TO LET/Сдается в наем (часть первая)

VIII IDYLL ON GRASS/VIII. ИДИЛЛИЯ НА ЛОНЕ ПРИРОДЫ

English	Русский
When those two young Forsytes emerged from the chine lane, and set their faces east toward the sun, there was not a cloud in heaven, and the Downs were dewy. They had come at a good bat up the slope and were a little out of breath; if they had anything to say they did not say it, but marched in the early awkwardness of unbreakfasted morning under the songs of the larks. The stealing out had been fun, but with the freedom of the tops the sense of conspiracy ceased, and gave place to dumbness.	Когда двое молодых Форсайтов миновали первый перевал и обратили свои лица на восток, к солнцу, в небе не было ни облачка, а холмы искрились росой. На перевал они поднялись почти бегом и немного запыхались; если и было им что сказать, они все же не говорили и шли под пение жаворонков, в неловком молчании утренней прогулки натощак. Уйти украдкой было забавно, но на вольной высоте ощущение заговора пропало и сменилось немотой.
"We've made one blooming error," said Fleur, when they had gone half a mile. "I'm hungry."	- Мы допустили глупейшую ошибку, - сказала Флер, когда они прошли с полмили. - Я голодна.
Jon produced a stick of chocolate. They shared it and their tongues were loosened. They discussed the nature of their homes and previous existences, which had a kind of fascinating unreality up on that lonely height. There remained but one thing solid in Jon's past--his mother; but one thing solid in Fleur's--her father; and of these figures, as though seen in the distance with disapproving faces, they spoke little.	Джон извлек из кармана плитку шоколада. Они разломили ее пополам, и языки у них развязались. Они говорили о своем домашнем укладе и о прошлой своей жизни, которая здесь, среди одиночества холмов, казалась волшебнонереальной. В прошлом Джона оставалось незыблемым лишь одно - его мать, в прошлом Флер - ее отец; их лица неодобрительно смотрели издалека на детей, и дети говорили о них мало.
The Down dipped and rose again toward Chanctonbury Ring; a sparkle of far sea came into view, a sparrow-hawk hovered in the sun's eye so that the blood-nourished brown of his wings gleamed nearly red. Jon had a passion for birds, and an aptitude for sitting very still to watch them; keen-sighted, and with a memory for what interested him, on birds he was almost worth listening to. But in Chanctonbury Ring there were none--its great beech temple was empty of life, and almost chilly at this early hour; they came out willingly again into the sun on the far side. It was Fleur's turn now. She spoke of dogs, and the way people treated them. It was wicked to keep them on chains! She would like to flog people who did that. Jon was astonished to find her so humanitarian. She knew a dog, it seemed, which some farmer near her home kept chained up at the end of his chicken run, in all weathers, till it had almost lost its voice from barking!	Дорога спустилась в ложбину и опять вынырнула в направлении к Чанктонбери-Ринг; блеснуло вдалеке море, ястреб парил между ними и солнцем, так что его кровавокоричневые крылья казались огненно-красными. Джон до страсти любил птиц, любил сидеть подолгу неподвижно, наблюдая за ними; и так как у него был острый взгляд и память на вещи, которые его занимали, пожалуй, стояло его послушать, если речь заходила о птицах. Но на Чанктонбери-Ринг не слышно было птиц, большой храм его буковой рощи был пуст - он стоял безжизненный и холодный в этот ранний час; приятным показалось, пройдя рощу, снова выйти на солнце. Очередь была за Флер. Она заговорила о собаках, о том, как с ними гнусно обращаются. Не жестоко ли сажать их на цепь! Она бы секла людей, которые так поступают. Джон был удивлен этим проявлением гуманности. Оказалось, что Флер знала собаку, которую какойто фермер, их сосед, во всякую погоду держал на цепи в углу своего птичьего двора - так что в конце концов она надорвала голос от лая!
"And the misery is," she said vehemently, "that if the poor thing didn't bark at every one who passes it wouldn't be kept there. I do think men are cunning brutes. I've let it go twice, on the sly; it's nearly bitten me both times, and then it goes simply mad with joy; but it always runs back home at last, and they chain it up again. If I had my way, I'd chain that man up." Jon saw her teeth and her eyes gleam. "I'd brand him on his forehead with the word 'Brute'; that would teach him!"	- Подумай, как обидно! - с жаром сказала девушка. - Ведь если бы она не лаяла на каждого прохожего, ее бы не держали на цепи. Человек - подлая тварь. Я два раза потихоньку спускала ее; оба раза она меня чуть не укусила, а после просто бесновалась от радости; но потом она неизменно прибегала домой, и ее опять сажали на цепь. Будь моя воля, я посадила б на цепь ее хозяина, - Джон заметил, как сверкнули ее зубы и глаза. - Я выжгла бы ему на лбу клеймо: "Зверь". Была бы ему наука!
Jon agreed that it would be a good remedy.	Джон согласился, что средство превосходное.
"It's their sense of property," he said, "which makes people chain things. The last generation thought of nothing but property; and that's why there was the War."	- Всему виной, - сказал он, - инстинкт собственности, который изобрел цепи. Последнее поколение только и думало, что о собственности; вот почему разыгралась война.
"Oh!" said Fleur, "I never thought of that. Your people and mine quarrelled about property. And anyway we've all got it--at least, I suppose your people have."	- О! - воскликнула Флер. - Мне никогда не приходило это на ум. Твои родные и мои поссорились из-за собственности. А она ведь есть у нас у всех - твои родные, мне кажется, богаты.
"Oh! yes, luckily; I don't suppose I shall be any good at making money."	- О да! К счастью! Не думаю, чтоб я сумел зарабатывать деньги.
"If you were, I don't believe I should like you."	- Если б ты умел, ты бы мне не нравился.
Jon slipped his hand tremulously under her arm.	Джон с трепетом взял ее под руку.
Fleur looked straight before her and chanted:	Флер смотрела прямо вперед и напевала:
"Jon, Jon, the farmer's son, Stole a pig, and away he run!"	Джонни. Джонни, пастушок, Хвать свинью - и наутек?
Jon's arm crept round her waist.	Рука Джона робко обвилась вокруг ее талии.
"This is rather sudden," said Fleur calmly; "do you often do it?"	- Довольно неожиданно! - спокойно сказала Флер. - Ты часто это делаешь?
Jon dropped his arm. But when she laughed his arm stole back again; and Fleur began to sing:	Джон опустил руку. Но Флер засмеялась, и его рука снова легла на ее талию. Флер запела:
"O who will oer the downs so free, O who will with me ride? O who will up and follow me---"	О, кто по горной той страхе За такой помчится на коне. О, кто отважится за мной Дорогой горной той?
"Sing, Jon!"	- Подпевай, Джон!
Jon sang. The larks joined in, sheep-bells, and an early morning church far away over in Steyning. They went on from tune to tune, till Fleur said:	Джон запел. К ним присоединились жаворонки, колокольчики овец, утренний звон с далекой церкви в Стэйнинге. Они переходили от мелодии к мелодии, пока Флер не заявила:
"My God! I am hungry now!"	- Боже! Вот когда я по-настоящему проголодалась!
"Oh! I am sorry!"	- Ах, мне так совестно!
She looked round into his face.	Она заглянула ему в лицо.
"Jon, you're rather a darling."	- Джон, ты - прелесть!
And she pressed his hand against her waist. Jon almost reeled from happiness. A yellow-and-white dog coursing a hare startled them apart. They watched the two vanish down the slope, till Fleur said with a sigh:	И она локтем прижала к себе то руку, обнимавшую ее. Джон едва не зашатался от счастья. Желто-белая собака, гнавшаяся за зайдем, заставила ело отдернуть руку. Они смотрели вслед, пока заяц и собака не скрылись под горой. Флер вздохнула:
"He'll never catch it, thank goodness! What's the time? Mine's stopped. I never wound it."	- Слава богу, не поймает! Которые час? Мои остановились. Забыла завести.
Jon looked at his watch.	Джон посмотрел на часы.
"By Jove!" he said, "mine's stopped; too."	- Черт возьми! И мои стоят.
They walked on again, but only hand in hand.	Пошли дальше, взявшись за руки.
"If the grass is dry," said Fleur, "let's sit down for half a minute."	- Если трава сухая, - предложила Флер, - присядем да минутку.
Jon took off his coat, and they shared it.	Джон скинул куртку, и они уселись на ней вдвоем.
"Smell! Actually wild thyme!"	- Понюхай! Настоящий дикий тмин.
With his arm round her waist again, they sat some minutes in silence.	Он снова обнял ее, и так они сидели молча несколько минут.
"We are goats!" cried Fleur, jumping up; "we shall be most fearfully late, and look so silly, and put them on their guard. Look here, Jon We only came out to get an appetite for breakfast, and lost our way. See?"	- Ну и ослы! - вскричала Флер и вскочила. - Мы безобразно опоздаем, вид у нас будет самый дурацкий, и они все насторожатся. Вот что, Джон: мы просто вышли побродить перед завтраком, чтобы нагулять аппетит, и заблудились. Хорошо?
"Yes," said Jon.	- Да, - согласился Джон.
"It's serious; there'll be a stopper put on us. Are you a good liar?"	- Это важно. Нам будут чинить всевозможные препятствия. Ты хорошо умеешь лгать?
"I believe not very; but I can try."	- Кажется, не слишком. Но я постараюсь.
Fleur frowned.	Флер нахмурилась.
"You know," she said, "I realize that they don't mean us to be friends."	- Знаешь, я думаю, нам не позволят дружить.
"Why not?"	- Почему?
"I told you why."	- Я тебе уже объясняла.
"But that's silly."	- Но это глупо!
"Yes; but you don't know my father!"	- Да; но ты не знаешь моего отца.
"I suppose he's fearfully fond of you."	- Я думаю, что он тебя очень любит.
"You see, I'm an only child. And so are you--of your mother. Isn't it a bore? There's so much expected of one. By the time they've done expecting, one's as good as dead."	- Видишь ли, я - единственная дочь. И ты тоже единственный - у твоей матери. Такая обида! От единственных детей ждут слишком многого. Пока переделаешь все, чего от тебя ждут, успеешь умереть.
"Yes," muttered Jon, "life's beastly short. One wants to live forever, and know everything."	- Да, - пробормотал Джон, - жизнь возмутительно коротка. А хочется жить вечно и все познать.
"And love everybody?"	- И любить всех и каждого?
"No," cried Jon; "I only want to love once--you."	- Нет, - воскликнул Джон, - любить я желал бы только раз - тебя!
"Indeed! You're coming on! Oh! Look! There's the chalk-pit; we can't be very far now. Let's run."	- В самом деле? Как ты это быстро! Ах, смотри, вот меловая яма; отсюда недалеко и до дому. Бежим!
Jon followed, wondering fearfully if he had offended her.	Джон пустился за нею, спрашивая себя со страхом, не оскорбил ли он ее.
The chalk-pit was full of sunshine and the murmuration of bees. Fleur flung back her hair.	Овраг - заброшенная меловая яма - был полон солнца и жужжания пчел. Флер откинула волосы со лба.
"Well," she said, "in case of accidents, you may give me one kiss, Jon,"	- Ну, - сказала она, - на всякий случай тебе разрешается меня поцеловать, Джон.
and she pushed her cheek forward. With ecstasy he kissed that hot soft cheek.	Она подставила щеку. В упоении он запечатлел поцелуй на горячей и нежной щеке.
"Now, remember! We lost our way; and leave it to me as much as you can. I'm going to be rather beastly to you; it's safer; try and be beastly to me!"	- Так помни: мы заблудились; и по мере возможности предоставь объяснения мне; я буду смотреть на тебя со злостью для большей верности; и ты постарайся и гляди на меня зверем!
Jon shook his head.	Джон покачал головой:
"That's impossible."	- Не могу!
"Just to please me; till five o'clock, at all events."	- Ну, ради меня; хотя бы до дневного чая.
"Anybody will be able to see through it," said Jon gloomily.	- Догадаются, - угрюмо проговорил Джон.
"Well, do your best. Look! There they are! Wave your hat! Oh! you haven't got one. Well, I'll cooee! Get a little away from me, and look sulky."	- Как-нибудь постарайся. Смотри! Вот мы и дома! Помахай шляпой. Ах, у тебя ее нет! Ладно, я крикну. Отойди от меня подальше и притворись недовольным.
Five minutes later, entering the house and doing his utmost to look sulky, Jon heard her clear voice in the dining-room:	Пять минут спустя, поднимаясь на крыльцо и прилагая все усилия, чтобы казаться недовольным, Джон услышал в столовой звонкий голос Флер:
"Oh! I'm simply ravenous! He's going to be a farmer--and he loses his way! The boy's an idiot!"	- Ох, я до смерти голодна. Вот мальчишка! Собирается стать фермером, а сам заблудился. Идиот!

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты