| English | Русский |
| DEAR DOCTOR, | Любезный доктор! |
| I have now reached the northern extremity of England, and see, close to my chamber-window, the Tweed gliding through the arches of that bridge which connects this suburb to the town of Berwick. -- Yorkshire you have seen, and therefore I shall say nothing of that opulent province. The city of Durham appears like a confused heap of stones and brick, accumulated so as to cover a mountain, round which a river winds its brawling course. The Streets are generally narrow, dark, and unpleasant, and many of them almost impassible in consequence of their declivity. The cathedral is a huge gloomy pile; but the clergy are well lodged. -- The bishop lives in a princely manner -- the golden prebends keep plentiful tables -- and, I am told, there is some good sociable company in the place; but the country, when viewed from the top of Gateshead-Fell, which extends to Newcastle, exhibits the highest scene of cultivation that ever I beheld. | Достиг я северных границ Англии, сижу у окошка в моей комнате и вижу Твид, который протекает под арками моста, соединяющего сие предместье с городом Беруиком. Йоркшир вы видели, и, стало быть, мне говорить нечего об этом богатом графстве. Город Дархем походит издали на беспорядочную груду камней и кирпича, сваленную для прикрытия горы, вокруг которой катит свои журчащие воды река. Почти все улицы в нем узкие, темные, не радующие взор, а многие из них столь круты, что по ним не пройти. Собор огромный, мрачный, однако же духовенство проживает в хороших домах. Епископ благодаря богатым доходам живет по-княжески, стол у него обильный, и мне сказывали, что в этом городе можно найти обходительное общество, а земля окрест, ежели смотреть на нее с вершины Гейтсхед Фелл до самого Ньюкасла, возделана так, как редко мне приходилось видеть. |
| As for Newcastle, it lies mostly in a bottom, on the banks of the Tyne, and makes an appearance still more disagreeable than that of Durham; but it is rendered populous and rich by industry and commerce; and the country lying on both sides the river, above the town, yields a delightful prospect of agriculture and plantation. | Что касается до Ньюкасла, большая его часть лежит в лощине на берегу Тайна, и на вид город менее привлекателен, нежели Дархем; однако он весьма населен и слывет богатым благодаря промышленности и торговле, а дальше к верховьям реки берега тешат взор садами и полями, отменно возделанными. |
| Morpeth and Alnwick are neat, pretty towns, and this last is famous for the castle which has belonged so many ages to the noble house of Piercy, earls of Northumberland. -- It is, doubtless, a large edifice, containing a great number of apartments, and stands in a commanding situation; but the strength of it seems to have consisted not so much in its site, or the manner in which it is fortified, as in the valour of its defendants. | Морпет и Анвик - чистенькие, красивые городки, и сей последний славен замком, принадлежащим в течение нескольких столетий знаменитому роду Перси, графов Нортумберлендов. Замок весьма обширный, заключает в себе много апартаментов и стоит на изрядной высоте, но неприступностью своей, кажется, был обязан не столько своему расположению или укреплениям, сколько храбрости защитников. |
| Our adventures since we left Scarborough, are scarce worth reciting; and yet I must make you acquainted with my sister Tabby's progress in husband-hunting, after her disappointments at Bath and London. | О наших приключениях после отъезда из Скарборо едва ли стоит упоминать, однако я должен рассказать вам об успехах, которых добилась сестрица моя Табби в погоне за женихами. |
| She had actually begun to practise upon a certain adventurer, who was in fact a highwayman by profession; but he had been used to snares much more dangerous than any she could lay, and escaped accordingly. Then she opened her batteries upon an old weather-beaten Scotch lieutenant, called Lismahago, who joined us at Durham, and is, I think, one of the most singular personages I ever encountered | После разочарований, постигших ее в Бате и в Лондоне, расставила было она ловушку некоему искателю приключений, каковой оказался не больше не меньше как разбойник с большой дороги; но, привыкши убегать от сетей более опасных, он благополучно спасся. Тогда она открыла огонь своих батарей по старому, претерпевшему немало невзгод лейтенанту, шотландцу Лисмахаго, который встретился нам в Дархеме и, по моему разумению, есть самый странный человек из всех мною виденных. |
| -- His manner is as harsh as his countenance; but his peculiar turn of thinking, and his pack of knowledge made up of the remnants of rarities, rendered his conversation desirable, in spite of his pedantry and ungracious address. I have often met with a crab-apple in a hedge, which I have been tempted to eat for its flavour, even while I was disgusted by its austerity. The spirit of contradiction is naturally so strong in Lismahago, that I believe in my conscience he has rummaged, and read, and studied with indefatigable attention, in order to qualify himself to refute established maxims, and thus raise trophies for the gratification of polemical pride. | Повадки у него такие же грубые, как и физиономия, но его своеобычный образ мыслей и ученость, состоящая из ошметков каких-то диковинок, позволяют слушать его не без приятности, невзирая на его педантство и неприветливое обхождение. Частенько находил я дикое яблоко, которое пробовал есть, прельстись ароматом, несмотря на несносную его терпкость. Дух противоречия столь в Лисмахаго силен, что, мне кажется, он рылся повсюду, читал и учился с неутомимым рвением, обретая сноровку в опровержении общепринятых положений, чтобы тем самым стяжать трофеи и потешить свою спесь спорщика. |
| -- Such is the asperity of his self-conceit, that he will not even acquiesce in a transient compliment made to his own individual in particular, or to his country in general. | Он столь своенравен в своем самомнении, что не оставит без возражения даже похвалы, сказанной ему самому или его отечеству. |
| When I observed, that he must have read a vast number of books to be able to discourse on such a variety of subjects, he declared he had read little or nothing, and asked how he should find books among the woods of America, where he had spent the greatest part of his life. My nephew remarking that the Scots in general were famous for their learning, he denied the imputation, and defied him to prove it from their works | Когда я заметил, что он-де должен был прочесть множество книг, чтобы с такой легкостью беседовать о самых различных предметах, он объявил, что почти ничего не читал, и спросил, лак бы это он мог найти книги в дебрях Америки, где он провел большую часть своей жизни. А когда мой племянник сказал, что шотландцы славятся своей ученостью, он отвергнул это утверждение и предложил доказать сие на основании их сочинений. |
| -- 'The Scots (said he) have a slight tincture of letters, with which they make a parade among people who are more illiterate than themselves; but they may be said to float on the surface of science, and they have made very small advances in the useful arts.' | - Шотландцы, - сказал он, - весьма мало преуспели в словесных науках и чванятся ими только перед теми, кто еще более, чем они, невежественны. Но о них смело можно сказать, что они плавают по поверхности учености и что в полезных художествах они немногого достигли. |
| 'At least (cried Tabby), all the world allows that the Scots behaved gloriously in fighting and conquering the savages of America.' | - Однако всему миру известно, что шотландцы прославились в военном деле и покорили дикарей в Америке! - воскликнула Табби. |
| 'I can assure you, madam, you have been misinformed (replied the lieutenant); in that continent the Scots did nothing more than their duty, nor was there one corps in his majesty's service that distinguished itself more than another. -- Those who affected to extol the Scots for superior merit, were no friends to that nation.' | - Смею вас уверить, мадам, что вас ввели в заблуждение, - ответил лейтенант. - В сей части света шотландцы исполняли только свой долг, и ни один их полк не отличился на службе его величества более других. Те, кто якобы превозносил заслуги шотландца, не были доброжелателями сего, народа. |
| Though he himself made free with his countrymen, he would not suffer any other person to glance a sarcasm at them with impunity. One of the company chancing to mention lord B--'s inglorious peace, the lieutenant immediately took up the cudgels in his lordship's favour, and argued very strenuously to prove that it was the most honourable and advantageous peace that England had ever made since the foundation of the monarchy. -- Nay, between friends, he offered such reasons on this subject, that I was really confounded, if not convinced. | Хотя он отзывается о своих соотечественниках весьма вольно, но не допустит, чтобы кто-нибудь безнаказанно отозвался о них с насмешкой. Когда кто-то случайно упомянул о бесславном мире, заключенном лордом Б., лейтенант тотчас же обнажил оружие в защиту его лордства и весьма рьяно принялся доказывать, что это был самый почетный и выгодный мир, какой Англия заключала со времен установления монархии. Между нами говоря, он приводил такие сему доказательства, что я сам, если и не был убежден, то, во всяком случае, пришел в замешательство. |
| -- He would not allow that the Scots abounded above their proportion in the army and navy of Great-Britain, or that the English had any reason to say his countrymen had met with extraordinary encouragement in the service. | Он отнюдь не соглашался, будто в армии и флоте Великобритании служит больше шотландцев, нежели сколько должно их быть, судя по числу жителей, либо что англичане должны признать за его соотечественниками, шотландцами, право на особые по службе награды. |
| 'When a South and North-Briton (said he) are competitors for a place or commission, which is in the disposal of an English minister or an English general, it would be absurd to suppose that the preference will not be given to the native of England, who has so many advantages over his rival. -- First and foremost, he has in his favour that laudable partiality, which, Mr Addison says, never fails to cleave to the heart of an Englishman; secondly, he has more powerful connexions, and a greater share of parliamentary interest, by which those contests are generally decided; and lastly, he has a greater command of money to smooth the way to his success. | - Если южный и северный бритты, - говорил он, - притязают на какое-нибудь назначение, которое зависит от английского министра или английского генерала, нелепо полагать, будто не отдадут предпочтения уроженцу Англии, который имеет столько преимуществ перед своим соперником. Прежде всего англичанин имеет на своей стороне то похвальное пристрастие, которое, как говорит мистер Аддисон, неразлучно с англичанином; во-вторых, он имеет сильнейших покровителей и большее влияние в парламенте, который обычно решает подобные споры, и, наконец, у него гораздо больше денег, чтобы устранить помехи на пути к успеху. |
| For my own part (said he), I know no Scotch officer, who has risen in the army above the rank of a subaltern, without purchasing every degree of preferment either with money or recruits; but I know many gentlemen of that country, who, for want of money and interest, have grown grey in the rank of lieutenants; whereas very few instances of this ill-fortune are to be found among the natives of South-Britain. -- Not that I would insinuate that my countrymen have the least reason to complain. Preferment in the service, like success in any other branch of traffic, will naturally favour those who have the greatest stock of cash and credit, merit and capacity being supposed equal on all sides.' | - Что до меня, - продолжал он, - то я не знаю ни одного офицера-шотландца, который поднялся бы выше субалтерна без того, чтобы не заплатить за каждое повышение либо деньгами, либо рекрутами, и я знаю весьма многих уроженцев сей. страны, поседевших в чине лейтенанта за отсутствием денег... В то же время среди уроженцев южной Британии мало найдешь людей, столь не избалованных фортуной. Однако это отнюдь не значит, будто, по моему мнению, мои соотечественники имеют какие-нибудь причины жаловаться. Успехи по службе, подобно успеху в любой отрасли торговли, благоприятствуют тем, у кого больше наличных денег или кредита, хотя бы достоинства обеих сторон и были равны. |
| But the most hardy of all this original's positions were these: That commerce would, sooner or later, prove the ruin of every nation, where it flourishes to any extent -- that the parliament was the rotten part of the British constitution -- that the liberty of the press was a national evil -- and that the boasted institution of juries, as managed in England, was productive of shameful perjury and flagrant injustice. He observed, that traffick was an enemy to all the liberal passions of the soul, founded on the thirst of lucre, a sordid disposition to take advantage of the necessities of our fellow creatures. -- He affirmed, the nature of commerce was such, that it could not be fixed or perpetuated, but, having flowed to a certain height, would immediately begin to ebb, and so continue till the channels should be left almost dry; but there was no instance of the tide's rising a second time to any considerable influx in the same nation. Mean while the sudden affluence occasioned by trade, forced open all the sluices of luxury and overflowed the land with every species of profligacy and corruption; a total pravity of manners would ensue, and this must be attended with bankruptcy and ruin. | Но другие суждения сего чудака были более смелые; он утверждал, что торговля рано или поздно послужит причиной погибели того народа, у коего она весьма процветает; что в государственном устройстве Британии парламент есть учреждение гнилое; что свобода печати есть народное зло и что хваленый суд присяжных, такой, какой мы находим в Англии, порождает бесстыжих клятвопреступников и творит неправду. Он говорил, что торг есть враг благородных побуждений души и основан на жадности и наживе и на подлом желании извлечь пользу из нужды ближнего. По его мнению, торговля по самой природе своей такова, что не может вечно развиваться, но как только дойдет до известного предела, так и начнет падать, и сие будет продолжаться, доколе она почти совсем не прекратится; и никогда у одного и того же народа во второй раз прилив ее не поднимался до сколько-нибудь значительной высоты. Тем временем внезапное, порожденное торговлей, изобилие открывает все шлюзы роскоши, и вся страна погрязает в беспутстве и разгуле; из сего следует растление нравов, которое сопровождается банкротством купцов и разорением. |
| He observed of the parliament, that the practice of buying boroughs, and canvassing for votes, was an avowed system of venality, already established on the ruins of principle, integrity, faith, and good order, in consequence of which the elected and the elector, and, in short, the whole body of the people, were equally and universally contaminated and corrupted. | О парламенте он говорил, что обычаи покупать боро и торговать голосами есть явная система продажности, созидаемая на развалинах твердых убеждений, честности, доверия и доброго порядка; вследствие сего избираемый, так же как и избиратель, короче говоря, решительно все и каждый, одинаково заражены и развращены. |
| He affirmed, that of a parliament thus constituted, the crown would always have influence enough to secure a great majority in its dependence, from the great number of posts, places, and pensions it had to bestow; that such a parliament would (as it had already done) lengthen the term of its sitting and authority, whenever the prince should think it for his interest to continue the representatives, for, without doubt, they had the same right to protect their authority ad infinitum, as they had to extend it from three to seven years. | Он утвержал, что в парламенте, таким способом избранном, корона всегда может иметь влияние и собрать на своей стороне огромное большинство благодаря раздаче множества постов, должностей и пенсионов и что такой парламент может продлить, как сие не раз бывало, срок своих полномочий, а стало быть, и сохранить за собой власть, когда монарх сочтет для себя полезным удержать тех же представителей; и они с таким же правом могут продлить свою власть ad infinitum, как продлили с трех лет до семи. |
| -- With a parliament, therefore, dependent upon the crown, devoted to the prince, and supported by a standing army, garbled and modelled for the purpose, any king of England may, and probably some ambitious sovereign will, totally overthrow all the bulwarks of the constitution; for it is not to be supposed that a prince of high spirit will tamely submit to be thwarted in all his measures, abused and insulted by a populace of unbridled ferocity, when he has it in his power to crush all opposition under his feet with the concurrence of the legislature. | Итак, с помощью парламента, зависящего от короны, ей преданного и поддерживаемого армией, которую для сего набрали, любой английский король может совершенно разрушить (а какой-нибудь король-честолюбец и разрушит) все бастионы конституции. Ибо нельзя полагать, что властолюбивый монарх терпеливо будет выносить противодействие всем его мерам и оскорбления со стороны разнузданного народа, если он в силах раздавить всяческое сопротивление с помощью законодательной власти. |
| He said, he should always consider the liberty of the press as a national evil, while it enabled the vilest reptile to soil the lustre of the most shining merit, and furnished the most infamous incendiary with the means of disturbing the peace and destroying the good order of the community. He owned, however, that under due restrictions, it would be a valuable privilege; but affirmed, that at present there was no law in England sufficient to restrain it within proper bounds. | Утверждал он также, что, по его разумению, свобода печати есть национальное зло, ибо позволяет презренной гадине замарать заслуженную славу, а бесчестному смутьяну возмущать покой общества и разрушать установленный добрый порядок. Однако он признавал, что с некоторыми ограничениями свобода печати есть драгоценная привилегия, но что в наше время для ограничения сей свободы нет в Англии никакого закона. |
| With respect to juries, he expressed himself to this effect: -- juries are generally composed of illiterate plebeians, apt to be mistaken, easily misled, and open to sinister influence; for if either of the parties to be tried, can gain over one of the twelve jurors, he has secured the verdict in his favour; the juryman thus brought over will, in despight of all evidence and conviction, generally hold out till his fellows are fatigued, and harassed, and starved into concurrence; in which case the verdict is unjust, and the jurors are all perjured: but cases will often occur, when the jurors are really divided in opinion, and each side is convinced in opposition to the other; but no verdict will be received, unless they are unanimous, and they are all bound, not only in conscience, but by oath, to judge and declare according to their conviction. -- What then will be the consequence? -- They must either starve in company, or one side must sacrifice their conscience to their convenience, and join in a verdict which they believe to be false. This absurdity is avoided in Sweden, where a bare majority is sufficient; and in Scotland, where two thirds of the jury are required to concur in the verdict. | Что до суда присяжных, то мнение его было таково: присяжные, обычно выбираемые из числа безграмотных плебеев, легко могут ошибиться, подвержены дурному влиянию, и их нетрудно обмануть; ежели какой-нибудь из сторон удается склонить в свою пользу одного из двенадцати присяжных, она может быть уверена в благоприятном решении; сей подкупленный присяжный, невзирая на свидетелей и изобличение, обычно никогда не уступает, покуда товарищи его от досады, утомления или голода не согласятся с ним и не вынесут неправого решения; приговор будет, следовательно, несправедлив, а все присяжные станут клятвопреступниками; впрочем, бывают случаи, когда присяжные в самом деле друг с другом несогласны, но ведь решение должно быть единогласное, и все они связаны не только совестью своей, но и присягой и должны судить по своему убеждению. Что же тогда может последовать? Они принуждены либо переморить друг друга голодом, либо часть из них должна принести в жертву свои убеждения и присоединиться к решению, которое считают несправедливым. Сей нелепицы избегли в Швеции, где достаточно простого большинства голосов, и в Шотландии, где потребно две трети голосов {Ошибка: в Шотландии достаточно простого большинства.} для вынесения вердикта. |
| You must not imagine that all these deductions were made on his part, without contradictions on mine. -- No -- the truth is, I found myself piqued in point of honour, at his pretending to be so much wiser than his neighbours. -- I questioned all his assertions, started innumerable objections, argued and wrangled with uncommon perseverance, and grew very warm, and even violent, in the debate. -- Sometimes he was puzzled, and once or twice, I think, fairly refuted; but from those falls he rose again, like Antaeus, with redoubled vigour, till at length I was tired, exhausted, and really did not know how to proceed, when luckily he dropped a hint, by which he discovered he had been bred to the law; | Не думайте, что все сии заключения его не вызвали возражений с моей стороны. Ибо, правду сказать, я полагаю, что честь моя пострадает, ежели он возомнит себя мудрее своих ближних... Я сомневался во всех его утверждениях, выставлял бесчисленные возражения, спорил и препирался с необычным упорством, горячился и даже бесился. Иногда я ставил его в тупик, а раза два я начисто его опровергнул, но после поражений он восставал вновь, точно Антей, с удвоенными силами, доколе напоследок я совсем не утомился и измучился и в самом деле не ведал, что делать дальше, как вдруг, к счастью, он бросил намек, из которого я понял, что он учился законоведению. |
| a confession which enabled me to retire from the dispute with a good grace, as it could not be supposed that a man like me, who had been bred to nothing, should be able to cope with a veteran in his own profession. I believe, however, that I shall for some time continue to chew the cud of reflection upon many observations which this original discharged. | Это признание позволило мне прекратить спор с честью, так как нельзя требовать, чтобы такой человек, как я, который ничему не учился, мог состязаться со знатоком своего дела. Однако же мне еще долго будут приходить на память многие суждения сего чудака. |
| Whether our sister Tabby was really struck with his conversation, or is resolved to throw at every thing she meets in the shape of a man, till she can fasten the matrimonial noose, certain it is, she has taken desperate strides towards the affection of Lismahago, who cannot be said to have met her half way, though he does not seem altogether insensible to her civilities. -- She insinuated more than once how happy we should be to have his company through that part of Scotland which we proposed to visit, till at length he plainly told us, that his road was totally different from that which we intended to take; that, for his part, his company would be of very little service to us in our progress, as he was utterly unacquainted with the country, which he had left in his early youth, consequently, he could neither direct us in our enquiries, nor introduce us to any family of distinction. | То ли моя сестрица Табби в самом деле пленилась его обхождением или порешила кидаться на каждого, кого встретит во образе мужчины, с целью залучить его в матримониальные силки, но, без сомнения, она шагает гигантскими шагами к тому, чтобы завоевать любовь Лисмахаго, который, если не идет ей навстречу, то все же не остается нечувствительным к ее любезностям. Не раз она намекала, сколь были бы мы счастливы, ежели он составил бы нам компанию во время поездки по той части Шотландии, которую мы намерены посетить, покуда он не сказал без обиняков, что ему с нами не по пути и, сверх того, его сопутствие принесло бы нам мало пользы, ибо он весьма плохо знает страну, покинутую им в ранней юности, почему он не может удовлетворять наше любопытство в пути, а также познакомить нас с каким-нибудь знатным семейством. |
| He said, he was stimulated by an irresistible impulse to revisit the paternus lar, or patria domus, though he expected little satisfaction, inasmuch as he understood that his nephew, the present possessor, was but ill qualified to support the honour of the family. -- He assured us, however, as we design to return by the west road, that he will watch our motions, and endeavour to pay his respects to us at Dumfries. -- Accordingly he took his leave of us at a place half way betwixt Morpeth and Alnwick, and pranced away in great state, mounted on a tall, meagre, raw-boned, shambling grey gelding, without e'er a tooth in his head, the very counter-part of the rider; and, indeed, the appearance of the two was so picturesque, that I would give twenty guineas to have them tolerably presented on canvas. | Он сказал, что испытывает непреодолимое желание повидать patennis lar, или patria domus {Дом отчий (лат.).}, хотя не ожидает от сего никакой радости, так как теперешний владелец, племянник его, не из тех людей, которые могут поддержать честь рода. Однако он обещал, что по возвращении нашем западной дорогой он постарается нас подождать в Дамфрисе, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Засим он простился с нами на полпути между Морпетом и Анвиком и с величавым видом поскакал прочь верхом на высоком, тощем, костлявом, неуклюжем, седом мерине, лишенном зубов и весьма похожем на своего всадника. Зрелище было отменное, и я бы дал гиней двадцать, чтобы кто-нибудь изобразил его на холсте. |
| Northumberland is a fine county, extending to the Tweed, which is a pleasant pastoral stream; but you will be surprised when I tell you that the English side of that river is neither so well cultivated nor so populous as the other. -- The farms are thinly scattered, the lands uninclosed, and scarce a gentleman's seat is to be seen in some miles from the Tweed; whereas the Scots are advanced in crowds to the very brink of the river, so that you may reckon above thirty good houses, in the compass of a few miles, belonging to proprietors whose ancestors had fortified castles in the same situations, a circumstance that shews what dangerous neighbours the Scots must have formerly been to the northern counties of England. | Нортумберленд - красивое графство и простирается оно до Твида, реки, радующей взор своим пасторальным видом, но вы удивитесь, когда я скажу вам, что земли на английском ее берегу отнюдь не так хорошо возделаны и не так населены, как на другом. Крестьянские фермы редки, поля не огорожены и не часто увидишь в нескольких милях от Твида помещичью усадьбу, тогда как с шотландской стороны, их множество даже у самого берега реки, где можно насчитать около тридцати прекрасных домов, и принадлежат они тем, чьи предки владели на сей же земле укрепленными замками; а это обстоятельство показывает, сколь опасными соседями были в прежние времена шотландцы для северных графств Англии. |
| Our domestic oeconomy continues on the old footing. -- My sister Tabby still adheres to methodism, and had the benefit of a sermon at Wesley's meeting in Newcastle; but I believe the Passion of love has in some measure abated the fervour of devotion both in her and her woman, Mrs Jenkins, about whose good graces there has been a violent contest betwixt my nephew's valet, Mr Dutton, and my man, Humphry Clinker. -- Jery has been obliged to interpose his authority to keep the peace, and to him I have left the discussion of that important affair, which had like to have kindled the flames of discord in the family of | В доме у меня все идет по-старому. Сестрица Табби все еще привержена к методизму, и ей посчастливилось слушать проповедь самого Уэсли в Ньюкасле. Но мне кажется, что любовная страсть несколько остудила горячку благочестия как у нее, так и у служанки се мисс Дженкинс, из-за благосклонности которой произошла жестокая ссора между лакеем моего племянника мистером Даттоном и моим слугой Хамфри Клинкером. Джерри вынужден был употребить власть для сохранения мира, и ему я предоставил разобрать сие важное дело, которое чуть не разожгло пламя раздора в семействе всегда вашего |
| Yours always, MATT. BRAMBLE TWEEDMOUTH, July 15. | М. Брамбла. Твидмаут, 15 июля. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая
