Краткая коллекция англтекстов
Вальтер Скотт
Quentin Durward/Квентин Дорвард
CHAPTER XIV: THE JOURNEY
english
Русский
I see thee yet, fair France -- thou favour'd land
Of art and nature -- thou art still before me,
Thy sons, to whom their labour is a sport,
So well thy grateful soil returns its tribute,
Thy sunburnt daughters, with their laughing eyes
And glossy raven locks. But, favour'd France,
Thou hast had many a tale of woe to tell
In ancient times as now.
ANONYMOUS
Ты предо мною, Франция! Страна,
Любимая искусством и природой.
Твоим сынам легко работать -- почва
Сторицей возмещает их труды,
И очи смуглых дочерей твоих
Полны веселья. Но поведать много
Рассказов грустных и теперь,
Как встарь,
Ты, Франция, могла бы.Неизвестный автор
Avoiding all conversation with any one (for such was his charge), Quentin Durward proceeded hastily to array himself in a strong but plain cuirass, with thigh and arm pieces, and placed on his head a good steel cap without any visor. To these was added a handsome cassock of chamois leather, finely dressed, and laced down the seams with some embroidery, such as might become a superior officer in a noble household.
Избегая разговоров с кем бы то ни было (так ему было приказано), Квентин Дорвард поспешил облачиться в простые, но надежные латы с набедренниками и налокотниками и надел на голову крепкий стальной шлем без забрала. Поверх лат он натянул красивый замшевый камзол, изящно расшитый по швам, вроде тех, какие носили в то время доверенные слуги знатных семейств.
These were brought to his apartment by Oliver, who, with his quiet, insinuating smile and manner, acquainted him that his uncle had been summoned to mount guard purposely that he might make no inquiries concerning these mysterious movements.
Все это принес ему в комнату Оливье и сообщил со своей обычной вкрадчивой улыбкой, что дядя его нарочно назначен в караул, во избежание излишних расспросов с его стороны.
"Your excuse will be made to your kinsman," said Oliver, smiling again, "and, my dearest son, when you return safe from the execution of this pleasing trust, I doubt not you will be found worthy of such promotion as will dispense with your accounting for your motions to any one, while it will place you at the head of those who must render an account of theirs to you."
-- Мы уж постараемся извиниться за вас перед вашим родственником, -- сказал Оливье, снова улыбаясь. -- А когда вы благополучно вернетесь, любезный мой сын, исполнив возложенное на вас почетное поручение, то, я уверен, вы получите повышение, которое не только избавит вас от необходимости давать кому-либо отчет в ваших действиях, но и позволит вам самому отдавать приказания и требовать отчета от других.
So spoke Oliver le Diable, calculating, probably, in his own mind, the great chance there was that the poor youth whose hand he squeezed affectionately as he spoke, must necessarily encounter death or captivity in the commission intrusted to his charge. He added to his fair words a small purse of gold, to defray necessary expenses on the road, as a gratuity on the King's part.
Так говорил Оливье Дьявол, в то же время рассчитывая, что юношу, чью руку он при этом дружески пожимал, ждет или смерть, или по меньшей мере неволя. Окончив свою любезную речь, он вручил Дорварду от имени короля небольшой кошелек с золотом на необходимые дорожные расходы.
At a few minutes before twelve at midnight, Quentin, according to his directions, proceeded to the second courtyard, and paused under the Dauphin's Tower, which, as the reader knows, was assigned for the temporary residence of the Countesses of Croye. He found, at this place of rendezvous, the men and horses appointed to compose the retinue, leading two sumpter mules already loaded with baggage, and holding three palfreys for the two Countesses and a faithful waiting woman, with a stately war horse for himself, whose steel plated saddle glanced in the pale moonlight. Not a word of recognition was spoken on either side. The men sat still in their saddles as if they were motionless, and by the same imperfect light Quentin saw with pleasure that they were all armed, and held long lances in their hands. They were only three in number, but one of them whispered to Quentin, in a strong Gascon accent, that their guide was to join them beyond Tours.
За несколько минут до полуночи Квентин, следуя данной ему инструкции, направился во второй двор и остановился у Дофиновой башни, которая, как известно читателю, служила временным местопребыванием графинь де Круа. Здесь он уже нашел верховых, назначенных для охраны, двух навьюченных мулов, трех смирных лошадок для обеих графинь и их верной служанки и статного боевого коня для себя, под окованным сталью седлом, сверкавшим при бледном свете месяца. Дорвард ни с кем не обменялся ни словом. Все приготовления к отъезду делались молча; так же молча и неподвижно сидели верховые со своими длинными копьями, и при свете того же бледного месяца Дорвард с радостью увидел, что все они были вооружены. Их было только трое; но один из них нагнулся и с сильным гасконским акцентом шепнул Дорварду, что проводник нагонит их возле Тура.
Meantime, lights glanced to and fro at the lattices of the tower, as if there was bustle and preparation among its inhabitants. At length a small door, which led from the bottom of the tower to the court, was unclosed, and three females came forth attended by a man wrapped in a cloak. They mounted in silence the palfreys which stood prepared for them, while their attendant on foot led the way, and gave the passwords and signals to the watchful guards, whose posts they passed in succession. Thus they at length reached the exterior of these formidable barriers. Here the man on foot, who had hitherto acted as their guide, paused, and spoke low and earnestly to the two foremost females.
Между тем мелькавший в окнах башни свет доказывал, что путешественницы торопятся с последними сборами. Вскоре маленькая наружная дверь башни отворилась и в ней показались три женщины в сопровождении какой-то фигуры, закутанной в плащ. Они молча сели на приготовленных для них лошадей, а человек в плаще пошел вперед, отдавая пароли и другие условные знаки бдительной страже, мимо которой им пришлось проезжать. Наконец, миновав последние наружные ворота, человек в плаще остановился и заговорил вполголоса с дамами.
"May heaven bless you, Sire," said a voice which thrilled upon Quentin Durward's ear, "and forgive you, even if your purposes be more interested than your words express! To be placed in safety under the protection of the good Bishop of Liege, is the utmost extent of my desire."
-- Да благословит вас бог, государь, -- произнес голос, заставивший Квентина вздрогнуть, -- и да простит он вам, если ваши чувства не так искренни, как хотят выразить ваши слова. Теперь единственное мое желание -- как можно скорее приехать к доброму епископу Льежскому и отдаться под его покровительство.
The person whom she thus addressed muttered an inaudible answer, and retreated back through the barrier gate, while Quentin thought that, by the moon glimpse, he recognized in him the King himself, whose anxiety for the departure of his guests had probably induced him to give his presence, in case scruples should arise on their part, or difficulties on that of the guards of the Castle.
Тот, к кому были обращены эти слова, пробормотал что-то невнятное и повернул обратно к замку. Квентину показалось, что он узнал в нем короля; должно быть, беспокойство о скорейшем отъезде гостей заставило его почтить их своим присутствием и проводить самому, во избежание какого-нибудь промедления или задержки со стороны дворцовой стражи.
When the riders were beyond the Castle, it was necessary for some time to ride with great precaution, in order to avoid the pitfalls, snares, and similar contrivances which were placed for the annoyance of strangers. The Gascon was, however, completely possessed of the clew to this labyrinth, and in a quarter of an hour's riding they found themselves beyond the limits of Plessis le Parc, and not far distant from the city of Tours.
Пока путники не выехали из окрестностей замка, им приходилось двигаться с большой осторожностью, чтобы избежать ям, капканов и всевозможных ловушек, придуманных Людовиком для обуздания любопытства посторонних лиц. Впрочем, гасконец, по-видимому, вполне владел нитью этого лабиринта, и через четверть часа они очутились за пределами королевского парка Плесси, неподалеку от города Тура.
The moon, which had now extricated herself from the clouds through which she was formerly wading, shed a full sea of glorious light upon a landscape equally glorious. They saw the princely Loire rolling his majestic tide through the richest plain in France, and sweeping along between banks ornamented with towers and terraces, and with olives and vineyards. They saw the walls of the city of Tours, the ancient capital of Touraine, raising their portal towers and embattlements white in the moonlight, while from within their circle rose the immense Gothic mass, which the devotion of the sainted Bishop Perpetuus erected as early as the fifth century, and which the zeal of Charlemagne and his successors had enlarged with such architectural splendour as rendered it the most magnificent church in France. The towers of the church of Saint Gatien [the cathedral of Tours] were also visible, and the gloomy strength of the Castle, which was said to have been, in ancient times, the residence of the Emperor Valentinian [a Roman emperor who strengthened the northern frontiers against the barbarians].
Месяц, светивший до тех пор очень слабо, теперь вынырнул из-за туч и залил ярким сиянием расстилавшийся перед путниками прекрасный ландшафт. Величественная красавица Луара катила свои воды по плодороднейшей равнине Франции, между красивыми берегами с возвышавшимися на них замками, башнями и террасами, среди оливковых рощ и виноградников. Вдали виднелись стены города Тура, древней столицы Турени, с белевшими при луне башнями и зубцами укреплений. За ними возвышалось огромное готическое здание, воздвигнутое еще в пятом столетии благочестивым епископом Перпетусом, укрепленное и расширенное впоследствии Карлом Великим и его преемниками и сделавшееся, таким образом, самым великолепным из французских храмов. Рядом виднелись колокольни церкви святого Гатьена и темная громада замка, служившего, как говорили, в древние времена резиденцией римского императора Валентиниана.
Even the circumstances in which he was placed, though of a nature so engrossing, did not prevent the wonder and delight with which the young Scottishman, accustomed to the waste though impressive landscape of his own mountains, and the poverty even of his country's most stately scenery, looked on a scene which art and nature seemed to have vied in adorning with their richest splendour. But he was recalled to the business of the moment by the voice of the elder lady (pitched at least an octave higher than those soft tones which bade adieu to King Louis), demanding to speak with the leader of the band. Spurring his horse forward, Quentin respectfully presented himself to the ladies in that capacity, and thus underwent the interrogatories of the Lady Hameline.
Несмотря на то что новое положение, в каком оказался Квентин, занимало все его мысли, молодой шотландец, привыкший к диким, пустынным, хотя и величественным горам своей родины и к суровости даже красивейших из ее видов, не мог не восхищаться расстилавшейся перед ним чудной картиной, создавая которую искусство и природа, казалось, соперничали между собою. Но вскоре его вывел из этого восторженного состояния голос старшей дамы, ставший по крайней мере на октаву выше того нежного тона, каким она прощалась с королем. Графиня требовала к себе начальника отряда. Квентин пришпорил коня, подъехал и почтительно представился дамам, после чего графиня Амелина приступила к следующему допросу:
"What was his name, and what his degree?"
-- Ваше имя и звание?
He told both.
Квентин сказал.
"Was he perfectly acquainted with the road?"
-- Хорошо ли вы знаете дорогу?
"He could not," he replied, "pretend to much knowledge of the route, but he was furnished with full instructions, and he was, at their first resting place, to be provided with a guide, in all respects competent to the task of directing their farther journey, meanwhile, a horseman, who had just joined them and made the number of their guard four, was to be their guide for the first stage."
Он не может утверждать, что хорошо знает ее, был ответ, но он имеет подробные инструкции, а на первом привале их должен нагнать проводник, на которого можно вполне положиться во время пути; до первой же остановки их проводит только что присоединившийся к ним всадник, четвертый по счету в их маленьком отряде.
"And wherefore were you selected for such a duty, young gentleman?" said the lady. "I am told you are the same youth who was lately upon guard in the gallery in which we met the Princess of France. You seem young and inexperienced for such a charge -- a stranger, too, in France, and speaking the language as a foreigner."
-- А почему именно на вас, молодой человек, возложили такую важную обязанность? -- продолжала графиня. -- Я слышала, что вы тот самый юноша, который стоял вчера на часах в галерее во время нашего свидания с принцессой. Вы слишком молоды и неопытны, да еще, судя по выговору, кажется, иностранец?
"I am bound to obey the commands of the King, madam, but am not qualified to reason on them," answered the young soldier.
-- Моя обязанность -- исполнять приказания короля, графиня, а не рассуждать, -- ответил юный воин.
"Are you of noble birth?" demanded the same querist.
-- Вы дворянин? -- был новый вопрос.
"I may safely affirm so, madam," replied Quentin.
-- С уверенностью могу ответить утвердительно, сударыня, -- проговорил Квентин.
"And are you not," said the younger lady, addressing him in her turn, but with a timorous accent, "the same whom I saw when I was called to wait upon the King at yonder inn?"
-- Не вас ли... -- робко спросила молодая графиня, -- не вас ли я видела в гостинице, когда король посылал за мной?
Lowering his voice, perhaps from similar feelings of timidity, Quentin answered in the affirmative.
Понизив голос, вероятно из-за того же овладевшего им чувства робости, Квентин ответил утвердительно.
"Then methinks, my cousin," said the Lady Isabelle, addressing the Lady Hameline, "we must be safe under this young gentleman's safeguard, he looks not, at least, like one to whom the execution of a plan of treacherous cruelty upon two helpless women could be with safety intrusted."
-- В таком случае, милая тетушка, -- сказала графиня Изабелла, -- нам нечего бояться под охраной этого молодого дворянина. Он не похож на человека, которому можно было бы доверить исполнение коварного и жестокого замысла против двух беззащитных женщин.
"On my honour," said Durward, "by the fame of my house, by the bones of my ancestry, I could not, for France and Scotland laid into one, be guilty of treachery or cruelty towards you!"
-- Клянусь честью, графиня, -- ответил Дорвард, -- честью моего дома и прахом предков, я никогда, даже за Францию и Шотландию вместе, не согласился бы изменить вам или быть с вами жестоким!
"You speak well, young man," said the Lady Hameline, "but we are accustomed to hear fair speeches from the King of France and his agents. It was by these that we were induced, when the protection of the Bishop of Liege might have been attained with less risk than now, or when we might have thrown ourselves on that of Winceslaus of Germany, or of Edward of England, to seek refuge in France. And in what did the promises of the King result? In an obscure and shameful concealing of us, under plebeian names, as a sort of prohibited wares in yonder paltry hostelry, when we -- who, as thou knowest, Marthon" (addressing her domestic), "never put on our head tire save under a canopy, and upon a dais of three degrees -- were compelled to attire ourselves, standing on the simple floor, as if we had been two milkmaids."
-- Хорошо сказано, молодой человек, -- заметила графиня Амелина, -- но мы с племянницей уже привыкли к прекрасным речам Людовика и его приближенных. Эти-то речи и заставили нас искать убежища у французского короля, тогда как мы могли бы с гораздо меньшим риском, чем теперь, найти его у епископа Льежского, или у Венцеслава Германского, или, наконец, у Эдуарда Английского. И к чему же в конце концов привели все эти прекрасные обещания? Нас постыдно скрывали, под какими-то плебейскими именами, в дрянном трактире, точно запрещенный товар... И нам, как ты знаешь, -- добавила она, обращаясь к своей служанке, -- нам, привыкшим делать свой туалет не иначе, как под балдахином, на возвышении в три ступени, пришлось одеваться, стоя на голом полу, как каким-нибудь молочницам!
нет соответствия
[Венцеслав (Вацлав) -- германский император в 1378 -- 1400 гг., и король Чехии в 1378 -- 1419 гг. У Скотта ошибка: Венцеслав умер задолго до описываемых событий.]
Marthon admitted that her lady spoke a most melancholy truth.
Марта подтвердила, что слова ее госпожи были печальной истиной.
"I would that had been the sorest evil, dear kinswoman," said the Lady Isabelle, "I could gladly have dispensed with state."
-- Хорошо бы, если б этим ограничились все наши несчастья, дорогая родственница, -- заметила графиня Изабелла. -- Я бы охотно обошлась без блеска и роскоши.
"But not with society," said the elder Countess, "that, my sweet cousin, was impossible."
-- Но не без общества, дорогая моя, -- сказала старшая графиня. -- Это уж невозможно!
"I would have dispensed with all, my dearest kinswoman," answered Isabelle, in a voice which penetrated to the very heart of her young conductor and guard, "with all, for a safe and honourable retirement. I wish not -- God knows, I never wished -- to occasion war betwixt France and my native Burgundy, or that lives should be lost for such as I am. I only implored permission to retire to the Convent of Marmoutier, or to any other holy sanctuary."
-- И даже без общества, милая тетушка, -- ответила Изабелла голосом, проникшим в самое сердце ее молодого телохранителя. -- Я бы от всего отказалась, лишь бы найти верный и достойный лриют. Я не хочу и, видит бог, никогда не хотела быть причиной войны между Францией и Бургундией, моей родиной. Я не хотела бы, чтоб из-за меня погиб хоть один человек. Я только просила, чтобы мне разрешили удалиться в монастырь Мармутье или в какую-нибудь другую святую обитель.
"You spoke then like a fool, my cousin," answered the elder lady, "and not like a daughter of my noble brother. It is well there is still one alive who hath some of the spirit of the noble House of Croye. How should a high born lady be known from a sunburnt milkmaid, save that spears are broken for the one, and only hazel poles shattered for the other? I tell you, maiden, that while I was in the very earliest bloom, scarcely older than yourself, the famous Passage of Arms at Haflinghem was held in my honour, the challengers were four, the assailants so many as twelve. It lasted three days, and cost the lives of two adventurous knights, the fracture of one backbone, one collarbone, three legs, and two arms, besides flesh wounds and bruises beyond the heralds' counting, and thus have the ladies of our House ever been honoured. Ah! had you but half the heart of your noble ancestry, you would find means at some court where ladies' love and fame in arms are still prized, to maintain a tournament at which your hand should be the prize, as was that of your great grandmother of blessed memory, at the spear running of Strasbourg, and thus should you gain the best lance in Europe, to maintain the rights of the House of Croye, both against the oppression of Burgundy and the policy of France."
-- Ты говоришь, как глупое дитя, а не как достойная дочь моего благородного брата, -- возразила графиня. -- Хорошо еще, что есть кому поддержать честь и достоинство нашего славного рода. Как же отличили бы женщину знатного происхождения от какой-нибудь загорелой молочницы, если бы за одну не ломали копий, а за другую -- простых палок? Знаешь ли ты, милочка, что в моей ранней молодости, когда я была немногим старше тебя, в мою честь был дан знаменитый Хафлингемский турнир? Вызывающих было четверо, а на вызов ответили двенадцать человек. Турнир длился три дня и стоил жизни двум храбрым рыцарям. Кроме того, были перебиты один хребет, одна ключица и сломано три ноги и две руки, не считая легких ран и контузий, о которых герольды даже не упоминали! Вот в каком почете были дамы нашей семьи! Нет, милочка, будь в тебе хоть половина гордости твоих предков, ты бы нашла средство устроить при каком-нибудь дворе, где еще ценят любовь дам и славу оружия, турнир, призом которого была бы твоя рука, как это было с твоей покойной прабабушкой, в чью честь был дан известный турнир в Страсбурге. Таким образом, ты бы могла заручиться помощью храбрейшего в Европе рыцаря, который защищал бы права дома де Круа против притеснений Бургундии и интриг Франции.
"But, fair kinswoman," answered the younger Countess, "I have been told by my old nurse, that although the Rhinegrave [formerly a Rhenish prince] was the best lance at the great tournament at Strasbourg, and so won the hand of my respected ancestor, yet the match was no happy one, as he used often to scold, and sometimes even to beat, my great grandmother of blessed memory."
-- Однако, милая тетушка, -- заметила молодая графиня, -- моя старая кормилица говорила мне, что, хотя рейнграф, победивший на этом турнире, и получил руку моей покойной прабабушки, брак их не был счастливым. Она говорила, будто покойный прадедушка часто бранил, а иногда даже бил прабабушку.
"And wherefore not?" said the elder Countess, in her romantic enthusiasm for the profession of chivalry, "why should those victorious arms, accustomed to deal blows when abroad, be bound to restrain their energies at home? A thousand times rather would I be beaten twice a day by a husband whose arm was as much feared by others as by me, than be the wife of a coward, who dared neither to lift hand to his wife, nor to any one else!"
-- Ну так что же? -- воскликнула графиня Амелина в припадке романтического увлечения рыцарством. -- Почему могучая рука, привыкшая наносить удары на поле брани, должна всегда быть сдержанной у себя дома? Я бы в тысячу раз охотнее согласилась, чтобы меня хоть по два раза в день колотил доблестный супруг, который был бы для всех такой же грозой, как и для меня, чем быть подругой труса, не смеющего поднять руку ни на жену, ни на кого-нибудь другого!
"I should wish you joy of such an active mate, fair aunt," replied Isabelle, "without envying you, for if broken bones be lovely in tourneys, there is nothing less amiable in ladies' bower."
-- А я бы пожелала вам счастья с таким осиным супругом, милая тетушка, -- сказала Изабелла, -- но, уж конечно, не позавидовала бы вам. Если драка еще уместна на турнирах, то она совершенно неприлична в гостиной.
"Nay, but the beating is no necessary consequence of wedding with a knight of fame in arms," said the Lady Hameline, "though it is true that your ancestor of blessed memory, the Rhinegrave Gottfried, was something rough tempered, and addicted to the use of Rheinwein.
-- Ну да не все же рыцари драчуны, и побои вовсе не неизбежное следствие брака с доблестным рыцарем, -- сказала леди Амелина, -- хотя наш славный предок рейнграф Готфрид был, говорят, действительно очень вспыльчив и питал пристрастие к рейнскому вину...
"The very perfect knight is a lamb among ladies, and a lion among lances. There was Thibault of Montigni -- God be with him! -- he was the kindest soul alive, and not only was he never so discourteous as to lift hand against his lady, but, by our good dame, he who beat all enemies without doors, found a fair foe who could belabour him within. -- Well, 't was his own fault -- he was one of the challengers at the Passage of Haflinghem, and so well bestirred himself, that, if it had pleased Heaven, and your grandfather, there might have been a lady of Montigni who had used his gentle nature more gently."
Истинный же рыцарь -- это ягненок в обществе дам и лев во время боя. Взять хотя бы Тибо де Монтиньи -- мир праху его! Что это была за кроткая душа! Никогда он не решился бы поднять руку на женщину, и говорили даже, будто дома этот непобедимый воин позволял себя бить прекрасному врагу -- своей жене. Ну что ж, сам виноват... Он был тоже одним из участников Хафлингемского турнира и бился так храбро, что, если б не воля неба да еще твоего дедушки, у него была бы жена, более подходящая к его кроткому нраву.
The Countess Isabelle, who had some reason to dread this Passage of Haflinghem, it being a topic upon which her aunt was at all times very diffuse, suffered the conversation to drop, and Quentin, with the natural politeness of one who had been gently nurtured dreading lest his presence might be a restraint on their conversation, rode forward to join the guide, as if to ask him some questions concerning their route.
Графиня Изабелла, у которой были свои причины опасаться Хафлингемского турнира, служившего неистощимым источником красноречия ее тетушки, промолчала, и разговор прервался. Квентин, как человек благовоспитанный, не желая быть помехой в беседе дам, пришпорил коня и нагнал проводника под предлогом, что ему нужно расспросить его о дороге.
Meanwhile the ladies continued their journey in silence, or in such conversation as is not worth narrating, until day began to break, and as they had then been on horseback for several hours, Quentin, anxious lest they should be fatigued, became impatient to know their distance from the nearest resting place.
Между тем дамы продолжали путь молча, лишь изредка перекидываясь незначительными фразами. Наконец начало светать; путешественники были в дороге уже несколько часов, и Квентин, боясь, что дамы слишком утомятся, начал испытывать нетерпение и спросил проводника, далеко ли еще до места отдыха.
