SWAN SONG/Лебединая песня (часть первая)

CHAPTER XIII SOAMES IN WAITING/XIII. В ОЖИДАНИИ ФЛЕР

English	Русский
To say that Soames preferred his house by the river when his wife was not there, would be a crude way of expressing a far from simple equation. He was glad to be still married to a handsome woman and very good housekeeper, who really could not help being French and twenty-five years younger than himself. But the fact was, that when she was away from him, he could see her good points so much better than when she was not. Though fond of mocking him in her French way, she had, he knew, lived into a certain regard for his comfort, and her own position as his wife. Affection? No, he did not suppose she had affection for him, but she liked her home, her bridge, her importance in the neighbourhood, and doing things about the house and garden. She was like a cat. And with money she was admirable--making it go further and buy more than most people. She was getting older, too, all the time, so that he had lost serious fear that she would overdo some friendship or other, and let him know it. That Prosper Profund business of six years ago, which had been such a squeak, had taught her discretion.	Сказать, что Сомс больше любил свой дом у реки, когда его жены там не было, значило бы слишком примитивно сформулировать далеко не простое уравнение. Он был доволен, что женат на красивой женщине и отличной хозяйке, право же, неповинной в том, что она француженка и на двадцать пять лет моложе его. Но верно и то, что он гораздо лучше видел ее хорошие стороны, когда ее с ним не было. Он знал, что, не переставая подсмеиваться над ним на свой французский лад, она все же научилась до известной степени уважать его привычки и то положение, которое сама занимала как его жена. Привязанность? Нет, привязанности к нему у нее, вероятно, не было, но она дорожила своим домом, своей партией в бридж, своим положением в округе и хлопотами по дому и саду, Она была как кошка. А с деньгами обращалась великолепно - тратила их меньше и с большим толком, чем кто бы то ни было. Кроме того, она не становилась моложе, так что он перестал серьезно опасаться, что ее дружеские отношения с кем-нибудь зайдут слишком далеко и он об этом узнает. Шесть лет назад эта история с Проспером Профоном, чуть было не кончившаяся скандалом, научила ее осмотрительности.
It had been quite unnecessary really for him to go down a day before Fleur's arrival; his household ran on wheels too well geared and greased. On his fifteen acres, with the new dairy and cows across the river, he grew everything now except flour, fish, and meat of which he was but a sparing eater. Fifteen acres, if hardly "land," represented a deal of produce. The establishment was, in fact, typical of countless residences of the un-landed well-to-do.	Ему, собственно, было совершенно незачем уезжать из Лондона за день до приезда Флер; все колесики его хозяйства были раз навсегда смазаны и вертелись безотказно. Он завел за рекой коров и молочное хозяйство и теперь со своих пятнадцати акров получал все, кроме муки, рыбы и мяса, которое вообще потреблял умеренно. Пятнадцать акров представляли собой если не "земельную собственность", то, во всяком случае, изобилие всяких продуктов. Владение его было типичным образцом многих и многих резиденций безземельных богачей.
Soames had taste, and Annette, if anything, had more, especially in food, so that a better fed household could scarcely have been found.	У Сомса был хороший вкус, у Аннет, пожалуй, того лучше, особенно в отношении еды; так что трудно было найти дом, где кормили бы вкуснее.
In this bright weather, the leaves just full, the mayflower in bloom, bulbs not yet quite over, and the river relearning its summer smile, the beauty of the prospect was not to be sneezed at. And Soames on his green lawn walked a little and thought of why gardeners seemed always on the move from one place to another. He couldn't seem to remember ever having seen an English gardener otherwise than about to work. That was, he supposed, why people so often had Scotch gardeners. Fleur's dog came out and joined him. The fellow was getting old, and did little but attack imaginary fleas. Soames was very particular about real fleas, and the animal was washed so often that his skin had become very thin--a golden brown retriever, so rare that he was always taken for a mongrel.	В этот ясный, теплый день, когда цвел боярышник, листья еще только распускались и река вновь училась улыбаться по-летнему, кругом было не на шутку красиво. И Сомс прогуливался по зеленому газону и размышлял: почему это садовники вечно бродят с места на место? Все английские садовники, которых он мог припомнить, только и делали, что вот-вот собирались работать. Поэтому, очевидно, так часто и нанимают садовников-шотландцев. К нему подошла собака Флер; она порядком постарела и целыми днями охотилась на воображаемых блох. Относительно настоящих блох Сомс был очень щепетилен, и животное мыли так часто, что кожа у него стала совсем тонкая. Это был золотисто-рыжий пойнтер, такой редкой масти, что его постоянно принимали за помесь.
The head gardener came by with a spud in his hand.	Прошел старший садовник с мотыгой в руке.
"Good afternoon, sir."	- Здравствуйте, сэр!
"Good afternoon," replied Soames. "So the strike's over!"	- Здравствуйте, - ответил Сомс. - Ну, стачка кончилась!
"Yes, sir. If they'd attend to their business, it'd be better."	- Да, сэр. Давно пора. Занимались бы лучше своим делом.
"It would. How's your asparagus?"	- Правильно. Как спаржа?
"Well, I'm trying to make a third bed, but I can't get the extra labour."	- Вот хочу вскопать третью грядку, да рабочих рук не найдешь.
Soames gazed at his gardener, who had a narrow face, rather on one side, owing to the growth of flowers.	Сомс вгляделся в лицо садовника, узкое, немного скошенное набок.
"What?" he said. "When there are about a million and a half people out of employment?"	- Что? - сказал он. - Это когда у нас чуть не полтора миллиона безработных?
"And where they get to, I can't think," said the gardener.	- И что они все делают - в толк не возьму, - сказал садовник.
"Most of them," said Soames, "are playing instruments in the streets."	- По большей части ходят по улицам и играют на разных инструментах.
"That's right, sir--my sister lives in London. I could get a boy, but I can't trust him."	- Совершенно верно, сэр, у меня сестра в Лондоне, она то же говорила. Я мог бы взять мальчишку, да как ему доверишь работу?
"Why don't you do it yourself?"	- А почему бы вам самому не заняться?
"Well, sir, I expect it'll come to that; but I don't want to let the garden down, you know." And he moved the spud uneasily.	- Да тем, верно, и кончится; только, знаете ли, сад запускать не хотелось бы. - И он смущенно повертел в руках мотыгу.
"What have you got that thing for? There isn't a weed about the place."	- К чему вам эта штука? Тут сорной травы днем с огнем не сыщешь.
The gardener smiled.	Садовник улыбнулся.
"It's something cruel," he said, "the way they spring up when you're not about."	- Не поверите, сэр, - сказал он, - чуть отвернулся, а она уж тут как тут.
"Mrs. Mont will be down to-morrow," muttered Soames; "I shall want some good flowers in the house."	- Завтра приезжает миссис Монт, - сказал Сомс. - Надо в комнаты цветов получше.
"Very little at this time of year, sir."	- Очень мало их цветет сейчас, сэр.
"I never knew a time of year when there was much. You must stir your stumps and find something."	- У вас когда ни спросишь, всегда мало. Не поленитесь, так что-нибудь найдете.
"Very good, sir," said the gardener, and walked away.	- Слушаю, сэр, - сказал садовник и пошел прочь.
'Where's he going now?' thought Soames. 'I never knew such a chap. But they're all the same.' He supposed they did work some time or other; in the small hours, perhaps--precious small hours! Anyway, he had to pay 'em a pretty penny for it! And, noticing the dog's head on one side, he said:	"Куда он пошел? - подумал Сомс. - В жизни не видел такого человека. Впрочем, все они одинаковы". Когда-нибудь, по-видимому, они все же работают; может быть, рано утром? Разве что уж очень рано. Как бы там ни было, платить им приходится немало! И, заметив, что собака наклонила голову набок, он сказал:
"Want a walk?"	- Гулять?
They went out of the gate together, away from the river. The birds were in varied song, and the cuckoos obstreperous.	Они вместе пошли через калитку, прочь от реки. Птицы пели на разные голоса, не умолкали кукушки.
They walked up to a bit of common land where there had been a conflagration in the exceptionally fine Easter weather. From there one could look down at the river winding among poplars and willows. The prospect was something like that in a long river landscape by Daubigny which he had seen in an American's private collection--a very fine landscape, he never remembered seeing a finer. He could mark the smoke from his own kitchen chimney, and was more pleased than he would have been marking the smoke from any other. He had missed it a lot last year--all those months, mostly hot--touring the world with Fleur from one unhomelike place to another. Young Michael's craze for emigration! Soames was Imperialist enough to see the point of it in theory; but in practice every place out of England seemed to him so raw, or so extravagant. An Englishman was entitled to the smoke of his own kitchen chimney. Look at the Ganges--monstrous great thing, compared with that winding silvery thread down there! The St. Lawrence, the Hudson, the PO-tomac--as he still called it in thought--had all pleased him, but, comparatively, they were sprawling pieces of water. And the people out there were a sprawling lot. They had to be, in those big places. He moved down from the common through a narrow bit of wood where rooks were in a state of some excitement. He knew little about the habits of birds, not detached enough from self for the study of creatures quite unconnected with him; but he supposed they would be holding a palaver about food--worm-currency would be depressed, or there had been some inflation or other--fussy as the French over their wretched franc. Emerging, he came down opposite the lock-keeper's cottage. There, with the scent of the wood-smoke threading from its low and humble chimney, the weir murmuring, the blackbirds and the cuckoos calling, Soames experienced something like asphyxiation of the proprietary instincts. Opening the handle of his shooting-stick, he sat down on it, to contemplate the oozy green on the sides of the emptied lock and dabble one hand in the air. Ingenious things--locks! Why not locks in the insides of men and women, so that their passions could be damned to the proper moment, then used, under control, for the main traffic of life, instead of pouring to waste over weirs and down rapids? The tongue of Fleur's dog licking his dabbled hand interrupted this somewhat philosophic reflection. Animals were too human nowadays, always wanting to have notice taken of them; only that afternoon he had seen Annette's black cat look up into the plaster face of his Naples Psyche, and mew faintly--wanting to be taken up into its lap, he supposed--only the thing hadn't one.	Они дошли до поляны, где на пасхе, в исключительно ясный день, кто-то устроил пожар. Отсюда была видна река, извивавшаяся среди тополей и ветел. Картина напоминала речной пейзаж Добиньи, который Сомс видел в частной галерее одного американца, - прекрасный пейзаж, лучшее из того, что он знал в этом жанре. Он заметил, как из трубы его кухни поднимается к небу дым, и порадовался ему больше, чем радовался бы дыму из любой другой трубы. Он сильно скучал о нем в прошлом году - в эти месяцы почти беспрерывной жары, когда он колесил по всему свету с Флер, переезжая из одного чужого города в другой. Помешался этот Майкл на эмиграции! Как сторонник империи. Сомс в теории признавал ее преимущества; но на практике всякое место за пределами Англии казалось ему либо слишком глухим, либо слишком шумным. Англичанин имеет право на дым из своей собственной кухонной трубы. Вот, например, Ганг - какой несуразно громадный по сравнению с этой серебристой извилистой лентой! Ему понравилась и река св. Лаврентия, и Гудзон, и Потомак, как он упорно продолжал его называть, но если сравнить - все они вспоминаются как беспорядочные водные пространства. И народ там беспорядочный. Иначе и быть не может в таких больших государствах. Сомс двинулся с поляны вниз, через узкую полоску леса, где раздавался возбужденный гомон грачей. Он мало что знал о птичьих повадках: был неспособен отвлечься от самого себя настолько, чтобы серьезно заняться существами, не имеющими к нему прямого отношения. Но он решил, что скорей всего тема их шумной сходки - еда: падает курс червяков или наблюдается инфляция, они и суетятся, как французы вокруг своего несчастного франка. Выйдя из леса, он очутился неподалеку от шлюза, у домика сторожа. И тут, среди запаха дыма, ниткой вьющегося из низкой скромной трубы, и плеска воды в заводи, и переклички дроздов и кукушек, собственнический инстинкт Сомса на время замолк. Он раскрыл складную трость, сел на нее и стал смотреть на зеленую тину, затянувшую стеньг пустого шлюза. Хитрая штука - шлюзы! Почему нельзя заключить в шлюзы человеческие чувства - запрудить их до поры до времени, а потом пустить, строго контролируя, по главному руслу жизни, не давая растекаться по заводям и даром пропадать на порогах? Эти несколько абстрактные размышления были прерваны собакой Флер, лизнувшей его повисшую в воздухе руку. До чего животные стали нынче похожи на людей - вечно хотят, чтобы на них обращали внимание; не далее как сегодня он заметил, как черная кошка Аннет смотрела в гипсовое лицо неапольской Психеи и тихо мяукала - наверно, просилась на колени.
The lock-keeper's daughter came out to take some garments off a line. Women in the country seemed to do nothing but hang clothes on lines and take them off again! Soames watched her, neat-handed, neat-ankled, in neat light-blue print, with a face like a Botticelli--lots of faces like that in England! She would have a young man, or perhaps two--and they would walk in that wood, and sit in damp places and all the rest of it, and imagine themselves happy, he shouldn't wonder; or she would get up behind him on one of those cycle things and go tearing about the country with her dress up to her knees. And her name would be Gladys or Doris, or what not! She saw him, and smiled. She had a full mouth that looked pretty when it smiled. Soames raised his hat slightly.	Из домика вышла дочка сторожа и стала снимать с веревки белье. Женщины в деревне только и делают, кажется, что вешают на веревки белье, а потом опять снимают! Сомс глядел на нее - ловкие руки, ловкие движения, ловко сидит на ней платье из голубого ситца; лицо как с картины Ботичелли - сколько в Англии таких лиц! У нее, конечно, есть поклонник, а может быть, и два, и они гуляют в этом лесу и сидят на сырой траве и все такое прочее и, чего доброго, воображают, что счастливы; или она влезает на велосипед позади него и носится по дорогам, задрав юбки до колен. И зовут ее, наверное, Глэдис, или Дорис, или как-нибудь в этом роде. Она увидела его и улыбнулась. Губы у нее были полные, улыбка ее красила. Сомс приподнял шляпу.
"Nice evening!" he said.	- Хороший вечер, - сказал он.
"Yes, sir."	- Да, сэр.
Very respectful!	Очень почтительна!
"River's still high."	- Вода еще не сошла.
"Yes, sir."	- Да, сэр.
Rather a pretty girl! Suppose he had been a lock-keeper, and Fleur had been a lock-keeper's daughter--hanging clothes on a line, and saying "Yes, sir!" Well, he would as soon be a lock-keeper as anything else in a humble walk of life--watching water go up and down, and living in that pretty cottage, with nothing to worry about, except--except his daughter! And he checked an impulse to say to the girl: "Are you a good daughter?" Was there such a thing nowadays--a daughter that thought of you first, and herself after?	А хорошенькая девушка! Что если б он был сторожем при шлюзе, а Флер дочкой сторожа, вешала бы белье на веревку и говорила бы: "Да, сэр"? Что ж, а быть сторожем при шлюзе, пожалуй, еще лучшее из занятий, доступных бедным, - следить, как поднимается и спадает вода, жить в этом живописном домике и не знать никаких забот, кроме... кроме заботы о дочери! И он чуть не спросил у девушки: "Вы хорошая дочь?" Возможно ли в наше время такое - чтобы дочь думала сначала о вас, а потом о себе?
"These cuckoos!" he said, heavily.	- Кукушки-то! - сказал он глубокомысленно.
"Yes, sir."	- Да, сэр.
She was taking a somewhat suggestive garment off the line now, and Soames lowered his eyes, he did not want to embarrass the girl--not that he saw any signs. Probably you couldn't embarrass a girl nowadays! And, rising, he closed the handle of his shooting-stick.	Теперь она снимала с веревки несколько откровенную принадлежность туалета, и Сомс опустил глаза, чтобы не смущать девушку; впрочем, она не выказывала ни малейшего смущения. Вероятно, в наше время смутить девушку вообще невозможно. И он встал и сложил трость.
"Well, it'll keep fine, I shouldn't wonder."	- Ну, полагаю, погода продержится.
"Yes, sir."	- Да, сэр.
"Good evening."	- Всего хорошего.
"Good evening, sir."	- Всего хорошего, сэр.
Followed by the dog, he moved along towards home. Butter wouldn't melt in her mouth; but how would she talk to her young man? Humiliating to be old! On an evening like this, one should be young again, and walk in a wood with a girl like that; and all that had been faun-like in his nature pricked ears for a moment, licked lips, and with a shrug and a slight sense of shame, died down.	В сопровождении собаки он двинулся к дому. Скромница, воды не замутит; но так ли она разговаривает со своим кавалером? Унизительно быть старым! В такой вечер нужно быть опять молодым и гулять в лесу с такой вот девушкой; и все, что было в нем от фавна, на мгновение навострило уши, облизнулось и с легким чувством стыда, пожав плечами, свернулось клубочком и затихло.
It had always been characteristic of Soames, who had his full share of the faun, to keep the fact carefully hidden. Like all his family, except, perhaps, his cousin George and his uncle Swithin, he was secretive in matters of sex; no Forsyte talked sex, or liked to hear others talk it; and when they felt its call, they gave no outward sign. Not the Puritan spirit, but a certain refinement in them forbade the subject, and where they got it from they did not know!	Сомс, которого природа не поскупилась наделить свойствами фавна, всегда отличался тем, что старательно замалчивал это обстоятельство. Как и вся его семья, кроме кузена Джорджа и дяди Суизина, он был скрытен в вопросах пола; Форсайты, как правило, не касались этих тем и не любили слушать, когда их касались другие. Заслышав зов пола, они внешне никак этого не показывали. Не пуританство, а известная присущая им щепетильность запрещала касаться этой темы; они и сами не знали, откуда она у них.
After his lonely dinner he lit his cigar and strolled out again. It was really warm for May, and still light enough for him to see his cows in the meadow beyond the river. They would soon be sheltering for the night, under that hawthorn hedge. And here came the swans, with their grey brood in tow; handsome birds, going to bed on the island!	Пообедав в одиночестве, он закурил сигару и опять вышел из дому. Для мая месяца было совсем тепло, и света еще хватало, чтобы разглядеть коров на заречном лугу. Скоро они соберутся на ночлег у той вон колючей изгороди. А вот и лебеди плывут спать на остров, а за ними их серые лебедята. Благородные птицы!
The river was whitening; the dusk seemed held in the trees, waiting to spread and fly up into a sky just drained of sunset. Very peaceful, and a little eerie--the hour between! Those starlings made a racket--disagreeable beggars; there could be no real self- respect with such short tails! The swallows went by, taking 'night-caps' of gnats and early moths; and the poplars stood so still--just as if listening--that Soames put up his hand to feel for breeze. Not a breath! And then, all at once--no swallows flying, no starlings; a chalky hue over river, over sky! The lights sprang up in the house. A night-flying beetle passed him, booming. The dew was falling--he felt it; must go in. And, as he turned, quickly, dusk softened the trees, the sky, the river. And Soames thought: 'Hope to goodness there'll be no mysteries when she comes down to-morrow. I don't want to be worried!' Just she and the little chap; it might be so pleasant, if that old love trouble with its gnarled roots in the past and its bitter fruits in the future were not present, to cast a gloom. . . .	Река белела; тьма словно задержалась в ветвях деревьев, перед тем как расплыться по земле и улететь в небо, где только что высохли последние капли заката. Очень тихо и чуть таинственно - сумерки! Только скворцы все верещат - противные создания; да и как требовать чувства собственного достоинства от существа с таким коротким хвостом! Пролетали ласточки, закусывая на ночь мошками и первыми мотыльками; и тополя были так неподвижны - словно перешептывались, - что Сомс поднял руку посмотреть, есть ли ветер. Ни дуновения! А потом сразу - ни реющих ласточек, ни скворцов; белесая дымка над рекой, на небе! В доме зажглись огни. Близко прогудел ночной жук. Пала роса. Сомс почувствовал ее - пора домой! И только он повернул к дому - тьма сгладила деревья, небо, реку. И Сомс подумал: "Уж только бы без этой таинственности, когда она приедет. Не желаю, чтобы меня тревожили!" Она и малыш; могло бы быть так хорошо, если б не нависла мрачная тень этой давнишней любовной трагедии, которая корнями цеплялась за прошлое, а в будущем таила горькие плоды...
He slept well, and next morning could settle to nothing but the arrangement of things already arranged. Several times he stopped dead in the middle of this task to listen for the car and remind himself that he must not fuss, or go asking things. No doubt she had seen young Jon again yesterday, but he must not ask.	Он хорошо выспался, а на следующее утро ни за что не мог приняться, все устраивал то, что уже было устроено. Несколько раз он останавливался как вкопанный среди этого занятия, слушая, не едет ли автомобиль, и напоминал себе, что не надо тревожиться и ни о чем не надо спрашивать. Она, конечно, опять виделась вчера с этим Джоном, но спрашивать нельзя.
He went up to his picture gallery and unhooked from the wall a little Watteau, which he had once heard her admire. He took it downstairs and stood it on an easel in her bedroom--a young man in full plum-coloured skirts and lace ruffles, playing a tambourine to a young lady in blue, with a bare bosom, behind a pet lamb. Charming thing! She could take it away when she went, and hang it with the Fragonards and Chardin in her drawing-room. Standing by the double-poster, he bent down and sniffed at the bed linen. Not quite as fragrant as it ought to be. That woman, Mrs. Edger--his housekeeper--had forgotten the potpourri bags; he knew there would be something! And, going to a store closet, he took four little bags with tiny mauve ribbons from a shelf, and put them into the bed. He wandered thence into the bathroom. He didn't know whether she would like those salts--they were Annette's new speciality, and smelt too strong for HIS taste. Otherwise it seemed all right; the soap was "Roger and Gallet," and the waste worked. All these new gadgets--half of them didn't; there was nothing like the old- fashioned thing that pulled up with a chain! Great change in washing during his lifetime. He couldn't quite remember pre- bathroom days; but he could well recall how his father used to say regularly: "They never gave me a bath when I was a boy. First house of my own, I had one put in--people used to come and stare at it--in 1840. They tell me the doctors are against washing now; but I don't know." James had been dead a quarter of a century, and the doctors had turned their coats several times since. Fact was, people enjoyed baths; so it didn't really matter what view the doctors took! Kit enjoyed them--some children didn't. And, leaving the bathroom, Soames stood in front of the flowers the gardener had brought in--among them, three special early roses. Roses were the fellow's forte, or rather his weak point--he cared for nothing else; that was the worst of people nowadays, they specialized so that there was no relativity between things, in spite of its being the fashionable philosophy, or so they told him. He took up a rose and sniffed at it deeply. So many different kinds now--he had lost track! In his young days one could tell them--La France, Marechal Niel, and Gloire de Dijon--nothing else to speak of; you never heard of THEM now. And at this reminder of the mutability of flowers and the ingenuity of human beings, Soames felt slightly exhausted. There was no end to things!	Сомс поднялся в картинную галерею и снял с крюка небольшую картину Ватто, которой Флер как-то при нем восхищалась. Он снес ее вниз и поставил на мольберте у нее в спальне - молодой человек в широком лиловом камзоле с кружевными брыжами играет на тамбурине перед дамой в синем, с обнаженной грудью; а рядом ягненок. Прелестная вещица! Пусть заберет ее, когда поедет в город, и повесит у себя в гостиной, рядом с картинами Фрагонара и Шардена. Он подошел к белоснежной кровати и понюхал постельное белье. Должно бы пахнуть сильнее. Эта женщина, миссис Эджер, экономка, забыла положить саше; он так и знал - что-нибудь да упустят! Он подошел к шкафчику, достал с полки четыре пакетика, перевязанных узкими лиловыми лентами, и положил их в постель. Потом двинулся в ванную. Понравятся ли ей эти соли - последнее открытие Аннет; он-то считает, что они слишком пахучие. В остальном все как будто в порядке: мыло Роже и Галле, спуск в исправности. Ох, уж эти новые приспособления - вечно портятся; что можно выдумать лучше прежней цепочки! Какие перемены в способах умываться произошли на его глазах! Он, правда, не мог помнить дней, когда ванн не было; но отлично помнил, как его отец постоянно повторял: "Меня в детстве никогда не мыли в ванне. Первую ванну я поставил сам, как только завел собственный дом, - в тысяча восемьсот сороковом году; люди смотреть приходили. Говорят, теперь доктора против ванн, - не знаю". Джемс двадцать пять лет как умер, и доктора с тех пор не раз меняли мнения. Верно одно: ванна доставляет людям удовольствие, так не все ли равно, что говорят доктора. Кит любит купаться - не все дети любят. Сомс вышел из ванной, постоял, посмотрел на цветы, которые принес садовник; среди них выделялись три ранних розы. Розы были forte [12] садовника, или, вернее, его слабостью - ему больше ни до чего не было дела. Это самое худшее сейчас в людях - они специализируются до того, что теряют всякое понятие относительности, хоть это, как он слышал, и самая молодая теория... Он взял розу и глубоко вдохнул ее запах. Сколько теперь разных сортов - счет потеряешь! В его молодости их было наперечет: "La France", "Marechal Niel" и "Cloire de Dijon" - вот, пожалуй, и все; о них теперь забыли. И Сомс даже устал от этой мысли об изменчивости цветов и изобретательности человека. Уж очень много всего на свете!
She was late, too! That fellow Riggs--for he had left the car to bring her down, and had come by train himself--would have got punctured, of course; he was always getting punctured if there was any reason why he shouldn't. And for the next half-hour Soames fidgeted about so that he was deep in nothing in his picture gallery at the very top of the house and did not hear the car arrive. Fleur's voice roused him from thoughts of her.	А она все не едет! У этого Ригза - он оставил ей автомобиль, а сам приехал поездом - конечно, лопнула шина; всегда у него лопается шина, когда не надо. Следующие полчаса Сомс не находил себе места и так загляделся на что-то в картинной галерее на самом верхнем этаже дома, что не слышал, как подъехал автомобиль. Голос Флер пробудил его от дум о ней.
"Hallo!" he said, peering down the stairs, "where have YOU sprung from? I expected you an hour ago."	- А-а! - сказал он в пролет лестницы. - Ты откуда явилась? Я уже целый час тебя жду.
"Yes, dear, we had to get some things on the way. How lovely it all looks! Kit's in the garden."	- Да, милый, пришлось кое-что купить по дороге. Как здесь чудесно! Кит в саду.
"Ah!" said Soames, descending. "Did you get a rest yester--" and he pulled up in front of her.	- А, - сказал Сомс, спускаясь. - Ну, как ты вчера отдох... - он сошел с последней ступеньки и осекся.
She bent her face forward for a kiss, and her eyes looked beyond him. Soames put his lips on the edge of her cheekbone. She was away, somewhere! And, as his lips mumbled her soft skin slightly, he thought: 'She's not thinking of me--why should she? She's young.'	Она подставила ему лицо для поцелуя, а глаза ее глядели мимо. Сомс приложился губами к ее щеке. Словно ее нет здесь, где-то витает. И, слегка чмокнув ее в мягкую щеку, он подумал; "Она не думает обо мне - и зачем? Она молодая!"

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты