites ageret, caedem ingentem fecit. Nam neque quo signo coirent inter se neque utrum castra peterent an longiorem intenderent fugam, territis constare poterat; tantumque fugae ac formidinis fuit, ut ad quadraginta milia scutorum- nequaquam tot caesis-et signa militaria cum iis quae in castris capta erant ad centum septuaginta ad consulem deferrentur. Tum in castra hostium reditum ibique omnis praeda militi data.	37. (1) После такого исхода дела консул, собрав войсковую сходку, воздал хвалу заслугам Публия Деция, причем не только тем, о которых уже начинал говорить, но и тем, что прибавились с новыми его подвигами, и, кроме прочих военных даров, он жалует его золотым венком и сотней быков, а еще одним быком особенным: белым, тучным, с золочеными рогами. (2) Воинов, бывших с Децием в отряде, консул тоже пожаловал навсегда двойным довольствием, а единовременно каждому дал по быку и по две туники. Вслед за консульскими дарами легионы при громких криках одобрения возлагают на Деция венок из травы за снятие осады, другой венок в знак той же чести возлагает на него его собственный отряд. (3) Украшенный этими знаками отличия, он принес особенного быка в жертву Марсу, а сотню быков передал в дар воинам, бывшим с ним в походе. Для них же легионеры принесли по мере хлеба и вина каждому, и все это сделалось мгновенно под дружные крики, означавшие всеобщее одобрение. (4) Третье сражение произошло под Свессулой, где войско самнитов, обращенное в бегство Марком Валерием, вызвавши из дому цвет юношества, решило испытать судьбу в последней схватке. (5) Встревоженные гонцы прибыли из Свессулы в Капую, а оттуда спешно поскакали всадники к консулу Валерию просить помощи. (6) Тотчас подняли знамена и, оставив весь лагерный обоз под сильной охраной, быстро двинулись в поход. Вблизи от врага они стали лагерем, заняв очень мало места, так как вместо вьючного стада и толпы погонщиков у них были только кони. (7) Самнитское войско выстроилось в боевом порядке, словно бой начнется немедленно; а когда никто не двинулся им навстречу, с угрожающим видом подступили к стану противника. (8) Увидав там воинов на валу и узнав от разосланных лазутчиков, в каком тесном кольце заключен лагерь, они решили, что врагов очень мало, (9) и весь строй зашумел, требуя засыпать рвы, разрушить вал и ворваться в лагерь; это безрассудство положило бы конец войне, если б вожди не сдержали порыв воинов, (10) Меж тем поскольку их собственное огромное войско испытывало трудности с пропитанием и сперва из-за сидения под Свессулой, а теперь из-за отсрочки битвы дело дошло почти до полного истощения припасов, то было решено, покуда враг в осаде дрожит от страха, отправить воинов в поля за продовольствием; (11) а тем временем у римлян, сидящих на месте и принесших с собой без обоза лишь столько продовольствия, сколько могли унести на собственных плечах вместе с оружием, выйдут все запасы. (12) Увидев, что противники отправились рыскать по полям и остались только редкие дозоры, консул немногословно ободрил воинов и повел их брать лагерь приступом. (13) Взяв его с первым кличем и при первом натиске и перебив большую часть врагов еще в шатрах, а не у ворот и укреплений, он приказал снести захваченные знамена в одно место, оставил для охраны и защиты два легиона, строжайше запретив им до его возвращенья заниматься разграблением лагеря, (14) а сам сомкнутым строем двинулся вперед; когда же конница, посланная вперед, стала сгонять самнитов, разбегавшихся, словно звери при облаве, устроил страшную резню. (15) От испуга те не могли сговориться, под каким собираться знаменем и спешить им к лагерю или постараться убежать подальше; (16) и такое тут было бегство и такой ужас, что до сорока тысяч щитов принесли консулу - убитых, конечно, было не столько, - а военных знамен, вместе с захваченными в лагере, около ста семидесяти. (17) С этим возвратились во вражеский лагерь, и там вся добыча была отдана на разграбление воинам.
[38] Huius certaminis fortuna et Faliscos, cum in indutiis essent, foedus petere ab senatu coegit et Latinos iam exercitibus comparatis ab Romano in Paelignum uertit bellum. Neque ita rei gestae fama Italiae se finibus tenuit sed Carthaginienses quoque legatos gratulatum Romam misere cum coronae aureae dono, quae in Capitolio in Iouis cella poneretur; fuit pondo uiginti quinque. Consules ambo de Samnitibus triumpharunt sequente Decio insigni cum laude donisque, cum incondito militari ioco haud minus tribuni celebre nomen quam consulum esset. Campanorum deinde Suessulanorumque auditae legationes, precantibusque datum ut praesidium eo in hiberna mitteretur, quo Samnitium excursiones arcerentur. Iam tum minime salubris militari disciplinae Capua instrumento omnium uoluptatium delenitos militum animos auertit a memoria patriae, inibanturque consilia in hibernis eodem scelere adimendae Campanis Capuae per quod illi eam antiquis cultoribus ademissent: neque immerito suum ipsorum exemplum in eos uersurum; cur autem potius Campani agrum Italiae uberrimum, dignam agro urbem, qui nec se nec sua tutari possent, quam uictor exercitus haberet qui suo sudore ac sanguine inde Samnites depulisset? An aequum esse dediticios suos illa fertilitate atque amoenitate perfrui, se militando fessos in pestilenti atque arido circa urbem solo luctari aut in urbe insidentem labem crescentis in dies fenoris pati? Haec agitata occultis coniurationibus necdum uolgata in omnes consilia inuenit nouus consul C. Marcius Rutulus, cui Campania sorte prouincia euenerat, Q. Seruilio collega ad urbem relicto. Itaque cum omnia ea, sicut gesta erant, per tribunos comperta haberet, et aetate et usu doctus quippe qui iam quartum consul esset dictatorque et censor fuisset, optimum ratus differendo spem quandocumque uellent consilii exsequendi militarem impetum frustrari, rumorem dissipat in iisdem oppidis et anno post praesidia hibernatura-diuisa enim erant per Campaniae urbes manauerantque a Capua consilia in exercitum omnem. Eo laxamento cogitationibus dato quieuit in praesentia seditio.	38. (1) Успех этого сражения понудил и фалисков, заключивших перемирие, добиваться от сената постоянного договора, и латинов с уже набранными войсками обратить войну не на римлян, а на пелигнов. (2) Молва о таких деяниях разошлась за пределы Италии, и карфагеняне тоже отправили в Рим для поздравлений своих послов, которые принесли в дар золотой венец, чтоб возложить его в храме Юпитера Капитолийского. Весу в нем было двадцать пять фунтов. (3) Оба консула отпраздновали триумф над самнитами, и следом за консулами шел Деций, покрытый наградами и небывалою славой, ибо в немудрящих войсковых остротах имя трибуна поминалось не реже имен консулов. (4) Потом выслушали послов из Кампании и Свессулы; по их просьбам к ним на зимнюю стоянку поставили охрану, чтоб воспрепятствовать набегам самнитов. (5) Капуя уже тогда была городом менее всего благоприятным для порядка в войске: она расслабила души воинов всевозможными удовольствиями и заставила их забыть отечество. И вот на этих зимних стоянках стали рождаться замыслы отобрать Капую у кампанцев тем же преступным способом, каким и они отняли ее у древних обитателей: (6) кампанцы, мол, получат по заслугам, если обратить против них то, чему они сами подали пример; и зачем-де плодороднейшей пашней Италии и городом под стать этой пашне владеют кампанцы, не способные защитить ни себя, ни свое добро, а не победоносное воинство, которое само потом и кровью изгнало отсюда самнитов? (7) "Разве справедливо, - рассуждали они, - что сдавшиеся нам наслаждаются подобным изобилием и роскошью, а мы сами, измотанные в походах, бьемся на гиблой и бесплодной почве вокруг Города или страдаем в самом Городе от растущей изо дня в день язвы ростовщичества?" (8) Об этих толках, которые велись на тайных сходках, но еще не разошлись широко, узнал новый консул, Гай Марций Рутил, которому выпала по жребию Кампания, тогда как товарищ его, Квинт Сервилий, остался в Риме [342 г.]. (9) И вот поскольку все, что ни делалось, было известно ему через трибунов, годы же и опыт многому его научили, ибо консулом он был в четвертый раз, а прежде бывал и диктатором, и цензором, то он почел за лучшее свести на нет запал воинов, вселив в них надежду на исполнение замысла в любое время, а для этого распустил слух, что и на будущий год отряды станут зимовать по тем же городам: (10) ведь войска были распределены на постой по городам Кампании, из Капуи заговор распространялся по всему войску. Утихомирив таким образом заговорщиков, консул на этот раз не дал вспыхнуть мятежу.
[39] Consul educto in aestiua milite, dum quietos Samnites habebat, exercitum purgare missionibus turbulentorum hominum instituit, aliis emerita dicendo stipendia esse, alios graues iam aetate aut uiribus parum ualidos; auidam in commeatus mittebantur, singuli primo, deinde et cohortes quaedam, quia procul ab domo ac rebus suis hibernassent; per speciem etiam militarium usuum, cum alii alio mitterentur, magna pars ablegati. Quam multitudinem consul alter Romae praetorque alias ex aliis fingendo moras retinebat. Et primo quidem ignari ludificationis minime inuiti domos reuisebant; postquam neque reuerti ad signa primos nec ferme alium quam qui in Campania hibernassent praecipueque ex his seditionis auctores mitti uiderunt, primum admiratio, deinde haud dubius timor incessit animos consilia sua emanasse: iam quaestiones, iam indicia, iam occulta singulorum supplicia impotensque et crudele consulum ac patrum in se regnum passuros. Haec qui in castris erant occultis sermonibus serunt, neruos coniurationis electos arte consulis cernentes. Cohors una, cum haud procul Anxure esset, ad Lautulas saltu angusto inter mare ac montes consedit ad excipiendos quos consul aliis atque aliis, ut ante dictum est, causis mittebat. Iam ualida admodum numero manus erat nec quicquam ad iusti exercitus formam praeter ducem deerat. Incompositi itaque praedantes in agrum Albanum perueniunt et sub iugo Albae Longae castra uallo cingunt. Perfecto inde opere reliquum diei de imperatore sumendo sententiis decertant, nulli ex praesentibus satis fidentes: quem autem ab Roma posse exciri? Quem patrum aut plebis esse qui aut se tanto periculo sciens offerat aut cui ex iniuria insanientis exercitus causa recte committatur? Postero die cum eadem deliberatio teneret, ex praedatoribus uagis quidam compertum attulerunt T. Quinctium in Tusculano agrum colere, urbis honorumque immemorem. Patriciae hic uir gentis erat; cui cum militiae magna cum gloria actae finem pes alter ex uolnere claudus fecisset, ruri agere uitam procul ambitione ac foro constituit. Nomine audito extemplo agnouere uirum et, quod bene uerteret, acciri iusserunt. Sed parum spei erat uoluntate quicquam facturum; uim adhiberi ac metum placuit. Itaque silentio noctis cum tectum uillae qui ad id missi erant intrassent, somno grauem Quinctium oppressum, nihil medium aut imperium atque honorem aut ubi restitaret mortem ni sequeretur denuntiantes, in castra pertraxerunt. Imperator extemplo adueniens appellatus, insigniaque honoris exterrito subitae rei miraculo deferunt et ad urbem ducere iubent. Suo magis inde impetu quam consilio ducis conuolsis signis infesto agmine ad lapidem octauum uiae, quae nunc Appia est, perueniunt; issentque confestim ad urbem, ni uenire contra exercitum dictatoremque aduersus se M. Valerium Coruum dictum audissent et magistrum equitum L. Aemilium Mamercum.	39. (1) После вывода войск в летние лагеря он решил, пока самниты ведут себя смирно, очистить войска, увольняя смутьянов. Одним он говорил, что они отслужили свой срок, другим, что слишком стары или слабосильны. (2) Некоторых он отправлял за продовольствием сперва по одному, а потом и целыми когортами, потому-де, что зимовали вдали от дома и своего хозяйства; а иные были разосланы кто куда под предлогом всяких войсковых нужд, так что в конце концов значительная часть заговорщиков оказалась в отлучке. (3) Все это множество народу удерживали в Риме второй консул и претор, измышляя то одни, то другие причины отсрочки. (4) Поначалу воины не догадывались, что их обвели вокруг пальца, и были рады случаю погостить дома; но потом когда они заметили, что ушедшие первыми не возвращаются и что отсылают почти сплошь тех, кто зимовал в Кампании, и в первую очередь зачинщиков смуты, то сперва их охватило изумленье, а затем и явный страх, что их затеи сделались известны: (5) они уже ждут допросов, доносов, тайных казней поодиночке, не знающей удержу жестокой расправы консулов и сената. (6) Все это оставшиеся в лагере потихоньку передавали друг другу, понимая, что хитрость консула вырвала корень заговора. (7) Одна когорта, находившаяся неподалеку от Анксура, засела в лесистой теснине под Лавтулами между горою и морем, чтобы перехватить тех, кого консул, как сказано, под разными предлогами отсылал из Кампании. (8) Отряд стал уже велик и силен, и, чтобы иметь облик настоящего войска, ему недоставало только предводителя. Беспорядочной разбойничьей ордою пришли воины в альбанские земли и у подножья Альбы Лонги разбили лагерь, окруженный валом. (9) Завершив работы, остаток дня посвящают спорам, кого поставить вождем, потому что ни на одного из присутствующих нельзя было вполне положиться; (10) но кого же вызвать из Рима? Кто из патрициев или плебеев станет сознательно подвергать себя такой опасности и кому вернее поручить дело воинства, потерявшего голову от обид и несправедливости? (11) На другой день, когда опять судили и рядили все о том же, несколько грабителей, рыскавших по округе, донесли, что в тускуланском поместье возделывает свою землю Тит Квинкций, позабыв о Риме и почетных должностях. (12) Муж этот был по рожденью патриций; когда, охромев от раны, он принужден был оставить свое славное военное поприще, то решил жить деревенской жизнью вдали от форума и его суеты. (13) Услыхав его имя, тотчас вспомнили, кто он такой, и с надеждой на лучшее велели послать за ним. А так как мало было надежды добиться чего-нибудь добром, то решено прибегнуть к силе и угрозам. (14) И вот в ночной тиши под кров деревенского дома явились посланные, чтобы объявить Квинкцию, едва очнувшемуся от глубокого сна, что у него нет иного выбора: или военная власть и почетная должность, или, при сопротивленье, смерть, если не пойдет с ними. Квинкция притащили в лагерь; (15) там его тотчас провозглашают императором, подносят ему, остолбеневшему от невероятной неожиданности, знаки его почетной должности и, наконец, велят вести их на Рим. (16) Подняв знамена, они скорее от собственного пыла, нежели по решению вождя, грозною силой явились к восьмому камню на дороге, которая ныне зовется Аппиевой; (17) они бы без промедления двинулись и на Рим, когда бы не узнали, что на них выступило войско и диктатором против них назначен Марк Валерий Корв с начальником конницы Луцием Эмилием Мамерком.
[40] Vbi primum in conspectum uentum est [et] arma signaque agnouere, extemplo omnibus memoria patriae iras permulsit. Nondum erant tam fortes ad sanguinem ciuilem nec praeter externa nouerant bella, ultimaque rabies secessio ab suis habebatur; itaque iam duces, iam milites utrimque congressus quaerere ac conloquia: Quinctius, quem armorum etiam pro patria satietas teneret nedum aduersus patriam, Coruinus omnes caritate ciues, praecipue milites, et ante alios suum exercitum complexus. [Is] ad conloquium processit. Cognito ei extemplo haud minore ab aduersariis uerecundia quam ab suis silentium datum. "Deos" inquit "immortales, milites, uestros meosque ab urbe proficiscens ita adoraui ueniamque supplex poposci ut mihi de uobis concordiae partae gloriam non uictoriam darent. Satis fuit eritque unde belli decus pariatur: hinc pax petenda est. Quod deos immortales inter nuncupanda uota expoposci, eius me compotem uoti uos facere potestis, si meminisse uoltis non uos in Samnio nec in Volscis sed in Romano solo castra habere, si illos colles quos cernitis patriae uestrae esse, si hunc exercitum ciuium uestrorum, si me consulem uestrum, cuius ductu auspicioque priore anno bis legiones Samnitium fudistis, bis castra ui cepistis. Ego sum M. Valerius Coruus, milites, cuius uos nobilitatem beneficiis erga uos non iniuriis sensistis, nullius superbae in uos legis, nullius crudelis senatus consulti auctor, in omnibus meis imperiis in me seuerior quam in uos. Ac si cui genus, si cui sua uirtus, si cui etiam maiestas, si cui honores subdere spiritus potuerunt, iis eram natus, id specimen mei dederam, ea aetate consulatum adeptus eram, ut potuerim tres et uiginti annos natus consul patribus quoque ferox esse non solum plebi. Quod meum factum dictumue consulis grauius quam tribuni audistis? Eodem tenore duo insequentes consulatus gessi, eodem haec imperiosa dictatura geretur; ut neque in hos meos et patriae meae milites [sim] mitior quam in uos-horreo dicere-hostes. Ergo uos prius in me strinxeritis ferrum quam in uos ego; istinc signa canent, istinc clamor prius incipiet atque impetus, si dimicandum est. Inducite in animum quod non induxerunt patres auique uestri, non illi qui in Sacrum montem secesserunt, non hi qui postea Auentinum insederunt. Exspectate, dum uobis singulis, ut olim Coriolano, matres coniugesque crinibus passis obuiae ab urbe ueniant. Tum Volscorum legiones, quia Romanum habebant ducem, quieuerunt: uos, Romanus exercitus, ne destiteritis impio bello. T. Quincti, quocumque istic loco seu uolens seu inuitus constitisti, si dimicandum erit, tum tu in nouissimos te recipito; fugeris etiam honestius tergumque ciui dederis quam pugnaueris contra patriam. Nunc ad pacificandum bene atque honeste inter primos stabis et conloquii huius salutaris interpres fueris. Postulate aequa et ferte; quamquam uel iniquis standum est potius quam impias inter nos conseramus manus." T. Quinctius plenus lacrimarum ad suos uersus "me quoque" inquit, "milites, si quis usus mei est, meliorem pacis quam belli habetis ducem. Non enim illa modo Volscus aut Samnis sed Romanus uerba fecit, uester consul, uester imperator, milites, cuius auspicia pro uobis experti nolite aduersus uos uelle experiri. Qui pugnarent uobiscum infestius, et alios duces senatus habuit: qui maxime uobis, suis militibus, parceret, cui plurimum uos, imperatori uestro, crederetis, eum elegit. Pacem etiam qui uincere possunt uolunt: quid nos uelle oportet? Quin omissis ira et spe, fallacibus auctoribus, nos ipsos nostraque omnia cognitae permittimus fidei?"	40. (1) Едва завидев их приближенье, воины признали оружие и знамена, и тотчас память об отечестве смягчила во всех сердцах возмущение. (2) Не были еще тогда столь скоры проливать кровь сограждан и, кроме внешних, других войн не знали, а уход от своих почитали крайним безумьем; и вот уже вожди и вот уже воины обеих сторон хотят сойтись для переговоров - (3) Квинкций, пресытившийся боями даже за отечество, а не то что против него, и Корв, полный любви ко всем гражданам и особенно к воинам, и прежде всего к своему войску. (4) Он и вышел для переговоров. Его узнали, и противники с не меньшей почтительностью, чем соратники, замолчали, чтоб дать ему говорить. Он сказал: "Воины, покидая Город, я поклонился бессмертным богам, и вашим, всенародным, и своим, родовым, и с молитвою просил у них милости даровать мне славу за то, что согласья добьюсь, а не победы. (5) Для военной славы и было, и будет предостаточно случаев; а здесь надо искать мира. (6) В ваших силах исполнить мое желание, за исполнение которого давал я обеты бессмертным богам: вам достаточно вспомнить, что ваш лагерь стоит не у самнитов, не у вольсков, но на римской земле; вспомнить, что вон те холмы, что видны отсюда, - холмы вашей родины, а это - войско ваших сограждан, я же - консул ваш, под чьим водительством и ауспициями вы дважды в минувшем году разбили легионы самнитов, дважды приступом взяли их лагерь. (7) Я - Марк Валерий Корв, воины; знатность мою вы знаете по щедротам, а не по притеснениям; не был я сторонником ни единого закона против вас, ни единого сурового постановления сената; облеченный любою властью, я строже был к себе, чем к вам. (8) И если одному происхождение, другому доблесть, третьему влиятельность, четвертому почетные должности могут дать повод возгордиться, то род мой знатен, доблесть моя доказана и консульства я достиг в таком возрасте, что в мои двадцать три года мог быть крут и с сенаторами, не то что с простым народом. (9) Но известно ли вам, чтобы, будучи консулом, я сказал или сделал что-нибудь суровее, чем в бытность мою трибуном? Таков же был я в последующие мои консульства, таков и теперь в грозной должности диктатора: таков, чтобы к этим вот моим и отечества моего воинам быть не добрей, чем к вам, - страшно вымолвить - врагам! (10) Так что прежде вы поднимете мечи против меня, чем я - против вас; это с вашей стороны протрубят сигнал, это вы первые кликнете клич и кинетесь в бой, если уж придется сражаться. (11) Вы решаетесь на то, на что не дерзнули отцы и деды ваши, одни удалясь на Священную гору, а другие потом на Авентин. (12) Вы ждете, чтоб к каждому, как древле к Кориолану, вышли из города навстречу матери ваши и жены, распустив волосы! Тогда даже вольскские легионы опустили оружие, потому что вождь их был римлянин; а вы, сами римское войско, неужто не откажетесь от преступной войны? (13) Тит Квинкций! Как бы ты тут ни оказался, волей или неволей, но если придется нам сражаться, удались в задние ряды: бежать и показать тыл согражданам будет для тебя почетнее, чем сражаться против отечества. (14) Если же будем вершить мир, то тебе и пристойно и почетно стать впереди и явиться благим посредником в этих переговорах. Требуйте справедливого и получите; впрочем, лучше и на несправедливых условиях прийти к согласию, чем вступать в нечестивое противоборство". (15) Со слезами на глазах Тит Квинкций оборотился к своим и сказал: "Что до меня, воины, то если я на что и гожусь, так больше на то, чтобы вести вас к миру, а не на войну. (16) С вами ведь сейчас говорил не вольск и не самнит, но римлянин, консул ваш, ваш император, воины! Испытав с ним счастье его ауспиций, не старайтесь направить его против себя. (17) У сената нашлись бы военачальники, чтоб ударить по вам беспощадней; однако того избрали они, кто к вам, своим воинам, больше всех доброжелателен, к кому и вы как к своему императору питаете особенное доверие. (18) Даже те, кто в силах победить, желают мира; а нам чего желать? Неужели, оставив гнев и пустые мечтанья - этих лживых советчиков, мы не вверим себя и все свое дело этому надежному покровительству?"
[41] Approbantibus clamore cunctis T. Quinctius ante signa progressus in potestate dictatoris milites fore dixit; orauit ut causam miserorum ciuium susciperet susceptamque eadem fide qua rem publicam administrare solitus esset tueretur: sibi se priuatim nihil cauere; nolle alibi quam in innocentia spem habere; militibus cauendum, quod apud patres semel plebi, iterum legionibus cautum sit ne fraudi secessio esset. Quinctio conlaudato, ceteris bonum animum habere iussis, dictator equo citato ad urbem reuectus auctoribus patribus tulit ad populum in luco Petelino ne cui militum fraudi secessio esset. Orauit etiam bona uenia Quirites ne quis eam rem ioco serioue cuiquam exprobraret. Lex quoque sacrata militaris lata est ne cuius militis scripti nomen nisi ipso uolente deleretur; additumque legi ne quis, ubi tribunus militum fuisset, postea ordinum ductor esset. Id propter P. Salonium postulatum est ab coniuratis, qui alternis prope annis et tribunus militum et primus centurio erat, quem nunc primi pili appellant. Huic infensi milites erant, quod semper aduersatus nouis consiliis fuisset et, ne particeps eorum esset, [qui] ab Lautulis fugisse[n]t. Itaque cum hoc unum propter Salonium ab senatu non impetraretur, tum Salonius obtestatus patres conscriptos ne suum honorem pluris quam concordiam ciuitatis aestimarent, perpulit ut id quoque ferretur. Aeque impotens postulatum fuit ut de stipendio equitum-merebant autem triplex ea tempestate-aera demerentur, quod aduersati coniurationi fuissent.	41. (1) Одобрительные крики всего войска были ему ответом. Тогда Тит Квинкций, выйдя перед знамена, объявил, что воины будут отныне во власти диктатора, и просил его взять на себя защиту обездоленных граждан, а взявши, позаботиться о ней с тою же добросовестностью, с какою всегда управлял делами государства. (2) О нем лично заботиться не надо: не нужно ему иного оправдания, кроме своей невиновности; но ради воинов нужно озаботиться, как сенат когда-то озаботился о простом народе, так теперь о легионерах: чтобы удаление не вменялось в измену. (3) Похвалив Квинкция и приказав остальным сохранять бодрость духа, диктатор на лошади вскачь направился к Городу и с согласия сената в Петелинской роще провел через народное собрание закон, чтобы удаление воина не вменялось в измену, а еще попросил у квиритов как милости себе, чтобы никого ни в шутку, ни всерьез не попрекали случившимся. (4) Был также принят священный закон не вычеркивать из списков имя воина иначе как с его согласия; к закону прибавили еще запрет там, где был военным трибуном, быть потом водителем строя. (5) Этого потребовали участники заговора, имея в виду Публия Салония, который почти ежегодно был попеременно то военным трибуном, то первым центурионом, как тогда называли примипилана: (6) воины были на него озлоблены, потому что он всегда был против их затей и, чтобы не стать их участником, бежал из-под Лавтул. (7) И когда сенат, вставши за Салония, отказал в этом единственном требовании, то Салоний сам, заклиная отцов-сенаторов не ставить уваженье к нему выше согласия в государстве, добился и его утверждения. (8) Столь же наглым было требование убавить всадникам жалованье - а они в то время получали тройное, - все за то, что они были противниками заговора.
[42] Praeter haec inuenio apud quosdam L. Genucium tribunum plebis tulisse ad plebem ne fenerare liceret; item aliis plebi scitis cautum ne quis eundem magistratum intra decem annos caperet neu duos magistratus uno anno gereret utique liceret consules ambos plebeios creari. Quae si omnia concessa sunt plebi, apparet haud paruas uires defectionem habuisse. Aliis annalibus proditum est neque dictatorem Valerium dictum sed per consules omnem rem actam neque antequam Romam ueniretur sed Romae eam multitudinem coniuratorum ad arma consternatam esse nec in T. Quincti uillam sed in aedes C. Manli nocte impetum factum eumque a coniuratis comprehensum ut dux fieret; inde ad quartum lapidem profectos loco munito consedisse; nec ab ducibus mentionem concordiae ortam sed repente, eum in aciem armati exercitus processissent, salutationem factam et permixtos dextras iungere ac complecti inter se lacrimantes milites coepisse coactosque consules, cum uiderent auersos a dimicatione militum animos, rettulisse ad patres de concordia reconcilianda. Adeo nihil praeterquam seditionem fuisse eamque compositam inter antiquos rerum auctores constat. Et huius fama seditionis et susceptum cum Samnitibus graue bellum aliquot populos ab Romana societate auertit, et praeter Latinorum infidum iam diu foedus Priuernates etiam Norbam atque Setiam, finitimas colonias Romanas, incursione subita depopulati sunt.	42. (1) Кроме того, у некоторых писателей сообщается, что народный трибун Луций Генуций предложил народу утвердить закон, запрещающий ростовщичество, (2) а еще, что народными голосованиями было предусмотрено, чтобы одну и ту же должность занимали не раньше, чем через десять лет, чтобы не исполняли две должности в один год и чтобы обоих консулов можно было избирать из плебеев. Если все это и прямь было уступлено простому народу, то ясно видно, что силы у мятежников были немалые. (3) В других летописях рассказывается, что Валерия диктатором не назначали, а все дело вели консулы; что не перед походом на Рим, а в самом Риме встревоженные толпы заговорщиков взялись за оружие; (4) что не в поместье Тита Квинкция, а в дом Гая Манлия ворвались заговорщики среди ночи и это его они захватили, чтобы поставить вождем, а потом вышли к четвертому камню и засели за укреплениями; (5) что не вожди заговорили о примирении, но, когда сами вооруженные войска двинулись строй на строй, (6) послышались приветствия и противники, смешавшись, со слезами на глазах стали подавать друг другу руки и обниматься, так что консулы, увидев, что бойцы не хотят биться, были вынуждены обратиться в сенат с предложением восстановить согласие. (7) Вот насколько во всем расходятся древние писатели, кроме разве того, что был мятеж, но окончился миром. (8) Слухи об этом мятеже и начало тяжелой войны с самнитами отвратили некоторые народы от союза с римлянами; и даже привернаты, не говоря о латинах, договору с которыми уже давно не было веры, неожиданно совершили набег на соседние римские поселения Норбу и Сетию и разорили их.

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Грамматика латинского языка | Латинские тексты