"I will show it you," answered the guide, "in half an hour."
-- Через полчаса я покажу вам его, -- ответил проводник.
"And then you leave us to other guidance?" continued Quentin.
-- И передадите нас другому проводнику?
"Even so, Seignior Archer," replied the man, "my journeys are always short and straight. When you and others, Seignior Archer, go by the bow, I always go by the cord."
-- Именно, господин стрелок, -- ответил тот. -- Я никогда далеко не отлучаюсь, и поездки мои так же коротки, как и моя расправа. Там, где вы и другие, господин стрелок, пускаете в дело самострел, я пользуюсь простой веревкой.
The moon had by this time long been down, and the lights of dawn were beginning to spread bright and strong in the east, and to gleam on the bosom of a small lake, on the verge of which they had been riding for a short space of time. This lake lay in the midst of a wide plain, scattered over with single trees, groves and thickets, but which might be yet termed open, so that objects began to be discerned with sufficient accuracy. Quentin cast his eye on the person whom he rode beside, and under the shadow of a slouched overspreading hat, which resembled the sombrero of a Spanish peasant, he recognised the facetious features of the same Petit Andre whose fingers, not long since, had, in concert with those of his lugubrious brother, Trois Eschelles, been so unpleasantly active about his throat. -- Impelled by aversion, not altogether unmixed with fear (for in his own country the executioner is regarded with almost superstitious horror), which his late narrow escape had not diminished, Durward instinctively moved his horse's head to the right, and pressing him at the same time with the spur, made a demi-volte, which separated him eight feet from his hateful companion.
Месяц давно уже скрылся, и на востоке занималась заря. Первые ее лучи отражались на гладкой поверхности небольшого озера, по берегу которого теперь пролегала дорога. Это озеро лежало посреди широкой равнины, кое-где усеянной одиночными деревьями и небольшими рощами, которые теперь выступали все яснее. Квентин взглянул на человека, ехавшего с ним рядом, и под широкими полями надвинутой на глаза шляпы, вроде сомбреро испанских крестьян, узнал веселую физиономию того самого Птит-Андре, чьи пальцы вместе с пальцами его угрюмого товарища Труазешеля еще, недавно так омерзительно трудились вокруг его шеи... Повинуясь невольному отвращению, смешанному со страхом (в Шотландии на палача смотрят почти с суеверным ужасом, а недавнее приключение Квентина не могло уменьшить в нем это чувство), Дорвард инстинктивно повернул направо и пришпорил коня, так что в один миг очутился в нескольких шагах от своего ненавистного спутника.
"Ho, ho, ho, ho!" exclaimed Petit Andre, "by Our Lady of the Grave, our young soldier remembers us of old. What! comrade, you bear no malice, I trust? -- every one wins his bread in this country. No man need be ashamed of having come through my hands, for I will do my work with any that ever tied a living weight to a dead tree. -- And God hath given me grace to be such a merry fellow withal. -- Ha! ha! ha! -- I could tell you such jests I have cracked between the foot of a ladder and the top of the gallows, that, by my halidome, I have been obliged to do my job rather hastily, for fear the fellows should die with laughing, and so shame my mystery!"
-- Ого-го! -- воскликнул Птит-Андре. -- Клянусь богородицей Гревской, наш юный воин не позабыл старого знакомого!.. Надеюсь, вы не сердитесь на меня, мой друг? Что делать, каждый зарабатывает свой хлеб как умеет. Никому еще не приходилось стыдиться, что он побывал в моих руках, потому что я не хуже другого умею повесить живой плод на мертвое дерево. Притом же господь наградил меня веселым нравом. Ха-ха-ха! Я мог бы порассказать вам о таких славных шутках, которые я отмачивал, уже стоя на лестнице, что мне приходилось торопиться заканчивать свое дело из страха, как бы мои дружки не поумирали со смеху и не опозорили моего искусства.
нет соответствия
[Характерная для палача шутка: Гревская площадь в Париже с XIV века служила местом казней, на площади стоял не храм богородицы, а эшафот.]
As he thus spoke he edged his horse sideways to regain the interval which the Scot had left between them,
С этими словами он подогнал своего коня, собираясь снова подъехать к шотландцу.
saying, at the same time, "Come, Seignior Archer, let there be no unkindness betwixt us! -- For my part, I always do my duty without malice, and with a light heart, and I never love a man better than when I have put my scant of wind collar about his neck, to dub him Knight of the order of Saint Patibularius [patibulum, a gibbet], as the Provost's Chaplain, the worthy Father Vaconeldiablo [possibly Baco (Bacchus) el Diablo (the Devil)], is wont to call the Patron Saint of the Provostry."
-- Полно, полно, господин стрелок! -- продолжал он свою болтовню. -- Не будем ссориться! Что до меня, так я, право, никогда не сержусь, а делаю свое дело с легким сердцем, без злобы, и никогда не питаю большей любви к человеку, как в то время, когда надеваю ему на шею шнурочек, который делает из него рыцаря ордена святого Висельника, как наш достойный капеллан называет святого покровителя нашей стражи.
"Keep back, thou wretched object!" exclaimed Quentin, as the finisher of the law again sought to approach him closer, "or I shall be tempted to teach you the distance that should be betwixt men of honour and such an outcast."
-- Прочь, негодяй! -- закричал Квентин, заметив, что исполнитель закона хочет подъехать к нему. -- Прочь, или я научу тебя сохранять расстояние, которое должно отделять благородного человека от такого мерзавца.
"La you there, how hot you are!" said the fellow, "had you said men of honesty, there had been some savour of truth in it, but for men of honour, good lack, I have to deal with them every day, as nearly and closely as I was about to do business with you. -- But peace be with you, and keep your company to yourself. I would have bestowed a flagon of Auvernat upon you to wash away every unkindness -- -- but 't is like you scorn my courtesy. -- Well. Be as churlish as you list -- I never quarrel with my customers -- my jerry come tumbles, my merry dancers, my little playfellows, as Jacques Butcher says to his lambs -- those in fine, who, like your seigniorship, have H. E. M. P. written on their foreheads. -- No, no, let them use me as they list, they shall have my good service at last -- and yourself shall see, when you next come under Petit Andre's hands, that he knows how to forgive an injury."
-- Вишь ты какой горячий! -- проговорил палач. -- Скажи вы еще: "честного человека", так тут была бы хоть крупица правды, а с благородными-то мне приходится ежедневно иметь дело так же близко, как недавно с вашей милостью... Ну, да уж бог с вами, оставайтесь одни, коли хотите. Я думал было распить с вами бутылочку овернского, чтобы залить нашу старую размолвку, но вы пренебрегаете моею любезностью... Ладно уж, сердитесь, коли хотите... Я никогда не ссорюсь со своими дружками -- веселыми прыгунчиками, как называет Жак-мясник своих ягняток, -- словом, с теми, у кого, как у вашей милости, написано на лбу: петля. Нет, нет, как бы они ни обращались со мной, я всегда готов оказать им услугу. Когда вам придется опять попасть в мои руки, вы сами увидите, что Птит-Андре умеет прощать обиды.
So saying, and summing up the whole with a provoking wink, and such an interjectional tchick as men quicken a dull horse with, Petit Andre drew off to the other side of the path, and left the youth to digest the taunts he had treated him with, as his proud Scottish stomach best might. A strong desire had Quentin to have belaboured him while the staff of his lance could hold together, but he put a restraint on his passion, recollecting that a brawl with such a character could be creditable at no time or place, and that a quarrel of any kind, on the present occasion, would be a breach of duty, and might involve the most perilous consequences. He therefore swallowed his wrath at the ill timed and professional jokes of Mons. Petit Andre, and contented himself with devoutly hoping that they had not reached the ears of his fair charge, on which they could not be supposed to make an impression in favour of himself, as one obnoxious to such sarcasms. But he was speedily roused from such thoughts by the cry of both the ladies at once, to
С этими словами, лукаво подмигнув Дорварду и прищелкнув языком, словно он подгонял ленивую лошадь, Птит-Андре отъехал на противоположную сторону дороги, предоставив юноше с его шотландским гонором переваривать эти грубые остроты. У Квентина чесались руки от желания обломать о бока этого негодяя древко копья, но он обуздал свой гнев, вспомнив, что схватка с таким проходимцем никогда и никому не может принести чести, а при настоящих обстоятельствах будет прямым нарушением его обязанностей и может повести к самым гибельным последствиям. Итак, он молча проглотил неуместные и наглые насмешки господина Птит-Андре и молил бога об одном -- чтобы они не достигли ушей прекрасной графини, так как едва ли они произвели бы на нее выгодное для ее телохранителя впечатление. Вскоре мысли его были прерваны криками дам:
"Look back -- look back! -- For the love of Heaven look yourself, and us -- we are pursued!"
-- Обернитесь! Обернитесь назад!.. Ради бога, спасайтесь и спасите нас! За нами погоня!
Quentin hastily looked back, and saw that two armed men were in fact following them, and riding at such a pace as must soon bring them up with their party.
Квентин поспешно обернулся и действительно увидел, что за ними скакали два вооруженных всадника, и притом так быстро, что скоро должны были их нагнать.
"It can," he said, "be only some of the Provostry making their rounds in the forest. -- Do thou look," he said to Petit Andre, "and see what they may be."
-- Верно, это стража прево делает свой объезд по лесу, -- сказал он. -- Посмотри, -- обратился он к палачу, -- не узнаешь ли ты, кто эти люди?
Petit Andre obeyed, and rolling himself jocosely in the saddle after he had made his observations, replied,
Птит-Андре повиновался; внимательно поглядев на всадников, он шутовски поерзал в седле и ответил:
"These, fair sir, are neither your comrades nor mine -- neither Archers nor Marshals men -- for I think they wear helmets, with visors lowered, and gorgets of the same. -- A plague upon these gorgets of all other pieces of armour! -- I have fumbled with them an hour before I could undo the rivets."
-- Это не ваши и не мои товарищи, дорогой господин, не стрелки и не стража прево. Мне кажется, я вижу на них шлемы с опущенными забралами и нашейниками... И кто только выдумал эти нашейники, черт бы их побрал! Такая с ними возня, пока их расстегнешь!
"Do you, gracious ladies," said Durward, without attending to Petit Andre, "ride forward -- not so fast as to raise an opinion of your being in flight, and yet fast enough to avail yourself of the impediment which I shall presently place between you and these men who follow us."
-- Поезжайте вперед, прекрасные дамы, -- сказал Квентин, не обращая внимания на слова палача. -- Не слишком быстро, чтобы это не было похоже на бегство, но все-таки постарайтесь воспользоваться временем, пока я задержу здесь этих людей.
The Countess Isabelle looked to their guide, and then whispered to her aunt, who spoke to Quentin thus:
Графиня Изабелла взглянула на проводника и шепнула что-то тетке, которая сказала Дорварду:
"We have confidence in your care, fair Archer, and will rather abide the risk of whatever may chance in your company, than we will go onward with that man, whose mien is, we think, of no good augury."
-- Мы так верим вам, господин стрелок, что готовы лучше подвергнуться опасности в вашем обществе, чем ехать вперед с человеком, у которого такая подозрительная наружность.
"Be it as you will, ladies," said the youth. "There are but two who come after us, and though they be knights, as their arms seem to show, they shall, if they have any evil purpose, learn how a Scottish gentleman can do his devour in the presence and for the defence of such as you.
-- Как вам угодно, графиня, -- ответил Дорвард. -- Притом их только двое, и, будь они даже рыцари, как это, по-видимому, доказывает их вооружение, они увидят, если только едут с дурным умыслом, как шотландец исполняет свой долг в присутствии тех, кого он обязан защищать...
"Which of you," he continued, addressing the guards whom he commanded, "is willing to be my comrade, and to break a lance with these gallants?"
Кто из вас, -- добавил он, обращаясь к своим солдатам, -- хочет быть моим товарищем и готов скрестить копья с одним из этих молодцов?
Two of the men obviously faltered in resolution, but the third, Bertrand Guyot, swore that cap de diou, were they Knights of King Arthur's Round Table, he would try their mettle, for the honour of Gascony.
Двое из солдат, видимо, колебались, но третий, Бертран Гюйо, поклялся, что "будь то хоть рыцари Круглого Стола короля Артура, он готов с ними сразиться за честь Гасконии".
нет соответствия
[Король Артур и рыцари Круглого Стол а -- герои популярных в средние века рыцарских романов. В них рассказывается о легендарном короле бриттов Артуре, при дворе которого собирается цвет рыцарства и царит культ отваги и подвигов. Рыцари короля Артура собирались для пиршеств за круглым столом, чтобы все чувствовали себя равными. В средние века король Артур и его рыцари считались образцом рыцарских доблестей.]
While he spoke, the two knights -- for they seemed of no less rank -- came up with the rear of the party, in which Quentin, with his sturdy adherent, had by this time stationed himself. They were fully accoutred in excellent armour of polished steel, without any device by which they could be distinguished.
Тем временем два всадника (которые действительно оказались рыцарями) нагнали арьергард кавалькады, состоявший из Квентина и подъехавшего к нему храброго гасконца. Оба рыцаря были в полном вооружении из превосходной полированной стали, без всяких девизов, по которым их можно было бы узнать.
One of them, as they approached, called out to Quentin,
Один из них, подъехав, крикнул Квентину:
"Sir Squire, give place -- we come to relieve you of a charge which is above your rank and condition. You will do well to leave these ladies in our care, who are fitter to wait upon them, especially as we know that in yours they are little better than captives."
-- Дорогу, дорогу, господин стрелок! Мы хотим освободить вас от обязанностей, которые выше вашего звания и положения. Предоставьте этих дам нашему попечению. Мы защитим их не хуже вас, могу вас уверить, тем более что под вашей охраной они почти пленницы.
"In return to your demand, sirs," replied Durward, "know, in the first place, that I am discharging the duty imposed upon me by my present sovereign, and next, that however unworthy I may be, the ladies desire to abide under my protection."
-- В ответ на ваше требование, господин рыцарь, -- проговорил Квентин, -- скажу вам, во-первых, что я исполняю приказание моего государя, а во-вторых, что, как ни мало я этого достоин, дамы сами желают оставаться под моим покровительством.
"Out, sirrah!" exclaimed one of the champions, "will you, a wandering beggar, put yourself on terms of resistance against belted knights?"
-- Прочь, бездельник! -- прокричал тот же всадник. -- Уж не хочешь ли ты, бездомный бродяга, сопротивляться двум воинам, посвященным в рыцарский сан?
"They are indeed terms of resistance," said Quentin, "since they oppose your insolent and unlawful aggression, and if there be difference of rank between us, which as yet I know not, your discourtesy has done it away.
-- Вы угадали, господин рыцарь, -- ответил Дорвард, -- я действительно намерен сопротивляться вашему дерзкому, беззаконному нападению. И если между вашим и моим званием есть какая-нибудь разница, что мне еще пока неизвестно, то ваша грубость ее уничтожила.
Draw your sword, or if you will use the lance, take ground for your career."
Обнажайте мечи или освободите место для боя, если хотите сразиться на копьях!
While the knights turned their horses, and rode back to the distance of about a hundred and fifty yards, Quentin, looking to the ladies, bent low on his saddlebow, as if desiring their favourable regard, and as they streamed towards him their kerchiefs, in token of encouragement, the two assailants had gained the distance necessary for their charge.
Пока рыцари поворачивали своих коней и отъезжали назад на требуемое для боя расстояние, то есть ярдов на полтораста, Квентин пригнулся к луке и взглянул на дам, как бы прося их ободрить его взглядом. Они махнули ему платками. Тем временем его противники отъехали на нужное расстояние и остановились.
Calling to the Gascon to bear himself like a man, Durward put his steed into motion, and the four horsemen met in full career in the midst of the ground which at first separated them. The shock was fatal to the poor Gascon, for his adversary, aiming at his face, which was undefended by a visor, ran him through the eye into the brain, so that he fell dead from his horse.
Крикнув гасконцу, чтобы он не робел, Дорвард пришпорил коня, и в следующую минуту четыре всадника сшиблись на всем скаку посреди только что разделявшей их лужайки. Стычка оказалась гибельной для бедного гасконца: противник, метивший в его не защищенное забралом лицо, попал ему в глаз; копье пронзило мозг, и бедняга упал с лошади мертвый.
On the other hand, Quentin, though labouring under the same disadvantage, swayed himself in the saddle so dexterously, that the hostile lance, slightly scratching his cheek, passed over his right shoulder, while his own spear, striking his antagonist fair upon the breast, hurled him to the ground. Quentin jumped off, to unhelm his fallen opponent, but the other knight (who had never yet spoken), seeing the fortune of his companion, dismounted still more speedily than Durward, and bestriding his friend, who lay senseless, exclaimed,
Зато Квентин, которому грозила та же опасность, так быстро увернулся в сторону, что вражеское копье, пройдя поверх плеча, только слегка оцарапало ему щеку, между тем как его собственная пика с такой силой ударила противника в грудь, что сбросила его с лошади. В один миг Квентин был на земле и кинулся к поверженному врагу, чтобы снять с него шлем, но тут другой рыцарь (который до сих пор молчал) опередил его и, загородив своего друга, лежащего без чувств, воскликнул:
"In the name of God and Saint Martin, mount, good fellow, and get thee gone with thy woman's ware -- Ventre Saint Gris, they have caused mischief enough this morning."
-- Именем бога и святого Мартина заклинаю тебя, приятель, садись на коня и уезжай со своими спутницами! Они уж и так натворили нынче слишком много бед!
"By your leave, Sir Knight," said Quentin, who could not brook the menacing tone in which this advice was given, "I will first see whom I have had to do with, and learn who is to answer for the death of my comrade."
-- С вашего позволения, господин рыцарь, -- ответил Дорвард, которого рассердил угрожающий тон этого требования, -- я сперва посмотрю, с кем имел дело, чтобы знать, кто должен мне ответить за смерть товарища.
"That shalt thou never live to know or to tell," answered the knight. "Get thee back in peace, good fellow. If we were fools for interrupting your passage, we have had the worst, for thou hast done more evil than the lives of thee and thy whole hand could repay. -- Nay, if thou wilt have it" (for Quentin now drew his sword, and advanced on him), "take it with a vengeance!"
-- Ну, этого ты никогда не узнаешь! -- сказал рыцарь. -- Ступай, ступай себе с миром, друг любезный! Глупо было с нашей стороны путаться в это дело, но мы довольно наказаны, ибо ни своей собственной жизнью, ни жизнью всех твоих товарищей тебе не искупить того зла, которое ты наделал... А, вот ты как! -- воскликнул он, видя, что Дорвард обнажил свой меч. -- Так вот же тебе!
So saying, he dealt the Scot such a blow on the helmet, as, till that moment (though bred where good blows were plenty), he had only read of in romance. It descended like a thunderbolt, beating down the guard which the young soldier had raised to protect his head, and, reaching his helmet of proof, cut it through so far as to touch his hair, but without farther injury while Durward, dizzy, stunned, and beaten down on one knee, was for an instant at the mercy of the knight, had it pleased him to second his blow. But compassion for Quentin's youth, or admiration of his courage, or a generous love of fair play, made him withhold from taking such advantage: while Durward, collecting himself, sprang up and attacked his antagonist with the energy of one determined to conquer or die, and at the same time with the presence of mind necessary for fighting the quarrel out to the best advantage. Resolved not again to expose himself to such dreadful blows as he had just obtained, he employed the advantage of superior agility, increased by the comparative lightness of his armour, to harass his antagonist by traversing on all sides, with a suddenness of motion and rapidity of attack against which the knight -- in his heavy panoply -- found it difficult to defend himself without much fatigue.
С этими словами он нанес по шлему шотландца такой страшный удар мечом, о каких Квентину (хотя он вырос в стране, где добрые удары были не редкость) приходилось читать только в романах. Вражеский меч обрушился на него как гром, отбил поднятое им в свою защиту оружие и рассек пополам его шлем, но лишь слегка задел его волосы, не причинив ему никакого вреда. Оглушенный Дорвард упал на одно колено и с минуту оставался в полной власти противника. Но из сострадания ли к его молодости, из уважения ли к его храбрости или просто из великодушия, не желая нападать на беспомощного врага, рыцарь не воспользовался преимуществом своего положения и не нанес второго удара. Между тем Дорвард, опомнившись, вскочил на ноги и напал на противника со всей энергией человека, решившегося победить или умереть, и со всем хладнокровием, необходимым для такого серьезного боя. Решившись не подвергать себя больше таким ударам, какой он только что получил, Дорвард пустил в ход всю свою ловкость, пользуясь своим сравнительно легким вооружением. Он нападал на противника со всех сторон, нанося ему такие быстрые и неожиданные удары, что рыцарю в его тяжелых латах стоило большого труда их отражать.
It was in vain that this generous antagonist called aloud to Quentin that there now remained no cause of fight betwixt them, and that he was loath to be constrained to do him injury. Listening only to the suggestions of a passionate wish to redeem the shame of his temporary defeat, Durward continued to assail him with the rapidity of lightning -- now menacing him with the edge, now with the point of his sword, and ever keeping such an eye on the motions of his opponent, of whose superior strength he had had terrible proof, that he was ready to spring backward, or aside, from under the blows of his tremendous weapon.
Напрасно великодушный противник Квентина кричал ему, что теперь им "нет больше причины сражаться" и что он не хочет причинять ему вреда. Квентин ничего не слушал и продолжал нападать, угрожая врагу то лезвием, то острием своего меча и зорко следя за каждым его движением, ибо он убедился на опыте, что тот превосходил его силой, и был готов отскочить назад или в сторону при новой попытке нанести ему сокрушающий удар.
"Now the devil be with thee for an obstinate and presumptuous fool," muttered the knight, "that cannot be quiet till thou art knocked on the head!"
-- Нет, кажется, сам черт вселился в этого упрямого дурака! -- пробормотал рыцарь. -- Видно, он не успокоится, пока не получит хорошего щелчка!
So saying, he changed his mode of fighting, collected himself, as if to stand on the defensive, and seemed contented with parrying, instead of returning, the blows which Quentin unceasingly aimed at him, with the internal resolution that the instant when either loss of breath or any false or careless pass of the young soldier should give an opening, he would put an end to the fight by a single blow. It is likely he might have succeeded in this artful policy, but Fate had ordered it otherwise.
Проговорив это, он переменил тактику и, став в оборонительную позу, принялся отражать сыпавшиеся, на него градом удары Квентина, не отвечая на них и выжидая минуту, когда усталость или неловкое движение юного воина дадут ему возможность покончить бой одним ударом. Вероятно, эта тактика увенчалась бы полным успехом, но судьба судила иначе.
The duel was still at the hottest, when a large party of horse rode up, crying, "Hold, in the King's name!"
Поединок был в самом разгаре, когда вдали показалась кучка всадников, кричавших: "Остановитесь, именем короля!"
Both champions stepped back -- and Quentin saw, with surprise, that his Captain, Lord Crawford, was at the head of the party who had thus interrupted their combat. There was also Tristan l'Hermite, with two or three of his followers, making, in all, perhaps twenty horse.
Оба противника разом опустили оружие, и Квентин увидел, что во главе отряда ехал его начальник лорд Кроуфорд. С ним был и Тристан Отшельник с двумя-тремя солдатами своей стражи. Всех всадников было около двадцати человек.
Титульный лист |
Предыдущая |
Следующая
| english | Русский |
|
I see thee yet, fair France -- thou favour'd land
Of art and nature -- thou art still before me, Thy sons, to whom their labour is a sport, So well thy grateful soil returns its tribute, Thy sunburnt daughters, with their laughing eyes And glossy raven locks. But, favour'd France, Thou hast had many a tale of woe to tell In ancient times as now. ANONYMOUS |
Ты предо мною, Франция! Страна,
Любимая искусством и природой. Твоим сынам легко работать -- почва Сторицей возмещает их труды, И очи смуглых дочерей твоих Полны веселья. Но поведать много Рассказов грустных и теперь, Как встарь, Ты, Франция, могла бы.Неизвестный автор |
| Avoiding all conversation with any one (for such was his charge), Quentin Durward proceeded hastily to array himself in a strong but plain cuirass, with thigh and arm pieces, and placed on his head a good steel cap without any visor. To these was added a handsome cassock of chamois leather, finely dressed, and laced down the seams with some embroidery, such as might become a superior officer in a noble household. | Избегая разговоров с кем бы то ни было (так ему было приказано), Квентин Дорвард поспешил облачиться в простые, но надежные латы с набедренниками и налокотниками и надел на голову крепкий стальной шлем без забрала. Поверх лат он натянул красивый замшевый камзол, изящно расшитый по швам, вроде тех, какие носили в то время доверенные слуги знатных семейств. |
| These were brought to his apartment by Oliver, who, with his quiet, insinuating smile and manner, acquainted him that his uncle had been summoned to mount guard purposely that he might make no inquiries concerning these mysterious movements. | Все это принес ему в комнату Оливье и сообщил со своей обычной вкрадчивой улыбкой, что дядя его нарочно назначен в караул, во избежание излишних расспросов с его стороны. |
| "Your excuse will be made to your kinsman," said Oliver, smiling again, "and, my dearest son, when you return safe from the execution of this pleasing trust, I doubt not you will be found worthy of such promotion as will dispense with your accounting for your motions to any one, while it will place you at the head of those who must render an account of theirs to you." | -- Мы уж постараемся извиниться за вас перед вашим родственником, -- сказал Оливье, снова улыбаясь. -- А когда вы благополучно вернетесь, любезный мой сын, исполнив возложенное на вас почетное поручение, то, я уверен, вы получите повышение, которое не только избавит вас от необходимости давать кому-либо отчет в ваших действиях, но и позволит вам самому отдавать приказания и требовать отчета от других. |
| So spoke Oliver le Diable, calculating, probably, in his own mind, the great chance there was that the poor youth whose hand he squeezed affectionately as he spoke, must necessarily encounter death or captivity in the commission intrusted to his charge. He added to his fair words a small purse of gold, to defray necessary expenses on the road, as a gratuity on the King's part. | Так говорил Оливье Дьявол, в то же время рассчитывая, что юношу, чью руку он при этом дружески пожимал, ждет или смерть, или по меньшей мере неволя. Окончив свою любезную речь, он вручил Дорварду от имени короля небольшой кошелек с золотом на необходимые дорожные расходы. |
| At a few minutes before twelve at midnight, Quentin, according to his directions, proceeded to the second courtyard, and paused under the Dauphin's Tower, which, as the reader knows, was assigned for the temporary residence of the Countesses of Croye. He found, at this place of rendezvous, the men and horses appointed to compose the retinue, leading two sumpter mules already loaded with baggage, and holding three palfreys for the two Countesses and a faithful waiting woman, with a stately war horse for himself, whose steel plated saddle glanced in the pale moonlight. Not a word of recognition was spoken on either side. The men sat still in their saddles as if they were motionless, and by the same imperfect light Quentin saw with pleasure that they were all armed, and held long lances in their hands. They were only three in number, but one of them whispered to Quentin, in a strong Gascon accent, that their guide was to join them beyond Tours. | За несколько минут до полуночи Квентин, следуя данной ему инструкции, направился во второй двор и остановился у Дофиновой башни, которая, как известно читателю, служила временным местопребыванием графинь де Круа. Здесь он уже нашел верховых, назначенных для охраны, двух навьюченных мулов, трех смирных лошадок для обеих графинь и их верной служанки и статного боевого коня для себя, под окованным сталью седлом, сверкавшим при бледном свете месяца. Дорвард ни с кем не обменялся ни словом. Все приготовления к отъезду делались молча; так же молча и неподвижно сидели верховые со своими длинными копьями, и при свете того же бледного месяца Дорвард с радостью увидел, что все они были вооружены. Их было только трое; но один из них нагнулся и с сильным гасконским акцентом шепнул Дорварду, что проводник нагонит их возле Тура. |
| Meantime, lights glanced to and fro at the lattices of the tower, as if there was bustle and preparation among its inhabitants. At length a small door, which led from the bottom of the tower to the court, was unclosed, and three females came forth attended by a man wrapped in a cloak. They mounted in silence the palfreys which stood prepared for them, while their attendant on foot led the way, and gave the passwords and signals to the watchful guards, whose posts they passed in succession. Thus they at length reached the exterior of these formidable barriers. Here the man on foot, who had hitherto acted as their guide, paused, and spoke low and earnestly to the two foremost females. | Между тем мелькавший в окнах башни свет доказывал, что путешественницы торопятся с последними сборами. Вскоре маленькая наружная дверь башни отворилась и в ней показались три женщины в сопровождении какой-то фигуры, закутанной в плащ. Они молча сели на приготовленных для них лошадей, а человек в плаще пошел вперед, отдавая пароли и другие условные знаки бдительной страже, мимо которой им пришлось проезжать. Наконец, миновав последние наружные ворота, человек в плаще остановился и заговорил вполголоса с дамами. |
| "May heaven bless you, Sire," said a voice which thrilled upon Quentin Durward's ear, "and forgive you, even if your purposes be more interested than your words express! To be placed in safety under the protection of the good Bishop of Liege, is the utmost extent of my desire." | -- Да благословит вас бог, государь, -- произнес голос, заставивший Квентина вздрогнуть, -- и да простит он вам, если ваши чувства не так искренни, как хотят выразить ваши слова. Теперь единственное мое желание -- как можно скорее приехать к доброму епископу Льежскому и отдаться под его покровительство. |
| The person whom she thus addressed muttered an inaudible answer, and retreated back through the barrier gate, while Quentin thought that, by the moon glimpse, he recognized in him the King himself, whose anxiety for the departure of his guests had probably induced him to give his presence, in case scruples should arise on their part, or difficulties on that of the guards of the Castle. | Тот, к кому были обращены эти слова, пробормотал что-то невнятное и повернул обратно к замку. Квентину показалось, что он узнал в нем короля; должно быть, беспокойство о скорейшем отъезде гостей заставило его почтить их своим присутствием и проводить самому, во избежание какого-нибудь промедления или задержки со стороны дворцовой стражи. |
| When the riders were beyond the Castle, it was necessary for some time to ride with great precaution, in order to avoid the pitfalls, snares, and similar contrivances which were placed for the annoyance of strangers. The Gascon was, however, completely possessed of the clew to this labyrinth, and in a quarter of an hour's riding they found themselves beyond the limits of Plessis le Parc, and not far distant from the city of Tours. | Пока путники не выехали из окрестностей замка, им приходилось двигаться с большой осторожностью, чтобы избежать ям, капканов и всевозможных ловушек, придуманных Людовиком для обуздания любопытства посторонних лиц. Впрочем, гасконец, по-видимому, вполне владел нитью этого лабиринта, и через четверть часа они очутились за пределами королевского парка Плесси, неподалеку от города Тура. |
| The moon, which had now extricated herself from the clouds through which she was formerly wading, shed a full sea of glorious light upon a landscape equally glorious. They saw the princely Loire rolling his majestic tide through the richest plain in France, and sweeping along between banks ornamented with towers and terraces, and with olives and vineyards. They saw the walls of the city of Tours, the ancient capital of Touraine, raising their portal towers and embattlements white in the moonlight, while from within their circle rose the immense Gothic mass, which the devotion of the sainted Bishop Perpetuus erected as early as the fifth century, and which the zeal of Charlemagne and his successors had enlarged with such architectural splendour as rendered it the most magnificent church in France. The towers of the church of Saint Gatien [the cathedral of Tours] were also visible, and the gloomy strength of the Castle, which was said to have been, in ancient times, the residence of the Emperor Valentinian [a Roman emperor who strengthened the northern frontiers against the barbarians]. | Месяц, светивший до тех пор очень слабо, теперь вынырнул из-за туч и залил ярким сиянием расстилавшийся перед путниками прекрасный ландшафт. Величественная красавица Луара катила свои воды по плодороднейшей равнине Франции, между красивыми берегами с возвышавшимися на них замками, башнями и террасами, среди оливковых рощ и виноградников. Вдали виднелись стены города Тура, древней столицы Турени, с белевшими при луне башнями и зубцами укреплений. За ними возвышалось огромное готическое здание, воздвигнутое еще в пятом столетии благочестивым епископом Перпетусом, укрепленное и расширенное впоследствии Карлом Великим и его преемниками и сделавшееся, таким образом, самым великолепным из французских храмов. Рядом виднелись колокольни церкви святого Гатьена и темная громада замка, служившего, как говорили, в древние времена резиденцией римского императора Валентиниана. |
| Even the circumstances in which he was placed, though of a nature so engrossing, did not prevent the wonder and delight with which the young Scottishman, accustomed to the waste though impressive landscape of his own mountains, and the poverty even of his country's most stately scenery, looked on a scene which art and nature seemed to have vied in adorning with their richest splendour. But he was recalled to the business of the moment by the voice of the elder lady (pitched at least an octave higher than those soft tones which bade adieu to King Louis), demanding to speak with the leader of the band. Spurring his horse forward, Quentin respectfully presented himself to the ladies in that capacity, and thus underwent the interrogatories of the Lady Hameline. | Несмотря на то что новое положение, в каком оказался Квентин, занимало все его мысли, молодой шотландец, привыкший к диким, пустынным, хотя и величественным горам своей родины и к суровости даже красивейших из ее видов, не мог не восхищаться расстилавшейся перед ним чудной картиной, создавая которую искусство и природа, казалось, соперничали между собою. Но вскоре его вывел из этого восторженного состояния голос старшей дамы, ставший по крайней мере на октаву выше того нежного тона, каким она прощалась с королем. Графиня требовала к себе начальника отряда. Квентин пришпорил коня, подъехал и почтительно представился дамам, после чего графиня Амелина приступила к следующему допросу: |
| "What was his name, and what his degree?" | -- Ваше имя и звание? |
| He told both. | Квентин сказал. |
| "Was he perfectly acquainted with the road?" | -- Хорошо ли вы знаете дорогу? |
| "He could not," he replied, "pretend to much knowledge of the route, but he was furnished with full instructions, and he was, at their first resting place, to be provided with a guide, in all respects competent to the task of directing their farther journey, meanwhile, a horseman, who had just joined them and made the number of their guard four, was to be their guide for the first stage." | Он не может утверждать, что хорошо знает ее, был ответ, но он имеет подробные инструкции, а на первом привале их должен нагнать проводник, на которого можно вполне положиться во время пути; до первой же остановки их проводит только что присоединившийся к ним всадник, четвертый по счету в их маленьком отряде. |
| "And wherefore were you selected for such a duty, young gentleman?" said the lady. "I am told you are the same youth who was lately upon guard in the gallery in which we met the Princess of France. You seem young and inexperienced for such a charge -- a stranger, too, in France, and speaking the language as a foreigner." | -- А почему именно на вас, молодой человек, возложили такую важную обязанность? -- продолжала графиня. -- Я слышала, что вы тот самый юноша, который стоял вчера на часах в галерее во время нашего свидания с принцессой. Вы слишком молоды и неопытны, да еще, судя по выговору, кажется, иностранец? |
| "I am bound to obey the commands of the King, madam, but am not qualified to reason on them," answered the young soldier. | -- Моя обязанность -- исполнять приказания короля, графиня, а не рассуждать, -- ответил юный воин. |
| "Are you of noble birth?" demanded the same querist. | -- Вы дворянин? -- был новый вопрос. |
| "I may safely affirm so, madam," replied Quentin. | -- С уверенностью могу ответить утвердительно, сударыня, -- проговорил Квентин. |
| "And are you not," said the younger lady, addressing him in her turn, but with a timorous accent, "the same whom I saw when I was called to wait upon the King at yonder inn?" | -- Не вас ли... -- робко спросила молодая графиня, -- не вас ли я видела в гостинице, когда король посылал за мной? |
| Lowering his voice, perhaps from similar feelings of timidity, Quentin answered in the affirmative. | Понизив голос, вероятно из-за того же овладевшего им чувства робости, Квентин ответил утвердительно. |
| "Then methinks, my cousin," said the Lady Isabelle, addressing the Lady Hameline, "we must be safe under this young gentleman's safeguard, he looks not, at least, like one to whom the execution of a plan of treacherous cruelty upon two helpless women could be with safety intrusted." | -- В таком случае, милая тетушка, -- сказала графиня Изабелла, -- нам нечего бояться под охраной этого молодого дворянина. Он не похож на человека, которому можно было бы доверить исполнение коварного и жестокого замысла против двух беззащитных женщин. |
| "On my honour," said Durward, "by the fame of my house, by the bones of my ancestry, I could not, for France and Scotland laid into one, be guilty of treachery or cruelty towards you!" | -- Клянусь честью, графиня, -- ответил Дорвард, -- честью моего дома и прахом предков, я никогда, даже за Францию и Шотландию вместе, не согласился бы изменить вам или быть с вами жестоким! |
| "You speak well, young man," said the Lady Hameline, "but we are accustomed to hear fair speeches from the King of France and his agents. It was by these that we were induced, when the protection of the Bishop of Liege might have been attained with less risk than now, or when we might have thrown ourselves on that of Winceslaus of Germany, or of Edward of England, to seek refuge in France. And in what did the promises of the King result? In an obscure and shameful concealing of us, under plebeian names, as a sort of prohibited wares in yonder paltry hostelry, when we -- who, as thou knowest, Marthon" (addressing her domestic), "never put on our head tire save under a canopy, and upon a dais of three degrees -- were compelled to attire ourselves, standing on the simple floor, as if we had been two milkmaids." | -- Хорошо сказано, молодой человек, -- заметила графиня Амелина, -- но мы с племянницей уже привыкли к прекрасным речам Людовика и его приближенных. Эти-то речи и заставили нас искать убежища у французского короля, тогда как мы могли бы с гораздо меньшим риском, чем теперь, найти его у епископа Льежского, или у Венцеслава Германского, или, наконец, у Эдуарда Английского. И к чему же в конце концов привели все эти прекрасные обещания? Нас постыдно скрывали, под какими-то плебейскими именами, в дрянном трактире, точно запрещенный товар... И нам, как ты знаешь, -- добавила она, обращаясь к своей служанке, -- нам, привыкшим делать свой туалет не иначе, как под балдахином, на возвышении в три ступени, пришлось одеваться, стоя на голом полу, как каким-нибудь молочницам! |
| нет соответствия | [Венцеслав (Вацлав) -- германский император в 1378 -- 1400 гг., и король Чехии в 1378 -- 1419 гг. У Скотта ошибка: Венцеслав умер задолго до описываемых событий.] |
| Marthon admitted that her lady spoke a most melancholy truth. | Марта подтвердила, что слова ее госпожи были печальной истиной. |
| "I would that had been the sorest evil, dear kinswoman," said the Lady Isabelle, "I could gladly have dispensed with state." | -- Хорошо бы, если б этим ограничились все наши несчастья, дорогая родственница, -- заметила графиня Изабелла. -- Я бы охотно обошлась без блеска и роскоши. |
| "But not with society," said the elder Countess, "that, my sweet cousin, was impossible." | -- Но не без общества, дорогая моя, -- сказала старшая графиня. -- Это уж невозможно! |
| "I would have dispensed with all, my dearest kinswoman," answered Isabelle, in a voice which penetrated to the very heart of her young conductor and guard, "with all, for a safe and honourable retirement. I wish not -- God knows, I never wished -- to occasion war betwixt France and my native Burgundy, or that lives should be lost for such as I am. I only implored permission to retire to the Convent of Marmoutier, or to any other holy sanctuary." | -- И даже без общества, милая тетушка, -- ответила Изабелла голосом, проникшим в самое сердце ее молодого телохранителя. -- Я бы от всего отказалась, лишь бы найти верный и достойный лриют. Я не хочу и, видит бог, никогда не хотела быть причиной войны между Францией и Бургундией, моей родиной. Я не хотела бы, чтоб из-за меня погиб хоть один человек. Я только просила, чтобы мне разрешили удалиться в монастырь Мармутье или в какую-нибудь другую святую обитель. |
| "You spoke then like a fool, my cousin," answered the elder lady, "and not like a daughter of my noble brother. It is well there is still one alive who hath some of the spirit of the noble House of Croye. How should a high born lady be known from a sunburnt milkmaid, save that spears are broken for the one, and only hazel poles shattered for the other? I tell you, maiden, that while I was in the very earliest bloom, scarcely older than yourself, the famous Passage of Arms at Haflinghem was held in my honour, the challengers were four, the assailants so many as twelve. It lasted three days, and cost the lives of two adventurous knights, the fracture of one backbone, one collarbone, three legs, and two arms, besides flesh wounds and bruises beyond the heralds' counting, and thus have the ladies of our House ever been honoured. Ah! had you but half the heart of your noble ancestry, you would find means at some court where ladies' love and fame in arms are still prized, to maintain a tournament at which your hand should be the prize, as was that of your great grandmother of blessed memory, at the spear running of Strasbourg, and thus should you gain the best lance in Europe, to maintain the rights of the House of Croye, both against the oppression of Burgundy and the policy of France." | -- Ты говоришь, как глупое дитя, а не как достойная дочь моего благородного брата, -- возразила графиня. -- Хорошо еще, что есть кому поддержать честь и достоинство нашего славного рода. Как же отличили бы женщину знатного происхождения от какой-нибудь загорелой молочницы, если бы за одну не ломали копий, а за другую -- простых палок? Знаешь ли ты, милочка, что в моей ранней молодости, когда я была немногим старше тебя, в мою честь был дан знаменитый Хафлингемский турнир? Вызывающих было четверо, а на вызов ответили двенадцать человек. Турнир длился три дня и стоил жизни двум храбрым рыцарям. Кроме того, были перебиты один хребет, одна ключица и сломано три ноги и две руки, не считая легких ран и контузий, о которых герольды даже не упоминали! Вот в каком почете были дамы нашей семьи! Нет, милочка, будь в тебе хоть половина гордости твоих предков, ты бы нашла средство устроить при каком-нибудь дворе, где еще ценят любовь дам и славу оружия, турнир, призом которого была бы твоя рука, как это было с твоей покойной прабабушкой, в чью честь был дан известный турнир в Страсбурге. Таким образом, ты бы могла заручиться помощью храбрейшего в Европе рыцаря, который защищал бы права дома де Круа против притеснений Бургундии и интриг Франции. |
| "But, fair kinswoman," answered the younger Countess, "I have been told by my old nurse, that although the Rhinegrave [formerly a Rhenish prince] was the best lance at the great tournament at Strasbourg, and so won the hand of my respected ancestor, yet the match was no happy one, as he used often to scold, and sometimes even to beat, my great grandmother of blessed memory." | -- Однако, милая тетушка, -- заметила молодая графиня, -- моя старая кормилица говорила мне, что, хотя рейнграф, победивший на этом турнире, и получил руку моей покойной прабабушки, брак их не был счастливым. Она говорила, будто покойный прадедушка часто бранил, а иногда даже бил прабабушку. |
| "And wherefore not?" said the elder Countess, in her romantic enthusiasm for the profession of chivalry, "why should those victorious arms, accustomed to deal blows when abroad, be bound to restrain their energies at home? A thousand times rather would I be beaten twice a day by a husband whose arm was as much feared by others as by me, than be the wife of a coward, who dared neither to lift hand to his wife, nor to any one else!" | -- Ну так что же? -- воскликнула графиня Амелина в припадке романтического увлечения рыцарством. -- Почему могучая рука, привыкшая наносить удары на поле брани, должна всегда быть сдержанной у себя дома? Я бы в тысячу раз охотнее согласилась, чтобы меня хоть по два раза в день колотил доблестный супруг, который был бы для всех такой же грозой, как и для меня, чем быть подругой труса, не смеющего поднять руку ни на жену, ни на кого-нибудь другого! |
| "I should wish you joy of such an active mate, fair aunt," replied Isabelle, "without envying you, for if broken bones be lovely in tourneys, there is nothing less amiable in ladies' bower." | -- А я бы пожелала вам счастья с таким осиным супругом, милая тетушка, -- сказала Изабелла, -- но, уж конечно, не позавидовала бы вам. Если драка еще уместна на турнирах, то она совершенно неприлична в гостиной. |
| "Nay, but the beating is no necessary consequence of wedding with a knight of fame in arms," said the Lady Hameline, "though it is true that your ancestor of blessed memory, the Rhinegrave Gottfried, was something rough tempered, and addicted to the use of Rheinwein. | -- Ну да не все же рыцари драчуны, и побои вовсе не неизбежное следствие брака с доблестным рыцарем, -- сказала леди Амелина, -- хотя наш славный предок рейнграф Готфрид был, говорят, действительно очень вспыльчив и питал пристрастие к рейнскому вину... |
| "The very perfect knight is a lamb among ladies, and a lion among lances. There was Thibault of Montigni -- God be with him! -- he was the kindest soul alive, and not only was he never so discourteous as to lift hand against his lady, but, by our good dame, he who beat all enemies without doors, found a fair foe who could belabour him within. -- Well, 't was his own fault -- he was one of the challengers at the Passage of Haflinghem, and so well bestirred himself, that, if it had pleased Heaven, and your grandfather, there might have been a lady of Montigni who had used his gentle nature more gently." | Истинный же рыцарь -- это ягненок в обществе дам и лев во время боя. Взять хотя бы Тибо де Монтиньи -- мир праху его! Что это была за кроткая душа! Никогда он не решился бы поднять руку на женщину, и говорили даже, будто дома этот непобедимый воин позволял себя бить прекрасному врагу -- своей жене. Ну что ж, сам виноват... Он был тоже одним из участников Хафлингемского турнира и бился так храбро, что, если б не воля неба да еще твоего дедушки, у него была бы жена, более подходящая к его кроткому нраву. |
| The Countess Isabelle, who had some reason to dread this Passage of Haflinghem, it being a topic upon which her aunt was at all times very diffuse, suffered the conversation to drop, and Quentin, with the natural politeness of one who had been gently nurtured dreading lest his presence might be a restraint on their conversation, rode forward to join the guide, as if to ask him some questions concerning their route. | Графиня Изабелла, у которой были свои причины опасаться Хафлингемского турнира, служившего неистощимым источником красноречия ее тетушки, промолчала, и разговор прервался. Квентин, как человек благовоспитанный, не желая быть помехой в беседе дам, пришпорил коня и нагнал проводника под предлогом, что ему нужно расспросить его о дороге. |
| Meanwhile the ladies continued their journey in silence, or in such conversation as is not worth narrating, until day began to break, and as they had then been on horseback for several hours, Quentin, anxious lest they should be fatigued, became impatient to know their distance from the nearest resting place. | Между тем дамы продолжали путь молча, лишь изредка перекидываясь незначительными фразами. Наконец начало светать; путешественники были в дороге уже несколько часов, и Квентин, боясь, что дамы слишком утомятся, начал испытывать нетерпение и спросил проводника, далеко ли еще до места отдыха. |
| "I will show it you," answered the guide, "in half an hour." | -- Через полчаса я покажу вам его, -- ответил проводник. |
| "And then you leave us to other guidance?" continued Quentin. | -- И передадите нас другому проводнику? |
| "Even so, Seignior Archer," replied the man, "my journeys are always short and straight. When you and others, Seignior Archer, go by the bow, I always go by the cord." | -- Именно, господин стрелок, -- ответил тот. -- Я никогда далеко не отлучаюсь, и поездки мои так же коротки, как и моя расправа. Там, где вы и другие, господин стрелок, пускаете в дело самострел, я пользуюсь простой веревкой. |
| The moon had by this time long been down, and the lights of dawn were beginning to spread bright and strong in the east, and to gleam on the bosom of a small lake, on the verge of which they had been riding for a short space of time. This lake lay in the midst of a wide plain, scattered over with single trees, groves and thickets, but which might be yet termed open, so that objects began to be discerned with sufficient accuracy. Quentin cast his eye on the person whom he rode beside, and under the shadow of a slouched overspreading hat, which resembled the sombrero of a Spanish peasant, he recognised the facetious features of the same Petit Andre whose fingers, not long since, had, in concert with those of his lugubrious brother, Trois Eschelles, been so unpleasantly active about his throat. -- Impelled by aversion, not altogether unmixed with fear (for in his own country the executioner is regarded with almost superstitious horror), which his late narrow escape had not diminished, Durward instinctively moved his horse's head to the right, and pressing him at the same time with the spur, made a demi-volte, which separated him eight feet from his hateful companion. | Месяц давно уже скрылся, и на востоке занималась заря. Первые ее лучи отражались на гладкой поверхности небольшого озера, по берегу которого теперь пролегала дорога. Это озеро лежало посреди широкой равнины, кое-где усеянной одиночными деревьями и небольшими рощами, которые теперь выступали все яснее. Квентин взглянул на человека, ехавшего с ним рядом, и под широкими полями надвинутой на глаза шляпы, вроде сомбреро испанских крестьян, узнал веселую физиономию того самого Птит-Андре, чьи пальцы вместе с пальцами его угрюмого товарища Труазешеля еще, недавно так омерзительно трудились вокруг его шеи... Повинуясь невольному отвращению, смешанному со страхом (в Шотландии на палача смотрят почти с суеверным ужасом, а недавнее приключение Квентина не могло уменьшить в нем это чувство), Дорвард инстинктивно повернул направо и пришпорил коня, так что в один миг очутился в нескольких шагах от своего ненавистного спутника. |
| "Ho, ho, ho, ho!" exclaimed Petit Andre, "by Our Lady of the Grave, our young soldier remembers us of old. What! comrade, you bear no malice, I trust? -- every one wins his bread in this country. No man need be ashamed of having come through my hands, for I will do my work with any that ever tied a living weight to a dead tree. -- And God hath given me grace to be such a merry fellow withal. -- Ha! ha! ha! -- I could tell you such jests I have cracked between the foot of a ladder and the top of the gallows, that, by my halidome, I have been obliged to do my job rather hastily, for fear the fellows should die with laughing, and so shame my mystery!" | -- Ого-го! -- воскликнул Птит-Андре. -- Клянусь богородицей Гревской, наш юный воин не позабыл старого знакомого!.. Надеюсь, вы не сердитесь на меня, мой друг? Что делать, каждый зарабатывает свой хлеб как умеет. Никому еще не приходилось стыдиться, что он побывал в моих руках, потому что я не хуже другого умею повесить живой плод на мертвое дерево. Притом же господь наградил меня веселым нравом. Ха-ха-ха! Я мог бы порассказать вам о таких славных шутках, которые я отмачивал, уже стоя на лестнице, что мне приходилось торопиться заканчивать свое дело из страха, как бы мои дружки не поумирали со смеху и не опозорили моего искусства. |
| нет соответствия | [Характерная для палача шутка: Гревская площадь в Париже с XIV века служила местом казней, на площади стоял не храм богородицы, а эшафот.] |
| As he thus spoke he edged his horse sideways to regain the interval which the Scot had left between them, | С этими словами он подогнал своего коня, собираясь снова подъехать к шотландцу. |
| saying, at the same time, "Come, Seignior Archer, let there be no unkindness betwixt us! -- For my part, I always do my duty without malice, and with a light heart, and I never love a man better than when I have put my scant of wind collar about his neck, to dub him Knight of the order of Saint Patibularius [patibulum, a gibbet], as the Provost's Chaplain, the worthy Father Vaconeldiablo [possibly Baco (Bacchus) el Diablo (the Devil)], is wont to call the Patron Saint of the Provostry." | -- Полно, полно, господин стрелок! -- продолжал он свою болтовню. -- Не будем ссориться! Что до меня, так я, право, никогда не сержусь, а делаю свое дело с легким сердцем, без злобы, и никогда не питаю большей любви к человеку, как в то время, когда надеваю ему на шею шнурочек, который делает из него рыцаря ордена святого Висельника, как наш достойный капеллан называет святого покровителя нашей стражи. |
| "Keep back, thou wretched object!" exclaimed Quentin, as the finisher of the law again sought to approach him closer, "or I shall be tempted to teach you the distance that should be betwixt men of honour and such an outcast." | -- Прочь, негодяй! -- закричал Квентин, заметив, что исполнитель закона хочет подъехать к нему. -- Прочь, или я научу тебя сохранять расстояние, которое должно отделять благородного человека от такого мерзавца. |
| "La you there, how hot you are!" said the fellow, "had you said men of honesty, there had been some savour of truth in it, but for men of honour, good lack, I have to deal with them every day, as nearly and closely as I was about to do business with you. -- But peace be with you, and keep your company to yourself. I would have bestowed a flagon of Auvernat upon you to wash away every unkindness -- -- but 't is like you scorn my courtesy. -- Well. Be as churlish as you list -- I never quarrel with my customers -- my jerry come tumbles, my merry dancers, my little playfellows, as Jacques Butcher says to his lambs -- those in fine, who, like your seigniorship, have H. E. M. P. written on their foreheads. -- No, no, let them use me as they list, they shall have my good service at last -- and yourself shall see, when you next come under Petit Andre's hands, that he knows how to forgive an injury." | -- Вишь ты какой горячий! -- проговорил палач. -- Скажи вы еще: "честного человека", так тут была бы хоть крупица правды, а с благородными-то мне приходится ежедневно иметь дело так же близко, как недавно с вашей милостью... Ну, да уж бог с вами, оставайтесь одни, коли хотите. Я думал было распить с вами бутылочку овернского, чтобы залить нашу старую размолвку, но вы пренебрегаете моею любезностью... Ладно уж, сердитесь, коли хотите... Я никогда не ссорюсь со своими дружками -- веселыми прыгунчиками, как называет Жак-мясник своих ягняток, -- словом, с теми, у кого, как у вашей милости, написано на лбу: петля. Нет, нет, как бы они ни обращались со мной, я всегда готов оказать им услугу. Когда вам придется опять попасть в мои руки, вы сами увидите, что Птит-Андре умеет прощать обиды. |
| So saying, and summing up the whole with a provoking wink, and such an interjectional tchick as men quicken a dull horse with, Petit Andre drew off to the other side of the path, and left the youth to digest the taunts he had treated him with, as his proud Scottish stomach best might. A strong desire had Quentin to have belaboured him while the staff of his lance could hold together, but he put a restraint on his passion, recollecting that a brawl with such a character could be creditable at no time or place, and that a quarrel of any kind, on the present occasion, would be a breach of duty, and might involve the most perilous consequences. He therefore swallowed his wrath at the ill timed and professional jokes of Mons. Petit Andre, and contented himself with devoutly hoping that they had not reached the ears of his fair charge, on which they could not be supposed to make an impression in favour of himself, as one obnoxious to such sarcasms. But he was speedily roused from such thoughts by the cry of both the ladies at once, to | С этими словами, лукаво подмигнув Дорварду и прищелкнув языком, словно он подгонял ленивую лошадь, Птит-Андре отъехал на противоположную сторону дороги, предоставив юноше с его шотландским гонором переваривать эти грубые остроты. У Квентина чесались руки от желания обломать о бока этого негодяя древко копья, но он обуздал свой гнев, вспомнив, что схватка с таким проходимцем никогда и никому не может принести чести, а при настоящих обстоятельствах будет прямым нарушением его обязанностей и может повести к самым гибельным последствиям. Итак, он молча проглотил неуместные и наглые насмешки господина Птит-Андре и молил бога об одном -- чтобы они не достигли ушей прекрасной графини, так как едва ли они произвели бы на нее выгодное для ее телохранителя впечатление. Вскоре мысли его были прерваны криками дам: |
| "Look back -- look back! -- For the love of Heaven look yourself, and us -- we are pursued!" | -- Обернитесь! Обернитесь назад!.. Ради бога, спасайтесь и спасите нас! За нами погоня! |
| Quentin hastily looked back, and saw that two armed men were in fact following them, and riding at such a pace as must soon bring them up with their party. | Квентин поспешно обернулся и действительно увидел, что за ними скакали два вооруженных всадника, и притом так быстро, что скоро должны были их нагнать. |
| "It can," he said, "be only some of the Provostry making their rounds in the forest. -- Do thou look," he said to Petit Andre, "and see what they may be." | -- Верно, это стража прево делает свой объезд по лесу, -- сказал он. -- Посмотри, -- обратился он к палачу, -- не узнаешь ли ты, кто эти люди? |
| Petit Andre obeyed, and rolling himself jocosely in the saddle after he had made his observations, replied, | Птит-Андре повиновался; внимательно поглядев на всадников, он шутовски поерзал в седле и ответил: |
| "These, fair sir, are neither your comrades nor mine -- neither Archers nor Marshals men -- for I think they wear helmets, with visors lowered, and gorgets of the same. -- A plague upon these gorgets of all other pieces of armour! -- I have fumbled with them an hour before I could undo the rivets." | -- Это не ваши и не мои товарищи, дорогой господин, не стрелки и не стража прево. Мне кажется, я вижу на них шлемы с опущенными забралами и нашейниками... И кто только выдумал эти нашейники, черт бы их побрал! Такая с ними возня, пока их расстегнешь! |
| "Do you, gracious ladies," said Durward, without attending to Petit Andre, "ride forward -- not so fast as to raise an opinion of your being in flight, and yet fast enough to avail yourself of the impediment which I shall presently place between you and these men who follow us." | -- Поезжайте вперед, прекрасные дамы, -- сказал Квентин, не обращая внимания на слова палача. -- Не слишком быстро, чтобы это не было похоже на бегство, но все-таки постарайтесь воспользоваться временем, пока я задержу здесь этих людей. |
| The Countess Isabelle looked to their guide, and then whispered to her aunt, who spoke to Quentin thus: | Графиня Изабелла взглянула на проводника и шепнула что-то тетке, которая сказала Дорварду: |
| "We have confidence in your care, fair Archer, and will rather abide the risk of whatever may chance in your company, than we will go onward with that man, whose mien is, we think, of no good augury." | -- Мы так верим вам, господин стрелок, что готовы лучше подвергнуться опасности в вашем обществе, чем ехать вперед с человеком, у которого такая подозрительная наружность. |
| "Be it as you will, ladies," said the youth. "There are but two who come after us, and though they be knights, as their arms seem to show, they shall, if they have any evil purpose, learn how a Scottish gentleman can do his devour in the presence and for the defence of such as you. | -- Как вам угодно, графиня, -- ответил Дорвард. -- Притом их только двое, и, будь они даже рыцари, как это, по-видимому, доказывает их вооружение, они увидят, если только едут с дурным умыслом, как шотландец исполняет свой долг в присутствии тех, кого он обязан защищать... |
| "Which of you," he continued, addressing the guards whom he commanded, "is willing to be my comrade, and to break a lance with these gallants?" | Кто из вас, -- добавил он, обращаясь к своим солдатам, -- хочет быть моим товарищем и готов скрестить копья с одним из этих молодцов? |
| Two of the men obviously faltered in resolution, but the third, Bertrand Guyot, swore that cap de diou, were they Knights of King Arthur's Round Table, he would try their mettle, for the honour of Gascony. | Двое из солдат, видимо, колебались, но третий, Бертран Гюйо, поклялся, что "будь то хоть рыцари Круглого Стола короля Артура, он готов с ними сразиться за честь Гасконии". |
| нет соответствия | [Король Артур и рыцари Круглого Стол а -- герои популярных в средние века рыцарских романов. В них рассказывается о легендарном короле бриттов Артуре, при дворе которого собирается цвет рыцарства и царит культ отваги и подвигов. Рыцари короля Артура собирались для пиршеств за круглым столом, чтобы все чувствовали себя равными. В средние века король Артур и его рыцари считались образцом рыцарских доблестей.] |
| While he spoke, the two knights -- for they seemed of no less rank -- came up with the rear of the party, in which Quentin, with his sturdy adherent, had by this time stationed himself. They were fully accoutred in excellent armour of polished steel, without any device by which they could be distinguished. | Тем временем два всадника (которые действительно оказались рыцарями) нагнали арьергард кавалькады, состоявший из Квентина и подъехавшего к нему храброго гасконца. Оба рыцаря были в полном вооружении из превосходной полированной стали, без всяких девизов, по которым их можно было бы узнать. |
| One of them, as they approached, called out to Quentin, | Один из них, подъехав, крикнул Квентину: |
| "Sir Squire, give place -- we come to relieve you of a charge which is above your rank and condition. You will do well to leave these ladies in our care, who are fitter to wait upon them, especially as we know that in yours they are little better than captives." | -- Дорогу, дорогу, господин стрелок! Мы хотим освободить вас от обязанностей, которые выше вашего звания и положения. Предоставьте этих дам нашему попечению. Мы защитим их не хуже вас, могу вас уверить, тем более что под вашей охраной они почти пленницы. |
| "In return to your demand, sirs," replied Durward, "know, in the first place, that I am discharging the duty imposed upon me by my present sovereign, and next, that however unworthy I may be, the ladies desire to abide under my protection." | -- В ответ на ваше требование, господин рыцарь, -- проговорил Квентин, -- скажу вам, во-первых, что я исполняю приказание моего государя, а во-вторых, что, как ни мало я этого достоин, дамы сами желают оставаться под моим покровительством. |
| "Out, sirrah!" exclaimed one of the champions, "will you, a wandering beggar, put yourself on terms of resistance against belted knights?" | -- Прочь, бездельник! -- прокричал тот же всадник. -- Уж не хочешь ли ты, бездомный бродяга, сопротивляться двум воинам, посвященным в рыцарский сан? |
| "They are indeed terms of resistance," said Quentin, "since they oppose your insolent and unlawful aggression, and if there be difference of rank between us, which as yet I know not, your discourtesy has done it away. | -- Вы угадали, господин рыцарь, -- ответил Дорвард, -- я действительно намерен сопротивляться вашему дерзкому, беззаконному нападению. И если между вашим и моим званием есть какая-нибудь разница, что мне еще пока неизвестно, то ваша грубость ее уничтожила. |
| Draw your sword, or if you will use the lance, take ground for your career." | Обнажайте мечи или освободите место для боя, если хотите сразиться на копьях! |
| While the knights turned their horses, and rode back to the distance of about a hundred and fifty yards, Quentin, looking to the ladies, bent low on his saddlebow, as if desiring their favourable regard, and as they streamed towards him their kerchiefs, in token of encouragement, the two assailants had gained the distance necessary for their charge. | Пока рыцари поворачивали своих коней и отъезжали назад на требуемое для боя расстояние, то есть ярдов на полтораста, Квентин пригнулся к луке и взглянул на дам, как бы прося их ободрить его взглядом. Они махнули ему платками. Тем временем его противники отъехали на нужное расстояние и остановились. |
| Calling to the Gascon to bear himself like a man, Durward put his steed into motion, and the four horsemen met in full career in the midst of the ground which at first separated them. The shock was fatal to the poor Gascon, for his adversary, aiming at his face, which was undefended by a visor, ran him through the eye into the brain, so that he fell dead from his horse. | Крикнув гасконцу, чтобы он не робел, Дорвард пришпорил коня, и в следующую минуту четыре всадника сшиблись на всем скаку посреди только что разделявшей их лужайки. Стычка оказалась гибельной для бедного гасконца: противник, метивший в его не защищенное забралом лицо, попал ему в глаз; копье пронзило мозг, и бедняга упал с лошади мертвый. |
| On the other hand, Quentin, though labouring under the same disadvantage, swayed himself in the saddle so dexterously, that the hostile lance, slightly scratching his cheek, passed over his right shoulder, while his own spear, striking his antagonist fair upon the breast, hurled him to the ground. Quentin jumped off, to unhelm his fallen opponent, but the other knight (who had never yet spoken), seeing the fortune of his companion, dismounted still more speedily than Durward, and bestriding his friend, who lay senseless, exclaimed, | Зато Квентин, которому грозила та же опасность, так быстро увернулся в сторону, что вражеское копье, пройдя поверх плеча, только слегка оцарапало ему щеку, между тем как его собственная пика с такой силой ударила противника в грудь, что сбросила его с лошади. В один миг Квентин был на земле и кинулся к поверженному врагу, чтобы снять с него шлем, но тут другой рыцарь (который до сих пор молчал) опередил его и, загородив своего друга, лежащего без чувств, воскликнул: |
| "In the name of God and Saint Martin, mount, good fellow, and get thee gone with thy woman's ware -- Ventre Saint Gris, they have caused mischief enough this morning." | -- Именем бога и святого Мартина заклинаю тебя, приятель, садись на коня и уезжай со своими спутницами! Они уж и так натворили нынче слишком много бед! |
| "By your leave, Sir Knight," said Quentin, who could not brook the menacing tone in which this advice was given, "I will first see whom I have had to do with, and learn who is to answer for the death of my comrade." | -- С вашего позволения, господин рыцарь, -- ответил Дорвард, которого рассердил угрожающий тон этого требования, -- я сперва посмотрю, с кем имел дело, чтобы знать, кто должен мне ответить за смерть товарища. |
| "That shalt thou never live to know or to tell," answered the knight. "Get thee back in peace, good fellow. If we were fools for interrupting your passage, we have had the worst, for thou hast done more evil than the lives of thee and thy whole hand could repay. -- Nay, if thou wilt have it" (for Quentin now drew his sword, and advanced on him), "take it with a vengeance!" | -- Ну, этого ты никогда не узнаешь! -- сказал рыцарь. -- Ступай, ступай себе с миром, друг любезный! Глупо было с нашей стороны путаться в это дело, но мы довольно наказаны, ибо ни своей собственной жизнью, ни жизнью всех твоих товарищей тебе не искупить того зла, которое ты наделал... А, вот ты как! -- воскликнул он, видя, что Дорвард обнажил свой меч. -- Так вот же тебе! |
| So saying, he dealt the Scot such a blow on the helmet, as, till that moment (though bred where good blows were plenty), he had only read of in romance. It descended like a thunderbolt, beating down the guard which the young soldier had raised to protect his head, and, reaching his helmet of proof, cut it through so far as to touch his hair, but without farther injury while Durward, dizzy, stunned, and beaten down on one knee, was for an instant at the mercy of the knight, had it pleased him to second his blow. But compassion for Quentin's youth, or admiration of his courage, or a generous love of fair play, made him withhold from taking such advantage: while Durward, collecting himself, sprang up and attacked his antagonist with the energy of one determined to conquer or die, and at the same time with the presence of mind necessary for fighting the quarrel out to the best advantage. Resolved not again to expose himself to such dreadful blows as he had just obtained, he employed the advantage of superior agility, increased by the comparative lightness of his armour, to harass his antagonist by traversing on all sides, with a suddenness of motion and rapidity of attack against which the knight -- in his heavy panoply -- found it difficult to defend himself without much fatigue. | С этими словами он нанес по шлему шотландца такой страшный удар мечом, о каких Квентину (хотя он вырос в стране, где добрые удары были не редкость) приходилось читать только в романах. Вражеский меч обрушился на него как гром, отбил поднятое им в свою защиту оружие и рассек пополам его шлем, но лишь слегка задел его волосы, не причинив ему никакого вреда. Оглушенный Дорвард упал на одно колено и с минуту оставался в полной власти противника. Но из сострадания ли к его молодости, из уважения ли к его храбрости или просто из великодушия, не желая нападать на беспомощного врага, рыцарь не воспользовался преимуществом своего положения и не нанес второго удара. Между тем Дорвард, опомнившись, вскочил на ноги и напал на противника со всей энергией человека, решившегося победить или умереть, и со всем хладнокровием, необходимым для такого серьезного боя. Решившись не подвергать себя больше таким ударам, какой он только что получил, Дорвард пустил в ход всю свою ловкость, пользуясь своим сравнительно легким вооружением. Он нападал на противника со всех сторон, нанося ему такие быстрые и неожиданные удары, что рыцарю в его тяжелых латах стоило большого труда их отражать. |
| It was in vain that this generous antagonist called aloud to Quentin that there now remained no cause of fight betwixt them, and that he was loath to be constrained to do him injury. Listening only to the suggestions of a passionate wish to redeem the shame of his temporary defeat, Durward continued to assail him with the rapidity of lightning -- now menacing him with the edge, now with the point of his sword, and ever keeping such an eye on the motions of his opponent, of whose superior strength he had had terrible proof, that he was ready to spring backward, or aside, from under the blows of his tremendous weapon. | Напрасно великодушный противник Квентина кричал ему, что теперь им "нет больше причины сражаться" и что он не хочет причинять ему вреда. Квентин ничего не слушал и продолжал нападать, угрожая врагу то лезвием, то острием своего меча и зорко следя за каждым его движением, ибо он убедился на опыте, что тот превосходил его силой, и был готов отскочить назад или в сторону при новой попытке нанести ему сокрушающий удар. |
| "Now the devil be with thee for an obstinate and presumptuous fool," muttered the knight, "that cannot be quiet till thou art knocked on the head!" | -- Нет, кажется, сам черт вселился в этого упрямого дурака! -- пробормотал рыцарь. -- Видно, он не успокоится, пока не получит хорошего щелчка! |
| So saying, he changed his mode of fighting, collected himself, as if to stand on the defensive, and seemed contented with parrying, instead of returning, the blows which Quentin unceasingly aimed at him, with the internal resolution that the instant when either loss of breath or any false or careless pass of the young soldier should give an opening, he would put an end to the fight by a single blow. It is likely he might have succeeded in this artful policy, but Fate had ordered it otherwise. | Проговорив это, он переменил тактику и, став в оборонительную позу, принялся отражать сыпавшиеся, на него градом удары Квентина, не отвечая на них и выжидая минуту, когда усталость или неловкое движение юного воина дадут ему возможность покончить бой одним ударом. Вероятно, эта тактика увенчалась бы полным успехом, но судьба судила иначе. |
| The duel was still at the hottest, when a large party of horse rode up, crying, "Hold, in the King's name!" | Поединок был в самом разгаре, когда вдали показалась кучка всадников, кричавших: "Остановитесь, именем короля!" |
| Both champions stepped back -- and Quentin saw, with surprise, that his Captain, Lord Crawford, was at the head of the party who had thus interrupted their combat. There was also Tristan l'Hermite, with two or three of his followers, making, in all, perhaps twenty horse. | Оба противника разом опустили оружие, и Квентин увидел, что во главе отряда ехал его начальник лорд Кроуфорд. С ним был и Тристан Отшельник с двумя-тремя солдатами своей стражи. Всех всадников было около двадцати человек. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая