Краткая коллекция англтекстов

Джон Голсуорси. Сага о Форсайтах

IN CHANCERY/В петле (часть третья)

CHAPTER XIV HIS/XIV. ЕГО СОБСТВЕННОЕ

English Русский
He had much to see to, that night and all next day. A telegram at breakfast reassured him about Annette, and he only caught the last train back to Reading, with Emily's kiss on his forehead and in his ears her words: У него было много хлопот в эту ночь и весь следующий день. Утром за завтраком он получил телеграмму, которая успокоила его относительно Аннет, и в Рэдинг он отправился только с последним поездом, унося в памяти поцелуй Эмили и ее слова:
"I don't know what I should have done without you, my dear boy." - Не знаю, что бы я без тебя стала делать, мой мальчик.
He reached his house at midnight. The weather had changed, was mild again, as though, having finished its work and sent a Forsyte to his last account, it could relax. A second telegram, received at dinner-time, had confirmed the good news of Annette, and, instead of going in, Soames passed down through the garden in the moonlight to his houseboat. He could sleep there quite well. Bitterly tired, he lay down on the sofa in his fur coat and fell asleep. He woke soon after dawn and went on deck. He stood against the rail, looking west where the river swept round in a wide curve under the woods. Он приехал к себе в двенадцать часов ночи. Погода переменилась, стала мягче, точно, покончив со своим делом и заставив одного из Форсайтов свести счеты с жизнью, она давала себе отдых. Вторая телеграмма, которую он получил за обедом, подтверждала хорошее состояние Аннет, и Сомс, вместо того чтобы войти в дом, прошел освещенным луной садом к своему плавучему домику. Он отлично может переночевать здесь. Очень усталый, он улегся в меховом пальто на кушетку и сразу уснул. Он проснулся, едва только рассвело, и вышел на палубу. Он стоял у поручней и смотрел на запад, где река круто поворачивала, огибая лес.
In Soames, appreciation of natural beauty was curiously like that of his farmer ancestors, a sense of grievance if it wasn't there, sharpened, no doubt, and civilised, by his researches among landscape painting. But dawn has power to fertilise the most matter-of-fact vision, and he was stirred. It was another world from the river he knew, under that remote cool light; a world into which man had not entered, an unreal world, like some strange shore sighted by discovery. Its colour was not the colour of convention, was hardly colour at all; its shapes were brooding yet distinct; its silence stunning; it had no scent. Why it should move him he could not tell, unless it were that he felt so alone in it, bare of all relationship and all possessions. Into such a world his father might be voyaging, for all resemblance it had to the world he had left. And Soames took refuge from it in wondering what painter could have done it justice. The white-grey water was like--like the belly of a fish! Was it possible that this world on which he looked was all private property, except the water--and even that was tapped! No tree, no shrub, not a blade of grass, not a bird or beast, not even a fish that was not owned. And once on a time all this was jungle and marsh and water, and weird creatures roamed and sported without human cognizance to give them names; rotting luxuriance had rioted where those tall, care- fully planted woods came down to the water, and marsh-misted reeds on that far side had covered all the pasture. Well! they had got it under, kennelled it all up, labelled it, and stowed it in lawyers' offices. And a good thing too! У Сомса ощущение красоты природы до странности напоминало отношение к этому его предков-фермеров, выражавшееся главным образом в чувстве недовольства, когда ее не было; только у него, конечно, благодаря его эрудиции; в пейзажной живописи, оно было несколько рафинировано и обострено. Но рассвет способен потрясти самое заурядное воображение, и Сомс был взволнован. Знакомая река под этим далеким холодным светом казалась каким-то другим миром; это был мир, где еще не ступала нога человека, призрачный, похожий на какой-то неведомый, открывшийся вдали берег. Его краски не были обычного условного цвета, вряд ли это можно было даже назвать цветом; его очертания были туманны ив то же время отчетливы; его тишина ошеломляла; в нем не было никаких запахов. Почему он так глубоко волнует его. Сомс не знал, может быть, только потому, что он чувствовал себя в нем таким одиноким, таким оторванным от всего, с чем был связан. В такой мир, может быть, ушел его отец, до того этот мир не похож на тот, что он покинул. И Сомс, стремясь уйти из него, погрузился в размышления о том, какой художник мог бы передать его на полотне. Бело-серая вода была... была, как рыбье брюшко! Может ли быть, чтобы этот мир, который он перед собой видит, был весь частной собственностью, за исключением воды, да и ту заключили в трубы и провели в дома! Ни деревца, ни куста, ни одной травинки, ни птицы, ни зверя, ни рыбы, которые кому-нибудь не принадлежали бы. А когда-то здесь были дебри, и топи, и вода, и непостижимые существа бродили и охотились здесь, и не было человека, который мог бы дать им имена; дикие, погибающие в своем буйном росте, заросли простирались там, где теперь эти высокие, заботливо насаженные леса спускаются к реке, и окутанные туманом болот тростники покрывали все эти луга на том берегу. И вот все прибрали к рукам, наклеили ярлыки, распихали по нотариальным конторам. И хорошо сделали!
But once in a way, as now, the ghost of the past came out to haunt and brood and whisper to any human who chanced to be awake: 'Out of my unowned loneliness you all came, into it some day you will all return.' Но, случается, выходит вдруг, как вот сейчас, дух прошлого и, застигнув случайно проснувшегося человека, встает перед ним и неотступно и зловеще шепчет: "Из моего свободного одиночества вышли все вы, но наступит день - вы все снова в него вернетесь".
And Soames, who felt the chill and the eeriness of that world-new to him and so very old: the world, unowned, visiting the scene of its past--went down and made himself tea on a spirit-lamp. When he had drunk it, he took out writing materials and wrote two paragraphs: И Сомс, чувствуя холод и призрачность этого мира, неведомого ему и такого древнего, никому не принадлежащего мира, явившегося взглянуть на колыбель своего прошлого, спустился в каюту и поставил себе чай на спиртовку. Выпив его, он достал письменные принадлежности и написал два сообщения для газеты:
"On the 20th instant at his residence in Park Lane, James Forsyte, in his ninety-first year. Funeral at noon on the 24th at Highgate. No flowers by request." "20-го сего месяца в своем доме на Парк-Лейн скончался на девяносто первом году жизни Джемс Форсайт. Похороны 24-го числа в 12 часов дня в Хайгете. Просьба венков не возлагать".
"On the 20th instant at The Shelter; Mapledurham, Annette, wife of Soames Forsyte, of a daughter." And underneath on the blottingpaper he traced the word "son." "20-го сего месяца в Шелтере, близ Мейплдерхема, у Аннет, жены Сомса Форсайта, родилась дочь". А внизу, на промокательной бумаге, он написал слово "сын".
It was eight o'clock in an ordinary autumn world when he went across to the house. Bushes across the river stood round and bright-coloured out of a milky haze; the wood-smoke went up blue and straight; and his doves cooed, preening their feathers in the sunlight. Было восемь часов утра в обыкновенном осеннем мире, когда он подходил к дому. Кусты по ту сторону реки выступали из молочного тумана, круглые, блестящие; дым из трубы подымался прямо, голубоватый, и голуби ворковали, оправляя крылышки на солнце.
He stole up to his dressing-room, bathed, shaved, put on fresh linen and dark clothes. Он тихонько прошел к себе в туалетную комнату, принял ванну, побрился, надел свежее белье и черный костюм.
Madame Lamotte was beginning her breakfast when he went down. Мадам Ламот только что села завтракать, когда он сошел вниз.
She looked at his clothes, said, Она посмотрела на его костюм, сказала:
"Don't tell me!" and pressed his hand. "Annette is prettee well. But the doctor say she can never have no more children. You knew that?" Soames nodded. "It's a pity. Mais la petite est adorable. Du cafe?" - Можете не говорить мне, - и пожала его руку. - Аннет чувствует себя очень недурно. Но доктор сказал, что она больше не может иметь детей. Вы знали это? - Сомс кивнул. - Какая жалость. Mais la petite est adorable. Du cafe? [44]
Soames got away from her as soon as he could. She offended him-- solid, matter-of-fact, quick, clear--French. He could not bear her vowels, her 'r's'; he resented the way she had looked at him, as if it were his fault that Annette could never bear him a son! His fault! He even resented her cheap adoration of the daughter he had not yet seen. Сомс постарался как можно скорее уйти от нее. Она раздражала его внушительная, трезвая, быстрая, невозмутимая - француженка. Он не переносил ее гласные, ее картавые "р", его возмущало то, как она смотрела на него, как будто это была его вина, что Аннет никогда не сможет родить ему сына! Его вина! Сомса возмущало даже ее ничего не говорящее восхищение его дочерью, которой он еще не видел.
Curious how he jibbed away from sight of his wife and child! Удивительно, как он старался всячески оттянуть этот момент свидания со своей женой и дочерью!
One would have thought he must have rushed up at the first moment. On the contrary, he had a sort of physical shrinking from it-- fastidious possessor that he was. He was afraid of what Annette was thinking of him, author of her agonies, afraid of the look of the baby, afraid of showing his disappointment with the present and--the future. Казалось, он должен был бы прежде всего броситься к ним наверх. А он, наоборот, испытывал чувство какого-то физического страха - этот разборчивый собственник! Он боялся того, что думает Аннет о нем, виновнике ее мучений, боялся увидеть ребенка, боялся обнаружить, как его разочаровало настоящее и - будущее.
He spent an hour walking up and down the drawing-room before he could screw his courage up to mount the stairs and knock on the door of their room. Он целый час шагал взад и вперед по гостиной, прежде чем собрался с духом, чтобы подняться к ним и постучать в дверь.
Madame Lamotte opened it. Ему открыла мадам Ламот.
"Ah! At last you come! Elle vous attend!" - А, наконец-то! Elle vous attend! [45]
She passed him, and Soames went in with his noiseless step, his jaw firmly set, his eyes furtive. Она прошла мимо него, и Сомс вошел своей бесшумной походкой, стиснув зубы и глядя куда-то вбок.
Annette was very pale and very pretty lying there. The baby was hidden away somewhere; he could not see it. He went up to the bed, and with sudden emotion bent and kissed her forehead. Аннет лежала очень бледная и очень хорошенькая. Ребенок был где-то там; его не было видно. Он подошел к кровати и - с внезапным волнением нагнулся и поцеловал жену в лоб.
"Here you are then, Soames," she said. "I am not so bad now. But I suffered terribly, terribly. I am glad I cannot have any more. Oh! how I suffered!" - Вот и ты, Сомс, - сказала она. - Я сейчас ничего себя чувствую. Но я так мучилась, ужасно, ужасно. Я рада, что у меня никогда больше не будет детей. Ах, как я мучилась!
Soames stood silent, stroking her hand; words of endearment, of sympathy, absolutely would not come; the thought passed through him: 'An English girl wouldn't have said that!' At this moment he knew with certainty that he would never be near to her in spirit and in truth, nor she to him. He had collected her--that was all! And Jolyon's words came rushing into his mind: "I should imagine you will be glad to have your neck out of chancery." Well, he had got it out! Had he got it in again? Сомс стоял молча, поглаживая ее руку; слова ласки, сочувствия просто не шли с языка "Англичанка никогда бы не сказала так", - мелькнуло у него, В эту минуту он понял ясно и твердо, что он никогда не будет близок ей ни умом, ни сердцем, так же как и она ему. Просто приобретение для коллекции, вот и все. И внезапно ему вспомнились слова Джолиона: "Я полагаю, вы должны быть рады высвободить шею из петли". Ну, вот он и высвободил! Не попал ли он в нее снова?
"We must feed you up," he said, "you'll soon be strong." - Теперь тебе нужно как можно больше кушать, - сказал он, - и ты скоро совсем поправишься.
"Don't you want to see baby, Soames? She is asleep." - Хочешь посмотреть бэби, Сомс? Она уснула.
"Of course," said Soames, "very much." - Конечно, - сказал Сомс, - очень хочу.
He passed round the foot of the bed to the other side and stood staring. For the first moment what he saw was much what he had expected to see--a baby. But as he stared and the baby breathed and made little sleeping movements with its tiny features, it seemed to assume an individual shape, grew to be like a picture, a thing he would know again; not repulsive, strangely bud-like and touching. It had dark hair. He touched it with his finger, he wanted to see its eyes. They opened, they were dark--whether blue or brown he could not tell. The eyes winked, stared, they had a sort of sleepy depth in them. And suddenly his heart felt queer, warm, as if elated. Он обошел кровать и остановился, вглядываясь. В первую секунду то, что он увидел, было именно то, что он ожидал увидеть: ребенок. Но, по мере того как он смотрел, а ребенок дышал и крошечное личико морщилось во сне, ему казалось, что оно приобретает индивидуальные черты, становится словно картиной, чем-то, что он теперь всегда узнает; в нем не было ничего отталкивающего, оно как-то странно напоминало бутон и было очень трогательно. Волосики были темные. Сомс дотронулся до него пальцем, ему хотелось посмотреть глаза. Они открылись, они были темные синие или карие, он не мог разобрать - Ребенок моргнул, и глаза уставились неподвижно, в них была какая-то сонная глубина. И вдруг Сомс почувствовал, что на сердце у него стало как-то странно тепло и отрадно.
"Ma petite fleur!" Annette said softly. - Ма petite fleur! [46] - нежно сказала Аннет.
"Fleur," repeated Soames: "Fleur! we'll call her that." - Флер, - повторил Сомс. - Флер, мы так и назовем ее.
The sense of triumph and renewed possession swelled within him. Чувство торжества, радостное чувство обладания подымалось в нем.
By God! this--this thing was his! Видит бог: это его - его собственное!

ПРИМЕЧАНИЯ

  1. Конца века (франц.); декадентской.
  2. Убежище, кров (англ.).
  3. Печать изысканности (франц.).
  4. Крюгер (1825 - 1904) - президент Южно-Африканской республики до завоевания ее Англией в 1902 году.
  5. Деловитость (франц.).
  6. Очень достойный господин (франц.).
  7. Очень приветливый, очень симпатичный (франц.).
  8. Джозеф Чемберлен (1836 - 1914) - отец Остина и Невиля Чемберленов, английский министр по делам колоний, одно время носившийся с мыслью об англо-германском союзе.
  9. Битва при Маджубе в 1881 году, в которой англичане потерпели поражение, после чего, по настоянию Гладстона, Южно-Африканской республике было дано самоуправление.
  10. Восхитительно! Какое приятное солнце! (франц.)
  11. Эти бедные пастухи! (франц.).
  12. Английские поселенцы в Южной Африке.
  13. Город в египетском Судане, отвоеванный в 1898 году у англичан французами (впоследствии возвращен Англии).
  14. "Красное выигрывает, нечет и первая половина!" (франц.) - возглас крупье.
  15. Религиозная секта, члены которой именовались скакунами или плясунами.
  16. Высшее благо (лат,).
  17. Буллер и Колли - английские военачальники в англо-бурскую войну.
  18. Город, осаждавшийся бурами.
  19. Пятого ноября; в этот день устраивают торжественное сожжение чучела Гая Фокса, главы "Порохового заговора" (1605).
  20. Имя героини в комедии Мортона (1798), употребляемое нарицательно, обозначает мнение света.
  21. Без любви (франц.).
  22. Стормберг был отбит у англичан 10 декабря 1899 года: Магерсфонтейн - 11-го, Колензо - 15-го. Во втором сражении английскими силами командовал Метьюен, в третьем - Буллер. Эти дни получили в Англии название "Черной недели". После них английским главнокомандующим был назначен генерал Роберте, а в армию стали вербовать добровольцев
  23. Южно-африканская степь (голландское слово).
  24. Она - твоя мечта, она - твоя мечта! (франц.).
  25. Картина Леонардо да Винчи.
  26. Клубничное мороженое (франц.).
  27. Вперед (франц.).
  28. Веллингтон (1760 - 1852).
  29. Истина в вине (лат.).
  30. Милый друг - так в одноименном романе Мопассана называют его героя, Жоржа Дюруа.
  31. Сюда, мсье? (франц.)
  32. Господин доктор (франц.).
  33. Ну что же, у нас еще много времени (франц.).
  34. Детская опера немецкого композитора XIX века Гумпердинка.
  35. У нее очень благородная внешность (франц.).
  36. В 1896 году, когда буры отразили грабительское нападение управляющего английской южноафриканской компании Джексона на Трансвааль, Вильгельм II послал Крюгеру телеграмму, в которой поздравлял его с победой.
  37. Мне не нравятся такие люди! (франц.).
  38. Какой вы умный! (франц.)
  39. А вы моя красавица-жена (франц.)
  40. Ах нет, не говорите по-французски (франц.).
  41. Бурский главнокомандующий.
  42. Канут (995 - 1035) - король Дании и Англии. Существует легенда, что во время наводнения Канут заставил отступить волны Темзы.
  43. Скажите, какое несчастье! (франц.)
  44. Но малютка очаровательная. Кофе? (франц.).
  45. Она ждет вас! (франц.).
  46. Мой цветочек! (франц.).

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая

Граммтаблицы | Тексты

Hosted by uCoz