Краткая коллекция текстов на французском языке
Jules Verne/Жюль Верн
vingt mille lieues sous les mers (tour du monde sous marin)/Двадцать тысяч лье под водой (Кругосветное путешествие в морских глубинах)
Deuxième partie)/часть вторая
I L'OCEAN INDIEN/1. ИНДИЙСКИЙ ОКЕАН
| France | Русский |
| Ici commence la seconde partie de ce voyage sous les mers. La première s'est terminée sur cette émouvante scène du cimetière de corail qui a laissé dans mon esprit une impression profonde. Ainsi donc, au sein de cette mer immense, la vie du capitaine Nemo se déroulait tout entière, et il n'était pas jusqu'à sa tombe qu'il n'eût préparée dans le plus impénétrable de ses abîmes. Là, pas un des monstres de l'Océan ne viendrait troubler le dernier sommeil de ces hôtes du Nautilus, de ces amis, rivés les uns aux autres, dans la mort aussi bien que dans la vie ! "Nul homme, non plus !" avait ajouté le capitaine. | Здесь начинается вторая половина нашего подводного путешествия, начало которого завершилось волнующей сценой на коралловом кладбище, оставившей по себе глубокое впечатление. Итак, не только жизнь капитана Немо протекала в лоне необозримого океана, но он и могилу себе приготовил в его недосягаемых глубинах! Там никакое морское чудовище не потревожит последнего сна владельцев "Наутилуса" - друзей, соединенных в смерти, как и в жизни! Недосягаемых и "для людей", как сказал капитан. |
| Toujours cette même défiance, farouche, implacable, envers les sociétés humaines ! | Вечный вызов человеческому обществу, неукротимый в своей жестокости! |
| Pour moi, je ne me contentais plus des hypothèses qui satisfaisaient Conseil. Ce digne garçon persistait à ne voir dans le commandant du Nautilus qu'un de ces savants méconnus qui rendent à l'humanité mépris pour indifférence. C'était encore pour lui un génie incompris qui, las des déceptions de la terre, avait dû se réfugier dans cet inaccessible milieu où ses instincts s'exerçaient librement. Mais, à mon avis, cette hypothèse n'expliquait qu'un des cotes du capitaine Nemo. | Предположения, которые строил Консель, не удовлетворяли меня. Он видел в командире "Наутилуса" одного из тех непризнанных ученых, которые платят человечеству презрением за равнодушие к их особе. Он видел в нем непонятого гения, который, свергнув бремя земных обольщений, укрылся в свободной стихии, столь родственной его вольнолюбивой душе. Но, по-моему, подобное объяснение вскрывало лишь одну сторону натуры капитана Немо. |
| En effet, le mystère de cette dernière nuit pendant laquelle nous avions été enchaînés dans la prison et le sommeil, la précaution si violemment prise par le capitaine d'arracher de mes yeux la lunette prête à parcourir l'horizon, la blessure mortelle de cet homme due à un choc inexplicable du Nautilus, tout cela me poussait dans une voie nouvelle. Non ! le capitaine Nemo ne se contentait pas de fuir les hommes ! Son formidable appareil servait non seulement ses instincts de liberté, mais peut-être aussi les intérêts de je ne sais quelles terribles représailles. | В чем крылась тайна прошлой ночи? Зачем заточили нас в темнице? Зачем усыпили снотворными средствами? Зачем так резко вырвал капитан из моих рук зрительную трубку, прежде чем я успел окинуть взглядом горизонт? А смертельное ранение одного из матросов при обстоятельствах самых таинственных? Все это наводило на размышления. Нет! Капитан Немо не просто бежал от людей! Его грозное судно служило, может быть, не только приютом вольнолюбив, но и орудием страшной мести. |
| En ce moment, rien n'est évident pour moi, je n'entrevois encore dans ces ténèbres que des lueurs, et je dois me borner à écrire, pour ainsi dire, sous la dictée des événements. | Все это лишь гадания, слабый проблеск света в глубоком мраке; и я вынужден вести свои записки, так сказать, под диктовку событий. |
| D'ailleurs rien ne nous lie au capitaine Nemo. Il sait que s'échapper du Nautilus est impossible. Nous ne sommes pas même prisonniers sur parole. Aucun engagement d'honneur ne nous enchaîne. Nous ne sommes que des captifs, que des prisonniers déguisés sous le nom d'hôtes par un semblant de courtoisie. Toutefois, Ned Land n'a pas renoncé à l'espoir de recouvrer sa liberté. Il est certain qu'il profitera de la première occasion que le hasard lui offrira. Je ferai comme lui sans doute. Et cependant, ce ne sera pas sans une sorte de regret que j'emporterai ce que la générosité du capitaine nous aura laissé pénétrer des mystères du Nautilus ! Car enfin, faut-il hair cet homme ou l'admirer ? Est-ce une victime ou un bourreau ? Et puis, pour être franc, je voudrais. avant de l'abandonner à jamais, je voudrais avoir accompli ce tour du monde sous-marin dont les débuts sont si magnifiques. Je voudrais avoir observé la complète série des merveilles entassées sous les mers du globe. Je voudrais avoir vu ce que nul homme n'a vu encore, quand je devrais payer de ma vie cet insatiable besoin d'apprendre ! Qu'ai-je découvert jusqu'ici ? Rien, ou presque rien, puisque nous n'avons encore parcouru que six mille lieues à travers le Pacifique ! | Впрочем, ничто нас не связывало с капитаном Немо. Он знал, что побег с "Наутилуса" немыслим. Ему не нужны были наши клятвенные заверения. Никакие обязательства нас не стесняли. Мы были невольниками, были пленниками, которых из учтивости именуют гостями. Однако Нед Ленд не теряет надежды вырваться на свободу. Он не преминет воспользоваться для этого первым удобным случаем. Конечно, и я последую его примеру. И все же, не без сожаления, унесу я с собой тайны "Наутилуса", так великодушно доверенные нам капитаном Немо! Что ж, наконец, должен внушать этот человек - ненависть или восхищение? Что он, жертва или палач? И я желал бы, искренне говоря, - прежде чем расстаться с ним навсегда, - завершить кругосветное подводное путешествие, начатое столь блистательно! Я желал бы исчерпать весь кладезь чудес, таящихся в водах земного шара. Я желал бы проникнуть в самое сокровенное, скрытое от глаз человека, рискуя даже поплатиться жизнью за ненасытную потребность познать непознанное! Что же открылось Мне по сию пору? Ничего или почти ничего, потому что мы прошли всего лишь шесть тысяч лье под водами Тихого океана! |
| Pourtant je sais bien que le Nautilus se rapproche des terres habitées, et que, si quelque chance de salut s'offre à nous, il serait cruel de sacrifier mes compagnons à ma passion pour l'inconnu. Il faudra les suivre, peut-être même les guider. Mais cette occasion se présentera-t-elle jamais ? L'homme privé par la force de son libre arbitre la désire, cette occasion, mais le savant, le curieux, la redoute. | А мне было известно, что "Наутилус" приближается к берегам обитаемых земель, и было бы жестоко пожертвовать спутниками в угоду моей страсти к неизведанному. Да и представится ли еще когда-нибудь такой случай? Придется, видимо, следовать за ними, возможно даже указывать им путь. Человек, лишенный свободы, искал случая вырваться из плена, но любознательный ученый страшился такой возможности. |
| Ce jour-là, 21 janvier 1868, à midi, le second vint prendre la hauteur du soleil. Je montai sur la plate-forme, j'allumai un cigare, et je suivis l'opération. Il me parut évident que cet homme ne comprenait pas le français, car plusieurs fois je fis à voix haute des réflexions qui auraient dû lui arracher quelque signe involontaire d'attention, s'il les eût comprises, mais il resta impassible et muet. | В полдень, 21 января 1868 года, помощник капитана, по обыкновению, вышел на палубу определить угол склонения солнца. Я тоже поднялся наверх и, закурив сигару, стал следить за его действиями. Очевидно, этот человек ни слова не понимал по-французски. Я нарочно сделал вслух несколько замечаний, на которые он невольно реагировал бы, если бы понимал смысл моих слов. Но он был нем и невозмутим. |
| Pendant qu'il observait au moyen du sextant. un des matelots du Nautilus cet homme vigoureux qui nous avait accompagnés lors de notre première excursion sous-marine à l'île Crespo vint nettoyer les vitres du fanal. J'examinai alors l'installation de cet appareil dont la puissance était centuplée par des anneaux lenticulaires disposés comme ceux des phares, et qui maintenaient sa lumière dans le plan utile. La lampe électrique était combinée de manière à donner tout son pouvoir éclairant. Sa lumière, en effet, se produisait dans le vide, ce qui assurait à la fois sa régularité et son intensité. Ce vide économisait aussi les pointes de graphite entre lesquelles se développe l'arc lumineux. Economie importante pour le capitaine Nemo, qui n'aurait pu les renouveler aisément. Mais, dans ces conditions, leur usure était presque insensible. | В то время как помощник капитана, приставив секстан к глазам, производил свои наблюдения, на палубу вышел матрос, - тот самый богатырь, который сопровождал нас в нашей подводной экскурсии на остров Креспо, - и начал протирать стекла прожектора. Я заинтересовался устройством прибора, в котором, как в маяках, сила света увеличивалась благодаря особому расположению чечевицеобразных стекол, концентрирующих световые лучи. Накал электрической лампы был доведен до максимума. Вольтова дуга помещалась в безвоздушном пространстве, что обусловливало постоянство и равномерность света. Подобное устройство сберегало графитовые острия, между которыми возникала светящаяся дуга, - экономия весьма существенная для капитана Немо, которому нелегко было возобновлять запасы графита. |
| Lorsque le Nautilus se prépara à reprendre sa marche sous-marine, je redescendis au salon. Les panneaux se refermèrent, et la route fut donnée directement à l'ouest. | "Наутилус" готовился к подводному плаванию, и я поспешил спуститься в салон. Люк закрылся, и корабль направил свой бег на запад. |
| Nous sillonnions alors les flots de l'océan Indien, vaste plaine liquide d'une contenance de cinq cent cinquante millions d'hectares, et dont les eaux sont si transparentes qu'elles donnent le vertige à qui se penche à leur surface. Le Nautilus y flottait généralement entre cent et deux cents mètres de profondeur. Ce fut ainsi pendant quelques jours. A tout autre que moi, pris d'un immense amour de la mer, les heures eussent sans doute paru longues et monotones ; mais ces promenades quotidiennes sur la plate-forme où je me retrempais dans l'air vivifiant de l'Océan, le spectacle de ces riches eaux à travers les vitres du salon, la lecture des livres de la bibliothèque, la rédaction de mes mémoires, employaient tout mon temps et ne me laissaient pas un moment de lassitude ou d'ennui. | Мы плыли по водам Индийского океана, по необозримой водной равнине, раскинувшейся на пятьсот пятьдесят миллионов гектаров, по океанским водам такой прозрачности, что голова кружится, если глядеть на них сверху вниз. Большею частью "Наутилус" шел на глубине от ста до двухсот метров под уровнем моря. Так плыли мы несколько дней. Всякий другой на моем месте, пожалуй, счел бы путешествие утомительным и однообразным. Но для меня, влюбленного в море, не оставалось времени ни для усталости, ни для скуки. Каждодневные прогулки по палубе, овеваемой живительным дыханием океана, созерцание сокровищ морских глубин сквозь хрустальные стекла в салоне, чтение книг из библиотеки капитана Немо, приведение в систему путевых записей - все это наполняло мои дни. |
| Notre santé à tous se maintenait dans un état très satisfaisant. Le régime du bord nous convenait parfaitement, et pour mon compte, je me serais bien passé des variantes que Ned Land, par esprit de protestation, s'ingéniait à y apporter. De plus, dans cette température constante, il n'y avait pas même un rhume à craindre. D'ailleurs, ce madréporaire Dendrophyllée, connu en Provence sous le nom de "Fenouil de mer", et dont il existait une certaine réserve à bord, eût fourni avec la chair fondante de ses polypes une pâte excellente contre la toux. | Состояние нашего здоровья было вполне удовлетворительное. Пищевой рацион на борту шел нам впрок. И я охотно обошелся бы без всяких "прибавок", которые Нед Ленд из духа противоречия ухитрялся вносить в наше меню. Притом температура в этой водной среде была настолько ровная, что нечего было бояться даже насморка. Впрочем, на борту "Наутилуса" имелся достаточный запас мадрепоровых кораллов - дендрофиллий, известных в Провансе под названием "морского укропа"; сочная мякоть этого полипа является превосходным средством против простуды. |
| Pendant quelques jours, nous vîmes une grande quantité d'oiseaux aquatiques, palmipèdes, mouettes ou goélands. Quelques-uns furent adroitement tués, et, préparés d'une certaine façon, ils fournirent un gibier d'eau très acceptable. Parmi les grands voiliers, emportés à de longues distances de toutes terres, et qui se reposent sur les flots des fatigues du vol, j'aperçus de magnifiques albatros au cri discordant comme un braiement d'âne, oiseaux qui appartiennent à la famille des longipennes. La famille des totipalmes était représentée par des frégates rapides qui pêchaient prestement les poissons de la surface, et par de nombreux phaétons ou paille-en-queue, entre autres, ce phaéton à brins rouges, gros comme un pigeon, et dont le plumage blanc est nuancé de tons roses qui font valoir la teinte noire des ailes. | Вот уже несколько дней сряду нам встречается множество водяных птиц из отряда водоплавающих, семейства чайковых - морских чаек-поморников. Нам удалось подстрелить несколько птичек; и водяная дичь, приготовленная особым способом, оказалась вкусным блюдом. Среди крупных птиц, способных совершать дальние перелеты и отдыхать в пути на гребнях волн, я приметил великолепных альбатросов, хотя их неблагозвучный крик напоминает крик осла, - птиц из отряда трубконосых. Семейство веслоногих было представлено быстрокрылыми фрегатами, которые с проворством вылавливали рыб, плававших близ поверхности воды, и множеством фаэтонов, тропических птиц, среди которых выделялись алохвостые фаэтоны величиною с голубя; белое в розовых тенях оперение этих птиц еще более подчеркивало черную окраску крыльев. |
| Les filets du Nautilus rapportèrent plusieurs sortes de tortues marines, du genre caret, à dos bombé, et dont l'écaille est très estimée. Ces reptiles, qui plongent facilement, peuvent se maintenir longtemps sous l'eau en fermant la soupape charnue située à l'orifice externe de leur canal nasal. Quelques-uns de ces carets, lorsqu'on les prit, dormaient encore dans leur carapace, à l'abri des animaux marins. La chair de ces tortues était généralement médiocre, mais leurs oeufs formaient un régal excellent. | Сети "Наутилуса" принесли разного рода морских черепах, из которых в промысловом отношении самые ценные большие черепахи - каретты с выпуклым костяным панцирем, роговые пластинки которого идут для художественных изделий. Эти пресмыкающиеся легко ныряют и могут очень долго держаться под водою, закрыв мясистый клапан у наружного носового отверстия. Некоторые из пойманных каретт еще спали, спрятавшись в свой панцирь, служивший им защитой от морских животных. Мясо этих черепах невкусно, но яйца их составляют лакомое блюдо. |
| Quant aux poissons, ils provoquaient toujours notre admiration, quand nous surprenions à travers les panneaux ouverts les secrets de leur vie aquatique. Je remarquai plusieurs espèces qu'il ne m'avait pas été donné d'observer jusqu'alors. | Что касается рыб, мы постоянно приходили от них в восхищение, проникая сквозь хрустальные стекла окон в тайны их подводной жизни. Тут я обнаружил многие виды рыб, которые мне еще не случалось встречать в натуре. |
| Je citerai principalement des ostracions particuliers à la mer Rouge, à la mer des Indes et à cette partie de l'Océan qui baigne les côtes de l'Amérique équinoxiale. Ces poissons, comme les tortues, les tatous, les oursins, les crustacés, sont protégés par une cuirasse qui n'est ni crétacée, ni pierreuse, mais véritablement osseuse. Tantôt, elle affecte la forme d'un solide triangulaire, tantôt la forme d'un solide quadrangulaire. Parmi les triangulaires, j'en notai quelques-uns d'une longueur d'un demi-décimètre, d'une chair salubre, d'un goût exquis, bruns à la queue, jaunes aux nageoires, et dont je recommande l'acclimatation même dans les eaux douces, auxquelles d'ailleurs un certain nombre de poissons de mer s'accoutument aisément. Je citerai aussi des ostracions quadrangulaires. surmontés sur le dos de quatre gros tubercules : des ostracions mouchetés de points blancs sous la partie inférieure du corps, qui s'apprivoisent comme des oiseaux ; des trigones, pourvus d'aiguillons formés par la prolongation de leur croûte osseuse, et auxquels leur singulier grognement a valu le surnom de "cochons de mer" ; puis des dromadaires à grosses bosses en forme de cône, dont la chair est dure et coriace. | Прежде всего назову кузовков, которые преимущественно водятся в водах Красного моря. Индийского океана и у берегов Центральной Америки. Эти рыбы, как и черепахи, броненосцы, морские ежи и ракообразные, защищены панцирем, но не известковым, не кремнеземовым, а совершенно костяным, состоящим из плотно прилегающих друг к другу шестигранных или четырехгранных пластинок. Мое внимание привлекли кузовки с трехгранным панцирем, коричневым хвостом и желтыми плавниками; некоторые особи достигали в длину полдециметра; мясо их питательно и превосходно на вкус, и я советовал бы акклиматизировать этот вид кузовков в пресных водах, в которых, кстати сказать, многие морские рыбы легко приживаются. Упомяну также кузовков с четырехгранным панцирем, у которых над глазами выступают четыре сильных шипа, так называемых четырехрогих; кузовков крапчатых с белыми точками на брюшке, которые, подобно птицам, легко становятся ручными; тригонов или хвостоколов, род скатов, с длинным, тонким хвостом с иглой на его спинной стороне, которых за их своеобразное хрюканье прозвали "морскими свиньями"; наконец, "дромадеров" с конусообразным горбом на спине, мясо которых жестко и мало съедобно. |
| Je relève encore sur les notes quotidiennes tenues par maître Conseil certains poissons du genre tétrodons, particuliers à ces mers, des spenglériens au dos rouge, à la poitrine blanche, qui se distinguent par trois rangées longitudinales de filaments, et des électriques, longs de sept pouces, parés des plus vives couleurs. Puis, comme échantillons d'autres genres, des ovoides semblables à un oeuf d'un brun noir, sillonnés de bandelettes blanches et dépourvus de queue ; des diodons. véritables porcs-épics de la mer, munis d'aiguillons et pouvant se gonfler de manière à former une pelote hérissée de dards ; des hippocampes communs à tous les océans ; des pégases volants, à museau allongé, auxquels leurs nageoires pectorales, très étendues et disposées en forme d'ailes, permettent sinon de voler, du moins de s'élancer dans les airs ; des pigeons spatulés, dont la queue est couverte de nombreux anneaux écailleux ; des macrognathes à longue mâchoire, excellents poissons longs de vingt-cinq centimètres et brillants des plus agréables couleurs ; des calliomores livides, dont la tête est rugueuse ; des myriades de blennies-sauteurs, rayés de noir, aux longues nageoires pectorales, glissant à la surface des eaux avec une prodigieuse vélocité ; de délicieux vélifères, qui peuvent hisser leurs nageoires comme autant de voiles déployées aux courants favorables ; des kurtes splendides, auxquels la nature a prodigué le jaune, le bleu céleste, l'argent et l'or ; des trichoptères, dont les ailes sont formées de filaments ; des cottes, toujours maculées de limon, qui produisent un certain bruissement ; des trygles, dont le foie est considéré comme poison ; des bodians, qui portent sur les yeux une oeillère mobile ; enfin des soufflets, au museau long et tubuleux, véritables gobe-mouches de l'Océan, armés d'un fusil que n'ont prévu ni les Chassepot ni les Remington, et qui tuent les insectes en les frappant d'une simple goutte d'eau. | В ежедневных записях Конселя отмечены некоторые рыбы из рода иглобрюхов, характерные обитатели здешних морей; spengleriens с красной спинкой, белой грудкой, примечательные своими тремя продольными прожилками на спине, электрические рыбы длиною в семь дюймов самых ярких расцветок. Затем, как образцы других родов, яйцевидные, бесхвостые, темно-коричневого, почти черного цвета в белую полоску; диодоны, настоящие морские дикообразы, усаженные шипами и способные раздуваться точно шар, ощетинившийся колючками; морские коньки, водящиеся во всех океанах; летучий пегасик с вытянутым рыльцем и грудными плавниками в виде крыльев, позволявшими если не летать, то все же выскакивать в воздух; плоскоголовики с хвостом, сплошь унизанным чешуйчатыми кольцами; длинночелюстные макрогнаты, превосходные рыбы в двадцать пять сантиметров длиной, блистающие великолепною окраской самых приятных тонов; и тут же рядом, окрашенные в явственно свинцовый цвет, плоскоголовики с шершавой головкой; мириады прыгающих собачек, сплошь в черных полосках, с длинными грудными плавниками, скользившими с удивительной быстротой у поверхности вод; прелестные парусники-хирурги, вздымавшие свои плавники, точно паруса при попутном ветре; блистательные рыбки-дракончики, которых природа одела в охру и лазурь, в золото и серебро; гурами с волокнистыми плавниками; из семейства бычковых упомянут рявец, вечно испачканный в тине и при трении костей жаберной крышечки о другую издающий шум; тригла, род барвены, печень которой считается ядовитой; каменный окунь с подвижными веками глазниц; наконец, брызгуны, с длинным трубчатым рылом, настоящие океанские мухоловки, вооруженные ружьями, о которых не мечтали ни Шаспо, ни Ремингтон: из них убивают насекомых одной каплей воды! |
| Dans le quatre-vingt-neuvième genre des poissons classés par Lacépède, qui appartient à la seconde sous-classe des osseux, caractérisés par un opercule et une membrane bronchiale, je remarquai la scorpène, dont la tête est garnie d'aiguillons et qui ne possède qu'une seule nageoire dorsale ; ces animaux sont revêtus ou privés de petites écailles, suivant le sous-genre auquel ils appartiennent. Le second sous-genre nous donna des échantillons de dydactyles longs de trois à quatre décimètres, rayés de jaune, mais dont la tête est d'un aspect fantastique. Quant au premier sous-genre, il fournit plusieurs spécimens de ce poisson bizarre justement surnommé "crapaud de mer", poisson à tête grande, tantôt creusée de sinus profonds, tantôt boursouflée de protubérances ; hérissé d'aiguillons et parsemé de tubercules, il porte des cornes irrégulières et hideuses ; son corps et sa queue sont garnis de callosités ; ses piquants font des blessures dangereuses ; il est répugnant et horrible. | Из рыб, относящихся по классификации Ласапеда к восемьдесят девятому роду отряда костистых, отличительным признаком которых является наличие жаберной крышки и перепонки, я заметил скорпену с чудовищной формы головой и сильно развитой колючей частью спинного плавника; у некоторых представителей этой группы в зависимости от рода, к которому они принадлежат, область туловища и хвоста покрыта чешуями, у других же остается довольно широкое незащищенное пространство. Ко вторым относятся бугорчатка двуперая длиною в три-четыре дециметра, с желтыми полосами на туловище и головой самого фантастического вида. Что касается первого рода, он представлен многими образцами фантастической рыбы, справедливо названной "морской жабой", большеголовой рыбы с коротким мозолистым туловищем; от множества тупых шипов, усеявших тело, образовались вздутия и глубокие впадины; некоторые виды этих рыб снабжены иглами на задней части головы. Уколы их опасны. Вид этих рыб ужасен и внушает отвращение. |
| Du 21 au 23 janvier, le Nautilus marcha à raison de deux cent cinquante lieues par vingt-quatre heures, soit cinq cent quarante milles, ou vingt-deux milles à l'heure. | С 21 по 23 января "Наутилус" шел со скоростью двести пятьдесят лье в сутки; иначе говоря, он делал пятьсот сорок миль в двадцать четыре часа, или двадцать две мили в час. |
| Si nous reconnaissions au passage les diverses variétés de poissons, c'est que ceux-ci, attirés par l'éclat électrique, cherchaient à nous accompagner ; la plupart, distancés par cette vitesse, restaient bientôt en arrière ; quelques-uns cependant parvenaient à se maintenir pendant un certain temps dans les eaux du Nautilus. | Нам довелось наблюдать лишь за теми рыбами, которые следовали за нами в полосе света, отбрасываемого прожектором "Наутилуса". Но при быстроте хода нашего судна ряды нашего эскорта постепенно редели, и лишь немногие рыбы соревновались еще некоторое время в быстроте бега с "Наутилусом". |
| Le 24 au matin, par 12°5' de latitude sud et 94°33' de longitude, nous eûmes connaissance de l'île Keeling, soulèvement madréporique planté de magnifiques cocos, et qui fut visitée par M. Darwin et le capitaine Fitz-Roy. Le Nautilus prolongea à peu de distance les accores de cette île déserte. Ses dragues rapportèrent de nombreux échantillons de polypes et d'échinodermes, et des tests curieux de l'embranchement des mollusques. Quelques précieux produits de l'espèce des dauphinules accrurent les trésors du capitaine Nemo, auquel je joignis une astrée punctifère, sorte de polypier parasite souvent fixé sur une coquille. | Утром 24 января, под 12o15' южной широты и 94o33' долготы, мы увидели остров Килинг, кораллового происхождения, сплошь покрытый великолепными кокосовыми пальмами. В свое время его посетили Дарвин и капитан Фиц-Рой. "Наутилус" прошел на близком расстоянии от берегов этого необитаемого острова. Драги выловили множество образцов разного рода полипов и иглокожих, а также любопытных раковин моллюсков. Несколько драгоценных экземпляров раковин дельфинок пополнили сокровищницу капитана Немо, к которой я присоединил одного представителя звездчатых кораллов, часто поселяющихся на раковинах двустворчатых моллюсков. |
| Bientôt l'île Keeling disparut sous l'horizon, et la route fut donnée au nord-ouest vers la pointe de la péninsule indienne. | Вскоре остров Килинг скрылся за горизонтом, и мы направили свой путь на северо-запад к южной оконечности Индийского полуострова. |
| "Des terres civilisées, me dit ce jour-là Ned Land. Cela vaudra mieux que ces îles de la Papouasie, où l'on rencontre plus de sauvages que de chevreuils ! Sur cette terre indienne, monsieur le professeur, il y a des routes, des chemins de fer, des villes anglaises, françaises et indoues. On ne ferait pas cinq milles sans y rencontrer un compatriote. Hein ! est-ce que le moment n'est pas venu de brûler la politesse au capitaine Nemo ? | - Цивилизованные страны! - сказал мне в тот день Нед Ленд. - Это будет получше островов Папуа, где больше дикарей, чем диких коз! В Индии, господин профессор, есть шоссейные и железные дороги, города английские, французские и индусские. Тут на каждом шагу встретишь земляка! А что, не пора ли нам распрощаться с капитаном Немо? |
| - Non. Ned, non, répondis-je d'un ton très déterminé. Laissons courir, comme vous dites, vous autres marins. Le Nautilus se rapproche des continents habités. Il revient vers l'Europe, qu'il nous y conduise. Une fois arrivés dans nos mers, nous verrons ce que la prudence nous conseillera de tenter. D'ailleurs, je ne suppose pas que le capitaine Nemo nous permette d'aller chasser sur les côtes du Malabar ou de Coromandel comme dans les forêts de la Nouvelle-Guinée. | - Нет, Нед, нет! - отвечал я весьма решительно. - Пусть будет что будет, как говорите вы, моряки. "Наутилус" держит курс на континенты. Приближается к европейским берегам. Пусть он доставит нас туда. А вот, когда мы войдем в европейские моря, тогда посмотрим, что подскажет нам благоразумие. Впрочем, я не думаю, чтобы капитан Немо позволил нам охотиться на Малабарских и Коромандельских берегах, как в лесах Новой Гвинеи. |
| - Eh bien ! monsieur, ne peut-on se passer de sa permission ?" | - Ну, что ж, сударь! Придется обойтись без его позволенья? |
| Je ne répondis pas au Canadien. Je ne voulais pas discuter. Au fond, j'avais à coeur d'épuiser jusqu'au bout les hasards de la destinée qui m'avait jeté à bord du Nautilus. | Я не ответил канадцу. Я не хотел затевать спора. В глубине души я решил испытать все превратности судьбы, бросившей меня на борт "Наутилуса". |
| A partir de l'île Keeling, notre marche se ralentit généralement. Elle fut aussi plus capricieuse et nous entraîna souvent à de grandes profondeurs. On fit plusieurs fois usage des plans inclinés que des leviers intérieurs pouvaient placer obliquement à la ligne de flottaison. Nous allâmes ainsi jusqu'à deux et trois kilomètres, mais sans jamais avoir vérifié les grands fonds de cette mer indienne que des sondes de treize mille mètres n'ont pas pu atteindre. Quant à la température des basses couches, le thermomètre indiqua toujours invariablement quatre degrés au-dessus de zéro. J'observai seulement que, dans les nappes supérieures, l'eau était toujours plus froide sur les hauts fonds qu'en pleine mer. | Пройдя остров Килинга, мы замедлили ход. Но направление судна все время менялось. Мы часто погружались на большие глубины. Несколько раз приходилось пускать в ход наклонные плоскости, которые посредством внутренних рычагов могли ложиться наискось от ватерлинии. Это давало возможность опускаться на два и три километра под уровень моря, но ни разу не удалось установить предельной глубины вод Индийского океана, где зонды длиною в тринадцать тысяч метров не достигали дна [по современным данным глубина Индийского океана нигде не превышает 6000 м, за исключением впадины Зунда к югу от о.Суматры, имеющей наибольшую глубину 7455 м]. Что касается температуры глубинных водных слоев, термометр неизменно показывал четыре градуса выше нуля. Я, кстати, заметил, что температура поверхностных слоев воды всегда ниже в прибрежных районах, чем в открытом море. |
| Le 25 janvier, l'Océan étant absolument désert, le Nautilus passa la journée à sa surface, battant les flots de sa puissante hélice et les faisant rejaillir à une grande hauteur. Comment, dans ces conditions, ne l'eût-on pas pris pour un cétacé gigantesque ? Je passai les trois quarts de cette journée sur la plate-forme. Je regardais la mer. Rien à l'horizon, si ce n'est, vers quatre heures du soir, un long steamer qui courait dans l'ouest à contrebord. Sa mâture fut visible un instant, mais il ne pouvait apercevoir le Nautilus, trop ras sur l'eau. Je pensai que ce bateau à vapeur appartenait à la ligne péninsulaire et orientale qui fait le service de l'île de Ceyland à Sydney, en touchant à la pointe du roi George et à Melbourne. | Двадцать пятого января океан был совершенно пустынен, и "Наутилус" весь день шел по поверхности вод, рассекая волны своим могучим винтом, из-под которого взлетали в высоту целые каскады брызг. Как же было не принять его за гигантского кита? Я провел на палубе три четверти дня. Я глядел на море. Пустынен был горизонт. Но около четырех часов вечера показался пароход, который шел к западу от нас. Его рангоут короткое время вырисовывался на горизонте, но с парохода не могли заметить "Наутилуса", едва выступавшего из воды. Я подумал, что этот пароход принадлежит пароходному обществу "Пенинсулар энд Ориентл Компани", обслуживающему линию Цейлон - Сидней, с заходом в Мельбурн и на мыс короля Георга. |
| A cinq heures du soir. avant ce rapide crépuscule qui lie le jour à la nuit dans les zones tropicales, Conseil et moi nous fûmes émerveillés par un curieux spectacle. | В пять часов вечера, перед наступлением коротких тропических сумерек, мы с Конселем наблюдали очаровавшее нас зрелище. |
| Il est un charmant animal dont la rencontre, suivant les anciens, présageait des chances heureuses. Aristote, Athénée, Pline, Oppien, avaient étudié ses goûts et épuisé à son égard toute la poétique des savants de la Grèce et de l'Italie. Ils l'appelèrent Nautilus et Pompylius. Mais la science moderne n'a pas ratifié leur appellation, et ce mollusque est maintenant connu sous le nom d'Argonaute. | Существует прелестное животное, встреча с которым, по мнению древних, предвещает счастье. Аристотель, Афиней, Плиний и Аппиан изучали его вкусы и наклонности и ради его описания истощили весь поэтический арсенал Греции и Рима. Они дали ему имя Nautilus и Pompylius. Но современная наука не утвердила этих названий. Ныне этот моллюск известен под именем "аргонавта". |
| Qui eût consulté Conseil eût appris de ce brave garçon que l'embranchement des mollusques se divise en cinq classes ; que la première classe, celle des céphalopodes dont les sujets sont tantôt nus, tantôt testacés, comprend deux familles, celles des dibranchiaux et des tétrabranchiaux, qui se distinguent par le nombre de leurs branches : que la famille des dibranchiaux renferme trois genres, l'argonaute, le calmar et la seiche, et que la famille des tétrabranchiaux n'en contient qu'un seul, le nautile. Si après cette nomenclature. un esprit rebelle eût confondu l'argonaute, qui est acétabulifère, c'est-à-dire porteur de ventouses, avec le nautile, qui est tentaculifère, c'est-à-dire porteur de tentacules, il aurait été sans excuse. | Если бы кто-нибудь завел с Конселем речь о моллюсках, то узнал бы незамедлительно, что моллюски, или мягкотелые, подразделяются на пять классов; что класс головоногих моллюсков включает в себя два подкласса: двужаберных и четырехжаберных, в зависимости от количества жабер; что животные, относимые к подклассу двужаберных, это осьминоги, каракатицы, кальмары, аргонавты; что к подклассу четырехжаберных относится единственный представленный в современной фауне род "наутилуса". И если бы какой-нибудь невежда спутал аргонавта, имеющего настоящие _присоски_, с наутилусом, у которого простые _щупальца_, он не заслуживал бы извинения. |
| Or, c'était une troupe de ces argonautes qui voyageait alors à la surface de l'Océan. Nous pouvions en compter plusieurs centaines. Ils appartenaient à l'espèce des argonautes tuberculés qui est spéciale aux mers de l'Inde. | Навстречу нам плыл целый отряд аргонавтов. Их было много сотен. Они принадлежали к роду Argonauta tuberculata, распространенному в Индийском океане. |
| Ces gracieux mollusques se mouvaient à reculons au moyen de leur tube locomoteur en chassant par ce tube l'eau qu'ils avaient aspirée. De leurs huit tentacules. six. allongés et amincis. flottaient sur l'eau, tandis que les deux autres. arrondis en palmes, se tendaient au vent comme une voile légère. Je voyais parfaitement leur coquille spiraliforme et ondulée que Cuvier compare justement à une élégante chaloupe. Véritable bateau en effet. Il transporte l'animal qui l'a sécrété, sans que l'animal y adhère. | Эти изящные моллюски передвигались задом наперед посредством своей воронки, выкидывая ею воду, которую вобрали в себя при вдыхании. Из их восьми щупалец шесть, тонких и длинных, расстилались по поверхности воды, а остальные два, округленные дланевидно, вздувались как паруса с подветренной стороны. Я хорошо разглядел спиралевидный завиток их раковины, которую Кювье справедливо сравнивает с изящной шлюпкой. В самом деле, это настоящая лодка! Построенная из вещества, которое выделяется двумя верхними щупальцами, или руками, моллюска, раковина носит животное, но нигде с ним не срастается. |
| "L'argonaute est libre de quitter sa coquille, dis-je à Conseil, mais il ne la quitte jamais. | - Аргонавт волен покинуть свою раковину, - сказал я Конселю, - но он никогда с ней не расстанется. |
| - Ainsi fait le capitaine Nemo. répondit judicieusement Conseil. C'est pourquoi il eût mieux fait d'appeler son navire l'Argonaute." | - Так же, как и капитан Немо, - рассудил Консель. - Поэтому лучше было бы ему назвать свое судно "Аргонавтом". |
| Pendant une heure environ. Le Nautilus flotta au milieu de cette troupe de mollusques. Puis, je ne sais quel effroi les prit soudain. Comme à un signal, toutes les voiles furent subitement amenées ; les bras se replièrent, les corps se contractèrent. Les coquilles se renversant changèrent leur centre de gravité, et toute la flottille disparut sous les flots. Ce fut instantané, et jamais navires d'une escadre ne manoeuvrèrent avec plus d'ensemble. | Почти целый час плыл "Наутилус" под эскортом моллюсков. Вдруг, неизвестно почему, животных обуял страх. Словно по команде все паруса мгновенно были спущены, щупальца втянулись в раковину, тела сжались, раковины опрокинулись, переместив центр тяжести, и вся флотилия исчезла под водой. Никогда еще корабли, ни одной эскадры не маневрировали с такой четкостью. |
| En ce moment, la nuit tomba subitement, et les lames, à peine soulevées par la brise, s'allongèrent paisiblement sous les précintes du Nautilus. | В это мгновенье солнце закатилось. Внезапно наступила ночь. Только легкий ветерок подернет зыбью морскую гладь да под кормой плеснет волна! |
| Le lendemain, 26 janvier, nous coupions l'Equateur sur le quatre-vingt-deuxième méridien, et nous rentrions dans l'hémisphère boréal. | На другой день, 26 января, мы пересекли экватор на восемьдесят втором меридиане и вступили в воды Северного полушария. |
| Pendant cette journée, une formidable troupe de squales nous fit cortège. Terribles animaux qui pullulent dans ces mers et les rendent fort dangereuses. C'étaient des squales philipps au dos brun et au ventre blanchâtre armés de onze rangées de dents, des squales oeillés dont le cou est marqué d'une grande tache noire cerclée de blanc qui ressemble à un oeil. des squales isabelle à museau arrondi et semé de points obscurs. Souvent, ces puissants animaux se précipitaient contre la vitre du salon avec une violence peu rassurante. Ned Land ne se possédait plus alors. Il voulait remonter à la surface des flots et harponner ces monstres, surtout certains squales émissoles dont la gueule est pavée de dents disposées comme une mosaique, et de grands squales tigrés, longs de cinq mètres, qui le provoquaient avec une insistance toute particulière. | В этот день нашу свиту составляла грозная армада акул. Здешние моря кишат этими страшными животными, и потому плавание по ним не безопасно. Это были акулы с бурой спиной, белым брюхом и одиннадцатью рядами зубов; акулы глазчатые с круглым черным пятном на шее, напоминавшим глаз; акулы синие с округлой головой, испещренной черными точками. Хищные животные с яростью малоутешительной набрасывались на хрустальные стекла окон. Нед Ленд был вне себя. Он рвался на поверхность океана, чтобы пустить гарпуном в морских хищников. В особенности ему не давали покоя разъяренные тигровые акулы длиною в пять метров и акулы гладкие, пасть которых, усаженная зубами, точно мозаикой выложена! |
| Mais bientôt le Nautilus, accroissant sa vitesse, laissa facilement en arrière les plus rapides de ces requins. | Вскоре "Наутилус" взял большой ход, оставив далеко позади самых резвых акул. |
| Le 27 janvier, à l'ouvert du vaste golfe du Bengale, nous rencontrâmes à plusieurs reprises, spectacle sinistre ! des cadavres qui flottaient à la surface des flots. C'étaient les morts des villes indiennes. charriés par le Gange jusqu'à la haute mer, et que les vautours, les seuls ensevelisseurs du pays, n'avaient pas achevé de dévorer. Mais les squales ne manquaient pas pour les aider dans leur funèbre besogne. | Двадцать седьмого января, при входе в широкий Бенгальский залив, нам не раз пришлось видеть страшную картину! Навстречу нам плыли трупы. То были трупы умерших индийцев, уносимые Гангом в открытое море, которых грифы, единственные могильщики в стране, не успели еще пожрать. Но акулы не преминут помочь им выполнить погребальный обряд. |
| Vers sept heures du soir, le Nautilus à demi immergé navigua au milieu d'une mer de lait. A perte de vue l'Océan semblait être lactifié. Etait-ce l'effet des rayons lunaires ? Non, car la lune, ayant deux jours à peine, était encore perdue au-dessous de l'horizon dans les rayons du soleil. Tout le ciel, quoique éclairé par le rayonnement sidéral, semblait noir par contraste avec la blancheur des eaux. | Около семи часов вечера "Наутилус", поднявшись на поверхность, плыл по молочному морю. Синее море, куда хватал глаз, стало молочным. Не было ли это игрою лунного света? Нет! Молодой месяц всего два дня как народился и еще не взошел на горизонте. И звездное небо казалось черным в сравнении с молочной белизной вод. |
| Conseil ne pouvait en croire ses yeux, et il m'interrogeait sur les causes de ce singulier phénomène. Heureusement, j'étais en mesure de lui répondre. | Консель глазам своим не верил и просил меня объяснить причину этого поразительного явления. К счастью, я мог разъяснить ему в чем дело. |
| "C'est ce qu'on appelle une mer de lait, lui dis-je, vaste étendue de flots blancs qui se voit fréquemment sur les côtes d'Amboine et dans ces parages. | - Это так называемое молочное море, - сказал я. - Огромные пространства молочно-белых вод - нередкое явление у берегов Амбоина и вообще в этих широтах. |
| - Mais, demanda Conseil, monsieur peut-il m'apprendre quelle cause produit un pareil effet. car cette eau ne s'est pas changée en lait, je suppose ! | - Но не объяснит ли мне господин профессор, - сказал Консель, - причину такого явления. Не превратилась же в самом деле вода в молоко! |
| - Non, mon garçon, et cette blancheur qui te surprend n'est due qu'à la présence de myriades de bestioles infusoires, sortes de petits vers lumineux, d'un aspect gélatineux et incolore, de l'épaisseur d'un cheveu, et dont la longueur ne dépasse pas un cinquième de millimètre. Quelques-unes de ces bestioles adhèrent entre elles pendant l'espace de plusieurs lieues. | - Конечно, нет, друг мой! Молочная окраска воды, которая так удивляет тебя, вызвана присутствием в воде мириадов мельчайших животных, бесцветных слизистых светящихся червячков толщиной в волос и длиной в одну пятую миллиметра. Животные прилепляются друг к другу и образуют сплошные поля в несколько лье. |
| - Plusieurs lieues ! s'écria Conseil. | - В несколько лье! - вскричал Консель. |
| - Oui, mon garçon, et ne cherche pas à supputer le nombre de ces infusoires ! Tu n'y parviendrais pas, car, si je ne me trompe, certains navigateurs ont flotté sur ces mers de lait pendant plus de quarante milles." | - Да, друг мой! И не пытайся вычислять, сколько их тут! Напрасно время потратишь! Если я не ошибаюсь, некоторым мореплавателям случалось плыть по таким молочным морям более сорока миль. |
| Je ne sais si Conseil tint compte de ma recommandation, mais il parut se plonger dans des réflexions profondes, cherchant sans doute à évaluer combien quarante milles carrés contiennent de cinquièmes de millimètres. Pour moi, je continuai d'observer le phénomène. Pendant plusieurs heures, le Nautilus trancha de son éperon ces flots blanchâtres, et je remarquai qu'il glissait sans bruit sur cette eau savonneuse, comme s'il eût flotté dans ces remous d'écume que les courants et les contre-courants des baies laissaient quelquefois entre eux. | Не знаю, послушался ли Консель моего совета, но он умолк, глубоко задумавшись. Он, несомненно, занялся вычислением, какое количество простейших поместится на площади в сорок квадратных миль, если длина каждого из них равна одной пятой миллиметра. Что же касается меня, я продолжал наблюдать это удивительное явление. В течение нескольких часов "Наутилус" рассекал своим водорезом воды молочного моря, и я обратил внимание, что он скользил совершенно бесшумно по этой взмыленной воде, словно бы плыл во вспененном водовороте двух встречных течений, порою образующемся в бухтах. |
| Vers minuit, la mer reprit subitement sa teinte ordinaire, mais derrière nous. jusqu'aux limites de l'horizon. Le ciel. réfléchissant la blancheur des flots. sembla longtemps imprégné des vagues lueurs d'une aurore boréale. | Около полуночи море вдруг приняло обычную окраску; но за кормой, до самой линии горизонта, небо, отражая белизну вод, казалось, было озарено отблеском северного сияния. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая
