Краткая коллекция латинских текстов

Тит Ливий

Liber VIII/Книга восьмая

Latin	Русский
[1] Iam consules erant C. Plautius iterum L. Aemilius Mamercus, cum Setini Norbanique Romam nuntii defectionis Priuernatium cum querimoniis acceptae cladis uenerunt. Volscorum item exercitum duce Antiati populo consedisse ad Satricum allatum est. Utrumque bellum Plautio sorte euenit. Prius ad Priuernum profectus extemplo acie conflixit; haud magno certamine deuicti hostes; oppidum captum redditumque Priuernatibus praesidio ualido imposito; agri partes duae ademptae. Inde uictor exercitus Satricum contra Antiates ductus. Ibi magna utrimque caede atrox proelium fuit; et cum tempestas eos neutro inclinata spe dimicantes diremisset, Romani nihil eo certamine tam ambiguo fessi in posterum diem proelium parant. Volscis recensentibus quos uiros in acie amisissent haudquaquam idem animus ad iterandum periculum fuit; nocte pro uictis Antium agmine trepido sauciis ac parte impedimentorum relicta abierunt. Armorum magna uis cum inter caesa hostium corpora tum in castris inuenta est. Ea Luae Matri dare se consul dixit finesque hostium usque ad oram maritimam est depopulatus. Alteri consuli Aemilio ingresso Sabellum agrum non castra Samnitium, non legiones usquam oppositae; ferro ignique uastantem agros legati Samnitium pacem orantes adeunt. A quo reiecti ad senatum, potestate facta dicendi, positis ferocibus animis pacem sibi ab Romanis bellique ius aduersus Sidicinos petierunt: quae se eo iustius petere, quod et in amicitiam populi Romani secundis suis rebus, non aduersis ut Campani, uenissent, et aduersus Sidicinos sumerent arma, suos semper hostes, populi Romani nunquam amicos, qui nec ut Samnites in pace amicitiam nec ut Campani auxilium in bello petissent, nec in fide populi Romani nec in dicione essent. Cum de postulatis Samnitium.	1. (1) Гай Плавтий, избранный консулом вторично, и Луций Эмилий Мамерк уже вступили в должность [341 г.], когда из Сетии и Норбы в Рим прибыли гонцы с вестью об измене привернатов и жалобами на причиненный им ущерб. (2) Сообщали также о вольскском войске во главе с антийцами, расположившемся лагерем у Сатрика. (3) Обе войны достались по жребию Плавтию. Двинувшись первым делом на Приверн, он тотчас дал сражение. Врага разгромили, не встретив большого сопротивления. Город был взят, а затем возвращен жителям, в нем поставили сильную охрану и лишили привернатов двух третей их земельных владений. (4) Оттуда победоносное войско двинулось к Сатрику на антийцев. Битва была жаркой, противники дрались с ожесточением, но, когда еще никто не мог рассчитывать на победу, налетевшая гроза разняла сражавшихся. Поскольку до решающего противоборства дело не дошло, силы римлян остались свежими, и уже на другой день они были готовы возобновить бой. (5) Однако у вольсков, успевших подсчитать свои потери, не было подобной решимости вновь подвергать себя опасности. Ночью, бросив раненых и часть обоза, они в страхе бежали в Антий, как бы признав тем самым свое поражение. (6) Среди вражеских трупов и в лагере подобрали очень много оружия, консул объявил все это даром Матери Луе, а земли врага были опустошены вплоть до побережия. (7) Ни лагерь самнитов, ни их легионы не помешали другому консулу вторгнуться в сабелльскую землю. И, пока он огнем и мечом разоряет поля, к нему являются с просьбой о мире посланцы самнитов. (8) Отосланные консулом к сенату, они получили разрешенье говорить и тут оставили свою надменность, прося о мирном договоре для себя и права воевать против сидицинов; (9) свои просьбы они подкрепляли тем, что договор о дружбе с римским народом заключили некогда не средь бед и несчастий, как кампанцы, а в пору полнейшего своего благополучия, войной же пошли на извечных врагов своих сидицинов, никогда к тому же не бывших друзьями римского народа, (10) а значит, на тех, кто не искал дружбы римлян в мирное время, как самниты, или помощи в войне, как кампанцы, кто не является ни союзником римлян, ни отдавшимся под их власть.
[2] T. Aemilius praetor senatum consuluisset reddendumque iis foedus patres censuissent, praetor Samnitibus respondit nec, quo minus perpetua cum eis amicitia esset, per populum Romanum stetisse nec contradici quin, quoniam ipsos belli culpa sua contracti taedium ceperit, amicitia de integro reconcilietur; quod ad Sidicinos attineat, nihil intercedi quo minus Samniti populo pacis bellique liberum arbitrium sit. Foedere icto cum domum reuertissent extemplo inde exercitus Romanus deductus annuo stipendio et trium mensum frumento accepto, quod pepigerat consul ut tempus indutiis daret quoad legati redissent. Samnites copiis iisdem, quibus usi aduersus Romanum bellum fuerant, contra Sidicinos profecti haud in dubia spe erant mature urbis hostium potiundae, cum ab Sidicinis deditio prius ad Romanos coepta fieri est. Dein, postquam patres ut seram eam ultimaque tandem necessitate expressam aspernabantur, ad Latinos iam sua sponte in arma motos facta est. Ne Campani quidem + adeo iniuriae Samnitium quam beneficii Romanorum memoria praesentior erat + his se armis abstinuere. Ex his tot populis unus ingens exercitus duce Latino fines Samnitium ingressus plus populationibus quam proeliis cladium fecit; et quamquam superiores certaminibus Latini erant, haud inuiti, ne saepius dimicandum foret, agro hostium excessere. Id spatium Samnitibus datum est Romam legatos mittendi; qui cum adissent senatum, conquesti eadem se foederatos pati quae hostes essent passi, precibus infimis petiere ut satis ducerent Romani uictoriam quam Samnitibus ex Campano Sidicinoque hoste eripuissent; ne uinci etiam se ab ignauissimis populis sinerent; Latinos Campanosque, si sub dicione populi Romani essent, pro imperio arcerent Samniti agro: sin imperium abnuerent, armis coercerent. Aduersus haec responsum anceps datum, quia fateri pigebat in potestate sua Latinos iam non esse timebantque ne arguendo abalienarent: Campanorum aliam condicionem esse, qui non foedere sed per deditionem in fidem uenissent; itaque Campanos, seu uelint seu nolint, quieturos; in foedere Latinos nihil esse quod bellare cum quibus ipsi uelint prohibeant.	2. (1) Претор Тит Эмилий совещался с сенатом о просьбах самнитов, и (2) отцы постановили возобновить с ними договор; тогда претор так ответил посланцам: не римский народ виною тому, что дружба с самнитами не оказалась нерушимой, но раз уж война, начатая по их собственной вине, им же и в тягость, то римляне не возражают против возобновления прежней дружбы. (3) Что же до сидицинов, то и тут нет возражений, чтобы народ самнитов заключал мир и вел войну по своему усмотрению. (4) Когда после торжественного заключения договора послы возвратились домой, консул тотчас вывел римское войско, взыскав предварительно с самнитов годовое жалованье и трехмесячное довольствие для воинов, что было условием перемирия, заключенного до возвращения послов. (5) Самниты двинули против сидицинов силы, собранные для похода против римлян, твердо рассчитывая в скором времени завладеть неприятельским городом. (6) Тогда сидицины попытались сначала отдаться под власть римлян, а потом, поскольку сенаторы отвергли их желание как запоздалое и вызванное к тому же крайней необходимостью, перекинулись к латинам, которые уже и сами взялись за оружие. (7) Даже кампанцы - до того воспоминание о злодеяниях самнитов было живей памяти о благодеяниях римлян - не остались в стороне от этого. (8) Вот сколько народов объединилось в одно огромное войско во главе с латинами и вторглось в пределы самнитов. Впрочем, ущерб тут был больше от грабежей, чем от боевых действий, и, хотя в стычках верх одерживали латины, они сами охотно покинули вражескую землю, чтобы не вступать в сражение на каждом шагу. (9) Это дало самнитам передышку для отправки послов в Рим; явившись в сенат, они жаловались, что как союзники римлян терпят то же, что терпели как их враги, и униженно молили (10) ограничиться лишеньем их победы над противником - сидицинами и кампанцами, но не допустить, чтобы самое малодушное племя еще к тому же и торжествовало победу (11): ведь латинам и кампанцам, раз они находятся под покровительством римлян, можно приказать не трогать самнитских владений, а в случае неповиновения принудить к этому силой оружия. (12) Ответ им дали неопределенный, так как стыдно было признаться, что латины уже вышли из повиновения и сенат страшится осуждением оттолкнуть их окончательно. (13) Обещали, однако, охотой или неволей усмирить кампанцев, союз с которыми был основан на иных условиях - не на равноправном договоре, а на безоговорочной сдаче; о латинах же сказали, что договор с ними не чинит тем никаких препятствий вести войну с кем пожелают.
[3] Quod responsum sicut dubios Samnites quidnam facturum Romanum censerent dimisit, ita Campanos metu abalienauit, Latinos uelut nihil iam non concedentibus Romanis ferociores fecit. Itaque per speciem aduersus Samnites belli parandi crebra concilia indicentes omnibus consultationibus inter se principes occulte Romanum coquebant bellum. Huic quoque aduersus seruatores suos bello Campanos aderat. Sed quamquam omnia de industria celabantur + priusquam mouerentur Romani tolli ab tergo Samnitem hostem uolebant + tamen per quosdam priuatis hospitiis necessitudinibusque coniunctos indicia coniurationis eius Romam emanarunt; iussisque ante tempus consulibus abdicare se magistratu, quo maturius noui consules aduersus tantam molem belli crearentur, religio incessit ab eis quorum imminutum imperium esset comitia haberi. Itaque interregnum initum. Duo interreges fuere, M. Valerius ac M. Fabius. Creauit consules T. Manlium Torquatum tertium, P. Decium Murem. Eo anno Alexandrum Epiri regem in Italiam classem appulisse constat; quod bellum, si prima satis prospera fuissent, haud dubie ad Romanos peruenisset. Eadem aetas rerum magni Alexandri est, quem sorore huius ortum in alio tractu orbis, inuictum bellis, iuuenem fortuna morbo exstinxit. Ceterum Romani, etsi defectio sociorum nominisque Latini haud dubia erat, tamen tamquam de Samnitibus non de se curam agerent, decem principes Latinorum Romam euocauerunt, quibus imperarent quae uellent. Praetores tum duos Latium habebat, L. Annium Setinum et L. Numisium Circeiensem, ambo ex coloniis Romanis, per quos praeter Signiam Velitrasque et ipsas colonias Romanas Volsci etiam exciti ad arma erant; eos nominatim euocari placuit. Haud cuiquam dubium erat super qua re accirentur; itaque concilio prius habito praetores quam Romam proficiscerentur euocatos se ab senatu docent Romano et quae actum iri secum credant, quidnam ad ea responderi placeat, referunt.	3. (1) Самнитов этот ответ оставил в недоумении насчет намерений римлян, кампанцев отпугнул, а латинам, возомнившим, что им ни в чем уже нет у римлян отказа, еще прибавил дерзости. (2) И вот под видом приготовлений к войне против самнитов стали то и дело назначать сходки, и на всех собраниях старейшины потихоньку обсуждали между собой войну против римлян. К враждебным замыслам против своих избавителей присоединились и кампанцы. (3) Но, несмотря на все усилия сохранить сговор в тайне - а усмирить вражеское самнитское племя они хотели прежде, чем римляне спохватятся, - сведения об этом все равно просочились в Рим через частных лиц, связанных между собой узами родства или гостеприимства. (4) Когда консулы получили приказ до срока сложить с себя должность, чтобы ввиду такой страшной военной угрозы можно было поскорее избрать новых консулов, неловко стало поручать выборы тем, кого раньше времени лишили власти. (5) Так началось междуцарствие, которое осуществляли Марк Валерий и Марк Фабий. Последний объявил консулами Тита Манлия Торквата в третий раз и Публия Деция Муса. (6) Бесспорно известно, что в этом году Эпирский царь Александр высадился в Италии, и, если бы успех с самого начала сопутствовал ему, война несомненно докатилась бы до Рима. (7) То было время подвигов племянника Эпирского Александра, Александра Великого, которому в другой части света судьба послала непобедимость в войнах и смерть от болезни в молодые годы. (8) Римляне, в общем-то не сомневавшиеся в измене союзников и всего латинского племени, тем не менее сделали вид, что не своя судьба, а судьба самнитов вызывает их беспокойство, и пригласили в Рим десять латинских старейшин, дабы объявить им свою волю. (9) В то время [340 г.] в Лации было два вождя, оба родом из римских поселений, - Луций Эмилий Сетин и Луций Нумизий Цирцеин; именно они, не довольствуясь подстрекательством к войне в Сигнии и Велитрах (тоже римских поселениях), убедили взяться за оружие также и вольсков. Этих двоих римляне решили пригласить явиться лично. (10) Ни у кого не было сомнений, чего ради их зовут; поэтому, прежде чем отправиться в Рим, преторы объявляют на собрании, что их призывает римский сенат, и докладывают, что именно намерены они отвечать на предполагаемые вопросы.
[4] Cum aliud alii censerent, tum Annius: 'quamquam ipse ego rettuli quid responderi placeret, tamen magis ad summam rerum nostrarum pertinere arbitror quid agendum nobis quam quid loquendum sit. Facile erit explicatis consiliis accommodare rebus uerba. Nam si etiam nunc sub umbra foederis aequi seruitutem pati possumus, quid abest quin proditis Sidicinis non Romanorum solum sed Samnitium quoque dicto pareamus respondeamusque Romanis nos, ubi innuerint, posituros arma? sin autem tandem libertatis desiderium remordet animos, si foedus [est], si societas aequatio iuris est, si consanguineos nos Romanorum esse, quod olim pudebat, nunc gloriari licet, si socialis illis exercitus is est quo adiuncto duplicent uires suas, quem secernere ab se consilia bellis propriis ponendis sumendisque nolint, cur non omnia aequantur? cur non alter ab Latinis consul datur? ubi pars uirium, ibi et imperii pars est. Est quidem nobis hoc per se haud nimis amplum quippe concedentibus Romam caput Latio esse; sed ut amplum uideri posset, diuturna patientia fecimus. Atqui si quando unquam consociandi imperii, usurpandae libertatis tempus optastis, en hoc tempus adest et uirtute uestra et deum benignitate uobis datum. Tempestatis patientiam negando militem; quis dubitat exarsisse eos, cum plus ducentorum annorum morem solueremus? pertulerunt tamen hunc dolorem. Bellum nostro nomine cum Paelignis gessimus; qui ne nostrorum quidem finium nobis per nos tuendorum ius antea dabant, nihil intercesserunt. Sidicinos in fidem receptos, Campanos ab se ad nos descisse, exercitus nos parare aduersus Samnites, foederatos suos, audierunt nec mouerunt se ab urbe. Unde haec illis tanta modestia nisi a conscientia uirium et nostrarum et suarum? idoneos auctores habeo querentibus de nobis Samnitibus ita responsum ab senatu Romano esse, ut facile appareret ne ipsos quidem iam postulare ut Latium sub Romano imperio sit. Usurpate modo postulando quod illi uobis taciti concedunt. Si quem hoc metus dicere prohibet, en ego ipse audiente non populo Romano modo senatuque sed Ioue ipso, qui Capitolium incolit, profiteor me dicturum, ut, si nos in foedere ac societate esse uelint, consulem alterum ab nobis senatusque partem accipiant.' haec ferociter non suadenti solum sed pollicenti clamore et adsensu omnes permiserunt, ut ageret diceretque quae e re publica nominis Latini fideque sua uiderentur.	4. (1) Каждый говорил свое, и тогда слово взял Анний: "Хотя именно я предложил обсудить, что надлежит отвечать римлянам, но главное, думаю, все же не в том, что говорить, а в том, что предпринять. (2) Когда ясны намерения, не трудно приноровить к ним и речи. Подумайте, если даже теперь, при видимости равноправного союза, мы способны терпеть рабское положение, то почему бы нам, предав сидицинов, не исполнять послушно приказания не только римлян, но в придачу еще и самнитов, а римлянам ответить, что, мол, мы готовы по первому знаку сложить оружие? (3) Но если нас все-таки гложет тоска по свободе, если существует договор, если союзничество, если равенство прав существует, если мы - соплеменники римлян - чего некогда мы стыдились и чем ныне можем гордиться, - если союзным для них является наше войско, появление которого удваивает их силы и с которым консулы не желают расставаться, ни затевая, ни завершая войны, - если все это так, то почему не во всем у нас равенство? (4) Почему не избирают одного консула из латинов? Разве не делят власть с теми, кто делится силою? (5) Ведь это само по себе не такая уж дерзость, раз мы уступаем главенство в Лации Риму, и только при нашем долготерпении подобная просьба может показаться дерзостью. (6) И если некогда вы мечтали, что настанет день и вы разделите с Римом власть и свободу, то по милости богов и доблести вашей ради как раз теперь он и настал. (7) Отказав римлянам в войске, вы испытали, сколько у них терпения; они вознегодовали, конечно, когда мы нарушили более двух веков соблюдавшийся обычай, (8) однако обиду проглотили. Войну пелигнам мы объявили сами, и те, кто раньше лишал нас права охранять даже собственные свои пределы, не стали вмешиваться и на этот раз. (9) Они узнали, что мы взяли под защиту сидицинов, что кампанцы переметнулись от них к нам, что мы готовим войско против самнитов, их союзников, и все-таки не выступили из Города. (10) Откуда у них такая сдержанность, как не от знания наших и своих сил? От надежных людей мне известно, что жаловавшимся на нас самнитам римский сенат дал такой ответ, из которого совершенно ясно: они и сами уже не требуют, чтобы Лаций оставался под властью Рима. Предъявите только свои права, потребуйте того, что вам и так молчаливо уступают. (11) А если кому-то боязно произнести это вслух, так я сам не то что перед римским народом и сенатом, но и пред самим Юпитером, обитающим на Капитолии, берусь объявить: хотят видеть в нас друзей и союзников, пусть получают от нас одного консула и часть сената!" (12) И ему, не только подавшему столь дерзкую мысль, но и обещавшему все исполнить, собрание криками одобрения доверило поступать и говорить, как ему заблагорассудится, лишь бы было это на общее благо латинов.
[5] Vbi est Romam uentum, in Capitolio eis senatus datus est. Ibi cum T. Manlius consul egisset cum eis ex auctoritate patrum ne Samnitibus foederatis bellum inferrent, Annius, tamquam uictor armis Capitolium cepisset, non legatus iure gentium tutus loqueretur, 'tempus erat' inquit, 'T. Manli uosque patres conscripti, tandem iam uos nobiscum nihil pro imperio agere, cum florentissimum deum benignitate [nunc] Latium armis uirisque, Samnitibus bello uictis, Sidicinis Campanisque sociis, nunc etiam Volscis adiunctis, uideretis; colonias quoque uestras Latinum Romano praetulisse imperium. Sed quoniam uos regno impotenti finem ut imponatis non inducitis in animum, nos, quamquam armis possumus adserere Latium in libertatem, consanguinitati tamen hoc dabimus ut condiciones pacis feramus aequas utrisque, quoniam uires quoque aequari dis immortalibus placuit. Consulem alterum Roma, alterum ex Latio creari oportet, senatus partem aequam ex utraque gente esse, unum populum, unam rem publicam fieri; et ut imperii eadem sedes sit idemque omnibus nomen, quoniam ab altera utra parte concedi necesse est, quod utrisque bene uertat, sit haec sane patria potior et Romani omnes uocemur'. Forte ita accidit, ut parem ferociae huius et Romani consulem T. Manlium haberent, qui adeo non tenuit iram ut, si tanta dementia patres conscriptos cepisset ut ab Setino homine leges acciperent, gladio cinctum in senatum uenturum se esse palam diceret et quemcumque in curia Latinum uidisset sua manu interempturum. Et conuersus ad simulacrum Iouis, 'audi, Iuppiter, haec scelera' inquit; 'audite, Ius Fasque. Peregrinos consules et peregrinum senatum in tuo, Iuppiter, augurato templo captus atque ipse oppressus uisurus es? haecine foedera Tullus, Romanus rex, cum Albanis, patribus uestris, Latini, haec L. Tarquinius uobiscum postea fecit? non uenit in mentem pugna apud Regillum lacum? adeo et cladium ueterum uestrarum et beneficiorum nostrorum erga uos obliti estis?'	5. (1) По прибытии в Рим старейшины были приняты в сенате на Капитолии; здесь консул Тит Манлий от имени отцов-сенаторов (2) предостерег их от войны с самнитами, с которыми римлян связывал договор. Тут Анний заговорил так, словно он - победитель, силой оружия захвативший Капитолий, а не посол, охраняемый правом народов. (3) "Пора тебе, Тит Манлий, и вам, отцы-сенаторы, перестать наконец нам приказывать, ибо вам известно, что по милости богов Лаций находится ныне в расцвете своей военной мощи: самниты потерпели пораженье, сидицины и кампанцы стали нашими союзниками, даже вольски присоединились теперь к нам, а ваши поселения предпочли нашу власть вашей. (4) Но поскольку вам и в голову не приходит положить конец своему разнузданному самовластию, то, хотя мы и можем объявить Лаций свободным, полагаясь лишь на силу оружия, мы помним все же о нашем сродстве и, идя на уступку, раз уж бессмертным богам было угодно уравнять наши силы, предлагаем вам равные для обеих сторон условия мира. (5) А именно: одного консула следует выбирать из римлян, другого из латинов, в сенате оба народа должны быть представлены равно, и да будет у нас единый народ и единое государство; (6) чтобы власть была сосредоточена в одном месте, а народы объединились общим именем, одной стороне придется здесь уступить. На благо тех и других да будет вашему отечеству оказано предпочтение, и все мы станем зваться "римляне". (7) Консулом у римлян был тогда Тит Манлий - человек не менее решительный. Придя в страшный гнев, он заявил прямо, что если отцы-сенаторы окончательно обезумели и готовы принять законы, предлагаемые каким-то сетинцем, то он препояшется мечом, так явится в сенат и собственной рукою убьет любого латина, которого завидит в курии. (8) После чего, оборотясь к образу Юпитера, он воскликнул: "Слушай, Юпитер, все это непотребство! Слушайте и вы, боги и законы! Взятый в полон и униженный сам, Юпитер, узришь ты в священном храме твоем иноземных консулов и сенат иноземцев! (9) О том ли, латины, римский царь Туллий заключал договор с альбанцами, вашими предками? А после о том ли Луций Тарквиний - с вами самими? (10) Неужто вовсе позабыли вы битву при Регилльском озере? Позабыли старые свои поражения и благодеяния, вам оказанные?"
[6] Cum consulis uocem subsecuta patrum indignatio esset, proditur memoriae aduersus crebram implorationem deum, quos testes foederum saepius inuocabant consules, uocem Anni spernentis numina Iouis Romani auditam. Certe, cum commotus ira se a uestibulo templi citato gradu proriperet, lapsus per gradus capite grauiter offenso impactus imo ita est saxo ut sopiretur. Exanimatum auctores quoniam non omnes sunt, mihi quoque in incerto relictum sit, sicut inter foederum ruptorum testationem ingenti fragore caeli procellam effusam; nam et uera esse et apte ad repraesentandam iram deum ficta possunt. Torquatus missus ab senatu ad dimittendos legatos, cum iacentem Annium uidisset, exclamat, ita ut populo patribusque audita uox pariter sit: 'bene habet; di pium mouere bellum. Est caeleste numen; es, magne Iuppiter; haud frustra te patrem deum hominum hac sede sacrauimus. Quid cessatis, Quirites uosque patres conscripti, arma capere deis ducibus? sic stratas legiones Latinorum dabo, quemadmodum legatum iacentem uidetis.' adsensu populi excepta uox consulis tantum ardoris animis fecit ut legatos proficiscentes cura magistratuum magis, qui iussu consulis prosequebantur, quam ius gentium ab ira impetuque hominum tegeret. Consensit et senatus bellum; consulesque duobus scriptis exercitibus per Marsos Paelignosque profecti adiuncto Samnitium exercitu ad Capuam, quo iam Latini sociique conuenerant, castra locant. Ibi in quiete utrique consuli eadem dicitur uisa species uiri maioris quam pro humano habitu augustiorisque, dicentis ex una acie imperatorem, ex altera exercitum Deis Manibus Matrique Terrae deberi; utrius exercitus imperator legiones hostium superque eas se deuouisset, eius populi partisque uictoriam fore. Hos ubi nocturnos uisus inter se consules contulerunt, placuit auerruncandae deum irae uictimas caedi; simul ut, si extis eadem quae somnio uisa fuerant portenderentur, alter uter consulum fata impleret. Ubi responsa haruspicum insidenti iam animo tacitae religioni congruerunt, tum adhibitis legatis tribunisque et imperiis deum propalam expositis, ne mors uoluntaria consulis exercitum in acie terreret, comparant inter se ut, ab utra parte cedere Romanus exercitus coepisset, inde se consul deuoueret pro populo Romano Quiritibusque. Agitatum etiam in consilio est ut, si quando unquam seuero ullum imperio bellum administratum esset, tunc uti disciplina militaris ad priscos redigeretur mores. Curam acuebat quod aduersus Latinos bellandum erat, lingua, moribus, armorum genere, institutis ante omnia militaribus congruentes: milites militibus, centurionibus centuriones, tribuni tribunis compares collegaeque iisdem [in] praesidiis, saepe iisdem manipulis permixti fuerant. Per haec ne quo errore milites caperentur, edicunt consules ne quis extra ordinem in hostem pugnaret.	6. (1) Консул кончил, и с ним вознегодовали сенаторы, но тут, как гласит предание, среди молитв, наперебой возносимых консулами к богам - блюстителям договоров, все услышали слова Анния, исполненные высокомерного презрения к воле Юпитера. (2) Достоверно же известно, что, когда взбешенный Анний стремглав бросился вон из храма, он упал на лестнице и так крепко ушибся головою о последнюю ступеньку, что потерял сознание. (3) Но, что он при этом испустил дух, сообщают не все, а потому да будет и мне позволено воздержаться от собственных суждений и об этом, как и о том, что в ответ на призывы богов в свидетели разорванного договора будто бы с громом небесным разразилась страшная гроза, - ведь это может быть и правдой, а может быть и придумано, дабы лучше изобразить гнев богов. (4) Торкват, посланный сенатом проводить послов, увидел распростертого на земле Анния и закричал так, что слова его были хорошо слышны и народу, и сенаторами: (5) "Отлично! Сами боги начали святую войну. Значит, воля небес существует! Ты существуешь, великий Юпитер! Не напрасно чтим мы в этой священной обители тебя, отца богов и людей! (6) Квириты и вы, отцы-сенаторы, что медлите браться за оружие, когда сами боги ведут нас в бой! И я так же повергну легионы латинов, как посол их повергнут сейчас перед вами". (7) Народ с одобрением слушал консула и такой распалился злостью, что от гнева толпы, а то и от нападения уходящих послов спасали уже не принятые между народами установления, а магистраты, сопровождавшие их по велению консула. (8) Сенат также изъявил согласие на войну, и оба консула,. набрав по войску, двинулись через земли марсов и пелигнов; объединив свои силы с самнитскими, они стали лагерем у Капуи, где уже собрались латины и их союзники. (9) Здесь, как рассказывают, обоим консулам было во сне одно и то же видение: муж, более величественный и благостный, чем обычный смертный, объявил, (10) что полководец одной стороны и войско другой должны быть отданы богам преисподней и Матери Земле; в каком войске полководец обрек в жертву рати противника, а с ними и себя самого, тому народу и той стороне даруется победа. (11) Консулы рассказали друг другу о своих сновидениях и решили принести жертвы как для отвращения гнева богов, так вместе с тем и для исполнения одним из консулов воли рока, если гадания по внутренностям будут согласными со сновидениями. (12) Когда ответы гаруспиков подтвердили невысказанную, но уже укрепившуюся в душах консулов уверенность, они призвали легатов и трибунов и, дабы во время боя добровольная смерть консула не устрашила войско, открыто объявили о воле богов; (13) после того они уговорились между собою, что ради народа римского и квиритов обречет себя в жертву тот из консулов, на чьем крыле римское войско начнет отступать. (14) Еще и о том шла у них речь, что в войсках прежних времен власть полководца применялась со всею строгостью и как раз теперь пришла пора вернуть воинское послушание к обычаям старины. (15) Драться ведь предстояло с латинами, неотличимыми от римлян по языку, обычаям, роду вооружения и прежде всего по порядкам, заведенным в войске: рядовые с рядовыми, центурионы с центурионами, трибуны с трибунами как ровня и сотоварищи служили ранее вместе в одних охранных отрядах, подчас в одних манипулах. (16) Вот почему, чтобы воины не попали впросак из-за какой-нибудь ошибки, консулы строжайше запретили сходиться с врагом вне строя.
[7] Forte inter ceteros turmarum praefectos qui exploratum in omnes partes dimissi erant, T. Manlius consulis filius super castra hostium cum suis turmalibus euasit, ita ut uix teli iactu ab statione proxima abesset. Ibi Tusculani erant equites; praeerat Geminus Maecius, uir cum genere inter suos tum factis clarus. Is ubi Romanos equites insignemque inter eos praecedentem consulis filium + nam omnes inter se, utique illustres uiri, noti erant + cognouit, 'unane' ait 'turma Romani cum Latinis sociisque bellum gesturi estis? quid interea consules, quid duo exercitus consulares agent?' 'aderunt in tempore' Manlius inquit, 'et cum illis aderit Iuppiter ipse, foederum a uobis uiolatorum testis, qui plus potest polletque. Si ad Regillum lacum ad satietatem uestram pugnauimus, hic quoque efficiemus profecto ne nimis acies uobis et conlata signa nobiscum cordi sint.' ad ea Geminus paulum ab suis equo prouectus: 'uisne igitur, dum dies ista uenit qua magno conatu exercitus moueatis, interea tu ipse congredi mecum, ut nostro duorum iam hinc euentu cernatur quantum eques Latinus Romano praestet?' mouet ferocem animum iuuenis seu ira seu detractandi certaminis pudor seu inexsuperabilis uis fati. Oblitus itaque imperii patrii consulumque edicti, praeceps ad id certamen agitur, quo uinceret an uinceretur haud multum interesset. Equitibus ceteris uelut ad spectaculum submotis, spatio, quod uacui interiacebat campi, aduersos concitant equos; et cum infestis cuspidibus concurrissent, Manli cuspis super galeam hostis, Maeci trans ceruicem equi elapsa est. Circumactis deinde equis, cum prior ad iterandum ictum Manlius consurrexisset, spiculum inter aures equi fixit. Ad cuius uolneris sensum cum equus prioribus pedibus erectis magna ui caput quateret, excussit equitem, quem cuspide parmaque innixum attollentem se ab graui casu Manlius ab iugulo, ita ut per costas ferrum emineret, terrae adfixit; spoliisque lectis ad suos reuectus cum ouante gaudio turma in castra atque inde ad praetorium ad patrem tendit, ignarus fati futurique, laus an poena merita esset. 'ut me omnes' inquit, 'pater, tuo sanguine ortum uere ferrent, prouocatus equestria haec spolia capta ex hoste caeso porto.' quod ubi audiuit consul, extemplo filium auersatus contionem classico aduocari iussit.	7. (1) Случилось так, что среди предводителей турм, разосланных во все стороны на разведку, был и Тит Манлий, сын консула; он заехал со своими всадниками за вражеский лагерь и оказался чуть не на бросок дротика от ближайшего сторожевого дозора. (2) В дозоре там стояли тускуланские всадники во главе с Гемином Месцием, прославленным среди своих и знатностью, и подвигами. (3) Узнав римских всадников и заприметив между ними их предводителя, сына консула (все ведь были знакомы, а знатные - особенно), он сказал (4): "Эй, римляне, не собираетесь ли вы воевать против латинов с их союзниками одною этой турмой? Что ж тогда будут делать консулы и два консульских войска?" (5) "В свой срок и они явятся, - отвечал Манлий, - а с ними и свидетель нарушенного вами договора - сам Юпитер, в ком силы и могущества и того более. (6) Если при Регилльском озере вы были по горло сыты боем, то мы уже и здесь постараемся, чтоб вам не сладко пришлось от встречи с нами на поле брани". (7) Гемин, отделившись от своих, сказал на это: "Покуда не пришел тот день, когда вы подвигнете свои войска на столь великое дело, не хочешь ли сойтись тем временем со мною, чтобы уже теперь исход поединка показал, насколько латинский всадник превосходит римского?" (8) Гнев ли подтолкнул храброго юношу, или боялся он покрыть себя позором, отказавшись от поединка, или же вела его неодолимая сила рока, только забыв об отчей власти и консульском приказе, он очертя голову кинулся в схватку, не слишком заботясь о том, победит ли он или будет побежден. (9) Когда остальные всадники, словно ожидая представления, подались в стороны, в образовавшемся пустом пространстве противники, наставя копья, пустили коней вскачь навстречу друг другу. Они столкнулись, и копье Манлия проскочило над шлемом врага, а копье Месция оцарапало шею лошади. (10) Они развернули коней, Манлий первым изготовился для нового удара и сумел вонзить копье между ушей лошади; от боли конь встал на дыбы, начал изо всех сил трясти головой и сбросил всадника. (11) Пока противник, опираясь на копье и щит, поднимался после грузного падения, Манлий вонзил ему копье в шею, и, выйдя через ребра, оно пригвоздило Месция к земле; (12) сняв вражеские доспехи, Манлий возвратился к своим и, окруженный радостным ликованием, поспешил в лагерь и потом и в консульский шатер к отцу, не ведая своей грядущей участи: хвалу ли он заслужил или кару. (13) "Отец, - сказал он, - чтобы все видели во мне истинного твоего сына, я кладу к твоим ногам эти доспехи всадника, вызвавшего меня на поединок и сраженного мною". (14) Услыхав эти слова, консул отвернулся от сына и приказал трубить общий сбор; когда воины собрались, он молвил: (15) "Раз уж ты, Тит Манлий, не почитая ни консульской власти, ни отчей, вопреки запрету, без приказа, сразился с врагом (16) и тем в меру тебе доступного подорвал в войске послушание, на котором зиждилось доныне римское государство, а меня поставил перед выбором - забыть либо о государстве, либо о себе и своих близких, (17), то пусть лучше мы будем наказаны за наш поступок, чем государство станет дорогой ценою искупать наши прегрешения. Послужим же юношеству уроком, печальным, зато поучительным, на будущее. (18) Конечно, ты дорог мне как природный мой сын, дорога и эта твоя доблесть, даже обманутая пустым призраком чести; (19) но коль скоро надо либо смертью твоей скрепить священную власть консулов на войне,. либо навсегда подорвать ее, оставив тебя безнаказанным, то ты, если подлинно нашей ты крови, не откажешься, верно, понести кару и тем восстановить воинское послушание, павшее по твоей вине. Ступай, ликтор, привяжи его к столбу". (20) Услыхав столь жестокий приказ, все замерли, словно топор занесен у каждого над собственной его головою, и молчали скорее от ужаса, чем из самообладания. (21) Но, когда из разрубленной шеи хлынула кровь, все стоявшие дотоле, как бы потеряв дар речи, словно очнулись от чар и дали вдруг волю жалости, слезам и проклятиям. (22) Покрыв тело юноши добытыми им доспехами, его сожгли на сооруженном за валом костре и устроили похороны с такою торжественностью, какая только возможна в войске; а "Манлиев правеж" внушал ужас не только в те времена, но и для потомков остался мрачным примером суровости.
[8] Quae ubi frequens conuenit, 'quandoque' inquit, 'tu, T. Manli, neque imperium consulare neque maiestatem patriam ueritus, aduersus edictum nostrum extra ordinem in hostem pugnasti et, quantum in te fuit, disciplinam militarem, qua stetit ad hanc diem Romana res, soluisti meque in eam necessitatem adduxisti, ut aut rei publicae mihi aut mei [meorum] obliuiscendum sit, nos potius nostro delicto plectemur quam res publica tanto suo damno nostra peccata luat; triste exemplum sed in posterum salubre iuuentuti erimus. Me quidem cum ingenita caritas liberum tum specimen istud uirtutis deceptum uana imagine decoris in te mouet; sed cum aut morte tua sancienda sint consulum imperia aut impunitate in perpetuum abroganda, nec te quidem, si quid in te nostri sanguinis est, recusare censeam, quin disciplinam militarem culpa tua prolapsam poena restituas + i, lictor, deliga ad palum'. Exanimati omnes tam atroci imperio nec aliter quam in se quisque destrictam cernentes securem metu magis quam modestia quieuere. Itaque uelut demerso ab admiratione animo cum silentio defixi stetissent, repente, postquam ceruice caesa fusus est cruor, tam libero conquestu coortae uoces sunt, ut neque lamentis neque exsecrationibus parceretur spoliisque contectum iuuenis corpus, quantum militaribus studiis funus ullum concelebrari potest, structo extra uallum rogo cremaretur, Manlianaque imperia non in praesentia modo horrenda sed exempli etiam tristis in posterum essent. Fecit tamen atrocitas poenae oboedientiorem duci militem; et praeterquam quod custodiae uigiliaeque et ordo stationum intentioris ubique curae erant, in ultimo etiam certamine, cum descensum in aciem est, ea seueritas profuit. Fuit autem ciuili maxime bello pugna similis; adeo nihil apud Latinos dissonum ab Romana re praeter animos erat. Clipeis antea Romani usi sunt, dein, postquam stipendiarii facti sunt, scuta pro clipeis fecere; et quod antea phalanges similes Macedonicis, hoc postea manipulatim structa acies coepit esse: postremi in plures ordines instruebantur [ordo sexagenos milites, duos centuriones, uexillarium unum habebat]. Prima acies hastati erant, manipuli quindecim, distantes inter se modicum spatium; manipulus leues uicenos milites, aliam turbam scutatorum habebat; leues autem, qui hastam tantum gaesaque gererent, uocabantur. Haec prima frons in acie florem iuuenum pubescentium ad militiam habebat. Robustior inde aetas totidem manipulorum, quibus principibus est nomen, hos sequebantur, scutati omnes, insignibus maxime armis. Hoc triginta manipulorum agmen antepilanos appellabant, quia sub signis iam alii quindecim ordines locabantur, ex quibus ordo unusquisque tres partes habebat + earum unam quamque primam pilum uocabant. Tribus ex uexillis constabat ordo; sexagenos milites, duos centuriones, uexillarium unum habebat uexillum; centum octoginta sex homines erant. Primum uexillum triarios ducebat, ueteranum militem spectatae uirtutis, secundum rorarios, minus roboris aetate factisque, tertium accensos, minimae fiduciae manum; eo et in postremam aciem reiciebantur. Ubi his ordinibus exercitus instructus esset, hastati omnium primi pugnam inibant. Si hastati profligare hostem non possent, pede presso eos retro cedentes in interualla ordinum principes recipiebant. Tum principum pugna erat; hastati sequebantur; triarii sub uexillis considebant, sinistro crure porrecto, scuta innixa umeris, hastas suberecta cuspide in terra fixas, haud secus quam uallo saepta inhorreret acies, tenentes. Si apud principes quoque haud satis prospere esset pugnatum a prima acie ad triarios se sensim referebant; inde rem ad triarios redisse, cum laboratur, prouerbio increbruit. Triarii consurgentes, ubi in interualla ordinum suorum principes et hastatos recepissent, extemplo compressis ordinibus uelut claudebant uias unoque continenti agmine, iam nulla spe post relicta, in hostem incidebant; id erat formidolosissimum hosti, cum uelut uictos insecuti nouam repente aciem exsurgentem, auctam numero, cernebant. Scribebantur autem quattuor fere legiones quinis milibus peditum, equitibus in singulas legiones trecenis. Alterum tantum ex Latino dilectu adiciebatur, qui ea tempestate hostes erant Romanis eodemque ordine instruxerant aciem; nec uexilla cum uexillis tantum, uniuersi hastati cum hastatis, principes cum principibus, sed centurio quoque cum centurione, si ordines turbati non essent, concurrendum sibi esse sciebat. Duo primi pili ex utraque acie inter triarios erant, Romanus corpore haudquaquam satis ualidus, ceterum strenuus uir peritusque militiae, Latinus uiribus ingens bellatorque primus, notissimi inter se, quia pares semper ordines duxerunt. Romano haud satis fidenti uiribus iam Romae permissum erat ab consulibus, ut subcenturionem sibi quem uellet legeret qui tutaretur eum ab uno destinato hoste; isque iuuenis in acie oblatus ex centurione Latino uictoriam tulit. Pugnatum est haud procul radicibus Vesuuii~ montis, qua uia ad Veserim ferebat.	8. (1) И все-таки столь жестокая кара сделала войско более послушным вождю; везде тщательней стали исправлять сторожевую и дозорную службу и менять часовых, а в решающей битве, когда сошлись лицом к лицу с неприятелем, суровость Манлия эта тоже оказалась на пользу. (2) Казалось, то была битва в гражданской войне, настолько полным было сходство латинов и римлян во всем, за исключением разве одного мужества. (3) В прежние времена щиты у римлян были круглые, но с той поры, как воины стали получать жалованье, они заменили их на большие продолговатые, а из фаланг, напоминавших македонские, впоследствии получился боевой порядок, составленный из манипулов; (4) со временем были введены и более дробные подразделения. (5) Первый ряд - это гастаты, пятнадцать манипулов, стоящих почти вплотную друг к другу. В манипуле двадцать легковооруженных воинов, остальные с большими щитами, а легковооруженные - это те, у кого только копье и тяжелые пики. (6) Во время боя в передовом отряде находился цвет юношества, достигшего призывного возраста. За ними следовало столько же манипулов из воинов постарше и покрепче, которых именуют принципами; все они, вооруженные продолговатыми щитами, отличались своими доспехами. (7) Такой отряд из тридцати манипулов называли антепиланами, потому что еще пятнадцать рядов стояли уже за знаменами, причем каждый из них состоял из трех отделений и первое отделение каждого ряда называлось "пил"; (8) ряд состоял из трех вексилл, в одной вексилле было 186 человек-22; в первой вексилле шли триарии, опытные воины, испытанного мужества, во второй - рорарии, помоложе и не столь отличившиеся, в третьей - акцензы, отряд, на который не слишком можно было положиться, отчего ему и было отведено в строю последнее место. (9) Когда войско выстраивалось в таком порядке, первыми в бой вступали гастаты. Если они оказывались не в состоянии опрокинуть врага, то постепенно отходили назад, занимая промежутки в рядах принципов. (10) Тогда в бой шли принципы, а гастаты следовали за ними. Триарии под своими знаменами стояли на правом колене, выставив вперед левую ногу и уперев плечо в щит, а копья, угрожающе торчащие вверх, втыкали в землю; строй их щетинился, словно частокол. (11) Если и принципы не добивались в битве успеха, они шаг за шагом отступали к триариям (потому и говорят, когда приходится туго: "дело дошло до триариев"). (12) Триарии, приняв принципов и гастатов в промежутки между своими рядами, поднимались, быстро смыкали строй, (13) как бы закрывая ходы и выходы, и нападали на врага единой сплошной стеною, не имея уже за спиной никакой поддержки. Это оказывалось для врагов самым страшным, ведь думая, что преследуют побежденных, они вдруг видят, как впереди внезапно вырастает новый строй, еще более многочисленный. (14) Обычно набирали четыре легиона по пять тысяч пехотинцев и для каждого легиона по триста всадников. Другое такое же войско добавлялось после набора латинов, но на этот раз латины были противниками римлян и расположили свой строй точно в том же порядке; (15) и все знали, что не только вексилле предстоит сойтись с вексиллой, гастатам с гастатами, принципам с принципами, но если ряды не расстроятся, то и каждый центурион сойдется с центурионом. (16) Оба центуриона первого пила на той и на другой стороне находились среди триариев; римлянин не отличался телесной силой, но в целом человек был дельный и воин опытный; (17) латин же был могучего телосложения и первый боец в войске, причем оба близко знали друг друга, так как всегда возглавляли равнозначные подразделения. (18) Римскому центуриону, который не мог положиться на свои силы, еще в Риме консулы разрешили по своему усмотрению выбрать себе субцентуриона, чтобы тот защитил его от предназначенного ему противника; и юный этот субцентурион, сойдясь в бою с латином, одержал над ним победу. (19) Сражение произошло неподалеку от подножия горы Везувий, у дороги, ведущей к Везеру.
[9] Romani consules, priusquam educerent in aciem, immolauerunt. Decio caput iocineris a familiari parte caesum haruspex dicitur ostendisse: alioqui acceptam dis hostiam esse; Manlium egregie litasse. 'atqui bene habet' inquit Decius, 'si ab collega litatum est.' instructis, sicut ante dictum est, ordinibus processere in aciem; Manlius dextro, Decius laeuo cornu praeerat. Primo utrimque aequis uiribus, eodem ardore animorum gerebatur res; deinde ab laeuo cornu hastati Romani, non ferentes impressionem Latinorum, se ad principes recepere. In hac trepidatione Decius consul M. Valerium magna uoce inclamat. 'deorum' inquit, 'ope, M. Valeri, opus est; agedum, pontifex publicus populi Romani, praei uerba quibus me pro legionibus deuoueam.' pontifex eum togam praetextam sumere iussit et uelato capite, manu subter togam ad mentum exserta, super telum subiectum pedibus stantem sic dicere: 'Iane, Iuppiter, Mars pater, Quirine, Bellona, Lares, Diui Nouensiles, Di Indigetes, Diui, quorum est potestas nostrorum hostiumque, Dique Manes, uos precor ueneror, ueniam peto feroque, uti populo Romano Quiritium uim uictoriam prosperetis hostesque populi Romani Quiritium terrore formidine morteque adficiatis. Sicut uerbis nuncupaui, ita pro re publica [pouli Romani] Quiritium, exercitu, legionibus, auxiliis populi Romani Quiritium, legiones auxiliaque hostium mecum Deis Manibus Tellurique deuoueo.' haec ita precatus lictores ire ad T. Manlium iubet matureque collegae se deuotum pro exercitu nuntiare; ipse incinctus cinctu Gabino, armatus in equum insiluit ac se in medios hostes immisit, conspectus ab utraque acie, aliquanto augustior humano uisu, sicut caelo missus piaculum omnis deorum irae qui pestem ab suis auersam in hostes ferret. Ita omnis terror pauorque cum illo latus signa primo Latinorum turbauit, deinde in totam penitus aciem peruasit. Euidentissimum id fuit quod, quacumque equo inuectus est, ibi haud secus quam pestifero sidere icti pauebant; ubi uero corruit obrutus telis, inde iam haud dubie consternatae cohortes Latinorum fugam ac uastitatem late fecerunt. Simul et Romani exsolutis religione animis, uelut tum primum signo dato coorti pugnam integram ediderunt; nam et rorarii procurrerant inter antepilanos addiderantque uires hastatis ac principibus et triarii genu dextro innixi nutum consulis ad consurgendum exspectabant.	9. (1) Римские консулы, прежде чем двинуть войска в бой, совершили жертвоприношение. Как говорят, гаруспик показал Децию поврежденный верхний отросток печени на благоприятной стороне, но в остальном жертва была богами принята; жертва Манлия дала прекрасные предзнаменования. "Что ж, - сказал Деций, - раз товарищу моему предсказан благополучный исход дела, значит, все в порядке". (2) Построенные так, как описано выше, войска двинулись в бой. Манлий вел правое крыло, Деций - левое. (3) Поначалу силы и ярость противников были равны, потом на левом крыле римские гастаты, не выдержав натиска латинов, отступили к принципам. (4) В этот тревожный миг консул Деций громко позвал Марка Валерия: "Нужна помощь богов, Марк Валерий, - сказал он, - и ты, жрец римского народа, подскажи слова, чтобы этими словами мне обречь себя в жертву во спасение легионов". (5) Понтифик приказал ему облачиться в претексту, покрыть голову, под тогой рукой коснуться подбородка и, став ногами на копье, говорить так: (6) "Янус, Юпитер, Марс-отец, Квирин, Беллона, Лары, божества пришлые и боги здешние, боги, в чьих руках мы и враги наши, и боги преисподней, (7) вас заклинаю, призываю, прошу и умоляю: даруйте римскому народу квиритов одоление и победу, а врагов римского народа квиритов поразите ужасом, страхом и смертью. (8) Как слова эти я произнес, так во имя государства римского народа квиритов, во имя воинства, легионов, соратников римского народа квиритов я обрекаю в жертву богам преисподней и Земле вражеские рати, помощников их и себя вместе с ними". (9) Так произносит он это заклинание и приказывает ликторам идти к Титу Манлию и поскорей сообщить товарищу, что он обрек себя в жертву во имя воинства. Сам же препоясался на габинский лад, вооружился, вскочил на коня и бросился в гущу врага. (10). Он был замечен и в одном и в другом войске, ибо облик его сделался как бы величественней, чем у обыкновенного смертного, словно для вящего искупления гнева богов само небо послало того, кто отвратит от своих погибель и обратит ее на врагов. (11) И тогда внушенный им страх охватил всех, и в трепете рассыпались передовые ряды латинов, а потом ужас перекинулся и на все их войско. (12) И нельзя было не заметить, что, куда бы ни направил Деций своего коня, везде враги столбенели от ужаса, словно пораженные смертоносной кометой; когда же пал он под градом стрел, уже нескрываемо перетрусившие когорты латинов пустились наутек, и широкий прорыв открылся перед римлянами. (13) Выйдя из благочестивого оцепенения, они с воодушевлением, как будто им только что подали знак к битве, снова бросились в бой; (14) даже рорарии выбегали вперед между антепиланами, поддерживая гастатов и принципов, а Триарии, опершись на правое колено, ждали только кивка консула, чтобы ринуться вперед.
[10] Procedente deinde certamine cum aliis partibus multitudo superaret Latinorum, Manlius consul audito euentu collegae, cum, ut ius fasque erat, lacrimis non minus quam laudibus debitis prosecutus tam memorabilem mortem esset, paulisper addubitauit an consurgendi iam triariis tempus esset; deinde melius ratus integros eos ad ultimum discrimen seruari, accensos ab nouissima acie ante signa procedere iubet. Qui ubi subiere, extemplo Latini, tamquam idem aduersarii fecissent, triarios suos excitauerunt; qui aliquamdiu pugna atroci cum et semet ipsi fatigassent et hastas aut praefregissent aut hebetassent, pellerent [ui] tamen hostem, debellatum iam rati peruentumque ad extremam aciem, tum consul triariis 'consurgite nunc' inquit, 'integri aduersus fessos, memores patriae parentumque et coniugum ac liberorum, memores consulis pro uestra uictoria morte occubantis'. Ubi triarii consurrexerunt integri refulgentibus armis, noua ex improuiso exorta acies, receptis in interualla ordinum antepilanis, clamore sublato principia Latinorum perturbant hastisque ora fodientes primo robore uirorum caeso per alios manipulos uelut inermes prope intacti euasere tantaque caede perrupere cuneos ut uix quartam partem relinquerent hostium. Samnites quoque sub radicibus montis procul instructi praebuere terrorem Latinis. Ceterum inter omnes ciues sociosque praecipua laus eius belli penes consules fuit, quorum alter omnes minas periculaque ab deis superis inferisque in se unum uertit, alter ea uirtute eoque consilio in proelio fuit ut facile conuenerit inter Romanos Latinosque, qui eius pugnae memoriam posteris tradiderunt, utrius partis T. Manlius dux fuisset, eius futuram haud dubie fuisse uictoriam. Latini ex fuga se Minturnas contulerunt. Castra secundum proelium capta multique mortales ibi uiui oppressi, maxime Campani. Decii corpus ne eo die inueniretur, nox quaerentes oppressit; postero die inuentum inter maximum hostium stragem, coopertum telis, funusque ei par morti celebrante collega factum est. Illud adiciendum uidetur licere consuli dictatorique et praetori, cum legiones hostium deuoueat, non utique se sed quem uelit ex legione Romana scripta ciuem deuouere; si is homo qui deuotus est moritur, probe factum uideri; ni moritur, tum signum septem pedes altum aut maius in terram defodi et piaculum [hostia] caedi; ubi illud signum defossum erit, eo magistratum Romanum escendere fas non esse. Sin autem sese deuouere uolet, sicuti Decius deuouit, ni moritur, neque suum neque publicum diuinum pure faciet, siue hostia siue quo alio uolet. Qui sese deuouerit, Volcano arma siue cui alii diuo uouere uolet ius est. Telo, super quod stans consul precatus est, hostem potiri fas non est; si potiatur, Marti suouetaurilibus piaculum fieri. Haec,	10. (1) В ходе сражения латины кое-где стали одолевать римлян численностью, и сперва консул Манлий, узнавший уже о конце товарища и, как велит долг и благочестие, почтивший столь славную гибель слезами и подобающими восхвалениями, (2) колебался, не пора ли уже подниматься триариям, но потом почел за лучшее сохранить эти силы свежими для решительного удара и приказал акцензам из задних рядов выйти вперед. (3) Едва они вышли, латины тотчас вызвали своих триариев, полагая, что противник уже это сделал, и спустя какое-то время, утомленные жестокой схваткой, переломав или притупив копья, они все-таки начали теснить римлян, мня, что исход сражения близок и что они дошли до последнего ряда. (4) Тут-то консул и воззвал к триариям: "Теперь поднимайтесь со свежими силами против обессиленных, помните отечество и родителей, жен и детей, помните консула, сложившего голову ради вашей победы!" (5) Когда триарии, полные сил, сверкая оружием, приняли антепиланов в промежутки между рядами и поднялись с земли, неожиданно возникло как бы новое войско (6), и с громкими криками римляне разметали передовые отряды латинов. Когда перебили уже отборных латинских воинов, коля их в лица копьями, то сквозь остальные манипулы прошли почти без потерь, словно сквозь строй безоружных, и прорвали их клинья, учинив такое побоище, что едва ли уцелела и четверть неприятельских сил. (7) Вдобавок ко всему латинам угрожали самниты, в боевом порядке стоявшие поодаль у горы. Впрочем, ни граждане, ни союзники не имели в этом сраженье таких заслуг, как консулы, ведь первый на одного себя обратил угрозы и опасности, исходившие от небесных и подземных богов, (8) а второй проявил во время битвы такую храбрость и предусмотрительность, что как римляне, так и латины, передавшие потомкам память об этой битве, согласны между собою: у какой бы из сторон ни оказался вождем Тит Манлий, той несомненно досталась бы и победа. (9) Спасаясь бегством, латины укрылись в Минтурнах. Сразу же после сражения был захвачен их лагерь, и много народу - в основном кампанцев - взяли там живыми. (10) Тело Деция нашли не сразу, так как ночная тьма помешала поискам; назавтра его обнаружили в огромной куче вражеских трупов, и оно было сплошь утыкано стрелами. Тит Манлий устроил Децию похороны, достойные такой кончины. (11) Тут нужно, наверное, добавить, что консул, диктатор или претор, обрекая в жертву богам вражеские рати, мог обрекать на смерть не себя непременно, но любого гражданина, занесенного в список римского легиона; (12) если человек, которого обрекли богам, погибает, считается, что все хорошо, если не погибает, то в землю зарывают изображение его высотою семь пядей или больше и закалывают искупительную жертву; ступить на место, где зарыли изображение, римским магистратам заповедано. (13) Если полководец захочет обречь смерти самого себя, как это сделал Деций, но не погибнет, то он не может, не совершая кощунства, приносить богам в жертву ни животного, ни чего-либо другого ни от своего имени, ни от имени государства. Обрекший себя в жертву имеет право посвятить свое оружие Вулкану или еще какому-нибудь богу; (14) благочестие требует, чтобы копье, стоя на котором консул произносил заклинание, не попало в руки врага; если оно попадет, то во искупление надо заклать Марсу свинью, овцу и быка.
[11] Etsi omnis diuini humanique moris memoria aboleuit noua peregrinaque omnia priscis ac patriis praeferendo, haud ab re duxi uerbis quoque ipsis, ut tradita nuncupataque sunt, referre. Romanis post proelium demum factum Samnites uenisse subsidio exspectato euentu pugnae apud quosdam auctores inuenio. Latinis quoque ab Lauinio auxilium, dum deliberando terunt tempus, uictis demum ferri coeptum; et, cum iam portis prima signa et pars agminis esset egressa, nuntio allato de clade Latinorum cum conuersis signis retro in urbem rediretur, praetorem eorum nomine Milionium dixisse ferunt pro paulula uia magnam mercedem esse Romanis soluendam. Qui Latinorum pugnae superfuerant, multis itineribus dissipati cum se in unum conglobassent, Vescia urbs eis receptaculum fuit. Ibi in conciliis Numisius imperator eorum, adfirmando communem uere Martem belli utramque aciem pari caede prostrauisse uictoriaeque nomen tantum penes Romanos esse, ceteram pro uictis fortunam et illos gerere; funesta duo consulum praetoria, alterum parricidio filii, alterum consulis deuoti caede; trucidatum exercitum omnem, caesos hastatos principesque, stragem et ante signa et post signa factam; triarios postremo rem restituisse. Latinorum etsi pariter accisae copiae sint, tamen supplemento uel Latium propius esse uel Volscos quam Romam; itaque si uideatur eis, se ex Latinis et ex Volscis populis iuuentute propere excita rediturum infesto exercitu Capuam esse Romanosque nihil tum minus quam proelium exspectantes necopinato aduentu perculsurum. Fallacibus litteris circa Latium nomenque Volscum missis, quia qui non interfuerant pugnae ad credendum temere faciliores erant, tumultuarius undique exercitus raptim conscriptus conuenit. Huic agmini Torquatus consul ad Trifanum + inter Sinuessam Minturnasque is locus est + occurrit. Priusquam castris locus caperetur, sarcinis utrimque in aceruum coniectis pugnatum debellatumque est; adeo enim accisae res sunt ut consuli uictorem exercitum ad depopulandos agros eorum ducenti dederent se omnes Latini deditionemque eam Campani sequerentur. Latium Capuaque agro multati. Latinus ager Priuernati addito agro et Falernus, qui populi Campani fuerat, usque ad Volturnum flumen plebi Romanae diuiditur. Bina in Latino iugera ita ut dodrante ex Priuernati complerent data, terna in Falerno quadrantibus etiam pro longinquitate adiectis. Extra poenam fuere Latinorum Laurentes Campanorumque equites, quia non desciuerant; cum Laurentibus renouari foedus iussum renouaturque ex eo quotannis post diem decimum Latinarum. Equitibus Campanis ciuitas Romana data, monumentoque ut esset, aeneam tabulam in aede Castoris Romae fixerunt. Uectigal quoque eis Campanus populos iussus pendere in singulos quotannis + fuere autem mille et sexcenti + denarios nummos quadringenos quinquagenos.	11. (1) Хотя, предпочитая новое и чужеземное древнему и отчему, мы предали забвению все божеские и человеческие обычаи, я счел небесполезным сообщить это, дословно держась предания. (2) У некоторых писателей я читаю, что самниты дождались исхода сражения и лишь тогда пришли на помощь римлянам, когда битва уже была кончена. (3) То же и у латинов: они были уже разбиты, когда лавинийцы, тянувшие в нерешительности время, двинулись наконец на подмогу. (4) Но едва передовые знамена и часть их отряда миновали городские ворота, как, получив весть о поражении латинов, они повернули знамена и пошли назад в город, а их претор по имени Милионий, говорят, произнес: "За этот недальний поход нам придется заплатить римлянам хорошую цену!" (5) Уцелевшие в битве латины разбежались во все стороны, а потом, собравшись вместе, нашли себе убежище в городе Весция. Когда держали там совет, их полководец Нумизий утверждал, (6) что в действительности Марс был ко всем одинаков, оба войска понесли равный урон и, хотя слава победы досталась римлянам, в остальном они разделяют участь побежденных: (7) оба консульских шатра погружены в скорбь - один из-за жестокой казни сына, другой из-за гибели обреченного в жертву консула; все войско разгромлено, гастаты и принципы перебиты, причем избиение шло и перед знаменами и позади них, и лишь триарии под конец поправили дело; (8) и пусть силы латинов понесли такие же потери, однако Лаций и земли вольсков, где можно набрать пополнение, ближе, чем Рим, (9) так что, будь на то согласье собравшихся, он быстро наберет молодежь латинского и вольскского племени, вернется с готовым к бою войском в Капую и своим внезапным появлением ошеломит римлян, которые теперь меньше всего ожидают нападения. (10) По Лацию и среди вольсков разослали обманные письма, а так как не участвовавших в сражении легче легкого было заставить поверить во что угодно, отовсюду прибыли беспорядочные, в спешке набранные войска. (11) Эти-то полчища встретил у Трифана - между Синуессой и Минтурнами - консул Торкват. Не выбирая места для лагеря, противники свалили в кучу свою поклажу и вступили в бой. Тут война и была решена (12), ибо силы латинов оказались так подорваны, что, когда консул повел воинов-победителей разорять их земли, они все сдались ему, а следом за ними сдались и кампанцы. (13) У Лация и Капуи в наказание отобрали часть земель. Земли латинов вместе с землями привернатов и Фалерна, принадлежавшие прежде кампанцам, вплоть до реки Вольтурна распределили между римскими плебеями. (14) Каждому выделили по два югера в Лации, причем с добавкой трех четвертей югера из владений привернатов, а в Фалернской области по три югера, то есть на четверть югера больше ради удаленности места. (15) Наказание латинов не коснулось лаврентийцев и кампанских всадников, так как они не были причастны к измене. Постановили возобновить договор с лаврентийцами, и с той поры он возобновляется ежегодно после десятого дня Латинских торжеств. (16) Кампанским всадникам было даровано римское гражданство, и в ознаменование этого на стене римского храма Кастора укрепили медную доску. Кампанский народ получил также распоряжение ежегодно выплачивать каждому из всадников - а было их тысяча шестьсот - по четыреста пятьдесят денариев.
[12] Ita bello gesto, praemiis poenaque pro cuiusque merito persolutis T. Manlius Romam rediit; cui uenienti seniores tantum obuiam exisse constat, iuuentutem et tunc et omni uita deinde auersatam eum exsecratamque. Antiates in agrum Ostiensem Ardeatem Solonium incursiones fecerunt. Manlius consul quia ipse per ualetudinem id bellum exsequi nequierat, dictatorem L. Papirium Crassum, qui tum forte erat praetor, dixit; ab eo magister equitum L. Papirius Cursor dictus. Nihil memorabile aduersus Antiates ab dictatore gestum est, cum aliquot menses statiua in agro Antiati habuisset. Anno insigni uictoria de tot ac tam potentibus populis, ad hoc consulum alterius nobili morte, alterius sicut truci ita claro ad memoriam imperio, successere consules Ti. Aemilius Mamercinus Publilius Philo, neque in similem materiam rerum, et ipsi aut suarum rerum aut partium in re publica magis quam patriae memores. Latinos ob iram agri amissi rebellantes in campis Fenectanis fuderunt castrisque exuerunt. Ibi Publilio, cuius ductu auspicioque res gestae erant, in deditionem accipiente Latinos populos, quorum ibi iuuentus caesa erat, Aemilius ad Pedum exercitum duxit. Pedanos tuebatur Tiburs Praenestinus Veliternusque populus; uenerant et ab Lanuuio Antioque auxilia. Ubi cum proeliis quidem superior Romanus esset, ad urbem ipsam Pedum castraque sociorum populorum, quae urbi adiuncta erant, integer labor restaret, bello infecto repente omisso consul, quia collegae decretum triumphum audiuit, ipse quoque triumphi ante uictoriam flagitator Romam rediit. Qua cupiditate offensis patribus negantibusque nisi Pedo capto aut dedito triumphum, hinc alienatus ab senatu Aemilius seditiosis tribunatibus similem deinde consulatum gessit. Nam neque, quoad fuit consul, criminari apud populum patres destitit, collega haudquaquam aduersante quia et ipse de plebe erat + materiam autem praebebat criminibus ager in Latino Falernoque agro maligne plebei diuisus + et postquam senatus finire imperium consulibus cupiens dictatorem aduersus rebellantes Latinos dici iussit, Aemilius, [tum] cuius fasces erant, collegam dictatorem dixit; ab eo magister equitum Iunius Brutus dictus. Dictatura popularis et orationibus in patres criminosis fuit, et quod tres leges secundissimas plebei, aduersas nobilitati tulit: unam, ut plebi scita omnes Quirites tenerent; alteram, ut legum quae comitiis centuriatis ferrentur ante initum suffragium patres auctores fierent; tertiam, ut alter utique ex plebe + cum eo uentum sit ut utrumque plebeium fieri liceret + censor crearetur. Plus eo anno domi acceptum cladis ab consulibus ac dictatore quam ex uictoria eorum bellicisque rebus foris auctum imperium patres credebant.	12. (1) Так закончилась эта война, и, когда по заслугам каждого розданы были награды и наказания, Тит Манлий возвратился в Рим. Есть свидетельства, что при вступлении в Город навстречу ему вышли только пожилые люди, а молодежь и тогда, и после - в течение всей его жизни - сторонилась его и проклинала. (2) Антийцы учинили набеги на земли Остии, Ардеи и Солония. Консул Манлий по нездоровью не мог вести эту войну и назначил диктатором Луция Папирия Красса, который в то время исполнял должность претора, а он, в свою очередь, назначил начальником конницы Луция Папирия Курсора. (3) В войне диктатора против антийцев не случилось ничего достойного упоминания, хотя он несколько месяцев простоял лагерем в их землях. (4) Год [340 г.] перед консульством Эмилия Мамерцина и Квинта Публилия Филона был ознаменован победой над многими весьма могущественными народами, к тому же славной смертью одного из консулов и правежом другого, столь же беспощадным, сколь и достопамятным. (5) У этих же новых консулов и поприща подобного не было, и сами они, управляя государством, думали больше о выгоде своей и своих сторонников, нежели об отечестве. На Фенектанской равнине они разбили восставших латинов, недовольных потерей земельных владений, и захватили их лагерь. (6) Пока Публилий, под чьим началом и ауспициями шла война, принимал безоговорочную сдачу латинского народа, после того как молодежь его почти вся пала в тот день на поле битвы, Эмилий повел войска к Педу. (7) Педанцев защищали жители Тибура, Пренесты и Велитр, из Ланувия и Антия тоже подоспела подмога. (8) Хотя в сражениях римляне одерживали верх, они тем не менее не делали до времени попыток взять приступом сам город Пед и примыкавший к нему лагерь союзных племен. (9) Однако, прослышав о триумфе, предоставленном сотоварищу, консул неожиданно бросил войну незавершенной и тоже явился в Рим требовать себе триумфа прежде победы. (10) Отцов покоробило от такого бесстыдства, и они отказались предоставить триумф, пока Пед не будет захвачен или не сдастся сам; с этих пор Эмилий стал враждебен сенату и начал исполнять свои обязанности, словно мятежный трибун. (11) До конца консульства он не переставал обвинять отцов перед народом и не встречал со стороны товарища никакого отпора, (12) ибо тот и сам был из плебеев. Основанием для обвинений служила злонамеренность, с которой плебеям предоставили в латинских и фалернских владениях самые жалкие наделы, и после того, как сенат, чтоб положить предел власти таких консулов, приказал назначить диктатора против вновь восставших латинов, (13) Эмилий, в те дни как раз державший фаски, назначил диктатором своего товарища, а тот объявил начальником конницы Юния Брута. (14) В должности диктатора Публилий заслужил расположение народа обличениями отцов и проведением трех законов, для плебеев весьма благоприятных, а для знати враждебных. (15) Согласно одному из них, постановления, принятые голосованием плебеев, обязательны для всего народа квиритов; по другому - законы должны были утверждаться отцами до представления их на голосование в центуриатные комиции; (16) по третьему - один цензор должен был непременно избираться из плебеев (хотя на деле дошло до того, что из них порой избирались оба цензора). (17) Отцы утверждали, что по вине консулов и диктатора в этом году внутренние беды государства перевесили усиление могущества, приобретенного их победами и военными действиями в чужих землях.
[13] Anno insequenti, L. Furio Camillo C. Maenio consulibus, quo insignitius omissa res Aemilio, superioris anni consuli, exprobraretur, Pedum armis uirisque et omni ui expugnandum ac delendum senatus fremit coactique noui consules omnibus eam rem praeuerti proficiscuntur. Iam Latio is status erat rerum ut neque bellum neque pacem pati possent; ad bellum opes deerant; pacem ob agri adempti dolorem aspernabantur. Mediis consiliis standum uidebatur ut oppidis se tenerent + ne lacessitus Romanus causam belli haberet + et, si cuius oppidi obsidio nuntiata esset, undique ex omnibus populis auxilium obsessis ferretur. Neque tamen nisi admodum a paucis populis Pedani adiuti sunt. Tiburtes Praenestinique, quorum ager propior erat, Pedum peruenere; Aricinos Lanuuinosque et Veliternos Antiatibus Volscis se coniungentes ad Asturae flumen Maenius improuiso adortus fudit. Camillus ad Pedum cum Tiburtibus, maxime ualido exercitu, maiore mole quamquam aeque prospero euentu pugnat. Tumultum maxime repentina inter proelium eruptio oppidanorum fecit; in quos parte exercitus conuersa Camillus non compulit solum eos intra moenia sed eodem etiam die, cum ipsos auxiliaque eorum perculisset, oppidum scalis cepit. Placuit inde iam maiore conatu animoque ab unius expugnatione urbis ad perdomandum Latium uictorem circumducere exercitum; nec quieuere antequam expugnando aut in deditionem accipiendo singulas urbes Latium omne subegere. Praesidiis inde dispositis per recepta oppida Romam ad destinatum omnium consensu triumphum decessere. Additus triumpho honos ut statuae equestres eis, rara illa aetate res, in foro ponerentur. Priusquam comitiis in insequentem annum consules rogarent, Camillus de Latinis populis ad senatum rettulit atque ita disseruit: 'patres conscripti, quod bello armisque in Latio agendum fuit, id iam deum benignitate ac uirtute militum ad finem uenit. Caesi ad Pedum Asturamque sunt exercitus hostium; oppida Latina omnia et Antium ex Volscis aut ui capta aut recepta in deditionem praesidiis tenentur uestris. Reliqua consultatio est, quoniam rebellando saepius nos sollicitant, quonam modo perpetua pace quietos obtineamus. Di immortales ita uos potentes huius consilii fecerunt ut, sit Latium deinde an non sit, in uestra manu posuerint; itaque pacem uobis, quod ad Latinos attinet, parare in perpetuum uel saeuiendo uel ignoscendo potestis. Uoltis crudeliter consulere in deditos uictosque? licet delere omne Latium, uastas inde solitudines facere, unde sociali egregio exercitu per multa bella magnaque saepe usi estis. Uoltis exemplo maiorum augere rem Romanam uictos in ciuitatem accipiendo? materia crescendi per summam gloriam suppeditat. Certe id firmissimum longe imperium est quo oboedientes gaudent. Sed maturato opus est quidquid statuere placet; tot populos inter spem metumque suspensos animi habetis; et uestram itaque de eis curam quam primum absolui et illorum animos, dum exspectatione stupent, seu poena seu beneficio praeoccupari oportet. Nostrum fuit efficere ut omnium rerum uobis ad consulendum potestas esset; uestrum est decernere quod optimum uobis reique publicae sit.'	13. (1) На другой год [338 г.], в консульство Луция Фурия Камилла и Гнея Мения, в сенате все громче раздавались требования бросить на завоевание и разрушение Педа оружье, людей и вообще все силы, чтобы тем сильнее выказать недовольство консулом предыдущего года, Эмилием, не доведшим дела до конца. Требования эти вынудили новых консулов отложить все другие заботы и отправляться в поход. (2) В Лации все складывалось так, что его жители не могли ни войну вести, ни на мир согласиться: для войны у них не было сил, а мир они отвергли потому, что жаль было отнятых земель. (3) Им казалось, что нужно принять промежуточное решение: отсиживаться за укреплениями, избегая столкновений и не давая римлянам повода к войне, а услыхав об осаде какого-нибудь города, всем сообща идти на помощь осажденным. (4) Однако на помощь педанцам выступили лишь очень немногие. Тибуртинцы и пренестинцы, чьи земли лежали поблизости, действительно подошли к Педу, (5) арицийцы же, ланувийцы и велитрийцы, объединившиеся было с антийскими вольсками у реки Астуры, были разбиты внезапным нападением Мения. (6) Камилл же с большими тяготами, но с таким же успехом сражался у самого Педа с чрезвычайно сильным войском тибуртинцев. (7) Особенно много беспокойства доставила римлянам в ходе боя неожиданная вылазка жителей города. Бросив против них часть своего войска, Камилл не только загнал их обратно за укрепления, но в тот же день, разгромив и их самих, и их союзников, взобрался на стены и овладел городом. (8) Захват Педа как бы удвоил силы и отвагу римлян, и решено было провести победоносное войско по всей округе, чтобы окончательно подчинить себе этот край. И консулы не успокоились, пока не привели к покорности весь Лаций, один за другим захватывая города или приступом, или принимая их добровольную безоговорочную сдачу. (9) Затем, разместив по занятым городам заставы, возвратились в Рим отпраздновать единодушно присужденный им триумф. В дополнение к триумфу консулам была оказана и такая честь: на форуме им поставили конные статуи, что в те времена случалось не часто. (10) Прежде чем созвать народное собрание для выборов консулов следующего года, Камилл доложил сенату о народах Лация и сказал так: (11) "Отцы-сенаторы, все, чего следовало добиться в Лации войной и оружием, все это по милости богов и благодаря доблести воинов уже исполнено. (12) Вражье войско разгромлено при Педе и Астуре, все латинские города и Антий во владениях вольсков, захваченные силой или сдавшиеся, находятся под охраной ваших отрядов. (13) Осталось обсудить, каким способом навсегда заставить латинов блюсти мир и спокойствие, коль скоро снова и снова они тревожат нас своими мятежами. (14) Бессмертные боги облекли вас такою властью, что от вашего решения зависит, быть ли впредь Лацию или не быть; а потому мир с латинами вы можете обеспечить себе либо жестокой расправой, либо милостивым прощением. (15) Хотите быть жестоки к сдавшимся и побежденным? Тогда можно разорить весь Лаций, превратив в голую пустыню те края, откуда к нам являлось превосходное союзное войско, на которое и вы часто опирались во многих, причем крупных, войнах. (16) Или вы хотите, по примеру предков, дать побежденным гражданство и тем умножить мощь римского государства? Тогда перед вами сколько угодно способов с вящею славою дать возрасти нашему государству. Само собой разумеется, что власть, которой покоряются с радостью, более прочна. (17) Но, какое бы решение вы ни вынесли, с ним нужно поспешить. Столько народов, колеблясь между страхом и надеждою, ждут вашего приговора, что и вам следует поскорее снять с себя эту заботу, а их, замерших в ожидании, наказать или облагодетельствовать. (18) Наше дело дать вам возможность разрешить все по своему усмотрению, а ваше - выбрать наилучшее для вас и всего государства".
[14] Principes senatus relationem consulis de summa rerum laudare sed, cum aliorum causa alia esset, ita expediri posse consilium dicere, [si] ut pro merito cuiusque statueretur, [si] de singulis nominatim referrent populis. Relatum igitur de singulis decretumque. Lanuuinis ciuitas data sacraque sua reddita, cum eo ut aedes lucusque Sospitae Iunonis communis Lanuuinis municipibus cum populo Romano esset. Aricini Nomentanique et Pedani eodem iure quo Lanuuini in ciuitatem accepti. Tusculanis seruata ciuitas quam habebant crimenque rebellionis a publica fraude in paucos auctores uersum. In Veliternos, ueteres ciues Romanos, quod totiens rebellassent, grauiter saeuitum: et muri deiecti et senatus inde abductus iussique trans Tiberim habitare, ut eius qui cis Tiberim deprehensus esset usque ad mille pondo assium clarigatio esset nec priusquam aere persoluto is qui cepisset extra uincula captum haberet. In agrum senatorum coloni missi, quibus adscriptis speciem antiquae frequentiae Velitrae receperunt. Et Antium noua colonia missa, cum eo ut Antiatibus permitteretur, si et ipsi adscribi coloni uellent; naues inde longae abactae interdictumque mari Antiati populo est et ciuitas data. Tiburtes Praenestinique agro multati neque ob recens tantum rebellionis commune cum aliis Latinis crimen sed quod taedio imperii Romani cum Gallis, gente efferata, arma quondam consociassent. Ceteris Latinis populis conubia commerciaque et concilia inter se ademerunt. Campanis equitum honoris causa, quia cum Latinis rebellare noluissent, Fundanisque et Formianis, quod per fines eorum tuta pacataque semper fuisset uia, ciuitas sine suffragio data. Cumanos Suessulanosque eiusdem iuris condicionisque cuius Capuam esse placuit. Naues Antiatium partim in naualia Romae subductae, partim incensae, rostrisque earum suggestum in foro exstructum adornari placuit, Rostraque id templum appellatum.	14. (1) Самые видные сенаторы были довольны докладом консула о положении дел, заявив, однако, что вина вине рознь и что замысел консула осуществим, только если доложить сенату о каждом племени особо, дабы всем было воздано по их заслугам. (2) Тогда обо всех было доложено по отдельности и приняты подобающие решения. Ланувийцам даровали право гражданства и возвратили их святыни с тем условием, что храм и роща Юноны Спасительницы останутся общими как для ланувийских граждан, так и для римского народа. (3) Жителей Ариции, Номента и Педа приняли в число граждан на тех же условиях, что ланувийцев. (4) За тускуланцами оставили прежние права гражданства, покарав лишь нескольких зачинщиков мятежа и тем самым сняв с них обвинение в измене. (5) С велитрийцами, давнишними римскими гражданами, за многократные их мятежи расправились без пощады: стены города были повалены, старейшины получили приказ удалиться из Велитр и селиться за Тибром; (6) это означало, что пойманный на левом берегу Тибра уплатит до тысячи фунтов меди выкупа, а захвативший пленника может до уплаты не освобождать его из оков. (7) В имения изгнанных старейшин отправили поселенцев из Рима, и после включения их в число граждан Велитр город вновь обрел былое многолюдство. (8) Новое поселение было выведено и в Антий, где антийцам по их желанию и самим разрешили войти в число римских поселенцев; большие военные корабли были оттуда уведены, доступ к морю жителям Антия закрыт, но права граждан предоставлены. (9) У тибуртинцев и пренестинцев отторгли земельные владения, ибо на них возлагали не только общую с другими латинами вину за недавнее восстание, но еще и за то, что, тяготясь властью Рима, они уже и прежде воевали на стороне галлов - племени дикарей. (10) Прочие латинские народы были лишены права заключать между собою браки, вести друг с другом торговлю и созывать общие собрания. Кампанцам же предоставили гражданство (без права голосования) - из уважения к их всадникам, не пожелавшим восставать вместе с латинами, а также фунданцам и формианцам, ибо путь через их земли всегда был надежным и мирным. (11) Жителям Кум и Свессулы решили дать те же права и на тех же условиях, что жителям Капуи. (12) Корабли антийцев частью отвели на римские верфи, частью сожгли, а носами кораблей решили украсить возведенный на форуме помост и нарекли это освященное место Рострами.
[15] C. Sulpicio Longo P. Aelio Paeto consulibus, cum omnia non opes magis Romanae quam beneficiis parta gratia bona pace obtineret, inter Sidicinos Auruncosque bellum ortum. Aurunci, T. Manlio consule in deditionem accepti, nihil deinde mouerant; eo petendi auxilii ab Romanis causa iustior fuit. Sed priusquam consules ab urbe + iusserat enim senatus defendi Auruncos + exercitum educerent, fama adfertur Auruncos metu oppidum deseruisse profugosque cum coniugibus ac liberis Suessam communisse, quae nunc Aurunca appellatur, moenia antiqua eorum urbemque ab Sidicinis deletam. Ob ea infensus consulibus senatus, quorum cunctatione proditi socii essent, dictatorem dici iussit. Dictus C. Claudius Inregillensis magistrum equitum C. Claudium Hortatorem dixit. Religio inde iniecta de dictatore et, cum augures uitio creatum uideri dixissent, dictator magisterque equitum se magistratu abdicarunt. Eo anno Minucia Vestalis, suspecta primo propter mundiorem iusto cultum, insimulata deinde apud pontifices ab indice seruo, cum decreto eorum iussa esset sacris abstinere familiamque in potestate habere, facto iudicio uiua sub terram ad portam Collinam dextra uiam stratam defossa Scelerato campo; credo ab incesto id ei loco nomen factum. Eodem anno Q. Publilius Philo praetor primum de plebe aduersante Sulpicio consule, qui negabat rationem eius se habiturum, est factus senatu, cum in summis imperiis id non obtinuisset, minus in praetura tendente.	15. (1) В консульство Гая Сульпиция Лонга и Публия Элия Пета [337 г.], когда воцарился всеобщий мир, опорой которому служила не только римская мощь, но не меньше того и благодарность народов за милости, им оказанные, между сидицинами и аврунками вспыхнула война. (2) Аврунки, сдавшиеся консулу Титу Манлию, никогда более не возмущались; с тем большим основанием они просили помощи у римлян. (3) Но еще прежде, чем консулы с войском вышли из Города - ибо сенат приказал защищать аврунков, - пришла весть о том, что (4) они в страхе покинули свой город, бежали вместе с женами и детьми и засели в Свессе, именуемой ныне Аврункийской, а древние их укрепления и город сидицины уничтожили. (5) Негодуя на консулов, из-за нерасторопности которых оказались преданы союзники, сенат приказал назначить диктатора. Им стал Гай Клавдий Регилльский, который объявил начальником конницы Гая Клавдия Гортатора. (6) Но страх перед богами воспрепятствовал этому назначению: когда авгуры объявили, что, по их мнению, диктатор избран при неблагоприятных предзнаменованиях, он вместе с начальником конницы сложил с себя должность. (7) В этом году весталка Минуция, сперва вызвавшая подозрения своим неподобающим щегольством, затем по доносу раба предстала перед судом понтификов; (8) и после того, как по их решению ей было запрещено прикасаться к святыням и отпускать рабов на волю, вынесен был приговор заживо закопать ее в землю у Коллинских ворот справа от мощеной дороги, на Скверном поле; думаю, ее нечестие и дало месту такое имя. (9) В том же году Квинт Публилий Филон первый из плебеев сделался претором, причем консул Сульпиций противодействовал этому, отказываясь засчитывать поданные за него голоса, однако сенат, который не удержал в своей власти высшие должности, не стал слишком упорствовать по поводу преторства.
[16] Insequens annus, L. Papirio Crasso K. Duillio consulibus, Ausonum magis nouo quam magno bello fuit insignis. Ea gens Cales urbem incolebat; Sidicinis finitimis arma coniunxerat; unoque proelio haud sane memorabili duorum populorum exercitus fusus, propinquitate urbium et ad fugam pronior et in fuga ipsa tutior fuit. Nec tamen omissa eius belli cura patribus, quia totiens iam Sidicini aut ipsi mouerant bellum aut mouentibus auxilium tulerant aut causa armorum fuerant. Itaque omni ope adnisi sunt, ut maximum ea tempestate imperatorem M. Valerium Coruum consulem quartum facerent; collega additus Coruo M. Atilius Regulus; et ne forte casu erraretur, petitum ab consulibus ut extra sortem Corui ea prouincia esset. Exercitu uictore a superioribus consulibus accepto ad Cales, unde bellum ortum erat, profectus, cum hostes ab superioris etiam certaminis memoria pauidos clamore atque impetu primo fudisset, moenia ipsa oppugnare est adgressus. Et militum quidem is erat ardor ut iam inde cum scalis succedere ad muros uellent euasurosque contenderent; Coruus, quia id arduum factu erat, labore militum potius quam periculo peragere inceptum uoluit. Itaque aggerem et uineas egit turresque muro admouit, quarum usum forte oblata opportunitas praeuertit. Namque M. Fabius, captiuus Romanus, cum per neglegentiam custodum festo die uinculis ruptis per murum inter opera Romanorum, religata ad pinnam muri reste suspensus, manibus se demisisset, perpulit imperatorem ut uino epulisque sopitos hostes adgrederetur; nec maiore certamine capti cum urbe Ausones sunt quam acie fusi erant. Praeda capta ingens est praesidioque imposito Calibus reductae Romam legiones. Consul ex senatus consulto triumphauit et, ne Atilius expers gloriae esset, iussi ambo consules aduersus Sidicinos ducere exercitum. Dictatorem ante ex senatus consulto comitiorum habendorum causa dixerunt L. Aemilium Mamercinum; is magistrum equitum Q. Publilium Philonem dixit. Dictatore comitia habente consules creati sunt T. Veturius Sp. Postumius. Etsi belli pars cum Sidicinis restabat, tamen, ut beneficio praeuenirent desiderium plebis, de colonia deducenda Cales rettulerunt; factoque senatus consulto ut duo milia quingenti homines eo scriberentur, tres uiros coloniae deducendae agroque diuidundo creauerunt K. Duillium T. Quinctium M. Fabium.	16. (1) Следующий год [336 г.], год консульства Луция Папирия Красса и Цезона Дуиллия, памятен войной не столько значительной, сколько новой - с авзонами, (2) народом, жившим в городе Калы. Авзоны объединили свои силы с соседними сидицинами, но соединенное их войско было разбито в сраженье, ничем даже не примечательном, поскольку случилось оно совсем рядом с их городами, которые манили их к бегству и укрыли их за своими стенами. (3) Однако война эта не перестала занимать отцов-сенаторов, ибо не раз уже сидицины либо сами поднимались против Рима, либо оказывали помощь тем, кто шел против него, либо другие народы начинали из-за них войну с римлянами. (4) Вот почему отцы приложили все силы, чтобы в четвертый раз сделать консулом величайшего в ту пору полководца - Марка Валерия Корва, (5) а сотоварищем его Марка Атилия Регула и, чтобы исключить любую случайность, просили консулов договориться между собой без жребия поручить войну Корву. (6) Приняв от прежних консулов победоносное войско, Корв направился к Калам, откуда пошла война, а когда неприятель, еще не оправившийся от ужаса недавней битвы, бежал при первом же боевом кличе и первом натиске, он приступил к осаде самих стен. (7) Воины горели таким нетерпеньем, что хотели тотчас придвинуть к ним лестницы, уверяя, что так они ворвутся в город; (8) но, поскольку сделать это было весьма не просто, Корв предпочел исполнить задуманное ценою труда, а не жизней воинов. Поэтому приготовили насыпь и осадные навесы, а к стенам придвинули башни. Но неожиданное стечение обстоятельств все это сделало ненужным. (9) А случилось вот что: Марк Фабий, пленник из римлян, в праздничный день по недосмотру стражей разорвал свои узы, держась за привязанную к зубцу веревку, спустился по наружной стороне стены прямо к римским осадным снарядам (10) и уговорил полководца напасть на врагов, покуда они возлежат на пиру, разомлевшие от вина и обжорства. Захватить авзонов вместе с их городом потребовало не больше усилий, чем прежде, чтобы рассеять их в бою. Взяли несметную добычу и, оставив в Калах отряд для охраны, отвели легионы обратно в Рим. (11) Согласно постановлению сената, консул справил триумф, а чтобы не лишать и Атиллия доли славы, оба консула получили приказ вести войско против сидицинов. (12) Но прежде постановлением сената они назначили диктатора для проведения выборов - Луция Эмилия Мамерка, а он объявил начальником конницы Квинта Публилия Филона. На выборах, проведенных диктатором, консулами стали Тит Ветурий и Спурий Постумий. (13) И, хотя еще предстояло воевать с сидицинами, консулы, предвосхищая благодеянием желание народа, предложили народному собранию вывести в Калы поселенцев; (14) а когда сенат постановил записать в поселенцы две с половиной тысячи человек, то для выведения их и дележа земли избрали триумвиров: Цезона Дуиллия, Тита Квинкция и Марка Фабия.
[17] Noui deinde consules a ueteribus exercitu accepto ingressi hostium fines populando usque ad moenia atque urbem peruenerunt. Ibi quia ingenti exercitu comparato Sidicini et ipsi pro extrema spe dimicaturi enixe uidebantur et Samnium fama erat conciri ad bellum, dictator ab consulibus ex auctoritate senatus dictus P. Cornelius Rufinus, magister equitum M. Antonius. Religio deinde incessit uitio eos creatos magistratuque se abdicauerunt; et quia pestilentia insecuta est, uelut omnibus eo uitio contactis auspiciis res ad interregnum rediit. Ab interregno inito per quintum demum interregem, M. Valerium Coruum, creati consules A. Cornelius iterum et Cn. Domitius. Tranquillis rebus fama Gallici belli pro tumultu ualuit ut dictatorem dici placeret; dictus M. Papirius Crassus et magister equitum P. Valerius Publicola. A quibus cum dilectus intentius quam aduersus finitima bella haberetur, exploratores missi attulerunt quieta omnia apud Gallos esse. Samnium quoque iam alterum annum turbari nouis consiliis suspectum erat; eo ex agro Sidicino exercitus Romanus non deductus. Ceterum Samnites bellum Alexandri Epirensis in Lucanos traxit; qui duo populi aduersus regem escensionem a Paesto facientem signis conlatis pugnauerunt. Eo certamine superior Alexander + incertum qua fide culturus, si perinde cetera processissent + pacem cum Romanis fecit. Eodem anno census actus nouique ciues censi. Tribus propter eos additae Maecia et Scaptia; censores addiderunt Q. Publilius Philo Sp. Postumius. Romani facti Acerrani lege ab L. Papirio praetore lata, qua ciuitas sine suffragio data. Haec eo anno domi militiaeque gesta.	17. (1) Потом новые консулы получили от прежних войско, вступили в пределы неприятеля и прошли, неся опустошение, до самых стен города. (2) Поскольку сидицины собрали здесь несметные полчища и, судя по всему, намеревались не щадя сил драться за свою последнюю надежду, и к тому же прошел слух, что Самний поднимается войною, (3) то консулы по воле сената назначили Публия Корнелия Руфина диктатором, а тот Марка Антония - начальником конницы. (4) Но тут из благочестивых опасений пришлось усомниться в правильности их избрания, и они сложили с себя должности, а так как вскоре открылось моровое поветрие, то решили, что все основанные на птицегаданиях выборы как бы осквернены из-за той ошибки, и пришлось объявить междуцарствие [332 г.]. (5) Только при пятом интеррексе от начала междуцарствия, при Марке Валерии Корве, консулами были избраны Авл Корнелий (вторично) и Гней Домиций. (6) Среди всеобщего спокойствия слух о галльской военной угрозе произвел переполох, так что решили даже назначить диктатора, которым стал Марк Папирий Красс, и начальника конницы - Публия Валерия Публиколу. (7) Когда они уже производили набор, более строгий, чем для войн с соседями, возвратившиеся лазутчики донесли, что у галлов все тихо. (8) Самний тоже внушал опасения - ведь уже второй год там было неспокойно из-за новых заговоров, а потому римское войско не стали уводить из земель сидицинов. (9) Однако нападение Александра Эпирского отвлекло самнитов в Луканию, и оба народа, соединившись, сразились с царем, вторгшимся со стороны Песта. (10) Победу тут одержал Александр и заключил мир с римлянами, но, остался бы он ему верен, окажись он и дальше столько удачлив, сомнительно. (11) В том же году провели ценз и внесли в списки новых граждан. С их включением добавилось две трибы, Мецийская и Скаптийская; добавили их цензоры Квинт Публилий Филон и Спурий Постумий. (12) Ацерраны сделались римлянами по внесенному претором Луцием Папирием закону, дававшему им гражданство без права голоса. Вот что было сделано в этом году в Городе и в походах.
[18] Foedus insequens annus seu intemperie caeli seu humana fraude fuit, M. Claudio Marcello C. Valerio consulibus. + Flaccum Potitumque uarie in annalibus cognomen consulis inuenio; ceterum in eo parui refert quid ueri sit +. Illud peruelim + nec omnes auctores sunt + proditum falso esse uenenis absumptos quorum mors infamem annum pestilentia fecerit; sicut proditur tamen res, ne cui auctorum fidem abrogauerim, exponenda est. Cum primores ciuitatis similibus morbis eodemque ferme omnes euentu morerentur, ancilla quaedam ad Q. Fabium Maximum aedilem curulem indicaturam se causam publicae pestis professa est, si ab eo fides sibi data esset haud futurum noxae indicium. Fabius confestim rem ad consules, consules ad senatum referunt consensusque ordinis fides indici data. Tum patefactum muliebri fraude ciuitatem premi matronasque ea uenena coquere et, si sequi extemplo uelint, manifesto deprehendi posse. Secuti indicem et coquentes quasdam medicamenta et recondita alia inuenerunt; quibus in forum delatis et ad uiginti matronis, apud quas deprehensa erant, per uiatorem accitis duae ex eis, Cornelia ac Sergia, patriciae utraque gentis, cum ea medicamenta salubria esse contenderent, ab confutante indice bibere iussae ut se falsum commentam arguerent, spatio ad conloquendum sumpto, cum submoto populo [in conspectu omnium] rem ad ceteras rettulissent, haud abnuentibus et illis bibere, epoto [in conspectu omnium] medicamento suamet ipsae fraude omnes interierunt. Comprehensae extemplo earum comites magnum numerum matronarum indicauerunt; ex quibus ad centum septuaginta damnatae; neque de ueneficiis ante eam diem Romae quaesitum est. Prodigii ea res loco habita captisque magis mentibus quam consceleratis similis uisa; itaque memoria ex annalibus repetita in secessionibus quondam plebis clauum ab dictatore fixum alienatas[que] discordia mentes hominum eo piaculo compotes sui fecisse, dictatorem claui figendi causa creari placuit. Creatus Cn. Quinctilius magistrum equitum L. Valerium dixit, qui fixo clauo magistratu se abdicauerunt.	18. (1) Следующий год [331 г.], год консульства Марка Клавдия Марцелла и Гая Валерия, был ужасен не то от нездоровых воздухов, не то от людского коварства. (2) В летописях на месте имени консула Валерия я обнаруживаю Флакка и Потита; впрочем, что тут верно, не так и важно: хотелось бы, чтобы ложным оказался другой рассказ, не всеми, впрочем, сообщаемый: мол, те, чьи кончины отметили год как год мора, погибли от яда. (3) Нужно, однако, изложить все так, как оно рассказано, дабы не выказать недоверия никому из летописцев. (4) Когда самых видных граждан государства стал поражать один и тот же недуг и почти всегда со смертельным исходом, какая-то рабыня пообещала курульному эдилу Квинту Фабию Максиму указать причину всеобщего бедствия, если он даст ей клятву, что эти показания ей не повредят. (5) Фабий спешно докладывает об этом консулам, а те сенату, и с согласья сенаторов доносчице даются клятвенные обещанья. (6) Тут она открывает, что граждан губят женские козни, а варящих зелья матрон можно застать врасплох, если теперь же отправиться следом за нею. (7) Последовавшие за доносчицей застают нескольких женщин за приготовлением снадобий, а в укромных местах находят другие яды. (8) Когда все это принесли на форум и через прислужника вызвали туда около двадцати матрон, у которых обнаружили зелья, то две из них, Корнелия и Сергия, обе патрицианского рода, принялись уверять, что снадобья целебные; доносчица их опровергала, понуждая выпить зелье, - пусть, мол, так перед всеми изобличат ее в клевете; (9) матроны просили дать им подумать, народ расступился, и они сообщили обо всем остальным. Поскольку и те согласились принять снадобья, они их выпили и все погибли - сами от собственных козней. (10) Тут же схватили их служанок, и те показали на множество матрон, из которых осудили около 170. (11) До того в Риме не было дел об отравлении. Это показалось чем-то сверхъестественным и похожим скорее на одержимость, чем на преступный замысел. (12) Вот почему, прочитав в летописях о том, как некогда при уходе плебеев диктатор вбил гвоздь и благодаря этому благочестивому средству люди, потерявшие в раздорах голову, наконец образумились, теперь тоже решили назначить диктатора для вбития гвоздя. (13) Назначили Гая Квинктилия, а он объявил начальником конницы. Луция Валерия, и оба сразу же после вбития гвоздя сложили с себя должность.
[19] Creati consules L. Papirius Crassus iterum L. Plautius Venox; cuius principio anni legati ex Volscis Fabraterni et Lucani Romam uenerunt, orantes ut in fidem reciperentur: si a Samnitium armis defensi essent, se sub imperio populi Romani fideliter atque oboedienter futuros. Missi tum ab senatu legati denuntiatumque Samnitibus, ut eorum populorum finibus uim abstinerent; ualuitque ea legatio, non tam quia pacem uolebant Samnites quam quia nondum parati erant ad bellum. Eodem anno Priuernas bellum initum, cuius socii Fundani, dux etiam fuit Fundanus, Vitruuius Vaccus, uir non domi solum sed etiam Romae clarus; aedes fuere in Palatio eius, quae Vacci prata diruto aedificio publicatoque solo appellata. Aduersus hunc uastantem effuse Setinum Norbanumque et Coranum agrum L. Papirius profectus haud procul castris eius consedit. Vitruuio nec ut uallo se teneret aduersus ualidiorem hostem sana constare mens, nec ut longius a castris dimicaret animus suppetere; uix tota extra portam castrorum explicata acie, fugam magis retro quam proelium aut hostem spectante milite, sine consilio, sine audacia depugnat. Ut et leui momento nec ambigue est uictus, ita breuitate ipsa loci facilique receptu in tam propinqua castra haud aegre militem a multa caede est tutatus; nec fere quisquam in ipso certamine, pauci in turba fugae extremae, cum in castra ruerent, caesi; primisque tenebris Priuernum inde petitum agmine trepido, ut muris potius quam uallo sese tutarentur. A Priuerno Plautius alter consul peruastatis passim agris praedaque abacta in agrum Fundanum exercitum inducit. Ingredienti fines senatus Fundanorum occurrit; negant se pro Vitruuio sectamque eius secutis precatum uenisse sed pro Fundano populo; quem extra culpam belli esse ipsum Vitruuium iudicasse, cum receptaculum fugae Priuernum habuerit non patriam [Fundanos]. Priuerni igitur hostes populi Romani quaerendos persequendosque esse, qui simul a Fundanis ac Romanis utriusque patriae immemores defecerint: Fundis pacem esse et animos Romanos et gratam memoriam acceptae ciuitatis. Orare se consulem ut bellum ab innoxio populo abstineat; agros, urbem, corpora ipsorum coniugumque ac liberorum suorum in potestate populi Romani esse futuraque. Conlaudatis Fundanis consul litterisque Romam missis in officio Fundanos esse ad Priuernum flexit iter. Prius animaduersum in eos qui capita coniurationis fuerant a consule scribit Claudius: ad trecentos quinquaginta ex coniuratis uinctos Romam missos eamque deditionem ab senatu non acceptam, quod egentium atque humilium poena defungi uelle Fundanum populum censuerint. Priuernum.	19. (1) Консулами избрали Луция Папирия Красса (вторично) и Луция Плавтия Венокса; в начале этого [330 г.] года в Рим прибыли посланцы вольсков из Фабратерии и Лукании с просьбой о покровительстве: (2) они обещали быть верными и послушными власти римского народа, если их защитят от нападения самнитов. (3) Тогда сенат отправил послов, чтобы объявить самнитам запрет вторгаться в пределы обоих народов. Успех такого посольства объясняется не столько миролюбием самнитов, сколько тем, что они еще не были готовы к войне. (4) В этом же году началась война с привернатами, чьими союзниками оказались фунданцы, и даже вождем был фунданец Витрувий Вакк, человек, известный не только у себя на родине, но даже в Риме: на Палатине у него был свой дом. Когда же дом разрушили, а участок отошел казне, это место прозвали "Вакков луг". (5) Луций Папирий вышел против этого Вакка, рыскавшего с грабежами в округе Сетии, Норбы и Коры, и расположился неподалеку от его стана. (6) Витрувию не хватило здравого смысла, имея дело с сильнейшим противником, остаться за валом и недостало мужества сражаться поодаль от лагеря; (7) развернув весь строй возле самых лагерных ворот (хотя в этих условиях воины больше думают о бегстве, чем о битве и неприятеле), он вступил в бой, не имея в запасе ни хитрости, ни отваги. (8) Он потерпел быстрое и решительное поражение, но само место битвы и легкость отступления в столь близкий лагерь помогли ему уберечь войско от тяжелых потерь; (9) почти никто не пал в самом сраженье, если не считать нескольких отставших от беспорядочно бегущей толпы, когда все кинулись в лагерь. Едва стемнело, напуганной толпою они двинулись оттуда в Приверн, чтобы за стенами укрыться надежней, чем за валом. Другой консул, Плавтий, начисто разорив округу и увезя с собою добычу, повел войско от Приверна в область фунданцев; (10) на границе его встретили местные старейшины; они говорили, что явились просить не за Витрувия и свору его приспешников, но за фунданский народ, с которого сам Витрувий снял обвинения во враждебных Риму действиях, когда своим убежищем избрал Приверн, а не отечество. (11) В Приверне, мол, и следует искать и казнить врагов римского народа, врагов, отрекшихся от обоих отечеств и отпавших разом и от фунданцев, и от римлян; а сами фунданцы соблюдают мирный договор, они римляне по духу и с благодарностью помнят о полученном гражданстве. (12) Они просят консула не идти войною против ни в чем не повинного народа; земли, город, сами они со своими женами и детьми и ныне, и впредь есть и будут во власти римского народа. (13) Консул похвалил фунданцев, отправил в Рим донесение об их верности долгу и повернул в сторону Приверна. Клавдий пишет, что сперва консул наказал тех, кто верховодил у мятежников: (14) около трехсот шестидесяти заговорщиков он отправил в Рим в цепях, но сенат не согласился видеть в этом безоговорочную сдачу, считая, что фунданцы хотят отделаться казнью низкородных бедняков.
[20] Duobus consularibus exercitibus cum obsideretur, alter consul comitiorum causa Romam reuocatus. Carceres eo anno in circo primum statuti. Nondum perfunctos cura Priuernatis belli tumultus Gallici fama atrox inuasit, haud ferme unquam neglecta patribus. Extemplo igitur consules noui, L. Aemilius Mamercinus et C. Plautius, eo ipso die, Kalendis Quinctilibus, quo magistratum inierunt, comparare inter se prouincias iussi, Mamercinus, cui Gallicum bellum euenerat, scribere exercitum sine ulla uacationis uenia; quin opificum quoque uolgus et sellularii, minime militiae idoneum genus, exciti dicuntur; Veiosque ingens exercitus contractus, ut inde obuiam Gallis iretur; longius discedi, ne alio itinere hostis falleret ad urbem incedens, non placuit. Paucos deinde post dies satis explorata temporis eius quiete a Gallis Priuernum omnis conuersa uis. Duplex inde fama est: alii ui captam urbem Vitruuiumque uiuum in potestatem uenisse: alii priusquam ultima adhiberetur uis, ipsos se in deditionem consuli caduceum praeferentes permisisse auctores sunt Vitruuiumque ab suis traditum. Senatus de Vitruuio Priuernatibusque consultus consulem Plautium dirutis Priuerni muris praesidioque ualido imposito ad triumphum accersit: Vitruuium in carcere adseruari iussit quoad consul redisset, tum uerberatum necari: aedes eius, quae essent in Palatio, diruendas, bona Semoni Sango censuerunt consecranda. Quodque aeris ex eis redactum est, ex eo aenei orbes facti positi in sacello Sangus aduersus aedem Quirini. De senatu Priuernate ita decretum, ut qui senator Priuerni post defectionem ab Romanis mansisset trans Tiberim lege eadem qua Veliterni habitaret. His ita decretis usque ad triumphum Plauti silentium de Priuernatibus fuit; post triumphum consul necato Vitruuio sociisque eius noxae apud satiatos iam suppliciis nocentium tutam mentionem de Priuernatibus ratus, 'quoniam auctores defectionis' inquit, 'meritas poenas et ab dis immortalibus et a uobis habent, patres conscripti, quid placet de innoxia multitudine fieri? equidem, etsi meae partes exquirendae magis sententiae quam dandae sunt, tamen, cum uideam Priuernates uicinos Samnitibus esse, unde nunc nobis incertissima pax est, quam minimum irarum inter nos illosque relinqui uelim'.	20. (1) Во время осады Приверна войсками обоих консулов одного из них отозвали в Рим для проведения выборов. (2) В этом году [329 г.] в цирке были впервые установлены загородки. (3) Не успели еще уладить дела в войне с привернатами, как пришла грозная весть о нашествии галлов, а такое отцы никогда не оставляли без вниманья. Так что новые консулы, Луций Эмилий Мамерк и Гай Плавтий, немедленно получили приказ в квинктильские календы, то есть в тот же день, когда вступили в должность, распределить между собою обязанности, и Мамерк, которому выпало вести войну с галлами, стал производить набор без всякого снисхождения: (4) призывалась, говорят, даже чернь из ремесленников и работников - народ, к военной службе никак не пригодный, так что огромное войско собралось в Вейях, чтобы выступить оттуда навстречу галлам. (5) Дальше отходить от Города сочли неразумным, ведь враг мог бы тогда обмануть их, пойдя на Рим другою дорогой. Спустя несколько дней, когда вполне удостоверились в царящем пока у галлов спокойствии, всю силу удара вместо галлов обрушили на привернатов. (6) Об этом существуют два предания: одни говорят, что город был взят приступом и Витрувия захватили живым, другие, что перед последним приступом, вынеся жезл, жители сами отдали себя во власть консула, а Витрувия выдали его же приспешники. (7) Приняв решение о Витрувии и привернатах, сенат предложил консулу Плавтию срыть стены Приверна, поставить там крепкую охрану и затем отпраздновать триумф; Витрувия приказали держать в темнице до возвращения консула, после чего высечь и казнить. (8) Его жилище, стоявшее на Палатине, постановили разрушить, а имущество посвятить Семону Сангу; из медных денег, вырученных за его добро, отлили медные диски и поместили их в капище Санга напротив храма Квирина. (9) О старейшинах Приверна решили так: пусть каждый из оставшихся в Приверне после измены римлянам живет за Тибром на том же положении, что и велитрийцы; (10) после принятия таких постановлений до самого триумфа Плавтия о привернатах больше речи не было, но после триумфа и казни Витрувия вместе с сообщниками его злодеяний консул посчитал, что перед сенатом, удовлетворенным наказанием виновных, можно без опаски заводить речь и о привернатах, и сказал: (11) "Коль скоро подстрекатели к измене уже понесли от бессмертных богов и от вас заслуженное наказание, то как, отцы-сенаторы, благоугодно вам поступить со множеством безвинного народа? (12) Что до меня, то, хотя мое дело скорее спрашивать вашего мнения, а не высказывать своего, я желал бы все-таки, зная, что привернаты - соседи самнитов, а мир с этим народом крайне ненадежен, чтоб между нами и привернатами оставалось как можно меньше озлобления".
[21] Cum ipsa per se res anceps esset, prout cuiusque ingenium erat atrocius mitiusue suadentibus, tum incertiora omnia unus ex Priuernatibus legatis fecit, magis condicionis in qua natus esset quam praesentis necessitatis memor; qui interrogatus a quodam tristioris sententiae auctore quam poenam meritos Priuernates censeret, 'eam' inquit 'quam merentur qui se libertate dignos censent'. Cuius cum feroci responso infestiores factos uideret consul eos qui ante Priuernatium causam impugnabant, ut ipse benigna interrogatione mitius responsum eliceret, 'quid si poenam' inquit, 'remittimus uobis, qualem nos pacem uobiscum habituros speremus?' 'si bonam dederitis,' inquit 'et fidam et perpetuam; si malam, haud diuturnam.' tum uero minari nec id ambigue Priuernatem quidam et illis uocibus ad rebellandum incitari pacatos populos; pars melior senatus ad molliora responsa trahere et dicere uiri et liberi uocem auditam: an credi posse ullum populum aut hominem denique in ea condicione, cuius eum paeniteat, diutius quam necesse sit mansurum? ibi pacem esse fidam ubi uoluntarii pacati sint, neque eo loco ubi seruitutem esse uelint fidem sperandam esse. In hanc sententiam maxime consul ipse inclinauit animos, identidem ad principes sententiarum consulares, uti exaudiri posset a pluribus, dicendo eos demum qui nihil praeterquam de libertate cogitent dignos esse qui Romani fiant. Itaque et in senatu causam obtinuere et ex auctoritate patrum latum ad populum est ut Priuernatibus ciuitas daretur. Eodem anno Anxur trecenti in coloniam missi sunt; bina iugera agri acceperunt.	21. (1) И само по себе дело было спорное, и высказывались, смотря по наклонностям, одни суровей, другие мягче, но еще больше все запуталось, когда один из привернатских послов, памятуя скорее о своем происхождении, а не о нынешнем подневольном положении (2), так отвечал стороннику довольно крутых мер на вопрос о наказании, какого, по его мнению, заслуживают привернаты: "Какого заслуживает всякий, кто мнит себя достойным свободы!" (3) Видя, что дерзкий ответ усилил враждебность тех, кто и прежде выступал против привернатов, консул, желая получить ответ не столь резкий, задал доброжелательный вопрос: (4) "А что если мы освободим вас от наказания? на какой мир с вами в будущем можем мы полагаться?" "Если условия его будут хороши, - отвечал посол, - мир будет надежным и постоянным, если плохи - недолговечным". (5) Тогда раздались возгласы - мол, привернат открыто угрожает и речи его побуждают к мятежу умиротворенные народы; (6) более умеренная часть сената стала толковать ответ в лучшую сторону и заверять, что это была речь мужа и свободного человека: можно ли, дескать, надеяться, что хоть один народ или, в данном случае, человек будет оставаться в тягостном для него положенье дольше, чем это необходимо? (7) Мир надежен там, где условия его приняты добровольно, а там, где хотите иметь рабов, нечего рассчитывать на верность. (8) Особенно настойчиво склонял к этому сам консул, то и дело твердя консулярам, руководившим высказыванием мнений, (9) причем так, чтобы многие слышали: лишь те, кто преданы свободе и только свободе, достойны стать римлянами! (10) Так привернаты выиграли свое дело в сенате, и по воле отцов-сенаторов народу было предложено дать привернатам гражданство. (11) В тот же год в Анксур отправили триста поселенцев, они получили там по два югера земли.
[22] Secutus est annus nulla re belli domiue insignis, P. Plautio Proculo P. Cornelio Scapula consulibus, praeterquam quod Fregellas + Segninorum is ager, deinde Volscorum fuerat + colonia deducta et populo uisceratio data a M. Flauio in funere matris. Erant qui per speciem honorandae parentis meritam mercedem populo solutam interpretarentur, quod eum die dicta ab aedilibus crimine stupratae matrisfamiliae absoluisset. Data uisceratio in praeteritam iudicii gratiam honoris etiam ei causa fuit tribunatuque plebei proximis comitiis absens petentibus praefertur. Palaepolis fuit haud procul inde ubi nunc Neapolis sita est; duabus urbibus populus idem habitabat. Cumis erant oriundi; Cumani Chalcide Euboica originem trahunt. Classe, qua aduecti ab domo fuerant, multum in ora maris eius quod accolunt potuere, primo [in] insulas Aenariam et Pithecusas egressi, deinde in continentem ausi sedes transferre. Haec ciuitas cum suis uiribus tum Samnitium infidae aduersus Romanos societati freta, siue pestilentiae quae Romanam urbem adorta nuntiabatur fidens, multa hostilia aduersus Romanos agrum Campanum Falernumque incolentes fecit. Igitur L. Cornelio Lentulo Q. Publilio Philone iterum consulibus, fetialibus Palaepolim ad res repetendas missis cum relatum esset a Graecis, gente lingua magis strenua quam factis, ferox responsum, ex auctoritate patrum populus Palaepolitanis bellum fieri iussit. Inter consules prouinciis comparatis bello Graeci persequendi Publilio euenerunt; Cornelius altero exercitu Samnitibus, si qua se mouerent, oppositus + fama autem erat defectioni Campanorum imminentes admoturos castra + ; ibi optimum uisum Cornelio statiua habere.	22. (1) Наступил год [328 г.] консульства Публия Плавтия Прокула и Публия Корнелия Скапулы; за этот срок не произошло ничего примечательного ни в походах, ни в Городе, если не считать того, что во Фрегеллы - (2) владенья сигнийцев, а потом вольсков - вывели поселение и на похоронах матери Марк Флавий устроил раздачу мяса для народа. (3) Иные истолковывали это так, что под видом оказания почестей родительнице Флавий заплатил народу свой долг за освобождение от суда, к которому эдилы привлекли его по обвинению в совращении матери семейства. (4) Хотя раздача мяса была благодарностью за прежнюю услугу в суде, она помогла ему еще и занять должность: на ближайших выборах, несмотря на отсутствие Флавия и наличие других соискателей, его избрали народным трибуном. (5) Палеполь находился неподалеку от того места, где ныне расположен Неаполь; в том и другом городе жило одно и то же племя родом из Кум, (6) а куманцы вели свое происхождение из Евбейской Халкиды. Благодаря судам, на которых они прибыли со своей родины, они приобрели большую власть над морским побережьем, где поселились; сперва они высадились на островах Энарии и Питекуссах, а потом решились перебраться и на материк. (7) Палеполитанцы, полагаясь не только на свои силы, но и на ненадежность союза самнитов с римлянами, а быть может, доверяясь и слухам о моровом поветрии, открывшемся в Городе, много раз нападали на римлян, живущих на кампанских и фалернских землях. (8) И потому в консульство Луция Корнелия Лентула и вторичное консульство Квинта Публилия Филона туда отправили фециалов требовать возмещения, а когда они доложили о заносчивом ответе греков - людей, смелых больше на словах, чем на деле, то с согласия отцов народ приказал начать войну с палеполитанцами. (9) При распределении обязанностей между консулами Публилию выпало вести войну с греками, а Корнелий с другим войском стоял наготове, чтоб отразить самнитов, если те пойдут войною. (10) И, поскольку ходили слухи, что самниты двинутся с места, как только восстанут кампанцы, Корнелий почел за лучшее расположиться постоянным лагерем в Кампании.
[23] Ab utroque consule exiguam spem pacis cum Samnitibus esse certior fit senatus: Publilius duo milia Nolanorum militum et quattuor Samnitium magis Nolanis cogentibus quam uoluntate Graecorum recepta Palaepoli; [miserat; Romae compertum,] Cornelius dilectum indictum a magistratibus uniuersumque Samnium erectum ac uicinos populos, Priuernatem Fundanumque et Formianum, haud ambigue sollicitari. Ob haec cum legatos mitti placuisset prius ad Samnites quam bellum fieret, responsum redditur ab Samnitibus ferox. Ultro incusabant iniurias Romanorum, neque eo neglegentius ea quae ipsis obicerentur purgabant: haud ullo publico consilio auxilioue iuuari Graecos nec Fundanum Formianumue a se sollicitatos; quippe minime paenitere se uirium suarum, si bellum placeat. Ceterum non posse dissimulare aegre pati ciuitatem Samnitium quod Fregellas ex Volscis captas dirutasque ab se restituerit Romanus populus coloniamque in Samnitium agro imposuerint, quam coloni eorum Fregellas appellent; eam se contumeliam iniuriamque, ni sibi ab iis qui fecerint dematur, ipsos omni ui depulsuros esse. Cum Romanus legatus ad disceptandum eos ad communes socios atque amicos uocaret, 'quid perplexe agimus?' inquit; 'nostra certamina, Romani, non uerba legatorum nec hominum quisquam disceptator sed campus Campanus, in quo concurrendum est, et arma et communis Mars belli decernet. Proinde inter Capuam Suessulamque castra castris conferamus et Samnis Romanusne imperio Italiam regat decernamus.' legati Romanorum cum se non quo hostis uocasset sed quo imperatores sui duxissent ituros esse respondissent * * * * iam Publilius inter Palaepolim Neapolimque loco opportune capto diremerat hostibus societatem auxilii mutui qua, ut quisque locus premeretur, inter se usi fuerant. Itaque cum et comitiorum dies instaret et Publilium imminentem hostium muris auocari ab spe capiendae in dies urbis haud e re publica esset, actum cum tribunis est ad populum ferrent ut, cum Q. Publilius Philo consulatu abisset, pro consule rem gereret quoad debellatum cum Graecis esset. L. Cornelio, quia ne eum quidem in Samnium iam ingressum reuocari ab impetu belli placebat, litterae missae ut dictatorem comitiorum causa diceret. Dixit M. Claudium Marcellum; ab eo magister equitum dictus Sp. Postumius. Nec tamen ab dictatore comitia sunt habita, quia uitione creatus esset in disquisitionem uenit. Consulti augures uitiosum uideri dictatorem pronuntiauerunt. Eam rem tribuni suspectam infamemque criminando fecerunt: nam neque facile fuisse id uitium nosci, cum consul oriens de nocte silentio diceret dictatorem, neque ab consule cuiquam publice priuatimue de ea re scriptum esse nec quemquam mortalium exstare qui se uidisse aut audisse quid dicat quod auspicium dirimeret, neque augures diuinare Romae sedentes potuisse quid in castris consuli uitii obuenisset; cui non apparere, quod plebeius dictator sit, id uitium auguribus uisum? haec aliaque ab tribunis nequiquam iactata; tamen ad interregnum res redit, dilatisque alia atque alia de causa comitiis quartus decimus demum interrex L. Aemilius consules creat C. Poetelium L. Papirium Mugillanum; Cursorem in aliis annalibus inuenio.	23. (1) Оба консула сообщают сенату, что на мир с самнитами почти нет надежды: Публилий - что две тысячи ноланских и четыреста самнитских воинов впущены в Палеполь, больше по настоянию ноланцев, чем по воле греков; (2) Корнелий - что власти объявили набор, весь Самний поднялся, а соседей - и привернатов, и фунданцев, и формианцев - открыто подстрекают к мятежу. (3) Решили тогда до начала войны отправить послов к самнитам; ответ от них был получен дерзкий. (4) Самниты даже стали обвинять римлян в притеснениях, не забывая при этом усердно отводить обвинения от самих себя: (5) грекам-де они ни советом, ни помощью не содействовали и фунданцев с формианцами к мятежу не подстрекали, ибо, пожелай они вести войну, им вполне хватит собственных сил. (6) В то же время самниты не могут скрыть своего неудовольствия тем, что Фрегеллы, отторгнутые самнитами у вольсков и разрушенные, римский народ восстановил и вывел во владения самнитов свое поселение, которое его жители так и зовут Фрегеллами! (7) Чтобы избавить себя от таких оскорблений и обид, они не пожалеют сил, раз уж обидчикам нет до этого дела. (8) Когда римский посол призвал их обсудить все это перед общими союзниками и друзьями, ответ был таков: "К чему плетение словес? Наш спор, римляне, решают не речи послов и не какой-то посредник из смертных, а поле Кампанское, где нам предстоит померяться силами, наше оружие да общий всем ратный Марс. (9) Так что давайте станем лагерь против лагеря между Капуей и Свессулой и решим, самнитам или римлянам господствовать в Италии". (10) Римские послы ответили, что пойдут не туда, куда позвал противник, а куда поведут собственные их военачальники. Заняв выгодное место между Палеполем и Неаполем, Публилий сразу лишил неприятелей возможности оказывать друг другу союзническую помощь, что они делали обыкновенно, когда то одна, то другая область поочередно подвергалась нападению. (11) И вот, с одной стороны, приближался день выборов, а в другой - государству было невыгодно отзывать Публилия, грозившего стенам вражеского города и готового со дня на день взять его приступом, и посему (12) с трибунами договорились предложить народу, чтоб по окончании консульства Квинт Публилий Филон вплоть до окончания войны с греками продолжал дело как проконсул. (13) А Луцию Корнелию направили письмо с указом назначить диктатора для проведения выборов, потому что его самого, уже вторгшегося в Самний, решили не отзывать, чтобы не ослабить этим свой натиск. (14) Он назначил Марка Клавдия Марцелла, тот объявил начальником конницы Спурия Постумия. Однако диктатор выборов не провел, потому что стали доискиваться, не было ли ошибки в его избрании. Авгуры на заданный им вопрос объявили, что, по их мнению, диктатор избран при неблагоприятных знамениях, (15) но обвинения, выдвинутые трибунами, заставили в этом усомниться и вызвали кривотолки. Действительно, довольно трудно распознать, в чем состоят неблагоприятные приметы, если консул назначил диктатора в тишине, поднявшись среди ночи, и ни как государственное лицо, ни как частное никому о том не писал, и нет среди смертных никого (16), кто мог бы сказать, будто консул увидел или услышал нечто такое, что должно было прервать птицегадание; и наконец, сидя в Риме, авгуры не могли знать, какую такую ошибку совершил консул при гаданиях в лагере. Кому же не ясно, что авгуры сочли ошибкой то, что диктатор - плебей? (17) Напрасно трибуны приводили эти и другие доводы, государство все-таки прибегло к междуцарствию, а так как выборы то по одной, то по другой причине все откладывались, только четырнадцатый интеррекс, Луций Эмилий, объявил консулами Гая Петелия и Луция Папирия Мугилана; в других летописях я нахожу имя Курсора.
[24] Eodem anno Alexandream in Aegypto proditum conditam Alexandrumque Epiri regem ab exsule Lucano interfectum sortes Dodonaei Iouis euentu adfirmasse. Accito ab Tarentinis in Italiam data dictio erat, caueret Acherusiam aquam Pandosiamque urbem: ibi fatis eius terminum dari. Eoque ocius transmisit in Italiam ut quam maxime procul abesset urbe Pandosia in Epiro et Acheronte amni, quem ex Molosside fluentem in Stagna Inferna accipit Thesprotius sinus. Ceterum ut ferme fugiendo in media fata ruitur, cum saepe Bruttias Lucanasque legiones fudisset, Heracleam, Tarentinorum coloniam, ex Lucanis Sipontumque, Bruttiorum Consentiam ac Terinam, alias inde Messapiorum ac Lucanorum cepisset urbes et trecentas familias illustres in Epirum quas obsidum numero haberet misisset, haud procul Pandosia urbe, imminente Lucanis ac Bruttiis finibus, tres tumulos aliquantum inter se distantes insedit, ex quibus incursiones in omnem partem agri hostilis faceret; et ducentos ferme Lucanorum exsules circa se pro fidis habebat, ut pleraque eius generis ingenia sunt, cum fortuna mutabilem gerentes fidem. Imbres continui campis omnibus inundatis cum interclusissent trifariam exercitum a mutuo inter se auxilio, duo praesidia quae sine rege erant improuiso hostium aduentu opprimuntur; deletisque eis ad ipsius obsidionem omnes conuersi. Inde ab Lucanis exsulibus ad suos nuntii missi sunt pactoque reditu promissum est regem aut uiuum aut mortuum in potestatem daturos. Ceterum cum delectis ipse egregium facinus ausus per medios erumpit hostes et ducem Lucanorum comminus congressum obtruncat; contrahensque suos ex fuga palatos peruenit ad amnem ruinis recentibus pontis, quem uis aequae abstulerat, indicantem iter. Quem cum incerto uado transiret agmen, fessus metu ac labore miles, increpans nomen abominandum fluminis, 'iure Acheros uocaris' inquit. Quod ubi ad aures accidit regis, adiecit extemplo animum fatis suis substititque dubius an transiret. Tum Sotimus, minister ex regiis pueris, quid in tanto discrimine periculi cunctaretur interrogans indicat Lucanos insidiis quaerere locum. Quos ubi respexit rex procul grege facto uenientes, stringit gladium et per medium amnem transmittit equum; iamque in uadum egressum eminus ueruto Lucanus exsul transfigit. Lapsum inde cum inhaerente telo corpus exanime detulit amnis in hostium praesidia. Ibi foeda laceratio corporis facta. Namque praeciso medio partem Consentiam misere, pars ipsis retenta ad ludibrium; quae cum iaculis saxisque procul incesseretur, mulier una ultra humanarum irarum fidem saeuienti turbae immixta, ut parumper sustinerent precata, flens ait uirum sibi liberosque captos apud hostes esse; sperare corpore regio utcumque mulcato se suos redempturam. Is finis laceratione fuit, sepultumque Consentiae quod membrorum reliquum fuit cura mulieris unius, ossaque Metapontum ad hostes remissa, inde Epirum deuecta ad Cleopatram uxorem sororemque Olympiadem, quarum mater magni Alexandri altera, soror altera fuit. Haec de Alexandri Epirensis tristi euentu, quamquam Romano bello fortuna eum abstinuit, tamen, quia in Italia bella gessit, paucis dixisse satis sit.	24. (1) В этом же году [326 г.], как говорит предание, в Египте основана Александрия, а Эпирский царь Александр убит луканским изгнанником, и с его кончиной сбылось предсказание Додонского Юпитера. (2) Когда тарентинцы призвали Александра в Италию, оракул велел ему избегать Ахеронтских вод и града Пандосии, ибо там ему суждено найти свой конец. (3) Тем поспешней Александр переправился в Италию, чтоб оказаться как можно дальше от Эпирского града Пандосии и Ахеронтова потока, текущего из Молоссии в болота преисподней и впадающего затем в Феспротийский залив. (4) Но, убегая от судьбы, он, как это обычно бывает, мчится ей навстречу. Много раз Александр рассеивал рати бруттиев и луканцев, захватил в Лукании тарентинское поселение Гераклею, луканскую Потенцию, Сипонт апулийцев, Консенцию бруттиев ... и Терину, а потом и другие города мессапийцев и луканцев; он отправил в Эпир заложниками триста знатных семейств (5) и в окрестностях города Пандосии, господствующего над пределами луканцев и бруттиев, занял три отстоящих друг от друга холма, чтобы делать оттуда набеги во все концы владений неприятеля. (6) При нем было около двух сотен луканских изгнанников, которых он считал преданными себе, но которые, как большинство в их племени, изменяли, как только изменяла удача. (7) Когда от беспрестанных дождей все окрестные поля оказались залиты водою, три части войска, отрезанные друг от друга, лишились возможности оказывать взаимную помощь, и два оставшиеся без царя отряда были разбиты внезапным нападением врага; покончив с ними, враги все вместе пошли окружать и самого царя. (8) И тут луканские изгнанники послали к своим гонцов с посулом выдать царя живым или мертвым, если им клятвенно пообещают возвращение на родину. (9) Однако царь с отборными воинами отважился на дерзкий подвиг и, прорвавшись в гущу врагов, в рукопашной схватке убил вождя луканцев; (10) стягивая своих воинов, рассеявшихся в бегстве, он приблизился к берегу реки, где остатки моста, унесенного недавним паводком, указывали ему дорогу. (11) При переходе через реку по незнакомому броду один из воинов, подавленный страхом д измученный, проклиная зловещее название реки, воскликнул: "Недаром зовут тебя Ахеронтом!76" Едва достигло это слуха царя, он тотчас вспомнил о предсказании и остановился, не решаясь переходить реку. (12) Тогда Сотим, юноша из царской свиты, спросил, отчего он медлит в такой опасности, и указал при этом на луканцев, искавших его погубить. (13) Оглянувшись, царь заметил их поодаль, гурьбою шедших к нему, и, обнажив меч, пустил коня в самую стремнину, но, когда он уже выбрался на мелкое место, луканский изгнанник издали поразил его дротиком. (14) Бездыханное тело с торчащим в нем древком река принесла к вражеской стоянке; там тело зверски изуродовали: разрубили надвое и часть отправили в Консенцию, часть оставили у себя для поругания. (15) К толпе, лютовавшей в зверском исступлении и кидавшей в труп копьями и камнями, приблизилась некая женщина, моля хоть на миг остановиться, и, плача, поведала, что муж и дети ее в плену у неприятеля и она надеется за тело царя, пусть даже обезображенное, выкупить своих близких. (16) Это положило конец надругательству над телом. То, что от него осталось, стараньями одной этой женщины было предано погребальному костру в Консенции, а прах отослан к врагу в Метапонт (17) и оттуда перевезен в Эпир, к жене Клеопатре и сестре Олимпиаде, из коих последняя - мать Александра Великого, а первая - его сестра. (18) Мы рассказали о печальном конце Александра Эпирского, поскольку его война велась все-таки в Италии, но, так как от войны с Римом судьба его удержала, этим мы, пожалуй, и ограничимся.
[25] Eodem anno lectisternium Romae quinto post conditam urbem iisdem quibus ante placandis habitum est dies. Noui deinde consules iussu populi cum misissent qui indicerent Samnitibus bellum, ipsi maiore conatu quam aduersus Graecos cuncta parabant; et alia noua nihil tum animo tale agitantibus accesserunt auxilia. Lucani atque Apuli, quibus gentibus nihil ad eam diem cum Romano populo fuerat, in fidem uenerunt, arma uirosque ad bellum pollicentes; foedere ergo in amicitiam accepti. Eodem tempore etiam in Samnio res prospere gesta. Tria oppida in potestatem uenerunt, Allifae, Callifae, Rufrium, aliusque ager primo aduentu consulum longe lateque est peruastatus. Hoc bello tam prospere commisso, alteri quoque bello quo Graeci obsidebantur iam finis aderat. Nam praeterquam quod intersaeptis munimentis hostium pars parti abscisa erat, foediora aliquanto intra muros iis quibus hostis territabat patiebantur et uelut capti a suismet ipsis praesidiis indigna iam liberis quoque ac coniugibus et quae captarum urbium extrema sunt [patiebantur]. Itaque cum et a Tarento et a Samnitibus fama esset noua auxilia uentura, Samnitium plus quam uellent intra moenia esse rebantur, Tarentinorum iuuentutem, Graeci Graecos, haud minus per quos Samniti Nolanoque quam ut Romanis hostibus resisterent, exspectabant. Postremo leuissimum malorum deditio ad Romanos uisa: Charilaus et Nymphius principes ciuitatis communicato inter se consilio partes ad rem agendam diuisere, ut alter ad imperatorem Romanorum transfugeret, alter subsisteret ad praebendam opportunam consilio urbem. Charilaus fuit qui ad Publilium Philonem uenit et, quod bonum faustum felix Palaepolitanis populoque Romano esset, tradere se ait moenia statuisse. Eo facto utrum ab se prodita an seruata patria uideatur, in fide Romana positum esse. Sibi priuatim nec pacisci quicquam nec petere; publice petere quam pacisci magis ut, si successisset inceptum, cogitaret populus Romanus potius cum quanto studio periculoque reditum in amicitiam suam esset quam qua stultitia et temeritate de officio decessum. Conlaudatus ab imperatore tria milia militum ad occupandam eam partem urbis quam Samnites insidebant accepit; praesidio ei L. Quinctius tribunus militum praepositus.	25. (1) В том же году [326 г.] в Риме был устроен пятый с основания Города лектистерний для умилостивления снова тех же богов. (2) Затем новые консулы по воле народа отправили к самнитам послов объявить им войну, а сами занялись всевозможными приготовлениями, много более тщательными, чем для войны с греками. Получили консулы и новое подкрепление, на которое в те времена не рассчитывали. (3) Ведь луканцы и апулийцы, которые до той поры не имели с Римом ничего общего, отдали себя под его покровительство, обещая вооружение и людей для ведения войны, и по договору были приняты в число дружественных народов. Тем временем и в Самнии дела шли успешно. (4) Римляне овладели тремя городами - Аллифами, Каллифами и Руфрием, а остальные земли на большом пространстве были разорены консулами, как только они туда вторглись. (5) Такая удача сопутствовала этой войне, а другая война - осада греческих городов - уже подходила к концу. В самом деле, мало того что в отрезанных друг от друга крепостях враги оказались разобщены, но и за собственными стенами на них обрушилось куда больше бед и унижений, нежели грозило со стороны врагов, (6) и, словно пленники своих защитников, они сносили позор жен и детей, терпя худшую участь взятых приступом городов. (7) И вот, когда прошел слух, что из Тарента и от самнитов прибудут новые подкрепления, они сочли, что в Палеполе чересчур много самнитов (8), и начали поджидать тарентинскую молодежь - греки греков, чтобы с их помощью оказать сопротивление не только врагам-римлянам, но ничуть не меньше и самнитам с ноланцами, так что сдача римлянам под конец представлялась им уже наименьшим из зол. (9) Харилай и Нимфий - из первых людей в государстве - вместе держали совет и разделили меж собой, кому что надлежит исполнить, а именно один должен был перебежать к римскому военачальнику, а другой - остаться в городе, чтобы все подготовить к осуществлению их замысла. (10) Харилай явился к Публилию Филону и сообщил о своем решении предать стены города, ибо это будет ко благу, процветанию и счастию как палеполитанцев, так и римского народа; (11) от честности римлян зависит, окажется ли он по свершении сего предателем отечества или его спасителем; для себя самого он не ставит никаких условий и ничего не просит, (12) а для всего своего народа не требует, но только просит, чтобы в случае удачи римский народ принимал в расчет главным образом то, с каким рвением и с каким риском для себя стремятся они вернуть его дружбу, а не то, какая глупость и безрассудство привели их к забвению долга. (13) Полководец выразил ему свое одобрение и дал три тысячи воинов для захвата той части города, где разместились самниты; военного трибуна Луция Квинкция поставили во главе отряда.
[26] Eodem tempore et Nymphius praetorem Samnitium arte adgressus perpulerat, ut, quoniam omnis Romanus exercitus aut circa Palaepolim aut in Samnio esset, sineret se classe circumuehi ad Romanum agrum, non oram modo maris sed ipsi urbi propinqua loca depopulaturum; sed ut falleret, nocte proficiscendum esse extemploque naues deducendas. Quod quo maturius fieret, omnis iuuentus Samnitium praeter necessarium urbis praesidium ad litus missa. Ubi dum Nymphius in tenebris et multitudine semet ipsa impediente, sedulo aliis alia imperia turbans, terit tempus, Charilaus ex composito ab sociis in urbem receptus, cum summa urbis Romano milite implesset, tolli clamorem iussit; ad quem Graeci signo accepto a principibus quieuere, Nolani per auersam partem urbis uia Nolam ferente effugiunt. Samnitibus exclusis ab urbe ut expeditior in praesentia fuga, ita foedior postquam periculo euaserunt uisa, quippe qui inermes nulla rerum suarum non relicta inter hostes, ludibrium non externis modo sed etiam popularibus, spoliati atque egentes domos rediere. Haud ignarus opinionis alterius, qua haec proditio ab Samnitibus facta traditur, cum auctoribus hoc dedi, quibus dignius credi est, tum foedus Neapolitanum + eo enim deinde summa rei Graecorum uenit + similius uero facit ipsos in amicitiam redisse. Publilio triumphus decretus, quod satis credebatur obsidione domitos hostes in fidem uenisse. Duo singularia haec ei uiro primum contigere, prorogatio imperii non ante in ullo facta et acto honore triumphus.	26. (1) Одновременно с этим и Нимфий всякими уловками добился от самнитского претора позволения проплыть на кораблях вдоль берега к владениям римлян, чтобы, покуда все римское войско находится под Палеполем или в Самнии, разорить не только побережье, но и окрестности самого Города. (2) Но обмана ради нужно отправиться в плаванье ночью, а корабли спустить немедля, и, чтоб поскорей это исполнить, всех самнитских воинов, кроме самой необходимой стражи, послали на берег. (3) Пока Нимфий тянул время, нарочно путая самыми разноречивыми приказами людей, и без того потерявшихся во всей этой толчее и во мраке, Харилай, которого сообщники, как было условлено, тайно впустили в город, занял с римскими войсками городскую крепость и приказал издать боевой клич; при этом греки, которым их вожаки подали знак, оставались на месте, (4) а ноланцы через противоположную часть города кинулись бежать по дороге, ведущей к Ноле. Когда опасность миновала, то для самнитов, которых загодя выманили из города, легкость бегства только отягчала позор такого спасения. (5) В самом деле, оставив в руках неприятеля все свое добро, они возвратились домой обобранными и нищими на потеху не только соседей, но даже своих земляков. (6) Я отлично знаю противоположное мнение, согласно которому эту измену совершили самниты, но не только в том дело, что я последовал здесь за теми писателями, которые больше заслуживают доверия, но и в том, что договор с Неаполем (а к нему впоследствии перешло главенство над греками) делает более правдоподобным добровольное восстановление дружбы. (7) Публилию предоставили триумф, так как считалось, что именно осада вынудила врагов сдаться на милость победителя; именно ему первому достались обе эти почести: продление консульской власти, никому дотоле не позволенное, и триумф после окончания срока консульства.
[27] Aliud subinde bellum cum alterius orae Graecis exortum. Namque Tarentini cum rem Palaepolitanam uana spe auxilii aliquamdiu sustinuissent, postquam Romanos urbe potitos accepere, uelut destituti ac non qui ipsi destituissent, increpare Palaepolitanos, ira atque inuidia in Romanos furere, eo etiam quod Lucanos et Apulos + nam utraque eo anno societas coepta est + in fidem populi Romani uenisse allatum est: quippe propemodum peruentum ad se esse iamque in eo rem fore ut Romani aut hostes aut domini habendi sint. Discrimen profecto rerum suarum in bello Samnitium euentuque eius uerti; eam solam gentem restare nec eam ipsam satis ualidam, quando Lucanus defecerit; quem reuocari adhuc impellique ad abolendam societatem Romanam posse, si qua ars serendis discordiis adhibeatur. Haec consilia cum apud cupidos rerum nouandarum ualuissent, ex iuuentute quidam Lucanorum pretio adsciti, clari magis inter populares quam honesti, inter se mulcati ipsi uirgis, cum corpora nuda intulissent in ciuium coetum, uociferati sunt se, quod castra Romana ingredi ausi essent, a consulibus uirgis caesos ac prope securi percussos esse. Deformis suapte natura res cum speciem iniuriae magis quam doli prae se ferret, concitati homines cogunt clamore suo magistratus senatum uocare; et alii circumstantes concilium bellum in Romanos poscunt, alii ad concitandam in arma multitudinem agrestium discurrunt, tumultuque etiam sanos consternante animos decernitur ut societas cum Samnitibus renouaretur, legatique ad eam rem mittuntur. Repentina res quia quam causam nullam tam ne fidem quidem habebat, coacti a Samnitibus et obsides dare et praesidia in loca munita accipere, caeci fraude et ira nihil recusarunt. Dilucere deinde breui fraus coepit postquam criminum falsorum auctores Tarentum commigrauere; sed amissa omni de se potestate nihil ultra quam ut paeniteret frustra restabat.	27. (1) Вслед за тем вспыхнула другая война с греками, с другого, восточного побережья. (2) Дело в том, что тарентинцы поддерживали некоторое время палеполитанцев в тщетной надежде на ответную помощь, а узнав, что римляне овладели городом, стали поносить палеполитанцев, как будто не они бросили тех в беде, а те их бросили. И вот, обезумев от гнева и ненависти к римлянам, еще более яростной после известия о сдаче луканцев и апулийцев на милость римскому народу (ведь с теми и другими в этом году был заключен союз), (3) они твердили, что римляне уже почти добрались и до них и недалек тот день, когда о римлянах придется говорить либо как о врагах, либо как о хозяевах. (4) Они понимали, что судьба их зависит от исхода войны с самнитами - только это племя продолжало сопротивление, но у него одного после отпадения луканцев сил было тоже недостаточно. (5) А луканцев все еще можно было переманить назад и склонить к разрыву союза с римлянами, если, прибегнув к хитрости, посеять между ними раздор. (6) Эти замыслы возымели воздействие на людей, жаждавших перемен, и тогда несколько подкупленных луканских юношей, пользовавшихся в народе известностью, но лишенных чести, сами высекли друг друга розгами и нагишом явились к толпе сограждан, (7) вопя, что консул велел их высечь и едва не отрубил им головы только за то, что они посмели войти в римский лагерь. (8) Как это ни было гнусно, но с виду все говорило вроде бы о насилии, а не о притворстве, и тогда возбужденный народ криками понуждает власти созвать совет: (9) одни, окружив совещающихся, требуют войны с римлянами, другие мчатся по деревням звать к оружию, и даже здравомыслящие люди в смятении теряют голову; так и было принято решение возобновить союз с самнитами и отправить для этого к ним послов. (10) Поскольку для этих слишком поспешных решений не было никаких оснований, то и доверия к ним тоже не было: самниты заставили луканцев и заложников дать, и впустить в крепости вооруженные отряды, а луканцы, ослепленные своим гневом и чужим коварством, на все согласились. (11) Затем очень скоро, после того как затейщики мнимых преступлений перебрались в Тарент, обман стал выходить наружу; но на долю уже утративших возможность распоряжаться собою остались только бесполезные сетования.
[28] Eo anno plebi Romanae uelut aliud initium libertatis factum est quod necti desierunt; mutatum autem ius ob unius feneratoris simul libidinem, simul crudelitatem insignem. L. Papirius is fuit, cui cum se C. Publilius ob aes alienum paternum nexum dedisset, quae aetas formaque misericordiam elicere poterant, ad libidinem et contumeliam animum accenderunt. [ut] florem aetatis eius fructum aduenticium crediti ratus, primo perlicere adulescentem sermone incesto est conatus; dein, postquam aspernabantur flagitium aures, minis territare atque identidem admonere fortunae; postremo, cum ingenuitatis magis quam praesentis condicionis memorem uideret, nudari iubet uerberaque adferri. Quibus laceratus iuuenis cum se in publicum proripuisset, libidinem crudelitatemque conquerens feneratoris, ingens uis hominum cum aetatis miseratione atque indignitate iniuriae accensa, tum suae condicionis liberumque suorum respectu, in forum atque inde agmine facto ad curiam concurrit; et cum consules tumultu repentino coacti senatum uocarent, introeuntibus in curiam patribus laceratum iuuenis tergum procumbentes ad singulorum pedes ostentabant. Uictum eo die ob impotentem iniuriam unius ingens uinculum fidei iussique consules ferre ad populum ne quis, nisi qui noxam meruisset, donec poenam lueret in compedibus aut in neruo teneretur; pecuniae creditae bona debitoris, non corpus obnoxium esset. Ita nexi soluti, cautumque in posterum ne necterentur.	28. (1) В этом году [326 г.] простой народ словно заново обрел свободу, потому что должников перестали отдавать в кабалу. Поводом к изменению законодательства послужило соединение в одном ростовщике распутности с исключительной жестокостью; (2) звали его Луций Папирий. Когда Гай Публилий отдал ему себя в рабство за отцовские долги, то молодость юноши и его красота вызвали в хозяине не сострадание, а похоть и желание обесчестить юношу. (3) Он счел его юность пришедшейся кстати доплатой к долгу и поначалу попытался соблазнить юношу непристойными речами, а потом, видя его презрение к непотребству и глухоту ко всем уговорам, стал угрожать, запугивать, всякий раз поминая о его жалкой доле; (4) наконец поняв, что юноша не столько помнит о теперешней своей участи, сколько о том, что он свободнорожденный, ростовщик приказал раздеть его и высечь. (5) Когда исполосованный розгами юноша вырвался на улицу, обвиняя ростовщика в распутстве и жестокости, на форуме (6) собралась огромная толпа народа, полная горячего участия к молодости жертвы, возмущения низким преступлением, а вместе с тем и тревоги за свою участь и участь своих детей. Оттуда толпа повалила в курию. (7) Когда внезапное волнение народа заставило консулов созвать сенат, каждому отцу при входе в курию кидались в ноги и показывали на исполосованную спину юноши. (8) В тот день гнусное попранье прав одного человека привело к падению оков долговой кабалы и консулы получили приказ вынести на народное собрание закон, разрешающий держать в колодках или оковах вплоть до уплаты долга только тех, кто заслужил наказание за причиненный ущерб (9), а за взятые в долг деньги отвечает имущество должника, но не его тело. Так освободили от кабалы должников и запретили впредь их кабалить.
[29] Eodem anno cum satis per se ipsum Samnitium bellum et defectio repens Lucanorum auctoresque defectionis Tarentini sollicitos haberent patres, accessit ut et Vestinus populus Samnitibus sese coniungeret. Quae res sicut eo anno sermonibus magis passim hominum iactata quam in publico ullo concilio est, ita insequentis anni consulibus, L. Furio Camillo iterum Iunio Bruto Scaeuae, nulla prior potiorque uisa est de qua ad senatum referrent. Et quamquam [non] noua res erat, tamen tanta cura patres incessit ut pariter eam susceptam neglectamque timerent, ne aut impunitas eorum lasciuia superbiaque aut bello poenae expetitae metu propinquo atque ira concirent finitimos populos; et erat genus omne abunde bello Samnitibus par, Marsi Paelignique et Marrucini, quos, si Vestinus attingeretur, omnes habendos hostes. Uicit tamen pars quae in praesentia uideri potuit maioris animi quam consilii; sed euentus docuit fortes fortunam iuuare. Bellum ex auctoritate patrum populus aduersus Vestinos iussit. Prouincia ea Bruto, Samnium Camillo sorte euenit. Exercitus utroque ducti et cura tuendorum finium hostes prohibiti coniungere arma. Ceterum alterum consulem L. Furium, cui maior moles rerum imposita erat, morbo graui implicitum fortuna bello subtraxit; iussusque dictatorem dicere rei gerendae causa longe clarissimum bello ea tempestate dixit, L. Papirium Cursorem, a quo Q. Fabius Maximus Rullianus magister equitum est dictus, par nobile rebus in eo magistratu gestis, discordia tamen, qua prope ad ultimum dimicationis uentum est, nobilius. Ab altero consule in Vestinis multiplex bellum nec usquam uario euentu gestum est. Nam et peruastauit agros et populando atque urendo tecta hostium sataque in aciem inuitos extraxit; et ita proelio uno accidit Vestinorum res, haudquaquam tamen incruento milite suo, ut non in castra solum refugerent hostes sed iam ne uallo quidem ac fossis freti dilaberentur in oppida, situ urbium moenibusque se defensuri. Postremo oppida quoque ui expugnare adortus, primo Cutinam ingenti ardore militum a uolnerum ira quod haud fere quisquam integer proelio excesserat, scalis cepit, deinde Cingiliam. Utriusque urbis praedam militibus, quod eos neque portae nec muri hostium arcuerant, concessit.	29. (1) В тот же год [325 г.], когда сама по себе война с самнитами и неожиданная измена луканцев, которых к тому же подстрекали тарквинийцы, уже давали отцам довольно поводов к беспокойству, к их заботам прибавился еще и союз вестинского племени с самнитами. (2) Если в ту пору об этом больше толковали там и сям между собою, а не выносили на обсуждение народа, то на другой год консулам Луцию Фурию Камиллу, исполнявшему должность вторично, и Юлию Бруту Сцеве такое дело представилось самым важным и безотлагательным, и они сделали доклад о нем сенату. (3) И хотя оно не было ново, отцы оказались настолько им озадачены, что одинаково боялись как взяться за него, так и оставить без внимания: с одной стороны, соседние народы могут увидеть в безнаказанности вестинов попустительство и повод возгордиться, с другой - отмстить вестинам огнем и мечом - значит внушить этим же народам опасения за самих себя и озлобление против римлян; (4) а между тем в целом это племя, то есть марсы, пелигны и марруцины, вместе взятые, по своей военной силе бесспорно равнялось самнитам; и вот всех их придется считать врагами, если задеть вестинов. (5) Победило, однако, мнение, которое в настоящем положении могло показаться скорее смелым, нежели обдуманным, но исход дела учит, что судьба помогает храбрецам. (6) По воле сената народ приказал начать войну против вестинов. Жребий вести ее выпал Бруту, а Камиллу достался Самний. (7) Войска выступили в поход в обоих направлениях, и необходимость охранять собственные владения помешала врагам объединить свои силы. (8) Случилось, однако, так, что одного из консулов, Луция Фурия, на которого было возложено более тяжкое бремя, судьба освободила от ведения войны: он слег от тяжкого недуга, (9) а когда получил приказ для управления государством назначить диктатора, назначил Луция Папирия Курсора, который всех тогда далеко превосходил военною славой, а тот взял начальником конницы Квинта Фабия Максима Руллиана. (10) Эти двое знамениты своими подвигами при исполнении должности, но раздоры, едва не дошедшие до смертельной угрозы сопернику, сделали их еще более известными. (11) В вестинских краях второй консул испробовал разные способы ведения войны и все с одинаковым успехом. В самом деле, земли врагов он опустошил, а разорив и спалив их дома и посевы, тем самым заставил их волей-неволей выйти в открытый бой (12) и в одном сраженье настолько подорвал силы вестинов (впрочем, и его бойцам победа досталась отнюдь не бескровно), что враги бежали даже не в лагерь, а, не полагаясь уже ни на вал, ни на ров, рассеялись по городам в надежде на защиту стен и крепостей. (13) Наконец консул взялся за приступ городов, и, поскольку воины горели жаждой мести за свои раны - ведь из них едва ли хоть один вышел невредимым из боя, - он захватил с помощью лестниц сначала Кутину, а потом Цингилию. (14) В том и другом городе добыча была отдана воинам; их ведь не остановили ни ворота, ни стены вражеского города.
[30] In Samnium incertis itum auspiciis est; cuius rei uitium non in belli euentum, quod prospere gestum est, sed in rabiem atque iras imperatorum uertit. Namque Papirius dictator a pullario monitus cum ad auspicium repetendum Romam proficisceretur, magistro equitum denuntiauit ut sese loco teneret neu absente se cum hoste manum consereret. Q. Fabius cum post profectionem dictatoris per exploratores comperisset perinde omnia soluta apud hostes ac si nemo Romanus in Samnio esset, seu ferox adulescens indignitate accensus quod omnia in dictatore uiderentur reposita esse seu occasione bene gerendae rei inductus, exercitu instructo paratoque profectus ad Imbrinium + ita uocant locum + acie cum Samnitibus conflixit. Ea fortuna pugnae fuit ut nihil relictum sit quo, si adfuisset dictator, res melius geri potuerit; non dux militi, non miles duci defuit. Eques etiam auctore L. Cominio tribuno militum, qui aliquotiens impetu capto perrumpere non poterat hostium agmen, detraxit frenos equis atque ita concitatos calcaribus permisit ut sustinere eos nulla uis posset; per arma, per uiros late stragem dedere; secutus pedes impetum equitum turbatis hostibus intulit signa. Uiginti milia hostium caesa eo die traduntur. Auctores habeo bis cum hoste signa conlata dictatore absente, bis rem egregie gestam; apud antiquissimos scriptores una haec pugna inuenitur; in quibusdam annalibus tota res praetermissa est. Magister equitum ut ex tanta caede multis potitus spoliis congesta in ingentem aceruum hostilia arma subdito igne concremauit, seu uotum id deorum cuipiam fuit seu credere libet Fabio auctori eo factum ne suae gloriae fructum dictator caperet nomenque ibi scriberet aut spolia in triumpho ferret. Litterae quoque de re prospere gesta ad senatum non ad dictatorem missae argumentum fuere minime cum eo communicantis laudes. Ita certe dictator id factum accepit, ut laetis aliis uictoria parta prae se ferret iram tristitiamque. Misso itaque repente senatu se ex curia proripuit, tum uero non Samnitium magis legiones quam maiestatem dictatoriam et disciplinam militarem a magistro equitum uictam et euersam dictitans, si illi impune spretum imperium fuisset. Itaque plenus minarum iraeque profectus in castra, cum maximis itineribus isset, non tamen praeuenire famam aduentus sui potuit; praecucurrerant enim ab urbe qui nuntiarent dictatorem auidum poenae uenire, alternis paene uerbis T. Manli factum laudantem.	30. (1) Поход на Самний начался при неясных птицегаданиях, но ошибка в них не сказалась на исходе войны - он был благополучен, - она проявилась только в неистовой вражде военачальников. (2) Дело в том, что, когда диктатор Папирий отправлялся по совету пуллария в Рим для повторных гаданий, он объявил начальнику конницы указ оставаться на месте и не вступать в схватку с врагом в его отсутствие. (3) Но после отъезда диктатора Квинт Фабий узнал через лазутчиков, что у врагов царит такая беспечность, будто ни единого римлянина нет в Самнии; (4) и дерзкий юноша, то ли уязвленный тем, что все оказалось в руках диктатора, то ли соблазненный возможностью удачно нанести удар, приготовил войско, выстроил боевые порядки и, двинувшись на Имбриний (так зовется это место), завязал бой с самнитами. (5) Сражение было столь успешным, что сам диктатор, окажись он тут, не смог бы дать лучшего: вождь не обманул ожиданий воинства, а воинство - надежд вождя. (6) Хотя после нескольких попыток всадники так и не сумели прорвать вражеский строй, но по совету военного трибуна Луция Коминия они отпустили поводья и, послав коней вскачь, пришпорили их так, что уже ничто не могло остановить их бега: на широком пространстве за ними полегли, как скошенные, и пики, и воины. (7) Пехота, ринувшаяся вслед за конницей, ударила по уже расстроенным рядам врагов. Как рассказывают, в этот день было убито двадцать тысяч вражеских воинов. Я знаю сочинителей, называющих два сражения с врагом в отсутствие диктатора, оба необыкновенно успешные; у самых древних писателей упоминается одно это сражение, а в некоторых летописях вообще ничего не сказано. (8) Начальник конницы, как бывает обычно при таком разгроме врага, завладел множеством доспехов; он приказал свалить вражеское оружие в огромную кучу, поджег ее и спалил, потому ли, что дал такой обет какому-то богу, (9) или же, если верить рассказу Фабия, сделал это, чтобы диктатор не мог насладиться плодами его победы, то есть написать на военной добыче свое имя и везти ее с собой во время триумфа. (10) Отправка письма об успехе сраженья в сенат, а не диктатору также свидетельствовала о явном нежелании делить славу с диктатором. Диктатор, во всяком случае, так принял это известие, что, несмотря на общее ликование по поводу одержанной победы, явно выказывал свой гнев и недовольство. (11) И вот он вдруг распустил сенат и бросился вон из курии, выкрикивая, что если начальнику конницы сойдет с рук презрение к высшей власти, то вместе с ратями самнитов он опрокинет и растопчет власть диктатора и воинский долг. (12) Грозный и разгневанный, он двинулся в лагерь и, хотя шел очень быстро большими переходами, не мог опередить вести о своем приближении, (13) ибо до него из Города примчались с известием, что диктатор, горя жаждой мести, приближается и чуть не через слово превозносит поступок Манлия.
[31] Fabius contione extemplo aduocata obtestatus milites est ut, qua uirtute rem publicam ab infestissimis hostibus defendissent, eadem se cuius ductu auspicioque uicissent ab impotenti crudelitate dictatoris tutarentur: uenire amentem inuidia, iratum uirtuti alienae felicitatique; furere quod se absente res publica egregie gesta esset; malle, si mutare fortunam posset, apud Samnites quam Romanos uictoriam esse; imperium dictitare spretum, tamquam non eadem mente pugnari uetuerit qua pugnatum doleat. Et tunc inuidia impedire uirtutem alienam uoluisse cupidissimisque arma ablaturum fuisse militibus, ne se absente moueri possent; et nunc id furere, id aegre pati, quod sine L. Papirio non inermes, non manci milites fuerint, quod se Q. Fabius magistrum equitum duxerit ac non accensum dictatoris. Quid illum facturum fuisse, si, quod belli casus ferunt Marsque communis, aduersa pugna euenisset, qui sibi deuictis hostibus, re publica bene gesta ita ut non ab illo unico duce melius geri potuerit, supplicium magistro equitum tunc uictori minetur? neque illum magistro equitum infestiorem quam tribunis militum, quam centurionibus, quam militibus esse. Si posset, in omnes saeuiturum fuisse: quia id nequeat, in unum saeuire. Etenim inuidiam tamquam ignem summa petere; in caput consilii, in ducem incurrere; si se simul cum gloria rei gestae exstinxisset, [tunc uictorem] uelut in capto exercitu dominantem quidquid licuerit in magistro equitum in militibus ausurum. Proinde adessent in sua causa omnium libertati. Si consensum exercitus eundem qui in proelio fuerit in tuenda uictoria uideat et salutem unius omnibus curae esse, inclinaturum ad clementiorem sententiam animum. Postremo se uitam fortunasque suas illorum fidei uirtutique permittere.	31. (1) Фабий тотчас собрал сходку и заклинал воинов защитить того, под чьим началом и ауспициями они дважды одержали победу, так же как только что они от самых злобных недругов защитили свое государство; (2) сюда идет диктатор, потерявший рассудок от зависти, ожесточенный против чужой доблести и успеха, взбешенный оттого, что государство без него добилось победы; будь в его силах изменить судьбу, он предпочел бы, чтоб верх одержали самниты, а не римляне; (3) он кричит, что власть его попрана, как будто не одна и та же страсть побудила его сперва запретить сражаться, а потом сокрушаться об исходе сраженья. Прежде он из зависти хотел поставить преграды чужой доблести и намеревался лишить оружия воинов, как никогда рвавшихся в бой, чтобы без него они не могли сделать ни шагу, (4) и теперь то его бесит и то мучит, что без Луция Папирия воины не оказались ни безоружными, ни безрукими и что Квинт Фабий считает себя начальником конницы, а не прислужником диктатора. (5) Что бы сделал он, когда б военный случай и Марс, для всех единый, привели бы сражение к иному исходу, он, который ныне, после поражения врагов и успеха столь полного, что большего не мог бы достичь даже этот необыкновенный полководец, угрожает победившему начальнику конницы казнью?! (6) Но против начальника конницы он раздражен не больше, чем против военных трибунов, центурионов и воинов. Если б мог, он бы на всех обрушил свой гнев, (7) а раз это невозможно, то и ополчается на одного, ибо, подобно пламени, зависть устремляется к вершине и он набрасывается на стоявшего во главе замысла, на предводителя; если б ему удалось уничтожить Фабия вместе со славою его недавних подвигов, тогда, уподобясь победителю и помыкая войском, словно толпой пленных, он решился бы обойтись с воинами так же, как они позволят ему поступить с начальником конницы. (8) Вот почему, защитив его, они защитят общую свободу. Если увидит диктатор, что, отстаивая свою победу, воины так же единодушны, как в битве, и спасение одного важно для всех, он склонится к более милостивому решению. (9) Свою речь Фабий закончил, вверяя себя, свою жизнь и судьбу их верности и доблести.
[32] Clamor e tota contione ortus, uti bonum animum haberet: neminem illi uim allaturum saluis legionibus Romanis. Haud multo post dictator aduenit classicoque extemplo ad contionem aduocauit. Tum silentio facto praeco Q. Fabium magistrum equitum citauit; qui simul ex inferiore loco ad tribunal accessit, tum dictator 'quaero' inquit 'de te, Q. Fabi, cum summum imperium dictatoris sit pareantque ei consules, regia potestas, praetores, iisdem auspiciis quibus consules creati, aequum censeas necne magistrum equitum dicto audientem esse; itemque illud interrogo, cum me incertis auspiciis profectum ab domo scirem, utrum mihi turbatis religionibus res publica in discrimen committenda fuerit an auspicia repetenda ne quid dubiis dis agerem; simul illud, quae dictatori religio impedimento ad rem gerendam fuerit, num ea magister equitum solutus ac liber potuerit esse. Sed quid ego haec interrogo, cum, si ego tacitus abissem, tamen tibi ad uoluntatis interpretationem meae dirigenda tua sententia fuerit? quin tu respondes uetuerimne te quicquam rei me absente agere, uetuerimne signa cum hostibus conferre? quo tu imperio meo spreto, incertis auspiciis, turbatis religionibus, aduersus morem militarem disciplinamque maiorum et numen deorum ausus es cum hoste confligere. Ad haec quae interrogatus es responde; at extra ea caue uocem mittas. Accede, lictor.' aduersus [quae] singula cum respondere haud facile esset, et nunc quereretur eundem accusatorem capitis sui ac iudicem esse, modo uitam sibi eripi citius quam gloriam rerum gestarum posse uociferaretur purgaretque se in uicem atque ultro accusaret, tunc Papirius redintegrata ira spoliari magistrum equitum ac uirgas et secures expediri iussit. Fabius fidem militum implorans lacerantibus uestem lictoribus ad triarios tumultum iam [in contione] miscentes sese recepit. Inde clamor in totam contionem est perlatus; alibi preces, alibi minae audiebantur. Qui proximi forte tribunali steterant, quia subiecti oculis imperatoris noscitari poterant, orabant ut parceret magistro equitum neu cum eo exercitum damnaret; extrema contio et circa Fabium globus increpabant inclementem dictatorem nec procul seditione aberant. Ne tribunal quidem satis quietum erat; legati circumstantes sellam orabant ut rem in posterum diem differret et irae suae spatium et consilio tempus daret: satis castigatam adulescentiam Fabi esse, satis deformatam uictoriam; ne ad extremum finem supplicii tenderet neu unico iuueni neu patri eius, clarissimo uiro, neu Fabiae genti eam iniungeret ignominiam. Cum parum precibus, parum causa proficerent, intueri saeuientem contionem iubebant: ita inritatis militum animis subdere ignem ac materiam seditioni non esse aetatis, non prudentiae eius; neminem id Q. Fabio poenam deprecanti suam uitio uersurum sed dictatori, si occaecatus ira infestam multitudinem in se prauo certamine mouisset. Postremo, ne id se gratiae dare Q. Fabi crederet, se ius iurandum dare paratos esse non uideri e re publica in Q. Fabium eo tempore animaduerti.	32. (1) Все собравшиеся закричали, чтоб он не падал духом: покуда целы римские легионы, он может не бояться насилия. Вскоре после этого прибыл диктатор, и тут же протрубили общий сбор. (2) Добившись тишины, глашатай вызвал начальника конницы Квинта Фабия. Едва тот подошел к подножию трибунала, как диктатор воскликнул: (3) "Я спрашиваю тебя, Квинт Фабий: если власть диктатора - высшая власть и ей покорны консулы, у коих царские полномочия, и преторы, избранные при одних с консулами ауспициях, то признаешь ты справедливым или нет, чтобы словам диктатора внимал начальник конницы? (4) И еще спрошу тебя: если я знал, что отправился в поход при сомнительных гаданиях, то надо ли было мне при неясности в знамениях подвергать опасности государство, или мне следовало повторить птицегадания, дабы ничего не делать, не уверясь в воле богов? (5) И еще спрашиваю я тебя: разве может быть начальник конницы независим и свободен от тех препятствий к ведению войны, какие диктатору поставит благочестие? Но к чему эти вопросы? Ведь удались я, не сказав ни слова, тебе все равно следовало бы направить свои мысли к истолкованию моей воли. (6) Что ж ты не отвечаешь? Или я не запретил тебе предпринимать что бы то ни было в мое отсутствие? Не запретил сражаться с неприятелем? (7) А ты, поправ мою власть, при недостоверных гаданиях, при неясности в знамениях имел дерзость, вопреки воинскому обычаю, вопреки долгу ратному, завещанному нам от предков, вопреки воле богов, сразиться с врагом! (8) Отвечай же на мои вопросы и берегись сказать хоть слово сверх этого! Ликтор, подойди сюда". (9) На иные из вопросов ответить было не просто, и Фабий то восставал против того, что в деле о жизни и смерти один и тот же человек и обвинитель его, и судья, то принимался кричать, что скорей можно лишить его жизни, чем славы подвигов, (10) попеременно и оправдываясь, и обвиняя; и тут, с новой силой вспыхнувши гневом, диктатор отдает приказ сорвать одежды с начальника конницы и приготовить розги и топоры. (11) Ликторы уже срывали с Фабия одежды, когда он, взывая к верности воинов, скрылся среди триариев, стоявших на сходке в задних рядах, а там уже нарастало возмущение. (12) Оттуда крики распространились по всему собранию: кое-где слышались мольбы, а кое-где и угрозы. Те, кто толпился у трибунала, то есть перед глазами диктатора, могли быть им замечены, и потому они умоляли пощадить начальника конницы и не осуждать вместе с ним войско; (13) а стоявшие с краю и теснившиеся возле Фабия проклинали жестокосердого диктатора и были уже готовы к бунту. Неспокойно было даже на трибунале: (14) легаты, окружавшие кресло диктатора, просили его отложить дело до завтра, чтобы дать утихнуть гневу и самим обдумать все не спеша (15): мол, незрелость Фабия достаточно наказана, а победа его унижена, и лучше не доводить дело до смертной казни и не позорить так ни этого несравненного юношу, ни его достославного отца, ни род Фабиев. (16) А так как ни мольбы, ни уговоры не помогали, они предложили ему посмотреть на неистовствующее собрание: когда воины возбуждены до такой степени, разве подобает при его опыте и мудрости подбрасывать дров в мятежное пламя? (17) Не Квинту Фабию, который молит избавить его от казни, но диктатору всякий вменил бы в вину, если бы в неправом споре он, ослепленный гневом, восстановил против себя враждебную толпу. (18) Под конец, желая отвести от себя подозрение в том, что говорят это из приязни к Квинту Фабию, они изъявили готовность клятвенно подтвердить, что считают казнь Квинта Фабия нежелательной, исходя именно из пользы государства.
[33] His uocibus cum in se magis incitarent dictatorem quam magistro equitum placarent, iussi de tribunali descendere legati; et silentio nequiquam per praeconem temptato, prae strepitu ac tumultu [cum] nec ipsius dictatoris nec apparitorum eius uox audiretur, nox uelut in proelio certamini finem fecit. Magister equitum, iussus postero die adesse, cum omnes adfirmarent infestius Papirium exarsurum, agitatum contentione ipsa exacerbatumque, clam ex castris Romam profugit; et patre auctore M. Fabio, qui ter iam consul dictatorque fuerat, uocato extemplo senatu, cum maxime conquereretur apud patres uim atque iniuriam dictatoris, repente strepitus ante curiam lictorum summouentium auditur et ipse infensus aderat, postquam comperit profectum ex castris, cum expedito equitatu secutus. Iteratur deinde contentio et prendi Fabium Papirius iussit. Ubi cum deprecantibus primoribus patrum atque uniuerso senatu perstaret in incepto immitis animus, tum pater M. Fabius 'quando quidem' inquit 'apud te nec auctoritas senatus nec aetas mea, cui orbitatem paras, nec uirtus nobilitasque magistri equitum a te ipso nominati ualet nec preces, quae saepe hostem mitigauere, quae deorum iras placant, tribunos plebis appello et prouoco ad populum eumque tibi, fugienti exercitus tui, fugienti senatus iudicium, iudicem fero, qui certe unus plus quam tua dictatura potest polletque. Uidero cessurusne prouocationi sis, cui rex Romanus Tullus Hostilius cessit.' ex curia in contionem itur. Quo cum paucis dictator, cum omni agmine principum magister equitum [cum] escendisset, deduci eum de rostris Papirius in partem inferiorem iussit. Secutus pater 'bene agis' inquit, 'cum eo nos deduci iussisti unde et priuati uocem mittere possemus.' ibi primo non tam perpetuae orationes quam altercatio exaudiebantur; uicit deinde strepitum uox et indignatio Fabi senis increpantis superbiam crudelitatemque Papiri: se quoque dictatorem Romae fuisse nec a se quemquam, ne plebis quidem hominem, non centurionem, non militem, uiolatum; Papirium tamquam ex hostium ducibus, sic ex Romano imperatore uictoriam et triumphum petere. Quantum interesse inter moderationem antiquorum et nouam superbiam crudelitatemque. Dictatorem Quinctium Cincinnatum in L. Minucium consulem ex obsidione a se ereptum non ultra saeuisse quam ut legatum eum ad exercitum pro consule relinqueret. M. Furium Camillum in L. Furio, qui contempta sua senectute et auctoritate foedissimo cum euentu pugnasset, non solum in praesentia moderatum irae esse ne quid de collega secus populo aut senatui scriberet, sed cum reuertisset potissimum ex tribunis consularibus habuisse quem ex collegis optione ab senatu data socium sibi imperii deligeret. Nam populi quidem, penes quem potestas omnium rerum esset, ne iram quidem unquam atrociorem fuisse in eos qui temeritate atque inscitia exercitus amisissent quam ut pecunia eos multaret: capite anquisitum ob rem bello male gestam de imperatore nullo ad eam diem esse. Nunc ducibus populi Romani, quae ne uictis quidem bello fas fuerit, uirgas et secures uictoribus et iustissimos meritis triumphos intentari. Quid enim tandem passurum fuisse filium suum, si exercitum amisisset, si fusus, fugatus, castris exutus fuisset? quo ultra iram uiolentiamque eius excessuram fuisse quam ut uerberaret necaretque? quam conueniens esse propter Q. Fabium ciuitatem in laetitia uictoria supplicationibus ac gratulationibus esse, eum propter quem deum delubra pateant, arae sacrificiis fument, honore donis cumulentur, nudatum uirgis lacerari in conspectu populi Romani, intuentem Capitolium atque arcem deosque ab se duobus proeliis haud frustra aduocatos. Quo id animo exercitum, qui eius ductu auspiciisque uicisset, laturum? quem luctum in castris Romanis, quam laetitiam inter hostes fore. Haec simul iurgans, querens, deum hominumque fidem obtestans, et complexus filium plurimis cum lacrimis agebat.	33. (1) Но этими речами легаты скорее восстановили диктатора против себя, нежели примирили его с начальником конницы: им было приказано сойти с трибунала. (2) Пока через глашатая диктатор тщился добиться тишины (ведь из-за шума и беспорядка не было слышно ни самого диктатора, ни его прислужников), наступила ночь и, словно на поле брани, положила конец противоборству. (3) Начальнику конницы было приказано явиться на другой день, но все твердили, что назавтра Папирий, задетый и ожесточенный самим сопротивлением, распалится пуще прежнего, и Фабий тайком бежал из лагеря в Рим. (4) По совету отца, Марка Фабия, уже трижды бывшего консулом, а также диктатором, он немедленно созвал сенат, и, когда дошел до самых горьких жалоб на насилие и произвол диктатора, перед курием вдруг послышался шум: это ликторы прокладывали диктатору дорогу. И вот, пылая гневом, вошел он сам. Узнав о бегстве Фабия из лагеря, он тотчас с легкой конницей пустился в погоню. (5) Вновь начался спор, и Папирий приказал схватить Фабия. (6) Он неумолимо стоял на своем, невзирая на мольбы первых из отцов и всего сената в целом, и тогда отец юноши, Марк Фабий, сказал: (7) "Раз уж ни воля сената, ни мои преклонные годы, коим ты готовишь сиротство, ни доблесть и знатность начальника конницы, которого ты сам себе выбрал, ровным счетом ничего для тебя не значат, как не значат и мольбы, не раз трогавшие сердца неприятелей и смягчавшие гнев богов, то я обращаюсь к народным трибунам, я взываю к народу (8), и раз ты отвергаешь суд своего войска, своего сената, то ему я предлагаю быть твоим судьею, ему, единственному, кто имеет, наверное, больше власти и силы, чем твоя диктатура. Посмотрим, как ты отвергнешь обжалование, какому уступил даже Тулл Гостилий, римский царь". (9) Из курии пошли в народное собрание. Когда диктатор поднялся на возвышение в окружении нескольких человек, а за ним начальник конницы в сопровождении всех первейших людей государства, Папирий приказал свести Фабия с Ростр на землю. (10) Отец, спустившийся вслед за сыном, сказал: "Очень хорошо, что ты приказал отвести нас вниз: отсюда мы сможем подать голос как и простые граждане!" Поначалу слышались не столько связные речи, сколько отдельные выкрики; (11) наконец шум был перекрыт негодующим голосом старого Фабия: он порицал Папирия за надменность и жестокость; (12) он вспоминал, что был и сам в Риме диктатором и никто - ни плебей, ни центурион, ни рядовой воин - не терпел от него притеснений, (13) а Папирий добивается победы над римским военачальником, словно это вражеский предводитель. Как разнится сдержанность прежних диктаторов от заносчивости и жестокости нынешних. (14) Гнев диктатора Квинкция Цинцинната, выручившего консула Луция Минуция из осады, побудил его всего лишь назначить консула Минуция легатом. (15) Марк Фурий Камилл не только сдержал свое негодованье на Луция Фурия, когда тот, позоря его седины и его власть, потерпел постыднейшее пораженье, не только не написал о сотоварище народу или сенату ничего, что бы того позорило, (16) но и по возвращении, когда получил позволенье сената по своему усмотрению выбирать из сотоварищей того, кто будет делить с ним власть, именно Фурия счел самым достойным из консульских трибунов. (17) А если говорить о народе, в руках которого вся полнота власти, то гнев его на тех, кто по безрассудству и недомыслию губил войско, никогда не требовал ничего более жестокого, чем лишение имущества: никогда еще до сих пор не требовали смертью карать полководцев за неуспех войны. (18) Ныне же вождям римского народа, несмотря на победу и с полным правом заслуженный триумф, грозят розгами и топорами, что не подобает и при поражении. (19) Чему же тогда должен был подвергнуться его сын, если бы он погубил войско, если бы он был разгромлен, бежал и бросил лагерь? Могла ли ярость диктатора и его неистовство зайти дальше бичеванья розгами и казни? (20) Как примирить между собой то, что из-за Квинта Фабия граждане ликуют, совершая молебствия и вознося благодарения за победу, (21) а его самого, из-за кого открыты святилища богов, курятся жертвами алтари, множатся хвалы и приношения богам, обнаженного, секут розгами на глазах римского народа, в виду Капитолия и Крепости и перед взором богов, коих он не напрасно призывал в двух сражениях?! (22) Каково стерпеть это войску, одержавшему победу под его началом и ауспициями? Что за горе будет в римском лагере! Что за ликование в стане врагов! (23) Так говорил он, разом упрекая и жалуясь, призывая в свидетели богов и людей, и, обнимая сына, проливал обильные слезы.
[34] Stabat cum eo senatus maiestas, fauor populi, tribunicium auxilium, memoria absentis exercitus; ex parte altera imperium inuictum populi Romani et disciplina rei militaris et dictatoris edictum pro numine semper obseruatum et Manliana imperia et posthabita filii caritas publicae utilitati iactabantur: hoc etiam L. Brutum, conditorem Romanae libertatis, antea in duobus liberis fecisse; nunc patres comes et senes faciles de alieno imperio spreto, tamquam rei paruae, disciplinae militaris euersae iuuentuti gratiam facere. Se tamen perstaturum in incepto nec ei, qui aduersus edictum suum turbatis religionibus ac dubiis auspiciis pugnasset, quicquam ex iusta poena remissurum. Maiestas imperii perpetuane esset non esse in sua potestate: L. Papirium nihil eius deminuturum; optare ne potestas tribunicia, inuiolata ipsa, uiolet intercessione sua Romanum imperium neu populus in se potissimum dictatore uim et ius dictaturae exstinguat. Quod si fecisset, non L. Papirium sed tribunos, sed prauum populi iudicium nequiquam posteros accusaturos, cum polluta semel militari disciplina non miles centurionis, non centurio tribuni, non tribunus legati, non legatus consulis, non magister equitum dictatoris pareat imperio, nemo hominum, nemo deorum uerecundiam habeat, non edicta imperatorum, non auspicia obseruentur, sine commeatu uagi milites in pacato, in hostico errent, immemores sacramenti licentia sua se ubi uelint exauctorent, infrequentia deserantur signa, neque conueniatur ad edictum, nec discernatur interdiu nocte, aequo iniquo loco, [iussu] iniussu imperatoris pugnent, et non signa, non ordines seruent, latrocinii modo caeca et fortuita pro sollemni et sacrata militia sit. + 'horum criminum uos reos in omnia saecula offerte, tribuni plebi; uestra obnoxia capita pro licentia Q. Fabi obicite.'	34. (1) На его стороне было влияние сената, расположение народа, поддержка трибунов, память о войске в лагере; (2) другая сторона толковала о неколебимости высшей власти римского народа, о долге воина, указе диктатора, перед которым благоговеют, как перед божественной волей, о Манлиевом правеже, о том, как польза государства была им поставлена выше отцовской привязанности. (3) А еще ранее, мол, Луций Брут, основатель римской свободы, поступил так со своими сыновьями, теперь же отцы сделались потакателями и сговорчивые старцы спускают юношам отказ от воинского долга, словно это сущий пустяк. (4) Он тем не менее останется тверд в своем намеренье и ничем не смягчит наказанья, заслуженного человеком, вступившим в бой вопреки его указу, при неясности в знамениях и сомнении в птицегаданиях. (5) Не в его силах навсегда укрепить величие высшей власти, (6) но он, Луций Папирий, не намерен умалить ни одного из ее прав; он просит облеченных трибунской властью, которая и сама неприкосновенна, не посягать своим вмешательством на полномочия римских военачальников и просит народ не сводить на нет законную силу диктатуры именно тогда, когда ему выпало исполнить эту должность. (7) А если они это сделают, то не Луция Папирия, а трибунов и неправый суд народа станут запоздало винить потомки, ибо стоит раз нарушить воинский долг, как уже воин не подчиняется приказу центуриона, центурион - трибуну, трибун - легату, легат - консулу, начальник конницы - диктатору, (8) как исчезает почтение к людям и почитание богов, как не повинуются ни указам вождя, ни наказам жреца; воины самовольно бродят и по замиренным, и по враждебным землям; (9) забыв о присяге, по своему произволу, они оставляют службу, когда захотят; (10) они покидают осиротелые знамена и не сбегаются, когда им велят, и не разбирают, днем ли они сражаются или ночью, в том ли месте или не в том, по приказу военачальника или без оного, они не ждут знака, не соблюдают рядов, и на месте военной службы, освященной обычаем и присягой, оказывается подобие разбоя, слепого и беспорядочного. (11) "За эти преступления, народные трибуны, вы да будете в ответе во веки веков и на свою голову да примете своеволие Квинта Фабия!"
[35] Stupentes tribunos et suam iam uicem magis anxios quam eius cui auxilium ab se petebatur, liberauit onere consensus populi Romani ad preces et obtestationem uersus ut sibi poenam magistri equitum dictator remitteret. Tribuni quoque inclinatam rem in preces subsecuti orare dictatorem insistunt ut ueniam errori humano, ueniam adulescentiae Q. Fabi daret; satis eum poenarum dedisse. Iam ipse adulescens, iam pater M. Fabius contentionis obliti procumbere ad genua et iram deprecari dictatoris. Tum dictator silentio facto 'bene habet' inquit, 'Quirites; uicit disciplina militaris, uicit imperii maiestas, quae in discrimine fuerunt an ulla post hanc diem essent. Non noxae eximitur Q. Fabius, qui contra edictum imperatoris pugnauit, sed noxae damnatus donatur populo Romano, donatur tribuniciae potestati precarium non iustum auxilium ferenti. Uiue, Q. Fabi, felicior hoc consensu ciuitatis ad tuendum te quam qua paulo ante insultabas uictoria; uiue, id facinus ausus, cuius tibi ne parens quidem, si eodem loco fuisset quo fuit L. Papirius, ueniam dedisset. Mecum, ut uoles, reuerteris in gratiam; populo Romano, cui uitam debes, nihil maius praestiteris quam si hic tibi dies satis documenti dederit ut bello ac pace pati legitima imperia possis.' cum se nihil morari magistrum equitum pronuntiasset, degressum eum templo laetus senatus, laetior populus, circumfusi ac gratulantes hinc magistro equitum, hinc dictatori, prosecuti sunt, firmatumque imperium militare haud minus periculo Q. Fabi quam supplicio miserabili adulescentis Manli uidebatur. Forte ita eo anno euenit ut, quotienscumque dictator ab exercitu recessisset, hostes in Samnio mouerentur. Ceterum in oculis exemplum erat Q. Fabius M. Valerio legato, qui castris praeerat, ne quam uim hostium magis quam trucem dictatoris iram timeret. Itaque frumentatores cum circumuenti ex insidiis caesi loco iniquo essent, creditum uolgo est subueniri eis ab legato potuisse, ni tristia edicta exhorruisset. Ea quoque ira alienauit a dictatore militum animos iam ante infensos quod implacabilis Q. Fabio fuisset et, quod suis precibus negasset, eius populo Romano ueniam dedisset.	35. (1) Трибуны замерли, тревожась более уже о своей участи, нежели об уделе того, кому нужна была их поддержка, но от бремени решения их избавило единодушие римского народа, принявшегося молить и заклинать диктатора в угоду ему освободить начальника конницы от казни. (2) При таком повороте событий трибуны тоже присоединились к мольбам, настойчиво прося у диктатора снизойти к заблуждениям, свойственным человеку, и к молодости Квинта Фабия: он, мол, довольно наказан. (3) И вот уже сам юноша, вот уже отец его, Марк Фабий, забыв о своих притязаньях, пали на колени и молили диктатора сменить гнев на милость. (4) Тогда диктатор сказал: "Будь по вашему, квириты. За воинским долгом, за достоинством власти осталась победа, а ведь ныне решалось, быть ли им впредь или нет. (5) Не снята вина с Квинта Фабия за то, что вел войну вопреки запрету полководца, но я уступаю его, осужденного за это, римскому народу и трибунской власти. Так что мольбами, а не по закону вам удалось оказать ему помощь. (6) Живи, Квинт Фабий, единодушное желание сограждан защитить тебя оказалось для тебя большим счастьем, чем та победа, от которой недавно ты ног под собою не чуял; живи, дерзнувший на дело, какого и отец бы тебе не простил, будь он на месте Луция Папирия. (7) Мою благосклонность ты вернешь, если захочешь; а римский народ, коему ты обязан жизнью, лучше всего отблагодаришь, если нынешний день научит тебя впредь и на войне и в мирное время подчиняться законной власти". (8) Когда диктатор, объявив, что больше не задерживает начальника конницы, спустился с возвышения, обрадованный сенат и народ, ликующий и того больше, с поздравлениями окружили кто начальника конницы, а кто диктатора и пошли за ними следом. (9) Таким образом, угроза казни Квинта Фабия, казалось, упрочила высшую власть не меньше, чем плачевная расправа над юным Манлием. (10) В этом году выходило как-то так, что стоило диктатору удалиться от войска, как в Самнии враги всякий раз брались за оружие. Однако пример Квинта Фабия, стоявший перед глазами главы лагеря, легата Марка Валерия, заставлял страшиться не столько нападения врагов, сколько неукротимого диктаторского гнева. (11) Поэтому, когда посланный за продовольствием отряд попал в засаду и, сражаясь в неудобном месте, был перебит, все были уверены: легат мог бы прийти им на помощь, не страшись он грозных указов. (12) Возмущенные происшедшим, воины еще больше отвернулись от диктатора, ведь и без того их раздражало его упорное нежелание простить Квинта Фабия и то, что милость, которую они никак не могли у него вымолить, была оказана римскому простонародью.
[36] Postquam dictator praeposito in urbe L. Papirio Crasso, magistro equitum Q. Fabio uetito quicquam pro magistratu agere, in castra rediit, neque ciuibus satis laetus aduentus eius fuit nec hostibus quicquam attulit terroris. Namque postero die, seu ignari uenisse dictatorem seu adesset an abesset parui facientes, instructa acie ad castra accesserunt. Ceterum tantum momenti in uno uiro L. Papirio fuit ut, si ducis consilia fauor subsecutus militum foret, debellari eo die cum Samnitibus potuisse pro haud dubio habitum sit; ita instruxit aciem [loco ac subsidiis], ita omni arte bellica firmauit; cessatum a milite ac de industria, ut obtrectaretur laudibus ducis, impedita uictoria est. Plures Samnitium cecidere, plures Romani uolnerati sunt. Sensit peritus dux quae res uictoriae obstaret: temperandum ingenium suum esse et seueritatem miscendam comitati. Itaque adhibitis legatis ipse circuit saucios milites inserens in tentoria caput, singulosque ut sese haberet rogitans curam eorum nominatim legatis tribunisque et praefectis demandabat. Rem per se popularem ita dextere egit, ut medendis corporibus animi multo prius militum imperatori reconciliarentur nec quicquam ad salubritatem efficacius fuerit quam quod grato animo ea cura accepta est. Refecto exercitu cum hoste congressus haud dubia spe sua militumque ita fudit fugauitque Samnites ut ille ultimus eis dies conferendi signa cum dictatore fuerit. Incessit deinde qua duxit praedae spes uictor exercitus perlustrauitque hostium agros, nulla arma, nullam uim nec apertam nec insidiis expertus. Addebat alacritatem quod dictator praedam omnem edixerat militibus; nec ira magis publica quam priuatum compendium in hostem acuebat. His cladibus subacti Samnites pacem a dictatore petiere; cum quo pacti ut singula uestimenta militibus et annuum stipendium darent, cum ire ad senatum iussi essent, secuturos se dictatorem responderunt, unius eius fidei uirtutique causam suam commendantes. Ita deductus ex Samnitibus exercitus.	36. (1) Поставив Луция Папирия Красса во главе Города и запретив начальнику конницы, Квинту Фабию, делать что-либо по его должности, диктатор возвратился в лагерь; (2) появление его не слишком обрадовало сограждан и ничуть не устрашило врагов. Действительно, уже на другой день, то ли не зная о прибытии диктатора, то ли не придавая значения его присутствию или отсутствию, неприятель, подойдя к лагерю, выстроился в боевом порядке. (3) А между тем от одного этого мужа, Луция Папирия, зависело столько, что, если б воины сочувствовали замыслам вождя, в этот самый день можно было наверняка покончить с войною против самнитов: (4) так умело построил он ряды, так удачно выбрал место и расставил подкрепление, настолько приумножил силы войска всякими военными хитростями; однако воины были нерадивы и, чтобы умалить заслуги своего предводителя, нарочно не спешили одерживать победу. Среди самнитов оказалось больше убитых, среди римлян - больше раненых. (5) Понял опытный вождь, что стоит на его пути к победе: надо смирить себя и к суровости подмешать ласку. (6) И вот, собрав легатов, он сам обошел раненых воинов и, заглядывая в шатры, каждого в отдельности спрашивал о здоровье и поименно поручал воинов заботам легатов, трибунов и префектов. (7) Это уже само по себе расположило народ к военачальнику, а он повел себя так умело, что, исцеляя тела воинов, тем скорее привлек к себе их души, да и для выздоровления не было средства действенней, чем благодарность, с которой они принимали его заботу. (8) Восстановив силы войска, диктатор вступил в бой с неприятелем, причем и он сам, и воины твердо верили в победу, и такой был разгром, такое повальное бегство самнитов, что день тот стал для них последним днем сражений с диктатором. (9) Потом войско победителей двинулось туда, куда влекла надежда на добычу, и прошло по всем владеньям неприятеля, не встретив вооруженного отпора ни в открытом бою, ни из засады. (10) Диктатор вдобавок раззадорил воинов, объявив всю добычу их собственностью, так что личная корысть гнала их на врага не меньше, чем ненависть к самнитам и верность государству. (11) Измученные этими бедствиями, самниты попросили у диктатора мира; заключив с ним договор о предоставлении каждому римскому воину одежды и годового жалованья, самниты на приказ идти к сенату ответили, что пойдут следом за диктатором, вверив свое дело только его чести и доблести. Так войско покинуло Самний.
[37] Dictator triumphans urbem est ingressus; et cum se dictatura abdicare uellet, iussu patrum priusquam abdicaret consules creauit C. Sulpicium Longum iterum Q. Aemilium Cerretanum. Samnites infecta pace quia de condicionibus agebatur indutias annuas ab urbe rettulerunt; nec earum ipsarum sancta fides fuit; adeo, postquam Papirium abisse magistratu nuntiatum est, arrecti ad bellandum animi sunt. C. Sulpicio Q. Aemilio + Aulium quidam annales habent + consulibus ad defectionem Samnitium Apulum nouum bellum accessit. Utroque exercitus missi. Sulpicio Samnites, Apuli Aemilio sorte euenerunt. Sunt qui non ipsis Apulis bellum inlatum sed socios eius gentis populos ab Samnitium ui atque iniuriis defensos scribant; ceterum fortuna Samnitium, uix a se ipsis eo tempore propulsantium bellum, propius ut sit uero facit non Apulis ab Samnitibus arma inlata sed cum utraque simul gente bellum Romanis fuisse. Nec tamen res ulla memorabilis acta; ager Apulus Samniumque euastatum; hostes nec hic nec illic inuenti. Romae nocturnus terror ita ex somno trepidam repente ciuitatem exciuit ut Capitolium atque arx moeniaque et portae plena armatorum fuerint; et cum concursatum clamatumque ad arma omnibus locis esset, prima luce nec auctor nec causa terroris comparuit. Eodem anno de Tusculanis Flauia rogatione populi fuit iudicium. M. Flauius tribunus plebis tulit ad populum ut in Tusculanos animaduerteretur, quod eorum ope ac consilio Veliterni Priuernatesque populo Romano bellum fecissent. Populus Tusculanus cum coniugibus ac liberis Romam uenit. Ea multitudo ueste mutata et specie reorum tribus circuit genibus se omnium aduoluens; plus itaque misericordia ad poenae ueniam impetrandam quam causa ad crimen purgandum ualuit. Tribus omnes praeter Polliam antiquarunt legem: Polliae sententia fuit puberes uerberatos necari, coniuges liberosque sub corona lege belli uenire. Memoriam eius irae Tusculanis in poenae tam atrocis auctores mansisse ad patrum aetatem constat nec quemquam ferme ex Pollia tribu candidatum Papiriam ferre solitum.	37. (1) Диктатор с триумфом вступил в Город, а когда пожелал сложить с себя диктатуру, то по приказу отцов прежде объявил консулами Гая Сульпиция Лонга, вторично, и Квинта Эмилия Церретина. (2) Заключение мира с самнитами не состоялось из-за споров о его условиях, и самниты ушли из Города, заключив на год перемирие. Но даже собственные клятвы не были для них святы, настолько воспрянул в них боевой дух при известии о том, что Папирий оставил должность. (3) При консулах Гае Сульпиции и Квинте Эмилии - а в некоторых летописях Аврелии - к измене самнитов прибавилась новая война - в Апулии. Войска послали в обе стороны. Сульпицию досталась война с самнитами. Эмилию выпало воевать с апулийцами. (4) По некоторым сведениям, война велась не против самих апулийцев, но в защиту союзного апулийцам народа от нападений и притеснений со стороны самнитов; (5) и все-таки, если самнитам в ту пору еле-еле удавалось отражать нападение извне, это означает скорее, что в действительности не самниты напали на апулийцев, а римляне вели войну одновременно с тем и с другим племенем. (6) Впрочем, ничего достойного упоминания не произошло; земли Апулии и Самния были опустошены, но ни там, ни здесь не было открытой встречи с неприятелем. В Риме ночной переполох внезапно поднял граждан ото сна и настолько всех напугал, что Капитолий и Крепость, стены и ворота оказались заполнены вооруженным людом, (7) и после всех поспешных приготовлений и призывов к оружию во всех концах Города с рассветом нельзя было найти ни виновника, ни причины переполоха. (8) В том же году [323 г.] по предложению, внесенному Флавием, народ судил тускуланцев. Народный трибун Марк Флавий предложил народу наказать тускуланцев за то, что с их помощью и по их совету велитрийцы и привернаты пошли войной против римского народа. (9) Тускуланцы с женами и детьми явились в Рим. Эти толпы в жалком рубище с униженным видом ходили по трибам и каждому они валились в ноги, (10) так что для избавления их от казни сострадание значило больше, чем уверения в невиновности. (11) Все трибы, кроме Поллийской, отклонили закон Флавия; эта триба считала, что взрослых мужчин надо высечь и казнить, а жен и детей по закону войны отправить под венки. (12) Недобрая память о сторонниках столь жестокой расправы, как известно, сохранилась у тускуланцев до времени наших отцов, и соискатель должности из Поллийской трибы почти не мог рассчитывать на голоса Папириевой.
[38] Insequenti anno, Q. Fabio L. Fuluio consulibus, A. Cornelius Aruina dictator et M. Fabius Ambustus magister equitum, metu grauioris in Samnio belli + conducta enim pretio a finitimis iuuentus dicebatur + intentiore dilectu habito egregium exercitum aduersus Samnites duxerunt. Castra in hostico incuriose ita posita tamquam procul abesset hostis, cum subito aduenere Samnitium legiones tanta ferocia ut uallum usque ad stationem Romanam inferrent. Nox iam appetebat; id prohibuit munimenta adoriri; nec dissimulabant orta luce postero die facturos. Dictator ubi propiorem spe dimicationem uidit, ne militum uirtuti damno locus esset, ignibus crebris relictis qui conspectum hostium frustrarentur, silentio legiones educit; nec tamen fallere propter propinquitatem castrorum potuit. Eques extemplo insecutus ita institit agmini ut, donec lucesceret, proelio abstineret; ne pedestres quidem copiae ante lucem castris egressae. Eques luce demum ausus incursare in hostem carpendo nouissimos premendoque iniquis ad transitum locis agmen detinuit. Interim pedes equitem adsecutus et totis iam copiis Samnis urgebat. Tum dictator, postquam sine magno incommodo progredi non poterat, eum ipsum in quo constiterat locum castris dimetari iussit. Id uero circumfuso undique equitatu + ut uallum peteretur opusque inciperet + fieri non poterat. Itaque ubi neque eundi neque manendi copiam esse uidet, instruit aciem impedimentis ex agmine remotis. Instruunt contra et hostes et animis et uiribus pares. Auxerat id maxime animos quod ignari loco iniquo, non hosti cessum, uelut fugientes ac territos terribiles ipsi secuti fuerant. Id aliquamdiu aequauit pugnam iam pridem desueto Samnite clamorem Romani exercitus pati; et hercule illo die ab hora diei tertia ad octauam ita anceps dicitur certamen stetisse ut neque clamor, ut primo semel concursu est sublatus, iteratus sit neque signa promota loco retroue recepta neque recursum ab ulla sit parte. In suo quisque gradu obnixi, urgentes scutis, sine respiratione ac respectu pugnabant; fremitus aequalis tenorque idem pugnae in defatigationem ultimam aut noctem spectabat. Iam uiris uires, iam ferro sua uis, iam consilia ducibus deerant, cum subito Samnitium equites, cum turma una longius prouecta accepissent impedimenta Romanorum procul ab armatis sine praesidio, sine munimento stare, auiditate praedae impetum faciunt. Quod ubi dictatori trepidus nuntius attulit, 'sine modo' inquit, 'sese praeda praepediant.' alii deinde super alios diripi passim ferrique fortunas militum uociferabantur. Tum magistro equitum accito 'uides tu' inquit, 'M. Fabi, ab hostium equite omissam pugnam? haerent impediti impedimentis nostris. Adgredere, quod inter praedandum omni multitudini euenit, dissipatos + raros equis insidentes, raros, quibus ferrum in manu sit, inuenies + equosque dum praeda onerant, caede inermes cruentamque illis praedam redde. Mihi legiones peditumque pugna curae erunt; penes te equestre sit decus.'	38. (1) На другой год [322 г.] в консульство Квинта Фабия и Луция Фульвия из-за опасений, что война в Самнии окажется кровопролитной, - поговаривали, будто самниты набрали у соседей наемников, - диктатор Авл Корнелий Арвин и начальник конницы Марк Фабий Амбуст произвели со всею строгостью набор и двинули на самнитов превосходное войско. (2) Лагерь на вражеской земле разбили без всяких предосторожностей, словно враг далеко, но тут внезапно объявились самнитские рати, столь дерзкие, что поставили свой частокол прямо под носом у римских сторожевых дозоров. (3) Уже спускалась ночь, и это помешало им напасть на римские укрепления, но самниты не скрывали намерений назавтра с рассветом пойти на приступ. (4) Диктатор понял, что сражение произойдет скорее, чем ожидалось, и, чтобы невыгодное место не оказалось слишком большим испытанием для мужества его воинов, ради обмана неприятеля оставил в лагере множество огней и потихоньку вывел легионы; однако лагерь находился так близко от самнитов, что обман не удался. (5) Конница неприятеля тотчас двинулась следом и не отставала от войска, хотя до рассвета остерегалась вступать в бой, а пехота до восхода солнца даже не успела выйти из лагеря. (6) Самнитская конница лишь к утру решилась напасть на неприятеля и мешала движению, задирая самых крайних и в труднопроходимых местах тесня ряды римлян. Тем временем пехота догнала конницу, и самниты стали наседать уже всеми своими силами. (7) Тогда, поняв, что без крупных потерь вперед не продвинуться, диктатор приказал разбить лагерь там, где сам он остановился. Но в окружении вражеской конницы делать это, то есть возводить изгородь и начинать работы, было невозможно. (8) И потому диктатор, видя, что нельзя ни продолжить путь, ни сделать остановку, убрал из войска обоз и выстроил воинов в боевом порядке; выстроились против них и враги, не уступающие ни духом, ни силой. (9) Особенно они расхрабрились, возомнив, будто римляне отступили перед своим неприятелем, а не из-за невыгодного положения, и поверили, будто это они, наводя ужас, преследуют перепуганных беглецов. (10) Оттого-то давно не слышавшие римского боевого клича самниты какое-то время сражались с ними на равных. И впрямь, в тот день от третьего часа до восьмого противоборствующие стороны были, как говорят, столь равносильны, что клич, раздавшийся при первом столкновении, ни разу не возобновлялся, знамена не двинулись с места ни вперед, ни назад и ни одна сторона не отступила. (11) Вросши в землю и напирая щитом, каждый на своем месте дрался без передышки и не оглядываясь по сторонам; равномерному гулу и неизменному напряжению битвы конец могло положить либо крайнее истощение, либо ночь. (12) Уже на исходе силы воинов, крепость оружия, смекалка вождей, и вдруг самнитские конники, узнав от одной своей отъехавшей в сторону турмы, что римский обоз стоит далеко от вооруженных воинов без охраны и вне укреплений, взалкав добычи, бросаются туда. (13) Когда встревоженный гонец донес о том диктатору, тот сказал: "Дай им только нагрузиться добычей". Потом прибывали все новые и новые гонцы с криками, что повсюду грабят и тащат имущество воинов. (14) Тогда, призвав начальника конницы, диктатор сказал: "Ты видишь, Марк Фабий, что вражеская конница оставила поле боя. Теперь наш обоз стал их обузой. (15) Ударь на них, пока, подобно всем ордам, занятым грабежом, они рассыпаны повсюду в беспорядке, и мало кто попадется тебе верхом на коне, немногих встретишь при оружии; пока они навьючивают добычу на себя и лошадей, срази их безоружными и обагри кровью их добычу. О легионах и пехотной битве позабочусь я, а слава победы над конницей пусть будет твоею".
[39] Equitum acies qualis quae esse instructissima potest inuecta in dissipatos impeditosque hostes caede omnia replet. Inter sarcinas omissas repente, obiacentes pedibus fugientium consternatorumque equorum, neque pugnae neque fugae satis potentes caeduntur. Tum deleto prope equitatu hostium M. Fabius circumductis paululum alis ab tergo pedestrem aciem adoritur. Clamor inde nouus accidens et Samnitium terruit animos et dictator, ubi respectantes hostium antesignanos turbataque signa et fluctuantem aciem uidit, tum appellare, tum adhortari milites, tribunos principesque ordinum nominatim ad iterandam secum pugnam uocare. Nouato clamore signa inferuntur, et quidquid progrediebantur magis magisque turbatos hostes cernebant. Eques ipse iam primis erat in conspectu et Cornelius respiciens ad manipulos militum, quod manu, quod uoce poterat, monstrabat uexilla se suorum parmasque cernere equitum. Quod ubi auditum simul uisumque est, adeo repente laboris per diem paene totum tolerati uolnerumque obliti sunt, ut haud secus quam si tum integri e castris signum pugnae accepissent concitauerint se in hostem. Nec ultra Samnis tolerare terrorem equitum peditumque uim potuit; partim in medio caesi, partim in fugam dissipati sunt. Pedes restantes ac circumuentos cecidit: ab equite fugientium strages est facta, inter quos et ipse imperator cecidit. Hoc demum proelium Samnitium res ita infregit, ut omnibus conciliis fremerent minime id quidem mirum esse, si impio bello et contra foedus suscepto, infestioribus merito deis quam hominibus nihil prospere agerent: expiandum id bellum magna mercede luendumque esse; id referre tantum utrum supplicia noxio paucorum an omnium innoxio praebeant sanguine; audebantque iam quidam nominare auctores armorum. Unum maxime nomen per consensum clamantium Brutuli Papi exaudiebatur; uir nobilis potensque erat, haud dubie proximarum indutiarum ruptor. De eo coacti referre praetores decretum fecerunt ut Brutulus Papius Romanis dederetur et cum eo praeda omnis Romana captiuique ut Romam mitterentur quaeque res per fetiales ex foedere repetitae essent secundum ius fasque restituerentur. Fetiales Romam, ut censuerunt, missi et corpus Brutuli exanime; ipse morte uoluntaria ignominiae se ac supplicio subtraxit. Placuit cum corpore bona quoque eius dedi. Nihil tamen earum rerum praeter captiuos ac si qua cognita ex praeda sunt acceptum est; ceterarum rerum inrita fuit deditio. Dictator ex senatus consulto triumphauit.	39. (1) Отлично построенная конница напала на рассеявшихся и обремененных грузом врагов и все кругом покрыла их трупами. (2) Не способных ни драться, ни спасаться, их убивали среди поспешно брошенных тюков, которые путались под ногами испуганных, разбегающихся лошадей. (3) И тогда, почти полностью истребив вражескую конницу, Марк Фабий лишь разворачивает свои алы и с тыла нападает на строй пехотинцев. (4) Боевой клич, неожиданно донесшийся оттуда, вселяет ужас в самнитов, а диктатор, заметив, что вражеские передовые бойцы оглядываются назад, что знамена в беспорядке и строй колеблется, то с призывом, то с ободреньем обращается к своим воинам и, окликая по имени трибунов и центурионов, зовет их вместе с ним вновь броситься в бой. (5) Опять раздался боевой клич и знамена двинулись вперед. По мере продвижения стали .замечать, что среди врагов нарастает смятение. Идущим впереди видно уже свою конницу, и Корнелий, оборотясь к манипулам, (6) размахивает руками и кричит во все горло, что видит знамена и щиты своих всадников. (7) Когда это услыхали, да еще и увидели, то настолько позабыли вдруг и о тяготах, выпавших на их долю за целый день, и о своих ранах, что кинулись на врага, словно свежие бойцы, только что вышедшие из лагеря и получившие знак сражаться. (8) Самниты не могли доле противостоять ни ужасу, который наводила конница, ни натиску пехоты; одних перебили на месте, другие рассеялись в бегстве: (9) пехотинцы перебили сопротивлявшихся в окруженье, а конница устроила избиение беглецов, в числе коих пал и сам их полководец. (10) Это сражение нанесло самнитам такой удар, что на всех своих собраниях они начали шуметь - мол, ничего удивительного, что не добились успеха в этой нечестивой, начатой вопреки договору войне, в которой боги, и поделом, были к ним даже враждебней, чем люди; дорогою ценой придется искупать эту войну; (11) вопрос только в том, принести ли в жертву кровь нескольких виновных или всех безвинных, а иные уже осмеливались назвать зачинщиков. (12) Особенно часто слышалось в единодушных выкриках толпы имя Брутула Папия. Это был знатный и могущественный человек и несомненный нарушитель последнего перемирия. (13) Преторы, вынужденные доложить об этом, добились решения выдать римлянам Брутула Палия, отправить вместе с ним в Рим всю награбленную у римлян добычу и пленных и, следуя справедливости и благочестию, отдать также и то, за что, согласно договору, те требовали возмещения через фециалов. (14) По этому решению в Рим отправили фециалов и бездыханное тело Брутула: добровольною смертью он сам избавил себя от казни и позора, а (15) вместе с телом постановили выдать и его имущество. Однако, кроме пленных и того добра, что римляне признали своим, ничего больше не приняли; выдачу всего остального признали недействительной. Диктатор по постановлению сената справил триумф.
[40] Hoc bellum a consulibus bellatum quidam auctores sunt eosque de Samnitibus triumphasse; Fabium etiam in Apuliam processisse atque inde magnas praedas egisse. Nec discrepat quin dictator eo anno A. Cornelius fuerit; id ambigitur belline gerendi causa creatus sit an ut esset qui ludis Romanis, quia L. Plautius praetor graui morbo forte implicitus erat, signum mittendis quadrigis daret functusque eo haud sane memorandi imperii ministerio se dictatura abdicaret. Nec facile est aut rem rei aut auctorem auctori praeferre. Uitiatam memoriam funebribus laudibus reor falsisque imaginum titulis, dum familiae ad se quaeque famam rerum gestarum honorumque fallente mendacio trahunt; inde certe et singulorum gesta et publica monumenta rerum confusa. Nec quisquam aequalis temporibus illis scriptor exstat quo satis certo auctore stetur.	40. (1) Некоторые сообщают, что войну провели консулы и это они отпраздновали триумф над самнитами, а Фабий дошел даже до Апулии и привез оттуда много добычи. (2) Все согласны, что в тот год Авл Корнелий был диктатором, сомневаются лишь, был ли он назначен ради ведения войны или для того, чтоб на Римских играх было кому подать знак выпускать четверни, так как претор Луций Плавтий (3) как раз тогда слег от тяжелой болезни; а исполнив эту обязанность своего не слишком достопамятного правления, он якобы сложил с себя диктатуру. Непросто одно сообщение предпочесть другому. (4) Я думаю, предание искажено из-за надгробных хвалебных речей и лживых подписей к изображениям предков, ибо каждое семейство старается с помощью вымыслов присвоить себе и подвиги, и должности; (5) отсюда, конечно, и эта путаница в том, кто какие подвиги совершил, и в том, что значится в государственных записях. И нет к тому же ни одного писателя, современника тех событий, на свидетельства которого мы могли бы положиться со спокойной душой.

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Грамматика латинского языка | Латинские тексты