Краткая коллекция латинских текстов

Тит Ливий

Liber II/Книга вторая

Latin Русский

[1] Liberi iam hinc populi Romani res pace belloque gestas, annuos magistratus, imperiaque legum potentiora quam hominum peragam. Quae libertas ut laetior esset proximi regis superbia fecerat. Nam priores ita regnarunt ut haud immerito omnes deinceps conditores partium certe urbis, quas nouas ipsi sedes ab se auctae multitudinis addiderunt, numerentur; neque ambigitur quin Brutus idem qui tantum gloriae superbo exacto rege meruit pessimo publico id facturus fuerit, si libertatis immaturae cupidine priorum regum alicui regnum extorsisset. Quid enim futurum fuit, si illa pastorum conuenarumque plebs, transfuga ex suis populis, sub tutela inuiolati templi aut libertatem aut certe impunitatem adepta, soluta regio metu agitari coepta esset tribuniciis procellis, et in aliena urbe cum patribus serere certamina, priusquam pignera coniugum ac liberorum caritasque ipsius soli, cui longo tempore adsuescitur, animos eorum consociasset? Dissipatae res nondum adultae discordia forent, quas fouit tranquilla moderatio imperii eoque nutriendo perduxit ut bonam frugem libertatis maturis iam uiribus ferre possent. Libertatis autem originem inde magis quia annuum imperium consulare factum est quam quod deminutum quicquam sit ex regia potestate numeres. Omnia iura, omnia insignia primi consules tenuere; id modo cautum est ne, si ambo fasces haberent, duplicatus terror uideretur. Brutus prior, concedente collega, fasces habuit; qui non acrior uindex libertatis fuerat quam deinde custos fuit. Omnium primum auidum nouae libertatis populum, ne postmodum flecti precibus aut donis regiis posset, iure iurando adegit neminem Romae passuros regnare. Deinde quo plus uirium in senatu frequentia etiam ordinis faceret, caedibus regis deminutum patrum numerum primoribus equestris gradus lectis ad trecentorum summam expleuit, traditumque inde fertur ut in senatum uocarentur qui patres quique conscripti essent; conscriptos uidelicet nouum senatum, appellabant lectos. Id mirum quantum profuit ad concordiam ciuitatis iungendosque patribus plebis animos. 1. (1) Об уже свободном римском народе - его деяниях, мирных и ратных, о годичных должностных лицах и о власти законов, превосходящей человеческую, пойдет дальше мой рассказ. (2) Эта свобода была тем отраднее, что пришла вслед за самовластьем последнего царя, полного гордыни. Ибо до него цари правили так, что все они по заслугам могут быть названы основателями хотя бы новых частей города, добавленных, чтобы было где жить умножившемуся при них населению. (3) И бесспорно, тот самый Брут, что стяжал столь великую славу изгнанием Гордого царя, сослужил бы наихудшую службу общему делу, если бы, возжелав преждевременной свободы, отнял бы царскую власть у кого-нибудь из прежних царей. (4) В самом деле, что сталось бы, если бы толпа пастухов и пришлых, разноплеменных перебежчиков, обретших под покровительством неприкосновенного храма свободу или безнаказанность, перестала страшиться царя, взволновалась бы под бурями трибунского красноречия (5) и в чужом городе стала бы враждовать с сенаторами, раньше чем привязанность к женам и детям, любовь к самой земле, требующая долгой привычки, сплотили бы всех общностью устремлений. (6) Государство, еще не повзрослев, расточилось бы раздорами, тогда как спокойная умеренность власти возлелеяла его и возрастила так, что оно смогло, уже созрев и окрепши, принести добрый плод свободы. (7) А началом свободы [509 г.] вернее считать то, что консульская власть стала годичной, нежели то, что она будто бы стала меньшей, чем была царская. (8) Все права и все знаки этой власти были удержаны первыми консулами, только позаботились об одном, чтобы не удвоился страх, если сразу оба будут иметь фаски. Брут первым с согласия товарища принял знаки власти и не менее горяч был как страж свободы, чем прежде как освободитель. (9) Сначала он, чтобы народ, жадный к новообретенной свободе, и впоследствии не мог быть прельщен уговорами или дарами царей, заставил граждан присягнуть, что они никого не потерпят в Риме царем. (10) Затем, чтобы само многолюдство сената придало сил сословию, поредевшему из-за царских бесчинств, он пополнил число сенаторов до трехсот знатнейшими из всадников; (11) с этого-то времени, говорят, и повелось, чтобы, созывая сенат, приглашать и отцов, и "приписанных"6: последнее имя означало внесенных в список, то есть новых сенаторов. Мера эта была очень полезна, способствуя согласию в государстве и привязанности простого народа к сенаторам.

[2] Rerum deinde diuinarum habita cura; et quia quaedam publica sacra per ipsos reges factitata erant, necubi regum desiderium esset, regem sacrificolum creant. Id sacerdotium pontifici subiecere, ne additus nomini honos aliquid libertati, cuius tunc prima erat cura, officeret. Ac nescio an nimium undique eam minimisque rebus muniendo modum excesserint. Consulis enim alterius, cum nihil aliud offenderet, nomen inuisum ciuitati fuit: nimium Tarquinios regno adsuesse; initium a Prisco factum; regnasse dein Ser. Tullium; ne interuallo quidem facto oblitum, tamquam alieni, regni, Superbum Tarquinium uelut hereditatem gentis scelere ac ui repetisse; pulso Superbo penes Collatinum imperium esse. Nescire Tarquinios priuatos uiuere; non placere nomen, periculosum libertati esse. Hinc primo sensim temptantium animos sermo per totam ciuitatem est datus, sollicitamque suspicione plebem Brutus ad contionem uocat. Ibi omnium primum ius iurandum populi recitat neminem regnare passuros nec esse Romae unde periculum libertati foret; id summa ope tuendum esse, neque ullam rem quae eo pertineat contemnendam. Inuitum se dicere hominis causa, nec dicturum fuisse ni caritas rei publicae uinceret: non credere populum Romanum solidam libertatem reciperatam esse; regium genus, regium nomen non solum in ciuitate sed etiam in imperio esse; id officere, id obstare libertati. "Hunc tu" inquit "tua uoluntate, L. Tarquini, remoue metum. Meminimus, fatemur: eiecisti reges; absolue beneficium tuum, aufer hinc regium nomen. Res tuas tibi non solum reddent ciues tui auctore me, sed si quid deest munifice augebunt. Amicus abi; exonera ciuitatem uano forsitan metu; ita persuasum est animis cum gente Tarquinia regnum hinc abiturum." Consuli primo tam nouae rei ac subitae admiratio incluserat uocem; dicere deinde incipientem primores ciuitatis circumsistunt, eadem multis precibus orant. Et ceteri quidem mouebant minus: postquam Sp. Lucretius, maior aetate ac dignitate, socer praeterea ipsius, agere uarie rogando alternis suadendoque coepit ut uinci se consensu ciuitatis pateretur, timens consul ne postmodum priuato sibi eadem illa cum bonorum amissione additaque alia insuper ignominia acciderent, abdicauit se consulatu rebusque suis omnibus Lauinium translatis ciuitate cessit. Brutus ex senatus consulto ad populum tulit ut omnes Tarquiniae gentis exsules essent; collegam sibi comitiis centuriatis creauit P. Valerium, quo adiutore reges eiecerat. 2. (1) Затем позаботились о делах божественных, и поскольку некоторые общественные священнодействия прежде выполнялись самими царями, то, чтобы нигде не нуждаться в царях, учредили должность царя-жреца (2) Его подчинили понтифику, чтобы почтение к царскому званию не стало помехой к свободе, о которой тогда больше всего пеклись. И я не знаю, не перестарались ли тогда, оберегая свободу со всех сторон и во всех мелочах. (3) Так, второй консул, в остальном безупречный, имя носил неугодное гражданам. Тарквинии, дескать, привыкли к царской власти - начало было положено Приском, потом царствовал Сервий Туллий, но, несмотря на этот перерыв, Тарквиний Гордый не забыл о царской власти как о принадлежащей уже другому. Преступлением и насилием он возвратил ее, будто наследственное достояние рода. А изгнали Гордого, так Коллатин у власти - не умеют Тарквинии жить сами по себе. (4) В тягость нам это имя, опасно оно для свободы. Такие толки подстрекателей, исподволь смущавших умы, разошлись по всему городу. И вот Брут созывает возбужденных подозрениями плебеев на сходку. (5) Там он прежде всего громко читает народу его присягу: не потерпят в Риме ни царя, ни кого другого, опасного для свободы. Надо бдительно за этим следить и ничем не пренебрегать. Неохотно-де он говорит, зная этого человека, и не говорил бы, если бы не пересилила в нем любовь к общему делу. (6) Не верит римский народ в надежность вновь обретенной свободы: царский род, царское имя по-прежнему в городе, и даже у власти; это препятствует, это противостоит свободе. (7) "Устрани же ты сам этот страх, Луций Тарквиний, - сказал Брут, - устрани добровольно. Мы помним, мы признаем, ты выгнал царей, но доверши свое благодеяние, унеси отсюда само царское имя. Твое имущество не только отдадут тебе граждане по моему предложению, но, если чего не хватает, щедро добавят. Удались другом, освободи город от бремени страха, может статься напрасного. Все убеждены в том, что лишь с родом Тарквиниев уйдет отсюда царская власть". (8) Изумленный столь новым и неожиданным поворотом дела, консул поначалу лишился дара речи, а потом, когда попытался заговорить, его обступили первейшие граждане, всячески умоляя о том же. (9) Эти речи его мало трогали, но, когда наконец Спурий Лукреций, который был и старше его, и почтеннее, и притом приходился ему тестем, стал его всячески увещевать, перемежая просьбы с советами, уговаривая уступить единодушному мнению граждан, (10) консул из опасения, как бы ему потом, вновь ставши частным лицом, не лишиться еще и имущества, не испытать еще и бесчестия, отрекся от консульской власти, отправил в Лавиний свое добро и покинул город. (11) Брут по решению сената предложил народу объявить изгнанниками всех, принадлежащих к роду Тарквиниев. В центуриатном собрании он взял себе в сотоварищи Публия Валерия, того самого, с чьею помощью изгонял царей.

[3] Cum haud cuiquam in dubio esset bellum ab Tarquiniis imminere, id quidem spe omnium serius fuit; ceterum, id quod non timebant, per dolum ac proditionem prope libertas amissa est. Erant in Romana iuuentute adulescentes aliquot, nec ii tenui loco orti, quorum in regno libido solutior fuerat, aequales sodalesque adulescentium Tarquiniorum, adsueti more regio uiuere. Eam tum, aequato iure omnium, licentiam quaerentes, libertatem aliorum in suam uertisse seruitutem inter se conquerebantur: regem hominem esse, a quo impetres, ubi ius, ubi iniuria opus sit; esse gratiae locum, esse beneficio; et irasci et ignoscere posse; inter amicum atque inimicum discrimen nosse; leges rem surdam, inexorabilem esse, salubriorem melioremque inopi quam potenti; nihil laxamenti nec ueniae habere, si modum excesseris; periculosum esse in tot humanis erroribus sola innocentia uiuere. Ita iam sua sponte aegris animis legati ab regibus superueniunt, sine mentione reditus bona tantum repetentes. Eorum uerba postquam in senatu audita sunt, per aliquot dies ea consultatio tenuit, ne non reddita belli causa, reddita belli materia et adiumentum essent. Interim legati alia moliri; aperte bona repetentes clam reciperandi regni consilia struere; et tamquam ad id quod agi uidebatur ambientes, nobilium adulescentium animos pertemptant. A quibus placide oratio accepta est, iis litteras ab Tarquiniis reddunt et de accipiendis clam nocte in urbem regibus conloquuntur. 3. (1) Хотя никто не сомневался, что со стороны Тарквиниев грозит война, но пришла она позже, чем все думали. А случилось то, о чем не тревожились: свобода чуть не была погублена коварством и изменою. (2) Нашлись среди римской молодежи кое-какие юноши, и не последние по знатности, чьим страстям было больше простору при царях: сверстники и товарищи молодых Тарквиниев, сами привыкшие жить по-царски. (3) Тоскуя среди общего равноправия по прежнему своеволию, они стали сетовать меж собой, что чужая свобода обернулась их рабством: царь - человек, у него можно добиться, чего нужно, тут законного, там незаконного, он способен к благодеянию и милости, может и прогневаться и простить, различает друга от недруга; (4) а закон - глух, неумолим, он спасительней и лучше для слабых, чем для сильных, он не знает ни снисхождения, ни пощады для преступивших; опасно среди стольких людских прегрешений жить одною невинностью. (5) Эти души были уже затронуты порчей, когда вдруг являются царские послы и требуют теперь не возвращения царя, а хотя бы выдачи царского имущества. Сенат, выслушав их просьбу, совещался несколько дней: не вернуть имущество значило дать повод к войне, а вернуть- дать средства и вспоможение для войны. (6) Тем временем послы заняты были другим: въяве хлопоча о царском имуществе, втайне строили козни, готовя возвращение царской власти. С просьбами будто о явном своем деле обходили они дома, испытывая настроения знатных юношей. (7) Кому речи их приходились по душе, тем вручали они письма от Тарквиниев и сговаривались о том, чтобы ночью тайком впустить в город царскую семью.

[4] Vitelliis Aquiliisque fratribus primo commissa res est. Vitelliorum soror consuli nupta Bruto erat, iamque ex eo matrimonio adulescentes erant liberi, Titus Tiberiusque; eos quoque in societatem consilii auunculi adsumunt. Praeterea aliquot nobiles adulescentes conscii adsumpti, quorum uetustate memoria abiit. Interim cum in senatu uicisset sententia quae censebat reddenda bona, eamque ipsam causam morae in urbe haberent legati quod spatium ad uehicula comparanda a consulibus sumpsissent quibus regum asportarent res, omne id tempus cum coniuratis consultando absumunt, euincuntque instando ut litterae sibi ad Tarquinios darentur: nam aliter qui credituros eos non uana ab legatis super rebus tantis adferri? Datae litterae ut pignus fidei essent, manifestum facinus fecerunt. Nam cum pridie quam legati ad Tarquinios proficiscerentur cenatum forte apud Vitellios esset, coniuratique ibi, remotis arbitris, multa inter se de nouo, ut fit, consilio egissent, sermonem eorum ex seruis unus excepit, qui iam antea id senserat agi, sed eam occasionem, ut litterae legatis darentur quae deprehensae rem coarguere possent, exspectabat. Postquam datas sensit, rem ad consules detulit. Consules ad deprehendendos legatos coniuratosque profecti domo sine tumultu rem omnem oppressere; litterarum in primis habita cura ne interciderent. Proditoribus extemplo in uincla coniectis, de legatis paululum addubitatum est; et quamquam uisi sunt commisisse ut hostium loco essent, ius tamen gentium ualuit. 4. (1) Сперва этот замысел был доверен братьям Вителлиям и Аквилиям. Сестра Вителлиев была замужем за консулом Брутом, и от этого брака были уже взрослые дети - Тит и Тиберий; их тоже посвятили дядья в свой заговор. (2) Нашлись и другие соучастники из знатной молодежи, чьи имена забылись за давностью. (3) Между тем в сенате взяло верх решение выдать царское имущество, и послы воспользовались этим поводом задержаться в городе, испросив у консулов срок, чтобы приготовить повозки для царского добра. Все это время проводят они в совещаниях с заговорщиками, настойчиво требуя от них писем к Тарквиниям: (4) ведь иначе как те поверят, что не пустые слова о столь важном деле несут им послы? Эти-то письма, данные в залог верности, и сделали преступление явным. (5) А дело было так: накануне своего отъезда к Тарквиниям послы как раз обедали у Вителлиев, и там, удалив свидетелей, заговорщики вволю, как это бывает, толковали о недавнем своем умысле. Разговор их подслушал один из рабов, который и раньше уже подозревал неладное, (6) но выжидал, пока письма окажутся в руках у послов, чтобы можно было взять их с поличным. Поняв, что письма переданы, он обо всем донес консулам. (7) Консулы вышли, чтобы схватить послов и заговорщиков, и без шума подавили всю затею, позаботившись прежде всего о том, чтобы не пропали письма. Изменников немедля бросили в оковы, а насчет послов некоторое время колебались, но потом, хотя вина, казалось, и приравнивала их к врагам, все же принятое между народами право возобладало.

[5] De bonis regiis, quae reddi ante censuerant, res integra refertur ad patres. Ibi uicit ira; uetuere reddi, uetuere in publicum redigi. Diripienda plebi sunt data, ut contacta regia praeda spem in perpetuum cum iis pacis amitteret. Ager Tarquiniorum qui inter urbem ac Tiberim fuit, consecratus Marti, Martius deinde campus fuit. Forte ibi tum seges farris dicitur fuisse matura messi. Quem campi fructum quia religiosum erat consumere, desectam cum stramento segetem magna uis hominum simul immissa corbibus fudere in Tiberim tenui fluentem aqua, ut mediis caloribus solet. Ita in uadis haesitantes frumenti aceruos sedisse inlitos limo; insulam inde paulatim, et aliis quae fert temere flumen eodem inuectis, factam; postea credo additas moles manuque adiutum, ut tam eminens area firmaque templis quoque ac porticibus sustinendis esset. Direptis bonis regum damnati proditores sumptumque supplicium, conspectius eo quod poenae capiendae ministerium patri de liberis consulatus imposuit, et qui spectator erat amouendus, eum ipsum fortuna exactorem supplicii dedit. Stabant deligati ad palum nobilissimi iuuenes; sed a ceteris, uelut ab ignotis capitibus, consulis liberi omnium in se auerterant oculos, miserebatque non poenae magis homines quam sceleris quo poenam meriti essent: illos eo potissimum anno patriam liberatam, patrem liberatorem, consulatum ortum ex domo Iunia, patres, plebem, quidquid deorum hominumque Romanorum esset, induxisse in animum ut superbo quondam regi, tum infesto exsuli proderent. Consules in sedem processere suam, missique lictores ad sumendum supplicium. Nudatos uirgis caedunt securique feriunt, cum inter omne tempus pater uoltusque et os eius spectaculo esset, eminente animo patrio inter publicae poenae ministerium. Secundum poenam nocentium, ut in utramque partem arcendis sceleribus exemplum nobile esset, praemium indici pecunia ex aerario, libertas et ciuitas data. Ille primum dicitur uindicta liberatus; quidam uindictae quoque nomen tractum ab illo putant; Vindicio ipsi nomen fuisse. Post illum obseruatum ut qui ita liberati essent in ciuitatem accepti uiderentur. 5. (1) Дело о царском имуществе, которое решили было отдать, вновь поступает в сенат. Сенаторы в порыве гнева запрещают выдачу, но запрещают и передачу в казну: (2) царское добро отдается на разграбление простому народу, чтобы каждый, прикоснувшись к добыче, навсегда потерял надежду на примирение с царями. Пашня Тарквиниев, находившаяся между городом и Тибром, посвящена была Марсу и стала отныне Марсовым полем. (3) Говорят, там как раз стоял хлеб, уже готовый к жатве. А так как пользоваться урожаем с этого поля было бы кощунством, то посланная туда огромная толпа народу, сжав хлеб, вместе с соломою высыпала его корзинами в Тибр, обмелевший, как всегда, в летний зной. (4) Осевшие на мели кучи соломы занесло илом, а со временем из этого и других наносов вырос остров, потом, я думаю, его укрепили искусственной насыпью, чтобы место это стало достаточно высоким и твердая почва выдерживала бы даже храмы и портики. (5) По расхищении царского имущества был вынесен приговор предателям и совершилась казнь, особенно примечательная тем, что консульское звание обязало отца казнить детей и того, кого следовало бы удалить даже от зрелища казни, судьба назначила ее исполнителем. (6) Знатнейшие юноши стояли, прикованные к столбам, но, минуя их, словно чужих, взоры всех обращались к сыновьям консула. Не столько сама казнь вызывала жалость, сколько преступление, заслужившее казнь: (7) эти люди решились предать и только что освобожденное отечество, и освободителя-отца, и консульство, происходящее из Юниева дома, и сенат, и простой народ, и все, что было в Риме божеского и человеческого, - предать бывшему Гордому царю, а ныне ненавистному изгнаннику. (8) Консулы взошли на свои места, ликторы отправляются вершить казнь; обнаженных секут розгами, обезглавливают топорами, но все время все взгляды прикованы к лицу и взору отца, изъявлявшего отцовское чувство, даже творя народную расправу. (9) По наказании виновных, чтобы пример, отвращающий от преступления, был прославлен не только казнью, но и поощрением, донесшему дарована была награда: денежная мзда из казны, свобода и гражданство. Говорят, что это он первый был освобожден из рабства виндиктой, (10) а некоторые и само название это выводят отсюда, потому что того раба звали Виндицием. С тех пор принято соблюдать, чтобы освобожденные таким способом считались принятыми в гражданство.

[6] His sicut acta erant nuntiatis incensus Tarquinius non dolore solum tantae ad inritum cadentis spei sed etiam odio iraque, postquam dolo uiam obsaeptam uidit, bellum aperte moliendum ratus circumire supplex Etruriae urbes; orare maxime Veientes Tarquiniensesque, ne ex se ortum, eiusdem sanguinis, extorrem, egentem ex tanto modo regno cum liberis adulescentibus ante oculos suos perire sinerent: alios peregre in regnum Romam accitos: se regem, augentem bello Romanum imperium, a proximis scelerata coniuratione pulsum. Eos inter se, quia nemo unus satis dignus regno uisus sit, partes regni rapuisse; bona sua diripienda populo dedisse, ne quis expers sceleris esset. Patriam se regnumque suum repetere et persequi ingratos ciues uelle. Ferrent opem, adiuuarent; suas quoque ueteres iniurias ultum irent, totiens caesas legiones, agrum ademptum. Haec mouerunt Veientes, ac pro se quisque Romano saltem duce ignominias demendas belloque amissa repetenda minaciter fremunt. Tarquinienses nomen ac cognatio mouet: pulchrum uidebatur suos Romae regnare. Ita duo duarum ciuitatium exercitus ad repetendum regnum belloque persequendos Romanos secuti Tarquinium. Postquam in agrum Romanum uentum est, obuiam hosti consules eunt. Valerius quadrato agmine peditem ducit: Brutus ad explorandum cum equitatu antecessit. Eodem modo primus eques hostium agminis fuit; praeerat Arruns Tarquinius filius regis, rex ipse cum legionibus sequebatur. Arruns ubi ex lictoribus procul consulem esse, deinde iam propius ac certius facie quoque Brutum cognouit, inflammatus ira "ille est uir" inquit, "qui nos extorres expulit patria. Ipse en ille nostris decoratus insignibus magnifice incedit. Di regum ultores adeste." Concitat calcaribus equum atque in ipsum infestus consulem derigit. Sensit in se iri Brutus; decorum erat tum ipsis capessere pugnam ducibus; auide itaque se certamini offert; adeoque infestis animis concurrerunt, neuter dum hostem uolneraret sui protegendi corporis memor, ut contrario ictu per parmam uterque transfixus duabus haerentes hastis moribundi ex equis lapsi sint. Simul et cetera equestris pugna coepit, neque ita multo post et pedites superueniunt. Ibi uaria uictoria et uelut aequo Marte pugnatum est; dextera utrimque cornua uicere, laeua superata. Veientes, uinci ab Romano milite adsueti, fusi fugatique: Tarquiniensis, nouus hostis, non stetit solum, sed etiam ab sua parte Romanum pepulit. 6. (1) Получивши весть об этих событиях, Тарквиний, раздосадованный обманувшею надеждою и пылая гневом и ненавистью, понял, что его коварству путь загражден, и задумал открытую войну. Он пошел просителем по городам Этрурии, (2) особенно взывая к вейянам и тарквинийцам, чтобы не дали они ему, человеку одного с ними происхождения, одной крови, исторгнутому из такого царства, ввергнутому в нищету, погибнуть на их глазах вместе с юными еще детьми. Других из чужой земли в Рим приглашали на царство, а его, царствовавшего, воевавшего за распространение римского могущества, преступным заговором изгнали близкие люди! (3) Они, не найдя меж собою кого-нибудь одного, достойного быть царем, расхватали по частям царскую власть, имущество царское отдали на разграбленье народу, чтобы не был никто к преступлению непричастен. Отечество свое, царство свое хочет он себе возвратить и наказать неблагодарных граждан; пусть поддержат его, пусть помогут, пусть отметят и за собственные былые обиды, за побитые не раз легионы, за отнятые земли. (4) Речи его взволновали вейян - они с грозным шумом требуют смыть позор и силой вернуть потерянное, хотя бы и под водительством римлянина. А тарквинийцев столь же волнует имя, сколь и родство: лестным кажется видеть своих царствующими в Риме. (5) И вот два войска двух городов устремляются за Тарквинием, чтобы вернуть ему царскую власть и войною покарать римский народ. Вступив в римские земли, враги встретили обоих консулов: (6) Валерий вел пехоту боевым строем, а Брут - передовую конную разведку. Точно так же шла конница и перед вражеским войском, возглавлял ее царский сын Тарквиний Аррунт, а сам царь следовал за ним с легионами. (7) Угадав издали консула сперва по ликторам, а потом уже ближе и вернее - в лицо, Аррунт, возгоревшийся гневом, воскликнул: "Вот кто изгнал нас, исторг из отечества. Вот как важно он выступает, красуясь знаками нашей власти! Боги - мстители за царей, будьте с нами!" (8) И, пришпорив коня, мчится он прямо на консула. Брут заметил, что на него скачут. Тогда считалось почетным, чтобы вожди сами начинали сражение: (9) рвется и Брут к поединку, и столь яростна была их сшибка, что ни тот ни другой, нанося удар, не подумал себя защитить, так что оба, друг друга пронзив сквозь щиты, замертво пали с коней, насаженные на копья. Тотчас вступила в битву вся конница, за ней подоспела пехота; (10) бой шел с переменным успехом, и никто не взял верх: оба правые крыла победили, левые - отступили: (11) вейяне, привыкшие к поражениям от римлян, рассеялись и бежали; тарквинийцы же, новые нам враги, не только выстояли, но даже сами потеснили римлян.

[7] Ita cum pugnatum esset, tantus terror Tarquinium atque Etruscos incessit ut omissa inrita re nocte ambo exercitus, Veiens Tarquiniensisque, suas quisque abirent domos. Adiciunt miracula huic pugnae: silentio proximae noctis ex silua Arsia ingentem editam uocem; Siluani uocem eam creditam; haec dicta: uno plus Tuscorum cecidisse in acie; uincere bello Romanum. Ita certe inde abiere, Romani ut uictores, Etrusci pro uictis; nam postquam inluxit nec quisquam hostium in conspectu erat, P. Valerius consul spolia legit triumphansque inde Romam rediit. Collegae funus quanto tum potuit apparatu fecit; sed multo maius morti decus publica fuit maestitia, eo ante omnia insignis quia matronae annum ut parentem eum luxerunt, quod tam acer ultor uiolatae pudicitiae fuisset. Consuli deinde qui superfuerat, ut sunt mutabiles uolgi animi, ex fauore non inuidia modo sed suspicio etiam cum atroci crimine orta. Regnum eum adfectare fama ferebat, quia nec collegam subrogauerat in locum Bruti et aedificabat in summa Velia: ibi alto atque munito loco arcem inexpugnabilem fieri. Haec dicta uolgo creditaque cum indignitate angerent consulis animum, uocato ad concilium populo submissis fascibus in contionem escendit. Gratum multitudini spectaculum fuit, submissa sibi esse imperii insignia confessionemque factam populi quam consulis maiestatem uimque maiorem esse. Ibi audire iussis consul laudare fortunam collegae, quod liberata patria, in summo honore, pro re publica dimicans, matura gloria necdum se uertente in inuidiam, mortem occubuisset: se superstitem gloriae suae ad crimen atque inuidiam superesse; ex liberatore patriae ad Aquilios se Vitelliosque recidisse. "Nunquamne ergo" inquit, "ulla adeo uobis spectata uirtus erit, ut suspicione uiolari nequeat? Ego me, illum acerrimum regum hostem, ipsum cupiditatis regni crimen subiturum timerem? Ego si in ipsa arce Capitolioque habitarem, metui me crederem posse a ciuibus meis? Tam leui momento mea apud uos fama pendet? Adeone est fundata leuiter fides ut ubi sim quam qui sim magis referat? Non obstabunt Publi Valeri aedes libertati uestrae, Quirites; tuta erit uobis Velia; deferam non in planum modo aedes sed colli etiam subiciam, ut uos supra suspectum me ciuem habitetis; in Velia aedificent quibus melius quam P. Valerio creditur libertas." Delata confestim materia omnis infra Veliam et, ubi nunc Vicae Potae est, domus in infimo cliuo aedificata. 7. (1) Хотя битва закончилась так, Тарквиния и этрусков вдруг охватил ужас, столь сильный, что, оставив затею как тщетную, оба войска, тарквинийцев и вейян, ночью разошлись по домам. (2) О битве этой рассказывают и чудеса: будто в ночной тишине из Арсийского леса раздался громовой голос, который сочли за голос Сильвана; он произнес: "У этрусков одним павшим больше: (3) победа у римлян!" Как бы то ни было римляне оттуда ушли победителями, этруски - побежденными, ибо, когда рассвело и ни одного врага не было видно вокруг, консул Публий Валерий собрал с павших доспехи и с триумфом вернулся в Рим. (4) Товарищу своему он устроил похороны, пышные, сколь это было возможно по тем временам. Еще почетнее для погибшего был общественный траур, особенно замечательный тем, что матери семейств целый год, как отца, оплакивали его - сурового мстителя за поруганную женскую честь. (5) А оставшийся в живых консул (так изменчиво настроение толпы!) из народной милости вскоре попал в немилость и даже был заподозрен в ужасном преступлении. (6) Пошла молва, будто он домогается царской власти, потому что не поспешил он с выбором товарища на место Брута и потому что начал строить дом на вершине Ведийского холма - там на высоком и укрепленном месте это была бы неприступная крепость. (7) Возмущенный тем, что такое говорилось повсюду и что такому верили, консул созвал народ на сходку и вошел в собрание, склонивши фаски. Это зрелище пришлось толпе по душе: склонены были перед ней знаки власти и тем было признано, что величием и силой народ выше консула. (8) Тут, потребовав внимания, консул стал восхвалять судьбу товарища, который пал освободителем отечества в высшей должности, сражаясь за общее дело, в расцвете славы, еще не успевшей обратиться в ненависть, а вот он, пережив свою славу, уцелел для обвинения и для ненависти, из освободителя отечества обратился в подобие Аквилиев и Вителлиев. (9) "Неужели, - сказал он, - никогда никакую доблесть вы не оцените так, чтобы сумели не оскорбить ее подозрением? Мне ли, злейшему врагу царей, опасаться было обвинения в желании царствовать? (10) Да живи я хоть в самой Крепости, хоть на Капитолии, - мог ли бы я поверить, что мои сограждане станут меня бояться? От такой малости зависит у вас мое доброе имя? И так шатко ваше доверие, что для вас больше значит, где - я, чем кто - я! (11) Нет, квириты, не станет дом Публия Валерия на пути вашей свободы, безопасна для вас будет Велия. Не только на ровное место, но к самому подножию холма перенесу я свой дом, чтобы жить вам выше меня, неблагонадежного гражданина; на Велии же пусть строятся те, кому лучше доверить вашу свободу, чем Публию Валерию". Тотчас он перенес все заготовленное для стройки к подножию Велии (12) и поставил дом под ее склоном, где теперь стоит храм Вики Поты.

[8] Latae deinde leges, non solum quae regni suspicione consulem absoluerent, sed quae adeo in contrarium uerterent ut popularem etiam facerent; inde cognomen factum Publicolae est. Ante omnes de prouocatione aduersus magistratus ad populum sacrandoque cum bonis capite eius qui regni occupandi consilia inisset gratae in uolgus leges fuere. Quas cum solus pertulisset, ut sua unius in his gratia esset, tum deinde comitia collegae subrogando habuit. Creatus Sp. Lucretius consul, qui magno natu, non sufficientibus iam uiribus ad consularia munera obeunda, intra paucos dies moritur. Suffectus in Lucreti locum M. Horatius Puluillus. Apud quosdam ueteres auctores non inuenio Lucretium consulem; Bruto statim Horatium suggerunt; credo, quia nulla gesta res insignem fecerit consulatum, memoria intercidisse. Nondum dedicata erat in Capitolio Iouis aedes; Valerius Horatiusque consules sortiti uter dedicaret. Horatio sorte euenit: Publicola ad Veientium bellum profectus. Aegrius quam dignum erat tulere Valeri necessarii dedicationem tam incliti templi Horatio dari. Id omnibus modis impedire conati, postquam alia frustra temptata erant, postem iam tenenti consuli foedum inter precationem deum nuntium incutiunt, mortuum eius filium esse, funestaque familia dedicare eum templum non posse. Non crediderit factum an tantum animo roboris fuerit, nec traditur certum nec interpretatio est facilis. Nihil aliud ad eum nuntium a proposito auersus quam ut cadauer efferri iuberet, tenens postem precationem peragit et dedicat templum. Haec post exactos reges domi militiaeque gesta primo anno. 8. (1) Вслед за тем предложил он законы, которые не только сняли с него подозрение в желании царствовать, но дали делу такой поворот, что он даже стал угоден народу. Отсюда и пошло его прозванье Публикола. (2) С наибольшей благодарностью приняты были законы о праве жаловаться народу на магистратов 24 и о проклятии и имуществу и самой жизни всякого, кто помыслит о царской власти. (3) Законы эти провел он один, чтобы одному получить и признательность, и только тогда созвал собрание для выборов второго консула. (4) Избран был Спурий Лукреций, который из-за преклонных лет не имел сил справляться с консульскими обязанностями и через несколько дней умер. (5) На место Лукреция был выбран Марк Гораций Пульвилл. У некоторых старых авторов я даже не нахожу Лукреция в списках консулов - после Брута они тотчас называют Горация; я думаю, что, поскольку ничего примечательного Лукреций не совершил, его консульство и забылось. (6) Еще не освящен был храм Юпитера на Капитолии. Консулы Валерий и Гораций бросили жребий, кому освящать храм. Жребий выпал Горацию, а Публикола отправился на войну с вейянами. (7) Близкие Валерия не в меру досадовали, что освящать столь славный храм досталось Горацию. Они всячески пытались этому помешать, а когда все их старания оказались напрасными и консул уже возносил богам молитвы, держась за косяк, ему принесли страшную весть, что сын его умер и он из-за смерти в доме не может освящать храм. (8) Не поверил ли Гораций в правдивость известия, или такова была крепость его духа, точных сведений нет, а понять трудно - получивши известие, он лишь распорядился вынести из дому труп, сам же, не отрывая руки от косяка, довершил молитву и освятил храм. (9) Таковы были события на войне и дома в первый год после изгнания царей.

[9] Inde P. Valerius iterum T. Lucretius consules facti. Iam Tarquinii ad Lartem Porsennam, Clusinum regem, perfugerant. Ibi miscendo consilium precesque nunc orabant, ne se, oriundos ex Etruscis, eiusdem sanguinis nominisque, egentes exsulare pateretur, nunc monebant etiam ne orientem morem pellendi reges inultum sineret. Satis libertatem ipsam habere dulcedinis. Nisi quanta ui ciuitates eam expetant tanta regna reges defendant, aequari summa infimis; nihil excelsum, nihil quod supra cetera emineat, in ciuitatibus fore; adesse finem regnis, rei inter deos hominesque pulcherrimae. Porsenna cum regem esse Romae tutum, tum Etruscae gentis regem, amplum Tuscis ratus, Romam infesto exercitu uenit. Non unquam alias ante tantus terror senatum inuasit; adeo ualida res tum Clusina erat magnumque Porsennae nomen. Nec hostes modo timebant sed suosmet ipsi ciues, ne Romana plebs, metu perculsa, receptis in urbem regibus uel cum seruitute pacem acciperet. Multa igitur blandimenta plebi per id tempus ab senatu data. Annonae in primis habita cura, et ad frumentum comparandum missi alii in Volscos, alii Cumas. Salis quoque uendendi arbitrium, quia impenso pretio uenibat, in publicum omne sumptum, ademptum priuatis; portoriisque et tributo plebes liberata, ut diuites conferrent qui oneri ferendo essent: pauperes satis stipendii pendere, si liberos educent. Itaque haec indulgentia patrum asperis postmodum rebus in obsidione ac fame adeo concordem ciuitatem tenuit, ut regium nomen non summi magis quam infimi horrerent, nec quisquam unus malis artibus postea tam popularis esset quam tum bene imperando uniuersus senatus fuit. 9. (1) Затем консулами стали Публий Валерий повторно и Тит Лукреций [508 г.]. Тарквинии тем временем бежали к Ларту Порсене, царю Клузия. Здесь они, мешая советы с мольбами, то просили не покидать в нищете и изгнании их, природных этрусков по крови и имени, (2) то даже заклинали не позволять, чтобы гонения на царей безнаказанно вводились в обычай. Слишком сладостна, мол, свобода: (3) если не станут цари так же бороться за свои царства, как граждане за свободу, то высшее сравняется с низшим и не останется в государствах ничего выдающегося, ничего поднимающегося над прочим; приходит конец царской власти, лучшему, что есть средь богов и людей. (4) Порсена, полагая для этрусков важным, чтобы в Риме был царь, и притом этрусского рода, двинулся на Рим с вооруженным войском. (5) Никогда прежде не бывало в сенате такого ужаса - настолько могущественным был тогда Клузий, настолько грозным имя Порсены. Боялись не только врагов, но и собственных граждан, как бы римская чернь от страха не впустила в город царей, не приняла бы мир даже на условиях рабства. (6) Поэтому сенат многое сделал тогда, чтобы угодить простому народу. Прежде всего позаботились о продовольствии: одни были посланы за хлебом к вольскам, другие - в Кумы. Затем приняли постановление о продаже соли, которая шла по непосильной цене, государство взяло на себя это дело, отобравши его у частных лиц. Плебеев освободили от пошлин и налогов: пусть платят те, у кого хватает дохода, с неимущих довольно того, что они растят своих детей. (7) Эта уступчивость сенаторов перед лицом надвигающихся невзгод, осады и голода настолько сплотила граждан, что имя царей одинаково было ненавистно высшим и низшим (8) и никто никогда потом никакими хитростями не мог склонить к себе народ так, как в ту пору сенат своей распорядительностью.

[10] Cum hostes adessent, pro se quisque in urbem ex agris demigrant; urbem ipsam saepiunt praesidiis. Alia muris, alia Tiberi obiecto uidebantur tuta: pons sublicius iter paene hostibus dedit, ni unus uir fuisset, Horatius Cocles; id munimentum illo die fortuna urbis Romanae habuit. Qui positus forte in statione pontis cum captum repentino impetu Ianiculum atque inde citatos decurrere hostes uidisset trepidamque turbam suorum arma ordinesque relinquere, reprehensans singulos, obsistens obtestansque deum et hominum fidem testabatur nequiquam deserto praesidio eos fugere; si transitum ponte a tergo reliquissent, iam plus hostium in Palatio Capitolioque quam in Ianiculo fore. Itaque monere, praedicere ut pontem ferro, igni, quacumque ui possint, interrumpant: se impetum hostium, quantum corpore uno posset obsisti, excepturum. Vadit inde in primum aditum pontis, insignisque inter conspecta cedentium pugna terga obuersis comminus ad ineundum proelium armis, ipso miraculo audaciae obstupefecit hostes. Duos tamen cum eo pudor tenuit, Sp. Larcium ac T. Herminium, ambos claros genere factisque. Cum his primam periculi procellam et quod tumultuosissimum pugnae erat parumper sustinuit; deinde eos quoque ipsos exigua parte pontis relicta reuocantibus qui rescindebant cedere in tutum coegit. Circumferens inde truces minaciter oculos ad proceres Etruscorum nunc singulos prouocare, nunc increpare omnes: seruitia regum superborum, suae libertatis immemores alienam oppugnatum uenire. Cunctati aliquamdiu sunt, dum alius alium, ut proelium incipiant, circumspectant; pudor deinde commouit aciem, et clamore sublato undique in unum hostem tela coniciunt. Quae cum in obiecto cuncta scuto haesissent, neque ille minus obstinatus ingenti pontem obtineret gradu, iam impetu conabantur detrudere uirum, cum simul fragor rupti pontis, simul clamor Romanorum, alacritate perfecti operis sublatus, pauore subito impetum sustinuit. Tum Cocles "Tiberine pater" inquit, "te sancte precor, haec arma et hunc militem propitio flumine accipias." Ita sic armatus in Tiberim desiluit multisque superincidentibus telis incolumis ad suos tranauit, rem ausus plus famae habituram ad posteros quam fidei. Grata erga tantam uirtutem ciuitas fuit; statua in comitio posita; agri quantum uno die circumarauit, datum. Priuata quoque inter publicos honores studia eminebant; nam in magna inopia pro domesticis copiis unusquisque ei aliquid, fraudans se ipse uictu suo, contulit. 10. (1) Когда подошли враги, все перебрались с полей в город, а вокруг него выставили стражу. (2) Защищенный с одной стороны валом, с другой - Тибром, город казался в безопасности. Только Свайный мост чуть было не стал дорогою для врага, если бы не один человек - Гораций Коклес ; в нем нашло оплот в этот день счастье города Рима. (3) Стоя в карауле у моста, он увидел, как внезапным натиском был взят Яникульский холм, как оттуда враги бегом понеслись вперед, а свои толпой побежали в страхе, бросив оружие и строй. Тогда, останавливая бегущих по-одиночке, (4) становится он на их пути и, людей и богом призывая в свидетели, начинает объяснять, что бессмысленно так бежать без оглядки; ведь если они, перейдя через мост, оставят его за спиною, то сразу же на Палатине и на Капитолии будет еще больше врагов, чем на Яникуле. Потому-то он просит, приказывает им разрушить мост огнем ли железом ли, чем угодно; а сам он примет на себя натиск врагов и в одиночку будет держаться, сколько сумеет. (5) И вот он вышел один к началу моста, хорошо заметный среди показавших врагам свои спины, его оружие было изготовлено к рукопашной, и самой этой невероятной отвагой он ошеломил неприятеля. (6) Двоих еще удержало с ним рядом чувство стыда: Спурия Ларция и Тита Герминия, известных знатностью и подвигами. (7) С ними отразил он первую бурю натиска и самый мятежный порыв схватки; а когда от моста оставалась уже малая часть, он и их отослал на зов разрушавших в безопасное место. (8) Грозный, свирепо обводя взглядом знатнейших этрусков, он то вызывает их поодиночке на бой, то громко бранит всех разом: рабы надменных царей, не пекущиеся о собственной свободе, они ли это пришли посягать на чужую? (9) Некоторое время те медлят, оглядываясь друг на друга, кто первым начнет сражение; но потом стыд взял верх, и под громкие крики в единственного противника со всех сторон полетели дротики. (10) Все их принял он на выставленный щит и, твердо стоя, с тем же упорством удерживал мост - его уже пытались, напирая, столкнуть в реку, как вдруг треск рушащегося моста и крик римлян, возбужденных успехом своих усилий, отпугнули нападение. (11) Тогда-то воскликнул Коклес: "Отец Тиберин! Тебя смиренно молю: благосклонно прими это оружие и этого воина!" - и как был, в доспехах, бросился в Тибр. Невредимый, под градом стрел, переплыл он к своим - таков был его подвиг, стяжавший в потомках больше славы, чем веры. (12) Столь великая доблесть была вознаграждена государством: ему поставили статую на Комиции, а земли дали столько, сколько можно опахать плугом за день. (13) С общественными почестями соперничало усердие частных лиц; сколь ни скудно жилось, каждый сообразно с достатком принес ему что-нибудь от себя, урывая из необходимого.

[11] Porsinna primo conatu repulsus, consiliis ab oppugnanda urbe ad obsidendam uersis, praesidio in Ianiculo locato, ipse in plano ripisque Tiberis castra posuit, nauibus undique accitis et ad custodiam ne quid Romam frumenti subuehi sineret, et ut praedatum milites trans flumen per occasiones aliis atque aliis locis traiceret; breuique adeo infestum omnem Romanum agrum reddidit ut non cetera solum ex agris sed pecus quoque omne in urbem compelleretur, neque quisquam extra portas propellere auderet. Hoc tantum licentiae Etruscis non metu magis quam consilio concessum. Namque Valerius consul intentus in occasionem multos simul et effusos improuiso adoriundi, in paruis rebus neglegens ultor, grauem se ad maiora uindicem seruabat. Itaque ut eliceret praedatores, edicit suis postero die frequentes porta Esquilina, quae auersissima ab hoste erat, expellerent pecus, scituros id hostes ratus, quod in obsidione et fame seruitia infida transfugerent. Et sciere perfugae indicio; multoque plures, ut in spem uniuersae praedae, flumen traiciunt. P. Valerius inde T. Herminium cum modicis copiis ad secundum lapidem Gabina uia occultum considere iubet, Sp. Larcium cum expedita iuuentute ad portam Collinam stare donec hostis praetereat; inde se obicere ne sit ad flumen reditus. Consulum alter T. Lucretius porta Naeuia cum aliquot manipulis militum egressus; ipse Valerius Caelio monte cohortes delectas educit, hique primi apparuere hosti. Herminius ubi tumultum sensit, concurrit ex insidiis, uersisque in Lucretium Etruscis terga caedit; dextra laeuaque, hinc a porta Collina, illinc ab Naeuia, redditus clamor; ita caesi in medio praedatores, neque ad pugnam uiribus pares et ad fugam saeptis omnibus uiis. Finisque ille tam effuse euagandi Etruscis fuit. 11. (1) Порсена, отраженный в своем первом натиске, принял решение перейти от приступа к осаде: выставил стражу на Яникуле, а лагерь расположил на равнинном берегу Тибра, собрав к нему отовсюду суда и для надзора, (2) чтобы не было в Рим подвоза продовольствия, и для грабежа, чтобы воины могли переправляться при случае где угодно. (3) Скоро римские окрестности стали так небезопасны, что, не говоря о прочем, даже скот из окрестностей сгоняли в город, не решаясь пасти его за воротами. (4) Впрочем, такую волю этрускам римляне предоставили не столько из страха, сколько с умыслом, ибо консул Валерий, ожидая случая внезапно напасть на врагов, когда они будут и многочисленны и рассеяны, не заботился мстить по мелочам и готовил удар более грозный. (5) Чтобы заманить грабителей, он приказал своим выгнать на следующий день большое стадо через Эсквилинские ворота, самые удаленные от противника, в расчете на то, что враги узнают об этом заранее от неверных рабов, перебегавших к ним из-за осады и голода. (6) Действительно, по доносу перебежчиков неприятели, в надежде на богатую добычу, переправились через реку в большем, чем обычно, числе. (7) Тогда Публий Валерий приказывает Титу Герминию с небольшим отрядом до поры засесть в засаду у второго камня по Габийской дороге, а Спурию Ларцию - с вооруженным отрядом молодежи стать у Коллинских ворот, ожидая врагов, чтобы отрезать им путь к отступлению. (8) Второй консул, Тит Лукреций, с несколькими манипулами воинов выступил к Невиевым воротам, сам Валерий вывел отборные когорты к Целиеву холму - (9) его-то первым и обнаружили враги. Услышав, что схватка началась, Герминий налетает из засады и, повернув врагов на Лукреция, бьет их с тыла; справа, слева от Коллинских ворот, от Невиевых слышны крикии: (10) так, окруженные, были перебиты грабители, не имевшие ни сил для боя, ни путей к отступлению. Так был положен конец далеким вылазкам этрусков.

[12] Obsidio erat nihilo minus et frumenti cum summa caritate inopia, sedendoque expugnaturum se urbem spem Porsinna habebat, cum C. Mucius, adulescens nobilis, cui indignum uidebatur populum Romanum seruientem cum sub regibus esset nullo bello nec ab hostibus ullis obsessum esse, liberum eundem populum ab iisdem Etruscis obsideri quorum saepe exercitus fuderit,-itaque magno audacique aliquo facinore eam indignitatem uindicandam ratus, primo sua sponte penetrare in hostium castra constituit; dein metuens ne si consulum iniussu et ignaris omnibus iret, forte deprehensus a custodibus Romanis retraheretur ut transfuga, fortuna tum urbis crimen adfirmante, senatum adit. "Transire Tiberim" inquit, "patres, et intrare, si possim, castra hostium uolo, non praedo nec populationum in uicem ultor; maius si di iuuant in animo est facinus." Adprobant patres; abdito intra uestem ferro proficiscitur. Vbi eo uenit, in confertissima turba prope regium tribunal constitit. Ibi cum stipendium militibus forte daretur et scriba cum rege sedens pari fere ornatu multa ageret eumque milites uolgo adirent, timens sciscitari uter Porsinna esset, ne ignorando regem semet ipse aperiret quis esset, quo temere traxit fortuna facinus, scribam pro rege obtruncat. Vadentem inde qua per trepidam turbam cruento mucrone sibi ipse fecerat uiam, cum concursu ad clamorem facto comprehensum regii satellites retraxissent, ante tribunal regis destitutus, tum quoque inter tantas fortunae minas metuendus magis quam metuens, "Romanus sum" inquit, "ciuis; C. Mucium uocant. Hostis hostem occidere uolui, nec ad mortem minus animi est, quam fuit ad caedem; et facere et pati fortia Romanum est. Nec unus in te ego hos animos gessi; longus post me ordo est idem petentium decus. Proinde in hoc discrimen, si iuuat, accingere, ut in singulas horas capite dimices tuo, ferrum hostemque in uestibulo habeas regiae. Hoc tibi iuuentus Romana indicimus bellum. Nullam aciem, nullum proelium timueris; uni tibi et cum singulis res erit." Cum rex simul ira infensus periculoque conterritus circumdari ignes minitabundus iuberet nisi expromeret propere quas insidiarum sibi minas per ambages iaceret, "en tibi" inquit, "ut sentias quam uile corpus sit iis qui magnam gloriam uident"; dextramque accenso ad sacrificium foculo inicit. Quam cum uelut alienato ab sensu torreret animo, prope attonitus miraculo rex cum ab sede sua prosiluisset amouerique ab altaribus iuuenem iussisset, "tu uero abi" inquit, "in te magis quam in me hostilia ausus. Iuberem macte uirtute esse, si pro mea patria ista uirtus staret; nunc iure belli liberum te, intactum inuiolatumque hinc dimitto." Tunc Mucius, quasi remunerans meritum, "quando quidem" inquit, "est apud te uirtuti honos, ut beneficio tuleris a me quod minis nequisti, trecenti coniurauimus principes iuuentutis Romanae ut in te hac uia grassaremur. Mea prima sors fuit; ceteri ut cuiusque ceciderit primi quoad te opportunum fortuna dederit, suo quisque tempore aderunt." 12. (1) Осада тем не менее продолжалась, продовольствие скудело и дорожало, (2) и Порсена уже надеялся взять город не сходя с места, когда объявился знатный юноша Гай Муций, которому показалось обидным, что римский народ, ни в какой войне ни от каких врагов не знавший осады, даже в те времена, когда рабски служил царям, (3) ныне, уже свободный, осажден этрусками, столько раз уже им битыми. И вот, решившись смыть этот позор каким-нибудь отчаянным поступком невероятной дерзости, он замыслил проникнуть в неприятельский лагерь. (4) Однако из опасения, что, пойдя без ведома консулов и втайне от всех, он может быть схвачен римскою стражею как перебежчик, Муций явился в сенат. (5) "Решился я, отцы-сенаторы, - сказал он, - переплыть Тибр и, если удастся, проникнуть во вражеский лагерь; не грабить, не мстить за разбой, - нечто большее замыслил я совершить, если помогут боги". Сенаторы одобряют. И он удаляется, скрыв под одеждою меч. (6) Придя в лагерь, попал он в густую толпу народа перед царским местом. (7) Там как раз выдавали жалованье войскам и писец, сидевший рядом с царем почти в таком же наряде, был очень занят, и воины к нему шли толпою. Боясь спросить, который из двух Порсена, чтобы не выдать себя незнаньем царя, он делает то, к чему толкнул его случай, - вместо царя убивает писца. (8) Прорубаясь оттуда окровавленным мечом сквозь смятенную толпу, в шуме и давке, он был схвачен царскими телохранителями, и его приволокли к царю. Здесь, перед возвышением, даже в столь грозной доле (9) не устрашаясь, а устрашая, он объявил: "Я римский гражданин, зовут меня Гай Муций. Я вышел на тебя, как враг на врага, и готов умереть, как готов был убить: римляне умеют и действовать, и страдать с отвагою. (10) Не один я питаю к тебе такие чувства, многие за мной чередою ждут той же чести. Итак, если угодно, готовься к недоброму: каждый час рисковать головой, встречать вооруженного врага у порога. (11) Такую войну объявляем тебе мы, римские юноши; не бойся войска, не бойся битвы, - будешь ты с каждым один на один". (12) Когда царь, горя гневом и страшась опасности, велел вокруг развести костры, суля ему пытку, если он не признается тут же, что скрывается за его темной угрозой, (13) сказал ему Муций: "Знай же, сколь мало ценят плоть те, кто чает великой славы!" - и неспешно положил правую руку в огонь, возжженный на жертвеннике. И он жег ее, будто ничего не чувствуя, покуда Царь, пораженный этим чудом, не вскочил вдруг со своего места и не приказал оттащить юношу от алтаря. (14) "Отойди, - сказал он, - ты безжалостнее к себе, чем ко мне! Я велел бы почтить такую доблесть, будь она во славу моей отчизны; ныне же по праву войны отпускаю тебя на волю целым и невредимым". (15) Тогда Муций, как бы воздавая за великодушие, сказал: "Поскольку в такой чести у тебя доблесть, прими от меня в дар то, чего не мог добиться угрозами: триста лучших римских юношей, поклялись мы преследовать тебя таким способом. (16) Первый жребий был мой; а за мною последует другой, кому выпадет, и каждый придет в свой черед, пока судьба не подставит тебя удару!"

[13] Mucium dimissum, cui postea Scaeuolae a clade dextrae manus cognomen inditum, legati a Porsinna Romam secuti sunt; adeo mouerat eum et primi periculi casus, a quo nihil se praeter errorem insidiatoris texisset, et subeunda dimicatio totiens quot coniurati superessent, ut pacis condiciones ultro ferret Romanis. Iactatum in condicionibus nequiquam de Tarquiniis in regnum restituendis, magis quia id negare ipse nequiuerat Tarquiniis quam quod negatum iri sibi ab Romanis ignoraret. De agro Veientibus restituendo impetratum, expressaque necessitas obsides dandi Romanis, si Ianiculo praesidium deduci uellent. His condicionibus composita pace, exercitum ab Ianiculo deduxit Porsinna et agro Romano excessit. Patres C. Mucio uirtutis causa trans Tiberim agrum dono dedere, quae postea sunt Mucia prata appellata. Ergo ita honorata uirtute, feminae quoque ad publica decora excitatae, et Cloelia uirgo una ex obsidibus, cum castra Etruscorum forte haud procul ripa Tiberis locata essent, frustrata custodes, dux agminis uirginum inter tela hostium Tiberim tranauit, sospitesque omnes Romam ad propinquos restituit. Quod ubi regi nuntiatum est, primo incensus ira oratores Romam misit ad Cloeliam obsidem deposcendam: alias haud magni facere. Deinde in admirationem uersus, supra Coclites Muciosque dicere id facinus esse, et prae se ferre quemadmodum si non dedatur obses, pro rupto foedus se habiturum, sic deditam intactam inuiolatamque ad suos remissurum. Vtrimque constitit fides; et Romani pignus pacis ex foedere restituerunt, et apud regem Etruscum non tuta solum sed honorata etiam uirtus fuit, laudatamque uirginem parte obsidum se donare dixit; ipsa quos uellet legeret. Productis omnibus elegisse impubes dicitur; quod et uirginitati decorum et consensu obsidum ipsorum probabile erat eam aetatem potissimum liberari ab hoste quae maxime opportuna iniuriae esset. Pace redintegrata Romani nouam in femina uirtutem nouo genere honoris, statua equestri, donauere; in summa Sacra uia fuit posita uirgo insidens equo. 13. (1) Когда был отпущен Муций, которого потом за потерю правой руки нарекли Сцеволой, Порсена послал в Рим послов; (2) так потрясло его и первое покушение, от которого он уберегся лишь по ошибке убийцы, и опасность, грозящая впредь столько раз, сколько будет заговорщиков, что он сам от себя предложил римлянам условия мира. (3) Предложение возвратить Тарквиниям царскую власть было тщетным, и он сделал его лишь потому, что не мог отказать Тарквиниям, а не потому, что не предвидел отказа римлян. (4) Зато он добился возвращения вейянам захваченных земель и потребовал дать заложников, если римляне хотят, чтобы уведены были войска с Яникула. На таких условиях был заключен мир, и Порсена увел войско с Яникула и покинул римскую землю. (5) Гаю Муцию в награду за доблесть выдали сенаторы поле за Тибром, которое потом стали называть Муциевыми лугами. (6) Такая почесть подвигла даже женщин к доблестному деянию во имя общего дела: одна из девушек-заложниц, по имени Клелия, воспользовавшись тем, что лагерь этрусков был расположен невдалеке от Тибра, обманула стражу и, возглавив отряд девушек, переплыла с ними реку под стрелами неприятеля, всех вернув невредимыми к близким в Рим. (7) Когда о том донесли царю, он поначалу, разгневанный, послал вестников в Рим вытребовать заложницу Клелию - остальные-де мало его заботят; (8) а затем, сменив гнев на изумление, стал говорить, что этим подвигом превзошла она Коклесов и Муциев, и объявил, что, если не выдадут заложницу, он будет считать договор нарушенным, если же выдадут, он отпустит ее к своим целой и невредимой. (9) Обе стороны сдержали слово: и римляне в соответствии с договором вернули залог мира, и у этрусского царя доблесть девушки не только осталась безнаказанной, но и была вознаграждена; царь, похвалив ее, объявил, что дарит ей часть заложников и путь выберет кого хочет. (10) Когда ей вывели всех, она, как рассказывают, выбрала несовершеннолетних; это делало честь ее целомудрию, и сами заложники согласились, что всего правильней было освободить тех, чей возраст наиболее беззащитен. (11) А по восстановлении мира небывалая женская отвага прославлена была небывалой почестью - конной статуей: в конце Священной улицы воздвигли изображение девы, восседающей на коне.

[14] Huic tam pacatae profectioni ab urbe regis Etrusci abhorrens mos traditus ab antiquis usque ad nostram aetatem inter cetera sollemnia manet, bona Porsennae regis uendendi. Cuius originem moris necesse est aut inter bellum natam esse neque omissam in pace, aut a mitiore creuisse principio quam hic prae se ferat titulus bona hostiliter uendendi. Proximum uero est ex iis quae traduntur Porsennam discedentem ab Ianiculo castra opulenta, conuecto ex propinquis ac fertilibus Etruriae aruis commeatu, Romanis dono dedisse, inopi tum urbe ab longinqua obsidione; ea deinde, ne populo immisso diriperentur hostiliter, uenisse, bonaque Porsennae appellata, gratiam muneris magis significante titulo quam auctionem fortunae regiae quae ne in potestate quidem populi Romani esset. Omisso Romano bello Porsenna, ne frustra in ea loca exercitus adductus uideretur, cum parte copiarum filium Arruntem Ariciam oppugnatum mittit. Primo Aricinos res necopinata perculerat; arcessita deinde auxilia et a Latinis populis et a Cumis tantum spei fecere, ut acie decernere auderent. Proelio inito, adeo concitato impetu se intulerant Etrusci ut funderent ipso incursu Aricinos: Cumanae cohortes arte aduersus uim usae declinauere paululum, effuseque praelatos hostes conuersis signis ab tergo adortae sunt. Ita in medio prope iam uictores caesi Etrusci. Pars perexigua, duce amisso, quia nullum propius perfugium erat, Romam inermes et fortuna et specie supplicum delati sunt. Ibi benigne excepti diuisique in hospitia. Curatis uolneribus, alii profecti domos, nuntii hospitalium beneficiorum: multos Romae hospitum urbisque caritas tenuit. His locus ad habitandum datus quem deinde Tuscum uicum appellarunt. 14. (1) Столь мирное отступление этрусского царя от города трудно согласовать со старинным обычаем, средь других священнодействий дожившим до наших дней, - с распродажею имущества царя Порсены. (2) Обычай этот наверняка либо возник во время войны, но не забылся и в мирное время, либо зародился при обстоятельствах более спокойных, чем те, на которые указывало бы объявление о продаже вражеского имущества. (3) Из существующих объяснений правдоподобнее то, по которому Порсена, отступая с Яникула, оставил в дар Риму, истощенному после долгой осады, богатый лагерь, полный припасов, свезенных с недалеких плодородных полей Этрурии; (4) а чтобы народ, заполучив это добро, не разграбил его как вражеское, и было объявлено о распродаже имущества Порсены. Таким образом, название это означает скорее благодарность за услугу, чем продажу с торгов царского имущества, которое даже не было во власти римского народа. (5) Прекратив войну с римлянами, Порсена, чтобы не казалось, будто он привел сюда войско понапрасну, послал своего сына Аррунта с частью войск осадить Арицию. (6) Арицийцы поначалу пришли в замешательство от неожиданности, но затем, получив помощь от латинских племен из Кум, настолько воспряли духом, что решились на сражение. Начался бой таким ударом этрусков, что арицийцы бросились врассыпную, (7) но куманские когорты, употребив против силы искусство, несколько отошли в сторону, пропустивши врагов, пронесшихся мимо, а затем, поворотив знамена, напали на них с тыла. Так этруски, уже почти победители, были окружены и перебиты. (8) Лишь очень немногие, потеряв полководца и не найдя никакого пристанища ближе, добрались до Рима; безоружные, пришедшие как просители, они были радушно приняты и распределены по домам. (9) Залечив раны, одни отправились домой, рассказывая о гостеприимстве благодетелей, а многие из любви к приютившему их городу остались в Риме. Им было предоставлено место для поселения, которое потом назвали Этрусским кварталом.

[15] Sp. Larcius inde et T. Herminius, P. Lucretius inde et P. Valerius Publicola consules facti. Eo anno postremum legati a Porsenna de reducendo in regnum Tarquinio uenerunt; quibus cum responsum esset missurum ad regem senatum legatos, missi confestim honoratissimus quisque ex patribus. Non quin breuiter reddi responsum potuerit non recipi reges, ideo potius delectos patrum ad eum missos quam legatis eius Romae daretur responsum, sed ut in perpetuum mentio eius rei finiretur, neu in tantis mutuis beneficiis in uicem animi sollicitarentur, cum ille peteret quod contra libertatem populi Romani esset, Romani, nisi in perniciem suam faciles esse uellent, negarent cui nihil negatum uellent. Non in regno populum Romanum sed in libertate esse. Ita induxisse in animum, hostibus portas potius quam regibus patefacere; ea esse uota omnium ut qui libertati erit in illa urbe finis, idem urbi sit. Proinde si saluam esse uellet Romam, ut patiatur liberam esse orare. Rex uerecundia uictus "quando id certum atque obstinatum est" inquit, "neque ego obtundam saepius eadem nequiquam agendo, nec Tarquinios spe auxilii, quod nullum in me est, frustrabor. Alium hinc, seu bello opus est seu quiete, exsilio quaerant locum, ne quid meam uobiscum pacem distineat." Dictis facta amiciora adiecit; obsidum quod reliquum erat reddidit; agrum Veientem, foedere ad Ianiculum icto ademptum, restituit. Tarquinius spe omni reditus incisa exsulatum ad generum Mamilium Octauium Tusculum abiit. Romanis pax fida cum Porsenna fuit. 15. (1) Затем Спурий Ларций и Тит Герминий стали консулами, за ними - Публий Лукреций и Публий Валерий Публикола [507-506 гг.]. В том году в последний раз пришли послы от Порсены хлопотать о возвращении Тарквиниев на царство. Им сказано было, что сенат отправит к царю своих послов, и тотчас были посланы почтеннейшие из сенаторов. (2) Не потому, что не могли ответить кратко, что царей не примут, предпочли послать к Порсене выбранных сенаторов, не давая его послам ответ в Риме; сделано было так для того, чтобы навечно покончить с разговором об этом деле и не бередить сердец после стольких взаимных благодеяний, ибо просил царь о том, что противно свободе римского народа, и римляне, если сами своей погибели не хотели, должны были отказать тому, кому ни в чем отказать не желали бы. (3) Не во власти царей, но во власти свободы находится римский народ; уже решено, что скорее врагам, нежели царям, распахнут они ворота; конец свободы в их Городе будет и концом Города - таков общий глас. (4) Посему и просят они, если хочет царь благополучия Риму, пусть позволит им остаться свободными. (5) Царь, покоренный их почтительностью, ответил: "Если это столь твердо и непреложно, то не стану я более докучать напрасными просьбами и обманывать Тарквиниев надеждой на помощь, которую не могу оказать. Для мира или для войны, пусть ищет он пристанища в другом месте, чтобы не нарушать моего с вами согласия". (6) Слово свое подкрепил он делом еще более дружественным: вернул остававшихся у него заложников и возвратил земли вейян, отнятые им по договору, заключенному при Яникульском холме. (7) Лишась всякой надежды на возвращение, Тарквиний отправился изгнанником в Тускул к зятю своему Мамилию Октавию, а у римлян с Порсеною установился прочный мир.

[16] Consules M. Valerius P. Postumius. Eo anno bene pugnatum cum Sabinis; consules triumpharunt. Maiore inde mole Sabini bellum parabant. Aduersus eos et ne quid simul ab Tusculo, unde etsi non apertum, suspectum tamen bellum erat, repentini periculi oreretur, P. Valerius quartum T. Lucretius iterum consules facti. Seditio inter belli pacisque auctores orta in Sabinis aliquantum inde uirium transtulit ad Romanos. Namque Attius Clausus, cui postea Appio Claudio fuit Romae nomen, cum pacis ipse auctor a turbatoribus belli premeretur nec par factioni esset, ab Inregillo, magna clientium comitatus manu, Romam transfugit. His ciuitas data agerque trans Anienem; Vetus Claudia tribus-additis postea nouis tribulibus-qui ex eo uenirent agro appellati. Appius inter patres lectus, haud ita multo post in principum dignationem peruenit. Consules infesto exercitu in agrum Sabinum profecti cum ita uastatione, dein proelio adflixissent opes hostium ut diu nihil inde rebellionis timeri posset, triumphantes Romam redierunt. P. Valerius, omnium consensu princeps belli pacisque artibus, anno post Agrippa Menenio P. Postumio consulibus moritur, gloria ingenti, copiis familiaribus adeo exiguis, ut funeri sumptus deesset; de publico est datus. Luxere matronae ut Brutum. Eodem anno duae coloniae Latinae, Pometia et Cora, ad Auruncos deficiunt. Cum Auruncis bellum initum; fusoque ingenti exercitu, qui se ingredientibus fines consulibus ferociter obtulerat, omne Auruncum bellum Pometiam compulsum est. Nec magis post proelium quam in proelio caedibus temperatum est; et caesi aliquanto plures erant quam capti, et captos passim trucidauerunt; ne ab obsidibus quidem, qui trecenti accepti numero erant, ira belli abstinuit. Et hoc anno Romae triumphatum. 16. (1) Консулы Марк Валерий и Публий Постумий. В этом году [505 г.] была удачная битва с сабинянами; консулы праздновали триумф. (2) Тогда сабиняне стали еще усердней готовиться к войне. Чтобы им противостоять и чтобы отразить опасность со стороны Тускула, откуда тоже ожидали войны, консулами избрали Публия Валерия - в четвертый, а Тита Лукреция - во второй раз [504 г.]. (3) Так как у сабинян возник раздор между сторонниками войны и мира, то часть их сил перекинулась к римлянам. (4) Тогда-то и Аттий Клавз, позже известный в Риме как Аппий Клавдий, будучи тесним как поборник мира подстрекателями войны и не умея их осилить, со множеством клиентов 41 перебрался из Инрегилла в Рим. (5) Им предоставили гражданство и земли за Аниеном; потом, с прибавлением новых поселенцев из тех же мест, они стали называться старой Клавдиевой трибой. Избранный сенатором Аппий вскоре стал по достоинству одним из первых. (6) Консулы, ударив с войском на сабинян, сначала опустошением, а затем битвою настолько подорвали силы врагов, что можно было долго не опасаться угрозы с той стороны, и вернулись в Рим триумфаторами. (7) Публий Валерий, первый, по общему мнению, в искусствах войны и мира, умер год спустя при консулах Агриппе Менении и Публии Постумий [503 г.]; слава его была велика, но средства настолько ничтожны, что их недоставало для погребения; расход был оплачен из общественной казны. Матери семейств оплакивали его, как Брута. (8) В том же году два латинских поселения, Помеция и Кора, отпали к аврункам. Началась война с аврунками, но, после того как огромное их войско, храбро встретившее вторгшихся консулов, было разбито, вся она сосредоточилась вокруг Помеции. (9) Но и после битвы кровопролития не умерились, и убитых было больше, чем пленных, и пленных убивали без разбора, и даже заложников, число которых достигло трехсот, не пощадила жестокость войны. И в том году в Риме праздновали триумф.

[17] Secuti consules Opiter Verginius Sp. Cassius Pometiam primo ui, deinde uineis aliisque operibus oppugnarunt. In quos Aurunci magis iam inexpiabili odio quam spe aliqua aut occasione coorti, cum plures igni quam ferro armati excucurrissent, caede incendioque cuncta complent. Vineis incensis, multis hostium uolneratis et occisis, consulum quoque alterum-sed utrum auctores non adiciunt-graui uolnere ex equo deiectum prope interfecerunt. Romam inde male gesta re reditum; inter multos saucios consul spe incerta uitae relatus. Interiecto deinde haud magno spatio, quod uolneribus curandis supplendoque exercitui satis esset, cum ira maiore, tum uiribus etiam auctis Pometiae arma inlata. Et cum uineis refectis aliaque mole belli iam in eo esset ut in muros euaderet miles, deditio est facta. Ceterum nihilo minus foeda, dedita urbe, quam si capta foret, Aurunci passi; principes securi percussi, sub corona uenierunt coloni alii, oppidum dirutum, ager ueniit. Consules magis ob iras grauiter ultas quam ob magnitudinem perfecti belli triumpharunt. 17. (1) Следующие консулы, Опитер Вергиний и Спурий Кассий [502 г.], подступили к Помеции сперва с войском, а затем с осадными навесами и другими орудиями. (2) На них вновь напали аврунки, движимые скорее непримиримой ненавистью, нежели какой-либо надеждой или же обстоятельствами: вооружившись для вылазки больше факелами, чем мечами, они наполнили все вокруг кровью и пламенем: (3) навесы были сожжены, много осаждавших ранено и перебито, один из консулов - который именно, писатели не уточняют - тяжело ранен, сбит с лошади и едва не убит. (4) После такой неудачи войско вернулось к Риму. Среди множества раненых несли и консула, почти без надежды, что он выживет. Но спустя недолгое время, достаточное для залечивапия ран и пополнения войска, предпринимается новое нападение на Помецию - с еще большей яростью и умноженными силами. (5) Когда навесы и другие осадные сооружения были отстроены и дело шло уже к тому, чтобы приступом взойти на стены, город был сдан, (6) но аврункам от такой сдачи было не легче, чем от приступа: вожди были обезглавлены, остальные проданы в рабство, город разрушен, земля пошла с торгов. (7) Более из чувства удовлетворенной мести, нежели из-за важности окончившейся войны, консулы праздновали триумф.

[18] Insequens annus Postumum Cominium et T. Largium consules habuit. Eo anno Romae, cum per ludos ab Sabinorum iuuentute per lasciuiam scorta raperentur, concursu hominum rixa ac prope proelium fuit, paruaque ex re ad rebellionem spectare uidebatur. Super belli Sabini metum id quoque accesserat quod, triginta iam coniurasse populos concitante Octauio Mamilio satis constabat. In hac tantarum expectatione rerum sollicita ciuitate, dictatoris primum creandi mentio orta. Sed nec quibus consulibus quia ex factione Tarquiniana essent-id quoque enim traditur-parum creditum sit, nec quis primum dictator creatus sit, satis constat. Apud ueterrimos tamen auctores T. Largium dictatorem primum, Sp. Cassium magistrum equitum creatos inuenio. Consulares legere; ita lex iubebat de dictatore creando lata. Eo magis adducor ut credam Largium, qui consularis erat, potius quam M". Valerium Marci filium Volesi nepotem, qui nondum consul fuerat, moderatorem et magistrum consulibus appositum; quin si maxime ex ea familia legi dictatorem uellent, patrem multo potius M. Valerium spectatae uirtutis et consularem uirum legissent. Creato dictatore primum Romae, postquam praeferri secures uiderunt, magnus plebem metus incessit, ut intentiores essent ad dicto parendum; neque enim ut in consulibus qui pari potestate essent, alterius auxilium neque prouocatio erat neque ullum usquam nisi in cura parendi auxilium. Sabinis etiam creatus Romae dictator, eo magis quod propter se creatum crediderant, metum incussit. Itaque legatos de pace mittunt. Quibus orantibus dictatorem senatumque ut ueniam erroris hominibus adulescentibus darent, responsum ignosci adulescentibus posse, senibus non posse qui bella ex bellis sererent. Actum tamen est de pace, impetrataque foret si, quod impensae factum in bellum erat, praestare Sabini- id enim postulatum erat-in animum induxissent. Bellum indictum: tacitae indutiae quietum annum tenuere. 18. (1) Следующим был год консулов Постумия Коминия и Тита Ларция [501 г.]. (2) В этом году в Риме во время игр сабинские юноши из озорства увели несколько девок, а сбежавшийся народ затеял драку и почти что сражение. Казалось, что этот мелкий случай станет поводом к возмущению; (3) кроме того, боялись войны с латинами и стало известно, что Октавий Мамилий побудил к сговору тридцать городов. (4) В ожидании столь тревожных для государства событий впервые заговорили о необходимости избрать диктатора. Однако, в каком году это произошло, каким консулам не было веры (потому что они-де были из Тарквиниевых сторонников - передают и такое!) и кто стал первым диктатором, - в точности не известно. (5) Но у древнейших писателей я нахожу, что первым диктатором был Тит Ларций, а начальником конницы Спурий Кассий - оба из бывших консулов, как и предписано было законом об избрании диктатора. (6) Поэтому я и склонен верить, что начальником и распорядителем над консулами был поставлен Ларций, сам бывший консул, а не Маний Валерий, сын Марка и внук Волеза, еще не бывавший консулом, - (7) если уж очень хотелось выбрать диктатора из этой семьи, то скорее выбор пал бы на отца, Марка Валерия, человека признанной доблести и бывшего консула. (8) После того как в Риме впервые избрали диктатора и люди увидели, как перед ним несут топоры, великий страх овладел народом - теперь еще усерднее вынуждены были они повиноваться приказам, теперь не приходилось, как при равновластии, надеяться на защиту другого консула или на обращение к народу, единственное спасение было в повиновении. (9) Даже сабиняне после избрания в Риме диктатора почувствовали страх, зная, что это сделано из-за них, и прислали (10) послов для переговоров о мире, прося диктатора и сенат иметь снисхождение к проступку молодых еще людей. Им ответили, что можно извинить юнцов, но нельзя простить стариков, затевающих одну войну за другой. (11) Все же мирные переговоры начались, и дело уладилось бы, если б сабиняне согласились возместить затраты на подготовку к войне - такое было выдвинуто требование. Война была объявлена, но молчаливое перемирие продолжалось еще год.

[19] Consules Ser. Sulpicius M". Tullius; nihil dignum memoria actum; T. Aebutius deinde et C. Vetusius. His consulibus Fidenae obsessae, Crustumeria capta; Praeneste ab Latinis ad Romanos desciuit, nec ultra bellum Latinum, gliscens iam per aliquot annos, dilatum. A. Postumius dictator, T. Aebutius magister equitum, magnis copiis peditum equitumque profecti, ad lacum Regillum in agro Tusculano agmini hostium occurrerunt, et quia Tarquinios esse in exercitu Latinorum auditum est, sustineri ira non potuit quin extemplo confligerent. Ergo etiam proelium aliquanto quam cetera grauius atque atrocius fuit. Non enim duces ad regendam modo consilio rem adfuere, sed suismet ipsi corporibus dimicantes miscuere certamina, nec quisquam procerum ferme hac aut illa ex acie sine uolnere praeter dictatorem Romanum excessit. In Postumium prima in acie suos adhortantem instruentemque Tarquinius Superbus, quamquam iam aetate et uiribus erat grauior, equum infestus admisit, ictusque ab latere concursu suorum receptus in tutum est. Et ad alterum cornu Aebutius magister equitum in Octauium Mamilium impetum dederat; nec fefellit ueniens Tusculanum ducem, contraque et ille concitat equum. Tantaque uis infestis uenientium hastis fuit ut brachium Aebutio traiectum sit, Mamilio pectus percussum. Hunc quidem in secundam aciem Latini recepere; Aebutius cum saucio brachio tenere telum non posset, pugna excessit. Latinus dux nihil deterritus uolnere proelium ciet et quia suos perculsos uidebat, arcessit cohortem exsulum Romanorum, cui L. Tarquini filius praeerat. Ea quo maiore pugnabat ira ob erepta bona patriamque ademptam, pugnam parumper restituit. 19. (1) Консулы Сервий Сульпиций и Маний Туллий [500 г.]; ничего достопамятного не сделано. За ними Тит Эбуций и Гай Ветусий [499 г.]. (2) В их консульство Фидены осаждены, Крустумерия взята, Пренеста перешла от латинов к римлянам. Нельзя было дольше откладывать латинскую войну, исподволь тлевшую уже несколько лет. (3) Диктатор Авл Постумий и начальник конницы Тит Эбуций выступили с большими пешими и конными силами и у Регилльского озера в тускуланской земле встретили войско неприятеля; (4) услышав же, что в латинском войске были Тарквинии, не могли сдержать гнева и тотчас начали сражение. (5) Оттого эта битва была тяжелей и жесточе других. Не только распоряжаясь, вожди заправляли делом, но и сами бились врукопашную, смешиваясь с другими воинами, и почти никто из знатных, кроме римского диктатора, ни свой, ни чужой, не вышел из боя непораненным. (6) На Постумия, что ободрял и выстраивал воинов в первом ряду, направил коня Тарквиний Гордый, уже отяжелевший с годами и силой врагу уступавший; он был поражен в бок, и свои, подбежав, увели его в безопасное место. (7) И на другом крыле начальник конницы Эбуций бросился на Октавия Мамилия, но не застал тускуланского вождя врасплох, и тот, обратившись к нему, пришпорил коня. (8) Враги налетели друг на друга с копьями наперевес, и удар был так силен, что Эбуцию пробило руку, Мамилия ранило в грудь. (9) Он отступил во второй ряд латинов, Эбуций же, чья поврежденная рука не могла удержать дротика, ушел с поля боя. (10) Латинский вождь, ничуть не устрашенный раною, хочет разжечь битву и, увидев, что воины его отступают, призывает колонну римских изгнанников во главе с сыном Луция Тарквиния. И эти, сражаясь с великой злобой за отобранное добро и родину отнятую, на время взяли верх в битве.

[20] Referentibus iam pedem ab ea parte Romanis, M. Valerius Publicolae frater, conspicatus ferocem iuuenem Tarquinium ostentantem se in prima exsulum acie, domestica etiam gloria accensus ut cuius familiae decus eiecti reges erant, eiusdem interfecti forent, subdit calcaria equo et Tarquinium infesto spiculo petit. Tarquinius retro in agmen suorum infenso cessit hosti: Valerium temere inuectum in exsulum aciem ex transuerso quidam adortus transfigit, nec quicquam equitis uolnere equo retardato, moribundus Romanus labentibus super corpus armis ad terram defluxit. Dictator Postumius postquam cecidisse talem uirum, exsules ferociter citato agmine inuehi, suos perculsos cedere animaduertit, cohorti suae, quam delectam manum praesidii causa circa se habebat, dat signum ut quem suorum fugientem uiderint, pro hoste habeant. Ita metu ancipiti uersi a fuga Romani in hostem et restituta acies. Cohors dictatoris tum primum proelium iniit; integris corporibus animisque fessos adorti exsules caedunt. Ibi alia inter proceres coorta pugna. Imperator Latinus, ubi cohortem exsulum a dictatore Romano prope circumuentam uidit, ex subsidiariis manipulos aliquot in primam aciem secum rapit. Hos agmine uenientes T. Herminius legatus conspicatus, interque eos insignem ueste armisque Mamilium noscitans, tanto ui maiore quam paulo ante magister equitum cum hostium duce proelium iniit, ut et uno ictu transfixum per latus occiderit Mamilium et ipse inter spoliandum corpus hostis ueruto percussus, cum uictor in castra esset relatus, inter primam curationem exspirauerit. Tum ad equites dictator aduolat, obtestans ut fesso iam pedite descendant ex equis et pugnam capessant. Dicto paruere; desiliunt ex equis, prouolant in primum et pro antesignanis parmas obiciunt. Recipit extemplo animum pedestris acies, postquam iuuentutis proceres aequato genere pugnae secum partem periculi sustinentes uidit. Tum demum impulsi Latini perculsaque inclinauit acies. Equiti admoti equi, ut persequi hostem posset; secuta et pedestris acies. Ibi nihil nec diuinae nec humanae opis dictator praetermittens aedem Castori uouisse fertur ac pronuntiasse militi praemia, qui primus, qui secundus castra hostium intrasset; tantusque ardor fuit ut eodem impetu quo fuderant hostem Romani castra caperent. Hoc modo ad lacum Regillum pugnatum est. Dictator et magister equitum triumphantes in urbem rediere. 20. (1) И уже отступали тут римляне, когда Марк, брат Валерия Публиколы, заметил пылкого молодого Тарквиния, величавшегося в первом ряду изгнанников, (2) и, воспламенясь славою своего дома, захотел умножить честь изгнания царей честью их уничтожения; пришпорив коня, он направил оружие навстречу Тарквинию. (3) Видя устремленного на него врага, Тарквиний отступает в свои ряды, а Валерия, опрометчиво въехавшего в строй изгнанников, кто-то из них пронзает, подоспев сбоку; конь продолжает бег, умирающий римлянин соскальзывает на землю, а оружие падает на его тело. (4) Диктатор Постумий, видя, что такой муж погиб, что изгнанники стремительно напирают, а собственные его воины отступают под ударами, (5) дает приказ отборной когорте, состоявшей при нем для охраны: считать врагом всякого, покинувшего строй. Двойной страх удержал римлян от бегства; они поворачивают на врага и восстанавливают ряды. (6) Когорта диктатора первой вступает в бой; ударив со свежими силами и отвагою, рубят они обессилевших изгнанников. (7) Тогда произошел другой поединок между предводителями. Латинский полководец, увидев когорту изгнанников почти окруженной воинами римского диктатора, поспешно ввел в первые ряды несколько вспомогательных манипулов. (8) Их передвижение заметил легат Тит Герминий, среди прочих по приметной одежде и доспехам он узнал Мамилия и с еще большим неистовством, чем прежде начальник конницы, кинулся на вражеского вождя, (9) с одного удара пронзил и убил Мамилия, сам же, снимая доспехи с вражеского тела, был поражен копьем; победивший, он был перенесен в лагерь и, как только начали его перевязывать, скончался. (10) Тогда диктатор подлетает к всадникам, умоляя их спешиться и принять на себя бой, потому что пехота уже обессилела. Те повинуются, соскакивают с коней, выбегают в первые ряды и прикрывают передовых щитами. (11) Тотчас воодушевляются полки пехотинцев, видя, что знатнейшие юноши сражаются наравне с ними, подвергаясь такой же опасности, чтобы преследовать неприятеля. Тут-то и дрогнули латины, подавшись под ударами: (12) всадникам подвели коней, а за ними последовали пехотинцы. Тогда, говорят, диктатор, уповая и на божественные и на человеческие силы, дал обет посвятить храм Кастору и объявил награду тому, кто первым, и тому, кто вторым ворвется в неприятельский лагерь. (13) Столь велико было воодушевление, что единым напором римляне погнали врага и овладели лагерем. Такова была битва у Регилльского озера. Диктатор и начальник конницы вернулись в город триумфаторами.

[21] Triennio deinde nec certa pax nec bellum fuit. Consules Q. Cloelius et T. Larcius, inde A. Sempronius et M. Minucius. His consulibus aedis Saturno dedicata, Saturnalia institutus festus dies. A. deinde Postumius et T. Verginius consules facti. Hoc demum anno ad Regillum lacum pugnatum apud quosdam inuenio; A. Postumium, quia collega dubiae fidei fuerit, se consulatu abdicasse; dictatorem inde factum. Tanti errores implicant temporum, aliter apud alios ordinatis magistratibus, ut nec qui consules secundum quos, nec quid quoque anno actum sit, in tanta uetustate non rerum modo sed etiam auctorum digerere possis. Ap. Claudius deinde et P. Seruilius consules facti. Insignis hic annus est nuntio Tarquini mortis. Mortuus Cumis, quo se post fractas opes Latinorum ad Aristodemum tyrannum contulerat. Eo nuntio erecti patres, erecta plebes; sed patribus nimis luxuriosa ea fuit laetitia; plebi, cui ad eam diem summa ope inseruitum erat, iniuriae a primoribus fieri coepere. Eodem anno Signia colonia, quam rex Tarquinius deduxerat, suppleto numero colonorum iterum deducta est. Romae tribus una et uiginti factae. Aedes Mercuri dedicata est idibus Maiis. 21. (1) Три года подряд не было потом ни прочного мира, ни войны [498-495 гг.]. Консулами были Квинт Клелий и Тит Ларций, затем Авл Семпроний и Марк Минуций. (2) В их консульство освящен храм Сатурна и учрежден праздник Сатурналий. (3) Потом консулами стали Авл Постумий и Тит Вергиний. У некоторых авторов я нахожу, что только в этом году было сражение у Регилльского озера и что Авл Постумий, усомнившись в товарище, отказался от консульства, а затем был назначен диктатором. (4) Такие ошибки в отсчете времени запутывают дело: у разных авторов - разный порядок должностных лиц, так что трудно разобраться, какой за каким следовал консул и что в каком году было, - дела эти давние и писатели древние. (5) Потом консулами стали Аппий Клавдий и Публий Сервилий [495 г.]. Тот год ознаменован известием о смерти Тарквиния. Скончался он в Кумах, куда после разгрома латинов удалился к тирану Аристодему. (6) При этом известии воспрянули духом патриции, воспрянули и плебеи. Но патриции в радости стали вести себя опрометчиво: до сих пор все усердно угождали плебеям, а теперь власть имущие начинают чинить им обиды. (7) В том же году поселение Сигния, выведенное еще при царе Тарквинии, было пополнено новыми поселенцами и основано заново. В Риме теперь насчитывалась 21 триба. В майские иды освятили храм Меркурия.

[22] Cum Volscorum gente Latino bello neque pax neque bellum fuerat; nam et Volsci comparauerant auxilia quae mitterent Latinis, ni maturatum ab dictatore Romano esset, et maturauit Romanus ne proelio uno cum Latino Volscoque contenderet. Hac ira consules in Volscum agrum legiones duxere. Volscos consilii poenam non metuentes necopinata res perculit; armorum immemores obsides dant trecentos principum a Cora atque Pometia liberos. Ita sine certamine inde abductae legiones. Nec ita multo post Volscis leuatis metu suum rediit ingenium. Rursus occultum parant bellum, Hernicis in societatem armorum adsumptis. Legatos quoque ad sollicitandum Latium passim dimittunt; sed recens ad Regillum lacum accepta cladis Latinos ira odioque eius, quicumque arma suaderet, ne ab legatis quidem uiolandis abstinuit; comprehensos Volscos Romam duxere. Ibi traditi consulibus indicatumque est Volscos Hernicosque parare bellum Romanis. Relata re ad senatum adeo fuit gratum patribus ut et captiuorum sex milia Latinis remitterent et de foedere, quod prope in perpetuum negatum fuerat, rem ad nouos magistratus traicerent. Enimuero tum Latini gaudere facto; pacis auctores in ingenti gloria esse. Coronam auream Ioui donum in Capitolium mittunt. Cum legatis donoque qui captiuorum remissi ad suos fuerant, magna circumfusa multitudo, uenit. Pergunt domos eorum apud quem quisque seruierant; gratias agunt liberaliter habiti cultique in calamitate sua; inde hospitia iungunt. Nunquam alias ante publice priuatimque Latinum nomen Romano imperio coniunctius fuit. 22. (1) С племенем вольсков во время латинской войны не было ни войны, ни мира; вольски, однако, уже приготовили отряды и послали бы их на помощь латинам, не упреди их римский диктатор; а торопились римляне, чтобы не воевать разом и с латинами и с вольсками. (2) Раздраженные всем этим, консулы двинули легионы в землю вольсков. Вольски, не ждавшие возмездия за одни только замыслы, застигнуты были врасплох; не помышляя о сопротивлении, они дают в заложники триста детей из знатнейших семейств Коры и Помеции. Так легионы были отведены без боя. (3) Но немного спустя вольски, оправившиеся от страха, вновь принялись за прежнее; опять они тайно готовят войну, вступают в военный союз с герниками (4) и повсюду рассылают послов, чтобы поднять на борьбу Лаций. Однако недавнее поражение при Регилльском озере настолько исполнило латинов гневом и ненавистью к любому подстрекателю войны, что они не остановились даже перед оскорблением послов: схватили вольсков и отправили в Рим, а там выдали их консулам и доложили, что вольски и герники готовят войну против римлян. (5) За это сообщение сенаторы были так благодарны латинам, что вернули им шесть тысяч пленных и передали новым должностным лицам дело о договоре, о котором прежде не хотели и слышать. (6) Тогда латины наконец-то вздохнули свободно, миротворцев громко прославляли, в дар Юпитеру Капитолийскому послали золотой венец. Вместе с послами и этим даром явилась большая толпа бывших пленников, уже отпущенных к своим: (7) они расходятся по домам тех, у кого прежде были в услужении, благодарят за обходительное и мягкое с ними обращение в пору их несчастья, сговариваются о взаимном гостеприимстве. Никогда прежде не были столь едины Лаций и римская власть в делах как государственных, так и частных.

[23] Sed et bellum Volscum imminebat et ciuitas secum ipsa discors intestino inter patres plebemque flagrabat odio, maxime propter nexos ob aes alienum. Fremebant se, foris pro libertate et imperio dimicantes, domi a ciuibus captos et oppressos esse, tutioremque in bello quam in pace et inter hostes quam inter ciues libertatem plebis esse; inuidiamque eam sua sponte gliscentem insignis unius calamitas accendit. Magno natu quidam cum omnium malorum suorum insignibus se in forum proiecit. Obsita erat squalore uestis, foedior corporis habitus pallore ac macie perempti; ad hoc promissa barba et capilli efferauerant speciem oris. Noscitabatur tamen in tanta deformitate, et ordines duxisse aiebant, aliaque militiae decora uolgo miserantes eum iactabant; ipse testes honestarum aliquot locis pugnarum cicatrices aduerso pectore ostentabat. Sciscitantibus unde ille habitus, unde deformitas, cum circumfusa turba esset prope in contionis modum, Sabino bello ait se militantem, quia propter populationes agri non fructu modo caruerit, sed uilla incensa fuerit, direpta omnia, pecora abacta, tributum iniquo suo tempore imperatum, aes alienum fecisse. Id cumulatum usuris primo se agro paterno auitoque exuisse, deinde fortunis aliis; postremo uelut tabem peruenisse ad corpus; ductum se ab creditore non in seruitium, sed in ergastulum et carnificinam esse. Inde ostentare tergum foedum recentibus uestigiis uerberum. Ad haec uisa auditaque clamor ingens oritur. Non iam foro se tumultus tenet, sed passim totam urbem peruadit. Nexi, uincti solutique, se undique in publicum proripiunt, implorant Quiritium fidem. Nullo loco deest seditionis uoluntarius comes; multis passim agminibus per omnes uias cum clamore in forum curritur. Magno cum periculo suo qui forte patrum in foro erant in eam turbam inciderunt; nec temperatum manibus foret, ni propere consules, P. Seruilius et Ap. Claudius, ad comprimendam seditionem interuenissent. At in eos multitudo uersa ostentare uincula sua deformitatemque aliam. Haec se meritos dicere, exprobrantes suam quisque alius alibi militiam; postulare multo minaciter magis quam suppliciter ut senatum uocarent; curiamque ipsi futuri arbitri moderatoresque publici consilii circumsistunt. Pauci admodum patrum, quos casus obtulerat, contracti ab consulibus; ceteros metus non curia modo sed etiam foro arcebat, nec agi quicquam per infrequentiam poterat senatus. Tum uero eludi atque extrahi se multitudo putare, et patrum qui abessent, non casu, non metu, sed impediendae rei causa abesse, et consules ipsos tergiuersari, nec dubie ludibrio esse miserias suas. Iam prope erat ut ne consulum quidem maiestas coerceret iras hominum, cum incerti morando an ueniendo plus periculi contraherent, tandem in senatum ueniunt. Frequentique tandem curia non modo inter patres sed ne inter consules quidem ipsos satis conueniebat. Appius, uehementis ingenii uir, imperio consulari rem agendam censebat; uno aut altero arrepto, quieturos alios: Seruilius, lenibus remediis aptior, concitatos animos flecti quam frangi putabat cum tutius tum facilius esse. 23. (1) Но война с вольсками надвигалась, а государство и само было раздираемо междоусобной ненавистью между патрициями и плебеями главным образом из-за кабальных должников. (2) Плебеи роптали о том, что вне Рима они сражаются за свободу и римскую власть, а дома томятся в угнетении и плену у сограждан, что свобода простого народа в большей безопасности на войне, чем в мирное время, и среди врагов, чем среди сограждан. Общее недовольство, и без того усиливавшееся, разожжено было зрелищем бедствий одного человека. (3) Старик, весь в рубцах, отмеченный знаками бесчисленных бед, прибежал на форум. Покрыта грязью была его одежда, еще ужасней выглядело тело, истощенное, бледное и худое, (4) а лицу его отросшая борода и космы придавали дикий вид. Но узнали его и в таком безобразном облике и говорили, что он командовал центурией, и, сострадая ему, наперебой восхваляли его военные подвиги; сам же он в свидетельство своих доблестей показывал, открыв грудь, шрамы, полученные в разных сражениях. (5) Спросили его, отчего такой вид, отчего такой срам, и, когда вокруг него собралась толпа не меньше, чем на сходке, ответил он, что воевал на сабинской войне, и поле его было опустошено врагами, и не только урожай у него пропал, но и дом сгорел, и добро разграблено, и скот угнан, а в недобрый час потребовали от него налог, и вот сделался он должником. (6) Долг, возросший от процентов, сначала лишил его отцова и дедова поля, потом остального имущества и, наконец, подобно заразе, въелся в само его тело; не просто в рабство увел его заимодавец, но в колодки, в застенок. (7) И он показал свою спину, изуродованную следами недавних побоев. Это зрелище, эта речь вызвали громкий крик. Волнению уже мало места на форуме, оно разливается по всему городу: (8) должники в оковах и без оков вырываются отовсюду к народу, взывают к защите квиритов. Повсюду являются добровольные товарищи мятежников; и уже улицы заполнены толпами людей, с криком бегущих на форум. (9) Те из отцов, которые случайно оказались на форуме, к великой для себя опасности были застигнуты этой толпой, (10) и не избежать бы им расправы, если бы консулы Публий Сервилий и Аппий Клавдий не приняли мер к подавлению мятежа. (11) Обращаясь к ним, толпа показывает кто - оковы, кто - увечья; вот что, негодуют они, каждый из них заслужил - кто на какой войне - своею службой! Не столько прося уже, сколько грозя, они требуют, чтобы консулы созвали сенат, окружают курию, хотят сами быть свидетелями и распорядителями обсуждения государственных дел. (12) Лишь немногих сенаторов, случайно встреченных, консулам удалось собрать, остальные и показаться боялись не только что в курии, но даже на форуме, - и сенат из-за малолюдства ничего не мог предпринять. (13) Тут народу представилось, что над ним издеваются и морочат его, что отсутствуют сенаторы не случайно и не из страха, но не желая дать делу ход, что консулы и сами увиливают, глумясь над народной бедой. (14) Уже близко было к тому, что власть консулов не сдержит людского гнева, когда и те, кто не знал, что опасней - идти или медлить, все-таки явились в сенат. Однако и в заполнившейся наконец курии согласия не было - ни между отцами, ни даже между самими консулами. (15) Аппий, крутой нравом, предлагал употребить консульскую власть: схватить одного-другого, и остальные успокоятся. Сервилий же, склонявшийся к более мягким мерам, полагал, что возбужденные умы лучше переубедить, чем переломить, - оно и безопасней, и легче.

[24] Inter haec maior alius terror: Latini equites cum tumultuoso aduolant nuntio Volscos infesto exercitu ad urbem oppugnandam uenire. Quae audita-adeo duas ex una ciuitate discordia fecerat-longe aliter patres ac plebem adfecere. Exsultare gaudio plebes; ultores superbiae patrum adesse dicere deos; alius alium confirmare ne nomina darent; cum omnibus potius quam solos perituros; patres militarent, patres arma caperent, ut penes eosdem pericula belli, penes quos praemia, essent. At uero curia, maesta ac trepida ancipiti metu et ab ciue et ab hoste, Seruilium consulem, cui ingenium magis populare erat, orare ut tantis circumuentam terroribus expediret rem publicam. Tum consul misso senatu in contionem prodit. Ibi curae esse patribus ostendit ut consulatur plebi; ceterum deliberationi de maxima quidem illa sed tamen parte ciuitatis metum pro uniuersa re publica interuenisse; nec posse, cum prope ad portas essent, bello praeuerti quicquam, nec, si sit laxamenti aliquid, aut plebi honestum esse, nisi mercede prius accepta, arma pro patria non cepisse, neque patribus satis decorum per metum potius quam postmodo uoluntate adflictis ciuium suorum fortunis consuluisse. Contioni deinde edicto addidit fidem quo edixit ne quis ciuem Romanum uinctum aut clausum teneret, quo minus ei nominis edendi apud consules potestas fieret, neu quis militis, donec in castris esset, bona possideret aut uenderet, liberos nepotesue eius moraretur. Hoc proposito edicto, et qui aderant nexi profiteri extemplo nomina, et undique ex tota urbe proripientium se ex priuato, cum retinendi ius creditori non esset, concursus in forum ut sacramento dicerent fieri. Magna ea manus fuit, neque aliorum magis in Volsco bello uirtus atque opera enituit. Consul copias contra hostem educit; paruo dirimente interuallo castra ponit. 24. (1) Среди таких бедствий надвигается опасность еще страшней: в Рим прискакали латинские всадники с грозной вестью, что на город движется готовое к бою войско вольсков. Государство настолько раскололось раздором надвое, что известие ато было совсем по-разному принято сенаторами и плебеями. (2) Простой народ ликовал. Боги мстят за своеволие сенаторов, говорили плебеи; они призывали друг друга не записываться в войско, ведь лучше вместе со всеми, чем в одиночку; сенаторы пусть воюют, сенаторы пусть берутся за оружие, чтобы опасности войны пришлись бы на долю тех, на чью и добыча. (3) Сенат же, приунывший и напуганный двойной опасностью и от граждан, и от врагов, стал просить консула Сервилия, чей нрав был приятней народу, выручить государство в столь грозных обстоятельствах. (4) Тогда консул, распустив сенат, выступил на сходке. Там он заявил, что сенаторы полны забот о простом народе, однако плебеи - лишь часть гражданского целого, хотя и большая, поэтому думам о них помешала сейчас тревога об общем деле. (5) Возможно ли, когда враги почти у ворот, заниматься чем-либо прежде войны? Да если бы и нашлось какое-то облегчение, разве было бы к чести простому народу, что взялся он за оружие только в обмен на уступки, да и отцам пристало ли печься о своих обездоленных согражданах лишь от страха, а не добровольно и после войны? (6) Доверие к своей речи укрепил он указом, чтобы никто не держал римского гражданина в оковах или в неволе, лишая его возможности записаться в консульское войско, и чтобы никто, пока воин в лагере, не забирал и не отчуждал его имущества, и не задерживал бы его детей и внуков. (7) После такого указа и собравшиеся здесь должники спешат тотчас записаться в войско, и со всего города сбегаются люди на форум, вырвавшись из-под власти заимодавцев, и торопятся принести присягу. (8) Из них составился большой отряд, и никакой другой не выказал столько доблести и усердия в войне с вольсками. Консул выводит войска против врага и невдалеке от него располагается лагерем.

[25] Proxima inde nocte Volsci, discordia Romana freti, si qua nocturna transitio proditioue fieri posset, temptant castra. Sensere uigiles; excitatus exercitus; signo dato concursum est ad arma; ita frustra id inceptum Volscis fuit. Reliquum noctis utrimque quieti datum. Postero die prima luce Volsci fossis repletis uallum inuadunt. Iamque ob omni parte munimenta uellebantur, cum consul, quamquam cuncti undique et nexi ante omnes ut signum daret clamabant, experiendi animos militum causa parumper moratus, postquam satis apparebat ingens ardor, dato tandem ad erumpendum signo militem auidum certaminis emittit. Primo statim incursu pulsi hostes; fugientibus, quoad insequi pedes potuit, terga caesa; eques usque ad castra pauidos egit. Mox ipsa castra legionibus circumdatis, cum Volscos inde etiam pauor expulisset, capta direptaque. Postero die ad Suessam Pometiam quo confugerant hostes legionibus ductis, intra paucos dies oppidum capitur; captum praedae datum. Inde paulum recreatus egens miles; consul cum maxima gloria sua uictorem exercitum Romam reducit. Decedentem Romam Ecetranorum Volscorum legati, rebus suis timentes post Pometiam captam, adeunt. His ex senatus consulto data pax, ager ademptus. 25. (1) Следующей ночью вольски, зная о римских раздорах и рассчитывая, что ночью может объявиться перебежчик или предатель, нападают на лагерь. Стража всполошилась, подняла войско, по сигналу все бросились к оружию, (2) и затея вольсков оказалась тщетной. Остаток ночи оба войска отдыхали. (3) На рассвете вольски, забросав рвы, устремляются на вал. И уже со всех сторон шло разрушение укреплений, когда консул, хотя отовсюду все, а громче других должники требовали знака к наступлению, чуть-чуть еще переждал, как бы испытывая боевой дух войска, и, как только пыл его сделался явным, подал наконец знак и выпустил воинов, жаждавших битвы. (4) Первым же натиском отброшены были враги; бежавших, пока поспевала за ними пехота, били с тыла; конница гнала перепуганных до самого лагеря. Вскоре и лагерь был окружен легионами, а так как страх выгнал вольсков даже отсюда, взят и разграблен. (5) На следующий день легионы двинулись к Свессе Помеции, куда сбежались враги; через несколько дней город был взят и отдан на разграбление. Здесь уставшие воины получили передышку. (6) А консул с великой славой для себя отвел победившее войско в Рим. По пути к нему являются послы от эцетрийских 62 вольсков, страшившихся после взятия Помеции и за свою судьбу. По постановлению сената им был дарован мир, а земля отнята.

[26] Confestim et Sabini Romanos territauere; tumultus enim fuit uerius quam bellum. Nocte in urbem nuntiatum est exercitum Sabinum praedabundum ad Anienem amnem peruenisse; ibi passim diripi atque incendi uillas. Missus extemplo eo cum omnibus copiis equitum A. Postumius, qui dictator bello Latino fuerat; secutus consul Seruilius cum delecta peditum manu. Plerosque palantes eques circumuenit, nec aduenienti peditum agmini restitit Sabina legio. Fessi cum itinere tum populatione nocturna, magna pars in uillis repleti cibo uinoque, uix fugae quod satis esset uirium habuere. Nocte una audito perfectoque bello Sabino, postero die in magna iam spe undique partae pacis, legati Aurunci senatum adeunt, ni decedatur Volsco agro bellum indicentes. Cum legatis simul exercitus Auruncorum domo profectus erat; cuius fama haud procul iam ab Aricia uisi tanto tumultu conciuit Romanos ut nec consuli ordine patres nec pacatum responsum arma inferentibus arma ipsi capientes dare possent. Ariciam infesto agmine itur; nec procul inde cum Auruncis signa conlata, proelioque uno debellatum est. 26. (1) Тут же и сабиняне потревожили римлян; однако это было скорей беспокойство, чем война. Ночью в город пришла весть, что войско сабинских грабителей подошло к реке Аниену и там повсюду разоряет и жжет усадьбы. (2) Тотчас со всей наличной конницей послали туда Постумия, того, что в латинскую войну был диктатором, за ним следовал консул Сервилий с отборным отрядом пехоты. (3) Большинство рассеявшихся врагов окружено было всадниками, а подошедшей пехоте сабинский легион не оказал никакого сопротивления: обессиленная походом и ночным грабежом, большая часть сабинян, объевшись и перепившись в усадьбах, едва имела силы бежать. (4) В одну ночь и услышали о сабинской войне, и покончили с ней, а назавтра, когда уже вознадеялись, что мир восстановлен повсюду, вдруг являются в сенат послы от аврунков - они объявляют войну, если римляне не уйдут с земли вольсков. (5) Одновременно с послами выступило из дому и войско аврунков; весть о том, что его уже видели близ Ариции, вызвала такое смятение среди римлян, что не могло дело быть обсуждено обычным порядком в сенате и невозможен был мирный ответ врагам, напавшим с оружием, от тех, кто за оружие взялся. (6) Боевым порядком выступает войско к Ариции и неподалеку от нее единственным сражением оканчивает войну с аврунками.

[27] Fusis Auruncis, uictor tot intra paucos dies bellis Romanus promissa consulis fidemque senatus exspectabat, cum Appius et insita superbia animo et ut collegae uanam faceret fidem, quam asperrime poterat ius de creditis pecuniis dicere. Deinceps et qui ante nexi fuerant creditoribus tradebantur et nectebantur alii. Quod ubi cui militi inciderat, collegam appellabat. Concursus ad Seruilium fiebat; illius promissa iactabant; illi exprobrabant sua quisque belli merita cicatricesque acceptas. Postulabant ut aut referret ad senatum, aut auxilio esset consul ciuibus suis, imperator militibus. Mouebant consulem haec, sed tergiuersari res cogebat; adeo in alteram causam non collega solum praeceps erat sed omnis factio nobilium. Ita medium se gerendo nec plebis uitauit odium nec apud patres gratiam iniit. Patres mollem consulem et ambitiosum rati, plebes fallacem, breuique apparuit aequasse eum Appi odium. Certamen consulibus inciderat, uter dedicaret Mercuri aedem. Senatus a se rem ad populum reiecit: utri eorum dedicatio iussu populi data esset, eum praeesse annonae, mercatorum collegium instituere, sollemnia pro pontifice iussit suscipere. Populus dedicationem aedis dat M. Laetorio, primi pili centurioni, quod facile appareret non tam ad honorem eius cui curatio altior fastigio suo data esset factum quam ad consulum ignominiam. Saeuire inde utique consulum alter patresque; sed plebi creuerant animi et longe alia quam primo instituerant uia grassabantur. Desperato enim consulum senatusque auxilio, cum in ius duci debitorem uidissent, undique conuolabant. Neque decretum exaudiri consulis prae strepitu et clamore poterat, neque cum decresset quisquam obtemperabat. Vi agebatur, metusque omnis et periculum, cum in conspectu consulis singuli a pluribus uiolarentur, in creditores a debitoribus uerterant. Super haec timor incessit Sabini belli; dilectuque decreto nemo nomen dedit, furente Appio et insectante ambitionem collegae, qui populari silentio rem publicam proderet et ad id quod de credita pecunia ius non dixisset, adiceret ut ne dilectum quidem ex senatus consulto haberet; non esse tamen desertam omnino rem publicam neque proiectum consulare imperium; se unum et suae et patrum maiestatis uindicem fore. Cum circumstaret cotidiana multitudo licentia accensa, arripi unum insignem ducem seditionum iussit. Ille cum a lictoribus iam traheretur prouocauit; nec cessisset prouocationi consul, quia non dubium erat populi iudicium, nisi aegre uicta pertinacia foret consilio magis et auctoritate principum quam populi clamore; adeo supererant animi ad sustinendam inuidiam. Crescere inde malum in dies, non clamoribus modo apertis sed, quod multo perniciosius erat, secessione occultisque conloquiis. Tandem inuisi plebi consules magistratu abeunt, Seruilius neutris, Appius patribus mire gratus. 27. (1) Разбив аврунков, римляне, выигравшие за считанные дни столько войн, ожидали исполнения обещаний консула, подтвержденных сенатом, как вдруг Аппий и по присущему ему высокомерию, и чтобы подорвать доверие к сотоварищу по должности, начал самым суровым образом править суд о долгах. Немедля стали и прежде закабаленных должников возвращать заимодавцам, и кабалить других. (2) Когда дело касалось воинов, они искали заступничества у второго консула. Они стекались к Сервилию, напоминали о его обещаниях, корили его, перечисляя свои заслуги, показывая рубцы от ран, полученных на войне. Требовали, чтобы он либо обратился к сенату, либо сам был защитником им - гражданам как консул, воинам как полководец. (3) Консула это беспокоило, но обстоятельства вынуждали его изворачиваться; столь рьяно сопротивлялся не только товарищ его, но и вся знать. Из-за такой своей нерешительности он не сумел ни избежать ненависти плебеев, ни снискать расположение отцов. (4) Сенаторы считали его слишком мягким и угодливым, плебеи - обманщиком; вскоре обнаружилось, что его ненавидят так же, как Аппия. (5) Между консулами случился спор, кому освящать храм Меркурия. Сенат передал решение этого дела народу: тот из них, кому повелено будет народом освятить храм, станет ведать хлебным снабжением, учредит торговую коллегию, совершит торжественный обряд в присутствии понтифика. (6) А народ предоставил освящение храма Марку Леторию, первому центуриону первого манипула, и, конечно, не столько ради того, чтобы его почтить - ибо такая честь не подобала человеку его звания, - сколько ради посрамления консулов. (7) Решение это вывело из себя консула Аппия и сенат, но укрепило дух плебеев; они стали действовать совсем иначе, чем было решили. (8) Действительно, разуверившись в помощи консулов и сената, они теперь, если видели должника, ведомого в суд, быстро сбегались к нему отовсюду. (9) И тут уже ни консульского решения нельзя было услышать из-за шума и крика, ни повиноваться этому решению никто не хотел: на глазах у консула все бросались толпою на одного и дело решалось силой, так что бояться и подвергаться опасности приходилось не должникам уже, а заимодавцам. (10) Ко всему этому возникла опасность сабинской войны; но, когда был объявлен воинский набор, никто не пришел записываться. Аппий неистовствовал и обвинял товарища в заискивании: (11) это он-де, угождая народу своим молчанием, предал общее дело, это он отказался вершить суд о долгах, а теперь еще из-за него, вопреки решению сената, не проводит воинский набор; не совсем, однако, заброшено общее дело и не пала еще консульская власть, он один будет защитником величия своего и сенаторов. (12) И вот, когда, как обычно, окружила его толпа, возбуждаемая безнаказанностью, приказал он схватить одного приметного главаря мятежников. Схваченный ликторами, тот взывал к народу, и суждение народа было очевидно, но консул не уступил бы, не будь упорство его с большим трудом поколеблено скорее советами и влиянием знатнейших людей, нежели криком народа: столь тверд он был перед лицом чужой ненависти. (13) Зло между тем возрастало день ото дня, и не столько в открытых шумных беспорядках, сколько в тайных сборищах и разговорах, что гораздо опаснее. Наконец ненавистные народу консулы сложили с себя полномочия, Аппий - на редкость угодный сенаторам, а Сервилий - никому.

[28] A. Verginius inde et T. Vetusius consulatum ineunt. Tum uero plebs incerta quales habitura consules esset, coetus nocturnos, pars Esquiliis, pars in Auentino facere, ne in foro subitis trepidaret consiliis et omnia temere ac fortuito ageret. Eam rem consules rati, ut erat, perniciosam ad patres deferunt, sed delatam consulere ordine non licuit; adeo tumultuose excepta est clamoribus undique et indignatione patrum, si quod imperio consulari exsequendum esset, inuidiam eius consules ad senatum reicerent: profecto si essent in re publica magistratus, nullum futurum fuisse Romae nisi publicum concilium; nunc in mille curias contionesque [cum alia in Esquiliis, alia in Auentino fiant concilia] dispersam et dissipatam esse rem publicam. Vnum hercule uirum-id enim plus esse quam consulem-qualis Ap. Claudius fuerit, momento temporis discussurum illos coetus fuisse. Correpti consules cum, quid ergo se facere uellent-nihil enim segnius molliusue quam patribus placeat acturos- percontarentur, decernunt ut dilectum quam acerrimum habeant: otio lasciuire plebem. Dimisso senatu consules in tribunal escendunt; citant nominatim iuniores. Cum ad nomen nemo responderet, circumfusa multitudo in contionis modum negare ultra decipi plebem posse; nunquam unum militem habituros ni praestaretur fides publica; libertatem unicuique prius reddendam esse quam arma danda, ut pro patria ciuibusque, non pro dominis pugnent. Consules quid mandatum esset a senatu uidebant, sed eorum, qui intra parietes curiae ferociter loquerentur, neminem adesse inuidiae suae participem; et apparebat atrox cum plebe certamen. Prius itaque quam ultima experirentur senatum iterum consulere placuit. Tum uero ad sellas consulum prope conuolare minimus quisque natu patrum, abdicare consulatum iubentes et deponere imperium, ad quod tuendum animus deesset. 28. (1) В консульство вступили Авл Вергилий и Тит Ветузий [494 г.]. Однако плебеи, не зная, чего ждать от этих консулов, собирались по ночам, кто на Эсквилине, кто - на Авентине, чтобы потом на форуме быть готовыми быстро принять решение и не действовать опрометчиво и наудачу. (2) Это консулы справедливо сочли опасным и обратились в сенат, но даже обсудить их сообщение обычным порядком не удалось: такой шум и крик поднялся со всех сторон, так негодовали сенаторы, что в деле, которое подвластно консулам, ненависть к себе они перекладывают на сенат. (3) Конечно, говорили они, будь в государстве настоящие правители, не было бы в Риме собраний, кроме общенародного; теперь же по тысяче курий и народных сходок рассеяно и разделено общее дело - иные на Эсквилине, а иные на Авентине. (4) Право же, один истинный муж (ведь это поважнее, чем консул), такой, как Аппий Клавдий, мгновенно разогнал бы все эти сборища. (5) Когда же после такого порицания консулы осведомились, чего же от них ожидают, ибо они готовы действовать по воле сенаторов незамедлительно и сурово, то было решено как можно строже провести воинский набор: это праздность, мол, развратила народ. (6) Распустив сенат, восходят консулы на трибунал и поименно выкликают юношей. Но никто не отозвался на свое имя, а собравшаяся вокруг толпа стала, как на сходке, кричать, что больше не удастся обманывать простой народ: ни одного воина консулы не получат, пока не исполнят всенародно обещанное; (7) пусть каждому сначала вернут свободу, а затем уж дадут оружие, чтобы сражался он за свое отечество и сограждан, а не за своих господ. (8) Консулы понимали, чего хочет от них сенат, но никого из тех, кто столь пылко говорил в стенах курии, не было рядом с ними, чтобы разделить народную ненависть; а ясно было, что борьба с плебеями предстоит жестокая. (9) Поэтому, прежде чем решиться на крайность, сочли они за лучшее вторично обратиться к сенату. Но тут некоторые из самых младших сенаторов прямо бросились к креслам консулов, требуя, чтобы те отказались от консульской должности и сложили с себя власть, к защите которой они не способны.

[29] Vtraque re satis experta tum demum consules: "ne praedictum negetis, patres conscripti, adest ingens seditio. Postulamus ut hi qui maxime ignauiam increpant adsint nobis habentibus dilectum. Acerrimi cuiusque arbitrio, quando ita placet, rem agemus." Redeunt in tribunal; citari nominatim unum ex iis qui in conspectu erant dedita opera iubent. Cum staret tacitus et circa eum aliquot hominum, ne forte uiolaretur, constitisset globus, lictorem ad eum consules mittunt. Quo repulso, tum uero indignum facinus esse clamitantes qui patrum consulibus aderant, deuolant de tribunali ut lictori auxilio essent. Sed ab lictore nihil aliud quam prendere prohibito cum conuersus in patres impetus esset, consulum intercursu rixa sedata est, in qua tamen sine lapide, sine telo plus clamoris atque irarum quam iniuriae fuerat. Senatus tumultuose uocatus tumultuosius consulitur, quaestionem postulantibus iis qui pulsati fuerant, decernente ferocissimo quoque non sententiis magis quam clamore et strepitu. Tandem cum irae resedissent, exprobrantibus consulibus nihilo plus sanitatis in curia quam in foro esse, ordine consuli coepit. Tres fuere sententiae. P. Verginius rem non uolgabat; de iis tantum qui fidem secuti P. Seruili consulis Volsco Aurunco Sabinoque militassent bello, agendum censebat. T. Largius, non id tempus esse ut merita tantummodo exsoluerentur; totam plebem aere alieno demersam esse, nec sisti posse ni omnibus consulatur; quin si alia aliorum sit condicio, accendi magis discordiam quam sedari. Ap. Claudius, et natura immitis et efferatus hinc plebis odio, illinc patrum laudibus, non miseriis ait sed licentia tantum concitum turbarum et lasciuire magis plebem quam saeuire. Id adeo malum ex prouocatione natum; quippe minas esse consulum, non imperium, ubi ad eos qui una peccauerint prouocare liceat. "Agedum" inquit, "dictatorem, a quo prouocatio non est, creemus; iam hic quo nunc omnia ardent conticescet furor. Pulset tum mihi lictorem qui sciet ius de tergo uitaque sua penes unum illum esse cuius maiestatem uiolarit." 29. (1) Взвесив обе возможности, консулы наконец заявили: "Не говорите, что вас не предупреждали, отцы-сенаторы: начинается грозный мятеж. Мы требуем, чтобы те, кто упрекает нас в бездействии, участвовали с нами в наборе войска. Тогда, если вам так угодно, мы поведем дело по самому суровому вашему решению". (2) Консулы возвращаются на трибунал и нарочно приказывают выкликнуть по имени одного из тех, кто на виду. Поскольку тот стоит молча, а вокруг него кольцом становятся люди, чтобы его как-нибудь не обидели, консулы посылают ликтора. (3) Когда ликтора отогнали, сопровождающие консулов сенаторы кричат, что это возмутительно, и сбегаются к нему на помощь. (4) Однако ликтору толпа лишь не позволила схватить человека, а на сенаторов она обратила всю свою горячность, и только вмешательством консулов остановлена была драка, в которой, правда, обошлось без камней и оружия, так что больше было криков и раздражения, чем насилия. (5) В страхе созывают сенат, в еще большем страхе совещаются, пострадавшие требуют разбирательства, каждый предлагает самые суровые меры, но не столько толковыми суждениями, сколько криками и шумом. (6) Затем, когда гнев стих и консулы попеняли, что в курии не больше здравомыслия, чем на форуме, заседание пошло по порядку. (7) Было три мнения. Публий Вергиний не рассматривал предмета широко, он считал, что следует обсудить только дело тех, кто, положась на обещания консула Публия Сервилия, ходил воевать с вольсками, аврунками и сабинянами. (8) Тит Ларций полагал, что не такое теперь время, чтобы лишь вознаграждать заслуги; весь народ опутан долгами, и с делом не покончить, если не позаботиться обо всех: ведь если люди окажутся в неравных условиях, это только разожжет недовольство, а не ослабит его. (9) Аппий Клавдий, и по природе суровый, и ожесточенный как ненавистью плебеев, так и восхвалениями отцов, утверждал, что вся смута пошла не от бед, а от распущенности и плебеи больше дурят, чем неистовствуют. (10) А корень всех бед - право обжалования ; если все можно обжаловать перед такими же виноватыми, то от консульской власти остаются одни пустые угрозы. (11) "Давайте, - сказал он, - назначим диктатора, на которого нет обжалования, - и сразу стихнет ярость, которою теперь все горят. (12) Пусть тогда попробует тронуть ликтора тот, кто знает, что спина его и жизнь в полной власти диктатора, чье величие он оскорбил!"

[30] Multis, ut erat, horrida et atrox uidebatur Appi sententia; rursus Vergini Largique exemplo haud salubres, utique Largi [putabant sententiam], quae totam fidem tolleret. Medium maxime et moderatum utroque consilium Vergini habebatur; sed factione respectuque rerum priuatarum, quae semper offecere officientque publicis consiliis, Appius uicit, ac prope fuit ut dictator ille idem crearetur; quae res utique alienasset plebem periculosissimo tempore, cum Volsci Aequique et Sabini forte una omnes in armis essent. Sed curae fuit consulibus et senioribus patrum, ut imperium sua ui uehemens mansueto permitteretur ingenio: M". Valerium dictatorem Volesi filium creant. Plebes etsi aduersus se creatum dictatorem uidebat, tamen cum prouocationem fratris lege haberet, nihil ex ea familia triste nec superbum timebat; edictum deinde a dictatore propositum confirmauit animos, Seruili fere consulis edicto conueniens; sed et homini et potestati melius rati credi, omisso certamine nomina dedere. Quantus nunquam ante exercitus, legiones decem effectae; ternae inde datae consulibus, quattuor dictator usus. Nec iam poterat bellum differri. Aequi Latinum agrum inuaserant. Oratores Latinorum ab senatu petebant ut aut mitterent subsidium aut se ipsos tuendorum finium causa capere arma sinerent. Tutius uisum est defendi inermes Latinos quam pati retractare arma. Vetusius consul missus est; is finis populationibus fuit. Cessere Aequi campis, locoque magis quam armis freti summis se iugis montium tutabantur. Alter consul in Volscos profectus, ne et ipse tereret tempus, uastandis maxime agris hostem ad conferenda propius castra dimicandumque acie exciuit. Medio inter castra campo ante suum quisque uallum infestis signis constitere. Multitudine aliquantum Volsci superabant; itaque effusi et contemptim pugnam iniere. Consul Romanus nec promouit aciem, nec clamorem reddi passus defixis pilis stare suos iussit: ubi ad manum uenisset hostis, tum coortos tota ui gladiis rem gerere. Volsci cursu et clamore fessi cum se uelut stupentibus metu intulissent Romanis, postquam impressionem sensere ex aduerso factam et ante oculos micare gladios, haud secus quam si in insidias incidissent, turbati uertunt terga; et ne ad fugam quidem satis uirium fuit, quia cursu in proelium ierant. Romani contra, quia principio pugnae quieti steterant, uigentes corporibus, facile adepti fessos, et castra impetu ceperunt et castris exutum hostem Velitras persecuti uno agmine uictores cum uictis in urbem inrupere; plusque ibi sanguinis promiscua omnium generum caede quam in ipsa dimicatione factum. Paucis data uenia, qui inermes in deditionem uenerunt. 30. (1) Многим предложение Аппия казалось суровым и жестоким, каким оно, впрочем, и было; с другой стороны, предложения Вергиния и Ларция подавали дурной пример, в особенности последнее, уничтожавшее всякую веру в денежных делах. Самым беспристрастным и сдержанным представлялся обеим сторонам совет Вергиния; (2) но по личным и междоусобным отношениям, которые всегда мешали и будут мешать общественным обсуждениям, верх взял Аппий, и дело едва не дошло до того, чтобы он и стал диктатором, (3) а это неминуемо оттолкнуло бы простой народ в самое опасное время, когда вольски, эквы и сабиняне разом двинулись войною на Рим. (4) Однако консулы и старшие сенаторы позаботились, чтобы должность со столь мощною властью передать человеку сдержанному. (5) Диктатором избрали Мания Валерия, сына Волеза. Плебеи хотя и понимали, что избрание диктатора направлено против них, но, памятуя, что закон об обжаловании дал им его брат, ничего крутого и недоброго от этого рода не ожидали. (6) А диктаторский указ, весьма схожий с указом консула Сервилия, подкрепил это мнение; и рассудив, что и на этого человека, и на его власть можно положиться, плебеи оставили пререкания и стали записываться в войско. (7) Набралось неслыханное войско из десяти легионов; по три легиона отдали консулам, а четыре - в распоряжение диктатора. (8) Дольше нельзя было откладывать войну. Эквы вступили на латинскую землю. Латинские послы обратились в сенат с просьбой или направить им помощь, или позволить вооружиться самим для защиты своих границ. (9) Решено было, что безопаснее встать на защиту безоружных латинов, чем позволить им вновь взяться за оружие. Послали консула Ветузия, и набегам был положен конец. Эквы отступили с полей и, больше полагаясь на выгоды местности, чем на оружие, отсиживались на вершинах гор. (10) Другой консул пошел на вольсков и, чтобы не терять времени, жестоким опустошением полей сам вынудил врага приблизить лагерь и приготовиться к бою. (11) В поле между двумя лагерями выстроились оба войска, каждое перед своим валом. (12) Вольски превосходили противника численностью, поэтому они начали бой нестройно и беспечно. Римский консул приказал войску не двигаться и не отвечать на бранный крик, а стоять на месте, воткнув копья в землю, и, лишь вплотную подпустив врага, всею силою ударить на него с мечами. (13) Вольски, утомленные бегом и криками, кинулись было на римлян, казалось, остолбеневших от страха, но, неожиданно встретив отпор и увидев перед глазами сверкающие мечи, пришли в смятение, словно попав в засаду, и повернули назад. Но и для бегства у них не было уже сил, потому что бегом они начинали бой; (14) римляне же, встретившие битву спокойно стоя, со свежими силами легко настигли утомленных и одним натиском взяли лагерь. Из лагеря враг бежал в Велитры; в погоне за ним вместе с побежденными и победители ворвались в город; больше крови было пролито в общей резне, нежели на поле боя. Были помилованы лишь немногие: те, кто сдался в плен, бросив оружие.

[31] Dum haec in Volscis geruntur, dictator Sabinos, ubi longe plurimum belli fuerat, fundit exuitque castris. Equitatu immisso mediam turbauerat hostium aciem, quam, dum se cornua latius pandunt, parum apte introrsum ordinibus firmauerant; turbatos pedes inuasit. Eodem impetu castra capta debellatumque est. Post pugnam ad Regillum lacum non alia illis annis pugna clarior fuit. Dictator triumphans urbem inuehitur. Super solitos honores locus in circo ipsi posterisque ad spectaculum datus; sella in eo loco curulis posita. Volscis deuictis Veliternus ager ademptus; Velitras coloni ab urbe missi et colonia deducta. Cum Aequis post aliquanto pugnatum est, inuito quidem consule quia loco iniquo subeundum erat ad hostes; sed milites extrahi rem criminantes ut dictator priusquam ipsi redirent in urbem magistratu abiret inritaque, sicut ante consulis, promissa eius caderent, perpulere ut forte temere in aduersos montes agmen erigeret. Id male commissum ignauia hostium in bonum uertit, qui priusquam ad coniectum teli ueniretur, obstupefacti audacia Romanorum, relictis castris quae munitissimis tenuerant locis, in auersas ualles desiluere. Ibi satis praedae et uictoria incruenta fuit. Ita trifariam re bello bene gesta, de domesticarum rerum euentu nec patribus nec plebi cura decesserat: tanta cum gratia tum arte praeparauerant feneratores quae non modo plebem, sed ipsum etiam dictatorem frustrarentur. Namque Valerius post Vetusi consulis reditum omnium actionum in senatu primam habuit pro uictore populo, rettulitque quid de nexis fieri placeret. Quae cum reiecta relatio esset, "non placeo" inquit, "concordiae auctor. Optabitis, mediusfidius, propediem, ut mei similes Romana plebis patronos habeat. Quod ad me attinet, neque frustrabor ultra ciues meos neque ipse frustra dictator ero. Discordiae intestinae, bellum externum fecere ut hoc magistratu egeret res publica: pax foris parta est, domi impeditur; priuatus potius quam dictator seditioni interero." Ita curia egressus dictatura se abdicauit. Apparuit causa plebi, suam uicem indignantem magistratu abisse; itaque uelut persoluta fide, quoniam per eum non stetisset quin praestaretur, decedentem domum cum fauore ac laudibus prosecuti sunt. 31. (1) Пока эта война велась у вольсков, диктатор нападает на сабинян, воевать с которыми было гораздо труднее, разбивает их, обращает в бегство и выбивает из лагеря. (2) Конным ударом он смял середину неприятельского строя, недостаточно укрепленную вглубь, так как весь он был слишком растянут вширь. На смешавшихся двинулась пехота. Тем же натиском взят был лагерь и кончена война. (3) После сражения при Регилльском озере не было в те годы битвы славнее этой. Диктатор с триумфом вступил в город. Сверх обычных почестей ему и его потомкам предоставили место в цирке, поставив там курульное кресло. (4) У побежденных вольсков отобрали велитрийское поле, в Велитры послали из Города поселенцев и вывели колонию. Спустя некоторое время произошло сражение с эквами, правда против воли консула, потому что подступать к неприятелю приходилось в невыгодной местности; (5) однако воины обвиняли консула в том, что он оттягивает дело, чтобы полномочия диктатора истекли до их возвращения в Город и остались невыполненными его обещания, как раньше консульские. Воины добились того, чтобы консул почти наудачу послал войско на противолежащие холмы. (6) Это неосторожное предприятие закончилось успешно из-за малодушия врагов: прежде чем римляне подошли на перелет дротика, оторопевшие от такой дерзости враги покинули лагерь, укрепленный самой природой, и рассыпались по противолежащей долине. Добычи здесь было много, а победа была бескровной. (7) Так в трех местах удачно завершились военные действия. Между тем ни сенаторы, ни простой народ не переставали заботиться об исходе дел в Городе. Пользуясь своим влиянием или хитростями, ростовщики сумели подстроить так, что не только плебеи, но и сам диктатор оказался против них бессильным. (8) В самом деле, по возвращении консула Ветузия диктатор Валерий первую же речь в сенате произнес в защиту народа-победителя и доложил о том, что считал нужным сделать относительно закабаленных должников. (9) Когда его предложение отклонили, он сказал: "Неугоден я вам как поборник согласия; и все же, богом клянусь, скоро вы еще пожелаете, чтобы защитники римских плебеев были подобны мне. А я больше не хочу морочить сограждан, не буду напрасным диктатором. (10) Внутренние распри и внешняя война принудили государство поставить диктатора: внешний мир достигнут, внутреннему - препятствуют; лучше мне частным лицом, чем диктатором, присутствовать при мятеже". И, покинув курию, сложил он с себя диктаторские полномочия. (11) Видно было, что оставил он свою должность, негодуя из-за обид простого народа, потому что не в его власти было добиться успеха; плебеи проводили его до дома с похвалами и благодарностью, как если бы он исполнил обещанное.

[32] Timor inde patres incessit ne, si dimissus exercitus foret, rursus coetus occulti coniurationesque fierent. Itaque quamquam per dictatorem dilectus habitus esset, tamen quoniam in consulum uerba iurassent sacramento teneri militem rati, per causam renouati ab Aequis belli educi ex urbe legiones iussere. Quo facto maturata est seditio. Et primo agitatum dicitur de consulum caede, ut soluerentur sacramento; doctos deinde nullam scelere religionem exsolui, Sicinio quodam auctore iniussu consulum in Sacrum montem secessisse. Trans Anienem amnem est, tria ab urbe milia passuum. Ea frequentior fama est quam cuius Piso auctor est, in Auentinum secessionem factam esse. Ibi sine ullo duce uallo fossaque communitis castris quieti, rem nullam nisi necessariam ad uictum sumendo, per aliquot dies neque lacessiti neque lacessentes sese tenuere. Pauor ingens in urbe, metuque mutuo suspensa erant omnia. Timere relicta ab suis plebis uiolentiam patrum; timere patres residem in urbe plebem, incerti manere eam an abire mallent: quamdiu autem tranquillam quae secesserit multitudinem fore? Quid futurum deinde si quod externum interim bellum exsistat? Nullam profecto nisi in concordia ciuium spem reliquam ducere; eam per aequa, per iniqua reconciliandam ciuitati esse. Placuit igitur oratorem ad plebem mitti Menenium Agrippam, facundum uirum et quod inde oriundus erat plebi carum. Is intromissus in castra prisco illo dicendi et horrido modo nihil aliud quam hoc narrasse fertur: tempore quo in homine non ut nunc omnia in unum consentiant, sed singulis membris suum cuique consilium, suus sermo fuerit, indignatas reliquas partes sua cura, suo labore ac ministerio uentri omnia quaeri, uentrem in medio quietum nihil aliud quam datis uoluptatibus frui; conspirasse inde ne manus ad os cibum ferrent, nec os acciperet datum, nec dentes quae acciperent conficerent. Hac ira, dum uentrem fame domare uellent, ipsa una membra totumque corpus ad extremam tabem uenisse. Inde apparuisse uentris quoque haud segne ministerium esse, nec magis ali quam alere eum, reddentem in omnes corporis partes hunc quo uiuimus uigemusque, diuisum pariter in uenas maturum confecto cibo sanguinem. Comparando hinc quam intestina corporis seditio similis esset irae plebis in patres, flexisse mentes hominum. 32. (1) Тут сенаторы встревожились, как бы с роспуском войска не начались вновь тайные сходки и сговоры. Рассудив, что, хотя воинский набор проведен был диктатором, но присягу воины приносили консулам и по-прежнему связаны ею, они распорядились вывести легионы из Города под предлогом того, что эквы, мол, опять начинают войну. (2) Это распоряжение ускорило мятеж. Сначала, говорят, затевалось убийство консулов, чтобы потеряла силу присяга, но затем, узнав, что никакое преступление не разрешает от святости обязательства, войска, по совету некоего Сициния, без позволения консула удалились на Священную гору в трех милях от города за рекой Аниеном (3) (это мнение встречается чаще, чем иное, которого держится Пизон, будто они ушли на Авентин). (4) Там без всякого предводителя обнесли они лагерь валом и рвом и выжидали, не предпринимая никаких действий, кроме необходимых для пропитания. Так несколько дней держались они, никого не тревожа и никем не тревожимые. (5) В городе воцарился великий страх: все боялись друг друга и все приостановилось. Плебеи, покинутые своими, опасались, что сенаторы прибегнут к насилию, а отцы страшились оставшихся плебеев, не зная, что лучше: чтобы те ушли или чтобы остались. И долго (6) ли будут сохранять спокойствие те, что ушли? А если опять внешняя война? (7) Тут, конечно, надеяться не на что, кроме как на согласие граждан; всеми правдами и неправдами следует восстановить в государстве единство. (8) Тогда-то было решено отправить к плебеям посредником Менения Агриппу, человека красноречивого и плебеям угодного, поскольку он и сам был родом из них. И, допущенный в лагерь, он, говорят, только рассказал по-старинному безыскусно вот что. (9) В те времена, когда не было, как теперь, в человеке все согласовано, но каждый член говорил и решал, как ему вздумается, возмутились другие члены, что всех их старания и усилия идут на потребу желудку; а желудок, спокойно сидя в середке, не делает ничего и лишь наслаждается тем, что получает от других. (10) Сговорились тогда члены, чтобы ни рука не подносила пищи ко рту, ни рот не принимал подношения, ни зубы его не разжевывали. Так, разгневавшись, хотели они смирить желудок голодом, но и сами все, и все тело вконец исчахли. (11) Тут-то открылось, что и желудок не нерадив, что не только он кормится, но и кормит, потому что от съеденной пищи возникает кровь, которой сильны мы и живы, а желудок равномерно по жилам отдает ее всем частям тела. (12) Так, сравнением уподобив мятежу частей тела возмущение плебеев против сенаторов, изменил он настроение людей.

[33] Agi deinde de concordia coeptum, concessumque in condiciones ut plebi sui magistratus essent sacrosancti quibus auxilii latio aduersus consules esset, neue cui patrum capere eum magistratum liceret. Ita tribuni plebei creati duo, C. Licinius et L. Albinus. Ii tres collegas sibi creauerunt. In his Sicinium fuisse, seditionis auctorem: de duobus, qui fuerint minus conuenit. Sunt qui duos tantum in Sacro monte creatos tribunos esse dicant, ibique sacratam legem latam. Per secessionem plebis Sp. Cassius et Postumius Cominius consulatum inierunt. Iis consulibus cum Latinis populis ictum foedus. Ad id feriendum consul alter Romae mansit: alter ad Volscum bellum missus Antiates Volscos fundit fugatque; compulsos in oppidum Longulam persecutus moenibus potitur. Inde protinus Poluscam, item Volscorum, cepit; tum magna ui adortus est Coriolos. Erat tum in castris inter primores iuuenum Cn. Marcius, adulescens et consilio et manu promptus, cui cognomen postea Coriolano fuit. Cum subito exercitum Romanum Coriolos obsidentem atque in oppidanos, quos intus clausos habebat, intentum, sine ullo metu extrinsecus imminentis belli, Volscae legiones profectae ab Antio inuasissent, eodemque tempore ex oppido erupissent hostes, forte in statione Marcius fuit. Is cum delecta militum manu non modo impetum erumpentium rettudit, sed per patentem portam ferox inrupit in proxima urbis, caedeque facta ignem temere arreptum imminentibus muro aedificiis iniecit. Clamor inde oppidanorum mixtus muliebri puerilique ploratu ad terrorem, ut solet, primum orto et Romanis auxit animum et turbauit Volscos utpote capta urbe cui ad ferendam opem uenerant. Ita fusi Volsci Antiates, Corioli oppidum captum; tantumque sua laude obstitit famae consulis Marcius ut, nisi foedus cum Latinis in columna aenea insculptum monumento esset ab Sp. Cassio uno, quia collega afuerat, ictum, Postumum Cominium bellum gessisse cum Volscis memoria cessisset. Eodem anno Agrippa Menenius moritur, uir omni in uita pariter patribus ac plebi carus, post secessionem carior plebi factus. Huic interpreti arbitroque concordiae ciuium, legato patrum ad plebem, reductori plebis Romanae in urbem sumptus funeri defuit; extulit eum plebs sextantibus conlatis in capita. 33. (1) После этого начались переговоры о примирении, и согласились на том, чтобы у плебеев были свои должностные лица с правом неприкосновенности, которые защищали бы плебеев перед консулами, и чтобы никто из патрициев не мог занимать эту должность. (2) Так были избраны два народных трибуна - Гай Лициний и Луций Альбин [493 г.]. Они выбрали себе трех помощников; среди них был Сициний, зачинщик мятежа; двух других не все называли одинаково. (3) А некоторые говорят, что всего два трибуна были избраны на Священной горе и что там же был принят закон об их неприкосновенности. За время отсутствия плебеев консулами стали Спурий Кассий и Постум Коминий. (4) При этих консулах был заключен союз с латинскими народами. Для его заключения один консул остался в Риме. Другой консул, посланный на войну с вольсками, разбил и обратил в бегство антийских вольсков, преследовал их до города Лонгулы и овладел городскими стенами. (5) Вслед за этим он захватывает Полуску, другой город вольсков, после чего с большим войском появляется у Кориол. Был тогда в лагере среди знатной молодежи юноша Гней Марций, быстрый и умом и делом, которого впоследствии прозвали Кориоланом. (6) Когда римское войско, осадившее Кориолы, обратило все силы против горожан, запертых в стенах, и позабыло об опасности нападения со стороны, на него вдруг ударили легионы вольсков из Антия и одновременно сделали вылазку враги из города - как раз в том месте, где случилось стоять на страже Марцию. (7) С отборным отрядом воинов он не только отразил вылазку, но и сам свирепо ворвался в открывшиеся ворота, (8) устроил резню в ближайшей части города и, схватив факел, поджег прилегающие к городской стене постройки. Поднявшийся среди жителей переполох, смешанный с плачем детей и женщин, как это бывает при появлении неприятеля, воодушевил римлян и смутил вольсков; показалось, будто город, куда они спешили на помощь, уже взят. (9) Так были разбиты антийские вольски и взят город Кориолы. Марций настолько затмил своей славой консула, что если бы не остался памятником договор с латинами, вырезанный на бронзовой колонне, который заключен был одним Кассием, поскольку его товарищ отсутствовал, то стерлась бы память о том, что войну с вольсками вел Коминий. (10) В том же году умер Менений Агриппа, всю жизнь равно любимый патрициями и плебеями, а после Священной горы ставший еще дороже простому народу. (11) На погребение этого посредника, поборника гражданского согласия, который отправлен был сенатом к плебеям и вернул римских плебеев в город, не хватило средств. Похоронили его плебеи, внеся по шестой части асса каждый.

[34] Consules deinde T. Geganius P. Minucius facti. Eo anno cum et foris quieta omnia a bello essent et domi sanata discordia, aliud multo grauius malum ciuitatem inuasit, caritas primum annonae ex incultis per secessionem plebis agris, fames deinde, qualis clausis solet. Ventumque ad interitum seruitiorum utique et plebis esset, ni consules prouidissent dimissis passim ad frumentum coemendum, non in Etruriam modo dextris ab Ostia litoribus laeuoque per Volscos mari usque ad Cumas, sed quaesitum in Sicilia quoque; adeo finitimorum odia longinquis coegerant indigere auxiliis. Frumentum Cumis cum coemptum esset, naues pro bonis Tarquiniorum ab Aristodemo tyranno, qui heres erat, retentae sunt; in Volscis Pomptinoque ne emi quidem potuit; periculum quoque ab impetu hominum ipsis frumentatoribus fuit; ex Tuscis frumentum Tiberi uenit; eo sustentata est plebs. Incommodo bello in tam artis commeatibus uexati forent, ni Volscos iam mouentes arma pestilentia ingens inuasisset. Ea clade conterritis hostium animis, ut etiam ubi ea remisisset terrore aliquo tenerentur, et Velitris auxere numerum colonorum Romani, et Norbam in montes nouam coloniam, quae arx in Pomptino esset, miserunt. M. Minucio deinde et A. Sempronio consulibus magna uis frumenti ex Sicilia aduecta, agitatumque in senatu quanti plebi daretur. Multi uenisse tempus premendae plebis putabant reciperandique iura quae extorta secessione ac ui patribus essent. In primis Marcius Coriolanus, hostis tribuniciae potestatis, "si annonam" inquit, "ueterem uolunt, ius pristinum reddant patribus. Cur ego plebeios magistratus, cur Sicinium potentem uideo, sub iugum missus, tamquam ab latronibus redemptus? Egone has indignitates diutius patiar quam necesse est? Tarquinium regem qui non tulerim, Sicinium feram? Secedat nunc; auocet plebem; patet uia in Sacrum montem aliosque colles; rapiant frumenta ex agris nostris, quemadmodum tertio anno rapuere. Fruantur annona quam furore suo fecere. Audeo dicere hoc malo domitos ipsos potius cultores agrorum fore quam ut armati per secessionem coli prohibeant." Haud tam facile dictu est faciendumne fuerit quam potuisse arbitror fieri ut condicionibus laxandi annonam et tribuniciam potestatem et omnia inuitis iura imposita patres demerent sibi. 34. (1) Потом консулами стали Тит Геганий и Публий Минуций. В том году [492 г.] на границах настало успокоение от войн и дома прекратились междоусобия, зато другое и худшее несчастье постигло Город: (2) сначала вздорожал хлеб из-за того, что поля по случаю ухода плебеев остались невозделанными, потом начался голод, как при осаде. (3) И дошло бы до гибели рабов и плебеев, если бы консулы не распорядились послать для закупки продовольствия не только в Этрурию, по морю направо от Остии, и не только налево, мимо ойласаи вольсков до самых Кум, но даже в Сицилию; враждебность ближних соседей вынуждала искать помощь вдали. (4) Когда было закуплено продовольствие в Кумах, тиран Аристодем задержал римские корабли в счет имущества Тарквиниев, наследником которого он остался; у вольсков и у помптинов купить ничего не удалось, сами закупщики оказались под угрозой нападения; (5) от этрусков хлеб был доставлен по Тибру, им поддержали простой народ. Война, несвоевременная при таких трудностях с продовольствием, была бы мучительной, но тут вольсков, уже готовившихся к войне, постиг великий мор. (6) Несчастье это так перепугало врагов, что, даже когда болезнь пошла на убыль, они не могли оправиться от страха, а римляне и увеличили число поселенцев в Велитрах, и в Норбу, в горы, вывели новую колонию, ставшую укреплением в помптинской земле. (7) Когда затем в консульство Марка Минуция и Авла Семпрония [491 г.] из Сицилии привезли очень много зерна, в сенате стали обсуждать, по какой цене его продавать плебеям. (8) Многие полагали, что настало время прижать плебеев и взять назад уступки, насильно вырванные у сената их уходом. (9) Одним из первых высказался Марций Кориолан, враг трибунской власти: "Если хотят они прежних низких цен на хлеб - пусть вернут патрициям прежние права. Почему я должен из-под ярма глядеть на плебейских должностных лиц, на могущество Сициния, как выкупивший свою жизнь у разбойников? Я ли вытерплю такое унижение дольше необходимого? (10) Я ли, не снесши царя Тарквиния, снесу теперь Сициния? Пусть теперь удаляется, пусть зовет за собой народ - вот ему дорога на Священную гору и на другие холмы тоже. Пусть они грабят урожай с наших полей, как грабили три года назад; вот им хлебные цены, виной которых - их собственное безумие. (11) Смею сказать, укрощенные этой бедой, они сами предпочтут возделывать поля, чем с оружием в руках мешать их возделыванию". (12) Нелегко сказать, следовало ли поступить именно так, но легко было, как я полагаю, сенаторам, снизив цены на хлеб, купить себе этим избавление от трибунской власти и взять назад все уступки, навязанные им против воли.

[35] Et senatui nimis atrox uisa sententia est et plebem ira prope armauit. Fame se iam sicut hostes peti, cibo uictuque fraudari; peregrinum frumentum, quae sola alimenta ex insperato fortuna dederit, ab ore rapi nisi Cn. Marcio uincti dedantur tribuni, nisi de tergo plebis Romanae satisfiat; eum sibi carnificem nouum exortum, qui aut mori aut seruire iubeat. In exeuntem e curia impetus factus esset, ni peropportune tribuni diem dixissent. Ibi ira est suppressa; se iudicem quisque, se dominum uitae necisque inimici factum uidebat. Contemptim primo Marcius audiebat minas tribunicias: auxilii, non poenae ius datum illi potestati, plebisque, non patrum tribunos esse. Sed adeo infensa erat coorta plebs ut unius poena defungendum esset patribus. Restiterunt tamen aduersa inuidia, usique sunt qua suis quisque, qua totius ordinis uiribus. Ac primo temptata res est si dispositis clientibus absterrendo singulos a coitionibus conciliisque disicere rem possent. Vniversi deinde processere -quidquid erat patrum, reos diceres-precibus plebem exposcentes, unum sibi ciuem, unum senatorem, si innocentem absoluere nollent, pro nocente donarent. Ipse cum die dicta non adesset, perseueratum in ira est. Damnatus absens in Volscos exsulatum abiit, minitans patriae hostilesque iam tum spiritus gerens. Venientem Volsci benigne excepere, benigniusque in dies colebant, quo maior ira in suos eminebat crebraeque nunc querellae, nunc minae percipiebantur. Hospitio utebatur Atti Tulli. Longe is tum princeps Volsci nominis erat Romanisque semper infestus. Ita cum alterum uetus odium, alterum ira recens stimularet, consilia conferunt de Romano bello. Haud facile credebant plebem suam impelli posse, ut totiens infeliciter temptata arma caperent: multis saepe bellis, pestilentia postremo amissa iuuentute fractos spiritus esse; arte agendum in exoleto iam uetustate odio, ut recenti aliqua ira exacerbarentur animi. 35. (1) И сенату такое мнение показалось слишком суровым, и плебеи в ярости уже было взялись за оружие: вот уже, как врагам, угрожают им голодом, лишают пищи и средств; заморское зерно, единственное пропитание, паче чаяния посланное судьбой, вырывают у них изо рта, если они не выдадут трибунов Гнею Марцию связанными, если он не насытится бичеванием римских плебеев. Вот какой объявился для них новый палач и велит выбирать: смерть или рабство. (2) И не миновать бы Марцию нападения при выходе из курии, если бы, по счастью, не призвали его трибуны к суду. Тогда раздражение стихло, каждый видел себя судьей недругу и господином его жизни и смерти. (3) Поначалу Марций свысока выслушивал угрозы трибунов: им дано право защищать, а не наказывать, они трибуны для плебеев, а не для сенаторов! Но такое негодование поднялось среди плебеев, что патриции смогли откупиться лишь ценой выдачи одного. (4) Тем не менее они сопротивлялись злобе противников и поодиночке, кто как мог, и всем сословием. Прежде всего испытали следующую меру: нельзя ли, разослав своих клиентов, угрозами отвратить людей порознь от сходок и совещаний. (5) Затем стали действовать сообща - можно было подумать, все сенаторы под судом, - умоляя плебеев уступить им одного только гражданина, одного сенатора, - если не хотят они отпустить его невиновным, пусть простят его как виноватого. (6) В день разбирательства Марций в суд не явился - от этого раздражение против него усилилось. Он был осужден заочно и отправился в изгнание к вольскам, угрожая отечеству и вынашивая враждебные умыслы. Явившись к вольскам, он был принят радушно, и с каждым днем они делались тем благосклонней к нему, чем сильней возгорался он ненавистью к своим, чем чаще слышались от него то жалобы, то угрозы. (7) Гостеприимство ему оказал Аттий Туллий. Знатнейший человек среди вольсков, он всегда был враждебен римлянам. И вот, побуждаемые - один - давней ненавистью, другой - недавней яростью, замышляют они против римлян войну. (8) Но они знали, как нелегко подтолкнуть к войне свой народ, столько раз неудачно бравшийся за оружие: потери, понесенные молодежью в частых войнах, от последовавшего за ними мора, сломили боевой дух; следовало действовать искусно, и, так как старая ненависть уже остыла, нужен был новый повод, чтобы воспламенить гневом души.

[36] Ludi forte ex instauratione magni Romae parabantur. Instaurandi haec causa fuerat. Ludis mane seruum quidam pater familiae, nondum commisso spectaculo, sub furca caesum medio egerat circo; coepti inde ludi, uelut ea res nihil ad religionem pertinuisset. Haud ita multo post Tito Latinio, de plebe homini, somnium fuit; uisus Iuppiter dicere sibi ludis praesultatorem displicuisse; nisi magnifice instaurarentur ii ludi, periculum urbi fore; iret, ea consulibus nuntiaret. Quamquam haud sane liber erat religione animus, uerecundia tamen maiestatis magistratuum timorque uicit, ne in ora hominum pro ludibrio abiret. Magno illi ea cunctatio stetit; filium namque intra paucos dies amisit. Cuius repentinae cladis ne causa ei dubia esset, aegro animi eadem illa in somnis obuersata species uisa est rogitare, satin magnam spreti numinis haberet mercedem; maiorem instare ni eat propere ac nuntiet consulibus. Iam praesentior res erat. Cunctantem tamen ac prolatantem ingens uis morbi adorta est debilitate subita. Tunc enimuero deorum ira admonuit. Fessus igitur malis praeteritis instantibusque, consilio propinquorum adhibito, cum uisa atque audita et obuersatum totiens somno Iouem, minas irasque caelestes repraesentatas casibus suis exposuisset, consensu inde haud dubio omnium qui aderant in forum ad consules lectica defertur. Inde in curiam iussu consulum delatus, eadem illa cum patribus ingenti omnium admiratione enarrasset, ecce aliud miraculum: qui captus omnibus membris delatus in curiam esset, eum functum officio pedibus suis domum redisse traditum memoriae est. 36. (1) В Риме как раз готовились повторить Великие игры. Поводом для повторения их было следующее. В назначенное для них утро, незадолго до зрелища какой-то хозяин прогнал розгами прямо через цирк раба с колодкой на шее, а затем начались игры, как будто случившееся нисколько не повредило священнодействию. (2) Немного погодя одному плебею, Титу Латинию, явился во сне Юпитер, который сказал, что неугоден был ему первый плясун на играх; если не будут игры повторены с подобающим великолепием, то быть Городу в опасности; пусть он пойдет, передаст это консулам. (3) Но, хотя Латиний и не чужд был богобоязни, все же робость перед консульским величием и страх стать всеобщим посмешищем одержали верх. (4) Дорого обошлась ему эта нерешительность: через несколько дней лишился он сына. Чтобы не было сомнений в причине внезапного несчастья, страждущему вновь явилось то же видение с вопросом, достаточно ли он получил, пренебрегши волею божества. Пусть ожидает он худшего, если не поторопится с вестью к консулам. (5) Все было ясно, а когда он все же стал медлить и колебаться, то поразила его внезапным бессилием страшная болезнь. (6) Тогда только гнев богов наставил его на ум. Измученный прежними и сущими несчастьями, созвал он на совет близких, изъяснил им увиденное и услышанное, и двоекратное явление Юпитера, и угрозы и гнев небожителей, явленные в его несчастьях, - тогда с общего и явного согласия несут его на носилках к консулам на форум. (7) Внесенный по приказанию консулов в курию, повторяет он свой рассказ перед сенаторами, к великому всеобщему изумлению. Тут явилось новое чудо: (8) он, внесенный в курию неспособным пошевелиться, по исполнении долга вернулся домой, как гласит предание, на своих ногах.

[37] Ludi quam amplissimi ut fierent senatus decreuit. Ad eos ludos auctore Attio Tullio uis magna Volscorum uenit. Priusquam committerentur ludi, Tullius, ut domi compositum cum Marcio fuerat, ad consules uenit; dicit esse quae secreto agere de re publica uelit. Arbitris remotis, "inuitus" inquit, "quod sequius sit, de meis ciuibus loquor. Non tamen admissum quicquam ab iis criminatum uenio, sed cautum ne admittant. Nimio plus quam uelim, nostrorum ingenia sunt mobilia. Multis id cladibus sensimus, quippe qui non nostro merito sed uestra patientia incolumes simus. Magna hic nunc Volscorum multitudo est; ludi sunt; spectaculo intenta ciuitas erit. Memini quid per eandem occasionem ab Sabinorum iuuentute in hac urbe commissum sit; horret animus, ne quid inconsulte ac temere fiat. Haec nostra uestraque causa prius dicenda uobis, consules, ratus sum. Quod ad me attinet, extemplo hinc domum abire in animo est, ne cuius facti dictiue contagione praesens uioler." Haec locutus abiit. Consules cum ad patres rem dubiam sub auctore certo detulissent, auctor magis, ut fit, quam res ad praecauendum uel ex superuacuo mouit, factoque senatus consulto ut urbe excederent Volsci, praecones dimittuntur qui omnes eos proficisci ante noctem iuberent. Ingens pauor primo discurrentes ad suas res tollendas in hospitia perculit; proficiscentibus deinde indignatio oborta, se ut consceleratos contaminatosque ab ludis, festis diebus, coetu quodam modo hominum deorumque abactos esse. 37. (1) Сенат постановил справить игры как можно торжественнее. По наущению Аттия Туллия на эти игры пришла огромная толпа вольсков. (2) Перед началом игр Туллий, как заранее было условлено у них с Марцием, является к консулам и говорит, что хотел бы негласно заявить о деле государственной важности. (3) По удалении свидетелей он сказал: "Не хотелось бы мне дурно говорить о своих согражданах. Впрочем, пришел я не обвинять их в проступке, а лишь предостеречь о возможности его. (4) Более, чем хотелось бы, присуща нам вспыльчивость. (5) Это мы чувствуем по многим собственным бедствиям: ведь и тем, что живем невредимы, обязаны мы не собственным заслугам, а вашему долготерпению. Нынче вольсков здесь великое множество; идут игры; граждане заняты будут зрелищем. (6) Я помню, что по такому же случаю позволила себе в этом городе сабинская молодежь; боюсь, как бы опять не вышло случайно чего неожиданного. Вот я и рассудил, что ради вас и ради нас следует об этом предупредить вас, консулы. (7) Что до меня, то намерен я тотчас же удалиться домой, чтобы не пала на меня тень чьего-нибудь слова или дела". С этими словами он удалился. (8) Когда консулы доложили сенаторам об этом сомнительном деле. сославшись на верного человека, тогда, как водится, не по делу, а по человеку отмерены были меры предосторожности, пусть даже и лишние. Сенат постановил, что вольски должны уйти из города, и разосланы были глашатаи с приказанием всем вольскам покинуть город до темноты. (9) Поначалу вольсков, поспешивших за своими пожитками по домам, где они останавливались, охватил сильный страх; затем, по пути, пришло негодование на то, что они, будто осквернители или преступники, удалены с игр в дни праздника, как бы объединяющего богов и людей.

[38] Cum prope continuato agmine irent, praegressus Tullius ad caput Ferentinum, ut quisque ueniret, primores eorum excipiens querendo indignandoque, et eos ipsos, sedulo audientes secunda irae uerba, et per eos multitudinem aliam in subiectum uiae campum deduxit. Ibi in contionis modum orationem exorsus "ut omnia" inquit, "obliuiscamini alia, ueteres populi Romani iniurias cladesque gentis Volscorum, hodiernam hanc contumeliam quo tandem animo fertis, qua per nostram ignominiam ludos commisere? An non sensistis triumphatum hodie de uobis esse? Vos omnibus, ciuibus, peregrinis, tot finitimis populis, spectaculo abeuntes fuisse? Vestras coniuges, uestros liberos traductos per ora hominum? Quid eos qui audiuere uocem praeconis, quid, qui nos uidere abeuntes, quid eos qui huic ignominioso agmini fuere obuii, existimasse putatis nisi aliquod profecto nefas esse quo, si intersimus spectaculo, uiolaturi simus ludos piaculumque merituri; ideo nos ab sede piorum, coetu concilioque abigi? Quid deinde? Illud non succurrit, uiuere nos quod maturarimus proficisci? Si hoc profectio et non fuga est. Et hanc urbem uos non hostium ducitis, ubi si unum diem morati essetis, moriendum omnibus fuit? Bellum uobis indictum est, magno eorum malo qui indixere si uiri estis." Ita et sua sponte irarum pleni et incitati domos inde digressi sunt, instigandoque suos quisque populos effecere ut omne Volscum nomen deficeret. 38. (1) Так и шли они почти сплошной вереницей, а обогнавший их Туллий ждал у Ферентинского источника, каждого знатного человека встречая жалобами и возмущением; и собственному раздражению чутких слушателей вторили его слова, и с помощью знати он всю толпу свел с дороги на поле. (2) Там, как на сходке, помянул он перед ними все прежние беды и обиды Вольскому племени от римского народа и сказал так: "Но, если даже забыть все прежнее, неужто стерпите вы это вот нынешнее оскорбление, ваш позор при открытии игр? (3) Или непонятно, что сегодня отпраздновали над вами триумф? Что уход ваш был зрелищем для всех: для граждан и для чужих, для стольких окрестных народов, что ваши жены и ваши дети стали всеобщим посмешищем? (4) Что, по-вашему, подумали те, кто слышал слова глашатая, видел вас уходящими, встретил на дороге это позорное шествие? Не иначе, решили они, что совершено нечестье, что своим присутствием на зрелище мы осквернили бы игры и пришлось бы умилостивлять богов, потому и прогнали нас из собрания благочестивых, с их мест, из их совета. (5) Чего же более? Не кажется ли вам, что и живы-то мы потому только, что поспешили уйти? Если, конечно, это уход, а не бегство. И этот город, в котором, задержись вы еще на день, вас всех ожидала бы гибель, не считаете вы враждебным? Вам объявили войну, и горе тем, кто ее объявил, если только вы мужчины!" (6) Так, и сами разгневанные и еще подстрекаемые, разошлись они по домам, возбуждая свои племена, и достигли того, что вся страна вольсков отложилась от Рима.

[39] Imperatores ad id bellum de omnium populorum sententia lecti Attius Tullius et Cn. Marcius, exsul Romanus, in quo aliquanto plus spei repositum. Quam spem nequaquam fefellit, ut facile appareret ducibus ualidiorem quam exercitu rem Romanam esse. Circeios profectus primum colonos inde Romanos expulit liberamque eam urbem Volscis tradidit; Satricum, Longulam, Poluscam, Coriolos, nouella haec Romanis oppida ademit; inde Lauinium recepit; inde in Latinam uiam transuersis tramitibus transgressus, tunc deinceps Corbionem, Veteliam, Trebium, Labicos, Pedum cepit. Postremum ad urbem a Pedo ducit, et ad fossas Cluilias quinque ab urbe milia passuum castris positis, populatur inde agrum Romanum, custodibus inter populatores missis qui patriciorum agros intactos seruarent, siue infensus plebi magis, siue ut discordia inde inter patres plebemque oreretur. Quae profecto orta esset-adeo tribuni iam ferocem per se plebem criminando in primores ciuitatis instigabant-; sed externus timor, maximum concordiae uinculum, quamuis suspectos infensosque inter se iungebat animos. Id modo non conueniebat quod senatus consulesque nusquam alibi spem quam in armis ponebant, plebes omnia quam bellum malebat. Sp. Nautius iam et Sex. Furius consules erant. Eos recensentes legiones, praesidia per muros aliaque in quibus stationes uigiliasque esse placuerat loca distribuentes, multitudo ingens pacem poscentium primum seditioso clamore conterruit, deinde uocare senatum, referre de legatis ad Cn. Marcium mittendis coegit. Acceperunt relationem patres, postquam apparuit labare plebis animos; missique de pace ad Marcium oratores atrox responsum rettulerunt: si Volscis ager redderetur, posse agi de pace: si praeda belli per otium frui uelint, memorem se et ciuium iniuriae et hospitum beneficii adnisurum, ut appareat exsilio sibi inritatos, non fractos animos esse. Iterum deinde iidem missi non recipiuntur in castra. Sacerdotes quoque suis insignibus uelatos isse supplices ad castra hostium traditum est; nihilo magis quam legatos flexisse animum. 39. (1) Полководцами в этой войне, по согласному решению всех племен, были избраны Аттий Туллий и Гней Марций, римский изгнанник, на которого надеялись больше [488 г.]. (2) Этих надежд он не обманул, чтобы всем было ясно: римская мощь крепче вождями, чем войском. Сначала он двинулся на Цирцеи, выгнал оттуда римских поселенцев, а освобожденный город передал вольскам; потом обходными путями вышел на Латинскую дорогу, отнял у римлян недавно покоренные города: (3) Сатрик, Лонгулу, Полуску, Кориолы; затем отбил (4) Лавиний, взял Корбион, Вителлию, Требий, Лабики и Пед. (5) От Педа он ведет вольсков к Риму и, расположившись лагерем у Клуилиева рва в пяти милях от Города, начинает отсюда набеги на римские поля, (6) но с опустошителями рассылает и сторожей, чтобы следить за неприкосновенностью полей патрициев, - то ли потому, что плебеи больше ему досадили, то ли чтобы посеять вражду между патрициями и плебеями. (7) И она не заставила себя ждать - настолько к тому времени трибуны нападками на знатнейших граждан разожгли и без того сердитый простой народ; однако внешняя опасность - главная скрепа согласия, - несмотря на взаимную подозрительность и неприязнь, соединяла друг с другом людей. (8) Не сходились, однако, в главном: сенат и консулы возлагали все надежды на военную силу, простой же народ предпочитал что угодно, только не войну. (9) Консулами уже были Спурий Навтий и Секст Фурий. Когда они делали смотр легионам и расставляли сторожевые отряды по стенам и всюду, где требовалась охрана, то большая толпа народа, требуя мира, даже напугала их мятежными выкриками, а потом принудила созвать сенат и внести предложение отправить к Гнею Марцию послов. (10) Видя, что простой народ пал духом, сенаторы согласились, и к Марцию послали с предложением мира. (11) Послы принесли суровый ответ: если вольскам будет возвращена их земля, то можно говорить о мире; если же римляне рассчитывают спокойно пользоваться плодами завоеванного, то он, Марций, не забудет ни обид от сограждан, ни добра от чужих и постарается показать, что изгнание ожесточило его, а не сломило. (12) Послов отправили вторично, но они не были допущены в лагерь. Жрецы тоже, как рассказывают, во всем облачении приходили во вражеский лагерь с мольбами, но не более, чем послам, удалось им смягчить сердце Марция.

[40] Tum matronae ad Veturiam matrem Coriolani Volumniamque uxorem frequentes coeunt. Id publicum consilium an muliebris timor fuerit, parum inuenio: peruicere certe, ut et Veturia, magno natu mulier, et Volumnia duos paruos ex Marcio ferens filios secum in castra hostium irent et, quoniam armis uiri defendere urbem non possent, mulieres precibus lacrimisque defenderent. Vbi ad castra uentum est nuntiatumque Coriolano est adesse ingens mulierum agmen, ut qui nec publica maiestate in legatis nec in sacerdotibus tanta offusa oculis animoque religione motus esset, multo obstinatior aduersus lacrimas muliebres erat; dein familiarium quidam qui insignem maestitia inter ceteras cognouerat Veturiam, inter nurum nepotesque stantem, "nisi me frustrantur" inquit, "oculi, mater tibi coniunxque et liberi adsunt." Coriolanus prope ut amens consternatus ab sede sua cum ferret matri obuiae complexum, mulier in iram ex precibus uersa "sine, priusquam complexum accipio, sciam" inquit, "ad hostem an ad filium uenerim, captiua materne in castris tuis sim. In hoc me longa uita et infelix senecta traxit ut exsulem te deinde hostem uiderem? Potuisti populari hanc terram quae te genuit atque aluit? Non tibi, quamuis infesto animo et minaci perueneras, ingredienti fines ira cecidit? Non, cum in conspectu Roma fuit, succurrit: intra illa moenia domus ac penates mei sunt, mater coniunx liberique? Ergo ego nisi peperissem, Roma non oppugnaretur; nisi filium haberem, libera in libera patria mortua essem. Sed ego mihi miserius nihil iam pati nec tibi turpius usquam possum, nec ut sum miserrima, diu futura sum: de his uideris, quos, si pergis, aut immatura mors aut longa seruitus manet." Vxor deinde ac liberi amplexi, fletusque ob omni turba mulierum ortus et comploratio sui patriaeque fregere tandem uirum. Complexus inde suos dimittit: ipse retro ab urbe castra mouit. Abductis deinde legionibus ex agro Romano, inuidia rei oppressum perisse tradunt, alii alio leto. Apud Fabium, longe antiquissimum auctorem, usque ad senectutem uixisse eundem inuenio; refert certe hanc saepe eum exacta aetate usurpasse uocem multo miserius seni exsilium esse. Non inuiderunt laude sua mulieribus uiri Romani-adeo sine obtrectatione gloriae alienae uiuebatur-; monumento quoque quod esset, templum Fortunae muliebri aedificatum dedicatumque est. Rediere deinde Volsci adiunctis Aequis in agrum Romanum; sed Aequi Attium Tullium haud ultra tulere ducem. Hinc ex certamine Volsci Aequine imperatorem coniuncto exercitui darent, seditio, deinde atrox proelium ortum. Ibi fortuna populi Romani duos hostium exercitus haud minus pernicioso quam pertinaci certamine confecit. Consules T. Sicinius et C. Aquilius. Sicinio Volsci, Aquilio Hernici-nam ii quoque in armis erant-prouincia euenit. Eo anno Hernici deuicti: cum Volscis aequo Marte discessum est. 40. (1) Тогда римские матери семейств толпой сходятся к Ветурии, матери Кориолана, и к Волумнии, его супруге. Общее ли решение побудило их к этому или просто женский испуг, выяснить я не смог. (2) Во всяком случае, добились они, чтобы и Ветурия, преклонных уже лет, и Волумния с двумя Марциевыми сыновьями на руках отправились во вражеский лагерь и чтобы город, который мужчины не могли оборонить оружием, отстояли бы женщины мольбами и слезами. (3) Когда они подошли к лагерю и Кориолану донесли, что явилась большая толпа женщин, то он, кого не тронуло ни величие народа, воплощенное в послах, ни олицетворенная богобоязненность, представленная жрецами его взору и сердцу, тем более враждебно настроился поначалу против плачущих женщин. (4) Но вот кто-то из его приближенных заметил Ветурию между невесткой и внуками, самую скорбную из всех. "Если меня не обманывают глаза, - сказал он, - здесь твои мать, жена и дети". (5) Как безумный вскочил Кориолан с места и когда готов уже был заключить мать в объятия, то женщина, сменив мольбы на гнев, заговорила: "Прежде чем приму я твои объятия, дай мне узнать, к врагу или к сыну пришла я, пленница или мать я в твоем стане? (6) К тому ли вела меня долгая жизнь и несчастная старость, чтоб видеть тебя сперва изгнанником, потом врагом? (7) И ты посмел разорять ту землю, которая дала тебе жизнь и вскормила тебя? Неужели в тебе, хотя бы и шел ты сюда разгневанный и пришел с угрозами, не утих гнев, когда вступил ты в эти пределы? И в виду Рима не пришло тебе в голову: "За этими стенами мой дом и пенаты, моя мать, жена и дети?" (8) Стало быть, не роди я тебя на свет - враг не стоял бы сейчас под Римом, и не будь у меня сына - свободной умерла бы я в свободном отечестве! Все уже испытала я, ни для тебя не будет уже большего позора, ни для меня - большего несчастья, да и это несчастье мне недолго уже терпеть; (9) но подумай о них, о тех, которых, если двинешься ты дальше, ждет или ранняя смерть, или долгое рабство". Объятия жены и детей, стон женщин, толпою оплакивавших свою судьбу и судьбу отчизны, сломили могучего мужа. (10) Обнявши своих, он их отпускает и отводит войско от города прочь. Уведя легионы из римской земли, вызвал он против себя тяжкую ненависть и погиб, (11) - какою смертью, о том рассказывают по-разному. Впрочем, у Фабия, древнейшего из писателей, сказано, будто дожил он до глубокой старости - во всяком случае, будто на склоне лет он не раз говаривал, что старику изгнание еще горше. Не оставили без внимания женскую доблесть римские мужи - так чужда была им зависть к чужой славе: (12) в память о случившемся был воздвигнут и освящен храм Женской Фортуны. Вольски вновь напали на римскую землю, на этот раз в союзе с эквами, но эквы никак не желали признать вождем Аттия Туллия. (13) Из этого спора - вольски ли или эквы дадут полководца объединенному войску - возник сначала раздор, потом - жестокая битва. И здесь в сражении столь же упорном, сколь и кровопролитном счастье римского народа истребило оба вражеских войска. (14) Консулами стали Тит Сициний и Гай Аквилий [487 г.]. Сицинию были поручены вольски, Аквилию - герники, которые тоже взялись за оружие. Герники в этот год были побеждены окончательно, а война с вольсками не принесла ни успеха ни поражения.

[41] Sp. Cassius deinde et Proculus Verginius consules facti. Cum Hernicis foedus ictum; agri partes duae ademptae. Inde dimidium Latinis, dimidium plebi diuisurus consul Cassius erat. Adiciebat hic muneri agri aliquantum, quem publicum possideri a priuatis criminabatur. Id multos quidem patrum, ipsos possessores, periculo rerum suarum terrebat; sed et publica patribus sollicitudo inerat largitione consulem periculosas libertati opes struere. Tum primum lex agraria promulgata est, nunquam deinde usque ad hanc memoriam sine maximis motibus rerum agitata. Consul alter largitioni resistebat auctoribus patribus nec omni plebe aduersante, quae primo coeperat fastidire munus uolgatum ~a ciuibus isse in socios~; saepe deinde et Verginium consulem in contionibus uelut uaticinantem audiebat pestilens collegae munus esse; agros illos seruitutem iis qui acceperint laturos; regno uiam fieri. Quid ita enim adsumi socios et nomen Latinum, quid attinuisset Hernicis, paulo ante hostibus, capti agri partem tertiam reddi, nisi ut hae gentes pro Coriolano duce Cassium habeant? Popularis iam esse dissuasor et intercessor legis agrariae coeperat. Vterque deinde consul, ut certatim, plebi indulgere. Verginius dicere passurum se adsignari agros, dum ne cui nisi ciui Romano adsignentur: Cassius, quia in agraria largitione ambitiosus in socios eoque ciuibus uilior erat, ut alio munere sibi reconciliaret ciuium animos, iubere pro Siculo frumento pecuniam acceptam retribui populo. Id uero haud secus quam praesentem mercedem regni aspernata plebes; adeo propter suspicionem insitam regni, uelut abundarent omnia, munera eius [in animis hominum] respuebantur. Quem ubi primum magistratu abiit damnatum necatumque constat. Sunt qui patrem auctorem eius supplicii ferant: eum cognita domi causa uerberasse ac necasse peculiumque filii Cereri consecrauisse; signum inde factum esse et inscriptum, "ex Cassia familia datum." Inuenio apud quosdam, idque propius fidem est, a quaestoribus Caesone Fabio et L. Valerio diem dictam perduellionis, damnatumque populi iudicio, dirutas publice aedes. Ea est area ante Telluris aedem. Ceterum siue illud domesticum siue publicum fuit iudicium, damnatur Seruio Cornelio Q. Fabio consulibus. 41. (1). Затем консулами стали Спурий Кассий и Прокул Вергиний [486 г.]. С герниками был заключен договор; у них отобрали две трети земли. Консул Кассий намеревался половину этой земли отдать латинам и половину плебеям. (2) К этому дару прибавлял он часть общественных земель, которыми завладели, на что он и пенял, частные лица. Многие сенаторы были напуганы - они и сами были такими владельцами и ощущали опасность, грозившую их имуществу. Тревожило их и положение дел в государстве: своими щедротами-де консул обеспечивает себе влияние, опасное для свободы. (3) Вот когда был впервые предложен земельный закон - с той самой поры и до самых недавних времен такие предложения всегда вызывали величайшие потрясения. (4) Второй консул был против этих щедрот, причем его поддержали не только сенаторы, но и часть плебеев, которые с самого начала гнушались принять дар, общий для граждан и союзников, (5) а потом на сходках стали прислушиваться к консулу Вергинию, предрекавшему, что дар его товарища пагубен, что земля эта принесет рабство тому, кому достанется, что пролагается путь к царской власти. (6) Почему, в самом деле, приняты в долю союзники и латины? Зачем было отдавать обратно треть земли герникам, недавним врагам, если не затем, чтобы эти племена вместо Кориолана признали вождем Кассия? (7) И уже народ стал склоняться к Вергинию, противнику земельного закона; и уже оба консула пустились наперерыв угождать простому народу. Вергиний говорил, что не будет противиться разделу земель, лишь бы наделы не предоставлялись никому, кроме римских граждан; (8) Кассий же, который земельными щедротами угождал союзникам и тем самым стал менее дорог гражданам, попытался вернуть их расположение, приказав возвратить народу деньги, вырученные от продажи сицилийского зерна. (9) Но и этим плебеи пренебрегли как мздой, предлагаемой за царскую власть; подозрение это засело так глубоко, что все дары Кассия отвергались плебеями, как будто у них и так всего в изобилии. (10) Известно, что Кассий, как только оставил должность, был осужден и казнен. Некоторые пишут, что это сделал своею властью его отец: после домашнего разбирательства он его высек и умертвил, а имущество сына посвятил Церере ; на эти-де средства была сделана статуя с надписью "Дар из Кас-сиева дома". (11) Но у других писателей сказано, и это правдоподобнее, что квесторы Цезон Фабий и Луций Валерий привлекли его к суду за преступление против отечества, народ приговорил его к смерти, а дом его был по решению народа разрушен: теперь там пустое место перед храмом богини Земли. (12) Так или иначе, домашним ли или народным судом, осужден он был в консульство Сервия Корнелия и Квинта Фабия [485 г.].

[42] Haud diuturna ira populi in Cassium fuit. Dulcedo agrariae legis ipsa per se, dempto auctore, subibat animos, accensaque ea cupiditas est malignitate patrum, qui deuictis eo anno Volscis Aequisque, militem praeda fraudauere. Quidquid captum ex hostibus est, uendidit Fabius consul ac redegit in publicum. Inuisum erat Fabium nomen plebi propter nouissimum consulem; tenuere tamen patres ut cum L. Aemilio Caeso Fabius consul crearetur. Eo infestior facta plebes seditione domestica bellum externum exciuit. Bello deinde ciuiles discordiae intermissae; uno animo patres ac plebs rebellantes Volscos et Aequos duce Aemilio prospera pugna uicere. Plus tamen hostium fuga quam proelium absumpsit; adeo pertinaciter fusos insecuti sunt equites. Castoris aedis eodem anno idibus Quintilibus dedicata est; uota erat Latino bello a Postumio dictatore: filius eius duumuir ad id ipsum creatus dedicauit. Sollicitati et eo anno sunt dulcedine agrariae legis animi plebis. Tribuni plebi popularem potestatem lege populari celebrabant: patres, satis superque gratuiti furoris in multitudine credentes esse, largitiones temeritatisque inuitamenta horrebant. Acerrimi patribus duces ad resistendum consules fuere. Ea igitur pars rei publicae uicit, nec in praesens modo sed in uenientem etiam annum M. Fabium, Caesonis fratrem, et magis inuisum alterum plebi accusatione Sp. Cassi, L. Valerium, consules dedit. Certatum eo quoque anno cum tribunis est. Vana lex uanique legis auctores iactando inritum munus facti. Fabium inde nomen ingens post tres continuos consulatus unoque uelut tenore omnes expertos tribuniciis certaminibus habitum; itaque, ut bene locatus, mansit in ea familia aliquamdiu honos. Bellum inde Veiens initum, et Volsci rebellarunt; sed ad bella externa prope supererant uires, abutebanturque iis inter semet ipsos certando. Accessere ad aegras iam omnium mentes prodigia caelestia, prope cotidianas in urbe agrisque ostentantia minas; motique ita numinis causam nullam aliam uates canebant publice priuatimque nunc extis, nunc per aues consulti, quam haud rite sacra fieri; qui terrores tamen eo euasere ut Oppia uirgo Vestalis damnata incesti poenas dederit. 42. (1) Недолог был гнев народа на Кассия. Соблазн земельного закона и сам по себе, когда его поборник был уже устранен, овладевал душами, желание это подогревалось еще скупостью сенаторов, которые после победы в том году над вольсками и эквами обошли воинов добычею: (2) все отнятое у врагов консул Фабий продал, а деньги отдал в казну. Из-за этого консула само имя Фабиев стало ненавистно плебеям; и все же патриции добились, чтобы вместе с Луцием Эмилием консулом стал Цезон Фабий [484 г.]. (3) Это ожесточило плебеев, и их мятеж приблизил внешнюю войну. Войною и были приостановлены гражданские разногласия. Патриции и плебеи, объединенные общим порывом, в удачном сражении под началом Эмилия разбили вольсков и эквов. (4) И больше врагов было уничтожено в бегстве, чем в битве, так ожесточенно преследовала бегущих конница. (5) В том же году в квинтильские иды был освящен храм Кастора. Этот обет дал во время латинской войны диктатор Постумий; освящал храм уже его сын, избранный для этого в дуумвиры. (6) И в этом году заманчивость земельного закона смущала простой народ. Народные трибуны старались возвеличить свою угодную народу власть угодным народу законом; а сенаторы, полагая, что и без того достаточно буйствует толпа, страшились щедрот и соблазнов, влекущих народ к безрассудству. (7) Самыми рьяными вождями сенаторского противодействия были консулы. Их сторона взяла верх в государстве, предоставив консульство на следующий год [483 г.] Марку Фабию, брату Цезона, и еще более ненавистному плебеям Луцию Валерию, который был обвинителем Спурия Кассия. (8) Борьба с трибунами продолжалась и в этом году, но закон не прошел, и его сторонники, несмотря на возбужденное ими волнение, остались ни с чем. Зато великой стала слава Фабиев, которые на протяжении трех консульств подряд испытывали себя в противоборстве с народными трибунами; потому-то консульская должность еще какое-то время оставалсь в их доме, словно в надежных руках. (9) Потом начали войну вейяне, восстали и вольски. Впрочем, для внешних войн сил было более чем достаточно, а тратились они в междоусобной борьбе. (10) К общему беспокойству добавились грозные небесные знамения, почти ежедневные в городе и округе; прорицатели, гадая то по внутренностям животных, то по полету птиц, возвещали государству и частным лицам, что единственная причина такого беспокойства богов - нарушение порядка в священнодействиях. (11) Страхи эти разрешились тем, что весталку Оппию осудили за блуд и казнили.

[43] Q. Fabius inde et C. Iulius consules facti. Eo anno non segnior discordia domi et bellum foris atrocius fuit. Ab Aequis arma sumpta; Veientes agrum quoque Romanorum populantes inierunt. Quorum bellorum crescente cura, Caeso Fabius et Sp. Furius consules fiunt. Ortonam, Latinam urbem, Aequi oppugnabant: Veientes, pleni iam populationum, Romam ipsam se oppugnaturos minabantur. Qui terrores cum compescere deberent, auxere insuper animos plebis, redibatque non sua sponte plebi mos detractandi militiam, sed Sp. Licinius tribunus plebis, uenisse tempus ratus per ultimam necessitatem legis agrariae patribus iniungendae, susceperat rem militarem impediendam. Ceterum tota inuidia tribuniciae potestatis uersa in auctorem est, nec in eum consules acrius quam ipsius collegae coorti sunt, auxilioque eorum dilectum consules habent. Ad duo simul bella exercitus scribitur; ducendus Fabio in Aequos, Furio datur in Veientes. In Veientes nihil dignum memoria gestum; et in Aequis quidem Fabio aliquanto plus negotii cum ciuibus quam cum hostibus fuit. Vnus ille uir, ipse consul, rem publicam sustinuit, quam exercitus odio consulis, quantum in se fuit, prodebat. Nam cum consul praeter ceteras imperatorias artes, quas parando gerendoque bello edidit plurimas, ita instruxisset aciem ut solo equitatu emisso exercitum hostium funderet, insequi fusos pedes noluit; nec illos, et si non adhortatio inuisi ducis, suum saltem flagitium et publicum in praesentia dedecus, postmodo periculum, si animus hosti redisset, cogere potuit gradum adcelerare aut si aliud nihil, stare instructos. Iniussu signa referunt, maestique-crederes uictos-exsecrantes nunc imperatorem, nunc nauatam ab equite operam, redeunt in castra. Nec huic tam pestilenti exemplo remedia ulla ab imperatore quaesita sunt; adeo excellentibus ingeniis citius defuerit ars qua ciuem regant quam qua hostem superent. Consul Romam rediit non tam belli gloria aucta quam inritato exacerbatoque in se militum odio. Obtinuere tamen patres ut in Fabia gente consulatus maneret: M. Fabium consulem creant; Fabio collega Cn. Manlius datur. 43. (1) Консулами стали Квинт Фабий и Гай Юлий [482 г.]. В том году внутренние раздоры были не меньшими, а внешняя война более грозной. Эквы взялись за оружие, а вейяне вторглись в римскую землю и разоряли ее. (2) Эти войны внушали все больше тревог, когда консулами сделались Цезон Фабий и Спурий Фурий. Эквы осаждали Ортону, латинский город; вейяне, пресытясь уже грабежами, грозили осадой самому Риму. (3) Эти пугающие события, которые должны были утихомирить плебеев, напротив, только придали им смелости. Но не по собственному почину вновь стал отказываться простой народ от военной службы - это народный трибун Спурий Лициний, рассудив, что пришла пора воспользоваться крайней опасностью, чтобы навязать сенаторам земельный закон, стал мешать военным приготовлениям. (4) Однако все раздражение трибунской властью обратилось на самого зачинщика, на него восстали не только консулы, но и его же товарищи - с их-то помощью провели консулы военный набор. (5) Для двух сразу войн набирается войско: Фабий должен вести войско на вейян, Фурий - на эквов. В войне с эквами ничего достопамятного не произошло; (6) у Фабия же было больше хлопот с согражданами, чем с врагами. Сам-то он как консул сумел один постоять за общее дело, которое воины из ненависти к нему, как могли, предавали. (7) Ведь когда консул, уже показав себя превосходным полководцем в подготовке и ведении войны, так выстроил свое войско, что одною конницей рассеял вражеский строй, пехотинцы не захотели преследовать бегущих; (8) ни призывы ненавистного им вождя, ни даже собственное бесчестье и позор перед лицом сограждан, ни даже опасность, что враг вновь воспрянет духом, не могли заставить их не только ускорить шаг, но хотя бы оставаться в строю: (9) нет, они самовольно поворачивают, знамена и, унылые - можно подумать, побежденные, - проклиная то полководца, то усердие конницы, возвращаются в лагерь. (10) Против столь гибельного примера ничего не смог изыскать полководец; настолько даже выдающимся умам труднее бывает справиться с гражданами, чем победить врагов. (11) Консул вернулся в Рим, не столько умножив военную славу, сколько раздражив и озлобив ненавидящих его воинов. Однако патриции добились, чтобы консульство осталось за родом Фабиев: Марк Фабий был избран в консулы, а в товарищи ему дан Гней Манлий.

[44] Et hic annus tribunum auctorem legis agrariae habuit. Tib. Pontificius fuit. Is eandem uiam, uelut processisset Sp. Licinio, ingressus dilectum paulisper impediit. Perturbatis iterum patribus Ap. Claudius uictam tribuniciam potestatem dicere priore anno, in praesentia re, exemplo in perpetuum, quando inuentum sit suis ipsam uiribus dissolui. Neque enim unquam defuturum qui et ex collega uictoriam sibi et gratiam melioris partis bono publico uelit quaesitam; et plures, si pluribus opus sit, tribunos ad auxilium consulum paratos fore, et unum uel aduersus omnes satis esse. Darent modo et consules et primores patrum operam ut, si minus omnes, aliquos tamen ex tribunis rei publicae ac senatui conciliarent. Praeceptis Appi moniti patres et uniuersi comiter ac benigne tribunos appellare, et consulares ut cuique eorum priuatim aliquid iuris aduersus singulos erat, partim gratia, partim auctoritate obtinuere ut tribuniciae potestatis uires salubres uellent rei publicae esse, quattuorque tribunorum aduersus unum moratorem publici commodi auxilio dilectum consules habent. Inde ad Veiens bellum profecti, quo undique ex Etruria auxilia conuenerant, non tam Veientium gratia concitata quam quod in spem uentum erat discordia intestina dissolui rem Romanam posse. Principesque in omnium Etruriae populorum conciliis fremebant aeternas opes esse Romanas nisi inter semet ipsi seditionibus saeuiant; id unum uenenum, eam labem ciuitatibus opulentis repertam ut magna imperia mortalia essent. Diu sustentatum id malum, partim patrum consiliis, partim patientia plebis, iam ad extrema uenisse. Duas ciuitates ex una factas; suos cuique parti magistratus, suas leges esse. Primum in dilectibus saeuire solitos, eosdem in bello tamen paruisse ducibus. Qualicumque urbis statu, manente disciplina militari sisti potuisse; iam non parendi magistratibus morem in castra quoque Romanum militem sequi. Proximo bello in ipsa acie, in ipso certamine, consensu exercitus traditam ultro uictoriam uictis Aequis, signa deserta, imperatorem in acie relictum, iniussu in castra reditum. Profecto si instetur, suo milite uinci Romam posse. Nihil aliud opus esse quam indici ostendique bellum; cetera sua sponte fata et deos gesturos. Hae spes Etruscos armauerant, multis in uicem casibus uictos uictoresque. 44. (1) И в этом году [480 г.] нашелся трибун, предложивший аграрный закон. То был Тиберий Понтифиций. Он и пошел тем же путем, как если бы Спурию Лицинию сопутствовала удача, и ненадолго сумел помешать воинскому набору. (2) Сенаторы вновь пришли в замешательство, но Аппий Клавдий сказал им, что в минувшем году была уже одержана победа над трибунской властью: применительно к делу - на время, а как образец - навечно, ибо стало ясно, что она разрушается собственными своими силами. (3) Всегда ведь найдется трибун, который захочет, послужив общественному благу, взять верх над товарищем и заручиться расположением лучших; таких трибунов, если понадобится, к услугам консулов найдется и больше, но даже и одного достаточно против остальных. (4) Так пусть же консулы и старейшие сенаторы постараются привлечь на сторону государства и сената если не всех, то хоть кого-нибудь из трибунов. (5) Послушавшись Аппия, сенаторы всем сословием стали ласково и обходительно обращаться с трибунами, а бывшие консулы, пользуясь своими частными правами в отношениях с отдельными лицами и действуя где - влиянием, где - давлением, добились того, что люди с трибунской властью захотели стать полезными государству; (6) таким образом, при поддержке девяти трибунов против одного, оказавшегося помехой общественному благу, консулы произвели набор войска. (7) Потом они отправились воевать с вейянами, к которым стеклись вспомогательные отряды со всей Этрурии, - не столько из расположения к вейянам, сколько в надежде, что римское государство может наконец распасться от внутренних раздоров. (8) Первейшие мужи всех этрусских племен кричали на шумных сходках, что мощь римлян будет вечной, если только сами они не истребят себя в мятежах. Это единственная пагуба, единственная отрава для процветающих государств, существующая для того, чтобы великие державы были тоже смертны. (9) Это зло, долго сдерживавшееся и мудростью отцов, и терпением простого народа, дошло уже до предела: единое государство раскололось на два, у каждой стороны свои власти, свои законы. (10) Вначале неистовствовали лишь при наборе войска, но на войне подчинялись вождям; как бы ни шли дела в Городе, могло государство держаться воинским послушанием. Теперь же привычку к непослушанию властям римский воин принес и в лагерь. (11) В последней войне, говорят, прямо в строю в разгар сражения все войско по сговору уступило победу побежденным эквам и, оставив знамена, покинув полководца на поле боя, самовольно вернулось в лагерь. (12) Действительно, если постараться, может быть побежден Рим его же воинами. Для этого нужно только объявить и начать войну, об остальном позаботятся судьба и боги. В таких надеждах вооружились этруски, не раз уже бывшие и побежденными и победителями.

[45] Consules quoque Romani nihil praeterea aliud quam suas uires, sua arma horrebant; memoria pessimi proximo bello exempli terrebat ne rem committerent eo ubi duae simul acies timendae essent. Itaque castris se tenebant, tam ancipiti periculo auersi: diem tempusque forsitan ipsum leniturum iras sanitatemque animis allaturum. Veiens hostis Etruscique eo magis praepropere agere; lacessere ad pugnam primo obequitando castris prouocandoque, postremo ut nihil mouebant, qua consules ipsos, qua exercitum increpando: simulationem intestinae discordiae remedium timoris inuentum, et consules magis non confidere quam non credere suis militibus; nouum seditionis genus, silentium otiumque inter armatos. Ad haec in nouitatem generis originisque qua falsa, qua uera iacere. Haec cum sub ipso uallo portisque streperent, haud aegre consules pati; at imperitae multitudini nunc indignatio, nunc pudor pectora uersare et ab intestinis auertere malis; nolle inultos hostes, nolle successum non patribus, non consulibus; externa et domestica odia certare in animis. Tandem superant externa; adeo superbe insolenterque hostis eludebat. Frequentes in praetorium conueniunt; poscunt pugnam, postulant ut signum detur. Consules uelut deliberabundi capita conferunt, diu conloquuntur. Pugnare cupiebant, sed retro reuocanda et abdenda cupiditas erat, ut aduersando remorandoque incitato semel militi adderent impetum. Redditur responsum immaturam rem agi; nondum tempus pugnae esse; castris se tenerent. Edicunt inde ut abstineant pugna; si quis iniussu pugnauerit, ut in hostem animaduersuros. Ita dimissis, quo minus consules uelle credunt, crescit ardor pugnandi. Accendunt insuper hostes ferocius multo, ut statuisse non pugnare consules cognitum est: quippe impune se insultaturos; non credi militi arma; rem ad ultimum seditionis erupturam, finemque uenisse Romano imperio. His freti occursant portis, ingerunt probra; aegre abstinent quin castra oppugnent. Enimuero non ultra contumeliam pati Romanus posse; totis castris undique ad consules curritur; non iam sensim, ut ante, per centurionum principes postulant, sed passim omnes clamoribus agunt. Matura res erat; tergiuersantur tamen. Fabius deinde ad crescentem tumultum iam metu seditionis collega concedente, cum silentium classico fecisset: "ego istos, Cn. Manli, posse uincere scio: uelle ne scirem, ipsi fecerunt. Itaque certum est non dare signum nisi uictores se redituros ex hac pugna iurant. Consulem Romanum miles semel in acie fefellit: deos nunquam fallet." Centurio erat M. Flauoleius, inter primores pugnae flagitator. "Victor" inquit, "M. Fabi, reuertar ex acie"; si fallat, Iouem patrem Gradiuumque Martem aliosque iratos inuocat deos. Idem deinceps omnis exercitus in se quisque iurat. Iuratis datur signum; arma capiunt; eunt in pugnam irarum speique pleni. Nunc iubent Etruscos probra iacere, nunc armati sibi quisque lingua promptum hostem offerri. Omnium illo die, qua plebis, qua patrum, eximia uirtus fuit; Fabium nomen maxime enituit; multis ciuilibus certaminibus infensos plebis animos illa pugna sibi reconciliare statuunt. 45. (1) Да и римские консулы не боялись ничего, кроме собственных воинов и собственного оружия. Память о горчайшем уроке последней войны предостерегала их от сражения, в котором пришлось бы ждать худа от обоих войск сразу. (2) Ввиду этой двойной опасности отсиживались они в лагере, ожидая, что, может быть, время и обстоятельства сами собой смягчат гнев и отрезвят души. (3) Тем сильнее спешили враги - вейяне и этруски; они подстрекали римлян к битве - сначала приближаясь к их лагерю и выманивая на бой, потом, ничего не добившись, громко понося то самих консулов, то войско: (4) нашли, мол, средство от страха - притворные раздоры, ведь не своих воинов опасаются консулы, но их трусости. А молчаливое безделье, оказывается, новый род военного мятежа; да что там, сами они - новый род и племя. Дальше в ход шли и правда и выдумки о происхождении римлян. (5) Эта шумная брань из-под самого вала, из-за ворот не действовала на консулов; но сердца множества неискушенных воинов мятутся стыдом и негодованием, отвлекаясь от внутренних неурядиц. Не желают они оставить врагов без отмщения, не желают и подчиняться сенаторам и консулам; ненависть к чужим и к своим борется в их душах. (6) Ненависть к чужим побеждает - до того нестерпимо и нагло издевались враги. Воины толпой собираются к палатке консулов, просят битвы, требуют дать знак к бою. (7) Консулы, как бы раздумывая, склоняются друг к другу, долго переговариваются. И сами они хотели сражения, но следовало сдержаться и скрыть это желание, чтобы промедлением и противодействием прибавить пыла возбужденным воинам. (8) Консулы отвечают: рано, еще не время для боя, пусть все остаются в лагере. И объявляют: от столкновений воздерживаться, а кто ослушается приказа, тех казнить как врагов. (9) С тем воины и разошлись, и, чем меньше видели они у консулов желания сражаться, тем больше пылали сами. А враги, как только стало известно, что консулы постановили не начинать сражения, расходятся еще пуще: (10) им понятно теперь, что и дальше безнаказанно будут они глумиться над римлянами, оружия воинам не доверят, дело вот-вот дойдет до мятежа, конец пришел римскому владычеству. Положившись на это, подбегают они к воротам лагеря, выкрикивают ругательства, едва удерживаются от приступа. (11) Но и римляне не в силах дольше терпеть оскорблений: по всему лагерю с разных сторон бегут воины к консулам, подступают к ним уже не с осторожностью, не через центурионов, как раньше, а все наперебой с громкими криками. Час настал, но консулы медлят. (12) И тут Фабий, когда товарищ его из страха мятежа был готов уступить нарастающему волнению, дал трубный знак к тишине и сказал: "Я знаю, Манлий, что победить они могут, но их вина, что не знаю, хотят ли. (13) Поэтому твердо решено не давать знака к выступлению, покуда не поклянутся они, что вернутся из этого боя победителями. Римского консула воины раз обманули в битве, но богов никогда не обманут". Был тут центурион Марк Флаволей, среди первых рвавшийся к битве. (14) "Победителем я из боя вернусь, Марк Фабий!" - возглашает он, призывая на себя гнев отца-Юпитера, Марса Градива и других богов, если солжет. Ту же клятву, каждый за себя, дает и все войско. После клятвы дают сигнал к наступлению, хватаются за оружие, бросаются в бой, исполненные надежды и гнева. (15) Пусть теперь посмеют браниться этруски, пусть теперь, перед оружием, попридержит враг языки! (16) В этот день все, и плебеи и патриции, выказали редкую доблесть и самой блистательной стала слава Фабиев. Озлобившие плебеев во многих гражданских распрях, этой битвой пожелали они их с собой примирить.

[46] Instruitur acies, nec Veiens hostis Etruscaeque legiones detractant. Prope certa spes erat non magis secum pugnaturos quam cum Aequis; maius quoque aliquod in tam inritatis animis et occasione ancipiti haud desperandum esse facinus. Res aliter longe euenit; nam non alio ante bello infestior Romanus-adeo hinc contumeliis hostes, hinc consules mora exacerbauerant-proelium iniit. Vix explicandi ordinis spatium Etruscis fuit, cum pilis inter primam trepidationem abiectis temere magis quam emissis, pugna iam in manus, iam ad gladios, ubi Mars est atrocissimus, uenerat. Inter primores genus Fabium insigne spectaculo exemploque ciuibus erat. Ex his Q. Fabium-tertio hic anno ante consul fuerat-principem in confertos Veientes euntem ferox uiribus et armorum arte Tuscus, incautum inter multas uersantem hostium manus, gladio per pectus transfigit; telo extracto praeceps Fabius in uolnus abiit. Sensit utraque acies unius uiri casum, cedebatque inde Romanus cum M. Fabius consul transiluit iacentis corpus obiectaque parma, "hoc iurastis" inquit, "milites, fugientes uos in castra redituros? Adeo ignauissimos hostes magis timetis quam Iouem Martemque per quos iurastis? At ego iniuratus aut uictor reuertar aut prope te hic, Q. Fabi, dimicans cadam." Consuli tum Caeso Fabius, prioris anni consul: "uerbisne istis, frater, ut pugnent, te impetraturum credis? Di impetrabunt per quos iurauere; et nos, ut decet proceres, ut Fabio nomine est dignum, pugnando potius quam adhortando accendamus militum animos." Sic in primum infensis hastis prouolant duo Fabii, totamque mouerunt secum aciem. 46. (1) Строят ряды, не уклоняется и враг: ни вейяне, ни этрусские легионы. Почти твердой была их уверенность, что и с ними сражаться будут не лучше, чем недавно с эквами; больше того, что при таком раздражении римских воинов и в столь двусмысленных обстоятельствах их нельзя считать неспособными даже на худшее преступление. (2) Вышло же все по-иному; грозно, как ни в какой прежде войне, начали сражение римляне, так их разъярили враги насмешками, консулы промедлением. (3) Этруски едва успели развернуть строй, среди первой сумятицы не метнув даже, а наугад пустив дротики, как дело уже дошло до рукопашной; меч на меч, когда бой всего неистовей. (4) В первых рядах лучшее зрелище, лучший пример являл согражданам род Фабиев. Квинта Фабия, позапрошлогоднего консула, первым бросившегося на строй вейян и забывшего осторожность в толпе врагов, этрусский воин, умелый и сильный, поразив мечом в грудь, пронзает насквозь; вырвавши клинок, Фабий падает ничком. (5) Гибель одного этого мужа сразу сделалась ощутимой в обоих войсках; и римляне уже было начали отступать, когда консул Марк Фабий, перепрыгнув через простертое тело и выставив вперед круглый щит, воскликнул: "В том ли клялись вы, воины, что вернетесь в лагерь беглецами? (6) Или вы больше боитесь трусливейшего врага, чем Юпитера и Марса, которыми вы клялись? А я, не клявшийся, либо вернусь победителем, либо тут найду смерть в бою возле тебя, Квинт Фабий!" Отозвался консулу Цезон Фабий, консул предыдущего года: "Словами ли этими, брат, ты думаешь призвать их к бою? (7) Призовут их боги, которыми они поклялись; нам же, как и подобает лучшим, как достойно имени Фабиев, должно убеждать воинов боем, а не увещеваниями!" С копьями наперевес устремляются оба Фабия вперед и увлекают за собою все войско.

[47] Proelio ex parte una restituto, nihilo segnius in cornu altero Cn. Manlius consul pugnam ciebat, ubi prope similis fortuna est uersata. Nam ut altero in cornu Q. Fabium, sic in hoc ipsum consulem Manlium iam uelut fusos agentem hostes et impigre milites secuti sunt et, ut ille graui uolnere ictus ex acie cessit, interfectum rati gradum rettulere; cessissentque loco, ni consul alter cum aliquot turmis equitum in eam partem citato equo aduectus, uiuere clamitans collegam, se uictorem fuso altero cornu adesse, rem inclinatam sustinuisset. Manlius quoque ad restituendam aciem se ipse coram offert. Duorum consulum cognita ora accendunt militum animos. Simul et uanior iam erat hostium acies, dum abundante multitudine freti, subtracta subsidia mittunt ad castra oppugnanda. In quae haud magno certamine impetu facto cum praedae magis quam pugnae memores tererent tempus, triarii Romani qui primam inruptionem sustinere non potuerant, missis ad consules nuntiis quo loco res essent, conglobati ad praetorium redeunt et sua sponte ipsi proelium renouant. Et Manlius consul reuectus in castra, ad omnes portas milite opposito hostibus uiam clauserat. Ea desperatio Tuscis rabiem magis quam audaciam accendit. Nam cum incursantes quacumque exitum ostenderet spes uano aliquotiens impetu issent, globus iuuenum unus in ipsum consulem insignem armis inuadit. Prima excepta a circumstantibus tela; sustineri deinde uis nequit; consul mortifero uolnere ictus cadit, fusique circa omnes. Tuscis crescit audacia; Romanos terror per tota castra trepidos agit, et ad extrema uentum foret ni legati rapto consulis corpore patefecissent una porta hostibus uiam. Ea erumpunt; consternatoque agmine abeuntes in uictorem alterum incidunt consulem; ibi iterum caesi fusique passim. Victoria egregia parta, tristis tamen duobus tam claris funeribus. Itaque consul decernente senatu triumphum, si exercitus sine imperatore triumphare possit, pro eximia eo bello opera facile passurum respondit; se familia funesta Q. Fabi fratris morte, re publica ex parte orba, consule altero amisso, publico priuatoque deformem luctu lauream non accepturum. Omni acto triumpho depositus triumphus clarior fuit; adeo spreta in tempore gloria interdum cumulatior rediit. Funera deinde duo deinceps collegae fratrisque ducit, idem in utroque laudator, cum concedendo illis suas laudes ipse maximam partem earum ferret. Neque immemor eius quod initio consulatus imbiberat, reconciliandi animos plebis, saucios milites curandos diuidit patribus. Fabiis plurimi dati, nec alibi maiore cura habiti. Inde populares iam esse Fabii, nec hoc ulla nisi salubri rei publicae arte. 47. (1) Итак, на этом крыле сражение возобновилось, а на другом столь же деятельно разжигал битву консул Гней Манлий, и удача была там такой же изменчивой. (2) Как за Квинтом Фабием на другом крыле, так и здесь, за консулом Манлием, гнавшим врагов, словно уже разбитых, неутомимо следовали воины; но, когда он, тяжело раненный, покинул строй, воины, думая, что он убит, подались назад (3) и покинули бы поле, если бы не прискакал сюда во весь опор другой консул с несколькими конными турмами, крича, что жив товарищ его, а сам он, разбив врага на другом крыле, явился сюда победителем. Этим он поддержал пошатнувшееся усердие, (4) а тут и сам Манлий объявляется перед войском, чтобы восстановить строй. И знакомые лица обоих консулов воодушевляют воинов. Неприятельский строй между тем поредел, так как враги, понадеявшись на свое численное превосходство, послали запасные отряды брать римский лагерь. (5) Здесь их натиск не встретил больших препятствий; и пока они, больше думая о добыче, чем о сражении, тратили время впустую, римские триарии, не сумевшие отразить первого нападения, отправили консулам донесение о положении дел, а сами, собравшись у консульской палатки, на свой страх возобновили сражение. (6) Консул Манлий возвратился к лагерю и, поставив отряды у всех ворот, преградил врагам путь к отступлению. Отчаяние пробудило в этрусках не отвагу даже, а бешенство. Мечась в поисках выхода, они сделали несколько бесплодных попыток прорваться, а потом кучка молодежи бросилась на самого консула, узнав его по доспехам. (7) Первые удары приняли на себя его спутники, но им не хватило сил для защиты: консул падает, смертельно раненный, и все разбегаются по сторонам. (8) Этруски воодушевляются; перепуганные римляне в ужасе бегут по лагерю; и не миновать бы самого худшего, если бы легаты, подхватив тело консула, не открыли одни ворота, освободив путь врагам. (9) Устремясь в эти ворота беспорядочной толпой, враги сталкиваются со вторым консулом, уже победоносным - и здесь их вновь бьют и гонят. Победа была блистательная, но омраченная гибелью двух славных мужей. (10) Поэтому на решение сената о триумфе консул ответил, что если может войско без полководца справлять триумф, то в этой войне оно его заслужило, и он охотно даст свое позволение; но сам из-за смерти брата. Квинта Фабия, погрузившей в скорбь его дом, из-за утраты второго консула, наполовину осиротившей государство, не примет лаврового венка, неприличного ему в государственных и домашних печалях. (11) Славнее любого отпразднованного был этот отвергнутый им триумф; так, отстраненная в свой час слава иногда возвращается сторицей. Дважды кряду затем совершил он похоронный обряд - над товарищем и над братом; тому и другому сказал он похвальное слово и, уступая им свою славу, прославился сам. (12) Не забыл он и о том, что задумывал в начале консульства: чтобы восстановить доверие плебеев, он распределил раненых воинов по патрицианским домам для лечения - Фабии приняли к себе очень многих, и нигде уход за ранеными не был лучше. С той поры Фабии были любимы народом, и только за их честность и благородство, спасительные для общего дела.

[48] Igitur non patrum magis quam plebis studiis K. Fabius cum T. Verginio consul factus neque belli neque dilectus neque ullam aliam priorem curam agere quam ut iam aliqua ex parte incohata concordiae spe, primo quoque tempore cum patribus coalescerent animi plebis. Itaque principio anni censuit priusquam quisquam agrariae legis auctor tribunus exsisteret, occuparent patres ipsi suum munus facere; captiuum agrum plebi quam maxime aequaliter darent; uerum esse habere eos quorum sanguine ac sudore partus sit. Aspernati patres sunt; questi quoque quidam nimia gloria luxuriare et euanescere uiuidum quondam illud Caesonis ingenium. Nullae deinde urbanae factiones fuere; uexabantur incursionibus Aequorum Latini. Eo cum exercitu Caeso missus in ipsorum Aequorum agrum depopulandum transit. Aequi se in oppida receperunt murisque se tenebant; eo nulla pugna memorabilis fuit. At a Veiente hoste clades accepta temeritate alterius consulis, actumque de exercitu foret, ni K. Fabius in tempore subsidio uenisset. Ex eo tempore neque pax neque bellum cum Veientibus fuit; res proxime formam latrocinii uenerat. Legionibus Romanis cedebant in urbem; ubi abductas senserant legiones, agros incursabant, bellum quiete, quietem bello in uicem eludentes. Ita neque omitti tota res nec perfici poterat; et alia bella aut praesentia instabant, ut ab Aequis Volscisque, non diutius quam recens dolor proximae cladis transiret quiescentibus, aut mox moturos esse apparebat Sabinos semper infestos Etruriamque omnem. Sed Veiens hostis, adsiduus magis quam grauis, contumeliis saepius quam periculo animos agitabat, quod nullo tempore neglegi poterat aut auerti alio sinebat. Tum Fabia gens senatum adiit. Consul pro gente loquitur: "adsiduo magis quam magno praesidio, ut scitis, patres conscripti, bellum Veiens eget. Vos alia bella curate, Fabios hostes Veientibus date. Auctores sumus tutam ibi maiestatem Romani nominis fore. Nostrum id nobis uelut familiare bellum priuato sumptu gerere in animo est; res publica et milite illic et pecunia uacet." Gratiae ingentes actae. Consul e curia egressus comitante Fabiorum agmine, qui in uestibulo curiae senatus consultum exspectantes steterant, domum redit. Iussi armati postero die ad limen consulis adesse; domos inde discedunt. 48. (1) И вот, стараниями как патрициев, так и плебеев консулом стал Цезон Фабий в паре с Титом Вергинием [479 г.]. Ни о войне, ни о наборе войска, ни о чем другом он не заботился столько, сколько о том, чтобы вслед открывшейся надежде на общее согласие поскорей примирить с патрициями плебеев. (2) Поэтому уже в начале года высказал Фабий мнение: покуда не объявился с земельным законом какой-нибудь трибун, самим сенаторам следовало бы его упредить, взяв это на себя, и по возможности поровну распределить между плебеями захваченную землю: ведь справедливо, чтобы ею владели те, кому досталась она потом и кровью. (3) Сенаторы пренебрегли предложением Цезона; иные даже посетовали, что в излишней погоне за славой расточился и изнемог его живой некогда ум. Никаких раздоров потом в городе не было. Латины тревожимы были набегами эквов. (4) Цезон, посланный туда с войском, вступил в земли эквов и стал их разорять. Эквы отошли в города и прятались за стенами. Поэтому никаких достопамятных сражений не было. (5) Но в войне с вейянами опрометчивость второго консула привела к поражению и войско было бы погублено, не подоспей вовремя Цезон Фабий на помощь. С той поры не было с вейянами ни войны, ни мира - действия их были чем-то вроде разбоя: (6) завидев римские легионы, они прятались в город, а зная, что легионов нет, разоряли поля, как бы в насмешку оборачивая войну миром, а мир - войной. Так что нельзя было ни бросить все это дело, ни довести его до конца. Угрожали и другие войны: угроза исходила от вольсков и эквов, остававшихся спокойными, лишь пока свежа была горечь последнего поражения, или - на недалекое будущее - от всегда враждебных сабинян, а также от всей Этрурии. (7) Но враждебные Вейи досаждали скорей неотвязностью, нежели силою, чаще обидами, чем опасностью, поскольку все время требовали внимания и не позволяли заняться другим. (8) Тогда род Фабиев явился в сенат. От лица всего рода консул сказал: "Известно вам, отцы-сенаторы, что война с вейянами требует сторожевого отряда скорей постоянного, чем большого. Пусть же другие войны будут вашей заботой, а вейских врагов предоставьте Фабиям. Мы порукою, что величие римского имени не потерпит ущерба. (9) Эта война будет нашей, как бы войной нашего рода, и мы намерены вести ее на собственный счет, от государства же не потребуется ни воинов, ни денег". Сенат отвечает им великой благодарностью. (10) Выйдя из курии, консул в сопровождении отряда Фабиев (они дожидались решения сената, стоя у дверей) отправился домой. Получив приказ на следующий день в оружии явиться к дому консула, они расходятся по домам.

[49] Manat tota urbe rumor; Fabios ad caelum laudibus ferunt: familiam unam subisse ciuitatis onus; Veiens bellum in priuatam curam, in priuata arma uersum. Si sint duae roboris eiusdem in urbe gentes, deposcant haec Volscos sibi, illa Aequos: populo Romano tranquillam pacem agente omnes finitimos subigi populos posse. Fabii postera die arma capiunt; quo iussi erant conueniunt. Consul paludatus egrediens in uestibulo gentem omnem suam instructo agmine uidet; acceptus in medium signa ferri iubet. Nunquam exercitus neque minor numero neque clarior fama et admiratione hominum per urbem incessit. Sex et trecenti milites, omnes patricii, omnes unius gentis, quorum neminem ducem sperneres, egregius quibuslibet temporibus senatus, ibant, unius familiae uiribus Veienti populo pestem minitantes. Sequebatur turba propria alia cognatorum sodaliumque, nihil medium, nec spem nec curam, sed immensa omnia uoluentium animo, alia publica sollicitudine excitata, fauore et admiratione stupens. Ire fortes, ire felices iubent, inceptis euentus pares reddere; consulatus inde ac triumphos, omnia praemia ab se, omnes honores sperare. Praetereuntibus Capitolium arcemque et alia templa, quidquid deorum oculis, quidquid animo occurrit, precantur ut illud agmen faustum atque felix mittant, sospites breui in patriam ad parentes restituant. In cassum missae preces. Infelici uia, dextro iano portae Carmentalis, profecti ad Cremeram flumen perueniunt. Is opportunus uisus locus communiendo praesidio. L. Aemilius inde et C. Seruilius consules facti. Et donec nihil aliud quam in populationibus res fuit, non ad praesidium modo tutandum Fabii satis erant, sed tota regione qua Tuscus ager Romano adiacet, sua tuta omnia, infesta hostium, uagantes per utrumque finem, fecere. Interuallum deinde haud magnum populationibus fuit, dum et Veientes accito ex Etruria exercitu praesidium Cremerae oppugnant, et Romanae legiones ab L. Aemilio consule adductae cominus cum Etruscis dimicant acie; quamquam uix dirigendi aciem spatium Veientibus fuit; adeo inter primam trepidationem dum post signa ordines introeunt subsidiaque locant, inuecta subito ab latere Romana equitum ala non pugnae modo incipiendae sed consistendi ademit locum. Ita fusi retro ad saxa Rubra-ibi castra habebant-, pacem supplices petunt. Cuius impetratae, ab insita animis leuitate, ante deductum Cremera Romanum praesidium paenituit. 49. (1) Молва расходится по всему Городу. Фабиев превозносят до небес: один род принял на себя бремя государства, вейская война передана в частные руки, частному оружию. (2) Будь в Городе еще два рода такой же силы - один взял бы на себя вольсков, другой - эквов, и римский народ мог бы подчинить все соседние, сам благоденствуя в безмятежном мире. На другой день Фабии берутся за оружие и сходятся, куда ведено. (3) Консул, выйдя из дому в военном плаще, видит род свой построенным для похода; став в середину, он приказывает выступать. Никогда еще ни одно войско, столь малое числом и столь громкое славой, при всеобщем восхищении не шествовало по Городу. (4) Триста шесть воинов, все патриции, все одного рода, из коих любого самый строгий сенат во всякое время мог бы назначить вождем, шли, грозя уничтожить народ вейян силами одного семейства. (5) Их сопровождала толпа : тут были и свои - родственники и друзья, забывшие про обыкновенные надежды и страхи, помышлявшие лишь о великом; были и другие, взволнованные заботой об общем деле, охваченные сочувствием и восхищением. (6) Им желают сил, желают удач, чтоб не хуже начинания был исход; а на дальнейшее - и консульских должностей, и триумфов, и всех наград, всех почестей. (7) Когда проходили они мимо Капитолия, Крепости и других храмов, то всем богам, которых видел и вспоминал народ, всякий раз возносил он молитвы, чтобы счастлив был поход и удачен, чтобы вскорости вернулись все невредимыми в отчизну к родителям. (8) Тщетны были эти мольбы. Несчастливой улицей вышли они через правую арку Карментальских ворот из Города и дошли до реки Кремеры. Это место показалось подходящим для постройки укрепления. (9) Затем Луций Эмилий и Гай Сервилий стали консулами [478 г.]. И, пока действия ограничивались лишь разорением полей, Фабиев хватало не только для защиты своего укрепления, но и всех земель вдоль границы римлян и этрусков; охраняя свое, тревожа врагов, бродили они по обе стороны границы. (10) Потом в набегах был небольшой перерыв - вейяне, вызвав войско из Этрурии, осадили укрепление на Кремере, и римские легионы, приведенные консулом Луцием Эмилием, сошлись лицом к лицу с этрусками. Впрочем, у вейян почти не было времени развернуть войско: (11) еще среди первой сумятицы, пока они после данного знака выстраивали ряды и размещали запасные отряды, внезапно налетевшая сбоку конная ала римлян не дала им не только начать сражение, но даже и устоять на месте. (12) Отброшенные назад, к Красным Скалам, где был у них лагерь, смиренно запросили они мира; а получив его, по прирожденному непостоянству стали о том жалеть еще до отвода римских войск с Кремеры.

[50] Rursus cum Fabiis erat Veienti populo, sine ullo maioris belli apparatu, certamen; nec erant incursiones modo in agros aut subiti impetus in incursantes, sed aliquotiens aequo campo conlatisque signis certatum, gensque una populi Romani saepe ex opulentissima, ut tum res erant, Etrusca ciuitate uictoriam tulit. Id primo acerbum indignumque Veientibus est uisum; inde consilium ex re natum insidiis ferocem hostem captandi; gaudere etiam multo successu Fabiis audaciam crescere. Itaque et pecora praedantibus aliquotiens, uelut casu incidissent, obuiam acta, et agrestium fuga uasti relicti agri, et subsidia armatorum ad arcendas populationes missa saepius simulato quam uero pauore refugerunt. Iamque Fabii adeo contempserant hostem ut sua inuicta arma neque loco neque tempore ullo crederent sustineri posse. Haec spes prouexit ut ad conspecta procul a Cremera magno campi interuallo pecora, quamquam rara hostium apparebant arma, decurrerent. Et cum improuidi effuso cursu insidias circa ipsum iter locatas superassent palatique passim uaga, ut fit pauore iniecto, raperent pecora, subito ex insidiis consurgitur; et aduersi et undique hostes erant. Primo clamor circumlatus exterruit, dein tela ab omni parte accidebant; coeuntibusque Etruscis, iam continenti agmine armatorum saepti, quo magis se hostis inferebat, cogebantur breuiore spatio et ipsi orbem colligere, quae res et paucitatem eorum insignem et multitudinem Etruscorum, multiplicatis in arto ordinibus, faciebat. Tum omissa pugna, quam in omnes partes parem intenderant, in unum locum se omnes inclinant; eo nisi corporibus armisque rupere cuneo uiam. Duxit uia in editum leniter collem. Inde primo restitere; mox, ut respirandi superior locus spatium dedit recipiendique a pauore tanto animum, pepulere etiam subeuntes, uincebatque auxilio loci paucitas, ni iugo circummissus Veiens in uerticem collis euasisset. Ita superior rursus hostis factus. Fabii caesi ad unum omnes praesidiumque expugnatum. Trecentos sex perisse satis conuenit, unum prope puberem aetate relictum, stirpem genti Fabiae dubiisque rebus populi Romani saepe domi bellique uel maximum futurum auxilium. 50. (1) И вновь начались столкновения вейян с Фабиями - без подготовки, какой требовала бы настоящая война; и все же дело не ограничивалось разорением полей и внезапными нападениями на разорителей; несколько раз сражались и под знаменами в открытом бою. (2) И часто один только римский род одерживал победу над сильнейшим по тем временам этрусским городом. (3) Вейяне сначала огорчились и негодовали; но потом, рассудив по обстоятельствам, задумали заманить неустрашимого врага в ловушку и даже радовались тому, что от успехов дерзость Фабиев все росла. (4) Не однажды, когда выходили Фабии на добычу, навстречу им, как бы случайно, выпускали скот, селяне разбегались, оставляя свои поля, а вооруженные отряды, высланные для отпора, обращались в бегство, чаще в притворном, чем в действительном страхе. (5) А Фабии уже настолько презирали врага, что поверили, будто он нигде и никогда не сможет их победить. Эта самонадеянность и довела их до того, что, увидев с Кремеры стадо, пасущееся далеко в поле, они к нему ринулись, хотя кое-где и можно было разглядеть вооруженных врагов. (6) И, когда Фабии, ничего не замечая, стремительно пронеслись мимо расставленных вокруг дороги засад и, рассыпавшись по полю, стали ловить разбежавшийся в переполохе скот, вдруг перед ними из засад появились враги. (7) Со всех сторон сперва поднялся пугающий крик, затем полетели дротики; сходясь отовсюду, этруски окружали Фабиев уже плотной толпой вооруженных, и, чем сильней был напор врагов, тем меньше оставалось места для кольцевой обороны (8) и делалось все заметней, как малочисленны Фабии и как много этрусков, теснивших их все умножающимися рядами. (9) Тогда, перестав отбиваться по всему кругу, обратились они в одну сторону. Действуя и оружием, и собственным телом, они, построившись клином, пробивают себе дорогу. (10) Путь их привел на высокий пологий холм. Здесь они сначала остановились; а затем, когда выгодное местоположение позволило им перевести дух и приободриться, даже отбили поднимавшихся к ним врагов. В столь удобном месте малый отряд стал было побеждать, но посланные в обход вейяне вышли на вершину холма. Превосходство опять было у врагов. (11) Фабии были все до одного перебиты, а их укрепление взято. Все сходятся на том, что погибло триста шесть человек и в живых остался только один почти взрослый отпрыск Фабиева рода, чтобы впоследствии в обстоятельствах трудных для римского народа приносить ему величайшую пользу.

[51] Cum haec accepta clades est, iam C. Horatius et T. Menenius consules erant. Menenius aduersus Tuscos uictoria elatos confestim missus. Tum quoque male pugnatum est, et Ianiculum hostes occupauere; obsessaque urbs foret, super bellum annona premente- transierant enim Etrusci Tiberim-, ni Horatius consul ex Volscis esset reuocatus. Adeoque id bellum ipsis institit moenibus, ut primo pugnatum ad Spei sit aequo Marte, iterum ad portam Collinam. Ibi quamquam paruo momento superior Romana res fuit, meliorem tamen militem, recepto pristino animo, in futura proelia id certamen fecit. A. Verginius et Sp. Seruilius consules fiunt. Post acceptam proxima pugna cladem Veientes abstinuere acie; populationes erant, et uelut ab arce Ianiculo passim in Romanum agrum impetus dabant; non usquam pecora tuta, non agrestes erant. Capti deinde eadem arte sunt qua ceperant Fabios. Secuti dedita opera passim ad inlecebras propulsa pecora praecipitauere in insidias; quo plures erant, maior caedes fuit. Ex hac clade atrox ira maioris cladis causa atque initium fuit. Traiecto enim nocte Tiberi, castra Seruili consulis adorti sunt oppugnare. Inde fusi magna caede in Ianiculum se aegre recepere. Confestim consul et ipse transit Tiberim, castra sub Ianiculo communit. Postero die luce orta nonnihil et hesterna felicitate pugnae ferox, magis tamen quod inopia frumenti quamuis in praecipitia, dum celeriora essent, agebat consilia, temere aduerso Ianiculo ad castra hostium aciem erexit, foediusque inde pulsus quam pridie pepulerat, interuentu collegae ipse exercitusque est seruatus. Inter duas acies Etrusci, cum in uicem his atque illis terga darent, occidione occisi. Ita oppressum temeritate felici Veiens bellum. 51. (1) Когда стало известно об этом несчастье, консулами были уже Гай Гораций и Тит Менений [477 г.]. Менений тотчас был послан против этрусков, гордых своей победой. (2) Но опять битва была неудачна: враги заняли Яникульский холм, и не миновать бы осады Городу, теснимому, помимо войны, и бесхлебьем {ведь по обе стороны Тибра стояли этруски), если бы не подоспел консул Гораций, вызванный из земли вольсков. Война настолько приблизилась к самым стенам Города, что сражаться пришлось сначала у храма Надежды, где не осилил никто и еще раз - у Коллинских ворот. (3) Тут римляне получили - пусть незначительный - перевес, и это вселило в воинов прежнюю уверенность, укрепив их для будущих битв. (4) Консулами сделались Авл Вергиний и Спурий Сервилий {476 г.]. Потерпевшие только что поражение, вейяне воздержались от битвы и начали разорять поля; с Яникульского холма, как из крепости, они нападали на все римские земли - ни скот, ни селяне нигде не были в безопасности. (5) Пойманы были враги точно так же, как сами раньше поймали Фабиев. Гонясь за выгнанным там и сям для приманки скотом, они угодили в засаду. Насколько их было больше, настолько кровопролитней была резня. (6) Злость и ярость от этой неудачи послужили причиной и началом еще худшего поражения. Переплыв ночью Тибр, они подступили к лагерю консула Сервилия. Отбитые, с большими потерями, кое-как возвратились они на Яникул. (7) Консул тотчас сам переходит Тибр и становится лагерем под Яникулом. Утром следующего дня он, ободренный вчерашней удачей и жаждавший битвы, а главное, побуждаемый нехваткою продовольствия к предприятиям хоть опасным, да более скорым, опрометчиво повел строй вверх по Яникулу на вражеский лагерь, но был отбит с еще большим позором, чем накануне враги, (8) и только прибытием второго консула он и войско его были спасены. (9) Оказавшись между двух консульских армий и обращая тыл то к одной, то к другой, этруски были полностью уничтожены. Так счастливая опрометчивость положила конец вейской войне.

[52] Vrbi cum pace laxior etiam annona rediit, et aduecto ex Campania frumento, et postquam timor sibi cuique futurae inopiae abiit, eo quod abditum fuerat prolato. Ex copia deinde otioque lasciuire rursus animi et pristina mala, postquam foris deerant, domi quaerere. Tribuni plebem agitare suo ueneno, agraria lege; in resistentes incitare patres, nec in uniuersos modo sed in singulos. Q. Considius et T. Genucius, auctores agrariae legis, T. Menenio diem dicunt. Inuidiae erat amissum Cremerae praesidium, cum haud procul inde statiua consul habuisset; ea oppressit, cum et patres haud minus quam pro Coriolano adnisi essent et patris Agrippae fauor hauddum exoleuisset. In multa temperarunt tribuni; cum capitis anquisissent, duorum milium aeris damnato multam dixerunt. Ea in caput uertit; negant tulisse ignominiam aegritudinemque; inde morbo absumptum. Alius deinde reus, Sp. Seruilius, ut consulatu abiit, C. Nautio et P. Valerio consulibus, initio statim anni ab L. Caedicio et T. Statio tribunis die dicta, non ut Menenius, precibus suis aut patrum sed cum multa fiducia innocentiae gratiaeque tribunicios impetus tulit. Et huic proelium cum Tuscis ad Ianiculum erat crimini. Sed feruidi animi uir ut in publico periculo ante, sic tum in suo, non tribunos modo sed plebem oratione feroci refutando exprobrandoque T. Meneni damnationem mortemque, cuius patris munere restituta quondam plebs eos ipsos quibus tum saeuiret magistratus, eas leges haberet, periculum audacia discussit. Iuuit et Verginius collega testis productus, participando laudes; magis tamen Menenianum-adeo mutauerant animum- profuit iudicium. 52. (1) С установлением мира продовольствие в Городе стало даже дешевле прежнего: и потому, что было привезено зерно Кампании, и потому, что, когда исчезла угроза грядущего голода, каждый вытащил припрятанное на черный день. (2) От сытости в праздности люди вновь распустились и, когда не стало прежних зол внешних, затосковали по внутренним. (3) Трибуны стали возбуждать плебеев своим зельем - земельным законом, подстрекать их против сопротивляющихся сенаторов, не только против всех вообще, но и против отдельных лиц. Квинт Консидий и Тит Генуций, предложившие земельный закон, вызвали в суд Тита Менения. Ему вменяли в вину гибель укрепления на Кремере, когда он, будучи консулом, стоял лагерем неподалеку. (4) Это его погубило, хотя сенаторы старались ради него не меньше, чем когда-то ради Кориолана, и общее расположение к отцу его Агриппе тоже еще не позабылось. (5) Наказание, однако, трибуны умерили: хоть и требовали они смертной казни, приговорили его к выплате двух тысяч ассов. Но и это обернулось смертным приговором. Он, как рассказывают, не перенес позора и горя, заболел и умер. (6) Другой обвиняемый, Спурий Сервилий, как только истек срок его консульства, был - при консулах Гае Навтии и Публии Валерии [475 г.], уже в начале года, - вызван в суд трибунами Луцием Цедицием и Титом Стацием; но он в отличие от Менения встретил трибунское нападение не просьбами, своими или сенаторов, но твердой верой в свою невиновность и в свое влияние. (7) И ему вменяли в вину сражение с этрусками у Яникула. Но он, человек горячий, своей дерзостью отвел от себя опасность, как прежде - от государства: в резкой речи обличил он не только трибунов, но и всех плебеев, обвиняя их в осуждении и смерти Тита Менения, чьему отцу обязаны они тем, что, возвращенные некогда в Город, обрели для себя те законы, тех самых трибунов, благодаря которым теперь и свирепствуют. (8) Помог Сервилию и товарищ его Вергиний - вызванный как свидетель, он поделился с ним своей славой; но наибольшую пользу ему принесло все-таки дело Менения - так переменилось общее настроение.

[53] Certamina domi finita: Veiens bellum exortum, quibus Sabini arma coniunxerant. P. Valerius consul accitis Latinorum Hernicorumque auxiliis cum exercitu Veios missus castra Sabina, quae pro moenibus sociorum locata erant, confestim adgreditur; tantamque trepidationem iniecit ut dum dispersi alii alia manipulatim excurrunt ad arcendam hostium uim, ea porta cui signa primum intulerat caperetur. Intra uallum deinde caedes magis quam proelium esse. Tumultus e castris et in urbem penetrat; tamquam Veiis captis, ita pauidi Veientes ad arma currunt. Pars Sabinis eunt subsidio, pars Romanos toto impetu intentos in castra adoriuntur. Paulisper auersi turbatique sunt; deinde et ipsi utroque uersis signis resistunt, et eques ab consule immissus Tuscos fundit fugatque, eademque hora duo exercitus, duae potentissimae et maxime finitimae gentes superatae sunt. Dum haec ad Veios geruntur, Volsci Aequique in Latino agro posuerant castra populatique fines erant. Eos per se ipsi Latini adsumptis Hernicis, sine Romano aut duce aut auxilio castris exuerunt; ingenti praeda praeter suas reciperatas res potiti sunt. Missus tamen ab Roma consul in Volscos C. Nautius; mos, credo, non placebat, sine Romano duce exercituque socios propriis uiribus consiliisque bella gerere. Nullum genus calamitatis contumeliaeque non editum in Volscos est, nec tamen perpelli potuere ut acie dimicarent. 53. (1) Внутренние распри закончились; началась война с вейянами, к которым присоединились сабиняне. Консул Публий Валерий призвал вспомогательные отряды от латинов и герников и, посланный с войском к Вейям, тотчас напал на сабинский лагерь, расположенный перед стенами союзников, и навел такой страх, что, покуда враги пытались небольшими рассеянными вылазками сдержать напор римлян, он ворвался в лагерь через первые же атакованные им ворота, (2) а внутри была уже скорее резня, чем сражение. Смятение из лагеря перекидывается и в город; как если бы Вейи были взяты, - в таком страхе кидаются вейяне к оружию. Часть их идет на помощь сабинянам, другая нападает на римлян, полностью занятых вражеским лагерем. (3) Ненадолго римлян удалось привести в замешательство; но затем они, обратив в обе стороны свои знамена, выдерживают натиск, а конница, высланная консулом, рассеивает этрусков и обращает их в бегство. В течение часа два войска, два сильнейших и многолюднейших соседних народа были побеждены. (4) Пока шла эта война под Вейями, вольски и эквы стали лагерем на латинской земле и разоряли поля. Но латины сами в союзе с герниками, без римской подмоги и предводительства, выбили их из лагеря, (5) отбив собственное добро и сверх того захватив большую добычу. Тем не менее из Рима против вольсков был послан консул Гней Навтий; в Риме, думаю, не понравилось, что без римского войска и предводителя воюют союзники собственными силами и разумением. (6) Каких только бед и обид не пришлось теперь вытерпеть вольскам, и все же римлянам не удалось принудить их драться в открытом бою.

[54] L. Furius inde et C. Manlius consules. Manlio Veientes prouincia euenit; non tamen bellatum; indutiae in annos quadraginta petentibus datae frumento stipendioque imperato. Paci externae confestim continuatur discordia domi. Agrariae legis tribuniciis stimulis plebs furebat. Consules, nihil Meneni damnatione, nihil periculo deterriti Seruili, summa ui resistunt. Abeuntes magistratu Cn. Genucius tribunus plebis arripuit. L. Aemilius et Opiter Verginius consulatum ineunt; Vopiscum Iulium pro Verginio in quibusdam annalibus consulem inuenio. Hoc anno, quoscumque consules habuit, rei ad populum Furius et Manlius circumeunt sordidati non plebem magis quam iuniores patrum. Suadent monent honoribus et administratione rei publicae abstineant; consulares uero fasces, praetextam, curulemque sellam nihil aliud quam pompam funeris putent; claris insignibus uelut infulis uelatos ad mortem destinari. Quod si consulatus tanta dulcedo sit, iam nunc ita in animum inducant consulatum captum et oppressum ab tribunicia potestate esse; consuli, uelut apparitori tribunicio, omnia ad nutum imperiumque tribuni agenda esse; si se commouerit, si respexerit patres, si aliud quam plebem esse in re publica crediderit, exsilium Cn. Marci, Meneni damnationem et mortem sibi proponat ante oculos. His accensi uocibus patres consilia inde non publica sed in priuato seductaque a plurium conscientia habuere, ubi cum id modo constaret, iure an iniuria, eripiendos esse reos, atrocissima quaeque maxime placebat sententia, nec auctor quamuis audaci facinori deerat. Igitur iudicii die, cum plebs in foro erecta expectatione staret, mirari primo quod non descenderet tribunus; dein cum iam mora suspectior fieret, deterritum a primoribus credere et desertam ac proditam causam publicam queri; tandem qui obuersati uestibulo tribuni fuerant nuntiant domi mortuum esse inuentum. Quod ubi in totam contionem pertulit rumor, sicut acies funditur duce occiso, ita dilapsi passim alii alio. Praecipuus pauor tribunos inuaserat, quam nihil auxilii sacratae leges haberent morte collegae monitos. Nec patres satis moderate ferre laetitiam, adeoque neminem noxiae paenitebat, ut etiam insontes fecisse uideri uellent, palamque ferretur malo domandam tribuniciam potestatem. 54. (1) Затем были консулы Луций Фурий и Гай Манлий [474 г.]. Манлию по жребию достались Вейи. Войны здесь, однако, не было; по просьбе вейян заключено было сорокалетнее перемирие ; их обязали поставлять зерно и платить дань. (2) С установлением мира незамедлительно возобновились внутренние раздоры. Трибуны предложили земельный закон, и возбужденный этим простой народ бушевал. Консулы, не устрашенные ни осуждением Менения, ни опасностью для Сервилия, всеми силами сопротивлялись. По сложении ими полномочий народный трибун Гней Генуций тут же потребовал их к суду. (3) Луций Эмилий и Опитер Вергиний вступили в консульство [473 г.]; впрочем, в некоторых летописях вместо Вергиния консулом значится Вописк Юлий. В этом году, на чье консульство он бы ни приходился, Фурий и Манлий, привлеченные к ответу перед народом, в скорбных одеждах обходят не столько плебеев, сколько младших сенаторов. (4) Убеждают, предупреждают, предостерегают от должностей, от участия в делах государства; говорят им, что консульские фаски, окаймленную тогу, курульное кресло следует почитать разве за погребальное великолепие, ведь украшенные этими знаками, как жертвенное животное лентами, консулы обречены на заклание. (5) А если для них все же так прельстительно консульство, то пусть поймут, что оно теперь в плену и под гнетом трибунской власти; консул, будто прислужник трибуна, все должен делать по его указке и приказанию; (6) если он только напомнит о себе, если уважит сенаторов, если подумает, будто в государстве есть еще что-нибудь, кроме плебеев, то пусть перед взором его будет изгнание Гнея Марция, осужденье и смерть Менения. (7) Возбужденные такими речами, сенаторы стали тогда совещаться не в курии, а частным образом, не доводя дела до сведения слишком многих. И поскольку решено было правдой или неправдой, но вырвать обвиняемых из-под суда, то самое крайнее мнение имело наибольший успех; нашелся и исполнитель отчаянного замысла. (8) Итак, в день суда сошедшиеся плебеи стояли на форуме в ожидании, сначала они удивлялись, почему не является трибун; (9) затем, когда задержка его стала уже подозрительной, сочли, что запуган он знатью, стали сетовать, что брошено и предано народное дело. Наконец из дома трибуна приходит известие, что он найден у себя мертвым. Когда эта весть обошла собравшихся, они все разбежались кто куда, как войско рассеивается, потеряв вождя. Сильнейший страх напал на трибунов: гибель товарища показала им, что никакие законы о священной неприкосновенности им не защита. (10) А сенаторы не старались сдерживать радость; и настолько никто не тяготился виной, что даже непричастные желали казаться соучастниками и открыто шли разговоры о том, что трибунская власть должна быть укрощаема карой.

[55] Sub hac pessimi exempli uictoria dilectus edicitur, pauentibusque tribunis sine intercessione ulla consules rem peragunt. Tum uero irasci plebs tribunorum magis silentio quam consulum imperio, et dicere actum esse de libertate sua; rursus ad antiqua reditum; cum Genucio una mortuam ac sepultam tribuniciam potestatem. Aliud agendum ac cogitandum quomodo resistatur patribus; id autem unum consilium esse ut se ipsa plebs, quando aliud nihil auxilii habeat, defendat. Quattuor et uiginti lictores apparere consulibus et eos ipsos plebis homines; nihil contemptius neque infirmius, si sint qui contemnant; sibi quemque ea magna atque horrenda facere. His uocibus alii alios cum incitassent, ad Voleronem Publilium de plebe hominem quia, quod ordines duxisset, negaret se militem fieri debere, lictor missus est a consulibus. Volero appellat tribunos. Cum auxilio nemo esset, consules spoliari hominem et uirgas expediri iubent. "Prouoco" inquit, "ad populum" Volero, "quoniam tribuni ciuem Romanum in conspectu suo uirgis caedi malunt quam ipsi in lecto suo a uobis trucidari." Quo ferocius clamitabat, eo infestius circumscindere et spoliare lictor. Tum Volero et praeualens ipse et adiuuantibus aduocatis repulso lictore, ubi indignantium pro se acerrimus erat clamor, eo se in turbam confertissimam recipit clamitans: "prouoco et fidem plebis imploro. Adeste, ciues; adeste, commilitones; nihil est quod expectetis tribunos quibus ipsis uestro auxilio opus est." Concitati homines ueluti ad proelium se expediunt, apparebatque omne discrimen adesse; nihil cuiquam sanctum, non publici fore, non priuati iuris. Huic tantae tempestati cum se consules obtulissent, facile experti sunt parum tutam maiestatem sine uiribus esse. Violatis lictoribus, fascibus fractis, e foro in curiam compelluntur, incerti quatenus Volero exerceret uictoriam. Conticescente deinde tumultu cum in senatum uocari iussissent, queruntur iniurias suas, uim plebis, Voleronis audaciam. Multis ferociter dictis sententiis, uicere seniores quibus ira patrum aduersus temeritatem plebis certari non placuit. 55. (1) Сразу после этой пагубнейшей победы был объявлен набор, и, поскольку трибуны были запутаны, консулы провели его беспрепятственно. (2) Плебеи меж тем больше гневались на молчанье трибунов, чем на могущество консулов, и говорили, что с их свободой покончено, что снова вернулись к старому. С Генуцием погибла и похоронена трибунская власть. Чтобы выстоять против сенаторов, нужно думать и действовать иначе, (3) а путь к этому только один: чтобы плебеи, лишенные всякой другой защиты, сами себя защищали. Двадцать четыре ликтора состоят при консулах, и сами они - плебеи; нет власти презреннее и бессильнее, были бы люди, способные ее презирать, а то каждый внушает себе, что она велика и страшна. (4) Такими речами они возбуждают друг друга, а между тем консулы послали ликтора к Волерону Публилию, плебею, который отказывался служить рядовым, потому что прежде был центурионом. (5) Волерон взывает к трибунам. Так как никто не пришел ему на помощь, консулы приказывают раздеть его и высечь. "Обращаюсь к народу, - говорит Волерон, - поскольку трибунам приятней смотреть, как секут римского гражданина, чем самим гибнуть в своей постели от ваших кинжалов!" Чем громче кричал он, тем ожесточеннее рвал с него ликтор одежду. (6) Тогда Волерон, который и сам был сильнее, да еще помогали ему заступники, оттолкнув ликтора, бросается в гущу толпы, где наиболее громок был крик негодующих, и оттуда уже кричит: "Взываю, молю народ о защите! (7) На помощь, граждане, на помощь, соратники, нечего ждать от трибунов, которым самим впору искать вашей помощи!" (8) В возбуждении люди готовятся будто к битве; стало ясно, что ждать можно чего угодно и никто ни во что не поставит ни общественное, ни частное право. (9) Когда консулы явились на форум встретить эту страшную бурю, они убедились сразу, что без силы величие беззащитно. Ликторы были избиты, фаски сломаны, а консулы с форума были загнаны в курию и не знали, как воспользуется Волерон своею победой. (10) Когда волнение улеглось, они созвали сенат, стали сетовать на причиненные им обиды, на насилие простонародья, на дерзость Волерона. (11) Но над множеством раздраженных голосов взяло верх мнение старших сенаторов, которые не захотели сталкивать гнев сенаторов с безрассудством плебеев.

[56] Voleronem amplexa fauore plebs proximis comitiis tribunum plebi creat in eum annum qui L. Pinarium P. Furium consules habuit. Contraque omnium opinionem, qui eum uexandis prioris anni consulibus permissurum tribunatum credebant, post publicam causam priuato dolore habito, ne uerbo quidem uiolatis consulibus, rogationem tulit ad populum ut plebeii magistratus tributis comitiis fierent. Haud parua res sub titulo prima specie minime atroci ferebatur, sed quae patriciis omnem potestatem per clientium suffragia creandi quos uellent tribunos auferret. Huic actioni gratissimae plebi cum summa ui resisterent patres, nec quae una uis ad resistendum erat, ut intercederet aliquis ex collegio, auctoritate aut consulum aut principum adduci posset, res tamen suo ipsa molimine grauis certaminibus in annum extrahitur. Plebs Voleronem tribunum reficit: patres, ad ultimum dimicationis rati rem uenturam, Ap. Claudium Appi filium, iam inde a paternis certaminibus inuisum infestumque plebi, consulem faciunt. Collega ei T. Quinctius datur. Principio statim anni nihil prius quam de lege agebatur. Sed ut inuentor legis Volero, sic Laetorius, collega eius, auctor cum recentior tum acrior erat. Ferocem faciebat belli gloria ingens, quod aetatis eius haud quisquam manu promptior erat. Is, cum Volero nihil praeterquam de lege loqueretur, insectatione abstinens consulum, ipse incusationem Appi familiaeque superbissimae ac crudelissimae in plebem Romanam exorsus, cum a patribus non consulem, sed carnificem ad uexandam et lacerandam plebem creatum esse contenderet, rudis in militari homine lingua non suppetebat libertati animoque. Itaque deficiente oratione, "quando quidem non facile loquor" inquit, "Quirites, quam quod locutus sum praesto, crastino die adeste; ego hic aut in conspectu uestro moriar aut perferam legem". Occupant tribuni templum postero die; consules nobilitasque ad impediendam legem in contione consistunt. Summoueri Laetorius iubet, praeterquam qui suffragium ineant. Adulescentes nobiles stabant nihil cedentes uiatori. Tum ex his prendi quosdam Laetorius iubet. Consul Appius negare ius esse tribuno in quemquam nisi in plebeium; non enim populi sed plebis eum magistratum esse; nec illam ipsam submouere pro imperio posse more maiorum, quia ita dicatur: "si uobis uidetur, discedite, Quirites." Facile contemptim de iure disserendo perturbare Laetorium poterat. Ardens igitur ira tribunus uiatorem mittit ad consulem, consul lictorem ad tribunum, priuatum esse clamitans, sine imperio, sine magistratu; uiolatusque esset tribunus, ni et contio omnis atrox coorta pro tribuno in consulem esset, et concursus hominum in forum ex tota urbe concitatae multitudinis fieret. Sustinebat tamen Appius pertinacia tantam tempestatem, certatumque haud incruento proelio foret, ni Quinctius, consul alter, consularibus negotio dato ut collegam ui, si aliter non possent, de foro abducerent, ipse nunc plebem saeuientem precibus lenisset, nunc orasset tribunos ut concilium dimitterent; darent irae spatium; non uim suam illis tempus adempturum, sed consilium uiribus additurum; et patres in populi et consulem in patrum fore potestate. 56. (1) Отдав свое расположение Волерону, плебеи на ближайших выборах избрали его народным трибуном - в тот год [472 г.], когда консулами были Луций Пинарий и Публий Фурий. (2) Все полагали, что Волерон воспользуется трибунским званием для преследования прошлогодних консулов; но он, поставив общее дело выше личной обиды, ни словом не задев консулов, предложил народу закон о том, чтобы плебейские должностные лица избирались в собраниях по трибам. (3) В безобидном на первый взгляд предложении речь шла о предмете отнюдь не малозначительном; но о том, чтобы отобрать у патрициев возможность через посредство своих клиентов добиваться избирать угодных себе трибунов. (4) Этой мере, столь желательной для плебеев, всеми силами сопротивлялись сенаторы, и, хотя ни консулам, ни знатнейшим людям не удалось своим влиянием добиться того, чтобы кто-нибудь из трибунов выступил против (а это была единственная возможность провалить предложение), тем не менее дело это, по самой своей значительности чреватое спорами, растянулось на целый год. (5) Плебеи вновь избирают трибуном Волерона; сенаторы, полагая, что дело дойдет до решительного столкновения, избирают консулом Аппия Клавдия, сына Аппия, ненавистного и неугодного плебеям уже памятью о стычках с его отцом. В товарищи ему дают Тита Квинкция. (6) С самого начала года [471 г.] речь прежде всего пошла о новом законе. Но теперь поборником закона, предложенного Волероном, был и товарищ его Леторий, только что взявшийся за это дело; он был еще решительнее. (7) Горячности добавляла ему громкая слава, обретенная на войне, ибо вряд ли был в то время более храбрый воин. И если Волерон не говорил ни о чем, кроме закона, воздерживаясь от порицания консулов, то Леторий выступил с обвинением Аппия и его семейства, надменнейшего и жесточайшего к простому народу: не консула, (8) утверждал он, избрали сенаторы, а палача, чтобы терзать и мучить плебеев. Грубый язык военного человека был недостаточен для его свободолюбивого духа. (9) И вот, когда не хватило ему слов, он сказал: "Не так складно я говорю, квириты, как держусь сказанного; будьте здесь завтра. Я либо погибну на ваших глазах, либо проведу закон". (10) На следующий день трибуны занимают освященное место. Консулы и знать приходят в собрание, чтобы помешать принятию закона. Леторий приказывает удалить всех, кроме участников голосования. (11) Знатные юноши стояли перед посыльными, не двигаясь с места. Тогда Леторий приказывает схватить кого-нибудь из них. Консул Аппий возражает; право трибунов, говорит он, распространяется лишь на плебеев, (12) это должность не общенародная, но только плебейская; даже и сам он, по обычаям предков, не мог бы своей властью разгонять народ, ведь говорится так: "Если вам угодно, удалитесь, квириты". Такими пренебрежительными рассуждениями о праве он легко выводит Летория из себя. (13) Кипя негодованием, направляет трибун к консулу посыльного, консул - к трибуну ликтора, выкрикивая, что трибун - частный человек, нет у него власти, нет должности; (14) не миновать бы насилия, если бы все собрание не восстало яростно за трибуна против консула, а взволнованная толпа не сбежалась на форум со всего города. Но Аппий, невзирая на эту бурю, упорно стоял на своем; (15) столкновение готово было обернуться кровопролитием, если бы не второй консул - Квинкций; он поручил консулярам силой, если иначе нельзя, увести товарища с форума, он смягчил мольбами разбушевавшийся простой народ, он уговорил трибунов распустить собрание: (16) пусть уляжется раздражение - время не лишит их силы, но прибавит к ней разумение, и отцы подчинятся народу, и консул - отцам.

[57] Aegre sedata ab Quinctio plebs, multo aegrius consul alter a patribus. Dimisso tandem concilio plebis senatum consules habent. Vbi cum timor atque ira in uicem sententias uariassent, quo magis spatio interposito ab impetu ad consultandum auocabantur, eo plus abhorrebant a certatione animi, adeo ut Quinctio gratias agerent quod eius opera mitigata discordia esset. Ab Appio petitur ut tantam consularem maiestatem esse uellet quanta esse in concordi ciuitate posset; dum tribunique et consules ad se quisque omnia trahant, nihil relictum esse uirium in medio; distractam laceratamque rem publicam; magis quorum in manu sit quam ut incolumis sit quaeri. Appius contra testari deos atque homines rem publicam prodi per metum ac deseri; non consulem senatui sed senatum consuli deesse; grauiores accipi leges quam in Sacro monte acceptae sint. Victus tamen patrum consensu quieuit; lex silentio perfertur. 57. (1) Трудно было Квинкцию утихомирить плебеев, еще труднее сенаторам - второго консула. (2) Когда наконец народное собрание было распущено, консулы созвали сенат. Там страх и гнев заставляли говорить разное, но, по мере того как в ходе долгого заседания порыв уступал место обсуждению, сенаторы отвращались от вооруженной борьбы и наконец уже благодарили Квинкция за то, что его стараниями успокоена была распря. (3) Аппия уговаривали, чтобы он искал такого величия консульской власти, какое совместимо с согласием среди граждан: а пока трибуны и консулы тянут каждый в свою сторону, никакой средней силы не остается, разъято и растерзано оказывается государство - думают больше о том, в чьих оно будет руках, чем о том, чтобы сохранить его в целости. (4) Аппий, напротив, призывал богов и людей в свидетели того, что государство предано и покинуто из трусости, что не сенату недостает консула, а консулу - сената; законы принимаются более тягостные, чем были приняты на Священной горе. Однако, побежденный единодушием сенаторов, он умолк. Закон прошел спокойно.

[58] Tum primum tributis comitiis creati tribuni sunt. Numero etiam additos tres, perinde ac duo antea fuerint, Piso auctor est. Nominat quoque tribunos, Cn. Siccium, L. Numitorium, M. Duillium, Sp. Icilium, L. Maecilium. Volscum Aequicumque inter seditionem Romanam est bellum coortum. Vastauerant agros ut si qua secessio plebis fieret ad se receptum haberet; compositis deinde rebus castra retro mouere. Ap. Claudius in Volscos missus, Quinctio Aequi prouincia euenit. Eadem in militia saeuitia Appi quae domi esse, liberior quod sine tribuniciis uinculis erat. Odisse plebem plus quam paterno odio: se uictum ab ea; se unico consule electo aduersus tribuniciam potestatem perlatam legem esse, quam minore conatu, nequaquam tanta patrum spe, priores impedierint consules. Haec ira indignatioque ferocem animum ad uexandum saeuo imperio exercitum stimulabat. Nec ulla ui domari poterat; tantum certamen animis imbiberant. Segniter, otiose, neglegenter, contumaciter omnia agere; nec pudor nec metus coercebat. Si citius agi uellet agmen, tardius sedulo incedere; si adhortator operis adesset, omnes sua sponte motam remittere industriam; praesenti uoltus demittere, tacite praetereuntem exsecrari, ut inuictus ille odio plebeio animus interdum moueretur. Omni nequiquam acerbitate prompta, nihil iam cum militibus agere; a centurionibus corruptum exercitum dicere; tribunos plebei cauillans interdum et Volerones uocare. 58. (1) Впервые тогда трибуны избраны были на собрании по трибам; (2) число их увеличилось, к прежним двум прибавили еще троих - так пишет Пизон и перечисляет их имена: Гней Сикций, Луций Нумиторий, Марк Дуиллий, Спурий Ицилий, Луций Мецилий. (3) Среди этих городских беспорядков началась война с вольсками и эквами. Они захватили поля, чтобы на случай нового ухода плебеев было к их услугам прибежище, когда же у римлян все обошлось, отодвинули лагерь. (4) Аппий Клавдий послан был против вольсков, Квинкцию достались эквы. В походе Аппий был так же крут, как и дома, чувствуя себя вольнее без трибунских ограничений. (5) Ненавидел плебеев он еще больше, чем его отец. Как? Они его пересилили? И это при нем, при единственном консуле, избранном наперекор трибунской власти, принят был тот закон, которому предыдущие консулы успешно противостояли с меньшей тратой сил и при меньших упованиях сенаторов? (6) Гнев и негодование побуждали его жестокую душу мучить войско своею свирепой властью. Но никакой силой не мог он его смирить, так впиталась в души вражда. (7) Все выполнялось лениво, небрежно, нехотя, с упрямством; не действовали ни стыд, ни страх. Если приказывал он ускорить шаг, нарочно шагали медленнее; если являлся он поощрить работы, все ослабляли проявленное без него усердие; (8) он приходил - от него отворачивались; он мимо шел - тихо проклинали, так что временами это волновало даже его не побежденный ненавистью плебеев дух. (9) Исчерпав наконец свою суровость, он уже ничего не приказывал воинам, говорил, что войско развращено центурионами, и порой, насмехаясь, звал их народными трибунами и Волеронами.

[59] Nihil eorum Volsci nesciebant, instabantque eo magis, sperantes idem certamen animorum aduersus Appium habiturum exercitum Romanum quod aduersus Fabium consulem habuisset. Ceterum multo Appio quam Fabio uiolentior fuit; non enim uincere tantum noluit, ut Fabianus exercitus, sed uinci uoluit. Productus in aciem turpi fuga petit castra, nec ante restitit quam signa inferentem Volscum munimentis uidit foedamque extremi agminis caedem. Tum expressa uis ad pugnandum, ut uictor iam a uallo submoueretur hostis, satis tamen appareret capi tantum castra militem Romanum noluisse, alioqui gaudere sua clade atque ignominia. Quibus nihil infractus ferox Appi animus cum insuper saeuire uellet contionemque aduocaret, concurrunt ad eum legati tribunique, monentes ne utique experiri uellet imperium, cuius uis omnis in consensu oboedientium esset; negare uolgo milites se ad contionem ituros passimque exaudiri uoces postulantium ut castra ex Volsco agro moueantur; hostem uictorem paulo ante prope in portis ac uallo fuisse, ingentisque mali non suspicionem modo sed apertam speciem obuersari ante oculos. Victus tandem, quando quidem nihil praeter tempus noxae lucrarentur, remissa contione iter in insequentem diem pronuntiari cum iussisset, prima luce classico signum profectionis dedit. Cum maxime agmen e castris explicaretur, Volsci, ut eodem signo excitati, nouissimos adoriuntur. A quibus perlatus ad primos tumultus eo pauore signaque et ordines turbauit ut neque imperia exaudiri neque instrui acies posset. Nemo ullius nisi fugae memor. Ita effuso agmine per stragem corporum armorumque euasere ut prius hostis desisteret sequi quam Romanus fugere. Tandem conlectis ex dissipato cursu militibus consul, cum reuocando nequiquam suos persecutus esset, in pacato agro castra posuit; aduocataque contione inuectus haud falso in proditorem exercitum militaris disciplinae, desertorem signorum, ubi signa, ubi arma essent singulos rogitans, inermes milites, signo amisso signiferos, ad hoc centuriones duplicariosque qui reliquerant ordines, uirgis caesos securi percussit: cetera multitudo sorte decimus quisque ad supplicium lecti. 59. (1) Обо всем этом вольски знали и тем пуще грозили, надеясь, что римское войско столь же будет враждебно к Аппию, сколь было - к консулу Фабию. (2) Аппия ненавидели даже больше, чем Фабия: воины не только не хотели победить, как то было при Фабии, но желали быть побежденными. Выведенные для сражения, они в постыдном бегстве бросились назад в лагерь и остановились не раньше, чем увидели знамена вольсков перед самым своим укреплением и позорное избиение своего тыла. (3) Это заставило их собрать силы к бою, так что враг, почти уже победитель, был отброшен от вала; и все-таки было достаточно ясно, что римские воины не желают лишь отдавать лагерь, а в остальном рады были своему поражению и позору. (4) Этим не сломлен был неукротимый дух Аппия; он хотел крутых мер: объявил о сходке, но к нему сбежались трибуны и легаты, советуя не испытывать свою власть, вся сила которой в добровольности послушания. (5) Воины не скрывают, что на собрании, говорили ему, всюду только и слышишь о том, что пора уходить из вольской земли. (6) Победоносный враг только что уже был у самых ворот и вала; не какие-то там подозрения, явный образ бедствия - перед глазами. Консул не спорил, ведь уступка только отсрочивала наказание, и отменил сходку. Выступление он назначил на следующий день и с первыми лучами солнца дал трубный сигнал. (7) Как только войско было выведено из лагеря, вольски, будто поднятые теми же трубами, напали на него с тыла. Смятение, прокатившись от последних до передних рядов, смешало и ряды, и знамена, так что нельзя было ни слышать приказаний, ни строиться к бою. Никто не думал ни о чем, кроме бегства. (8) Врассыпную, через груды тел и оружия бежали римляне и остановились не раньше, чем враг прекратил преследование. (9) Консул, следовавший за своими, тщетно их призывая, собрал наконец разбежавшихся и расположился лагерем в невраждебной земле. Здесь, созвавши сходку, он справедливо обвинил войско в предательстве, в непослушании, в бегстве из-под знамен; (10) у каждого спрашивал он, где знамя его, где оружие. Воинов без оружия и знаменосцев, потерявших знамена, а также центурионов и поставленных на двойное довольствие, оставивших строй, (11) он приказал высечь розгами и казнить топором; из прочих по жребию каждый десятый был отобран для казни.

[60] Contra ea in Aequis inter consulem ac milites comitate ac beneficiis certatum est. Et natura Quinctius erat lenior, et saeuitia infelix collegae quo is magis gauderet ingenio suo effecerat. Huic tantae concordiae ducis exercitusque non ausi offerre se Aequi, uagari populabundum hostem per agros passi; nec ullo ante bello latius inde acta est praeda. Ea omnis militi data est. Addebantur et laudes, quibus haud minus quam praemio gaudent militum animi. Cum duci, tum propter ducem patribus quoque placatior exercitus rediit, sibi parentem, alteri exercitui dominum datum ab senatu memorans. Varia fortuna belli, atroci discordia domi forique annum exactum insignem maxime comitia tributa efficiunt, res maior uictoria suscepti certaminis quam usu. Plus enim dignitatis comitiis ipsis detractum est patres ex concilio submouendo, quam uirium aut plebi additum est aut demptum patribus. 60. (1) Напротив, в походе на эквов консул и воины соперничали в предупредительности и уступчивости. Квинкций и от природы был мягче, и злополучная суровость товарища еще более склоняла его следовать врожденному нраву. (2) Не дерзая сопротивляться такому согласию вождя и войска, эквы терпеливо сносили опустошения в своих полях: ни в какой из предыдущих войн римлянам не доставалась добыча со столь обширных земель. (3) Вся она была отдана воинам, да еще с похвалами, которые радуют воинов не меньше, чем вознаграждение. Не только к вождю, но благодаря вождю и ко всем отцам войско сделалось благосклоннее. Воины говорили, что сенат дал им родителя, а другому войску - господина. (4) При переменном военном счастье, среди жестоких раздоров дома и в войске прошел год, примечательный прежде всего выборами по трибам. Эти выборы были важней как победа в начатой борьбе, чем как полезное достижение, (5) ибо отстранение сенаторов от совещаний больше повредило значению собраний, чем добавило сил плебеям или отняло у патрициев.

[61] Turbulentior inde annus excepit L. Valerio T. Aemilio consulibus, cum propter certamina ordinum de lege agraria tum propter iudicium Ap. Claudi, cui acerrimo aduersario legis causamque possessorum publici agri tamquam tertio consuli sustinenti M. Duillius et Cn. Siccius diem dixere. Nunquam ante tam inuisus plebi reus ad iudicium uocatus populi est, plenus suarum, plenus paternarum irarum. Patres quoque non temere pro ullo aeque adnisi sunt: propugnatorem senatus maiestatisque uindicem suae, ad omnes tribunicios plebeiosque oppositum tumultus, modum dumtaxat in certamine egressum, iratae obici plebi. Vnus e patribus ipse Ap. Claudius et tribunos et plebem et suum iudicium pro nihilo habebat. Illum non minae plebis, non senatus preces perpellere unquam potuere, non modo ut uestem mutaret aut supplex prensaret homines, sed ne ut ex consueta quidem asperitate orationis, cum ad populum agenda causa esset, aliquid leniret atque submitteret. Idem habitus oris, eadem contumacia in uoltu, idem in oratione spiritus erat, adeo ut magna pars plebis Appium non minus reum timeret quam consulem timuerat. Semel causam dixit, quo semper agere omnia solitus erat, accusatorio spiritu, adeoque constantia sua et tribunos obstupefecit et plebem ut diem ipsi sua uoluntate prodicerent, trahi deinde rem sinerent. Haud ita multum interim temporis fuit; ante tamen quam prodicta dies ueniret, morbo moritur. Cuius laudationem cum tribunus plebis impedire conaretur, plebs fraudari sollemni honore supremum diem tanti uiri noluit, et laudationem tam aequis auribus mortui audiuit quam uiui accusationem audierat et exsequias frequens celebrauit. 61. (1) Еще беспокойнее был следующий год [470 г.] - в консульство Луция Валерия и Тита Эмилия - как из-за межсословной борьбы вокруг земельного закона, так и из-за суда над Аппием Клавдием. (2) Ярый противник этого закона, отстаивавший, будто третий консул, дело всех владельцев общественного поля, он был привлечен к суду Марком Дуиллием и Гнеем Сикцием. (3) Никогда еще перед судом народа не представал человек, столь ненавистный плебеям, накопившим так много гнева и против него, и против его отца. (4) Сенаторы тоже недаром старались ради него больше, чем ради любого другого: поборник сената, блюститель его величия, его оплот против всех трибунских и плебейских смут, хоть порой и не знавший меры в борьбе, выдавался разъяренным плебеям. (5) Один только из сенаторов, сам Аппий Клавдий, ни во что не ставил ни трибунов, ни плебеев, ни суд над собою. Ни угрозы плебеев, ни мольбы сената не могли принудить его ни к скорбной одежде, ни к смиренным просьбам, ни даже к тому, чтобы он хоть слегка умерил или сгладил свою обычную резкость речи при защите перед народом. (6) То же выражение лица, та же непреклонность взора, тот же дух в словах - так что многие плебеи не меньше боялись Аппия-подсудимого, чем прежде Аппия-консула. (7) Одну лишь речь произнес он - и, как всегда, с привычным ему обвинительным пылом; этой верностью себе настолько он поразил и трибунов, и всех плебеев, что они сами, по собственной воле, отсрочили день суда, а затем позволили затянуть дело. (8) Не столь уж долго все это продлилось, но, прежде чем наступил назначенный день, заболел Аппий и умер. (9) Похвальное ему слово народные трибуны попытались было запретить, но простой народ не захотел, чтобы без этой установленной почести совершен был погребальный обряд над таким мужем: похвалы мертвому выслушал он так же благосклонно, как выслушивал обвинения живому, и толпой сопровождал похоронное шествие.

[62] Eodem anno Valerius consul cum exercitu in Aequos profectus, cum hostem ad proelium elicere non posset, castra oppugnare est adortus. Prohibuit foeda tempestas cum grandine ac tonitribus caelo deiecta. Admirationem deinde auxit signo receptui dato adeo tranquilla serenitas reddita ut uelut numine aliquo defensa castra oppugnare iterum religio fuerit. Omnis ira belli ad populationem agri uertit. Alter consul Aemilius in Sabinis bellum gessit. Et ibi, quia hostis moenibus se tenebat, uastati agri sunt. Incendiis deinde non uillarum modo sed etiam uicorum quibus frequenter habitabatur Sabini exciti cum praedatoribus occurrissent, ancipiti proelio digressi postero die rettulere castra in tutiora loca. Id satis consuli uisum cur pro uicto relinqueret hostem, integro inde decedens bello. 62. (1) В тот же год консул Валерий с войском выступил против эквов и, поскольку не мог выманить врагов на бой, приступил к осаде их лагеря. Помешала ему страшная буря, градом и громом навалившаяся с неба. (2) Это было тем удивительнее, что при сигнале к отступлению возвратилась спокойная ясная погода, так что богобоязненность не допустила второй раз подступиться к лагерю, как будто охраняемому какой-то божественной силой. Вся ярость войны обратилась на разорение полей. (3) Другой консул - Эмилий двинулся войной на сабинян, но и там враг скрывался за стенами, и поэтому были только опустошены поля. (4) Когда выжжены были не только усадьбы, но даже и поселения, раздраженные сабиняне выступили навстречу грабителям, однако после нерешительного сражения отступили и на следующий день перенесли лагерь в более защищенное место. (5) Это консул счел достаточным, чтобы оставить врага как побежденного и уйти, так и не начав настоящей войны.

[63] Inter haec bella manente discordia domi, consules T. Numicius Priscus A. Verginius facti. Non ultra uidebatur latura plebes dilationem agrariae legis, ultimaque uis parabatur, cum Volscos adesse fumo ex incendiis uillarum fugaque agrestium cognitum est. Ea res maturam iam seditionem ac prope erumpentem repressit. Consules coacti extemplo ab senatu ad bellum educta ex urbe iuuentute tranquilliorem ceteram plebem fecerunt. Et hostes quidem nihil aliud quam perfusis uano timore Romanis citato agmine abeunt: Numicius Antium aduersus Volscos, Verginius contra Aequos profectus. Ibi ex insidiis prope magna accepta clade uirtus militum rem prolapsam neglegentia consulis restituit. Melius in Volscis imperatum est; fusi primo proelio hostes fugaque in urbem Antium, ut tum res erant opulentissimam, acti. Quam consul oppugnare non ausus Caenonem, aliud oppidum nequaquam tam opulentum, ab Antiatibus cepit. Dum Aequi Volscique Romanos exercitus tenent, Sabini usque ad portas urbis populantes incessere. Deinde ipsi paucis post diebus ab duobus exercitibus, utroque per iram consule ingresso in fines, plus cladium quam intulerant acceperunt. 63. (1) Во время этих войн, сопровождавшихся внутренними раздорами, консулами стали Тит Нумидий Приск и Авл Вергиний [469 г.]. (2) Было ясно, что плебеи не допустят дальнейшего промедления с земельным законом и готовятся действовать силой, но тут по дыму горящих усадеб и бегству селян узнали о приходе вольсков. Это сдержало назревший и едва не начавшийся мятеж. (3) Консулы, незамедлительно посланные сенатом, вывели из города на войну молодежь, без нее остальные плебеи стали спокойнее. (4) А враги, всего лишь понапрасну встревожив римлян, поспешно ушли. (5) Нумиций двинулся против вольсков на Антий, а Вергиний выступил против эквов. Там, попавши в засаду, он чуть было не потерпел тяжелое поражение, но доблесть воинов спасла дело, едва не загубленное беспечностью консула. (6) Лучше велась война против вольсков: разбитый в первом сражении, неприятель бежал в город Антий, очень богатый по тем временам. Консул не решился взять его приступом, он взял у антийпев Ценон, город поменьше и отнюдь не такой богатый. (7) Пока римское войско было занято эквами и вольсками, сабиняне, разоряя поля, дошли до самых ворот Города. Но через несколько дней они, когда оба консула в гневе вторглись в их землю, понесли больше потерь, чем причинили.

[64] Extremo anno pacis aliquid fuit, sed, ut semper alias, sollicitae certamine patrum et plebis. Irata plebs interesse consularibus comitiis noluit; per patres clientesque patrum consules creati T. Quinctius Q. Seruilius. Similem annum priori habent, seditiosa initia, bello deinde externo tranquilla. Sabini Crustuminos campos citato agmine transgressi cum caedes et incendia circum Anienem flumen fecissent, a porta prope Collina moenibusque pulsi ingentes tamen praedas hominum pecorumque egere. Quos Seruilius consul infesto exercitu insecutus ipsum quidem agmen adipisci aequis locis non potuit, populationem adeo effuse fecit, ut nihil bello intactum relinquerent multiplicique capta praeda rediret. Et in Volscis res publica egregie gesta cum ducis tum militum opera. Primum aequo campo signis conlatis pugnatum, ingenti caede utrimque, plurimo sanguine; et Romani, quia paucitas damno sentiendo propior erat, gradum rettulissent, ni salubri mendacio consul fugere hostes ab cornu altero clamitans concitasset aciem. Impetu facto dum se putant uincere uicere. Consul metuens ne nimis instando renouaret certamen, signum receptui dedit. Intercessere pauci dies, uelut tacitis indutiis utrimque quiete sumpta, per quos ingens uis hominum ex omnibus Volscis Aequisque populis in castra uenit, haud dubitans si senserint Romanos nocte abituros. Itaque tertia fere uigilia ad castra oppugnanda ueniunt. Quinctius sedato tumultu quem terror subitus exciuerat, cum manere in tentoriis quietum militem iussisset, Hernicorum cohortem in stationem educit, cornicines tubicinesque in equos impositos canere ante uallum iubet sollicitumque hostem ad lucem tenere. Reliquum noctis adeo tranquilla omnia in castris fuere ut somni quoque Romanis copia esset. Volscos species armatorum peditum, quos et plures esse et Romanos putabant, fremitus hinnitusque equorum, qui et insueto sedente equite et insuper aures agitante sonitu saeuiebant, intentos uelut ad impetum hostium tenuit. 64. (1) В конце года ненадолго установился мир, но он, как всегда, нарушался борьбою патрициев и плебеев. (2) Возмутившиеся плебеи не захотели участвовать в консульских выборах; сенаторы и их клиенты избрали консулами Тита Квинкция и Квинта Сервилия. Год их консульства [468 г.] был похож на предшествующий: начался он раздорами, потом внешняя война принесла спокойствие. (3) Сабиняне быстро пересекли крустуминские поля, с огнем и мечом объявились у реки Аниен. Они были отброшены почти что от Коллинских ворот и городских стен, однако успели угнать добычею много людей и скота. (4) Их преследовал консул Сервилий с войском, и хотя настичь неприятеля в открытом поле он не сумел, но так разорил его землю, что не оставил ничего не затронутого войною, а захваченную врагами добычу вернул сторицей. (5) И в земле вольсков дело велось превосходно стараниями полководца и воинов. Прежде всего сразились под знаменами в открытом поле, с огромными потерями у обеих сторон. (6) И римляне, по своей малочисленности тяжелее чувствуя эти потери, отступили бы, если бы консул спасительной ложью не подбодрил войско, восклицая, что на другом крыле враг обращен в бегство. Воины ударили на неприятеля и, поверив, что побеждают, победили. (7) Консул, опасаясь излишним напором возобновить сражение, дал сигнал к отбою. (8) Несколько дней длилась передышка как бы по молчаливому соглашению сторон; за это время в лагерь вольсков и эквов собираются большие силы от всех их племен, у них нет сомнений, что римляне, если только узнают об этом, ночью снимутся с места. (9) Поэтому за полночь они сами подошли к римскому лагерю. (10) Уняв сумятицу, вызванную внезапной тревогой, Квинкций приказал воинам спокойно оставаться в палатках и вывел в сторожевое охранение когорту герников, затем велел посадить трубачей и горнистов на коней: пусть трубят перед валом и до света держат врага в тревоге. (11) Остаток ночи прошел в лагере так спокойно, что римляне могли даже спать. А вольсков держал в напряженном ожидании нападения вид вооруженных пехотинцев, принятых ими за многочисленных римлян, и топот и ржание коней, растревоженных неумелыми седоками и трубными звуками, будоражащими слух.

[65] Vbi inluxit, Romanus integer satiatusque somno productus in aciem fessum stando et uigiliis Volscum primo impetu perculit; quamquam cessere magis quam pulsi hostes sunt, quia ab tergo erant cliui in quos post principia integris ordinibus tutus receptus fuit. Consul ubi ad iniquum locum uentum est, sistit aciem. Miles aegre teneri, clamare et poscere ut perculsis instare liceat. Ferocius agunt equites; circumfusi duci uociferantur se ante signa ituros. Dum cunctatur consul uirtute militum fretus, loco parum fidens, conclamant se ituros clamoremque res est secuta. Fixis in terram pilis quo leuiores ardua euaderent, cursu subeunt. Volscus effusis ad primum impetum missilibus telis, saxa obiacentia pedibus ingerit in subeuntes, turbatosque ictibus crebris urget ex superiore loco. Sic prope oneratum est sinistrum Romanis cornu, ni referentibus iam gradum consul increpando simul temeritatem, simul ignauiam, pudore metum excussisset. Restitere primo obstinatis animis; deinde, ut obtinentes locum uim pro ui referebant, audent ultro gradum inferre et clamore renouato commouent aciem; tum rursus impetu capto enituntur atque exsuperant iniquitatem loci. Iam prope erat ut in summum cliui iugum euaderent cum terga hostes dedere, effusoque cursu paene agmine uno fugientes sequentesque castris incidere. In eo pauore castra capiuntur: qui Volscorum effugere potuerunt, Antium petunt. Antium et Romanus exercitus ductus. Paucos circumsessum dies deditur, nulla oppugnantium noua ui, sed quod iam inde ab infelici pugna castrisque amissis ceciderant animi. 65. (1) Когда рассвело, римляне, свежие и ободренные сном, были выведены в строй и первым же ударом сокрушили вольсков, обессиленных бдением настороже. (2) Однако враги скорей отступили, чем были отброшены, потому что в тылу у них были холмы, куда они, прикрываемые передовыми, и отошли без потерь. Дойдя до подъема в гору, консул остановил войско. Воины, едва сдерживаемые, шумно требовали идти на побитых. (3) Еще неукротимее были всадники: окружив полководца, они громко кричали, что пойдут впереди знамен. Пока консул, веря в надежность воинов, но не местности, медлит, они кричат, что идут уже, и подтверждают слова делом: воткнув в землю копья, чтобы легче взбираться, устремляются вверх. (4) Вольски, истратившие свои дротики при первом нападении римлян, кидают в них камни, подбираемые из-под ног, чтобы градом ударов столкнуть вниз уже смешавшихся. Так почти подавлено было левое крыло римлян, и они уже отступали, когда консул, ругая их и за опрометчивость, и за малодушие, пробудил в них стыд и прогнал страх. (5) Сначала они, ободрившись, остановились, затем, укрепясь на захваченном месте, сами отважились наступать и вновь двинулись с боевыми криками; напрягшись в последнем усилии, делают они новый рывок и преодолевают трудный подъем. (6) Уже почти выбрались они на хребет, когда враги обратили тыл. Быстро несясь, преследователи почти вместе с бегущими врываются в лагерь. В общем смятении лагерь был взят. Те из вольсков, которые смогли убежать, устремились в Антий. (7) К Антию приведено было и римское войско. После нескольких дней осады город сдался - и не из-за нового натиска осаждающих, но потому, что враги уже после неудачной битвы и потери лагеря пали духом.

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Грамматика латинского языка | Латинские тексты