THE SILVER SPOON/Серебрянная ложка (часть вторая)

CHAPTER XII DEEPENING/XII. ...СГУЩАЮТСЯ

English	Русский
However untypically American according to Soames, Francis Wilmot seemed to have the national passion for short cuts.	Хотя, по мнению Сомса, Фрэнсис Уилмот мало походил на американца, но сейчас, как истый американец, он стремился сэкономить время.
In two days from Fleur's first visit he had reached the crisis, hurrying towards it like a man to his bride. Yet, compared with the instinct to live, the human will is limited, so that he failed to die. Fleur, summoned by telephone, went home cheered by the doctor's words: "He'll do now, if we can coax a little strength into him." That, however, was the trouble. For three afternoons she watched his exhausted indifference seeming to increase. And she was haunted by cruel anxiety. On the fourth day she had been sitting for more than an hour when his eyes opened.	Через два дня после первого" визита Флер в его болезни наступил кризис, к которому он рвался, как жених к невесте. Но человеческая воля бессильна перед инстинктом жизни, и умереть ему не удалось. Флер вызвали по телефону; домой она вернулась, успокоенная словами доктора: "Теперь он выпутается, если нам удастся поднять его силы". Но в том-то и беда, что силы его падали, и ничем нельзя было сломить прогрессирующую апатию. Флер была серьезно встревожена. На четвертый день, когда она просидела у него больше часа, он открыл глаза.
"Yes, Francis?"	- Что скажете, Фрэнсис?
"I'm going to quit all right, after all."	- А все-таки я умру.
"Don't talk like that--it's not American. Of course you're not going to quit."	- Не говорите так, это не по-американски. Конечно, вы не умрете.
He smiled, and shut his eyes. She made up her mind then.	Он улыбнулся и закрыл глаза. Тогда она приняла решение.
Next day he was about the same, more dead than alive. But her mind was at rest; her messenger had brought back word that Miss Ferrar would be in at four o'clock. She would have had the note by now; but would she come? How little one knew of other people, even when they were enemies!	На следующий день он был в том же состоянии, но Флер успокоилась. Посыльный вернулся с ответом, что мисс Феррар будет дома к четырем часам. Значит, сейчас она уже получила записку. Но придет ли она? Как плохо мы знаем людей, даже наших врагов!
He was drowsing, white and strengthless, when she heard the 'bell- boy's' knock. Passing into the lobby, she closed the door softly behind her, and opened the outer door. So she HAD come!	Фрэнсис дремал, бледный и обессиленный, когда раздался стук в дверь. Флер вышла в гостиную, закрыла за собой дверь и выглянула в коридор. Пришла!
If this meeting of two declared enemies had in it something dramatic, neither perceived it at the moment. It was just intensely unpleasant to them both. They stood for a moment looking at each other's chins. Then Fleur said:	Быть может, во встрече двух врагов было что-то драматичное, но ни та, ни другая этого не заметили. Для них встреча была только очень неприятной. Секунду они смотрели друг на друга. Потом Флер сказала:
"He's extremely weak. Will you sit down while I tell him you're here?"	- Он очень слаб. Пожалуйста, присядьте, я его предупрежу, что вы здесь.
	Флер прошла в спальню и закрыла дверь.
Having seen her settled where Francis Wilmot put his clothes out to be valeted in days when he had worn them, Fleur passed back into the bedroom, and again closed the door.	Фрэнсис Уилмот не пошевельнулся, но широко открыл сразу посветлевшие глаза. Флер показалось, что только теперь она узнала его глаза: словно кто-то поднес спичку и зажег в них огонек.
"Francis," she said, "some one is waiting to see you."
Francis Wilmot did not stir, but his eyes opened and cleared strangely. To Fleur they seemed suddenly the eyes she had known; as if all these days they had been 'out,' and some one had again put a match to them.
"You understand what I mean?"	- Вы догадываетесь, кто пришел?
The words came clear and feeble: "Yes; but if I wasn't good enough for her before, I surely am not now. Tell her I'm through with that fool business."	- Да, - голос прозвучал внятно, но тихо. - Да; но если я и тогда был недостаточно для нее хорош, то уж теперь - тем более. Скажите ей, что с этой глупой историей я покончил.
A lump rose in Fleur's throat.	Флер душили слезы.
"Thank her for coming!" said Francis Wilmot, and closed his eyes again.	- Поблагодарите ее за то, что она пришла, - сказал Фрэнсис и снова закрыл глаза.
Fleur went back into the lobby. Marjorie Ferrar was standing against the wall with an un-lighted cigarette between her lips.	Флер вышла в гостиную. Марджори Феррар стояла у стены, держа в зубах незажженную папиросу.
"He thanks you for coming; but he doesn't want to see you. I'm sorry I brought you down."	- Он благодарит вас за то, что вы пришли, но видеть вас не хочет. Простите, что я вас вызвала.
Marjorie Ferrar took out the cigarette. Fleur could see her lips quivering.	Марджори Феррар вынула изо рта папиросу; Флер заметила, что губы у нее дрожат.
"Will he get well?"	- Он выздоровеет?
"I don't know. I think so--now. He says he's 'through with that fool business.'"	- Не знаю. Теперь, пожалуй, да. Он говорит, что "покончил с этой глупой историей".
Marjorie Ferrar's lips tightened. She opened the outer door, turned suddenly, and said:	Марджори Феррар сжала губы и направилась к двери, потом неожиданно оглянулась и спросила:
"Will you make it up?"	- Не хотите помириться?
"No," said Fleur.	- Нет, - сказала Флер.
There was a moment of complete stillness; then Marjorie Ferrar gave a little laugh, and slipped out.	Последовало молчание; потом Марджори Феррар засмеялась и вышла.
Fleur went back. He was asleep. Next day he was stronger. Three days later Fleur ceased her visits; he was on the road to recovery. She had become conscious, moreover, that she had a little lamb which, wherever Mary went, was sure to go. She was being shadowed! How amusing! And what a bore that she couldn't tell Michael; because she had not yet begun again to tell him anything.	Флер вернулась к Фрэнсису Уилмоту. Он спал. На следующий день он почувствовал себя крепче. Через три дня Флер перестала его навещать: он был на пути к полному выздоровлению. Кроме того. Флер обнаружила, что за ней неотступно следует какая-то тень, как овечка за девочкой из песенки. За ней следят! Как забавно! И какая досада, что нельзя рассказать Майклу: от него она по-прежнему все скрывала.
On the day that she ceased her visits he came in while she was dressing for dinner, with 'a weekly' in his hand.	В день ее последнего визита к Фрэнсису Майкл вошел, когда она переодевалась к обеду, держа в руке номер какого-то журнала.
"Listen to this," he said:	- Вот послушай-ка, - сказал он.
'When to God's fondouk the donkeys are taken-- Donkeys of Africa, Sicily, Spain-- If peradventure the Deity waken, He shall not easily slumber again. Where in the sweet of God's straw they have laid them, Broken and dead of their burdens and sores, He, for a change, shall remember He made them-- One of the best of His numerous chores-- Order from some one a sigh of repentance-- Donkeys of Araby, Syria, Greece-- Over the fondouk distemper the sentence: "God's own forsaken--the stable of Peace.'"	В час, когда к божьей стекутся маслине Ослики Греции, Африки, Корсики. Если случайно проснется всесильный, Снова заснуть не дадут ему ослики. И, уложив их на райской соломе, Полуживых от трудов и усталости, Вспомнит всесильный, - и только он вспомнит, Сердце его переполнится жалости: "Ослики эти - мое же творение, Ослики Турции, Сирии. Крита!" И средь маслин водрузит объявление: "Стойло блаженства для богом забытых" [23].
"Who's that by?"	- Кто это написал?
"It sounds like Wilfrid."	Похоже на Уилфрида.
"It is by Wilfrid," said Michael, and did not look at her. "I met him at the 'Hotch-Potch.'"	- Правильно, - сказал Майкл, не глядя на нее. - Я встретил его во "Всякой всячине".
"And how is he?"	- Ну, как он?
"Very fit."	- Молодцом.
"Have you asked him here?"	- Ты его приглашал к нам?
"No. He's going East again soon."	- Нет. Он опять уезжает на Восток.
Was he fishing? Did he know that she had seen him? And she said:	Что он, хочет ее поймать? Знает об их встрече? И она сказала:
"I'm going down to father's, Michael. He's written twice."	- Я еду к папе, Майкл. Я получила от него два письма.
Michael put her hand to his lips.	Майкл поднес к губам ее руку.
"All right, darling."	- Отлично, дорогая.
Fleur reddened; her strangled confidences seemed knotted in her throat. She went next day with Kit and Dandie. The 'little lamb' would hardly follow to 'The Shelter.'	Флер покраснела; ее душили невысказанные слова. На следующий день она уехала с Китом и Дэнди. Вряд ли овечка последует за ней в "Шелтер".
Annette had gone with her mother to Cannes for a month; and Soames was alone with the English winter. He was paying little attention to it, for the 'case' was in the list, and might be reached in a few weeks' time. Deprived of French influence, he was again wavering towards compromise. The announcement of Marjorie Ferrar's engagement to McGown had materially changed the complexion of affairs. In the eyes of a British Jury, the character of a fast young lady, and the character of the same young lady publicly engaged to a Member of Parliament, with wealth and a handle to his name, would not be at all the same thing. They were now virtually dealing with Lady MacGown, and nothing, Soames knew, was so fierce as a man about to be married. To libel his betrothed was like approaching a mad dog.	Аннет с матерью уехала на месяц в Канны, и Сомс проводил зиму в одиночестве. Но зимы он не замечал, потому что через несколько недель дело должно было разбираться в суде. Освободившись от французского влияния, он снова стал склоняться в сторону компромисса. В настоящее время, когда была оглашена помолвка Марджори Феррар с Мак-Гауном, дело принимало новый оборот. По-иному отнесется английский суд к легкомысленной молодой леди теперь, когда она обручена с членом парламента, богатым и титулованным. Теперь они, в сущности, имеют дело с леди Мак-Гаун, а Сомс знал, каким опасным может быть человек, собирающийся жениться. Оскорбить его невесту - все равно что подойти к бешеной собаке.
He looked very grave when Fleur told him of her 'little lamb.' It was precisely the retaliation he had feared; nor could he tell her that he had 'told her so,' because he hadn't. He had certainly urged her to come down to him, but delicacy had forbidden him to give her the reason. So far as he could tell through catechism, there had been nothing 'suspect' in her movements since Lippinghall, except those visits to the Cosmopolis Hotel. But they were bad enough. Who was going to believe that she went to this sick man out of pure kindness? Such a motive was not current in a Court of Law. He was staggered when she told him that Michael didn't know of them. Why not?	Он нахмурился, когда Флер рассказала ему про "овечку". Как он и боялся, им платили той же монетой. И нельзя было сказать ей: "Я же тебе говорил!" - потому что это была бы неправда. Вот почему он настаивал, чтобы она к нему приехала, но из деликатности не открыл ей причины. Насколько ему удалось выяснить, ничего подозрительного в ее поведении не было с тех пор, как она вернулась из Липпингхолла, если не считать этих визитов в отель "Космополис". Но и этого было достаточно. Кто поверит, что она навещала больного только из сострадания? С такими мотивами суд не считается! Сомс был ошеломлен, когда она ему сообщила, что Майкл об этом не знает. Почему?
"I didn't feel like telling him."	- Мне не хотелось ему говорить.
"Feel? Don't you see what a position you've put yourself in? Here you are, running to a young man's bedside, without your husband's knowledge."	- Не хотелось? Неужели ты не понимаешь, в какое положение ты себя поставила? Потихоньку от мужа бегаешь к молодому человеку!
"Yes, darling; but he was terribly ill."	- Да, папа; но он был очень болен.
"I dare say," said Soames; "so are lots of people."	- Возможно, - сказал Сомс, - но мало ли кто болен?
"Besides, he was over head and ears in love with HER."	- А кроме того, он был по уши влюблен в нее.
"D'you think he's going to admit that, even if we could call him?"	- Как ты думаешь, он это подтвердит, если мы его вызовем как свидетеля?
Fleur was silent, thinking of Francis Wilmot's face.	Флер молчала, вспоминая лицо Фрэнсиса Уилмота.
"Oh! I don't know," she said at last. "How horrid it all is!"	- Не знаю, - ответила она наконец. - Как все это противно!
"Of course it's horrid," said Soames. "Have you had a quarrel with Michael?"	- Конечно, противно, - сказал Сомс. - Ты поссорилась с Майклом?
"No; not a quarrel. Only he doesn't tell ME things."	- Нет, не поссорилась. Но он от меня скрывает свои дела.
"What things?"	- Какие дела?
"How should I know, dear?"	- Как же я могу знать, дорогой?
Soames grunted.	Сомс что-то проворчал.
"Would he have minded your going?"	- Он бы возражал против твоих визитов?
"Of course not. He'd have minded if I hadn't. He likes that boy."	- Конечно нет. Он был бы недоволен, если бы я не пошла. Ему нравится этот мальчик.
"Well, then," said Soames, "either you or he, or both, will have to tell a lie, and say that he did know. I shall go up and talk to him. Thank goodness we can prove the illness. If I catch anybody coming down here after you--!"	- В таком случае, - сказал Сомс, - либо тебе, либо ему, либо вам обоим придется солгать и сказать, что он знал. Я поеду в Лондон и переговорю с ним. Слава богу, мы можем доказать, что молодой человек действительно был болен. Если я наткнусь здесь на кого-нибудь, кто за тобой следит...
He went up the following afternoon. Parliament being in recess, he sought the 'Hotch-Potch' Club. He did not like a place always connected in his mind with his dead cousin, that fellow young Jolyon, and said to Michael at once:	На следующий день он поехал в Лондон. В парламенте не заседали, и он пошел во "Всякую всячину". Он не любил этот клуб, прочно связанный в его представлении с его покойным кузеном молодым Джолионом, и сейчас же сказал Майклу:
"Can we go somewhere else?"	- Куда нам пойти?
"Yes, sir; where would you like?"	- Куда хотите, сэр.
"To your place, if you can put me up for the night. I want to have a talk with you."	- К вам домой, если у вас можно переночевать. Мне нужно с вами поговорить.
Michael looked at him askance.	Майкл посмотрел на него искоса.
"Now," said Soames, after dinner, "what's this about Fleur--she says you don't tell her things?"	- Слушайте, - начал Сомс, когда они пообедали, - что случилось? Флер говорит, что вы скрываете от нее свои дела?
Michael gazed into his glass of port.	Майкл уставился на рюмку с портвейном.
"Well, sir," he said slowly, "I'd be only too glad to, of course, but I don't think they really interest her. She doesn't feel that public things matter."	- Видите ли, сэр, - проговорил он медленно, - конечно, я был бы рад держать ее в курсе всего, но не думаю, чтобы она этим действительно интересовалась. К общественной деятельности она относится равнодушно.
"Public! I meant private."	- Общественная деятельность! Я имел в виду личные ваши дела.
"There aren't any private things. Do you mean that she thinks there are?"	- Никаких личных дел у меня нет. А она думает, что есть?
Soames dropped his scrutiny.	Сомс прекратил допрос.
"I don't know--she said 'things.'"	- Не знаю, она сказала "дела".
"Well, you can put that out of your head, and hers."	- Ну, можете ее разубедить.
"H'm! Anyway, the result's been that she's been visiting that young American with pneumonia at the Cosmopolis Hotel, without letting you know. It's a mercy she hasn't picked it up."	- Гм! А результат тот, что она потихоньку от вас навещала этого молодого американца, который заболел воспалением легких в отеле "Космополис". Хорошо, что она не заразилась.
"Francis Wilmot?"	- Фрэнсиса Уилмота?
"Yes. He's out of the wood, now. That's not the point. She's been shadowed."	- Да, теперь он выздоровел. Но не в этом дело. За ней следили.
"Good God!" said Michael.	- О господи! - сказал Майкл.
"Exactly! This is what comes of not talking to your wife. Wives are funny--they don't like it."	- Вот именно. Видите, что значит не говорить с женой. Жены - странный народ; они этого не любят.
Michael grinned.	Майкл усмехнулся.
"Put yourself in my place, sir. It's my profession, now, to fuss about the state of the Country, and all that; and you know how it is--one gets keen. But to Fleur, it's all a stunt. I quite understand that; but, you see, the keener I get, the more I'm afraid of boring her, and the less I feel I can talk to her about it. In a sort of way she's jealous."	- Поставьте себя на мое место, сэр. Теперь я по профессии своей должен интересоваться положением страны; ну и втянулся, интересно. А Флер все это кажется вздором. Я ее понимаю; но, знаете, чем больше я втягиваюсь, тем больше боюсь, что ей будет скучно, тем больше молчу. У нее это вроде ревности.
Soames rubbed his chin. The state of the Country was a curious kind of co-respondent. He himself was often worried by the state of the Country, but as a source of division between husband and wife it seemed to him cold-blooded; he had known other sources in his time!	Сомс потер подбородок. Оригинальная соперница - страна! Положение страны и его нередко тревожило, но делать из этого причину ссоры между мужем и женой - чтото пресно; он в свое время знавал не такие причины!
"Well, you mustn't let it go on," he said. "It's trivial."	- Надо вам с этим покончить, - сказал он. - Это вульгарно.
Michael got up.	Майкл встал.
"Trivial! Well, sir, I don't know, but it seems to me very much the sort of thing that happened when the war came. Men had to leave their wives then."	- Вульгарно! Не знаю, сэр, но, мне кажется, то же самое мы наблюдали во время войны, когда мужья были вынуждены оставлять своих жен.
"Wives put up with that," said Soames, "the Country was in danger."	- Жены с этим мирились, - сказал Сомс. - Страна была в опасности.
"Isn't it in danger now?"	- А сейчас она не в опасности?
With his inveterate distrust of words, it seemed to Soames almost indecent for a young man to talk like that. Michael was a politician, of course; but politicians were there to keep the Country quiet, not to go raising scares and talking through their hats.	Обладая врожденным недоверием к словесной игре, Сомс услышал в этих словах что-то неприличное. Конечно, Майкл - политический деятель; но обязанность его и ему подобных сохранять в стране порядок, а не сеять панику всякими глупыми разговорами.
"When you've lived a little longer," he said, "you'll know that there's always something to fuss about if you like to fuss. There's nothing in it really; the pound's going up. Besides, it doesn't matter what you tell Fleur, so long as you tell her something."	- Поживите с мое и увидите, что при желании всегда можно найти повод волноваться. В сущности, все обстоит благополучно; фунт поднимается. А затем - неважно, что именно вы будете говорить Флер, но только бы что-нибудь говорили.
"She's intelligent, sir," said Michael.	- Она не глупа, сэр, - сказал Майкл.
Soames was taken aback. He could not deny the fact, and answered:	Сомс растерялся; этого он отрицать не мог и потому ответил:
"Well, national affairs are too remote; you can't expect a woman to be interested in them."	- Ну, политические дела мало кого близко затрагивают. Конечно, женщина ими не заинтересуется.
"Quite a lot of women are."	- Очень многие женщины интересуются.
"Blue-stockings."	- Синие чулки.
"No, sir; they nearly all wear 'nude.'"	- Нет, сэр, большей частью они носят чулки телесного цвета.
"H'm! Those! As to interest in national affairs--put a tax on stockings, and see what happens!"	- А, эти! А что касается интереса к политике, повысьте пошлину на чулки и посмотрите, что из этого выйдет.
Michael grinned.	Майкл усмехнулся.
"I'll suggest it, sir."	- Я это предложу, сэр.
"If you expect," said Soames, "that people--women or not--are going to put themselves out of the way for any scheme like this--this Foggartism of yours, you'll be very much disappointed."	- Вы очень ошибаетесь, - продолжал Сомс, - если считаете, что люди мужчины и женщины - согласятся забыть о себе ради вашего фоггартизма.
"So everybody tells me. It's just because I don't like cold water at home as well as abroad, that I've given up worrying Fleur."	- Это мне все говорят, сэр. Я не хочу, чтобы меня и дома окатывали холодной водой, потому и решил не надоедать Флер.
"Well, if you take my advice, you'll take up something practical-- the state of the traffic, or penny postage. Drop pessimism; people who talk at large like that, never get trusted in this country. In any case you'll have to say you knew about her visits to that young man."	- Послушайтесь моего совета и займитесь чем-нибудь определенным уличным движением, работой почты. Бросьте ваши пессимистические теории. Люди, которые говорят общими фразами, никогда не пользуются доверием. Во всяком случае, вам придется сказать, что вы знали о ее визитах в отель "Космополис".
"Certainly, sir, wife and husband are one. But you don't really mean to let them make a circus of it in Court?"	- Конечно, сэр. Но неужели вы хотите, чтобы дело дошло до суда? Ведь этот процесс превратят в спектакль.
Soames was silent. He did not MEAN them to; but what if they did?	Сомс помолчал; он этого не хотел - а вдруг "они" все-таки это сделают?
"I can't tell," he said, at last. "The fellow's a Scotchman. What did you go hitting him on the nose for?"	- Не знаю, - ответил он наконец. - Этот тип - шотландец. Зачем вы его ударили по носу?
"He gave me a thick ear first. I know it was an excellent opportunity for turning the other cheek, but I didn't think of it in time."	- Он первый дал мне по физиономии. Знаю, что мне представился прекрасный случай подставить другую щеку, но в тот момент я об этом не подумал.
"You must have called him something."	- Должно быть, вы его обругали.
"Only a dirty dog. As you know, he suggested a low motive for my speech."	- Назвал грязной скотиной, больше ничего. Как вам известно, после моей речи он хотел меня опорочить.
Soames stared. In his opinion this young man was taking himself much too seriously.	Сомс находил, что этот молодой человек - его зять - слишком серьезно относится к своей особе.
"Your speech! You've got to get it out of your mind," he said, "that anything you can say or do will make any difference."	- Ваша речь! Запомните одно: что бы вы ни говорили и что бы вы ни делали - все равно это ни к чему не приведет.
"Then what's the good of my being in Parliament?"	- В таком случае зачем же я заседаю в парламенте?
"Well, you're in the same boat with everybody else. The Country's like a tree; you can keep it in order, but you can't go taking it up by the roots to look at them."	- Ну что ж! Не вы один. Государство - то же дерево: можно за ним ухаживать, но нельзя выкапывать его из земли, чтобы осмотреть корни.
Michael looked at him, impressed.	На Майкла эта фраза произвела впечатление.
"In public matters," said Soames, "the thing is to keep a level head, and do no more than you're obliged."	- В политике, - продолжал Сомс, - самое главное - сохранять присутствие духа и не делать больше того, что вы должны делать.
"And what's to govern one's view of necessity?"	- А как определить, что именно необходимо?
"Common-sense. One can't have everything."	- Здравый смысл подскажет.
And rising, he began scrutinising the Goya.	Встав, он начал рассматривать Гойю.
"Are you going to buy another Goya, sir?"	- Вы хотите купить еще картину Гойи, сэр?
"No; if I buy any more pictures, I shall go back to the English School."	- Нет, теперь я бы вернулся к картинам английской школы.
"Patriotism?"	- Патриотизм?
Soames gave him a sharp look.	Сомс зорко посмотрел на него.
"There's no patriotism," he said, "in fussing. And another thing you've got to remember is that foreigners like to hear that we've got troubles. It doesn't do to discuss our affairs out loud."	- Устраивать панику - отнюдь не значит быть патриотом, - сказал он. И не забудьте, что иностранцы радуются, когда у нас неурядицы. Не годится во весь голос говорить о наших делах!
Michael took these sayings to bed with him. He remembered, when he came out of the war, thinking: 'If there's another war, nothing will induce me to go.' But now, if one were to come, he knew he WOULD be going again. So Old Forsyte thought he was just 'fussing'! Was he? Was Foggartism a phlizz? Ought he to come to heel, and take up the state of the traffic? Was everything unreal? Surely not his love for Fleur? Anyway he felt hungry for her lying there. And Wilfrid back, too! To risk his happiness with her for the sake of--what? Punch had taken a snap at him this week, grinning and groping at a surrounding fog. Old England, like Old Forsyte, had no use for theories. Self-conscious national efforts were just pomposity. Pompous! He? The thought was terribly disturbing. He got out of bed and went to the window. Foggy! In fog all were shadows; and he the merest shadow of them all, an unpractical politician, taking things to heart! One! Two! Big Ben! How many hearts had he turned to water! How many dreams spoiled, with his measured resonance! Line up with the top- dressers, and leave the Country to suck its silver spoon!	С грузом этой, премудрости Майкл пошел спать. Он вспомнил, как после войны говорил: "Если будет еще война, ни за что не пойду". Теперь он знал, что непременно пошел бы опять. Значит, "Старый Форсайт" считает, что Он суетится зря? Так ли это? И фоггартизм - чушь? Что же, послушаться, заняться уличным движением? И все нереально? А его любовь к Флер? Как хочется, чтобы сейчас она была здесь. А тут еще Уилфрид вернулся! Рисковать своим счастьем ради чего? Старая Англия, как и "Старый Форсайт", не признает теорий. Большие начинания - только реклама. Рекламирует? Он? Ужасно неприятная мысль. Он встал и подошел к окну. Туман! Туман все превращает в тени; и самая ничтожная тень - он сам, непрактичный политик, близко принимающий к сердцу свою деятельность. Раз! Два! Большой Бэн! Сколько сердец заставил он вздрогнуть! Сколько снов нарушил своим мерным боем! Быть верхоглядом, как все, и предоставить стране спокойно сосать серебряную ложку!

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты