SWAN SONG/Лебединая песня (часть третья)

CHAPTER VII TO-MORROW/VII. ЗАВТРА

English	Русский
Fleur met them in the hall. After dropping Jon at Dorking she had exceeded the limit homewards, that she might appear to have nothing in her thoughts but the welfare of the slums. "The Squire" being among his partridges, the Bishop was in the chair. Fleur went to the sideboard, and, while Michael was reading the minutes, began pouring out the tea. The Bishop, Sir Godfrey Bedwin, Mr. Montross, her father-in-law, and herself drank China tea; Sir Timothy--whisky and soda; Michael nothing; the Marquess, Hilary, and her father Indian tea; and each maintained that the others were destroying their digestions. Her father, indeed, was always telling her that she only drank China tea because it was the fashion--she couldn't possibly like it.	Флер встретила их в холле. Оставив Джона в Доркинге, она с недозволенной скоростью прикатила обратно в Лондон, чтобы создать впечатление, что мысли ее заняты исключительно благоустройством трущоб. "Помещик" уехал стрелять куропаток, и председательствовал епископ. Флер прошла к буфету и стала разливать чай, пока Майкл читал протокол предыдущего собрания. Епископ, сэр Годфри Бедвин, мистер Монтросс, ее свекор и сама она пили китайский чай; сэр Тимоти - виски с содовой; Майкл - ничего; маркиз, Хилери и ее отец - цейлонский чай; и каждый утверждал, что остальные портят себе пищеварение. Отец постоянно говорил ей, что она пьет китайский чай только потому, что он в моде: нравиться он ей, конечно, не может.
While she apportioned their beverages she wondered what they would think if they knew what, besides tea, was going on within her. To-morrow was Jon's last sitting and she was going 'over the top!' All the careful possessing of her soul these two months since she had danced with him at Nettlefold would by this time to-morrow be ended. To-morrow at this hour she would claim her own. The knowledge that there must be two parties to any contact did not trouble her. She had the faith of a pretty woman in love. What she willed would be accomplished, but none should know of it! And, handing her cups, she smiled, pitying the ignorance of these wise old men. They should not know, nor anyone else, least of all the young man who last night had held her in his arms. And, thinking of one not yet so holding her, she sat down by the hearth, with her tea and her tables, while her pulses throbbed and her half-closed eyes saw Jon's face turned round to her from the station door. Fulfilment! She, like Jacob, had served seven years--for the fulfilment of her love--seven long, long years! And--while she sat there listening to the edgeless booming of the Bishop and Sir Godfrey, to the random ejaculations of Sir Timothy, to her father's close and cautious comments--that something clear, precise, unflinching woven into her nature with French blood, silently perfected the machinery of the stolen life, that should begin to-morrow after they had eaten of forbidden fruit. A stolen life was a safe life if there were no chicken-hearted hesitation, no squeamishness, and no remorse! She might have experienced a dozen stolen lives already, from the certainty she felt about that. She alone would arrange--Jon should be spared all. And no one should know!	Наливая каждому положенный напиток, она пыталась представить себе, что бы они подумали, если б знали, чем, кроме чая, заняты ее мысли. Завтра у Джона последний сеанс, и она делает решительный шаг! Два месяца - с тех пор как они танцевали с ним в Нетлфолде - она терпела, завтра это кончится. Завтра в этот час она потребует своего. Она знала, что для всякого контракта нужны две стороны, но это ее не смущало. Она верила верой красивой, влюбленной женщины. Ее воля исполнится, но никто не должен узнать об этом. И, передавая чашки, она улыбалась неведению этих умных старых людей. Они не узнают, никто не узнает; уж конечно, не этот молодой - человек, который прошлой ночью обнимал ее! И, думая о том, кому это еще только предстояло, она села у камина с чашкой чая и блокнотом, а сердце у нее колотилось, и полузакрытые глаза видели лицо Джона, обернувшееся к ней с порога вокзала. Свершение! Она, как Иаков, семь лет выслуживала свою любовь - семь долгих, долгих лет! И пока она сидела, слушая нудное гудение епископа и сэра Годфри, бессвязные восклицания сэра Тимоти, редкие, сдержанные замечания отца, - ясное, четкое, упрямое сознание, которым наделила ее французская кровь, было занято усовершенствованием механизма тайной жизни, которую они начнут завтра, вкусив запретного плода. Тайная жизнь - безопасная жизнь, если отбросить трусливые колебания, щепетильность и угрызения совести! Она так была в этом уверена, словно раз десять жила тайной жизнью. Она сама все устроит. У Джона не будет никаких забот. И никто не узнает!
"Fleur, would you take a note of that?"	- Флер, запиши это, пожалуйста.
"Yes."	- Хорошо.
And she wrote down on her tablets: "Ask Michael what I was to take a note of."	И карандаш забегал по блокноту: "Спросить Майкла, что нужно было записать".
"Mrs. Mont!"	- Миссис Монт!
"Yes, Sir Timothy?"	- Да, сэр Тимоти?
"Could you get up one of those what d'you call 'ems for us?"	- Вы бы нам не устроили такой... ну как это называется?
"Matinees?"	- Утренник?
"No, no--jumble sales, don't they call 'em?"	- Нет, нет! Ну, базар, что ли.
"Certainly."	- С удовольствием.
The more she got up for them the more impeccable her reputation, the greater her freedom, and the more she would deserve, and ironically enjoy, her stolen life.	Чем больше базаров она для них устроит, тем безупречнее ее репутация, тем больше свободы, и тем вернее она заслужит свою тайную жизнь и сможет ею наслаждаться и смеяться над ними.
Hilary speaking now. What would HE think if he knew?	Заговорил Хилери. А он что подумал бы, если бы знал?
"But I think we OUGHT to have a matinee, Fleur. The public are so good, they'll always pay a guinea to go to what most of them would give a guinea any day not to go to. What so you say, Bishop?"	- По-моему, Флер, нам и утренник необходим. Публика такая добрая, всегда заплатит гинею, чтобы пойти туда, куда ее в другое время даром не затащишь. Вы как полагаете, епископ?
"A matinee--by all means!"	- Утренник - ну конечно!
"Matinees--dreadful things!"	- Утренники - какая гадость!
"Not if we got a pleasant play, Mr. Forsyte--something a little old-fashioned--one of L.S.D.'s. It would advertise us, you know. What do you think, Marquess?"	- А мы подберем хорошую пьесу, мистер Форсайт, что-нибудь чуть старомодное - одну из вещей Л.С.Д. Составило бы нам рекламу. Ваше мнение, лорд Шропшир?
"My granddaughter Marjorie would get one up for you. It would do her good."	- Моя внучка Марджори могла бы вам помочь - и ей пошло бы на пользу.
"H'm. If SHE gets it up, it won't be old-fashioned."	- Гм! Если она этим займется, старомодно не будет.
And Fleur saw her father's face turning towards her, as he spoke. If only he knew how utterly she was beyond all that; how trivial to her seemed that heart-burning of the past.	И Флер увидела, что, говоря это, отец посмотрел на нее. Если б он только знал, как мало это ее теперь трогает; до чего мелкими кажутся ей тогдашние чувства.
"Mr. Montross, have you a theatre in your pocket?"	- Мистер Монтросс, у вас есть на примете театр?
"I can get you one, Mr. Charwell."	- Достать смогу, мистер Черрел.
"First rate! Then, will you and the Marquess and my nephew here take that under your wings? Fleur, tell us how your Rest-House is doing?"	- Отлично! Так поручим это дело вам с лордом Шропшир и моему племяннику. Флер, расскажите нам, как у вас дела в доме отдыха?
"Perfectly, Uncle Hilary. It's quite full. The girls are delightful."	- Очень хорошо, дядя Хилери. Переполнено. Девушки такие милые.
"Wild lot, I should think--aren't they?"	- Распущенная, верно, публика?
"Oh! no, Sir Timothy; they're quite model."	- О нет, сэр Тимоти, они ведут себя примерно.
If only the old gentleman could see over his moustache into the model lady who controlled them!	Если б мог этот усатый старик прочесть в мыслях у "примерной" леди, которая их опекает!
"Well then, that's that. If there's nothing more, Mr. Chairman, will you excuse me? I've got to meet an American about ants. We aren't properly shaking up these landlords in my opinion. Good- night to you all!"	- Ну, значит, так. Мы как будто кончили, сэр, вы разрешите? У меня свидание с одним американцем насчет муравьев. Мало мы, по-моему, встряхнули этих домовладельцев. Спокойной ночи!
Motioning to Michael to stay behind, Fleur rose to see Sir Timothy out.	Флер сделала Майклу знак остаться и пошла провожать сэра Тимоти.
"Which umbrella is yours, Sir Timothy?"	- Который ваш зонтик, сэр Тимоти?
"I don't know; that looks the best. If you get up a jumble sale, Mrs. Mont, I wish you'd sell the Bishop at it. I can't stand a fellow with a plum in his mouth, especially in the Chair."	- Не знаю; вот этот как будто лучше других. Если будете устраивать базар, миссис Монт, хорошо бы вам продать на нем епископа. Терпеть не могу, когда люди мямлят, да еще на месте председателя.
Fleur smiled, and the "old boy" cocked his hat at her. They all cocked their hats at her, and that was pleasant! But would they if they knew! Dusk among the trees of the Square Garden, the lights just turned up--what luck to have such weather--dry and warm! She stood in the doorway, taking long breaths. By this time to-morrow she meant to be a dishonest wife! Well, not more than she had always been in secret aspiration.	Флер улыбнулась, он галантно приподнял шляпу. Все они были с ней галантны, и это ей льстило. Но если б они узнали?! Темнеют деревья сквера, только что зажгли фонари. Хорошо еще, что такая погода - сухая, теплая. Она стояла в дверях, глубоко дыша. Завтра в это время она будет неверной женой! Ну что ж, не больше, чем всегда была в тайных мечтах.
'I'm glad Kit's down at "The Shelter",' she thought. HE should never know, no one should! There would be no change--no change in anything except in her and Jon. The Life Force would break bounds in a little secret river, which would flow--ah, where? Who cared?	"Хорошо, что Кит в "Шелтере", - подумала она. Онто никогда не узнает, никто не узнает! Никаких перемен ни в чем - только в ней и в Джоне. Сила жизни прорвется незаметным ручейком и потечет - куда? Не все ли равно?
"My dear Mont, honesty was never the best policy from a material point of view. The sentiment is purely Victorian. The Victorians were wonderful fellows for squaring circles."	- Мой милый Монт, с материальной точки зрения честность никогда не была лучшей политикой. Это мнение типично для времен Виктории. Удивительно в то время умели находить квадратуру круга.
"I agree, Marquess, I agree; they could think what they wanted better than anybody. When times are fat, you can."	- Согласен, маркиз, согласен; они лучше, чем кто-либо другой, умели думать, что хотели. В тучные годы это удается.
Those two in the hall behind her--dried-up and withered! Fleur turned to them with her smile.	Эта пара в холле, за ее спиной, - старые, высохшие! Не переставая улыбаться, она обернулась.
"My dear young lady--the evening air! You won't take cold?"	- Дорогая миссис Монт, здесь свежо! Вы не простудитесь.
"No thank you, sir; I'm warm all through."	-- Нет, благодарю вас, сэр, мне тепло.
"How nice that is!"	-- Вот славно-то!
"May I give you a lift, Marquess?"	- Разрешите подвезти вас, милорд?
"Thank you, Mr. Montross. Wish I could afford a car myself. Are you coming our way, Mont? Do you know that song, Mr. Montross: 'We'll all go round to Alice's house'? It seems to have a fascination for my milk boy. I often wonder who Alice is? I have a suspicion she may not be altogether proper. Good-night to you, Mrs. Mont. How charming your house is!"	- Благодарствуйте, мистер Монтросс. Все мечтаю о собственном автомобиле. Вам с нами по дороге, Монт? Мистер Монтросс, вы знаете эту песенку: "Мы в дом к Алисе все зайдем"? Мой мальчик-молочник ею прямо увлечен. Я все думаю, что это за Алиса? Подозрительная, по-моему, особа. Спокойной ночи, миссис Монт. У вас прелестный дом!
"Good-night, sir!"	- Спокойной ночи, сэр!
His hand; "the walrus's"; her father-in-law's.	Его рука, рука "моржа"; рука свекра.
"Kit all right, Fleur?"	- Кит здоров. Флер?
"First rate."	- Цветет.
"Good-night, my dear!"	- Спокойной ночи, милая!
His dear--the mother of his grandson! 'Tomorrow and to-morrow and to-morrow!'	Милая - мать его внука! "Завтра, завтра, завтра!"
The rug wrapped round the cargo of age, the door shut--what, a smooth and silent car! Voices again:	Дряхлый груз укрыт пледом, дверца захлопнулась - какая мягкая, бесшумная машина. Опять голоса.
"Will you have a taxi, Uncle Hilary?"	- Привести вам - такси, дядя Хилери?
"No, thank you, Michael, the Bishop and I will walk."	- Нет, спасибо, Майкл, мы с епископом пройдемся.
"Then I'll come with you as far as the corner. Coming, Sir Godfrey? By-bye, darling. Your Dad's staying to dinner. I'll be back from old Blythe's about ten."	- Я дойду с вами до угла. Идемте, сэр Годфри? До свидания, родная. Твой отец остался обедать. Я вернусь от Блайта часов в десять.
The animals went out four by four!	И вышли звери из ковчега по четыре!
"Don't stand there; you'll get cold!" Her father's voice! The one person whose eyes she feared. She must keep her mask on now.	- Не стой здесь, озябнешь! - Голос отца! Единственный, с кем ей страшно встретиться глазами. Нельзя снимать маску.
"Well, Dad, what have you been doing today? Come into the 'parlour'--we'll have dinner quite soon."	- Ну, папа, что сегодня делал? Пойдем в гостиную, скоро обедать.
"How's your picture? Is this fellow taking care not to exaggerate? I think I'd better have a look at it."	- Как твой портрет? Не преувеличивает этот молодчик? Нужно бы мне зайти посмотреть.
"Not just yet, dear. He's a very touchy gentleman."	- Подожди еще, папа. Он очень обидчивый.
"They're all that. I thought of going down West to-morrow to see where the Forsytes sprang from. I suppose you couldn't take a rest and come?"	- Все они такие. Я думал завтра поехать на Запад, поглядеть, откуда вышли Форсайты. Тебе вряд ли удалось бы вырваться и поехать со мной?
Fleur heard, without giving a sign of her relief.	Флер слушала, не выдавая чувства облегчения.
"How long will you be away, Dad?"	- На сколько ты уезжаешь, папа?
"Back on the third day. 'Tisn't two hundred miles."	- Вернусь на третий день. Туда меньше двухсот миль.
"I'm afraid it would put my painter out."	- Боюсь, что мой художник расстроится.
"Well, I didn't think you'd care to. There's no kudos there. But I've meant to for a long time; and the weather's fine."	- Я и не думал, что это тебя соблазнит. Блеска ни малейшего. А я уже давно собирался. И погода стоит хорошая.
"I'm sure it will be frightfully interesting, dear; you must tell me all about it. But what with the portrait and my Rest-House, I'm very tied, just now."	- Я уверена, что будет страшно интересно, милый; ты мне все потом расскажи. Но с этими сеансами и с домом отдыха я сейчас очень связана.
"Well, then, I'll look for you at the week-end. Your mother's gone to some friends--they do nothing but play bridge; she'll be away till Monday. I always want you, you know," he added, simply.	- Так я буду ждать тебя в воскресенье. Твоя мать уехала в гости только и знают, что играть в бридж; пробудет там до понедельника. Ты ведь знаешь, я всегда хочу тебя видеть, - добавил он просто.
And to avoid his eyes she got up.	И чтобы уйти от его взгляда, она встала.
"I'll just run up now, Dad, and change.	- Сейчас, папа, я только сбегаю наверх переодеться.
Those Slum Committee Meetings always make me feel grubby. I don't know why."	После этих собраний комитета я всегда чувствую, что нужно помыться. Не знаю почему.
"They're a waste of time," said Soames. "There'll always be slums. Still, it's something for you both to do."	- Пустая трата времени, - сказал Сомс. - Трущобы всегда будут. А все-таки занятие вам обоим.
"Yes, Michael's quite happy about it."	- Да, Майкл наслаждается.
"That old fool, Sir Timothy!" And Soames went up to the Fragonard. "I've hung that Morland. The Marquess is an amiable old chap. I suppose you know I'm leaving my pictures to the Nation? You've no use for them. You'll have to live at that place Lippinghall some day. Pictures'd be no good there. Ancestors and stags' horns and horses--that sort of thing. M'ff!"	- Вот старый дурак этот сэр Тимоти! - И Сомс подошел к Фрагонару. Ту картину Морланда я повесил, Маркиз - приятный старик. Я тебе, кажется, говорил, что оставлю свои картины государству? Тебе они не нужны. Когда-нибудь переедешь жить в этот Липпингхолл. Там картины не ко двору. Предки, да оленьи рога, да лошади - вот там что. Да.
A secret life and Lippinghall! Long, long might that conjunction be deferred!	Тайная жизнь и Липпингхолл? Пусть еще долго, долго этого не будет!
"Oh, Bart will live for ever, Dad!'	- О, папа, Барт никогда не умрет!
"M'yes! He's spry enough. Well, you run up!"	- Н-да! Что и говорить, живуч. Ну, беги к себе!
While she washed off powder and put it on again Fleur thought: 'Dear Dad! Thank God! He'll be far away!'	Смывая пудру и пудрясь опять. Флер думала: "Милый папа! Какое счастье! Он будет далеко".
Now that her mind was thoroughly made up, it was comparatively easy to bluff, and keep her freshly-powdered face, smiling and serene, above the Chelsea dinner service.	Теперь, когда она окончательно решилась, было сравнительно легко обманывать и спокойно улыбаться свеженапудренным лицом над тарелками челсийского фарфора.
"Where are you going to hang your portrait, when it's done?" resumed Soames.	- Где ты думаешь повесить свой портрет, когда он будет готов? - заговорил Сомс.
"Why! It'll be yours, dear."	- О, ведь он твой, милый.
"Mine? Well, of course; but you'll hang it here; Michael'll want it."	- Мой? Ну конечно; но ты его повесь у себя. Майкл захочет.
Michael--unknowing! THAT gave her a twinge.	Майкл - в неведении! Эта мысль ее больно кольнула.
Well, she would be as good to him after, as ever. No old-fashioned squeamishness!	Что же, она будет с ним по-прежнему ласкова. К чему старомодная щепетильность?
"Thank you, dear. I expect he'll like it in the 'parlour.' The scheme IS silver and gold--my 'Folly' dress."	- Спасибо, милый. Думаю, что он захочет повесить его в гостиной. Как раз подойдет: серебро и золото - мой маскарадный костюм. - Помню, - сказал Сомс, - что-то с колокольчиками.
"I remember it," said Soames; "a thing with bells."	- Эта часть картины, по-моему, очень хорошо вышла.
"I think all that part of the picture's very good."	- Что? А лицо ему разве не удалась?
"What? Hasn't he got your face?"	- Не знаю, мне как-то не очень нравится.
"Perhaps--but I don't know that I approve of it frightfully." After this morning's sitting, indeed, she had wondered. Something avid had come into the face as if the Rafaelite had sensed the hardening of resolve within her.	И правда, в тот день, после сеанса, она стала сомневаться, В лице появилось что-то жадное, словно рафаэлит почуял, как в ней крепнет решение.
"If he doesn't do you justice I shan't take it," said Soames.	- Если плохо выйдет, я не возьму, - сказал Сомс.
Fleur smiled. The Rafaelite would have something to say to that.	Флер улыбнулась. У рафаэлита найдется, что сказать на это.
"Oh! I expect it'll be all right. One never thinks one's own effigies are marvellous, I suppose."	- О, я уверена, что будет хорошо. Собственным портретом никто, наверно, не бывает доволен.
"Don't know," said Soames, "never was painted."	- Не знаю, - сказал Сомс, - не пробовал.
"You ought to be, dear."	- А следовало бы, милый.
"Waste of time! Has he sent away the picture of that young woman?"	- Пустая трата времени! Он отослал портрет этой молодой женщины?
Fleur's eyes did not flinch.	Флер не сморгнула.
"Jon Forsyte's wife? Oh! yes--long ago."	- Жены Джона Форсайта? О да, уже давно.
She expected him to say: "Seen anything of them?" But it did not come. And that disturbed her more than if it had come.	Она ждала, что он скажет: "Ты с ними виделась это время?" - но он промолчал. И это смутило ее больше, чем смутил бы вопрос.
"I had your cousin Val to see me to-day."	- Ко мне сегодня заходил твой кузен Вэл.
Fleur's heart stood still. Had they been talking?	У Флер замерло сердце. Неужели говорили о ней?
"His name's been forged."	- Его подпись подделали.
Thank heaven!	Какое счастье!
"Some people have no moral sense at all," continued Soames. Involuntarily her white shoulder rose; but he wasn't looking. "Common honesty, I don't know where it is."	- Есть люди, абсолютно лишенные нравственных устоев, - продолжал Сомс. Она невольно вздернула белые плечи; но он не заметил. - Самая обыкновенная честность - куда она девалась, не знаю.
"I heard the Marquess say to-night that 'Honesty's the best policy' was a mere Victorianism, Dad."	- Я сегодня слышала, папа, как лорд Шропшир говорил, что "честность лучшая политика" - это просто пережитое викторианства.
"Well, he's ten years my senior, but I don't know where he got that from. Everything's twisted inside out, now-a-days."	- Хоть он и старше меня на десять лет, не понимаю, с чего он это взял. Все теперь вывернуто наизнанку.
"But if it's the best POLICY, there never was any particular virtue in it, was there?"	- Но если это лучшая политика, так особой добродетелью это никогда и не было, так ведь?
Soames took a sharp look at her smiling face.	Сомс резко взглянул на ее улыбающееся лицо.
"Why not?"	- Почему?
"Oh, I don't know. These are Lippinghall partridges, Dad."	- Ой, не знаю! Куропатки из Липпингхолла, папа.
Soames sniffed.	Сомс потянул носом.
"Not hung quite long enough. You ought to be able to swear by the leg of a partridge."	- Мало повисели. Ножки куропатки должны быть куда сочней.
"Yes, I've told cook, but she has her own views."	- Да, я говорила кухарке, но у нее свой взгляд на вещи.
"And the bread sauce should have a touch more onion in it. Victorianism, indeed! I suppose he'd call ME a Victorian?"	- А в хлебном соусе должно быть чуть побольше лука. Викторианство, подумаешь! Он, верно, и меня назвал бы викторианцем!
"Well, aren't you, Dad? You had forty-six years of her."	- А разве это не так, папа? Ты сорок шесть лет при ней прожил.
"I've had twenty-five without her, and hope to have a few more."	- Прожил двадцать пять без нее и еще проживу.
"Many, many," said Fleur, softly.	- Долго, долго проживешь, - мягко сказала Флер.
"Can't expect that."	- Ну, это вряд ли.
"Oh, yes! But I'm glad you don't consider yourself a Victorian; I don't like them. They wore too many clothes."	- Нет, непременно! Но я рада, что ты не считаешь себя викторианцем. Я их не люблю: слишком много на себя надевали.
"Don't you be too sure of that."	- Не скажи.
"Well, to-morrow you'll be among Georgians, anyway."	- Во всяком случае, завтра ты будешь в царствовании Георга.
"Yes," said Soames. "There's a graveyard there, they say. And that reminds me--I've bought that corner bit in the churchyard down at home. It'll do for me as well as any other. Your mother will want to go to France to be buried, I expect."	- Да, - сказал Сомс. - Там, говорят, есть кладбище. Кстати, я купил место на нашем кладбище, в углу. Чего еще искать лучшего? Твоя мать, верно, захочет, чтобы ее отвезли хоронить во Францию.
"Give Mr. Forsyte some sherry, Coaker."	- Кокер, налейте мистеру Форсайту хереса.
Soames took a long sniff.	Сомс не спеша понюхал.
"This is some of your grandfather's. He lived to be ninety."	- Это еще из вин моего деда. Он дожил до девяноста лет.
If she and Jon lived to be ninety--would nobody still know? . . . She left him at ten o'clock, brushing his nose with her lips.	Если они с Джоном доживут до девяноста лет, так никто и не узнает?.. В десять часов, коснувшись губами его носа, она ушла к себе.
"I'm tired, Dad; and you'll have a long day to-morrow. Good-night, dear!"	- Я устала, папа; а тебе завтра предстоит длинный день. Спокойной ночи, милый!
Thank God he would be among the Georgians to-morrow!	Счастье, что завтра он будет в царствовании Георга!

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты