Краткая коллекция латинских текстов

Тит Ливий

Liber VI/Книга шестая

Latin	Русский
[1] Quae ab condita urbe Roma ad captam eandem Romani sub regibus primum, consulibus deinde ac dictatoribus decemuirisque ac tribunis consularibus gessere, foris bella, domi seditiones, quinque libris exposui, res cum uetustate nimia obscuras uelut quae magno ex interuallo loci uix cernuntur, tum quid rarae per eadem tempora litterae fuere, una custodia fidelis memoriae rerum gestarum, et quod, etiam si quae in commentariis pontificum aliisque publicis priuatisque erant monumentis, incensa urbe pleraeque interiere. Clariora deinceps certioraque ab secunda origine uelut ab stirpibus laetius feraciusque renatae urbis gesta domi militiaeque exponentur. Ceterum primo quo adminiculo erecta erat eodem innixa M. Furio principe stetit, neque eum abdicare se dictatura nisi anno circumacto passi sunt. Comitia in insequentem annum tribunos habere quorum in magistratu capta urbs esset, non placuit; res ad interregnum rediit. Cum ciuitas in opere ac labore assiduo reficiendae urbis teneretur, interim Q. Fabio, simul primum magistratu abiit, ab Cn. Marcio tribuno plebis dicta dies est, quod legatus in Gallos-ad quos missus erat orator-contra ius gentium pugnasset; cui iudicio eum mors, adeo opportuna ut uoluntariam magna pars crederet, subtraxit. Interregnum initum: P. Cornelius Scipio interrex et post eum M. Furius Camillus [iterum]. Is tribunos militum consulari potestate creat L. Valerium Publicolam iterum L. Verginium P. Cornelium A. Manlium L. Aemilium L. Postumium. Hi ex interregno cum extemplo magistratum inissent, nulla de re prius quam de religionibus senatum consuluere. In primis foedera ac leges-erant autem eae duodecim tabulae et quaedam regiae leges-conquiri, quae comparerent, iusserunt; alia ex eis edita etiam in uolgus: quae autem ad sacra pertinebant a pontificibus maxime ut religione obstrictos haberent multitudinis animos suppressa. Tum de diebus religiosis agitari coeptum, diemque a. D. XV Kal. Sextiles, duplici clade insignem, quo die ad Cremeram Fabii caesi, quo deinde ad Alliam cum exitio urbis foede pugnatum, a posteriore clade Alliensem appellarunt, + insignemque rei nullius publice priuatimque agendae + fecerunt. Quidam, quod postridie Idus Quintiles non litasset Sulpicius tribunus militum neque inuenta pace deum post diem tertium obiectus hosti exercitus Romanus esset, etiam postridie Idus rebus diuinis supersederi iussum, inde, ut postridie Kalendas quoque ac Nonas eadem religio esset, traditum putant.	1. (1) О деяниях римлян от основания Города и до его пленения - сперва при царях, затем при консулах и диктаторах, при децемвирах и трибунах с консульской властью, о внешних войнах и междоусобных смутах - обо всем этом я рассказал в первых пяти книгах; (2) дела эти за крайнею своею давностью неотчетливы и словно едва различимы в отдалении: ведь мало и редко в ту пору случалось прибегать к письменам, хотя только они надежно сберегают память о свершившемся; а если даже и содержалось что в записях понтификов и в других государственных или частных памятных книгах, то большею частью погибло в пожаре Рима. (3) Далее же речь пойдет о предметах, более известных и достоверных: о деяниях мирного и военного времени от второго устроения возрожденного Города, как бы пустившего от старых корней побеги, и пышнее, и плодоноснее прежних. (4) Так вот, в первое время, кем Город воздвигся, тем и держался; и оплотом этим был первый человек в сенате Марк Фурий, которому лишь по миновании года позволено было сложить диктатуру. (5) Созывать комиции для избрания должностных лиц на следующий год не было доверено военным трибунам, при которых Город был захвачен врагами; власть перешла к интеррексам. [389 г.] (6) Граждане тогда неотступно заняты были работами и трудами по восстановлению Города, а меж тем народный трибун Гней Марций назначил суд над Квинтом Фабием, едва только тот ушел с должности, - за то, что, отправленный к галлам для переговоров, Фабий принял участие в сражении вопреки принятому между народами праву. (7) От суда его освободила смерть, столь своевременная, что многие считали ее добровольной. (8) Междуцарствие началось: интеррексом сделался Публий Корнелий Сципион, а за ним - Марк Фурий Камилл; он назначил военными трибунами с консульской властью Луция Валерия Публиколу повторно, Луция Вергиния, Публия Корнелия, Авла Манлия, Луция Эмилия, Луция Постумия. (9) Вступив в должность после междуцарствия, они прежде всего позаботились вместе с сенатом о делах божественных. (10) Во-первых, они приказали собрать уцелевшие договоры и законы, то есть законы двенадцати таблиц и кое-какие царские законы: иные из них были даже обнародованы, но уставы о священнодействиях ревниво утаивались понтификами, чтобы страхом богов держать толпу в подчинении. (11) Тогда-то и были обсуждены и определены заповедные дн: пятнадцатый день до секстильских календ, отмеченный двумя поражениями (в этот день у Кремеры пали Фабии, а потом и при Аллии была позорная и гибельная для Города битва), назвали по последнему поражению "аллийским днем" и отметили запретом на все общественные и частные предприятия. (12) Некоторые полагают, что тогда же было постановлено воздерживаться от священнодействий в следующий за идами день, ибо именно в день, следующий за квинтильскими идами, военный трибун Сульпиций не угодил богам своим жертвоприношением и через три дня римское войско, не снискавшее благоволения богов, стало жертвой врага. Говорят, отсюда этот запрет был перенесен и на дни, следующие за календами и нонами.
[2] Nec diu licuit quietis consilia erigendae ex tam graui casu rei publicae secum agitare. Hinc Volsci, ueteres hostes, ad exstinguendum nomen Romanum arma ceperant: hinc Etruriae principum ex omnibus populis coniurationem de bello ad fanum Voltumnae factam mercatores adferebant. Nouus quoque terror accesserat defectione Latinorum Hernicorumque, qui post pugnam ad lacum Regillum factam per annos prope centum nunquam ambigua fide in amicitia populi Romani fuerant. Itaque cum tanti undique terrores circumstarent appareretque omnibus non odio solum apud hostes sed contemptu etiam inter socios nomen Romanum laborare, placuit eiusdem auspiciis defendi rem publicam cuius reciperata esset dictatoremque dici M. Furium Camillum. Is dictator C. Seruilium Ahalam magistrum equitum dixit; iustitioque indicto dilectum iuniorum habuit ita ut seniores quoque, quibus aliquid roboris superesset, in uerba sua iuratos centuriaret. Exercitum conscriptum armatumque trifariam diuisit: partem unam in agro Veiente Etruriae opposuit, alteram ante urbem castra locare iussit; tribuni militum his A. Manlius, illis quia aduersus Etruscos mittebantur L. Aemilius praepositus; tertiam partem ipse ad Volscos duxit nec procul a Lanuuio-ad Mecium is locus dicitur-castra oppugnare est adortus. Quibus ab contemptu, quod prope omnem deletam a Gallis Romanam iuuentutem crederent, ad bellum profectis tantum Camillus auditus imperator terroris intulerat ut uallo se ipsi, uallum congestis arboribus saepirent, ne qua intrare ad munimenta hostis posset. Quod ubi animaduertit Camillus, ignem in obiectam saepem coici iussit; et forte erat uis magna uenti uersa in hostem; itaque non aperuit solum incendio uiam sed flammis in castra tendentibus uapore etiam ac fumo crepituque uiridis materiae flagrantis ita consternauit hostes, ut minor moles superantibus uallum militibus munitum in castra Volscorum Romanis fuerit quam transcendentibus saepem incendio absumptam fuerat. Fusis hostibus caesisque cum castra impetu cepisset dictator, praedam militi dedit, quo minus speratam minime largitore duce, eo militi gratiorem. Persecutus deinde fugientes cum omnem Volscum agrum depopulatus esset, ad deditionem Volscos septuagesimo demum anno subegit. Victor ex Volscis in Aequos transiit et ipsos bellum molientes; exercitum eorum ad Bolas oppressit, nec castra modo sed urbem etiam adgressus impetu primo cepit.	2. (1) Но не долго пришлось совещаться о том, как восстановить государство после столь тяжелого несчастья. (2) Там вольски, старые недруги, взялись за оружие, чтобы истребить самое имя римлян, а там, в Этрурии, по словам торговых людей, старшины всех племен заключили военный сговор у алтаря Волтумны, (3) и наконец, подоспела новая страшная весть: отпали латины и герники, вот уже почти сто лет после битвы у Регилльского озера никогда не нарушавшие верной дружбы с римским народом. (4) И вот, когда отовсюду встало столько ужасов и обнаружилось, что римское имя страдает не только от ненависти врагов, но и от презрения союзников, (5) решено было защитить государство под тем же водительством, под которым его отвоевали, и назначить диктатором Марка Фурия Камилла. (6) Сделавшись диктатором, он назначил начальником конницы Гая Сервилия Агалу и, закрыв суды, произвел набор младших возрастов; даже стариков, у которых еще доставало силы, он распределил после присяги по центуриям. (7) Набранное и вооруженное войско разделил он на три части. Одну выставил против Этрурии подле Вей, другой приказал стать лагерем перед Римом (8) и во главе ее поставил военного трибуна Авла Манлия, а во главе выступавших на этрусков - Луция Эмилия. Третью часть он сам повел на вольсков и недалеко от Ланувия (это место зовется "У Меция") осадил их лагерь. (9) Вольски начали войну из презрения к противнику, полагая, что почти все боеспособные римляне перебиты галлами, но, едва начав поход, от одного слуха о Камилле пришли в такой страх, что огородили себя валом, а вал - свезенными отовсюду деревьями, чтобы враг нигде не мог подойти к укреплениям. (10) Камилл, приметив это, приказал зажечь внешнюю ограду, а тут как раз поднялся сильный ветер в сторону врагов (11), и он не только раздул пожар, но и ворвался в лагерь языками пламени, помутил врага чадом, дымом, треском горящей древесины, так что захватить вал, обороняемый воинами Вольского стана, римлянам было проще, чем преодолеть пылавшую наружную ограду. (12) Когда враг был рассеян и истреблен, а лагерь взят приступом, диктатор отдал воинам добычу, тем более приятную, чем менее ожидавшуюся, ибо вождь не был склонен к щедрости. (13) Затем, в погоне за бегущими опустошив все Вольские земли, он вынудил вольсков к сдаче на семидесятом году войны. (14) Победителем перешел он из края вольсков в область эквов, которые сами замышляли войну, разбил их войско при Болах, сразу захватив единым ударом и лагерь и город.
[3] Cum in ea parte in qua caput rei Romanae Camillus erat ea fortuna esset, aliam in partem terror ingens ingruerat: Etruria prope omnis armata Sutrium, socios populi Romani, obsidebat; quorum legati opem rebus adfectis orantes cum senatum adissent, decretum tulere ut dictator primo quoque tempore auxilium Sutrinis ferret. Cuius spei moram cum pati fortuna obsessorum non potuisset confectaque paucitas oppidanorum opere, uigiliis, uolneribus, quae semper eosdem urgebant, per pactionem urbe hostibus tradita inermis cum singulis emissa uestimentis miserabili agmine penates relinqueret, eo forte tempore Camillus cum exercitu Romano interuenit. Cui cum se maesta turba ad pedes prouoluisset principumque orationem necessitate ultima expressam fletus mulierum ac puerorum qui exsilii comites trahebantur excepisset, parcere lamentis Sutrinos iussit: Etruscis se luctum lacrimasque ferre. Sarcinas inde deponi Sutrinosque ibi considere modico praesidio relicto, arma secum militem ferre iubet. Ita expedito exercitu profectus ad Sutrium, id quod rebatur, soluta omnia rebus, ut fit, secundis inuenit, nullam stationem ante moenia, patentes portas, uictorem uagum praedam ex hostium tectis egerentem. Iterum igitur eodem die Sutrium capitur; uictores Etrusci passim trucidantur ab nouo hoste, neque se conglobandi coeundique in unum aut arma capiundi datur spatium. Cum pro se quisque tenderent ad portas, si qua forte se in agros eicere possent, clausas-id enim primum dictator imperauerat-portas inueniunt. Inde alii arma capere, alii, quos forte armatos tumultus occupauerat, conuocare suos ut proelium inirent; quod accensum ab desperatione hostium fuisset, ni praecones per urbem dimissi poni arma et parci inermi iussissent nec praeter armatos quemquam uiolari. Tum etiam quibus animi in spe ultima obstinati ad decertandum fuerant, postquam data spes uitae est, iactare passim arma inermesque, quod tutius fortuna fecerat, se hosti offerre. Magna multitudo in custodias diuisa; oppidum ante noctem redditum Sutrinis inuiolatum integrumque ab omni clade belli, quia non ui captum sed traditum per condiciones fuerat.	3. (1) Вот так обстояли дела в тех краях, где обретался Камилл, водитель римского народа; но с другого края подступала грозная напасть: (2) Этрурия, вооружившись едва ли не вся, осаждала Сутрий, город союзников римского народа. Когда их послы явились в сенат с просьбою помочь в беде, то добились сенатского наказа диктатору в скорейшее время идти на помощь сутрийцам. (3) Однако отсрочка уповательной подмоги оказалась непосильна осажденным в их злосчастии, и вот из-за малочисленности граждан, изможденных трудом, бдением, ранами, вновь и вновь поражавшими одних и тех же, они сговорились с врагом о сдаче и без оружия, кто в чем был, скорбною гурьбою оставляли свои пенаты. Тут-то как раз появился Камилл с римским войском. (4) Когда причитающая толпа бросилась к его ногам и речи старейшин о постигшем город погибельном бедствии стали заглушаться плачем женщин и детей, которые брели вослед изгнанникам, Камилл приказал сутрийцам поберечь слезы; ибо это этрускам несет он горе и плач. (5) Оставив жителей Сутрия с небольшою охраною, приказывает он воинам оставить там же поклажу и иметь при себе только оружие. Итак, с войском, готовым к бою, подходит он к Сутрию, как и думал заранее, в самую удачную пору: все в беспорядке, у стен никакой стражи, ворота настежь и разбредшиеся по городу победители тащат добычу из чужих домов. (6) Так Сутрий был взят второй раз в тот же день: победители-этруски повсюду гибли от нового врага, не имея времени собраться, сомкнуть ряды и взяться за оружие. (7) Когда они - каждый сам по себе - устремились к воротам, чтобы как-нибудь вырваться в поле, ворота оказались закрытыми - об этом заранее распорядился диктатор. (8) Тут иные хватились оружия, иные, кого переполох застал вооруженными, стали созывать своих, чтобы вступить в бой, который и впрямь разгорелся бы из-за отчаяния врагов, если бы глашатаи, разосланные по городу, не выкликнули приказ сложить оружие, щадить безоружных и применять силу только к вооруженным. (9) Тогда даже те, кто изверился в последней надежде и готов был к отчаянному сопротивлению, обрели надежду сохранить жизнь, все сплошь побросали оружие и, безоружные (что было безопаснее), сдались врагу. (10) Столь великое множество пленных ради охраны пришлось разделить, а город еще до ночи был передан сутрийским жителям целым и невредимым, без малейшего военного ущерба, так как его не брали силой, а сдавали по уговору.
[4] Camillus in urbem triumphans rediit, trium simul bellorum uictor. Longe plurimos captiuos ex Etruscis ante currum duxit; quibus sub hasta uenumdatis tantum aeris redactum est ut, pretio pro auro matronis persoluto, ex eo quod supererat tres paterae aureae factae sint, quas cum titulo nominis Camilli ante Capitolium incensum in Iouis cella constat ante pedes Iunonis positas fuisse. Eo anno in ciuitatem accepti qui Veientium Capenatiumque ac Faliscorum per ea bella transfugerant ad Romanos, agerque his nouis ciuibus adsignatus. Reuocati quoque in urbem senatus consulto a Veiis qui aedificandi Romae pigritia occupatis ibi uacuis tectis Veios se contulerant. Et primo fremitus fuit aspernantium imperium; dies deinde praestituta capitalisque poena, qui non remigrasset Romam, ex ferocibus uniuersis singulos, metu suo quemque, oboedientes fecit; et Roma cum frequentia crescere, tum tota simul exsurgere aedificiis et re publica impensas adiuuante et aedilibus uelut publicum exigentibus opus et ipsis priuatis-admonebat enim desiderium usus-festinantibus ad effectum operis; intraque annum noua urbs stetit. Exitu anni comitia tribunorum militum consulari potestate habita. Creati T. Quinctius Cincinnatus Q. Seruilius Fidenas quintum L. Iulius Iulus L. Aquilius Coruus L. Lucretius Tricipitinus Ser. Sulpicius Rufus exercitum alterum in Aequos, non ad bellum-uictos namque se fatebantur-sed ab odio ad peruastandos fines, ne quid ad noua consilia relinqueretur uirium, duxere, alterum in agrum Tarquiniensem; ibi oppida Etruscorum Cortuosa et Contenebra ui capta. Ad Cortuosam nihil certaminis fuit: improuiso adorti primo clamore atque impetu cepere; direptum oppidum atque incensum est. Contenebra paucos dies oppugnationem sustinuit, laborque continuus non die, non nocte remissus subegit eos. Cum in sex partes diuisus exercitus Romanus senis horis in orbem succederet proelio, oppidanos eosdem integro semper certamini paucitas fessos obiceret, cessere tandem locusque inuadendi urbem Romanis datus est. Publicari praedam tribunis placebat; sed imperium quam consilium segnius fuit; dum cunctantur, iam militum praeda erat nec nisi per inuidiam adimi poterat. Eodem anno, ne priuatis tantum operibus cresceret urbs, Capitolium quoque saxo quadrato substructum est, opus uel in hac magnificentia urbis conspiciendum.	4. (1) Камилл триумфатором воротился в Город, победивши разом в трех войнах. (2) Перед колесницей он гнал великое множество пленных этрусков, и при продаже с торгов за них дали столько денег, что их, после того как с матронами расплатились за золото, еще хватило на изготовление трех золотых чаш, (3) о которых известно, что до пожара на Капитолии они с посвятительной надписью Камилла стояли в храме Юпитера у ног Юноны. (4) В тот же год [388 г.] были приняты в гражданство те из вейян, капенцев и фалисков, которые во время этих последних войн перешли к римлянам; этим новым гражданам были нарезаны поля. (5) Сенат постановил также отозвать из Вей тех, кто, ленясь строиться в Риме, перебрался в Вейи, заняв там пустующие дома. Сперва поднялся ропот недовольных приказом; днем позже для тех, кто не возвратится в Рим, была назначена смертная казнь, сразу превратившая ожесточенную толпу в разобщенных людей, послушных каждый своему страху. (6) А как только в Риме стало многолюднее, там сразу стали строиться - и с помощью государства, которое помогало в расходах, и заботой эдилов, которые следили за этими работами как за общественными, да и сами частные лица ради своей же пользы торопились закончить стройку. Новый город поднялся в течение года. (7) В конце года состоялись выборы военных трибунов с консульской властью. Избраны были Тит Квинкций Цинциннат, Квинт Сервилий Фидена (в пятый раз), Луций Юлий Юл, Луций Аквилий Корв, Луций Лукреций Триципитин, Сервий Сульпиций Руф. (8) Они повели одно войско в страну эквов (не для войны - те признавали себя побежденными, - но из ненависти, чтобы опустошить их страну и не оставить сил для новых замыслов) и другое - в область Тарквиний. (9) Там были взяты силою этрусские города Кортуоза и Контенебра. При Кортуозе сражения не было: внезапно появившись, римляне захватили ее при первом же кличе и натиске - город был разграблен и сожжен. (10) Контенебра выдержала несколько дней осады, но непрерывный бой, не прекращавшийся ни днем ни ночью, сломил жителей. Ведь римское войско разделилось на шесть частей, которые бились поочередно по шесть часов каждая, а малолюдство осажденных заставляло их выставлять всегда тех же изнуреиных непрерывным сражением граждан; они наконец уступили, и римляне смогли войти в город. (11) Трибунам хотелось забрать добычу в казну, но они запоздали с приказанием, а тем временем добыча уже досталась воинам и отнять ее можно было только ценою ненависти. (12) В тот же год, чтобы город возрастал не частными только строениями, и Капитолий вымостили каменными плитами - дело приметное и среди нынешнего великолепия города.
[5] Iam et tribuni plebis ciuitate aedificando occupata contiones suas frequentare legibus agrariis conabantur. Ostentabatur in spem Pomptinus ager, tum primum post accisas a Camillo Volscorum res possessionis haud ambiguae. Criminabantur multo eum infestiorem agrum ab nobilitate esse quam a Volscis fuerit; ab illis enim tantum, quoad uires et arma habuerint, incursiones eo factas; nobiles homines in possessionem agri publici grassari nec, nisi antequam omnia praecipiant diuisus sit, locum ibi plebi fore. Haud magno opere plebem mouerunt et infrequentem in foro propter aedificandi curam et eodem exhaustam impensis eoque agri immemorem, ad quem instruendum uires non essent. In ciuitate plena religionum, tunc etiam ab recenti clade superstitiosis principibus, ut renouarentur auspicia res ad interregnum rediit. Interreges deinceps M. Manlius Capitolinus Ser. Sulpicius Camerinus L. Valerius Potitus; hic demum tribunorum militum consulari potestate comitia habuit. L. Papirium Cn. + Sergium L. Aemilium iterum Licinium + Menenium L. Valerium Publicolam tertium creat; ii ex interregno magistratum occepere. Eo anno aedis Martis Gallico bello uota dedicata est a T. Quinctio duumuiro sacris faciendis. Tribus quattuor ex nouis ciuibus additae, Stellatina Tromentina Sabatina Arniensis; eaeque uiginti quinque tribuum numerum expleuere.	5. (1) Уже и народные трибуны, пока граждане заняты были строительством, пытались обсуждением земельных законов собрать побольше людей на свои сходки. (2) Говорили о надеждах на Помптинскую область, которая только тогда, после поражения, нанесенного вольскам Камиллом, стала прочным владением римлян. (3) Жаловались, что области этой знать угрожает гораздо больше, чем прежде вольски: те только делали набеги на нее, пока были силы и оружие; (4) а знатные люди стремятся незаконно завладеть общественными землями, и если эта область не будет разделена прежде, чем они все захватят, то там не найдется места для простого народа. (5) Это не слишком возбудило плебеев, малочисленных на форуме из-за строительных работ и по той же причине лишенных средств и потому не думавших о земле, для освоения которой не было сил. (6) Государство полнилось благочестием, а после недавнего поражения и вожди стали очень богобоязненны - итак, чтобы возобновить птицегадание, объявили междуцарствие. Интеррексами были один за другим Марк Манлий Капитолийский, Сервий Сульпиций Камерин, Луций Валерий Потит. (7) Последний сразу провел выборы военных трибунов с консульской властью. Избраны были Луций Папирий, Гай Корнелий, Гай Сергий, Луций Эмилий (повторно), Луций Менений и Луций Валерий Публикола (в третий раз). После междуцарствия они вступили в должность. (8) В тот же год [387 г.] по обету за галльскую войну Тит Квинкций, жрец-дуумвир, освятил храм Марсу. К трибам добавлено еще четыре, составленных из новых граждан: Стеллатинская, Троментинская, Сабатинская, Арниенская - число триб достигло двадцати пяти.
[6] De agro Pomptino ab L. Sicinio tribuno plebis actum ad frequentiorem iam populum mobilioremque ad cupiditatem agri quam fuerat. Et de Latino Hernicoque bello mentio facta in senatu maioris belli cura, quod Etruria in armis erat, dilata est. Res ad Camillum tribunum militum consulari potestate rediit; collegae additi quinque, Ser. Cornelius Maluginensis Q. Seruilius Fidenas sextum L. Quinctius Cincinnatus L. Horatius Puluillus P. Valerius. Principio anni auersae curae hominum sunt a bello Etrusco, quod fugientium ex agro Pomptino agmen repente inlatum in urbem attulit Antiates in armis esse Latinorumque populos iuuentutem suam summisisse ad id bellum, eo abnuentes publicum fuisse consilium quod non prohibitos tantummodo uoluntarios dicerent militare ubi uellent. Desierant iam ulla contemni bella. Itaque senatus dis agere gratias quod Camillus in magistratu esset: dictatorem quippe dicendum eum fuisse si priuatus esset; et collegae fateri regimen omnium rerum, ubi quid bellici terroris ingruat, in uiro uno esse sibique destinatum in animo esse Camillo summittere imperium nec quicquam de maiestate sua detractum credere quod maiestati eius uiri concessissent. Conlaudatis ab senatu tribunis et ipse Camillus confusus animo gratias egit. Ingens inde ait onus a populo Romano sibi, qui se [dictatorem] iam quartum creasset, magnum ab senatu talibus de se iudiciis [eius ordinis], maximum tam honoratorum collegarum obsequio iniungi; itaque si quid laboris uigiliarumque adici possit, certantem secum ipsum adnisurum ut tanto de se consensu ciuitatis opinionem, quae maxima sit, etiam constantem efficiat. Quod ad bellum atque Antiates attineat, plus ibi minarum quam periculi esse; se tamen, ut nihil timendi, sic nihil contemnendi auctorem esse. Circumsederi urbem Romanam ab inuidia et odio finitimorum; itaque et ducibus pluribus et exercitibus administrandam rem publicam esse. 'Te' inquit, 'P. Valeri, socium imperii consiliique legiones mecum aduersus Antiatem hostem ducere placet; te, Q. Seruili, altero exercitu instructo paratoque in urbe castra habere, intentum siue Etruria se interim, ut nuper, siue noua haec cura, Latini atque Hernici mouerint; pro certo habeo ita rem gesturum ut patre auo teque ipso ac sex tribunatibus dignum est. Tertius exercitus ex causariis senioribusque a L. Quinctio scribatur, qui urbi moenibusque praesidio sit. L. Horatius arma, tela, frumentum, quaeque alia [belli] tempora poscent prouideat. Te, Ser. Corneli, praesidem huius publici consilii, custodem religionum, comitiorum, legum, rerum omnium urbanarum, collegae facimus.' Cunctis in partes muneris sui benigne pollicentibus operam Valerius, socius imperii lectus, adiecit M. Furium sibi pro dictatore seque ei pro magistro equitum futurum; proinde, quam opinionem de unico imperatore, eam spem de bello haberent. Se uero bene sperare patres et de bello et de pace uniuersaque re publica erecti gaudio fremunt nec dictatore unquam opus fore rei publicae, si tales uiros in magistratu habeat, tam concordibus iunctos animis, parere atque imperare iuxta paratos laudemque conferentes potius in medium quam ex communi ad se trahentes.	6. (1) Луций Сициний, народный трибун, завел речь о Помптинской области уже при большем стечении народа, притом больше, чем ранее, желавшего получить землю. (2) В сенате было подано предложение начать войну с герниками и латинами, но это отложили из-за заботы о более важной войне, так как Этрурия взялась за оружие. (3) Управление перешло к Камиллу, военному трибуну с консульской властью, и пяти его сотоварищам: Сервию Корнелию Малугинскому, Квинту Сервилию Фидене (избранному в шестой раз), Луцию Квинкцию Цинциннату, Луцию Горацию Пульвиллу и Публию Валерию. (4) В начале года [386 г.] граждане отвлеклись от забот об этрусской войне, так как внезапно явилась толпа беженцев из Помптинской области с известием, что жители Антия взялись за оружие и что латинские города послали свою молодежь на эту войну. (5) Латины утверждали, что это вовсе не общее их решение и что они только позволили охотникам невозбранно воевать, где те захотят. (6) Но уже никакой войной не пренебрегали. Итак, сенат возблагодарил богов, что Камилл в должности, ибо, будь он частным лицом, его пришлось бы назначить диктатором. Сотоварищи же его говорили, что, если явится угроза войны, править всеми делами должен один человек, (7) что они намерены свою власть подчинить власти Камилла и что никто из них не думает, будто понижен в старшинстве, ибо все они признали старшинство этого мужа. Сенат похвалил трибунов, а сам Камилл в смущении поблагодарил. (8) Он сказал, что отныне тяжкое бремя возложено на него римским народом, который избрал его в четвертый раз, великое бремя - сенатом, столь высоко его оценившим, и величайшее - столь для него почетным подчинением товарищей по должности, (9) а потому, если может быть что-нибудь еще добавлено к его трудам и стараниям, он превзойдет себя и приложит все силы, чтобы с таким единодушием высказанное о нем высокое мнение сограждан никогда не изменилось. (10) Что же до войны с Антием, то здесь, сказал он, больше угроз, чем действительной опасности; однако же, по его мнению, следует не только ничего не бояться, но и ничем не пренебрегать, ибо (11) Рим окружен завистью и ненавистью соседних народов и соответственно у государства должно быть больше вождей и больше войска. (12) "Тебя, Луций Валерий, - сказал он, - я решил взять с собою на антийцев как соучастника власти моей и решений. (13) Ты, Квинт Сервилий, выжидай со вторым войском, снаряженным и обученным, и стой лагерем у Города, следя, не взволнуется ли, как это недавно было, Этрурия, или на случай бовых беспокойств, если вдруг подступят латины и герники; я уверен, что ты поведешь дело так, чтобы быть достойным отца, деда, себя самого и твоих шести трибунатов. (14) Третье войско пусть Луций Квинкций наберет из слабосильных и стариков для охраны Города и укреплений. Луций Гораций пусть позаботится о доспехах, дротиках, о припасах и прочем, чего требует военное время. (15) Тебя, Сервий Корнелий, мы, твои сотоварищи, назначаем блюстителем этого государственного совета, стражем благочестия, собраний, законов и всех вообще городских дел". (16) Все поблагодарили его - каждый за свою часть в порученном деле; Валерий, назначенный быть соучастником власти, добавил, что будет чтить Марка Фурия как диктатора, а сам будет при нем как начальник конницы; (17) поэтому, каково общее упование на единовластного полководца, такою же пусть будет надежда и на исход войны. Обрадованные сенаторы радостно восклицали, что обрели добрые надежды на ход войны, на будущий мир и на все течение государственных дел, (18) ибо не будет у государства нужды в диктаторе, если оно имеет должностными лицами мужей, столь единых в душевном согласии, равно готовых повиноваться и повелевать и несущих свою долю в общую славу, а не урывающих каждый только хвалу для себя.
[7] Iustitio indicto dilectuque habito Furius ac Valerius ad Satricum profecti, quo non Volscorum modo iuuentutem Antiates ex noua subole lectam sed ingentem Latinorum Hernicorumque [uim] conciuerant ex integerrimis diutina pace populis. Itaque nouus hostis ueteri adiunctus commouit animos militis Romani. Quod ubi aciem iam instruenti Camillo centuriones renuntiauerunt, turbatas militum mentes esse, segniter arma capta, cunctabundosque et resistentes egressos castris esse, quin uoces quoque auditas cum centenis hostibus singulos pugnaturos et aegre inermem tantam multitudinem, nedum armatam, sustineri posse, in equum insilit et ante signa obuersus in aciem ordines interequitans: 'Quae tristitia, milites, haec, quae insolita cunctatio est? hostem an me an uos ignoratis? hostis est quid aliud quam perpetua materia uirtutis gloriaeque uestrae? uos contra me duce, ut Falerios Veiosque captos et in capta patria Gallorum legiones caesas taceam, modo trigeminae uictoriae triplicem triumphum ex his ipsis Volscis et Aequis et ex Etruria egistis. An me, quod non dictator uobis sed tribunus signum dedi, non agnoscitis ducem? neque ego maxima imperia in uos desidero, et uos in me nihil praeter me ipsum intueri decet; neque enim dictatura mihi unquam animos fecit, ut ne exsilium quidem ademit. Iidem igitur omnes sumus, et cum eadem omnia in hoc bellum adferamus quae in priora attulimus, eundem euentum belli exspectemus. Simul concurreritis, quod quisque didicit ac consueuit faciet: uos uincetis, illi fugient.'	7. (1) Закрыв суды и проведя набор, Фурий и Валерий двинулись к Сатрику, где жители Антия сосредоточили не только вольскских бойцов из вновь подросшего поколения, но и огромные силы латинов и герников, не имевших потерь в людях благодаря долгому миру, и эти новые враги, присоединившиеся к старым, смутили дух римского войска. (2) Когда центурионы доложили Камиллу, как раз в это время ровнявшему строй, что воины в смущении, за оружие берутся вяло, лагерь покидают медленно и неохотно, а кое-где даже слышится: "Каждому придется сражаться с сотней врагов! Этакую толпу и безоружную трудно сдержать, не то что вооруженную!" - (3) то полководец вскочил на коня и, познаменно объезжая боевые порядки, обратился к ним с такой речью: "Что приуныли, воины? Что это за необычная медлительность? Или не знаете вы противника, не знаете меня или себя? Разве неприятель не есть лишь оселок для доблести вашей и славы? (4) Под моим водительством справили вы тройной триумф после тройной победы над этими самыми вольсками, и над эквами, и над Этрурией, не говоря уж о том, что Фалерии и Вейи взяты вами и вами же разбиты в полоненном отечестве галльские полчища. (5) Потому ли ныне не признаете вы меня вождем, что уже не от диктатора, но от военного трибуна услыхали призыв к бою? Но я не домогаюсь этой величайшей над вами власти, и вы должны видеть во мне только меня самого и ничего кроме. Диктаторская власть никогда не придавала мне духа, так же как изгнание его не отняло. (6) Итак, все мы - все те же; и если мы отдадим этой войне то же, что и прежним войнам, давайте и теперь ждать того же исхода. Через миг начнется схватка и каждый сделает, чему научен, к чему привык: вы победите, они побегут".
[8] Dato deinde signo ex equo desilit et proximum signiferum manu arreptum secum in hostem rapit 'infer, miles' clamitans, 'signum.' Quod ubi uidere, ipsum Camillum, iam ad munera corporis senecta inualidum, uadentem in hostes, procurrunt pariter omnes clamore sublato 'sequere imperatorem' pro se quisque clamantes. Emissum etiam signum Camilli iussu in hostium aciem ferunt idque ut repeteretur concitatos antesignanos; ibi primum pulsum Antiatem, terroremque non in primam tantum aciem sed etiam ad subsidiarios perlatum. Nec uis tantum militum mouebat, excitata praesentia ducis, sed quod Volscorum animis nihil terribilius erat quam ipsius Camilli forte oblata species; ita quocumque se intulisset uictoriam secum haud dubiam trahebat. Maxime id euidens fuit, cum in laeuum cornu prope iam pulsum arrepto repente equo cum scuto pedestri aduectus conspectu suo proelium restituit, ostentans uincentem ceteram aciem. Iam inclinata res erat, sed turba hostium et fuga impediebatur et longa caede conficienda multitudo tanta fesso militi erat, cum repente ingentibus procellis fusus imber certam magis uictoriam quam proelium diremit. Signo deinde receptui dato nox insecuta quietis Romanis perfecit bellum; Latini namque et Hernici relictis Volscis domos profecti sunt, malis consiliis pares adepti euentus; Volsci ubi se desertos ab eis uidere quorum fiducia rebellauerant, relictis castris moenibus Satrici se includunt; quos primo Camillus uallo circumdare et aggere atque operibus oppugnare est adortus. Quae postquam nulla eruptione impediri uidet, minus esse animi ratus in hoste quam ut in eo tam lentae spei uictoriam exspectaret, cohortatus milites ne tamquam Veios oppugnantes in opere longinquo sese tererent, uictoriam in manibus esse, ingenti militum alacritate moenia undique adgressus scalis oppidum cepit. Volsci abiectis armis sese dediderunt.	8. (1) Тут был подан знак к бою, Камилл спешился и, схватив за руку ближайшего знаменосца, потащил его с собой на врага, прикрикивая: "Вперед воин! Вперед со знаменем!". (2) При виде самого Камилла, уже слабого по старости лет для телесных трудов и все же идущего навстречу врагу, все разом с боевым кличем ринулись вперед, возглашая "За полководцем!". (3) Передают даже, что по приказу Камилла знамя было брошено в гущу вражеской рати, чтобы знаменный ряд поспешил его отбить. (4) Тут-то антийцы дрогнули и не только голова их строя, но даже обозники оказались охвачены ужасом. (5) Не столь смущала вольсков сила неприятеля, сколько устрашал их вид самого Камилла, едва являлся он перед ними: (6) ведь, куда бы он ни двинулся, нес он с собою верную победу. Это стало особенно очевидно, когда, поспешно вскочив на коня и схвативши щит пехотинца, он устремился к левому крылу, уже почти разбитому, и одним своим присутствием исправил ход сражения, указав бойцам на победу других частей. (7) Конец дела был уже предрешен, но врагов была такая толпа, что и сами они не могли пуститься в бегство, и убивать их оставалось воинам, уже без того утомленным долгою сечей; однако тут нежданно хлынул ливень и прекратил не столько сражение, сколько верное обретение победы. (8) Тут был дан отбой, и наступившая бестревожная ночь завершила для римлян войну, ибо латины и герники, бросив вольсков, разбежались по домам, стяжав от дурных своих намерений столь же дурную участь. (9) Вольски же, увидав, что брошены они теми, кто уговорил их возобновить войну, оставив лагерь, закрылись в стенах Сатрика. Камилл сперва начал окружать город валом и осаждать по всем правилам военного искусства, (10) но, видя, что те не пытаются вылазками препятствовать работам, понял, что боевого духа у противника меньше, чем думал он, ожидая нескорой победы, и посоветовал воинам не изнуряться долгими трудами, как при осаде Вей: победа уже в руках. Охваченные радостным задором, воины со всех сторон с лестницами кинулись на приступ, и город был взят. Вольски, бросив оружие, сдались.
[9] Ceterum animus ducis rei maiori, Antio, imminebat: id caput Volscorum, eam fuisse originem proximi belli. Sed magno apparatu tormentis machinisque tam ualida quia nisi urbs capi non poterat, relicto ad exercitum collega Romam est profectus, ut senatum ad excidendum Antium hortaretur. Inter sermonem eius-credo rem Antiatem diuturniorem manere dis cordi fuisse-legati ab Nepete ac Sutrio auxilium aduersus Etruscos petentes ueniunt, breuem occasionem esse ferendi auxilii memorantes. Eo uim Camilli ab Antio fortuna auertit. Namque cum ea loca opposita Etruriae et uelut claustra inde portaeque essent, et illis occupandi ea cum quid noui molirentur et Romanis reciperandi tuendique cura erat. Igitur senatui cum Camillo agi placuit ut omisso Antio bellum Etruscum susciperet; legiones urbanae quibus Quinctius praefuerat ei decernuntur. Quamquam expertum exercitum adsuetumque imperio qui in Volscis erat mallet, nihil recusauit; Valerium tantummodo imperii socium depoposcit. Quinctius Horatiusque successores Valerio in Volscos missi. Profecti ab urbe Sutrium Furius et Valerius partem oppidi iam captam ab Etruscis inuenere, ex parte altera intersaeptis itineribus aegre oppidanos uim hostium ab se arcentes. Cum Romani auxilii aduentus tum Camilli nomen celeberrimum apud hostes sociosque et in praesentia rem inclinatam sustinuit et spatium ad opem ferendam dedit. Itaque diuiso exercitu Camillus collegam in eam partem circumductis copiis quam hostes tenebant moenia adgredi iubet, non tanta spe scalis capi urbem posse quam ut auersis eo hostibus et oppidanis iam pugnando fessis laxaretur labor et ipse spatium intrandi sine certamine moenia haberet. Quod simul utrimque factum esset ancepsque terror Etruscos circumstaret, et moenia summa ui oppugnari et intra moenia esse hostem [ut] uiderunt, porta se, quae una forte non obsidebatur, trepidi uno agmine eiecere. Magna caedes fugientium et in urbe et per agros est facta: plures a Furianis intra moenia caesi, Valeriani expeditiores ad persequendos fuere, nec ante noctem, quae conspectum ademit, finem caedendi fecere. Sutrio recepto restitutoque sociis Nepete exercitus ductus, quod per deditionem acceptum iam totum Etrusci habebant.	9. (1) Меж тем мысль вождя устремлялась к большему - к Антию: этот город у вольсков главный, он же и затеял последнюю войну. (2) Но такую крепкую столицу никак нельзя было взять без больших приготовлений, без метательных и иных машин, - и вот Камил, оставив при войске сотоварища по должности, отправился в Рим побудить сенат разрушить Антий. (3) Посреди его речи (богам, думаю, было угодно сохранить долее государство антийцев) вдруг входят послы Непета и Сутрия, прося помощи против этрусков и упомянув, что недолго ждать случая оказать эту помощь. Вот куда вместо Антия обратила судьба усилия Камилла. (4) Действительно, римляне всегда заботились отстоять и сохранить эту область, а этруски, стоило им замыслить что-нибудь новое, старались занять ее, ибо эти места расположены как раз при входе в Этрурию, словно ее врата. (5) Поэтому сенат постановил, чтобы Камилл, оставив Антий, вступил в войну с этрусками и дал ему для того городские легионы, во главе которых был Квинкций. (6) Хотя Камилл предпочел бы испытанное и привыкшее к его власти войско, он нисколько не возражал, только попросил в сотоварищи Валерия. В область эквов на смену Валерию были посланы Квинкций и Гораций. (7) Фурий и Валерий, выступив из Рима в Сутрий, нашли часть города уже взятой этрусками; а в другой части жители, перегородив улицы, с трудом сдерживали вражеский натиск. (8) Приход римской подмоги и знаменитое как среди союзников, так и среди врагов имя Камилла поддержали колеблющихся защитников и дали время ввязаться в битву. (9) Итак, разделив войско, Камилл приказывает сотоварищу с отрядом подступить к крепости со стороны, занятой врагом, - не столько в надежде взять город приступом, сколько ради того, чтобы отвлечь врагов и облегчить ратный труд усталым горожанам, а самому улучить время и войти в город без боя. (10) Лишь только войска, насевшие сразу с двух сторон, осуществили этот замысел, внезапный страх обуял этрусков: они увидели, что и укрепления в осаде и внутри стен враги; тут они в страхе гурьбою бросились вон через те ворота, которые одни оказались неосажденными. (11) Бегущих избивали и в городе, и по полям. Большинство их перебили внутри укреплений воины Фурия. Воины Валерия, более скорые в преследовании, лишь с наступлением ночной темноты положили конец резне. (12) Отбив Сутрий и воротив его союзникам, войско двинулось к Непету, который этруски заняли по условиям сдачи и уже вполне им завладели.
[10] Videbatur plus in ea urbe recipienda laboris fore, non eo solum quod tota hostium erat sed etiam quod parte Nepesinorum prodente ciuitatem facta erat deditio; mitti tamen ad principes eorum placuit ut secernerent se ab Etruscis fidemque quam implorassent ab Romanis ipsi praestarent. Vnde cum responsum allatum esset nihil suae potestatis esse, Etruscos moenia custodiasque portarum tenere, primo populationibus agri terror est oppidanis admotus; deinde, postquam deditionis quam societatis fides sanctior erat, fascibus sarmentorum ex agro conlatis ductus ad moenia exercitus completisque fossis scalae admotae et clamore primo impetuque oppidum capitur. Nepesinis inde edictum ut arma ponant parcique iussum inermi: Etrusci pariter armati atque inermes caesi. Nepesinorum quoque auctores deditionis securi percussi: innoxiae multitudini redditae res oppidumque cum praesidio relictum. Ita duabus sociis urbibus ex hoste receptis uictorem exercitum tribuni cum magna gloria Romam reduxerunt. Eodem anno ab Latinis Hernicisque res repetitae quaesitumque cur per eos annos militem ex instituto non dedissent. Responsum frequenti utriusque gentis concilio est nec culpam in eo publicam nec consilium fuisse quod suae iuuentutis aliqui apud Volscos militauerint; eos tamen ipsos praui consilii poenam habere nec quemquam ex his reducem esse; militis autem non dati causam terrorem assiduum a Volscis fuisse, quam pestem adhaerentem lateri suo tot super alia aliis bellis exhauriri nequisse. Quae relata patribus magis tempus quam causam non uisa belli habere.	10. (1) Казалось, что взятие этого города потребует большего труда не только потому, что он весь находился в руках врагов, но и потому, что сдан был предателями из самих горожан. (2) Тем не менее было решено отправить посольство к старейшинам Непета, чтобы те отложились от этрусков и предпочли соблюсти договор на верность римскому народу, о котором сами просили. (3) Когда оттуда пришел ответ, что жители ни в чем не властны, что этруски держат стены и охраняют ворота, то сперва горожанам пригрозили разорением полей. (4) Затем, коль скоро клятва при сдаче города оказалась для непетян сильнее союзной клятвы, войско, собрав в окрестностях хворост, двинулось к укреплениям; заполнив вязанками ров, воины приставили к стенам лестницы и с первым же кличем натиском взяли город. (5) Тут же его жителям было приказано, чтобы сложили оружие, а воинам велено было безоружных щадить; этрусков же перебили и вооруженных и безоружных. Потом зачинщиков сдачи города обезглавили; невиновному большинству все возвратили; в городе оставили охрану. (6) Так, отбив у врага два союзных города, трибуны с великою славой воротились с победоносным войском в Рим. В тот же год от латинов и герников потребовали объяснения и спросили, почему в течение этих лет они, вопреки установленному порядку, не поставляли воинов. (7) От многолюдного собрания обоих народов был получен ответ, что нет в этом общей вины и нет общего замысла в том, что кое-кто из молодежи сражался на стороне вольсков, (8) но они все претерпели наказание за дурной выбор, ибо ни один из них не вернулся; воинов же они не поставляли из-за постоянного страха, внушаемого вольсками: не могут они, сколько ни воюют, справиться с этой напастью, соседствующей с ними бок о бок, с еще новыми войнами сверх тех, какие уже были. (9) Доложенный ответ сенаторы признали достаточною причиной для войны, но время для войны сочли неподходящим.
[11] Insequenti anno, A. Manlio P. Cornelio T. Et L. Quinctiis Capitolinis L. Papirio Cursore [iterum C. Sergio] iterum tribunis consulari potestate, graue bellum foris, grauior domi seditio exorta, bellum ab Volscis adiuncta Latinorum atque Hernicorum defectione, seditio, unde minime timeri potuit, a patriciae gentis uiro et inclitae famae, M. Manlio Capitolino. Qui nimius animi cum alios principes sperneret, uni inuideret eximio simul honoribus atque uirtutibus, M. Furio, aegre ferebat solum eum in magistratibus, solum apud exercitus esse; tantum iam eminere ut iisdem auspiciis creatos non pro collegis sed pro ministris habeat; cum interim, si quis uere aestimare uelit, a M. Furio reciperari patria ex obsidione hostium non potuerit, nisi a se prius Capitolium atque arx seruata esset; et ille inter aurum accipiendum et in spem pacis solutis animis Gallos adgressus sit, ipse armatos capientesque arcem depulerit; illius gloriae pars uirilis apud omnes milites sit qui simul uicerint: suae uictoriae neminem omnium mortalium socium esse. His opinionibus inflato animo, ad hoc uitio quoque ingenii uehemens et impotens, postquam inter patres non quantum aequum censebat excellere suas opes animaduertit, primus omnium ex patribus popularis factus cum plebeiis magistratibus consilia communicare; criminando patres, alliciendo ad se plebem iam aura non consilio ferri famaeque magnae malle quam bonae esse. Et non contentus agrariis legibus, quae materia semper tribunis plebi seditionum fuisset, fidem moliri coepit: acriores quippe aeris alieni stimulos esse, qui non egestatem modo atque ignominiam minentur sed neruo ac uinculis corpus liberum territent. Et erat aeris alieni magna uis re damnosissima etiam diuitibus, aedificando, contracta. Bellum itaque Volscum, graue per se, oneratum Latinorum atque Hernicorum defectione, in speciem causae iactatum ut maior potestas quaereretur; sed noua consilia Manli magis compulere senatum ad dictatorem creandum. Creatus A. Cornelius Cossus magistrum equitum dixit T. Quinctium Capitolinum.	11. (1) В следующем году [385 г.] при трибунах с консульской властью Авле Манлии, Публии Корнелии, Тите и Луции Квинкциях Капитолийских, а также Луции Папирии Курсоре и Гае Сергии, избранных во второй раз, завязалась тягостная внешняя война и еще более тягостная внутренняя распря: (2) война, к которой добавилось отпадение латинов и герников, была начата вольсками, а распрю против всех ожиданий затеял муж патрицианского рода и доброй славы Марк Манлий Капитолийский. (3) Всех лучших мужей в государстве он высокомерно презирал и одному лишь завидовал - Марку Фурию, столь выдающемуся и почестями, и доблестями. (4) Не мог он спокойно снести, что Фурию нет равных среди должностных лиц, нет подобных в глазах войска, что он превосходит всех и даже товарищи по избранию кажутся при нем не товарищами, а служителями, а между тем (если бы кто-нибудь захотел это правильно оценить!) Марк Фурий не мог бы освободить отечество от осадивших его врагов, если бы прежде он, Манлий, не сохранил Капитолия и Крепости, (5) ведь Фурий напал на галлов во время дележа золота, когда те душою уже чаяли мира, тогда как он, Манлий, отразил их вооруженных и ломящихся в Крепость. И Марку Фурию приходится уделять от славы своей равную долю каждому из воинов, которые вместе с ним победили, его же, Манлия, победе никто из смертных не сопричастен. (6) Распалив душу подобными размышлениями, будучи по некоторому душевному изъяну горяч и необуздан, да притом, заметив, что влияние его среди сенаторов не так велико, как требовала бы, по его мнению, справедливость, (7) он первый изо всех отцов стал угождать народу, стал совещаться о государственных делах с плебейскими должностными лицами, стал обвинять сенаторов в преступлениях, завлекать простой народ внешним своим обаянием, а не советом и так предпочел широкую славу доброй. (8) Не довольствуясь земельными законами, кои всегда были у народных трибунов поводом к смутам, он стал подрывать доверие в ссудном деле, ведь и впрямь, говорил он, стрекало долгов тем острее, что грозит не только нищетой и бесчестьем, - оно страшит свободного человека темницею и оковами. (9) Действительно, задолженность была очень велика из-за строительства - дела, разорительного даже для богачей. В таких-то условиях война с вольсками, сама не легкая и отягченная отпадением латинов и герников, была использована как предлог, чтобы домогаться верховной власти. (10) Однако помыслы Манлия о перевороте лишь побудили сенат назначить диктатора. Итак, избранный диктатором Авл Корнелий Косс назначил начальником конницы Тита Квинкция Капитолийского.
[12] Dictator etsi maiorem dimicationem propositam domi quam foris cernebat, tamen, seu quia celeritate ad bellum opus erat, seu uictoria triumphoque dictaturae ipsi uires se additurum ratus, dilectu habito in agrum Pomptinum, quo a Volscis exercitum indictum audierat, pergit.-non dubito praeter satietatem tot iam libris adsidua bella cum Volscis gesta legentibus illud quoque succursurum, quod mihi percensenti propiores temporibus harum rerum auctores miraculo fuit unde totiens uictis Volscis et Aequis suffecerint milites. Quod cum ab antiquis tacitum praetermissum sit, cuius tandem ego rei praeter opinionem, quae sua cuique coniectanti esse potest, auctor sim? simile ueri est aut interuallis bellorum, sicut nunc in dilectibus fit Romanis, alia atque alia subole iuniorum ad bella instauranda totiens usos esse aut non ex iisdem semper populis exercitus scriptos, quamquam eadem semper gens bellum intulerit, aut innumerabilem multitudinem liberorum capitum in eis fuisse locis quae nunc uix seminario exiguo militum relicto seruitia Romana ab solitudine uindicant. Ingens certe, quod inter omnes auctores conueniat, quamquam nuper Camilli ductu atque auspicio accisae res erant, Volscorum exercitus fuit; ad hoc Latini Hernicique accesserant et Circeiensium quidam et coloni etiam a Velitris Romani.- dictator castris eo die positis, postero cum auspicato prodisset hostiaque caesa pacem deum adorasset, laetus ad milites iam arma ad propositum pugnae signum, sicut edictum erat, luce prima capientes processit. 'nostra uictoria est, milites' inquit, 'si quid di uatesque eorum in futurum uident. Itaque, ut decet certae spei plenos et cum imparibus manus conserturos, pilis ante pedes positis gladiis tantum dextras armemus. Ne procurri quidem ab acie uelim sed obnixos uos stabili gradu impetum hostium excipere. Ubi illi uana iniecerint missilia et effusi stantibus uobis se intulerint, tum micent gladii et ueniat in mentem unicuique deos esse qui Romanum adiuuent deos qui secundis auibus in proelium miserint. Tu, T. Quincti, equitem intentus ad primum initium moti certaminis teneas; ubi haerere iam aciem conlato pede uideris, tum terrorem equestrem occupatis alio pauore infer inuectusque ordines pugnantium dissipa.' sic eques, sic pedes, ut praeceperat, pugnant; nec dux legiones nec fortuna fefellit ducem.	12. (1) Диктатор видел, что более упорная борьба предстоит внутри, а не вне государства; однако то ли из-за спешки с войной, то ли из-за надежды, что победа и триумф придадут силы его диктатуре, но только он набрал войско и двинулся в Помптинскую область, куда, как он слышал, вторглось вольское войско. (2) Не сомневаюсь, что читателям, уже пресыщенным столькими книгами о непрестанных войнах с вольсками, уже приходило в голову то же, что казалось чудом и мне, пересказывающему писателей, более близких к времени событий: откуда после стольких поражений брались воины у вольсков и эквов? (3) Но так как об этом древние молчат, могу ли я сам высказать что-нибудь, кроме собственного моего мнения, которое у каждого в его догадках может быть особым? (4) Правдоподобным кажется, что для возобновления войны использовались все новые и новые поколения молодежи, подраставшие в промежутках, как и ныне, при воинских наборах у римлян; а может быть, войско не всегда набиралось из одних и тех же племен, хотя войну начинало всегда то же самое племя; (5) а может быть, неисчислимое множество свободных людей населяло тогда эти места, где сейчас источник пополнения войск невелик, а римские рабы - единственное спасение от обезлюдения. (6) Во всяком случае, все писатели согласны в том, что, несмотря на недавнее поражение от Камиллова войска, воинство у вольсков было огромное; а еще к ним примкнули латины, герники, кое-кто из жителей Цирцеи и даже римские переселенцы из Велитр. (7) В тот же день диктатор построил лагерь, а назавтра, совершив птицегадание и заклав жертву, испросил благоволения богов и, радостный, вышел к воинам, которые с первым светом стали, согласно приказу, вооружаться при виде уже выставленного знака к битве. (8) "Воины! - сказал он. - Победа за нами, если боги и их прорицатели что-нибудь видят в будущем. Сложим копья у ног и обнажим мечи, как подобает мужам, твердо уверенным в победе и идущим в рукопашный бой с противником, их недостойным. Итак, я велю: неукоснительно блюсти строй, ни на шаг не сходить с места и твердо встретить натиск врага. (9) А когда, тщетно метнув дротики и копья, они кинутся на вас, неподвижно стоящих, тут пустите в дело мечи; пусть каждый помнит, что боги помогают римлянам и посылают их в бой при счастливых предзнаменованиях. (10) Ты, Тит Квинкций, выжидай и сдерживай конницу до начала схватки, а как увидишь, что рукопашная задержала врагов и строй их дрогнул, тогда добавляй страху конницей и с налету рассеивай боевые порядки противника". И всадники и пехота сражались, как велено: вождь не обманул легионы, а счастье - вождя.
[13] Multitudo hostium nulli rei praeterquam numero freta et oculis utramque metiens aciem temere proelium iniit, temere omisit; clamore tantum missilibusque telis et primo pugnae impetu ferox gladios et conlatum pedem et uoltum hostis ardore animi micantem ferre non potuit. Impulsa frons prima et trepidatio subsidiis inlata; et suum terrorem intulit eques; rupti inde multis locis ordines motaque omnia et fluctuanti similis acies erat. Dein postquam cadentibus primis iam ad se quisque peruenturam caedem cernebat, terga uertunt. Instare Romanus; et donec armati confertique abibant, peditum labor in persequendo fuit: postquam iactari arma passim fugaque per agros spargi aciem hostium animaduersum est, tum equitum turmae emissae, dato signo ne in singulorum morando caede spatium ad euadendum interim multitudini darent: satis esse missilibus ac terrore impediri cursum obequitandoque agmen teneri dum adsequi pedes et iusta caede conficere hostem posset. Fugae sequendique non ante noctem finis fuit. Capta quoque ac direpta eodem die castra Volscorum praedaque omnis praeter libera corpora militi concessa est. Pars maxima captiuorum ex Latinis atque Hernicis fuit, nec hominum de plebe, ut credi posset mercede militasse, sed principes quidam iuuentutis inuenti, manifesta fides publica ope Volscos hostes adiutos. Circeiensium quoque quidam cogniti et coloni a Velitris; Romamque omnes missi percontantibus primoribus patrum eadem quae dictatori defectionem sui quisque populi haud perplexe indicauere.	13. (1) Полчища врагов, на глаз сравнив оба строя и полагаясь только на свою численность, безрасчетно вступили в бой и безрасчетно же отступили. (2) Лихие только в метании копий, в кличе и первом натиске битвы, они не сумели устоять перед мечами, рукопашною схваткой, перед видом одушевленного яростью неприятеля. (3) Первые ряды нападавших были отражены, и ужас достиг даже обозных отрядов, а тут добавила страху конница. Боевые порядки нарушились во многих местах, все пришло в движение, и строй уподобился мятущимся волнам. А когда передовые бойцы пали и тут уже каждый начал думать о надвигающейся смерти, враги обратились в бегство. (4) Римляне наседают: пока те отступали сомкнутым строем, преследование было делом пехоты, но когда преследователи заметили, что повсюду вражеские воины бросают оружие и рассеиваются по полям, сразу по данному знаку посланы были конные отряды, чтобы не дать всему множеству разбежаться, покуда пехота медлит, добивая врагов поодиночке: (5) достаточно было дротиками и запугиванием препятствовать бегству, конными объездами держать на месте толпу, пока не подоспеет пехота и не покончит с противником, как положено. (6) Бегство и преследование завершились не раньше ночи; в тот же день был взят и разграблен лагерь вольсков; всю добычу, кроме свободных людей, уступили воинам. (7) Больше всего пленных было из латинов и герников, причем отнюдь не все из простого народа, чтобы счесть их сражавшимися за плату, обнаружились тут и знатные молодые люди - это было явное доказательство помощи от их властей враждебным вольскам. (8) Узнаны были и некоторые из жителей Цирцеи, и поселенцы из Велитр. Все они были отосланы в Рим и, допрошенные старейшинами сената, недвусмысленно изъяснили им, как прежде диктатору, каждый измену своего народа.
[14] Dictator exercitum in statiuis tenebat, minime dubius bellum cum iis populis patres iussuros, cum maior domi exorta moles coegit acciri Romam eum gliscente in dies seditione, quam solito magis metuendam auctor faciebat. Non enim iam orationes modo M. Manli sed facta, popularia in speciem, tumultuosa eadem, qua mente fierent intuenda erant. Centurionem, nobilem militaribus factis, iudicatum pecuniae cum duci uidisset, medio foro cum caterua sua accurrit et manum iniecit; uociferatusque de superbia patrum ac crudelitate feneratorum et miseriis plebis, uirtutibus eius uiri fortunaque, 'tum uero ego' inquit 'nequiquam hac dextra Capitolium arcemque seruauerim, si ciuem commilitonemque meum tamquam Gallis uictoribus captum in seruitutem ac uincula duci uideam.' inde rem creditori palam populo soluit libraque et aere liberatum emittit, deos atque homines obtestantem ut M. Manlio, liberatori suo, parenti plebis Romanae, gratiam referant. Acceptus extemplo in tumultuosam turbam et ipse tumultum augebat, cicatrices acceptas Veienti Gallico aliisque deinceps bellis ostentans: se militantem, se restituentem euersos penates, multiplici iam sorte exsoluta, mergentibus semper sortem usuris, obrutum fenore esse; uidere lucem, forum, ciuium ora M. Manli opera; omnia parentum beneficia ab illo se habere; illi deuouere corporis uitaeque ac sanguinis quod supersit; quodcumque sibi cum patria penatibus publicis ac priuatis iuris fuerit, id cum uno homine esse. His uocibus instincta plebes cum iam unius hominis esset, addita alia commodioris ad omnia turbanda consilii res. Fundum in Veienti, caput patrimonii, subiecit praeconi, 'ne quem uestrum' inquit, 'Quirites, donec quicquam in re mea supererit, iudicatum addictumue duci patiar.' id uero ita accendit animos, ut per omne fas ac nefas secuturi uindicem libertatis uiderentur. Ad hoc domi contionantis in modum sermones pleni criminum in patres; inter quos [cum] omisso discrimine uera an uana iaceret, thesauros Gallici auri occultari a patribus iecit nec iam possidendis publicis agris contentos esse nisi pecuniam quoque publicam auertant; ea res si palam fiat, exsolui plebem aere alieno posse. Quae ubi obiecta spes est, enimuero indignum facinus uideri, cum conferendum ad redimendam ciuitatem a Gallis aurum fuerit, tributo conlationem factam, idem aurum ex hostibus captum in paucorum praedam cessisse. Itaque exsequebantur quaerendo ubi tantae rei furtum occultaretur; differentique et tempore suo se indicaturum dicenti ceteris omissis eo uersae erant omnium curae apparebatque nec ueri indicii gratiam mediam nec falsi offensionem fore.	14. (1) Диктатор держал войско в лагере, меньше всего сомневаясь, что сенат прикажет начать войну-39 с этими народами, когда страшная внутренняя угроза заставила его поспешить в Рим. Со дня на день разгоралась смута, которую неизменный ее зачинщик делал все более опасной. (2) Уже не только речи, но и дела Марка Манлия, направленные по видимости к пользе народной, однако мятежные, обнаруживали со всей очевидностью, что он замыслил. (3) Однажды увидев, как ведут осужденного за долги центуриона, знаменитого своими подвигами, он посреди форума налетел с толпою своих людей, наложил на него руку и стал кричать о высокомерии сенаторов, жестокости ростовщиков и бедствиях народа, о доблестях и участи этого мужа: (4) "Затем ли я спас этой рукою Капитолийскую крепость, чтобы видеть, как гражданина и моего соратника, словно победили галлы, хватают и уводят в рабство и оковы?" (5) Тут же при всем народе он заплатил заимодавцу и, освободив должника от долга, отпустил на волю, а тот призывал в свидетели богов и людей, чтобы отблагодарили они Марка Манлия, его освободителя и отца римских плебеев. (6) Центурион, сразу же попав в волнующуюся толпу, еще больше увеличил волнение, показывая рубцы ран, полученных им в вейской, галльской и других позднейших войнах. (7) Он говорил, что, пока воевал, пока восстанавливал разоренный дом, он не раз уже выплатил самый долг; но лихва поглотила все, ею он раздавлен; (8) и если он видит белый свет, этот форум и сограждан - это благодаря Марку Манлию; все отеческие благодеяния лишь от него; Марку Манлию он посвятит все оставшиеся свои силы, жизнь и кровь; все, что связано для него с отечеством, с государственными и семейными пенатами, - все это теперь связывает его с одним человеком. (9) Хотя подстрекаемый этими словами простой люд и так принадлежал одному человеку, Марк Манлий добавил к этому и другое дело, еще более способное возмутить умы. (10) Он назначил к продаже главную часть своего наследственного имущества - поместье под Вейями, объявив: "Квириты, покуда хоть что-то у меня остается, я не потерплю, чтобы кого-либо из вас уводили по приговору суда в кабалу"43. Это так воспламенило сердца людей, что, казалось, во всем - в праведном и неправедном - они последуют за этим защитником свободы. (11) Вдобавок у себя дома, совсем как на сходках, он произносил речи, полные обвинений патрициям; не различая, бросает ли он обвинение истинное или ложное, он заявил, что отцами припрятано галльское золото: мало им владеть общественной землею, они еще и не возвращают общественных денег! Если бы эти деньги были налицо, простой народ мог бы освободиться от долгов. (12) Надежда была заронена, и тотчас стало казаться, что совершено постыдное преступление; ведь золото собирали, чтобы всей общиной откупиться от галлов, для того вносили этот налог - и то же самое золото, отобранное у врагов, перешло в добычу немногих. (13) И вот к Манлию подступают, спрашивая, где сокрыта такая огромная кража, а он откладывает ответ, говоря, что скажет, когда придет время. Все думали только об этом золоте, забыв все остальное, так что стало ясно, что если объявленное правдиво, то велика будет благодарность, а если лживо - то велик будет гнев.
[15] Ita suspensis rebus dictator accitus ab exercitu in urbem uenit. Postero die senatu habito, cum satis periclitatus uoluntates hominum discedere senatum ab se uetuisset, stipatus ea multitudine sella in comitio posita uiatorem ad M. Manlium misit; qui dictatoris iussu uocatus, cum signum suis dedisset adesse certamen, agmine ingenti ad tribunal uenit. Hinc senatus, hinc plebs, suum quisque intuentes ducem, uelut in acie constiterant. Tum dictator silentio facto, 'utinam' inquit, 'mihi patribusque Romanis ita de ceteris rebus cum plebe conueniat, quemadmodum, quod ad te attinet eamque rem quam de te sum quaesiturus conuenturum satis confido. Spem factam a te ciuitati uideo fide incolumi ex thesauris Gallicis, quos primores patrum occultent, creditum solui posse. Cui ego rei tantum abest ut impedimento sim ut contra te, M. Manli, adhorter, liberes fenore plebem Romanam et istos incubantes publicis thesauris ex praeda clandestina euoluas. Quod nisi facis, siue ut et ipse in parte praedae sis siue quia uanum indicium est, in uincla te duci iubebo nec diutius patiar a te multitudinem fallaci spe concitari.' ad ea Manlius nec se fefellisse ait non aduersus Volscos, totiens hostes quotiens patribus expediat, nec aduersus Latinos Hernicosque, quos falsis criminibus in arma agant, sed aduersus se ac plebem Romanam dictatorem creatum esse; iam omisso bello quod simulatum sit, in se impetum fieri; iam dictatorem profiteri patrocinium feneratorum aduersus plebem; iam sibi ex fauore multitudinis crimen et perniciem quaeri. 'offendit' inquit, 'te, A. Corneli, uosque, patres conscripti, circumfusa turba lateri meo? quin eam diducitis a me singuli uestris beneficiis, intercedendo, eximendo de neruo ciues uestros, prohibendo iudicatos addictosque duci, ex eo quod afluit opibus uestris sustinendo necessitates aliorum? sed quid ego uos de uestro impendatis hortor? sortem reliquam ferte: de capite deducite quod usuris pernumeratum est; iam nihilo mea turba quam ullius conspectior erit. At enim quid ita solus ego ciuium curam ago? nihilo magis quod respondeam habeo quam si quaeras quid ita solus Capitolium arcemque seruauerim. Et tum uniuersis quam potui opem tuli et nunc singulis feram. Nam quod ad thesauros Gallicos attinet, rem suapte natura facilem difficilem interrogatio facit. Cur enim quaeritis quod scitis? cur quod in sinu uestro est excuti iubetis potius quam ponatis, nisi aliqua fraus subest? quo magis argui praestigias iubetis uestras, eo plus uereor ne abstuleritis obseruantibus etiam oculos. Itaque non ego uobis ut indicem praedas uestras, sed uos id cogendi estis ut in medium proferatis.'	15. (1) При таком-то неопределенном положении дел отозванный от войска диктатор прибыл в Город. На другой день, собрав сенат и достаточно узнав настроения, он запретил сенаторам отходить от него и, окруженный этой толпой, поставил кресло в Комиции и послал вестника к Марку Манлию. (2) Вызванный приказом диктатора, Манлий явился на суд с огромной толпою, так как заранее дал знать своим, что предстоит борьба. (3) Как в строю стояли: по одну сторону сенат, по другую - простой народ, обратив взгляды каждый на своего вождя. В наступившей тишине диктатор произнес: (4) "О если бы во всех других делах я и отцы-сенаторы были так согласны с простым народом, как предстоит, я уверен, согласиться нам в том, что касается тебя и твоего дела, о котором я должен вести розыск! (5) Вижу, ты возбудил в обществе надежду, не нарушая обязательств, погасить долги из галльских сокровищ, якобы сокрытых виднейшими сенаторами. Я не только не стану чинить тебе в этом препятствия, но, прямо напротив, Манлий, прошу тебя: освободи римских плебеев от задолженности и открой нам тех, кто сидит на общинных сокровищах из утаенной добычи. (6) Но, если ты этого не сделаешь, потому ли, что сам ты имеешь долю в этой добыче, или же потому, что навет твой ложен, я прикажу ввергнуть тебя в оковы, я не потерплю, чтобы ты и дальше подстрекал толпу ложной надеждой". (7) На это Манлий сказал, что теперь ему ясно: диктатор избран не против вольсков, которые лишь тогда враги, когда это выгодно сенаторам, не против латинов и герников, которых ложными обвинениями побуждают взяться за оружие, но против него самого и против римского простого народа. (8) Уже оставив притворную войну, они теперь направляют удар на него, Манлия, уже объявляет диктатор, что даст защиту ростовщикам от плебеев; уже ищет ему вину и гибель за людское благоволение; (9) "Тебя, Авл Корнелий, и вас, отцы-сенаторы, - сказал он, - оскорбляет эта толпа, сопутствующая мне? Что же не уведете ее от меня поодиночке вашими благодеяниями, вступаясь за них, избавляя ваших сограждан от оков, не позволяя уводить их по приговору суда в кабалу. Отчего не поможете чужой нужде из прибытка ваших богатств? (10) Но зачем я вас побуждаю к расходам? Получите оставшиеся долги, только вычтите то, что выплачено в лихву, и толпа вокруг меня уже не будет заметнее толпы вокруг любого другого. (11) Но, спрашивается, почему это я один проявляю заботу о гражданах? Мне нечего ответить, все равно как если бы ты спросил, почему это я один защитил Капитолий и Крепость! Тогда я, как мог, помог всем, теперь буду помогать отдельным людям. (12) Что же касается галльских сокровищ, то это простое в сущности дело непростым делает только ваше дознание. Почему вы спрашиваете о том, что знаете? Почему, если тут нет никакого подвоха, вы приказываете вытряхнуть то, что у вас за пазухой, а не выкладываете этого сами? (13) Чем настойчивее вы приказываете мне обличить ваши обманы, тем больше я опасаюсь, чтобы вы не отняли и зрение у наблюдающих. Итак, не я должен указать вам на вашу добычу, но вы должны быть принуждены ее выложить".
[16] Cum mittere ambages dictator iuberet et aut peragere uerum indicium cogeret aut fateri facinus insimulati falso crimine senatus oblataeque uani furti inuidiae, negantem arbitrio inimicorum se locuturum in uincla duci iussit. Arreptus a uiatore 'Iuppiter' inquit, 'optime maxime Iunoque regina ac Minerua ceterique di deaeque, qui Capitolium arcemque incolitis, sicine uestrum militem ac praesidem sinitis uexari ab inimicis? haec dextra, qua Gallos fudi a delubris uestris, iam in uinclis et catenis erit?' nullius nec oculi nec aures indignitatem ferebant; sed inuicta sibi quaedam patientissima iusti imperii ciuitas fecerat, nec aduersus dictatoriam uim aut tribuni plebis aut ipsa plebs attollere oculos aut hiscere audebant. Coniecto in carcerem Manlio satis constat magnam partem plebis uestem mutasse, multos mortales capillum ac barbam promisisse, obuersatamque uestibulo carceris maestam turbam. Dictator de Volscis triumphauit, inuidiaeque magis triumphus quam gloriae fuit; quippe domi non militiae partum eum actumque de ciue non de hoste fremebant: unum defuisse tantum superbiae, quod non M. Manlius ante currum sit ductus. Iamque haud procul seditione res erat; cuius leniendae causa postulante nullo largitor uoluntarius repente senatus factus Satricum coloniam duo milia ciuium Romanorum deduci iussit. Bina iugera et semisses agri adsignati; quod cum et paruum et paucis datum et mercedem esse prodendi M. Manli interpretarentur, remedio inritatur seditio. Et iam magis insignis et sordibus et facie reorum turba Manliana erat, amotusque post triumphum abdicatione dictaturae terror et linguam et animos liberauerat hominum.	16. (1) Диктатор приказал ему оставить окольные речи и настаивал, чтобы он или доказал справедливость своего обличения, или признал бы себя виновным в облыжном обвинении против сената, в разжигании ненависти разговором о мнимой краже. Когда Манлий сказал, что не будет говорить по настоянию своих врагов, диктатор приказал бросить его в оковы. (2) Схваченный посыльным, он воскликнул: "Юпитер Всеблагой Величайший, царица Юнона и Минерва и другие боги и богини, насельники Капитолия и Крепости, вы ли позволяете врагам утеснять вашего воина и защитника? Эта десница, коею галлы рассеяны от ваших святилищ, ужели ныне будет в цепях и оковах?" (3) Ничей глаз, ничей слух не мог вынести ужас происходящего. Но государство, полностью повинующееся законной власти, установило для себя нерушимое правило: перед лицом диктаторской силы ни народные трибуны, ни сам простой народ не осмелились ни глаз поднять, ни рта раскрыть. (4) Зато известно, что когда Манлий был ввергнут в темницу, то большая часть простого народа облачилась в скорбную одежду, многие отпустили волосы и бороду и угрюмые толпы бродили у входа в тюрьму. (5) Диктатор справил триумф над вольсками, но триумф больше способствовал ненависти, чем славе; роптали, что добыт он дома, а не на войне, в честь победы над согражданином, а не над врагом; для полноты торжества не хватало только, чтобы перед колесницей вели Марка Манлия. (6) Мятеж был уже совсем недалек. Ради успокоения умов сенат вдруг добровольно, без чьего-либо требования стал щедрым - приказал вывести в Сатрик поселение в две тысячи граждан, назначив каждому по два с половиной югера земли. (7) Толковали, что дано мало и немногим и что это - плата за преданного ими Марка Манлия, так что мера, принятая сенатом, лишь подстрекнула мятеж. (8) Все заметней делалась толпа Манлиевых сторонников в грязных одеждах, со скорбными лицами подсудимых, а когда диктатор справил триумф и сложил с себя должность, то и языки и мысли людей освободились от страха.
[17] Audiebantur itaque propalam uoces exprobrantium multitudini, quod defensores suos semper in praecipitem locum fauore tollat, deinde in ipso discrimine periculi destituat: sic Sp. Cassium in agros plebem uocantem, sic Sp. Maelium ab ore ciuium famem suis impensis propulsantem oppressos, sic M. Manlium mersam et obrutam fenore partem ciuitatis in libertatem ac lucem extrahentem proditum inimicis; saginare plebem populares suos ut iugulentur. Hocine patiendum fuisse, si ad nutum dictatoris non responderit uir consularis? fingerent mentitum ante atque ideo non habuisse quod tum responderet; cui seruo unquam mendacii poenam uincula fuisse? non obuersatam esse memoriam noctis illius quae paene ultima atque aeterna nomini Romano fuerit? non speciem agminis Gallorum per Tarpeiam rupem scandentis? non ipsius M. Manli, qualem eum armatum, plenum sudoris ac sanguinis ipso paene Ioue erepto ex hostium manibus uidissent? selibrisne farris gratiam seruatori patriae relatam? et quem prope caelestem, cognomine certe Capitolino Ioui parem fecerint eum pati uinctum in carcere, in tenebris obnoxiam carnificis arbitrio ducere animam? adeo in uno omnibus satis auxilii fuisse, nullam opem in tam multis uni esse? iam ne nocte quidem turba ex eo loco dilabebatur refracturosque carcerem minabantur, cum remisso quod erepturi erant ex senatus consulto Manlius uinculis liberatur; quo facto non seditio finita sed dux seditioni datus est. Per eosdem dies Latinis et Hernicis, simul colonis Circeiensibus et a Velitris, purgantibus se Volsci crimine belli captiuosque repetentibus ut suis legibus in eos animaduerterent, tristia responsa reddita, tristiora colonis quod ciues Romani patriae oppugnandae nefanda consilia inissent. Non negatum itaque tantum de captiuis sed, in quo ab sociis tamen temperauerant, denuntiatum senatus uerbis facesserent propere ex urbe ab ore atque oculis populi Romani, ne nihil eos legationis ius externo, non ciui comparatum tegeret.	17. (1) И вот уже открыто слышались голоса укорявших толпу: "Всегда вы вашей благосклонностью возносите своих защитников на головокружительную высоту, а затем в решающий момент от них отступаетесь. (2) Так погиб Спурий Кассий, звавший народ делить поля, так погиб Спурий Мелий, на свои средства отведший голод от уст сограждан, так выдан врагам и Марк Манлий, который возвращал свободу и свет погрязшим в долгах и задавленным ими гражданам. (3) Простой народ откармливает своих вожаков для заклания!50 Такое ли наказание должен был претерпеть консуляр, если он не ответил по кивку диктатора? Положим, прежде солгал он и потому тогда не имел, что сказать; но когда и какому рабу наказаньем за ложь были оковы? (4) Неужели на память не пришла та ночь, которая едва не стала последней и вечной для римского имени?51 Ни зрелище вереницы галлов, взбирающихся по Тарпейской скале? Ни сам Марк Манлий, каким его видели: во всеоружии, в поту и крови, когда он чуть не самого Юпитера вырвал из вражьих рук? (5) И этого спасителя отечества отблагодарили полуфунтом муки?52 И он, кого вы сделали почти небожителем и, во всяком случае, соименником Юпитера Капитолийского, терпит оковы в темнице, во тьме влачит дни, подвластные произволу палача? В нем одном достало помощи на всех, а у столь многих не нашлось, чем помочь ему одному!" (6) Уже и по ночам не расходилась толпа и грозила взломать тюрьму, когда вдруг получила то, что собиралась вырвать: сенатским постановлением Марк Манлий был освобожден. Но это не покончило с мятежом, а только дало ему вождя. (7) В те же дни дан был ответ латинам и герникам, равно как и переселенцам из Цирпеи и Велитр; они хотели очистить себя от вины в вольскской войне и просили выдать им пленных, чтобы наказать их по своим законам. Ответ был суровый, особенно переселенцам, так как они, римские граждане, нечестиво злоумыслили против отечества. (8) Не только в выдаче пленных им было отказано, но и в другом (в чем к союзникам все-таки были терпимее): сенат объявил, чтобы они спешили убраться из Города, от лица и с глаз римского народа: их не оградит и посольское право, установленное для чужеземцев, а не для граждан.
[18] Recrudescente Manliana seditione sub exitum anni comitia habita creatique tribuni militum consulari potestate Ser. Cornelius Maluginensis iterum P. Valerius Potitus iterum M. Furius Camillus quintum Ser. Sulpicius Rufus iterum C. Papirius Crassus T. Quinctius Cincinnatus iterum. Cuius principio anni et patribus et plebi peropportune externa pax data: plebi, quod non auocata dilectu spem cepit, dum tam potentem haberet ducem, fenoris expugnandi: patribus, ne quo externo terrore auocarentur animi ab sanandis domesticis malis. Igitur cum pars utraque acrior aliquanto coorta esset, iam propinquum certamen aderat. Et Manlius aduocata domum plebe cum principibus nouandarum rerum interdiu noctuque consilia agitat, plenior aliquanto animorum irarumque quam antea fuerat. Iram accenderat ignominia recens in animo ad contumeliam inexperto: spiritus dabat, quod nec ausus esset idem in se dictator quod in Sp. Maelio Cincinnatus Quinctius fecisset, et uinculorum suorum inuidiam non dictator modo abdicando dictaturam fugisset sed ne senatus quidem sustinere potuisset. His simul inflatus exacerbatusque iam per se accensos incitabat plebis animos. 'quousque tandem ignorabitis uires uestras, quas natura ne beluas quidem ignorare uoluit? numerate saltem quot ipsi sitis, quot aduersarios habeatis. Quot enim clientes circa singulos fuistis patronos, tot nunc aduersus unum hostem eritis. Si singuli singulos adgressuri essetis, tamen acrius crederem uos pro libertate quam illos pro dominatione certaturos. Ostendite modo bellum; pacem habebitis. Uideant uos paratos ad uim; ius ipsi remittent. Audendum est aliquid uniuersis aut omnia singulis patienda. Quousque me circumspectabitis? ego quidem nulli uestrum deero; ne fortuna mea desit uidete. Ipse uindex uester, ubi uisum inimicis est, nullus repente fui, et uidistis in uincula duci uniuersi eum qui a singulis uobis uincula depuleram. Quid sperem, si plus in me audeant inimici? an exitum Cassi Maelique exspectem? bene facitis quod abominamini. Di prohibebunt haec; sed nunquam propter me de caelo descendent; uobis dent mentem oportet ut prohibeatis, sicut mihi dederunt armato togatoque ut uos a barbaris hostibus, a superbis defenderem ciuibus. Tam paruus animus tanti populi est ut semper uobis auxilium aduersus inimicos satis sit nec ullum, nisi quatenus imperari uobis sinatis, certamen aduersus patres noritis? nec hoc natura insitum uobis est, sed usu possidemini. Cur enim aduersus externos tantum animorum geritis ut imperare illis aequum censeatis? quia consuestis cum eis pro imperio certare, aduersus hos temptare magis quam tueri libertatem. Tamen, qualescumque duces habuistis, qualescumque ipsi fuistis, omnia adhuc quantacumque petistis obtinuistis, seu ui seu fortuna uestra. Tempus est etiam maiora conari. Experimini modo et uestram felicitatem et me, ut spero, feliciter expertum; minore negotio qui imperet patribus imponetis quam qui resisterent imperantibus imposuistis. Solo aequandae sunt dictaturae consulatusque, ut caput attollere Romana plebes possit. Proinde adeste; prohibete ius de pecuniis dici. Ego me patronum profiteor plebis, quod mihi cura mea et fides nomen induit: uos si quo insigni magis imperii honorisue nomine uestrum appellabitis ducem, eo utemini potentiore ad obtinenda ea quae uoltis.' inde de regno agendi ortum initium dicitur; sed nec cum quibus nec quem ad finem consilia peruenerint, satis planum traditur.	18. (1) Мятеж Манлия ширился; к концу года состоялись выборы. Военными трибунами с консульской властью избраны Сервий Корнелий Малугинский (повторно), Публий Валерий Потит (повторно), Марк Фурий Камилл (в пятый раз), Сервий Сульпиций Руф (повторно), Гай Папирий Красс, Тит Квинкций Цинциннат (повторно). (2) В начале года [384 г.] очень удачно и для простого народа и для отцов достигнут внешний мир: для простого народа, так как его не отвлекали набором и он получил надежду одолеть долги, пока имеет такого мощного вождя; (3) для отцов - оттого, что никакие внешние страхи не отвлекали их от целения домашних зол. И вот противостояние обеих сторон стало еще ожесточеннее: до боя было уже недалеко, и Манлий, более решительный и раздраженный, чем прежде, созвав простой народ в своем доме, дни и ночи обсуждает с главарями будущий переворот. (4) В душе, не привыкшей к обидам, гнев разжигало недавнее бесчестье; решимости добавило и то, что диктатор не посмел поступить с ним так, как когда-то Квинкций Цинциннат со Спурием Мелием, а также и то, что ненависти за его заточение не только не избежал диктатор, сложивший власть, но даже сенат не смог ее вынести. (5) Всем этим и возгордясь и озлобившись, он подстрекал и так уже распаленные души плебеев: "Доколе вы еще будете пребывать в неведении своей силы? Ведь по воле природы сознают свою силу даже животные. Сочтите по крайней мере, сколько вас и сколько у вас врагов. (6) Сколько было вас, клиентов, вокруг одного патрона, столько же будет теперь против одного врага. Даже если бы вы сходились один на один, все равно я думал бы, что вы будете ожесточеннее биться за свободу, чем те - за господство. (7) Только начните войну - получите мир. Пусть увидят, что вы готовы применить силу, - они сами уступят вам право. Нужно или дерзнуть на что-то сообща, или все терпеть одиночками. Доколе вы будете присматриваться ко мне? (8) Я-то никого из вас не покину; но и вы смотрите, как бы не покинуло меня мое счастье. Сам я, ваш защитник, как только врагам заблагорассудилось, стал вдруг ничем, и все вы видели, как уводили в оковы меня, который многих из вас спасал от оков. (9) На что надеяться мне, если враги дерзнут против меня на большее? Ждать ли мне судьбы Кассия и Мелия? Вы правильно делаете, что отвращаете это: "Боги того не допустят!", - но ради меня они никогда не сойдут с небес. Пусть лучше они дадут вам отвагу сопротивляться, как давали ее мне, облаченному и в доспех, и в тогу, чтобы я защищал вас от диких врагов и надменных сограждан. (10) Неужели у столь великого народа так мало присутствия духа, что вы всегда довольствуетесь помощью против ваших недругов и спорите с сенаторами только о том, до какого предела им вами повелевать? Не природою так установлено, но давностью узаконена власть над вами. (11) Почему против внешних врагов вы находите в себе столько духа, что полагаете справедливым повелевать ими? Потому что вы привыкли сражаться с ними за господство, а в борьбе против этих людей вы больше испытываете свою свободу, чем отстаиваете ее. (12) Какие бы ни были у вас вожди, какими бы ни были вы сами, до сих пор вы все-таки добивались всего, что требовали, где силою, где вашей удачей. Пора замахнуться на большее. (13) Испытайте только свое счастье и меня, достаточно, я надеюсь, счастливо испытанного. Легче поставите вы повелителя над сенаторами, чем приставили противоборствующих к повелителям. (14) Нужно растоптать диктатуры и консульства, чтобы римский простой народ смог поднять голову. Так будьте же здесь и препятствуйте судам о долгах. Я объявляю себя патроном простого народа; этим именем облекла меня моя забота о вас и верность вам. (15) Чем более почетным и говорящим о власти будет имя, которым вы назовете вашего вождя, тем сильней будет его помощь вам в достижении желаемого". (16) С этого, говорят, начался разговор о царской власти; но далеко ли пошел он и с кем велся, о том внятных известий нет.
[19] At in parte altera senatus de secessione in domum priuatam plebis, forte etiam in arce positam, et imminenti mole libertate agitat. Magna pars uociferantur Seruilio Ahala opus esse, qui non in uincla duci iubendo inritet publicum hostem sed unius iactura ciuis finiat intestinum bellum. Decurritur ad leniorem uerbis sententiam, uim tamen eandem habentem, ut uideant magistratus ne quid ex perniciosis consiliis M. Manli res publica detrimenti capiat. Tum tribuni consulari potestate tribunique plebi-nam et [ei], quia eundem [et] suae potestatis, quem libertatis omnium, finem cernebant, patrum auctoritati se dediderant-hi tum omnes quid opus facto sit consultant. Cum praeter uim et caedem nihil cuiquam occurreret, eam autem ingentis dimicationis fore appareret, tum M. Menenius et Q. Publilius tribuni plebis: 'quid patrum et plebis certamen facimus, quod ciuitatis esse aduersus unum pestiferum ciuem debet? quid cum plebe adgredimur eum quem per ipsam plebem tutius adgredi est ut suis ipse oneratus uiribus ruat? diem dicere ei nobis in animo est. Nihil minus populare quam regnum est. Simul multitudo illa non secum certari uiderint et ex aduocatis iudices facti erunt et accusatores de plebe patricium reum intuebuntur et regni crimen in medio, nulli magis quam libertati fauebunt suae.'	19. (1) Но и сенат со своей стороны совещался об уходе плебеев, на сей раз - в частный дом, расположенный к тому же - случайно - внутри Крепости, и об опасности, угрожающей свободе. (2) Большинство кричало, что нужен новый Сервилий Агала, который не стал бы раздражать общественного врага приказом бросить его в оковы, а сразу прекратил бы междоусобие, поразив одного гражданина. (3) Прибегают к решению, более мягкому на словах, но смысл имевшему тот же: да блюдут должностные лица, чтобы от пагубных умыслов Марка Манлия государство не потерпело какого ущерба. (4) Тогда трибуны с консульской властью и народные трибуны (ибо и они, понимая, что один конец будет для их власти и для общей свободы, передались на сторону сената), - тогда все они совещаются, что делать. (5) Никто не представлял себе никакого выхода, кроме насилия и убийства, а это повело бы, конечно, к отчаянной борьбе; но тут вмешались народные трибуны Марк Менений и Квинт Публилий: (6) "Зачем же мы превращаем в борьбу отцов и простого народа то, что должно быть борьбой государства против одного зловредного гражданина? Зачем нападаем мы на плебеев и на него, когда безопаснее, чтобы сами плебеи напали на него так, чтобы он рухнул под бременем собственных сил. (7) Мы намерены призвать его к суду. Что менее любо народу, чем царская власть? Как только эта толпа увидит, что борются не с нею, защитники превратятся в судей; и разглядев, что обвинители - из плебеев, обвиняемый - патриций, а на рассмотрении дело о царской власти, они ни о ком не станут радеть больше, чем о своей свободе".
[20] Adprobantibus cunctis diem Manlio dicunt. Quod ubi est factum, primo commota plebs est, utique postquam sordidatum reum uiderunt nec cum eo non modo patrum quemquam sed ne cognatos quidem aut adfines, postremo ne fratres quidem A. Et T. Manlios, quod ad eum diem nunquam usu uenisset, ut in tanto discrimine non et proximi uestem mutarent: Ap. Claudio in uincula ducto C. Claudium inimicum Claudiamque omnem gentem sordidatam fuisse; consensu opprimi popularem uirum, quod primus a patribus ad plebem defecisset. Cum dies uenit, quae praeter coetus multitudinis seditiosasque uoces et largitionem et fallax indicium pertinentia proprie ad regni crimen ab accusatoribus obiecta sint reo, apud neminem auctorem inuenio; nec dubito haud parua fuisse, cum damnandi mora plebi non in causa sed in loco fuerit. Illud notandum uidetur, ut sciant homines quae et quanta decora foeda cupiditas regni non ingrata solum sed inuisa etiam reddiderit: homines prope quadringentos produxisse dicitur, quibus sine fenore expensas pecunias tulisset, quorum bona uenire, quos duci addictos prohibuisset; ad haec decora quoque belli non commemorasse tantum sed protulisse etiam conspicienda, spolia hostium caesorum ad triginta, dona imperatorum ad quadraginta, in quibus insignes duas murales coronas, ciuicas octo; ad hoc seruatos ex hostibus ciues [produxit], inter quos C. Seruilium magistrum equitum absentem nominatum; et cum ea quoque quae bello gesta essent pro fastigio rerum oratione etiam magnifica, facta dictis aequando, memorasset, nudasse pectus insigne cicatricibus bello acceptis et identidem Capitolium spectans Iouem deosque alios deuocasse ad auxilium fortunarum suarum precatusque esse ut, quam mentem sibi Capitolinam arcem protegenti ad salutem populi Romani dedissent, eam populo Romano in suo discrimine darent, et orasse singulos uniuersosque ut Capitolium atque arcem intuentes, ut ad deos immortales uersi de se iudicarent. In campo Martio cum centuriatim populus citaretur et reus ad Capitolium manus tendens ab hominibus ad deos preces auertisset, apparuit tribunis, nisi oculos quoque hominum liberassent tanti memoria decoris, nunquam fore in praeoccupatis beneficio animis uero crimini locum. Ita prodicta die in Petelinum lucum extra portam Flumentanam, unde conspectus in Capitolium non esset, concilium populi indictum est. Ibi crimen ualuit et obstinatis animis triste iudicium inuisumque etiam iudicibus factum. Sunt qui per duumuiros, qui de perduellione anquirerent creatos, auctores sint damnatum. Tribuni de saxo Tarpeio deiecerunt locusque idem in uno nomine et eximiae gloriae monumentum et poenae ultimae fuit. Adiectae mortuo notae sunt: publica una, quod, cum domus eius fuisset ubi nunc aedes atque officina Monetae est, latum ad populum est ne quis patricius in arce aut Capitolio habitaret; gentilicia altera, quod gentis Manliae decreto cautum est ne quis deinde M. Manlius uocaretur. Hunc exitum habuit uir, nisi in libera ciuitate natus esset, memorabilis. Populum breui, postquam periculum ab eo nullum erat, per se ipsas recordantem uirtutes desiderium eius tenuit. Pestilentia etiam breui consecuta nullis occurrentibus tantae cladis causis ex Manliano supplicio magnae parti uideri orta: uiolatum Capitolium esse sanguine seruatoris nec dis cordi fuisse poenam eius oblatam prope oculis suis, a quo sua templa erepta e manibus hostium essent.	20. (1) При всеобщем одобрении Марку Манлию назначают день суда. Когда это свершилось, простой народ сперва взволновался, особенно как увидел обвиняемого в скорбной одежде, (2) а с ним - не только никого из патрициев, но даже из родных и близких, даже братьев его Авла и Тита Манлиев. А ведь до того дня не случалось, чтобы в такой беде близкие не сменили бы одежд: (3) когда бросили в оковы Аппия Клавдия, то и Гай Клавдий - его противник, и весь род Клавдиев был в трауре. А тут явный сговор, чтобы сгубить мужа, который первым из отцов перешел к народу. (4) Что же, когда наступил день суда, было поставлено в вину подсудимому (кроме многолюдных сходок, мятежных речей, щедрот и ложного обличения), что относилось бы собственно к делу о стремлении к царской власти? Этого я не нахожу ни у одного писателя. (5) Не сомневаюсь, что обвинения были немалыми, коль скоро заминка плебеев, отсрочившая приговор, произошла не из-за сути дела, а из-за места, где вершился суд. Это надобно отметить, чтобы знали люди, сколькие и какие подвиги мерзкая страсть царствовать сводит не только к неприятному, но даже к ненавистному. (6) Говорят, он вывел около четырехсот человек, за которых он внес отсчитанные без роста деньги, чье имущество сохранил, кого не дал увести в кабалу по приговору. (7) К тому же он не только перечислил свои военные награды, но и вынес их для обозрения: до тридцати доспехов с убитых врагов, до сорока даров от полководцев, среди которых бросались в глаза два венка за взятие стен и восемь за спасение граждан. (8) И самих этих граждан, спасенных от врагов, привел, а отсутствовавшего среди них Гая Сервилия, начальника конницы, назвал по имени. А когда в своей речи, блистательной по возвышенности предмета, он стал вспоминать в словах, под стать самим подвигам, о том, что совершил на войне, то обнажил грудь, исполосованную рубцами от ран, полученных на войне, (9), и поминутно оглядываясь на Капитолий, призывал Юпитера и других богов в помощь своей судьбе и молил, чтобы тот дух, какой они вдохнули в него на благо римскому народу при защите Капитолийской крепости, - чтобы тот же дух даровали они римскому народу в решительный для него, Манлия, час; и он взывал ко всем и каждому, чтобы судили его, оборотясь к Капитолию и Крепости, чтобы быть лицом к бессмертным богам. (10) Народ созван был по центуриям на Марсовом поле, и, как только обвиняемый, простирая руки к Капитолию, обратил мольбы от людей к богам, трибунам стало ясно, что, если они не освободят взоры людей, осыпанных его благодеяниями, от этого памятника его славы, справедливые обвинения не найдут места в их душах. (11) Итак, отсрочив день суда, назначили народное собрание в Петелинской роще за Флументанскими воротами, откуда Капитолий не виден. Там наконец обвинение победило, и суд скрепя сердце вынес суровый приговор, нежеланный даже для судей. (12) (Впрочем, некоторые говорят, будто он был осужден дуумвирами, избранными для расследования о преступлении против отечества.) Трибуны сбросили его с Тарпейской скалы: так одно и то же место стало памятником и величайшей славы одного человека и последней его кары. (13) Вдобавок мертвого обрекли на бесчестие: во-первых, общественное: так как дом его стоял там, где теперь храм и двор Монеты, то предложено было народу, чтобы ни один патриций не жил в Крепости и на Капитолии; (14) во-вторых, родовое: решением рода Манлиев определено никого более не называть Марк Манлий. Такой конец обрел муж, чье имя, родись он не в свободном государстве, было бы прославлено. (15) Вскорости, когда опасности от него уже не было, в народе пожалели о нем, вспоминая только его доблести. Даже явившаяся вскоре чума, за отсутствием других причин для такого несчастья, казалась многим карой за казнь Марка Манлия: (16) Капитолий осквернен кровью своего спасителя, и богам не по сердцу, что почти у них на глазах свершена казнь того, кто их храмы исторг из вражьих рук.
[21] Pestilentiam inopia frugum et uolgatam utriusque mali famam anno insequente multiplex bellum excepit, L. Valerio quartum A. Manlio tertium Ser. Sulpicio tertium L. Lucretio L. Aemilio tertium M. Trebonio tribunis militum consulari potestate. Hostes noui praeter Volscos, uelut sorte quadam prope in aeternum exercendo Romano militi datos, Circeiosque et Velitras colonias, iam diu molientes defectionem, et suspectum Latium Lanuuini etiam, quae fidelissima urbs fuerat, subito exorti. Id patres rati contemptu accidere, quod Veliternis ciuibus suis tam diu impunita defectio esset, decreuerunt ut primo quoque tempore ad populum ferretur de bello eis indicendo. Ad quam militiam quo paratior plebes esset, quinqueuiros Pomptino agro diuidendo et triumuiros Nepete coloniae deducendae creauerunt. Tum, ut bellum iuberent, latum ad populum est et nequiquam dissuadentibus tribunis plebis omnes tribus bellum iusserunt. Apparatum eo anno bellum est, exercitus propter pestilentiam non eductus, eaque cunctatio colonis spatium dederat deprecandi senatum; et magna hominum pars eo ut legatio supplex Romam mitteretur inclinabat, ni priuato, ut fit, periculo publicum implicitum esset auctoresque defectionis ab Romanis metu, ne soli crimini subiecti piacula irae Romanorum dederentur, auertissent colonias a consiliis pacis. Neque in senatu solum per eos legatio impedita est sed magna pars plebis incitata ut praedatum in agrum Romanum exirent. Haec noua iniuria exturbauit omnem spem pacis. De Praenestinorum quoque defectione eo anno primum fama exorta; arguentibusque eos Tusculanis et Gabinis et Labicanis, quorum in fines incursatum erat, ita placide ab senatu responsum est ut minus credi de criminibus, quia nollent ea uera esse, appareret.	21. (1) За чумой последовал неурожай, молва о том и другом разошлась повсюду, и в следующем году [383 г.] пришла многосторонняя война - при военных трибунах с консульской властью Луции Валерии (в четвертый раз), Авле Манлии (в третий раз), Сервии Сульпиции (в третий раз), Луции Лукреции (в третий раз), Луции Эмилии (в третий раз), Марке Требонии. (2) Кроме вольсков, словно судьбою данных римскому воину для постоянного упражнения в военном деле, кроме жителей Цирцей и Велитр, издавна замышлявших отпадение, и кроме латинов, бывших на подозрении, внезапно возникли еще новые враги - жители Ланувия, самого до той поры верного города. (3) Отцы сочли, что причина тому презрение, порожденное тем, что слишком уж долго оставалось безнаказанным отпадение их сограждан - жителей Велитр, и сенат постановил в скорейшем времени предложить народу объявить им войну. (4) А чтобы простой народ охотнее шел воевать, назначили коллегию пяти для разделения Помптинского поля и коллегию трех для выведения поселения в Непет. (5) Затем уж было предложено народу принять решение о войне; и, вопреки сопротивлению народных трибунов, все трибы приказали быть войне. (6) Войну подготовили в том же году, но из-за чумы не выступили в поход. Это промедление давало поселенцам время упросить сенат, и большинство уже склонялось к отправке в Рим умоляющего посольства; (7) но, как это бывает, угроза обществу сплелась с угрозой отдельным лицам - и зачинщики отпадения от римского народа, испугавшись, что их как единственных виновников выдадут во искупление гнева римлян, отвратили поселенцев от мирных намерений. (8) Стараниями этих зачинщиков не только местный сенат отменил посольство, но они же подбили немалую часть простого народа к грабительским набегам на Римскую область. Эта новая обида перечеркнула все надежды на мир. (9) В этом году впервые возник слух и об отпадении пренестинцев; но сенат столь спокойно ответил обличавшим их жителям Тускула, Габиний и Лабик, чьи поля подвергались набегам, что стало ясно: сенат недостаточно верит этим обличениям, просто не желая, чтобы они оказались правдою.
[22] Insequenti anno Sp. Et L. Papirii noui tribuni militum consulari potestate Velitras legiones duxere, quattuor collegis Ser. Cornelio Maluginensi tertium Q. Seruilio C. Sulpicio L. Aemilio quartum tribunis ad praesidium urbis et si qui ex Etruria noui motus nuntiarentur-omnia enim inde suspecta erant-relictis. Ad Velitras aduersus maiora paene auxilia Praenestinorum quam ipsam colonorum multitudinem secundo proelio pugnatum est ita ut propinquitas urbis hosti et causa maturioris fugae et unum ex fuga receptaculum esset. Oppidi oppugnatione tribuni abstinuere, quia et anceps erat nec in perniciem coloniae pugnandum censebant. Litterae Romam ad senatum cum uictoriae nuntiis acriores in Praenestinum quam in Veliternum hostem missae. Itaque ex senatus consulto populique iussu bellum Praenestinis indictum; qui coniuncti Volscis anno insequente Satricum, coloniam populi Romani, pertinaciter a colonis defensam, ui expugnarunt foedeque in captis exercuere uictoriam. Eam rem aegre passi Romani M. Furium Camillum sextum tribunum militum creauere. Additi collegae A. Et L. Postumii Regillenses ac L. Furius cum L. Lucretio et M. Fabio Ambusto. Volscum bellum M. Furio extra ordinem decretum; adiutor ex tribunis sorte L. Furius datur, non tam e re publica quam ut collegae materia ad omnem laudem esset et publice, quod rem temeritate eius prolapsam restituit et priuatim, quod ex errore gratiam potius eius sibi quam suam gloriam petiit. Exactae iam aetatis Camillus erat, comitiisque iurare parato in uerba excusandae ualetudini solita consensus populi restiterat; sed uegetum ingenium in uiuido pectore uigebat uirebatque integris sensibus, et ciuiles iam res haud magnopere obeuntem bella excitabant. Quattuor legionibus quaternum milium scriptis, exercitu indicto ad portam Esquilinam in posteram diem ad Satricum profectus. Ibi eum expugnatores coloniae haudquaquam perculsi, fidentes militum numero quo aliquantum praestabant, opperiebantur. Postquam appropinquare Romanos senserunt, extemplo in aciem procedunt nihil dilaturi quin periculum summae rerum facerent: ita paucitati hostium nihil artes imperatoris unici, quibus solis confiderent, profuturas esse.	22. (1) В следующем году [382 г.] Спурий Папирий и Луций Папирий - новые военные трибуны с консульской властью - повели наконец легионы против Велитр, оставив четырех коллег-трибунов - Сервия Корнелия Малугинского (в третий раз), Квинта Сервилия, Гая Сульпиция и Луция Эмилия (в четвертый раз) - для защиты города или на случай какого-нибудь нового движения со стороны Этрурии: там все внушало подозрения. (2) У Велитр произошло сражение с пренестинскими вспомогательными силами, которых было едва ли не больше, чем самих поселенцев. Оно оказалось удачным; близость города и побудила врага поспешить с бегством, и предоставила ему единственное прибежище. (3) От осады города трибуны воздержались: как потому, что дело было сомнительным, так и оттого, что не собирались этой войной уничтожать поселение. С вестями о победе в Рим к сенату посланы донесения, где более резко говорилось о врагах-пренестинцах, нежели о врагах из Велитр. (4) И вот постановлением сената и по приказу народа объявлена была война пренестинцам; а те, соединившись с вольсками, на следующий год взяли приступом упорно оборонявшееся римское поселение Сатрик и гнусно выместили победу на пленных. (5) Римляне тяжело перенесли это и избрали Марка Фурия Камилла военным трибуном в шестой раз, дав ему в товарищи Авла Постумия и Луция Постумия Регилльских и Луция Фурия с Луцием Лукрецием и Марком Фабием Амбустом. (6) Вольскская война поручена была Марку Фурию Камиллу вне порядка; в помощь ему по жребию достался из трибунов Луций Фурий, не столько во благо государству, сколько ради вящей хвалы сотоварищу, и общественной, так как Камилл восстановил положение, пошатнувшееся от безрассудства Луция Фурия, и личной, ведь Камилл и хотел не столько славы, сколько благодарности товарища за исправленный промах. (7) Камилл уже был в преклонных летах, и на комициях только единогласие народа удержало его от клятвенного отказа с обычной ссылкою на нездоровье; однако в крепкой груди его еще жил бодрый дух, ум его был вполне здрав и, хотя от гражданских дел он почти отошел, войны занимали его. (8) Набрав четыре легиона по четыре тысячи человек и назначив войску на другой же день быть у Эсквилинских ворот, он выступил к Сатрику. Там его ожидали не слишком обеспокоенные завоеватели города, полагаясь на некоторое численное превосходство. (9) Заметив приближение римлян, они тотчас выступили навстречу боевым строем, чтобы ни малой отсрочкой не подвергать свое дело опасности: казалось, что в таких обстоятельствах римлянам ввиду их малочисленности бесполезно будет искусство их замечательного вождя, на которое они только и полагаются.
[23] Idem ardor et in Romano exercitu erat et in altero duce, nec praesentis dimicationis fortunam ulla res praeterquam unius uiri consilium atque imperium morabatur, qui occasionem iuuandarum ratione uirium trahendo bello quaerebat. Eo magis hostis instare nec iam pro castris tantum suis explicare aciem sed procedere in medium campi et uallo prope hostium signa inferendo superbam fiduciam uirium ostentare. Id aegre patiebatur Romanus miles, multo aegrius alter ex tribunis militum, L. Furius, ferox cum aetate et ingenio, tum multitudinis ex incertissimo sumentis animos spe inflatus. Hic per se iam milites incitatos insuper instigabat eleuando, qua una poterat, aetate auctoritatem collegae, iuuenibus bella data dictitans et cum corporibus uigere et deflorescere animos; cunctatorem ex acerrimo bellatore factum et, qui adueniens castra urbesque primo impetu rapere sit solitus, eum residem intra uallum tempus terere, quid accessurum suis decessurumue hostium uiribus sperantem? quam occasionem, quod tempus, quem insidiis instruentem locum? frigere ac torpere senis consilia. Sed Camillo cum uitae satis tum gloriae esse; quid attinere cum mortali corpore uno ciuitatis quam immortalem esse deceat pati consenescere uires? his sermonibus tota in se auerterat castra; et cum omnibus locis posceretur pugna, 'sustinere' inquit, 'M. Furi, non possumus impetum militum, et hostis, cuius animos cunctando auximus, iam minime toleranda superbia insultat; cede unus omnibus et patere te uinci consilio ut maturius bello uincas'. Ad ea Camillus, quae bella suo unius auspicio gesta ad eam diem essent, negare in eis neque se neque populum Romanum aut consilii sui aut fortunae paenituisse; nunc scire se collegam habere iure imperioque parem, uigore aetatis praestantem; itaque se quod ad exercitum attineat, regere consuesse, non regi: collegae imperium se non posse impedire. Dis bene iuuantibus ageret quod e re publica duceret: aetati suae se ueniam etiam petere ne in prima acie esset. Quae senis munia in bello sint, iis se non defuturum: id a dis immortalibus precari ne qui casus suum consilium laudabile efficiat. Nec ab hominibus salutaris sententia nec a dis tam piae preces auditae sunt. Primam aciem auctor pugnae instruit, subsidia Camillus firmat ualidamque stationem pro castris opponit; ipse edito loco spectator intentus in euentum alieni consilii constitit.	23. (1) Столь же воодушевлены были и римское войско, и второй вождь: готовность вступить наудачу в сражение сдерживали только разум и власть одного мужа, который, затягивая войну, искал случая разумом помочь недостатку сил. (2) Тем усерднее наступали враги и уже не только развернули строй перед своим лагерем, но вышли на середину поля и, поднося свои знамена почти к самому вражескому валу, выставляли напоказ надменную самоуверенность силы. (3) Римские воины с трудом переносили это, а особенно второй военный трибун Луций Фурий, несдержанный по молодости и нраву, а вдобавок еще заразившийся неосновательной самонадеянностью толпы. (4) Он даже подстрекал без того возбужденных воинов и пытался уменьшить силу влияния своего сотоварища, попрекая его чем единственно мог - старостью, твердя, что войны существуют для молодых, что вместе с телом крепнет или увядает дух, что даже тот, кто привык с ходу, первым натиском брать города и укрепления, (5) из ретивого бойца стал сиднем и вот сидит за валом, теряя время. Надеется ли он на подход своих или на отход вражеских сил? (6) Что это за случай, что за время, что за место, на которые он рассчитывает, чтобы изобретать ловушки? Замыслы старика явно остыли и оцепенели! (7) Довольно он пожил, довольно ему и славы; но как терпеть, что с одним смертным телом дряхлеют силы государства, которому подобает бессмертие? (8) Такими речами привлек он к себе весь лагерь, а когда повсеместно потребовали битву, сказал: "Марк Фурий, мы не можем сдержать порыв воинов, а враг, ободряемый нашим промедлением, налетает с несносной уже надменностью. Уступи один всем и разреши убедить тебя советом, чтобы ты скорее победил в войне". (9) На это Камилл ответил: все войны до сего дня велись по его единоличному замыслу, и ни сам он, ни римский народ не раскаивался ни в приказах его, ни в удаче. Теперь он знает, что имеет товарища, равного ему по власти и правам и превосходящего его цветом лет. (10) Итак, хотя во всем, что относится к войску, он привык не подчиняться, а повелевать, но ограничивать власть товарища он не может; пусть тот с помощью богов делает то, что считает благом для государства! (11) А для своего возраста он просит снисхождения - не быть в первых рядах; но от обязанностей, какие на войне найдутся для старика, он не уклонится и только молит у бессмертных богов, чтобы случай не дал повод хвалить его благоразумие. (12) Но не вняли ни люди - спасительному совету, ни боги - благочестивым мольбам. Распорядитель битвы выстроил передовой строй, Камилл разместил подкрепления и поставил мощный заслон перед лагерем, а сам расположился на возвышенности, как зритель, поглощенный исходом чужого замысла.
[24] Simul primo concursu concrepuere arma, hostis dolo non metu pedem rettulit. Lenis ab tergo cliuus erat inter aciem et castra; et, quod multitudo suppeditabat, aliquot ualidas cohortes in castris armatas instructasque reliquerant, quae inter commissum iam certamen, ubi uallo appropinquasset hostis, erumperent. Romanus cedentem hostem effuse sequendo in locum iniquum pertractus opportunus huic eruptioni fuit; uersus itaque in uictorem terror et nouo hoste et supina ualle Romanam inclinauit aciem. Instant Volsci recentes qui e castris impetum fecerant; integrant et illi pugnam qui simulata cesserant fuga. Iam non recipiebat se Romanus miles sed immemor recentis ferociae ueterisque decoris terga passim dabat atque effuso cursu castra repetebat, cum Camillus subiectus ab circumstantibus in equum et raptim subsidiis oppositis 'haec est' inquit, 'milites, pugna quam poposcistis? quis homo, quis deus est, quem accusare possitis? uestra illa temeritas, uestra ignauia haec est. Secuti alium ducem sequimini nunc Camillum et quod ductu meo soletis uincite. Quid uallum et castra spectatis? neminem uestrum illa nisi uictorem receptura sunt'. Pudor primo tenuit effusos; inde, ut circumagi signa obuertique aciem uiderunt in hostem et dux, praeterquam quod tot insignis triumphis, etiam aetate uenerabilis inter prima signa ubi plurimus labor periculumque erat se offerebat, increpare singuli se quisque et alios, et adhortatio in uicem totam alacri clamore peruasit aciem. Neque alter tribunus rei defuit sed missus a collega restituente peditum aciem ad equites, non castigando-ad quam rem leuiorem auctorem eum culpae societas fecerat-sed ab imperio totus ad preces uersus orare singulos uniuersosque ut se reum fortunae eius diei crimine eximerent: 'abnuente ac prohibente collega temeritati me omnium potius socium quam unius prudentiae dedi. Camillus in utraque uestra fortuna suam gloriam uidet; ego, ni restituitur pugna, quod miserrimum est, fortunam cum omnibus, infamiam solus sentiam.' optimum uisum est in fluctuante acie tradi equos et pedestri pugna inuadere hostem. Eunt insignes armis animisque qua premi parte maxime peditum copias uident. Nihil neque apud duces neque apud milites remittitur a summo certamine animi. Sensit ergo euentus uirtutis enixae opem et Volsci, qua modo simulato metu cesserant, ea in ueram fugam effusi, magna pars et in ipso certamine et post in fuga caesi, ceteri in castris quae capta eodem impetu sunt; plures tamen capti quam occisi.	24. (1) В первой стычке, лишь раздался звон оружия, враг отступил, заманивая, но не устрашась. (2) В тылу врага между строем и лагерем был пологий склон, и, имея народу в достатке, враг оставил в лагере несколько мощных отрядов, выстроенных в полном вооружении, чтобы они ринулись в гущу уже завязавшегося боя, когда противник подойдет к валу. (3) Римлян, слишком увлекшихся преследованием отступающего врага, заманили на опасное место, очень удобное для задуманного нападения. И вот уже страх овладел только что побеждавшими, и под натиском нового врага на покатости склона римский строй дрогнул. (4) Наседают свежие силы вольсков, высыпавшие из лагеря; другие, прекратив мнимое бегство, тоже вступают в бой. Римские воины уже не отступали, а, позабыв о недавнем рвении и давней славе, обращали тыл и в беспорядочном бегстве устремлялись к лагерю, (5) как вдруг Камилл, подсаженный окружающими на коня, быстро двинул навстречу им подкрепления, закричав: "Так вот она, битва, которую вы вытребовали! Кого - человека, божество - кого можете вы винить? Это только ваше безрассудство и ваша трусость! (6) Вы шли за другим вождем, ступайте теперь за Камиллом и победите, как привыкли под моим водительством. Что уставились на вал и лагерь? Ни одного из вас они не примут, кроме как с победой!" (7) Стыд сначала остановил бегущих; затем когда увидели, что знаменосцы идут на врага в боевом строю, а вождь, не только славный столькими триумфами, но и почтенный летами, появляется среди первых знамен, где наибольший труд и опасность, то каждый бранит себя и других и по рядам проносится в громком крике взаимное ободрение. (8) Другой трибун тоже не стоял сложа руки; Камилл, восстанавливая пеший строй, послал товарища к всадникам, и он, не бранясь (не ему было это делать, ведь сам он был виноват), но перейдя от приказа к просьбам, молил всех и каждого, чтобы отпустили вину ему, виновному в неудаче этого дня: (9) "Хотя товарищ мой не соглашался и противился, я вверился общему безрассудству, а не его благоразумию. При любом повороте вашего счастья увидит Камилл свою славу, но если битва не восстановится, - то я, в довершение беды, судьбу разделю со всеми, а позор будет на мне одном". (10) При нетвердой линии войск признано было за лучшее оставить коней и в пешем строю ударить на врага. И они идут, сверкая оружием, исполнены мужеством, туда, где, как было видно, пешим войскам приходилось особенно худо. Ни вожди, ни воины не дают себе никакой передышки в сражении. (11) Исход был предопределен силой доблести; и вольски, только что отступавшие в притворном страхе, теперь обращаются в настоящее бегство. Немалая часть их была перебита в самой битве и после - при бегстве, а прочие - в лагере, который был взят одним натиском; но пленных все-таки было больше, чем убитых.
[25] Vbi in recensendis captiuis cum Tusculani aliquot noscitarentur, secreti ab aliis ad tribunos adducuntur percontantibusque fassi publico consilio se militasse. Cuius tam uicini belli metu Camillus motus extemplo se Romam captiuos ducturum ait, ne patres ignari sint Tusculanos ab societate descisse: castris exercituique interim, si uideatur, praesit collega. Documento unus dies fuerat, ne sua consilia melioribus praeferret; nec tamen aut ipsi aut in exercitu cuiquam satis placato animo Camillus laturus culpam eius uidebatur, qua data in tam praecipitem casum res publica esset; et cum in exercitu tum Romae constans omnium fama erat, cum uaria fortuna in Volscis gesta res esset, aduersae pugnae fugaeque in L. Furio culpam, secundae decus omne penes M. Furium esse. Introductis in senatum captiuis cum bello persequendos Tusculanos patres censuissent Camilloque id bellum mandassent, adiutorem sibi ad eam rem unum petit, permissoque ut ex collegis optaret quem uellet contra spem omnium L. Furium optauit; qua moderatione animi cum collegae leuauit infamiam tum sibi gloriam ingentem peperit. Nec fuit cum Tusculanis bellum: pace constanti uim Romanam arcuerunt quam armis non poterant. Intrantibus fines Romanis non demigratum ex propinquis itineri locis, non cultus agrorum intermissus; patentibus portis urbis togati obuiam frequentes imperatoribus processere; commeatus exercitui comiter in castra ex urbe et ex agris deuehitur. Camillus castris ante portas positis, eademne forma pacis quae in agris ostentaretur etiam intra moenia esset scire cupiens, ingressus urbem ubi patentes ianuas et tabernis apertis proposita omnia in medio uidit intentosque opifices suo quemque operi et ludos litterarum strepere discentium uocibus ac repletas semitas inter uolgus aliud puerorum et mulierum huc atque illuc euntium qua quemque suorum usuum causae ferrent, nihil usquam non pauidis modo sed ne mirantibus quidem simile, circumspiciebat omnia, inquirens oculis ubinam bellum fuisset; adeo nec amotae rei usquam nec oblatae ad tempus uestigium ullum erat sed ita omnia constanti tranquilla pace ut eo uix fama belli perlata uideri posset.	25. (1) Когда при переписи пленных опознали нескольких тускуланцев, их отделили от прочих и привели к трибунам, а на допросе они сознались, что сражались по решению общины. (2) Камилл, обеспокоенный опасностью войны со столь близкими соседями, сказал, что тотчас поведет пленных в Рим, чтобы сенаторы не остались в неведении об отпадении тускуланцев от союза; а над лагерем и войском это время пусть начальствует товарищ, если он согласится. (3) Один день послужил тому уроком не предпочитать своих решений лучшим; однако в войске никто, и даже он сам, не думал, что его вину, ввергнувшую общее дело в такую опасность, Камилл снесет столь спокойно. (4) И как в войске, так и в Риме было твердым общее мнение, что война против вольсков велась с переменным успехом, что вина несчастного сражения и бегства - на Луции Фурии, а заслуга счастливого сражения - целиком за Марком Фурием. (5) После того как пленных ввели в сенат, а отцы-сенаторы постановили преследовать тускуланцев войной и поручили эту войну Камиллу, тот попросил для себя одного помощника; когда же ему разрешили выбрать из товарищей, кого захочет, он, вопреки всеобщим ожиданиям, выбрал Луция Фурия. (6) Такая снисходительность и с товарища его сняла бесчестие, и ему доставила огромную славу. Но войны с тускуланцами не произошло; упорным миролюбием они отвратили римскую силу, которую не могли сдержать оружием. (7) Когда римляне вошли в их пределы, тускуланцы на пути их не снялись с мест, не забросили обработку полей; открыв городские ворота, навстречу полководцам вышли многочисленные граждане в тогах; продовольствие для войска предупредительно подвозилось в лагерь из города и с полей. (8) Камилл, став лагерем у ворот и желая знать, господствует ли внутри стен тот же мирный порядок, какой он видел на полях, (9) вошел в город и увидел, что двери открыты и в отпертых лавках все выложено на виду, а усердные ремесленники заняты каждый своим делом, и школы оглашаются голосами учеников, и улочки полны людей, и среди прочей толпы дети и женщины спешат кто туда, кто сюда, кому куда надобно. (10) Ничто и нигде не походило не только на страх, но даже на удивление. Он осматривал все вокруг, ища взглядом, где же война. (11) Но нигде не заметно было никакого следа припрятанной вещи или, наоборот, вытащенной по обстоятельствам времени; все находилось в таком нерушимо мирном спокойствии, что едва ли, казалось, сюда мог дойти даже слух о войне.
[26] Victus igitur patientia hostium senatum eorum uocari iussit. 'soli adhuc' inquit, 'Tusculani, uera arma uerasque uires quibus ab ira Romanorum uestra tutaremini inuenistis. Ite Romam ad senatum; aestimabunt patres utrum plus ante poenae an nunc ueniae meriti sitis. Non praecipiam gratiam publici beneficii; deprecandi potestatem a me habueritis; precibus euentum uestris senatus quem uidebitur dabit.' postquam Romam Tusculani uenerunt senatusque paulo ante fidelium sociorum maestus in uestibulo curiae est conspectus, moti extemplo patres uocari eos iam tum hospitaliter magis quam hostiliter iussere. Dictator Tusculanus ita uerba fecit: 'quibus bellum indixistis intulistisque, patres conscripti, sicut nunc uidetis nos stantes in uestibulo curiae uestrae, ita armati paratique obuiam imperatoribus legionibusque uestris processimus. Hic noster, hic plebis nostrae habitus fuit eritque semper, nisi si quando a uobis proque uobis arma acceperimus. Gratias agimus et ducibus uestris et exercitibus, quod oculis magis quam auribus crediderunt et ubi nihil hostile erat ne ipsi quidem fecerunt. Pacem, quam nos praestitimus, eam a uobis petimus; bellum eo, sicubi est, auertatis precamur; in nos quid arma polleant uestra, si patiendo experiundum est, inermes experiemur. Haec mens nostra est-di immortales faciant-tam felix quam pia. Quod ad crimina attinet quibus moti bellum indixistis, etsi reuicta rebus uerbis confutare nihil attinet, tamen, etiamsi uera sint, uel fateri nobis ea, cum tam euidenter paenituerit, tutum censemus. Peccetur in uos, dum digni sitis quibus ita satisfiat'. Tantum fere uerborum ab Tusculanis factum. Pacem in praesentia nec ita multo post ciuitatem etiam impetrauerunt. Ab Tusculo legiones reductae.	26. (1) И вот, побежденный выдержкой врагов, Камилл приказал им созвать свой сенат. "До сих пор, - сказал он, - только вы одни, тускуланцы, нашли настоящее оружие и настоящую силу, чтобы тем защитить все свое от гнева римлян. (2) Идите в Рим к сенату; отцы-сенаторы рассудят, чего вы более заслужили: наказания за прежнее или снисхождения за нынешнее. Я не стану предвосхищать милость государственного благодеяния, но вы получите от меня возможность молить о милости, а на ваши мольбы сенат даст ответ по своему усмотрению". (3) Когда тускуланцы явились в Рим и скорбный сенат еще недавно верных союзников появился в преддверии курии, отцы-сенаторы были взволнованы и тотчас же приказали ввести их, уже тут скорее гостеприимно, чем враждебно. (4) Тускуланский диктатор так держал речь: "Когда вы, отцы-сенаторы, объявили нам войну и пришли с войной, то, какими вы видите нас сейчас стоящими в преддверии вашей курии, настолько же вооруженные и подготовленные мы вышли навстречу вашим полководцам и легионам. (5) Таков обычай наш и народа нашего; таким он был и пребудет вечно, разве что когда-нибудь мы примем оружие от вас и за вас. Мы благодарны вашим вождям и войскам за то, что они больше верили глазам, чем ушам, и там, где не было ничего враждебного, ничего такого и сами не сделали. (6) Мира, который мы сохранили, мы домогаемся от вас; молим, да обратите войну туда, где она есть; а мы безоружными испытаем, что может ваше оружие против нас, если должно такое испытание претерпеть. Таков наш дух - да сотворят его боги счастливым и благочестным. (7) Что же касается обвинений, под впечатлением которых вы объявили войну, то (хотя и бесполезно опровергать на словах изобличенное на деле), будь даже они справедливы и признай мы их, мы чувствуем себя в безопасности, когда повинились столь явно. Пусть погрешают против вас, лишь бы вам подобало всегда так наказывать!" (8) Вот что примерно сказали тускуланцы. Мир они получили тотчас же, а немного позднее и право гражданства. Легионы от Тускула были отведены.
[27] Camillus, consilio et uirtute in Volsco bello, felicitate in Tusculana expeditione, utrobique singulari aduersus collegam patientia et moderatione insignis, magistratu abiit creatis tribunis militaribus in insequentem annum L. Et P. Valeriis-Lucio quintum, Publio tertium-[et] C. Sergio tertium Licinio~ Menenio iterum P. Papirio Ser. Cornelio Maluginense. Censoribus quoque eguit annus, maxime propter incertam famam aeris alieni, adgrauantibus summam etiam inuidiae eius tribunis plebis, cum ab iis eleuaretur quibus fide magis quam fortuna debentium laborare creditum uideri expediebat. Creati censores C. Sulpicius Camerinus Sp. Postumius Regillensis, coeptaque iam res morte Postumi, quia collegam suffici censori religio erat, interpellata est. Igitur cum Sulpicius abdicasset se magistratu, censores alii uitio creati non gesserunt magistratum; tertios creari uelut dis non accipientibus in eum annum censuram religiosum fuit. Eam uero ludificationem plebis tribuni ferendam negabant: fugere senatum testes tabulas publicas census cuiusque, quia nolint conspici summam aeris alieni, quae indicatura sit demersam partem a parte ciuitatis, cum interim obaeratam plebem obiectari aliis atque aliis hostibus; passim iam sine ullo discrimine bella quaeri: ab Antio Satricum, ab Satrico Velitras, inde Tusculum legiones ductas; Latinis Hernicis Praenestinis iam intentari arma ciuium magis quam hostium odio, ut in armis terant plebem nec respirare in urbe aut per otium libertatis meminisse sinant aut consistere in contione, ubi aliquando audiant uocem tribuniciam de leuando fenore et finem aliarum iniuriarum agentem. Quod si sit animus plebi memor patrum libertatis, se nec addici quemquam ciuem Romanum ob creditam pecuniam passuros neque dilectum haberi, donec inspecto aere alieno initaque ratione minuendi eius sciat unus quisque quid sui, quid alieni sit, supersit sibi liberum corpus an id quoque neruo debeatur. Merces seditionis proposita confestim seditionem excitauit. Nam et addicebantur multi, et ad Praenestini famam belli nouas legiones scribendas patres censuerant; quae utraque simul auxilio tribunicio et consensu plebis impediri coepta; nam neque duci addictos tribuni sinebant neque iuniores nomina dabant. Cum patribus minor [in] praesens cura creditae pecuniae iuris exsequendi quam dilectus esset -quippe iam a Praeneste profectos hostes in agro Gabino consedisse nuntiabatur-interim tribunos plebis fama ea ipsa inritauerat magis ad susceptum certamen quam deterruerat neque aliud ad seditionem exstinguendam in urbe quam prope inlatum moenibus ipsis bellum ualuit.	27. (1) Отличившийся рассудительностью и доблестью в вольской войне, удачей в тускуланском походе, тут и там - редким терпением и снисхождением к сотоварищу, (2) Камилл оставил должность по избрании военных трибунов следующего года [380 г.]: Луция и Публия Валериев (Луция в пятый раз, Публия в третий), Гая Сергия (в третий раз), Луция Менения (повторно) , Публия Папирия и Сервия Корнелия Малугинского. (3) Нужны были в этом году и цензоры, особенно из-за неопределенных слухов по поводу долгов; народные трибуны злонамеренно преувеличивали общий итог, а преуменьшали его те, кому выгодно было представлять дело так, будто выплаты страдают более от недобросовестности, чем от несчастья должников. (4) Избраны были цензорами Гай Сульпиций Камерин и Спурий Постумий Регилльский, но уже начатое дело было прервано за смертью Постумия, так как дать цензору другого товарища было противно благочестию. (5) Поэтому Сульпиций отказался от должности; избраны были другие цензоры, но, как оказалось, огрешно и они не исправляли должность; избирать же цензоров в третий раз было бы противно благочестию, коль скоро в этом году боги как будто бы не принимали цензуры. (6) Но народные трибуны твердили, что это - непереносимое глумление над плебеями: просто сенат избегает обнародовать записи, свидетельствующие об имуществе каждого, так как не хочет, чтобы обнаружилась сумма долгов, которая показала бы, что одна часть граждан задавлена другою, а между тем обремененный долгами простой народ толкают навстречу все новым и новым врагам. (7) Повсюду, уже без разбора, ищут войн: гоняют легионы от Антия к Сатрику, от Сатрика к Велитрам, оттуда в Тускул. Уже латинам, герникам, пренестинцам грозят войной из ненависти скорей к гражданам, чем к врагам; лишь бы держать плебеев в войске, не дать им передохнуть в Городе, не дать им на досуге вспомнить о свободе, побывать на сходках, где они могли бы иногда слышать голос трибунов, стремящихся облегчить долги и покончить с прочими несправедливостями. (8) Если в душе простого народа еще сохранилась память об отеческой свободе, он не потерпит, чтобы кто-то из римских граждан был закабален за долги или чтобы назначили набор, покуда обследование долгов и рассмотрение мер по их уменьшению не позволят каждому знать, что его, что чужое, останется ли у него свободным хотя бы тело, или же и оно обречено оковам. (9) Награда, обещанная за мятеж, тотчас и вызвала мятеж, ибо и к кабале присуждали многих, и сенат из-за слухов о пренестинской войне постановил набрать новые легионы, а тут и тому и другому стали препятствием и помощь трибунов, и единодушие народа: (10) трибуны не позволяли уводить приговоренных должников, а молодежь не записывалась в войско. Сенаторов в это время заботило даже не столько взыскание с задолжавших, сколько набор войска: в самом деле, уже приходили вести о том, что враги вышли из Пренесты и остановились в габийских полях. (11) Но и этот слух еще подстрекнул трибунов к борьбе, а не отвратил от нее; и только война, вплотную придвинувшаяся к самым стенам, смогла погасить мятеж в Городе.
[28] Nam cum esset Praenestinis nuntiatum nullum exercitum conscriptum Romae, nullum ducem certum esse, patres ac plebem in semet ipsos uersos, occasionem rati duces eorum raptim agmine facto, peruastatis protinus agris ad portam Collinam signa intulere. Ingens in urbe trepidatio fuit. Conclamatum 'ad arma', concursumque in muros adque portas est; tandemque ab seditione ad bellum uersi dictatorem T. Quinctium Cincinnatum creauere. Is magistrum equitum A. Sempronium Atratinum dixit. Quod ubi auditum est-tantus eius magistratus terror erat-simul hostes a moenibus recessere et iuniores Romani ad edictum sine retractatione conuenere. Dum conscribitur Romae exercitus, castra interim hostium haud procul Allia flumine posita; inde agrum late populantes, fatalem se urbi Romanae locum cepisse inter se iactabant; similem pauorem inde ac fugam fore ac bello Gallico fuerit; etenim si diem contactum religione insignemque nomine eius loci timeant Romani, quanto magis Alliensi die Alliam ipsam, monumentum tantae cladis, reformidaturos? species profecto iis ibi truces Gallorum sonumque uocis in oculis atque auribus fore. Has inanium rerum inanes ipsas uoluentes cogitationes fortunae loci delegauerant spes suas. Romani contra, ubicumque esset Latinus hostis, satis scire eum esse quem ad Regillum lacum deuictum centum annorum pace obnoxia tenuerint: locum insignem memoria cladis inritaturum se potius ad delendam memoriam dedecoris quam ut timorem faciat, ne qua terra sit nefasta uictoriae suae; quin ipsi sibi Galli si offerantur illo loco, se ita pugnaturos ut Romae pugnauerint in repetenda patria ut postero die ad Gabios, tunc cum effecerint ne quis hostis qui moenia Romana intrasset nuntium secundae aduersaeque fortunae domum perferret.	28. (1) Ибо когда пренестинцам сообщили, что в Риме совсем не набрали войска, не назначили никакого вождя, что отцы и простой народ обратились друг против друга, (2) то пренестинские полководцы, усмотрев в этом верный случай, быстрыми переходами, попутно опустошая поля, придвинули знамена к самым Коллинским воротам. (3) Полное смятение настало в Городе. По зову к оружию люди сбегаются на стены и к воротам и, обратись наконец от мятежа к войне, избирают диктатора - Тита Квинкция Цинцинната, (4) а он назначает начальником конницы Авла Семпрония Атратина. Лишь только прошел слух об этом, враги сразу отступили от стен, а римская молодежь беспрекословно подчинилась приказу: столь велик был страх перед диктатурой. (5) Пока в Риме шел набор войска, враги раскинули стан неподалеку от реки Аллии; опустошая оттуда всю окрестность, они похвалялись между собой, что заняли роковое для римлян место; (6) быть здесь такому же ужасу и бегству, какое было в галльскую войну. Ведь если римляне боятся даже дня, освященного запретом и отмеченного именем этого места, насколько же больше Аллийского дня устрашатся они вновь самой Аллии, памятника такого для них разгрома! Перед глазами у них будут свирепые лица галлов, а в ушах - звуки галльской речи. (7) Так, предаваясь пустым размышлениям о пустых вещах, они вверили свои надежды счастью места. Римляне же, напротив, достаточно знали, что, где бы ни находились враги-латины, это те, кого они продержали сто лет в ненарушаемом мире, победив у Регилльского озера; (8) а место, запомнившееся поражением, скорее побуждало их смыть память об этом позоре, чем внушало страх, будто есть какая-то земля, роковая для их побед; (9) больше того, если бы сами галлы нагрянули на то же место, римляне бились бы так, как некогда в Риме, вызволяя отечество, как на следующий день они бились у Габий, где кончилось тем, что уже ни один враг, который побывал в римских стенах, не вернулся домой с вестью о победе или поражении.
[29] His utrimque animis ad Alliam uentum est. Dictator Romanus, postquam in conspectu hostes erant instructi intentique, 'uidesne tu' inquit, 'A. Semproni, loci fortuna illos fretos ad Alliam constitisse? nec illis di immortales certioris quicquam fiduciae maiorisue quod sit auxilii dederint. At tu, fretus armis animisque, concitatis equis inuade mediam aciem; ego cum legionibus in turbatos trepidantesque inferam signa. Adeste, di testes foederis, et expetite poenas debitas simul uobis uiolatis nobisque per uestrum numen deceptis.' non equitem, non peditem sustinuere Praenestini. Primo impetu ac clamore dissipati ordines sunt dein, postquam nullo loco constabat acies, terga uertunt consternatique et praeter castra etiam sua pauore praelati non prius se ab effuso cursu sistunt quam in conspectu Praeneste fuit. Ibi ex fuga dissipati locum quem tumultuario opere communirent capiunt, ne, si intra moenia se recepissent, extemplo ureretur ager depopulatisque omnibus obsidio urbi inferretur. Sed postquam direptis ad Alliam castris uictor Romanus aderat, id quoque munimentum relictum; et uix moenia tuta rati oppido se Praeneste includunt. Octo praeterea oppida erant sub dicione Praenestinorum. Ad ea circumlatum bellum deincepsque haud magno certamine captis Velitras exercitus ductus; eae quoque expugnatae. Tum ad caput belli Praeneste uentum. Id non ui sed per deditionem receptum est. T. Quinctius, semel acie uictor, binis castris hostium, nouem oppidis ui captis, Praeneste in deditionem accepto Romam reuertit triumphansque signum Praeneste deuectum Iouis Imperatoris in Capitolium tulit. Dedicatum est inter cellam Iouis ac Mineruae tabulaque sub eo fixa, monumentum rerum gestarum, his ferme incisa litteris fuit: 'Iuppiter atque diui omnes hoc dederunt ut T. Quinctius dictator oppida nouem caperet'. Die uicesimo quam creatus erat dictatura se abdicauit.	29. (1) С такими чувствами оба войска достигли Аллии. Римский диктатор, увидев перед собою врагов, выстроившихся и из готовившихся к бою, сказал: "Смотри, Авл Семпроний: недаром, полагаясь на счастье места, стали они у Аллии! Да не дадут им бессмертные боги ни более верной надежды, ни более существенной помощи! (2) А ты лучше положись на оружие и на боевой дух и, пустивши коней во весь опор, ударь в середину вражеского строя, а когда они придут в замешательство, я нападу на них с легионами. Будьте с нами боги, свидетели договора, и отметите, как должно и за вас, оскорбленных вероломством, и за нас, обманутых вашим именем!" (3) Пренестинцы не выдержали ни конного боя, ни пешего. С первым натиском и первым кличем ряды их расстроились, а затем, когда их строй нигде уже не мог устоять, они обратили тыл и, объятые страхом, пронеслись даже мимо собственного лагеря, остановив беспорядочное бегство только в виду Пренесты. (4) Там, собрав разбежавшихся, они заняли место, которое можно было поспешно укрепить, ведь если бы они укрылись в городских стенах, то римляне немедленно выжгли бы поля и, опустошив все вокруг, приступили к осаде. (5) Но когда, разграбив лагерь у Аллии, пришли победоносные римляне, то враги оставили и это укрепление: и вот, не чувствуя себя в безопасности даже тут, заперлись они в стенах Пренесты. (6) Под началом пренестинцев было еще восемь городов - по ним и прошлась война; взяв их один за другим без большого боя, римляне повели войско на Велитры - взяли и их. (7) Тогда подступились к Пренесте, зачинщику войны, - взят был и этот город - не силой, а по условиям сдачи. (8) Тит Квинкций, победив единожды в битве, взяв силой два вражеских лагеря и девять городов, приняв сдачу Пренесты, возвратился в Рим и, справляя триумф, поместил на Капитолии вывезенную из Пренесты статую Юпитера Императора. (9) Он поставил это приношение между храмами Юпитера и Минервы, в память о своих подвигах укрепив под ним доску; на ней были вырезаны примерно такие письмена: "Юпитер и все боги даровали, чтобы диктатор Квинкций занял девять городов"88. (10) На двадцатый день после избрания он сложил с себя диктатуру.
[30] Comitia inde habita tribunorum militum consulari potestate, quibus aequatus patriciorum plebeiorumque numerus. Ex patribus creati P. Et C. Manlii cum L. Iulio; plebes C. Sextilium M. Albinium L. Antistium dedit. Manliis, quod genere plebeios, gratia Iulium anteibant, Volsci prouincia sine sorte, sine comparatione, extra ordinem data; cuius et ipsos postmodo et patres qui dederant paenituit. Inexplorato pabulatum cohortes misere; quibus uelut circumuentis, cum id falso nuntiatum esset, dum praesidio ut essent citati feruntur, ne auctore quidem adseruato qui eos hostis Latinus pro milite Romano frustratus erat ipsi in insidias praecipitauere. Ibi dum iniquo loco sola uirtute militum restantes caedunt caedunturque, castra interim Romana iacentia in campo ab altera parte hostes inuasere. Ab ducibus utrobique proditae temeritate atque inscitia res; quidquid superfuit Fortunae populi Romani, id militum etiam sine rectore stabilis uirtus tutata est. Quae ubi Romam sunt relata, primum dictatorem dici placebat; deinde, postquam quietae res ex Volscis adferebantur et apparuit nescire eos uictoria et tempore uti, reuocati etiam inde exercitus ac duces; otiumque inde, quantum a Volscis, fuisset; id modo extremo anno tumultuatum quod Praenestini concitatis Latinorum populis rebellarunt. Eodem anno Setiam ipsis querentibus penuriam hominum noui coloni adscripti; rebusque haud prosperis bello domestica quies, quam tribunorum militum ex plebe gratia maiestasque inter suos obtinuit, solacium fuit.	30. (1) Затем прошли выборы военных трибунов с консульской властью, причем выбраны были поровну патриции и плебеи [379 г.]. (2) Из отцов - Публий и Гай Манлии с Луцием Юлием; из плебеев - Гай Секстилий, Марк Альбиний и Луций Антистий. (3) Манлии, которые родовитостью превосходили плебеев, а влиянием Луция Юлия, вне порядка - без жеребьевки, без соглашения с сотоварищами - получили командование в войне с вольсками, о чем сами впоследствии сожалели, как и поручившие им это дело сенаторы. (4) Манлии послали когорты за продовольствием, не произведя разведки; когда же обманом им было сообщено, будто эти когорты окружены, они, даже не задержав мнимого свидетеля, который их одурачил (это был враг-латин, прикинувшийся римским воином), поспешно кинулись на помощь и сами угодили в западню. (5) И пока там, на невыгодной позиции, сопротивляясь только благодаря своей доблести, воины убивали и умирали, враги напали с тыла на римский лагерь, раскинутый на равнине. (6) Вожди по своему безрассудству и неумению загубили дело и там и тут - только доблестью воинов, неизменной и в отсутствие полководца, спасено было то, что осталось от счастья римского народа. (7) Когда донесение об этом пришло в Рим, сперва хотели было назначить диктатора; лишь затем, когда из Вольских земель начали приходить успокоительные вести (выяснилось, что враги не умели использовать победу и выгодный случай), то даже отозвали оттуда войско и вождей, и настал покой, по крайней мере от вольсков. (8) Только под конец года он нарушился, ибо пренестинцы восстали, подбив к этому и племена латинов. (9) В тот же год новые поселенцы были назначены в Сетию по жалобе жителей на нехватку в людях. Утешением в неудавшейся войне было домашнее спокойствие, которое обеспечили военные трибуны из плебеев, пользовавшиеся среди своих любовью и уважением.
[31] Insequentis anni principia statim seditione ingenti arsere tribunis militum consulari potestate Sp. Furio Q. Seruilio iterum Licinio~ Menenio tertium P. Cloelio M. Horatio L. Geganio. Erat autem et materia et causa seditionis aes alienum; cuius noscendi gratia Sp. Seruilius Priscus Q. Cloelius Siculus censores facti ne rem agerent bello impediti sunt; namque trepidi nuntii primo, fuga deinde ex agris legiones Volscorum ingressas fines popularique passim Romanum agrum attulere. In qua trepidatione tantum afuit ut ciuilia certamina terror externus cohiberet, ut contra eo uiolentior potestas tribunicia impediendo dilectu esset, donec condiciones impositae patribus ne quis, quoad bellatum esset, tributum daret aut ius de pecunia credita diceret. Eo laxamento plebi sumpto mora dilectui non est facta. Legionibus nouis scriptis placuit duos exercitus in agrum Volscum legionibus diuisis duci. Sp. Furius M. Horatius dextrorsus [in] maritimam oram atque Antium, Q. Seruilius et L. Geganius laeua ad montes [et] Ecetram pergunt. Neutra parte hostis obuius [fuit]. Populatio itaque non illi uagae similis quam Volscus latrocinii more, discordiae hostium fretus et uirtutem metuens, per trepidationem raptim fecerat sed ab iusto exercitu iusta ira facta, spatio quoque temporis grauior. Quippe a Volscis timentibus ne interim exercitus ab Roma exiret incursiones in extrema finium factae erant; Romano contra etiam in hostico morandi causa [erat], ut hostem ad certamen eliceret. Itaque omnibus passim tectis agrorum uicisque etiam quibusdam exustis, non arbore frugifera, non satis in spem frugum relictis, omni quae extra moenia fuit hominum pecudumque praeda abacta Romam utrimque exercitus reducti.	31. (1) Но в самом начале следующего года [378 г.] при военных трибунах с консульской властью Спурии Фурии, Квинте Сервилии (повторно), Луции Менении (в третий раз), Публии Клелии, Марке Горации и Луции Гегании сразу же вспыхнул сильный мятеж. (2) И причиной, и поводом была общая задолженность. Для ее расследования избраны были цензоры Спурий Сервилий Приск и Квинт Клелий Сикул. Но война помешала им заняться делом. (3) Сперва испуганные вестники, а затем и сельчане, бежавшие с полей, дали знать, что легионы вольсков вторглись в римские пределы и повсеместно опустошают поля. (4) Внешняя опасность при общей тревоге ничуть не помешала гражданской смуте; и, напротив того, трибунская власть еще упорнее противилась набору, пока не связала сенат условием, чтобы до конца войны никто не платил бы налогов и не устраивал бы суда о долгах. (5) После такой поблажки простому народу задержки с набором уже не случилось. Набрав новые легионы, постановили раздельно направить два войска в Вольскую область. Спурий Фурий и Марк Гораций двинулись вправо по берегу моря и к Антию, а Квинт Сервилий и Луций Геганий - влево, в сторону гор и Эцетры. (6) Ни на том, ни на другом направлении враг не попался навстречу. И они опустошали поля - не беспорядочно, как делали это вольски по разбойничьему обычаю, пользуясь раздорами врагов и боясь их доблести, опасливо и суетливо, - это было опустошение правильным войском, в праведном гневе, более тяжкое и своей продолжительностью. (7) Ибо вольски, боясь, как бы тем временем войско не выступило из Рима, совершали набеги на приграничные поля; у римлян, напротив, была даже причина задержаться на вражеской земле, принуждая врага к сражению. (8) И вот, спалив повсюду строения в полях и даже деревни, не оставив ни плодоносного дерева, ни посева, дающего надежду на урожай, уведя добычу - все, что было вне стен, и людей и скот, оба войска возвратились в Рим.
[32] Paruo interuallo ad respirandum debitoribus dato, postquam quietae res ab hostibus erant, celebrari de integro iuris dictio et tantum abesse spes ueteris leuandi fenoris, ut tributo nouum fenus contraheretur in murum a censoribus locatum saxo quadrato faciundum; cui succumbere oneri coacta plebes, quia quem dilectum impedirent non habebant tribuni plebis. Tribunos etiam militares patricios omnes coacta principum opibus fecit, L. Aemilium P. Valerium quartum C. Veturium Ser. Sulpicium L. Et C. Quinctios Cincinnatos. Iisdem opibus obtinuere ut aduersus Latinos Volscosque, qui coniunctis legionibus ad Satricum castra habebant, nullo impediente omnibus iunioribus sacramento adactis tres exercitus scriberent: unum ad praesidium urbis: alterum qui, si qui alibi motus exstitisset, ad subita belli mitti posset: tertium longe ualidissimum P. Valerius et L. Aemilius ad Satricum duxere. Ubi cum aciem instructam hostium loco aequo inuenissent, extemplo pugnatum; et ut nondum satis claram uictoriam, sic prosperae spei pugnam imber ingentibus procellis fusus diremit. Postero die iterata pugna; et aliquamdiu aequa uirtute fortunaque Latinae maxime legiones longa societate militiam Romanam edoctae restabant. Sed eques immissus ordines turbauit; turbatis signa peditum inlata, quantumque Romana se inuexit acies, tantum hostes gradu demoti; et ut semel inclinauit pugna, iam intolerabilis Romana uis erat. Fusi hostes cum Satricum, quod duo milia inde aberat, non castra peterent, ab equite maxime caesi: castra capta direptaque. Ab Satrico nocte quae proelio proxima fuit, fugae simili agmine petunt Antium; et cum Romanus exercitus prope uestigiis sequeretur, plus tamen timor quam ira celeritatis habuit. Prius itaque moenia intrauere hostes quam Romanus extrema agminis carpere aut morari posset. Inde aliquot dies uastando agro absumpti nec Romanis satis instructis apparatu bellico ad moenia adgredienda nec illis ad subeundum pugnae casum.	32. (1) Должники получили короткую передышку; но, едва государство почувствовало себя в безопасности от врагов, возобновились многочисленные судебные разбирательства; не только не стало надежды облегчить старую задолженность, но уже появилась и новая из-за налога, учрежденного ради строительства стен из тесаного камня по цензорскому подряду. (2) Простой народ вынужден был склониться под это бремя, ибо не было набора, которому могли бы препятствовать народные трибуны. (3) Уступая влиянию знати, даже пришлось избрать военными трибунами с консульской властью одних патрициев: Луция Эмилия, Публия Валерия (в четвертый раз). Гая Ветурия, Сервия Сульпиция, Луция и Гая Квинкциев Цинциннатов [377 г.]. (4) То же влияние позволило без помехи привести к присяге всю молодежь, чтобы против латинов и вольсков, которые, соединив свои силы, стояли лагерем подле Сатрика, набрать три войска: (5) одно - для защиты Города, другое - чтобы его можно было послать на нежданную войну, если где-нибудь возникнет волнение, а третье, намного более сильное, Публий Валерий и Луций Эмилий повели к Сатрику. (6) Найдя там войско противника выстроившимся на подходящей местности, они сразу же начали сражение; но хнынувший ливень и сильная буря прервали битву если еще не вполне выигранную, то позволявшую надеяться на успех. На следующий день сражение возобновилось. (7) И довольно долго с мужеством, равным римскому, и таким же счастьем держались главным образом латинские легионы, приобщенные долгим союзничеством к римскому строю. (8) Но брошенная против них конница расстроила их ряды, на нарушенный строй напала пехота - теперь римляне наступали, а враги соответственно отходили: единожды склонив счастье в свою пользу, сила римлян стала необорима. (9) Обращенные в бегство, враги устремились к Сатрику, который был в двух милях, а не к лагерю, но были по большей части перебиты конницей; лагерь взят и разграблен. (10) Из Сатрика ближайшей же ночью после сражения они устремились к Антию походом, подобным бегству; и, хотя римское войско шло почти по пятам, страх оказался проворней, чем гнев, (11) и враги сокрылись за стены прежде, чем римляне сумели потрепать или задержать их замыкающий отряд. Затем несколько дней прошли в опустошении страны: ни у римлян не было достаточного снаряжения для взятия стен, ни у врагов - сил возобновить битву.
[33] Seditio tum inter Antiates Latinosque coorta, cum Antiates uicti malis subactique bello in quo et nati erant et consenuerant deditionem spectarent, Latinos ex diutina pace noua defectio recentibus adhuc animis ferociores ad perseuerandum in bello faceret. Finis certaminis fuit postquam utrisque apparuit nihil per alteros stare quo minus incepta persequerentur. Latini profecti, ab societate pacis, ut rebantur, inhonestae sese uindicauerunt; Antiates incommodis arbitris salutarium consiliorum remotis urbem agrosque Romanis dedunt. Ira et rabies Latinorum, quia nec Romanos bello laedere nec Volscos in armis retinere potuerant, eo erupit ut Satricum urbem, quae receptaculum primum eis aduersae pugnae fuerat, igni concremarent. Nec aliud tectum eius superfuit urbis, cum faces pariter sacris profanisque inicerent, quam Matris Matutae templum; inde eos nec sua religio nec uerecundia deum arcuisse dicitur sed uox horrenda edita templo cum tristibus minis ni nefandos ignes procul delubris amouissent. Incensos ea rabie impetus Tusculum tulit ob iram, quod deserto communi concilio Latinorum non in societatem modo Romanam sed etiam in ciuitatem se dedissent. Patentibus portis cum improuiso incidissent, primo clamore oppidum praeter arcem captum est. In arcem oppidani refugere cum coniugibus ac liberis nuntiosque Romam, qui certiorem de suo casu senatum facerent, misere. Haud segnius quam fide populi Romani dignum fuit exercitus Tusculum ductus; L. Quinctius et Ser. Sulpicius tribuni militum duxere. Clausas portas Tusculi Latinosque simul obsidentium atque obsessorum animo hinc moenia [Tusculi] tueri uident, illinc arcem oppugnare, terrere una ac pauere. Aduentus Romanorum mutauerat utriusque partis animos: Tusculanos ex ingenti metu in summam alacritatem, Latinos ex prope certa fiducia mox capiendae arcis, quoniam oppido potirentur, in exiguam de se ipsis spem uerterat. Tollitur ex arce clamor ab Tusculanis; excipit aliquanto maior ab exercitu Romano. Utrimque urgentur Latini: nec impetus Tusculanorum decurrentium ex superiore loco sustinent nec Romanos subeuntes moenia molientesque obices portarum arcere possunt. Scalis prius moenia capta, inde effracta claustra portarum; et cum anceps hostis et a fronte et a tergo urgeret nec ad pugnam ulla uis nec ad fugam loci quicquam superesset, in medio caesi ad unum omnes. Reciperato ab hostibus Tusculo exercitus Romam est reductus.	33. (1) Тут возник раздор между антийцами и латинами, ибо антийцы, сломленные бедами и укрощенные войною, во время которой они и родились, и состарились, хотели сдаться, (2) а латины, лишь недавно отложившиеся от Рима после долгого мира и оттого более рьяные, с нерастраченным пылом настаивали на продолжении войны. Раздор кончился, как только тем и другим стало ясно, что ничто не мешает каждому из них исполнить задуманное. (3) Латины, уйдя, избавились от соучастия в недостойном, как они полагали, мире; антийцы же сдали город и всю округу римлянам, лишь только удалились эти неудобные свидетели их спасительного решения. (4) Гнев и ярость латинов, которые не могли ни донять римлян войной, ни удержать вольсков под оружием, нашли выход в том, что они выжгли огнем город Сатрик, свое первое прибежище после несчастной для них битвы; они бросали факелы и в жилые, и в священные строения, пока ни одного здания не осталось в городе, кроме храма Матери Матуты. (5) И даже здесь, говорят, удержало их не собственное благочестие, не богобоязненность, но раздавшийся из храма устрашающий голос, грозивший ужасными бедами, коль приблизят богопротивный огонь к святилищу. (6) В порыве ярости они понеслись к Тускулу, жители которого не только отложились от общего совета латинов, но даже вошли с римлянами в союз и, более того, приняли их гражданство. (7) Нападение было неожиданным - при незапертых воротах, - и с первым кличем взят был весь город, кроме крепости. Горожане с женами и детьми укрылись в крепости и отправили в Рим вестников - уведомить сенат о своем положении. (8) Без промедления, как и подобало римской верности, к Тускулу было послано войско; вели его военные трибуны Луций Квинкций и Сервий Сульпиций. (9) Они увидели, что ворота Тускула заперты, а латины, чувствуя себя сразу и осаждающими и осажденными, там - обороняют стены, тут - осаждают крепость, угрожают и вместе страшатся. (10) Приход римлян переменил настроения тех и других: тускуланцев обратил от великого страха к безмерному воодушевлению, латинов - от почти твердой уверенности, что крепость они вот-вот возьмут, коль скоро овладели уже городом, к слабой надежде как-нибудь спастись самим. (11) Из крепости возвышают крик тускуланцы; еще громче подхватывает его римское войско. Латинов теснят с двух сторон, и они не могут ни сдержать натиск тускулаяцев, обрушивающихся на них с высоты крепости, ни остановить римлян, подступающих к стенам и ломающих запоры ворот. (12) Сперва с лестницами взяли стены, затем сбили засовы на воротах; и тогда латины, теснимые двумя противниками с двух сторон, не имея уже ни сил для боя, ни места для бегства, все до единого были перебиты. Отобрав у врагов Тускул, войско вернулось в Рим.
[34] Quanto magis prosperis eo anno bellis tranquilla omnia foris erant, tanto in urbe uis patrum in dies miseriaeque plebis crescebant, cum eo ipso, quod necesse erat solui, facultas soluendi impediretur. Itaque cum iam ex re nihil dari posset, fama et corpore iudicati atque addicti creditoribus satisfaciebant poenaque in uicem fidei cesserat. Adeo ergo obnoxios summiserant animos non infimi solum sed principes etiam plebis, ut non modo ad tribunatum militum inter patricios petendum, quod tanta ui ut liceret tetenderant, sed ne ad plebeios quidem magistratus capessendos petendosque ulli uiro acri experientique animus esset, possessionemque honoris usurpati modo a plebe per paucos annos reciperasse in perpetuum patres uiderentur. Ne id nimis laetum parti alteri esset, parua, ut plerumque solet, rem ingentem moliundi causa interuenit. M. Fabi Ambusti, potentis uiri cum inter sui corporis homines tum etiam ad plebem, quod haudquaquam inter id genus contemptor eius habebatur, filiae duae nuptae, Ser. Sulpicio maior, minor C. Licinio Stoloni erat, illustri quidem uiro tamen plebeio; eaque ipsa adfinitas haud spreta gratiam Fabio ad uolgum quaesierat. Forte ita incidit ut in Ser. Sulpici tribuni militum domo sorores Fabiae cum inter se, ut fit, sermonibus tempus tererent, lictor Sulpici, cum is de foro se domum reciperet, forem, ut mos est, uirga percuteret. Cum ad id moris eius insueta expauisset minor Fabia, risui sorori fuit miranti ignorare id sororem; ceterum is risus stimulos paruis mobili rebus animo muliebri subdidit. Frequentia quoque prosequentium rogantiumque num quid uellet credo fortunatum matrimonium ei sororis uisum suique ipsam malo arbitrio, quo a proximis quisque minime anteiri uolt, paenituisse. Confusam eam ex recenti morsu animi cum pater forte uidisset, percontatus 'satin salue?' auertentem causam doloris, quippe nec satis piam aduersus sororem nec admodum in uirum honorificam, elicuit comiter sciscitando, ut fateretur eam esse causam doloris, quod iuncta impari esset, nupta in domo quam nec honos nec gratia intrare posset. Consolans inde filiam Ambustus bonum animum habere iussit: eosdem propediem domi uisuram honores quos apud sororem uideat. Inde consilia inire cum genero coepit, adhibito L. Sextio, strenuo adulescente et cuius spei nihil praeter genus patricium deesset.	34. (1) Насколько удачнее были войны этого года и насколько спокойно все было на границах, настолько в Городе возрастали день ото дня насилия отцов и страдания простого народа. Сама принудительность платежей мешала должникам расплатиться. (2) Когда уже нечего было отдавать из имущества, должники, присужденные заимодавцам, расплачивались с ними потерей доброго имени и телесными муками: платеж замещался карой. (3) И от этого плебеи - не одна мелкота, но и виднейшие из них - настолько пали духом, что не только не добивались наравне с патрициями военного трибуната (а сколько сил положили, чтобы такое было разрешено!), (4) но даже плебейских должностей никто из людей решительных и опытных уже не искал и не получал. Казалось, что должности, какими считанные годы владели плебеи, снова и уже навсегда захватили патриции. (5) Но тут, как бывает, незначительная причина привела к важным последствиям, словно для того, чтобы не слишком торжествовали противники. У Марка Фабия Амбуста, мужа влиятельного как в своем кругу, так и в простом народе, ценившем его за то, что не презирал он плебеев, были две дочери, старшая замужем за Сервием Сульпицием, младшая - за Гаем Лицинием Столоном, человеком хотя и знаменитым, но из плебеев; уже то, что Фабий не гнушался такого родства, снискало ему расположение простого народа. (6) Случилось как-то, что сестры Фабии сидели в доме Сервия Сульпиция, в то время военного трибуна, и, как обычно, проводили время в разговорах, когда Сульпиций возвратился с форума домой и его ликтор, согласно обычаю, постучал фасками в дверь. Непривычная к этому, младшая Фабия испугалась, насмешив старшую, которая удивилась, что сестра не знает такого обычая. (7) Этот-то смех и уколол женскую душу, податливую для мелочей. Толпа поспешающих следом и спрашивающих, "не угодно ли", показала ей счастье сестрина брака и заставила стыдиться собственной доли, ибо ложному нашему тщеславию претит малейшее превосходство даже в ближних. (8) Когда она, только что уязвленная в самое сердце, расстроенная, попалась на глаза отцу и тот стал расспрашивать: "Здорова ли?" - она хотела скрыть причину печали, не слишком согласную с сестринским долгом и почтением к мужу. (9) Но отец ласковыми расспросами добился, чтобы она призналась: причина ее печали в том, что соединена она с неровней и отдана замуж в дом, куда не войдут ни почет, ни угождение. (10) Утешая дочь, Амбуст приказал ей быть веселее: скоро и она в своем доме увидит такие же почести, какие видит у сестры. (11) Тут он начал совещаться с зятем при участии Луция Секстия, юноши решительного, которому для исполнения надежд недоставало одного - быть патрицианского рода.
[35] Occasio uidebatur rerum nouandarum propter ingentem uim aeris alieni, cuius leuamen mali plebes nisi suis in summo imperio locatis nullum speraret: accingendum ad eam cogitationem esse; conando agendoque iam eo gradum fecisse plebeios unde, si porro adnitantur, peruenire ad summa et patribus aequari tam honore quam uirtute possent. In praesentia tribunos plebis fieri placuit, quo in magistratu sibimet ipsi uiam ad ceteros honores aperirent; creatique tribuni C. Licinius et L. Sextius promulgauere leges omnes aduersus opes patriciorum et pro commodis plebis: unam de aere alieno, ut deducto eo de capite quod usuris pernumeratum esset id quod superesset triennio aequis portionibus persolueretur; alteram de modo agrorum, ne quis plus quingenta iugera agri possideret; tertiam, ne tribunorum militum comitia fierent consulumque utique alter ex plebe crearetur; cuncta ingentia et quae sine certamine maximo obtineri non possent. Omnium igitur simul rerum, quarum immodica cupido inter mortales est, agri, pecuniae, honorum discrimine proposito conterriti patres, cum trepidassent publicis priuatisque consiliis, nullo remedio alio praeter expertam multis iam ante certaminibus intercessionem inuento collegas aduersus tribunicias rogationes comparauerunt. Qui ubi tribus ad suffragium ineundum citari a Licinio Sextioque uiderunt, stipati patrum praesidiis nec recitari rogationes nec sollemne quicquam aliud ad sciscendum plebi fieri passi sunt. Iamque frustra saepe concilio aduocato, cum pro antiquatis rogationes essent, 'bene habet' inquit Sextius; 'quando quidem tantum intercessionem pollere placet, isto ipso telo tutabimur plebem. Agitedum comitia indicite, patres, tribunis militum creandis; faxo ne iuuet uox ista ueto, qua nunc concinentes collegas nostros tam laeti auditis.' haud inritae cecidere minae: comitia praeter aedilium tribunorumque plebi nulla sunt habita. Licinius Sextiusque tribuni plebis refecti nullos curules magistratus creari passi sunt; eaque solitudo magistratuum et plebe reficiente duos tribunos et iis comitia tribunorum militum tollentibus per quinquennium urbem tenuit.	35. (1) Повод для задуманных новшеств был очевиден - огромное бремя долгов: только поставив своих людей у кормила власти, плебеи могли бы надеяться облегчить это зло. (2) К осуществлению этой мысли и надо готовиться; ведь плебеи, дерзая и действуя, уже стали на ту ступень, откуда - стоит только приналечь - они могут достичь самых вершин и сравняться с патрициями как в почестях, так и в доблестях. (3) В настоящее время решили они стать народными трибунами, а с этой должности они сами откроют себе путь ко всем другим. (4) И вот, избранные трибунами, Гай Лициний и Луций Секстий [375 г.] предложили законы - все против могущества патрициев и на благо плебеям. Первый закон - о долгах: чтобы, вычтя из суммы долга то, что начислялось как проценты, остаток погашать равными долями три года. (5) Второй - о земельном ограничении: чтобы никто не имел во владении сверх пятисот югеров поля; третий - чтобы не быть выборам военных трибунов и чтобы по крайней мере второй консул избирался из плебеев. Все вместе было огромно, и без ожесточеннейшей борьбы добиться этого было немыслимо. (6) И вот, когда разом были предложены для обсуждения все блага, непомерная жадность к которым свойственна смертным: земля, деньги и власть, и когда испуганные патриции в страхе суетились на общественных и частных собраниях, то, не умея найти иного средства, кроме права запрета, уже испытанного во многих столкновениях, они против домогательств народных трибунов восстановили их же товарищей. (7) И те когда увидели, что Лициний и Секстий побуждают трибы к голосованию, то, явившись в сопровождении отряда патрициев, не допустили ни чтения предложений, ни всего остального, что предшествует народному голосованию. (8) Такие тщетные собрания созывались не раз, и предложения уже считались отвергнутыми, но Секстий сказал: "Это ничего; коль скоро кому-то нравится, что запрещение имеет такую силу, то этим самым оружием мы и защитим плебеев. (9) Действуйте, отцы-сенаторы, назначайте выборы военных трибунов; уж я сделаю так, что не обрадует вас этот возглас "запрещаю!", который вы ныне, спевшись с нашими товарищами, слушаете с такой радостью". (10) Не напрасно была брошена такая угроза. Состоялись лишь выборы эдилов и народных трибунов - и никакие другие; Лициний и Секстий, став снова народными трибунами, не допустили, чтобы кто-нибудь избран был на курульные должности. Отсутствие должностных лиц длилось целое пятилетие. Плебеи неизменно избирали тех же двух народных трибунов, а они запрещали выборы военных трибунов.
[36] Alia bella opportune quieuere: Veliterni coloni gestientes otio quod nullus exercitus Romanus esset, et agrum Romanum aliquotiens incursauere et Tusculum oppugnare adorti sunt; eaque res Tusculanis, ueteribus sociis, nouis ciuibus, opem orantibus uerecundia maxime non patres modo sed etiam plebem mouit. Remittentibus tribunis plebis comitia per interregem sunt habita; creatique tribuni militum L. Furius A. Manlius Ser. Sulpicius Ser. Cornelius P. Et C. Valerii. Haudquaquam tam oboedientem in dilectu quam in comitiis plebem habuere; ingentique contentione exercitu scripto profecti non ab Tusculo modo summouere hostem sed intra suamet ipsum moenia compulere; obsidebanturque haud paulo ui maiore Velitrae quam Tusculum obsessum fuerat. Nec tamen ab eis, a quibus obsideri coeptae erant, expugnari potuere; ante noui creati sunt tribuni militum, Q. Seruilius C. Veturius A. Et M. Cornelii Q. Quinctius M. Fabius. Nihil ne ab his quidem tribunis ad Velitras memorabile factum. In maiore discrimine domi res uertebantur. Nam praeter Sextium Liciniumque latores legum, iam octauum tribunos plebis refectos, Fabius quoque tribunus militum, Stolonis socer, quarum legum auctor fuerat, earum suasorem se haud dubium ferebat; et cum octo ex collegio tribunorum plebi primo intercessores legum fuissent, quinque soli erant, et, ut ferme solent qui a suis desciscunt, capti et stupentes animi uocibus alienis id modo quod domi praeceptum erat intercessioni suae praetendebant: Velitris in exercitu plebis magnam partem abesse; in aduentum militum comitia differri debere, ut uniuersa plebes de suis commodis suffragium ferret. Sextius Liciniusque cum parte collegarum et uno ex tribunis militum Fabio, artifices iam tot annorum usu tractandi animos plebis, primores patrum productos interrogando de singulis, quae ferebantur ad populum, fatigabant: auderentne postulare ut, cum bina iugera agri plebi diuiderentur, ipsis plus quingenta iugera habere liceret ut singuli prope trecentorum ciuium possiderent agros, plebeio homini uix ad tectum necessarium aut locum sepulturae suus pateret ager? an placeret fenore circumuentam plebem, [ni] potius quam sortem [creditum] soluat, corpus in neruum ac supplicia dare et gregatim cottidie de foro addictos duci et repleri uinctis nobiles domus et, ubicumque patricius habitet, ibi carcerem priuatum esse?	36. (1) По счастью, все войны затихли, и лишь поселенцы из Велитр, радуясь передышке и отсутствию римского войска, совершали набеги в Римскую область и принялись даже осаждать Тускул. (2) Когда тускуланцы, старые союзники и новые сограждане, очень робко запросили помощи, это устыдило не только отцов, но и простой народ. (3) С разрешения народных трибунов интеррекс устроил выборы; избраны были военные трибуны Луций Фурий, Авл Манлий, Сервий Сульпиций, Сервий Корнелий, Публий и Гай Валерии [370 г.]. Однако во время набора простой народ оказался гораздо менее послушен, чем на выборах. (4) С огромными усилиями набрав войско, военные трибуны выступили в поход и не только отбросили врага от Тускула, но, загнав его в собственные стены, (5) осадили Велитры силами, намного превосходящими те, какими был осажден Тускул. Однако, начав осаду, они не успели взять город: (6) прежде оказались избраны новые военные трибуны Квинт Сервилий, Гай Ветурий, Авл и Марк Корнелии, Квинт Квинкций, Марк Фабий [369 г.]. Но и они не совершили под Велитрами ничего достопамятного. (7) Внутренние же дела клонились к еще большему разладу; ибо, кроме Секстия и Лициния, предложивших законы (их избрали народными трибунами уже в восьмой раз), открыто стал оказывать им поддержку и придумавший эти законы Фабий, военный трибун, тесть Столона. (8) Сперва из числа народных трибунов против законов возражали восемь человек, а теперь осталось только пятеро, да и те, что почти обычно для изменивших своим, закоснели, твердя с чужого голоса только те причины для запрещения, которые им втемяшили еще дома: (9) большая часть плебеев находится-де под Велитрами в войске; и выборы следует отложить до возвращения воинов, чтобы все плебеи проголосовали за полезное для себя. (10) А Секстий и Лициний с частью товарищей и одним военным трибуном Фабием, уже поднаторев за столько лет в умении влиять на настроения простого люда, на виду у всех донимали то одного, то другого из первейших сенаторов вопросами об отдельных предложенных народу законах: (11) решатся ли они требовать для себя разрешения иметь более пятисот югеров пашни, когда простому народу нарезают по два югера на душу, так что один человек владеет наделом почти трехсот граждан, а человеку из простого народа едва хватает места для крова над головой да для будущей могилы? (12) Что нравится им больше - чтобы опутанные долгами плебеи отдавали свое тело в оковы и на истязания или чтобы они выплачивали долг без роста? Нравится ли им, что осужденных ежедневно уводят толпами с форума, что знатные дома полны узников, что всюду, где живет патриций, - частная тюрьма?
[37] Haec indigna miserandaque auditu cum apud timentes sibimet ipsos maiore audientium indignatione quam sua increpuissent, atqui nec agros occupandi modum nec fenore trucidandi plebem alium patribus unquam fore, adfirmabant, nisi alterum ex plebe consulem, custodem suae libertatis, [plebi] fecissent. Contemni iam tribunos plebis, quippe quae potestas iam suam ipsa uim frangat intercedendo. Non posse aequo iure agi ubi imperium penes illos, penes se auxilium tantum sit; nisi imperio communicato nunquam plebem in parte pari rei publicae fore. Nec esse quod quisquam satis putet, si plebeiorum ratio comitiis consularibus habeatur; nisi alterum consulem utique ex plebe fieri necesse sit, neminem fore. An iam memoria exisse, cum tribunos militum idcirco potius quam consules creari placuisset ut et plebeiis pateret summus honos, quattuor et quadraginta annis neminem ex plebe tribunum militum creatum esse? qui crederent duobus nunc in locis sua uoluntate impertituros plebi honorem, qui octona loca tribunis militum creandis occupare soliti sint, et ad consulatum uiam fieri passuros, qui tribunatum saeptum tam diu habuerint? lege obtinendum esse quod comitiis per gratiam nequeat, et seponendum extra certamen alterum consulatum ad quem plebi sit aditus, quoniam in certamine relictus praemium semper potentioris futurus sit. Nec iam posse dici id quod antea iactare soliti sint, non esse in plebeiis idoneos uiros ad curules magistratus. Numqui enim socordius aut segnius rem publicam administrari post P. Licini Calui tribunatum, qui primus ex plebe creatus sit, quam per eos annos gesta sit quibus praeter patricios nemo tribunus militum fuerit? quin contra patricios aliquot damnatos post tribunatum, neminem plebeium. Quaestores quoque, sicut tribunos militum, paucis ante annis ex plebe coeptos creari nec ullius eorum populum Romanum paenituisse. Consulatum superesse plebeiis; eam esse arcem libertatis, id columen. Si eo peruentum sit, tum populum Romanum uere exactos ex urbe reges et stabilem libertatem suam existimaturum; quippe ex illa die in plebem uentura omnia quibus patricii excellant, imperium atque honorem, gloriam belli, genus, nobilitatem, magna ipsis fruenda, maiora liberis relinquenda. Huius generis orationes ubi accipi uidere, nouam rogationem promulgant, ut pro duumuiris sacris faciundis decemuiri creentur ita ut pars ex plebe, pars ex patribus fiat; omniumque earum rogationum comitia in aduentum eius exercitus differunt qui Velitras obsidebat.	37. (1) Выкрикивая все это, недостойное и прискорбное для слуха, перед людьми, боящимися за себя, народные трибуны при негодовании слушателей, превосходившем их собственное, (2) утверждали, что нет другого способа ограничить отцов в захвате земель и в разорении простого народа ростовщичеством, кроме как избрать второго консула из плебеев - стража их свободы. (3) Уже народные трибуны в пренебрежении, так как их власть подрывает запрещениями собственные же силы; (4) не может быть равноправия, когда у военных трибунов прямая власть, а у народных трибунов лишь право помощи; без доступа к высшей власти плебеи никогда не будут иметь равной доли в государственных делах. И недостаточно, как думают некоторые, если при выборах консулов будут брать в расчет и простой народ: не бывать никому из плебеев вторым консулом, если только это не станет обязательным. (5) Разве уже забыли, что с тех пор, как решили избирать вместо консулов военных трибунов, дабы открыть и плебеям самую почетную должность, за сорок четыре года никто из плебеев не был избран в военные трибуны? (6) Кто поверит, что ныне одно из двух имеющихся консульских мест по своей воле уступят народу те, кто привык занимать все восемь мест при выборах военных трибунов? Разве откроют плебеям путь к консульству те, кто так долго не допускал их к трибунату?99 (7) Чего не добьешься на выборах своим влиянием, того следует добиваться по закону, надо изъять из состязания соперников второе консульское место и оставить его для плебеев: а пока вокруг него идет борьба, оно всегда будет наградой сильнейшему. (8) Теперь уже нельзя говорить, как обычно говорили раньше, будто среди плебеев нету мужей, подходящих для курульных должностей. Разве более нерадиво и безучастно правят нами после трибуната Публия Лициния Кальва, первого военного трибуна из плебеев, чем в годы, когда военными трибунами были только патриции? Напротив, после трибуната некоторые патриции бывали осуждены, а из плебеев - ни один. (9) Да и квесторов, как и военных трибунов, несколько лет назад начали избирать из плебеев, и ни одним римский народ не остался недоволен. (10) Плебеям недостает теперь консульства - это оплот и столп свободы. Удастся его достичь, тогда римский народ может быть уверен: цари из города изгнаны и свобода его прочна. (11) В самом деле, с этого дня у плебеев будет все, чем возвеличены патриции: власть и почести, военная слава, родовитость, знатность - многое для собственной пользы, еще больше - чтобы передать детям. (12) Когда же увидели, что речи такого рода имеют успех, то стали выдвигать новые предложения: чтобы избирать не дуумвиров, а децемвиров по священным делам и чтобы часть их избиралась из плебеев, а часть - из патрициев. Но народное собрание по всем этим вопросам они откладывают до возвращения войск, осаждающих Велитры.
[38] Prius circumactus est annus quam a Velitris reducerentur legiones; ita suspensa de legibus res ad nouos tribunos militum dilata; nam plebis tribunos eosdem, duos utique quia legum latores erant, plebes reficiebat. Tribuni militum creati T. Quinctius Ser. Cornelius Ser. Sulpicius Sp. Seruilius L. Papirius L. Veturius. Principio statim anni ad ultimam dimicationem de legibus uentum; et cum tribus uocarentur nec intercessio collegarum latoribus obstaret, trepidi patres ad duo ultima auxilia, summum imperium summumque ad ciuem decurrunt. Dictatorem dici placet; dicitur M. Furius Camillus, qui magistrum equitum L. Aemilium cooptat. Legum quoque latores aduersus tantum apparatum aduersariorum et ipsi causam plebis ingentibus animis armant concilioque plebis indicto tribus ad suffragium uocant. Cum dictator, stipatus agmine patriciorum, plenus irae minarumque consedisset atque ageretur res solito primum certamine inter se tribunorum plebi ferentium legem intercedentiumque et, quanto iure potentior intercessio erat, tantum uinceretur fauore legum ipsarum latorumque et 'uti rogas' primae tribus dicerent, tum Camillus 'quando quidem' inquit, 'Quirites, iam uos tribunicia libido, non potestas regit et intercessionem, secessione quondam plebis partam, uobis eadem ui facitis inritam qua peperistis, non rei publicae magis uniuersae quam uestra causa dictator intercessioni adero euersumque uestrum auxilium imperio tutabor. Itaque si C. Licinius et L. Sextius intercessioni collegarum cedunt, nihil patricium magistratum inseram concilio plebis; si aduersus intercessionem tamquam captae ciuitati leges imponere tendent, uim tribuniciam a se ipsa dissolui non patiar.' aduersus ea cum contemptim tribuni plebis rem nihilo segnius peragerent, tum percitus ira Camillus lictores qui de medio plebem emouerent misit et addidit minas, si pergerent, sacramento omnes iuniores adacturum exercitumque extemplo ex urbe educturum. Terrorem ingentem incusserat plebi: ducibus plebis accendit magis certamine animos quam minuit. Sed re neutro inclinata magistratu se abdicauit, seu quia uitio creatus erat, ut scripsere quidam, seu quia tribuni plebis tulerunt ad plebem idque plebs sciuit, ut, si M. Furius pro dictatore quid egisset, quingentum milium ei multa esset; sed auspiciis magis quam noui exempli rogatione deterritum ut potius credam, cum ipsius uiri facit ingenium, tum quod ei suffectus est extemplo P. Manlius dictator- quem quid creari attinebat ad id certamen quo M. Furius uictus esset?-et quod eundem M. Furium dictatorem insequens annus habuit, haud sine pudore certe fractum priore anno in se imperium repetiturum; simul quod eo tempore quo promulgatum de multa eius traditur aut et huic rogationi, qua se in ordinem cogi uidebat, obsistere potuit aut ne illas quidem propter quas et haec lata erat impedire; et quod usque ad memoriam nostram tribuniciis consularibusque certatum uiribus est, dictaturae semper altius fastigium fuit.	38. (1) Год прошел, прежде чем легионы возвратились от Велитр. Поэтому нерешенный вопрос о законах был отложен до новых военных трибунов; а простой народ избрал вновь тех же народных трибунов, по крайней мере двоих, предложивших законы. (2) Военными трибунами были избраны Тит Квинкций, Сервий Корнелий, Сервий Сульпиций, Спурий Сервилий, Луций Папирий, Луций Ветурий. (3) Тут же в самом начале года [368 г.] борьба вокруг законов обострилась до крайности; и, когда народные трибуны созвали трибы, а сотоварищи внесших законы не смогли помешать им запретом, встревоженные патриции прибегли к двум последним средствам - к величайшей власти и величайшему мужу. (4) Решили назначить диктатора и назначили Марка Фурия Камилла, а он пригласил Луция Эмилия начальником конницы. Перед лицом этих грозных приготовлений своих противников защитники дела плебеев и сами вооружаются великим мужеством и, назначив народное собрание, зовут трибы к голосованию. (5) Когда диктатор, окруженный толпой патрициев, исполненный гнева и угроз, воссел на форуме, дело пошло обычным порядком - началась борьба среди народных трибунов: между теми, кто предлагал законы, и теми, кто налагал запрещение. Хотя по закону сильней был запрет, но его перекрывало сочувствие народа к самим законам и тем, кто их предлагал. И вот, когда первые трибы сказали "да будет так!", (6) Камилл объявил: "Поскольку, квириты, вами правит уже не власть трибунов, а их произвол и право запрещения, добытое некогда уходом простого народа, вы упраздняете, пользуясь той же силой, какою этого права добились, - я, диктатор, поддержу это запрещение: не столько всего государства ради, сколько ради вашей же пользы, своею властью защищу ваше право помощи, ныне поверженное. (7) Поэтому: если Гай Лициний и Луций Секстий уступят запрещению товарищей, я, как патриций, не вмешаюсь в ход плебейского собрания; но, если, вопреки запрещению, они, как завоеватели, будут навязывать гражданам свои законы, я не потерплю, чтобы трибунская власть губила себя самое". (8) Когда народные трибуны, пренебрегши предупреждением, ничуть не умерили своего пыла, то Камилл в гневе послал ликторов разогнать плебеев, пригрозив, что, если так продолжится, он приведет всю молодежь к военной присяге и немедля выведет войско из города. (9) Немалый страх он вселил в плебеев, но дух их вождей он только распалил, а не укротил. Тогда, так как дело не двигалось, он отрекся от должности - то ли потому, что был избран огрешно, как пишут некоторые, то ли потому, что по предложению народных трибунов собрание плебеев постановило, что если Марк Фурий сделает что-нибудь диктаторской властью, то быть с него пене в пятьсот тысяч ассов. (10) Думаю, что напугали его скорее дурные знамения при выборах, чем небывалое постановление, - в это заставляет меня поверить как характер самого Камилла, так и то, что тотчас вместо него назначен был диктатором Публий Манлий (11) (а зачем было его назначать для такой борьбы, в которой сам Марк Фурий был побежден?), и то, что тот же самый Марк Фурий опять был диктатором в следующем году (а он бы не мог без стыда вновь принять эту власть, будь она в прошлом году вырвана у него из рук). (12) Кроме того, когда якобы обсуждалась пеня для Камилла, он мог бы или запретить и это предложение, призывавшее его к порядку, или же не мог бы препятствовать даже тем предыдущим предложениям, из-за которых будто бы принято было и это. (13) И наконец: почти что на нашей памяти между трибунами и консулами еще длилась борьба, но диктатура всегда оставалась для нее недосягаема.
[39] Inter priorem dictaturam abdicatam nouamque a Manlio initam ab tribunis uelut per interregnum concilio plebis habito apparuit quae ex promulgatis plebi, quae latoribus gratiora essent. Nam de fenore atque agro rogationes iubebant, de plebeio consule antiquabant; et perfecta utraque res esset, ni tribuni se in omnia simul consulere plebem dixissent. P. Manlius deinde dictator rem in causam plebis inclinauit C. Licinio, qui tribunus militum fuerat, magistro equitum de plebe dicto. Id aegre patres passos accipio: dictatorem propinqua cognatione Licini se apud patres excusare solitum, simul negantem magistri equitum maius quam tribuni consularis imperium esse. Licinius Sextiusque, cum tribunorum plebi creandorum indicta comitia essent, ita se gerere ut negando iam sibi uelle continuari honorem acerrime accenderent ad id quod dissimulando petebant plebem: nonum se annum iam uelut in acie aduersus optimates maximo priuatim periculo, nullo publice emolumento stare. Consenuisse iam secum et rogationes promulgatas et uim omnem tribuniciae potestatis. Primo intercessione collegarum in leges suas pugnatum esse, deinde ablegatione iuuentutis ad Veliternum bellum; postremo dictatorium fulmen in se intentatum. Iam nec collegas nec bellum nec dictatorem obstare, quippe qui etiam omen plebeio consuli magistro equitum ex plebe dicendo dederit: se ipsam plebem et commoda morari sua. Liberam urbem ac forum a creditoribus, liberos agros ab iniustis possessoribus extemplo, si uelit, habere posse. Quae munera quando tandem satis grato animo aestimaturos, si inter accipiendas de suis commodis rogationes spem honoris latoribus earum incidant? non esse modestiae populi Romani id postulare ut ipse fenore leuetur et in agrum iniuria possessum a potentibus inducatur, per quos ea consecutus sit senes tribunicios non sine honore tantum sed etiam sine spe honoris relinquat. Proinde ipsi primum statuerent apud animos quid uellent; deinde comitiis tribuniciis declararent uoluntatem. Si coniuncte ferre ab se promulgatas rogationes uellent, esse quod eosdem reficerent tribunos plebis; perlaturos enim quae promulgauerint: sin quod cuique priuatim opus sit id modo accipi uelint, opus esse nihil inuidiosa continuatione honoris; nec se tribunatum nec illos ea quae promulgata sint habituros.	39. (1) Когда Камилл уже отрекся от диктатуры, а Манлий ее еще не принял, на созванном трибунами как бы в междуцарствие собрании плебеев выяснилось, какие из внесенных предложений дороже им, а какие - предлагающим законы. (2) Ибо постановления о процентах и земле утвердили, а о плебейском консуле - отвергли; на том оба первых дела и были бы завершены, если бы трибуны не объявили, что спрашивают плебеев обо всех трех сразу. (3) Затем Публий Манлий, диктатор, изменил положение дел к выгоде плебеев, назначив начальником конницы плебея Гая Лициния, уже побывавшего военным трибуном. (4) Я читал, что сенат был этим очень недоволен, а диктатор привычно оправдывался перед сенаторами близким родством с Лицинием и притом утверждал, что власть начальника конницы не больше, чем власть военного трибуна. (5) Когда назначены были очередные выборы народных трибунов, то Лициний и Секстий притворными уверениями, будто больше не хотят оставаться в своей должности, еще сильней подстрекали народ к тому, чего и на самом деле домогались. (6) Девятый, мол, год стоят они против знатных, словно в строю, подвергая себя великой опасности и не получая ничего взамен от общества; они уже состарились, а вместе с ними - и внесенные ими предложения, и вся сила трибунской власти. (7) Сперва против их законов сражались запретами их же сотоварищей; затем, услав молодежь на войну с Велитрами; наконец, молниями диктаторской власти. (8) Теперь уже не препятствуют ни товарищи, ни война, ни диктатор, ведь он даже дал добрый знак плебейскому консульству, назначив себе начальника конницы из плебеев. Теперь лишь сами плебеи помеха и себе, и своему благу: (9) если б они захотели, хоть сейчас могли бы иметь Город, свободный от ростовщиков на форуме, поля, свободные от незаконных владельцев. (10) Когда же они наконец будут оценивать верную службу подобающей благодарностью, если сейчас из предложений, принимаемых к их же благу, изымают все, что подаст надежду на высокую должность для тех, кто вносит эти предложения? Не совместно с благоразумием римского народа требовать, чтобы его избавляли от гнета долгов, чтобы ему предоставляли землю, которой неправо владеют сильные, а тех, кто для него добился всего этого, оставляют стареть в трибунах, не только без почестей, но даже без надежды на почести! (11) Итак, сперва пусть простой народ сам решит, чего хочет, а затем пусть объявит свою волю на трибунских выборах: если он хочет, чтобы трибуны внесли разом все предложенные требования, пусть народными трибунами изберут их же вновь и они проведут все, что предлагали. (12) Но, если он захочет принять только то, чего желает для себя каждый порознь, тогда незачем и продлевать полномочия, навлекающие лишь ненависть: не нужен, значит, ни им - трибунат, ни плебеям - их законопредложения.
[40] Aduersus tam obstinatam orationem tribunorum cum prae indignitate rerum stupor silentiumque inde ceteros patrum defixisset, Ap. Claudius Crassus, nepos decemuiri, dicitur odio magis iraque quam spe ad dissuadendum processisse et locutus in hanc fere sententiam esse: 'neque nouum neque inopinatum mihi sit, Quirites, si, quod unum familiae nostrae semper obiectum est ab seditiosis tribunis, id nunc ego quoque audiam, Claudiae gentis iam inde ab initio nihil antiquius in re publica patrum maiestate fuisse, semper plebis commodis aduersatos esse. Quorum alterum neque nego neque infitias eo-nos, ex quo adsciti sumus simul in ciuitatem et patres, enixe operam dedisse ut per nos aucta potius quam imminuta maiestas earum gentium inter quas nos esse uoluistis dici uere posset: illud alterum pro me maioribusque meis contendere ausim, Quirites, nisi, quae pro uniuersa re publica fiant, ea plebi tamquam aliam incolenti urbem aduersa quis putet, nihil nos neque priuatos neque in magistratibus quod incommodum plebi esset scientes fecisse nec ullum factum dictumue nostrum contra utilitatem uestram, etsi quaedam contra uoluntatem fuerint, uere referri posse. An hoc, si Claudiae familiae non sim nec ex patricio sanguine ortus sed unus Quiritium quilibet, qui modo me duobus ingenuis ortum et uiuere in libera ciuitate sciam, reticere possim L. Illum Sextium et C. Licinium, perpetuos, si dis placet, tribunos, tantum licentiae nouem annis quibus regnant sumpsisse, ut uobis negent potestatem liberam suffragii non in comitiis, non in legibus iubendis se permissuros esse? '"sub condicione" inquit, "nos reficietis decimum tribunos." quid est aliud dicere "quod petunt alii, nos adeo fastidimus ut sine mercede magna non accipiamus"? sed quae tandem ista merces est qua uos semper tribunos plebis habeamus? "ut rogationes" inquit, "nostras, seu placent seu displicent, seu utiles seu inutiles sunt, omnes coniunctim accipiatis." obsecro uos, Tarquinii tribuni plebis, putate me ex media contione unum ciuem succlamare "bona uenia uestra liceat ex his rogationibus legere quas salubres nobis censemus esse, antiquare alias." "non" inquit, "licebit tu de fenore atque agris quod ad uos omnes pertinet iubeas et hoc portenti non fiat in urbe Romana uti L. Sextium atque hunc C. Licinium consules, quod indignaris, quod abominaris, uideas; aut omnia accipe, aut nihil fero"; ut si quis ei quem urgeat fames uenenum ponat cum cibo et aut abstinere eo quod uitale sit iubeat aut mortiferum uitali admisceat. Ergo si esset libera haec ciuitas, non tibi frequentes succlamassent "abi hinc cum tribunatibus ac rogationibus tuis"? quid? si tu non tuleris quod commodum est populo accipere, nemo erit qui ferat? illud si quis patricius, si quis, quod illi uolunt inuidiosius esse, Claudius diceret "aut omnia accipite, aut nihil fero", quis uestrum, Quirites, ferret? nunquamne uos res potius quam auctores spectabitis sed omnia semper quae magistratus ille dicet secundis auribus, quae ab nostrum quo dicentur aduersis accipietis? at hercule sermo est minime ciuilis; quid? rogatio qualis est, quam a uobis antiquatam indignantur? sermoni, Quirites, simillima. "consules" inquit, "rogo ne uobis quos uelitis facere liceat." an aliter [rogat] qui utique alterum ex plebe fieri consulem iubet nec duos patricios creandi potestatem uobis permittit? si hodie bella sint, quale Etruscum fuit cum Porsenna Ianiculum insedit, quale Gallicum modo cum praeter Capitolium atque arcem omnia haec hostium erant, et consulatum cum hoc M. Furio et quolibet alio ex patribus L. Ille Sextius peteret, possetisne ferre Sextium haud pro dubio consulem esse, Camillum de repulsa dimicare? hocine est in commune honores uocare, ut duos plebeios fieri consules liceat, duos patricios non liceat? et alterum ex plebe creari necesse sit, utrumque ex patribus praeterire liceat? quaenam ista societas, quaenam consortio est? parum est, si, cuius pars tua nulla adhuc fuit, in partem eius uenis, nisi partem petendo totum traxeris? "timeo" inquit, "ne, si duos licebit creari patricios, neminem creetis plebeium." quid est dicere aliud "quia indignos uestra uoluntate creaturi non estis, necessitatem uobis creandi quos non uoltis imponam"? quid sequitur, nisi ut ne beneficium quidem debeat populo, si cum duobus patriciis unus petierit plebeius et lege se non suffragio creatum dicat?	40. (1) Ответом на столь жесткую речь народных трибунов было молчание сенаторов, оцепеневших от негодования, и тогда, (2) как рассказывают, Аппий Клавдий Красс, внук децемвира, движимый больше злобой и ненавистью, чем надеждой переубедить народ, выступил и говорил примерно такими словами: (3) "Не ново и не неожиданно было бы для меня, квириты, если и теперь я услышу то единственное, чем мятежные трибуны всегда попрекали нашу семью: издавна роду Клавдиев дороже всего в государстве величие сената; вечно они против блага простого народа. (4) Первого не отрицаю и не отпираюсь; с тех пор, как нас приняли сразу и в граждане и в отцы, мы ревностно трудились, чтобы неложно о нас могли сказать: не умалили мы, а скорей возвысили величие тех родов, среди которых вам угодно было нас числить. (5) Да и насчет второго я решился бы, квириты, постоять за себя и своих предков: ни как частные лица, ни будучи в должностях, мы заведомо не совершили ничего худого для простого народа - разве что кто-нибудь сочтет, будто стоять за все государство - значит быть против простого народа (словно этот народ живет в другом городе!); можно неложно повторять: ни дело наше, ни слово не шло вразрез с вашей пользою, даже если шло вразрез с вашим желанием. (6) Но, даже не будь я из семьи Клавдиев, не родись с патрицианской кровью, а будь я просто одним из квиритов, знай я только, что рожден от двух свободных граждан и живу в свободном государстве, - разве мог бы я молчать, (7) когда Луций этот Секстий и Гай Лициний, вечные, милостью богов, трибуны, за девять лет царения забрали себе такую волю, что отказывают вам в свободном голосовании и на выборах, и в принятии законов?! (8) "Вы выберете нас в десятый раз трибунами, - говорит этот, - при одном условии". Разве это не значит: "то, чего добиваются другие, так нам постыло, что без большой награды мы и брать этого не хотим"? (9) Но что же это за награда такая, за которую мы навек обретем в вас народных трибунов? "Чтобы вы приняли целиком требования наши, - говорит этот, - нравятся они вам или нет, полезны они или бесполезны". (10) Заклинаю вас, тарквинствующие трибуны, вообразите, что я - простой гражданин и кричу вам из середины собрания: "С вашего милостивого разрешения, можно ли из этих ваших требований выбрать те, какие нам кажутся здравыми, и остальные отбросить?" - "Нет, - говорит этот, - нельзя. (11) О процентах да о землях закон ты примешь (это вас тут всех касается), а насчет чудес в Городе Римском, чтобы Луций Секстий и этот Гай Лициний стали консулами, поостережешься, раз считал это недостойным, да говаривал "упасите боги". Нет уж, или принимай все, или ничего не предложу". (12) Как если бы кто положил перед заморенным голодом яд и пищу и приказал бы или воздерживаться от жизненно нужного, или к жизненно нужному подмешивать смертоносное. Итак, будь это государство свободным, собрание бы тебе закричало: "Вон отсюда со своими трибунатами и предложениями!" Что же, если ты не предложишь народу что-нибудь приемлемое, так некому уже будет и предложить? (13) Да если бы какой патриций, да если бы какой - уж чего ненавистнее - Клавдий сказал: "Или примите все, или ничего не предложу", - кто из вас, квириты, потерпел бы такое? (14) Будете ли вы когда-нибудь смотреть больше на суть дела, чем на лица, или же всегда будете внимать всему, что скажет этот трибун, с благосклонностью, а тому, что скажет любой из нас, - с отвращением? (15) "Эта речь, ей-же-ей, совсем не гражданственна". Почему? А каково их требование, за которое они в такой обиде? Точь-в-точь такое же! "Требую, - говорит этот человек, - чтобы нельзя было вам выбрать в консулы, кого хотите". (16) Разве не это значит его приказ: одному из консулов быть плебеем, и не сметь избрать двух патрициев? (17) А если бы сейчас разразилась война, такая, как этрусская, когда Порсенна стоял на Яникуле, или хоть как галльская, когда все, кроме Крепости и Капитолия, было под врагами, и консульства захотели бы Марк Фурий, какой-нибудь другой патриций и вот этот Луций Секстий, - вы стерпели бы, чтобы Секстий стал без спору консулом, а Камиллу пришлось бы бороться за избрание? (18) Это ли называется "почести сообща", когда двум плебеям можно стать консулами, а двум патрициям нельзя? Одного нужно избрать из плебеев, а другого можно не из патрициев? Вот это общность! Вот это товарищество! Мало тебе просто получить долю там, где доли твоей и не бывало, - нет, тебе нужно потребовать долю, а загрести себе все? (19) "Боюсь, - говорит этот, - что если можно избирать двух патрициев, вы не изберете ни одного плебея". Что же, иначе говоря: "Так как вы не хотите добровольно избрать недостойных, я таки вас заставлю избрать тех, кого не хотите!" (20) Разве это не значит, что плебей, буде он один, станет домогаться консульства наряду с двумя патрициями, не будет даже обязан народу благодарностью и скажет, что сделал его консулом закон, а не голосование?
[41] Quomodo extorqueant, non quomodo petant honores, quaerunt; et ita maxima sunt adepturi, ut nihil ne pro minimis quidem debeant; et occasionibus potius quam uirtute petere honores malunt. Est aliquis, qui se inspici, aestimari fastidiat, qui certos sibi uni honores inter dimicantes competitores aequum censeat esse, qui se arbitrio uestro eximat, qui uestra necessaria suffragia pro uoluntariis et serua pro liberis faciat. Omitto Licinium Sextiumque, quorum annos in perpetua potestate tamquam regum in Capitolio numeratis: quis est hodie in ciuitate tam humilis cui non uia ad consulatum facilior per istius legis occasionem quam nobis ac liberis nostris fiat, si quidem nos ne cum uolueritis quidem creare interdum poteritis, istos etiam si nolueritis necesse sit? de indignitate satis dictum est -etenim dignitas ad homines pertinet-: quid de religionibus atque auspiciis-quae propria deorum immortalium contemptio atque iniuria est-loquar? auspiciis hanc urbem conditam esse, auspiciis bello ac pace domi militiaeque omnia geri, quis est qui ignoret? penes quos igitur sunt auspicia more maiorum? nempe penes patres; nam plebeius quidem magistratus nullus auspicato creatur; nobis adeo propria sunt auspicia, ut non solum quos populus creat patricios magistratus non aliter quam auspicato creet sed nos quoque ipsi sine suffragio populi auspicato interregem prodamus et priuatim auspicia habeamus, quae isti ne in magistratibus quidem habent. Quid igitur aliud quam tollit ex ciuitate auspicia qui plebeios consules creando a patribus, qui soli ea habere possunt, aufert? eludant nunc licet religiones: "quid enim est, si pulli non pascentur, si ex cauea tardius exierint, si occecinerit auis?" parua sunt haec; sed parua ista non contemnendo maiores uestri maximam hanc rem fecerunt; nunc nos, tamquam iam nihil pace deorum opus sit, omnes caerimonias polluimus. Uolgo ergo pontifices, augures, sacrificuli reges creentur; cuilibet apicem Dialem, dummodo homo sit imponamus; tradamus ancilia, penetralia, deos deorumque curam, quibus nefas est; non leges auspicato ferantur, non magistratus creentur; nec centuriatis nec curiatis comitiis patres auctores fiant; Sextius et Licinius tamquam Romulus ac Tatius in urbe Romana regnent, quia pecunias alienas, quia agros dono dant. Tanta dulcedo est ex alienis fortunis praedandi, nec in mentem uenit altera lege solitudines uastas in agris fieri pellendo finibus dominos, altera fidem abrogari cum qua omnis humana societas tollitur? omnium rerum causa uobis antiquandas censeo istas rogationes. Quod faxitis deos uelim fortunare.'	41. (1) Они ищут почестей, но не домогаются их, а вымогают. Они намерены занять высочайшие должности, вовсе не благодаря за них, даже как за ничтожнейшие; не доблестью, а удобным случаем предпочитают они добиваться почестей. (2) Кое-кому не хочется, чтобы к нему присматривались, да его оценивали; кое-кто среди борющихся соискателей только для себя берет право на бесспорную победу; кое-кто изымает себя из-под вашего суда, кое-кто превращает ваше добровольное голосование в принудительное, голоса свободных - в голоса рабов. (3) Оставим Лициния и Секстия - вы считаете годы их непрерывной власти как годы царей на Капитолии. Но есть ли нынче в государстве такое ничтожество, кому по случаю этого закона дорога к консульству не станет легче, чем нам и детям нашим? Ибо нас вы и при желании иной раз не сможете избрать, а уж этих придется вам избирать поневоле. (4) Как все это недостойно, о том я сказал достаточно; но "достойно", "недостойно" - это наши, людские дела; что же сказать о богобоязненности и птицегадании, небрежение которыми, оскорбление которых касаются самих бессмертных богов? По птицегаданию основан этот город, без птицегадания ничто не обходится в войне и при мире, дома и в походе - кто этого не знает? (5) Кто же по заветам предков вершит птицегадания? Конечно, патриции, ибо для плебейских должностей нет птицегадания при выборах. (6) Птицегадания настолько неотторжимы от нас, что не только выборы на любую патрицианскую должность никогда без них народом не вершатся, но и мы сами, без народного голосования, назначаем интеррекса только по птицегаданию; даже частными гражданами мы совершаем птицегадания, которых плебеи не совершают даже и на своих должностях! (7) Так чего же хочет тот, кто, учреждая плебейских консулов, отнимает у патрициев это право совершать птицегадания? Только полного их уничтожения! (8) Пускай они теперь насмехаются над священнодействиями: что, мол, с того, если куры не клюют, если позже вылетят из клетки, если птица дурно закричит - это пустяки! Но предки наши, не пренебрегая этими пустяками, сделали это государство великим. (9) А мы теперь, как будто нам нужды нет ладить с богами, оскверняем все обряды. Что ж, давайте из толпы избирать и понтификов, и авгуров, и царей-жрецов; возложим на первого попавшегося фламинскую шапку лишь бы это был человек; передадим и священные щиты, и святилища богов, и заботу о богах тем, для кого все это запретно. (10) Перестанут при птицегаданиях предлагать законы и избирать должностных лиц; сенат перестанет созывать собрания по куриям и центуриям; Секстий и Лициний, совсем как Ромул и Татий, воцарятся в Городе римлян, так как уже раздают они в подарок не принадлежащие им и деньги, и земли. (11) Как приятно пограбить чужие состояния! И в голову не приходит, что один закон создаст широкие пустоши на полях, изгоняя владельцев, а другой - подорвет доверие, на котором зиждется любое сообщество людей. (12) По всем этим причинам я полагаю, что вам следует отклонить эти предложения. Желаю вам благоволения богов в ваших свершениях"119.
[42] Oratio Appi ad id modo ualuit ut tempus rogationum iubendarum proferretur. Refecti decumum iidem tribuni, Sextius et Licinius, de decemuiris sacrorum ex parte de plebe creandis legem pertulere. Creati quinque patrum, quinque plebis; graduque eo iam uia facta ad consulatum uidebatur. Hac uictoria contenta plebes cessit patribus ut in praesentia consulum mentione omissa tribuni militum crearentur. Creati A. Et M. Cornelii iterum M. Geganius P. Manlius L. Veturius P. Valerius sextum. Cum praeter Velitrarum obsidionem, tardi magis rem exitus quam dubii, quietae externae res Romanis essent, fama repens belli Gallici allata perpulit ciuitatem ut M. Furius dictator quintum diceretur. Is T. Quinctium Poenum magistrum equitum dixit. Bellatum cum Gallis eo anno circa Anienem flumen auctor est Claudius inclitamque in ponte pugnam, qua T. Manlius Gallum cum quo prouocatus manus conseruit in conspectu duorum exercituum caesum torque spoliauit, tum pugnatam. Pluribus auctoribus magis adducor ut credam decem haud minus post annos ea acta, hoc autem anno in Albano agro cum Gallis dictatore M. Furio signa conlata. Nec dubia nec difficilis Romanis, quamquam ingentem Galli terrorem memoria pristinae cladis attulerant, uictoria fuit. Multa milia barbarorum in acie, multa captis castris caesa; palati alii Apuliam maxime petentes cum fuga [se] longinqua tum quod passim eos simul pauor errorque distulerant, ab hoste sese tutati sunt. Dictatori consensu patrum plebisque triumphus decretus. Uixdum perfunctum eum bello atrocior domi seditio excepit, et per ingentia certamina dictator senatusque uictus, ut rogationes tribuniciae acciperentur; et comitia consulum aduersa nobilitate habita, quibus L. Sextius de plebe primus consul factus. Et ne is quidem finis certaminum fuit. Quia patricii se auctores futuros negabant, prope secessionem plebis res terribilesque alias minas ciuilium certaminum uenit cum tandem per dictatorem condicionibus sedatae discordiae sunt concessumque ab nobilitate plebi de consule plebeio, a plebe nobilitati de praetore uno qui ius in urbe diceret ex patribus creando. Ita ab diutina ira tandem in concordiam redactis ordinibus, cum dignam eam rem senatus censeret esse meritoque id, si quando unquam alias, deum immortalium [causa libenter facturos] fore ut ludi maximi fierent et dies unus ad triduum adiceretur, recusantibus id munus aedilibus plebis, conclamatum a patriciis est iuuenibus se id honoris deum immortalium causa libenter facturos [ut aediles fierent]. Quibus cum ab uniuersis gratiae actae essent, factum senatus consultum, ut, duumuiros aediles ex patribus dictator populum rogaret, patres auctores omnibus eius anni comitiis fierent.	42. (1) Речь Анция возымела силу лишь настолько, что отсрочила утверждение этих предложений. (2) Избранные в десятый раз, те же трибуны Секстий и Лициний предложили закон о децемвирах по священным делам; десять человек частью должны были избираться из плебеев. Избраны пятеро из патрициев и пятеро из плебеев. После этой ступени дорога к консулату казалась уже проложенной. (3) Довольствуясь этой победой, простой народ, оставив на время даже упоминание о плебейском консуле, уступил патрициям при избрании военных трибунов. Избраны Авл и Марк Корнелии (повторно), Марк Геганий, Публий Манлий, Луций Ветурий, Публий Валерий (в шестой раз). (4) Когда во внешних делах у римлян длилось затишье (исключая осаду Велитр - дело затяжное, но с уже определившимся исходом), вдруг пронесся слух о галльской войне и побудил государство назначить в пятый раз диктатором Марка Фурия. Он поставил начальником конницы Тита Квинкция Пена. (5) Клавдий пишет, что в тот год с галлами воевали около реки Аниена и что тогда и произошла битва на мосту, где на виду у обоих войск Тит Манлий убил галла, вызвавшего его на единоборство, и сорвал с него ожерелье (6) Но более многочисленные источники заставляют меня думать, что эта битва была позже лет на десять, не меньше. А в тот год, когда диктатором был Марк Фурий, битва с галлами была в Альбанской области. (7) Хотя памятью о прошлом поражении галлы и нагнали великого страху, победа римлян определилась сразу и без труда. Многие тысячи варваров погибли в строю, многие тысячи - по взятии лагеря; (8) прочие разбрелись и, устремившись по большей части в Апулию, обезопасили себя от врага и дальностью бегства, в тем, что страх и блуждания разметали их во все стороны. При единогласии сената и народа диктатору был назначен триумф. (9) Только он справился с этой войной, как начался мятеж в Городе, еще грознее войны: ожесточеннейшая борьба вынудила диктатора и сенат принять требования народных трибунов. И вот, вопреки знати, проведены были консульские выборы, на которых Луций Секстий первым из плебеев был избран в консулы. (10) Но и этим борьба еще не закончилась, так как патриции заявили, что не утвердят избрания; и дело дошло почти до ухода плебеев из Города и прочих пугающих предвестий гражданской войны, (11) когда наконец удалось благодаря диктатору унять разногласия на таких условиях: знать уступила простому народу, согласившись на избрание плебейского консула, а простой народ - знати, согласившись на избрание одного патрицианского претора, чтобы тот вершил суд в городе. (12) Так после долгого обоюдного гнева сословия вернулись к согласию. Сенат признал это дело достойным и принял решение о подобающем (как никогда более) воздаянии бессмертным богам: чтобы были устроены Великие игры и к трем их дням был добавлен еще один. (13) А когда плебейские эдилы отказались взять на себя это дело, патрицианские юноши в один голос заявили, что они охотно возьмутся за это в честь бессмертных богов. (14) Все их благодарили, и сенат постановил, чтобы диктатор предложил народу избрать двух патрицианских эдилов, а сенаторы утвердили бы все выборы этого [367 г.] года.

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Грамматика латинского языка | Латинские тексты