THE WHITE MONKEY/Белая обезьяна (часть третья)

CHAPTER IV AFTERNOON OF A BICKET/IV. ОТДЫХ БИКЕТА

English	Русский
Just about that moment Bicket re-entered his sitting-room and deposited his tray. All the morning under the shadow of St. Paul's he had re-lived Bank Holiday. Exceptionally tired in feet and legs, he was also itching mentally. He had promised himself a refreshing look from time to time at what was almost like a photo of Vic herself. And he had lost the picture! Yet he had taken nothing out of his pockets--just hung his coat up. Had it joggled out in the crush at the station, or had he missed his pocket opening and dropped it in the carriage? And he had wanted to see the original, too. He remembered that the Gallery began with a 'D,' and at lunch-time squandered a penny-halfpenny to look up the names. Foreign, he was sure--the picture being naked. 'Dumetrius?' Ah!	Примерно в этот же час Бикет вернулся в свою комнату и поставил на место лоток. Все утро под сенью св. Павла он переживал троицын день. Ноги у него гудели от усталости, и в мыслях было неспокойно. Он тешил себя надеждой, что будет иногда ради отдыха поглядывать на картинку, которая казалась ему почти фотографией Вик. А картинка затерялась! И ведь он ничего не вынимал из кармана - только повесил пальто. Неужели она вылетела в сутолоке или он сунул ее мимо кармана и уронил в вагоне? Ему ведь еще хотелось и оригинал посмотреть. Он помнил, что название галереи начиналось на "Д", и потратил за завтраком полтора пенса на газету, чтобы посмотреть объявления. Наверно, имя иностранное, раз картина с голой женщиной. "Думетриус". Ага! Он самый!
Back at his post, he had a bit of luck. 'That alderman,' whom he had not seen for months, came by. Intuition made him say at once:	Как только он вернулся на свое место, ему сразу повезло. Тот самый "олдермен", которого он столько месяцев не видел, опять прошел мимо. Словно по наитию, Бикет сразу сказал:
"Hope I see you well sir. Never forgotten your kindness."	- Надеюсь, что вижу вас в добром здоровье, сэр. Никогда не забываю вашу доброту.
The 'alderman,' who had been staring up as if he saw a magpie on the dome of St. Paul's, stopped as though attacked by cramp.	"Олдермен", глядевший вверх, точно увидел на куполе св. Павла сороку, остановился, как в столбняке.
"Kindness?" he said; "what kindness? Oh! balloons! They were no good to me!"	- Доброту? - спросил он. - Какую доброту? Ага, шары! Мне они были ни к чему.
"No, sir, I'm sure," said Bicket humbly.	- Конечно, сэр, конечно, - почтительно согласился Бикет.
"Well, here you are!" muttered the 'alderman'; "don't expect it again."	- Ну, вот вам, - проворчал "олдермен", - только в другой раз не рассчитывайте.
Half-a-crown! A whole half-crown! Bicket's eyes pursued the hastening form. "Good-luck!" he said softly to himself, and began putting up his tray. "I'll go home and rest my feet, and tyke Vic to see that picture. It'll be funny lookin' at it together."	Полкроны! Целых полкроны! Взгляд Бикета провожал удалявшуюся фигуру. "В добрый час!" - тихо пробормотал он и стал складывать лоток. "Пойду домой, отдохну малость, а потом поведу Вик смотреть эту картину. Забавно будет поглядеть на нее вдвоем".
But she was not in. He sat down and smoked a fag. He felt aggrieved that she was out, this the first afternoon he had taken off. Of course she couldn't stay in all day!	Но Вик не было дома. Он сел и закурил. Ему было обидно, что ее не оказалось дома в первый его свободный день. Конечно, не сидеть же ей весь день в комнате.
Still--! He waited twenty minutes, then put on Michael's suit and shoes.	И все-таки! Он подождал минут двадцать, потом надел костюм и ботинки Майкла.
'I'll go and see it alone,' he thought. 'It'll cost half as much. They charge you sixpence, I expect.'	"Пойду посмотрю один, - решил он. - И стоить будет вдвое дешевле. Пожалуй, сдерут шесть пенсов, не меньше!"
They charged him a shilling--a shilling! One fourth of his day's earnings, to see a picture! He entered bashfully. There were ladies who smelled of scent and had drawling voices but not a patch on Vic for looks. One of them, behind him, said:	С него содрали шиллинг - целый шиллинг, четверть его дневного заработка! - за то, чтоб посмотреть какую-то картину! Он робко вошел. Там были дамы, которые пахли духами и говорили нараспев, но внешностью они и в подметки не годились его Викторине! Одна из них за его спиной сказала:
"See! There's Aubrey Greene himself! And that's the picture they're talking of--'Afternoon of a Dryad.'"	- Посмотрите! Вот это сам Обри Грин! А вон его картина, о которой столько говорят, "Отдых дриады".
They passed him and moved on. Bicket followed. At the end of the room, between their draperies and catalogues, he glimpsed the picture. A slight sweat broke out on his forehead. Almost life- size, among the flowers and spiky grasses, the face smiled round at him--very image of Vic! Could some one in the world be as like her as all that? The thought offended him, as a collector is offended finding the duplicate of an unique possession.	Дамы прошли мимо Бикета. Он пошел за "ними. В конце комнаты, заслоненная платьями и каталогами, мелькнула картина. Пот проступил на лбу Бикета. Почти в натуральную величину, среди цветов и пушистых трав, ему улыбалось лицо - точный портрет Викторины! Неужели кто-нибудь на свете так похож на нее? Эта мысль была ему обидна: так обиделся бы коллекционер, найдя дубликат вещи, которую он считал уникумом.
"It's a wonderful picture, Mr. Greene. What a type!"	- Изумительная картина, мистер Грин! Что за тип!
A young man without hat, and fair hair sliding back, answered:	Молодой человек, без шляпы, со светлыми, откинутыми назад волосами, ответил:
"A find, wasn't she?"	- Находка - не правда ли?
"Oh! perfect! the very spirit of a wood nymph; so mysterious!"	- Удивительно - воплощенная душа лесной нимфы! И какая загадочная!
The word that belonged to Vic! It was unholy. There she lay for all to look at, just because some beastly woman was made like her! A kind of rage invaded Bicket's throat, caused his checks to burn; and with it came a queer physical jealousy. That painter! What business had he to paint a woman so like Vic as that--a woman that didn't mind lyin' like that! They and their talk about cahryscuro and paganism, and a bloke called Leneardo! Blast their drawling and their tricks! He tried to move away, and could not, fascinated by that effigy, so uncannily resembling what he had thought belonged to himself alone. Silly to feel so bad over a 'coincidence,' but he felt like smashing the glass and cutting the body up into little bits. The ladies and the painter passed on, leaving him alone before the picture. Alone, he did not mind so much. The face was mournful-like, and lonely, and--and teasing, with its smile. It sort of haunted you--it did! 'Well!' thought Bicket, 'I'll get home to Vic. Glad I didn't bring her, after all, to see herself-like. If I was an alderman, I'd buy the blinkin' thing, and burn it!'	Это самое слово всегда говорили про Викторину! Тьфу, наваждение! Вот она лежит тут - всем напоказ, только потому, что какая-то проклятая баба как две капли воды похожа на нее. Ярость сдавила горло Бикету, кровь бросилась ему в голову, и вместе с тем какая-то странная физическая ревность охватила его. Этот художник! Какое он имел право рисовать женщину, похожую на Вик, - женщину, которая не посовестилась лежать в таком виде! А тут еще эти со всякими разговорами насчет кьяроскуро, и язычества, и какого-то типа Ленеарда! Черт бы побрал их фокусы и кривляние. Он хотел отойти - и не мог, прикованный к этому образу, так таинственно напоминавшему ту, "которая до сих пор принадлежала только ему. Глупо так расстраиваться из-за совпадения, но ему хотелось разбить стекло и раскромсать это тело в клочки. Дамы с художником ушли, оставив его наедине с картиной. Без посторонних было не так обидно. Лицо было тоскливое, грустное, И с такой дразнящей улыбкой! Сущее наваждение, право! "Ладно, - подумал Бикет, - надо пойти домой к Вик! Хорошо, что я ее не привел сюда глядеть на свою копию. Будь я олдерменом, я бы купил эту проклятую штуку и сжег".
And there, in the entrance-lobby, talking to a 'dago,' stood--his very own 'alderman!' Bicket paused in sheer amazement.	И вдруг у входа Бикет увидел своего "олдермена", разговаривающего с каким-то чумазым иностранцем. Бикет замер в полном изумлении.
"It's a rithing name, Mr. Forthyte," he heard the Dago say: "hith prithes are going up."	- Это вошходящая жвезда, миштер Форшайт, - услышал Бикет, - цены на его вещи поднимаются.
"That's all very well, Dumetrius, but it's not everybody's money in these days--too highly-finished, altogether!"	- Все это верно, Думетриус, но не каждому в наш" дни доступна такая цена - слишком дорого!
"Well, Mr. Forthyte, to YOU I take off ten per thent."	- Хорошо, миштер Форшайт, вам я уштуплю дешть процентов.
"Take off twenty and I'll buy it."	- Уступите двадцать, и я покупаю.
That Dago's shoulders mounted above his hairy ears--they did; and what a smile!	Плечи "чумазого" поднялись вровень с его волосатыми ушами - нет, даже выше! А улыбка-то, улыбка!
"Mithter Forthyte! Fifteen, thir!"	- Миштер Форшайт! Пятнадцать, шэр!
"Well, you're doing me; but send it round to my daughter's in South Square--you know the number. When do you close?"	- Хорошо, уговорили; только пошлите картину на квартиру к моей дочери, на Саут-сквер - вы знаете адрес? Когда у вас закрывается?
"Day after to-morrow, thir."	- Пошлежавтра, шэр.
So! The counterfeit of Vic had gone to that 'alderman,' had it?	Вот как! Значит, подделка под Вик перешла к этому "олдермену"?
Bicket uttered a savage little sound, and slunk out.	Бикет яростно скрипнул зубами и выскользнул на улицу.
He walked with a queer feeling. Had he got unnecessary wind up? After all, it wasn't her. But to know that another woman could smile that way, have frizzy-ended short black hair, and be all curved the same! And at every woman's passing face he looked--so different, so utterly unlike Vic's!	Он испытывал странное чувство. Не зря ли он так волнуется? Ведь в конце концов это не она. Но знать, что другая женщина может так же улыбаться, что у нее такие же черные кудри, те же изгибы тела! И он вглядывался в лицо каждой встречной женщины - ну совсем иное, совсем не похоже на Вик!
When he reached home she was standing in the middle of the room, with her lips to a balloon. All around her, on the floor, chairs, table, mantelpiece, were the blown-out shapes of his stock; one by one they had floated from her lips and selected their own resting- places: puce, green, orange, purple, blue, enlivening with their colour the dingy little space. All his balloons blown up! And there, in her best clothes, she stood, smiling, queer, excited.	Когда он пришел домой, он увидел Вик посреди комнаты, с воздушным шариком у губ. Вокруг нее на полу, на стульях, на столе, на камине лежали надутые шары - весь его запас; один за другим они отлетали от ее губ и садились, куда хотели, - пунцовые, оранжевые, зеленые, красные, синие, оживляя своей пестротой унылую комнату. Все его шары надуты! А Вик стояла среди них, в своем лучшем платье, улыбающаяся, странно возбужденная.
"What in thunder!" said Bicket.	- Что за представление? - воскликнул Бикет.
Raising her dress, she took some crackling notes from the top of her stocking, and held them out to him.	Приподняв платье, она вынула из чулка пачку хрустящих бумажек и протянула ему.
"See! Sixty-four pounds, Tony! I've got it all. We can go."	- Смотри! Шестьдесят четыре фунта. Тони! Я раздобыла все, что надо. Можем ехать!
"WHAT!"	- Что?!
"I had a brain wave--went to that Mr. Mont who gave us the clothes, and he's advanced it. We can pay it back, some day. Isn't it a marvel?"	- Меня точно осенило - пошла к мистеру Монту, который нам тогда прислал вещи, и он одолжил нам эти деньги. Когда-нибудь мы с ним расплатимся. Ну, разве это не чудо?
Bicket's eyes, startled like a rabbit's, took in her smile, her excited flush, and a strange feeling shot through all his body, as if THEY were taking HIM in! She wasn't like Vic! No! Suddenly he felt her arms round him, felt her moist lips on his. She clung so tight, he could not move. His head went round.	Бикет впился испуганными, как у кролика, глазами в ее лицо. Эта улыбка, этот взволнованный румянец! Странное чувство шевельнулось в нем - не обман ли все это? Вик не похожа на Вик! Нет! И вдруг ее руки обвились вокруг его шеи и влажные губы припали к его губам. Она прильнула к нему так, что он не мог шевельнуться. Голова закружилась.
"At last! At last! Isn't it fine? Kiss me, Tony!"	- Наконец! Наконец-то! Как чудесно! Поцелуй меня, Тони.
Bicket kissed; his vertigo was real, but behind it, for the moment stifled, what sense of unreality! . . .	Бикет обнял ее; его страсть была неподдельна, но за ней, временно заглушенное, вставало чувство какой-то нереальности...
Was it before night, or in the night, that the doubt first came-- ghostly, tapping, fluttering, haunting--then, in the dawn, jabbing through his soul, turning him rigid. The money--the picture--the lost paper--that sense of unreality! This story she had told him! Were such things possible? Why should Mr. Mont advance that money? She had seen him--that was certain; the room, the secretary--you couldn't mistake her description of that Miss Perren. Why, then, feel this jabbing doubt? The money--such a lot of money! Not with Mr. Mont--never--he was a gent! Oh! Swine that he was, to have a thought like that--of Vic! He turned his back to her and tried to sleep. But once you got a thought like that--sleep? No! Her face among the balloons, the way she had smothered his eyes and turned his head--so that he couldn't think, couldn't go into it and ask her questions! A prey to dim doubts, achings, uncertainty, thrills of hope, and visions of 'Austrylia,' Bicket arose haggard.	Когда это случилось - вечером или уже ночью пришло первое сомнение призрачное, робкое, настойчивое, неотвязное, оно на рассвете вгрызлось ему в душу, сковало его оцепенением. Деньги - картина - пропавшая газета - и это чувство нереальности. То, что она ему рассказала... Разве так бывает? Зачем мистер Монт станет давать в долг деньги? Она с ним виделась - это несомненно: комната, секретарша - она так безошибочно описала мисс Перрен. Откуда же это грызущее сомнение? Деньги - такая куча денег! С мистером Монтом... нет, никогда! Он настоящий джентльмен. Ох, какая же он свинья, что допускает такую мысль о Вик! Он повернулся к ней спиной, попробовал уснуть. Но разве уснешь, когда заползет такое подозрение? Нет! А ее лицо среди шаров - как она зацеловала его глаза, как замутила ему голову так, что он ни подумать, ни спросить, ни сказать ничего не мог. От смутных подозрений, от тоски и неизвестности, от трепетной надежды и видений Австралии Бикет встал совсем измученный.
"Well," he said, over their cocoa and margarined bread: "I must see Mr. Mont, that's certain." And suddenly he added: "Vic?" looking straight into her face.	- Так, - сказал он за завтраком, запивая какао хлеб с маргарином. Я, во всяком случае, должен повидаться с мистером Монтом, - и вдруг он добавил, глядя ей прямо в лицо: - Вик?
She answered his look--straight, yes, straight. Oh! he was a proper swine! . . .	Она ответила на его взгляд так же твердо и прямо - да, прямо. Ох, и свинья же он!..
When he had left the house Victorine stood quite still, with hands pressed against her chest. She had slept less than he. Still as a mouse, she had turned and turned the thought: 'Did I take him in? Did I?' And if not--what? She took out the notes which had bought--or sold?--their happiness, and counted them once more. And the sense of injustice burned within her. Had she wanted to stand like that before men? Hadn't she been properly through it about that? Why, she could have had the sixty pounds three months ago from that sculptor, who was wild about her; or--so he said! But she had stuck it; yes, she had. Tony had nothing against her really--even if he knew it all. She had done it for him--Well! mostly--for him selling those balloons day after day in all weathers! But for her, they would still be stuck, and another winter coming, and unemployment--so they said in the paper--to be worse and worse! Stuck in the fogs and the cold, again! Ugh! Her chest was still funny sometimes; and he always hoarse. And this poky little room, and the bed so small that she couldn't stir without waking him. Why should Tony doubt her? For he did--she had felt it, heard it in his "Vic?" Would Mr. Mont convince him? Tony was sharp! Her head drooped. The unfairness of it all! Some had everything to their hand, like that pretty wife of Mr. Mont's! And if one tried to find a way and get out to a new chance--then-- then--this! She flung her hair back. Tony MUST believe--he should! If he wouldn't, let him look out. She had done nothing to be ashamed of! No, indeed! And with the longing to go in front and lead her happiness along, she got out her old tin trunk, and began with careful method to put things into it.	Когда он ушел, Викторина остановилась посреди комнаты, прижав руки к груди. Она спала еще меньше его. Лежа тихо, как мышь, она без конца думала одно и то же: поверил ли он? поверил ли он? А вдруг не поверил что тогда? Она вынула деньги, за которые было куплено - или продано? их счастье, и еще раз пересчитала их. Обида на его несправедливость жгла ее. Разве ей хотелось стоять в таком виде перед мужчинами? Разве ей все это легко досталось? Да ведь она могла получить эти шестьдесят фунтов три месяца назад от того скульптора, который по ней с ума сходил, - так он по крайней мере уверял ее. Но она выдержала испытание, да, выдержала. Тони совершенно не за что на нее сердиться, даже если б он узнал все. Ведь она это сделала ради него - главным образом ради него, - чтобы он не продавал эти шары во всякую погоду! Если б не она, они так бы и сидели ни с чем, а впереди зима, и безработица, как пишут в газетах, все растет! Опять сидеть в холоде, в тумане! Брр! Ведь у нее все еще иногда побаливает грудь, а он вечно хрипит. И эта тесная комнатушка, эта кровать, такая узкая, что невозможно повернуться, не разбудив его. Почему Тони сомневается в ней? А ведь он сомневается. Она поняла это из его робкого "Вик? ". Убедит ли его мистер Монт? Тони такой хитрый. Она опустила голову. До чего все на свете несправедливо! У одних есть все, как у хорошенькой жены мистера Монта. А когда пытаешься найти выход и попытать заново счастья - вот что получается! Она тряхнула волосами. Тони должен ей поверить, должен. Если нет - она ему покажет. Она ничего не сделала стыдного. Ничего, совершенно ничего! И как будто стремясь пойти вперед и повести за собой свое счастье, она вынула старый обитый жестью сундучок и аккуратно стала складывать в него вещи.

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты