THE SILVER SPOON/Серебрянная ложка (часть вторая)

CHAPTER VII CONTRASTS/VII. КОНТРАСТЫ

English	Русский
The land beyond the coppice at Lippinghall was a ten-acre bit of poor grass, chalk and gravel, fenced round, to show that it was property. Except for one experiment with goats, abandoned because nobody would drink their milk in a country that did not demean itself by growing food, nothing had been done with it. By December this poor relation of Sir Lawrence Mont's estate was being actively exploited. Close to the coppice the hut had been erected, and at least an acre converted into a sea of mud. The coppice itself presented an incised and draggled appearance, owing to the ravages of Henry Boddick and another man, who had cut and stacked a quantity of timber, which a contractor was gradually rejecting for the fowl-house and granary. The incubator-house was at present in the nature of a prophecy. Progress, in fact, was somewhat slow, but it was hoped that fowls might be asked to begin their operations soon after the New Year. In the meantime Michael had decided that the colony had better get the worst over and go into residence. Scraping the Manor House for furniture, and sending in a store of groceries, oil-lamps, and soap, he installed Boddick on the left, earmarked the centre for the Bergfelds, and the right hand for Swain. He was present when the Manor car brought them from the station. The murky day was turning cold, the trees dripped, the car-wheels splashed up the surface water. From the doorway of the hut Michael watched them get out, and thought he had never seen three more untimely creatures. Bergfeld came first; having only one suit, he had put it on, and looked what he was--an actor out of a job. Mrs. Bergfeld came second, and having no outdoor coat, looked what she was--nearly frozen. Swain came last. On his shadowy face was nothing quite so spirited as a sneer; but he gazed about him, and seemed to say: 'My hat!'	На десяти акрах земли за рощей в Липпингхолле сквозь известь и гравий пробивалась чахлая трава; вокруг высился забор - символ собственности. Когда-то здесь пробовали держать коз, но затея не удалась, потому что в стране, не снисходившей до занятия сельским хозяйством, никто не желал пить козье молоко; с тех пор участок пустовал. Но в декабре этот уголок - бедный родственник владений сэра Лоренса Монта - подвергся энергичной эксплуатации. У самой рощи поставили дом, и целый акр земли превратили в море грязи. Сама роща поредела и приуныла от опустошительного рвения Генри Боддика и еще одного человека, в изобилии рубивших на доски лес, из которого подрядчик упорно отказывался строить сарай и курятник. Об инкубаторе пока нужно было только смутно мечтать. Вообще дело подвигалось не слишком быстро, но была надежда, что скоро после нового года куры смогут приступить к исполнению своих обязанностей. Майкл решил, что колонистам пора переселяться. Он наскреб мебели в доме отца, завез сухих продуктов, мыла и несколько керосиновых ламп, поселил Боддика в левой комнате, среднюю отвел Бергфелдам, а правую - Суэну. Он сам встретил их, когда автомобиль сэра Лоренса доставил их со станции. День был серый, холодный; с деревьев капало, из-под колес машины летели брызги. Стоя в дверях. Майкл смотрел, как они выгружаются, и думал, что никогда еще он не видал столь неприспособленных к жизни созданий. Первым вышел из машины Бергфелд, облаченный в свой единственный костюм; у него был вид безработного актера, что вполне соответствовало истине. Затем появилась миссис Бергфелд, у нее не было пальто, и она, казалось, совсем закоченела, что тоже соответствовало истине. Суэн вышел последним. Не то чтобы его изможденное лицо улыбалось, но он поглядывал по сторонам, словно говоря: "Ну и ну!"
Boddick, with a sort of prescience, was absent in the coppice. 'He,' thought Michael, 'is my only joy!'	Боддик, очевидно, наделенный даром предвидения, ушел в рощу. "Он единственное мое утешение", - подумал Майкл.
Taking them into the kitchen messroom of the hut, he deployed a thermos of hot coffee, a cake, and a bottle of rum.	Проводив приезжих в кухню, служившую в то же время столовой, Майкл достал бутылку рома, печенье и термос с горячим кофе.
"Awfully sorry things look so dishevelled; but I think the hut's dry, and there are plenty of blankets. These oil-lamps smell rather. You were in the war, Mr. Swain; you'll feel at home in no time. Mrs. Bergfeld, you look so cold, do put some rum into your coffee; we always do when we go over the top."	- Мне ужасно досадно, что здесь такой беспорядок. Но, кажется, дом сухой, и одеял много. Неприятный запах от этих керосиновых ламп. Вы скоро ко всему привыкнете, мистер Суэн: ведь вы побывали на войне. Миссис Бергфелд, вы как будто озябли: налейте-ка рому в кофе; мы так делали перед атакой.
They all put rum into their coffee, which had a marked effect. Mrs. Bergfeld's cheeks grew pink, and her eyes darkened. Swain remarked that the hut was a 'bit of all right'; Bergfeld began making a speech. Michael checked him.	Все налили себе рому, что возымело свое действие. У миссис Бергфелд порозовели щеки и потемнели глаза. Суэн заметил, что домик "хоть куда", а Бергфелд приготовился произнести речь. Майкл его прервал:
"Boddick knows all the ropes. I'm afraid I've got to catch a train; I've only just time to show you round."	- Боддик вам все объяснит и покажет. Я должен ехать: боюсь опоздать на поезд.
While whirling back to town afterwards he felt that he had, indeed, abandoned his platoon just as it was going over the top. That night he would be dining in Society; there would be light and warmth, jewels and pictures, wine and talk; the dinner would cost the board of his 'down and outs' for a quarter at least; and nobody would give them and their like a thought. If he ventured to draw Fleur's attention to the contrast, she would say:	Дорогой он размышлял о том, что покинул свой отряд перед самой атакой. Сегодня он должен быть на званом обеде; яркий свет, драгоценности и картины, вино и болтовня; на деньги, каких стоит такой обед, его безработные могли бы просуществовать несколько месяцев; но о них и им подобных никто не думает. Если он обратит на это внимание Флер, она скажет:
"My dear boy, that's like a book by Gurdon Minho; you're getting sentimental."	- Мой милый мальчик, ведь это точно из романа Гэрдона Минхо, ты делаешься сентиментальным!
And he would feel a fool. Or would he? Would he not, perhaps, look at her small distinguished head, and think: 'Too easy a way out, my dear; those who take it have little heads!' And, then, his eyes, straying farther down to that white throat and all the dainty loveliness below, would convey a warmth to his blood and a warning to his brain not to give way to blasphemy, lest it end by disturbing bliss. For what with Foggartism, poultry, and the rest of it, Michael had serious thoughts sometimes that Fleur had none; and with wisdom born of love, he knew that if she hadn't, she never would have, and he must get used to it. She was what she was, and could be converted only in popular fiction. Excellent business for the self-centred heroine to turn from interest in her own belongings to interest in people who had none; but in life it wasn't done. Fleur at least camouflaged her self-concentration gracefully; and with Kit--! Ah! but Kit was herself!	И он почувствует себя дураком. Или, быть может, посмотрит на ее изящную головку и подумает: "Легкий способ разрешать проблемы, моя дорогая, но те, кто так подходит к делу, страдают недомыслием". А потом глаза его скользнут вниз по ее белой шее, и кровь у него закипит, и рассудок восстанет против такого богохульства, ибо за ним - конец счастью. Дело в том, что наряду с фоггартизмом и курами Майклу подчас приходили в голову серьезные мысли в такие минуты, когда у Флер никаких мыслей не было; и, умудренный любовью, он знал, что ее не переделаешь и надо привыкать. Обращение таких, как она, возможно только в дешевых романах. Приятно, когда эгоистка-героиня, забыв о "всех земных благах, начинает заботиться о тех, у кого их нет; но в жизни так не бывает. Хорошо еще, что Флер так изящно маскирует свой эгоизм; и с Китом... впрочем. Кит - это она сама!
So he did not mention his 'down and outs' on their way to dinner in Eaton Square. He took instead a lesson in the royal Personage named on their invitation card, and marvelled at Fleur's knowledge.	Вот почему Майкл не заговорил с Флер о своих безработных, когда ехал с ней обедать на Итон-сквер. Вместо этого он прослушал лекцию об одной высокой особе, в жилах которой текла королевская кровь, - эта особа должна была присутствовать на обеде. Он подивился осведомленности Флер."
"She's interested in social matters. And do remember, Michael, not to sit down till she asks you to, and not to get up before her, and to say 'ma'am.'"	- Она интересуется социальными вопросами. И не забудь, Майкл, нельзя садиться, пока она не пригласит тебя сесть; и не вставай, пока она не встанет.
Michael grinned.	Майкл усмехнулся.
"I suppose they'all all be nobs, or sn--er--why the deuce did they ask us?"	- Должно быть, там будут всякие важные птицы. Не понимаю, зачем они нас пригласили.
But Fleur was silent, thinking of her curtsey.	Но Флер промолчала - она обдумывала свой реверанс.
Royalty was affable, the dinner short but superb, served and eaten off gold plate, at a rate which suited the impression that there really wasn't a moment to spare. Fleur took a mental note of this new necessity. She knew personally five of the twenty-four diners, and the rest as in an illustrated paper, darkly. She had seen them all there at one time or another, stepping hideously in paddocks, photographed with their offsprings or their dogs, about to reply for the Colonies, or 'taking a lunar' at a flying grouse. Her quick instinct apprehended almost at once the reason why she and Michael had been invited. His speech! Like some new specimen at the Zoo, he was an object of curiosity, a stunt. She saw people nodding in the direction of him, seated opposite her between two ladies covered with flesh and pearls. Excited and very pretty, she flirted with the Admiral on her right, and defended Michael with spirit from the Under-Secretary on her left. The Admiral grew warm, the Under-Secretary, too young for emotion, cold.	Особа королевской крови держала себя любезно, обед был великолепен, ели с золотых тарелок, блюда подавались с невероятной быстротой, что Флер приняла к сведению. Из двадцати четырех обедавших она была знакома с пятью, а остальных знала смутно, больше по иллюстрированным журналам. Там она видела их всех - они разглядывали на ипподромах скаковых лошадей, появлялись на фотоснимках со своими детьми или собаками, произносили речи о колониях или целились в летящую куропатку. Она тотчас же догадалась, почему на обед пригласили ее и Майкла. Его речь! Словно новый экземпляр в зоологическом саду, он возбуждал любопытство. Она видела, как гости посматривали в его сторону; он сидел против нее между двумя толстыми леди в жемчугах. Возбужденная и очень хорошенькая. Флер флиртовала с адмиралом, сидевшим по правую ее руку, и энергично защищала Майкла от нападок товарища министра, сидевшего слева. Адмирал был сражен, товарищ министра, по молодости лет, устоял.
"A little knowledge, Mrs. Mont," he said at the end of his short second innings, "is a dangerous thing."	- Недостаток знания - опасная вещь, миссис Монт, - сказал он, когда настала его очередь.
"Now where have I heard that?" said Fleur. "Is it in the Bible?"	- Где-то я об этом читала, - сказала Флер. - Уж не в библии ли?
The Under-Secretary tilted his chin.	Товарищ министра вздернул подбородок.
"We who have to work Departments know too much, perhaps; but your husband certainly doesn't know enough. Foggartism is an amusing idea, but there it stops."	- Быть может, мы, работники министерства, знаем слишком много, но, несомненно, ваш супруг знает недостаточно. Фоггартизм - забавная теория, но и только!
"We shall see!" said Fleur. "What do you say, Admiral?"	- Посмотрим, - сказала Флер. - А вы что скажете, адмирал?
"Foggartism! What's that--new kind of death ray? I saw a fellow yesterday, Mrs. Mont--give you my word!--who's got a ray that goes through three bullocks, a nine-inch brick wall, and gives a shock to a donkey on the other side; and only at quarter strength."	- Фоггартизм? Что это такое? Какой-нибудь новый "луч смерти"? Знаете ли, миссис Монт, я вчера видел одного человека, так он - честное слово открыл луч такой силы, что проходит через трех быков и девятидюймовую кирпичную стену и поражает осла, стоящего за стеной.
Fleur flashed a look round towards the Under-Secretary, who had turned his shoulder, and, leaning towards the Admiral, murmured:	Флер искоса взглянула на своего соседа слева и, наклонившись к адмиралу, прошептала:
"I wish you'd give a shock to the donkey on my other side; he wants it, and I'm not nine inches thick."	- Хорошо бы, если б вы поразили осла, сидящего по левую мою руку; он в этом нуждается, а я тоньше девятидюймовой стены.
But before the Admiral could shoot his death ray, Royalty had risen.	Но адмирал не успел направить свой "луч смерти" - особа королевской крови встала из-за стола.
In the apartment to which Fleur was withdrawn, she had been saying little for some minutes, and noticing much, when her hostess came up and said:	В гостиной, куда перешла Флер, она некоторое время мало говорила и многое подмечала, потом к ней подошла хозяйка дома.
"My dear, Her Royal Highness--"	- Моя дорогая, ее высочество...
Fleur followed, retaining every wit.	Флер, собираясь с мыслями, последовала за хозяйкой.
A frank and simple hand patted the sofa beside her. Fleur sat down. A frank and simple voice said:	Сердечным жестом белой руки ей указали место на диване. Флер села. Сердечный голос сказал:
"What an interesting speech your husband made! It was so refreshing, I thought."	- Какую интересную речь произнес ваш муж! Она показалась мне такой новой и свежей.
"Yes, ma'am," said Fleur; "but there it will stop, I am told."	- Да, мэм, - ответила Флер, - но говорят, что это ни к чему не поведет.
A faint smile curled lips guiltless of colouring matter.	Улыбка скользнула по губам, не тронутым краской.
"Well, perhaps. Has he been long in Parliament?"	- Возможно. Он давно в парламенте?
"Only a year."	- Только год.
"Ah! I liked his taking up the cudgels for the children."	- А! Мне понравилось, что он выступил в защиту детей.
"Some people think he's proposing a new kind of child slavery."	- Кое-кто находит, что он проповедует новый вид рабства для детей.
"Oh, really! Have you any children?"	- В самом деле? А у вас есть дети?
"One," said Fleur, and added honestly: "And I must say I wouldn't part with him at fourteen."	- Один ребенок, - сказала Флер. - И признаюсь, я бы не согласилась с ним расстаться, когда ему исполнится четырнадцать лет.
"Ah! and have you been long married?"	- Да? А вы давно замужем?
"Four years."	- Четыре года.
At this moment the royal lady saw some one else she wished to speak to, and was compelled to break off the conversation, which she did very graciously, leaving Fleur with the feeling that she had been disappointed with the rate of production.	В эту минуту кто-то привлек к себе внимание высокой особы, и она вежливо закончила - разговор. Флер показалось, что ее высочество осталась не вполне довольна ее семейной статистикой.
In the cab trailing its way home through the foggy night, she felt warm and excited, and as if Michael wasn't.	Домой они возвращались в такси, медленно пробиравшемся сквозь густой туман. Флер была оживлена и взволнована, а Майкл молчал.
"What's the matter, Michael?"	- Что с тобой, Майкл?
His hand came down on her knee at once.	Тотчас же его рука легла ей на колено.
"Sorry, old thing! Only, really--when you think of it--eh?"	- Прости, милочка! Но, право же, как подумаешь...
"Of what? You were quite a li--object of interest."	- О чем? Ты имел успех, привлек всеобщее внимание.
"The whole thing's a game. Anything for novelty!"	- Все это - игра. Подавай им что-нибудь новенькое!
"The Princess was very nice about you."	- Принцесса очень мило о тебе отзывалась.
"Ah! Poor thing! But I suppose you get used to anything!"	- Ой, бедняжка! Впрочем, к чему только не привыкнешь!
Fleur laughed. Michael went on:	Флер засмеялась. Майкл продолжал:
"Any new idea gets seized and talked out of existence. It never gets farther than the brain, and the brain gets bored; and there it is, already a back number!"	- За каждую новую идею хватаются и говорят столько, что она погибает. Дальше слов дело не идет, а слова утомляют; и не успеешь оглянуться идея устарела!
"That can't be true, Michael. What about Free Trade, or Woman Suffrage?"	- Ну, уж это неправда, Майкл! А как же свобода торговли, равноправие женщин?
Michael squeezed her knee.	Майкл стиснул ее колено.
"All the women say to me: 'But how interesting, Mr. Mont; I think it's most thrilling!' And the men say: 'Good stunt, Mont! But not practical politics, of course.' And I've only one answer: 'Things as big got done in the war.' By George, it's foggy!"	- Все женщины говорят мне: "Ах, как интересно, мистер Монт! Это так волнует!" А мужчины заявляют: "Очень любопытно, Монт! Но на практике, конечно, неосуществимо". А у меня один ответ: "В период войны осуществлялись не менее грандиозные замыслы". Боже, ну и туман!
They were going, indeed, at a snail's pace, and through the windows could see nothing but the faint glow of the street-lamps emerging slowly, high up, one by one. Michael let down a window, and leaned out.	Действительно, они продвигались со скоростью улитки, а в окно можно было разглядеть только, как высоко, одно за другим, появлялись расплывшиеся пятна фонарей. Майкл опустил раму и высунулся.
"Where are we?"	- Где мы?
"Gawd knows, sir."	- А бог его знает, сэр.
Michael coughed, put up the window again, and resumed his clutch of Fleur.	Майкл кашлянул, снова поднял раму и покрепче обнял Флер.
"By the way, Wastwater asked me if I'd read 'Canthar.' He says there's a snorting cut-up of it in The Protagonist. It'll have the usual effect--send sales up."	- Знаешь, Уэстуотер спросил меня, читал ли я "Шпанскую мушку". Говорит, что в "Герое" появилась ругательная статья. В результате, конечно, книгу будут поспать нарасхват.
"They say it's very clever."	- Говорят, очень остроумная книга.
"Horribly out of drawing--not fit for children, and tells adults nothing they don't know. I don't see how it can be justified."	- Для детей не годится, взрослым ничего нового не открывает. Не понимаю, чем можно ее оправдать.
"Genius, my dear. If it's attacked, it'll be defended."	- Талантливо написана, дорогой мой. Если на нее нападают, то ее будут и защищать.
"Sib Swan won't have it--he says it's muck."	- Сиб Суон возмущается, говорит, что это гадость.
"Oh! yes; but Sib's getting a back number."	- Да, но Сиб уже немного устарел.
"That's very true," said Michael, thoughtfully. "By Jove! how fast things move, except in politics, and fog."	- Это-то верно, - задумчиво сказал Майкл. - О черт, как все быстро делается, только не в политике и не в тумане.
Their cab had come to a standstill. Michael let down the window again.	Такси остановилось. Майкл снова опустил раму.
"I'm fair lost, sir," said the driver's hoarse voice. "Ought to be near the Embankment, but for the life of me I can't find the turning."	- Я заблудился, сэр, - раздался хриплый голос шофера. - Мы должны быть неподалеку от набережной, но пусть меня повесят, если я знаю, где поворот.
Michael buttoned his coat, put up the window again, and got out on the near side.	Майкл застегнул пальто и, снова подняв окно, вышел из автомобиля.
The night was smothered, alive only with the continual hootings of creeping cars. The black vapour, acrid and cold, surged into Michael's lungs.	Ночь была тихая; тишину нарушали только протяжные гудки автомобилей. Туман, холодный и едкий, проникал в легкие.
"I'll walk beside you; we're against the curb; creep on till we strike the river, or a bobby."	- Я пойду рядом с вами, сейчас мы едем у самого тротуара. Ползите дальше, пока мы не въедем в реку или в полисмена.
The cab crept on, and Michael walked beside it, feeling with his foot for the curb.	Такси двинулось вперед. Майкл шел рядом, нащупывая ногой край тротуара.
The refined voice of an invisible man said:	Послышался голос какого-то невидимого человека:
"This is sanguinary!"	- Вот чертов туман!
"It is," said Michael. "Where are we?"	- Да, - сказал Майкл. - Где мы?
"In the twentieth century, and the heart of civilisation."	- В сердце цивилизации двадцатого века.
Michael laughed, and regretted it; the fog tasted of filth.	Майкл засмеялся и пожалел об этом: у тумана был привкус грязи.
"Think of the police!" said the voice, "having to be out in this all night!"	- Подумайте о полисменах! - продолжал голос. - Каково им стоять всю ночь напролет!
"Splendid force, the police!" replied Michael. "Where are you, sir?"	- Да, молодцы, - ответил Майкл. - Где вы, сэр?
"Here, sir. Where are you?"	- Здесь, сэр. А вы где?
It was the exact position. The blurred moon of a lamp glowed suddenly above Michael's head. The cab ceased to move.	Внезапно над головой Майкла показалась мутная луна - фонарь. Такси остановилось.
"If I could only smell the 'Ouses of Parliament," said the cabman. "They'll be 'avin' supper there be now."	- Только бы мне учуять здание парламента! - сказал шофер. - Сейчас они там ужинают.
"Listen!" said Michael--Big Ben was striking. "That was to our left."	- Слушайте! - воскликнул Майкл. - Пробил Большой Бэн. Это слева.
"At our back," said the cabman.	- Нет, сзади, - сказал шофер.
"Can't be, or we should be in the river; unless you've turned right round!"	- Не может быть, а то мы были бы в реке. Разве что вы свернули в другую сторону.
"Gawd knows where I've turned," said the cabman, sneezing. "Never saw such a night!"	- Понятия не имею, где я свернул, - чихая, сказал шофер. - Не бывало еще такого тумана.
"There's only one thing for it--drive on until we hit something. Gently does it."	- Остается одно: ехать потихоньку вперед, пока мы на что-нибудь не наткнемся.
The cabman started the cab, and Michael, with his hand on it, continued to feel for the curb with his foot.	Такси снова тронулось, а Майкл, придерживаясь рукой за автомобиль, ногой нащупывал выступ тротуара.
"Steady!" he said, suddenly. "Car in front."	- Осторожнее! - воскликнул он вдруг. - Впереди машина!
There was a slight bump.	За этим последовал толчок.
"Nah then!" said a voice. "Where yer comin'? Cawn't yer see?"	- Эй, вы там! - раздался голос. - Куда едете? Не видите, что ли?
Michael moved up alongside of what seemed to be another taxi.	Майкл подошел к такси, ехавшему впереди них.
"Comin' along at that pice!" said its driver; "and full moon, too!"	- Разве можно так гнать, - сказал шофер, - подумаешь - луна светит!
"Awfully sorry," said Michael. "No harm done. You got any sense of direction left?"	- Простите, все обошлось благополучно, - сказал Майкл. - Вы еще соображаете, в какую сторону нужно ехать?
"The pubs are all closed--worse luck! There's a bloomin' car in front o' me that I've hit three times. Can't make any impression on it. The driver's dead, I think. Would yer go and look, Guv'nor?"	- Все рестораны закрыты, вот беда! Передо мной едет какой-то автомобиль; я уже три раза его задел, а толку никакого. Должно быть, шофер умер. Может быть, вы, мистер, пройдете вперед и посмотрите?
Michael moved towards the loom in front. But at that moment it gave way to the more universal blackness. He ran four steps to hail the driver, stumbled off the curb, fell, picked himself up and spun round. He moved along the curb to his right, felt he was going wrong, stopped, and called: "Hallo!" A faint "Hallo!" replied from--where? He moved what he thought was back, and called again. No answer! Fleur would be frightened! He shouted. Half a dozen faint hallos replied to him; and someone at his elbow said:	Майкл направился было к темной массе впереди, но в эту секунду туман словно поглотил ее. Майкл пробежал несколько шагов, чтобы окликнуть шофера, споткнулся, упал и поспешно поднялся. Он пошел вдоль тротуара, но вскоре сообразил, что свернул не в ту сторону, остановился и крикнул: "Алло!" В ответ послышалось слабое: "Алло!" Откуда? Он повернул назад и снова крикнул. Никакого ответа! Как испугается Флер! Он заорал во все горло. Как эхо, долетели пять-шесть "алло". Кто-то сказал над самым его ухом:
"Don't cher know where y'are?"	- Заблудились вы, что ли?
"No; do you?"	- Да, а вы?
"What do you think? Lost anything?"	- Ну ясно. Потеряли, что-нибудь?
"Yes; my cab."	- Такси.
"Left anything in it?"	- А что-нибудь там осталось?
"My wife."	- Моя жена.
"Lawd! You won't get 'er back to-night."	- Ого! Ну, сегодня-то уж вам ее не найти.
A hoarse laugh, ghostly and obscene, floated by. A bit of darkness loomed for a moment, and faded out. Michael stood still. 'Keep your head!' he thought. 'Here's the curb--either they're in front, or they're behind; or else I've turned a corner.' He stepped forward along the curb. Nothing! He stepped back. Nothing!	Раздался хриплый непристойный смех, и темная фигура расплылась в тумане. Майкл стоял неподвижно. "Не терять голову, - подумал он. - Вот тротуар - либо они впереди, либо сзади; а может быть, я завернул за угол". Он пошел вперед вдоль тротуара. Ничего! Вернулся назад. Ничего!
"What the blazes have I done?" he muttered: "or have they moved on?"	- Куда я забрался? - пробормотал он. - Или они поехали дальше?
Sweat poured down him in spite of the cold. Fleur would be really scared! And the words of his election address sprang from his lips. "Chiefly by the elimination of smoke!"	Было холодно, но он обливался потом. Флер, конечно, испугалась, и у него невольно вырвалась цитата из обращения к избирателям: "В первую очередь путем борьбы с дымом".
"Ah!" said a voice, "got a cigarette, Guv'nor?"	- Скажите-ка, мистер, нет ли у вас папиросы? - послышался чей-то голос.
"I'll give you all I've got and half a crown, if you'll find a cab close by with a lady in it. What street's this?"	- Я вам отдам все папиросы и прибавлю еще полкроны, если вы отыщете такси, в котором сидит дама, оно гдето здесь поблизости. Какая это улица?
"Don't arst me! The streets 'ave gone mad, I think."	- Не спрашивайте! Улицы словно взбесились.
"Listen!" said Michael sharply.	- Слушайте! - резко сказал Майкл.
"That's right, 'Some one callin' so sweet.'"	- Правильно, - чей-то нежный голос окликает.
"Hallo!" cried Michael. "Fleur!"	- Алло! - крикнул Майкл. - Флер!
"Here! Here!"	- Здесь! Здесь!
It sounded to his right, to his left, behind him, in front. Then came the steady blowing of a cab's horn.	Голос долетал справа, слева, сзади. Потом раздался протяжный гудок автомобиля.
"Now we've got 'em," said the bit of darkness. "This way, Guv'nor, step slow, and mind my corns!"	- Ну теперь мы их найдем, - сказал сгусток темноты. - Сюда, мистер! Ступайте осторожно и помните о моих мозолях!
Michael yielded to a tugging at his coat.	Кто-то потянул Майкла за рукав пальто.
"It's like No-Man's Land in a smoke barrage!" said his guide.	- Точно дымовая завеса перед атакой, - сказал незнакомец.
"You're right. Hallo! Coming!"	- И правда. Алло! Иду!
The horn sounded a yard off. A voice said:	Гудок прозвучал на расстоянии двух шагов. Послышался голос:
"Oh! Michael!"	- О Майкл!
His face touched Fleur's in the window of the cab.	Он лицом коснулся лица Флер, высунувшейся из окна такси.
"Just a second, darling. There you are, my friend, and thanks awfully! Hope you'll get home!"	- Одну секунду, дорогая! Получайте, мой друг! Очень вам благодарен. Надеюсь, вы благополучно доберетесь до дому.
"I've 'ad worse nights out than this. Thank you, Captain! Wish you and the lady luck."	- Мы видели ночки и похуже этой. Спасибо, мистер! Всего хорошего вам и вашей леди.
There was a sound of feet shuffling on, and the fog sighed out: "So long!"	Послышалось шарканье ног, туман вздохнул: "Прощайте!"
"All right, sir," said the hoarse voice of Michael's cabman. "I know where I am now. First on the left, second on the right. I'll bump the curb till I get there. Thought you was swallered up, sir!"	- Ну, сэр, теперь я знаю, где мы, - прохрипел шофер. - Первый поворот налево, потом второй направо. А я думал, что вы заблудились, сэр!
Michael got into the cab, and clasped Fleur close. She uttered a long sigh, and sat quite still.	Майкл сел в такси и обнял Флер. Она глубоко вздохнула и притихла.
"Nothing more scaring than a fog!" he said.	- Страшная штука туман, - сказал он.
"I thought you'd been run over!"	- Я думала, что тебя переехали.
Michael was profoundly touched.	Майкл был глубоко растроган.
"Awfully sorry, darling. And you've got all that beastly fog down your throat. We'll drown it out when we get in. The poor chap was an ex-Service man. Wonderful the way the English keep their humour and don't lose their heads."	- Ужасно досадно, милочка! А ты наглоталась этого отвратительного тумана. Ну ничего, приедем - зальем его чем-нибудь. Парень, который меня проводил, - бывший солдат. Любопытно, что англичане всегда острят и не теряют головы.
"I lost mine!"	- А я потеряла!
"Well, you've got it back," said Michael, pressing it against his own to hide the emotion he was feeling. "Fog's our sheet-anchor, after all. So long as we have fog, England will survive." He felt Fleur's lips against his.	- Ну, теперь ты ее нашла! - сказал Майкл, прижимая к себе ее голову и стараясь скрыть волнение. - В конце концов туман - это наша последняя надежда. Пока у нас есть туман, Англия не погибнет. - Губы Флер прижались к его губам.
He belonged to her, and she couldn't afford to have him straying about in fogs or Foggartism! Was that the--?	Он принадлежал ей, и не допустит она, чтобы он затерялся в тумане Лондона или фоггартизма! Так вот что?
And then he yielded to the thrill.	Потом все мысли исчезли.
The cabman was standing by the opened door.	У открытой дверцы стоял шофер.
"Now, sir, I'm in your Square. P'r'aps you know your own 'ouse."	- Мы приехали в ваш сквер, сэр. Может быть, вы узнаете свой дом?
Wrenched from the kiss, Michael stammered	Оторвавшись от Флер, Майкл пробормотал:
"Righto!"	- Ладно!
The fog was thinner here; he could consult the shape of trees.	Здесь туман был не такой густой. Майкл разглядел очертания деревьев.
"On and to your right, third house."	- Вперед и направо, третий дом.
There it was--desirable--with its bay-trees in its tubs and its fanlight shining. He put his latch-key in the door.	Да, вот он - дом, лавровые деревья в кадках, полукруглое окно холла освещено. Майкл вставил ключ в замочную скважину.
"A drink?" he said.	- Хотите выпить стаканчик? - предложил он.
The cabman coughed:	Шофер кашлянул.
"I won't say no, sir."	- Не откажусь, сэр.
Michael brought the drink.	Майкл принес ему виски.
"Far to go?"	- Вам далеко ехать?
"Near Putney Bridge. Your 'ealth, sir!"	- К Пэтнейскому мосту. За ваше здоровье, сэр!
Michael watched his pinched face drinking.	Майкл всматривался в его замерзшее лицо.
"Sorry you've got to plough into that again!"	- Жаль, что вам придется опять блуждать в тумане.
The cabman handed back the glass.	Шофер вернул ему стакан.
"Thank'ee, sir; I shall be all right now; keep along the river, and down the Fulham Road. Thought they couldn't lose me in London. Where I went wrong was trying for a short cut instead of takin' the straight road round. 'Ope the young lady's none the worse, sir. She was properly scared while you was out there in the dark. These fogs ain't fit for 'uman bein's. They ought to do somethin' about 'em in Parliament."	- Благодарю вас, сэр; теперь-то уж я не собьюсь с дороги. Поеду вдоль реки, а потом по Фулхем-Род. Вот уж не думал, что могу заблудиться в Лондоне. Зря я попробовал срезать, мне бы ехать напрямик, в объезд. Напугалась ваша леди, когда вы там пропали. Ну да ничего, обойдется. Не годится людям жить в эдаком тумане. Хоть бы в парламенте придумали от него средство.
"They ought!" said Michael, handing him a pound note. "Good night, and good luck!"	- Да, следовало бы, - отозвался Майкл, протягивая ему фунтовую бумажку. - Спокойной ночи!
"It's an ill wind!" said the cabman, starting his cab. "Good night, sir, and thank you kindly."	- Нет худа без добра, - сказал шофер, трогая машину. - Спокойной ночи, сэр. Благодарю вас.
"Thank YOU!" said Michael.	- Вам спасибо, - сказал Майкл.
The cab ground slowly away, and was lost to sight.	Такси медленно отъехало от подъезда и скрылось из виду.
Michael went in to the Spanish room. Fleur, beneath the Goya, was boiling a silver kettle, and burning pastilles. What a contrast to the world outside--its black malodorous cold reek, its risk and fear! In this pretty glowing room, with this pretty glowing woman, why think of its tangle, lost shapes, and straying cries?	Майкл вошел в испанскую столовую. Под картиной Гойи Флер кипятила воду в серебряном чайнике и жарила сухарики. Какой контраст с внешним миром, где черный, зловонный туман, и холод, и страхи! В этой красивой, теплой комнате, в обществе красивой теплой женщины стоит ли думать о паутине города, о заблудившихся людях и об окриках в тумане?
Lighting his cigarette, he took his drink from her by its silver handle, and put it to his lips.	Закурив папироску, он взял из рук Флер чашку и поднес ее к губам.
"I really think we ought to have a car, Michael!"	- Право же, Майкл, мы должны купить автомобиль!

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты