Краткая коллекция англтекстов
Джон Голсуорси. Сага о Форсайтах
TO LET/Сдается в наем (часть вторая)
VIII THE BIT BETWEEN THE TEETH/VIII. ЗАКУСИВ УДИЛА
| English | Русский |
| To know that your hand is against every one's is--for some natures-- to experience a sense of moral release. Fleur felt no remorse when she left June's house. Reading condemnatory resentment in her little kinswoman's blue eyes-she was glad that she had fooled her, despising June because that elderly idealist had not seen what she was after. | Понять, что ты один против всех, значит (для некоторых натур) освободиться от морального гнета. Флер не испытывала угрызений совести, когда вышла из дома Джун. Прочитав осуждение и досаду в синих глазах своей маленькой родственницы, она почувствовала радость, что одурачила ее. Она презирала Джун за то, что старая идеалистка не разгадала ее истинных целей. |
| End it, forsooth! She would soon show them all that she was only just beginning. And she smiled to herself on the top of the bus which carried her back to Mayfair. But the smile died, squeezed out by spasms of anticipation and anxiety. Would she be able to manage Jon? She had taken the bit between her teeth, but could she make him take it too? She knew the truth and the real danger of delay--he knew neither; therein lay all the difference in the world. | Положить конец? Как бы не так! Скоро она им всем покажет, что положила только начало. И она улыбалась самой себе на империале автобуса, который вез ее назад в Мейфер. Но улыбка сбежала с ее губ, спугнутая судорогой предчувствий и тревоги. Совладает ли она с Джоном? Она закусила удила - заставит ли она и его сделать то же? Она знает правду и всю опасность промедления - он не знает ни того, ни другого; разница очень существенная. |
| 'Suppose I tell him,' she thought; 'wouldn't it really be safer?' This hideous luck had no right to spoil their love; he must see that! They could not let it! People always accepted an accomplished fact in time! From that piece of philosophy--profound enough at her age-- she passed to another consideration less philosophic. If she persuaded Jon to a quick and secret marriage, and he found out afterward that she had known the truth. What then? Jon hated subterfuge. Again, then, would it not be better to tell him? But the memory of his mother's face kept intruding on that impulse. Fleur was afraid. His mother had power over him; more power perhaps than she herself. Who could tell? It was too great a risk. Deep- sunk in these instinctive calculations she was carried on past Green Street as far as the Ritz Hotel. She got down there, and walked back on the Green Park side. The storm had washed every tree; they still dripped. Heavy drops fell on to her frills, and to avoid them she crossed over under the eyes of the Iseeum Club. Chancing to look up she saw Monsieur Profond with a tall stout man in the bay window. Turning into Green Street she heard her name called, and saw "that prowler" coming up. He took off his hat--a glossy "bowler" such as she particularly detested. | "Не рассказать ли ему? - думала она. - Так будет, пожалуй, вернее". Это дурацкое стечение обстоятельств не вправе портить их любовь. Джон должен понять. Этого нельзя допустить. С совершившимся фактом люди всегда рано или поздно мирятся. От этой философской мысли, довольно глубокой для ее возраста, она перешла к соображению менее философическому. Если уговорить Джона на немедленный тайный брак, а потом он узнает, что ей была известна вся правда, - что тогда? Джон ненавидит окольные дороги. Так не лучше ли рассказать ему? Но вставшее в памяти лицо его матери упорно мешало такому намерению. Флер боялась. Мать Джона имеет над ним власть; может быть, большую, чем она сама. Кто знает? Риск слишком велик. Поглощенная этими подсознательными расчетами, она проехала мимо Грин стрит до самого отеля "Ритц". Здесь она сошла и пошла пешком обратно вдоль Грин-парка. Гроза омыла каждое дерево, с них еще капало. Тяжелые капли падали на ее оборки, и, чтобы укрыться, она перешла через улицу под окна "Айсиум-Клуба". Случайно подняв глаза, она увидела в фонаре окна мсье Профона с незнакомым ей высоким толстым человеком. Сворачивая на Грин-стрит, она услышала, что ее окликнули по имени, и увидела догонявшего ее "проныру". Он снял шляпу - глянцевитый котелок, какие она особенно ненавидела. |
| "Good evenin'! Miss Forsyde. Isn't there a small thing I can do for you?" | - Добрый вечер, мисс Форсайт. Не могу ли я оказать вам какую-нибудь маленькую услугу? |
| "Yes, pass by on the other side." | - Да - перейти на ту сторону. |
| "I say! Why do you dislike me?" | - Скажите на милость! За что вы меня так не любите? |
| "Do I?" | - Вам кажется? |
| "It looks like it." | - Похоже на то. |
| "Well, then, because you make me feel life isn't worth living." | - Хорошо, я скажу вам: потому что вы заражаете меня чувством, что жить на свете не стоит труда. |
| Monsieur Profond smiled. | Мсье Профон улыбнулся. |
| "Look here, Miss Forsyde, don't worry. It'll be all right. Nothing lasts." | - Бросьте, мисс Форсайт, не огорчайтесь. Все уляжется. Ничто на земле не прочно. |
| "Things do last," cried Fleur; "with me anyhow--especially likes and dislikes." | - Нет, многое прочно, - вскричала Флер, - по крайней мере для меня, в особенности приязнь и неприязнь. |
| "Well, that makes me a bit un'appy." | - Однако это делает меня немного несчастным. |
| "I should have thought nothing could ever make you happy or unhappy." | - А я думала, что вас ничто не может сделать счастливым или несчастным. |
| "I don't like to annoy other people. I'm goin' on my yacht." | - Я не люблю докучать людям, а потому уезжаю на своей яхте. |
| Fleur looked at him, startled. | Флер удивленно вскинула на него глаза. |
| "Where?" | - Куда? |
| "Small voyage to the South Seas or somewhere," said Monsieur Profond. | - В маленькое плавание, к островам Океании или еще куда-нибудь, сказал мсье Профон. |
| Fleur suffered relief and a sense of insult. Clearly he meant to convey that he was breaking with her mother. How dared he have anything to break, and yet how dared he break it? | Флер почувствовала и облегчение и обиду. Он явно давал ей понять, что порывает с ее матерью. Как смеет он иметь с нею какую бы то ни было связь и как он смеет ее порывать! |
| "Good-night, Miss Forsyde! Remember me to Mrs. Dartie. I'm not so bad really. Good-night!" | - Всего хорошего, мисс Форсайт! Кланяйтесь от меня миссис Дарти. Право, не такой уж я дурной человек. Всего хорошего! |
| Fleur left him standing there with his hat raised. Stealing a look round, she saw him stroll--immaculate and heavy--back toward his Club. | Он остался стоять на углу со шляпой в руке. Оглянувшись украдкой, она увидела, как он - элегантный и грузный - направился обратно в клуб. |
| 'He can't even love with conviction,' she thought. 'What will Mother do?' | "Он даже любить не может с убеждением, - подумала она. - Что станет делать мама?" |
| Her dreams that night were endless and uneasy; she rose heavy and unrested, and went at once to the study of Whitaker's Almanac. A Forsyte is instinctively aware that facts are the real crux of any situation. She might conquer Jon's prejudice, but without exact machinery to complete their desperate resolve, nothing would happen. >From the invaluable tome she learned that they must each be twenty- one; or some one's consent would be necessary, which of course was unobtainable; then she became lost in directions concerning licenses, certificates, notices, districts, coming finally to the word "perjury." But that was nonsense! Who would really mind their giving wrong ages in order to be married for love! She ate hardly any breakfast, and went back to Whitaker. The more she studied the less sure she became; till, idly turning the pages, she came to Scotland. People could be married there without any of this nonsense. She had only to go and stay there twenty-one days, then Jon could come, and in front of two people they could declare themselves married. And what was more--they would be! It was far the best way; and at once she ran over her schoolfellows. There was Mary Lambe who lived in Edinburgh and was "quite a sport!" | Сны ее в эту ночь были отрывочны и тревожны; она встала с тяжелой головой и сразу принялась за изучение Уитекерского альманаха. Каждый Форсайт убежден в глубине души, что в любой ситуации самое важное - факты. Пусть даже ей удастся одолеть предубеждение Джона, - без точно разработанного плана для выполнения их отчаянного замысла у них ничего не выйдет. Неоценимый справочник сообщил ей, что каждому из них надо достичь двадцати одного года, а иначе требуется чье-то согласие, которого им, конечно, не получить; потом она совсем заблудилась среди указаний о разрешениях, справках, повестках, районах и, наконец, наткнулась на слова "дача ложных показаний". Ерунда! Кто, в самом деле, осудит их, если они неправильно укажут свой возраст ради того, чтобы пожениться по любви? Она кое-как позавтракала и вернулась к Уитекеру. Чем больше она знакомилась с ним, тем меньше у нее оставалось уверенности; и вот, лениво перевернув страницу, она напала на раздел "Шотландия". В Шотландии можно пожениться без всякой канители. Ей нужно только прожить там двадцать один день, а потом приезжает Джон, и они пред лицом двух свидетелей могут объявить себя мужем и женой. И что всего важнее - это действительно делает их мужем и женой. Так будет лучше всего; и Флер тут же перебрала в памяти всех своих школьных подруг. Мэри Лэм! Мэри Лэм - молодчина и живет в Эдинбурге. |
| She had a brother too. She could stay with Mary Lambe, who with her brother would serve for witnesses. She well knew that some girls would think all this unnecessary, and that all she and Jon need do was to go away together for a weekend and then say to their people: "We are married by Nature, we must now be married by Law." But Fleur was Forsyte enough to feel such a proceeding dubious, and to dread her father's face when he heard of it. Besides, she did not believe that Jon would do it; he had an opinion of her such as she could not bear to diminish. No! Mary Lambe was preferable, and it was just the time of year to go to Scotland. More at ease now she packed, avoided her aunt, and took a bus to Chiswick. She was too early, and went on to Kew Gardens. She found no peace among its flower-beds, labelled trees, and broad green spaces, and having lunched off anchovy-paste sandwiches and coffee, returned to Chiswick and rang June's bell. The Austrian admitted her to the "little meal-room." Now that she knew what she and Jon were up against, her longing for him had increased tenfold, as if he were a toy with sharp edges or dangerous paint such as they had tried to take from her as a child. If she could not have her way, and get Jon for good and all, she felt like dying of privation. By hook or crook she must and would get him! A round dim mirror of very old glass hung over the pink brick hearth. She stood looking at herself reflected in it, pale, and rather dark under the eyes; little shudders kept passing through her nerves. Then she heard the bell ring, and, stealing to the window, saw him standing on the doorstep smoothing his hair and lips, as if he too were trying to subdue the fluttering of his nerves. | И у нее есть брат. Можно поехать погостить к Мэри Лэм они с братом и будут свидетелями. Флер прекрасно знала, что многие девушки нашли бы все это излишним; ей с Джоном достаточно было бы поехать куда-нибудь вдвоем на воскресенье, а потом заявить родителям: "Мы фактически муж и жена, теперь надо это узаконить". Но Флер недаром была Форсайт; она чувствовала сомнительность подобного предприятия и заранее боялась выражения лица, с которым ее отец встретит такое заявление. Кроме того, возможно, что Джон на это не пойдет; он так в нее верит, нельзя ронять себя в его глазах. Нет! Мэри Лэм предпочтительней, и сейчас самый сезон для поездки в Шотландию. Значительно успокоенная. Флер уложила свой чемодан, счастливо избежала встречи с теткой и села в автобус на Чизик. Она приехала слишком рано и отправилась в Кью-Гарденс, но не нашла покоя среди его цветов, клумб, деревьев с ярлычками, широких зеленых лужаек и, проглотив в павильоне чашку кофе и два бутерброда с паштетом из килек, вернулась в Чизик и позвонила у подъезда Джун. Австрийка провела ее в столовую. Теперь, когда Флер знала, какое препятствие стоит перед ней и Джоном, ее тяготение к нему возросло в десять раз, как если бы он был игрушкой с острыми краями или ядовитой краской, какие у нее, бывало, отбирали в детстве. Если она не добьется своего и не получит Джона навсегда, она, казалось ей, умрет от горя. Правдой или неправдой она должна его получить - и получит! Круглое тусклое зеркало с очень старым стеклом висело над розовым изразцовым камином. Она стояла и глядела на свое отражение - бледное лицо, темные круги под глазами. Легкий трепет прошел по ее нервам. Но вот раздался звонок, и, подкравшись к окну, она увидела, что Джон стоит перед дверью, приглаживая волосы и облизывая губы, словно и он старался совладать с нервным волнением. |
| She was sitting on one of the two rush-seated chairs, with her back to the door, when he came in, and she said at once | Когда он вошел, она сидела спиною к двери, на одном из двух стульев с плетеными сиденьями, и сразу сказала: |
| "Sit down, Jon, I want to talk seriously." | - Садись, Джон, я хочу серьезно поговорить с тобой. |
| Jon sat on the table by her side, and without looking at him she went on: | Джон сел на стол рядом с ней, и, не глядя на него, она продолжала: |
| "If you don't want to lose me, we must get married." | - Если ты не хочешь меня потерять, мы должны пожениться. |
| Jon gasped. | Джон обомлел. |
| "Why? Is there anything new?" | - Как? Ты узнала еще что-нибудь? |
| "No, but I felt it at Robin Hill, and among my people." | - Нет, но я почувствовала это в Робин-Хилле и после, дома. |
| "But--" stammered Jon, "at Robin Hill--it was all smooth--and they've said nothing to me." | - В Робин-Хилле... - Джон запнулся. - В РобинХилле все прошло гладко. Мне ничего не сказали. |
| "But they mean to stop us. Your mother's face was enough. And my father's." | - Но нам будут препятствовать. Я это ясно прочла на лице твоей матери. И на лице моего отца. |
| "Have you seen him since?" | - Ты видела его с тех пор? |
| Fleur nodded. What mattered a few supplementary lies? | Флер кивнула. Идет ли в счет небольшая добавочная ложь? |
| "But," said Jon eagerly, "I can't see how they can feel like that after all these years." | - Но, право, - пылко воскликнул Джон, - я не понимаю, как они могут сохранять такие чувства после стольких лет! |
| Fleur looked up at him. | Флер подняла на него глаза. |
| "Perhaps you don't love me enough." | - Может быть, ты недостаточно любишь меня? |
| "Not love you enough! Why--!" | - Недостаточно люблю? Я! Когда я... |
| "Then make sure of me." | - Тогда обеспечь меня за собой. |
| "Without telling them?" | - Не говоря им? |
| "Not till after." | - Заранее - нет. |
| Jon was silent. How much older he looked than on that day, barely two months ago, when she first saw him--quite two years older! | Джон молчал. Насколько старше выглядел он теперь, чем каких-нибудь два месяца назад, когда она увидела его впервые, - на два года старше! |
| "It would hurt Mother awfully," he said. | - Это жестоко оскорбило бы маму, - сказал он. |
| Fleur drew her hand away. | Флер отняла руку. |
| "You've got to choose." | - Ты должен сделать выбор. |
| Jon slid off the table on to his knees. | Джон соскользнул со стола и встал перед ней на колени. |
| "But why not tell them? They can't really stop us, Fleur!" | - Но почему не сказать им? Они не могут помешать нам, Флер! |
| "They can! I tell you, they can." | - Могут! Говорю тебе - могут! |
| "How?" | - Каким образом? |
| "We're utterly dependent--by putting money pressure, and all sorts of other pressure. I'm not patient, Jon." | - Мы от них в полной зависимости. Начнутся денежные стеснения и всякие другие. Я не из терпеливых, Джон. |
| "But it's deceiving them." | - Но это значит обмануть их. |
| Fleur got up. | Флер встала. |
| "You can't really love me, or you wouldn't hesitate. 'He either fears his fate too much!'" | - Ты не любишь меня по-настоящему, иначе ты не колебался бы. "Иль он судьбы своей боится..." |
| Lifting his hands to her waist, Jon forced her to sit down again. She hurried on: | Джон силой заставил ее снова сесть. Она продолжала торопливо: |
| "I've planned it all out. We've only to go to Scotland. When we're married they'll soon come round. People always come round to facts. Don't you see, Jon?" | - Я все обдумала. Мы должны поехать в Шотландию. Когда мы поженимся, они скоро примирятся. С фактами люди всегда примиряются. Неужели ты не понимаешь, Джон? |
| "But to hurt them so awfully!" | - Но так жестоко оскорбить их! |
| So he would rather hurt her than those people of his! | Так он скорей готов оскорбить ее, чем своих родителей! |
| "All right, then; let me go!" | - Хорошо. Пусти меня! |
| Jon got up and put his back against the door. | Джон встал и заслонил спиною дверь. |
| "I expect you're right," he said slowly; "but I want to think it over." | - Должно быть, ты права, - медленно проговорил он, - но я хочу подумать. |
| She could see that he was seething with feelings he wanted to express; but she did not mean to help him. She hated herself at this moment and almost hated him. Why had she to do all the work to secure their love? It wasn't fair. And then she saw his eyes, adoring and distressed. | Она видела, что чувства в нем кипят, он им мучительно ищет выражения, но не захотела ему помочь. Она в этот миг ненавидела себя и почти ненавидела его. Почему он предоставляет ей одной защищать их любовь? Это нечестно. А потом она увидела его глаза, полные обожания и отчаяния. |
| "Don't look like that! I only don't want to lose you, Jon." | - Не смотри так. Я только не хочу терять тебя, Джон. |
| "You can't lose me so long as you want me." | - Ты не можешь потерять меня, пока ты меня любишь. |
| "Oh, yes, I can." | - О нет, могу. |
| Jon put his hands on her shoulders. | Джон положил руки ей на плечи. |
| "Fleur, do you know anything you haven't told me?" | - Флер, ты что-то узнала и не говоришь мне. |
| It was the point-blank question she had dreaded. She looked straight at him, and answered: | Вот он, прямой вопрос, которого она боялась! Она посмотрела ему в глаза и ответила: |
| "No." She had burnt her boats; but what did it matter, if she got him? He would forgive her. And throwing her arms round his neck, she kissed him on the lips. She was winning! She felt it in the beating of his heart against her, in the closing of his eyes. "I want to make sure! I want to make sure!" she whispered. "Promise!" | - Нет, - сожгла корабли. Лишь бы получить его. Он простит ей ложь. И, обвив его шею руками, она его поцеловала в губы. Выиграла! Она почувствовала это по биению его сердца на своей груди, по тому, как закрылись его глаза. - Я хочу обеспечить. Обеспечит! ", - шептала она. - Обещай. |
| Jon did not answer. His face had the stillness of extreme trouble. At last he said: | Джон не отвечал. На лице его лежала тишина предельного смятения. Наконец он сказал: |
| "It's like hitting them. I must think a little, Fleur. I really must." | - Это все равно что дать им пощечину. Я должен немного подумать. Правда, Флер, должен. |
| Fleur slipped out of his arms. | Флер выскользнула из его объятий. |
| "Oh! Very well!" | - Ах так! Хорошо. |
| And suddenly she burst into tears of disappointment, shame, and overstrain. Followed five minutes of acute misery. Jon's remorse and tenderness knew no bounds; but he did not promise. Despite her will to cry, "Very well, then, if you don't love me enough-goodbye!" she dared not. From birth accustomed to her own way, this check from one so young, so tender, so devoted, baffled and surprised her. She wanted to push him away from her, to try what anger and coldness would do, and again she dared not. The knowledge that she was scheming to rush him blindfold into the irrevocable weakened everything--weakened the sincerity of pique, and the sincerity of passion; even her kisses had not the lure she wished for them. That stormy little meeting ended inconclusively. | И внезапно она разразилась слезами разочарования, стыда и чрезмерного напряжения. Последовало пять остро несчастных минут. Раскаянию и нежности Джона не было границ; но он не дал обещания. Она хотела крикнуть: "Отлично! Раз ты недостаточно любишь меня, прощай!" - но не смела. С детства привыкшая к своеволию, она была ошеломлена отпором со стороны такого юного, нежного и преданного существа. Хотела оттолкнуть его прочь от себя, испытать, как подействует на него гнев и холод, - и не смела. Сознание, что она замышляла толкнуть его вслепую на непоправимое, ослабляло искренность обиды, искренность страсти; и даже в свои поцелуи она не смогла вложить столько обольстительности, сколько хотела. Это бурное маленькое столкновение окончилось, ничего не разрешив. |
| "Will you some tea, gnadiges Fraulein?" | - Не выпьете ли чаю, gnadiges Fraulein? |
| Pushing Jon from her, she cried out: | Оттолкнув от себя Джона, она крикнула: |
| "No-no, thank you! I'm just going." | - Нет, нет, благодарю вас! Я сейчас ухожу. |
| And before he could prevent her she was gone. | И, прежде чем он успел ее остановить, ушла. |
| She went stealthily, mopping her gushed, stained cheeks, frightened, angry, very miserable. She had stirred Jon up so fearfully, yet nothing definite was promised or arranged! But the more uncertain and hazardous the future, the more "the will to have" worked its tentacles into the flesh of her heart--like some burrowing tick! | Она шла крадучись, отирая горевшие пятнистым румянцем щеки, испуганная, разгневанная, донельзя несчастная. Так сильно разволновала она Джона и все-таки ни о чем не договорилась, не добилась от него обещания. Но чем темней, чем ненадежней казалось будущее, тем упорней "воля к обладанию" впивалась щупальцами в плоть ее сердца, как притаившийся клещ. |
| No one was at Green Street. Winifred had gone with Imogen to see a play which some said was allegorical, and others "very exciting, don't you know." It was because of what others said that Winifred and Imogen had gone. Fleur went on to Paddington. Through the carriage the air from the brick-kilns of West Drayton and the late hayfields fanned her still gushed cheeks. Flowers had seemed to be had for the picking; now they were all thorned and prickled. But the golden flower within the crown of spikes seemed to her tenacious spirit all the fairer and more desirable. | На Грин-стрит никого не было дома. Уинифрид пошла с Имоджин смотреть пьесу, которую одни находили аллегорической, другие - "очень, понимаете, возбуждающей". Уинифрид и Имоджин соблазнились отзывом "других". Флер поехала на вокзал. Ветер дышал в окно вагона запахом поздних покосов и кирпичных заводов Вест-Дрэйтона, овевал ее неостывшие щеки. Еще недавно казалось, что так легко сорвать цветы, а теперь они были все в шипах и колючках. Но тем прекрасней и желанней был для ее упрямого сердца золотой цветок, вплетенный в венок из терновника. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая
