Краткая коллекция англтекстов
Генри Фильдинг. История Тома Джонса, найденыша
Том VII
Containing three days/
Охватывающая три дня
Глава 1.
A comparison between the world and the stage
Сравнение света с театром
| English | Русский |
| The world hath often compared to the theatre; and many grave writers, as well as the poets, have considered human life as a great drama, resembling, in almost every particular, those scenical representations which Thespis is first reported to have invented, and which have been since received with so much approbation and delight in all polite countries. | Свет часто сравнивали с театром, и многие серьезные писатели, а также поэты рассматривали человеческую жизнь как великую драму, похожую почти во всех своих подробностях на театральные представления, изобретенные, как говорят, Фесписом, а потом принятые с большим одобрением и удовольствием во всех цивилизованных странах. |
| This thought hath been carried so far, and is become so general, that some words proper to the theatre, and which were at first metaphorically applied to the world, are now indiscriminately and literally spoken of both; thus stage and scene are by common use grown as familiar to us, when we speak of life in general as, when we confine ourselves to dramatic performances: and when transactions behind the curtain are mentioned, St. James's is more likely to occur to our thoughts than Drurylane. | Сравнение это настолько привилось и стало таким обыкновенным, что некоторые чисто театральные выражения, сначала прилагавшиеся к жизни метафорически, теперь употребляются без всякого различия и в прямом смысле в обоих случаях. Так, слова "подмостки" и "сцена" сделались благодаря общему употреблению одинаково привычными для нас как в том случае, когда мы говорим о жизни в широком смысле, так и в том, когда мы имеем в виду собственно драматические представления; и если заходит речь о закулисных интригах, нам, пожалуй, придет на ум скорее Сент-Джемс, чем Друрилейн. |
| It may seem easy enough to account for all this, by reflecting that the theatrical stage is nothing more than a representation, or, as Aristotle calls it, an imitation of what really exists; and hence, perhaps, we might fairly pay a very high compliment to those who by their writings or actions have been so capable of imitating life, as to have their pictures in a manner confounded with, or mistaken for, the originals. | Объяснить это, мне кажется, нетрудно, если принять во внимание, что театральная пьеса есть не более чем представление, или, как говорит Аристотель, подражание действительности; отсюда мы, очевидно, вправе воздавать высокие похвалы тем, кто своими произведениями или игрой умеет так искусно подражать жизни, что созданные ими копии могут, пожалуй, сойти за оригиналы. |
| But, in reality, we are not so fond of paying compliments to these people, whom we use as children frequently do the instruments of their amusement; and have much more pleasure in hissing and buffeting them, than in admiring their excellence. There are many other reasons which have induced us to see this analogy between the world and the stage. | В действительности, однако, мы не особенно любим хвалить таких людей и обращаемся с ними, как дети с игрушками; с гораздо большим удовольствием мы их освистываем и тузим, чем восхищаемся их искусством. Есть также много других причин" внушающих нам это сравнение между светом и сценой. |
| Some have considered the larger part of mankind in the light of actors, as personating characters no more their own, and to which in fact they have no better title, than the player hath to be in earnest thought the king or emperor whom he represents. Thus the hypocrite may be said to be a player; and indeed the Greeks called them both by one and the same name. | Некоторые видят в большинстве людей актеров, поскольку они исполняют роли, им несвойственные, на которые они, строго говоря, имеют права не больше, чем комедиант название короля или императора, которых он играет на сцене. Так, лицемер может быть назван актером, и греки действительно называли обоих одним и тем же словом. |
| The brevity of life hath likewise given occasion to this comparison. So the immortal Shakespear | Скоротечность жизни также служила поводом для этого сравнения. Так, бессмертный Шекспир сказал: |
| Life's a poor player, That struts and frets his hour upon the stage, And then is heard no more. | ...Подобна жизнь актеру, Что, отшумев на сцене срок недолгий, Забвенью предан всеми. |
| For which hackneyed quotation I will make the reader amends by a very noble one, which few, I believe, have read. It is taken from a poem called the Deity, published about nine years ago, and long since buried in oblivion; a proof that good books, no more than good men, do always survive the bad. | За эту избитую цитату я вознагражу читателя другой, весьма возвышенной, которая известна, кажется, очень немногим. Она взята из поэмы под заглавием "Божество", созданной лет девять назад и давно преданной забвению - доказательство того, что хорошие книги, как и хорошие люди, не всегда переживают дурные. |
| From Thee all human actions take their springs, The rise of empires and the fall of kings! See the vast Theatre of Time display'd, While o'er the scene succeeding heroes tread! With pomp the shining images succeed, What leaders triumph, and what monarchs bleed! Perform the party thy providence assign'd, Their pride, their passions, to thy ends inclin'd: Awhile they glitter in the face of day, Then at thy nod the phantoms pass away; No traces left of all the busy scene, But that remembrance says- The things have been! | В тебе источник всей судьбы людей, Величье царств, паденье королей! Театр времен открыт для нас с тобой, Где за героем вслед идет герой, За тенью тень являет пышный вид, Ликует вождь, и царь в крови лежит. Все роль ведут, что им тобой дана. Их гордость, страсть уже предрешена. Их краток срок, по слову твоему Вступают в свет, скрываются во тьму. И нет следа от пышной сцены той - Одна лишь память пышности былой. |
| In all these, however, and in every other similitude of life to the theatre, the resemblance hath been always taken from the stage only. None, as I remember, Have at all considered the audience at this great drama. | Однако при всех этих и многих других уподоблениях жизни театру всегда принималась в расчет одна только сцена. Никто, сколько я помню, не обратил внимания на зрителей этой великой драмы. |
| But as Nature often exhibits some of her best performances to a very full house, so will the behaviour of her spectators no less admit the above-mentioned comparison than that of her actors. In this vast theatre of time are seated the friend and the critic; here are claps and shouts, hisses and groans; in short, everything which was ever seen or heard at the Theatre-Royal. | Но так как Природа часто дает свои лучшие представления при переполненном зале, то ее зрители служат меньшим основанием для вышеупомянутого сравнения, чем актеры. В обширном театре времени сидят друзья и критики, слышатся рукоплескания, возгласы одобрения, свистки и негодующие восклицания - словом, все, что можно видеть или слышать в королевском театре. |
| Let us examine this in one example; for instance, in the behaviour of the great audience on that scene which Nature was pleased to exhibit in the twelfth chapter of the preceding book, where she introduced Black George running away with the ?500 from his friend and benefactor. | Поясним это на каком-нибудь примере, хотя бы на отношении большой публики к сцене, которую Природе угодно было исполнить для нее в двенадцатой главе предыдущей книги, где она вывела Черного Джорджа в роли вора, похищающего пятьсот фунтов у своего друга и благодетеля. |
| Those who sat in the world's upper gallery treated that incident, I am well convinced, with their usual vociferation; and every term of scurrilous reproach was most probably vented on that occasion. | Публика галерки, я убежден, встретила это приключение своими обычными воплями и, вероятно, наградила героя самой отборной бранью. |
| If we had descended to the next order of spectators, we should have found an equal degree of abhorrence, though less of noise and scurrility; yet here the good women gave Black George to the devil, and many of them expected every minute that the cloven-footed gentleman would fetch his own. | Спустившись ярусом ниже, мы увидели бы такое же негодование, но выраженное не столь шумно и грубо; все же и здесь почтенные женщины посылали Черного Джорджа к дьяволу, и многие из них каждую минуту ждали, что вот-вот появится джентльмен с раздвоенными копытами и унесет свою добычу. |
| The pit, as usual, was no doubt divided; those who delight in heroic virtue and perfect character objected to the producing such instances of villany, without punishing them very severely for the sake of example. Some of the author's friends cryed, "Look'e, gentlemen, the man is a villain, but it is nature for all that." And all the young critics of the age, the clerks, apprentices, &c., called it low, and fell a groaning. | В партере, как водится, мнения разделились. Любители героических добродетелей и безупречных характеров протестовали против представления на сцене такого гнусного поступка, не получающего, примера ради, сурового наказания. Несколько друзей автора воскликнули; "Конечно, господа, Джордж негодяй, но он верно срисован с натуры". А все молодые критики нашего времени, писцы, ученики и т. п., объявили сцену низкой и громко выражали свое неудовольствие. |
| As for the boxes, they behaved with their accustomed politeness. Most of them were attending to something else. Some of those few who regarded the scene at all, declared he was a bad kind of man; while others refused to give their opinion, till they had heard that of the best judges. | Что касается лож, то публика в них вела себя со свойственной ей благовоспитанностью. Большая часть ее была занята совершенно посторонними вещами. Кое-кто из тех немногих, которые поглядывали на сцену, объявили, что Джордж дурной человек, другие же отказывались выражать свое мнение, не выслушав мнения признанных судей. |
| Now we, who are admitted behind the scenes of this great theatre of Nature (and no author ought to write anything besides dictionaries and spelling-books who hath not this privilege), can censure the action, without conceiving any absolute detestation of the person, whom perhaps Nature may not have designed to act an ill part in all her dramas; for in this instance life most exactly resembles the stage, since it is often the same person who represents the villain and the heroe; and he who engages your admiration to-day will probably attract your contempt tomorrow. As Garrick, whom I regard in tragedy to be the greatest genius the world hath ever produced, sometimes condescends to play the fool; so did Scipio the Great, and Laelius the Wise, according to Horace, many years ago; nay, Cicero reports them to have been "incredibly childish." These, it is true, played the fool, like my friend Garrick, in jest only; but several eminent characters have, in numberless instances of their lives, played the fool egregiously in earnest; so far as to render it a matter of some doubt whether their wisdom or folly was predominant; or whether they were better intitled to the applause or censure, the admiration or contempt, the love or hatred, of mankind. | Мы же, допущенные за кулисы этого великого театра Природы (а без этой привилегии ни один автор не смеет писать ничего, кроме словарей да букварей), можем подвергнуть порицанию поступок Джорджа, не осуждая бесповоротно человека, которому Природа, может быть, не во всех своих драмах назначила играть дурные роли,- ибо жизнь в точности похожа на театр еще и тем, что в ней часто один и тот же человек играет то злодея, то героя; и тот, кто вызывает в нас восхищение сегодня, может быть, завтра станет предметом нашего презрения. Как Гаррик, которого я считаю величайшим трагическим актером, какого когда-либо производил свет, нисходит иногда до роли дурака, так много лет тому назад ею не гнушались, по словам Горация, Спицион Великий и Лелий Мудрый; Цицерон говорит даже, что "нельзя себе представить, как они ребячились". Правда, они играли дураков, как и мой друг Гаррик, только в шутку, но многие выдающиеся люди бесчисленное число раз в своей жизни играли отъявленных дураков всерьез, так что довольно трудно решить, что в них преобладало; мудрость или глупость, и чего они больше заслуживают от людей - одобрения или порицания, восхищения или презрения, любви или ненависти. |
| Those persons, indeed, who have passed any time behind the scenes of this great theatre, and are thoroughly acquainted not only with the several disguises which are there put on, but also with the fantastic and capricious behaviour of the Passions, who are the managers and directors of this theatre (for as to Reason, the patentee, he is known to be a very idle fellow and seldom to exert himself), may most probably have learned to understand the famous nil admirari of Horace, or in the English phrase, to stare at nothing. | Люди, проведшие некоторое время за кулисами этого великого театра и в совершенстве знакомые не только с всевозможным переряживанием, которое там происходит, но и с причудливым и своенравным поведением Страстей, являющихся режиссерами и директорами этого театра (что касается Рассудка, истинного хозяина, то это особа очень ленивая и редко утруждающая себя работой), по всей вероятности, хорошо научились понимать смысл знаменитого nil admirari Горация, или - в переводе на наш язык - ничем не поражаться. |
| A single bad act no more constitutes a villain in life, than a single bad part on the stage. The passions, like the managers of a playhouse, often force men upon parts without consulting their judgment, and sometimes without any regard to their talents. Thus the man, as well as the player, may condemn what he himself acts; nay, it is common to see vice sit as awkwardly on some men, as the character of Iago would on the honest face of Mr. William Mills. | Один дурной поступок в жизни так же мало делает человека подлецом, как и одна дурная роль, сыгранная им на сцене. Страсти, подобно театральным режиссерам, часто поручают людям роли, не спрашивая их согласия и подчас вовсе не считаясь с их способностями. В жизни человек не хуже, чем актер, может осуждать свои поступки; сплошь и рядом случается видеть людей, которым порок так же мало к лицу, как роль Яго - честной физиономии мистера Вильяма Милса. |
| Upon the whole, then, the man of candour and of true understanding is never hasty to condemn. He can censure an imperfection, or even a vice, without rage against the guilty party. In a word, they are the same folly, the same childishness, the same ill-breeding, and the same ill-nature, which raise all the clamours and uproars both in life and on the stage. The worst of men generally have the words rogue and villain most in their mouths, as the lowest of all wretches are the aptest to cry out low in the pit. | Таким образом, человек беспристрастный и вдумчивый никогда не торопится произнести свой приговор. Он может осуждать недостаток и даже порок, не обрушиваясь с гневом на виновного. Словом, причиной криков и шума и в жизни и в театре является та же самая глупость, то же детское недомыслие, та же невоспитанность, та же несдержанность. Как у дурных людей вечно на языке слова "негодяй" и "мерзавец", так и низменные души в партере готовы громче всех вопить о низменности зрелища, которое они видят на сцене. |
Глава 2.
Containing a conversation which Mr. Jones had with himself
содержащая разговор мистера Джонса е самим собой
| English | Русский |
| Jones received his effects from Mr. Allworthy's early in the morning, with the following answer to his letter:- | Рано утром Джонс получил свои вещи от мистера Олверти со следующим ответом на свое письмо; |
| SIR,- | "Сэр! |
| I am commanded by my uncle to acquaint you, that as he did not proceed to those measures he had taken with you, without the greatest deliberation, and after the fullest evidence of your unworthiness, so will it be always out of your power to cause the least alteration in his resolution. He expresses great surprize at your presumption in saying you have resigned all pretensions to a young lady, to whom it is impossible you should ever have had any, her birth and fortune having made her so infinitely your superior. Lastly, I am commanded to tell you, that the only instance of your compliance with my uncle's inclinations which he requires, is, your immediately quitting this country. I cannot conclude this without offering you my advice, as a Christian, that you would seriously think of amending your life. That you may be assisted with grace so to do, will be always the prayer of | Дядя поручил мне довести до вашего сведения, что принятые им относительно вас меры были следствием зрелого размышления и не оставляющих сомнения доказательств низости вашего характера, а потому вам нечего и пытаться в чем-нибудь изменить его решение. Он крайне удивлен тем, что вы осмеливаетесь отказываться от всяких притязаний на особу, на которую вы и не могли никогда их иметь, потому что она стоит неизмеримо выше вас по своему происхождению и состоянию. Далее мне поручено сказать вам, что единственное доказательство вашего подчинения воле моего дяди, какого он от вас требует, заключается в том, чтобы вы немедленно покинули наши места. В заключение не могу не преподать вам, как христианин, совета серьезно подумать о перемене вашего образа жизни. О ниспослании же вам свыше помощи для исправления всегда будет молиться |
| Your humble servant, W. BLIFIL | ваш покорный слуга В. Блайфил". |
| Many contending passions were raised in our heroe's mind by this letter; but the tender prevailed at last over the indignant and irascible, and a flood of tears came seasonably to his assistance, and possibly prevented his misfortunes from either turning his head, or bursting his heart. | Письмо это возбудило в груди нашего героя самые противоположные чувства; более мягкие одержали в конце концов верх над негодующими и гневными, и поток слез кстати пришел Джонсу на помощь, воспрепятствовал горю свести его с ума или разбить ему сердце. |
| He grew, however, soon ashamed of indulging this remedy; and starting up, he cried, | Однако скоро он устыдился своей слабости и, вскочив с места, воскликнул: |
| "Well, then, I will give Mr. Allworthy the only instance he requires of my obedience. I will go this moment- but whither?- why, let Fortune direct; since there is no other who thinks it of any consequence what becomes of this wretched person, it shall be a matter of equal indifference to myself. Shall I alone regard what no other- Ha! have I not reason to think there is another?- one whose value is above that of the whole world!- I may, I must imagine my Sophia is not indifferent to what becomes of me. Shall I then leave this only friend- and such a friend? Shall I not stay with her?- Where- how can I stay with her? Have I any hopes of ever seeing her, though she was as desirous as myself, without exposing her to the wrath of her father, and to what purpose? Can I think of soliciting such a creature to consent to her own ruin? Shall I indulge any passion of mine at such a price? Shall I lurk about this country like a thief, with such intentions?- No, I disdain, I detest the thought. Farewel, Sophia; farewel, most lovely, most beloved-" | - Хорошо, я дам мистеру Олверти единственное доказательство моего повиновения, которого он требует: я отправлюсь в путь сию же минуту... Но куда? Не знаю. Пусть указывает Фортуна. Раз ни одна душа не обеспокоена участью обездоленного юноши, то и мне все равно, что со мной будет. Неужто мне одному заботиться о том, чего никто другой... Но разве я вправе говорить, что нет другого... другой, которая для меня дороже целого мира?.. Я вправе, я обязан считать, что моя Софья неравнодушна к моей участи. Как же мне тогда покинуть моего единственного друга?.. И какого друга! Как же мне не остаться возле нее?.. Но где, как остаться? Можно ли мне надеяться когда-нибудь увидеть ее,- пусть даже она желает этого не меньше меня,- не навлекая на нее гнев отца? И для чего? Мыслимо ли добиваться у любимой женщины согласия на ее собственную гибель? Допустимо ли покупать удовлетворение своей страсти такой ценой? Допустимо ли бродить украдкой, точно вор, вокруг ее дома с подобными намерениями?.. Нет, самая мысль об этом противна, ненавистна мне!.. Прощай, Софья! Прощай, милая, любимая... |
| Here passion stopped his mouth, and found a vent at his eyes. | Тут избыток чувств зажал ему рот и нашел выход в потоке слез. |
| And now having taken a resolution to leave the country, he began to debate with himself whither he should go. The world, as Milton phrases it, lay all before him; and Jones, no more than Adam, had any man to whom he might resort for comfort or assistance. All his acquaintance were the acquaintance of Mr. Allworthy; and he had no reason to expect any countenance from them, as that gentleman had withdrawn his favour from him. Men of great and good characters should indeed be very cautious how they discard their dependents; for the consequence to the unhappy sufferer is being discarded by all others. | И вот, приняв решение покинуть родные места, Джонс стал обсуждать, куда ему отправиться. Весь мир, по выражению Мильтона, расстилался перед ним; и Джонсу, как Адаму, не к кому было обратиться за утешением или помощью. Все его знакомые были знакомые мистера Олверти, и он не мог ожидать от них никакой поддержки, после того как этот джентльмен лишил его своих милостей. Людям влиятельным и добросердечным следует с большой осторожностью подвергать опале подчиненных, потому что после этого от несчастного опального отворачиваются и все прочие. |
| What course of life to pursue, or to what business to apply himself, was a second consideration: and here the prospect was all a melancholy void. Every profession, and every trade, required length of time, and what was worse, money; for matters are so constituted, that "nothing out of nothing" is not a truer maxim in physics than in politics; and every man who is greatly destitute of money, is on that account entirely excluded from all means of acquiring it. | Какой образ жизни избрать и чем заняться - было второй заботой юноши; тут открылась перед ним самая безрадостная перспектива. Каждая профессия и каждое ремесло требовали долгой подготовки и, что еще хуже, денег, ибо мир так устроен, что аксиома "из ничего не бывает ничего" одинаково справедлива и в физике, и в общественной жизни, и человек без денег лишен всякой возможности приобрести их. |
| At last the Ocean, that hospitable friend to the wretched, opened her capacious arms to receive him; and he instantly resolved to accept her kind invitation. To express myself less figuratively, he determined to go to sea. | Оставался Океан - гостеприимный друг обездоленных, он открывал свои широкие объятия; и Джонс тотчас же решил принять его радушное приглашение, выражаясь менее образно, он задумал сделаться моряком. |
| This thought indeed no sooner suggested itself, than he eagerly embraced it; and having presently hired horses, he set out for Bristol to put it in execution. | Как только эта мысль пришла ему в голову, он с жаром ухватился за нее, нанял лошадей и отправился в Бристоль приводить ее в исполнение. |
| But before we attend him on this expedition, we shall resort awhile to Mr. Western's, and see what further happened to the charming Sophia. | Но прежде чем сопровождать его в этом путешествии, мы должны на некоторое время вернуться в дом мистера Вестерна и посмотреть, что произошло с прелестной Софьей. |
Глава 3.
Containing several dialogues
содержащая разные разговоры
| English | Русский |
| The morning in which Mr. Jones departed, Mrs. Western summoned Sophia into her apartment; and having first acquainted her that she had obtained her liberty of her father, she proceeded to read her a long lecture on the subject of matrimony; which she treated not as a romantic scheme of happiness arising from love, as it hath been described by the poets; nor did she mention any of those purposes for which we are taught by divines to regard it as instituted by sacred authority; she considered it rather as a fund in which prudent women deposit their fortunes to the best advantage, in order to receive a larger interest for them than they could have elsewhere. | В то самое утро, когда мистер Джонс отправился в путь, миссис Вестерн позвала Софью к себе в комнату и, сообщив сначала, что она добилась ее освобождения, приступила к чтению длинного поучения на тему о браке. Она изображала брак не романтической идиллией, где царят любовь и счастье, как он описывается у поэтов; не говорила она и о высоких целях, ради которых, как учат богословы, нам следует смотреть на него как на божественное установление,- она рассматривала его скорее как банк, куда благоразумной женщине наивыгоднее поместить свое состояние в расчете на самые высокие проценты, какие она вообще может получить. |
| When Mrs. Western had finished, Sophia answered, "That she was very incapable of arguing with a lady of her aunt's superior knowledge and experience, especially on a subject which she had so very little considered, as this of matrimony." | Когда миссис Вестерн кончила, Софья отвечала, что ей не под силу спорить с женщиной, намного превосходящей ее знанием и опытностью, особенно в таком предмете, как брак, о котором она почти не думала. |
| "Argue with me, child!" replied the other; "I do not indeed expect it. I should have seen the world to very little purpose truly, if I am to argue with one of your years. I have taken this trouble, in order to instruct you. The antient philosophers, such as Socrates, Alcibiades, and others, did not use to argue with their scholars. You are to consider me, child, as Socrates, not asking your opinion, but only informing you of mine." | - Спорить! Я этого и не жду от тебя,- отвечала тетка.- Зря видела бы я свет, если бы принуждена была спорить с девушкой твоих лет. Я говорила только для того, чтобы поучить тебя. Древние философы, вроде Сократа, Алкивиада и других, не имели обыкновение спорить со своими учениками. Ты должна смотреть на меня, душа моя, как на Сократа, который твоего мнения не спрашивает, а только говорит тебе свое. |
| From which last words the reader may possibly imagine, that this lady had read no more of the philosophy of Socrates, than she had of that of Alcibiades; and indeed we cannot resolve his curiosity as to this point. | Из каковых слов читатель, пожалуй, заключит, что эта леди была знакома с философией Сократа не больше, чем с философией Алкивиада; но мы, к сожалению, не можем удовлетворить его любопытства на этот счет. |
| "Madam," cries Sophia, "I have never presumed to controvert any opinion of yours; and this subject, as I said, I have never yet thought of, and perhaps never may." | - У меня и в мыслях не было опровергать ваши мнения, сударыня,отвечала Софья.- К тому же, как я сказала, я никогда не думала о затронутом вами предмете, да, может быть, и думать не буду. |
| "Indeed, Sophy," replied the aunt, "this dissimulation with me is very foolish. The French shall as soon persuade me that they take foreign towns in defence only of their own country, as you can impose on me to believe you have never yet thought seriously of matrimony. How can you, child, affect to deny that you have considered of contracting an alliance, when you so well know I am acquainted with the party with whom you desire to contract it?- an alliance as unnatural, and contrary to your interest, as a separate league with the French would be to the interest of the Dutch! But however, if you have not hitherto considered of this matter, I promise you it is now high time, for my brother is resolved immediately to conclude the treaty with Mr. Blifil; and indeed I am a sort of guarantee in the affair, and have promised your concurrence." | - Полно, Софи,- возразила тетка,- твоя попытка лицемерить со мной очень наивна. Скорее французы убедят меня, что они берут чужие города только для защиты своей страны, чем ты заставишь меня поверить, будто ты никогда серьезно не думала о замужестве. Как ты можешь, милая, уверять меня, будто и не помышляла о подобном союзе, когда, как тебе прекрасно известно, я даже знаю, с кем ты желаешь заключить его?.. Союз столь же неестественный и противный твоим интересам, сколько был бы противен интересам Голландии сепаратный союз с Францией! Впрочем, если до сих пор ты не размышляла об этом предмете, то теперь, предупреждаю тебя, очень своевременно о нем поразмыслить, потому что брат решил немедленно заключить твой брачный договор с мистером Блайфилом, и я вызвалась быть поручительницей в этом деле, обещав твое согласие. |
| "Indeed, madam," cries Sophia, "this is the only instance in which I must disobey both yourself and my father. For this is a match which requires very little consideration in me to refuse." | - Это единственный вопрос, сударыня,- отвечала Софья,- в котором я принуждена ослушаться и вас и отца. Мне не нужно много размышлять, чтобы отвергнуть эту партию. |
| "If I was not as great philosopher as Socrates himself," returned Mrs. Western, "you would overcome my patience. What objection can you have to the young gentleman?" | - Не будь я таким философом, как сам Сократ,- возразила миссис Вестерн,- ты вывела бы меня из терпения. Какое у тебя возражение против этого молодого человека? |
| "A very solid objection, in my opinion," says Sophia- "I hate him." | - Возражение очень серьезное, по моему мнению,- отвечала Софья.- Я его ненавижу. |
| "Will you never learn a proper use of words?" answered the aunt. "Indeed, child, you should consult Bailey's Dictionary. It is impossible you should hate a man from whom you have received no injury. By hatred, therefore, you mean no more than dislike, which is no sufficient objection against your marrying of him. I have known many couples, who have entirely disliked each other, lead very comfortable genteel lives. Believe me, child, I know these things better than you. You will allow me, I think, to have seen the world, in which I have not an acquaintance who would not rather be thought to dislike her husband than to like him. The contrary is such out-of-fashion romantic nonsense, that the very imagination of it is shocking." | - Научишься ли ты когда-нибудь правильному употреблению слов? - сказала тетка.- Я советовала бы тебе, милая, почаще справляться со словарем Бейли. Нельзя ненавидеть человека, который ничем тебя не оскорбил. Какая тут ненависть? Он просто тебе не нравится, а это вовсе не препятствие для того, чтобы выйти за него замуж. Я знала много супругов, которые друг другу совершенно не нравились, а между тем жили сносно и даже приятно. Поверь, милая, я смыслю в этих делах больше тебя. Ты, надеюсь, согласишься, что я видела свет,- а между тем у меня нет ни одной знакомой, которая не старалась бы, до крайней мере, делать вид, что муж ей скорее не нравится, чем нравится. Исключение из этого правила было бы такой старомодной романтической нелепостью, что одна мысль о нем шокирует. |
| "Indeed, madam," replied Sophia, "I shall never marry a man I dislike. If I promise my father never to consent to any marriage contrary to his inclinations, I think I may hope he will never force me into that state contrary to my own." | - Право, сударыня,- возразила Софья,- я никогда не выйду замуж за человека, который мне не нравится. Если я обещаю отцу не выходить замуж против его желания, то могу, мне кажется, надеяться, что и он не станет принуждать меня к замужеству против моего желания. |
| "Inclinations!" cries the aunt, with some warmth. "Inclinations! I am astonished at your assurance. A young woman of your age, and unmarried, to talk of inclinations! But whatever your inclinations may be, brother is resolved; nay, since you talk of inclinations, I shall advise him to hasten the treaty. Inclinations!" | - Желания! - с жаром воскликнула тетка.- Желания!.. Меня поражает твоя самоуверенность. Молодая женщина твоих лет, еще не замужем, говорит о своих желаниях! Впрочем, какие б они ни были, твои желания, брат непоколебим в своем решении. И больше того: если ты заговорила о своих желаниях, то я буду советовать ему поторопиться. Вот еще! Желания! |
| Sophia then flung herself upon her knees, and tears began to trickle from her shining eyes. She entreated her aunt, "to have mercy upon her, and not to resent so cruelly her unwillingness to make herself miserable;" often urging, "that she alone was concerned, and that her happiness only was at stake." | Софья бросилась на колени; слезы струились из ее ясных глаз. Она умоляла тетку пощадить ее и не мстить так жестоко за то, что она не хочет делать себя несчастной, несколько раз повторив, что это касается только ее одной и от этого зависит только ее счастье. |
| As a bailiff, when well authorized by his writ, having possessed himself of the person of some unhappy debtor, views all his tears without concern; in vain the wretched captive attempts to raise compassion; in vain the tender wife bereft of her companion, the little prattling boy, or frighted girl, are mentioned as inducements to reluctance. The noble bumtrap, blind and deaf to every circumstance of distress, greatly rises above all the motives to humanity, and into the hands of the gaoler resolves to deliver his miserable prey. | Как судебный пристав, действующий на основании законных полномочий, смотрит безучастно на слезы несчастного должника, беря его под стражу: напрасно бедняга пытается пробудить в нем сострадание, напрасно просит отсрочки, указывая на нежную жену, лишающуюся опоры, на маленького лепечущего сына, на испуганную дочь. Благородный исполнитель глух и слеп ко всем проявлениям горя, он выше всех человеческих слабостей и безжалостно отдает несчастную жертву в руки тюремщика. |
| Not less blind to the tears, or less deaf to every entreaty of Sophia was the politic aunt, nor less determined was she to deliver over the trembling maid into the arms of the gaoler Blifil. She answered with great impetuosity, | Так же слепа к слезам Софьи, так же глуха ко всем ее мольбам была премудрая тетка, так же непреклонно решила она отдать трепещущую девушку в объятия тюремщика Блайфила. С большой запальчивостью она отвечала: |
| "So far, madam, from your being concerned alone, your concern is the least, or surely the least important. It is the honour of your family which is concerned in this alliance; you are only the instrument. Do you conceive, mistress, that in an intermarriage between kingdoms, as when a daughter of France is married into Spain, the princess herself is alone considered in the match? No! it is a match between two kingdoms, rather than between two persons. The same happens in great families such as ours. The alliance between the families is the principal matter. You ought to have a greater regard for the honour of your family than for your own person; and if the example of a princess cannot inspire you with these noble thoughts, you cannot surely complain at being used no worse than all princesses are used." | - Вы глубоко заблуждаетесь, сударыня, думая, будто дело касается только вас одной: вас оно касается меньше всего и в последнюю очередь. В союзе этом затронута честь вашей семьи, вы же - не более как средство. Неужели вы воображаете, сударыня, что при заключении брачных договоров между державами - например, когда французскую принцессу отдают за испанского принца,- во внимание принимают только интересы невесты? Нет, брачный союз заключается скорее между двумя королевствами, чем между двумя отдельными лицами. То же делается и в знатных фамилиях, таких, например, как наши. Родственная связь между фамилиями - самое главное. Вы должны больше заботиться о чести вашей семьи, чем о ваших личных интересах. И если пример принцесс не способен внушить вам эти возвышенные мысли, то, уж во всяком случае, вы не можете пожаловаться, что с вами поступают хуже, чем с принцессой. |
| "I hope, madam," cries Sophia, with a little elevation of voice, "I shall never do anything to dishonour my family; but as for Mr. Blifil, whatever may be the consequence, I am resolved against him, and no force shall prevail in his favour." | - Надеюсь, сударыня, что я никогда не обесчещу моей фамилии,отвечала Софья, несколько возвысив голос.- Но что касается мистера Блайфила, то, каковы бы ни были последствия, я решила не выходить за него, и никакая сила не расположит меня к нему. |
| Western, who had been within hearing during the greater part of the preceding dialogue, had now exhausted all his patience; he therefore entered the room in a violent passion, crying, | Вестерн, подслушавший большую часть этого диалога, потерял всякое терпение, в сильнейшем возбуждении он ворвался в комнату с криком: |
| "D-n me then if shatunt ha'un, d-n me if shatunt, that's all- that's all; d-n me if shatunt." | - Будь я проклят, если ты за него не выйдешь! Будь я проклят, если ты не выйдешь! Вот тебе и все, вот и все! Будь я проклят, если ты не выйдешь! |
| Mrs. Western had collected a sufficient quantity of wrath for the use of Sophia; but she now transferred it all to the squire. | В сердце миссис Вестерн накипело немало гнева против Софьи, но он весь вылился на сквайра. |
| "Brother," said she, "it is astonishing that you will interfere in a matter which you had totally left to my negotiation. Regard to my family hath made me take upon myself to be the mediating power, in order to rectify those mistakes in policy which you have committed in your daughter's education. For, brother, it is you- it is your preposterous conduct which hath eradicated all the seeds that I had formerly sown in her tender mind. It is you yourself who have taught her disobedience." | - Меня крайне поражает, братец,- сказала она,- что вы суетесь в дело, которое всецело предоставили мне. Заботясь о чести нашей фамилии, я согласилась взять на себя посредничество, чтобы исправить допущенные вами ошибки в воспитании дочери. Ибо это вы, братец, вашим бестолковым поведением уничтожили все семена, брошенные мной в ее нежную душу. Вы сами научили ее неповиновению. |
| "Blood!" cries the squire, foaming at the mouth, "you are enough to conquer the patience of the devil! Have I ever taught my daughter disobedience?- Here she stands; speak honestly, girl, did ever I bid you be disobedient to me? Have not I done everything to humour and to gratify you, and to make you obedient to me? And very obedient to me she was when a little child, before you took her in hand and spoiled her, by filling her head with a pack of court notions. Why- why- why- did I not overhear you telling her she must behave like a princess? You have made a Whig of the girl; and how should her father, or anybody else, expect any obedience from her?" | - Фу, черт! - завопил сквайр с пеной у рта.- Вы способны вывести из терпения самого дьявола! Я научил дочь неповиновению? Вот она сама здесь. Скажи правду, дочка, приказывал я тебе когда-нибудь не слушаться меня? Разве я тебе не угождал и не ублажал тебя всячески, лишь бы ты была послушна? Да она и была послушна, когда была маленькой, когда вы еще не взяли ее в свои руки и не испортили, набив ей голову придворной дребеденью. Да! да! да! Я сам собственными ушами слышал только что, как вы говорили ей, что она должна вести себя как принцесса! Вы сделали вига из моей дочки. Как же отцу или кому-нибудь другому ожидать от нее повиновения? |
| "Brother," answered Mrs. Western, with an air of great disdain, "I cannot express the contempt I have for your politics of all kinds; but I will appeal likewise to the young lady herself, | - Братец,- отвечала миссис Вестерн с крайне высокомерным видом,словами не выразишь, как жалки ваши политические рассуждения! Но и я обращусь к самой Софье, пусть она скажет: |
| whether I have ever taught her any principles of disobedience. On the contrary, niece, have I not endeavoured to inspire you with a true idea of the several relations in which a human creature stands in society? Have I not taken infinite pains to show you, that the law of nature hath enjoined a duty on children to their parents? Have I not told you what Plato says on that subject?- a subject on which you was so notoriously ignorant when you came first under my care, that I verily believe you did not know the relation between a daughter and a father." | учила ли я ее когда-нибудь неповиновению? Скажите, племянница, разве я не старалась, напротив, внушить вам отчетливое представление о разнообразных отношениях человека к обществу? Разве я не затратила величайшего труда на доказательство того, что закон природы повелевает детям быть почтительными к своим родителям? Разве я вам не приводила слова Платона по этому предмету? Предмету, в котором вы были так баснословно невежественны, когда я взяла вас под свою опеку, что, я убеждена, не знали даже о родстве между дочерью и отцом. |
| "'Tis a lie," answered Western. "The girl is no such fool, as to live to eleven years old without knowing that she was her father's relation." | - Ложь! - воскликнул Вестерн.- Софья не такая дура, чтобы, дожив до одиннадцати лет, не знать, что она сродни отцу. |
| "O! more than Gothic ignorance," answered the lady. "And as for your manners, brother, I must tell you, they deserve a cane." | - О, варварское невежество! - отвечала столичная дама.- А что касается ваших манер, братец, так они, доложу вам, заслуживают палки! |
| "Why then you may gi' it me, if you think you are able," cries the squire; "nay, I suppose your niece there will be ready enough to help you." | - Что ж, поколотите меня, если вы в силах,- сказал сквайр.Племянница, я думаю, с удовольствием вам поможет. |
| "Brother," said Mrs. Western, "though I despise you beyond expression, yet I shall endure your insolence no longer; so I desire my coach may be got ready immediately, for I am resolved to leave your house this very morning." | - Братец,- вспылила миссис Вестерн,- хотя я бесконечно презираю вас, однако не намерена терпеть долее вашу наглость и приказываю немедленно закладывать лошадей! Я решила уехать от вас сегодня же утром. |
| "And a good riddance too," answered he; "I can bear your insolence no longer, an you come to that. Blood! it is almost enough of itself to make my daughter undervalue my sense, when she hears you telling me every minute you despise me." | - Скатертью дорога! - отвечал сквайр.- Если на то пошло, так и я не могу больше сносить вашу наглость. Проклятие! Довольно и того, что вы меня унижаете и выставляете дураком перед дочкой, твердя каждую минуту о своем презрении ко мне. |
| "It is impossible, it is impossible," cries the aunt; "no one can undervalue such a boor." | - Унижаю? Унижаю? - негодовала тетка.- Да мыслимо разве унизить мужика, у которого такой норов? |
| "Boar," answered the squire, "I am no boar; no, nor ass; no, nor rat neither, madam. Remember that- I am no rat. I am a true Englishman, and not of your Hanover breed, that have eat up the nation." | - Боров! - воскликнул сквайр.- Нет, я не боров, и не осел, и не крыса, сударыня! Запомните, что я - не крыса. Я - истый англичанин, не вашего ганноверского помета, который только опустошает нашу страну. |
| "Thou art one of those wise men," cries she, "whose nonsensical principles have undone the nation; by weakening the hands of our government at home, and by discouraging our friends and encouraging our enemies abroad." | - Ты один из тех мудрецов, бессмысленные убеждения которых привели Англию на край гибели, ослабляя власть нашего правительства внутри страны, приводя в уныние наших друзей и ободряя врагов за рубежом. |
| "Ho! are you come back to your politics?" cries the squire: "as for those I despise them as much as I do a f-t." | - Хо-хо! Вы опять за свою политику? - воскликнул сквайр.- Да чихать я хочу на вашу политику, как на... |
| Which last words he accompanied and graced with the very action, which, of all others, was the most proper to it. And whether it was this word or the contempt exprest for her politics, which most affected Mrs. Western, I will not determine; but she flew into the most violent rage, uttered phrases improper to be here related, and instantly burst out of the house. Nor did her brother or her niece think proper either to stop or to follow her; for the one was so much possessed by concern, and the other by anger, that they were rendered almost motionless. | И он украсил последние слова телодвижением, как нельзя более для этого подходящим. Что тут, собственно, больше задело миссис Вестерн - словечко ли брата или же его презрительное отношение к ее политическим мнениям,- я не берусь решить, только она пришла в неописуемое бешенство, грубо выругалась и тотчас выбежала вон. Ни брат, ни племянница не подумали остановить ее или пойти за ней вслед: Софья была так опечалена, а сквайр так разгневан, что оба остались прикованными к своему месту. |
| The squire, however, sent after his sister the same holloa which attends the departure of a hare, when she is first started before the hounds. He was indeed a great master of this kind of vociferation, and had a holla proper for most occasions in life. | Сквайр, впрочем, пустил сестре вдогонку возглас, которым охотники приветствуют зайца, только что поднятого собаками. Он был вообще большим искусником по части упражнения голосовых связок и имел особенный возглас почти на каждый случай жизни. |
| Women who, like Mrs. Western, know the world, and have applied themselves to philosophy and politics, would have immediately availed themselves of the present disposition of Mr. Western's mind, by throwing in a few artful compliments to his understanding at the expense of his absent adversary; but poor Sophia was all simplicity. By which word we do not intend to insinuate to the reader, that she was silly, which is generally understood as a synonymous term with simple; for she was indeed a most sensible girl, and her understanding was of the first rate; but she wanted all that useful art which females convert to so many good purposes in life, and which, as it rather arises from the heart than from the head, is often the property of the silliest of women. | Женщины, знающие, подобно, миссис Вестерн, свет и изучавшие философию и политику, мигом воспользовались бы душевным состоянием мистера Вестерна, обронив несколько лестных замечаний насчет его ума в ущерб его ушедшей противнице, но бедная Софья была слишком проста. Этим мы не хотим сказать читателю, что она была глупа, хотя эти слова обыкновенно употребляются как синонимы. Нет, Софья отличалась большим и незаурядным умом, но ей недоставало искусства, из которого женщины извлекают столько пользы в жизни и которое, проистекая скорее из сердца, чем из головы, часто бывает достоянием набитых дур. |
Глава 4.
A picture of a country gentlewoman taken from the life
Портрет сельской помещицы, срисованный с натуры
| English | Русский |
| Mr. Western having finished his holla, and taken a little breath, began to lament, in very pathetic terms, the unfortunate condition of men, who are, says he, "always whipt in by the humours of some d-n'd b- or other. | Кончив свои выклики и переводя дух, мистер Вестерн начал в очень патетических выражениях жаловаться на несчастную участь мужчин, которым, сказал он, "вечно приходится терпеть от причуд то одной проклятой бабы, то другой". |
| I think I was hard run enough by your mother for one man; but after giving her a dodge, here's another b- follows me upon the foil; but curse my jacket if I will be run down in this manner by any o'um." | - Кажется, уж довольно натерпелся от твоей матери, но не успел от нее увильнуть, как уже другая за ней следом бежит. Да шалишь! Таким способом меня ни одной бабе загнать не удастся! |
| Sophia never had a single dispute with her father, till this unlucky affair of Blifil, on any account, except in defence of her mother, whom she had loved most tenderly, though she lost her in the eleventh year of her age. The squire, to whom that poor woman had been a faithful upper-servant all the time of their marriage, had returned that behaviour by making what the world calls a good husband. He very seldom swore at her (perhaps not above once a week) and never beat her: she had not the least occasion for jealousy, and was perfect mistress of her time; for she was never interrupted by her husband, who was engaged all the morning in his field exercises, and all the evening with bottle companions. She scarce indeed ever saw him but at meals; where she had the pleasure of carving those dishes which she had before attended at the dressing. From these meals she retired about five minutes after the other servants, having only stayed to drink "the king over the water." Such were, it seems, Mr. Western's orders; for it was a maxim with him, that women should come in with the first dish, and go out after the first glass. Obedience to these orders was perhaps no difficult task; for the conversation (if it may be called so) was seldom such as could entertain a lady. It consisted chiefly of hallowing, singing, relations of sporting adventures, b-d-y, and abuse of women, and of the government. | Софья никогда не спорила с отцом до несчастного сватовства Блайфила, разве только вступалась за мать, которую горячо любила, хотя и лишилась ее на одиннадцатом году своей жизни. Бедная женщина была преданной служанкой сквайра все время их брака, и за ее преданность он платил тем, что был, как говорится, хорошим мужем. Он очень редко (пожалуй, не больше одного раза в неделю) бранил ее и никогда не бил; она не имела ни малейших поводов для ревности и была полной госпожой своего времени, потому что муж никогда ей не мешал, проводя все утро в охотничьих упражнениях, а вечер - за бутылкой с приятелями. Жена видела его только урывками за едой, когда имела удовольствие раскладывать по тарелкам те кушанья, за приготовлением которых перед тем наблюдала. Из-за стола она уходила минут через пять после ухода прислуги, подождав, когда произнесут тост "за короля заморского". Это делалось, по-видимому, по распоряжению мистера Вестерна, который держался того мнения, что женщины должны являться к столу с первым блюдом и уходить после первого бокала. Повиноваться этому распоряжению было дело нетрудное, ибо застольная беседа (если только то, что происходило, может быть названо беседой) редко могла занять даму. Она состояла преимущественно из нестройных возгласов, пения, охотничьих рассказов, крепких словечек и брани по адресу женщин и правительства. |
| These, however, were the only seasons when Mr. Western saw his wife; for when he repaired to her bed, he was generally so drunk that he could not see; and in the sporting season he always rose from her before it was light. Thus was she perfect mistress of her time, and had besides a coach and four usually at her command; though unhappily, indeed, the badness of the neighbourhood, and of the roads, made this of little use; for none who had set much value on their necks would have passed through the one, or who had set any value on their hours, would have visited the other. Now to deal honestly with the reader, she did not make all the return expected to so much indulgence; for she had been married against her will by a fond father, the match having been rather advantageous on her side; for the squire's estate was upward of ?3000 a year, and her fortune no more than a bare ?8000. Hence perhaps she had contracted a little gloominess of temper, for she was rather a good servant than a good wife; nor had she always the gratitude to return the extraordinary degree of roaring mirth, with which the squire received her, even with a good-humoured smile. She would, moreover, sometimes interfere with matters which did not concern her, as the violent drinking of her husband, which in the gentlest terms she would take some of the few opportunities he gave her of remonstrating against. And once in her life she very earnestly entreated him to carry her for two months to London, which he peremptorily denied; nay, was angry with his wife for the request ever after, being well assured that all the husbands in London are cuckolds. | Только за едой мистер Вестерн и видел свою жену, ибо, приходя к ней в постель, он бывал обыкновенно настолько пьян, что ничего не различал, а в охотничий сезон вставал всегда до рассвета. Таким образом, она распоряжалась своим временем, как хотела, и вдобавок имела к своим услугам карету четверней, но, к несчастью, пользовалась ею редко, потому что и соседи и дороги были плохи: кто сколько-нибудь дорожил своей шеей и своим временем, избегал ездить с визитами. Надо, впрочем, сказать читателю откровенно: она не платила мужу той благодарностью, которую можно было бы ожидать за такую доброту; она была выдана замуж против воли нежно любящим отцом, который считал партию для нее выгодной: сквайр имел свыше трех тысяч фунтов годового дохода, а все ее состояние едва достигало восьми тысяч фунтов. Отсюда, может быть, проистекала некоторая сумрачность ее характера; она была для своего мужа скорее хорошей служанкой, чем доброй женой, и не всегда находила в себе столько признательности, чтобы отвечать на шумные ласки, расточаемые ей сквайром, хотя бы только приветливой улыбкой. Вдобавок она вмешивалась иногда в дела, которые ее не касались,- например, делала мужу мягкие замечания по поводу его дикого пьянства, если изредка ей представлялся для этого случай. Однажды она вздумала горячо упрашивать сквайра свезти ее на два месяца в Лондон, в чем сквайр ей наотрез отказал и даже постоянно сердился потом на жену за эту просьбу, будучи уверен, что в Лондоне все мужья украшены рогами. |
| For this last, and many other good reasons, Western at length heartily hated his wife; and as he never concealed this hatred before her death, so he never forgot it afterwards; but when anything in the least soured him, as a bad scenting day, or a distemper among his hounds, or any other such misfortune, he constantly vented his spleen by invectives against the deceased, saying, "If my wife was alive now, she would be glad of this." | По этой причине, а также и по многим другим Вестерн в конце концов глубоко возненавидел свою жену; никогда не скрывая этой ненависти при ее жизни, он продолжал ее ненавидеть и после смерти. Стоило чем-нибудь его раздосадовать - например, выпадал плохой день для охоты, заболевали собаки или случалась какая-нибудь другая неприятность,- он вымещал свою досаду на покойнице, говоря: "Будь моя жена в живых, то-то обрадовалась бы". |
| These invectives he was especially desirous of throwing forth before Sophia; for as he loved her more than he did any other, so he was really jealous that she had loved her mother better than him. And this jealousy Sophia seldom failed of heightening on these occasions; for he was not contented with violating her ears with the abuse of her mother, but endeavoured to force an explicit approbation of all this abuse; with which desire he never could prevail upon her by any promise or threats to comply. | Особенно любил он высказывать подобные замечания при Софье: дочь была для него дороже всего на свете, и сквайра очень задевало, что она любила мать больше, чем его. Поведение Софьи в таких случаях обыкновенно только распаляло его ревность, ибо он не довольствовался тем, что оскорблял слух дочери бранью по адресу матери, но еще требовал от нее одобрения, которого, впрочем, никогда не мог добиться ни ласками, ни угрозами. |
| Hence some of my readers will, perhaps, wonder that the squire had not hated Sophia as much as he had hated her mother; but I must inform them, that hatred is not the effect of love, even through the medium of jealousy. It is, indeed, very possible for jealous persons to kill the objects of their jealousy, but not to hate them. Which sentiment being a pretty hard morsel, and bearing something of the air of a paradox, we shall leave the reader to chew the cud upon it to the end of the chapter. | Некоторые из читателей выразят, может быть, удивление, почему же сквайр не возненавидел дочери, как он возненавидел ее мать. На это я должен сказать им, что ненависть не является следствием любви, даже сопровождаемой ревностью. Ревнивец вполне способен убить предмет своей ревности, но ненавидеть его он не может. Этой заковыристой штучкой, похожей на парадокс, мы и закончим настоящую главу, предоставляя читателю поломать над ней голову. |
Глава 5.
The generous behaviour of Sophia towards her aunt
Благородное поведение Софьи по отношению к тетке
| English | Русский |
| Sophia kept silence during the foregoing speech of her father, nor did she once answer otherwise than with a sigh; but as he understood none of the language, or, as he called it, lingo of the eyes, so he was not satisfied without some further approbation of his sentiments, which he now demanded of his daughter; telling her, in the usual way, "he expected she was ready to take the part of everybody against him, as she had always done that of the b- her mother." Sophia remaining still silent, he cryed out, | Софья хранила молчание во время приведенной только что речи отца и отвечала на нее вздохом; но так как сквайр не понимал этого немого языка, или мимики, как он называл его, то ему хотелось непременно услышать членораздельное одобрение своих высказываний, которого он и потребовал от дочери, заявив ей, по обыкновению, что она, наверно, готова взять чью угодно сторону против него, как всегда брала сторону своей дрянной матери. Софья молчала по-прежнему. Тогда он закричал: |
| "What, art dumb? why dost unt speak? Was not thy mother a d-d b- to me? answer me that. What, I suppose you despise your father too, and don't think him good enough to speak to?" | - Что ты, немая, что ли? Почему молчишь? Разве твоя мать не обращалась со мной по-свински? Отвечай же! Или ты, может быть, настолько презираешь отца, что считаешь ниже своего достоинства разговаривать с ним? |
| "For Heaven's sake, sir," answered Sophia, "do not give so cruel a turn to my silence. I am sure I would sooner die than be guilty of any disrespect towards you; but how can I venture to speak, when every word must either offend my dear papa, or convict me of the blackest ingratitude as well as impiety to the memory of the best of mothers; for such, I am certain, my mamma was always to me?" | - Ради бога, сэр,- отвечала Софья,- не истолковывайте так дурно моего молчания! Я готова скорее умереть, чем оказать вам неуважение; но как могу я найти в себе смелость заговорить, если каждое мое слово или прогневит моего дорогого папу, или будет черной неблагодарностью и оскорблением памяти лучшей из матерей? Ведь моя мама была всегда так добра ко мне! |
| "And your aunt, I suppose, is the best of sisters too!" replied the squire. "Will you be so kind as to allow that she is a b-? I may fairly insist upon that, I think?" | - И твоя тетка, стало быть, лучшая из сестер?- сказал сквайр.- Может быть, ты будешь настолько добра, что хоть ее согласишься признать ведьмой? Ведь, кажется, я имею право назвать ее ведьмой? |
| "Indeed, sir," says Sophia, "I have great obligations to my aunt. She hath been a second mother to me." | - Я очень многим обязана моей тетушке, сэр,- отвечала Софья.- Она была мне второй матерью. |
| "And a second wife to me too," returned Western; "so you will take her part too! You won't confess that she hath acted the part of the vilest sister in the world?" | - А мне второй женой,- сказал Вестерн,- так заступайся и за нее! Неужто ты будешь отрицать, что она поступила со мной, как самая негодная сестра? |
| "Upon my word, sir," cries Sophia, "I must belie my heart wickedly if I did. I know my aunt and you differ very much in your ways of thinking; but I have heard her a thousand times express the greatest affection for you; and I am convinced, so far from her being the worst sister in the world, there are very few who love a brother better." | - Право же, сэр,- воскликнула Софья,- я непростительно солгала бы перед своей совестью, если бы согласилась с вами! Я знаю, что тетушка и вы очень расходитесь в образе мыслей, но я тысячу раз слышала от нее выражения самой преданной любви к вам и убеждена, что она не только не самая негодная сестра на свете, но что мало найдется сестер, которые любили бы брата больше. |
| "The English of all which is," answered the squire, "that I am in the wrong. Ay, certainly. Ay, to be sure the woman is in the right, and the man in the wrong always." | - Говоря попросту,- сказал сквайр,- выходит, что я кругом виноват. Ну разумеется! Разумеется, женщина всегда права, а мужчина всегда виноват. |
| "Pardon me, sir," cries Sophia. "I do not say so." | - Простите, сэр,- возразила Софья,- я этого не говорю. |
| "What don't you say?" answered the father: "you have the impudence to say she's in the right: doth it not follow then of course that I am in the wrong? And perhaps I am in the wrong to suffer such a Presbyterian Hanoverian b- to come into my house. She may 'dite me of a plot for anything I know, and give my estate to the government." | - Чего ты не говоришь? - не унимался сквайр.- Ты имеешь бесстыдство утверждать, что она права,- разве отсюда не следует, что я виноват? Да, действительно, я, может быть, виноват, что позволяю этой пресвитерианке, этой ганноверской ведьме переступать порог моего дома. Чего доброго, она еще обвинит меня в каком-нибудь заговоре, и правительство отберет мое имение в казну. |
| "So far, sir, from injuring you or your estate," says Sophia, "if my aunt had died yesterday, I am convinced she would have left you her whole fortune." | - Тетушка не только не собирается нанести вред вам или вашей собственности,- отвечала Софья,- но, я убеждена, что если бы она вчера умерла, то завещала бы вам все свое состояние. |
| Whether Sophia intended it or not, I shall not presume to assert; but certain it is, these last words penetrated very deep into the ears of her father, and produced a much more sensible effect than all she had said before. He received the sound with much the same action as a man receives a bullet in his head. He started, staggered, and turned pale. After which he remained silent above a minute, and then began in the following hesitating manner: | С намерением сказала это Софья или нет, я не берусь утверждать, только эти слова глубоко проникли в уши ее отца и произвели гораздо более ощутительный эффект, чем все сказанное ею раньше. Звук их был для него точно пуля, ударившая в головуз он вздрогнул, пошатнулся и побледнел. Потом, помолчав с минуту, произнес неуверенным голосом; |
| "Yesterday! she would have left me her esteate yesterday! would she? Why yesterday, of all the days in the year? I suppose if she dies to-morrow, she will leave it to somebody else, and perhaps out of the vamily." | - Вчера! Вчера она завещала бы мне свое имение? Неужто? Почему именно вчера из всех дней в году? Стало быть, если она умрет завтра, так откажет его кому-нибудь другому, пожалуй, даже не родственнику? |
| "My aunt, sir," cries Sophia, "hath very violent passions, and I can't answer what she may do under their influence." | - Тетушка очень вспыльчива, сэр,- отвечала Софья,- и я не ручаюсь, что она может сделать в припадке гнева. |
| "You can't!" returned the father: "and pray who hath been the occasion of putting her into those violent passions? Nay, who hath actually put her into them? Was not you and she hard at it before I came into the room? Besides, was not all our quarrel about you? I have not quarrelled with sister this many years but upon your account; and now you would throw the whole blame upon me, as thof I should be the occasion of her leaving the esteate out o' the vamily. I could have expected no better indeed; this is like the return you make to all the rest of my fondness." | - Не ручаешься? - пролепетал сквайр.- А кто же, спрашивается, был причиной ее гнева? Да, да, кто ее довел до этого? Разве не ты горячо с ней спорила перед тем, как я вошел в комнату? Да и вся эта ссора разве не из-за тебя? Уже несколько лет все мои ссоры с сестрой бывают только из-за тебя, а теперь ты готова свалить всю вину на меня, точно я буду причиной, если ее имение уйдет на сторону. Впрочем, ничего лучшего я и не мог ожидать; ты всегда платишь так за мою любовь. |
| "I beseech you then," cries Sophia, "upon my knees I beseech you, if I have been the unhappy occasion of this difference, that you will endeavour to make it up with my aunt, and not suffer her to leave your house in this violent rage of anger: she is a very good-natured woman, and a few civil words will satisfy her. Let me entreat you, sir." | - В таком случае, умоляю вас,- воскликнула Софья,- на коленях умоляю: если я была злосчастной причиной вашей размолвки, постарайтесь примириться с тетушкой, не допустите, чтобы она покинула ваш дом в таком гневе! Сердце у нее доброе, и несколько ласковых слов успокоят ее. Умоляю вас, сэр! |
| "So I must go and ask pardon for your fault, must I?" answered Western. "You have lost the hare, and I must draw every way to find her again? Indeed, if I was certain"- | - Так я должен идти просить за тебя прощения? - сказал Вестерн.- Ты упустила зайца, а мне бежать искать его? Конечно, если б я был уверен... |
| Here he stopt, and Sophia throwing in more entreaties, at length prevailed upon him; so that after venting two or three bitter sarcastical expressions against his daughter, he departed as fast as he could to recover his sister, before her equipage could be gotten ready. | Тут он замолчал, а Софья принялась снова его упрашивать и, наконец, уговорила: так что, отпустив по адресу дочери несколько едких, саркастических замечаний, сквайр со всех ног побежал задержать сестру, пока она не успела уехать. |
| Sophia then returned to her chamber of mourning, where she indulged herself (if the phrase may be allowed me) in all the luxury of tender grief. She read over more than once the letter which she had received from Jones; her muff too was used on this occasion; and she bathed both these, as well as herself, with her tears. In this situation the friendly Mrs. Honour exerted her utmost abilities to comfort her afflicted mistress. She ran over the names of many young gentlemen: and having greatly commended their parts and persons, assured Sophia that she might take her choice of any. These methods must have certainly been used with some success in disorders of the like kind, or so skilful a practitioner as Mrs. Honour would never have ventured to apply them; nay, I have heard that the college of chambermaids hold them to be as sovereign remedies as any in the female dispensary; but whether it was that Sophia's disease differed inwardly from those cases with which it agreed in external symptoms, I will not assert; but, in fact, the good waiting-woman did more harm than good, and at last so incensed her mistress (which was no easy matter) that with an angry voice she dismissed her from her presence. | Софья же вернулась в свою печальную комнату, где предалась наслаждению (если позволительно так выразиться) любовной грусти. Несколько раз перечитала она письмо, полученное от Джонса, достала и муфту; оба предмета, а также лицо свое она оросила слезами. Услужливая миссис Гонора всеми силами старалась утешить свою опечаленную госпожу: она назвала имена многих достойных ее внимания молодых джентльменов к, расхвалив их внутренние и внешние качества, сказала, что ее госпожа может выбрать любого. Надо думать, что эти методы применялись с успехом в подобных случаях, иначе такая искушенная особа, как миссис Гонора, никогда не решилась бы к ним прибегнуть; я даже слышал, что между камеристками они считаются наилучшим лекарством в женской аптеке, но оттого ли, что болезнь Софьи внутренне отличалась от недомоганий, на которые была похожа но внешним симптомам, или по другой причине - только доброжелательная горничная наделала больше вреда, чем пользы, и в конце концов так рассердила свою госпожу (а это было нелегко), что та строго приказала ей выйти вон. |
Глава 6.
Containing great variety of matter
содержания весьма разнообразного
| English | Русский |
| The squire overtook his sister just as she was stepping into the coach, and partly by force, and partly by solicitations, prevailed upon her to order her horses back into their quarters. He succeeded in this attempt without much difficulty; for the lady was, as we have already hinted, of a most placable disposition, and greatly loved her brother, though she despised his parts, or rather his little knowledge of the world. | Сквайр догнал свою сестру в ту минуту, когда она уже садилась в карету, и частью силой, частью просьбами добился от нее приказания отвести лошадей обратно в конюшню. Это не стоило ему большого труда, ибо сестра, как мы уже указывали, была нрава самого миролюбивого и очень любила брата, хотя и презирала его недалекость, или, вернее, плохое знание света. |
| Poor Sophia, who had first set on foot this reconciliation, was now made the sacrifice to it. They both concurred in their censures on her conduct; jointly declared war against her, and directly proceeded to counsel, how to carry it on in the most vigorous manner. For this purpose, Mrs. Western proposed not only an immediate conclusion of the treaty with Allworthy, but as immediately to carry it into execution; saying, "That there was no other way to succeed with her niece, but by violent methods, which she was convinced Sophia had not sufficient resolution to resist. | Бедная Софья, устроившая это примирение, была принесена ему в жертву. Брат и сестра в один голос осудили ее поведение, сообща объявили ей войну и постановили вести ее самым решительным образом. С этой целью миссис Вестерн предложила не только немедленно сговориться с Олверти, но и немедленно привести сговор в исполнение, сказав, что единственный способ справиться с племянницей - действовать круто, ибо, она убеждена, у Софьи недостанет решимости сопротивляться. |
| By violent," says she, "I mean rather, hasty measures; for as to confinement or absolute force, no such things must or can be attempted. Our plan must be concerted for a surprize, and not for a storm." | - А под крутыми мерами,- пояснила она,- я понимаю собственно быстрые меры; такие вещи, как лишение свободы или насилие, совершенно недопустимы. Наш план должен быть рассчитан на внезапное нападение, а не на открытый штурм. |
| These matters were resolved on, when Mr. Blifil came to pay a visit to his mistress. The squire no sooner heard of his arrival, than he stept aside, by his sister's advice, to give his daughter orders for the proper reception of her lover: which he did with the most bitter execrations and denunciations of judgment on her refusal. | Когда все это было решено, приехал мистер Блайфил с визитом к невесте. Узнав о его приезде, сквайр тотчас же, по совету сестры, отправился приказать дочери, чтобы та прилично приняла жениха, сопроводив свои слова страшными клятвами и угрозами наказать ее в случае ослушания. |
| The impetuosity of the squire bore down all before him; and Sophia, as her aunt very wisely foresaw, was not able to resist him. She agreed, therefore, to see Blifil, though she had scarce spirits or strength sufficient to utter her assent. Indeed, to give a peremptory denial to a father whom she so tenderly loved, was no easy task. Had this circumstance been out of the case, much less resolution than what she was really mistress of, would, perhaps, have served her; but it is no unusual thing to ascribe those actions entirely to fear, which are in a great measure produced by love. | Бурный нрав сквайра все ниспровергал на своем пути, и Софья, как правильно предвидела тетка, не нашла в себе сил ему сопротивляться. Она согласилась выйти к Блайфилу, но едва-едва могла выговорить слово, выражавшее это согласие. Действительно, ответить резким отказом нежно любимому отцу было для нее дело нелегкое. Не будь этой любви, она, вероятно, настояла бы на своем и при гораздо меньшей решительности характера, чем та, какой она обладала, но сплошь и рядом мы объясняем исключительно страхом поступки, в значительной мере проистекающие из любви. |
| In pursuance, therefore, of her father's peremptory command, Sophia now admitted Mr. Blifil's visit. Scenes like this, when painted at large, afford, as we have observed, very little entertainment to the reader. Here, therefore, we shall strictly adhere to a rule of Horace; by which writers are directed to pass over all those matters which they despair of placing in a shining light;- a rule, we conceive of excellent use as well to the historian as to the poet; and which, if followed, must at least have this good effect, that many a great evil (for so all great books are called) would thus be reduced to a small one. | Итак, повинуясь настойчивому приказанию отца, Софья приняла мистера Блайфила. Подробное описание таких сцен, как мы заметили, доставляет очень мало удовольствия читателю, поэтому мы последуем правилу Горация, который рекомендует писателям обходить молчанием все, что они отчаиваются изобразить в ярких красках,- правило, по нашему убеждению, весьма полезное как для историков, так и для поэтов; и если бы все они ему следовали, то его благотворным действием было бы, по крайней мере, то, что множество больших зол (а таковыми являются все большие книги) было бы таким образом сведено к злу маленькому. |
| It is possible the great art used by Blifil at this interview would have prevailed on Sophia to have made another man in his circumstances her confident, and to have revealed the whole secret of her heart to him; but she had contracted so ill an opinion of this young gentleman, that she was resolved to place no confidence in him; for simplicity, when set on its guard, is often a match for cunning. Her behaviour to him, therefore, was entirely forced, and indeed such as is generally prescribed to virgins upon the second formal visit from one who is appointed for their husband. | Возможно, что искусное поведение Блайфила во время этого свидания заставило бы Софью, будь на его месте кто-нибудь другой, открыть перед ним все тайны ее сердца; но она составила себе такое дурное мнение об этом джентльмене, что решилась не делать ему никаких признаний, ибо простота, когда она настороже, часто может потягаться с хитростью. Вследствие этого Софья держалась с ним чрезвычайно принужденно, как и полагается держаться девицам при втором официальном визите человека, назначенного им в мужья. |
| But though Blifil declared himself to the squire perfectly satisfied with his reception; yet that gentleman, who, in company with his sister, had overheard all, was not so well pleased. He resolved, in pursuance of the advice of the sage lady, to push matters as forward as possible; and addressing himself to his intended son-in-law in the hunting phrase, he cried, after a loud holla, | Хотя Блайфил объявил сквайру, что он остался вполне доволен оказанным ему приемом, однако мистер Вестерн, подслушивавший вместе с сестрой у дверей, испытал гораздо меньшее удовлетворение. Следуя совету своей мудрой сестры, он решил двинуть дело как можно скорее и обратился к своему будущему зятю со следующей охотничьей фразой, пустив сначала свое зычное "го-ла!": |
| "Follow her, boy, follow her; run in, run in; that's it, honeys. Dead, dead, dead. Never be bashful, nor stand shall I, shall I? Allworthy and I can finish all matters between us this afternoon, and let us ha' the wedding to-morrow." | - Ату ее, молодчик, ату!.. Пиль, пиль! Возьми! Вот так; держи, держи, держи! Не робей, не церемонься! Сегодня к вечеру мы с Олверти все покончим, а завтра и свадьбу сыграем. |
| Blifil having conveyed the utmost satisfaction into his countenance, answered, | Лицо Блайфила расплылось в довольной улыбке, и он отвечал! |
| "As there is nothing, sir, in this world which I so eagerly desire as an alliance with your family, except my union with the most amiable and deserving Sophia, you may easily imagine how impatient I must be to see myself in possession of my two highest wishes. If I have not therefore importuned you on this head, you will impute it only to my fear of offending the lady, by endeavouring to hurry on so blessed an event faster than a strict compliance with all the rules of decency and decorum will permit. But if, by your interest, sir, she might be induced to dispense with any formalities-" | - Ничего на свете - за исключением только союза с любезнейшей и достойнейшей Софьей - я не желаю так страстно, сэр, как породниться с вашей семьей, и потому вы легко можете представить себе, с каким нетерпением жду я минуты, когда исполнятся оба эти заветнейшие мои желания. И если до сих пор я не докучал вам по этому поводу, то, поверьте, единственно из боязни оскорбить уважаемую леди чрезмерной торопливостью; я не желал нарушать правила приличия и благопристойности, ускоряя счастливейшее в моей жизни событие. Но если при вашем содействии, сэр, она согласится обойтись без некоторых формальностей... |
| "Formalities! with a pox!" answered the squire. "Pooh, all stuff and nonsense! I tell thee, she shall ha' thee to-morrow: you will know the world better hereafter, when you come to my age. Women never gi' their consent, man, if they can help it, 'tis not the fashion. If I had stayed for her mother's consent, I might have been a batchelor to this day.- To her, to her, co to her, that's it, you jolly dog. I tell thee shat ha' her to-morrow morning." | - Формальностей! А ну их к черту! - отвечал сквайр.- Какой вздор! Говорю тебе, завтра же она будет твоей. Поживете с мое, молодой человек, так лучше узнаете свет. Женщины, милый мой, никогда не дают согласия, если его можно не дать,- так уж полагается. Если бы я стал дожидаться согласия ее матери, так и по сей день оставался бы холостяком... Ату ее, ату, живей, молодчик! Говорю тебе, завтра утром она будет твоя. |
| Blifil suffered himself to be overpowered by the forcible rhetoric of the squire; and it being agreed that Western should close with Allworthy that very afternoon, the lover departed home, having first earnestly begged that no violence might be offered to the lady by this haste, in the same manner as a popish inquisitor begs the lay power to do no violence to the heretic delivered over to it, and against whom the church hath passed sentence. | Блайфил поддался убеждениям шумной риторики сквайра; они условились, что Вестерн сегодня к вечеру окончательно столкуется с Олверти, и жених уехал, настоятельно попросив на прощанье не учинять при этой спешке никакого насилия над невестой,- точь-в-точь как папистский инквизитор, вручая светским властям еретика, уже осужденного церковью, просит не совершать над ним никакого насилия. |
| And, to say the truth, Blifil had passed sentence against Sophia; for, however pleased he had declared himself to Western with his reception, he was by no means satisfied, unless it was that he was convinced of the hatred and scorn of his mistress: and this had produced no less reciprocal hatred and scorn in him. It may, perhaps, be asked, Why then did he not put an immediate end to all further courtship? I answer, for that very reason, as well as for several others equally good, which we shall now proceed to open to the reader. | Правду сказать, Блайфил уже произнес приговор над Софьей. Хотя он и заявил Вестерну, что доволен ее приемом, но на самом деле вынес из него лишь убеждение в ненависти и презрении к нему невесты, что пробудило в нем такие же ответные чувства не меньшей силы. Спросят, может быть: почему же он не покончил немедленно со своим сватовством? Да именно по причине пробудившейся в нем ненависти, а также и по некоторым другим, столь же веским причинам, которые мы сейчас откроем читателю. |
| Though Mr. Blifil was not of the complexion of Jones, nor ready to eat every woman he saw; yet he was far from being destitute of that appetite which is said to be the common property of all animals. With this, he had likewise that distinguishing taste, which serves to direct men in their choice of the object or food of their several appetites; and this taught him to consider Sophia as a most delicious morsel, indeed to regard her with the same desires which an ortolan inspires into the soul of an epicure. Now the agonies which affected the mind of Sophia, rather augmented than impaired her beauty; for her tears added brightness to her eyes, and her breasts rose higher with her sighs. Indeed, no one hath seen beauty in its highest lustre who hath never seen it in distress. Blifil therefore looked on this human ortolan with greater desire than when he viewed her last; nor was his desire at all lessened by the aversion which he discovered in her to himself. On the contrary, this served rather to heighten the pleasure he proposed in rifling her charms, as it added triumph to lust; nay, he had some further views, from obtaining the absolute possession of her person, which we detest too much even to mention; and revenge itself was not without its share in the gratifications which he promised himself. The rivalling poor Jones, and supplanting him in her affections, added another spur to his pursuit, and promised another additional rapture to his enjoyment. | Хотя мистер Блайфил не обладал темпераментом Джонса, готового отведать каждой женщины, которую он видел, все же он далеко не был лишен вожделения, свойственного, как говорят, всем животным. При этом он еще отличался разборчивым вкусом, руководящим людьми при выборе предмета или пищи для удовлетворения их разнообразных желаний; и вкус этот указывал ему на Софью как на весьма лакомый кусочек, при виде которого у него текли слюнки, как у гастронома при виде аппетитно приготовленного ортолана. А душевные страдания были не только не в ущерб красоте Софьи, но скорее к ее выгоде: слезы прибавляли блеска глазам ее, а грудь выше поднималась от вздохов. Можно сказать, тот не видел красоты во всем ее сиянии, кто не видел ее в горе. Вот почему Блайфил смотрел теперь на этого ортолана в человеческом образе с большим вожделением, чем при последней встрече, и отвращение, замеченное им в Софье, нисколько не ослабило его желаний - напротив, оно скорее повысило предвкушаемое им удовольствие от похищения ее прелестей. Сластолюбие приправлялось, таким образом, мыслью о торжестве; больше того, добиваясь полного подчинения Софьи своей власти, он имел еще некоторые дальнейшие виды, настолько низкие, что нам противно и упоминать о них. Немалую роль в будущих удовольствиях, которые рисовало ему воображение, играла месть; наконец, посрамление соперника Джонса и вытеснение его из сердца Софьи тоже сильно его подзадоривали и сулили лишние радости в его конечном торжестве. |
| Besides all these views, which to some scrupulous persons may seem to savour too much of malevolence, he had one prospect, which few readers will regard with any great abhorrence. And this was the estate of Mr. Western; which was all to be settled on his daughter and her issue; for so extravagant was the affection of that fond parent, that, provided his child would but consent to be miserable with the husband he chose, he cared not at what price he purchased him. | Помимо всех этих видов, которые иным щепетильным особам покажутся, пожалуй, довольно подленькими, рассчитывал он еще на одну вещь, к которой едва ли многие читатели отнесутся с большим отвращением. Я разумею имение мистера Вестерна, которое должно было перейти целиком к Софье и ее потомству; любовь этого нежного родителя к дочери была так безгранична, что он готов был купить ей мужа какой угодно ценой, лишь бы она согласилась быть несчастной с избранным им для нее человеком. |
| For these reasons Mr. Blifil was so desirous of the match that he intended to deceive Sophia, by pretending love to her; and to deceive her father and his own uncle, by pretending he was beloved by her. In doing this he availed himself of the piety of Thwackum, who held, that if the end proposed was religious (as surely matrimony is), it mattered not how wicked were the means. As to other occasions, he used to apply the philosophy of Square, which taught, that the end was immaterial, so that the means were fair and consistent with moral rectitude. To say truth, there were few occurrences in life on which he could not draw advantage from the precepts of one or other of those great masters. | По этим причинам союз с Софьей показался мистеру Блайфилу настолько желательным, что он решил обмануть девушку, притворившись влюбленным, а заодно также обмануть ее отца и своего дядю, дав им понять, что и она его любит. Поступая таким образом, он следовал благочестивым наставлениям Твакома, утверждавшего, что если поставленная нами цель одобряется религией (а таковой, несомненно, является брак), то для ее достижения можно применять и дурные средства. В других же случаях молодой человек предпочитал руководствоваться философией Сквейра, учившего, что цель - вещь несущественная, лишь бы средства были приличны и согласны с нравственной справедливостью. Правду сказать, едва ли встречалось ему в жизни такое положение, при котором он не мог бы воспользоваться уроками кого-либо из своих великих наставников. |
| Little deceit was indeed necessary to be practised on Mr. Western; who thought the inclinations of his daughter of as little consequence as Blifil himself conceived them to be; but as the sentiments of Mr. Allworthy were of a very different kind, so it was absolutely necessary to impose on him. In this, however, Blifil was so well assisted by Western, that he succeeded without difficulty; for as Mr. Allworthy had been assured by her father that Sophia had a proper affection for Blifil, and that all which he had suspected concerning Jones was entirely false, Blifil had nothing more to do than to confirm these assertions; which he did with such equivocations, that he preserved a salvo for his conscience; and had the satisfaction of conveying a lie to his uncle, without the guilt of telling one. When he was examined touching the inclinations of Sophia by Allworthy, who said, "He would on no account be accessary to forcing a young lady into a marriage contrary to her own will"; he answered, "That the real sentiments of young ladies were very difficult to be understood; that her behaviour to him was full as forward as he wished it, and that if he could believe her father, she had all the affection for him which any lover could desire. | Надуть мистера Вестерна было дело нехитрое, потому что он так же мало считался с чувствами дочери, как и сам Блайфил; но мистер Олверти смотрел на эти вещи совсем иначе, и перед ним во что бы то ни стало надо было изобразить дело в ложном свете. Тут, однако, Блайфилу была оказана такая существенная помощь будущим тестем, что он без труда достиг успеха; действительно, мистер Олверти получил от Вестерна клятвенные уверения в том, что Софья питает искреннее расположение к Блайфилу и что все его подозрения насчет Джонса совершенно ложны; и Блайфилу оставалось только подтвердить слова сквайра, что он и сделал в весьма двусмысленной форме, сохранив таким образом лазейку для своей совести и внушив дяде ложное убеждение так, что ни одного слова неправды им произнесено не было. Когда Олверти спросил его относительно чувств Софьи, сказав, "что он ни в каком случае не намерен быть пособником в принуждении девушки выйти замуж против ее воли", то Блайфил отвечал, что истинные чувства молодых девиц понять очень трудно, что Софья обращалась с ним так непринужденно, как он того желал, и что если верить ее отцу, то она питает к нему расположение, какого только может желать жених. |
| As for Jones," said he, "whom I am loth to call villain, though his behaviour to you, sir, sufficiently justifies the appellation, his own vanity, or perhaps some wicked views, might make him boast of a falsehood; for if there had been any reality in Miss Western's love to him, the greatness of her fortune would never have suffered him to desert her, as you are well informed he hath. Lastly, sir, I promise you I would not myself, for any consideration, no, not for the whole world, consent to marry this young lady, if I was not persuaded she had all the passion for me which I desire she should have." | - А что касается Джонса,- сказал он,- которого мне неприятно называть негодяем, несмотря на то что его поведение по отношению к вам, сэр, дает на это полное право, то из свойственного ему тщеславия, а может быть, даже и с дурным умыслом, он, вероятно, попросту налгал и нахвастал. Ведь если бы мисс Вестерн действительно любила его, то он, конечно, никогда бы не покинул ее, что, как вам хорошо известно, он сделал. Наконец, смею вас уверить, сэр, я сам ни в каком случае, ни за что на свете не согласился бы жениться на этой девушке, если бы не был убежден, что она питает ко мне все те чувства, какие я желал бы видеть в ней. |
| This excellent method of conveying a falsehood with the heart only, without making the tongue guilty of an untruth, by the means of equivocation and imposture, hath quieted the conscience of many a notable deceiver; and yet, when we consider that it is Omniscience on which these endeavour to impose, it may possibly seem capable of affording only a very superficial comfort; and that this artful and refined distinction between communicating a lie, and telling one, is hardly worth the pains it costs them. | Этот превосходный способ лгать одной только душой, делая язык не повинным ни в одном слове неправды, при помощи двусмысленных выражений и плутовства, успокаивал совесть многих видных обманщиков; но если мы сообразим, что господа эти пытаются обмануть Всеведение, то, пожалуй, окажется, что способ этот дает лишь призрачное успокоение и что это хитрое и тонкое различие между внушенной и высказанной ложью вряд ли стоит трудов, какие на него затрачиваются. |
| Allworthy was pretty well satisfied with what Mr. Western and Mr. Blifil told him: and the treaty was now, at the end of two days, concluded. Nothing then remained previous to the office of the priest, but the office of the lawyers, which threatened to take up so much time, that Western offered to bind himself by all manner of covenants, rather than defer the happiness of the young couple. Indeed, he was so very earnest and pressing, that an indifferent person might have concluded he was more a principal in this match than he really was; but this eagerness was natural to him on all occasions: and he conducted every scheme he undertook in such a manner, as if the success of that alone was sufficient to constitute the whole happiness of his life. | Олверти остался вполне доволен сообщением мистера Вестерна и мистера Блайфила, и через два дня состоялся сговор. Теперь, для того чтобы приступить к церковному обряду, оставалось только совершить обряд юридический, но он грозил отнять столько времени, что Вестерн предложил взять на себя какие угодно обязательства, только бы не откладывать счастья молодых. Вообще он проявлял такое рвение и горячность, что посторонний зритель мог бы принять его за главное действующее лицо в этой церемонии; стремительность была основным свойством его натуры; всякое дело, за которое он брался, сквайр приводил в исполнение таким способом, точно от успеха этого дела зависело счастье его жизни. |
| The joint importunities of both father and son-in-law would probably have prevailed on Mr. Allworthy, who brooked but ill any delay of giving happiness to others, had not Sophia herself prevented it, and taken measures to put a final end to the whole treaty, and to rob both church and law of those taxes which these wise bodies have thought proper to receive from the propagation of the human species in a lawful manner. Of which in the next chapter. | Соединенные усилия тестя и зятя, вероятно, одержали бы верх над мистером Олверти, не любившим отдалять минуту счастья, если бы не вмешательство самой Софьи, позаботившейся положить конец всем свадебным сборам и лишить церковь и юстицию даней, которые эти мудрые организации положили взимать за размножение рода человеческого законным порядком. Но об этом - в следующей главе. |
Глава 7.
A strange resolution of Sophia, and a more strange stratagem of Mrs. Honour
Замечательное решение Софьи и еще более замечательный ход
миссис Гоноры
| English | Русский |
| Though Mrs. Honour was principally attached to her own interest, she was not without some little attachment to Sophia. To say truth, it was very difficult for any one to know that young lady without loving her. She no sooner therefore heard a piece of news, which she imagined to be of great importance to her mistress, than, quite forgetting the anger which she had conceived two days before, at her unpleasant dismission from Sophia's presence, she ran hastily to inform her of the news. | Хотя миссис Гонора была привязана главным образом к собственным интересам, но чувствовала некоторую привязанность и к Софье. Правду сказать, трудно было знать молодую девушку и не любить ее. Поэтому, услышав новость, по ее мнению, очень важную для ее госпожи, Гонора совершенно позабыла обиду, полученную два дня тому назад, когда Софья так невежливо прогнала ее вон, и поспешила к госпоже своей с вестями. |
| The beginning of her discourse was as abrupt as her entrance into the room. | Начало ее речи было такое же стремительное, как и появление в комнате. |
| "O dear ma'am!" says she, "what doth your la'ship think? To be sure I am frightened out of my wits; and yet I thought it my duty to tell your la'ship, though perhaps it may make you angry, for we servants don't always know what will make our ladies angry; for, to be sure, everything is always laid to the charge of a servant. When our ladies are out of humour, to be sure we must be scolded; and to be sure I should not wonder if your la'ship should be out of humour; nay, it must surprize you certainly, ay, and shock you too." | - Милая барышня! - воскликнула она.- Как это понравится вашей милости? Верьте слову, я перепугалась до потери памяти, а все же подумала, что долг мой рассказать вашей милости, хоть вы, может быть, и рассердитесь; ведь мы, слуги, не всегда знаем, за что наши барыни рассердятся, а каждое слово ставится в вину слуге. Когда наши барыни не в духе, так уж нам не миновать брани; и, верьте слову, меня не удивит, если ваша милость будет не в духе; вы просто изумитесь и будете потрясены, когда я вам скажу... |
| "Good Honour, let me know it without any longer preface," says Sophia; "there are few things, I promise you, which will surprize, and fewer which will shock me." | - Душа моя, говори, пожалуйста, без предисловий,- перебила ее Софья.Уверяю тебя, мало есть таких вещей, которые изумили бы меня, и еще меньше таких, которые потрясли бы. |
| "Dear ma'am," answered Honour, "to be sure, I overheard my master talking to parson Supple about getting a licence this very afternoon; and to be sure I heard him say, your la'ship should be married to-morrow morning." | - Милая барышня,- отвечала Гонора,- поверите ли, я подслушала, как барин говорил священнику Саплу, чтобы он сегодня же к вечеру достал брачное свидетельство, и, поверите ли, собственными ушами слышала, как он сказал ему, что завтра утром ваша милость должны быть обвенчаны. |
| Sophia turned pale at these words, and repeated eagerly, | При этих словах Софья побледнела и испуганно повторила 3 |
| "To-morrow morning!" | - Завтра утром? |
| "Yes, ma'am," replied the trusty waiting-woman, "I will take my oath I heard my master say so." | - Да, сударыня,- отвечала преданная горничная.- Я присягнуть готова, что собственными ушами слышала это от барина. |
| "Honour," says Sophia, "you have both surprized and shocked me to such a degree that I have scarce any breath or spirits left. What is to be done in my dreadful situation?" | - Гонора,- сказала Софья,- ты действительно до того поразила и потрясла меня, что я не могу опомниться. Что мне делать в этом ужасном положении? |
| "I wish I was able to advise your la'ship," says she. | - От души хотела бы посоветовать вашей милости. |
| "Do advise me," cries Sophia; "pray, dear Honour, advise me. Think what you would attempt if it was your own case." | - Посоветуй! - воскликнула Софья.- Ради бога, дорогая Гонора, посоветуй! Скажи, что бы ты сделала, если бы с тобой такое случилось? |
| "Indeed, ma'am," cries Honour, "I wish your la'ship and I could change situations; that is, I mean without hurting your la'ship; for to be sure I don't wish you so bad as to be a servant; but because that if so be it was my case, I should find no manner of difficulty in it; for, in my poor opinion, young Squire Blifil is a charming, sweet, handsome man." | - Право, сударыня,- сказала Гонора,- от души хотела бы поменяться местами с вашей милостью, не в обиду вам будь сказано,- я, понятное дело, не желаю вам быть служанкой, я говорю только, что, будь я на вашем месте, я ни минуты не задумывалась бы: по моему убогому мнению, молодой сквайр Блайфил приятный и милый мужчина и собой хорош... |
| "Don't mention such stuff," cries Sophia. | - Перестань молоть глупости! - остановила ее Софья. |
| "Such stuff!" repeated Honour; "why, there. Well, to be sure, what's one man's meat is another man's poison, and the same is altogether as true of women." | - Глупости! - повторила Гонора.- Это как сказать. Оно, конечно, что одному впрок, то другому отрава, и это точка в точку правильно и о женщинах. |
| "Honour," says Sophia, "rather than submit to be the wife of that contemptible wretch, I would plunge a dagger into my heart." | - Гонора,- сказала Софья,- я скорее поражу себя кинжалом в сердце, чем соглашусь быть женой этого презренного негодяя! |
| "O lud! ma'am!" answered the other, "I am sure you frighten me out of my wits now. Let me beseech your la'ship not to suffer such wicked thoughts to come into your head. O lud! to be sure I tremble every inch of me. Dear ma'am, consider, that to be denied Christian burial, and to have your corpse buried in the highway, and a stake drove through you, as farmer Halfpenny was served at Ox Cross; and, to be sure, his ghost hath walked there ever since, for several people have seen him. To be sure it can be nothing but the devil which can put such wicked thoughts into the head of anybody; for certainly it is less wicked to hurt all the world than one's own dear self; and so I have heard said by more parsons than one. If your la'ship hath such a violent aversion, and hates the young gentleman so very bad, that you can't bear to think of going into bed to him; for to be sure there may be such antipathies in nature, and one had lieverer touch a toad than the flesh of some people.- | - Господи, страсти какие! - воскликнула Гонора.- Вы меня до полусмерти напугали! Разве можно такие дурные мысли до себя допускать? Господи! Все косточки у меня трясутся! Подумайте только, милая барышня, ведь вас тогда по-христиански и хоронить не станут, а зароют ваше тело на большой дороге и колом насквозь проткнут, как фермера Гейпни в Окс-Кроссе; и, верьте слову, дух его все бродит там с тех пор,- многие его видели. Верьте слову, не иначе как сам дьявол такие дурные мысли внушает. Право, не так грешно на целый свет покуситься, как на собственную душу,- от нескольких священников это слышала. Если уж ваша милость чувствует к нему такое отвращение и настолько ненавидит молодого джентльмена, что даже мысли не допускает в постель с ним лечь,- оно и правда, иной человек бывает так противен, что, кажется, скорее бы к жабе прикоснулся, чем... |
| "Sophia had been too much wrapt in contemplation to pay any great attention to the foregoing excellent discourse of her maid; interrupting her therefore, without making any answer to it, she said, | Софья была слишком озабочена собственными мыслями, чтобы уделять внимание этой превосходной речи миссис Гоноры; она перебила ее и, не отвечая на ее слова, сказала; |
| "Honour, I am come to a resolution. I am determined to leave my father's house this very night; and if you have the friendship for me which you have often professed, you will keep me company." | - Гонора, я приняла решение. Я решила уйти сегодня ночью из дома моего отца; и если ты питаешь ко мне дружеские чувства, в которых часто меня уверяла, то пойдешь со мной. |
| "That I will, ma'am, to the world's end," answered Honour; "but I beg your la'ship to consider the consequence before you undertake any rash action. Where can your la'ship possibly go?" | - Хоть на край света, сударыня,- отвечала Гонора.- Но прежде чем решиться на такое безрассудство, прошу вас, подумайте о последствиях. Куда ваша милость пойдет? |
| "There is," replied Sophia, "a lady of quality in London, a relation of mine, who spent several months with my aunt in the country; during all which time she treated me with great kindness, and expressed so much pleasure in my company, that she earnestly desired my aunt to suffer me to go with her to London. As she is a woman of very great note, I shall easily find her out, and I make no doubt of being very well and kindly received by her." | - В Лондоне есть одна знатная дама, моя родственница,- отвечала Софья,- она гостила несколько месяцев в деревне у тетушки и была со мной очень добра; я ей так понравилась, что она настойчиво просила тетушку отпустить меня с ней в Лондон. Это дама видная, разыскать ее будет нетрудно, и я не сомневаюсь, что она примет меня хорошо и радушно. |
| "I would not have your la'ship too confident of that," cries Honour; "for the first lady I lived with used to invite people very earnestly to her house; but if she heard afterwards they were coming, she used to get out of the way. Besides, though this lady would be very glad to see your la'ship, as to be sure anybody would be glad to see your la'ship, yet when she hears your la'ship is run away from my master-" | - Не советую вашей милости слишком доверяться таким особам,возразила Гонора.- Вот я служила раньше у одной барыни - она всех, бывало, приглашает к себе в гости, а как услышит, что едут, так сразу вон из дому. Кроме того, пусть эта дама и рада видеть вашу милость,- кто же не рад вас видеть? - а как узнает, что ваша милость от барина бежали... |
| "You are mistaken, Honour," says Sophia: "she looks upon the authority of a father in a much lower light than I do; for she pressed me violently to go to London with her, and when I refused to go without my father's consent, she laughed me to scorn, called me silly country girl, and said, I should make a pure loving wife, since I could be so dutiful a daughter. So I have no doubt but she will both receive me and protect me too, till my father, finding me out of his power, can be brought to some reason." | - Ты ошибаешься, Гонора,- перебила ее Софья,- она смотрит на отцовскую власть куда хуже, чем я: когда, несмотря на все ее настойчивые просьбы, я отказалась ехать с ней в Лондон без согласия отца, она меня высмеяла, назвала глупой деревенской девчонкой и сказала, что из такой покорной дочери выйдет примерная, любящая жена. Вот почему я уверена, что она примет меня и даст мне защиту, а тем временем батюшка, может быть, немного образумится, увидев, что я уже не в его власти. |
| "Well, but, ma'am," answered Honour, "how doth your la'ship think of making your escape? Where will you get any horses or conveyance? For as for your own horse, as all the servants know a little how matters stand between my master and your la'ship, Robin will be hanged before he will suffer it to go out of the stable without my master's express orders." | - Хорошо, сударыня,- отвечала Гонора.- Но как же ваша милость думает устроить побег? Где вы достанете лошадей и экипаж? О вашей лошади нечего и думать: ведь всем слугам известно, что у вашей милости с барином нелады, и Робин скорее даст себя повесить, чем позволит вывести ее из конюшни без нарочитого приказания барина. |
| "I intend to escape," said Sophia, "by walking out of the doors when they are open. I thank Heaven my legs are very able to carry me. They have supported me many a long evening after a fiddle, with no very agreeable partner; and surely they will assist me in running from so detestable a partner for life." | - Я думаю уйти пешком,- сказала Софья,- прямо в ворота, когда они будут открыты. Ноги у меня, слава богу, достаточно крепкие. Носили же они меня по целым вечерам под звуки скрипки с довольно неприятными партнерами - так, верно, помогут мне убежать от самого ненавистного партнера на всю жизнь. |
| "Oh Heaven, ma'am! doth your la'ship know what you are saying?" cries Honour; "would you think of walking about the country by night and alone?" | - Боже мой, сударыня! - воскликнула Гонора.- Да понимаете ли вы, что говорите? Вы собираетесь идти пешком по большой дороге ночью и одни? |
| "Not alone," answered the lady; "you have promised to bear me company." | - Нет, не одна,- отвечала Софья.- Ведь ты обещала пойти со мной. |
| "Yes, to be sure," cries Honour, "I will follow your la'ship through the world; but your la'ship had almost as good be alone: for I should not be able to defend you, if any robbers, or other villains, should meet with you, Nay, I should be in as horrible a fright as your la'ship; for to be certain, they would ravish us both. Besides, ma'am, consider how cold the nights are now; we shall be frozen to death." | - Я-то с вашей милостью хоть на край света,- сказала Гонора,- но для вашей милости это все равно, что идти одной. Ведь я вам не защита, если на вас нападут разбойники или другие злодеи. Я сама перепугаюсь не меньше вашей милости, потому что, будьте уверены, они надругаются над нами обеими. К тому же, сударыня, не забывайте, что и ночи теперь холодные, мы с вами замерзнем. |
| "A good brisk pace," answered Sophia, "will preserve us from the cold; and if you cannot defend me from a villain, Honour, I will defend you; for I will take a pistol with me. There are two always charged in the hall." | - Скорый, проворный шаг предохранит нас от холода,- отвечала Софья.А если ты не можешь защитить меня от негодяя, Гонора, то я тебя защищу: я возьму с собой пистолет; в зале всегда висит пара заряженных пистолетов. |
| "Dear ma'am, you frighten me more and more," cries Honour: "sure your la'ship would not venture to fire it off! I had rather run any chance than your la'ship should do that." | - Милая барышня, вы пугаете меня все больше и больше! - воскликнула Гонора.- Конечно, ваша милость не решится стрелять! Я готова скорей на что угодно пойти, только бы избавить вашу милость от этого. |
| "Why so?" says Sophia, smiling, "would not you, Honour, fire a pistol at any one who should attack your virtue?" | - Зачем же? - с улыбкой сказала Софья.- Неужели, Гонора, ты не выстрелила бы в человека, который покусился бы на твою честь? |
| "To be sure, ma'am," cries Honour, "one's virtue is a dear thing, especially to us poor servants; for it is our livelihood, as a body may say: yet I mortally hate fire-arms; for so many accidents happen by them." | - Конечно, сударыня,- отвечала Гонора,- честь - вещь драгоценная, особенно для нас, бедных слуг; можно сказать, мы ею только и живем; а все-таки я до смерти боюсь огнестрельного оружия: столько из-за него бывает несчастных случаев! |
| "Well, well," says Sophia, "I believe I may ensure your virtue at a very cheap rate, without carrying any arms with us; for I intend to take horses at the very first town we come to, and we shall hardly be attacked in our way thither. Look'ee, Honour, I am resolved to go; and if you will attend me, I promise you I will reward you to the very utmost of my power." | - Полно! - успокоила ее Софья.- Я сберегу твою честь более простым способом, не запасаясь в дорогу оружием: в первом же городе я намерена взять лошадей, а по дороге в город вряд ли кто на нас нападет. Послушай, Гонора, я твердо решила бежать, и если ты пойдешь со мной, то я ничего не пожалею, чтоб наградить тебя самым щедрым образом. |
| This last argument had a stronger effect on Honour than all the preceding. And since she saw her mistress so determined, she desisted from any further dissuasions. They then entered into a debate on ways and means of executing their project. Here a very stubborn difficulty occurred, and this was the removal of their effects, which was much more easily got over by the mistress than by the maid; for when a lady hath once taken a resolution to run to a lover, or to run from him, all obstacles are considered as trifles. But Honour was inspired by no such motive; she had no raptures to expect, nor any terrors to shun; and besides the real value of her clothes, in which consisted a great part of her fortune, she had a capricious fondness for several gowns, and other things; either because they became her, or because they were given her by such a particular person; because she had bought them lately, or because she had had long; or for some other reasons equally good; so that she could not endure the thoughts of leaving the poor things behind her exposed to the mercy of Western, who, she doubted not, would in his rage make them suffer martyrdom. | Этот последний довод произвел на Гонору более сильное действие, чем все предыдущие. Видя такую решимость своей госпожи, она перестала ее отговаривать. Обе они принялись обсуждать пути и способы осуществления своего проекта. Тут встретилось одно очень досадное затруднение, именно: как взять с собой вещи? Госпожа справилась с ним гораздо легче, чем служанка, потому что когда женщина решилась бежать к любовнику или от любовника, то все препятствия для нее нипочем. Но такого побуждения у Гоноры не было, ее не ждали восторги любви и не гнали никакие ужасы; и, не говоря уже о большой ценности ее гардероба, составлявшего большую часть ее имущества, она питала нежную любовь к некоторым своим платьям и другим вещам - частью потому, что они были ей к лицу, частью потому, что ей подарила их такая-то и такая-то, частью потому, что она купила их недавно, частью потому, что давно уже их носила, а также и по многим другим, столь же веским причинам; таким образом, она не допускала и мысли оставить свои пожитки на произвол Вестерну, будучи уверена, что в порыве бешенства он изорвет их в клочки. |
| The ingenious Mrs. Honour having applied all her oratory to dissuade her mistress from her purpose, when she found her positively determined, at last started the following expedient to remove her clothes, viz., to get herself turned out of doors that very evening. Sophia highly approved this method, but doubted how it might be brought about. | Итак, потратив все свое красноречие, чтобы отговорить Софью, и убедившись в бесповоротности ее решения, изобретательная Гонора в конце концов придумала средство увезти с собой свои платья, именно: она решила устроить так, чтобы ее прогнали со службы сегодня же вечером. Софья горячо одобрила эту выдумку, но сомневалась насчет возможности ее осуществления. |
| "O, ma'am," cries Honour, "your la'ship may trust that to me; we servants very well know how to obtain this favour of our masters and mistresses; though sometimes, indeed, where they owe us more wages than they can readily pay, they will put up with all our affronts, and will hardly take any warning we can give them; but the squire is none of those; and since your la'ship is resolved upon setting out to-night, I warrant I get discharged this afternoon." It was then resolved that she should pack up some linen and a night-gown for Sophia, with her own things, and as for all her other clothes, the young lady abandoned them with no more remorse than the sailor feels when he throws over the goods of others, in order to save his own life. | - Можете на меня положиться, сударыня,- отвечала Гонора.- Мы, слуги, очень хорошо знаем, как добиться этой милости от наших господ; правда, подчас, когда они задолжали нам жалованья больше, чем могут тотчас заплатить, они пропускают мимо ушей все наши дерзости и не принимают наших заявлений с требованием расчета; однако сквайр не из таких; и если ваша милость решили бежать ночью, ручаюсь вам, что добуду расчет сегодня же к вечеру.После этого было решено, что Гонора уложит со своими вещами немного белья и ночную сорочку Софьи, а что касается остальных платьев, то молодая девушка оставляла их без малейшего сожаления, как матрос, выбрасывающий за борт чужое добро для спасения собственной жизни. |
Глава 8.
Containing scenes of altercation, of no very uncommon kind
изображающая сцены перебранки - явление довольно заурядное
| English | Русский |
| Mrs. Honour had scarce sooner parted from her young lady, than something (for I would not, like the old woman in Quevedo, injure the devil by any false accusation, and possibly he might have no hand in it)- but something, I say, suggested itself to her, that by sacrificing Sophia and all her secrets to Mr. Western, she might probably make her fortune. Many considerations urged this discovery. The fair prospect of a handsome reward for so great and acceptable a service to the squire, tempted her avarice; and again, the danger of the enterprize she had undertaken; the uncertainty of its success; night, cold, robbers, ravishers, all alarmed her fears. So forcibly did all these operate upon her, that she was almost determined to go directly to the squire, and to lay open the whole affair. She was, however, too upright a judge to decree on one side, before she had heard the other. And here, first, a journey to London appeared very strongly in support of Sophia. She eagerly longed to see a place in which she fancied charms short only of those which a raptured saint imagines in heaven. In the next place, as she knew Sophia to have much more generosity than her master, so her fidelity promised her a greater reward than she could gain by treachery. She then cross-examined all the articles which had raised her fears on the other side, and found, on fairly sifting the matter, that there was very little in them. And now both scales being reduced to a pretty even balance, her love to her mistress being thrown into the scale of her integrity, made that rather preponderate, when a circumstance struck upon her imagination which might have had a dangerous effect, had its whole weight been fairly put into the other scale. This was the length of time which must intervene before Sophia would be able to fulfil her promises; for though she was intitled to her mother's fortune at the death of her father, and to the sum of ?3000 left her by an uncle when she came of age; yet these were distant days, and many accidents might prevent the intended generosity of the young lady; whereas the rewards she might expect from Mr. Western were immediate. But while she was pursuing this thought the good genius of Sophia, or that which presided over the integrity of Mrs. Honour, or perhaps mere chance, sent an accident in her way, which at once preserved her fidelity, and even facilitated the intended business. | Едва только миссис Гонора рассталась со своей госпожой, как что-то (я не хочу, подобно старухе у Кеведо, оскорблять дьявола ложными обвинениями, и он, может быть, тут совершенно ни при чем),- как что-то, говорю, шепнуло ей, что, пожертвовав Софьей и выдав все ее тайны мистеру Вестерну, она может составить себе состояние. Многое склоняло ее к этому предательству. Заманчивая перспектива приличной награды за столь значительную и драгоценную для сквайра услугу соблазняла ее корыстолюбие; с другой стороны, опасность затеянного побега, боязнь неудачи, ночь, холод, разбойники, насильники наполняли ее страхом. Все эти соображения подействовали на нее так сильно, что она уже почти готова была идти прямо к сквайру и выложить ему все начистоту. Гонора была, однако, слишком честным судьей, чтобы произнести приговор, не выслушав и другой стороны. И тут прежде всего путешествие в Лондон явилось горячим защитником Софьи. Гоноре страстно хотелось побывать в городе, где она воображала себе чудеса, уступающие разве только тем, какие рисуются восторженному святому на небе. Далее, Софья была гораздо щедрее ее господина, и, следовательно, за верность можно было ожидать большей награды, чем за предательство. Она еще раз пересмотрела все обстоятельства, повергавшие ее в страх, и после тщательного исследования нашла, что они вовсе не так страшны. В результате обе чаши весов оказались почти на одном уровне, так что, когда Гонора положила на чашу честности еще и любовь к своей госпоже, последняя стала уже перетягивать; как вдруг ей пришло на ум одно обстоятельство, которое могло бы повлечь за собой опасные следствия, если бы легло всей своей тяжестью на другую чашу: Гонора вспомнила, что ей долго еще придется дожидаться, когда Софья будет иметь возможность исполнить свое обещание. Хотя она должна была получить состояние матери после смерти отца, а по достижении совершеннолетия - еще три тысячи фунтов, завещанные ей дядей, но до того и другого было еще далеко, и разные случайности могли помешать щедрости молодой девушки, тогда как от мистера Вестерна можно было ожидать награды немедленно. Но когда она была занята этой мыслью, добрый гений Софьи - или гений-хранитель честности миссис Гоноры, или, может быть, просто случай - послал ей происшествие, которое сразу спасло ее верность и облегчило исполнение задуманного шага. |
| Mrs. Western's maid claimed great superiority over Mrs. Honour on several accounts. First, her birth was higher; for her great-grandmother by the mother's side was a cousin, not far removed, to an Irish peer. Secondly, her wages were greater. And lastly, she had been at London, and had of consequence seen more of the world. She had always behaved, therefore, to Mrs. Honour with that reserve, and had always exacted of her those marks of distinction, which every order of females preserves and requires in conversation with those of an inferior order. Now as Honour did not at all times agree with this doctrine, but would frequently break in upon the respect which the other demanded, Mrs. Western's maid was not at all pleased with her company; indeed, she earnestly longed to return home to the house of her mistress, where she domineered at will over all the other servants. She had been greatly, therefore, disappointed in the morning, when Mrs. Western had changed her mind on the very point of departure; and had been in what is vulgarly called a glouting humour ever since. | Горничная миссис Вестерн претендовала на значительное превосходство над миссис Гонорой по нескольким причинам. Во-первых, она была выше ее по происхождению: ее прабабушка с материнской стороны приходилась не очень отдаленной родственницей одному ирландскому пэру; во-вторых, она получала больше жалованья; и, наконец, она бывала в Лондоне и, следовательно, больше видела свет. Памятуя это, она всегда относилась к миссис Гоноре с той сдержанностью и всегда ждала от нее тех знаков уважения, которые женщины всякого положения соблюдают и требуют в обращении с женщинами, ниже их стоящими. Между тем Гоноре это правило не всегда бывало по душе, и она часто не оказывала требуемого от нее уважения, так что ее общество вовсе не нравилось горничной миссис Вестерн, и та выражала серьезное желание вернуться в дом своей госпожи, где она своевольно владычествовала над остальными слугами. Вот почему она была немало раздосадована в то утро, когда миссис Вестерн отменила свое решение в самую последнюю минуту, и с тех пор все время ходила, вульгарно говоря, надутая. |
| In this humour, which was none of the sweetest, she came into the room where Honour was debating with herself in the manner we have above related. Honour no sooner saw her, than she addressed her in the following obliging phrase: | В этом расположении духа, не принадлежащем к числу наиприятнейших, она вошла в комнату Гоноры, когда та все еще пребывала в нерешительности, как ей поступить. Увидя горничную, Гонора тотчас же обратилась к ней со следующими любезными словами: |
| "Soh, madam, I find we are to have the pleasure of your company longer, which I was afraid the quarrel between my master and your lady would have robbed us of." | - А, так мы будем иметь удовольствие еще несколько времени находиться в вашем обществе, мадам! А я уже испугалась, что ссора между барином и вашей госпожой лишит нас его. |
| "I don't know, madam," answered the other, "what you mean by we and us. I assure you I do not look on any of the servants in this house to be proper company for me. I am company, I hope, for their betters every day in the week. I do not speak on your account, Mrs. Honour; for you are a civilized young woman; and when you have seen a little more of the world, I should not be ashamed to walk with you in St. James's Park." | - Не знаю, мадам,- отвечала та,- кого вы разумеете под словами мы и нас. Только смею вас уверить, что я не считаю здешних слуг подходящим для себя обществом. У меня, позвольте вам сказать, есть общество и получше. Я не на ваш счет говорю, миссис Гонора: вы женщина благовоспитанная, и если бы немного побольше видели свет, то я не постыдилась бы пройтись с вами по Сент-Джемскому парку. |
| "Hoity toity!" cries Honour, "madam is in her airs, I protest. Mrs. Honour, forsooth! sure, madam, you might call me by my sir-name; for though my lady calls me Honour, I have a sir-name as well as other folks. Ashamed to walk with me, quotha! marry, as good as yourself, I hope." | - Фу-ты ну-ты! Какие мы важные! - воскликнула Гонора.- Я вам не миссис Гонора - можно бы, кажется, называть меня по фамилии, мадам. Правда, госпожа моя зовет меня Гонорой, а все-таки у меня есть и фамилия, как и у всякой другой. Не постыдилась бы пройтись со мной? Эка! Да чем же я хуже вас? |
| "Since you make such a return to my civility," said the other, "I must acquaint you, Mrs. Honour, that you are not so good as me. In the country, indeed, one is obliged to take up with all kind of trumpery; but in town I visit none but the women of women of quality. Indeed, Mrs. Honour, there is some difference, I hope, between you and me." | - Если вы так отвечаете на мою учтивость, то я должна вам заметить, миссис Гонора, что вы далеко не то, что я. Конечно, в деревне поневоле общаешься со всякой шушерой, но в Лондоне я вожу знакомство только с камеристками знатных особ. Да-с, миссис Гонора, между нами, я полагаю, есть некоторая разница. |
| "I hope so too," answered Honour: "there is some difference in our ages, and- I think in our persons." | - Я тоже так полагаю,- отвечала Гонора.- Между нами есть некоторая разница по части возраста, а также наружности. |
| Upon speaking which last words, she strutted by Mrs. Western's maid with the most provoking air of contempt; turning up her nose, tossing her head, and violently brushing the hoop of her competitor with her own. | Проговорив это, она прошлась перед горничной миссис Вестерн с самым вызывающим видом: задрав нос, вскинув голову и сильно задев фижмами за фижмы своей соперницы. |
| The other lady put on one of her most malicious sneers, and said, | Столичная камеристка отвечала с самой язвительной усмешкой? |
| "Creature! you are below my anger; and it is beneath me to give ill words to such an audacious saucy trollop; but, hussy, I must tell you, your breeding shows the meanness of your birth as well as of your education; and both very properly qualify you to be the mean serving-woman of a country-girl." | - Деревенщина! Вы не достойны моего гнева, и я не стану опускаться до перебранки с какой-то вертихвосткой; но я должна сказать вам, негоднице, что ваши манеры свидетельствуют о низком происхождении и невоспитанности, с ними вы только и годитесь что в горничные провинциальной барышне. |
| "Don't abuse my lady," cries Honour: "I won't take that of you; she's as much better than yours as she is younger, and ten thousand times more handsomer." | - Не смейте оскорблять мою госпожу! - воскликнула Гонора.- Я этого не потерплю! Она гораздо лучше вашей: и моложе, и в десять раз красивее. |
| Here ill luck, or rather good luck, sent Mrs. Western to see her maid in tears, which began to flow plentifully at her approach; and of which being asked the reason by her mistress, she presently acquainted her that her tears were occasioned by the rude treatment of that creature there- meaning Honour. | В эту минуту несчастный или, вернее, счастливый случай привел в комнату миссис Вестерн, и из глаз ее горничной тотчас же полились обильные слезы. На вопрос своей госпожи о причине их горничная не замедлила ответить, что ее расстроило грубое обращение этой девки,- она показала на Гонору. |
| "And, madam," continued she, "I could have despised all she said to me; but she hath had the audacity to affront your ladyship, and to call you ugly- Yes, madam, she called you ugly old cat to my face. I could not bear to hear your ladyship called ugly." | - Я бы, пожалуй, сударыня, не обратила внимания на то, что она мне сказала, но она имела наглость оскорбить вашу милость и назвать вас уродливой,- да, сударыня, она мне в глаза назвала вас старой уродливой кошкой. Я не могла потерпеть, чтобы вашу милость называли уродливой. |
| "Why do you repeat her impudence so often?" said Mrs. Western. And then turning to Mrs. Honour, she asked her "How she had the assurance to mention her name with disrespect?" | - Зачем же столько раз повторять ее дерзости? - сказала миссис Вестерн. Затем, обращаясь к миссис Гоноре, спросила, как она смела говорить о ней так непочтительно. |
| "Disrespect, madam!" answered Honour; "I never mentioned your name at all: I said somebody was not as handsome as my mistress, and to be sure you know that as well as I." | - Непочтительно, сударыня? - отвечала Гонора.- Да я даже не упоминала вашего имени. Я сказала только, что кое-кто не так красив, как моя госпожа, а вы, понятно, знаете это не хуже меня. |
| "Hussy," replied the lady, I will make such a saucy trollop as yourself know that I am not a proper subject of your discourse. And if my brother doth not discharge you this moment, I will never sleep in his house again. I will find him out, and have you discharged this moment." | - Негодница! - вспыхнула миссис Вестерн.- Вот я тебя научу, дерзкая дрянь, как рассуждать, о чем не следует! И если брат не рассчитает тебя сию же минуту, я не останусь в этом доме даже до вечера. Иду к нему, и тебе сию минуту будет отказано. |
| "Discharged!" cries Honour; "and suppose I am: there are more places in the world than one. Thank Heaven, good servants need not want places; and if you turn away all who do not think you handsome, you will want servants very soon; let me tell you that." | - Отказано?! - воскликнула Гонора.- Ну так что ж! Другое место найдется. Слава богу, хорошие слуги везде требуются. А если вы будете гнать всякого, кто не находит вас красавицей, так, позвольте вам сказать, скоро вовсе без прислуги останетесь. |
| Mrs. Western spoke, or rather thundered, in answer; but as she was hardly articulate, we cannot be very certain of the identical words; we shall therefore omit inserting a speech which at best would not greatly redound to her honour. She then departed in search of her brother, with a countenance so full of rage, that she resembled one of the furies rather than a human creature. | Миссис Вестерн что-то сказала или, вернее, прогремела в ответ, но настолько нечленораздельно, что мы не в состоянии передать ее слова; приходится, стало быть, опустить эту речь, которая едва ли сделала бы ей много чести. Она отправилась на поиски брата, с лицом, перекошенным бешенством до такой степени, что была похожа скорее на фурию, чем на человека. |
| The two chambermaids being again left alone, began a second bout at altercation, which soon produced a combat of a more active kind. In this the victory belonged to the lady of inferior rank, but not without some loss of blood, of hair, and of lawn and muslin. | А камеристки, оставшись наедине, начали второй тур перебранки, которая вскоре перешла в рукопашную схватку. В этой последней победа досталась менее именитой, хотя и не без потери крови, волос, батиста и муслина. |
Глава 9.
The wise demeanour of Mr. Western in the character of a magistrate. A hint to justices of peace, concerning the necessary qualifications of a clerk; with extraordinary instances of paternal madness and filial affection
Мудрое поведение мистера Вестерна в роли, судьи. Указание
мировым, судьям насчет качеств, требующихся от писца, а также удивительные
примеры родительского безрассудства и дочерней любви
| English | Русский |
| Logicians sometimes prove too much by an argument, and politicians often overreach themselves in a scheme. Thus had it like to have happened to Mrs. Honour, who, instead of recovering the rest of her clothes, had like to have stopped even those she had on her back from escaping; for the squire no sooner heard of her having abused his sister, than he swore twenty oaths he would send her to Bridewell. | Логики подчас доказывают своими доводами слишком много, и планы политиков нередко выходят слишком тонкими. Это чуть было не случилось с миссис Гонорой, которая, вместо того чтобы спасти все свои платья, едва спасла и то, что было на ней, ибо сквайр, услышав об оскорблении, нанесенном его сестре, поклялся двадцать раз кряду, что пошлет служанку в исправительный дом. |
| Mrs. Western was a very good-natured woman, and ordinarily of a forgiving temper. She had lately remitted the trespass of a stage-coachman, who had overturned her post-chaise into a ditch; nay, she had even broken the law, in refusing to prosecute a highwayman who had robbed her, not only of a sum of money, but of her ear-rings; at the same time d-ning her, and saying, | Миссис Вестерн была очень добросердечная женщина и обыкновенно легко прощала обиды. Еще недавно простила она кучера почтовой кареты, вывалившего ее в канаву; однажды миссис Вестерн пошла даже на нарушение закона, отказавшись подать в суд на разбойника, отнявшего у нее на большой дороге не только деньги, но и серьги, да еще при этом выругавшего ее, сказавши: |
| "Such handsome b-s as you don't want jewels to set them off, and be d-n'd to you." | - Таким красоткам, как ты, не нужно никаких украшений, а потому убирайся к черту! |
| But now, so uncertain are our tempers, and so much do we at different times differ from ourselves, she would hear of no mitigations; nor could all the affected penitence of Honour, nor all the entreaties of Sophia for her own servant, prevail with her to desist from earnestly desiring her brother to execute justiceship (for it was indeed a syllable more than justice) on the wench. | Но теперь - о, сколь непостоянен наш характер и как часто мы изменяем ему! - теперь миссис Вестерн и слышать не хотела о послаблении; ни притворное раскаяние Гоноры, ни просьбы Софьи за свою горничную не оказали на нее никакого действия, и она непременно требовала от брата, чтобы он поступил с негодной девкой по всей строгости закона. |
| But luckily the clerk had a qualification, which no clerk to a justice of peace ought ever to be without, namely, some understanding in the law of this realm. He therefore whispered in the ear of the justice that he would exceed his authority by committing the girl to Bridewell, as there had been no attempt to break the peace; "for I am afraid, sir," says he, "you cannot legally commit any one to Bridewell only for ill-breeding." | Но, к счастью, писец мистера Вестерна обладал качествами, какими должны бы обладать писцы всех мировых судей, а именно: он кое-что понимал в английских законах. Поэтому он шепнул на ухо судье, что тот превысит власть, если отправит девушку в исправительный дом,, так как ею не было произведено нарушения общественного порядка. "Ибо, мне кажется, сэр,- сказал он,- что, по закону, нельзя заключать в исправительный дом за простую неблаговоспитанность". |
| In matters of high importance, particularly in cases relating to the game, the justice was not always attentive to these admonitions of his clerk; for, indeed, in executing the laws under that head, many justices of peace suppose they have a large discretionary power, by virtue of which, under the notion of searching for and taking away engines for the destruction of the game, they often commit trespasses, and sometimes felony, at their pleasure. | В делах высокой важности, особенно во всем, что касается охоты, наш судья не всегда внимал советам своего письмоводителя; вообще многие мировые судьи полагают, что в этой области им предоставлена самая неограниченная власть, пользуясь которой они нередко под предлогом обыска и отобрания приспособлений для уничтожения дичи причиняют ущерб чужой собственности и даже совершают серьезные преступления. |
| But this offence was not of quite so high a nature, nor so dangerous to the society. Here, therefore, the justice behaved with some attention to the advice of his clerk; for, in fact, he had already had two informations exhibited against him in the King's Bench, and had no curiosity to try a third. | Но проступок Гоноры не был так важен и так опасен для общества. Судья поэтому отнесся с некоторым вниманием к совету письмоводителя: на сквайра и так уже были принесены две жалобы в верховный суд, и он не имел никакой охоты являться в это учреждение третий раз. |
| The squire, therefore, putting on a most wise and significant countenance, after a preface of several hums and hahs, told his sister, that upon more mature deliberation, he was of opinion, that "as there was no breaking up of the peace, such as the law," says he, "calls breaking open a door, or breaking a hedge, or breaking a head, or any such sort of breaking, the matter did not amount to a felonious kind of a thing, nor trespasses, nor damages, and, therefore, there was no punishment in the law for it." | Вот почему, напустив на себя весьма глубокомысленный и значительный вид и издав в качестве предисловия несколько "гм!", сквайр сказал сестре, что по более здравом размышлении он находит, что "так как тут не было нарушения общественного порядка, которое закон усматривает во взломе дверей, разломе изгороди, проломе головы и тому подобных поломках, то настоящий случай нельзя отнести к уголовным преступлениям и покушениям на чужое имущество, а стало быть, за него не полагается по закону никакого наказания". |
| Mrs. Western said, "she knew the law much better; that she had known servants very severely punished for affronting their masters;" and then named a certain justice of the peace in London, "who," she said, "would commit a servant to Bridewell at any time when a master or mistress desired it." | Миссис Вестерн отвечала, что она лучше знает законы, что ей известны случаи строжайшего наказания слуг за оскорбление своих господ, и назвала одного лондонского мирового судью, который, по ее словам, "в любую минуту отправляет слуг в исправительный дом по просьбе их господ". |
| "Like enough,"cries the squire; "it may be so in London; but the law is different in the country." | - В Лондоне - очень может быть,- возразил сквайр,- но у нас, в провинции, законы другие. |
| Here followed a very learned dispute between the brother and sister concerning the law, which we would insert, if we imagined many of our readers could understand it. This was, however, at length referred by both parties to the clerk, who decided it in favour of the magistrate; and Mrs. Western was, in the end, obliged to content herself with the satisfaction of having Honour turned away; to which Sophia herself very readily and cheerfully consented. | Тут между братом и сестрой последовал ученый диспут касательно законов, который мы поместили бы, если бы надеялись, что кто-нибудь из наших читателей поймет его. В конце концов обе стороны передали спорный вопрос писцу, и тот решил его в пользу судьи, а миссис Вестерн принуждена была удовольствоваться тем, что Гоноре было отказано от места, с чем очень быстро и охотно согласилась сама Софья. |
| Thus Fortune, after having diverted herself, according to custom, with two or three frolicks, at last disposed all matters to the advantage of our heroine; who indeed succeeded admirably well in her deceit, considering it was the first she had ever practised. And, to say the truth, I have often concluded, that the honest part of mankind would be much too hard for the knavish, if they could bring themselves to incur the guilt, or thought it worth their while to take the trouble. | Таким образом, Фортуна, позабавившись, по своему обыкновению, двумя или тремя шалостями, напоследок устроила все в пользу нашей героини; обман удался последней превосходно, особенно если принять в расчет, что она пускалась на него в первый раз. Правду сказать, я не раз приходил к заключению, что мошенникам ни за что не совладать бы с порядочными людьми, если бы последние не отказывались кривить душой или считали это стоящим труда. |
| Honour acted her part to the utmost perfection. She no sooner saw herself secure from all danger of Bridewell, a word which had raised most horrible ideas in her mind, than she resumed those airs which her terrors before had a little abated; and laid down her place, with as much affectation of content, and indeed of contempt, as was ever practised at the resignation of places of much greater importance. If the reader pleases, therefore, we chuse rather to say she resigned- which hath, indeed, been always held a synonymous expression with being turned out, or turned away. | Гонора сыграла свою роль в совершенстве. Увидя, что опасность исправительного дома, одно название которого вызывало в ее уме самые страшные картины, благополучно миновала, она снова напустила на себя заносчивость, немного сбавленную страхом, и сложила свои обязанности с тем же напускным равнодушием и даже пренебрежением, какое всегда практикуется при отставке от гораздо высших должностей. Если читателю угодно, мы готовы даже сказать: она отказалась от места, что, впрочем, всегда считалось синонимом выражений "уволен" или "выгнан вон". |
| Mr. Western ordered her to be very expeditious in packing; for his sister declared she would not sleep another night under the same roof with so impudent a slut. To work therefore she went, and that so earnestly, that everything was ready early in the evening; when, having received her wages, away packed bag and baggage, to the great satisfaction of every one, but of none more than of Sophia; who, having appointed her maid to meet her at a certain place not far from the house, exactly at the dreadful and ghostly hour of twelve, began to prepare for her own departure. | Мистер Вестерн приказал ей убираться прочь как можно скорее, потому что сестра его не хотела и ночи провести под одной кровлей с такой наглой девкой. Поэтому Гонора тотчас же принялась за дело, и так рьяно, что к вечеру все ее вещи были уложены; получив жалованье, она ушла со двора, захватив кошель и пожитки, к великому удовольствию всех вообще, а Софьи в особенности. Назначив Гоноре место недалеко от дома, где они должны были встретиться в страшный час полуночи, когда встают привидения, Софья начала сама готовиться к бегству. |
| But first she was obliged to give two painful audiences, the one to her aunt, and the other to her father. In these Mrs. Western herself began to talk to her in a more peremptory stile than before; but her father treated her in so violent and outrageous a manner, that he frightened her into an affected compliance with his will; which so highly pleased the good squire, that he changed his frowns into smiles, and his menaces into promises: he vowed his whole soul was wrapt in hers; that her consent (for so he construed the words, "You know, sir, I must not, nor can, refuse to obey any absolute command of yours") had made him the happiest of mankind. He then gave her a large bank-bill to dispose of in any trinkets she pleased, and kissed and embraced her in the fondest manner, while tears of joy trickled from those eyes which a few moments before had darted fire and rage against the dear object of all his affection. | Но прежде ей пришлось выдержать два тягостных посещения; одно - отца, другое - тетки. Миссис Вестерн говорила с ней еще более решительным тоном, чем раньше, отец же обошелся так круто и грозно, что вынудил у нее страхом притворную покорность, которая так обрадовала сквайра, что хмурые взгляды сменились у него улыбкой, а угрозы - посулами; он поклялся, что принадлежит дочери всей душой, что ее согласие (так истолковал он слова ее: "Вы знаете, сэр, я не должна и не могу ослушаться ни одного вашего приказания") сделало его счастливейшим из людей. Он подарил ей крупный банковый билет на покупку каких она хочет безделушек, целовал и обнимал ее самым нежным образом, и слезы радости заструились из глаз, только минуту перед тем метавших огонь бешенства в предмет его восторженной любви. |
| Instances of this behaviour in parents are so common, that the reader, I doubt not, will be very little astonished at the whole conduct of Mr. Western. If he should, I own I am not able to account for it; since that he loved his daughter most tenderly, is, I think, beyond dispute. So indeed have many others, who have rendered their children most completely miserable by the same conduct; which, though it is almost universal in parents, hath always appeared to me to be the most unaccountable of all the absurdities which ever entered into the brain of that strange prodigious creature man. | Такое отношение родителей к детям - вещь настолько обыкновенная, что читатель едва ли удивится поведению мистера Вестерна. А если удивится, то, признаюсь, я не в состоянии его объяснить. Что сквайр сердечно любил свою дочь - это, мне кажется, не подлежит сомнению. Такая любовь свойственна очень многим родителям, делающим своих детей несчастными на всю жизнь. Хотя эта родительская слепота - почти всеобщее явление, она всегда казалась мне самой необъяснимой из всех нелепостей, какие только могли взбрести на ум удивительнейшего создания, называемого человеком. |
| The latter part of Mr. Western's behaviour had so strong an effect on the tender heart of Sophia, that it suggested a thought to her, which not all the sophistry of her politic aunt, nor all the menaces of her father, had ever once brought into her head. She reverenced her father so piously, and loved him so passionately, that she had scarce ever felt more pleasing sensations, than what arose from the share she frequently had of contributing to his amusement, and sometimes, perhaps, to higher gratifications; for he never could contain the delight of hearing her commended, which he had the satisfaction of hearing almost every day of her life. The idea, therefore, of the immense happiness she should convey to her father by her consent to this match, made a strong impression on her mind. Again, the extreme piety of such an act of obedience worked very forcibly, as she had a very deep sense of religion. Lastly, when she reflected how much she herself was to suffer, being indeed to become little less than a sacrifice, or a martyr, to filial love and duty, she felt an agreeable tickling in a certain little passion, which though it bears no immediate affinity either to religion or virtue, is often so kind as to lend great assistance in executing the purposes of both. | Заключительный поступок мистера Вестерна произвел столь сильное действие на нежное сердце Софьи, что заронил в ней мысль, которую неспособны были внушить ни софистика ее политичной тетки, ни угрозы сквайра. Она так благоговейно чтила отца и так горячо его любила, что едва ли когда испытывала более приятные ощущения, чем те, которые наполняли ее, когда она чем-нибудь содействовала его удовольствию, особенно удовольствию сколько-нибудь возвышенному; сквайр никогда не в силах был сдержать свое восхищение, слыша похвалы ей, а слышать их ему приходилось почти каждый день. Вот почему мысль, что она осчастливит отца своим согласием на этот брак, произвела на нее сильное впечатление. К тому же такой акт послушания казался ей высоко богоугодным, чем не могла пренебречь такая религиозная девушка, как Софья. Наконец, представляя себе все, что придется ей вытерпеть, если она согласится сделаться почти что жертвой или мученицей дочернего долга и дочерней любви, она чувствовала приятное щекотание одной маленькой страстишки, которая, не будучи особенно родственна ни религии, ни добродетели, часто оказывает большую помощь осуществлению их целей. |
| Sophia was charmed with the contemplation of so heroic an action, and began to compliment herself with much premature flattery, when Cupid, who lay hid in her muff, suddenly crept out, and like Punchinello in a puppet-show, kicked all out before him. In truth (for we scorn to deceive our reader, or to vindicate the character of our heroine by ascribing her actions to supernatural impulse) the thoughts of her beloved Jones, and some hopes (however distant) in which he was very particularly concerned, immediately destroyed all which filial love, piety, and pride had, with their joint endeavours, been labouring to bring about. | Софья упивалась созерцанием столь геройского подвига и начала уже расточать себе преждевременные похвалы, как вдруг Купидон, притаившийся в ее муфте, выскочил оттуда и, как Полишинель в театре марионеток, сокрушил все перед собой. На самом деле (мы считаем ниже своего достоинства обманывать читателя и оправдывать нашу героиню объяснением ее поступков сверхъестественными причинами), мысль о возлюбленном Джонсе и кое-какие (впрочем, отдаленные) надежды, в которых он играл весьма существенную роль, разом разрушили все то, над созданием чего соединенными усилиями трудились дочерняя любовь, благочестие и гордость. |
| But before we proceed any farther with Sophia, we must now look back to Mr. Jones. | Но прежде чем следовать далее за Софьей, мы должны вернуться к мистеру Джонсу. |
Глава 10.
Containing several matters, natural enough perhaps, but low
содержащая разные материи, может быть, и натуральные, но низкие
| English | Русский |
| The reader will be pleased to remember, that we left Mr. Jones, in the beginning of this book, on his road to Bristol; being determined to seek his fortune at sea, or rather, indeed, to fly away from his fortune on shore. | Читатель благоволит припомнить, что мы покинули мистера Джонса в начале этой книги на пути в Бристоль, когда он решил попытать счастья на море, или, лучше сказать, бежать от злосчастья на суше. |
| It happened (a thing not very unusual), that the guide who undertook to conduct him on his way, was unluckily unacquainted with the road; so that having missed his right track, and being ashamed to ask information, he rambled about backwards and forwards till night came on, and it began to grow dark. Jones suspecting what had happened, acquainted the guide with his apprehensions; but he insisted on it, that they were in the right road, and added, it would be very strange if he should not know the road to Bristol; though, in reality, it would have been much stranger if he had known it, having never past through it in his life before. | Случилось (вещь не слишком необыкновенная), что проводник, взявшийся указать ему дорогу, к несчастью, сам плохо знал ее; поэтому, сбившись с правильного пути и стесняясь расспрашивать, он забирал то вправо, то влево, пока не наступил вечер и не начало темнеть. Джонс, догадываясь, в чем дело, поделился с проводником своими опасениями, но тот уверял, что они на правильном пути, прибавив, что странно было бы ему не знать дороги в Бристоль,- хотя, правду говоря, было бы более странно, если бы он ее знал, не проехав по ней ни разу в жизни. |
| Jones had not such implicit faith in his guide, but that on their arrival at a village he inquired of the first fellow he saw, whether they were in the road to Bristol. | Джонс не питал слепого доверия к проводнику и потому по прибытии в какую-то деревню спросил у первого встречного поселянина, действительно ли они едут по направлению к Бристолю. |
| "Whence did you come?" cries the fellow. | - Да откуда вы? - спросил крестьянин. |
| "No matter," says Jones, a little hastily; "I want to know if this be the road to Bristol?" | - Это все равно,-поспешно ответил Джонс.-Я хочу знать, действительно ли это дорога в Бристоль? |
| "The road to Bristol!" cries the fellow, scratching his head: "why, measter, I believe you will hardly get to Bristol this way to-night." | - Дорога в Бристоль? - повторил, почесывая затылок, крестьянин.- Гм! Я думаю, сударь, по этой дороге вам вряд ли добраться к ночи в Бристоль. |
| "Prithee, friend, then," answered Jones, "do tell us which is the way." | - Так сделай милость, приятель, укажи настоящую дорогу,- попросил Джонс. |
| "Why, measter," cries the fellow, "you must be come out of your road the Lord knows whither; for thick way goeth to Glocester." | - Да вы, сударь, должно быть, бог знает где сбились с пути,- отвечал крестьянин.- Эта дорога ведет в Глостер. |
| "Well, and which way goes to Bristol?" said Jones. | - А какая же дорога ведет в Бристоль? |
| "Why, you be going away from Bristol," answered the fellow. | - Да та, по которой вы едете, только в обратную сторону. |
| "Then," said Jones, "we must go back again?" | - Так, значит, нам надо повернуть назад? - сказал Джонс. |
| "Ay, you must," said the fellow. | - Да, назад. |
| "Well, and when we come back to the top of the hill, which way must we take?" | - Ну, а когда мы доедем до вершины вон той горы, куда нам поворотить? |
| "Why, you must keep the strait road." | - Зачем же поворачивать? Вам надо держать все прямо. |
| "But I remember there are two roads, one to the right and the other to the left." | - А мне помнится, там две дороги - одна направо, другая налево. |
| "Why, you must keep the right hand road, and then gu strait vorwards; only remember to turn vurst to your right, and then to your left again, and then to your right, and that brings you to the squire's; and then you must keep strait vorwards, and turn to the left." | - Ну да, возьмите вправо, а потом ступайте прямо; помните только, что сперва надо повернуть направо, а потом налево, а потом снова направо, и там будет господский дом; проедете его, так держитесь все прямо и поверните налево. |
| Another fellow now came up, and asked which way the gentlemen were going; of which being informed by Jones, he first scratched his head, and then leaning upon a pole he had in his hand, began to tell him, "That he must keep the right-hand road for about a mile, or a mile and a half, or such a matter, and then he must turn short to the left, which would bring him round by Measter Jin Bearnes's. | Тут к ним подошел другой крестьянин и спросил, куда едут джентльмены; получив от Джонса ответ, он также сначала почесал затылок, а потом оперся на палку и сказал, что они должны держаться по правой дороге с милю, или полторы, или около того, а потом круто повернуть налево, и дорога приведет их прямо к мистеру Джону Бирнсу. |
| "- But which is Mr. John Bearnes's?" says Jones. | - А кто такой этот мистер Джон Бирнс? - спросил Джонс. |
| "O Lord!" cries the fellow, "why, don't you know Measter Jin Bearnes? Whence then did you come?" | - Господи! - воскликнул крестьянин.- Неужто вы не знаете мистера Джона Бирнса? Да откуда вы? |
| These two fellows had almost conquered the patience of Jones, when a plain well-looking man (who was indeed a Quaker) accosted him thus: | Эти два крестьянина почти истощили терпение Джонса, когда к нему подошел просто одетый благообразный человек (оказавшийся квакером) и сказал: |
| "Friend, I perceive thou hast lost thy way; and if thou wilt take my advice, thou wilt not attempt to find it to-night. It is almost dark, and the road is difficult to hit; besides, there have been several robberies committed lately between this and Bristol. Here is a very creditable good house just by, where thou may'st find good entertainment for thyself and thy cattle till morning." | - Я вижу, друг, ты сбился с дороги. Так послушайся моего совета: не старайся разыскивать ее ночью. Уже почти совсем стемнело, и держаться правильного пути будет трудно; кроме того, между этой деревней и Бристолем недавно было несколько грабежей. Вот здесь рядом есть порядочный постоялый двор, где ты можешь прекрасно подкрепиться и дать отдых и себе и лошадям до утра. |
| Jones, after a little persuasion, agreed to stay in this place till the morning, and was conducted by his friend to the public-house. | Джонс не заставил себя долго уговаривать, согласился переночевать, и доброжелатель проводил его на постоялый двор. |
| The landlord, who was a very civil fellow, told Jones, "He hoped he would excuse the badness of his accommodation; for that his wife was gone from home, and had locked up almost everything, and carried the keys along with her." Indeed the fact was, that a favourite daughter of hers was just married, and gone that morning home with her husband; and that she and her mother together had almost stript the poor man of all his goods, as well as money; for though he had several children, his daughter only, who was the mother's favourite, was the object of her consideration; and to the humour of this one child she would with pleasure have sacrificed all the rest, and her husband into the bargain. | Хозяин, человек очень учтивый, выразил надежду, что гость извинит его, если не найдет больших удобств, потому что жена его ушла из дому, заперла почти все на замок и унесла ключи с собой. Дело в том, что их любимая дочь только что обвенчалась и утром уехала с мужем, причем они вместе с мамашей почти дочиста обобрали добряка, увезя с собой и вещи и деньги; хотя у хозяев было несколько детей, но все заботы матери были направлены только на любимицу, и, чтобы ей угодить, она охотно готова была пожертвовать остальными детьми с мужем в придачу. |
| Though Jones was very unfit for any kind of company, and would have preferred being alone, yet he could not resist the importunities of the honest Quaker; who was the more desirous of sitting with him, from having remarked the melancholy which appeared both in his countenance and behaviour; and which the poor Quaker thought his conversation might in some measure relieve. | Хотя Джонс вовсе не был расположен проводить время в обществе и предпочел бы остаться один, однако он не мог отделаться от честного квакера, который тем настойчивее хотел посидеть с ним, что и по лицу и по поступкам молодого человека заметил, что тот опечален, и надеялся, в простоте сердечной, немного развлечь его своей беседой. |
| After they had past some time together, in such a manner that my honest friend might have thought himself at one of his silent meetings, the Quaker began to be moved by some spirit or other, probably that of curiosity, and said, | Проведя с Джонсом несколько времени так, словно бы они находились на одном из безмолвных собраний секты, честный квакер почувствовал в себе движение какого-то духа, вероятнее всего духа любопытства, и сказал: |
| "Friend, I perceive some sad disaster hath befallen thee; but pray be of comfort. Perhaps thou hast lost a friend. If so, thou must consider we are all mortal. And why shouldest thou grieve, when thou knowest thy grief will do thy friend no good? We are all born to affliction. I myself have my sorrows as well as thee, and most probably greater sorrows. Though I have a clear estate of ?100 a year, which is as much as I want, and I have a conscience, I thank the Lord, void of offence; my constitution is sound and strong, and there is no man can demand a debt of me, nor accuse me of an injury; yet, friend, I should be concerned to think thee as miserable as myself." | - Друг, я вижу, тебя постигло какое-то тяжелое бедствие; прошу тебя, ободрись. Может быть, ты потерял друга? Если так, то вспомни, что все мы смертны. Зачем тебе печалиться, если печаль твоя не принесет твоему другу никакой пользы? Все мы рождены для скорби. У меня есть свои горести, как у тебя, и, вероятно, даже более тяжкие. Хотя я получаю сто фунтов чистого годового дохода, которых для меня вполне достаточно, совесть, благодарение богу, ни в чем не упрекает меня, здоровье хорошее, долгов нет, и никого я не обидел, а все же, друг, я был бы очень огорчен, если бы оказалось, что ты столь же несчастен, как я. |
| Here the Quaker ended with a deep sigh; and Jones presently answered, | Квакер заключил свои слова глубоким вздохом, и Джонс отвечал ему: |
| "I am very sorry, sir, for your unhappiness, whatever is the occasion of it." | - Мне очень жаль, сэр, что вы так несчастны, какова бы ни была причина вашего несчастья. |
| "Ah! friend," replied the Quaker, "one only daughter is the occasion; one who was my greatest delight upon earth, and who within this week is run away from me, and is married against my consent. I had provided her a proper match, a sober man and one of substance; but she, forsooth, would chuse for herself, and away she is gone with a young fellow not worth a groat. If she had been dead, as I suppose thy friend is, I should have been happy." | - Ах, друг мой,- сказал квакер,- причиной его моя единственная дочь, моя единственная отрада на земле: на этой неделе она бежала от меня и вышла замуж без моего согласия. Я присмотрел для нее подходящую партию, человека порядочного и состоятельного, но она, конечно, пожелала сделать выбор сама и ушла с молодчиком, который гроша не стоит. Если бы она умерла, как, полагаю, умер твой друг, я был бы счастлив. |
| "That is very strange, sir," said Jones. | - Это очень удивляет меня, сэр,- сказал Джонс. |
| "Why, would it not be better for her to be dead, than to be a beggar?" replied the Quaker: "for, as I told you, the fellow is not worth a groat; and surely she cannot expect that I shall ever give her a shilling. No, as she hath married for love, let her live on love if she can; let her carry her love to market, and see whether any one will change it into silver, or even into halfpence." | - Разве не лучше для нее умереть, чем быть нищенкой? - возразил квакер.- Ведь, как я сказал, у молодчика гроша нет за душой, и, понятно, от меня ей тоже нечего ожидать ни одного шиллинга. Вышла замуж по любви - так и живи любовью, если можешь; вынеси свою любовь на рынок - и посмотришь, дадут ли за нее серебра или хотя бы медный грош. |
| "You know your own concerns best, sir," said Jones. | - Вам лучше знать ваши заботы, сэр,- сказал Джонс. |
| "It must have been," continued the Quaker, "a long premeditated scheme to cheat me: for they have known one another from their infancy; and I always preached to her against love, and told her a thousand times over it was all folly and wickedness. Nay, the cunning slut pretended to hearken to me, and to despise all wantonness of the flesh; and yet at last broke out at a window two pair of stairs: for I began, indeed, a little to suspect her, and had locked her up carefully, intending the very next morning to have married her up to my liking. But she disappointed me within a few hours, and escaped away to the lover of her own chusing; who lost no time, for they were married and bedded and all within an hour. But it shall be the worst hour's work for them both tha? ever they did; for they may starve, or beg, or steal together, for me. I will never give either of them a farthing." | - Должно быть, они давно задумали обмануть меня, потому что знакомы друг с другом с детства,- продолжал квакер.- Я всегда проповедовал ей против любви, тысячу раз говорил, что все это блажь и нечестие. Хитрая девчонка делала вид, будто слушает меня и презирает всякую плотскую похоть, и все же кончила тем, что упорхнула через окно со второго этажа. Я, правду сказать, начал немного подозревать ее и запер на замок, собираясь на следующее утро обвенчать с тем человеком, которого для нее выбрал, но она в несколько часов разрушила все мои надежды и бежала со своим милым, который времени не терял, потому что не прошло и часу, как они уже стали мужем и женой. Только - дурное дело к добру не приведет; по мне, пусть голодают, пусть просят милостыню или воруют, я не дам им ни гроша. |
| Here Jones starting up cried, | При этих словах Джонс быстро поднялся и сказал: |
| "I really must be excused: I wish you would leave me." | - Пожалуйста, извините меня, я очень просил бы вас оставить меня наедине. |
| "come, come, friend," said the Quaker, "don't give way to concern. You see there are other people miserable besides yourself." | - Полно, друг,- сказал квакер,- не предавайтесь печали. Вы видите, на свете и кроме вас есть несчастные. |
| "I see there are madmen, and fools, and villains in the world," cries Jones. "But let me give you a piece of advice: send for your daughter and son-in-law home, and don't be yourself the only cause of misery to one you pretend to love." | - Я вижу, что на свете есть безумцы, глупцы и подлецы,- отвечал Джонс.- Позвольте дать вам совет: верните к себе вашу дочь и зятя и не будьте единственной причиной несчастья той, которую, по вашим словам, вы так любите. |
| "Send for her and her husband home!" cries the Quaker loudly; "I would sooner send for the two greatest enemies I have in the world!" | - Вернуть ее с мужем! - вскричал квакер.- Да я скорее приглашу к себе в дом двух самых заклятых врагов своих. |
| "Well, go home yourself, or where you please," said Jones, "for I will sit no longer in such company." | - Если так, то ступайте сами домой или куда вам угодно,- сказал Джонс,- потому что я не желаю больше оставаться с вами. |
| "Nay, friend," answered the Quaker, "I scorn to impose my company on any one." | - Хорошо, друг,- отвечал квакер,- я никому не собираюсь навязываться. |
| He then offered to pull money from his pocket, but Jones pushed him with some violence out of the room. | С этими словами он опустил руку в карман, как бы с намерением достать денег, но Джонс довольно бесцеремонно вытолкал его из комнаты. |
| The subject of the Quaker's discourse had so deeply affected Jones, that he stared very wildly all the time was speaking. This the Quaker had observed, and this, added to the rest of his behaviour, inspired honest Broadbrim with a conceit, that his companion was in reality out of his senses. Instead of resenting the affront, therefore, the Quaker was moved with compassion for his unhappy circumstances; and having communicated his opinion to the landlord, he desired him to take great care of his guest, and to treat him with the highest civility. | Рассказ широкополой шляпы так глубоко взволновал Джонса, что он слушал его с каким-то диким выражением во взгляде. Честный квакер это заметил и, сопоставив со всем поведением Джонса, вообразил, что его собеседник не в своем уме. Поэтому он не обиделся, а, напротив, проникся состраданием к человеку, находившемуся в таком горе. Высказав свое предположение хозяину, квакер попросил его обращаться как можно заботливее и учтивее со своим постояльцем. |
| "Indeed," says the landlord, "I shall use no such civility towards him; for it seems, for all his laced waistcoat there, he is no more a gentleman than myself, but a poor parish bastard, bred up at a great squire's about thirty miles off, and now turned out of doors (not for any good to be sure). I shall get him out of my house as soon as possible. If I do lose my reckoning, the first loss is always the best. It is not above a year ago that I lost a silver spoon." | - Нет уж, ухаживать за ним я не стану,- отвечал хозяин.- Хоть он и в расшитом жилете, а такой же барин, как и я. Это человек без роду, без племени; его воспитал один богатый сквайр в тридцати милях отсюда, а теперь выгнал вон из дому (не за доброе дело, надо думать). Я его выпровожу отсюда как можно скорее. Если он не заплатит, я, пожалуй, еще дешево отделаюсь. В прошлом году вот такой же гусь стащил у меня серебряную ложку. |
| "What dost thou talk of a parish bastard, Robin?" answered the Quaker. "Thou must certainly be mistaken in thy man." | - Что ты толкуешь о каком-то безродном, Робин? - удивился квакер.Ты, должно быть, принимаешь этого человека за кого-нибудь другого? |
| "Not at all," replied Robin; "the guide, who knows him very well, told it me." | - Нисколько,- возразил Робин,- мне сказал это его проводник, который его хорошо знает. |
| For, indeed, the guide had no sooner taken his place at the kitchen fire, than he acquainted the whole company with all he knew or had ever heard concerning Jones. | Действительно, заняв свое место у кухонного огонька, проводник немедленно поделился с находившимся налицо обществом всем, что знал или слышал относительно Джонса. |
| The Quaker was no sooner assured by this fellow of the birth and low fortune of Jones, than all compassion for him vanished; and the honest plain man went home fired with no less indignation than a duke would have felt at receiving an affront from such a person. | Едва только квакер получил подтверждения от проводника, что Джонс - бедняк темного происхождения, как все его сострадание к нему пропало; и этот простой честный человек вернулся домой в столь сильном негодовании по случаю обиды, полученной от такого ничтожества, словно был, по крайней мере, герцогом. |
| The landlord himself conceived an equal disdain for his guest; so that when Jones rung the bell in order to retire to bed, he was acquainted that he could have no bed there. Besides disdain of the mean condition of his guest, Robin entertained violent suspicion of his intentions, which were, he supposed, to watch some favourable opportunity of robbing the house. In reality, he might have been very well eased of these apprehensions, by the prudent precautions of his wife and daughter, who had already removed everything which was not fixed to the freehold; but he was by nature suspicious, and had been more particularly so since the loss of his spoon. In short, the dread of being robbed totally absorbed the comfortable consideration that he had nothing to lose. | Хозяин проникся к своему постояльцу не меньшим презрением; и потому, когда Джонс позвонил, чтобы ему приготовили постель, ему отвечали, что никакой постели не будет. Помимо презрения к постояльцу за его безродность, Робин заподозрил его еще в намерении выждать благоприятную минуту и обокрасть дом. По правде говоря, ему нечего было опасаться на этот счет, потому что жена и дочь, из благоразумной предосторожности, уже очистили помещение от всякой движимости, но он был от природы подозрителен, и это качество особенно усилилось в нем после пропажи ложки. Словом, страх быть обворованным совершенно вышиб у него из головы то утешительное соображение, что воровать в доме было нечего. |
| Jones being assured that he could have no bed, very contentedly betook himself to a great chair made with rushes, when sleep, which had lately shunned his company in much better apartments, generously paid him a visit in his humble cell. | Убедившись, что постели ему не будет, Джонс преспокойно расположился в просторных камышовых креслах, и сон, еще недавно бежавший от него в гораздо лучших покоях, великодушно посетил его в этой убогой конурке. |
| As for the landlord, he was prevented by his fears from retiring to rest. He returned therefore to the kitchen fire, whence he could survey the only door which opened into the parlour, or rather hole, where Jones was seated, and as for the window to that room, it was impossible for any creature larger than a cat to have made his escape through it. | Что же касается хозяина, то он был в таком страхе, что даже не ложился. Он вернулся в кухню и сед к очагу, откуда мог надзирать за единственной дверью в комнату, или, вернее, дыру, занимаемую Джонсом; удрать же из нее через окно не могло ни одно живое существо крупнее кошки. |
Глава 11.
The adventure of a company of soldiers
Приключение с отрядом солдат
| English | Русский |
| The landlord having taken his seat directly opposite to the door of the parlour, determined to keep guard there the whole night. The guide and another fellow remained long on duty with him, though they neither knew his suspicions, nor had any of their own. The true cause of their watching did, indeed, at length, put an end to it; for this was no other than the strength and goodness of the beer, of which having tippled a very large quantity, they grew at first very noisy and vociferous, and afterwards fell both asleep. | Усевшись против упомянутой нами двери, хозяин решил всю ночь не смыкать глаз. Проводник и еще один постоялец долго сидели с ним, ничего не зная о его подозрениях и сами ни о чем не беспокоясь. Истинная причина их бодрствования положила также и конец ему; состояла она не в чем ином, как в крепости и добротности пива, поглотив изрядное количество которого, они сначала шумели и горланили, а потом заснули мертвецким сном. |
| But it was not in the power of liquor to compose the fears of Robin. He continued still waking in his chair, with his eyes fixed stedfastly on the door which led into the apartment of Mr. Jones, till a violent thundering at his outward gate called him from his seat, and obliged him to open it; which he had no sooner done, than his kitchen was immediately full of gentlemen in red coats, who all rushed upon him in as tumultuous a manner as if they intended to take his little castle by storm. | Но никакой напиток в мире не в силах был прогнать страхи Робина, он продолжал бодрствовать в своем кресле, не сводя глаз с двери в комнату мистера Джонса. Как вдруг страшный стук в ворота заставил его встать и пойти отворить; в ту же минуту кухня наполнилась джентльменами в красных кафтанах, ворвавшимися такой шумной толпой, точно они брали гостиницу штурмом. |
| The landlord was now forced from his post to furnish his numerous guests with beer, which they called for with great eagerness; and upon his second or third return from the cellar, he saw Mr. Jones standing before the fire in the midst of the soldiers; for it may easily be believed, that the arrival of so much good company should put an end to any sleep, unless that from which we are to be awakened only by the last trumpet. | Хозяин принужден был покинуть свой пост и подавать многочисленным гостям пиво, которое те усиленно требовали; возвратясь второй или третий раз из погреба, он увидел посреди солдат, перед огнем, мистера Джонса; само собой разумеется, что прибытие такой теплой компании должно было положить конец всякому сну, за исключением разве того, от которого мы будем пробуждены только трубой архангела. |
| The company having now pretty well satisfied their thirst, nothing remained but to pay the reckoning, a circumstance often productive of much mischief and discontent among the inferior rank of gentry, who are apt to find great difficulty in assessing the sum, with exact regard to distributive justice, which directs that every man shall pay according to the quantity which he drinks. This difficulty occurred upon the present occasion; and it was the greater, as some gentlemen had, in their extreme hurry, marched off, after their first draught, and had entirely forgot to contribute anything towards the said reckoning. | Наконец компания достаточно утолила свою жажду, и ей оставалось лишь заплатить по счету-обстоятельство, часто приводящее к большим неудовольствиям и разговорам между джентри низшего разряда, так как господам этим обычно стоит немалого труда распределить взносы в строгом согласии с требованиями справедливости, то есть так, чтобы каждый заплатил соответственно количеству выпитого. Такие затруднения возникли и в настоящем случае; их увеличивало еще то обстоятельство, что некоторые джентльмены ушли сейчас же после первой кружки и второпях совсем позабыли внести свою долю по упомянутому счету. |
| A violent dispute now arose, in which every word may be said to have been deposed upon oath; for the oaths were at least equal to all the other words spoken. In this controversy the whole company spoke together, and every man seemed wholly bent to extenuate the sum which fell to his share; so that the most probable conclusion which could be foreseen was, that a large portion of the reckoning would fall to the landlord's share to pay, or (what is much the same thing) would remain unpaid. | Поднялся ожесточенный спор, в котором, можно сказать, каждое слово подкреплялось ругательством; во всяком случае, число ругательств по меньшей мере равнялось числу прочих произнесенных слов. Во время этой перебранки вся компания говорила разом, и каждый всячески старался уменьшить сумму, приходившуюся на его долю; таким образом, вероятнее всего, можно было ожидать, что большая часть платы по счету придется на долю хозяина, или (что совершенно равносильно) останется неоплаченной. |
| All this while Mr. Jones was engaged in conversation with the serjeant; for that officer was entirely unconcerned in the present dispute, being privileged by immemorial custom from all contribution. | Все это время мистер Джонс был занят беседой с сержантом, не принимавшим никакого участия в споре, потому что сержанты с незапамятных времен пользуются привилегией не производить никаких платежей. |
| The dispute now grew so very warm that it seemed to draw towards a military decision, when Jones, stepping forward, silenced all their clamours at once, by declaring that he would pay the whole reckoning, which indeed amounted to no more than three shillings and fourpence. | Спор между тем становился настолько жарким, что казалось неминуемым его решение силой оружия. Тогда Джонс выступил вперед и сразу привел к молчанию всех крикунов, объявив, что он оплачивает весь счет, составлявший, впрочем, всего три шиллинга и четыре пенса. |
| This declaration procured Jones the thanks and applause of the whole company. The terms honourable, noble, and worthy gentleman, resounded through the room; nay, my landlord himself began to have a better opinion of him, and almost to disbelieve the account which the guide had given. | Этот поступок снискал Джонсу одобрение и благодарность всей компании: слова "почтенный, благородный, достойный джентльмен" слышались отовсюду; даже у самого хозяина начало складываться более благоприятное мнение о нем, вопреки рассказу проводника. |
| The serjeant had informed Mr. Jones that they were marching against the rebels, and expected to be commanded by the glorious Duke of Cumberland. By which the reader may perceive (a circumstance which we have not thought necessary to communicate before) that this was the very time when the late rebellion was at the highest; and indeed the banditti were now marched into England, intending, as it was thought, to fight the king's forces, and to attempt pushing forward to the metropolis. | Сержант сообщил мистеру Джонсу, что они идут против мятежников и надеются поступить под командование славного герцога Камберлендского. Из этого читатель может заключить (обстоятельство, о котором мы не сочли нужным упомянуть ранее), что описываемые нами события происходили в самый разгар последнего мятежа - шайка разбойников вступила уже в Англию с очевидным намерением сразиться с королевскими войсками и продвинуться по направлению к столице. |
| Jones had some heroic ingredients in his composition, and was a hearty well-wisher to the glorious cause of liberty, and of the Protestant religion. It is no wonder, therefore, that in circumstances which would have warranted a much more romantic and wild undertaking, it should occur to him to serve as a volunteer in this expedition. | В характере Джонса были черты героические, и он всей душой желал успеха стороне, выступавшей на защиту свободы и протестантской религии. Не удивительно поэтому, что в настоящем положении, сулившем романтические и бурные подвиги, ему пришло на ум поступить волонтером в эту экспедицию. |
| Our commanding officer had said all in his power to encourage and promote this good disposition, from the first moment he had been acquainted with it. He now proclaimed the noble resolution aloud, which was received with great pleasure by the whole company, who all cried out, "God bless King George and your honour"; and then added, with many oaths, "We will stand by you both to the last drops of our blood." | Наш командир всеми силами старался поддержать и укрепить в нем это доброе намерение, едва только узнал о нем. Он объявил во всеуслышание о благородном решении Джонса, которое было встречено с великим удовольствием всем отрядом, приветствовавшим его криками: "Да здравствует король Георг и ваше благородие!" - и подкрепилось затем клятвами: "Мы будем сражаться за вас обоих до последней капли крови!" |
| The gentleman who had been all night tippling at the ale-house, was prevailed on by some arguments which a corporal had put into his hands, to undertake the same expedition. And now the portmanteau belonging to Mr. Jones being put up in the baggage-cart, the forces were about to move forwards; when the guide, stepping up to Jones, said, | Джентльмен, всю ночь сосавший пиво, тоже был убежден некоторыми доводами, опущенными ему в руку капралом, присоединиться к экспедиции. Чемодан мистера Джонса был положен на багажную телегу, и отряд уже готовился к выступлению, как вдруг проводник подошел к Джонсу и сказал: |
| "Sir, I hope you will consider that the horses have been kept out all night, and we have travelled a great ways out of our way." | - Надеюсь, вы не забудете, сэр, что лошади простояли всю ночь и что мы сделали много лишнего пути? |
| Jones was surprized at the impudence of this demand, and acquainted the soldiers with the merits of his cause, who were all unanimous in condemning the guide for his endeavours to put upon a gentleman. Some said, he ought to be tied neck and heels; others that he deserved to run the gantlope; and the serjeant shook his cane at him, and wished he had him under his command, swearing heartily he would make an example of him. | Джонс был поражен бесстыдством этого требования и рассказал солдатам, в чем дело; те в один голос осудили проводника за его попытку одурачить джентльмена: одни говорили, что ему следует привязать шею к пяткам, другие - что его надо бы прогнать сквозь строй; а сержант погрозил ему палкой и выразил сожаление, что он не у него под началом, иначе узнал бы где раки зимуют. |
| Jones contented himself however with a negative punishment, and walked off with his new comrades, leaving the guide to the poor revenge of cursing and reviling him; in which latter the landlord joined, saying, | Джонс удовольствовался, однако, простыми угрозами и ушел с новыми товарищами, предоставив проводнику утешаться руганью и проклятиями, к которым присоединился и хозяин, говоря: |
| "Ay, ay, he is a pure one, I warrant you. A pretty gentleman, indeed, to go for a soldier! He shall wear a laced waistcoat truly. It is an old proverb and a true one, all is not gold that glisters. I am glad my house is well rid of him." | - Хорош гусь, нечего сказать! Ну и джентльмен - в солдаты пошел! Таким и щеголять в расшитых жилетах! Правду говорит старая пословица: не все то золото, что блестит. От души рад, что он убрался из моего дома. |
| All that day the serjeant and the young soldier marched together; and the former, who was an arch fellow, told the latter many entertaining stories of his campaigns, though in reality he had never made any; for he was but lately come into the service, and had, by his own dexterity, so well ingratiated himself with his officers, that he had promoted himself to a halberd; chiefly indeed by his merit in recruiting, in which he was most excellently well skilled. | Целый день сержант и новоиспеченный солдат шагали рядом; сержант, продувной парень, развлекал Джонса небылицами о своих походах, которых он никогда не совершал, потому что поступил на службу только недавно и благодаря своей ловкости настолько вкрался в милость начальства, что заслужил алебарду главным образом заслугами по вербовке рекрутов, в каковом деле отличался необыкновенным искусством. |
| Much mirth and festivity passed among the soldiers during their march. In which the many occurrences that had passed at their last quarters were remembered, and every one, with great freedom, made what jokes he pleased on his officers, some of which were of the coarser kind, and very near bordering on scandal. This brought to our heroe's mind the custom which he had read of among the Greeks and Romans, of indulging, on certain festivals and solemn occasions, the liberty to slaves, of using an uncontrouled freedom of speech towards their masters. | Шумное веселье царило между солдатами в пути. Были вспомянуты разные приключения на последних квартирах, и каждый без стеснения отпускал остроты по адресу офицеров, часто непристойные и близко граничащие с клеветой. Это привело на память нашему герою обычай греков и римлян предоставлять рабам в некоторые праздники и торжественные дни полную свободу говорить что угодно относительно своих господ. |
| Our little army, which consisted of two companies of foot, were now arrived at the place where they were to halt that evening. The serjeant then acquainted his lieutenant, who was the commanding officer, that they had picked up two fellows in that day's march, one of which, he said, was as fine a man as ever he saw (meaning the tippler), for that he was near six feet, well proportioned, and strongly limbed; and the other (meaning Jones) would do well enough for the rear rank. | Наша маленькая армия, состоявшая из двух рот пехоты, прибыла наконец к пункту, где ей предстояло сделать привал. Сержант доложил лейтенанту, командиру отряда, что они завербовали дорогой двух новых рекрутов, один из которых, сказал он, молодец на редкость (подразумевался пьяница): шести футов росту, статен и крепко сколочен; другой (подразумевался Джонс) годится в тыл. |
| The new soldiers were now produced before the officer, who having examined the six-feet man, he being first produced, came next to survey Jones: at the first sight of whom, the lieutenant could not help showing some surprize; for besides that he was very well dressed, and was naturally genteel, he had a remarkable air of dignity in his look, which is rarely seen among the vulgar, and is indeed not inseparably annexed to the features of their superiors. | Новых солдат представили офицеру, который, осмотрев сначала шестифутового детину, обратился затем к Джонсу и при первом взгляде на него не мог сдержать удивления, ибо, помимо того что наш герой был прекрасно одет и обладал приятными манерами, в глазах его еще светилось сознание собственного достоинства которое встречается и у людей простого звания и не является неотъемлемой принадлежностью высших классов. |
| "Sir," said the lieutenant, "my serjeant informed me that you are desirous of enlisting in the company I have at present under my command; if so, sir, we shall very gladly receive a gentleman who promises to do much honour to the company by bearing arms in it." | - Сэр,- сказал лейтенант,- сержант доложил мне, что вы желаете быть зачислены в роту, которой я в настоящее время командую; если это правда, сэр, мы будем очень рады принять джентльмена, готового оказать честь нашей роте вступлением в ее ряды. |
| Jones answered: "That he had not mentioned anything of enlisting himself; that he was most zealously attached to the glorious cause for which they were going to fight, and was very desirous of serving as a volunteer;" concluding with some compliments to the lieutenant, and expressing the great satisfaction he should have in being under his command. | Джонс отвечал, что он ни слова не говорил о поступлении на военную службу, но что, будучи ревностным сторонником славного дела, за которое они идут сражаться, он желает служить волонтером. В заключение он сказал несколько любезностей лейтенанту и выразил большое удовольствие по случаю того, что будет находиться под его командой. |
| The lieutenant returned his civility, commended his resolution, shook him by the hand, and invited him to dine with himself and the rest of the officers. | Лейтенант, в свою очередь, ответил Джонсу любезностями, похвалил его решение, пожал ему руку и пригласил отобедать с ним и остальными офицерами. |
Глава 12.
The adventure of a company of officers
Приключение с компанией офицеров
| English | Русский |
| The lieutenant, whom we mentioned in the preceding chapter, and who commanded this party, was now near sixty years of age. He had entered very young into the army, and had served in the capacity of an ensign at the battle of Tannieres; here he had received two wounds, and had so well distinguished himself, that he was by the Duke of Marlborough advanced to be a lieutenant, immediately after that battle. | Упомянутому нами в предыдущей главе лейтенанту, командиру отряда, было лет под шестьдесят. Поступил он на военную службу очень молодым и участвовал в качестве прапорщика в сражении при Таньере; там он получил две раны и так отличился, что тотчас же после битвы герцог Мальборо произвел его в лейтенанты. |
| In this commission he had continued ever since, viz., near forty years; during which time he had seen vast numbers preferred over his head, and had now the mortification to be commanded by boys, whose fathers were at nurse when he first entered into the service. | В этом чине он и оставался с тех пор, то есть около сорока лет; за это время многие сверстники далеко обогнали его, и он имел неприятность состоять под начальством мальчишек, отцы которых ходили еще на помочах, когда он поступил на службу. |
| Nor was this ill success in his profession solely owing to his having no friends among the men in power. He had the misfortune to incur the displeasure of his colonel, who for many years continued in the command of this regiment. Nor did he owe the implacable ill-will which this man bore him to any neglect or deficiency as an officer, nor indeed to any fault in himself; but solely to the indiscretion of his wife, who was a very beautiful woman, and who, though she was remarkably fond of her husband, would not purchase his preferment at the expense of certain favours which the colonel required of her. | Эта неудача объяснялась не только тем, что у него не было приятелей среди власть имущих. Он имел несчастье навлечь на себя неудовольствие полковника, много лет командовавшего его полком. Упорная неприязнь, которую питал к нему этот человек, была вызвана отнюдь не дурным или нерадивым исполнением служебных обязанностей и не какими-либо личными недостатками лейтенанта, но исключительно неблагоразумным поведением его красивой жены, ни за что не желавшей, несмотря на всю свою нежную любовь к мужу, покупать ему повышение ценой благосклонности, которой у нее добивался полковник. |
| The poor lieutenant was more peculiarly unhappy in this, that while he felt the effects of the enmity of his colonel, he neither knew, nor suspected, that he really bore him any; for he could not suspect an ill-will for which he was not conscious of giving any cause; and his wife, fearing what her husband's nice regard to his honour might have occasioned, contented herself with preserving her virtue without enjoying the triumphs of her conquest. | Положение бедного лейтенанта было тем более незавидное, что, терпя от неприязни полковника, он не знал и даже не подозревал, что тот действительно питает к нему враждебные чувства, ибо не мог предположить в своем начальнике недоброжелательство, для которого не подавал никакого повода; а жена, опасаясь бед, которых способна была наделать крайняя щепетильность мужа в вопросах чести, довольствовалась сохранением верности, не пожиная плодов своей победы. |
| This unfortunate officer (for so I think he may be called) had many good qualities besides his merit in his profession; for he was a religious, honest, good-natured man; and had behaved so well in his command, that he was highly esteemed and beloved not only by the soldiers of his own company, but by the whole regiment. | Этот несчастный офицер (мне кажется, его можно так назвать) обладал многими достоинствами, помимо чисто профессиональных: он был набожен, честен, добродушен и так образцово исполнял обязанности командира, что был уважаем и любим не только подчиненными ему солдатами, но и всем полком. |
| The other officers who marched with him were a French lieutenant, who had been long enough out of France to forget his own language, but not long enough in England to learn ours, so that he really spoke no language at all, and could barely make himself understood on the most ordinary occasions. There were likewise two ensigns, both very young fellows; one of whom had been bred under an attorney, and the other was son to the wife of a nobleman's butler. | В настоящем походе его сопровождали еще три офицера. Во-первых, лейтенант, француз по происхождению, успевший вследствие долгого пребывания в Англии забыть свой родной язык, но не успевший, однако, выучиться английскому, так что по-настоящему он не говорил ни на одном языке и с трудом объяснялся, даже когда речь шла о самых обыкновенных вещах; кроме того, два совсем юных прапорщика, один из которых воспитывался у стряпчего, а другой был сыном жены дворецкого в барском доме. |
| As soon as dinner was ended, Jones informed the company of the merriment which had passed among the soldiers upon their march; | По окончании обеда Джонс рассказал сотрапезникам, как веселились солдаты в пути. |
| "and yet," says he, "notwithstanding all their vociferation, I dare swear they will behave more like Grecians than Trojans when they come to the enemy." | - И все же я готов побожиться,- прибавил он,- что, несмотря на всю их шумливость, при встрече с врагом они будут вести себя, как греки, а не как троянцы. |
| "Grecians and Trojans!" says one of the ensigns, "who the devil are they? I have heard of all the troops in Europe, but never of any such as these." | - Греки и троянцы! Что это за звери? - спросил один из прапорщиков.Я знаю все войска в Европе, а о таких не слышал. |
| "Don't pretend to more ignorance than you have, Mr. Northerton," said the worthy lieutenant. "I suppose you have heard of the Greeks and Trojans, though perhaps you never read Pope's Homer; who, I remember, now the gentleman mentions it, compares the march of the Trojans to the cackling of geese, and greatly commends the silence of the Grecians. And upon my honour there is great justice in the cadet's observation." | - Не притворяйтесь более невежественным, чем вы есть на самом деле, мистер Норсертон,- сказал почтенный лейтенант.- Вы, наверное, слышали о греках и троянцах, хоть, может быть, и не читали Гомера в переводе Попа. Гомер сравнивает - мистер Джонс напомнил мне это место - троянских воинов с гогочущими гусями и очень хвалит молчаливость греков. Клянусь честью, замечание нашего волонтера совершенно справедливо. |
| "Begar, me remember dem ver well," said the French lieutenant: "me ave read them at school in dans Madam Daciere, des Greek, des Trojan, dey fight for von woman- ouy, ouy, me ave read all dat." | - Ей-богу, отлично это помню,- сказал француз,- мы читали это в школе мадам Дасье: греки, троянцы, они сражались за женщину; oui, oui, мы все это читали. |
| "D-n Homo with all my heart," says Northerton; "I have the marks of him on my a- yet. There's Thomas, of our regiment, always carries a Homo in his pocket; d-n me, if ever I come at it, if I don't burn it. And there's Corderius, another d-n'd son of a whore, that hath got me many a flogging." | - Черт бы побрал этого Гомеришку! - воскликнул Норсертон.- Знаки от него до сих пор не зажили на моей... Вон Томас, наш однополчанин, вечно таскает с собой в кармане Гомера. Будь я проклят, если не сожгу его, попадись он мне только в руки! Был там и другой сукин сын - Кордериус; за него тоже перепало мне немало розг. |
| "Then you have been at school, Mr. Northerton?" said the lieutenant. | - Так вы были в школе, мистер Норсертон? - спросил лейтенант. |
| "Ay, d-n me, have I," answered he; "the devil take my father for sending me thither! The old put wanted to make a parson of me, but d-n me, thinks I to myself, I'll nick you there, old cull; the devil a smack of your nonsense shall you ever get into me. There's Jemmy Oliver, of our regiment, he narrowly escaped being a pimp too, and that would have been a thousand pities; for d-n me if he is not one of the prettiest fellows in the whole world; but he went farther than I with the old cull, for Jimmey can neither write nor read." | - Был, пропади она пропадом! - отвечал Норсертон.- Черт бы подрал моего родителя за то, что послал меня туда! Старикан хотел сделать меня попом - да шалишь, старый хрыч, я тебя околпачу! Не такой я идиот, чтобы пичкать себя твоим вздором! Вот и Джемми Оливер, из нашего полка, тот тоже чуть было не попал в попы, и как жаль было бы: он такой красавец! Но провел своего хрыча почище меня: ни читать, ни писать не умеет! |
| "You give your friend a very good character," said the lieutenant, "and a very deserved one, I dare say. But prithee, Northerton, leave off that foolish as well as wicked custom of swearing; for you are deceived, I promise you, if you think there is wit or politeness in it. I wish, too, you would take my advice, and desist from abusing the clergy. Scandalous names, and reflections cast on any body of men, must be always unjustifiable; but especially so, when thrown on so sacred a function; for to abuse the body is to abuse the function itself; and I leave to you to judge how inconsistent such behaviour is in men who are going to fight in defence of the Protestant religion." | - Вы даете очень лестную характеристику вашему приятелю,- сказал лейтенант,- и вполне им заслуженную, смею сказать. Только оставьте, пожалуйста, Норсертон, вашу глупую и скверную привычку сквернословить. Уверяю вас, вы ошибаетесь, если думаете, что это остроумно и приятно в обществе. Послушайтесь также моего совета: перестаньте поносить духовенство. Оскорбительные прозвища и хула на целую корпорацию всегда несправедливы, особенно когда направлены на такие священные обязанности: ведь поносить корпорацию - значит поносить обязанности, которые она исполняет. Предоставляю вам самим судить, насколько несообразно такое поведение в людях, идущих сражаться за протестантскую религию. |
| Mr. Adderly, which was the name of the other ensign, had sat hitherto kicking his heels and humming a tune, without seeming to listen to the discourse; he now answered, | Мистер Аддерли (так звали второго прапорщика), который до сих пор напевал какую-то песенку, пристукивая каблуками, и, казалось, не слушал, о чем идет разговор, сказал теперь: |
| "O, Monsieur, on ne parle pas de la religion dans la guerre." | - Oh, monsieur, on ne parle pas de la religion dans la guerre 1. |
| "Well said, Jack," cries Northerton: "if la religion was the only matter, the parsons should fight their own battles for me." | - Хорошо сказано, Джек,- поддержал его Норсертон.- Если бы все дело было только в la religion, так пусть попы и дерутся между собой вместо меня. |
| "I don't know, gentlemen," said Jones, "what may be your opinion; but I think no man can engage in a nobler cause than that of his religion; and I have observed, in the little I have read of history, that no soldiers have fought so bravely as those who have been inspired with a religious zeal: for my own part, though I love my king and country, I hope, as well as any man in it, yet the Protestant interest is no small motive to my becoming a volunteer in the cause." | - Не знаю, джентльмены, каково ваше мнение,- сказал Джонс,- но, по-моему, не может быть ничего благороднее, как защищать свою религию; из немногих прочитанных мной книг по истории я сделал заключение, что храбрее всех сражались солдаты, одушевленные религиозным пылом. Что касается меня лично, то, хотя я люблю короля и родину, надеюсь, не меньше других, все же интересы протестантской религии являются немаловажной причиной, побудившей меня сделаться волонтером. |
| Northerton now winked on Adderly, and whispered to him slily, | Норсертон лукаво подмигнул Аддерли и шепнул ему: |
| "Smoke the prig, Adderly, smoke him." Then turning to Jones, said to him, "I am very glad, sir, you have chosen our regiment to be a volunteer in; for if our parson should at any time take a cup too much, I find you can supply his place. I presume, sir, you have been at the university; may I crave the favour to know what college?" | - Давай-ка посмеемся над ним, Аддерли, проучим нахала.- Потом, обратившись к Джонсу, сказал: - Я очень рад, сэр, что вы поступили волонтером в наш полк, потому что, ежели наш поп хватит лишнее, вы с успехом можете заменить его. Полагаю, вы были в университете, сэр; разрешите узнать, в каком колледже? |
| "Sir," answered Jones, "so far from having been at the university, I have even had the advantage of yourself, for I was never at school." | - Я не был не только в университете, сэр,- отвечал Джонс,- но даже и в школе: видите, какое у меня преимущество перед вами! |
| "I presumed," cries the ensign, "only upon the information of your great learning." | - Я высказал свое предположение лишь на основании ваших обширных познаний,- заметил прапорщик. |
| "Oh! sir," answered Jones, "it is as possible for a man to know something without having been at school, as it is to have been at school and to know nothing." | - Ах, что касается познаний, сэр,- отвечал Джонс,- то их можно приобрести не бывши в школе, равно как и бывши в ней- не научиться ничему. |
| "Well said, young volunteer," cries the lieutenant. "Upon my word, Northerton, you had better let him alone; for he will be too hard for you." | - Прекрасно сказано, волонтер! - воскликнул лейтенант.- Право, Норсертон, лучше оставьте его в покое: не по зубам орешек! |
| Northerton did not very well relish the sarcasm of Jones; but he thought the provocation was scarce sufficient to justify a blow, or a rascal, or scoundrel, which were the only repartees that suggested themselves. He was, therefore, silent at present; but resolved to take the first opportunity of returning the jest by abuse. | Язвительное замечание Джонса не очень понравилось Норсертону, но он счел его не настолько обидным, чтобы ответить на него ударом либо словами "мерзавец" или "подлец" - единственные реплики, которые приходили ему на ум. Словом, он промолчал, но решил при первом удобном случае ответить на шутку оскорблением. |
| It now came to the turn of Mr. Jones to give a toast, as it is called; who could not refrain from mentioning his dear Sophia. This he did the more readily, as he imagined it utterly impossible that any one present should guess the person he meant. | Пришла очередь мистеру Джонсу провозгласить, как говорится, тост; он не удержался и назвал свою дорогую Софью. Сделал он это тем более охотно, что никто из присутствующих, казалось ему, не мог догадаться, кого он имеет в виду. |
| But the lieutenant, who was the toast-master, was not contented with Sophia only. He said, he must have her sir-name; upon which Jones hesitated a little, and presently after named Miss Sophia Western. Ensign Northerton declared he would not drink her health in the same round with his own toast, unless somebody would vouch for her. | Но лейтенант, распорядитель пира, не удовлетворился одним именем и непременно пожелал знать фамилию Софьи. После минутного колебания Джонс назвал мисс Софью Вестерн. Прапорщик Норсертон объявил, что не будет пить за ее здоровье в той же круговой, в которой бы пил свой тост, если кто-нибудь не поручится за нее. |
| "I knew one Sophy Western," says he, "that was lain with by half the young fellows at Bath; and perhaps this is the same woman." | - Я знал одну Софью Вестерн,- сказал он,- которая была в связи чуть не с половиной всех кавалеров в Бате; может быть, это та самая? |
| Jones very solemnly assured him of the contrary; asserting that the young lady he named was one of great fashion and fortune. | Джонс торжественно поклялся, что это не она, прибавив, что названная им леди-из лучшего общества и с крупным состоянием. |
| "Ay, ay," says the ensign, "and so she is: d-n me, it is the same woman; and I'll hold half a dozen of Burgundy, Tom French of our regiment brings her into company with us at any tavern in Bridges-street." | - Вот, вот,- не унимался прапорщик,- она самая! Будь я проклят, если это не она! Держу пари на полдюжины бургундского, что наш однополчанин Том Френч приведет ее к нам в любую таверну на Бридж-стрит. |
| He then proceeded to describe her person exactly (for he had seen her with her aunt), and concluded with saying, "that her father had a great estate in Somersetshire." | И он в точности описал наружность Софьи (потому что действительно видел ее у тетки), прибавив в заключение, что у отца ее богатое поместье в Сомерсетшире. |
| The tenderness of lovers can ill brook the least jesting with the names of their mistresses. However, Jones, though he had enough of the lover and of the heroe too in his disposition, did not resent these slanders as hastily as, perhaps, he ought to have done. To say the truth, having seen but little of this kind of wit, he did not readily understand it, and for a long time imagined Mr. Northerton had really mistaken his charmer for some other. But now, turning to the ensign with a stern aspect, he said, | Влюбленные обыкновенно не переносят никаких шуток по адресу своих возлюбленных, однако Джонс, несмотря на всю свою влюбленность и далеко не робкий характер, ответил негодованием на эту клевету не с такой поспешностью, как, может быть, следовало бы. Правду говоря, ему редко доводилось слышать шутки подобного рода, так что он сначала плохо понял и искренне думал, что мистер Норсертон спутал его очаровательницу с кем-то другим. Но теперь, внушительно поглядев на прапорщика, он сказал: |
| "Pray, sir, chuse some other subject for your wit; for I promise you I will bear no jesting with this lady's character." | - Прошу вас, сэр, избрать другой предмет для вашего остроумия, ибо, смею вас уверить, я не позволю вам насмехаться над этой леди. |
| "Jesting!" cries the other, "d-n me if ever I was more in earnest in my life. Tom French of our regiment had both her and her aunt at Bath." | - Насмехаться! Никогда в жизни я не говорил серьезнее. Том Френч имел в Бате и ее, и ее тетку. |
| "Then I must tell you in earnest," cried Jones, "that you are one of the most impudent rascals upon earth." | - В таком случае я должен сказать вам совершенно серьезно,- отвечал Джонс,- что вы один из бесстыднейших наглецов на свете. |
| He had no sooner spoken these words, than the ensign, together with a volley of curses, discharged a bottle full at the head of Jones, which hitting him a little above the right temple, brought him instantly to the ground. | Не успел он произнести эти слова, как прапорщик с целым залпом проклятий пустил ему прямо в голову бутылку, которая, угодив Джонсу повыше правого виска, мгновенно повергла его на пол. |
| The conqueror perceiving the enemy to lie motionless before him, and blood beginning to flow pretty plentifully from his wound, began now to think of quitting the field of battle, where no more honour was to be gotten; but the lieutenant interposed, by stepping before the door, and thus cut off his retreat. | Победитель, видя, что враг лежит перед ним без движения и кровь ручьем льется из раны, начал думать о том, как бы покинуть поле битвы, где уже нельзя было стяжать новых лавров, но лейтенант, став перед дверью, отрезал ему отступление. |
| Northerton was very importunate with the lieutenant for his liberty; urging the ill consequences of his stay, asking him, what he could have done less? | Норсертон настойчиво требовал у лейтенанта выпустить его, указывая, что будут дурные последствия, если он останется, и спрашивая, мог ли он поступить иначе. |
| "Zounds!" says he, "I was but in jest with the fellow. I never heard any harm of Miss Western in my life." | - Черт возьми! Ведь я только пошутил,- сказал он.- Я отродясь не слыхал ничего дурного о мисс Вестерн. |
| "Have not you?" said the lieutenant; "then you richly deserve to be hanged, as well for making such jests, as for using such a weapon: you are my prisoner, sir; nor shall you stir from hence till a proper guard comes to secure you." | - Точно не слышали? - отвечал лейтенант.- В таком случае вас мало повесить - во-первых, за такие шутки, а во-вторых, за то, что вы прибегли к такому оружию. Вы арестованы, сэр, и выйдете отсюда не иначе, как под стражей. |
| Such an ascendant had our lieutenant over this ensign, that all that fervency of courage which had levelled our poor heroe with the floor, would scarce have animated the said ensign to have drawn his sword against the lieutenant, had he then had one dangling at his side: but all the swords being hung up in the room, were, at the very beginning of the fray, secured by the French officer. So that Mr. Northerton was obliged to attend the final issue of this affair. | Влияние старого лейтенанта на прапорщика было так велико, что весь воинственный задор последнего, повергший нашего героя на пол, едва ли побудил бы его обнажить шпагу, если бы даже она болталась у него на боку; но все шпаги, повешенные на стену, были в самом начале столкновения припрятаны французом. Таким образом, Норсертону пришлось покорно дожидаться исхода дела. |
| The French gentleman and Mr. Adderly, at the desire of their commanding officer, had raised up the body of Jones, but as they could perceive but little (if any) sign of life in him, they again let him fall, Adderly damning him for having blooded his waistcoat; and the Frenchman declaring, | Француз и мистер Аддерли по приказанию своего начальника подняли бесчувственное тело Джонса, но, замечая в нем лишь весьма слабые признаки жизни, тотчас снова его опустили, причем Аддерли выругался по случаю того, что запачкал себе кровью жилет, а француз объявил: |
| "Begar, me no tush the Engliseman de mort: me have heard de Englise ley, law, what you call, hang up de man dat tush him last." | - Ей-богу, ни за что не прикоснусь к мертвому англичанину: я слышал, в Англии есть закон, чтобы вешать того, кто последний прикоснется к мертвому. |
| When the good lieutenant applied himself to the door, he applied himself likewise to the bell; and the drawer immediately attending, he dispatched him for a file of musqueteers and a surgeon. These commands, together with the drawer's report of what he had himself seen, not only produced the soldiers, but presently drew up the landlord of the house, his wife, and servants, and, indeed, every one else who happened at that time to be in the inn. | Подойдя к двери, лейтенант позвонил и велел явившемуся слуге позвать взвод мушкетеров и хирурга. Это приказание и рассказ слуги о том, что он увидел, войдя в комнату, привлекли туда не только солдат, но также хозяина, его жену, слуг и всех, кто находился в то время в гостинице. |
| To describe every particular, and to relate the whole conversation of the ensuing scene, is not within my power, unless I had forty pens, and could, at once, write with them all together, as the company now spoke. The reader must, therefore, content himself with the most remarkable incidents, and perhaps he may very well excuse the rest. | Описать все подробности и передать все разговоры последовавшей затем сцены - выше моих сил, потому что для этого мне надо было бы иметь сорок перьев и писать всеми ими сразу. Читателю придется поэтому удовольствоваться главнейшими эпизодами и извинить умолчание об остальном. |
| The first thing done was securing the body of Northerton, who being delivered into the custody of six men with a corporal at their head, was by them conducted from a place which he was very willing to leave, but it was unluckily to a place whither he was very unwilling to go. To say the truth, so whimsical are the desires of ambition, the very moment this youth had attained the above-mentioned honour, he would have been well contented to have retired to some corner of the world, where the fame of it should never have reached his ears. | Первым делом позаботились о Норсертоне: он был отдан под стражу шести мушкетерам под командой капрала и уведен из комнаты, которую оставил с большой охотой, в другую, куда отправился весьма неохотно. Правду сказать, порывы честолюбия так прихотливы, что не успел этот юноша совершить упомянутый выше подвиг, как с радостью готов был очутиться в самом отдаленном уголке мира, где слава об этом подвиге никогда не достигла бы его ушей. |
| It surprizes us, and so perhaps, it may the reader, that the lieutenant, a worthy and good man, should have applied his chief care, rather to secure the offender, than to preserve the life of the wounded person. We mention this observation, not with any view of pretending to account for so odd a behaviour, but lest some critic should hereafter plume himself on discovering it. We would have these gentlemen know we can see what is odd in characters as well as themselves, but it is our business to relate facts as they are; which, when we have done, it is the part of the learned and sagacious reader to consult that original book of nature, whence every passage in our work is transcribed, though we quote not always the particular page for its authority. | Нас удивляет только - и удивление наше разделит, вероятно, читатель,что лейтенант, человек достойный и добрый, в первую очередь позаботился не о помощи раненому, а о заключении под стражу преступника. Мы делаем это замечание не для того, чтобы объяснить столь странное поведение - на это мы не претендуем,- а для того, чтобы какой-нибудь критик не вздумал хвастаться тем, что заметил эту странность. Да будет известно господам критикам, что мы не хуже их видим странности некоторых поступков, но считаем своей обязанностью излагать факты, как они есть; и дело просвещенного и проницательного читателя справляться с книгой Природы, откуда списаны все события нашей истории, хоть и не всегда с точным обозначением страницы. |
| The company which now arrived were of a different disposition. They suspended their curiosity concerning the person of the ensign, till they should see him hereafter in a more engaging attitude. At present, their whole concern and attention were employed about the bloody object on the floor; which being placed upright in a chair, soon began to discover some symptoms of life and motion. These were no sooner perceived by the company (for Jones was at first generally concluded to be dead) than they all fell at once to prescribing for him (for as none of the physical order was present, every one there took that office upon him). | Компания, вошедшая в комнату вместе с солдатами, была, однако, настроена иначе. Любопытство относительно особы прапорщика она попридержала, рассчитывая увидеть его впоследствии в более занятном положении. Теперь же все заботы и внимание этих людей устремились на лежащее на полу окровавленное тело; будучи поднято и посажено в кресло, оно, впрочем, скоро стало проявлять некоторые признаки жизни. Едва только собравшиеся это заметили (сначала все они сочли его мертвым), так начали наперерыв предлагать разные средства (так как ни одного представителя врачебного сословия среди них не было, то каждый принял эти обязанности на себя). |
| Bleeding was the unanimous voice of the whole room; but unluckily there was no operator at hand; every one then cried, "Call the barber;" but none stirred a step. Several cordials was likewise prescribed in the same ineffective manner; till the landlord ordered up a tankard of strong beer, with a toast, which he said was the best cordial in England. | Но все добровольные врачи сходились на том, что надо пустить кровь. К несчастью, произвести эту операцию было некому; все кричали: "Позовите цирюльника!" - и никто не трогался с места. Предложения разных других лекарств были столь же безрезультатны, пока наконец хозяин не распорядился подать кружку крепкого пива с поджаренным ломтем хлеба - самое лучшее, по его словам, лекарство в Англии. |
| The person principally assistant on this occasion, indeed the only one who did any service, or seemed likely to do any, was the landlady: she cut off some of her hair, and applied it to the wound to stop the blood; she fell to chafing the youth's temples with her hand; and having exprest great contempt for her husband's prescription of beer, she despatched one of her maids to her own closet for a bottle of brandy, of which, as soon as it was brought, she prevailed on Jones, who was just returned to his senses, to drink a very large and plentiful draught. | Больше всех хлопотала при этой оказии хозяйка, она единственная подала какую-то помощь - так, по крайней мере, казалось,- отрезав у себя прядь волос, она приложила ее к ране, чтобы остановить кровь, растерла Джонсу виски и, отозвавшись с крайним презрением о прописанном мужем пиве, велела одной из своих служанок достать из собственного ее шкафа бутылку водки, после чего заставила Джонса, который как раз в ту минуту пришел в себя, выпить большую рюмку этой живительной влаги. |
| Soon afterwards arrived the surgeon, who having viewed the wound, having shaken his head, and blamed everything which was done, ordered his patient instantly to bed; in which place we think proper to leave him some time to his repose, and shall here, therefore, put an end to this chapter. | Скоро явился и хирург, который, осмотрев рану, покачав головой и подвергнув порицанию все принятые меры, распорядился немедленно уложить раненого в постель, где мы находим полезным оставить его на некоторое время в покое, чем и закончим настоящую главу. |
Глава 13.
Containing the great address of the landlady, the great learning of a surgeon, and the solid skill in casuistry of the worthy lieutenant
в которой содержится рассказ об удивительной ловкости
хозяйки великой учености хирурга и мастерской казуистике почтенного
лейтенанта
| English | Русский |
| When the wounded man was carried to his bed, and the house began again to clear up from the hurry which this accident had occasioned, the landlady thus addressed the commanding officer: | Когда раненого отнесли в постель и суматоха, вызванная происшествием, улеглась, хозяйка обратилась к лейтенанту с такими словами: |
| "I am afraid, sir," said she, "this young man did not behave himself as well as he should do to your honours; and if he had been killed, I suppose he had but his desarts: to be sure, when gentlemen admit inferior parsons into their company, they oft to keep their distance; but, as my first husband used to say, few of 'em know how to do it. For my own part, I am sure I should not have suffered any fellows to include themselves into gentlemen's company; but I thoft he had been an officer himself, till the serjeant told me he was but a recruit." | - Боюсь, сэр, что этот молодой человек вел себя перед вашими благородиями не так, как следует; если и умрет, так поделом ему: пригласили человека низкого звания в компанию к джентльменам, так пусть держится скромно. Но, как говаривал мой покойный муж, редко кто из таких умеет вести себя. Кабы я знала, то ни за что не позволила бы такому молодцу втереться в общество джентльменов; но я думала, он тоже офицер, пока сержант не сказал, что это просто рекрут. |
| "Landlady," answered the lieutenant, "you mistake the whole matter. The young man behaved himself extremely well, and is, I believe, a much better gentleman than the ensign who abused him. If the young fellow dies, the man who struck him will have most reason to be sorry for it; for the regiment will get rid of a very troublesome fellow, who is a scandal to the army; and if he escapes from the hands of justice, blame me, madam, that's all." | - Хозяюшка,- отвечал лейтенант,- вы ошибаетесь от начала до конца. Молодой человек вел себя как нельзя лучше и больше заслуживает звания джентльмена, чем оскорбивший его прапорщик. Если он умрет, то молодцу, запустившему в него бутылкой, придется очень пожалеть об этом, потому что полк отделается от буяна, который только срамит армию. А если этот забияка ускользнет из рук правосудия, я буду заслуживать порицания, сударыня. |
| "Ay! ay! good lack-a-day!" said the landlady; "who could have thoft it? Ay, ay, ay, I am satisfied your honour will see justice done; and to be sure it oft to be to every one. Gentlemen oft not to kill poor folks without answering for it. A poor man hath a soul to be saved, as well as his betters." | - Вот напасти-то! - воскликнула хозяйка.- Кто бы мог подумать? Я довольна, что вы, ваше благородие, хотите отдать его под суд; так надо поступать с каждым обидчиком. Господа не имеют права безнаказанно убивать простых людей. У простого человека душа такая же, она тоже спастись хочет. |
| "Indeed, madam," said the lieutenant, "you do the volunteer wrong: I dare swear he is more of a gentleman than the officer." | - Повторяю вам, сударыня, - перебил ее лейтенант,- вы ошибаетесь насчет волонтера; смею вас уверить, что он гораздо больше джентльмен, чем прапорщик. |
| "Ay!" cries the landlady; "why, look you there, now: well, my first husband was a wise man; he used to say, you can't always know the inside by the outside. Nay, that might have been well enough too; for I never saw'd him till he was all over blood. Who would have thoft it? mayhap, some young gentleman crossed in love. Good lack-a-day, if he should die, what a concern it will be to his parents! why, sure the devil must possess the wicked wretch to do such an act. To be sure, he is a scandal to the army, as your honour says; for most of the gentlemen of the army that ever I saw, are quite different sort of people, and look as if they would scorn to spill any Christian blood as much as any men: I mean, that is, in a civil way, as my first husband used to say. To be sure, when they come into the wars, there must be bloodshed: but that they are not to be blamed for. The more of our enemies they kill there, the better: and I wish, with all my heart, they could kill every mother's son of them." | - Ну да! - продолжала хозяйка.- И то сказать! Мой первый муж - умный был человек,- бывало, говаривал: по лицевой стороне об изнанке не суди. А он, может, и с лица человек порядочный; ведь когда я увидела его, он был весь в крови. Кто бы мог подумать? Может, это молодой джентльмен и влюбленный! Не дай бог, умрет, то-то горя будет родителям! Ну понятно, дьявол попутал того, толкнув на такое дело. Правду говорит ваше благородие - он только армию срамит. Вот другие господа офицеры, сколько я их ни видела, совсем не то: посовестились бы проливать христианскую кровь, как простые смертные; я хочу сказать-проливать по-штатски, как говаривал мой первый муж. На войне, понятно, другое дело, там без кровопролития не обойдешься. Но за это винить нельзя: чем больше будет перебито неприятелей, тем лучше; от всего сердца желаю, чтобы всех их до одного отправили на тот свет. |
| "O fie, madam!" said the lieutenant, smiling; "all is rather too bloody-minded a wish." | - Ну, уж вы хватили, сударыня,- с улыбкой сказал лейтенант.- Всех - это чересчур кровожадно. |
| "Not at all, sir," answered she; "I am not at all bloody-minded, only to our enemies; and there is no harm in that. To be sure it is natural for us to wish our enemies dead, that the wars may be at an end, and our taxes be lowered; for it is a dreadful thing to pay as we do. Why now, there is above forty shillings for window-lights, and yet we have stopt up all we could; we have almost blinded the house, I am sure. Says I to the exciseman, says I, I think you oft to favour us; I am sure we are very good friends to the government: and so we are for sartain, for we pay a mint of money to 'um. And yet I often think to myself the government doth not imagine itself more obliged to us, than to those that don't pay 'um a farthing. Ay, ay, it is the way of the world." | - Нисколько, сэр,- отвечала хозяйка,- я нисколько не кровожадна; я говорю это только о наших неприятелях, и никакой беды от этого нет. Ведь это натурально - желать гибели наших врагов,- тогда и войне конец, и налоги станут полегче; страшно подумать, сколько мы теперь платим! Больше сорока шиллингов за одни окна, а мы еще заделали все, какие можно, верьте слову, в потемках живем. Я и говорю сборщику: "Вы бы к нам были милостивее, говорю, ведь мы же первые друзья правительства, и друзья надежные, потому что кучу денег платим ему". А правительство, я часто так думаю, не считает себя обязанным нам больше, чем тем, кто не платит ему ни гроша. Так уж свет создан. |
| She was proceeding in this manner when the surgeon entered the room. The lieutenant immediately asked how his patient did. But he resolved him only by saying, | И она продолжала в таком же роде, пока в комнату не вошел хирург. Лейтенант тотчас же осведомился, как здоровье больного. Но хирург сказал ему только; |
| "Better, I believe, than he would have been by this time, if I had not been called; and even as it is, perhaps it would have been lucky if I could have been called sooner." | - Я думаю, лучше, чем было бы без моей помощи, и, пожалуй, надо пожалеть, что меня не позвали раньше. |
| "I hope, sir," said the lieutenant, "the skull is not fractured." | - Череп, надеюсь, не поврежден? - спросил лейтенант. |
| "Hum," cries the surgeon: "fractures are not always the most dangerous symptoms. Contusions and lacerations are often attended with worse phaenomena, and with more fatal consequences, than fractures. People who know nothing of the matter conclude, if the skull is not fractured, all is well; whereas, I had rather see a man's skull broke all to pieces, than some contusions I have met with." | - Гм... Трещина не всегда самый опасный симптом. Контузии и разрывы часто сопровождаются гораздо худшими процессами, а последствия их бывают более роковыми. Не понимающие в медицине полагают, что если череп цел, то все благополучно, между тем я видывал такие контузии, что лучше бы весь череп был разбит на куски. |
| "I hope," says the lieutenant, "there are no such symptoms here." | - Надеюсь, однако, что тут нет таких дурных симптомов? - сказал лейтенант. |
| "Symptoms," answered the surgeon, "are not always regular nor constant. I have known very unfavourable symptoms in the morning change to favourable ones at noon, and return to unfavourable again at night. Of wounds, indeed, it is rightly and truly said, Nemo repente fuit turpissimus . | - Симптомы,- отвечал хирург,- не всегда бывают правильны и постоянны. Мне случалось наблюдать, как симптомы, очень неблагоприятные поутру, в полдень сменялись благоприятными, а к ночи снова становились неблагоприятными. О ранах справедливо и правильно сказано; Nemo repente fuit turpissimus 2. |
| I was once, I remember, called to a patient who had received a violent contusion in his tibia, by which the exterior cutis was lacerated, so that there was a profuse sanguinary discharge; and the interior membranes were so divellicated, that the os or bone very plainly appeared through the aperture of the vulnus or wound. Some febrile symptoms intervening at the same time (for the pulse was exuberant and indicated much phlebotomy), I apprehended an immediate mortification. To prevent which, I presently made a large orifice in the vein of the left arm, whence I drew twenty ounces of blood; which I expected to have found extremely sizy and glutinous, or indeed coagulated, as it is in pleuretic complaints; but, to my surprize, it appeared rosy and florid, and its consistency differed little from the blood of those in perfect health. I then applied a fomentation to the part, which highly answered the intention; and after three or four times dressing, the wound began to discharge a thick pus or matter, by which means the cohesion- But perhaps I do not make myself perfectly well understood?" | Помню, однажды позвали меня к раненому, получившему сильную контузию в tibia 3, благодаря чему наружные cutes 4 были разорваны, так что произошло обильное кровоизлияние, а внутренние перепонки настолько раскромсаны, что os, или кость, явственно видна была в отверстие vulneris, или раны. В то же время появились симптомы лихорадки (потому что пульс был полный и указывал на необходимость обильного кровопускания), и я испугался, не начинается ли гангрена. Для предотвращения ее я тотчас же сделал широкий надрез вены левой руки, откуда выпустил двадцать унций крови, ожидая, что она окажется клейкой и вязкой или даже свернувшейся, как при плевритических заболеваниях; но, к моему удивлению, она оказалась ярко-розовой и по консистенции мало отличалась от крови совершенно здорового человека. Тогда я приложил к ране припарку, которая сильно способствовала заживлению, и после трех или четырех перевязок рана начала выделять густой гной, или материю, вследствие чего сцепление... Но, может быть, я говорю недостаточно понятно? |
| "No, really," answered the lieutenant, "I cannot say I understand a syllable." | - Совсем непонятно,- отвечал лейтенант.- Не могу похвалиться, чтобы я понял хотя бы одно слово. |
| "Well, sir," said the surgeon, "then I shall not tire your patience; in short, within six weeks my patient was able to walk upon his legs as perfectly as he could have done before he received the contusion." | - В таком случае я не буду испытывать ваше терпение, сэр,- сказал хирург.- Скажу вкратце, что через шесть недель мой пациент мог владеть своими ногами не хуже, чем до получения контузии. |
| "I wish sir," said the lieutenant, "you would be so kind only to inform me, whether the wound this young gentleman hath had the misfortune to receive, is likely to prove mortal." | - Я попросил бы вас, сэр, только об одном одолжении: скажите мне, смертельна ли рана, полученная этим человеком, или нет? |
| "Sir," answered the surgeon, "to say whether a wound will prove mortal or not at first dressing, would be very weak and foolish presumption: we are all mortal, and symptoms often occur in a cure which the greatest of our profession could never foresee." | - Сэр,- отвечал хирург,- определить после первой перевязки, смертельна рана или нет, было бы чересчур самонадеянно. Все мы смертны, и во время лечения часто появляются симптомы, которых не в состоянии предвидеть и самый искусный представитель нашей профессии. |
| "But do you think him in danger?" says the other. | - Однако он в опасности, по-вашему? - спросил лейтенант. |
| "In danger! ay, surely," cries the doctor: "who is there among us, who, in the most perfect health, can be said not to be in danger? Can a man, therefore, with so bad a wound as this be said to be out of danger? All I can say at present is, that it is well I was called as I was, and perhaps it would have been better if I had been called sooner. I will see him again early in the morning; and in the meantime let him be kept extremely quiet, and drink liberally of water-gruel." | - В опасности!-воскликнул хирург.-Разумеется, в опасности. Да про кого же из нас, совершенно здорового, можно утверждать, что он вне опасности? Тем более можно ли говорить про человека, так тяжело раненного, что он вне опасности? Все, что я могу сказать сейчас: хорошо, что меня позвали, и было бы еще лучше, если бы позвали раньше. Завтра рано утром я навещу его снова, а до тех пор нужно дать ему полный покой и кормить кашкой. |
| "Won't you allow him sack-whey?" said the landlady.- | - А сак-вей ему можно? - спросила хозяйка. |
| "Ay, ay, sack-whey," cries the doctor, "if you will, provided it be very small." | - Сак-вей? Да, если вам угодно, только немного. |
| "And a little chicken broth too?" added she. | - А бульону из цыпленка? |
| "Yes, yes, chicken broth," said the doctor, "is very good." | - Да, да, бульон из цыпленка будет ему очень полезен, - разрешил доктор. |
| "Mayn't I make him some jellies too?" said the landlady. | - И желе тоже можно? |
| "Ay, ay," answered the doctor, "jellies are very good for wounds, for they promote cohesion." | - Да,- отвечал доктор,- желе очень полезно раненым! оно помогает заживлению ран. |
| And indeed it was lucky she had not named soup or high sauces, for the doctor would have complied, rather than have lost the custom of the house. | К счастью, хозяйка не спросила о супе и пряных соусах, потому что врач позволил бы все, лишь бы не потерять практики в доме. |
| The doctor was no sooner gone, than the landlady began to trumpet forth his fame to the lieutenant, who had not, from their short acquaintance, conceived quite so favourable an opinion of his physical abilities as the good woman, and all the neighbourhood, entertained (and perhaps very rightly); for though I am afraid the doctor was a little of a coxcomb, he might be nevertheless very much of a surgeon. | Как только доктор ушел, хозяйка начала расхваливать его лейтенанту, который из этого короткого свидания вынес далеко не столь лестное мнение о его врачебном искусстве, как то, какое сложилось (и, может быть, вполне справедливо) у почтенной женщины и ее соседей; правда, доктор был немного фат, но ведь это не помеха для того, чтобы быть хорошим хирургом. |
| The lieutenant having collected from the learned discourse of the surgeon that Mr. Jones was in great danger, gave orders for keeping Mr. Northerton under a very strict guard, designing in the morning to attend him to a justice of peace, and to commit the conducting the troops to Gloucester to the French lieutenant, who, though he could neither read, write, nor speak any language, was, however, a good officer. | Заключив из ученого разговора с ним, что положение мистера Джонса очень опасно, лейтенант приказал как можно строже стеречь мистера Норсертона, намереваясь препроводить его утром к мировому судье, а воинскую часть поручить вести в Глостер лейтенанту-французу, который хотя и не умел ни читать, ни писать, ни говорить ни на одном языке, но при всем том был хороший офицер. |
| In the evening, our commander sent a message to Mr. Jones, that if a visit would not be troublesome, he would wait on him. This civility was very kindly and thankfully received by Jones, and the lieutenant accordingly went up to his room, where he found the wounded man much better than he expected; nay, Jones assured his friend, that if he had not received express orders to the contrary from the surgeon, he should have got up long ago; for he appeared to himself to be as well as ever, and felt no other inconvenience from his wound but an extreme soreness on that side of his head. | Вечером наш командир послал сказать мистеру Джонсу, что хочет навестить его, если это посещение не побеспокоит больного. Получив ответ, что Джонс очень ему признателен за внимание и будет рад видеть его, лейтенант поднялся к раненому и нашел его в гораздо лучшем состоянии, чем ожидал; больше того: Джонс уверял своего друга, что, если бы не строгое приказание доктора, он давно бы встал с постели, потому что чувствует себя вполне здоровым и рана дает о себе знать только сильной болью в ушибленной части головы. |
| "I should be very glad," quoth the lieutenant, "if you was as well as you fancy yourself, for then you could be able to do yourself justice immediately; for when a matter can't be made up, as in case of a blow, the sooner you take him out the better; but I am afraid you think yourself better than you are, and he would have too much advantage over you." | - Я был бы очень рад,- сказал лейтенант,- если б вы в самом деле были так здоровы, как вам кажется, потому что тогда вы немедленно могли бы расправиться с обидчиком: когда дело, как в данном случае, не может быть улажено полюбовно, то чем скорее вы с ним покончите, тем лучше; но, я боюсь, вы воображаете себя более здоровым, чем на самом деле, а это даст слишком большое преимущество вашему противнику. |
| "I'll try, however," answered Jones, "if you please, and will be so kind to lend me a sword, for I have none here of my own." | - Попробую все же, если вам угодно,- отвечал Джонс,- только попрошу вас одолжить мне шпагу, потому что у меня ее нет. |
| "My sword is heartily at your service, my dear boy," cries the lieutenant, kissing him: "you are a brave lad, and I love your spirit; but I fear your strength; for such a blow, and so much loss of blood, must have very much weakened you; and though you feel no want of strength in your bed, yet you most probably would after a thrust or two. I can't consent to your taking him out to-night; but I hope you will be able to come up with us before we get many days' march advance; and I give you my honour you shall have satisfaction, or the man who hath injured you shan't stay in our regiment." | - Охотно! Моя шпага к вашим услугам, дорогой мой! - воскликнул лейтенант, целуя его.- Вы храбрый юноша, и мне нравится ваша смелость, но я боюсь за ваши силы: такой удар и такая потеря крови не могли не обессилить вас. Лежа в постели, вы, может быть, этого не чувствуете, но после двух или трех ударов шпагой почувствуете наверное. Я не хочу, чтобы вы дрались с ним сегодня же, но надеюсь, что через несколько дней вы нас догоните, и, даю вам честное слово, вы получите удовлетворение; в противном случае ваш обидчик будет выгнан из полка. |
| "I wish," said Jones, "it was possible to decide this matter to-night: now you have mentioned it to me, I shall not be able to rest." | - А мне хотелось бы покончить с этим делом сегодня же,- сказал Джонс.- Теперь, когда вы мне напомнили о нем, я не буду спать спокойно. |
| "Oh, never think of it," returned the other: "a few days will make no difference. The wounds of honour are not like those in your body: they suffer nothing by the delay of cure. It will be altogether as well for you to receive satisfaction a week hence as now." | - Полноте! - отвечал лейтенант.- Несколькими днями позже - какая разница? Раны чести не похожи на телесные раны: откладывая лечение, мы не ухудшаем их состояния. Для вас будет совершенно безразлично, если вы получите удовлетворение через неделю. |
| "But suppose," says Jones, "I should grow worse, and die of the consequences of my present wound?" | - Но предположим - мне станет хуже и я умру от осложнений моей раны? - сказал Джонс. |
| "Then your honour," answered the lieutenant, "will require no reparation at all. I myself will do justice to your character, and testify to the world your intention to have acted properly, if you had recovered." | - Тогда и вовсе не потребуется восстанавливать вашу честь,- отвечал лейтенант.- Я сам позабочусь о вашем добром имени и засвидетельствую перед целым светом, что вы только ждали выздоровления, чтобы поступить надлежащим образом. |
| "Still," replied Jones, "I am concerned at the delay. I am almost afraid to mention it to you who are a soldier; but though I have been a very wild young fellow, still in my most serious moments, and at the bottom, I am really a Christian." | - Все же мне очень неприятна эта отсрочка,- сказал Джонс.- Боюсь даже признаться вам, ведь вы солдат, но все-таки скажу, что, несмотря на все мои прошлые проказы, в серьезные минуты я в душе истинный христианин. |
| "So am I too, I assure you," said the officer; "and so zealous a one, that I was pleased with you at dinner for taking up the cause of your religion; and I am a little offended with you now, young gentleman, that you should express a fear of declaring your faith before any one." | - Я тоже, смею вас уверить,- сказал офицер,- и христианин настолько ревностный, что очень порадовался, когда вы за обедом вступились за свою религию; я даже несколько обижен, молодой человек, что вы боитесь открыть мне свои религиозные чувства. |
| "But how terrible must it be," cries Jones, "to any one who is really a Christian, to cherish malice in his breast, in opposition to the command of Him who hath expressly forbid it? How can I bear to do this on a sick-bed? Or how shall I make up my account, with such an article as this in my bosom against me?" | - Разве не ужасно для истинного христианина,- продолжал Джонс,питать в груди своей злобу, наперекор заповеди того, кто решительно запретил это чувство? Каково мне питать его на одре болезни? Как представлю я отчет в своих поступках и помышлениях, нося в своем сердце такое обвинение против себя? |
| "Why, I believe there is such a command," cries the lieutenant; "but a man of honour can't keep it. And you must be a man of honour, if you will be in the army. I remember I once put the case to our chaplain over a bowl of punch, and he confessed there was much difficulty in it; but he said, he hoped there might be a latitude granted to soldiers in this one instance; and to be sure it is our duty to hope so; for who would bear to live without his honour? No, no, my dear boy, be a good Christian as long as you live; but be a man of honour too, and never put up an affront; not all the books, nor all the parsons in the world, shall ever persuade me to that. I love my religion very well, but I love my honour more. There must be some mistake in the wording the text, or in the translation, or in the understanding it, or somewhere or other. But however that be, a man must run the risque, for he must preserve his honour. So compose yourself to-night, and I promise you you have an opportunity of doing yourself justice." Here he gave Jones a hearty buss, shook him by the hand, and took his leave. | - Да, есть такая заповедь,- согласился лейтенант,- но человек, дорожащий своей честью, не может ее соблюдать. А вы обязаны защищать свою честь, если хотите служить в армии. Помню, однажды я разговорился об этом за бокалом пунша с нашим полковым священником, и он сознался, что вопрос заключает большие трудности, но выразил надежду, что к военным,- в этом единственном случае,- будет проявлена снисходительность; и, конечно, мы вправе надеяться на нее, ибо кто согласился бы жить, лишившись чести? Нет, нет, дорогой мой, будьте добрым христианином до последнего издыхания, но берегите также свою честь и никому не спускайте оскорблений; никакая книга, никакой священник на свете не убедят меня в необходимости обратного. Я очень люблю свою религию, но честь еще больше. Тут что-то неладно: должно быть, вкралась ошибка в редакцию текста, в перевод или в толкование. Но как бы там ни было, солдат должен идти на риск, ибо он должен охранять свою честь. Спите же спокойно, и я ручаюсь, что у вас найдется случай посчитаться с вашим обидчиком.- С этими словами он крепко поцеловал Джонса и ушел. |
| But though the lieutenant's reasoning was very satisfactory to himself, it was not entirely so to his friend. Jones therefore, having revolved this matter much in his thoughts, at last came to a resolution, which the reader will find in the next chapter. | Но, хотя рассуждение лейтенанта ему самому казалось вполне убедительным, оно не вполне убедило его приятеля. Поэтому Джонс долго еще обдумывал этот вопрос, пока не пришел наконец к решению, о котором читателю будет рассказано в следующей главе. |
Глава 14.
A most dreadful chapter indeed; and which few readers ought to venture upon in an evening, especially when alone
Глава чрезвычайно страшная, которую не следует читать на
ночь, особенно в одиночестве
| English | Русский |
| Jones swallowed a large mess of chicken, or rather cock, broth, with a very good appetite, as indeed he would have done the cock it was made of, with a pound of bacon into the bargain; and now, finding in himself no deficiency of either health or spirit, he resolved to get up and seek his enemy. | Джонс съел порядочную порцию бульона из цыпленка, или, вернее, из петуха, и притом с таким аппетитом, что охотно съел бы и самого петуха, с фунтом копченой грудинки в придачу, после чего, не чувствуя уже ровно никакого недомогания или недостатка бодрости, решил встать и отыскать своего врага. |
| But first he sent for the serjeant, who was his first acquaintance among these military gentlemen. Unluckily that worthy officer having, in a literal sense, taken his fill of liquor, had been some time retired to his bolster, where he was snoring so loud that it was not easy to convey a noise in at his ears capable of drowning that which issued from his nostrils. | Однако сначала он послал за сержантом, с которым прежде всего познакомился в этой компании военных. К несчастью, храбрый вояка хлебнул в буквальном смысле слова через край и удалился к себе на койку, где и храпел так раскатисто, что нелегко было внедрить в его уши звуки, способные заглушить те, что вылетали из его ноздрей. |
| However, as Jones persisted in his desire of seeing him, a vociferous drawer at length found means to disturb his slumbers, and to acquaint him with the message. Of which the serjeant was no sooner made sensible, than he arose from his bed, and having his clothes already on, immediately attended. Jones did not think fit to acquaint the serjeant with his design; though he might have done it with great safety, for the halberdier was himself a man of honour, and had killed his man. He would therefore have faithfully kept this secret, or indeed any other which no reward was published for discovering. But as Jones knew not those virtues in so short an acquaintance, his caution was perhaps prudent and commendable enough. | Но так как Джонс упорствовал в своем желании видеть его, то один голосистый буфетчик нашел наконец способ прогнать сон сержанта и передать ему приглашение Джонса. Разобрав, что от него требуют, сержант, который спал не раздеваясь, мигом вскочил с постели и отправился на зов. Джонс не считал нужным рассказывать ему о своем намерении, хотя и мог бы сделать это совершенно безопасно, так как алебардщик понимал, что такое честь, и однажды убил солдата, находившегося под его командой. Он свято хранил бы тайну Джонса, как и всякую другую, за разоблачение которой не объявлено денежной награды. Но Джонс не знал этих высоких качеств сержанта, и потому его осторожность была вполне благоразумна и похвальна. |
| He began therefore by acquainting the serjeant, that as he was now entered into the army, he was ashamed of being without what was perhaps the most necessary implement of a soldier; namely, a sword; adding, that he should be infinitely obliged to him, if he could procure one. | Наш герой начал с жалобы: сказал сержанту, что ему стыдно, поступив в армию, не иметь самой необходимой принадлежности солдата - шпаги, присовокупив, что будет ему бесконечно обязан, если сержант достанет ему это оружие. |
| "For which," says he, "I will give you any reasonable price; nor do I insist upon its being silver-hilted; only a good blade, and such as may become a soldier's thigh." | - Я вам заплачу за нее, сколько понадобится; эфес можно и не серебряный, лишь бы клинок был хорош; словом, чтоб подходила для солдата. |
| The serjeant, who well knew what had happened, and had heard that Jones was in a very dangerous condition, immediately concluded, from such a message, at such a time of night, and from a man in such a situation, that he was light-headed. Now as he had his wit (to use that word in its common signification) always ready, he bethought himself of making his advantage of this humour in the sick man. | Сержант, знавший о случившемся и слышавший, что положение Джонса очень опасное, заключил из этой просьбы, исходившей в такое время ночи от тяжело раненного, что Джонс бредит. А так как был он человек, как говорится, себе на уме, то решил поживиться за счет причуды больного. |
| "Sir," says he, "I believe I can fit you. I have a most excellent piece of stuff by me. It is not indeed silver-hilted, which, as you say, doth not become a soldier; but the handle is decent enough, and the blade one of the best in Europe. It is a blade that- a blade that- in short I will fetch it you this instant, and you shall see it and handle it. I am glad to see your honour so well with all my heart." | - Мне кажется, я могу услужить вам, сэр,- сказал он.- У меня есть отличная шпага. Эфес, точно, не серебряный - да ведь серебряный и не подходит солдату, как вы сами заметили,- но все же приличный, а клинок - один из лучших в Европе. Это такой клинок... такой клинок... Словом, я сейчас вам ее принесу,- сами увидите и попробуете. От души рад, что вашему благородию лучше. |
| Being instantly returned with the sword, he delivered it to Jones, who took it and drew it; and then told the serjeant it would do very well, and bid him name his price. | Через минуту он вернулся и вручил Джонсу шпагу. Джонс взял ее, обнажил, сказал, что хорошо, и спросил о цене. |
| The serjeant now began to harangue in praise of his goods. He said (nay he swore very heartily), "that the blade was taken from a French officer, of very high rank, at the battle of Dettingen. | Сержант принялся расхваливать свой товар. Он сказал (подкрепив свои слова клятвой), что шпага снята с французского генерала в сражении при Леттингене. |
| I took it myself," says he, "from his side, after I had knocked him o' the head. The hilt was a golden one. That I sold to one of our fine gentlemen; for there are some of them, an't please your honour, who value the hilt of a sword more than the blade." | - Я снял ее собственноручно, размозжив ему голову,- объявил он.- Эфес был золотой. Я продал его одному из наших франтов; ведь многие офицеры, знаете ли, ценят эфес больше клинка. |
| Here the other stopped him, and begged him to name a price. The serjeant, who thought Jones absolutely out of his senses, and very near his end, was afraid lest he should injure his family by asking too little. However, after a moment's hesitation, he contented himself with naming twenty guineas, and swore he would not sell it for less to his own brother. | Джонс остановил его и попросил назвать цену. Сержант, думая, что Джонс в бреду и при смерти, забоялся причинить ущерб своей семье, запросив слишком мало. Однако после минутного колебания он решил удовлетвориться двадцатью гинеями, побожившись, что не продал бы дешевле и родному брату. |
| "Twenty guineas!" says Jones, in the utmost surprize: "sure you think I am mad, or that I never saw a sword in my life. Twenty guineas, indeed! I did not imagine you would endeavour to impose upon me. Here, take the sword- No, now I think on't, I will keep it myself, and show it your officer in the morning, acquainting him, at the same time, what a price you asked me for it." | - Двадцать гиней?! - воскликнул Джонс в величайшем изумлении.- Верно, вы принимаете меня за сумасшедшего или думаете, что я отроду не видел шпаги? Двадцать гиней! Никак не ожидал, что вы способны обмануть меня. Нате, берите свою шпагу назад... Или нет, пусть она останется у меня: я покажу ее завтра утром вашему командиру и сообщу ему, сколько вы за нее запросили. |
| The serjeant, as we have said, had always his wit (in sensu praedicto ) about him, and now plainly saw that Jones was not in the condition he had apprehended him to be; he now, therefore, counterfeited as great surprize as the other had shown, and said, | Сержант, как мы уже сказали, был себе на уме: он ясно увидел, что Джонс вовсе не в таком состоянии, как он предполагал. Тогда он, в свою очередь, прикинулся крайне изумленным и сказал: |
| "I am certain, sir, I have not asked you so much out of the way. Besides, you are to consider, it is the only sword I have, and I must run the risque of my officer's displeasure, by going without one myself. And truly, putting all this together, I don't think twenty shillings was so much out of the way." | - Смею вас уверить, сэр, я не запросил с вас лишнего. Кроме того, прошу принять во внимание, что у меня только эта шпага и есть и я рискую получить замечание от своего начальника, явившись к нему без шпаги. Соображая все это, право, я думаю, что двадцать шиллингов совсем не так дорого. |
| "Twenty shillings!" cries Jones; "why, you just now asked me twenty guineas." | - Двадцать шиллингов?! - воскликнул Джонс.- Ведь вы только что просили двадцать гиней! |
| "How!" cries the serjeant, "sure your honour must have mistaken me: or else I mistook myself- and indeed I am but half awake. Twenty guineas, indeed! no wonder your honour flew into such a passion. I say twenty guineas too. No, no, I mean twenty shillings, I assure you. And when your honour comes to consider everything, I hope you will not think that so extravagant a price. It is indeed true, you may buy a weapon which looks as well for less money. But-" | - Помилуйте! - отвечал сержант.- Ваше благородие, наверно, ослышались, а может, я и сам обмолвился сосна: ведь я еще не совсем проснулся. Двадцать гиней! Немудрено, что ваше благородие так рассерчали. Так я сказал "двадцать гиней"? Поверьте, я хотел сказать: двадцать шиллингов. И если вы, ваше благородие, сообразите все обстоятельства, то, надеюсь, не найдете цену слишком высокой. Правда, такую же на вид шпагу вы можете купить и дешевле. Но... |
| Here Jones interrupted him, saying, | Тут Джонс перебил его, сказав: |
| "I will be so far from making any words with you, that I will give you a shilling more than your demand." | - Нет, я не собираюсь торговаться и дам вам даже шиллингом больше, чем вы просите. |
| He then gave him a guinea, bid him return to his bed, and wished him a good march; adding, he hoped to overtake them before the division reached Worcester. | С этими словами он дал сержанту гинею, велел ему идти спать и пожелал доброго пути, прибавив, что надеется догнать отряд еще до Ворчестера. |
| The serjeant very civilly took his leave, fully satisfied with his merchandize, and not a little pleased with his dexterous recovery from the false step into which his opinion of the sick man's light-headedness had betrayed him. | Сержант вежливо раскланялся, очень довольный сделкой, а также находчивостью, позволившей ему исправить промах, который он допустил, воображая, что раненый в бреду. |
| As soon as the serjeant was departed, Jones rose from his bed, and dressed himself entirely, putting on even his coat, which, as its colour was white, showed very visibly the streams of blood which had flowed down it; and now, having grasped his new-purchased sword in his hand, he was going to issue forth, when the thought of what he was about to undertake laid suddenly hold of him, and he began to reflect that in a few minutes he might possibly deprive a human being of life, or might lose his own. | Как только сержант ушел, Джонс встал с постели и оделся, натянув также кафтан, на белом фоне которого отчетливо видны были пятна испачкавшей его крови. Схватив купленную шпагу, он уже собирался выйти из комнаты, как вдруг его остановила мысль о затеянном - о том, что через несколько минут он лишит жизни человека или сам лишится ее. |
| "Very well," said he, "and in what cause do I venture my life? Why, in that of my honour. And who is this human being? A rascal who hath injured and insulted me without provocation. But is not revenge forbidden by Heaven? Yes, but it is enjoined by the world. Well, but shall I obey the world in opposition to the express commands of Heaven? Shall I incur the Divine displeasure rather than be called- ha- coward- scoundrel?- I'll think no more; I am resolved, and must fight him." | "Ради чего, собственно, собираюсь я рисковать своей жизнью? - подумал он.- Ради чести. А кто мой противник? Негодяй, оскорбивший меня словом и делом без всякого повода с моей стороны. Но разве месть не запрещена богом? Конечно, запрещена, но ее требует общество. Должен ли я, однако, повиноваться предписаниям общества в нарушение отчетливо выраженных заповедей божьих? Неужели навлекать на себя гнев божий из боязни прослыть... гм... трусом... подлецом? Нет, прочь колебания! Я решился, я должен с ним драться!" |
| The clock had now struck twelve, and every one in the house were in their beds, except the centinel who stood to guard Northerton, when Jones softly opening his door, issued forth in pursuit of his enemy, of whose place of confinement he had received a perfect description from the drawer. It is not easy to conceive a much more tremendous figure than he now exhibited. He had on, as we have said, a light-coloured coat, covered with streams of blood. His face, which missed that very blood, as well as twenty ounces more drawn from him by the surgeon, was pallid. Round his head was a quantity of bandage, not unlike a turban. In the right hand he carried a sword, and in the left a candle. So that the bloody Banquo was not worthy to be compared to him. In fact, I believe a more dreadful apparition was never raised in a church-yard, nor in the imagination of any good people met in a winter evening over a Christmas fire in Somersetshire. | Пробило двенадцать, и все в доме спали за исключением часового у комнаты Норсертона, когда Джонс, тихонько открыв дверь, вышел на розыски своего врага, о месте заключения которого подробно разузнал у вышеупомянутого буфетчика. Трудно себе представить что-нибудь ужаснее фигуры Джонса в эту минуту. На нем был, как мы сказали, светлый кафтан, покрытый пятнами крови. Лицо его, лишенное этой крови и еще двадцати унций, выпущенных хирургом, было мертвенно-бледно. Голова была обвита бинтом, сильно напоминавшим тюрбан. В правой руке он держал шпагу, в левой - свечу. Таким образом, окровавленный призрак Банко был по сравнению с ним ничто. Действительно, я думаю, более ужасное привидение не появлялось ни на одном кладбище и не возникало даже в воображении сомерсетширских кумушек, собравшихся зимним вечером у рождественского камина. |
| When the centinel first saw our heroe approach, his hair began gently to lift up his grenadier cap; and in the same instant his knees fell to blows with each other. Presently his whole body was seized with worse than an ague fit. He then fired his piece, and fell flat on his face. | Когда часовой завидел приближение нашего героя, волосы его начали потихоньку приподымать гренадерский кивер, а колени застучали одно о другое. Все тело его затрепетало сильнее, чем в лихорадке. Он выстрелил и упал ничком на пол. |
| Whether fear or courage was the occasion of his firing, or whether he took aim at the object of his terror, I cannot say. If he did, however, he had the good fortune to miss his man. | Что заставило его стрелять - страх или храбрость, и целил ли он в напугавший его предмет,- не могу сказать. Впрочем, если даже целил, то, к счастью, дал промах. |
| Jones seeing the fellow fall, guessed the cause of his fright, at which he could not forbear smiling, not in the least reflecting on the danger from which he had just escaped. He then passed by the fellow, who still continued in the posture in which he fell, and entered the room where Northerton, as he had heard, was confined. Here, in a solitary situation, he found- an empty quart pot standing on the table, on which some beer being spilt, it looked as if the room had lately been inhabited; but at present it was entirely vacant. | Увидев падение часового, Джонс догадался о причине его испуга и невольно улыбнулся, совсем не думая об опасности, которой сам только что избежал. Он прошел мимо солдата, лежавшего не шевелясь, и вошел в комнату, где, по его сведениям, был заключен Норсертон. Здесь, в полном одиночестве, он нашел... пустую кружку; пролитое на столе пиво свидетельствовало, что комната еще недавно была обитаема, но теперь в ней никого не было. |
| Jones then apprehended it might lead to some other apartment; but upon searching all round it, he could perceive no other door than that at which he entered, and where the centinel had been posted. He then proceeded to call Northerton several times by his name; but no one answered; nor did this serve to any other purpose than to confirm the centinel in his terrors, who was now convinced that the volunteer was dead of his wounds, and that his ghost was come in search of the murderer: he now lay in all the agonies of horror; and I wish, with all my heart, some of those actors who are hereafter to represent a man frighted out of his wits had seen him, that they might be taught to copy nature, instead of performing several antic tricks and gestures, for the entertainment and applause of the galleries. | Джонс подумал было, что из нее есть ход в другое помещение, но, осмотрев все кругом, не мог обнаружить другой двери, кроме той, через которую вошел и у которой стоял часовой; тогда он несколько раз громко позвал Норсертона по имени, но никто не откликнулся, и зов его только пуще напугал часового, который теперь окончательно проникся убеждением, что волонтер умер от ран и что дух его пришел искать своего убийцу; он лежал полумертвый от страха, и я от всей души желал бы, чтобы его видели в эту минуту актеры, которым приходится изображать обезумевших от ужаса: это научило бы их подражать природе, вместо того чтобы заниматься шутовской жестикуляцией и кривляньем на потеху и ради хлопков галерки. |
| Perceiving the bird was flown, at least despairing to find him, and rightly apprehending that the report of the firelock would alarm the whole house, our heroe now blew out his candle, and gently stole back again to his chamber, and to his bed; whither he would not have been able to have gotten undiscovered, had any other person been on the same staircase, save only one gentleman who was confined to his bed by the gout; for before he could reach the door to his chamber, the hall where the centinel had been posted was half full of people, some in their shirts, and others not half drest, all very earnestly enquiring of each other what was the matter. | Видя, что птичка улетела, по крайней мере отчаявшись найти ее и справедливо опасаясь, что звук выстрела взбудоражит весь дом, герой наш задул свечу и тихонько прокрался назад в свою комнату, где снова лег в постель; однако ему не удалось бы уйти незамеченным, если бы на одном этаже с ним находился еще кто-нибудь, кроме одного джентльмена, прикованного к постели подагрой, ибо прежде чем он успел добраться до дверей своей комнаты, зал, в котором был поставлен часовой, наполнился народом: кто прибежал в одной рубашке, кто полуодетый, и все взволнованно спрашивали друг друга, что случилось. |
| The soldier was now found lying in the same place and posture in which we just now left him. Several immediately applied themselves to raise him, and some concluded him dead; but they presently saw their mistake, for he not only struggled with those who laid their hands on him, but fell a roaring like a bull. In reality, he imagined so many spirits or devils were handling him; for his imagination being possessed with the horror of an apparition, converted every object he saw or felt into nothing but ghosts and spectres. | Солдата нашли на том же месте и в том же положении, в каком мы только что оставили его. Многие бросились его поднимать, а иные приняли за мертвого, но скоро убедились в своей ошибке, потому что он не только стал отбиваться от тех, кто его схватил, но еще и заревел, как бык. Ему представилось, что целое полчище духов или дьяволов напало на него: воображение бедняги, перепуганного призраком, обращало все видимые и осязаемые предметы в духов и привидения. |
| At length he was overpowered by numbers, and got upon his legs; when candles being brought, and seeing two or three of his comrades present, he came a little to himself; but when they asked him what was the matter? he answered, | Наконец, благодаря численному превосходству, с часовым справились и поставили его на ноги; были принесены свечи, и тогда, увидя двух или трех товарищей, он немного пришел в себя, но на вопрос, что случилось, отвечал: |
| "I am a dead man, that's all, I am a dead man, I can't recover it, I have seen him." | - Пропащий я человек! Кончено, пропащий! Ничего не поделаешь, я его видел! |
| "What hast thou seen, Jack?" says one of the soldiers. | - Кого ты видел, Джек? - спросил кто-то из солдат. |
| "Why, I have seen the young volunteer that was killed yesterday." | - Убитого вчера волонтера. |
| He then imprecated the most heavy curses on himself, if he had not seen the volunteer, all over blood, vomiting fire out of his mouth and nostrils, pass by him into the chamber where Ensign Northerton was, and then seizing the ensign by the throat, fly away with him in a clap of thunder. | И, побожившись самыми страшными клятвами, рассказал, как волонтер, весь в крови, извергая огонь изо рта и ноздрей, прошел мимо него в комнату, где был заключен прапорщик Норсертон, после чего, схватив заключенного за горло, улетел с ним при громовом ударе. |
| This relation met with a gracious reception from the audience. All the women present believed it firmly, and prayed Heaven to defend them from murder. Amongst the men too, many had faith in the story; but others turned it into derision and ridicule; and a serjeant who was present answered very coolly, | Рассказ этот был встречен собравшимися благожелательно. Женщины, все до одной, приняли его за чистую истину и молили бога сохранить им жизнь. Из мужчин тоже многие поверили рассказанному; но нашлись и такие, которые подняли часового на смех, а один сержант заметил невозмутимо: |
| "Young man, you will hear more of this, for going to sleep and dreaming on your post." | - Я еще с вами потолкую об этом, молодой человек. Я вам покажу, как спать и грезить на часах! |
| The soldier replied, "You may punish me if you please; but I was as broad awake as I am now; and the devil carry me away, as he hath the ensign, if I did not see the dead man, as I tell you, with eyes as big and as fiery as two large flambeaux." | - Наказывайте меня, если вам угодно,- отвечал часовой,- но только я бодрствовал вот так же, как сейчас; и дьявол меня забери, как он забрал прапорщика, если я не видел мертвеца с большими огненными, как факелы, глазами! |
| The commander of the forces, and the commander of the house, were now both arrived; for the former being awake at the time, and hearing the centinel fire his piece, thought it his duty to rise immediately, though he had no great apprehensions of any mischief; whereas the apprehensions of the latter were much greater, lest her spoons and tankards should be upon the march, without having received any such orders from her. | Тут в комнату вошли командир отряда и командирша дома. Первый еще не спал, когда раздался выстрел часового, и счел своим долгом встать, хотя и не предполагал ничего серьезного; тогда как опасения последней были весьма серьезны: она испугалась, как бы ее ложки и пивные кружки не выступили в поход без всякого с ее стороны приказания. |
| Our poor centinel, to whom the sight of this officer was not much more welcome than the apparition, as he thought it, which he had seen before, again related the dreadful story, and with many additions of blood and fire; but he had the misfortune to gain no credit with either of the last-mentioned persons: for the officer, though a very religious man, was free from all terrors of this kind; besides, having so lately left Jones in the condition we have seen, he had no suspicion of his being dead. As for the landlady, though not over religious, she had no kind of aversion to the doctrine of spirits; but there was a circumstance in the tale which she well knew to be false, as we shall inform the reader presently. | Бедняга часовой, для которого появление лейтенанта было немногим приятнее, чем недавнее появление призрака, снова рассказал о страшном происшествии, прибавив к нему еще больше крови и огня. Но, на его несчастье, ни один из его новых слушателей ему не поверил. Офицер, несмотря на всю свою религиозность, был вовсе чужд страхов подобного рода; к тому же, только что видев Джонса в описанном нами состоянии, он был уверен, что тот жив. Что же касается хозяйки, то она хоть и не отличалась большой религиозностью, все же допускала существование духов; однако в рассказе часового было обстоятельство, заведомо противоречившее истине, о чем мы сейчас поставим в известность читателя. |
| But whether Northerton was carried away in thunder or fire, or in whatever other manner he was gone, it was now certain that his body was no longer in custody. Upon this occasion the lieutenant formed a conclusion not very different from what the serjeant is just mentioned to have made before, and immediately ordered the centinel to be taken prisoner. So that, by a strange reverse of fortune (though not very uncommon in a military life), the guard became the guarded. | Был ли Норсертон унесен среди грома и молнии или ушел как-нибудь иначе,- во всяком случае, он не находился более под стражей. По этому случаю лейтенант сделал заключение, почти совпадающее с тем, которое было сделано сержантом, и немедленно приказал арестовать часового. Таким образом, по странной превратности Фортуны (превратности, впрочем, довольно обычной в военной обстановке), страж сам попал под стражу. |
Глава 15.
The conclusion of the foregoing adventure
Финал описанного приключения
| English | Русский |
| Besides the suspicion of sleep, the lieutenant harboured another and worse doubt against the poor centinel, and this was, that of treachery; for as he believed not one syllable of the apparition, so he imagined the whole to be an invention formed only to impose upon him, and that the fellow had in reality been bribed by Northerton to let him escape. And this he imagined the rather, as the fright appeared to him the more unnatural in one who had the character of as brave and bold a man as any in the regiment, having been in several actions, having received several wounds, and, in a word, having behaved himself always like a good and valiant soldier. | Помимо подозрения, что часовой заснул, у лейтенанта было насчет него и худшее подозрение, а именно: что он повинен в измене. Не поверив ни одному слову его рассказа о привидении, он подумал, что все это сочинено только для того, чтобы обмануть его, и что на самом деле часовой был подкуплен Норсертоном и выпустил последнего. Тем более что страх казался лейтенанту крайне неестественным в человеке, пользовавшемся славой первого храбреца и смельчака в полку, побывавшем в нескольких сражениях, получившем несколько ран,- словом, всегда с честью исполнявшем долг солдата. |
| That the reader, therefore, may not conceive the least ill opinion of such a person, we shall not delay a moment in rescuing his character from the imputation of this guilt. | Опасаясь, как бы и читатель не составил себе дурного мнения о часовом, мы, не откладывая ни минуты, снимем с него столь тяжелое обвинение. |
| Mr. Northerton then, as we have before observed, was fully satisfied with the glory which he had obtained from this action. He had perhaps seen, or heard, or guessed, that envy is apt to attend fame. Not that I would here insinuate that he was heathenishly inclined to believe in or to worship the goddess Nemesis: for, in fact, I am convinced he never heard of her name. He was, besides, of an active disposition, and had a great antipathy to those close quarters in the castle of Gloucester, for which a justice of peace might possibly give him a billet. Nor was he moreover free from some uneasy meditations on a certain wooden edifice, which I forbear to name, in conformity to the opinion of mankind, who, I think, rather ought to honour than to be ashamed of this building, as it is, or at least might be made, of more benefit to society than almost any other public erection. In a word, to hint at no more reasons for his conduct, Mr. Northerton was desirous of departing that evening, and nothing remained for him but to contrive the quomodo, which appeared to be a matter of some difficulty. | Мистер Норсертон, как мы выше заметили, был вполне удовлетворен славой своего подвига. Надо думать, он наблюдал, или слышал, или предполагал, что зависть - неразлучная спутница славы. Я не хочу этим сказать, что он по-язычески склонен был верить и поклоняться богине Немезиде, ибо, по моему глубокому убеждению, он не слышал даже ее имени. Кроме того, обладая подвижной натурой, он питал большую антипатию к тесным зимним квартирам Глостерского замка, для постоя в которых мировой судья легко мог снабдить его билетом. Не мог он также отделаться от неприятных размышлений насчет известного деревянного сооружения, которое я, по общепринятому у нас обычаю, воздержусь называть по имени, хотя, мне кажется, нам следовало бы не стыдиться, а скорее гордиться строением, которое приносит, пли, во всяком случае, могло бы приносить, обществу больше пользы, чем почти все прочие публичные постройки. Словом, не приводя дальнейших мотивов его поведения, скажу просто, что мистер Норсертон очень желал уехать в этот же вечер, и ему оставалось только придумать, как это осуществить, что было делом далеко не легким. |
| Now this young gentleman, though somewhat crooked in his morals, was perfectly straight in his person, which was extremely strong and well made. His face too was accounted handsome by the generality of women, for it was broad and ruddy, with tolerably good teeth. Such charms did not fail making an impression on my landlady, who had no little relish for this kind of beauty. She had, indeed, a real compassion for the young man; and hearing from the surgeon that affairs were like to go ill with the volunteer, she suspected they might hereafter wear no benign aspect with the ensign. Having obtained, therefore, leave to make him a visit, and finding him in a very melancholy mood, which she considerably heightened by telling him there were scarce any hopes of the volunteer's life, she proceeded to throw forth some hints, which the other readily and eagerly taking up, they soon came to a right understanding; and it was at length agreed that the ensign should, at a certain signal, ascend the chimney, which communicating very soon with that of the kitchen, he might there again let himself down; for which she would give him an opportunity by keeping the coast clear. | Надобно сказать, что этот молодой человек, несколько горбатый в нравственном отношении, станом был совершенно прям и сложен отменно крепко и ладно. Лицом он тоже был, по мнению большинства женщин, красив, потому что оно было у него широкое и полное, а зубы сравнительно хорошие. Эти прелести оказали свое действие и на нашу хозяйку, которая была любительницей таких красавцев. Она прониклась искренним состраданием к молодому человеку и, услышав от хирурга, что дела волонтера плохи, сообразила, что и дела прапорщика также могут принять в недалеком будущем плохой оборот. Вот почему, испросив позволение навестить Норсертона и найдя его в довольно мрачном расположении духа, еще более омраченном известием о почти безнадежном состоянии волонтера, она обронила несколько намеков, которые с жадностью были подхвачены ее собеседником, после чего они скоро столковались, и было условлено, что по определенному сигналу прапорщик поднимется в дымоход, соединявшийся с кухонным дымоходом, куда он и сможет опуститься, воспользовавшись минутой, когда хозяйка очистит помещение. |
| But lest our readers, of a different complexion, should take this occasion of too hastily condemning all compassion as a folly, and pernicious to society, we think proper to mention another particular which might possibly have some little share in this action. The ensign happened to be at this time possessed of the sum of fifty pounds, which did indeed belong to the whole company; for the captain having quarrelled with his lieutenant, had entrusted the payment of his company to the ensign. This money, however, he thought proper to deposit in my landlady's hand, possibly by way of bail or security that he would hereafter appear and answer to the charge against him; but whatever were the conditions, certain it is, that she had the money and the ensign his liberty. | Но чтобы наши читатели иного склада мыслей, воспользовавшись этим поводом, не осудили слишком поспешно всякое сострадание как пагубное для общества безрассудство, мы считаем уместным упомянуть еще об одном обстоятельстве, весьма возможно имевшем некоторое влияние на эту затею. У прапорщика случайно хранились в то время пятьдесят фунтов, принадлежавших всему отряду. Дело в том, что командир, повздорив с лейтенантом, поручил раздачу жалованья прапорщику, а тот счел за лучшее доверить эти деньги хозяйке - может быть, в виде ручательства или залога, что он впоследствии вернется и ответит перед судом за возведенные на него обвинения. Но каковы бы ни были условия, верно то, что хозяйка получила деньги, а прапорщик - свободу. |
| The reader may perhaps expect, from the compassionate temper of this good woman, that when she saw the poor centinel taken prisoner for a fact of which she knew him innocent, she should immediately have interposed in his behalf; but whether it was that she had already exhausted all her compassion in the above-mentioned instance, or that the features of this fellow, though not very different from those of the ensign, could not raise it, I will not determine; but, far from being an advocate for the present prisoner, she urged his guilt to his officer, declaring, with uplifted eyes and hands, that she would not have had any concern in the escape of a murderer for all the world. | Зная сострадательное сердце этой доброй женщины, читатель, может быть, ожидает, что она немедленно заступилась за бедного часового, услышав приказ об его аресте за преступление, в котором, как ей было известно, он не повинен; но, истощила ли она все свое сострадание на Норсертона, или черты лица часового, немногим, впрочем, отличные от физиономии прапорщика, не в состоянии были пробудить его в ней - не берусь решить, только она и не подумала выступить в защиту арестованного, а, напротив, принялась горячо доказывать лейтенанту его виновность и объявила, воздев глаза и руки к небу, что она ни за что на свете не согласилась бы способствовать бегству убийцы. |
| Everything was now once more quiet, and most of the company returned again to their beds; but the landlady, either from the natural activity of her disposition, or from her fear for her plate, having no propensity to sleep, prevailed with the officers, as they were to march within little more than an hour, to spend that time with her over a bowl of punch. | В доме опять все успокоилось, и большая часть собравшихся разошлась по комнатам продолжать прерванный сон; но хозяйка вследствие своей природной подвижности, или опасаясь за целость посуды, не чувствовала расположения ко сну и уговорила офицеров провести с ней за чашей пунша часок, остававшийся до выступления в поход. |
| Jones had lain awake all this while, and had heard great part of the hurry and bustle that had passed, of which he had now some curiosity to know the particulars. He therefore applied to his bell, which he rung at least twenty times without any effect: for my landlady was in such high mirth with her company, that no clapper could be heard there but her own; and the drawer and chambermaid, who were sitting together in the kitchen (for neither durst he sit up nor she lie in bed alone), the more they heard the bell ring the more they were frightened, and as it were nailed down in their places. | Все это время Джонс лежал не смыкая глаз и слышал шум и суматоху, поднявшиеся в доме. Любопытствуя узнать подробности, он взялся за ручку звонка и дернул ее по меньшей мере раз двадцать, но тщетно: у хозяйки царило такое веселье, что язык всякого колокола заглушался ее собственным языком, а буфетчик и горничная, сидевшие в это время в кухне (потому что ни он не решался бодрствовать, ни она ложиться спать в одиночестве), чем явственнее слышали звонок, тем больше наполнялись страхом и были точно пригвождены к своему месту. |
| At last, at a lucky interval of chat, the sound reached the ears of our good landlady, who presently sent forth her summons, which both her servants instantly obeyed. | Наконец, в один счастливый перерыв болтовни звон достиг ушей хозяйки, и она кликнула слуг, которые в ту же минуту явились на ее зов. |
| "Joe," says the mistress, "don't you hear the gentleman's bell ring? Why don't you go up?" | - Неужели ты не слышишь, как звонят, Джо? - сказала она.- Почему не идешь к джентльмену? |
| "It is not my business," answered the drawer, "to wait upon the chambers- it is Betty Chambermaid's." | - Это не мое дело - прислуживать в комнатах,- отвечал буфетчик,пусть идет Бетти. |
| "If you come to that," answered the maid, "it is not my business to wait upon gentlemen. I have done it indeed sometimes; but the devil fetch me if ever I do again, since you make your preambles about it." | - Если так,- отвечала горничная,- так знайте, что ходить за джентльменами и не мое дело. Правда, иногда я им прислуживала, но никакой черт не заставит меня больше пальцем пошевелить для них, раз уж вы такое говорите. |
| The bell still ringing violently, their mistress fell into a passion, and swore, if the drawer did not go up immediately, she would turn him away that very morning. | Между тем колокольчик продолжал отчаянно звонить, и рассерженная хозяйка поклялась, что если Джо не поднимется сейчас же наверх, то она сегодня же выгонит его вон. |
| "If you do, madam," says he, "I can't help it. I won't do another servant's business." | - Как вам угодно, сударыня,- отвечал буфетчик,- а только чужих обязанностей я исполнять не стану. |
| She then applied herself to the maid, and endeavoured to prevail by gentle means; but all in vain: Betty was as inflexible as joe. Both insisted it was not their business, and they would not do it. | Тогда хозяйка обратилась к горничной и постаралась подействовать на нее лаской; но все было напрасно: Бетти оставалась столь же непреклонной, как и Джо. Оба утверждали, что это не их дело, и не желали трогаться с места. |
| The lieutenant then fell a laughing, and said, | Тогда лейтенант рассмеялся и сказал: |
| "Come, I will put an end to this contention"; and then turning to the servants, commended them for their resolution in not giving up the point; but added, he was sure, if one would consent to go the other would. | - Позвольте, сейчас я положу конец этим пререканиям,- п, обратись к слугам, похвалил их за то, что они твердо стоят на своем, но прибавил, что если один из них пойдет, то, вероятно, и другой не откажется сопровождать его. |
| To which proposal they both agreed in an instant, and accordingly. went up very lovingly and close together. When they were gone, the lieutenant appeased the wrath of the landlady, by satisfying her why they were both so unwilling to go alone. | На это они тотчас же согласились и отправились в комнату Джонса, тесно прижавшись друг к другу. Когда они ушли, лейтенант рассеял гнев хозяйки, объяснив ей, почему они так упорно не желали идти поодиночке. |
| They returned soon after, and acquainted their mistress, that the sick gentleman was so far from being dead, that he spoke as heartily as if he was well; and that he gave his service to the captain, and should be very glad of the favour of seeing him before he marched. | Скоро Бетти и Джо вернулись и доложили своей госпоже, что больной джентльмен не только не умер, но с виду кажется совсем здоровым и что он свидетельствует свое почтение командиру и был бы очень рад увидеть его до выступления в поход. |
| The good lieutenant immediately complied with his desires, and sitting down by his bedside, acquainted him with the scene which had happened below, concluding with his intentions to make an example of the centinel. | Почтенный лейтенант немедленно уважил просьбу Джонса и, сев у его постели, рассказал всю сцену, разыгравшуюся внизу, заявив в заключение, что хочет примерно наказать часового. |
| Upon this Jones related to him the whole truth, and earnestly begged him not to punish the poor soldier, "who, I am confident," says he, "is as innocent of the ensign's escape, as he is of forging any lie, or of endeavouring to impose on you." | Тогда Джонс признался ему в том, что произошло на самом деле, и горячо просил не наказывать бедного солдата, "который, я в этом уверен,сказал он,- так же не виноват в побеге прапорщика, как и в попытке обмануть вас небылицей". |
| The lieutenant hesitated a few moments, and then answered: | После некоторого колебания лейтенант отвечал: |
| "Why, as you have cleared the fellow of one part of the charge, so it will be impossible to prove the other, because he was not the only centinel. But I have a good mind to punish the rascal for being a coward. Yet who knows what effect the terror of such an apprehension may have? and, to say the truth, he hath always behaved well against an enemy. Come, it is a good thing to see any sign of religion in these fellows; so I promise you shall be set at liberty when we march. But hark, the general beats. My dear boy, give me another buss. Don't discompose nor hurry yourself; but remember the Christian doctrine of patience, and I warrant you will soon be able to do yourself justice, and to take an honourable revenge on the fellow who hath injured you." | - Да, раз вы оправдали его в одной части обвинения, то невозможно доказать другого, потому что не он один стоял на часах. Но мне очень хочется наказать мошенника за трусость. Впрочем, кто знает, какое действие способны оказать на человека страхи подобного рода. А перед неприятелем он, правду сказать, всегда держался храбро. К тому же приятно видеть в солдате хотя бы такое проявление религиозности. Словом, я обещаю вам выпустить его на свободу, когда мы выступим в поход. Но чу! - забили сбор. Поцелуемся же еще раз, дорогой мой. Не расстраивайтесь и не торопитесь; помните христианскую заповедь терпения, и я ручаюсь, что вы скоро получите возможность достойным образом рассчитаться с вашим обидчиком. |
| The lieutenant then departed, and Jones endeavoured to compose himself to rest. | С этими словами лейтенант ушел, а Джонс попытался заснуть. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая
