TO LET/Сдается в наем (часть третья)

IV SOAMES COGITATES/IV. СОМС РАЗМЫШЛЯЕТ

English	Русский
The announcement in The Times of his cousin Jolyon's death affected Soames quite simply. So that chap was gone! There had never been a time in their two lives when love had not been lost between them. That quick-blooded sentiment hatred had run its course long since in Soames' heart, and he had refused to allow any recrudescence, but he considered this early decease a piece of poetic justice. For twenty years the fellow had enjoyed the reversion of his wife and house, and--he was dead! The obituary notice, which appeared a little later, paid Jolyon--he thought--too much attention. It spoke of that "diligent and agreeable painter whose work we have come to look on as typical of the best late-Victorian water-colour art." Soames, who had almost mechanically preferred Mole, Morpin, and Caswell Baye, and had always sniffed quite audibly when he came to one of his cousin's on the line, turned The Times with a crackle.	Объявление в "Таймсе" о смерти молодого Джолиона Сомс принял очень просто. Итак, его двоюродный братец умер! Между ними никогда не существовало родственной любви. Полнокровное чувство ненависти в сердце Сомса давно умерло, с опасностью рецидивов он всегда боролся, однако эта ранняя смерть представлялась ему неким поэтическим возмездием. Двадцать лет человек наслаждался отнятыми у другого женой и домом - и вот он умер. Появившийся несколько позже некролог, по мнению Сомса, воздал Джолиону слишком много чести. Там говорилось о "тонком мастере и приятном художнике, чьи работы являют нам типический и лучший образец акварельной живописи поздне-викторианского периода". Сомс, который всегда бессознательно предпочитал Мола, Морпина и Кэзуэла Бэя и громко фыркал, встречая на выставках работы своего двоюродного брата, перевернул хрустящую страницу "Таймса".
He had to go up to Town that morning on Forsyte affairs, and was fully conscious of Gradman's glance sidelong over his spectacles. The old clerk had about him an aura of regretful congratulation. He smelled, as it were, of old days. One could almost hear him thinking: "Mr. Jolyon, ye-es--just my age, and gone--dear, dear! I dare say she feels it. She was a mice-lookin' woman. Flesh is flesh! They've given 'im a notice in the papers. Fancy!" His atmosphere in fact caused Soames to handle certain leases and conversions with exceptional swiftness.	В это утро ему пришлось поехать в Лондон по форсайтским делам, и он определенно заметил, что Грэдмен кидает на него поверх очков косые взгляды. Старый клерк излучал какую-то скорбно-поздравительную эманацию. От него прямо-таки веяло запахом минувших времен. Было почти слышно, как он думает: "Мистер Джолион... м-да, он был как раз моих лет, и вот умер, жаль, жаль! Для нее, надо думать, это большой удар. Красивая была женщина. Все мы под богом ходим! Газеты посвящают ему некролог. Вот какие дела!" Окружавшая Грэдмена атмосфера побудила Сомса с необычной быстротой провести несколько сделок по передаче собственности и сдаче в наем домов.
"About that settlement on Miss Fleur, Mr. Soames?"	- А как насчет того проекта, мистер Сомс, касательно мисс Флер?
"I've thought better of that," answered Soames shortly.	- Я передумал, - коротко ответил Сомс.
"Ah! I'm glad of that. I thought you were a little hasty. The times do change."	- А! О! Я очень рад. Мне и то показалось тогда, что вы слишком торопитесь. Времена меняются.
How this death would affect Fleur had begun to trouble Soames. He was not certain that she knew of it--she seldom looked at the paper, never at the births, marriages, and deaths.	Сомс начал тревожиться о том, как отразится эта смерть на Флер. Он не был уверен, что дочь знает о случившемся: она редко просматривает газету, объявления же о рождениях, браках и смертях и вовсе никогда.
He pressed matters on, and made his way to Green Street for lunch. Winifred was almost doleful. Jack Cardigan had broken a splashboard, so far as one could make out, and would not be "fit" for some time. She could not get used to the idea.	Наспех закончил он дела и отправился завтракать на Грин-стрит. Уинифрид была грустна. Джек Кардиган сломал крыло машины, выяснил Сомс, и сам на некоторое время выбыл из строя. Уинифрид не могла освоиться с мыслью о нездоровье зятя.
"Did Profond ever get off?" he said suddenly.	- Профон уехал в конце концов? - спросил Сомс.
"He got off," replied Winifred, "but where--I don't know."	- Уехал, - ответила Уинифрид, - но куда, не знаю.
Yes, there it was--impossible to tell anything! Not that he wanted to know. Letters from Annette were coming from Dieppe, where she and her mother were staying.	Да, в том-то и горе - нельзя ничего сказать наверное! Впрочем, Сомсу не очень и хотелось знать. Письма от Аннет приходили из Джеппа, где она жила вместе с матерью.
"You saw that fellow's death, I suppose?"	- Ты, конечно, прочла о смерти этого... Джолиона?
"Yes," said Winifred. "I'm sorry for--for his children. He was very amiable."	- Да, - сказала Уинифрид. - Мне жаль его... его детей. Он был очень приятный человек.
Soames uttered a rather queer sound. A suspicion of the old deep truth--that men were judged in this world rather by what they were than by what they did--crept and knocked resentfully at the back doors of his mind.	Сомс проворчал что-то неопределенное. Старая, глубокая истина, что о людях судят в этом мире не по их делам, а по тому, что они собой представляли, подползла и назойливо стучалась с черного хода в его сознание.
"I know there was a superstition to that effect," he muttered.	- Я знаю, что таким его принято было считать.
"One must do him justice now he's dead."	- Надо воздать ему по справедливости теперь, когда он умер.
"I should like to have done him justice before," said Soames; "but I never had the chance. Have you got a 'Baronetage' here?"	- Я предпочел бы воздать ему по справедливости, пока он был жив, сказал Сомс, - но мне ни разу не представилось такой возможности. Есть у тебя "Книга баронетов"?
"Yes; in that bottom row."	- Да, вот здесь, на нижней полке.
Soames took out a fat red book, and ran over the leaves.	Сомс достал объемистый красный том и стал перелистывать страницы.
"Mont-Sir Lawrence, 9th Bt., cr. 1620, e. s. of Geoffrey, 8th Bt., and Lavinia, daur. of Sir Charles Muskham, Bt., of Muskham Hall, Shrops: marr. 1890 Emily, daur. of Conway Charwell, Esq., of Condaford Grange, co. Oxon; 1 son, heir Michael Conway, b. 1895, 2 daurs. Residence: Lippinghall Manor, Folwell, Bucks. Clubs: Snooks': Coffee House: Aeroplane. See BidIicott."	"... Монт - сэр Лоренс, 9-й бар-т, т-л от 1620 г., ст. сын Джофри, 8-го бар-та и Лавинии, дочери сэра Чарльза Маскхема, бар-та (Маскхемхолл, Шропшир), в 1890 г, женился на Эмили, дочери Конуэя Чаруэла, эскв., Кондафорд-Грэйндж; один сын-наследник Майкл Конуэй, род, в 1895 г., две дочери, местожительство: Липпингхолл-Мэнор, Фолуэл, Букингемшир. Клубы: "Шутников", "Кофейня", "Аэроплан". См. "Бидликот".
"H'm!" he said. "Did you ever know a publisher?"	- Гм! - промычал он. - Знала ты когда-нибудь какихнибудь издателей?
"Uncle Timothy."	- Дядю Тимоти.
"Alive, I mean."	- Нет, живых?
"Monty knew one at his Club. He brought him here to dinner once. Monty was always thinking of writing a book, you know, about how to make money on the turf. He tried to interest that man."	- Монти встречался с одним в своем клубе и однажды затащил его к нам обедать. Монти, ты знаешь, всегда носился с мыслью написать книгу, как зарабатывать деньги на скачках. Он пытался заинтересовать этого издателя.
"Well?"	- Ну и как?
"He put him on to a horse--for the Two Thousand. We didn't see him again. He was rather smart, if I remember."	- Убедил его поставить на одну лошадь в заезде на две тысячи гиней. Больше мы его не видели. Он, помнится мне, был довольно элегантен.
"Did it win?"	- Лошадь взяла приз?
"No; it ran last, I think. You know Monty really was quite clever in his way."	- Нет. Пришла, кажется, последней. Ты знаешь, Монти был по-своему очень неглуп.
"Was he?" said Soames. "Can you see any connection between a sucking baronet and publishing?"	- Да? - сказал Сомс. - Как ты полагаешь, это вяжется - издательское дело и будущий баронет?
"People do all sorts of things nowadays," replied Winifred. "The great stunt seems not to be idle--so different from our time. To do nothing was the thing then. But I suppose it'll come again."	- Люди теперь берутся за самые разнообразные дела, - отвечала Уинифрид. - Нынче больше всего боятся безделья - не то что в наше время. Ничего не делать было тогда идеалом. Но, я думаю, это еще вернется.
"This young Mont that I'm speaking of is very sweet on Fleur. If it would put an end to that other affair I might encourage it."	- Молодой Монт, о котором я говорю, сильно увлечен нашей Флер. Если б удалось положить конец той, другой истории, я, пожалуй, стал бы его поощрять.
"Has he got style?" asked Winifred.	- Он интересный? - спросила Уинифрид.
"He's no beauty; pleasant enough, with some scattered brains. There's a good deal of land, I believe. He seems genuinely attached. But I don't know."	- Он не красавец, но довольно приятный, с некоторыми проблесками ума. Кажется, у них много земли. Он, повидимому, питает к Флер искреннее чувство. Но не знаю.
"No," murmured Winifred; "it's--very difficult. I always found it best to do nothing. It is such a bore about Jack; now we shan't get away till after Bank Holiday. Well, the people are always amusing, I shall go into the Park and watch them."	- Да, - пробормотала Уинифрид, - трудный вопрос: Я всегда считала, что самое лучшее - ничего не делать. Такая досада с Джеком - теперь мы еще долго не сможем уехать. Впрочем, люди всегда забавны, буду ходить в Хайдпарк, смотреть на публику.
"If I were you," said Soames, "I should have a country cottage, and be out of the way of holidays and strikes when you want."	- На твоем месте, - сказал Сомс, - я обзавелся бы коттеджем в деревне, куда бы можно было, когда нужно, удалиться от праздников и забастовок.
"The country bores me," answered Winifred, "and I found the railway strike quite exciting."	- Деревня мне быстро надоедает, - ответила Уинифрид, - а железнодорожная забастовка показалась "не замечательно интересной.
Winifred had always been noted for sang-froid.	Уинифрид всегда отличалась хладнокровием.
Soames took his leave. All the way down to Reading he debated whether he should tell Fleur of that boy's father's death. It did not alter the situation except that he would be independent now, and only have his mother's opposition to encounter. He would come into a lot of money, no doubt, and perhaps the house--the house built for Irene and himself--the house whose architect had wrought his domestic ruin. His daughter--mistress of that house! That would be poetic justice! Soames uttered a little mirthless laugh. He had designed that house to re-establish his failing union, meant it for the seat of his descendants, if he could have induced Irene to give him one! Her son and Fleur! Their children would be, in some sort, offspring of the union between himself and her!	Сомс распростился и ушел. Всю дорогу до Рэдинга он обдумывал, стоит ли рассказать дочери о смерти отца "этого мальчишки". Положение почти не изменилось - разве что юноша становился более независимым и мог теперь встретить сопротивление только со стороны матери. Он, несомненно, получил в наследство большие деньги и, может быть, дом - дом, выстроенный для Ирэн и для него, Сомса, дом, строитель которого разрушил его домашний очаг. Флер - хозяйкой этого дома! Да, это было бы поэтическим возмездием! Сомс рассмеялся невеселым смехом. Он некогда предназначал этот дом для укрепления их пошатнувшегося союза, мыслил его гнездом своего потомства, если бы удалось склонить Ирэн подарить ему ребенка! Ее сын и его дочь! Их дети будут в некотором роде плодом союза между ним и ею!
The theatricality in that thought was repulsive to his sober sense. And yet--it would be the easiest and wealthiest way out of the impasse, now that Jolyon was gone. The juncture of two Forsyte fortunes had a kind of conservative charm. And she--Irene-would be linked to him once more. Nonsense! Absurd! He put the notion from his head.	Театральность этой мысли претила его трезвому рассудку. И все же это было самым легким и безболезненным выходом из тупика - теперь, когда Джолион умер. Воссоединение двух форсайтских капиталов также представляло некоторый соблазн для его консервативной природы. И она, Ирэн, снова будет связана с ним узами родства. Нелепость! Абсурд! Он выбросил из головы эту мысль.
On arriving home he heard the click of billiard-balls, and through the window saw young Mont sprawling over the table. Fleur, with her cue akimbo, was watching with a smile. How pretty she looked! No wonder that young fellow was out of his mind about her. A title-- land! There was little enough in land, these days; perhaps less in a title. The old Forsytes had always had a kind of contempt for titles, rather remote and artificial things--not worth the money they cost, and having to do with the Court. They had all had that feeling in differing measure--Soames remembered. Swithin, indeed, in his most expansive days had once attended a Levee. He had come away saying he shouldn't go again--"all that small fry." It was suspected that he had looked too big in knee-breeches. Soames remembered how his own mother had wished to be presented because of the fashionable nature of the performance, and how his father had put his foot down with unwonted decision. What did she want with that peacocking-- wasting time and money; there was nothing in it!	Входя в свой дом, он услышал стук бильярдных шаров и в окно увидел молодого Монта, распластавшегося над столом. Флер, держа кий наперевес, наблюдала за ним с улыбкой. Как она хороша! Немудрено, что молодой человек без ума от нее! Титул, земля! Правда, в наши дни немного проку в земле, а в титуле, пожалуй, и того меньше. Старые Форсайты всегда немножко презирали титулы, видя в них нечто чуждое и искусственное, не оправдывающее тех денег, которых они стоят; и потом, иметь дело с двором! Им всем, вспоминал Сомс, в большей или меньшей мере было присуще это чувство. Правда, Суизин в дни своего наивысшего расцвета присутствовал однажды на утреннем приеме у некоей высокой особы. Но, вернувшись домой, заявил, что больше не пойдет. "Ну их всех! Мелкая рыбешка!" Злые языки утверждали по этому поводу, что Суизин выглядел слишком громоздким в штанах до колен. И вспомнилось Сомсу, как его собственная мать мечтала быть представленной оной особе - потому что эта церемония так фешенебельна! - и как его отец с необычайной для него решительностью воспротивился желанию жены: пустая трата времени и денег, ничего это им не даст!
The instinct which had made and kept the English Commons the chief power in the State, a feeling that their own world was good enough and a little better than any other because it was their world, had kept the old Forsytes singularly free of "flummery," as Nicholas had been wont to call it when he had the gout. Soames' generation, more self-conscious and ironical, had been saved by a sense of Swithin in knee-breeches. While the third and the fourth generation, as it seemed to him, laughed at everything.	Тот самый инстинкт, благодаря которому палата общин получила и сохраняет верховную власть в британском государстве, чувство, что их собственный мир достаточно хорош и даже лучше всякого другого, потому что он их мир, позволил старым Форсайтам не льститься на "аристократическую мишуру", как называл все это Николае, когда его донимала подагра. Поколение Сомса, более склонное к самоанализу и к иронии, спасала мысль о Суизине в коротких штанах. А третье и четвертое поколения, по-видимому, просто смеются над всем без разбора.
However, there was no harm in the young fellow's being heir to a title and estate--a thing one couldn't help. He entered quietly, as Mont missed his shot. He noted the young man's eyes, fixed on Fleur bending over in her turn; and the adoration in them almost touched him.	Однако Сомс не видел большого вреда в том непоправимом обстоятельстве, что молодой человек был наследником баронетского титула и поместья. Он спокойно взошел на веранду в то мгновение, когда Монт только что промахнулся. Сомс заметил, что глаза молодого человека прикованы к Флер, в свою очередь наклонившейся над столом; и обожание, которое можно было в них прочесть, почти тронуло его.
She paused with the cue poised on the bridge of her slim hand, and shook her crop of short dark chestnut hair.	Флер положила кий на выемку своей гибкой кисти, потом подняла голову и тряхнула копной коротких темно-каштановых волос.
"I shall never do it."	- Мне не попасть.
"'Nothing venture.'"	- Кто не рискует, тот...
"All right."	- Правильно!
The cue struck, the ball rolled.	Кий ударил, шар покатился.
"There!"	- Ну вот!
"Bad luck! Never mind!"	- Промах! Не беда!
Then they saw him, and Soames said:	Они увидели его, и Сомс сказал:
"I'll mark for you."	- Давайте я буду у вас маркером.
He sat down on the raised seat beneath the marker, trim and tired, furtively studying those two young faces. When the game was over Mont came up to him.	Он сидел на высоком диване под счетчиком, подобранный и усталый, вглядываясь украдкой в эти два лица. Когда партия кончилась, Монт подошел к нему.
"I've started in, sir. Rum game, business, isn't it? I suppose you saw a lot of human nature as a solicitor."	- Ну вот, сэр, я приступил. Нудная это материя - дела, правда? Вы, верно, в качестве юриста много накопили наблюдений над человеческой природой.
"I did."	- Накопил.
"Shall I tell you what I've noticed: People are quite on the wrong tack in offering less than they can afford to give; they ought to offer more, and work backward."	- А сказать вам, что я заметил? Люди избирают ошибочный путь, предлагая меньше, чем могут дать; надо предлагать больше, а потом идти на попятный.
Soames raised his eyebrows.	Сомс поднял брови.
"Suppose the more is accepted?"	- Но если предложение будет принято?
"That doesn't matter a little bit," said Mont; "it's much more paying to abate a price than to increase it. For instance, say we offer an author good terms--he naturally takes them. Then we go into it, find we can't publish at a decent profit and tell him so. He's got confidence in us because we've been generous to him, and he comes down like a lamb, and bears us no malice. But if we offer him poor terms at the start, he doesn't take them, so we have to advance them to get him, and he thinks us damned screws into the bargain.	- Ничего не значит, - сказал Монт, - выгодней сбавлять цену, чем повышать. Скажем, мы предложили автору хорошие условия - он, естественно, их принял. Затем мы приступили к делу, находим, что не можем издать вещь с приличной прибылью, и говорим ему это. Он доверяет нам, потому что мы были к нему щедры, покоряется смирно, как ягненок, и не питает к нам ни малейшей злобы. А если мы сразу же предложим ему жесткие условия, он их не примет, нам придется их повышать, чтобы он от нас не ушел, и вот он считает нас гнусными скрягами и торгашами.
"Try buying pictures on that system," said Soames; "an offer accepted is a contract--haven't you learned that?"	- Попробуйте покупать по этой системе картины, - сказал Сомс. - Принятое предложение есть уже контракт - вас этому не учили?
Young Mont turned his head to where Fleur was standing in the window.	Молодой человек повернул голову туда, где стояла у окна Флер.
"No," he said, "I wish I had. Then there's another thing. Always let a man off a bargain if he wants to be let off."	- Нет, - сказал он, - к сожалению, не учили. Потом вот еще что: всегда освобождайте человека от контракта, если ему хочется освободиться.
"As advertisement?" said Soames dryly.	- В порядке рекламы? - сухо сказал Сомс.
"Of course it is; but I meant on principle."	- Если хотите; но я это мыслю как принцип.
"Does your firm work on those lines?"	- Ваше издательство следует этому принципу?
"Not yet," said Mont, "but it'll come."	- Пока что нет, - ответил Монт, - но это придет.
"And they will go."	- Зато авторы уйдут.
"No, really, sir. I'm making any number of observations, and they all confirm my theory. Human nature is consistently underrated in business, people do themselves out of an awful lot of pleasure and profit by that. Of course, you must be perfectly genuine and open, but that's easy if you feel it. The more human and generous you are the better chance you've got in business."	- Нет, сэр, право, не уйдут. Я собираю теперь наблюдения, множество наблюдений, и все они подтверждают мою теорию. В делах постоянно недооценивается природа человека, и люди при этом теряют очень много удовольствия и прибыли. Конечно, вы должны действовать совершенно искренно и открыто, но это нетрудно, если таковы ваши чувства. Чем вы гуманнее и щедрее, тем выше ваши шансы в делах.
Soames rose.	Сомс встал.
"Are you a partner?"	- Вы уже вступили в компанию?
"Not for six months, yet."	- Нет еще, вступлю через шесть месяцев.
"The rest of the firm had better make haste and retire."	- Остальным компаньонам следовало бы поторопиться забрать свои паи.
Mont laughed.	Монт рассмеялся.
"You'll see," he said. "There's going to be a big change. The possessive principle has got its shutters up."	- Вы еще увидите, - сказал он, - наступают большие перемены. Собственнический принцип дышит на ладан.
"What?" said Soames.	- Что? - сказал Сомс.
"The house is to let! Good-bye, sir; I'm off now."	- Закрывается лавочка! Помещение сдается в наем! До свидания, сэр. Мне пора уходить.
Soames watched his daughter give her hand, saw her wince at the squeeze it received, and distinctly heard the young man's sigh as he passed out. Then she came from the window, trailing her finger along the mahogany edge of the billiard-table. Watching her, Soames knew that she was going to ask him something. Her finger felt round the last pocket, and she looked up.	Сомс видел, как его дочь протянула Монту руку и поморщилась от пожатия, и явственно услышал, как вздохнул молодой человек, переступая порог. Потом Флер пошла прочь от окна, ведя пальцем по борту бильярдного стола красного дерева. Наблюдая за нею, Сомс понимал, что она собирается спросить его о чем-то. Флер обвела пальцем последнюю лузу и подняла глаза.
"Have you done anything to stop Jon writing to me, Father?"	- Ты что-нибудь делал, папа, чтобы помешать Джону писать мне?
Soames shook his head.	Сомс покачал головой.
"You haven't seen, then?" he said. "His father died just a week ago to-day."	- Ты, значит, не читала в газете? - сказал он. - Умер его отец - ровно неделю назад.
"Oh!"	- О!
In her startled, frowning face he saw the instant struggle to apprehend what this would mean.	Ее смущенное и нахмуренное лицо отразило мгновенное усилие сообразить, что несет ей эта новость.
"Poor Jon! Why didn't you tell me, Father?"	- Бедный Джон! Почему ты мне не рассказал, папа?
"I never know!" said Soames slowly; "you don't confide in me."	- Откуда мне знать, - тихо ответил Сомс, - ты мне не доверяешь.
"I would, if you'd help me, dear."	- Я доверяла бы, если бы ты согласился помочь мне, дорогой.
"Perhaps I shall."	- Может быть, я соглашусь.
Fleur clasped her hands.	Флер сжала руки.
"Oh! darling--when one wants a thing fearfully, one doesn't think of other people. Don't be angry with me."	- О, дорогой мой, когда чего-нибудь отчаянно хочешь, то не думаешь о других. Не сердись на меня.
Soames put out his hand, as if pushing away an aspersion.	Сомс протянул руку, словно отстраняя клевету.
"I'm cogitating," he said. What on earth had made him use a word like that! "Has young Mont been bothering you again?"	- Я размышляю, - сказал он. Что заставило его выразиться так торжественно? - Монт опять докучал тебе?
Fleur smiled.	Флер улыбнулась.
"Oh! Michael! He's always bothering; but he's such a good sort--I don't mind him."	- Ох! Майкл! Он всегда докучает; но он такой милый - пусть его.
"Well," said Soames, "I'm tired; I shall go and have a nap before dinner."	- Ну, - сказал Сомс, - я устал; пойду сосну немного перед обедом.
He went up to his picture-gallery, lay down on the couch there, and closed his eyes. A terrible responsibility this girl of his--whose mother was--ah! what was she? A terrible responsibility! Help her-- how could he help her? He could not alter the fact that he was her father. Or that Irene--! What was it young Mont had said--some nonsense about the possessive instinct--shutters up--To let? Silly!	Он пошел наверх в свою галерею, лег на диван и закрыл глаза. Его пугала ответственность за свою девочку, чья мать была - гм! чем, собственно, была ее мать? Страшная ответственность! Помочь ей? Как может он ей помочь? Он не может изменить того факта, что он ен отец. Или что Ирэн... Что сказал сегодня этот юнец, Майкл Монт? Какую-то чепуху о собственническом инстинкте - закрыть лавочку, сдать в наем? Вздор!
The sultry air, charged with a scent of meadow-sweet, of river and roses, closed on his senses, drowsing them.	Знойный воздух, насыщенный запахами таволги, реки и роз, обволакивал его чувства, усыпляя их.

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты