THE WHITE MONKEY/Белая обезьяна (часть третья)

CHAPTER II OFFICE WORK/II. СЛУЖЕБНЫЕ ДЕЛА

English	Русский
Michael sat correcting the proofs of 'Counterfeits'--the book left by Wilfrid behind him.	Майкл сидел и правил гранки книги "Подделки", которую оставил ему Уилфрид.
"Can you see Butterfield, sir?"	- Можете принять Баттерфилда, сэр?
"I can."	- Могу.
In Michael the word Butterfield excited an uneasy pride. The young man fulfilled with increasing success the function for which he had been engaged, on trial, four months ago. The head traveller had even called him "a find." Next to 'Copper Coin' he was the finest feather in Michael's cap. The Trade were not buying, yet Butterfield was selling books, or so it was reported; he appeared to have a natural gift of inspiring confidence where it was not justified. Danby and Winter had even entrusted to him the private marketing of that vellum-bound 'Limited' of 'A Duet,' by which they were hoping to recoup their losses on the ordinary edition. He was now engaged in working through a list of names considered likely to patronise the little masterpiece. This method of private approach had been suggested by himself.	Имя Баттерфилда вызвало в Майкле чувство неловкой гордости. Молодой человек с неизменно возрастающим успехом выполнял должность, на которую был взят на пробу четыре месяца назад. Главный агент даже назвал его "находкой". После издания "Медяков" он был вторым достижением Майкла. Книготорговцы покупали плохо, но Баттерфилд распродавал книги - так по крайней мере Майклу говорили; у него был особый дар внушать доверие там, где оно не могло оправдаться. Дэнби и Уинтер даже поручили ему распространить частным образом роскошное нумерованное издание "Дуэта", которым они хотели покрыть убытки от простого издания этой книги. Сейчас Баттерфилд распространял книгу по списку: туда входили люди, которые как будто должны были поддержать автора этого небольшого шедевра. Такой личный подход к покупателю предложил сам Баттерфилд.
"You see, sir," he had said to Michael: "I know a bit about Coue. Well, you can't work that on the Trade--they've got no capacity for faith. What can you expect? Every day they buy all sorts of stuff, always basing themselves on past sales. You can't find one in twenty that'll back the future. But with private gentlemen, and especially private ladies, you can leave a thought with them like Coue does--put it into them again and again that day by day in every way the author's gettin' better and better; and ten to one when you go round next, it's got into their subconscious, especially if you take 'em just after lunch or dinner, when they're a bit drowsy. Let me take my own time, sir, and I'll put that edition over for you."	- Видите ли, сэр, - сказал он Майклу, - я немного знаком с системой Куэ. Конечно, на торговцах ее не попробуешь - они ни во что не верят. Да и чего от них ждать? Каждый день они покупают всякие книги, руководствуясь только тем, что у них обычно идет в продажу. Вряд ли вы найдете одного из двадцати, который поддержал бы новое начинание. Но некоторым джентльменам и особенно некоторым леди можно внушить мысль, как делает Куэ, - внушать им ежедневно всеми способами, что данный автор становится все более и более знаменитым, - и десять против одного, что в следующий раз, когда вы к ним зайдете, эта мысль засядет у них в подсознании, особенно если вам удастся застать их после обеда или завтрака, когда они чуточку осовели. Дайте срок, сэр, и я это издание для вас продам.
"Well, Michael had answered, "if you can inspire confidence in the future of my governor, Butterfield, you'll deserve more than your ten per cent."	- Ну, знаете, - ответил Майкл, - если вы сможете внушить людям, что мой родитель имеет будущее, то вы заслуживаете больше, чем причитающиеся вам десять процентов.
"I can do it, sir; it's just a question of faith."	- Я могу это сделать, сэр. Тут вся суть только в вере.
"But you haven't any, have you?"	- Но сами-то вы неверующий?
"Well, not, so to speak, in the author--but I've got faith that I can give THEM faith in him; that's the real point."	- Нет, что касается автора, то не совсем. Но я верю, что я могу их заставить поверить, вот в чем суть.
"I see--the three-card stunt; inspire the faith you haven't got, that the card is there, and they'll take it. Well, the disillusion is not immediate--you'll probably always get out of the room in time. Go ahead, then!"	- Понимаю, фокус с тремя картами: внушите людям, даже если сами не верите, что карта тут, и они возьмут ее. Ну, а разочарование наступает не сразу. Вы успеете закрыть за собой дверь. Что же, валяйте!
The young man Butterfield had smiled. . . .	Баттерфилд только улыбнулся...
The uneasy part of the pride inspired in Michael now by the name was due to old Forsyte's continually saying to him that he didn't know--he couldn't tell--there was that young man and his story about Elderson, and they got no further. . . .	Неловкость примешивалось к гордости Майкла потому, что "Старый Форсайт" без конца повторял ему, что ничего не знает - не может сказать, верно ли то, что Баттерфилд рассказал об Элдерсоне, - и дальше ни с места...
"Good morning, sir. Can you spare me five minutes?"	- С добрым утром, сэр. Можете уделить мне пять минут?
"Come in, Butterfield. Bunkered with 'Duet'?"	- Входите, Баттерфилд. Засыпались с "Дуэтом"?
"No, sir. I've placed forty already. It's another matter." Glancing at the shut door, the young man came closer.	- Нет, сэр. Я уже продал сорок экземпляров. Тут другое дело. - И, бросив взгляд на закрытую дверь, он подошел ближе.
"I'm working my list alphabetically. Yesterday I was in the E's." His voice dropped. "Mr. Elderson."	- Я иду по списку в алфавитном порядке. Вчера я дошел до "Э", - он понизил голос: - мистер Элдерсон.
"Phew!" said Michael. "You can give HIM the go-by."	- Фью! - сказал Майкл. - Его-то вы можете пропустить.
"As a fact, sir, I haven't."	- В том-то и дело, сэр, что я его не пропустил.
"What! Been over the top?"	- Как? Пошли в атаку?
"Yes, sir. Last night."	- Да, сэр. Вчера вечером.
"Good for you, Butterfield! What happened?"	- Молодец, Баттерфилд! Ну, и что же?
"I didn't send my name in, sir--just the firm's card."	- Я не назвал своей фамилии - просто просил передать ему карточку фирмы.
Michael was conscious of a very human malice in the young man's voice and face.	Майкл заметил, что в голосе Баттерфилда зазвучало очень понятное злорадство.
"Well?"	- Ну?
"Mr. Elderson, sir, was at his wine. I'd thought it out, and I began as if I'd never seen him before. What struck me was--he took my cue!"	- Мистер Элдерсон, сэр, кончал обедать. Я заранее подготовился и сделал вид, что я его никогда раньше не встречал. И поразило меня то, что он принял это как должное!
"Didn't kick you out?"	- Не выкинул вас за дверь?
"Far from it, sir. He said at once: 'Put my name down for two copies.'"	- Наоборот, сэр. Он сразу сказал: "Запишите за мной два экземпляра".
Michael grinned.	Майкл рассмеялся.
"You both had a nerve."	- Ну и нахалы же вы оба.
"No, sir; that's just it. Mr. Elderson got it between wind and water. He didn't like it a little bit."	- Нет, сэр, в том-то и дело. Мистер Элдерсон был очень недоволен. Ему это было неприятно.
"I don't twig," said Michael.	- Не понимаю, - сказал Майкл.
"My being in this firm's employ, sir. He knows you're a partner here, and Mr. Forsyte's son-in-law, doesn't he?"	- Неприятно, что я служу у вас, сэр. Ведь он знает, что вы здесь компаньон и что мистер Форсайт - ваш тесть, не правда ли?
"He does."	- Знает, конечно.
"Well, sir, you see the connection--two directors believing me--not HIM. That's why I didn't miss him out. I fancied it'd shake him up. I happened to see his face in the sideboard glass as I went out. HE'S got the wind up all right."	- Вот видите, сэр, и выходит, что два директора поверили мне, а не ему. Вот почему я его и не пропустил. Я решил, что это его немного встряхнет. Я случайно увидел его лицо в зеркале, когда уходил. Он, по-моему, здорово струсил.
Michael bit his forefinger, conscious of a twinge of sympathy with Elderson, as for a fly with the first strand of cob-web round his hind leg.	Майкл грыз указательный палец, испытывая что-то вроде сочувствия к Элдерсону, как к мухе, на которую паук накинул свою первую петлю.
"Thank you, Butterfield," he said.	- Спасибо, Баттерфилд.
When the young man was gone, he sat stabbing his blotting-paper with a paper-knife. What curious 'class' sensation was this? Or was it merely fellow-feeling with the hunted, a tremor at the way things found one out? For, surely, this was real evidence, and he would have to pass it on to his father, and 'Old Forsyte.' Elderson's nerve must have gone phut, or he'd have said: "You impudent young scoundrel--get out of here!" That, clearly, was the only right greeting from an innocent, and the only advisable greeting from a guilty man. Well! Nerve did fail sometimes--even the best. Witness the very proof-sheet he had just corrected:	Когда тот ушел, он сел, царапая перочинным ножом промокашку на столе. Что это, своеобразное "классовое" чувство? А может быть, просто сочувствие к преследуемому, нервная дрожь при мысли, что человеку некуда скрыться? Ибо тут, безусловно, были явные улики, и ему придется сообщить об этом отцу и "Старому Форсайту". Очевидно, храбрость покинула Элдерсона, иначе он бы сказал: "Наглый негодяй! Сейчас же убирайтесь вон!" Ясно, что это было бы единственно правильное поведение не повинного ни в чем человека и единственно разумное поведение человека виновного. Что ж! Нервы иногда сдают - даже самые крепкие. Взять хотя бы корректуру, которую он только что закончил:
THE COURT MARTIAL	ПОЛЕВОЙ СУД
"See 'ere! I'm myde o' nerves and blood The syme as you, not meant to be Froze stiff up to me ribs in mud. You try it, like I 'ave, an' see!	Я человек - не лучше вас, не хуже: Кровь, нервы, мускулы, костяк. Легко ль мне было драться в дождь и в стужу? Попробовали б сами так! Когда бы вы умели - не блистать
"'Aye, you snug beauty brass hats, when You stick what I stuck out that d'y, An' keep yer ruddy 'earts up-then You'll learn, maybe, the right to s'y:	Мундиром, выправкою бравой. А вместе с нами мерзнуть, голодать, Тогда б сказать имели право: "Его из всех, кто был тогда в бою,
"'Take aht an' shoot 'im in the snow, Shoot 'im for cowardice! 'E who serves His King and Country's got to know There's no such bloody thing as nerves.'"	За трусость расстреляйте первым! Кто служит родине и королю, Не знает, что такое нервы!" [23]
Good old Wilfrid!	Эх, Уилфрид, Уилфрид!
"Yes, Miss Perren?"	- В чем дело, мисс Перрен?
"The letter to Sir James Foggart, Mr. Mont; you told me to remind you. And will you see Miss Manuelli?"	- Письмо к сэру Джемсу Фоггарту, мистер Монт; вы просили вам напомнить. И потом - вы можете принять мисс Мануэлли?
"Miss Manu--Oh! Ah! Yes."	- Мисс Ман... О-о, да, конечно!
Bicket's girl wife, whose face they had used on Storbert's novel, the model for Aubrey Greene's--! Michael rose, for the girl was in the room already.	Маленькая жена Бикета, чье лицо использовано для обложки сторбертовского романа, натурщица для картины Обри Грина! Майкл встал: она уже была в комнате.
'I remember that dress!' he thought: 'Fleur never liked it.'	"Ага, помню это платье, - подумал он. - Флер никогда его не любила".
"What can I do for you, Mrs. Bicket? How's Bicket, by the way?"	- Чем могу быть полезен, миссис Бикет? А как поживает Бикет, кстати?
"Fairly, sir, thank you."	- Ничего, сэр, спасибо.
"Still in balloons?"	- Все еще торгует шарами?
"Yes."	- Да.
"Well, we all are, Mrs. Bicket."	- Ну, все мы связаны с воздушными шарами.
"Beg pardon?"	- Как вы сказали?"
"In the air--don't you think? But you didn't come to tell me that?"	- Висим в воздухе - не так ли? Но ведь вы не об этом хотели со мной поговорить?
"No, sir."	- Нет, сэр.
A slight flush in those sallow cheeks, fingers concerned with the tips of the worn gloves, lips uncertain; but the eyes steady-- really an uncommon girl!	Легкий румянец на впалых щеках, пальцы теребят поношенные перчатки, губы неуверенно полуоткрыты; но глаза смотрят прямо - удивительное существо, честное слово!
"You remember givin' me a note to Mr. Greene, sir?"	- Помните, сэр, вы дали мне записку к мистеру Грину?
"I do; and I've seen the result; it's topping, Mrs. Bicket."	- Да, и я видел, что из этого вышло, - картина замечательная, миссис Бикет.
"Yes. But it's got into the papers--my husband saw it there last night; and of course, he doesn't know about me."	- Да, но она попала в газеты; мой муж вчера увидел ее - а он ведь ничего не знает.
Phew! For what had he let this girl in?	Фью! Ну и подвел он эту девочку!
"I've made a lot of money at it, sir--almost enough for our passage to Australia; but now I'm frightened. 'Isn't it like you?' he said to me. I tore the paper up, but suppose he remembers the name of the Gallery and goes to see the picture! That's even much more like me! He might go on to Mr. Greene. So would you mind, sir, speaking to Mr. Greene, and beggin' him to say it was some one else, in case Tony did go?"	- Я заработала на этом много денег, сэр, почти хватит на билеты в Австралию. Но теперь я боюсь. Он говорит: "Смотри, как похоже на тебя". Я разорвала газету, но что если он запомнил название галереи и пойдет посмотреть картину? Там я еще больше похожа на себя. Он может дойти до мистера Грина. Так вот, не поговорите ли вы с мистером. Грином, сэр, и не попросите ли его сказать, что это - совсем не я, в случае если Тони пойдет к нему?
"Not a bit," said Michael. "But do you think Bicket would mind so very much, considering what it's done for you? It can be quite a respectable profession."	- Конечно скажу, - сказал Майкл. - Но почему вы боитесь, что Бикет рассердится, раз это вас так выручило? Ведь профессию натурщицы можно считать вполне приличным ремеслом.
Victorine's hands moved up to her breast.	Викторина прижала руки к груди.
"Yes," she said, simply. "I have been quite respectable. And I only did it because we do so want to get away, and I couldn't bear seein' him standin' in the gutter there sellin' those balloons in the fogs. But I'm ever so scared, sir, now."	- Да, - сказала она просто. - Я вела себя совершенно прилично. И я взялась за это только потому, что нам так хочется уехать, и я не могу выносить, не могу видеть, как он стоит на тротуаре и продает эти шары в сырости и в тумане. Но сейчас, сэр, я так боюсь.
Michael stared.	Майкл посмотрел на нее.
"My God!" he said; "money's an evil thing!"	- Да, - сказал он, - скверная штука - деньги.
Victorine smiled faintly.	Викторина слабо улыбнулась:
"The want of it is, I know."	- Хуже, когда их нет, сэр.
"How much more do you need, Mrs. Bicket?"	- Сколько вам еще не хватает?
"Only another ten pound, about, sir."	- Еще только около десяти фунтов, сэр.
"I can let you have that."	- Это я могу вам одолжить.
"Oh! thank you; but it's not that--I can easy earn it--I've got used to it; a few more days don't matter."	- О, спасибо! Но не в этом дело - я легко могу их заработать, я уже привыкла; еще несколько дней не играют роли.
"But how are you going to account for having the money?"	- А как же вы объясните, откуда вы достали деньги?
"Say I won it bettin'."	- Скажу, что выиграла на скачках.
"THIN!" said Michael. "Look here! Say you came to me and I advanced it. If Bicket repays it from Australia, I can always put it to your credit again at a bank out there. I've got you into a hole, in a way, and I'd like to get you out of it."	- Слабо, - сказал Майкл. - Слушайте, скажите, что вы пришли ко мне и я вам дал их в долг. Если Бикет захочет мне их прислать из Австралии, я могу снова переслать их туда на ваше имя. Я вас очень подвел, и я хотел бы вас выручить.
"Oh! no, sir; you did me a service. I don't want to put you about, telling falsehoods for me."	- О нет, сэр! Вы мне оказали большую услугу. Я не хочу, чтобы вы лгали из-за меня.
"It won't worry me a bit, Mrs. Bicket. I can lie to the umteenth when there's no harm in it. The great thing for you is to get away sharp. Are there many other pictures of you?"	- Это меня ничуть не смущает, миссис Бикет. Я могу врать без запинки, если это безвредная ложь. Самое главное - это поскорее вам уехать. Много есть еще картин, писанных с вас?
"Oh! yes, a lot--not that you'd recognise them, I think, they're so square and funny."	- Да, уйма, - только там меня не узнать - они такие странные, как будто из кубиков.
"Ah! well--Aubrey Greene has got you to the life!"	- Обри-то нарисовал вас как живую.
"Yes; it's like me all over, Tony says."	- Да, Тони сказал, что это вылитая я.
"Quite. Well, I'll speak to Aubrey, I shall be seeing him at lunch. Here's the ten pounds! That's agreed, then? You came to me to-day--see? Say you had a brain wave. I quite understand the whole thing. You'd do a lot for him; and he'd do a lot for you. It's all right--don't cry!"	- Вот именно. Ладно, я поговорю с Обри, я его увижу за завтраком. Вот вам десять фунтов. Значит - решено. Вы сегодня были у меня - понятно? Скажите, что вас просто осенило. Я совершенно вас понимаю. Вы для него готовы на что угодно, а он - для вас. Ну ладно, ладно, не надо плакать!
Victorine swallowed violently. Her hand in the worn glove returned his squeeze.	Викторина судорожно глотнула воздух. Рука в поношенной перчатке ответила на пожатие Майкла.
"I'd tell him to-night, if I were you," said Michael, "and I'll get ready."	- Я на вашем месте сказал бы ему все сегодня же, - добавил Майкл, - а я подготовлю остальное.
When she had gone he thought: 'Hope Bicket won't think I received value for that sixty pounds!' And, pressing his bell, he resumed the stabbing of his blotting-paper.	Когда она ушла, он подумал: "Надеюсь, Бикету не придет в голову, что я получил вознаграждение за эти шестьдесят фунтов!" - и, нажав кнопку звонка, он снова стал царапать промокашку на столе.
"Yes, Mr. Mont?"	- Вы звонили, мистер Монт?
"Now let's get on with it, Miss Perren."	- Да, будем продолжать, мисс Перрен.
"'DEAR SIR JAMES FOGGART,--We have given the utmost consideration to your very interesting--er--production. While we are of opinion that the views so well expressed on the present condition of Britain in relation to the rest of the world are of great value to all--er--thinking persons, we do not feel that there are enough-- er--thinking persons to make it possible to publish the book, except at a loss. The--er--thesis that Britain should now look for salvation through adjustment of markets, population, supply and demand, within the Empire, put with such exceedingly plain speech, will, we are afraid, get the goat of all the political parties; nor do we feel that your plan of emigrating boys and girls in large quantities before they are spoiled by British town life, can do otherwise than irritate a working-class which knows nothing of conditions outside its own country, and is notably averse to giving its children a chance in any other.'"	"Уважаемый сэр Джемс Фоггарт, мы уделили чрезвычайное внимание Вашему весьма интересному... м-м... труду. Хотя мы и считаем, что Ваши взгляды на теперешнее положение Великобритании среди других стран изложены прекрасно и представят большой интерес для каждого... м-м... вдумчивого человека, но мы не уверены, что таких людей... м-м... достаточно, чтобы книгу можно было издать без убытка. Мы опасаемся, как бы Ваша... м-м... точка зрения, что Великобритания должна искать спасения в распределении рынков, населения, спроса и предложения в пределах самой империи, к тому же изложенная чрезвычайно прямолинейно, не вызвала злобу всех политических партий, мы также считаем, что Ваше предложение - вывозить из Англии целые партии мальчиков и девочек, пока их еще не успела испортить городская цивилизация, - только вызовет раздражение у рабочего класса, понятия не имеющего о жизни вне своей страны и, как известно, не желающего дать своим детям возможность попытать счастья в других краях".
"Am I to put that, Mr. Mont?"	- Так и написать, мистер Монт?
"Yes; but tone it in a bit. Er--"	- Да, только чуть-чуть смягчите. М-м...
"'Finally, your view that the land should be used to grow food is so very unusual in these days, that we feel your book would have a hostile Press except from the Old Guard and the Die-hard, and a few folk with vision.'"	"И, наконец, Ваш взгляд на то, что на земле надо сеять хлеб, так необычен в наши дни, что мы предчувствуем враждебные выпады против Вашей книги во всей печати, исключая, пожалуй, старой гвардии, неунывающих консерваторов и нескольких понимающих людей".
"Yes, Mr. Mont?"	- Дальше, мистер Монт.
"'In a period of veering--er--transitions'--keep that, Miss Perren-- 'and the airy unreality of hopes that have long gone up the spout'--almost keep that--'any scheme that looks forward and defers harvest for twenty years, must be extraordinarily unpopular. For all these reasons you will see how necessary it is for you to--er-- seek another publisher. In short, we are not taking any.	- "В период неустойчивого равновесия", так и напишите, мисс Перрен, "при полной нереальности надежд, устаревших и сданных на свалку", почти так и напишите, мисс Перрен, "ни один план с расчетом на будущее и с откладыванием урожая еще на двадцать лет не может рассчитывать на популярность. Из этого Вы сами поймете причину, почему Вы... м-м... должны искать себе другого издателя". Словом - спасибо, что-то не хочется.
"'With--er--' what you like--'dear Sir James Foggart,	"Остаемся с... - ну, там сами знаете, с чем, - уважаемый сэр Джемс Фоггарт,
"'We are your obedient servants,	Ваши покорные слуги
'"DANBY AND WINTER.'"	Дэнби и Уинтер".
"When you've translated that, Miss Perren, bring it in, and I'll sign it."	Когда вы это переведете, мисс Перрен, принесите, я подпишу.
"Yes. Only, Mr. Mont--I thought you were a Socialist. This almost seems--forgive my asking?"	- Хорошо. Но, мистер Монт, я думала, вы - социалист. А ведь это... вы простите, что я спрашиваю.
"Miss Perren, it's struck me lately that labels are 'off.' How can a man be anything at a time when everything's in the air? Look at the Liberals. They can't see the situation whole because of Free Trade; nor can the Labour Party because of their Capital levy; nor can the Tories because of Protection; they're all hag-ridden by catchwords! Old Sir James Foggart's jolly well right, but nobody's going to listen to him. His book will be waste paper if anybody ever publishes it. The world's unreal just now, Miss Perren; and of all countries we're the most unreal."	- Мисс Перрен, я недавно обнаружил, что время всяких ярлычков прошло. Как может человек быть кем-то определенным, когда все висит в воздухе? Возьмите либералов. Им видеть ситуацию мешает свобода торговли; лейбористской партии - налог на капитал; а консерваторам - идеи протекционизма; словом, все они опутаны лозунгами. Старый сэр Джемс Фоггарт чертовски прав, но никто не подумает его слушать. Его книга - только перевод бумаги, если ее кто-либо издаст. Мир сейчас - очень нереальная штука, мисс Перрен, а из всех стран - мы самая нереальная.
"Why, Mr. Mont?"	- Почему, мистер Монт?
"Why? Because with the most stickfast of all the national temperaments, we're holding on to what's gone more bust for us than for any other country. Anyway, Mr. Danby shouldn't have left the letter to me, if he didn't mean me to enjoy myself. Oh! and while we're about it--I've got to refuse Harold Master's new book. It's a mistake, but they won't have it."	- Почему? Да потому, что мы с большим упорством, чем любая другая нация, держимся за то, что, в сущности, у нас, как ни в одной другой стране, давным-давно лопнуло. Во всяком случае, нечего было мистеру Дэнби поручать мне это письмо, если он не собирался меня развлекать. Да, кстати, раз мы об этом заговорили, мне придется отказатьтя от новой книги Хэролда Мастера: может, это ошибка, но они не желают ее печатать.
"Why not, Mr. Mont? 'The Sobbing Turtle' was such a success!"	- Но почему же, мистер Монт? Ведь "Рыдающая черепаха" имела такой успех!
"Well, in this new thing Master's got hold of an idea which absolutely forces him to say something. Winter says those who hailed 'The Sobbing Turtle' as such a work of art, are certain to be down on this for that; and Mr. Danby calls the book an outrage on human nature. So there's nothing for it. Let's have a shot:	- Да, но в новой книжке у Мастера появилась определенная мысль, которая неизбежно заставляет его что-то сказать. Уинтер говорит, что те, кто расхвалил "Рыдающую черепаху" как величайшее произведение искусства, конечно за это на него накинутся; а мистер Дэнби называет эту книгу клеветой на человечество. Так что все против нее. Ну, давайте писать.
"'MY DEAR MASTER,	"Дорогой Мастер!
--In the exhilaration of your subject it has obviously not occurred to you that you've bust up the show. In 'The Sobbing Turtle' you were absolutely in tune with half the orchestra, and that--er--the noisiest half. You were charmingly archaic, and securely cold-blooded. But now, what have you gone and done? Taken the last Marquesan islander for your hero and put him down in London town! The thing's a searching satire, a real criticism of life. I'm sure you didn't mean to be contemporary, or want to burrow into reality; but your subject has run off with you. Cold acid and cold blood are very different things, you know, to say nothing of your having had to drop the archaic. Personally, of course, I think this new thing miles better than 'The Sobbing Turtle,' which was a nice little affair, but nothing to make a song about. But I'm not the public, and I'm not the critics. The young and thin will be aggrieved by your lack of modernity, they'll say you're moralising; the old and fat will call you bitter and destructive; and the ordinary public will take your Marquesan seriously, and resent your making him superior to themselves. The prospects, you see, are not gaudy. How d'you think we're going to 'get away' with such a book? Well, we're not! Such is the fiat of the firm. I don't agree with it. I'd publish it tomorrow; but needs must when Danby and Winter drive. So, with every personal regret, I return what is really a masterpiece.	В увлечении своей темой Вы, очевидно, сами не заметили, как испортили всю музыку. В "Рыдающей черепахе" Вы вполне сыгрались с половиной оркестра, причем с самой... м-м... шумной половиной. Вы были очаровательно архаичны и достаточно хладнокровны. Что же Вы теперь наделали? Взяли в герои последнего туземца с Маркизских островов и переселили его в Лондон. Ваш роман - едчайшая сатира, настоящая критика жизни. Я уверен, что Вы не хотели писать о современности или копаться в нашей действительности; но тема увлекла Вас за собой. Холодная едкость и хладнокровие - вещи разные, сами понимаете, не говоря уже о том, что Вам пришлось отказаться от архаического стиля. Конечно, я лично считаю новый роман во сто раз лучше "Рыдающей черепахи" - то была приятная книжечка, о которой и сказать, в сущности, нечего. Но я не публика, и я - не критика. Молодые и худые будут огорчены тем, что Вы недостаточно современны, они скажут, что вы морализируете; старые и толстые назовут Вас скептиком, разрушителем, а рядовые читатели примут Вашего островитянина всерьез и обидятся, что он у Вас лучше них. Как видите, перспектива не из веселых. Как же, по-вашему, мы "провернем" такую книжку? Очевидно, никак. Таково решение издательства. Я с ним не согласен: я издал бы книгу завтра же; но ничего не поделать, раз все в руках Дэнби и Уинтера. Итак, с большим сожалением я возвращаю то, что считаю настоящим произведением искусства.
"'Always yours,	Всегда Ваш
"'MICHAEL MONT.'"	Майкл Монт.
"D'you know, Miss Perren, I don't think you need translate that?"	- А знаете, мисс Перрен, по-моему, вам не надо это переводить.
"I'm afraid it would be difficult."	- Да, боюсь, это будет трудно.
"Right-o, then; but do the other, please. I'm going to take my wife out to see a picture; back by four. Oh! and if a little chap called Bicket, that we used to have here, calls any time and asks to see me, he's to come up; but I want warning first. Will you let them know downstairs?"	- Отлично; но первое письмо обязательно переделайте. Я сейчас повезу жену на выставку; к четырем вернусь. Ах да, если тут зайдет один человек по фамилии Бикет - он когда-то у нас служил, - и спросит меня, пусть его проведут сюда. Только надо меня предупредить. Вы скажете об этом в конторе?
"Yes, Mr. Mont. Oh! didn't--wasn't that Miss Manuelli the model for the wrapper on Mr. Storbert's novel?"	- Конечно, мистер Монт. Да, я хотела... скажите, не с этой ли мисс Мануэлли написана обложка для романа мистера Сторберта?
"She was, Miss Perren; alone I found her."	- Именно, мисс Перрен. Я сам ее отыскал.
"She's very interesting-looking, isn't she?"	- Очень интересное лицо, правда?
"She's unique, I'm afraid."	- Боюсь, что единственное в своем роде.
"She needn't mind that, I should think."	- По-моему, в этом нет ничего плохого.
"That depends," said Michael; and stabbed his blotting-paper.	- Как сказать, - проговорил Майкл и стал ковырять промокашку.

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты