Краткая коллекция англтекстов
Генри Фильдинг. История Тома Джонса, найденыша
Том VI
Containing about three weeks/
Охватывающая около трех недель
Глава 1.
Of love
О любви
| English | Русский |
| In our last book we have been obliged to deal pretty much with the passion of love; and in our succeeding book shall be forced to handle this subject still more largely. It may not therefore in this place be improper to apply ourselves to the examination of that modern doctrine, by which certain philosophers, among many other wonderful discoveries, pretend to have found out, that there is no such passion in the human breast. | В последней книге нам пришлось иметь довольно много дола с любовной страстью, а на следующих страницах мы должны будем говорить об этом предмете еще обстоятельнее. Поэтому здесь кстати, пожалуй, заняться исследованием новейшей теории, принадлежащей к числу многих других замечательных открытий наших философов, согласно которой такой страсти вовсе не существует в человеческом сердце. |
| Whether these philosophers be the same with that surprising sect, who are honourably mentioned by the late Dr. Swift, as having, by the mere force of genius alone, without the least assistance of any kind of learning, or even reading, discovered that profound and invaluable secret that there is no God; or whether they are not rather the same with those who some years since very much alarmed the world, by showing that there were no such things as virtue or goodness really existing in human nature, and who deduced our best actions from pride, I will not here presume to determine. In reality, I am inclined to suspect, that all these several finders of truth, are the very identical men who are by others called the finders of gold. The method used in both these searches after truth and after gold, being indeed one and the same, viz., the searching, rummaging, and examining into a nasty place; indeed, in the former instances, into the nastiest of all places, A BAD MIND. | Относятся ли эти философы к той самой удивительной секте, о которой с почтением отзывается покойный доктор Свифт на том основании, что они единственно силой гения, без малейшей помощи науки или даже просто чтения, открыли глубочайшую и драгоценнейшую тайну, что бога нет, или, может быть, скорее, они одного толка с теми, которые несколько лет назад переполошили весь мир, доказывая, что в человеческом естестве не содержится ничего похожего на добродетель и доброту, и выводя все наши хорошие поступки из гордости,- этого я не берусь здесь решить. По правде говоря, я склонен подозревать, что все эти искатели истины как две капли воды похожи на людей, занятых нахождением золота. По крайней мере, способ, применяемый этими господами при отыскании истины и золота, одинаковый: и те и другие копаются, роются и возятся в пакостных местах, и первые в наипакостнейшем из всех - в грязной душе. |
| But though in this particular, and perhaps in their success, the truth-finder and the gold-finder may very properly be compared together; yet in modesty, surely, there can be no comparison between the two; for who ever heard of a gold-finder that had the impudence or folly to assert, from the ill success of his search, that there was no such thing as gold in the world? whereas the truth-finder, having raked out that jakes, his own mind, and being there capable of tracing no ray of divinity, nor anything virtuous or good, or lovely, or loving, very fairly, honestly, and logically concludes that no such things exist in the whole creation. | Но если в отношении метода, а, может быть, также и результатов, искатели истины и золотоискатели чрезвычайно похожи друг на друга, то по части скромности они между собой несравнимы. Слыхано ли когда-нибудь, чтобы алхимик, стремящийся получить золото, имел бесстыдство или глупость утверждать, убедившись в безуспешности своих опытов, что на свете нет такого вещества, как золото? Между тем искатель истины, покопавшись в помойной яме - в собственной душе - и не найдя там ни малейших проблесков божества и ничего похожего на добродетель, доброту, красоту и любовь, очень откровенно, очень честно и очень последовательно заключает отсюда, что ничего этого не существует во всем мироздании. |
| To avoid, however, all contention, if possible, with these philosophers, if they will be called so; and to show our own disposition to accommodate matters peaceably between us, we shall here make them some concessions, which may possibly put an end to the dispute. | Однако во избежание всяких пререканий с этими философами, если их можно так назвать, и чтобы доказать нашу готовность к миролюбивому решению вопроса, мы сделаем им кое-какие уступки, которые, может быть, положат конец спору. |
| First, we will grant that many minds, and perhaps those of the philosophers, are entirely free from the least traces of such a passion. | Во-первых, мы допускаем, что есть души, и к ним, может быть, принадлежат души наших философов, совершенно чуждые малейших признаков вышеупомянутой страсти. |
| Secondly, that what is commonly called love, namely, the desire of satisfying a voracious appetite with a certain quantity of delicate white human flesh, is by no means that passion for which I here contend. This is indeed more properly hunger; and as no glutton is ashamed to apply the word love to his appetite, and to say he LOVES such and such dishes; so may the lover of this kind, with equal propriety, say, he HUNGERS after such and such women. | Во-вторых, то, что обыкновенно называется любовью, именно: желание утолить разыгравшийся аппетит некоторым количеством нежного белого человеческого мяса, ни в коем случае не есть та страсть, которую я здесь отстаиваю. То чувство правильнее будет назвать голодом; и если обжора без стеснения прилагает слово "любовь" к своему аппетиту и говорит, что он любит такие-то и такие-то блюда, то человек, любящий такой любовью, с одинаковым правом может сказать, что он алчет такой-то и такой-то женщины. |
| Thirdly, I will grant, which I believe will be a most acceptable concession, that this love for which I am an advocate, though it satisfies itself in a much more delicate manner, doth nevertheless seek its own satisfaction as much as the grossest of all our appetites. | В-третьих, я допускаю, и считаю это самой приемлемой уступкой, что хотя та любовь, на защиту которой я выступаю, удовлетворяется гораздо более деликатным способом, однако и она ищет удовлетворения не меньше, чем самое грубое из всех наших влечений. |
| And, lastly, that this love, when it operates towards one of a different sex, is very apt, towards its complete gratification, to call in the aid of that hunger which I have mentioned above; and which it is so far from abating, that it heightens all its delights to a degree scarce imaginable by those who have never been susceptible of any other emotions than what have proceeded from appetite alone. | И наконец, я допускаю, что эта любовь, когда она направлена на существо другого пола, весьма расположена для полного наслаждения приглашать себе на помощь только что мной упомянутый голод, и он не только ее не ослабляет, но, напротив, повышает все ее восторги до степени, едва доступной воображению людей, никогда не знавших иных волнений, кроме тех, что проистекают из одного лишь вожделения. |
| In return to all these concessions, I desire of the philosophers to grant, that there is in some (I believe in many) human breasts a kind and benevolent disposition, which is gratified by contributing to the happiness of others. That in this gratification alone, as in friendship, in parental and filial affection, as indeed in general philanthropy, there is a great and exquisite delight. That if we will not call such disposition love, we have no name for it. That though the pleasures arising from such pure love may be heightened and sweetened by the assistance of amorous desires, yet the former can subsist alone, nor are they destroyed by the intervention of the latter. Lastly, that esteem and gratitude are the proper motives to love, as youth and beauty are to desire, and, therefore, though such desire may naturally cease, when age or sickness overtakes its object; yet these can have no effect on love, nor ever shake or remove, from a good mind, that sensation or passion which hath gratitude and esteem for its basis. | Взамен этих уступок я требую от наших философов согласиться с тем, что в сердцах некоторых (я убежден, даже многих) людей живут добрые и благожелательные чувства, побуждающие их способствовать счастью других; что эта бескорыстная деятельность, подобно дружбе, подобно родительской и сыновней любви, подобно всякой вообще филантропии, доставляет сама по себе большое и изысканное наслаждение; что если мы не назовем этого чувства любовью, то у нас нет для него иного названия; что хотя восторги, проистекающие из такой чистой любви, могут быть повышены и услаждены чувственным желанием, однако они существуют и независимо от последнего, не разрушаясь его вторжением; и наконец, что уважение и благодарность являются подлинными источниками любви, как молодость и красота служат источниками желания, и поэтому хотя такое желание и проходит естественным образом, когда годы или болезнь поражают его предмет, однако они не способны оказать никакого действия на любовь и бессильны поколебать или уничтожить в добром сердце чувство или страсть, в основе которого лежит благодарность и уважение. |
| To deny the existence of a passion of which we often see manifest instances, seems to be very strange and absurd; and can indeed proceed only from that self-admonition which we have mentioned above: but how unfair is this! Doth the man who recognizes in his own heart no traces of avarice or ambition, conclude, therefore, that there are no such passions in human nature? Why will we not modestly observe the same rule in judging of the good, as well as the evil of others? Or why, in any case, will we, as Shakespear phrases it, "put the world in our own person?" | Отрицать существование страсти, наблюдая постоянно ее очевиднейшие проявления, представляется мне весьма странным и нелепым. Такое отрицание может проистекать только из рассмотренного нами самоослепления. Но как оно несправедливо! Разве человек, не обнаруживающий в собственном сердце никаких следов корыстолюбия пли честолюбия, заключает отсюда, что эти страсти вовсе не свойственны человеческой природе? Почему же тогда нам скромно не придерживаться одинакового правила при суждении как о пороках, так и о добродетелях людей? Почему нам непременно хочется, как говорит Шекспир, "вкладывать целый мир в нашу собственную особу"? |
| Predominant vanity is, I am afraid, too much concerned here. This is one instance of that adulation which we bestow on our own minds, and this almost universally. For there is scarce any man, how much soever he may despise the character of a flatterer, but will condescend in the meanest manner to flatter himself. | Боюсь, это происходит от непомерного тщеславия. Это один из примеров лести, которую почти все мы расточаем собственному уму. Едва ли найдется человек, который, при всем своем презрении к льстецам, не опускался бы до самой низкой лести перед самим собой. |
| To those therefore I apply for the truth of the above observations, whose own minds can bear testimony to what I have advanced. | Итак, я обращаюсь за подтверждением правоты моих замечаний к людям, сознающим в собственной душе то, что мной здесь высказано. |
| Examine your heart, my good reader, and resolve whether you do believe these matters with me. If you do, you may now proceed to their exemplification in the following pages: if you do not, you have, I assure you, already read more than you have understood; and it would be wiser to pursue your business, or your pleasures (such as they are), than to throw away any more of your time in reading what you can neither taste nor comprehend. To treat of the effects of love to you, must be as absurd as to discourse on colours to a man born blind; since possibly your idea of love may be as absurd as that which we are told such blind man once entertained of the colour scarlet; that colour seemed to him to be very much like the sound of a trumpet: and love probably may, in your opinion, very greatly resemble a dish of soup, or a surloin of roast-beef. | Исследуйте свое сердце, любезный читатель, и скажите, согласны вы со мной или нет. Если согласны, то на следующих страницах вы найдете примеры, поясняющие слова мои; а если нет, то смею вас уверить, что вы уже сейчас прочли больше, чем можете понять; и вам было бы разумнее заняться вашим делом или предаться удовольствиям (каковы бы они ни были), чем терять время на чтение книги, которой вы не способны ни насладиться, ни оценить. Говорить вам о перипетиях любви было бы так же нелепо, как объяснять природу цветов слепорожденному, ибо ваше представление о любви может оказаться столь же превратным, как то представление, которое, как нам рассказывают, один слепой составил себе о пунцовом цвете: этот цвет казался ему очень похожим на звук трубы; любовь тоже может показаться вам очень похожей на тарелку супа или на говяжий филей. |
Глава 2.
The character of Mrs. Western. Her great learning and knowledge of the world, and an instance of the deep penetration which she derived from those advantages
Характеристика миссис Вестерн, ее великой учености и знания света и
пример ее глубокой проницательности, проистекавшей из этих качеств
| English | Русский |
| The reader hath seen Mr. Western, his sister, and daughter, with young Jones, and the parson, going together to Mr. Western's house, where the greater part of the company spent the evening with much joy and festivity. Sophia was indeed the only grave person; for as to Jones, though love had now gotten entire possession of his heart, yet the pleasing reflection on Mr. Allworthy's recovery, and the presence of his mistress, joined to some tender looks which she now and then could not refrain from giving him, so elevated our heroe, that he joined the mirth of the other three, who were perhaps as good-humoured people as any in the world. | Читатель расстался с мистером Вестерном, его сестрой и дочерью, когда они возвращались с Джонсом и священником в дом мистера Вестерна, где большая часть этого общества и провела вечер в радости и веселье. Одна только Софья оставалась задумчивой; что же касается Джонса, то хотя любовь сделалась теперь полновластной владычицей его сердца, однако удовольствие по случаю выздоровления мистера Олверти и присутствие его возлюбленной да еще в придачу нежные взгляды, которыми она время от времени невольно дарила его, так оживили нашего героя, что он соединял в себе веселье остальных трех участников этой пирушки, может быть самых веселых людей на свете. |
| Sophia retained the same gravity of countenance the next morning at breakfast; whence she retired likewise earlier than usual, leaving her father and aunt together. The squire took no notice of this change in his daughter's disposition. To say the truth, though he was somewhat of a politician, and had been twice a candidate in the country interest at an election, he was a man of no great observation. His sister was a lady of a different turn. She had lived about the court, and had seen the world. Hence she had acquired all that knowledge which the said world usually communicates; and was a perfect mistress of manners, customs, ceremonies, and fashions. Nor did her erudition stop here. She had considerably improved her mind by study; she had not only read all the modern plays, operas, oratorios, poems, and romances- in all which she was a critic; but had gone through Rapin's History of England, Eachard's Roman History, and many French Memoires pour servir a l'Histoire: to these she had added most of the political pamphlets and journals published within the last twenty years. From which she had attained a very competent skill in politics, and could discourse very learnedly on the affairs of Europe. She was, moreover, excellently well skilled in the doctrine of amour, and knew better than anybody who and who were together; a knowledge which she the more easily attained, as her pursuit of it was never diverted by any affairs of her own; for either she had no inclinations, or they had never been solicited; which last is indeed very probable; for her masculine person, which was near six foot high, added to her manner and learning, possibly prevented the other sex from regarding her, notwithstanding her petticoats, in the light of a woman. However, as she had considered the matter scientifically, she perfectly well knew, though she had never practised them, all the arts which fine ladies use when they desire to give encouragement, or to conceal liking, with all the long appendage of smiles, ogles, glances, &c., as they are at present practised in the beau-monde. To sum the whole, no species of disguise or affectation had escaped her notice; but as to the plain simple workings of honest nature, as she had never seen any such, she could know but little of them. | Ту же задумчивость сохраняла Софья и на следующее утро за завтраком; она удалилась из-за стола тоже раньше обычного, оставив отца и тетку одних. Сквайр не обратил никакого внимания на перемену в расположении духа дочери. Хотя он и интересовался политикой и дважды был кандидатом от округа на выборах, но, по правде говоря, не отличался большой наблюдательностью. Сестра его была дама другого сорта. Она жила при дворе и видела свет. Там она приобрела все знания, какие обыкновенно приобретаются в означенном свете, и ей в совершенстве были известны манеры, обычаи, церемонии и моды. Но этим не ограничивалась ее эрудиция. Она значительно усовершенствовала свои ум учением и не только перечитала все современные комедии, оперы, оратории, поэмы и романы, о которых умела высказать при случае критическое замечание, но прочла также с начала до конца "историю Англии" Ранена, римскую историю Ичарда, множество французских "Memoires pour servir a l'Histoire" 22 и вдобавок большую часть политических памфлетов и журналов, появившихся за последние двадцать лет. Из них она почерп0Ула обширные сведения по части политики и могла рассуждать очень основательно о положении дел в Европе. Кроме того, она была великолепно осведомлена в науке любви и лучше кого-либо знала, кто с кем состоит в каких отношениях, - знание, которое доставалось ей тем легче, что во время приобретения его она не отвлекалась собственными делами по этой части, - оттого ли, что не имела к ним расположения, или же оттого, что этого расположения у нее никто не добивался; последнее было вероятнее, ибо ее мужеподобная наружность и шесть футов роста в соединении с ее повадками и ученостью препятствовали, должно быть, мужчинам видеть в ней женщину, несмотря на юбки. Тем не менее, благодаря научному подходу к вещам, миссис Вестерн в совершенстве знала, хотя на опыте и не испробовала, все штучки, пускаемые в ход дамами, когда они желают поощрить поклонника или скрыть свое чувство, со всем арсеналом улыбок, глазок и тому подобным, который нынче в употреблении в высшем свете. Словом, ни один дамский прием по части притворства и жеманства не ускользнул от ее наблюдений, но о простых и безыскусственных движениях сердца честной натуры она знала мало, потому что таких вещей ей никогда не приходилось видеть. |
| By means of this wonderful sagacity, Mrs. Western had now, as she thought, made a discovery of something in the mind of Sophia. The first hint of this she took from the behaviour of the young lady in the field of battle; and the suspicion which she then conceived, was greatly corroborated by some observations which she had made that evening and the next morning. However, being greatly cautious to avoid being found in a mistake, she carried the secret a whole fortnight in her bosom, giving only some oblique hints, by simpering, winks, nods, and now and then dropping an obscure word, which indeed sufficiently alarmed Sophia, but did not at all affect her brother. | Вооруженная этой удивительной осведомленностью, миссис Вестерн сделала, как ей казалось, важное открытие в душе Софьи. Первый намек подало ей поведение девушки на поле битвы; возникшие у нее тогда догадки были подтверждены кое-какими наблюдениями, произведенными в тот вечер и на другое утро. Однако она очень боялась совершить ошибку и потому целые две недели носила тайну в груди своей, выдавая ее только косвенными намеками: кривыми улыбками, подмигиванием, кивками и роняемыми время от времени загадочными словами, что сильно встревожило Софью, но не произвело ни малейшего впечатления на ее отца. |
| Being at length, however, thoroughly satisfied of the truth of her observation, she took an opportunity, one morning, when she was alone with her brother, to interrupt one of his whistles in the following manner:- | Но, проникшись наконец твердым убеждением в справедливости своих догадок, миссис Вестерн однажды утром воспользовалась случаем, когда осталась наедине с братом, и прервала насвистываемую им песенку следующими словами: |
| "Pray, brother, have you not observed something very extraordinary in my niece lately?" | - Скажите, братец, вы не заметили в последнее время ничего особенного в моей племяннице? |
| "No, not I," answered Western; "is anything the matter with the girl?" | - Нет, не заметил,- отвечал Вестерн.- А разве с ней что-нибудь неладно? |
| "I think there is," replied she; "and something of much consequence too." | - Да, мне кажется, что неладно,- отвечала миссис Вестерн,- и очень даже неладно. |
| "Why, she doth not complain of anything," cries Western; "and she hath had the small-pox." | - Странно: она ни на что не жалуется,- воскликнул Вестерн,- и оспа у нее уже была! |
| "Brother," returned she, "girls are liable to other distempers besides the small-pox, and sometimes possibly to much worse." | - Братец,- возразила миссис Вестерн,- девушки подвержены и другим болезням, кроме оспы, подчас гораздо опаснейшим. |
| Here Western interrupted her with much earnestness, and begged her, if anything ailed his daughter, to acquaint him immediately; adding, "she knew he loved her more than his own soul, and that he would send to the world's end for the best physician to her." | Эти слова привели сквайра в сильное беспокойство, он серьезно попросил сестру не томить его и сказать, уж не заболела ли Софья, прибавив, что, как ей известно, он любит дочь больше жизни и пошлет для нее на край света за лучшим доктором. |
| "Nay, nay," answered she, smiling, "the distemper is not so terrible; but I believe, brother, you are convinced I know the world, and I promise you I was never more deceived in my life, if my niece be not most desperately in love." | - Полно, успокойтесь,- отвечала сестра с улыбкой,- болезнь ее не такая страшная. Но, я думаю, братец, вы не сомневаетесь, что я знаю свет, так поверьте мне: или я ошибаюсь, как никогда в жизни, или моя племенница безнадежно влюблена. |
| "How! in love!" cries Western, in a passion; "in love, without acquainting me! I'll disinherit her; I'll turn her out of doors, stark naked, without a farthing. Is all my kindness vor 'ur, and vondness o'ur come to this, to fall in love without asking me leave?" | - Что? Влюблена?! - с гневом воскликнул Вестерн.- Влюблена без моего ведома?! Да я лишу ее наследства, прогоню со двора нагишом, без гроша! Как?! За всю мою доброту и за всю мою любовь влюблена, не спросив моего позволения?! |
| "But you will not," answered Mrs. Western, "turn this daughter, whom you love better than your own soul, out of doors, before you know whether you shall approve her choice. Suppose she should have fixed on the very person whom you yourself would wish, I hope you would not be angry then?" | - Надеюсь,- возразила миссис Вестерн,- вы не прогоните дочери, которую любите больше жизни, не узнав раньше, на ком она остановила свой выбор. Предположим, он пал на того, кого вы и сами пожелали бы ей в женихи,- надеюсь, вы не станете тогда на нее сердиться? |
| "No, no," cries Western, "that would make a difference. If she marries the man I would ha' her, she may love whom she pleases, I shan't trouble my head about that." | - Понятно, нет,- вскричал Вестерн,- это другое дело! Если она выйдет замуж за человека, которого укажу ей я, так пусть себе любит, кого ей вздумается, мне до этого дела нет. |
| "That is spoken," answered the sister, "like a sensible man; but I believe the very person she hath chosen would be the very person you would choose for her. I will disclaim all knowledge of the world, if it is not so; and I believe, brother, you will allow I have some." | - Вот это разумно сказано,- отвечала сестра.- Но я думаю, что человек, на которого пал ее выбор,- тот самый, кого и вы для нее выбрали бы. Если это не так, то все мое знание света никуда не годится, а согласитесь, братец, что я все-таки его довольно знаю. |
| "Why, lookee, sister," said Western, "I do believe you have as much as any woman; and to be sure those are women's matters. You know I don't love to hear you talk about politics; they belong to us, and petticoats should not meddle: but come, who is the man?" | - Не буду спорить, сестрица,- сказал Вестерн,- вы знаете свет не хуже всякой другой: это по женской части. Не люблю я только, когда вы толкуете о политике: это наше дело, и юбкам нечего в такие дела соваться. Но кто же, однако, ее избранник? |
| "Marry!" said she, "you may find him out yourself if you please. You, who are so great a politician, can be at no great loss. The judgment which can penetrate into the cabinets of princes, and discover the secret springs which move the great state wheels in all the political machines of Europe, must surely, with very little difficulty, find out what passes in the rude uninformed mind of a girl." | - Так я вам и скажу! Нет, извольте догадаться сами. Такому великому политику, как вы, это нетрудно сделать. Ум, который проникает в кабинеты государей и открывает тайные пружины, приводящие в движение государственные колеса всех политических машин Европы, конечно, легко разгадает, что творится в простом и неискушенном сердце девушки. |
| "Sister," cries the squire, "I have often warn'd you not to talk the court gibberish to me. I tell you, I don't understand the lingo: but I can read a journal, or the London Evening Post. Perhaps, indeed, there may be now and tan a verse which I can't make much of, because half the letters are left out; yet I know very well what is meant by that, and that our affairs don't go so well as they should do, because of bribery and corruption." | - Сестра,- нетерепеливо воскликнул сквайр,- я уже не раз просил вас оставить в разговоре со мной эту придворную тарабарщину! Говорю вам, что вашего жаргона я не понимаю, хоть и читаю журналы и "Лондонскую вечернюю почту". Случается, правда, что та или другая строчка поставит в тупик, потому что половина букв пропущена, а все же я прекрасно знаю, что это значит: знаю, что наши дела идут не так хорошо, как следовало бы, и все из-за взяток да подкупов. |
| "I pity your country ignorance from my heart," cries the lady. | - Ваше деревенское невежество внушает мне истинное сожаление,сказала миссис Вестерн. |
| "Do you?" answered Western; "and I pity your town learning; I had rather be anything than a courtier, and a Presbyterian, and a Hanoverian too, as some people, I believe, are." | - Неужто? А мне так ваша столичная ученость внушает жалость. Чем угодно готов быть, только не придворным, не пресвитерианцем и не ганноверцем, как иные. |
| "If you mean me," answered she, "you know I am a woman, brother; and it signifies nothing what I am. Besides-" | - Если вы намекаете на меня,- отвечала сестра,- так ведь вы знаете, братец, что я женщина, и, стало быть, это не имеет никакого значения. Кроме того... |
| "I do know you are a woman," cries the squire, "and it's well for thee that art one; if hadst been a man, I promise thee I had lent thee a flick long ago." | - Я знаю, что ты женщина,- перебил ее сквайр,- и счастье твое, что женщина. Если бы ты была мужчиной, так я уже дал бы тебе щелчка. |
| "Ay, there," said she, "in that flick lies all your fancied superiority. Your bodies, and not your brains, are stronger than ours. Believe me, it is well for you that you are able to beat us; or, such is the superiority of our understanding, we should make all of you what the brave, and wise, and witty, and polite are already- our slaves." | - В этих щелчках все ваше воображаемое превосходство. Кулак у вас действительно крепче нашего, а мозги - нисколько. Счастье ваше, что вы можете нас прибить, иначе, поверьте, благодаря превосходству нашего ума мы сделали бы всех вас тем же, чем уже сделали стольких храбрых, мудрых, остроумных и образованных: нашими рабами. |
| "I am glad I know your mind," answered the squire. "But we'll talk more of this matter another time. At present, do tell me what man is it you mean about my daughter?" | - Очень рад, что знаю ваши намерения,- отвечал сквайр,- но об этом потолкуем в другой раз. А теперь скажите, кто же он, однако, этот избранник дочери? |
| "Hold a moment," said she, "while I digest that sovereign contempt I have for your sex; or else I ought to be angry too with you. There- I have made a shift to gulp it down. And now, good politic sir, what think you of Mr. Blifil? Did she not faint away on seeing him lie breathless on the ground? Did she not, after he was recovered, turn pale again the moment we came up to that part of the field where he stood? And pray what else should be the occasion of all her melancholy that night at supper, the next morning, and indeed ever since?" | - Минуточку терпения: дайте переварить величественное презрение, которое я питаю к вашему полу, иначе я буду слишком на вас сердиться. Ну вот - я постаралась проглотить свой гнев. А теперь, великий политик, что вы думаете о мистере Блайфиле? Разве Софья не лишилась чувств, увидя его лежащим без дыхания? Разве, придя в себя, она не побледнела снова, когда мы подошли к тому месту поляны, где он стоял? И какую вы укажете причину ее грусти в тот вечер за ужином, на следующее утро, да и все эти дни? |
| "Fore George!" cries the squire, "now you mind me on't, I remember it all. It is certainly so, and I am glad on't with all my heart. I knew Sophy was a good girl, and would not fall in love to make me angry. I was never more rejoiced in my life; for nothing can lie so handy together as our two estates. I had this matter in my head some time ago: for certainly the two estates are in a manner joined together in matrimony already, and it would be a thousand pities to part them. It is true, indeed, there be larger estates in the kingdom, but not in this county, and I had rather bate something, than marry my daughter among strangers and foreigners. Besides, most o' zuch great estates be in the hands of lords, and I heate the very name of themmun. Well but, sister, what would you advise me to do; for I tell you women know these matters better than we do?" | - Клянусь святым Георгием,- воскликнул сквайр,- теперь, когда вы меня надоумили, я все припоминаю! Разумеется, это так, и я от всего сердца рад этому. Я знал, что Софья хорошая девочка и не доставит мне огорчения своей любовью. Никогда в жизни у меня еще не было такой радости,- ведь наши поместья бок о бок! Я и сам об этом подумывал: оба поместья уже словно сочетались браком, и жаль было бы разлучить их. Есть, конечно, в королевстве имения и побольше, да не в нашем графстве, и я готов лучше пойти на уступки, чем выдать дочь за чужого или иноземца. К тому же большая часть крупных поместий в руках лордов, а я самое слово это ненавижу. Как же, однако, мне поступить? Посоветуйте, сестрица. Потому что, повторяю, вы, женщины, смыслите в этих делах больше нашего. |
| "Oh, your humble servant, sir," answered the lady: "we are obliged to you for allowing us a capacity in anything. Since you are pleased, then, most politic sir, to ask my advice, I think you may propose the match to Allworthy yourself. There is no indecorum in the proposal's coming from the parent of either side. King Alcinous, in Mr. Pope's Odyssey, offers his daughter to Ulysses. I need not caution so politic a person not to say that your daughter is in love; that would indeed be against all rules." | - Покорнейше вас благодарю, сэр,- отвечала миссис Вестерн,- премного вам признательна, что вы хоть на что-нибудь нас годными считаете. Если вы удостаиваете спросить у меня совета, то, я полагаю, вам лучше всего самому сделать предложение Олверти. Когда оно исходит от родителей, в нем нет ничего неприличного. В "Одиссее" мистера Попа царь Алкиной сам предлагал свою дочь в жены Улиссу. Мне, конечно, нет надобности предупреждать такого глубокого политика, что не следует говорить о том, что ваша дочь влюблена,- это было бы против всяких правил. |
| "Well," said the squire, "I will propose it; but I shall certainly lend un a flick, if he should refuse me." | - Хорошо,- сказал сквайр,- сделаю предложение. Только уж задам я ему, если он мне откажет! |
| "Fear not," cries Mrs. Western; "the match is too advantageous to be refused." | - Не беспокойтесь,- возразила миссис Вестерн,- партия слишком выгодная, чтобы встретить отказ. |
| "I don't know that," answered the squire: "Allworthy is a queer b-ch, and money hath no effect o'un." | - Ну, не знаю,- отвечал сквайр.- Олверти ведь чудак, и деньги для него ничего не значат. |
| "Brother," said the lady, "your politics astonish me. Are you really to be imposed on by professions? Do you think Mr. Allworthy hath more contempt for money than other men because he professes more? Such credulity would better become one of us weak women, than that wise sex which heaven hath formed for politicians. Indeed, brother, you would make a fine plenipo to negotiate with the French. They would soon persuade you, that they take towns out of mere defensive principles." | - Какой же вы плохой политик, братец! - укоризненно заметила сестра.Разве можно так слепо доверять словам? Неужели вы думаете, что мистер Олверти презирает деньги больше других, потому что он заявляет об этом? Такое легковерие пристало бы больше нам, слабым женщинам, чем мудрому полу, который создан богом для того, чтобы заниматься политикой. Право, братец, вас бы уполномочить вести переговоры с Францией. Французы тотчас вас убедили бы, что берут города исключительно с целью самозащиты. |
| "Sister," answered the squire, with much scorn, "let your friends at court answer for the towns taken; as you are a woman, I shall lay ho blame upon you; for I suppose they are wiser than to trust women with secrets." | - Сестра,- презрительно оборвал ее сквайр,- пусть ваши придворные друзья отвечают за взятые города; вы женщина, и я не стану вас порицать, ибо, я полагаю, они все же настолько умны, чтобы не доверять секретов бабам. |
| He accompanied this with so sarcastical a laugh, that Mrs. Western could bear no longer. She had been all this time fretted in a tender part (for she was indeed very deeply skilled in these matters, and very violent in them), and therefore, burst forth in a rage, declared her brother to be both a clown and a blockhead, and that she would stay no longer in his house. | И он так саркастически рассмеялся, что миссис Вестерн не могла больше выдержать. Слова брата задели ее за живое (ибо она действительно была хорошо осведомлена в этих делах и принимала их близко к сердцу), она вспыхнула, раскричалась, назвала брата шутом и олухом и объявила, что не желает дольше оставаться у него в доме. |
| The squire, though perhaps he had never read Machiavel, was, however, in many points, a perfect politician. He strongly held all those wise tenets, which are so well inculcated in that Politico-Peripatetic school of Exchange-alley. He knew the just value and only use of money, viz., to lay it up. He was likewise well skilled in the exact value of reversions, expectations, &c., and had often considered the amount of his sister's fortune, and the chance which he or his posterity had of inheriting it. This he was infinitely too wise to sacrifice to a trifling resentment. When he found, therefore, he had carried matters too far, he began to think of reconciling them; which was no very difficult task, as the lady had great affection for her brother, and still greater for her niece; and though too susceptible of an affront offered to her skill in politics, on which she much valued herself, was a woman of a very extraordinary good and sweet disposition. | Сквайр, вероятно, никогда не читал Макиавелли, однако был во многих отношениях тонким политиком. Он строго придерживался мудрых правил, усердно насаждаемых в политико-перипатетической школе биржи. Он знал настоящую цену и единственное употребление денег, заключавшееся в том, чтобы копить их. Равным образом он был хорошо осведомлен в законах о наследстве, о переходе имения обратно к дарителю и тому подобном, часто высчитывал величину сестрина состояния и размышлял, достанется ли оно ему или его потомкам. В сквайре было слишком много благоразумия, чтобы пожертвовать всем этим из-за пустой размолвки. Увидев, что дело зашло слишком далеко, он начал думать о примирении; задача была нетрудная, потому что миссис Вестерн очень любила брата и еще больше - племянницу; хотя она болезненно воспринимала насмешки над ее знаниями в области политики, которыми очень гордилась, но была женщина необыкновенно добрая и покладистая. |
| Having first, therefore, laid violent hands on the horses, for whose escape from the stable no place but the window was left open, he next applied himself to his sister; softened and soothed her, by unsaying all he had said, and by assertions directly contrary to those which had incensed her. Lastly, he summoned the eloquence of Sophia to his assistance, who, besides a most graceful and winning address, had the advantage of being heard with great favour and partiality by her aunt. | Вот почему, отправившись первым делом на конюшню и заперев там всех лошадей, после чего их можно было вывести разве только через окно, сквайр вернулся потом к сестре; он принялся всячески ее ублажать и задабривать, взяв назад все, что ей сказал, и утверждая прямо противоположное тому, что так ее разгневало. Наконец, он призвал себе на помощь красноречие Софьи, которая, помимо чарующего и подкупающего обращения, имела еще и то преимущество, что тетка всегда выслушивала ее любезно и благосклонно. |
| The result of the whole was a kind smile from Mrs. Western, who said, | Результатом всего этого было то, что миссис Вестерн добродушно улыбнулась и сказала: |
| "Brother, you are absolutely a perfect Croat; but as those have their use in the army of the empress queen, so you likewise have some good in you. I will therefore once more sign a treaty of peace with you, and see that you do not infringe it on your side; at least, as you are so excellent a politician, I may expect you will keep your leagues, like the French, till your interest calls upon you to break them." | - Вы настоящий кроат, братец. Но и кроаты на что-нибудь да годны в армии императрицы-королевы; так и вы не без добрых качеств. Поэтому я попробую еще раз подписать с вами мирный договор, но только смотрите не нарушайте его; по крайней мере, раз вы такой превосходный политик, я буду ожидать, что, подобно французам, вы не нарушите его до тех пор, пока этого не потребуют ваши интересы. |
Глава 3.
Containing two defiances to the critics
содержащая два вызова критикам
| English | Русский |
| The squire having settled matters with his sister, as we have seen in the last chapter, was so greatly impatient to communicate the proposal to Allworthy, that Mrs. Western had the utmost difficulty to prevent him from visiting that gentleman in his sickness, for this purpose. | Уладив дело с сестрой, как мы видели в предыдущей главе, сквайр хотел, не откладывая ни минуты, сделать предложение Олверти, так что миссис Вестерн стоило огромного труда отговорить брата от поездки с этой целью к соседу во время его болезни. |
| Mr. Allworthy had been engaged to dine with Mr. Western at the time when he was taken ill. He was therefore no sooner discharged out of the custody of physic, but he thought (as was usual with him on all occasions, both the highest and the lowest) of fulfilling his engagement. | Мистер Олверти был приглашен отобедать к мистеру Вестерну, но болезнь помешала ему воспользоваться приглашением. Поэтому, выйдя из-под опеки медицины, он собрался исполнить свое обещание, как делал это всегда и в важных делах, и в самых ничтожных. |
| In the interval between the time of the dialogue in the last chapter, and this day of public entertainment, Sophia had, from certain obscure hints thrown out by her aunt, collected some apprehension that the sagacious lady suspected her passion for Jones. She now resolved to take this opportunity of wiping out all such suspicions, and for that purpose to put an entire constraint on her behaviour. | В промежутке между разговором, приведенным в предыдущей главе, и этим званым обедом Софья начала догадываться по некоторым неясным намекам, брошенным теткой, что эта проницательная дама заметила ее неравнодушие к Джонсу. Она решила воспользоваться предстоящим случаем, чтобы рассеять все подобные подозрения, и с этой целью начала играть несвойственную ей роль. |
| First, she endeavoured to conceal a throbbing melancholy heart with the utmost sprightliness in her countenance, and the highest gaiety in her manner. Secondly, she addressed her whole discourse to Mr. Blifil, and took not the least notice of poor Jones the whole day. | Первым делом она постаралась скрыть свою глубокую сердечную грусть под маской самого беззаветного веселья. Далее, она разговаривала исключительно с мистером Блайфилом и в течение целого дня ни разу даже не взглянула на беднягу Джонса. |
| The squire was so delighted with this conduct of his daughter, that he scarce eat any dinner, and spent almost his whole time in watching opportunities of conveying signs of his approbation by winks and nods to his sister; who was not at first altogether so pleased with what she saw as was her brother. | Сквайр был в таком восторге от дочери, что почти не прикасался к кушаньям и только то и делал, что кивал и подмигивал сестре в знак своего одобрения; но та сначала вовсе не была так обрадована, как ее брат, тем, что видела. |
| In short, Sophia so greatly overacted her part, that her aunt was at first staggered, and began to suspect some affectation in her niece; but as she was herself a woman of great art, so she soon attributed this to extreme art in Sophia. She remembered the many hints she had given her niece concerning her being in love, and imagined the young lady had taken this way to rally her out of her opinion, by an overacted civility: a notion that was greatly corroborated by the excessive gaiety with which the whole was accompanied. We cannot here avoid remarking, that this conjecture would have been better founded had Sophia lived ten years in the air of Grosvenor Square, where young ladies do learn a wonderful knack of rallying and playing with that passion, which is a mighty serious thing in woods and groves an hundred miles distant from London. | Словом, Софья настолько переиграла свою роль, что заронила было в тетке некоторые сомнения, и миссис Вестерн начала подозревать тут притворство; однако, будучи женщиной весьма тонкого ума, скоро объяснила его тонкой политикой Софьи. Она вспомнила, сколько намеков сделала она племяннице насчет ее влюбленности, и вообразила, что девушка хочет таким образом разуверить ее при помощи преувеличенной вежливости - мнение, которое еще больше подтверждала необыкновенная веселость Софьи, не покидавшая ее в течение целого дня. Не можем здесь не заметить, что это предположение было бы более основательно, если бы Софья провела десяток лет в атмосфере Гровенор-сквера, где молодые дамы научаются удивительно ловко играть той страстью, которая является делом весьма серьезным в рощах и лесах за сто миль от Лондона. |
| To say the truth, in discovering the deceit of others, it matters much that our own art be wound up, if I may use the expression, in the same key with theirs: for very artful men sometimes miscarry by fancying others wiser, or, in other words, greater knaves, than they really are. As this observation is pretty deep, I will illustrate it by the following short story. Three countrymen were pursuing a Wiltshire thief through Brentford. The simplest of them seeing "The Wiltshire House," written under a sign, advised his companions to enter it, for there most probably they would find their countryman. The second, who was wiser, laughed at this simplicity; but the third, who was wiser still, answered, "Let us go in, however, for he may think we should not suspect him of going amongst his own countrymen." They accordingly went in and searched the house, and by that means missed overtaking the thief, who was at that time but a little way before them; and who, as they all knew, but had never once reflected, could not read. | По правде говоря, при разоблачении плутовства других очень важно, чтобы наша собственная хитрость была, если можно так выразиться, настроена в тон с чужой: подчас самые тонкие мошенники попадают впросак, воображая других умнее или, лучше сказать, ловчее, чем они есть на самом деле. Так как замечание это отличается необыкновенной глубиной, то я поясню его такой сказочкой. Три крестьянина преследовали одного вильтширского вора по улицам Брентфорда. Самый простоватый из них, увидя вывеску "Вильтширская гостиница", предложил своим товарищам зайти туда, в уверенности, что они найдут там своего земляка; другой, поумнее, посмеялся над его простотой; но третий, самый умный, сказал: "Давайте все-таки зайдем: может быть, он думает, что нам в голову не придет искать его между земляками". Они вошли и обшарили весь дом, а вор, которого уже почти нагнали, выиграл, таким образом, время и скрылся; между тем все эти крестьяне знали, да упустили из виду, что вор и читать-то не умеет. |
| The reader will pardon a digression in which so invaluable a secret is communicated, since every gamester will agree how necessary it is to know exactly the play of another, in order to countermine him. This will, moreover, afford a reason why the wiser man, as is often seen, is the bubble of the weaker, and why many simple and innocent characters are so generally misunderstood and misrepresented; but what is most material, this will account for the deceit which Sophia put on her politic aunt. | Читатель простит мне отступление, в котором сообщается секрет неоценимой важности: ведь всякий игрок согласится, насколько необходимо знать в точности приемы противника, чтобы обыграть его. Оно поможет также понять, почему дурак часто проводит умного и почему искренние движения простой души обыкновенно истолковываются превратно; но самое существенное то, что оно объяснит, почему Софье удалось обмануть свою тонкую тетушку. |
| Dinner being ended, and the company retired into the garden, Mr. Western, who was thoroughly convinced of the certainty of what his sister had told him, took Mr. Allworthy aside, and very bluntly proposed a match between Sophia and young Mr. Blifil. | После обеда общество перешло в сад, и мистер Вестерн, совершенно убежденный в справедливости предположений сестры, отвел мистера Олверти в сторону и без обиняков предложил ему женить мистера Блайфила на Софье. |
| Mr. Allworthy was not one of those men whose hearts flutter at any unexpected and sudden tidings of worldly profit. His mind was, indeed, tempered with that philosophy which becomes a man and a Christian. He affected no absolute superiority to all pleasure and pain, to all joy and grief; but was not at the same time to be discomposed and ruffled by every accidental blast, by every smile or frown of fortune. He received, therefore, Mr. Western's proposal without any visible emotion, or without any alteration of countenance. He said the alliance was such as he sincerely wished; then launched forth into a very just encomium on the young lady's merit; acknowledged the offer to be advantageous in point of fortune; and after thanking Mr. Western for the good opinion he had professed of his nephew, concluded, that if the young people liked each other, he should be very desirous to complete the affair. | Мистер Олверти был не из тех людей, сердца которых начинают биться ускоренно при известии о внезапно сваливающихся материальных выгодах. Душа его была закалена философией, приличествующей мужчине и христианину. Он не прикидывался, будто стоит выше всех радостей и горя, но в то же время не расстраивался и не хорохорился при неожиданных оборотах колеса фортуны, при ее гримасах или улыбках. Поэтому он выслушал предложение мистера Вестерна с полным наружным спокойствием, нисколько не переменившись в лице. Он сказал, что союз этот именно такой, какого он искренне желает, после чего принялся расхваливать достоинства молодой девушки; признал, что предложение очень выгодно и в материальном отношении, и в заключение, поблагодарив мистера Вестерна за доброе мнение о его племяннике, сказал, что, если молодые люди друг другу понравятся, он с большим удовольствием порешит это дело. |
| Western was a little disappointed at Mr. Allworthy's answer, which was not so warm as he expected. He treated the doubt whether the young people might like one another with great contempt, saying, "That parents were the best judges of proper matches for their children: that for his part he should insist on the most resigned obedience from his daughter: and if any young fellow could refuse such a bed-fellow, he was his humble servant, and hoped there was no harm done." | Вестерн был немного раздосадован ответом мистера Олверти, не найдя в нем той теплоты, какой ожидал. А к сомнениям мистера Олверти насчет того, понравятся ли друг другу молодые люди, отнесся весьма пренебрежительно, сказав, что родители лучше всех могут судить о подходящих партиях для своих детей; что со своей стороны он будет требовать совершеннейшей покорности от дочери, а если какой-нибудь молодчик откажется от такой женки, так, слуга покорный, он горевать не будет. |
| Allworthy endeavoured to soften this resentment by many eulogiums on Sophia, declaring he had no doubt but that Mr. Blifil would very gladly receive the offer; but all was ineffectual; he could obtain no other answer from the squire but- | Олверти постарался загладить дурное впечатление от своих слов восторженными похвалами Софье, заявив, что мистер Блайфил, без сомнения, с радостью примет предложение. Но все было безуспешно: он не мог добиться от сквайра иного ответа, кроме: |
| "I say no more- I humbly hope there's no harm done- that's all." | - Больше я - ни слова... Горевать не буду - вот и все. |
| Which words he repeated at least a hundred times before they parted. | Слова эти были им повторены, по крайней мере, сотню раз, перед тем как они расстались. |
| Allworthy was too well acquainted with his neighbour to be offended at this behaviour; and though he was so averse to the rigour which some parents exercise on their children in the article of marriage, that he had resolved never to force his nephew's inclinations, he was nevertheless much pleased with the prospect of this union; for the whole country resounded the praises of Sophia, and he had himself greatly admired the uncommon endowments of both her mind and person. | Олверти слишком хорошо знал своего соседа, для того чтобы на него обидеться; хотя он порицал строгость, проявляемую некоторыми родителями к детям в отношении брака, и сам ни за что не стал бы навязывать свою волю племяннику, но все же с большим удовольствием думал о союзе молодых людей; в самом деле, кругом раздавалось столько похвал Софье, да и он тоже восхищался ее незаурядными дарованиями и красотой. |
| To which I believe we may add, the consideration of her vast fortune, which, though he was too sober to be intoxicated with it, he was too sensible to despise. | К этому, я полагаю, мы можем прибавить небезразличное отношение к ее богатству: хотя оно его и не ослепляло, но здравый смысл не позволял ему также пренебрегать им. |
| And here, in defiance of all the barking critics in the world, I must and will introduce a digression concerning true wisdom, of which Mr. Allworthy was in reality as great a pattern as he was of goodness. | Здесь, невзирая на лай всех критиков на свете, я должен и хочу сделать отступление касательно истинной мудрости, коей Олверти мог служить таким же прекрасным примером, как и примером доброты. |
| True wisdom then, notwithstanding all which Mr. Hogarth's poor poet may have writ against riches, and in spite of all which any rich well-fed divine may have preached against pleasure, consists not in the contempt of either of these. A man may have as much wisdom in the possession of an affluent fortune, as any beggar in the streets; or may enjoy a handsome wife or a hearty friend, and still remain as wise as any sour popish recluse, who buries all his social faculties, and starves his belly while he well lashes his back. | Истинная мудрость - что бы ни писал нищий-поэт мистера Хогарта против богатства и, наперекор всем проповедям богатых, сытых попов, против удовольствий,- истинная мудрость заключается не в презрении к этим благам. Обладатель несметного богатства может быть столь же мудр, как и любой уличный нищий; можно наслаждаться обществом красавицы жены или преданного друга и быть не менее мудрым, чем какой-нибудь угрюмый папистский затворник, который убивает все свои общественные стремления и морит голодом брюхо, усердно бичуя свое седалище. |
| To say truth, the wisest man is the likeliest to possess all worldly blessings in an eminent degree; for as that moderation which wisdom prescribes is the surest way to useful wealth, so can it alone qualify us to taste many pleasures. The wise man gratifies every appetite and every passion, while the fool sacrifices all the rest to pall and satiate one. | Правду сказать, истинно мудрый человек скорее прочих достигает обладания всеми мирскими благами в высочайшей степени: ведь если умеренность, предписываемая ему мудростью, есть вернейший путь к благосостоянию, то лишь она одна позволяет нам также вкусить разнообразных наслаждений. Мудрый человек удовлетворяет каждое свое желание и каждую страсть, тогда как глупец жертвует всеми страстями ради утоления и насыщения только одной. |
| It may be objected, that very wise men have been notoriously avaricious. I answer, Not wise in that instance. It may likewise be said, That the wisest men have been in their youth immoderately fond of pleasure. I answer, They were not wise then. | Мне могут возразить, что некоторые мудрецы прославились своей скаредностью. Я отвечаю: в этом отношении они не были мудрыми. Можно также сказать, что очень мудрые люди в молодости неумеренно предавались удовольствиям. Я отвечаю: стало быть, тогда они не были мудры. |
| Wisdom, in short, whose lessons have been represented as so hard to learn by those who never were at her school, only teaches us to extend a simple maxim universally known and followed even in the lowest life, a little farther than that life carries it. And this is, not to buy at too dear a price. | Словом, мудрость, наставления которой трудно усваиваются, по мнению людей, никогда не проходивших ее школы, учит нас лишь чуточку более широкому применению одной простой общеизвестной истины, которой следуют люди даже самого низкого происхождения. Истина эта гласит: ничего не покупай по слишком дорогой цене. |
| Now, whoever takes this maxim abroad with him into the grand market of the world, and constantly applies it to honours, to riches, to pleasures, and to every other commodity which that market affords, is, I will venture to affirm, a wise man, and must be so acknowledged in the worldly sense of the word; for he makes the best of bargains, since in reality he purchases everything at the price only of a little trouble, and carries home all the good things I have mentioned, while he keeps his health, his innocence, and his reputation, the common prices which are paid for them by others, entire and to himself. | Кто запасается этой истиной, выходя на большой рынок света, и постоянно мерит ею почести, богатства, удовольствия и другие приятные вещи, предлагаемые этим рынком, тот - решаюсь я утверждать - человек мудрый и должен быть признан таковым в светском смысле этого слова; он делает самые выгодные покупки, так как приобретает любой предмет, в сущности, лишь ценой небольших хлопот и приносит домой все только что упомянутые мною приятные вещи, сохраняя в полной неприкосновенности свое здоровье, невинность и доброе имя,- обычная цена, которую платят за них другие. |
| From this moderation, likewise, he learns two other lessons, which complete his character. First, never to be intoxicated when he hath made the best bargain, nor dejected when the market is empty, or when its commodities are too dear for his purchase. | Из этой умеренности равным образом извлекает он еще два урока, окончательно определяющие его характер. Первый: никогда через меру не восхищаться выгодной покупкой; второй: не падать духом, когда рынок пуст или когда товары на нем слишком дороги для его кармана. |
| But I must remember on what subject I am writing, and not trespass too far on the patience of a good-natured critic. Here, therefore, I put an end to the chapter. | Пора, однако, вспомнить о предмете моей книги и не злоупотреблять терпением доброжелательного критика. Поэтому я кончаю настоящую главу. |
Глава 4.
Containing sundry curious matters
содержащая разные любопытные происшествия
| English | Русский |
| As soon as Mr. Allworthy returned home, he took Mr. Blifil apart, and after some preface, communicated to him the proposal which had been made by Mr. Western, and at the same time informed him how agreeable this match would be to himself. | Вернувшись домой, мистер Олверти тотчас же отвел мистера Блайфила в сторону и после краткого вступления сообщил ему предложение мистера Вестерна, прибавив, что сам он был бы очень рад этому союзу. |
| The charms of Sophia had not made the least impression on Blifil; not that his heart was pre-engaged; neither was he totally insensible of beauty, or had any aversion to women; but his appetites were by nature so moderate, that he was able, by philosophy, or by study, or by some other method, easily to subdue them: and as to that passion which we have treated of in the first chapter of this book, he had not the least tincture of it in his whole composition. | Прелести Софьи не производили ни малейшего впечатления на Блайфила - не потому, чтобы сердце его уже принадлежало другой, и не потому, чтобы он был совершенно нечувствителен к красоте или питал отвращение к женщинам,- но желания его от природы были так умеренны, что с помощью философии или учения или каким-либо иным способом он легко их обуздывал; а что касается страсти, о которой мы рассуждали в первой главе настоящей книги, то ее не было и следов во всем его существе. |
| But though he was so entirely free from that mixed passion, of which we there treated, and of which the virtues and beauty of Sophia formed so notable an object; yet was he altogether as well furnished with some other passions, that promised themselves very full gratification in the young lady's fortune. Such were avarice and ambition, which divided the dominion of his mind between them. He had more than once considered the possession of this fortune as a very desirable thing, and had entertained some distant views concerning it; but his own youth, and that of the young lady, and indeed principally a reflection that Mr. Western might marry again, and have more children, had restrained him from too hasty or eager a pursuit. | Но, несмотря на полное отсутствие в нем этого сложного чувства, для которого таким подходящим предметом являлись достоинства и красота Софьи, он был богато наделен другими страстями, которым очень улыбалось состояние молодой девушки. То были корыстолюбие и честолюбие, делившие между собой власть над его душой. Не раз подумывал он об обладании этим богатством, как о чем-то весьма желательном, и даже строил насчет этого некоторые отдаленные планы; но его молодость, равно как и молодость Софьи, а главное - мысль о том, что мистер Вестерн может еще жениться и иметь других детей, удерживала его от чересчур поспешных и смелых шагов в этом направлении. |
| This last and most material objection was now in great measure removed, as the proposal came from Mr. Western himself. Blifil, therefore, after a very short hesitation, answered Mr. Allworthy, that matrimony was a subject on which he had not yet thought; but that he was so sensible of his friendly and fatherly care, that he should in all things submit himself to his pleasure. | Это последнее и самое существенное препятствие было теперь в значительной степени устранено тем, что предложение исходило от самого мистера Вестерна. Поэтому после очень недолгого колебания Блайфил ответил мистеру Олверти, что супружество - предмет, о котором он еще не думал, но что он настолько признателен за его дружескую и отеческую заботливость, что во всем подчинится его желаниям, лишь бы доставить ему удовольствие. |
| Allworthy was naturally a man of spirit, and his present gravity arose from true wisdom and philosophy, not from any original phlegm in his disposition; for he had possessed much fire in his youth, and had married a beautiful woman for love. He was not therefore greatly pleased with this cold answer of his nephew; nor could he help launching forth into the praises of Sophia, and expressing some wonder that the heart of a young man could be impregnable to the force of such charms, unless it was guarded by some prior affection. | Олверти был от природы человек пылкий, и теперешняя его степенность была следствием истинной мудрости и философии, а не флегматического характера; в молодости он был полон огня и женился на красивой женщине по любви,- поэтому ему не очень понравился холодный ответ племянника. Он не мог удержаться от похвал Софье и не выразить некоторого удивления, что сердце молодого человека может оставаться нечувствительным к действию таких чар, если только оно не полонено другой женщиной. |
| Blifil assured him he had no such guard; and then proceeded to discourse so wisely and religiously on love and marriage, that he would have stopt the mouth of a parent much less devoutly inclined than was his uncle. In the end, the good man was satisfied that his nephew, far from having any objections to Sophia, had that esteem for her, which in sober and virtuous minds is the sure foundation of friendship and love. And as he doubted not but the lover would, in a little time, become altogether as agreeable to his mistress, he foresaw great happiness arising to all parties by so proper and desirable an union. With Mr. Blifil's consent therefore he wrote the next morning to Mr. Western, acquainting him that his nephew had very thankfully and gladly received the proposal, and would be ready to wait on the young lady, whenever she should be pleased to accept his visit. | Блайфил уверил его, что оно никем не полонено, после чего принялся рассуждать о любви и браке так мудро и так благочестиво, что замкнул бы рот человеку и не столь набожному, как его дядя. В конце концов добрый сквайр остался даже доволен, что его племянник, ничего не возражая против Софьи, свидетельствовал к ней уважение, служащее в трезвых и добродетельных душах надежной основой дружбы и любви. И, не сомневаясь, что жених в короткий срок добьется благорасположения невесты, Олверти считал обеспеченным счастье обеих сторон в таком удачном и во всех отношениях желательном союзе. Поэтому, с согласия мистера Блайфила, он на следующее же утро написал мистеру Вестерну, что племянник с большой благодарностью и радостью принимает его предложение и готов явиться с визитом к невесте, когда ей будет угодно принять его. |
| Western was much pleased with this letter, and immediately returned answer; in which, without having mentioned a word to his daughter, he appointed that very afternoon for opening the scene of courtship. | Вестерн был очень обрадован этим письмом и тотчас же настрочил ответ, в котором, ни слова не сказав дочери, назначил сватовство в тот же день. |
| As soon as he had dispatched this messenger, he went in quest of his sister, whom he found reading and expounding the Gazette to parson Supple. To this exposition he was obliged to attend near a quarter of an hour, though with great violence to his natural impetuosity, before he was suffered to speak. At length, however, he found an opportunity of acquainting the lady, that he had business of great consequence to impart to her; to which she answered, | Отправив послание, он тотчас пошел разыскивать сестру, которую застал за чтением и разъяснением "Газеты" священнику Саплу. Эти объяснения сквайр принужден был выслушивать целые четверть часа, с великим трудом сдерживая свою природную стремительность, прежде чем ему позволено было заговорить. Наконец, воспользовавшись минутой молчания, он объявил сестре, что у него к ней очень важное дело, на что та ответила: |
| "Brother, I am entirely at your service. Things look so well in the north, that I was never in a better humour." | - Я вся к вашим услугам, братец. Дела наши на севере идут так хорошо, что я, кажется, плясать готова. |
| The parson then withdrawing, Western acquainted her with all which had passed, and desired her to communicate the affair to Sophia, which she readily and chearfully undertook; though perhaps her brother was a little obliged to that agreeable northern aspect which had so delighted her, that he heard no comment on his proceedings; for they were certainly somewhat too hasty and violent. | После ухода священника Вестерн рассказал сестре все случившееся и попросил ее передать это Софье, за что миссис Вестерн взялась охотно и весело; впрочем, может быть, именно благоприятное положение дел на севере, от которого она пришла в такой восторг, избавило сквайра от всяких замечаний насчет его образа действий, несомненно несколько стремительного и бурного. |
Глава 5.
In which is related what passed between Sophia and her aunt
в которой сообщается о том, что произошло между Софьей и ее теткой
| English | Русский |
| Sophia was in her chamber, reading, when her aunt came in. The moment she saw Mrs. Western, she shut the book with so much eagerness, that the good lady could not forbear asking her, What book that was which she seemed so much afraid of showing? | Софья читала в своей комнате, когда тетка вошла к ней. Увидя миссис Вестерн, она так стремительно захлопнула книгу, что почтенная дама не могла удержаться от вопроса; что это за книга, которую она так боится показать? |
| "Upon my word, madam," answered Sophia, "it is a book which I am neither ashamed nor afraid to own I have read. It is the production of a young lady of fashion, whose good understanding, I think, doth honour to her sex, and whose good heart is an honour to human nature." | - Смею вас уверить, сударыня,- отвечала Софья,- я нисколько не боюсь и не стыжусь показать ее. Это произведение одной молодой светской дамы, здравый смысл которой, мне кажется, делает честь ее полу, а доброе сердце - человеческой природе вообще. |
| Mrs. Western then took up the book, and immediately after threw it down, saying- | Миссис Вестерн взяла книгу и тотчас же бросила ее со словами; |
| "Yes, the author is of a very good family; but she is not much among people one knows. I have never read it; for the best judges say, there is not much in it." | - Да, эта дама из прекрасной семьи, но ее что-то мало видно в свете. Я не читала этой книги, потому что лучшие судьи говорят, что в ней немного хорошего. |
| "I dare not, madam, set up my own opinion," says Sophia, "against the best judges, but there appears to me a great deal of human nature in it; and in many parts so much true tenderness and delicacy, that it hath cost me many a tear." | - Не смею, сударыня, оспаривать мнение лучших людей,- отвечала Софья,- но, мне кажется, в ней есть глубокое понимание человеческой природы; многие места так трогательны и чувствительны, что я не раз плакала, читая ее. |
| "Ay, and do you love to cry then?" says the aunt. | - Так ты любишь поплакать? - спросила тетка. |
| "I love a tender sensation," answered the niece, "and would pay the price of a tear for it at any time." | - Я люблю нежные чувства,- отвечала племянница,- и охотно готова платить за них слезами. |
| "Well, but show me," said the aunt, "what was you reading when I came in; there was something very tender in that, I believe, and very loving too. You blush, my dear Sophia. Ah! child, you should read books which would teach you a little hypocrisy, which would instruct you how to hide your thoughts a little better." | - Хорошо,- сказала тетка,- а покажи мне, что ты читала, когда я вошла: должно быть, что-нибудь трогательное, что-нибудь о любви? Ты краснеешь, дорогая Софья! Ах, друг мой, тебе следовало бы почитать книги, которые научили бы тебя немножко лицемерить, научили бы искусству лучше скрывать свои мысли. |
| "I hope, madam," answered Sophia, "I have no thoughts which I ought to be ashamed of discovering." | - Мне кажется, сударыня,- отвечала Софья,- у меня нет таких мыслей, которых надо стыдиться. |
| "Ashamed! no," cries the aunt, "I don't think you have any thoughts which you ought to be ashamed of; and yet, child, you blushed just now when I mentioned the word loving. Dear Sophy, be assured you have not one thought which I am not well acquainted with; as well, child, as the French are with our motions, long before we put them in execution. Did you think, child, because you have been able to impose upon your father, that you could impose upon me? Do you imagine I did not know the reason of your overacting all that friendship for Mr. Blifil yesterday? I have seen a little too much of the world, to be so deceived. Nay, nay, do not blush again. I tell you it is a passion you need not be ashamed of. It is a passion I myself approve, and have already brought your father into the approbation of it. Indeed, I solely consider your inclination; for I would always have that gratified, if possible, though one may sacrifice higher prospects. Come, I have news which will delight your very soul. Make me your confident, and I will undertake you shall be happy to the very extent of your wishes." | - Стыдиться! - воскликнула тетка.- Нет, я не думаю, чтобы тебе надо было стыдиться своих мыслей. Но все-таки, друг мой, ты только что покраснела при слове "любовь". Поверь, милая Софья, все твои мысли передо мной - как на ладони, все равно что движения нашей армии перед французами задолго до их осуществления. Неужели, душа моя, ты думаешь, что если тебе удалось провести отца, то удастся провести также и меня? Неужели ты воображаешь, что я не отгадала причины твоего преувеличенного внимания к мистеру Блайфилу на вчерашнем обеде? Нет, я довольно видела свет, ты меня не обманешь. Полно, не красней! Уверяю тебя, нечего стыдиться этой страсти. Я ее вполне одобряю и уже склонила отца на твою сторону. Я забочусь единственно о влечении твоего сердца и всегда готова прийти тебе на помощь, хотя бы для этого пришлось пожертвовать более высокими расчетами. Знаешь, у меня есть новость, которая порадует тебя до глубины души. Доверь мне свои сокровенные мысли, и я ручаюсь тебе, что все твои заветные желания будут исполнены. |
| "La, madam," says Sophia, looking more foolishly than ever she did in her life, "I know not what to say- why, madam, should you suspect?" | - Право, сударыня,- отвечала Софья с крайне растерянным видом,- я не знаю, что вам сказать... В чем вы меня подозреваете? |
| "Nay, no dishonesty," returned Mrs. Western. "Consider, you are speaking to one of your own sex, to an aunt, and I hope you are convinced you speak to a friend. Consider, you are only revealing to me what I know already, and what I plainly saw yesterday, through that most artful of all disguises, which you had put on, and which must have deceived any one who had not perfectly known the world. Lastly, consider it is a passion which I highly approve." | - Ни в чем непристойном,- успокоила ее миссис Вестерн.- Помни, ты говоришь с женщиной, с теткой, и, надеюсь, ты веришь, что - с другом. Помни, ты мне откроешь лишь то, что мне уже известно и что я ясно вчера разглядела, несмотря на твое искуснейшее притворство, которое обмануло бы каждого, кто не знает в совершенстве свет. Помни, наконец, что твое чувство я вполне одобряю. |
| "La, madam," says Sophia, "you come upon one so unawares, and on a sudden. To be sure, madam, I am not blind- and certainly, if it be a fault to see all human perfections assembled together- but is it possible my father and you, madam, can see with my eyes?" | - Право, сударыня,- пролепетала Софья,- вы нападаете так врасплох, так внезапно... Разумеется, сударыня, я не слепая... и, конечно, если это проступок - видеть все человеческие совершенства, собранные в одном лице... Но возможно ли, чтобы отец и вы, сударыня, смотрели моими глазами? |
| "I tell you," answered the aunt, "we do entirely approve; and this very afternoon your father hath appointed for you to receive your lover." | - Повторяю,- отвечала тетка,- мы тебя вполне одобряем, и твой отец назначил тебе принять жениха не дальше как сегодня вечером. |
| "My father, this afternoon!" cries Sophia, with the blood starting from her face.- | - Отец... сегодня вечером?! - воскликнула Софья, и краска сбежала с ее лица. |
| "Yes, child," said the aunt, "this afternoon. You know the impetuosity of my brother's temper. I acquainted him with the passion which I first discovered in you that evening when you fainted away in the field. I saw it in your fainting. I saw it immediately upon your recovery. I saw it that evening at supper, and the next morning at breakfast (you know, child, I have seen the world). Well, I no sooner acquainted my brother, but he immediately wanted to propose it to Allworthy. He proposed it yesterday, Allworthy consented (as to be sure he must with joy), and this afternoon, I tell you, you are to put on all your best airs." | - Да, друг мой, сегодня вечером,- продолжала тетка.- Ты ведь знаешь стремительность моего брата. Я рассказала ему о твоем чувстве, которое в первый раз заметила в тот вечер, когда ты упала в обморок на поляне, во время прогулки. Я видела это чувство и в твоем обмороке, и после того, как ты очнулась, а также в тот вечер за ужином и на другое утро за завтраком (я, милая, все-таки знаю свет). Я рассказала об этом брату, и, представь, он в ту же минуту хотел сделать предложение Олверти. Он сделал его вчера, Олверти согласился (разумеется, с радостью согласился), и сегодня вечером, повторяю, тебе надо получше принарядиться. |
| "This afternoon!" cries Sophia. "Dear aunt, you frighten me out of my senses." | - Сегодня вечером! - воскликнула Софья.- Вы меня пугаете, милая тетушка! Я, кажется, лишусь чувств. |
| "O, my dear," said the aunt, "you will soon come to yourself again; for he is a charming young fellow, that's the truth on't." | - Ничего, душечка,- отвечала тетка,- скоро придешь в себя: он, надо отдать ему справедливость, очаровательный молодой человек. |
| "Nay, I will own," says Sophia, "I know none with such perfections. So brave, and yet so gentle; so witty, yet so inoffensive; so humane, so civil, so genteel, so handsome! What signifies his being base born, when compared with such qualifications as these?" | - Да,- сказала Софья,- я не знаю никого лучше его. Такой храбрый и при этом такой кроткий, такой остроумный и никого не задевает; такой обходительный, такой вежливый, такой любезный и так хорош собой! Какое может иметь значение его низкое происхождение по сравнению с такими качествами! |
| "Base born? What do you mean?" said the aunt, "Mr. Blifil base born!" | - Низкое происхождение? Что ты хочешь этим сказать? - удивилась тетка.- Мистер Блайфил низкого происхождения! |
| Sophia turned instantly pale at this name, and faintly repeated it. Upon which the aunt cried, | Софья побледнела как полотно при этом имени и едва слышным голосом повторила его. |
| "Mr. Blifil- ay, Mr. Blifil, of whom else have we been talking?" | - Мистер Блайфил... ну да, мистер Блайфил, а то о ком же мы говорим? - с удивлением сказала тетка. |
| "Good heavens," answered Sophia, ready to sink, "of Mr. Jones, I thought; I am sure I know no other who deserves-" | - Боже мой! -воскликнула Софья, чуть не лишаясь чувств.- Я думала о мистере Джонсе. Кто же, кроме него, заслуживает... |
| "I protest," cries the aunt, "you frighten me in your turn. Is it Mr. Jones, and not Mr. Blifil, who is the object of your affection?" | - Теперь ты меня пугаешь,- перебила ее тетка.- Неужели мистер Джонс, а не мистер Блайфил избранник твоего сердца? |
| "Mr. Blifil!" repeated Sophia. "Sure it is impossible you can be in earnest; if you are, I am the most miserable woman alive." | - Мистер Блайфил! - повторила Софья.- Не может быть, чтобы вы говорили это серьезно, иначе я несчастнейшая женщина на свете! |
| Mrs. Western now stood a few moments silent, while sparks of fiery rage flashed from her eyes. At length, collecting all her force of voice, she thundered forth in the following articulate sounds: | Несколько минут миссис Вестерн стояла онемелая, со сверкающими от бешенства глазами. Наконец, собрав всю силу своего голоса, прогремела, отчеканивая каждое слово: |
| "And is it possible you can think of disgracing your family by allying yourself to a bastard? Can the blood of the Westerns submit to such contamination? If you have not sense sufficient to restrain such monstrous inclinations, I thought the pride of our family would have prevented you from giving the least encouragement to so base an affection; much less did I imagine you would ever have had the assurance to own it to my face." | - Мыслимое ли это дело! Ты способна думать о том, чтобы опозорить твою семью союзом с незаконнорожденным? Разве может кровь Вестернов потерпеть такое осквернение?! Если у тебя не хватает здравого смысла обуздать такие чудовищные наклонности, так, я думала, хоть фамильная гордость побудит тебя не давать воли столь низкой страсти! Еще меньше я допускала, что у тебя достанет смелости признаться в ней мне! |
| "Madam," answered Sophia, trembling, "what I have said you have extorted from me. I do not remember to have ever mentioned the name of Mr. Jones with approbation to any one before; nor should I now had I not conceived he had your approbation. Whatever were my thoughts of that poor, unhappy young man, I intended to have carried them with me to my grave- to that grave where only now, I find, I am to seek repose." | - Сударыня,- отвечала дрожащая Софья,- вы сами вырвали у меня это признание. Не помню, чтобы я когда-нибудь и кому-нибудь говорила с одобрением о мистере Джонсе; не сказала бы и теперь, если бы не вообразила, что вы одобряете мою любовь. Каково бы ни было мое мнение об этом несчастном молодом человеке, я намеревалась унести его с собой в могилу - единственное место, в котором я могу теперь найти покой. |
| Here she sunk down in her chair, drowned in her tears, and, in all the moving silence of unutterable grief, presented a spectacle which must have affected almost the hardest heart. | С этими словами она упала в кресло, заливаясь слезами, и в своем безмолвном, невыразимом словами горе представляла зрелище, способное тронуть самое каменное сердце. |
| All this tender sorrow, however, raised no compassion in her aunt. On the contrary, she now fell into the most violent rage. | Но эта глубокая скорбь не пробудила в тетке никакого сочувствия. Напротив, она еще пуще рассвирепела. |
| "And I would rather," she cried, in a most vehement voice, "follow you to your grave, than I would see you disgrace yourself and your family by such a match. O Heavens! could I have ever suspected that I should live to hear a niece of mine declare a passion for such a fellow? You are the first- yes, Miss Western, you are the first of your name who ever entertained so grovelling a thought. A family so noted for the prudence of its women"- here she ran on a full quarter of an hour, till, having exhausted her breath rather than her rage, she concluded with threatening to go immediately and acquaint her brother. | - Да я скорее провожу тебя в могилу,- запальчиво вскричала она,- чем потерплю, чтобы ты опозорила себя и свою семью такой партией! Господи, могла ли я когда-нибудь подумать, что доживу до признания родной племянницы в любви к такому человеку? Вы первая - да, мисс Вестерн, вы первая из нашей семьи, которой взбрела в голову такая унизительная мысль! Род наш всегда отличался благоразумием своей женской половины... - И миссис Вестерн говорила без умолку целых четверть часа, пока, скорее надсадивши голос, чем утолив свое бешенство, не заключила угрозой, что сейчас же пойдет к брату и расскажет ему все. |
| Sophia then threw herself at her feet, and laying hold of her hands, begged her with tears to conceal what she had drawn from her; urging the violence of her father's temper, and protesting that no inclinations of hers should ever prevail with her to do anything which might offend him. | Тогда Софья бросилась к ее ногам и, схватив за руку, со слезами начала просить ее сохранить в тайне вырвавшееся нечаянно признание; она говорила о крутом нраве отца и клятвенно уверяла, что никакая страсть не заставит ее сделать что-нибудь ему неугодное. |
| Mrs. Western stood a moment looking at her, and then, having recollected herself, said, "That on one consideration only she would keep the secret from her brother; and this was, that Sophia should promise to entertain Mr. Blifil that very afternoon as her lover, and to regard him as the person who was to be her husband." | Миссис Вестерн с минуту смотрела на нее молча, потом, собравшись с мыслями, сказала, что скроет тайну от брата только при одном условии: именно, если Софья пообещает принять мистера Блайфила сегодня вечером как жениха и смотреть на него как на будущего мужа. |
| Poor Sophia was too much in her aunt's power to deny her anything positively; she was obliged to promise that she would see Mr. Blifil, and be as civil to him as possible; but begged her aunt that the match might not be hurried on. She said, "Mr. Blifil was by no means agreeable to her, and she hoped her father would be prevailed on not to make her the most wretched of women." | Бедная Софья была слишком во власти тетки, чтобы решительно отказать ей в чем-нибудь. Ей пришлось пообещать, что она выйдет к мистеру Блайфилу и будет с ним любезна, насколько это в ее силах, но она просила тетку не торопить свадьбу, сказав, что мистер Блайфил ей совсем не по сердцу и она надеется упросить отца не делать ее несчастнейшей из женщин. |
| Mrs. Western assured her, "That the match was entirely agreed upon, and that nothing could or should prevent it. | На это миссис Вестерн отвечала ей, что свадьба - дело окончательно решенное, которого ничто не может и не должно расстроить. |
| I must own," said she, "I looked on it as on a matter of indifference; nay, perhaps, had some scruples about it before, which were actually got over by my thinking it highly agreeable to your own inclinations; but now I regard it as the most eligible thing in the world: nor shall there be, if I can prevent it, a moment of time lost on the occasion." | - Должна признаться,- сказала она,- я сначала смотрела на этот брак как на вещь несущественную, и даже, пожалуй, у меня были на этот счет кое-какие сомнения, которые, однако, рассеялись при мысли, что это вполне отвечает твоим собственным желаниям; теперь же я вижу в нем самую настоятельную необходимость и, насколько от меня зависит, не позволю терять ни одной минуты даром. |
| Sophia replied, "Delay at least, madam, I may expect from both your goodness and my father's. Surely you will give me time to endeavour to get the better of so strong a disinclination as I have at present to this person." | - По крайней мере, я вправе ожидать, сударыня,- возразила Софья,- что вы и отец будете настолько добры и дадите мне отсрочку. Ведь надо же мне время, чтобы преодолеть мое отвращение к этому господину. |
| The aunt answered, "She knew too much of the world to be so deceived; that as she was sensible another man had her affections, she should persuade Mr. Western to hasten the match as much as possible. | Тетка на это отвечала, что она слишком хорошо знает свет и на эту удочку не попадется; напротив, так как ей известно теперь, что другой человек пользуется расположением племянницы, то она постарается убедить мистера Вестерна всячески поторопиться со свадьбой. |
| It would be bad politics, indeed," added she, "to protract a siege when the enemy's army is at hand, and in danger of relieving it. No, no, Sophy," said she, "as I am convinced you have a violent passion which you can never satisfy with honour, I will do all I can to put your honour out of the care of your family: for when you are married those matters will belong only to the consideration of your husband. I hope, child, you will always have prudence enough to act as becomes you; but if you should not, marriage hath saved many a woman from ruin." | - Плохая была бы тактика,- прибавила она,- затягивать осаду, когда неприятельская армия под носом и каждую минуту он может снять ее. Нет, нет, Софи, если уж ты поддалась безрассудной страсти, которую не можешь удовлетворить без ущерба для своей чести, то я должна принять все меры, чтобы избавить нашу семью от заботы беречь твою честь,- ибо, когда ты выйдешь замуж, все это будет касаться только твоего мужа. Надеюсь, душа моя, ты будешь достаточно благоразумна, чтобы вести себя прилично; а если нет, то замужество спасало многих женщин от гибели. |
| Sophia well understood what her aunt meant; but did not think proper to make her an answer. However, she took a resolution to see Mr. Blifil, and to behave to him as civilly as she could, for on that condition only she obtained a promise from her aunt to keep secret the liking which her ill fortune, rather than any scheme of Mrs. Western, had unhappily drawn from her. | Софья хорошо поняла, на что намекала тетка, но не сочла нужным отвечать ей. Так или иначе, она решила выйти к мистеру Блайфилу и быть с ним как можно любезнее, ибо только при этом условии тетка давала ей обещание хранить тайну ее любви, которая была так несчастливо раскрыта скорее злой судьбой Софьи, чем каким-нибудь тонким ходом миссис Вестерн. |
Глава 6.
Containing a dialogue between Sophia and Mrs. Honour, which may a little relieve those tender affections which the foregoing scene may have raised in the mind of a good-natured reader
содержащая разговор Софьи с миссис Гонорой, который немного умерит
волнение доброго читателя, если он расчувствовался под влиянием только что
описанной сцены
| English | Русский |
| Mrs. Western having obtained that promise from her niece which we have seen in the last chapter, withdrew; and presently after arrived Mrs. Honour. She was at work in a neighbouring apartment, and had been summoned to the keyhole by some vociferation in the preceding dialogue, where she had continued during the remaining part of it. At her entry into the room, she found Sophia standing motionless, with the tears trickling from her eyes. Upon which she immediately ordered a proper quantity of tears into her own eyes, and then began, | Получив от племянницы упомянутое обещание, миссис Вестерн ушла, и тотчас же вслед за ней явилась миссис Гонора. Она сидела за работой в соседней комнате, и какая-то чересчур громкая фраза в разговоре миссис Вестерн с Софьей привлекла ее к замочной скважине, от которой она уже не отрывалась до самого конца разговора. Войдя в комнату, она застала Софью стоящей неподвижно, со струившимися по лицу слезами. Тогда миссис Гонора немедленно вызвала приличное количество слез на свои глаза и спросила: |
| "O Gemini, my dear lady, what is the matter?" | - Боже милостивый, что с вами, дорогая барышня? |
| "Nothing," cries Sophia. | - Ничего,- сквозь слезы отвечала Софья. |
| "Nothing! O dear madam!" answers Honour, "you must not tell me that, when your ladyship is in this taking, and when there hath been such a preamble between your ladyship and Madam Western." | - Ничего?.. Нет, милая барышня, вы мне этого не говорите,- продолжала Гонора,- на вас лица нет! И у вашей милости был такой разговор с мадам Вестерн... |
| "Don't teaze me," cries Sophia; "I tell you nothing is the matter. Good heavens! why was I born?" | - Не раздражай меня! - перебила ее Софья.- Говорю тебе, что ничего особенного. Боже мой, зачем я на свет родилась! |
| "Nay, madam," says Mrs. Honour, "you shall never persuade me that your la'ship can lament yourself so for nothing. To be sure I am but a servant; but to be sure I have been always faithful to your la'ship, and to be sure I would serve your la'ship with my life." | - Нет, сударыня,- продолжала Гонора,- ни за что не поверю, чтобы ваша милость могли так убиваться из-за пустяков. Конечно, я простая служанка, но, верьте слову, я всегда была предана вашей милости и, верьте слову, жизни бы не пожалела ради вашей милости. |
| "My dear Honour," says Sophia, "'tis not in thy power to be of any service to me. I am irretrievably undone." | - Нет, милая Гонора,- сказала Софья,- ты ничем мне не можешь помочь. Я погибла безвозвратно. |
| "Heaven forbid!" answered the waiting-woman; "but if I can't be of any service to you, pray tell me, madam- it will be some comfort to me to know- pray, dear ma'am, tell me what's the matter." | - Боже упаси! - воскликнула горничная.- Но пусть даже я не могу ничем вам помочь, все-таки прошу вас, барышня, расскажите мне, что случилось,на душе будет легче, когда узнаю. Пожалуйста, расскажите, дорогая барышня! |
| "My father," cries Sophia, "is going to marry me to a man I both despise and hate." | - Батюшка хочет выдать меня за человека, которого я презираю и ненавижу,- отвечала Софья. |
| "O dear, ma'am," answered the other, "who is this wicked man? for to be sure he is very bad, or your la'ship would not despise him." | - Вот беда-то! Кто же этот негодник? - спросила Гонора.- Уж верно, дурной человек, если ваша милость презирает его. |
| "His name is poison to my tongue," replied Sophia: "thou wilt know it too soon." | - Самое имя его мне противно,- отвечала Софья.- Ты скоро его узнаешь. |
| Indeed, to confess the truth, she knew it already, and therefore was not very inquisitive as to that point. She then proceeded thus: | Сказать правду, Гонора уже знала, о ком идет речь, и потому не стала надоедать расспросами. |
| "I don't pretend to give your la'ship advice, whereof your la'ship knows much better than I can pretend to, being but a servant; but, ifackins! no father in England should marry me against my consent. And, to be sure, the 'squire is so good, that if he did but know your la'ship despises and hates the young man, to be sure he would not desire you to marry him. And if your la'ship would but give me leave to tell my master so. To be sure, it would be more properer to come from your own mouth; but as your la'ship doth not care to foul your tongue with his nasty name-" | - Не смею давать совета вашей милости,- проговорила она,- ваша милость знает, что делать, лучше, чем я, простая служанка; только меня, ей-богу, никакой отец в Англии не выдал бы замуж против воли. И, верьте слову, сквайр такой добрый, что если б только он узнал, как ваша милость презирает и ненавидит кавалера, так, верьте слову, не пожелал бы выдать вас за него. И если б ваша милость разрешили мне сказать об этом барину... оно, конечно, было бы пристойнее вашей милости самой поговорить с ним; но уж если ваша милость не хочет язык марать его грязным именем... |
| "You are mistaken, Honour," says Sophia; "my father was determined before he ever thought fit to mention it to me." | - Ты ошибаешься, Гонора,- прервала ее Софья,- батюшка порешил дело, не сочтя нужным даже сказать мне об этом. |
| "More shame for him," cries Honour: "you are to go to bed to him, and not master: and thof a man may be a very proper man, yet every woman mayn't think him handsome alike. I am sure my master would never act in this manner of his own head. I wish some people would trouble themselves only with what belongs to them; they would not, I believe, like to be served so, if it was their own case; for though I am a maid, I can easily believe as how all men are not equally agreeable. And what signifies your la'ship having so great a fortune, if you can't please yourself with the man you think most handsomest? Well, I say nothing; but to be sure it is a pity some folks had not been better born; nay, as for that matter, I should not mind it myself; but then there is not so much money; and what of that? your la'ship hath money enough for both; and where can your la'ship bestow your fortune better? for to be sure every one must allow that he is the most handsomest, charmingest, finest, tallest, properest man in the world." | - Стыда у него нет! - сказала Гонора.- Ведь вам с ним жить, а не барину. Бывает, что и пригожий человек, а не всякой женщине нравится. Поверьте, барин никогда не сделал бы этого по своему почину. Лучше бы иным не соваться не в свои дела; небось им бы самим не понравилось, если б кто вздумал им так услужить; я хоть и горничная, но согласна, что не все мужчины одинаково нравятся. И на что тогда вашей милости богатство, если вы не можете тешиться с тем, кто для вас всех милее? Я это так говорю, а только жаль, что иные люди не господами родились; сама я не посмотрела бы на это. Денег только поменьше, ну так что ж? У вашей милости денег довольно для двоих. А с кем бы вы лучше ими распорядились? Ведь, верьте слову, всякий согласится, что он самый пригожий, самый очаровательный, самый приветливый, самый статный мужчина на свете. |
| "What do you mean by running on in this manner to me?" cries Sophia, with a very grave countenance. "Have I ever given any encouragement for these liberties?" | - Что это ты рекой разливаешься? - сказала Софья, нахмурившись.Разве я подавала тебе когда-нибудь повод к таким вольностям? |
| "Nay, ma'am, I ask pardon; I meant no harm," answered she; "but to be sure the poor gentleman hath run in my head ever since I saw him this morning. To be sure, if your la'ship had but seen him just now, you must have pitied him. Poor gentleman! I wishes some misfortune hath not happened to him; for he hath been walking about with his arms across, and looking so melancholy, all this morning: I vow and protest it made me almost cry to see him." | - Прошу прощения, сударыня, дурного у меня в мыслях не было,отвечала Гонора. - Но, верьте слову, как встретила я его сегодня поутру, так все он, бедняжка, у меня из головы не выходит. Верьте слову, и вашей милости жалко бы его стало, если б вы его видели. Бедняжка! Боюсь, как бы беды с ним не случилось: все утро он ходил скрестив руки, грустный такой, что, ей-богу, я чуть не заплакала, на него глядя. |
| "To see whom?" says Sophia. | - Глядя на кого? - спросила Софья. |
| "Poor Mr. Jones," answered Honour. | - На бедного мистера Джонса,- отвечала Гонора. |
| "See him! why, where did you see him?" cries Sophia, | - Ты его видела? Где ты его видела? |
| "By the canal, ma'am," says Honour. "There he hath been walking all this morning, and at last there he laid himself down: I believe he lies there still. To be sure, if it had not been for my modesty, being a maid, as I am, I should have gone and spoke to him. Do, ma'am, let me go and see, only for a fancy, whether he is there still." | - У канала, сударыня. Он там целое утро расхаживал, а потом прилег; верно, до сих пор лежит. Если б только не моя девичья скромность, так, верьте слову, я бы подошла и поговорила с ним. Позвольте, сударыня, я схожу и взгляну, так, из любопытства, там ли он еще? |
| "Pugh!" says Sophia. "There! no, no: what should he do there? He is gone before this time, to be sure. Besides, why- what- why should you go to see? besides, I want you for something else. Go, fetch me my hat and gloves. I shall walk with my aunt in the grove before dinner." | - Что ты! - воскликнула Софья.- Нет, нет! Что ему там делать? Наверно, давно уж ушел. Да кроме того... зачем... зачем тебе ходить? Кроме того, ты мне здесь нужна. Поди принеси мне шляпу и перчатки. Я пойду с тетушкой в рощу прогуляться перед обедом. |
| Honour did immediately as she was bid, and Sophia put her hat on; when, looking in the glass, she fancied the ribbon with which her hat was tied did not become her, and so sent her maid back again for a ribbon of a different colour; and then giving Mrs. Honour repeated charges not to leave her work on any account, as she said it was in violent haste, and must be finished that very day, she muttered something more about going to the grove, and then sallied out the contrary way, and walked, as fast as her tender trembling limbs could carry her, directly towards the canal. | Гонора немедленно исполнила приказание, и Софья надела шляпу; но, посмотревшись в зеркало, она решила, что лента, которой повязана была шляпа, ей не к лицу, и снова послала горничную - за лентой другого цвета; потом, несколько раз повторив миссис Гоноре приказание ни под каким видом не оставлять работы, потому что она очень спешная и непременно должна быть окончена сегодня же, она пробормотала еще что-то о прогулке в рощу и со всей скоростью, какую позволяли ей дрожащие ноги, устремилась в противоположную сторону, прямо к каналу. |
| Jones had been there as Mrs. Honour had told her; he had indeed spent two hours there that morning in melancholy contemplation on his Sophia, and had gone out from the garden at one door the moment she entered it at another. So that those unlucky minutes which had been spent in changing the ribbons, had prevented the lovers from meeting at this time;- a most unfortunate accident, from which my fair readers will not fail to draw a very wholesome lesson. And here I strictly forbid all male critics to intermeddle with a circumstance which I have recounted only for the sake of the ladies, and upon which they only are at liberty to comment. | Джонс действительно был там, как сказала миссис Гонора; он провел утром целых два часа в грустных размышлениях о своей Софье и вышел из сада в одну калитку в ту самую минуту, когда она входила в другую. Таким образом, несколько несчастных минут, посвященных перемене ленты, помешали свиданию влюбленных - прискорбнейшая случайность, которая пусть послужит моим прекрасным читательницам благодетельным уроком. А всем критикам мужского пола я строго запрещаю соваться в это дело, рассказанное в поучение дамам, которые одни только вольны делать по поводу него замечания. |
Глава 7.
A picture of formal courtship in miniature, as it always ought to be drawn, and a scene of a tenderer kind painted at full length
Изображение церемонного визита жениха к невесте, сделанное в миниатюре,
как это и подобает, и сцена более нежная, нарисованная в натуральную
величину
| English | Русский |
| It was well remarked by one (and perhaps by more), that misfortunes do not come single. This wise maxim was now verified by Sophia, who was not only disappointed of seeing the man she loved, but had the vexation of being obliged to dress herself out, in order to receive a visit from the man she hated. | Кем-то (может быть, даже многими) было справедливо замечено, что беда не приходит одна. Это мудрое замечание оправдалось теперь на Софье, которой не только не удалось свидеться с любимым человеком, но пришлось еще скрепя сердце принарядиться, чтобы принять человека ей ненавистного. |
| That afternoon Mr. Western, for the first time, acquainted his daughter with his intention; telling her, he knew very well that she had heard it before from her aunt. Sophia looked very grave upon this, nor could she prevent a few pearls from stealing into her eyes. | К вечеру мистер Вестерн в первый раз сообщил дочери о своем намерении, прибавив, что ей уже, наверное, известно об этом от тетки. Лицо Софьи опечалилось, и несколько слезинок невольно навернулось ей на глаза. |
| "Come, come," says Western, "none of your maidenish airs; I know all; I assure you sister hath told me all." | - Полно, полно, без этих девичьих штучек! - сказал Вестерн.- Я все знаю. Сестра мне все рассказала. |
| "Is it possible," says Sophia, "that my aunt can have betrayed me already?" | - Возможно ли? - воскликнула Софья.- Неужели тетушка меня выдала? |
| "Ay, ay," says Western; "betrayed you! ay. Why, you betrayed yourself yesterday at dinner. You showed your fancy very plainly, I think. But you young girls never know what you would be at. So you cry because I am going to marry you to the man you are in love with! Your mother, I remember, whimpered and whined just in the same manner; but it was all over within twenty-four hours after we were married: Mr. Blifil is a brisk young man, and will soon put an end to your squeamishness. Come, chear up, chear up; I expect un every minute." | - Ну вот уж и выдала! Сама ты себя выдала вчера за обедом. Уж чего яснее показала, к кому лежит твое сердце. Но вы, девчонки, сами не знаете, чего хотите: плачет, что я собираюсь повенчать ее с тем, кого она любит! Твоя мамаша, помню, совершенно также выла и хныкала, а через двадцать четыре часа после венца все как рукой сняло. Мистер Блайфил парень не промах и живо положит конец твоим причудам. Ну-ну, ободрись, смотри веселей! Я жду его каждую минуту. |
| Sophia was now convinced that her aunt had behaved honourably to her: and she determined to go through that disagreeable afternoon with as much resolution as possible, and without giving the least suspicion in the world to her father. | Тут Софья убедилась, что тетка ее не подвела; она решила стойко выдержать испытание сегодняшнего визита, не подавая отцу ни малейшего повода к подозрению. |
| Mr. Blifil soon arrived; and Mr. Western soon after withdrawing, left the young couple together. | Мистер Блайфил вскоре приехал; побыв с ним недолго, мистер Вестерн оставил молодых людей наедине. |
| Here a long silence of near a quarter of an hour ensued; for the gentleman who was to begin the conversation had all the unbecoming modesty which consists in bashfulness. He often attempted to speak, and as often suppressed his words just at the very point of utterance. At last out they broke in a torrent of far-fetched and high-strained compliments, which were answered on her side by downcast looks, half bows, and civil monosyllables. Blifil, from his inexperience in the ways of women, and from his conceit of himself, took this behaviour for a modest assent to his courtship; and when, to shorten a scene which she could no longer support, Sophia rose up and left the room, he imputed that, too, merely to bashfulness, and comforted himself that he should soon have enough of her company. | Последовало глубокое молчание, продолжавшееся целых четверть часа: кавалер, который должен был начать разговор, оказался весьма некстати скромен и застенчив. Несколько раз он пытался заговорить, но проглатывал слова, прежде чем они успевали слететь у него с языка. Наконец они вылились потоком натянутых и высокопарных комплиментов, на которые Софья отвечала потупленными взорами, полупоклонами и односложными фразами. Неопытный в обращении с женщинами и самонадеянный, Блайфил принял все это за выражение скромного согласия на его предложение, и когда Софья встала и вышла из комнаты, чтобы сократить эту сцену, которую она не в силах была вынести дольше, он приписал это тоже простой застенчивости и утешился при мысли, что скоро будет наслаждаться ее обществом, сколько ему вздумается. |
| He was indeed perfectly well satisfied with his prospect of success; for as to that entire and absolute possession of the heart of his mistress which romantic lovers require, the very idea of it never entered his head. Her fortune and her person were the sole objects of his wishes, of which he made no doubt soon to obtain the absolute property; as Mr. Western's mind was so earnestly bent on the match; and as he well knew the strict obedience which Sophia was always ready to pay to her father's will, and the greater still which her father would exact, if there was occasion. This authority, therefore, together with the charms which he fancied in his own person and conversation, could not fail, he thought, of succeeding with a young lady, whose inclinations were, he doubted not, entirely disengaged. | Он остался вполне удовлетворен перспективой счастливого будущего; ибо, что касается полного и безраздельного обладания сердцем возлюбленной, к которому стремятся романтические поклонники, то самая мысль об этом никогда не приходила ему в голову. Единственным предметом его желаний было богатство Софьи и сама она, и он не сомневался, что и то и другое скоро сделается его полной собственностью, поскольку мистер Вестерн твердо решил выдать за него дочь и поскольку он хорошо знал, что Софья всегда готова беспрекословно исполнять волю отца, даже если бы тот потребовал от нее гораздо большего. Таким образом, отцовская власть в соединении с чарами его собственной наружности и обращения не преминут, думал он, оказать должное действие на молодую девушку, сердце которой, он не сомневался, было совершенно свободно. |
| Of Jones he certainly had not even the least jealousy; and I have often thought it wonderful that he had not. Perhaps he imagined the character which Jones bore all over the country (how justly, let the reader determine), of being one of the wildest fellows in England, might render him odious to a lady of the most exemplary modesty. Perhaps his suspicions might be laid asleep by the behaviour of Sophia, and of Jones himself, when they were all in company together. Lastly, and indeed principally, he was well assured there was not another self in the case. He fancied that he knew Jones to the bottom, and had in reality a great contempt for his understanding, for not being more attached to his own interest. He had no apprehension that Jones was in love with Sophia; and as for any lucrative motives, he imagined they would sway very little with so silly a fellow. Blifil, moreover, thought the affair of Molly Seagrim still went on, and indeed believed it would end in marriage; for Jones really loved him from his childhood, and had kept no secret from him, till his behaviour on the sickness of Mr. Allworthy had entirely alienated his heart; and it was by means of the quarrel which had ensued on this occasion, and which was not yet reconciled, that Mr. Blifil knew nothing of the alteration which had happened in the affection which Jones had formerly borne towards Molly. | Он ни капельки не ревновал к Джонсу; иной раз это меня даже удивляло. Может быть, он думал, что слава отъявленнейшего волокиты, ходившая кругом о Джонсе (насколько справедливо - пусть решает читатель), должна оттолкнуть от него девушку примерной скромности. А может быть, его подозрения были усыплены поведением Софьи и самого Джонса, когда им случалось бывать всем вместе. Наконец, и главное, он был твердо уверен, что у него нет соперников. Он воображал, что знает Джонса насквозь, и питал к нему глубокое презрение за недостаточную заботливость о собственных интересах. Он не допускал и мысли, что Джонс может любить Софью; а что касается корыстных соображений, то, по его мнению, они не могли играть большой роли у такого глупца. Кроме того, Блайфил предполагал, что связь Джонса с Молли Сигрим все еще продолжается, и был убежден, что она кончится женитьбой. Надо сказать, что Джонс любил его с детства и не имел от него никаких тайн, пока поведение Блайфила во время болезни мистера Олверти окончательно не отшатнуло его от сверстника; ссора, возникшая между ними по этому поводу и еще не улаженная, была причиной полного неведения Блайфила об изменении прежних отношений Джонса и Молли. |
| From these reasons, therefore, Mr. Blifil saw no bar to his success with Sophia. He concluded her behaviour was like that of all other young ladies on a first visit from a lover, and it had indeed entirely answered his expectations. | По всем этим причинам мистер Блайфил не видел никаких препятствий для успешного завершения своего сватовства к Софье. Он решил, что поведение Софьи ничем не отличалось от поведения всех барышень во время первого визита жениха, и оно вполне соответствовало его ожиданиям. |
| Mr. Western took care to way-lay the lover at his exit from his mistress. He found him so elevated with his success, so enamoured with his daughter, and so satisfied with her reception of him, that the old gentleman began to caper and dance about his hall, and by many other antic actions to express the extravagance of his joy; for he had not the least command over any of his passions; and that which had at any time the ascendant in his mind hurried him to the wildest excesses. | Мистер Вестерн позаботился подстеречь жениха при выходе его от невесты. Сквайр нашел Блайфила в таком приподнятом состоянии от успеха, таким влюбленным в дочь его и довольным оказанным ему приемом, что на радостях пустился приплясывать, скакать и выделывать по зале самые странные курбеты, ибо совершенно не умел сдерживать своих страстей и всякое овладевшее им чувство толкало его на самые дикие выходки. |
| As soon as Blifil was departed, which was not till after many hearty kisses and embraces bestowed on him by Western, the good squire went instantly in quest of his daughter, whom he no sooner found than he poured forth the most extravagant raptures, bidding her chuse what clothes and jewels she pleased; and declaring that he had no other use for fortune but to make her happy. He then caressed her again and again with the utmost profusion of fondness, called her by the most endearing names, and protested she was his only joy on earth. | Сейчас же после отъезда Блайфила, который должен был предварительно выдержать сотню поцелуев и объятий Вестерна, добрый сквайр отправился к дочери и, найдя ее, осыпал самыми восторженными похвалами, предложил ей выбирать какие угодно платья и драгоценности и объявил, что отдаст все свое богатство, лишь бы сделать ее счастливой; затем снова и снова ласкал ее, не скупясь на проявления своих чувств, называл самыми нежными именами и поклялся, что она его единственная радость на свете. |
| Sophia perceiving her father in this fit of affection, which she did not absolutely know the reason of (for fits of fondness were not unusual to him, though this was rather more violent than ordinary), thought she should never have a better opportunity of disclosing herself than at present, as far at least as regarded Mr. Blifil; and she too well foresaw the necessity which she should soon be under of coming to a full explanation. After having thanked the squire, therefore, for all his professions of kindness, she added, with a look full of inexpressible softness, | При виде этого порыва нежности, причина которого была ей совершенно неизвестна (такие порывы были не редкостью у сквайра, хотя нынешний отличался особенно бурным характером), Софья подумала, что, пожалуй, не встретит более благоприятного случая открыть свои чувства, по крайней мере, в отношении мистера Блайфила, тем более что рано или поздно ей все равно не миновать объяснения. Итак, поблагодарив отца за всю его доброту, она прибавила с невыразимо нежным взглядом: |
| "And is it possible my papa can be so good to place all his joy in his Sophy's happiness?" | - Так это правда, что для моего дорогого папы нет большей радости, чем видеть свою Софью счастливой? |
| which Western having confirmed by a great oath, and a kiss; she then laid hold of his hand, and, falling on her knees, after many warm and passionate declarations of affection and duty, she begged him "not to make her the most miserable creature on earth by forcing her to marry a man whom she detested. | Вестерн подтвердил свои слова клятвой и поцелуем; тогда, схватив его за руку и упав на колени, Софья, после жарких заверений в своей любви и покорности, стала просить его не делать ее несчастнейшей из женщин, заставляя выйти за ненавистного ей человека. |
| This I entreat of you, dear sir," said she, "for your sake, as well as my own, since you are so very kind to tell me your happiness depends on mine." | - Я умоляю вас об этом, дорогой папа,- сказала она,- столько же ради вас, сколько и ради себя: ведь вы были так добры сказать мне, что все ваше счастье зависит от моего. |
| "How! what!" says Western, staring wildly. | - Как? Что? - проговорил Вестерн, дико смотря на нее. |
| "Oh! sir," continued she, "not only your poor Sophy's happiness; her very life, her being, depends upon your granting her request. I cannot live with Mr. Blifil. To force me into this marriage would be killing me." | - И не только счастье вашей бедной Софьи,- продолжала она,- но самая ее жизнь, ее существование зависят от исполнения этой просьбы. Я не могу жить с мистером Блайфилом. Принудить меня к этому браку - значит убить меня. |
| "You can't live with Mr. Blifil?" says Western. | - Ты не можешь жить с мистером Блайфилом? - изумился Вестерн. |
| "No, upon my soul I can't," answered Sophia. | - Не могу, клянусь вам жизнью! - отвечала Софья. |
| "Then die and be d-d," cries he, spurning her from him. | - Так умри и будь проклята! - закричал он, отталкивая от себя дочь. |
| "Oh! sir," cries Sophia, catching hold of the skirt of his coat, "take pity on me, I beseech you. Don't look and say such cruel- Can you be unmoved while you see your Sophy in this dreadful condition? Can the best of fathers break my heart? Will he kill me by the most painful, cruel, lingering death?" | - Сжальтесь, батюшка, заклинаю вас! - взмолилась Софья, хватая отца за полу кафтана.- Не смотрите на меня так сурово, не говорите таких страшных слов... Неужели вас не трогает отчаянье вашей Софьи? Неужели лучший из отцов разобьет мое сердце? Неужели он предаст меня мучительной, жестокой, медленной смерти? |
| "Pooh! pooh!" cries the squire; "all stuff and nonsense; all maidenish tricks. Kill you, indeed! Will marriage kill you?" | - Вздор! Не верю! - отвечал сквайр.- Девичьи фокусы! Предаю тебя смерти? Глупости какие! Разве замужество убьет тебя? |
| "Oh! sir," answered Sophia, "such a marriage is worse than death. He is not even indifferent; I hate and detest him." | - Ах, батюшка! Такое замужество хуже смерти. Я не просто равнодушна к нему: я его ненавижу, терпеть не могу! |
| "If you detest un never so much," cries Western, "you shall ha'un." This he bound by an oath too shocking to repeat; and after many violent asseverations, concluded in these words: "I am resolved upon the match, and unless you consent to it I will not give you a groat, not a single farthing; no, though I saw you expiring with famine in the street, I would not relieve you with a morsel of bread. This is my fixed resolution, and so I leave you to consider on it." | - Можешь ненавидеть сколько угодно, а все-таки будешь его женой! - закричал Вестерн, подкрепив свои слова таким непристойным ругательством, что мы не решаемся повторить его, и после целого каскада проклятий заключил свою речь словами: - Я решил сыграть эту свадьбу, и если ты не согласна, я не дам тебе ни гроша, ни полушки! Куска хлеба не подам, если увижу, что ты умираешь с голода на улице! Это мое решение непреложно, и предлагаю тебе о нем поразмыслить. |
| He then broke from her with such violence, that her face dashed against the floor; and he burst directly out of the room, leaving poor Sophia prostrate on the ground. | Сказав это, он так резко рванулся от нее, что она упала лицом в землю, и выбежал из комнаты, оставив бедную Софью распростертой на полу. |
| When Western came into the hall, he there found Jones; who seeing his friend looking wild, pale, and almost breathless, could not forbear enquiring the reason of all these melancholy appearances. Upon which the squire immediately acquainted him with the whole matter, concluding with bitter denunciations against Sophia, and very pathetic lamentations of the misery of all fathers who are so unfortunate to have daughters. | Войдя в залу, Вестерн встретил Джонса, и тот, пораженный его диким взглядом, бледностью и прерывистым дыханием, с беспокойством спросил о причине столь горестного вида. Сквайр тотчас же рассказал ему все случившееся, закончив резкими обвинениями против Софьи и патетическими жалобами на горькую участь отцов, которых судьба наградила дочерьми. |
| Jones, to whom all the resolutions which had been taken in favour of Blifil were yet a secret, was at first almost struck dead with this relation; but recovering his spirits a little, mere despair, as he afterwards said, inspired him to mention a matter to Mr. Western, which seemed to require more impudence than a human forehead was ever gifted with. He desired leave to go to Sophia, that he might endeavour to obtain her concurrence with her father's inclinations. | Джонс, ничего еще не знавший о счастье, выпавшем на долю Блайфила, в первую минуту был как громом поражен этим известием; но через минуту он немного овладел собой, и отчаянье, как говорил он после, внушило ему мысль обратиться к мистеру Вестерну с предложением, для которого, с первого взгляда, требовалось беспримерное бесстыдство. Он попросил разрешения пойти к Софье и попробовать добиться от нее подчинения воле отца. |
| If the squire had been as quicksighted as he was remarkable for the contrary, passion might at present very well have blinded him. He thanked Jones for offering to undertake the office, and said, "Go, go, prithee, try what canst do;" and then swore many execrable oaths that he would turn her out of doors unless she consented to the match. | Даже если бы сквайр отличался проницательностью, равной его близорукости, то возбужденное состояние, в котором он находился в ту минуту, ослепило бы его. Он поблагодарил Джонса за предложение уладить это дело, сказав ему: "Ступай, ступай, попробуй сделать, что можешь",- и в заключение несколько раз поклялся, что выгонит дочь со двора, если она не согласится на этот брак. |
Глава 8.
The meeting between Jones and Sophia
Свидание Джонса с Софьей
| English | Русский |
| Jones departed instantly in quest of Sophia, whom he found just risen from the ground, where her father had left her, with the tears trickling from her eyes, and the blood running from her lips. He presently ran to her, and with a voice full at once of tenderness and terrour, cried, | Джонс в ту же минуту отправился к Софье и нашел ее только что поднявшейся на ноги, со струившимися из глаз слезами и кровью на губах. Он бросился к ней и голосом, полным нежности и страха, спросил: |
| "O my Sophia, what means this dreadful sight?" She looked softly at him for a moment before she spoke, and then said, | - Милая Софья! Что означает этот ужасный вид? Она ласково посмотрела на него и сказала: |
| "Mr. Jones, for Heaven's sake how came you here?- Leave me, I beseech you, this moment." | - Мистер Джонс, ради бога, как вы сюда попали? Оставьте меня сию минуту, умоляю вас! |
| "Do not," says he, "impose so harsh a command upon me- my heart bleeds faster than those lips. O Sophia, how easily could I drain my veins to preserve one drop of that dear blood." | - Не давайте мне такого жестокого приказания,- отвечал он.- Сердце мое обливается кровью больше, чем ваши губы. О Софья, с какой радостью я пролил бы всю свою кровь, чтобы спасти одну каплю вашей! |
| "I have too many obligations to you already," answered she, "for sure you meant them such." Here she looked at him tenderly almost a minute, and then bursting into an agony, cried, "Oh, Mr. Jones, why did you save my life? my death would have been happier for us both." | - Я и без того уже слишком многим вам обязана, вы, конечно, это знаете,- сказала Софья, устремив на него долгий нежный взгляд, потом со страдальчески исказившимся лицом воскликнула: - Ах, мистер Джонс, зачем спасли вы мою жизнь? Смерть моя принесла бы нам обоим больше счастья! |
| "Happier for us both!" cried he. "Could racks or wheels kill me so painfully as Sophia's- I cannot bear the dreadful sound. Do I live but for her?" | - Принесла бы больше счастья! - воскликнул Джонс.- Мне легче было бы умереть на дыбе, на колесе, чем перенести... вашу... не могу даже вымолвить этого страшного слова! Для кого же я живу, как не для вас? |
| Both his voice and looks were full of inexpressible tenderness when he spoke these words; and at the same time he laid gently hold on her hand, which she did not withdraw from him; to say the truth, she hardly knew what she did or suffered. A few moments now passed in silence between these lovers, while his eyes were eagerly fixed on Sophia, and hers declining towards the ground: at last she recovered strength enough to desire him again to leave her, for that her certain ruin would be the consequence of their being found together; adding, | И голос и взгляд его были полны невыразимой нежности, когда он произносил эти слова; в то же время Джонс мягко взял Софью за руку, и она ее не отняла; по правде сказать, вряд ли она и сознавала, что делает пли что с ней делается. Несколько минут влюбленные провели в молчании; пылкие взоры Джонса были устремлены на Софью, а она стояла, потупив глаза в землю. Наконец она собралась с силами и снова попросила его оставить ее, говоря, что она неминуемо погибла, если их застанут вместе. |
| "Oh, Mr. Jones, you know not, you know not what hath passed this cruel afternoon." | - Ах, мистер Джонс,- прибавила она,- вы не знаете, какая ужасная вещь произошла сегодня! |
| "I know all, my Sophia," answered he; "your cruel father hath told me all, and he himself hath sent me hither to you." | - Я знаю все, дорогая Софья,- отвечал он.- Жестокий отец ваш рассказал мне все и сам послал меня сюда к вам. |
| "My father sent you to me!" replied she: "sure you dream." | - Отец прислал вас ко мне? - воскликнула она.- Да вы бредите! |
| "Would to Heaven," cries he, "it was but a dream! Oh, Sophia, your father hath sent me to you, to be an advocate for my odious rival, to solicit you in his favour. I took any means to get access to you. O speak to me, Sophia! comfort my bleeding heart. Sure no one ever loved, ever doated like me. Do not unkindly withhold this dear, this soft, this gentle hand- one moment, perhaps, tears you for ever from me- nothing less than this cruel occasion could, I believe, have ever conquered the respect and awe with which you have inspired me." | - Дай бог, чтобы все это было только бредом! Ах, Софья, отец ваш прислал меня выступить в защиту моего ненавистного соперника, расположить вас в его пользу. Я готов был пойти на все, лишь бы только быть допущенным к вам. Скажите же мне что-нибудь, Софья! Успокойте мое истерзанное сердце. Еще никто на свете не любил так безумно, как я. Не отнимайте же так жестоко вашей дорогой, вашей милой, вашей нежной руки,одна минута оторвет вас от меня, может быть, навеки... Поверьте, только это ужасное событие могло заставить меня забыть почтительность и благоговение, которое вы всегда мне внушали. |
| She stood a moment silent, and covered with confusion; then lifting up her eyes gently towards him, she cried, | С минуту Софья молчала в смущении, затем, ласково взглянув на него, спросила: |
| "What would Mr. Jones have me say?" | - Что же мистер Джонс хотел бы услышать от меня? |
| "O do but promise," cries he, "that you never will give yourself to Blifil." | - Обещайте мне только,- отвечал он,- что вы никогда не отдадите вашей руки Блайфилу. |
| "Name not," answered she, "the detested sound. Be assured I never will give him what is in my power to withhold from him." | - Не произносите этого ненавистного имени! Будьте спокойны, я никогда не отдам ему того, что в моей власти не отдавать. |
| "Now then," cries he, "while you are so perfectly kind, go a little farther, and add that I may hope." | - А теперь,- продолжал Джонс,- раз уж вы так бесконечно добры, сделайте мне еще одно маленькое одолжение; скажите, что я могу надеяться. |
| "Alas!" says she, "Mr. Jones, whither will you drive me? What hope have I to bestow? You know my father's intentions." | - Увы! - сказала она.- Куда увлекаете вы меня, мистер Джонс? Какую надежду могу я вам подать? Вы ведь знаете намерения моего отца. |
| "But I know," answered he, "your compliance with them cannot be compelled." | - И я знаю,- отвечал он,- что вас невозможно заставить подчиниться им. |
| "What," says she, "must be the dreadful consequence of my disobedience? My own ruin is my least concern. I cannot bear the thoughts of being the cause of my father's misery." | - Но к каким ужасным последствиям приведет мое непослушание! Моя погибель тревожит меня меньше всего. Мысль быть причиной горя отца - вот что для меня невыносимо. |
| "He is himself the cause," cries Jones, "by exacting a power over you which Nature hath not given him. Think on the misery which I am to suffer if I am to lose you, and see on which side pity will turn the balance." | - Он сам его причина,- сказал Джонс.- Пусть не применяет к вам власти, которая не дана ему природой. Подумайте о моем горе, если я должен буду потерять вас, и скажите, на чью сторону жалость склонит ваше сердце. |
| "Think of it!" replied she: "can you imagine I do not feel the ruin which I must bring on you, should I comply with your desire? It is that thought which gives me resolution to bid you fly from me for ever, and avoid your own destruction." | - Подумать о вашем горе! - отвечала Софья.- Неужели вы воображаете, что я не сознаю, сколько бедствий навлеку я на вас, если уступлю вашему желанию? Именно эта мысль и придает мне решимость просить вас оставить меня навсегда, не идти навстречу собственной гибели. |
| "I fear no destruction," cries he, "but the loss of Sophia. If you would save me from the most bitter agonies, recall that cruel sentence. Indeed, I can never part with you, indeed I cannot." | - Мне страшна не гибель,- воскликнул Джонс,- а потеря моей Софьи! Если вы хотите избавить меня от самых горьких мучений, возьмите назад свое жестокое решение. Право, я не могу расстаться с вами,- нет, не могу! |
| The lovers now stood both silent and trembling, Sophia being unable to withdraw her hand from Jones, and he almost as unable to hold it; when the scene, which I believe some of my readers will think had lasted long enough, was interrupted by one of so different a nature, that we shall reserve the relation of it for a different chapter. | Влюбленные замолчали и стояли трепещущие. Софья не в силах была отнять у Джонса руку, а он тоже почти не имел силы держать ее,- как вдруг эта сцена, наверное показавшаяся некоторым моим читателям чересчур растянутой, была прервана сценой настолько от нее отличной, что нам следует уделить изложению ее особую главу. |
Глава 9.
Being of a much more tempestuous kind than the former
гораздо более бурного свойства, чем предыдущая
| English | Русский |
| Before we proceed with what now happened to our lovers, it may be proper to recount what had past in the hall during their tender interview. | Но прежде чем продолжать рассказ о том, что случилось с нашими влюбленными, мы должны сказать, что произошло в зале во время их любовных излияний. |
| Soon after Jones had left Mr. Western in the manner above mentioned, his sister came to him, and was presently informed of all that had passed between her brother and Sophia relating to Blifil. | Вскоре после того как Джонс покинул мистера Вестерна и отправился к Софье, в залу явилась сестра сквайра, и он тотчас же посвятил ее во все подробности сцены, разыгравшейся между ним в Софьей по поводу Блайфила. |
| This behaviour in her niece the good lady construed to be an absolute breach of the condition on which she had engaged to keep her love for Mr. Jones a secret. She considered herself, therefore, at full liberty to reveal all she knew to the squire, which she immediately did in the most explicit terms, and without any ceremony or preface. | Почтенная дама усмотрела в поведении племянницы полное нарушение условий, на которых она обещала хранить в тайне любовь ее к мистеру Джонсу, поэтому она сочла себя вправе рассказать сквайру все выведанное от племянницы, что тотчас же и сделала в самой резкой форме, без всяких церемоний и предисловий. |
| The idea of a marriage between Jones and his daughter, had never once entered into the squire's head, either in the warmest minutes of his affection towards that young man, or from suspicion, or on any other occasion. He did indeed consider a parity of fortune and circumstances to be physically as necessary an ingredient in marriage, as difference of sexes, or any other essential; and had no more apprehension of his daughter's falling in love with a poor man, than with any animal of a different species. | Мысль о женитьбе Джонса на его дочери никогда не приходила в голову сквайру - ни в минуты самых горячих порывов нежности к молодому человеку, ни в других случаях, которые могли бы заронить в нем подозрения. Он считал равенство состояний и общественного положения таким же физически необходимым условием брака, как различие пола или иные существенные обстоятельства, и любовь дочери к бедняку казалась ему столь же невозможной, как любовь ее к животному. |
| He became, therefore, like one thunderstruck at his sister's relation. He was, at first, incapable of making any answer, having been almost deprived of his breath by the violence of the surprize. This, however, soon returned, and, as is usual in other cases after an intermission, with redoubled force and fury. | Поэтому рассказ сестры поразил его как гром среди ясного неба. Сначала он неспособен был вымолвить ни слова в ответ, так ошеломила его эта новость. Но скоро пришел в себя, и, как всегда бывает в подобных случаях, голос его зазвучал с удвоенной силой и бешенством. |
| The first use he made of the power of speech, after his recovery from the sudden effects of his astonishment, was to discharge a round volley of oaths and imprecations. After which he proceeded hastily to the apartment where he expected to find the lovers, and murmured, or rather indeed roared forth, intentions of revenge every step he went. | Первое, на что сквайр употребил вернувшийся к нему после столбняка дар речи, был целый залп проклятий и ругательств. Зверем ринулся он к комнате, где рассчитывал найти влюбленных, на каждом шагу бормоча или, лучше сказать, изрыгая угрозы отомстить обидчику. |
| As when two doves, or two wood-pigeons, or as when Strephon and Phyllis (for that comes nearest to the mark) are retired into some pleasant solitary grove, to enjoy the delightful conversation of Love, that bashful boy, who cannot speak in public, and is never a good companion to more than two at a time; here, while every object is serene, should hoarse thunder burst suddenly through the shattered clouds, and rumbling roll along the sky, the frightened maid starts from the mossy bank or verdant turf, the pale livery of death succeeds the red regimentals in which Love had before drest her cheeks, fear shakes her whole frame, and her lover scarce supports her trembling tottering limbs. | Подобно тому как две горлицы, или два диких голубя, или как Стрефон и Филида (это сравнение будет самым подходящим), удалившиеся в приятную уединенную рощу насладиться восхитительной беседой Амура - этого застенчивого мальчика, неспособного выступать публично, но незаменимого собеседника для парочек, вдруг приходят в смятение, если среди безмятежной тишины, рассекая тучи, раздается страшный удар грома, далеко раскатывающийся по небу, а испуганная девушка вскакивает с покрытого мхом или зеленым дерном холмика, при этом алый наряд, которым Амур покрыл ее щеки, сменяется бледными покровами смерти и все тело ее содрогается, а возлюбленный ее едва в силах поддерживать свою трепещущую подругу, |
| Or as when two gentlemen, strangers to the wondrous wit of the place, are cracking a bottle together at some inn or tavern at Salisbury, if the great Dowdy, who acts the part of a madman as well as some of his setters-on do that of a fool, should rattle his chains, and dreadfully hum forth the grumbling catch along the gallery; the frighted strangers stand aghast; scared at the horrid sound, they seek some place of shelter from the approaching danger; and if the well-barred windows did admit their exit, would venture their necks to escape the threatening fury now coming upon them. | или подобно тому как двое проезжих, незнакомых с удивительным местным остроумием какого-нибудь солсберийского кабака или постоялого двора, где им вздумалось распить бутылочку, услышав вдруг лязг цепей и зловещий вой на галерее, словно там появился великий Дауди, который играет роль сумасшедшего столь же хорошо, как иные его почитатели роль дураков, в ужасе вскакивают с места, перепуганные необычайными звуками, и ищут, где бы укрыться от надвигающейся опасности, готовые рискнуть даже шеей и выскочить на улицу, если бы окна не были забраны крепкой железной решеткой, |
| So trembled poor Sophia, so turned she pale at the noise of her father, who, in a voice most dreadful to hear, came on swearing, cursing, and vowing the destruction of Jones. To say the truth, I believe the youth himself would, from some prudent considerations, have preferred another place of abode at this time, had his terror on Sophia's account given him liberty to reflect a moment on what any other ways concerned himself, than as his love made him partake whatever affected her. | так задрожала и побледнела бедная Софья, услышав голос отца, грозно гремящий проклятиями и клятвами уничтожить Джонса. Сказать правду, юноша и сам, верно, предпочел бы из благоразумия находиться в эту минуту где-нибудь в другом месте, если бы страх за Софью позволил ему хотя бы на мгновение подумать о собственных интересах и позабыть о положении, в котором находилась она. |
| And now the squire, having burst open the door, beheld an object which instantly suspended all his fury against Jones; this was the ghastly appearance of Sophia, who had fainted away in her lover's arms. This tragical sight Mr. Western no sooner beheld, than all his rage forsook him; he roared for help with his utmost violence; ran first to his daughter, then back to the door calling for water, and then back again to Sophia, never considering in whose arms she then was, nor perhaps once recollecting that there was such a person in the world as Jones; for indeed I believe the present circumstances of his daughter were now the sole consideration which employed his thoughts. | Сквайр, с шумом распахнув дверь, вдруг увидел нечто, заставившее его мгновенно позабыть весь свой гнев на Джонса: то была мертвенно бледная Софья, без чувств лежащая в объятиях своего возлюбленного. При этом трагическом зрелище ярость мистера Вестерна улетучилась; он закричал во всю глотку: "На помощь!" - кинулся к дочери, потом к дверям, требуя воды, потом снова к Софье, не соображая, в чьих она объятиях, и, может быть, даже позабыв, что есть на свете такой человек, как Джонс, ибо, я думаю, состояние дочери было единственным предметом, занимавшим все его помыслы. |
| Mrs. Western and a great number of servants soon came to the assistance of Sophia with water, cordials, and everything necessary on those occasions. These were applied with such success, that Sophia in a very few minutes began to recover, and all the symptoms of life to return. Upon which she was presently led off by her own maid and Mrs. Western: nor did that good lady depart without leaving some wholesome admonitions with her brother, on the dreadful effects of his passion, or, as she pleased to call it, madness. | Скоро на помощь Софье явилась миссис Вестерн и множество служанок с водой, лекарствами и со всем необходимым в таких случаях. Эти средства были применены с таким успехом, что через несколько минут Софья начала приходить в себя и к ней постепенно возвратились все признаки жизни. Миссис Вестерн и горничная тотчас же увели ее из комнаты; но перед уходом эта почтенная дама не забыла сделать брату несколько нравоучительных замечаний насчет ужасных последствий его горячего - или, как ей угодно было выразиться,- сумасшедшего характера. |
| The squire, perhaps, did not understand this good advice, as it was delivered in obscure hints, shrugs, and notes of admiration: at least, if he did understand it, he profited very little by it; for no sooner was he cured of his immediate fears for his daughter, than he relapsed into his former frenzy, which must have produced an immediate battle with Jones, had not parson Supple, who was a very strong man, been present, and by mere force restrained the squire from acts of hostility. | Сквайр, должно быть, не понял ее наставления, преподанного в форме намеков, пожатия плечами и восклицательных междометий, а если даже и понял, то весьма мало им воспользовался; ибо не успели пройти его страхи насчет дочери, как он тотчас снова впал в бешенство и непременно затеял бы драку с Джонсом, если бы не вмешательство Сапла, человека атлетического сложения, который силой удержал сквайра от неприязненных действий. |
| The moment Sophia was departed, Jones advanced in a very suppliant manner to Mr. Western, whom the parson held in his arms, and begged him to be pacified; for that, while he continued in such a passion, it would be impossible to give him any satisfaction. | Как только ушла Софья, Джонс почтительно подошел к мистеру Вестерну, которого священник держал в своих объятиях, и попросил его успокоиться, говоря, что он не может дать удовлетворения человеку в таком возбужденном состоянии. |
| "I wull have satisfaction o' thee," answered the squire: "so doff thy clothes. At unt half a man, and I'll lick thee as well as wast ever licked in thy life." | - Вот я тебе задам удовлетворение! - отвечал сквайр.- Раздевайся! Не я буду, если не вздрючу тебя по-свойски! |
| He then bespattered the youth with abundance of that language which passes between country gentlemen who embrace opposite sides of the question; with frequent applications to him to salute that part which is generally introduced into all controversies that arise among the lower orders of the English gentry at horse-races, cock-matches, and other public places. Allusions to this part are likewise often made for the sake of the jest. And here, I believe, the wit is generally misunderstood. In reality, it lies in desiring another to kiss your a- for having just before threatened to kick his; for I have observed very accurately, that no one ever desires you to kick that which belongs to himself, nor offers to kiss this part in another. | И он осыпал Джонса словечками, которыми обмениваются деревенские джентльмены при разногласиях по какому-нибудь вопросу, усердно предлагая поцеловать ту часть тела, которая обыкновенно возникает во время всех споров, завязывающихся среди низших слоев английского джентри на скачках, петушиных боях и в других публичных местах. Намеки на эту часть тела часто делаются также в шутку. И тут, мне кажется, соль шутки понимается обыкновенно превратно. В действительности она заключена в том, что выпросите другого поцеловать вас в .... за то, что перед тем вы грозили дать ему пинка в это место; ибо я решительно никогда не замечал, чтобы кто-нибудь просил вас дать ему самому пинка в означенное место или изъявлял готовность поцеловать его у вас. |
| It may likewise seem surprizing that in the many thousand kind invitations of this sort, which every one who hath conversed with country gentlemen must have heard, no one, I believe, hath ever seen a single instance where the desire hath been complied with;- a great instance of their want of politeness; for in town nothing can be more common than for the finest gentlemen to perform this ceremony every day to their superiors, without having that favour once requested of them. | Равным образом может показаться удивительным, что, хотя каждому вращавшемуся среди деревенских джентльменов, наверное, тысячу раз доводилось слышать любезные приглашения этого рода, однако никто, я думаю, не наблюдал ни одного случая, когда просьба была бы уважена,явное доказательство деревенской невоспитанности, ибо в столице вещь весьма заурядная для самых светских джентльменов ежедневно проделывать эту церемонию по отношению к особам высокопоставленным, без всякой со стороны последних просьбы о таком одолжении. |
| To all such wit, Jones very calmly answered, | На все это остроумие сквайра Джонс спокойно отвечал! |
| "Sir, this usage may perhaps cancel every other obligation you have conferred on me; but there is one you can never cancel; nor will I be provoked by your abuse to lift my hand against the father of Sophia." | - Сэр, ваше обращение освобождает меня от всякой признательности за прежние милости, которые вы мне оказывали, но одного я никогда не забуду: никакое оскорбление не заставит меня поднять руку на отца Софьи. |
| At these words the squire grew still more outrageous than before; so that the parson begged Jones to retire; saying, | Слова эти только пуще разъярили сквайра, так что священник попросил Джонса уйти, сказав: |
| "You behold, sir, how he waxeth wrath at your abode here; therefore let me pray you not to tarry any longer. His anger is too much kindled for you to commune with him at present. You had better, therefore, conclude your visit, and refer what matters you have to urge in your behalf to some other opportunity." | - Вы видите, сэр, что ваше присутствие выводит его из себя, поэтому я очень прошу вас покинуть нас. Он слишком возбужден, чтобы разговаривать с вами в настоящую минуту. Вам, стало быть, лучше проститься и отложить свое объяснение до более благоприятного случая. |
| Jones accepted this advice with thanks, and immediately departed. The squire now regained the liberty of his hands, and so much temper as to express some satisfaction in the restraint which had been laid upon him; declaring that he should certainly have beat his brains out; and adding, "It would have vexed one confoundedly to have been hanged for such a rascal." | Джонс с благодарностью последовал этому совету и ушел. Рукам сквайра была возвращена свобода, и он настолько успокоился, что выразил даже благодарность священнику за то, что тот удержал его, так как в противном случае он размозжил бы Джонсу голову; а было бы ужасно досадно угодить на виселицу из-за такого мерзавца. |
| The parson now began to triumph in the success of his peacemaking endeavours, and proceeded to read a lecture against anger, which might perhaps rather have tended to raise than to quiet that passion in some hasty minds. This lecture he enriched with many valuable quotations from the antients, particularly from Seneca; who hath indeed so well handled this passion, that none but a very angry man can read him without great pleasure and profit. The doctor concluded this harangue with the famous story of Alexander and Clitus; but as I find that entered in my common-place under title Drunkenness, I shall not insert it here. | Священник торжествовал по случаю успеха своих миротворческих усилий и пустился читать поучение против гнева, которое, пожалуй, способно было скорее распалить, чем успокоить это чувство в горячей натуре. Свое поучение он уснастил множеством замечательных цитат из древних, особенно из Сенеки, так прекрасно описавшего гнев, что разве лишь сильно разгневанный человек не получит от чтения большого удовольствия и пользу. Заключил свою речь богослов известным рассказом об Александре и Клите; но этот рассказ уже вошел в мои записки под заглавием "Пьянство", и потому я не буду приводить его здесь. |
| The squire took no notice of this story, nor perhaps of anything he said; for he interrupted him before he had finished, by calling for a tankard of beer; observing (which is perhaps as true as any observation on this fever of the mind) that anger makes a man dry. | Сквайр пропустил мимо ушей и этот рассказ, может быть, и все, что говорил священник, так как, не дождавшись окончания его речи, перебил его и потребовал кружку пива, говоря, что гнев возбуждает жажду (совершенно справедливое замечание об этом лихорадочном душевном состоянии). |
| No sooner had the squire swallowed a large draught than he renewed the discourse on Jones, and declared a resolution of going the next morning early to acquaint Mr. Allworthy. His friend would have dissuaded him from this, from the mere motive of good-nature; but his dissuasion had no other effect than to produce a large volley of oaths and curses, which greatly shocked the pious ears of Supple; but he did not dare to remonstrate against a privilege which the squire claimed as a freeborn Englishman. To say truth, the parson submitted to please his palate at the squire's table, at the expense of suffering now and then this violence to his ears. He contented himself with thinking he did not promote this evil practise, and that the squire would not swear an oath the less, if he never entered within his gates. However, though he was not guilty of ill manners by rebuking a gentleman in his own house, he paid him off obliquely in the pulpit: which had not, indeed, the good effect of working a reformation in the squire himself; yet it so far operated on his conscience, that he put the laws very severely in execution against others, and the magistrate was the only person in the parish who could swear with impunity. | Отхлебнув порядочный глоток, сквайр снова завел речь о Джонсе п объявил о своем решении завтра же рано утром поехать к мистеру Олверти и все ему рассказать. Священник, по доброте сердечной, стал было отговаривать сквайра, но все его доводы привели лишь к потоку проклятий и ругательств, сильно оскорблявших благочестивые уши Сапла; он не решился, однако, оспаривать право сквайра на эту привилегию всякого свободнорожденного англичанина. Правду сказать, священник покупал удовольствие полакомиться за столом сквайра ценой снисходительного отношения к некоторым вольностям речи хозяина. Сапл утешал себя мыслью, что вина лежит тут не на нем и что сквайр сквернословил бы ничуть не меньше, если б он никогда не переступал его порога. Тем не менее, воздерживаясь из учтивости от выговоров хозяину дома, священник отплачивал ему косвенным образом с церковной кафедры; это, впрочем, нисколько не исправило самого сквайра и оказало на его совесть лишь то действие, что он стал строже преследовать других за сквернословие, в результате чего сам блюститель закона остался единственным лицом в приходе, которое могло сквернословить безнаказанно. |
Глава 10.
In which Mr. Western visits Mr. Allworthy
в которой мистер Вестерн делает визит мистеру Олверти
| English | Русский |
| Mr. Allworthy was now retired from breakfast with his nephew, well satisfied with the report of the young gentleman's successful visit to Sophia (for he greatly desired the match, more on account of the young lady's character than of her riches), when Mr. Western broke abruptly in upon them, and without any ceremony began as follows:- | Мистер Олверти только что позавтракал с племянником, довольный рассказом молодого человека о приеме, оказанном ему Софьей (Олверти очень желал этого брака больше ради личных достоинств молодой девушки, чем ради ее богатства), как вдруг к ним с шумом ворвался мистер Вестерн и без всяких церемоний начал так! |
| "There, you have done a fine piece of work truly! You have brought up your bastard to a fine purpose; not that I believe you have had any hand in it neither, that is, as a man may say, designedly: but there is a fine kettle-of-fish made on't up at our house." | - Наделали вы дел, нечего сказать! На добро вырастили вашего ублюдка! Понятно, вы тут ни при чем, никакого умысла у вас не было, а только заварилась же каша в нашем доме! |
| "What can be the matter, Mr. Western?" said Allworthy. | - В чем дело, мистер Вестерн?- спросил Олверти, |
| "O, matter enow of all conscience: my daughter hath fallen in love with your bastard, that's all; but I won't ge her a hapeny, not the twentieth part of a brass varden. I always thought what would come o' breeding up a bastard like a gentleman, and letting un come about to vok's houses. It's well vor un I could not get at un: I'd a lick'd un; I'd a spoil'd his caterwauling; I'd a taught the son of a whore to meddle with meat for his master. He shan't ever have a morsel of meat of mine, or a varden to buy it: if she will ha un, one smock shall be her portion. I'd sooner ge my esteate to the zinking fund, that it may be sent to Hanover to corrupt our nation with." | - О, дело самое чистенькое; дочь моя влюбилась в вашего ублюдка, вот и все. Но я не дам ей ни полушки, ломаного гроша не дам! Я всегда думал, что зря люди черт знает чье отродье барином воспитывают и пускают в порядочные дома. Счастье его, что я не мог до него добраться, а то уж отодрал бы его, отбил бы у него охоту за бабами волочиться, отучил бы сукина сына в барское кушанье морду совать. Ни кусочка от меня не получит, ни гроша! Если она за него выйдет, только рубашка на плечах будет ей приданым. Скорей отдам все свои деньги в казну, пусть посылают их хоть в Ганновер, на подкупы нашего народа!.. |
| "I am heartily sorry," cries Allworthy. | - Искренне сожалею,- сказал Олверти. |
| "Pox o' your sorrow, says Western; "it will do me abundance of good when I have lost my only child, my poor Sophy, that was the joy of my heart, and all the hope and comfort of my age; but I am resolved I will turn her out o' doors; she shall beg, and starve, and rot in the streets. Not one hapeny, not a hapeny shall she ever hae o' mine. The son of a bitch was always good at finding a hare sitting, an be rotted to'n: I little thought what puss he was looking after; but it shall be the worst he ever vound in his life. She shall be no better than carrion: the skin o'er is all he shall ha, and zu you may tell un." | - А черта мне в вашем сожалении! - в сердцах продолжал Вестерн.Много мне от него толку, когда я потерял свою единственную дочь, свою бедную Софью, радость моего сердца, надежду и утешение моей старости! Но я решил выгнать ее из домуз пусть просит милостыню, пусть околеет и сгниет с голоду на улице. Ни полушки, ни одной полушки не получит от меня! Собачий сын чуток был выискивать зайца, а мне и невдомек было, на какого зайчика он зарится! Да только ошибся, братец: дохлого зверя поймал - кроме шкурки, ничего тебе не достанется, так и скажите ему. |
| "I am in amazement," cries Allworthy, "at what you tell me, after what passed between my nephew and the young lady no longer ago than yesterday." | - Я крайне удивлен вашими словами,- сказал Олверти,- после того, что произошло между моим племянником и молодой девушкой не дальше как вчера. |
| "Yes, sir," answered Western, "it was after what passed between your nephew and she that the whole matter came out. Mr. Blifil there was no sooner gone than the son of a whore came lurching about the house. Little did I think when I used to love him for a sportsman that he was all the while a-poaching after my daughter." | - Да после того, что произошло между вашим племянником и моей дочерью, все и открылось, сударь,- отвечал Вестерн.- Только что ушел мистер Блайфил, как этот сукин сын явился разнюхивать, что у меня в доме делается. А я ведь любил в нем славного охотника, и на ум мне не приходило, что он все время около дочки увивается. |
| "Why truly," says Allworthy, "I could wish you had not given him so many opportunities with her; and you will do me the justice to acknowledge that I have always been averse to his staying so much at your house, though I own I had no suspicion of this kind." | - И правда,- сказал Олверти,- по-моему, не следовало давать ему столько случаев встречаться с ней; и вы ведь не станете отрицать, что я всегда был против того, чтобы он засиживался в вашем доме, хотя, признаюсь, и не подозревал ничего такого. |
| "Why, zounds," cries Western, "who could have thought it? What the devil had she to do wi'n? He did not come there a courting to her; he came there a hunting with me." | - Да кто же, черт возьми, мог это подумать! - воскликнул Вестерн.Какого дьявола ей от него надо было? Ведь он приезжал не любезничать с ней, а охотиться со мной. |
| "But was it possible," says Allworthy, "that you should never discern any symptoms of love between them, when you have seen them so often together?" | - Неужели вы никогда ничего не замечали? - удивился Олверти.- Ведь они так часто бывали вместе на ваших глазах. |
| "Never in my life, as I hope to be saved," cries Western: "I never so much as zeed him kiss her in all my life; and so far from courting her, he used rather to be more silent when she was in company than at any other time; and as for the girl, she was always less civil to'n than to any young man that came to the house. As to that matter, I am not more easy to be deceived than another; I would not have you think I am, neighbour." | - Никогда в жизни, клянусь спасением моей души,- отвечал Вестерн,никогда не видел я, чтобы он ее целовал! И не только он не ухаживал за ней, но, напротив, в ее обществе делался как-то молчаливее обыкновенного, а она обращалась с ним гораздо пренебрежительнее, чем с другими молодыми людьми, бывавшими у нас в доме. Уж на этот счет провести меня не легче, чем других,- надеюсь, вы мне поверите, сосед. |
| Allworthy could scarce refrain laughter at this; but he resolved to do a violence to himself; for he perfectly well knew mankind, and had too much good-breeding and good-nature to offend the squire in his present circumstances. He then asked Western what he would have him do upon this occasion. To which the other answered, "That he would have him keep the rascal away from his house, and that he would go and lock up the wench; for he was resolved to make her marry Mr. Blifil in spite of her teeth." He then shook Blifil by the hand, Blifil by the hand, and swore he would have no other son-in-law. Presently after which he took his leave; saying his house was in such disorder that it was necessary for him to make haste home, to take care his daughter did not give him the slip; and as for Jones, he swore if he caught him at his house, he would qualify him to run for the geldings' plate. | Олверти едва мог удержаться от смеха, но все-таки удержался: он прекрасно знал человеческую природу и был слишком хорошо воспитан и слишком добр, чтобы оскорблять сквайра в его теперешнем состоянии. Он только спросил Вестерна, чего он от него желал бы. Сквайр отвечал, что хорошо было, если бы мистер Олверти держал мерзавца подальше от его дома, а сам он запрет девчонку на замок, так как твердо решил выдать ее за мистера Блайфила, как бы она ни кобенилась. С этими словами он пожал Блайфилу руку, поклявшись, что другого зятя у него не будет, и сейчас же распрощался, говоря, что ему надо спешить домой, потому что там все вверх дном и дочь, того и гляди, даст тягу; а Джонса поклялся, если поймает у себя в доме, так отделать, что молодчик мерином от него выбежит. |
| When Allworthy and Blifil were again left together, a long silence ensued between them; all which interval the young gentleman filled up with sighs, which proceeded partly from disappointment, but more from hatred; for the success of Jones was much more grievous to him than the loss of Sophia. | Когда Олверти и Блайфил снова остались одни, между ними воцарилось долгое молчание; молодой человек все время вздыхал, частью с досады, но больше от злобы: успех Джонса был для него гораздо больнее, чем потеря Софьи. |
| At length his uncle asked him what he was determined to do, and he answered in the following words:- | Наконец дядя спросил, что он намерен делать, и Блайфил отвечал: . |
| "Alas! sir, can it be a question what step a lover will take, when reason and passion point different ways? I am afraid it is too certain he will, in that dilemma, always follow the latter. Reason dictates to me, to quit all thoughts of a woman who places her affections on another; my passion bids me hope she may in time change her inclinations in my favour. Here, however, I conceive an objection may be raised, which, if it could not fully be answered, would totally deter me from any further pursuit. I mean the injustice of endeavouring to supplant another in a heart of which he seems already in possession; but the determined resolution of Mr. Western shows that, in this case, I shall, by so doing, promote the happiness of every party; not only that of the parent, who will thus be preserved from the highest degree of misery, but of both the others, who must be undone by this match. The lady, I am sure, will be undone in every sense; for, besides the loss of most part of her own fortune, she will be not only married to a beggar, but the little fortune which her father cannot withhold from her will be squandered on that wench with whom I know he yet converses. Nay, that is a trifle; for I know him to be one of the worst men in the world; for had my dear uncle known what I have hitherto endeavoured to conceal, he must have long since abandoned so profligate a wretch." | - Увы, сэр, может ли быть вопрос, какие шаги предпринять любящему, когда рассудок и страсть увлекают его в разные стороны? Боюсь, что, поставленный перед такой дилеммой, он всегда будет следовать за страстью. Рассудок приказывает мне оставить всякую мысль о женщине, отдавшей свою любовь другому; страсть лелеет надежду, что со временем она переменится и будет ко мне благосклоннее. Но тут я предвижу одно возражение, которое, если его не опровергнуть начисто, должно удержать меня от всяких дальнейших домогательств: я разумею несправедливость попыток вытеснить соперника из сердца, которым он, по-видимому, уже владеет; с другой стороны, непреклонное решение мистера Вестерна показывает, что, не сходя с взятого мною пути, я буду содействовать общему счастью: не только счастью отца, который будет набавлен таким образом от величайшего горя, но и счастью двух других сторон, для которых брачный союз был бы гибелью. Мисс Вестерн, я уверен, ждет полная гибель; ибо, не говоря уже о потере большей части своего состояния, она выйдет за нищего, и те незначительные средства, которые отец не вправе у нее отнять, будут растрачены на гулящую девку, насколько мне известно, еще не прекратившую своей связи с Джонсом. Но это бы все пустяки; главное - то, что он один из самых дурных людей на свете, и если бы мой дорогой дядя знал все, что я до сих пор старался скрывать, то давно предоставил бы собственной участи такого отъявленного мерзавца. |
| "How!" said Allworthy; "hath he done anything worse than I already know? Tell me, I beseech you?" | - Как! - воскликнул Олверти.- Неужели он сделал что-нибудь еще худшее? Пожалуйста, расскажи. |
| "No," replied Blifil; "it is now past, and perhaps he may have repented of it." | - Нет,- отвечал Блайфил,- это дело прошлое, и, может быть, теперь он уже раскаялся. |
| "I command you, on your duty," said Allworthy, "to tell me what you mean." | - Приказываю тебе рассказать все, на что ты намекаешь,- обратился к нему Олверти. |
| "You know, sir," says Blifil, "I never disobeyed you; but I am sorry I mentioned it, since it may now look like revenge, whereas, I thank Heaven, no such motive ever entered my heart; and if you oblige me to discover it, I must be his petitioner to you for your forgiveness." | - Вы знаете, сэр,- сказал Блайфил,- я никогда не отказывал вам в повиновении, но я жалею, что сказал об этом, потому что похоже, будто это сделано мной в отместку, тогда как, благодарение богу, у меня и мысли такой не было. И если уж я должен все раскрыть, позвольте мне также заступиться за него и просить вас о прощении. |
| "I will have no conditions," answered Allworthy; "I think I have shown tenderness enough towards him, and more perhaps than you ought to thank me for." | - Я не принимаю никаких условий,- отвечал Олверти.- Кажется, я и без того оказывал ему слишком много снисхождения, может быть, больше, чем следовало. |
| "More, indeed, I fear, than he deserved," cries Blifil; "for in the very day of your utmost danger, when myself and all the family were in tears, he filled the house with riot and debauchery. He drank, and sung, and roared; and when I gave him a gentle hint of the indecency of his actions, he fell into a violent passion, swore many oaths, called me rascal, and struck me." | - Боюсь, что больше, чем он заслуживал,- сказал Блайфил.- В тот самый день, когда вы были так опасно больны, когда я и все домашние проливали слезы, он предался разгулу и бесчинствовал, напился пьян, пел песни, орал во всю глотку; а когда я мягко намекнул ему на неприличие такого поведения, он пришел в ярость, страшно бранился, назвал меня подлецом и побил. |
| "How!" cries Allworthy; "did he dare to strike you?" | - Что? Он смел тебя бить?! - воскликнул Олверти. |
| "I am sure," cries Blifil, "I have forgiven him that long ago. I wish I could so easily forget his ingratitude to the best of benefactors; and yet even that I hope you will forgive him, since he must have certainly been possessed with the devil: for that very evening, as Mr. Thwackum and myself were taking the air in the fields, and exulting in the good symptoms then first began to discover themselves, we unluckily saw him engaged with a wench in a manner not fit to be mentioned. | - Право, я давно ему это простил,- отвечал Блайфил,- но не могу так легко забыть его неблагодарность к лучшему из благодетелей. Однако даже и это, я надеюсь, вы ему простите, потому что в него не иначе как вселился бес. В тот самый вечер я и мистер Тваком вышли подышать чистым воздухом, обрадованные появлением первых признаков благоприятного перелома вашей болезни, и, на свое несчастье, застали его с какой-то девкой в положении, о котором неприлично рассказывать. |
| Mr. Thwackum, with more boldness than prudence, advanced to rebuke him, when (I am sorry to say it) he fell upon the worthy man, and beat him so outrageously that I wish he may have yet recovered the bruises. Nor was I without my share of the effects of his malice, while I endeavoured t6 protect my tutor; but that I have long forgiven; nay, I prevailed with Mr. Thwackum to forgive him too, and not to inform you of a secret which I feared might be fatal to him. And now, sir, since I have unadvisedly dropped a hint of this matter, and your commands have obliged me to discover the whole, let me intercede with you for him." | Мистер Тваком, проявив больше смелости, чем благоразумия, подошел к нему с намерением сделать выговор, но Джонс (прискорбно рассказывать об этом!) набросился на нашего почтенного наставника и так жестоко избил его, что, вероятно, он и до сих пор еще покрыт синяками. Досталось и мне от его кулаков, когда я попробовал вступиться за своего учителя; я давно простил ему и уговорил мистера Твакома простить и ничего вам не рассказывать, опасаясь, что это может иметь для Джонса роковые последствия. Но если я уж сделал такую оплошность и проговорился об этом прискорбном случае, а затем, повинуясь вашему приказанию, рассказал вам все, то разрешите мне также, сэр, вступиться за него пред вами. |
| "O child!" said Allworthy, "I know not whether I should blame or applaud your goodness, in concealing such villany a moment: but where is Mr. Thwackum? Not that I want any confirmation of what you say; but I will examine all the evidence of this matter, to justify to the world the example I am resolved to make of such a monster." | - Не знаю, друг мой,- сказал Олверти,- бранить мне тебя или хвалить за то, что по доброте сердца ты скрывал от меня такую гнусность. Но где же мистер Тваком? Мне нужно от него не подтверждение твоего рассказа, а всестороннее освещение дела, чтобы оправдать в глазах света примерное наказание, которому я решил подвергнуть это чудовище. |
| Thwackum was now sent for, and presently appeared. He corroborated every circumstance which the other had deposed; nay, he produced the record upon his breast, where the handwriting of Mr. Jones remained very legible in black and blue. He concluded with declaring to Mr. Allworthy, that he should have long since informed him of this matter, had not Mr. Blifil, by the most earnest interpositions, prevented him. | Послали за Твакомом, и он сейчас же явился. Педагог полностью подтвердил весь рассказ Блайфила и даже показал памятку на своей груди в виде явственно сохранившейся подписи мистера Джонса синими и черными буквами. В заключение он сказал мистеру Олверти, что давно бы уже сообщил ему об этом событии, если бы не неотступные просьбы мистера Блайфила. |
| "He is," says he, "an excellent youth: though such forgiveness of enemies is carrying the matter too far." | - Превосходный юноша,- сказал он,- только слишком уж далеко заходит в своем прощении врагов. |
| In reality, Blifil had taken some pains to prevail with the parson, and to prevent the discovery at that time; for which he had many reasons. He knew that the minds of men are apt to be softened and relaxed from their usual severity by sickness. Besides, he imagined that if the story was told when the fact was so recent, and the physician about the house, who might have unravelled the real truth, he should never be able to give it the malicious turn which he intended. Again, he resolved to hoard up this business, till the indiscretion of Jones should afford some additional complaints; for he thought the joint weight of many facts falling upon him together, would be the most likely to crush him; and he watched, therefore, some such opportunity as that with which fortune had now kindly presented him. Lastly, by prevailing with Thwackum to conceal the matter for a time, he knew he should confirm an opinion of his friendship to Jones, which he had greatly laboured to establish in Mr. Allworthy. | Действительно, Блайфил приложил тогда немало усилий, чтобы уговорить священника не жаловаться мистеру Олверти, и имел на то достаточные основания. Он знал, что болезнь смягчает обычную суровость человека и делает его добрее. Кроме того, он думал, что если рассказать обо всем, когда дело свежо и в доме еще находится врач, который может открыть настоящую правду, то ему никогда не удастся придать случившемуся желательный для него дурной оборот. И Блайфил решил припрятать все это про запас, ожидая случая, когда какая-нибудь новая оплошность Джонса вызовет дополнительные жалобы,- ибо он рассчитал, что когда на Джонса обрушатся всей своей тяжестью сразу несколько обвинений, то они тем вернее его раздавят. Вот почему Блайфил стал дожидаться случая вроде того, каким судьба так любезно подарила его теперь. Наконец, уговаривая Твакома молчать до времени, он знал, что таким способом укрепит в мистере Олверти мнение о своих дружеских чувствах к Джонсу, которое он всеми силами старался поддерживать. |
Глава 11.
A short chapter; but which contains sufficient matter to affect the good-natured reader
коротенькая, но содержащая, достаточно материала, чтобы растрогать
сердобольного читателя
| English | Русский |
| It was Mr. Allworthy's custom never to punish any one, not even to turn away a servant, in a passion. He resolved therefore to delay passing sentence on Jones till the afternoon. | У мистера Олверти было обыкновение никогда никого не наказывать, даже не рассчитывать слуг в пылу гнева. Он решил поэтому отложить исполнение приговора над Джонсом до после полудня. |
| The poor young man attended at dinner, as usual; but his heart was too much loaded to suffer him to eat. His grief too was a good deal aggravated by the unkind looks of Mr. Allworthy; whence he concluded that Western had discovered the whole affair between him and Sophia; but as to Mr. Blifil's story, he had not the least apprehension; for of much the greater part he was entirely innocent; and for the residue, as he had forgiven and forgotten it himself, so he suspected no remembrance on the other side. When dinner was over, and the servants departed, Mr. Allworthy began to harangue. He set forth, in a long speech, the many iniquities of which Jones had been guilty, particularly those which this day had brought to light; and concluded by telling him, "That unless he could clear himself of the charge, he was resolved to banish him his sight for ever." | Бедный юноша явился к обеду как обычно, но у него было слишком тяжело на сердце, и он почти не прикасался к еде. Неласковые взгляды мистера Олверти еще более омрачали его душевное состояние. Он пришел к заключению, что Вестерн сообщил Олверти все, что произошло между ним и Софьей, но об истории е мистером Блайфилом он совсем не думал: в большей части того, что было рассказано Блайфилом, он был совершенно неповинен; а что касается остального, то он сам давно все это простил и забыл и потому не предполагал, чтобы другие могли еще таить на него злобу. Когда обед был окончен и слуги ушли, мистер Олверти взял слово и произнес длинную речь, в которой перечислил все проступки Джонса, особенно те, которые были обнаружены сегодня, а в заключение сказал, что если Джонс не опровергнет возведенных на него обвинений, то он решил навсегда прогнать его с глаз своих. |
| Many disadvantages attended poor Jones in making his defence; nay, indeed, he hardly knew his accusation; for as Mr. Allworthy, in recounting the drunkenness, &c., while he lay ill, out of modesty sunk everything that related particularly to himself, which indeed principally constituted the crime; Jones could not deny the charge. His heart was, besides, almost broken already; and his spirits were so sunk, that he could say nothing for himself; but acknowledge the whole, and, like a criminal in despair, threw himself upon mercy; concluding, "That though he must own himself guilty of many follies and inadvertencies, he hoped he had done nothing to deserve what would be to him the greatest punishment in the world." | Джонс оказался в чрезвычайно неблагоприятном положении: трудно защищаться человеку, когда он плохо понимает, в чем его обвиняют. Нужно заметить, что мистер Олверти, говоря об опьянении Джонса и тому подобном во время своей болезни, из Скромности опустил все, что относилось собственно к нему, а в этом и заключалось главным образом преступление. Джонс не мог отрицать фактов, приведенных мистером Олверти. Вдобавок сердце Эв было так истерзано, а состояние духа такое подавленное, что он ничего не мог сказать в свою защиту - все признал и, подобно преступнику, впавшему в отчаяние, просил только о снисхождении. Закончил он заявлением, что хотя должен признать себя виновным во многих безрассудствах и оплошностях, однако не сделал ничего такого, что заслуживало бы величайшего из наказаний, какое только может постичь его на свете. |
| Allworthy answered, "That he had forgiven him too often already, in compassion to his youth, and in hopes of his amendment: that he now found he was an abandoned reprobate, and such as it would be criminal in any one to support and encourage. | Олверти отвечал, что он и так уж слишком часто прощал ему, жалея его молодость и в надежде на исправление, но что теперь находит его отпетым негодяем, которому было бы преступно оказывать какую-нибудь поддержку или поощрение. |
| Nay," said Mr. Allworthy to him, "your audacious attempt to steal away the young lady, calls upon me to justify my own character in punishing you. The world who have already censured the regard I have shown for you may think, with some colour at least of justice, that I connive at so base and barbarous an action- an action of which you must have known my abhorrence: and which, had you had any concern for my ease and honour, as well as for my friendship, you would never have thought of undertaking. Fie upon it, young man! indeed there is scarce any punishment equal to your crimes, and I can scarce think myself justifiable in what I am now going to bestow on you. However, as I have educated you like a child of my own, I will not turn you naked into the world. When you open this paper, therefore, you will find something which may enable you, with industry, to get an honest livelihood; but if you employ it to worse purposes, I shall not think myself obliged to supply you farther, being resolved, from this day forward, to converse no more with you on any account. I cannot avoid saying, there is no part of your conduct which I resent more than your ill-treatment of that good young man (meaning Blifil) who hath behaved with so much tenderness and honour towards you." | - Больше того,- продолжал сквайр,- ваша дерзкая попытка похитить молодую девушку требует, чтобы я наказал вас ради сохранения своего доброго имени. Свет, уже бранивший меня за оказываемое вам внимание, может теперь подумать с некоторым правом, будто я потворствую столь низкому и грубому поступку - поступку, который между тем, как вам это отлично известно, вызывает во мне отвращение и которого вы никогда бы не совершили, если бы хоть немного считались с моим спокойствием и честью и дорожили моим дружеским к вам отношением. Стыдитесь, молодой человек! Едва ли есть наказание, которое равнялось бы вашим преступлениям, и я не знаю, как мне оправдаться перед самим собой в том, что я собираюсь вам назначить. Однако я воспитал вас, как родного сына, и не хочу пускать вас по миру нагишом. Когда вы вскроете этот бумажник, вы найдете в нем средства, которые помогут вам начать честную трудовую жизнь; но если вы их употребите на дурное, то я не буду считать себя обязанным оказывать вам поддержку и впредь, потому что решил с этого дня не иметь с вами никаких сношений. И еще я должен сказать, что больше всего в вашем поведении огорчает меня то, что вы так худо обошлись с этим прекрасным молодым человеком (он подразумевал Блайфила), который относился к вам с такой любовью и уважением. |
| These last words were a dose almost too bitter to be swallowed. A flood of tears now gushed from the eyes of Jones, and every faculty of speech and motion seemed to have deserted him. It was some time before he was able to obey Allworthy's peremptory commands of departing; which he at length did, having first kissed his hands with a passion difficult to be affected, and as difficult to be described. | Эти последние слова похожи были на горькое лекарство, которое застревает в горле. Слезы потоком полились из глаз Джонса, и он точно лишился всякой способности говорить и двигаться. Понадобилось некоторое время, прежде чем он оказался в силах исполнить решительное приказание Олверти удалиться; наконец он это сделал, поцеловав сначала руки сквайра с жаром, который трудно подделать и еще труднее описать. |
| The reader must be very weak, if, when he considers the light in which Jones then appeared to Mr. Allworthy, he should blame the rigour of his sentence. And yet all the neighbourhood, either from this weakness, or from some worse motive, condemned this justice and severity as the highest cruelty. Nay, the very persons who had before censured the good man for the kindness and tenderness shown to a bastard (his own, according to the general opinion), now cried out as loudly against turning his own child out of doors. The women especially were unanimous in taking the part of Jones, and raised more stories on the occasion than I have room, in this chapter, to set down. | Надо обладать слишком чувствительным сердцем, чтобы осудить мистера Олверти за суровость его приговора, учитывая, в каком свете представлялось ему тогда поведение Джонса. А между тем все соседи, из чувствительности или из каких-либо худших побуждений, объявили эту справедливую строгость бесчеловечной жестокостью. Те самые люди, которые раньше порицали отзывчивого сквайра за его доброту и любовь к незаконнорожденному (его собственному, по общему мнению, сыну), теперь завопили против него за то, что он выгнал вон родное дитя. В особенности женщины взяли единодушно сторону Джонса и распустили столько слухов по этому случаю, что, за недостатком места, мне их и не пересказать в этой главе. |
| One thing must not be omitted, that, in their censures on this occasion, none ever mentioned the sum contained in the paper which Allworthy gave Jones, which was no less than five hundred pounds; but all agreed that he was sent away penniless, and some said naked, from the house of his inhuman father. | Нельзя, однако же, умолчать, что при этих пересудах никто даже не заикнулся о сумме, лежавшей в бумажнике, который Олверти вручил Джонсу, а было там не меньше пятисот фунтов,- напротив, все в один голос говорили, что бесчеловечный отец выгнал его из дому без гроша и даже, по словам иных, нагишом. |
Глава 12.
Containing love-letters, &c.
содержащая любовные письма и т. п.
| English | Русский |
| Jones was commanded to leave the house immediately, and told, that his clothes and everything else should be sent to him whithersoever he should order them. | Джонс получил приказание немедленно покинуть дом, и ему было обещано выслать платье и другие вещи, куда он укажет. |
| He accordingly set out, and walked above a mile, not regarding, and indeed scarce knowing, whither he went. At length a little brook obstructing his passage, he threw himself down by the side of it; nor could he help muttering with some little indignation, | Повинуясь этому распоряжению, он отправился в путь и прошел с милю, не глядя и почти не соображая, куда он идет. Наконец ручеек преградил ему дорогу; он бросился на землю, не удержавшись при этом от негодующего восклицания. |
| "Sure my father will not deny me this place to rest in!" | - Надеюсь, отец не запретит мне полежать на этой лужайке! |
| Here he presently fell into the most violent agonies, tearing his hair from his head, and using most other actions which generally accompany fits of madness, rage, and despair. | И он принялся рвать на себе волосы и совершать множество других действий, обыкновенно сопровождающих припадки безумия, бешенства и отчаяния. |
| When he had in this manner vented the first emotions of passion, he began to come a little to himself. His grief now took another turn, and discharged itself in a gentler way, till he became at last cool enough to reason with his passion, and to consider what steps were proper to be taken in his deplorable condition. | Дав таким образом выход своему волнению, Джонс начал понемногу приходить в себя. Горе его приобрело другую, более мягкую форму, и он мог довольно хладнокровно обсудить, какие шаги следует ему предпринять в этом плачевном положении. |
| And now the great doubt was, how to act with regard to Sophia. The thoughts of leaving her almost rent his heart asunder; but the consideration of reducing her to ruin and beggary still racked him, if possible, more; and if the violent desire of possessing her person could have induced him to listen one moment to this alternative, still he was by no means certain of her resolution to indulge his wishes at so high an expense. The resentment of Mr. Allworthy, and the injury he must do to his quiet, argued strongly against this latter; and lastly, the apparent impossibility of his success, even if he would sacrifice all these considerations to it, came to his assistance; and thus honour at last backed with despair, with gratitude to his benefactors, and with real love to his mistress, got the better of burning desire, and he resolved rather to quit Sophia, than pursue her to her ruin. | Он был в большой нерешительности, как ему вести себя по отношению к Софье. Мысль покинуть девушку раздирала его сердце; но сознание, что он будет причиной ее гибели и нищеты, было для него, пожалуй, еще большей пыткой. Кроме того, если пылкое желание обладать ею и могло побудить его остановиться на минуту на этой возможности, однако он вовсе не был уверен, что она решится на такую жертву для удовлетворения его страсти. Неудовольствие мистера Олверти и огорчение, которое он причинил бы ему, были сильными доводами против того, чтобы пуститься по этому пути. Наконец, очевидная невозможность добиться успеха, даже если бы он пренебрег всеми этими соображениями, окончательно отрезвила его. Таким образом, чувство чести, подкрепленное отчаянием, благодарностью к благодетелю и подлинной любовью к Софье, в заключение одержало верх над пламенным желанием, и Джонс решил лучше покинуть возлюбленную, чем погубить ее своими домогательствами. |
| It is difficult for any who have not felt it, to conceive the glowing warmth which filled his breast on the first contemplation of this victory over his passion. Pride flattered him so agreeably, that his mind perhaps enjoyed perfect happiness; but this was only momentary: Sophia soon returned to his imagination, and allayed the joy of his triumph with no less bitter pangs than a good-natured general must feel, when he surveys the bleeding heaps, at the price of whose blood he hath purchased his laurels; for thousands of tender ideas lay murdered before our conqueror. | Трудно тому, кто этого не испытывал, представить, какая жаркая волна прилила к груди юноши, когда он впервые сознал свою победу над страстью. Гордость так приятно щекотала его, что он наслаждался, пожалуй, полным счастьем; но счастье это было недолгое, Софья скоро снова заполнила его воображение и приправила радостное торжество той острой болью, какую испытывает добрый и чувствительный генерал при виде груды трупов, кровью которых куплены его лавры; тысячи нежных помыслэв лежали убитые у ног нашего победителя. |
| Being resolved, however, to pursue the paths of this giant honour, as the gigantic poet Lee calls it, he determined to write a farewell letter to Sophia; and accordingly proceeded to a house not far off, where, being furnished with proper materials, he wrote as follows:- | Решившись, однако, следовать по стопам чести - этого гиганта, по словам гигантского поэта Ли,- он задумал написать Софье прощальное письмо; с этим намерением он зашел в ближайший дом и, получив необходимые письменные принадлежности, написал следующее: |
| MADAM,- | "Сударыня! |
| When you reflect on the situation in which I write, I am sure your good-nature will pardon any inconsistency or absurdity which my letter contains; for everything here flows from a heart so full, that no language can express its dictates. | Если Вы примете во внимание, в каком положении я пишу Вам это письмо, то, уверен, великодушно простите все несообразности и нелепости, которые в нем содержатся; каждая строка его вытекает прямо из сердца, настолько переполненного, что никакой язык не выразит моих чувств. |
| I have resolved, madam, to obey your commands, in flying for ever from your dear, your lovely sight. Cruel indeed those commands are; but it is a cruelty which proceeds from fortune, not from my Sophia. Fortune hath made it necessary, necessary to your preservation, to forget there ever was such a wretch as I am. | Я решил подчиниться Вашим приказаниям, сударыня, бежав навсегда от Вашего дорогого, Вашего милого общества. Жестоки эти приказания, но жестокость их исходит от судьбы, а не от моей Софьи. Судьба сделала необходимым - необходимым для Вашего благополучия,- чтобы Вы навсегда забыли о существовании несчастного, которого зовут Джонсом. |
| Believe me, I would not hint all my sufferings to you, if I imagined they could possibly escape your ears. I know the goodness and tenderness of your heart, and would avoid giving you any of those pains which you always feel for the miserable. O let nothing, which you shall hear of my hard fortune, cause a moment's concern; for, after the loss of you, everything is to me a trifle. | Поверьте, я бы и не заикнулся Вам о своих страданиях, если бы не был уверен, что весть о них все равно дойдет до Вашего слуха. Я знаю доброту и отзывчивость Вашего сердца и не хотел бы возбуждать в Вас сострадание, в котором Вы не отказываете никому из несчастных. Пусть же весть о моих злоключениях, как бы ни были они тяжелы, Вас не тревожит: потеряв Вас, я считаю все остальное безделицей. |
| O Sophia! it is hard to leave you; it is harder still to desire you to forget me; yet the sincerest love obliges me to both. Pardon my conceiving that any remembrance of me can give you disquiet; but if I am so gloriously wretched, sacrifice me every way to your relief. | О Софья! Тяжело Вас покинуть, еще тяжелее просить, чтобы Вы меня забыли; но искренняя любовь требует и того и другого. Простите мне дерзкую мысль, что воспоминание обо мне способно причинить Вам тревогу; но если я могу утешиться этим в своем несчастье, пожертвуйте мной ради Вашего спокойствия. |
| Think I never loved you; or think truly how little I deserve you; and learn to scorn me for a presumption which can never be too severely punished.- I am unable to say more.- May guardian angels protect you for ever! | Вообразите, что я никогда не любил Вас, додумайте, как мало я Вас стою, и проникнитесь ко мне презрением за самонадеянность - порок, заслуживающий самого сурового наказания. Больше ничего я не в силах сказать. Да оберегают каждый Ваш шаг ангелы-хранители!" |
| He was now searching his pockets for his wax, but found none, nor indeed anything else, therein; for in truth he had, in his frantic disposition, tossed everything from him, and amongst the rest, his pocket-book, which he had received from Mr. Allworthy, which he had never opened, and which now first occurred to his memory. | Джонс хотел достать сургуч, обшарил карманы, но они оказались совершенно пусты: катаясь по траве в припадке отчаяния, он растерял все свои вещи, в том числе и полученный от мистера Олверти бумажник, который он еще не открывал и о котором сейчас только вспомнил. |
| The house supplied him with a wafer for his present purpose, with which, having sealed his letter, he returned hastily towards the brook side, in order to search for the things which he had there lost. In his way he met his old friend Black George, who heartily condoled with him on his misfortune; for this had already reached his ears, and indeed those of all the neighbourhood. | В доме нашлась, однако, облатка, которой Джонс запечатал письмо, после чего торопливо вернулся на берег ручья искать потерянные вещи. По дороге он встретил своего старого приятеля Черного Джорджа, который выразил ему сердечное сочувствие по случаю постигшего его несчастья, весть о котором уже разнеслась по всему околотку и достигла ушей сторожа. |
| Jones acquainted the gamekeeper with his loss, and he as readily went back with him to the brook, where they searched every tuft of grass in the meadow, as well where Jones had not been as where he had been; but all to no purpose, for they found nothing; for, indeed, though the things were then in the meadow, they omitted to search the only place where they were deposited; to wit, in the pockets of the said George; for he had just before found them, and being luckily apprized of their value. had very carefully put them up for his own use. | Джонс рассказал Черному Джорджу о своей потере, и оба вернулись к ручью, обшарили каждый кустик травы как там, где был Джонс, так и там, где его не было; но все поиски оказались напрасны, они ничего не нашли - по той простой причине, что хотя вещи находились на лужайке, но приятели забыли поискать в том месте, куда они были положены, то есть в кармане Черного Джорджа. Он нашел их перед самой встречей с Джонсом и, удостоверившись в их ценности, тщательно припрятал для собственного употребления. |
| The gamekeeper having exerted as much diligence in quest of the lost goods, as if he had hoped to find them, desired Mr. Jones to recollect if he had been in no other place: | Проявив такое рвение, точно он и впрямь надеялся найти потерянное, сторож попросил Джонса припомнить, не был ли он еще где-нибудь. |
| "For sure," said he, "if you had lost them here so lately, the things must have been here still; for this is a very unlikely place for any one to pass by." | - Ведь если бы вы потеряли их здесь, и так недавно, то они, конечно, здесь бы и находились,- сказал он,- на эту поляну редко кто заглядывает. |
| And indeed it was by great accident that he himself had passed through that field, in order to lay wires for hares, with which he was to supply a poulterer at Bath the next morning. | И действительно, сам он зашел сюда совершенно случайно, расставляя силки на зайцев, которых собирался доставить на следующее утро торговцу дичью в Бате. |
| Jones now gave over all hopes of recovering his loss, and almost all thoughts concerning it, and turning to Black George, asked him earnestly if he would do him the greatest favour in the world? | Джонс оставил всякую надежду найти потерянные вещи в даже перестал думать о них. Обратившись к Черному Джорджу, он е жаром спросил его, не желает ли тот оказать ему величайшую услугу на свете. |
| George answered with some hesitation, | Джордж отвечал в некотором замешательстве; |
| "Sir, you know you may command me whatever is in my power, and I heartily wish it was in my power to do you any service." | - Сэр, приказывайте мне все, что вам угодно; я от души готов оказать вам любую услугу, если это в моих силах. |
| In fact, the question staggered him; for he had, by selling game, amassed a pretty good sum of money in Mr. Western's service, and was afraid that Jones wanted to borrow some small matter of him; | Вопрос Джонса смутил его: дело в том, что продажей дичи етврож скопил на службе у мистера Вестерна порядочную сумму денег и испугался, уж не хочет ли Джонс взять у него взаймы. |
| but he was presently relieved from his anxiety, by being desired to convey a letter to Sophia, which with great pleasure he promised to do. And indeed I believe there are few favours which he would not have gladly conferred on Mr. Jones; for he bore as much gratitude towards him as he could, and was as honest as men who love money better than any other thing in the universe, generally are. | Но опасения его тотчас рассеялись, когда Джонс попросил его доставить письмо Софье, что он с большим удовольствием обещал исполнить. И действительно, мне кажется, Черный Джордж охотно готов был чем угодно услужить мистеру Джонсу, потому что питал к нему благодарность, насколько мог, и был честен, насколько вообще бывают честны люди, любящие деньги больше всего на свете. |
| Mrs. Honour was agreed by both to be the proper means by which this letter should pass to Sophia. They then separated; the gamekeeper returned home to Mr. Western's, and Jones walked to an alehouse at half a mile's distance, to wait for his messenger's return. | Оба согласились, что самым подходящим посредником для передачи письма Софье будет миссис Гонора. После этого они расстались; сторож вернулся в усадьбу мистера Вестерна, а Джонс направился в кабачок дожидаться возвращения посланного. |
| George no sooner came home to his master's house than he met with Mrs. Honour; to whom, having first sounded her with a few previous questions, he delivered the letter for her mistress, and received at the same time another from her, for Mr. Jones; which Honour told him she had carried all that day in her bosom, and began to despair of finding any means of delivering it. | Войдя в дом своего хозяина, Джордж тотчас же встретился с миссис Гонорой. После нескольких предварительных вопросов, сделанных из осторожности, он отдал ей письмо для Софьи и тут же получил от нее другое письмо, для мистера Джонса, которое Гонора, по его словам, целый день носила за пазухой и уже отчаялась найти средство передать по назначению. |
| The gamekeeper returned hastily and joyfully to Jones, who, having received Sophia's letter from him, instantly withdrew, and eagerly breaking it open, read as follows:- | Сторож радостно поспешил с ним к Джонсу, а тот, взяв его, тотчас удалился, с нетерпением вскрыл и прочел следующее: |
| SIR,- | "Сэр! |
| It is impossible to express what I have felt since I saw you. Your submitting, on my account, to such cruel insults from my father, lays me under an obligation I shall ever own. | Невозможно выразить, что я перечувствовала после того, как рассталась с Вами. Навсегда буду Вам обязана за то, что Вы из-за меня так кротко перенесли грубые оскорбления моего отца. |
| As you know his temper, I beg you will, for my sake, avoid him. I wish I had any comfort to send you; but believe this, that nothing but the last violence shall ever give my hand or heart where you would be sorry to see them bestowed. | Вы знаете его характер, и потому прошу Вас, из уважения ко мне, избегайте с ним встречи. Жаль, что не могу сообщить Вам ничего утешительного; но будьте уверены, что только разве самое грубое насилие заставит меня отдать руку и сердце тому, кого Вам было бы неприятно видеть рядом со мной". |
| Jones read this letter a hundred times over, and kissed it a hundred times as often. His passion now brought all tender desires back into his mind. He repented that he had writ to Sophia in the manner we have seen above; but he repented more that he had made use of the interval of his messenger's absence to write and dispatch a letter to Mr. Allworthy, in which he had faithfully promised and bound himself to quit all thoughts of his love. However, when his cool reflections returned, he plainly perceived that his case was neither mended nor altered by Sophia's billet, unless to give him some little glimpse of hope, from her constancy, of some favourable accident hereafter. He therefore resumed his resolution, and taking leave of Black George, set forward to a town about five miles distant, whither he had desired Mr. Allworthy, unless he pleased to revoke his sentence, to send his things after him. | Джонс сто раз перечитал это письмо и столько же раз поцеловал его. Страсть оживила в нем все любовные помыслы. Он пожалел, что написал Софье свое письмо, но еще больше пожалел о написанном и отправленном в отсутствие Черного Джорджа письме к мистеру Олверти, в котором дал торжественное обещание и обязательство оставить всякую мысль о своей любви. Когда к нему снова вернулась способность рассуждать хладнокровно, он ясно увидел, что письмо Софьи нисколько не улучшает и не изменяет его положения и разве только подает слабый проблеск надежды на благоприятный оборот дела в будущем, свидетельствуя о постоянстве его возлюбленной. Это укрепило его в прежнем решении, и, попрощавшись с Черным Джорджем, он направился в город, находившийся милях в пяти, куда он просил мистера Олверти переслать его вещи, если ему не будет угодно отменить свой приговор. |
Глава 13.
The behaviour of Sophia on the present occasion; which none of her sex will blame, who are capable of behaving in the same manner. And the discussion of a knotty point in the court of conscience
Поведение Софьи при сложившихся обстоятельствах, за которое ее не
станет порицать ни одна представительница прекрасного пола, способная
поступить таким же образом, а также разбор одного запутанного вопроса перед
судом совести
| English | Русский |
| Sophia had passed the last twenty-four hours in no very desirable manner. During a large part of them she had been entertained by her aunt with lectures of prudence, recommending to her the example of the polite world, where love (so the good lady said) is at present entirely laughed at, and where women consider matrimony, as men do offices of public trust, only as the means of making their fortunes, and of advancing themselves in the world. In commenting on which text Mrs. Western had displayed her eloquence during several hours. | Софья провела последние сутки не очень завидно. Большую часть этого времени тетка развлекала ее поучениями о благоразумии, советуя ей брать пример с благовоспитанного общества, где в настоящее время любовь (по словам почтенной дамы) подвергается полному осмеянию и где женщины смотрят на брак совершенно так же, как мужчины - на общественные должности,- то есть только как на средство составить себе состояние и сделать карьеру в свете. Миссис Вестерн несколько часов подряд упражняла свое красноречие, развивая эту тему. |
| These sagacious lectures, though little suited either to the taste or inclination of Sophia, were, however, less irksome to her than her own thoughts, that formed the entertainment of the night, during which she never once closed her eyes. | Как ни мало подходили к вкусам и наклонностям Софьи эти назидательные речи, они, однако, докучали ей меньше, чем собственные мысли, которые не покидали ее всю ночь, не позволив ни на минуту сомкнуть глаза. |
| But though she could neither sleep nor rest in her bed, yet, having no avocation from it, she was found there by her father at his return from Allworthy's, which was not till past ten o'clock in the morning. He went directly up to her apartment, opened the door, and seeing she was not up, cried, | И хотя она не могла ни заснуть, ни отдохнуть, однако, не имея никакого дела, лежала, так что отец, вернувшись от мистера Олверти в одиннадцатом часу, застал ее еще в постели. Он отправился прямо в ее комнату, отворил дверь и, увидя, что дочь еще не вставала, закричал: |
| "Oh! you are safe then, and I am resolved to keep you so." | - О, да ты здесь в целости! Так я тебя и сохраню в целости. |
| He then locked the door, and delivered the key to Honour, having first given her the strictest charge, with great promises of rewards for her fidelity, and most dreadful menaces of punishment in case should betray her trust. | И с этими словами сквайр запер дверь и вручил ключ Гоноре, предварительно строжайшим образом наказав ей стеречь Софью, с обещанием награды за верную службу и угрозами страшного наказания в случае предательства. |
| Honour's orders were, not to suffer her mistress to come out of her room without the authority of the squire himself, and to admit none to her but him and her aunt; but she was herself to attend her with whatever Sophia pleased, except only pen, ink, and paper, of which she was forbidden the use. | Гоноре было отдано приказание не выпускать госпожу из комнаты без разрешения сквайра и не впускать к ней никого, кроме него самого и ее тетки, причем Гонора должна была исполнять все, что Софья от нее потребует, но только ни под каким видом не давать пера, чернил и бумаги. |
| The squire ordered his daughter to dress herself and attend him at dinner; which she obeyed; and having sat the usual time, was again conducted to her prison. | Сквайр велел дочери одеться и явиться к обеду. Софья повиновалась и, просидев положенное время, была снова отведена в свою темницу. |
| In the evening the gaoler Honour brought her the letter which she received from the gamekeeper. Sophia read it very attentively twice or thrice over, and then threw herself upon the bed, and burst into a flood of tears. Mrs. Honour expressed great astonishment at this behaviour in her mistress; nor could she forbear very eagerly begging to know the cause of this passion. Sophia made her no answer for some time, and then, starting suddenly up, caught her maid by the hand, and cried, | Вечером тюремщица Гонора принесла ей письмо, полученное от полевого сторожа. Софья внимательно прочла его два или три раза, после чего бросилась в постель, заливаясь слезами. Миссис Гонора была крайне удивлена таким поведением своей госпожи и не могла удержаться от горячей просьбы открыть ей причину горя. Несколько минут Софья не отвечала, а потом, стремительно вскочив с постели, схватила горничную за руку и воскликнула: |
| "O Honour! I am undone." | - Гонора! Я погибла. |
| "Marry forbid," cries Honour: "I wish the letter had been burnt before I had brought it to your la'ship. I'm sure I thought it would have comforted your la'ship, or I would have seen it at the devil before I would have touched it." | - Боже упаси! - сказала Гонора.- Лучше б это письмо сгорело и я не передавала его вашей милости! Я-то думала, оно порадует вашу милость, черт бы его побрал! Я бы и не притронулась к нему. |
| "Honour," says Sophia, "you are a good girl, and it is vain to attempt concealing longer my weakness from you; I have thrown away my heart on a man who hath forsaken me." | - Гонора,- сказала Софья,- ты добрая девушка, и нечего мне дольше скрывать от тебя мою слабость. Я отдала свое сердце человеку, который покинул меня. |
| "And is Mr. Jones," answered the maid, "such a perfidy man?" | - Неужели мистер Джонс такой предатель? - спросила горничная. |
| "He hath taken his leave of me," says Sophia, "for ever in that letter. Nay, he hath desired me to forget him. Could he have desired that if he had loved me? Could he have borne such a thought? Could he have written such a word?" | - В этом письме он навсегда со мной прощается,- сказала Софья.- Он даже просит, чтобы я его забыла. Мог бы он просить об этом, если бы любил меня? Мог бы он даже подумать об этом? Мог бы написать такие слова? |
| "No, certainly, ma'am," cries Honour; "and to be sure, if the best man in England was to desire me to forget him, I'd take him at his word. Marry, come up! I am sure your la'ship hath done him too much honour ever to think on him;- a young lady who may take her choice of all the young men in the country. And to be sure, if I may be so presumptuous as to offer my poor opinion, there is young Mr. Blifil, who, besides that he is come of honest parents, and will be one of the greatest squires all hereabouts, he is to be sure, in my poor opinion, a more handsomer and a more politer man by half; and besides, he is a young gentleman of a sober character, and who may defy any of the neighbours to say black is his eye; he follows no dirty trollops, nor can any bastards be laid at his door. Forget him, indeed! I thank Heaven I myself am not so much at my last prayers as to suffer any man to bid me forget him twice. If the best he that wears a head was for to go for to offer to say such an affronting word to me, I would never give him my company afterwards, if there was another young man in the kingdom. And as I was a saying, to be sure, there is young Mr. Blifil." | - Разумеется, нет,- отвечала Гонора.- И верьте слову, если бы даже первый человек в Англии попросил, чтобы я забыла его, я поймала бы его на слове. Вот еще невидаль! Право, ваша милость делает ему слишком много чести, думая о нем,- ведь такая дама, как вы, может выбрать любого кавалера в стране. И, верьте слову, если б у меня хватило дерзости подать мой убогий совет, так я бы указала вам на мистера Блайфила: уж не говоря о том, что он происходит от честных родителей и будет одним из самых крупных помещиков в наших местах, он, верьте слову, по моему убогому мнению, и лицом краше, и гораздо обходительнее; а кроме того, он и характером положительный, и уж никто из соседей ничего худого про него не скажет: не гоняется за замарашками, и ему не подбросят ничьего отродья. Право же, забудьте его! Благодарение богу, я сама не в такой крайности и не потерпела б, чтобы какой-нибудь молодчик попросил меня об этом дважды. Да будь он раскрасавец, а если бы посмел такие оскорбительные слова сказать мне, я его после этого никогда бы на глаза к себе не пустила, пока есть другие молодые мужчины в Англии. Ну, взять хотя бы, как я сказала, мистера Блайфила... |
| "Name not his detested name," cries Sophia. | - Не произноси этого ненавистного имени,- прервала ее Софья. |
| "Nay, ma'am," says Honour, "if your la'ship doth not like him, there be more jolly handsome young men that would court your la'ship, if they had but the least encouragement. I don't believe there is arrow young gentleman in this county, or in the next to it, that if your la'ship was but to look as if you had a mind to him, would not come about to make his offers directly." | - Что ж, сударыня,- продолжала Гонора,- если он не люб вашей милости, и без него есть много красавчиков, которые так и бросятся ухаживать за вашей милостью, взгляните только на них ласково. Я думаю, нет такого скромного молодого джентльмена в нашем графстве, да и в соседнем, который не предложил бы вам свою руку сейчас, стоит вам сделать вид, что он вам приглянулся. |
| "What a wretch dost thou imagine me," cries Sophia, "by affronting my ears with such stuff! I all detest all mankind." | - За кого ты меня принимаешь,- вспылила Софья,- что оскорбляешь мой слух такими гадостями? Я ненавижу всех мужчин на свете! |
| "Nay, to be sure, ma'am," answered Honour, "your la'ship hath had enough to give you a surfeit of them. To be used ill by such a poor, beggarly, bastardly fellow." | - И правда, сударыня,- продолжала Гонора,- довольно-таки натерпелась от них ваша милость. Сносить оскорбления от этого нищего, голоштанника без роду, без племени... |
| "Hold your blasphemous tongue," cries Sophia: "how dare you mention his name with disrespect before me? He use me ill? No, his poor bleeding heart suffered more when he writ the cruel words than mine from reading them. O! he is all heroic virtue and angelic goodness. I am ashamed of the weakness of my own passion, for blaming what I ought to admire. O Honour! it is my good only which he consults. To my interest he sacrifices both himself and me. The apprehension of ruining me hath driven him to despair." | - Придержи свой гадкий язык! - перебила ее Софья.- Как ты смеешь произносить так непочтительно его имя при мне? Он меня оскорбил? Нет, его бедное, измученное сердце страдало больше, когда он писал эти жестокие слова, чем мое, когда я читала их. О, он - сама геройская доблесть и ангельская доброта! Мне стыдно за свою слабость, что я порицала его за то, чем должна восхищаться. Давая свой совет, он хочет только добра мне. Ради моего счастья он приносит в жертву и себя и меня. Боязнь погубить меня довела его до отчаяния. |
| "I am very glad," says Honour, to hear your la'ship takes that into your consideration; for to be sure, it must be nothing less than ruin to give your mind to one that is turned out of doors, and is not worth a farthing in the world." | - Очень рада слышать, что ваша милость об этом яе забывает,- сказала Гонора. - И правда, это значило бы погубить себя - отдать сердце человеку, которого выгнали за порог и у которого нет гроша за душой. |
| "Turned out of doors! " cries Sophia hastily: "how! what dost thou mean?" | - Выгнали за порог? - поспешно спросила Софья.- Что такое ты говоришь? |
| "Why, to be sure, ma'am, my master no sooner told Squire Allworthy about Mr. Jones having offered to make love to your la'ship than the squire stripped him stark naked, and turned him out of doors!" | - Извольте знать, сударыня, что как только мой хозяин рассказал сквайру Олверти о том, что мистер Джонс осмелился ухаживать за вашей милостью, так сквайр велел раздеть его донага и выгнал вон пз дому! |
| "Ha!" says Sophia, "I have been the cursed, wretched cause of his destruction! Turned naked out of doors! Here, Honour, take all the money I have; take the rings from my fingers. Here, my watch: carry him all. Go find him immediately." | - Как! - воскликнула Софья.- Это я, несчастная, окаянная, была причиной такого ужаса! Выгнали вон голого! Скорее, Гонора! Возьми все мои деньги, сними кольца с моих пальцев. Вот мои часы. Отнеси ему все. Ступай отыщи его сейчас же. |
| "For Heaven's sake, ma'am," answered Mrs. Honour, "do but consider, if my master should miss any of these things, I should be made to answer for them. Therefore let me beg your la'ship not to part with your watch and jewels. Besides, the money, I think, is enough of all conscience; and as for that, my master can never know anything of the matter." | - Ради бога, сударыня,- взмолилась миссис Гонора,- если барин заметит пропажу этих вещей, так ведь меня притянет к ответу. Заклинаю вашу милость не отдавать часов и драгоценностей! К тому же денег, верно, за глаза будет довольно, а о них барин ничего не узнает. |
| "Here, then," cries Sophia, "take every farthing I am worth, find him out immediately, and give it him. Go, go, lose not a moment." | - Так возьми же все, что есть,- сказала Софья,- разыщи его сейчас же и отдай ему. Ступай же, ступай, не теряй ни минуты! |
| Mrs. Honour departed according to orders, and finding Black George below-stairs, delivered him the purse, which contained sixteen guineas, being, indeed, the whole stock of Sophia; for though her father was very liberal to her, she was much too generous to be rich. | Миссис Гонора повиновалась и, встретив Черного Джорджа в сенях, вручила ему кошелек с шестнадцатью гинеями - всем богатством Софьи. Хотя отец не отказывал ей ни в чем, но собственная щедрость девушки мешала ей быть богатой. |
| Black George having received the purse, set forward towards the alehouse; but in the way a thought occurred to him, whether he should not detain this money likewise. His conscience, however, immediately started at this suggestion, and began to upbraid him with ingratitude to his benefactor. To this his avarice answered, That his conscience should have considered the matter before, when he deprived poor Jones of his ?500. That having quietly acquiesced in what was of so much greater importance, it was absurd, if not downright hypocrisy, to affect any qualms at this trifle. In return to which, Conscience, like a good lawyer, attempted to distinguish between an absolute breach of trust, as here, where the goods were delivered, and a bare concealment of what was found, as in the former case. Avarice presently treated this with ridicule, called it a distinction without a difference, and absolutely insisted that when once all pretensions of honour and virtue were given up in any one instance, that there was no precedent for resorting to them upon a second occasion. In short, poor Conscience had certainly been defeated in the argument, had not Fear stept in to her assistance, and very strenuously urged that the real distinction between the two actions, did not lie in the different degrees of honour but of safety: for that the secreting the L500 was a matter of very little hazard; whereas the detaining the sixteen guineas was liable to the utmost danger of discovery. | Получив деньги, Черный Джордж отправился в кабачок, где находился Джонс; но дорогой ему пришла в голову мысль: не удержать ли и их? Однако Совесть тотчас же возмутилась против этого гнусного намерения и стала упрекать его в неблагодарности к своему благодетелю. На это Корысть возразила, что Совести следовало вспомнить об этом раньше, когда он присвоил пятьсот фунтов бедняги Джонса, и что раз уже спокойно допущено похищение такой крупной суммы, то церемониться с безделицей было бы глупостью и лицемерием. В ответ на это Совесть, как хороший юрист, попробовала установить различие между явным злоупотреблением доверия, как в данном случае, когда ценность была передана из рук в руки, и простой утайкой найденного, как в прежнем. Корысть тотчас же подняла Совесть на смех, назвала это различие несущественным и твердо стояла на том, что кто однажды отказался от всяких притязаний на честь и порядочность, тот уже не вправе обращаться к ним в другой раз. Словом, доводы бедной Совести, наверно, были бы разбиты, если б на помощь к ней не подоспел Страх, принявшийся горячо доказывать, что действительное различие между этими случаями заключается не в различных степенях честности, но в различных степенях безопасности: утаить пятьсот фунтов можно было почти без всякого риска, тогда как присвоение шестнадцати гиней сопряжено было с большой опасностью быть разоблаченным. |
| By this friendly aid of Fear, Conscience obtained a compleat victory in the mind of Black George, and, after making him a few compliments on his honesty, forced him to deliver the money to Jones. | Благодаря этой дружеской помощи Страха Совесть одержала полную победу в душе Черного Джорджа и, похвалив его за честность, заставила отдать деньги Джонсу. |
Глава 14.
A short chapter, containing a short dialogue between Squire Western and his sister
Короткая глава, содержащая короткий разговор между сквайром Вестерном и
его сестрой
| English | Русский |
| Mrs. Western had been engaged abroad all that day. The squire met her at her return home; and when she enquired after Sophia, he acquainted her that he had secured her safe enough. | Миссис Вестерн весь этот день не было дома. Когда она вернулась, сквайр встретил ее на пороге и на расспросы о Софье сказал, что держит ее в надежном месте. |
| "She is locked up in chamber," cries he, "and Honour keeps the key." | - Она заперта на замок в своей комнате, а ключ у Гоноры,- пояснял он. |
| As his looks were full of prodigious wisdom and sagacity when he gave his sister this information, it is probable he expected much applause from her for what he had done; but how was he disappointed when, with a most disdainful aspect, she cried, | Сквайр посматривал необыкновенно хитро и проницательно, делая это сообщение: вероятно, он ожидал от сестры горячего одобрения за умный поступок. Но каково же было его разочарование, когда миссис Вестерн с самым презрительным видом проговорила: |
| "Sure, brother, you are the weakest of all men. Why will you not confide in me for the management of my niece? Why will you interpose? You have now undone all that I have been spending my breath in order to bring about. While I have been endeavouring to fill her mind with maxims of prudence, you have been provoking her to reject them. English women, brother, I thank heaven, are no slaves. We are not to be locked up like the Spanish and Italian wives. We have as good a right to liberty as yourselves. We are to be convinced by reason and persuasion only, and not governed by force. I have seen the world, brother, and know what arguments to make use of; and if your folly had not prevented me, should have prevailed with her to form her conduct by those rules of prudence and discretion which I formerly taught her." | - Право, братец, меня поражает ваша простота! Почему вы не желаете доверить племянницу моему попечению? Зачем вы вмешиваетесь? Вы расстроили все, что я с таким трудом начала было налаживать. Я все время старалась внушить Софье правила благоразумия, а вы вызываете ее на то, чтобы она их отвергла. Английские женщины, братец, благодарение богу, не рабыни. Нас нельзя сажать под замок, как испанок или итальянок. Мы имеем такое же право на свободу, как и вы. На нас можно действовать только логикой и убеждением, а не насилием. Я видела свет, братец, и знаю, когда какие доводы пускать в ход; и если бы не ваше безрассудное вмешательство, то я, наверно, убедила бы племянницу вести себя сообразно с правилами благоразумия и приличия, которым всегда ее учила. |
| "To be sure," said the squire, "I am always in the wrong." | - Ну конечно, я всегда не прав,- сказал сквайр. |
| "Brother," answered the lady, "you are not in the wrong, unless when you meddle with matters beyond your knowledge. You must agree that I have seen most of the world; and happy had it been for my niece if she had not been taken from under my care. It is by living at home with you that she hath learnt romantic notions of love and nonsense." | - Братец,- отвечала миссис Вестерн,- вы не правы, когда мешаетесь в дела, в которых ничего не смыслите. Вы должны признать, что я видела свет больше вашего; и как хорошо было бы для моей племянницы, если бы она не была взята из-под моего надзора! Это здесь, живя с вами, набралась она романтических бредней о любви. |
| "You don't imagine, I hope," cries the squire, "that I have taught her any such things." | - Надеюсь, вы не считаете, что я научил ее всему этому? - обиделся сквайр. |
| "Your ignorance, brother," returned she, "as the great Milton says, almost subdues my patience." . | - Ваше невежество, братец,- отвечала миссис Вестерн,- истощает мое терпение, как сказал великий Мильтон 23. |
| "D-n Milton!" answered the squire: "if he had the impudence to say so to my face, I'd lend him a douse, thof he was never so great a man. Patience! An you come to that, sister, I have more occasion of patience, to be used like an overgrown schoolboy, as I am by you. Do you think no one hath any understanding, unless he hath been about at court? Pox! the world is come to a fine pass indeed, if we are all fools, except a parcel of roundheads and Hanover rats. Pox! I hope the times are a coming when we shall make fools of them, and every man shall enjoy his own. That's all, sister; and every man shall enjoy his own. I hope to zee it, sister, before the Hanover rats have eat up all our corn, and left us nothing but turneps to feed upon." | - К черту Мильтона! - воскликнул сквайр.- Если б он имел наглость сказать мне это в глаза, то я дал бы ему здоровую пощечину, не посмотрев на его величие. Терпение! Раз уж вы, сестрица, заговорили о терпении, так у меня его побольше вашего, потому что я позволяю вам обращаться со мной, как со школьником. Вы думаете, если человек не побывал при дворе, то у него голова пустая? Вздор! Мир совсем зашел в тупик, если веемы дураки, исключая горсточки круглых голов и ганноверских крыс! Дудки! Сейчас наступают времена, когда мы их оставим в дураках, и то-то мы тогда порадуемся! Да-с, сестрица, вволю потешимся! Я, сестрица, надеюсь еще дожить до этого, прежде чем ганноверские крысы успеют съесть все наше зерно, оставив нам на пропитание одну только репу. |
| "I protest, brother," cries she, "you are now got beyond my understanding. Your jargon of turneps and Hanover rats is to me perfectly unintelligible." | - Признаюсь вам, братец,- отвечала миссис Вестерн,- то, что вы говорите, выше моего разумения. Ваша репа и ганноверские крысы для меня совершенно непонятны. |
| "I believe"' cries he, "you don't care to hear o'em; but the country interest may succeed one day or other for all that." | - Верю, что вам не очень приятно слышать о них, но интересы страны рано или поздно восторжествуют. |
| "I wish," answered the lady, "you would think a little of your daughter's interest; for, believe me, she is in greater danger than the nation." | - Мне хотелось бы, чтобы вы подумали немножко об интересах вашей дочери, право, она в большей опасности, чем наша страна. |
| "Just now," said he, "you chid me for thinking on her, and would ha' her left to you." | - А только что вы бранили меня за то, что я слишком забочусь о ней, и выражали желание, чтобы я предоставил ее вам,- возразил сквайр. |
| "And if you will promise to interpose no more," answered she, "I will, out of my regard to my niece, undertake the charge." | - Если вы обещали мне больше не вмешиваться,- отвечала миссис Вестерн,- то я ради племянницы возьму все на себя. |
| "Well, do then," said the squire, "for you know I always agreed, that women are the properest to manage women." | - Прекрасно, берите,- сказал сквайр,- ведь вы знаете, я всегда был того мнения, что женщины скорее всего управятся с женщинами. |
| Mrs. Western then departed, muttering something with an air of disdain, concerning women and management of the nation. She immediately repaired to Sophia's apartment, who was now, after a day's confinement, released again from her captivity. | После этого миссис Вестерн удалилась, презрительно бормоча что-то насчет женщин и управления государством. Она направилась прямо в комнату Софьи, и та, после суточного заключения, была снова выпущена на свободу. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая
