Краткая коллекция текстов на французском языке
Jules Verne/Жюль Верн
vingt mille lieues sous les mers (tour du monde sous marin)/Двадцать тысяч лье под водой (Кругосветное путешествие в морских глубинах)
Deuxième partie)/часть вторая
XXII LES DERNIERES PAROLES DU CAPITAINE NEMO/22. ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА КАПИТАНА НЕМО
| France | Русский |
| Les panneaux s'étaient refermés sur cette vision effrayante, mais la lumière n'avait pas été rendue au salon. A l'intérieur du Nautilus, ce n'étaient que ténèbres et silence. Il quittait ce lieu de désolation, à cent pieds sous les eaux, avec une rapidité prodigieuse. Où allait-il ? Au nord ou au sud ? Où fuyait cet homme après cette horrible représaille ? | Жуткое зрелище кончилось, и створы закрылись; но свет в салоне не зажегся. Внутри подводного корабля царили безмолвие и мрак. "Наутилус" уходил от места скорби с невероятной быстротой, на глубине ста метров. Куда он шел? На юг или на север? Куда бежал этот человек, совершив свое ужасное, возмездие? |
| J'étais rentré dans ma chambre où Ned et Conseil se tenaient silencieusement. J'éprouvais une insurmontable horreur pour le capitaine Nemo. Quoi qu'il eût souffert de la part des hommes, il n'avait pas le droit de punir ainsi. Il m'avait fait, sinon le complice, du moins le témoin de ses vengeances ! C'était déjà trop. | Я вернулся к себе в каюту, где молча сидели Консель и Нед. Я чувствовал отвращение к капитану Немо. Сколько бы он ни пострадал от других людей, он не имел права наказывать их так жестоко. Он превратил меня если не в сообщника, то в свидетеля деяний своей мести! Это уже слишком! |
| A onze heures, la clarté électrique réapparut. Je passai dans le salon. Il était désert. Je consultai les divers instruments. Le Nautilus fuyait dans le nord avec une rapidité de vingt-cinq milles à l'heure, tantôt à la surface de la mer, tantôt à trente pieds au-dessous. | В одиннадцать часов дали свет. Я прошел в салон. В нем было пусто. Я посмотрел на инструменты. "Наутилус" несся к северу со скоростью двадцати пяти миль в час то на поверхности, то на тридцать футов ниже. |
| Relèvement fait sur la carte, je vis que nous passions à l'ouvert de la Manche, et que notre direction nous portait vers les mers boréales avec une incomparable vitesse. | По отметкам на карте я видел, что мы прошли мимо Ла-Манша и с невероятной скоростью идем по направлению к северным морям. |
| A peine pouvais-je saisir à leur rapide passage des squales au long nez, des squales-marteaux, des roussettes qui fréquentent ces eaux, de grands aigles de mer, des nuées d'hippocampes, semblables aux cavaliers du jeu d'échecs, des anguilles s'agitant comme les serpenteaux d'un feu d'artifice, des armées de crabes qui fuyaient obliquement en croisant leurs pinces sur leur carapace, enfin des troupes de marsouins qui luttaient de rapidité avec le Nautilus. Mais d'observer, d'étudier, de classer, il n'était plus question alors. | Я еле успевал ловить глазами мелькавших перед окнами длинноносых акул, рыб-молотов, морских волков, частых посетителей этих вод, больших морских орлов, тучи морских коньков, похожих на шахматных коней, угрей, извивавшихся, как фейерверочные змейки, полчища крабов, плывших в наклонной плоскости, скрестив клешни на панцире, наконец стаи касаток, соперничавших с "Наутилусом" в быстроте. Но, конечно, о наблюдении, изучении, классификации не могло быть речи. |
| Le soir, nous avions franchi deux cents lieues de l'Atlantique. L'ombre se fit, et la mer fut envahie par les ténèbres jusqu'au lever de la lune. | К вечеру мы прошли Атлантическим океаном двести миль. Смеркалось, и до восхода луны море окутал мрак. |
| Je regagnai ma chambre. Je ne pus dormir. J'étais assailli de cauchemars. | |
| L'horrible scène de destruction se répétait dans mon esprit. | Ужасная сцена разгрома все время воскресала в моем воображении. |
| Depuis ce jour, qui pourra dire jusqu'où nous entraîna le Nautilusdans ce bassin de l'Atlantique nord ? Toujours avec une vitesse inappréciable ! Toujours au milieu des brumes hyperboréennes ! Toucha-t-il aux pointes du Spitzberg, aux accores de la Nouvelle-Zemble ? Parcourut-il ces mers ignorées, la mer Blanche, la mer de Kara, le golfe de l'Obi, l'archipel de Liarrov, et ces rivages inconnus de la côte asiatique ? Je ne saurais le dire. Le temps qui s'écoulait je ne pouvais plus l'évaluer. L'heure avait été suspendue aux horloges du bord. Il semblait que la nuit et le jour, comme dans les contrées polaires, ne suivaient plus leur cours régulier. Je me sentais entraîné dans ce domaine de l'étrange où se mouvait à l'aise l'imagination surmenée d'Edgard Poë. A chaque instant, je m'attendais à voir, comme le fabuleux Gordon Pym, "cette figure humaine voilée, de proportion beaucoup plus vaste que celle d'aucun habitant de la terre, jetée en travers de cette cataracte qui défend les abords du pôle" ! | С этого дня кто мог сказать, куда нас увлечет "Наутилус" в этом бассейне Северной Атлантики? Все время шедший с непостижимой скоростью! Все время в полупотемках! Дойдет ли он до шпицбергенских кос, до круч Новой Земли? Пройдет ли по неведомым морям - по Белому и Карскому, по Обскому заливу, архипелагам Ляхова, вдоль неизвестных берегов Азиатского материка? Трудно сказать. Не знаю, сколько прошло времени. Время остановилось на судовых часах. Казалось, день и ночь шли не обычным чередом, а как в полярных странах. Я чувствовал себя во власти фантастического мира, где так свободно вращалось больное воображение Эдгара По. Каждую минуту я был готов увидеть мифического Гордона Пима, "эту туманную человеческую фигуру, гораздо большего объема, чем у любого обитателя земли, распростертого поперек водопада, который преграждает доступ к полюсу!" |
| J'estime - mais je me trompe peut-être , j'estime que cette course aventureuse du Nautilus se prolongea pendant quinze ou vingt jours, et je ne sais ce qu'elle aurait duré, sans la catastrophe qui termina ce voyage. Du capitaine Nemo, il n'était plus question. De son second, pas davantage. Pas un homme de l'équipage ne fut visible un seul instant. Presque incessamment, le Nautilus flottait sous les eaux. Quand ii remontait à leur surface afin de renouveler son air, les panneaux s'ouvraient ou se refermaient automatiquement. Plus de point reporté sur le planisphère. Je ne savais où nous étions. | Я предполагаю, - может быть, и ошибочно, - что отважный бег "Наутилуса" длился пятнадцать или двадцать дней, и неизвестно, сколько бы он продолжался, если бы не катастрофа, закончившая это путешествие. О капитане Немо не было ни слуху ни духу. О помощнике капитана - не больше. Ни один человек из экипажа не появлялся ни на одну секунду. Почти все время "Наутилус" держался под водой. Когда он поднимался на поверхность, чтобы обновить воздух, створы открывались и закрывались автоматически. Ни одной отметки на карте. Я не имел понятия, где мы находимся. |
| Je dirai aussi que le Canadien, à bout de forces et de patience, ne paraissait plus. Conseil ne pouvait en tirer un seul mot, et craignait que, dans un accès de délire et sous l'empire d'une nostalgie effrayante, il ne se tuât. Il le surveillait donc avec un dévouement de tous les instants. | Добавлю, что канадец, утратив силы и терпение, не появлялся тоже. Конселю не удавалось выжать из него ни одного слова, и он боялся, как бы канадец в припадке безумия или под влиянием невыносимой тоски по родине не покончил самоубийством. Он следил за ним, не оставляя его ни на одну минуту. |
| On comprend que, dans ces conditions, la situation n'était plus tenable. | Каждому понятно, что в таких условиях наше положение стало невыносимым. |
| Un matin - à quelle date, je ne saurais le dire - je m'étais assoupi vers les premières heures du jour, assoupissement pénible et maladif. Quand je m'éveillai, je vis Ned Land se pencher sur moi, et je l'entendis me dire à voix basse : | Однажды утром, но какого числа сказать трудно, в первые часы дня я заснул, но сном болезненным, тяжелым. Когда я пробудился, я увидал Неда, который нагнулся надо мной и шепотом сказал: |
| "Nous allons fuir !" | - Бежим! |
| Je me redressai. | Я вскочил. |
| "Quand fuyons-nous ? demandai-je. | - Когда? - спросил я. |
| - La nuit prochaine. Toute surveillance semble avoir disparu du Nautilus. On dirait que la stupeur règne à bord. Vous serez prêt, monsieur ? | - В эту же ночь. Похоже на то, что "Наутилус" остался без присмотра. Можно сказать, что на судне все оцепенели. Вы будете готовы? |
| - Oui. Où sommes-nous ? | - Да. А где мы? |
| - En vue de terres que je viens de relever ce matin au milieu des brumes, à vingt milles dans l'est. | - В виду земли; сегодня я ее заметил сквозь туман, на расстоянии двадцати миль к востоку. |
| - Quelles sont ces terres ? | - Что это за земля? |
| - Je l'ignore, mais quelles qu'elles soient, nous nous y réfugierons. | - Не знаю, но, какая б ни была, мы там найдем пристанище. |
| - Oui ! Ned. Oui, nous fuirons cette nuit, dût la mer nous engloutir ! | - Да, Нед! Да, этой ночью мы бежим, хотя бы нам грозило утонуть в море. |
| - La mer est mauvaise, le vent violent, mais vingt milles à faire dans cette légère embarcation du Nautilus ne m'effraient pas. J'ai pu y transporter quelques vivres et quelques bouteilles d'eau à l'insu de l'équipage. | - Море бурное, ветер крепкий; но сделать двадцать миль на легкой посудинке с "Наутилуса" меня нисколько не пугает. Я сумею незаметно перенести в шлюпку немного еды и несколько бутылок с водой. |
| - Je vous suivrai. | - Я буду с вами, Нед. |
| - D'ailleurs, ajouta le Canadien, si je suis surpris, je me défends, je me fais tuer. | - А если меня застанут, - добавил Нед, - я буду защищаться, пока меня не убьют. |
| - Nous mourrons ensemble, ami Ned." | - Мы умрем вместе, Нед. |
| J'étais décidé à tout. Le Canadien me quitta. Je gagnai la plate-forme, sur laquelle je pouvais à peine me maintenir contre le choc des lames. Le ciel était menaçant, mais puisque la terre était là dans ces brumes épaisses, il fallait fuir. Nous ne devions perdre ni un jour ni une heure. | Я решился на все. Канадец ушел. Я вышел на палубу, где с трудом мог удержаться на ногах, - так сильно били волны. Небо не предвещало ничего хорошего, но, раз в этом густом тумане была видна земля, надо бежать. Мы не могли терять ни дня, ни часа. |
| Je revins au salon, craignant et désirant tout à la fois de rencontrer le capitaine Nemo, voulant et ne voulant plus le voir. Que lui aurais-je dit ? Pouvais-je lui cacher l'involontaire horreur qu'il m'inspirait ! Non ! Mieux valait ne pas me trouver face à face avec lui ! Mieux valait l'oublier ! Et pourtant ! | Я вернулся в салон, опасаясь и вместе с тем стремясь встретить капитана Немо, желая и не желая его видеть. Что я ему скажу? Смогу ли скрыть невольный ужас, какой внушал он мне? Нет! Лучше не встречаться лицом к лицу! Лучше забыть его! А все-таки!.. |
| Combien fut longue cette journée, la dernière que je dusse passer à bord du Nautilus ! Je restais seul. Ned Land et Conseil évitaient de me parler par crainte de se trahir. | Как долго тянулся этот день, последний день, который я должен провести на "Наутилусе"! Я оставался один. Нед Ленд и Консель избегали говорить со мной, чтобы не выдавать себя. |
| A six heures, je dînai, mais je n'avais pas faim. Je me forçai à manger, malgré mes répugnances, ne voulant pas m'affaiblir. | В шесть часов я сел обедать, хотя мне не хотелось есть. Но, несмотря на отвращение, я принуждал себя, чтобы не ослабеть. |
| A six heures et demi, Ned Land entra dans ma chambre. Il me dit : | В половине седьмого Нед вошел ко мне в каюту. Он сказал: |
| "Nous ne nous reverrons pas avant notre départ. A dix heures, la lune ne sera pas encore levée. Nous profiterons de l'obscurité. Venez au canot. Conseil et moi, nous vous y attendrons." | - До нашего отплытия мы не увидимся. В десять часов луны еще не будет. Мы воспользуемся темнотой. Приходите в лодку. Консель и я будем вас ждать. |
| Puis le Canadien sortit, sans m'avoir donné le temps de lui répondre. | Канадец сейчас же вышел, не дав мне времени ответить. |
| Je voulus vérifier la direction du Nautilus. Je me rendis au salon. Nous courions nord-nord-est avec une vitesse effrayante, par cinquante mètres de profondeur. | Я захотел проверить курс "Наутилуса" и сошел в салон. Мы шли на северо-северо-восток с пугающею скоростью на глубине пятидесяти метров. |
| Je jetai un dernier regard sur ces merveilles de la nature, sur ces richesses de l'art entassées dans ce musée, sur cette collection sans rivale destinée à périr un jour au fond des mers avec celui qui l'avait formée. Je voulus fixer dans mon esprit une impression suprême. Je restai une heure ainsi, baigné dans les effluves du plafond lumineux, et passant en revue ces trésors resplendissant sous leurs vitrines. Puis, je revins à ma chambre. | В последний раз я поглядел на чудеса природы, на великолепные произведения искусства, теснившиеся в этом музее, на эти бесподобные коллекции, обреченные когда-нибудь погибнуть на дне моря вместе с тем, кто их собрал. Мне хотелось запечатлеть их навсегда в моей памяти. Так я провел здесь целый час; залитый струями света, падающего с потолка, я все ходил и любовался сокровищами, сиявшими в своих витринах. |
| Là, je revêtis de solides vêtements de mer. Je rassemblai mes notes et les serrai précieusement sur moi. Mon coeur battait avec force. Je ne pouvais en comprimer les pulsations. Certainement, mon trouble, mon agitation m'eussent trahi aux yeux du capitaine Nemo. | Затем я вернулся к себе в каюту. Там я надел непромокаемый морской костюм. Собрал свои записки и спрятал их на себе. Сильно билось сердце. Я не мог умерить его стук. Мое смущение, мое волнение не ускользнули бы, конечно, от капитана Немо. |
| Que faisait-il en ce moment ? J'écoutai à la porte de sa chambre. J'entendis un bruit de pas. Le capitaine Nemo était là. Il ne s'était pas couché. A chaque mouvement, il me semblait qu'il allait m'apparaître et me demander pourquoi je voulais fuir ! J'éprouvais des alertes incessantes. Mon imagination les grossissait. Cette impression devint si poignante que je me demandai s'il ne valait pas mieux entrer dans la chambre du capitaine, le voir face à face, le braver du geste et du regard ! | Что делал он в эту минуту? Я подошел к двери его каюты. Там слышались шаги. Немо был у себя. Он не ложился спать. При каждом его движении мне все казалось, что он вот-вот появится передо мной и спросит: "Почему хотите вы бежать?" Я пугался малейшего звука. Воображение преувеличивало мои страхи. Это болезненное состояние настолько обострилось, что я не раз спросил себя: не лучше ли войти к капитану, стать перед ним и вызывающе взглянуть ему в лицо? |
| C'était une inspiration de fou. Je me retins heureusement, et je m'étendis sur mon lit pour apaiser en moi les agitations du corps. Mes nerfs se calmèrent un peu, mais, le cerveau surexcité, je revis dans un rapide souvenir toute mon existence à bord du Nautilus, tous les incidents heureux ou malheureux qui l'avaient traversée depuis ma disparition de l'Abraham-Lincoln, les chasses sous-marines, le détroit de Torrès, les sauvages de la Papouasie, l'échouement, le cimetière de corail, le passage de Suez, l'île de Santorin, le plongeur crétois, la baie de Vigo, l'Atlantide, la banquise, le pôle sud, l'emprisonnement dans les glaces, le combat des poulpes, la tempête du Gulf-Stream, le Vengeur, et cette horrible scène du vaisseau coulé avec son équipage !... Tous ces événements passèrent devant mes yeux, comme ces toiles de fond qui se déroulent à l'arrière-plan d'un théâtre. Alors le capitaine Nemo grandissait démesurément dans ce milieu étrange. Son type s'accentuait et prenait des proportions surhumaines. Ce n'était plus mon semblable, c'était l'homme des eaux, le génie des mers. | Сумасшедшая мысль! К счастью, я удержался и, возвратясь к себе, лег на койку, чтобы ослабить физическое возбуждение. Нервы успокоились, но мой разгоряченный мозг работал, - в нем быстро проносились воспоминания о жизни на борту "Наутилуса"; перед моим духовным взором промелькнуло все, что случилось после Моего исчезновения с "Авраама Линкольна", все происшествия, плохие и хорошие; я снова увидал: подводные охоты, пролив Торреса, берега Папуасии, мель, коралловую гробницу, Суэцкий канал, Санторинский остров, критского ловца, бухту Виго, Атлантиду, ледяной затор, Южный полюс, ледяную тюрьму, бой со спрутами, бурю в Гольфстриме, "Мстителя" и ужасное зрелище корабля, потопленного вместе с экипажем! Все эти события развертывались перед глазами, как движущаяся декорация на театральном заднем плане. И в этом своеобразном окружении фигура капитана возрастала непомерно. Его личность выделялась и получала сверхчеловеческие соотношения. Он становился не подобием меня, а властелином вод, гением морей! |
| Il était alors neuf heures et demie. Je tenais ma tête à deux mains pour l'empêcher d'éclater. Je fermais les yeux. Je ne voulais plus penser. Une demi-heure d'attente encore ! Une demi-heure d'un cauchemar qui pouvait me rendre fou ! | Настала половина десятого. Зажмурив глаза, я сдавливал голову руками, чтобы не дать ей лопнуть. Мне не хотелось думать. Еще полчаса ожидания! Полчаса такого кошмара, что можно сойти с ума! |
| En ce moment, j'entendis les vagues accords de l'orgue, une harmonie triste sous un chant indéfinissable, véritables plaintes d'une âme qui veut briser ses liens terrestres. J'écoutai par tous mes sens à la fois, respirant à peine, plongé comme le capitaine Nemo dans ces extases musicales qui l'entraînaient hors des limites de ce monde. | И в это время я услыхал смутные звуки аккордов на органе, печальную гармонию вроде заунывной песни, истинный плач души, готовой порвать земные связи. Я слушал всем существом своим, едва дыша и отдаваясь целиком тому же музыкальному восторгу, какой, бывало, увлекал и капитана Немо в нездешний мир. |
| Puis, une pensée soudaine me terrifia. Le capitaine Nemo avait quitté sa chambre. Il était dans ce salon que je devais traverser pour fuir. Là, je le rencontrerais une dernière fois. Il me verrait, il me parlerait peut-être ! Un geste de lui pouvait m'anéantir, un seul mot, m'enchaîner à son bord ! | Но вдруг я ужаснулся одной мысли. Капитан Немо вышел из своей каюты. Он был в салоне, а мне, чтобы бежать, надо пройти через салон. И там я встречусь с ним в последний раз, он меня увидит, а может быть, заговорит! Он может уничтожить меня одним жестом, приковать к борту одним словом! |
| Cependant, dix heures allaient sonner. Le moment était venu de quitter ma chambre et de rejoindre mes compagnons. | Сейчас пробьет десять часов. Настало время выходить из каюты и присоединиться к моим друзьям. |
| Il n'y avait pas à hésiter, dût le capitaine Nemo se dresser devant moi. J'ouvris ma porte avec précaution, et cependant, il me sembla qu'en tournant sur ses gonds, elle faisait un bruit effrayant. Peut-être ce bruit n'existait-il que dans mon imagination ! | Не могло быть колебаний, хотя бы капитан Немо стоял передо мной. Я отворил дверь очень осторожно, и все-таки мне показалось, что она вращается на петлях с ужасным скрипом. Возможно, этот скрип был лишь игрой моего воображения! |
| Je m'avançai en rampant à travers les coursives obscures du Nautilus, m'arrêtant à chaque pas pour comprimer les battements de mon coeur. | Я начал двигаться ползком по темным проходам "Наутилуса", все время останавливаясь, чтобы сдержать сердцебиение. |
| J'arrivai à la porte angulaire du salon. Je l'ouvris doucement. Le salon était plongé dans une obscurité profonde. Les accords de l'orgue raisonnaient faiblement. Le capitaine Nemo était là. Il ne me voyait pas. Je crois même qu'en pleine lumière, il ne m'eût pas aperçu, tant son extase l'absorbait tout entier. | Я добрался до угловой двери салона и тихонько приотворил ее. Полный мрак царил в салоне. Слабо звучали органные аккорды. Капитан Немо сидел у органа. Он не видал меня. Мне кажется, он не заметил бы меня даже при полном свете, настолько он весь ушел в свое восторженное состояние. |
| Je me traînai sur le tapis, évitant le moindre heurt dont le bruit eût pu trahir ma présence. Il me fallut cinq minutes pour gagner la porte du fond qui donnait sur la bibliothèque. | Я пополз по мягкому ковру, стараясь ни на что не натыкаться, - малейший шум мог меня выдать. Понадобилось пять минут, чтобы добраться до главной двери, ведущей в библиотеку. |
| J'allais l'ouvrir, quand un soupir du capitaine Nemo me cloua sur place. Je compris qu'il se levait. Je l'entrevis même, car quelques rayons de la bibliothèque éclairée filtraient jusqu'au salon. Il vint vers moi, les bras croisés, silencieux, glissant plutôt que marchant, comme un spectre. Sa poitrine oppressée se gonflait de sanglots. Et je l'entendis murmurer ces paroles - les dernières qui aient frappé mon oreille : | Я уже собрался отворить ее, как вдруг глубокий вздох капитана Немо приковал меня на месте. Я понял, что он вставал. Мне даже удалось, хотя и смутно, разглядеть его, поскольку тонкий луч света из освещенной библиотеки проникал в салон. Капитан шел по направлению ко мне, молча, скрестив на груди руки, как-то скользя, а не шагая, точно призрак. Его стесненная грудь вздымалась от рыданий. И мне послышались его слова, последние, дошедшие до моего слуха: |
| "Dieu tout puissant ! assez ! assez !" | - Боже всемогущий! Довольно! Довольно! |
| Etait-ce l'aveu du remords qui s'échappait ainsi de la conscience de cet homme ?... | Что это? Голос совести, крик души этого человека? |
| Eperdu, je me précipitai dans la bibliothèque. Je montai l'escalier central, et, suivant la coursive supérieure, j'arrivai au canot. J'y pénétrai par l'ouverture qui avait déjà livré passage à mes deux compagnons. | В полном смятении я проскочил библиотеку, взобрался по центральному трапу и по верхнему проходу добрался до лодки. Я проник в нее сквозь отверстие, уже впустившее туда моих товарищей. |
| "Partons ! Partons ! m'écriai-je. | - Едем! Едем! - крикнул я. |
| - A l'instant !" répondit le Canadien. | - Сейчас! - ответил канадец. |
| L'orifice évidé dans la tôle du Nautilus fut préalablement fermé et boulonné au moyen d'une clef anglaise dont Ned Land s'était muni. L'ouverture du canot se ferma également, et le Canadien commença à dévisser les écrous qui nous retenaient encore au bateau sous-marin. | Сначала мы закрыли отверстие, проделанное в стальной обшивке "Наутилуса", и закрепили его гайками при помощи английского ключа, которым запасся Нед Ленд. Таким же образом закрыли и отверстие для лодки, а затем канадец стал отвинчивать гайки, еле соединявшие нас с "Наутилусом". |
| Soudain un bruit intérieur se fit entendre. Des voix se répondaient avec vivacité. Qu'y avait-il ? S'était-on aperçu de notre fuite ? Je sentis que Ned Land me glissait un poignard dans la main. | Вдруг внутри послышался какой-то шум, чьи-то голоса быстро, коротко перекликались. Что там случилось? Неужели они заметили наш побег? Я почувствовал, как Нед Ленд дал мне в руки кинжал. |
| "Oui ! murmurai-je, nous saurons mourir !" | - Да, - прошептал я, - мы сумеем умереть! |
| Le Canadien s'était arrêté dans son travail. Mais un mot, vingt fois répété, un mot terrible, me révéla la cause de cette agitation qui se propageait à bord du Nautilus. Ce n'était pas à nous que son équipage en voulait ! | Канадец приостановил свою работу. В это время до меня донеслось одно слово, повторенное раз двадцать, - слово страшное, и благодаря ему мне сразу стала ясной причина волнения, охватившего весь "Наутилус". Его экипажу было не до нас! |
| "Maelstrom ! Maelstrom !" s'écriait-il. | - Мальстрим! Мальстрим! - крикнул я. |
| Le Maelstrom ! Un nom plus effrayant dans une situation plus effrayante pouvait-il retentir à notre oreille ? Nous trouvions-nous donc sur ces dangereux parages de la côte norvégienne ? Le Nautilus était-il entraîné dans ce gouffre, au moment où notre canot allait se détacher de ses flancs ? | Мальстрим! Могло ли в нашем и без того ужасном положении раздаться слово более ужасное, чем это? Значит, мы очутились в самых опасных водах Норвежского побережья. Неужели в эту пучину затянуло "Наутилус", и как раз в то время, когда наша лодка была уже готова отделиться от его железных стен? |
| On sait qu'au moment du flux, les eaux resserrées entre les îles Feroë et Loffoden sont précipitées avec une irrésistible violence. Elles forment un tourbillon dont aucun navire n'a jamais pu sortir. De tous les points de l'horizon accourent des lames monstrueuses. Elles forment ce gouffre justement appelé le "Nombril de l'Océan", dont la puissance d'attraction s'étend jusqu'à une distance de quinze kilomètres. Là sont aspirés non seulement les navires, mais les baleines, mais aussi les ours blancs des régions boréales. | Давно известно, что здесь морские воды, зажатые в часы прилива между Лофотенами и островами Феро, превращаются в стремнину неодолимой силы. В ней образуется водоворот, из которого еще никогда ни один корабль не мог спастись. Со всех точек горизонта неслись чудовищные волны. Они-то и образуют эту бездну, справедливо названную "пуп Атлантического океана" - водоворот такой мощи, что втягивал в себя все плывущее на расстоянии пятнадцати километров. Его бездна засасывала не только корабли, но и китов и белых медведей полярных стран. |
| C'est là que le Nautilus involontairement ou volontairement peut-être - avait été engagé par son capitaine. Il décrivait une spirale dont le rayon diminuait de plus en plus. Ainsi que lui, le canot, encore accroché à son flanc, était emporté avec une vitesse vertigineuse. Je le sentais. J'éprouvais ce tournoiement maladif qui succède à un mouvement de giration trop prolongé. Nous étions dans l'épouvante, dans l'horreur portée à son comble, la circulation suspendue, l'influence nerveuse annihilée, traversés de sueurs froides comme les sueurs de l'agonie ! Et quel bruit autour de notre frêle canot ! Quels mugissements que l'écho répétait à une distance de plusieurs milles ! Quel fracas que celui de ces eaux brisées sur les roches aiguës du fond, là où les corps les plus durs se brisent, là où les troncs d'arbres s'usent et se font "une fourrure de poils", selon l'expression norvégienne ! | В этой бездне и оказался "Наутилус", попав туда невольно, а может быть, и волей капитана Немо. "Наутилус" кружился по спирали, радиус которой становился все короче. Само собою разумеется, что и наша лодка, еле прикрепленная к "Наутилусу", носилась с головокружительною быстротой. Я это чувствовал, испытывая такое же болезненное состояние, какое наступает после долгого вращения на одном месте. Нас обуял предельный ужас, кровь застывала в жилах, нервная реакция исчезла, все тело покрылось холодным потом, как при агонии! А какой шум стоял вокруг утлой нашей лодки! Какой рев, разносимый эхом на много миль! Какой грохот волн, разбивающихся об острые вершины подводных скал - там, где дробятся самые твердые тела, где бревна перемалываются и превращаются в мочало! |
| Quelle situation ! Nous étions ballottés affreusement. Le Nautilus se défendait comme un être humain. Ses muscles d'acier craquaient. Parfois il se dressait, et nous avec lui ! | Какое положение! Нас трепало во все стороны! "Наутилус" боролся, как человеческое существо. Стальные мускулы его трещали. Временами он вздымался кверху, а вместе с ним и мы! |
| "Il faut tenir bon, dit Ned, et revisser les écrous ! En restant attachés au Nautilus, nous pouvons nous sauver encore... !" | - Надо держаться и завинтить гайки! - сказал Нед. - Пока мы прикреплены к "Наутилусу", мы можем еще спастись!.. |
| Il n'avait pas achevé de parler, qu'un craquement se produisait. Les écrous manquaient, et le canot, arraché de son alvéole, était lancé comme la pierre d'une fronde au milieu du tourbillon. | Не успел он договорить, как раздался треск; гайки отлетели, лодку вырвало из углубления и швырнуло, как камень из пращи, в водоворот! |
| Ma tête porta sur une membrure de fer, et, sous ce choc violent, je perdis connaissance. | Голова моя ударилась о железный каркас лодки с такой силой, что я потерял сознание. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая
