THE SILVER SPOON/Серебрянная ложка (часть первая)

CHAPTER X FRANCIS WILMOT REVERSES/X. ФРЭНСИС УИЛМОТ МЕНЯЕТ ФРОНТ

English	Русский
About that moment Francis Wilmot sat down in the lounge of the Cosmopolis Hotel, and as suddenly sat up. In the middle of the parquet floor, sliding and lunging, backing and filling, twisting and turning in the arms of a man with a face like a mask, was she, to avoid whom, out of loyalty to Fleur and Michael, he had decided to go to Paris. Fate! For he could hardly know that she came there most afternoons during the dancing hours. She and her partner were easily the show couple; and, fond of dancing, Francis Wilmot knew he was looking at something special. When they stopped, quite close to him, he said in his soft drawl:	Приблизительно в это же время Фрэнсис Уилмот опустился на стул в зале отеля "Космополис", но тотчас же выпрямился. В центре комнаты, скользя по паркету, отступая, поворачиваясь, изгибаясь в объятиях человека с лицом, похожим на маску, танцевала та, от которой он, верный Флер и Майклу, решил бежать в Париж. Судьба! Ибо, конечно, он не мог знать, что по вечерам она часто приходит сюда танцевать. Она и ее партнер танцевали безупречно; Фрэнсис Уилмот, любивший танцы, понимал, что видит зрелище исключительное. Когда они остановились в двух шагах от него, он медленно произнес:
"That was beautiful."	- Это было красиво.
"How do you do, Mr. Wilmot?"	- Здравствуйте, мистер Уилмот.
Why! She knew his name! This was the moment to exhibit loyalty! But she had sunk into a chair next his.	Как! Она знает его фамилию! Казалось бы, в этот момент ему следовало продемонстрировать свою преданность Флер; но она опустилась на стул рядом с ним.
"And so you thought me a traitress last night?"	- Итак, вчера вечером вы сочли меня предательницей?
"I did."	- Да.
"Why?"	- Почему?
"Because I heard you call your hostess a snob."	- Потому что я слышал, как вы назвали хозяйку дома "выскочкой".
Marjorie Ferrar uttered an amused sound.	Марджори Феррар усмехнулась.
"My dear young man, if one never called one's friends anything worse than that--! I didn't mean you to hear, or that poptious old person with the chin!"	- Дорогой мой, хорошо было бы, если бы люди не давали своим друзьям худших прозвищ! Я не хотела, чтобы слышали вы или тот старик со страшным подбородком.
"He was her father," said Francis Wilmot, gravely. "It hurt him."	- Это ее отец, - серьезно сказал Фрэнсис Уилмот. - Вы его оскорбили.
"Well! I'm sorry!"	- Ну что ж! Сожалею!
A hand without a glove, warm but dry, was put into his. When it was withdrawn the whole of his hand and arm were tingling.	Теплая рука без перчатки коснулась его руки. От этого прикосновения по руке Фрэнсиса Уилмота словно пробежал ток.
"Do you dance?"	- Вы танцуете?
"Yes, indeed, but I wouldn't presume to dance with you."	- Да, но с вами я бы не осмелился.
"Oh! but you must."	- Нет, нет, пойдемте!
Francis Wilmot's head went round, and his body began going round too.	У Фрэнсиса Уилмота закружилась голова, а затем он и сам закружился в танце.
"You dance better than an Englishman, unless he's professional," said her lips six inches from his own.	- Вы танцуете лучше, чем англичане, если не говорить о профессионалах, - сказала она. Губы ее были на расстоянии шести дюймов от его лица.
"I'm proud to hear you say so, ma'am."	- Горжусь вашей похвалой, мэм.
"Don't you know my name? or do you always call women ma'am? It's ever so pretty."	- Разве вы не знаете, как меня зовут? Или вы всегда называете женщин "мэм"? Это очень мило.
"Certainly I know your name and where you live. I wasn't six yards from you this morning at four o'clock."	- Конечно, я знаю ваше имя и знаю, где вы живете. Сегодня в четыре часа ночи я был в нескольких шагах от вашего дома.
"What were you doing there?"	- Что вы там делали?
"I just thought I'd like to be near you."	- Мне хотелось быть поближе к вам.
Marjorie Ferrar said, as if to herself:	Марджори Феррар сказала, словно размышляя вслух:
"The prettiest speech I ever heard. Come and have tea with me there to-morrow."	- Никогда еще мне не приходилось слышать такой галантной фразы. Приходите ко мне завтра пить чай.
Reversing, side-stepping, doing all he knew, Francis Wilmot said, slowly:	Поворачиваясь, пятясь, проделывая все па, Фрэнсис Уилмот медленно проговорил:
"I have to be in Paris."	- Я должен ехать в Париж.
"Don't be afraid, I won't hurt you."	- Не бойтесь, я вам зла не причиню.
"I'm not afraid, but--"	- Я не боюсь, но...
"Well, I shall expect you." And, transferring herself again to her mask-faced partner, she looked back at him over her shoulder.	- Значит, я вас жду. - И, перейдя к партнеру с лицом, похожим на маску, она оглянулась на него через плечо.
Francis Wilmot wiped his brow. An astonishing experience, another blow to his preconception of a stiff and formal race! If he had not known she was the daughter of a lord, he would have thought her an American. Would she ask him to dance with her again? But she left the lounge without another glance.	Фрэнсис Уилмот вытер лоб. Удивительное событие, окончательно поколебавшее его представление об англичанах как о натянутых, чопорных людях! Если бы он не знал, что она - дочь лорда, он принял бы ее за американку. Быть может, она еще раз пригласит его танцевать? Но она вышла, не взглянув на него.
An up-to-date young man, a typical young man, would have felt the more jaunty. But he was neither. Six months' training for the Air Service in 1918, one visit to New York, and a few trips to Charleston and Savannah, had left him still a countryman, with a tradition of good manners, work, and simple living. Women, of whom he had known few, were to him worthy of considerable respect. He judged them by his sister, or by the friends of his dead mother, in Savannah, who were all of a certain age. A Northern lady on the boat had told him that Southern girls measured life by the number of men they could attract; she had given him an amusing take-off of a Southern girl. It had been a surprise to this young Southerner. Anne was not like that; she had never had the chance to be, anyway, having married at nineteen the first young man who had asked her!	Всякий типичный современный молодой человек возгордился бы. Но он не был ни типичен, ни современен. Хотя в 1918 году он шесть месяцев обучался в школе летчиков, один раз побывал в Нью-Йорке да наезжал иногда в Чарлстон и Саванну, он остался деревенским жителем, верным традиции хороших манер, работы и простого образа жизни. Женщин он знал мало и относился к ним почтительно. Он судил о них по своей сестре и по немолодым подругам своей покойной матери. На пароходе некая северянка сообщила ему, что на Юге девушки измеряют жизнь количеством мужчин, которых им удается покорить; и нарисовала ему забавный портрет девушки с Юга. Южанин удивился. Энн была не такая. Впрочем, возможно, что, выйдя девятнадцати лет за первого молодого человека, сделавшего ей предложение, она просто не успела развернуться.
By the morning's post he received Fleur's little letter. 'Limit!' Limit of what? He felt indignant. He did not go to Paris, and at four o'clock he was at Wren Street.	На следующее утро он получил записку Флер. "Дальше идти некуда!" Куда идти? Он возмутился, В Париж он не уехал и в четыре часа был на Рэн-стрит.
In her studio Marjorie Ferrar, clad in a flax-blue overall, was scraping at a picture with a little knife. An hour later he was her slave. Cruft's Dog Show, the Beefeaters, the Derby--he could not even remember his desire to see them; he only desired to see one English thing--Marjorie Ferrar. He hardly remembered which way the river flowed, and by mere accident walked East instead of West. Her hair, her eyes, her voice--he 'had fallen for her!' He knew himself for a fool, and did not mind; farther man cannot go. She passed him in a little open car, driving it herself, on her way to a rehearsal. She waved her hand. Blood rushed to his heart and rushed away; he trembled and went pale. And, as the car vanished, he felt lost, as if in a world of shadows, grey and dreary! Ah! There was Parliament! And, near by, the one spot in London where he could go and talk of Marjorie Ferrar, and that was where she had misbehaved herself! He itched to defend her from the charge of being 'the limit.' He could perceive the inappropriateness of going back there to talk to Fleur of her enemy, but anything was better than not talking of her. So, turning into South Square, he rang the bell.	У себя в студии Марджори Феррар, одетая в голубую блузу, соскабливала краску с холста. Через час Фрэнсис Уилмот был ее рабом. Выставка собак Крафта, лейб-гвардейцы, дерби - он забыл даже о своем желании это посмотреть; теперь во всей Англии для него существовала только Марджори Феррар, ее одну хотел он видеть. Вряд ли он помнил, в какую сторону течет река, и, выйдя из дома, чисто случайно повернул на восток, а не на запад. Ее волосы, ее глаза, голос - она его околдовала. Да, Он сознавал, что он дурак, но ничего против этого не имел; дальше мужчина идти не может! Она обогнала его в маленьком открытом автомобиле, которым сама управляла. Она ехала на репетицию; махнула ему рукой. Он задрожал и побледнел. Когда автомобиль скрылся из виду, он почувствовал себя покинутым, словно заблудившимся в мире теней, серых и тусклых. А! Вот парламент! А неподалеку находится единственный в Лондоне дом, где он может поговорить о Марджори Феррар, тот самый дом, в котором она держала себя недостойно. Он горел желанием защитить ее от обвинения в том, что "дальше идти некуда". Он понимал, что не подобает говорить с Флер об ее враге, но все же это было лучше, чем молчать. Итак, он повернул на Саут-сквер и позвонил.
Fleur was in her 'parlour,' if not precisely eating bread and honey, at least having tea.	Флер пила чай в гостиной.
"Not in Paris? How nice! Tea?"	- Вы еще не в Париже? Как мило! Чаю хотите?
"I've had it," said Francis Wilmot, colouring. "I had it with HER."	- Я уже пил, - краснея, ответил Фрэнсис Уилмот. - Пил у нее.
Fleur stared.	Флер широко раскрыла глаза.
"Oh!" she said, with a laugh. "How interesting! Where did she pick you up?"	- О! - воскликнула она со смехом. - Как интересно! Где же это она вас подцепила?
Without taking in the implication of the words, Francis Wilmot was conscious of something deadly in them.	Фрэнсис Уилмот не совсем понял смысл этой фразы, но почувствовал в ней что-то оскорбительное.
"She was at the 'the dansant' at my hotel yesterday. She's a wonderful dancer. I think she's a wonderful person altogether; I'd like to have you tell me what you mean by calling her 'the limit'?"	- Вчера она была на the dansant [5] в том отеле, где я остановился. Она изумительно танцует. И вообще она - изумительная женщина. Пожалуйста, объясните мне, что вы имели в виду, когда писали: "Дальше идти некуда"?
"I'd like to have you tell me why this volte face since Wednesday night?"	- А вы мне объясните, что это за перемена фронта?
Francis Wilmot smiled:	Фрэнсис Уилмот улыбнулся.
"You people have been ever so kind to me, and I want you to be friends with her again. I'm sure she didn't mean what she said that night."	- Вы были так добры ко мне, и мне хочется, чтобы вы с ней помирились. Конечно, она не думала того, что тогда сказала.
"Indeed! Did she tell you that?"	- В самом деле? Она сама вам это сообщила?
"Why--not exactly! She said she didn't mean us to hear them."	- Гм, не совсем. Она не хотела, чтобы мы услышали ее слова, - вот что она сказала.
"No?"	- Да?
He looked at her smiling face, conscious, perhaps, of deep waters, but youthfully, Americanly, unconscious of serious obstacle to his desire to smooth things out.	Он смотрел на ее улыбающееся лицо и, быть может, смутно сознавал, что дело не так просто, как ему кажется. Но он был молод, к тому же американец, - и не верил, что его желание помирить их неосуществимо.
"I just hate to think you two are out after each other. Won't you come and meet her at my hotel, and shake hands?"	- Мне невыносимо думать, что вы с ней в ссоре. Может быть, вы согласитесь встретиться с ней у меня в отеле и пожать ей руку?
Fleur's eyes moved slowly over him from head to toe.	Флер окинула его взглядом с головы до ног.
"You look as if you might have some French blood in you. Have you?"	- Мне кажется, в вас есть французская кровь, не правда ли?
"Yes. My grandmother was of French stock."	- Да, моя бабка была француженка.
"Well, I have more. The French, you know, don't forgive easily. And they don't persuade themselves into believing what they want to."	- А во мне французской крови больше. Знаете ли, французы - не из тех, кто легко прощает. И они не убеждают себя верить в то, во что хотят верить.
Francis Wilmot rose, and spoke with a kind of masterfulness.	Фрэнсис Уилмот встал, и в голосе его послышались властные нотки.
"You're going to tell me what you meant in your letter."	- Вы мне объясните эту фразу в вашем письме?
"Am I? My dear young man, the limit of perfection, of course. Aren't you a living proof?"	- Дорогой мой! Конечно, я имела в виду, что она достигла предела совершенства. Разве вы этого не засвидетельствуете?
Aware that he was being mocked, and mixed in his feelings, Francis Wilmot made for the door.	Фрэнсис Уилмот понял, что его высмеивают. Плохо разбираясь в своих чувствах, он направился к двери.
"Good-bye," he said. "I suppose you'll have no use for me in future."	- Прощайте, - сказал он. - Вряд ли вы когда-нибудь захотите меня видеть.
"Good-bye!" said Fleur.	- Прощайте, - сказала Флер.
He went out rueful, puzzled, lonelier even than when he went in. He was guideless, with no one to 'put him wise'! No directness and simplicity in this town. People did not say what they meant; and his goddess--as enigmatic and twisting as the rest! More so--more so--for what did the rest matter?	Грустный, недоумевающий, он вышел, еще острее чувствуя свое одиночество. Не было в этом городе никого, кто бы ему помог. Все здесь запутанно и сложно. Люди говорят не то, что думают; а его богиня так же загадочна и причудлива, как и все остальные! Нет, еще более загадочна ибо какое ему дело до остальных?

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты