Краткая коллекция текстов на французском языке
Оноре де Бальзак
Illusions perdues/Утраченные иллюзии
3. Eve et David/Часть третья. Страдания изобретателя
(продолжение)
| France | Русский |
| Dans les pays dévorés par le sentiment d'insubordination sociale caché sous le mot égalité, tout triomphe est un de ces miracles qui ne va pas, comme certains miracles d'ailleurs, sans la coopération d'adroits machinistes. Sur dix ovations obtenues par des hommes vivants et décernées au sein de la patrie, il y en a neuf dont les causes sont étrangères à l'homme. Le triomphe de Voltaire sur les planches du Théâtre Français n'était-il pas celui de la philosophie de son siècle ? En France on ne peut triompher que quand tout le monde se couronne sur la tête du triomphateur. Aussi les deux femmes avaient-elles raison dans leurs pressentiments. Le succès du grand homme de province était trop antipathique aux moeurs immobiles d'Angoulême pour ne pas avoir été mis en scène par des intérêts ou par un machiniste passionné, collaborations également perfides. Eve, comme la plupart des femmes d'ailleurs, se défiait par sentiment et sans pouvoir se justifier à elle-même sa défiance. Elle se dit en s'endormant : - " Qui donc aime assez ici mon frère pour avoir excité le pays ?... Les Marguerites ne sont d'ailleurs pas encore publiées, comment peut-on le féliciter d'un succès à venir ?... " Ce triomphe était en effet l'oeuvre de Petit-Claud. | В странах, снедаемых духом общественного неповиновения, прикрытого словом "равенство", всякая победа является одним из тех чудес, которые, как, впрочем, и некоторые иные чудеса, не обходятся без закулисных махинаций. Из десяти случаев торжественных признаний, какие выпадают на долю десяти лиц, прославленных еще при жизни у себя на родине, девять объясняются причинами, непосредственно не касающимися увенчанной знаменитости. Торжество Вольтера на подмостках французского театра не является ли торжеством философии его века? Во Франции признание возможно только в том случае, если, возлагая венец на голову победителя, каждый мысленно венчает самого себя. Стало быть, предчувствия обеих женщин имели свои основания. Успех провинциальной знаменитости находился в чересчур резком противоречии с косными нравами Ангулема и явно был подстроен с какими-то корыстными целями или же создан влюбленным режиссером, короче, обязан сотрудничеству равно вероломному. Ева, впрочем, как и большинство женщин, была недоверчива в силу инстинкта, она жила не умом, а сердцем. Засыпая, она говорила сама себе: "Кто же тут до такой степени любит моего брата, чтобы взволновать весь город?.. "Маргаритки" еще не изданы. Как же поздравлять с будущим успехом... И действительно, вся эта шумиха была поднята Пти-Кло. |
| Le jour où le curé de Marsac lui annonça le retour de Lucien, l'avoué dînait pour la première fois chez madame de Sénonches, qui devait recevoir officiellement la demande de la main de sa pupille. Ce fut un de ces dîners de famille dont la solennité se trahit plus par les toilettes que par le nombre des convives. Quoiqu'en famille, on se sait en représentation, et les intentions percent dans toutes les contenances. Françoise était mise comme en étalage. Madame de Sénonches avait arboré les pavillons de ses toilettes les plus recherchées. Monsieur du Hautoy était en habit noir. | В тот день, когда кюре из Марсака сообщил ему о возвращении Люсьена, стряпчий впервые обедал у г-жи де Сенонш и должен был официально просить руки ее питомицы. Это был один из тех семейных обедов, торжественность которых выражается скорее в нарядах, чем в большом съезде гостей. Хотя все было обставлено по-семейному, каждый старался показать себя с наилучшей стороны, и это намерение сквозило в манере держать себя. Франсуаза была разодета, точно напоказ. Г-жа де Сенонш шла под знаменами своего самого вычурного наряда. Г-н дю Отуа был в черном фраке. |
| Monsieur de Sénonches, à qui sa femme avait écrit l'arrivée de madame du Châtelet qui devait se montrer pour la première fois chez elle et la présentation officielle d'un prétendu pour Françoise, était revenu de chez monsieur de Pimentel. Cointet, vêtu de son plus bel habit marron à coupe ecclésiastique, offrit aux regards un diamant de six mille francs sur son jabot, la vengeance du riche commerçant sur l'aristocrate pauvre. Petit-Claud, épilé, peigné, savonné, n'avait pu se défaire de son petit air sec. Il était impossible de ne pas comparer cet avoué maigrelet, serré dans ses habits, à une vipère gelée ; mais l'espoir augmentait si bien la vivacité de ses yeux de pie, il mit tant de glace sur sa figure, il se gourma si bien, qu'il arriva juste à la dignité d'un petit procureur du roi ambitieux. Madame de Sénonches avait prié ses intimes de ne pas dire un mot sur la première entrevue de sa pupille avec un prétendu, ni de l'apparition de la préfète, en sorte qu'elle s'attendit à voir ses salons pleins. | Г-н де Сенонш, получив письмо жены, извещавшей его о приезде г-жи дю Шатле, которая впервые должна появиться перед ангулемским светом в их доме на вечере в честь представления обществу жениха Франсуазы, поспешил покинуть г-на Пимантеля и появился на знаменательном вечере!. Куэнте, облаченный в свой лучший коричневый сюртук, напоминавший сутану, щеголял, привлекая взгляды, бриллиантом в шесть тысяч франков, красовавшимся в его жабо,- месть богатого купца захудалой аристократии. Пти-Кло, начисто выбритый, припомаженный, вылощенный, не мог, однако, отделаться от присущей ему кислой мины. Само собою напрашивалось сравнение этого тощего, затянутого во фрак стряпчего с замороженной гадюкой; но его сорочьи глаза, одушевленные надеждой, приобрели такую живость, а от всей его особы веяло таким нарочитым холодом, он держал себя так чопорно, что и точно походил на какого-нибудь жалкого королевского прокурора из честолюбцев. Г-жа де Сенонш настойчиво просила своих близких ни словом не обмолвиться как о первой встрече ее воспитанницы с женихом, так и о том, что ожидается супруга префекта, и, стало быть, она могла надеяться, что ее салон будет полон гостей. |
| En effet, monsieur le préfet et sa femme avaient fait leurs visites officielles par cartes, en réservant l'honneur des visites personnelles comme un moyen d'action. Aussi l'aristocratie d'Angoulême était-elle travaillée d'une si énorme curiosité, que plusieurs personnes du camp de Chandour se proposèrent de venir à l'hôtel Bargeton, car on s'obstinait à ne pas appeler cette maison l'hôtel de Sénonches, Les preuves du crédit de la comtesse du Châtelet avaient réveillé bien des ambitions ; et d'ailleurs on la disait tellement changée à son avantage que chacun voulait en juger par soi-même. En apprenant de Cointet, pendant le chemin, la grande nouvelle de la faveur que Zéphirine avait obtenue de la préfète pour pouvoir lui présenter le futur de la chère Françoise, Petit-Claud se flatta de tirer parti de la fausse position où le retour de Lucien mettait Louise de Nègrepelisse. | В самом деле, г-н префект с супругой сделали официальные визиты, иными словами - завезли кое-кому свои визитные карточки, приберегая честь личных визитов, в качестве средства воздействия. Немудрено, что ангулемская аристократия буквально изнемогала от любопытства, и многие особы из лагеря Шандуров предполагали появиться в особняке Баржетонов, ибо упорно не желали именовать этот дом особняком Сеноншей. Доказательства влиятельности графини дю Шатле пробудили не мало честолюбий; притом говорили, что она переменилась, и. к лучшему, и каждый желал об этом судить лично. Узнав от Куэнте по пути к особняку важную новость о благосклонности к Зефирине супруги префекта, которая разрешила представить ей жениха своей дорогой Франсуазы, Пти-Кло льстил себя надеждой извлечь пользу из щекотливого положения, в которое возвращение Люсьена ставило Луизу де Негрпелис. |
| Monsieur et madame de Sénonches avaient pris des engagements si lourds en achetant leur maison, qu'en gens de province ils ne s'avisèrent pas d'y faire le moindre changement. Aussi, le premier mot de Zéphirine à Louise fut-il, en allant à sa rencontre, quand on l'annonça : - Ma chère Louise, voyez..., vous êtes encore ici chez vous !... en lui montrant le petit lustre à pendeloques, les boiseries et le mobilier qui jadis avaient fasciné Lucien. | Господин и госпожа де Сенонш вошли в столь крупные расходы, связанные с покупкой дома, что, как истые провинциалы, и не думали вносить в него хотя бы малейшие изменения. Поэтому, когда доложили о приезде Луизы и Зефирина вышла ей навстречу, первое, что она сказала, указывая на небольшую люстру с подвесками, на деревянную обшивку стен и мебель, некогда очаровавшие Люсьена, было: "Дорогая Луиза, поглядите... тут вы у себя дома!.." |
| - C'est, ma chère, ce que je veux le moins me rappeler, dit gracieusement madame la préfète en jetant un regard autour d'elle pour examiner l'assemblée. | - Об этом, моя милая, я менее всего хотела бы вспоминать,- любезно сказала жена префекта, окидывая взглядом собравшееся общество. |
| Chacun s'avoua que Louise de Nègrepelisse ne se ressemblait pas à elle-même. Le monde parisien où elle était restée pendant dix-huit mois, les premiers bonheurs de son mariage qui transformaient aussi bien la femme que Paris avait transformé la provinciale, l'espèce de dignité que donne le pouvoir, tout faisait de la comtesse du Châtelet une femme qui ressemblait à madame de Bargeton comme une fille de vingt ans ressemble à sa mère. Elle portait un charmant bonnet de dentelles et de fleurs négligemment attaché par une épingle à tête de diamant. Ses cheveux à l'anglaise lui accompagnaient bien la figure et la rajeunissaient en en cachant les contours. Elle avait une robe en foulard, à corsage en pointe, délicieusement frangée et dont la façon due à la célèbre Victorine faisait bien valoir sa taille. Ses épaules, couvertes d'un fichu de blonde, étaient à peine visibles sous une écharpe de gaze adroitement mise autour de son cou trop long. Enfin elle jouait avec ces jolies bagatelles dont le maniement est l'écueil des femmes de province : une jolie cassolette pendait à son bracelet par une chaîne ; elle tenait dans une main son éventail et son mouchoir roulé sans en être embarrassée. Le goût exquis des moindres détails, la pose et les manières copiées de madame d'Espard révélaient en Louise une savante étude du faubourg Saint-Germain. | Разительная перемена, происшедшая в Луизе де Негрпелис, была признана всеми. Парижский свет, в котором она вращалась вот уже полтора года, счастье первых дней замужества, преобразившее женщину, как Париж преобразил провинциалку, приемы великосветской дамы, быстро ею усвоенные,- все это обратило графиню дю Шатле в женщину, столь же походившую на г-жу де Баржетон, сколько девушка лет двадцати походит на свою мать. Она носила прелестный кружевной чепец и цветы, небрежно приколотые булавкой с крупным брильянтом. Прическа на английский манер была ей к лицу и молодила ее, смягчая резкость ее черт. На ней было фуляровое платье, восхитительно отделанное бахромой; лиф, выкроенный мысом, творение знаменитой Викторины, прекрасно обрисовывал ее стан. Плечи, прикрытые блондовой косынкой, чуть просвечивали сквозь дымку ткани, искусно обернутой вокруг чересчур длинной шеи. Притом она так мило забавлялась прелестными безделушками, искусство обращения с которыми составляет камень преткновения для провинциалок: прелестный флакончик с духами свисал на цепочке с браслета; в руке она держала веер и свернутый носовой платочек, что ничуть ее не стесняло. Изысканный вкус, запечатленный в мельчайших подробностях наряда, поза и манеры, которые она переняла у г-жи д'Эспар, свидетельствовали, что Луиза прошла высокую школу Сен-Жерменского предместья. |
| Quant au vieux Beau de l'Empire, le mariage l'avait avancé comme ces melons qui, de verts encore la veille, deviennent jaunes dans une seule nuit. En retrouvant sur le visage épanoui de sa femme la verdeur que Sixte avait perdue, on se fit, d'oreille à oreille, des plaisanteries de province, et d'autant plus volontiers que toutes les femmes enrageaient de la nouvelle supériorité de l'ancienne reine d'Angoulême ; et le tenace intrus dut payer pour sa femme. Excepté monsieur de Chandour et sa femme, feu Bargeton, monsieur de Pimentel et les Rastignac, le salon se trouvait à peu près aussi nombreux que le jour où Lucien y fit sa lecture, car monseigneur l'évêque arriva suivi de ses grands-vicaires. Petit-Claud, saisi par le spectacle de l'aristocratie angoumoisine, au coeur de laquelle il désespérait de se voir jamais quatre mois auparavant, sentit sa haine contre les classes supérieures se calmer. Il trouva la comtesse Châtelet ravissante en se disant : - Voilà pourtant la femme qui peut me faire nommer substitut ! Vers le milieu de la soirée, après avoir causé pendant le même temps avec chacune des femmes en variant le ton de son entretien selon l'importance de la personne et la conduite qu'elle avait tenue à propos de sa fuite avec Lucien, Louise se retira dans le boudoir avec monseigneur. Zéphirine prit alors le bras de Petit-Claud, à qui le coeur battit, et l'amena vers ce boudoir où les malheurs de Lucien avaient commencé, et où ils allaient se consommer. | Что касается старого щеголя времен Империи, он как-то сразу перезрел, точно дыня, еще зеленая накануне и пожелтевшая в одну ночь. Относя расцвет красоты жены на счет утраченной свежести Сикста, гости на ухо нашептывали друг другу провинциальные остроты, и с тем большей охотою, Что все женщины были вне себя от нового возвышения бывшей ангулемской королевы, и цепкому выскочке приходилось расплачиваться за жену. Исключая г-на де Шандура с супругой, покойного Баржетона, г-на Пимантеля и Растиньяка, в гостиной находилось почти столь же многочисленное общество, как и в тот день, когда Люсьен читал тут стихи, прибыл даже епископ со старшими викариями. Пти-Кло, ошеломленный великолепием ангулемской аристократии, в кругу которой еще четыре месяца тому назад он отчаивался когда-нибудь себя видеть, почувствовал, как утихает его ненависть к высшим классам. Он нашел графиню дю Шатле обворожительной и сказал про себя: "Вот, однако ж, женщина, которая может сделать меня помощником прокурора!" В самом разгаре вечера, побеседовав ранее с каждой дамой и изменяя тон разговора в зависимости от влиятельности собеседницы и прежнего отношения собеседницы к ее побегу с Люсьеном, Луиза с епископом удалились в будуар. Тогда Зефирина взяла под руку Пти-Кло, биение сердца которого усилилось, и ввела его в тот самый будуар, откуда пошли все беды Люсьена и где им суждено было завершиться. |
| - Voici monsieur Petit-Claud, ma chère, je te le recommande d'autant plus vivement que tout ce que tu feras pour lui profitera sans doute à ma pupille. | - Вот рекомендую,!- господин Пти-Кло, дорогая! Прошу любить и жаловать, тем более что все, что ты сделаешь для него, послужит во благо моей воспитаннице. |
| - Vous êtes avoué, monsieur ? dit l'auguste fille des Nègrepelisse en toisant Petit-Claud. | - Вы ходатай по делам, сударь? - сказала величавая дочь Негреплисов, измеряя взглядом Пти-Кло. |
| - Hélas ! oui, madame la comtesse. (Jamais le fils du tailleur de l'Houmeau n'avait eu, dans toute sa vie, une seule fois, l'occasion de se servir de ces trois mots ; aussi sa bouche en fut-elle comme pleine.) Mais, reprit-il, il dépend de madame la comtesse de me faire tenir debout au parquet. Monsieur Milaud va, dit-on, à Nevers... | - Увы! Графиня. (Никогда в жизни сыну портного из Умо не доводилось произносить такого титула: он едва его выговорил.) Но,- продолжал он,- от вас, графиня, зависит поставить меня должным образом в прокуратуре. Господин Мило, как говорят, переводится в Невер... |
| - Mais, reprit la comtesse, n'est-on pas second, puis premier substitut ? je voudrais vous voir sur-le-champ premier substitut... Pour m'occuper de vous et vous obtenir cette faveur, je veux quelque certitude de votre dévouement à la Légitimité, à la Religion, et surtout à monsieur de Villèle. | - Но разве не требуется быть прежде младшим, а потом старшим товарищем прокурора?-возразила графиня.- Я желала бы видеть вас сразу старшим помощником прокурора... Однако, прежде чем заняться вами и исходатайствовать для вас такую милость, я желала бы убедиться в вашей преданности законной династии, религии и особенно господину де Виллелю. |
| - Ah ! madame, dit Petit-Claud en s'approchant de son oreille, je suis homme à obéir absolument au pouvoir. | - О, сударыня,- сказал Пти-Кло, склоняясь к самому уху графини.- я предан королю душой и телом. |
| - C'est ce qu'il nous faut aujourd'hui, répliqua-t-elle en se reculant pour lui faire comprendre qu'elle ne voulait plus rien s'entendre dire à l'oreille. Si vous convenez toujours à madame de Sénonches, comptez sur moi, ajouta-t-elle en faisant un geste royal avec son éventail. | - Вот это нам и нужно в настоящее время,- отвечала она, откинувшись назад и тем самым давая понять, что не желает, чтобы ей нашептывали что-нибудь на ухо.- Ежели вы и впредь будете угодны госпоже де Сенонш, рассчитывайте на меня,- прибавила она, заключая свои слова царственным движением руки, державшей веер. |
| - Madame, dit Petit-Claud à qui Cointet se montra en arrivant à la porte du boudoir, Lucien est ici. | - Сударыня,- сказал Пти-Кло, заметив Куэнте, показавшегося в дверях будуара,- Люсьен приехал. |
| - Eh ! bien, monsieur ?... répondit la comtesse d'un ton qui eût arrêté toute espèce de parole dans le gosier d'un homme ordinaire. | - Ну и что же, сударь?..- отвечала ему графиня таким тоном, что всякое подобие ответа застряло бы в горле человека обыкновенного. |
| - Madame la comtesse ne me comprend pas, reprit Petit-Claud en se servant de la formule la plus respectueuse, je veux lui donner une preuve de mon dévouement à sa personne. Comment madame la comtesse veut-elle que le grand homme qu'elle a fait soit reçu dans Angoulême ? Il n'y a pas de milieu : il doit y être un objet ou de mépris ou de gloire. | - Графиня, вы не изволили меня понять,- продолжал Пти-Кло, пользуясь самыми почтительными выражениями вежливости,- я желал лишь представить доказательство своей преданности вашей особе. Не соизволите ли указать, графиня, как подобает встретить в Ангулеме человека, которому вы создали имя? Выбора нет: он должен быть или опозорен, или прославлен. |
| Louise de Nègrepelisse n'avait pas pensé à ce dilemme, auquel elle était évidemment intéressée, plus à cause du passé que du présent. Or, des sentiments que la comtesse portait actuellement à Lucien dépendait la réussite du plan conçu par l'avoué pour mener à bien l'arrestation de Séchard. | Луиза де Негрпелис не задумывалась над этим вопросом, в разрешении которого она, очевидно, была заинтересована если не ради настоящего, то ради прошлого. А между тем в зависимости от чувств, которые теперь она питала к Люсьену, стоял успех замысла, взлелеянного стряпчим насчет ареста Сешара. |
| - Monsieur Petit-Claud, dit-elle en prenant une attitude de hauteur et de dignité, vous voulez appartenir au Gouvernement, sachez que son premier principe doit être de ne jamais avoir eu tort, et que les femmes ont encore mieux que les gouvernements l'instinct du pouvoir et le sentiment de leur dignité. | - Господин Пти-Кло,- сказала она, принимая высокомерную и величавую позу,- вы желаете служить правительству? Знайте же основное его правило: никогда не признавать за собой ошибок; а женщинам еще в большей степени, нежели правительствам, присущ инстинкт власти и чувство собственного достоинства. |
| - C'est bien là ce que je pensais, madame, répondit-il vivement en observant la comtesse avec une attention aussi profonde que peu visible. Lucien arrive ici dans la plus grande misère. Mais, s'il doit y recevoir une ovation, je puis aussi le contraindre, à cause de l'ovation même, à quitter Angoulême où sa soeur et son beau-frère David Séchard sont sous le coup de poursuites ardentes... | - Я именно так и думал, сударыня,- отвечал он с живостью, наблюдая внимательно, хотя и не явно, за графиней.- Люсьен воротился буквально нищим. Но ежели потребуется оказать ему почести, я могу благодаря именно этим почестям принудить его покинуть Ангулем, где его сестра и зять подвергаются сейчас жестоким преследованиям по суду... |
| Louise de Nègrepelisse laissa voir sur son visage altier un léger mouvement produit par la répression même de son plaisir. Surprise d'être si bien devinée, elle regarda Petit-Claud en dépliant son éventail, car Françoise de La Haye entrait, ce qui lui donna le temps de trouver une réponse. | Надменное лицо Луизы де Негрпелис выдало затаенное удовольствие. Пораженная догадливостью стряпчего, она взглянула на него поверх веера, и, так как в комнату входила Франсуаза де Ляэ, у нее нашлось время, чтобы обдумать ответ. |
| - Monsieur, dit-elle avec un sourire significatif, vous serez promptement procureur du Roi... | - Сударь,- сказала она с многозначительной улыбкой,- вы скоро будете прокурором... |
| N'était-ce pas tout dire sans se compromettre ? | Не значило ли это сказать все, не роняя своего достоинства? |
| - Oh ! madame, s'écria Françoise en venant remercier la préfète, je vous devrai donc le bonheur de ma vie. Elle lui dit à l'oreille en se penchant vers sa protectrice par un petit geste de jeune fille : - Je serais morte à petit feu d'être la femme d'un avoué de province... | - О сударыня!-вскричала Франсуаза, подходя к супруге префекта, чтобы поблагодарить ее.- Вам я буду обязана счастьем моей жизни.- И с чисто девичьей непосредственностью, наклонившись к своей покровительнице, она шепнула: - Быть женой провинциального стряпчего - значит сгорать на медленном огне... |
| Si Zéphirine s'était ainsi jetée sur Louise, elle y avait été poussée par Francis, qui ne manquait pas d'une certaine connaissance du monde bureaucratique. | Если Зефирина прибегла к помощи Луизы, то натолкнул ее на это Франсис, не лишенный некоторого знания чиновного мира. |
| - Dans les premiers jours de tout avénement, que ce soit celui d'un préfet, d'une dynastie ou d'une exploitation, dit l'ancien consul-général à son amie, on trouve les gens tout feu pour rendre service ; mais ils ont bientôt reconnu les inconvénients de la protection, et deviennent de glace. Aujourd'hui Louise fera pour Petit-Claud des démarches que, dans trois mois, elle ne voudrait plus faire pour votre mari. | - В первые дни пришествия к власти, будь то префектура, троя или промышленное предприятие,- сказал бывший генеральный консул своей подруге,- люди воодушевлены желанием оказывать услуги; но коль скоро они познают неудобства покровительства, они охладевают. Сейчас Луиза сделает для Пти-Кло то, чего месяца через три не сделает и для вашего мужа. |
| - Madame la comtesse pense-t-elle, dit Petit-Claud, à toutes les obligations du triomphe de notre poète ? Elle devra recevoir Lucien pendant les dix jours que durera notre engouement. | - А вы подумали, графиня,- говорил между тем Пти-Кло,- к чему обязывает чествование нашего поэта? Вам придется, графиня, принимать Люсьена целых десять дней, покуда не остынет наше рвение. |
| La préfète fit un signe de tête afin de congédier Petit-Claud, et se leva pour aller causer avec madame de Pimentel qui montra sa tête à la porte du boudoir. Saisie par la nouvelle de l'élévation du bonhomme de Nègrepelisse à la Pairie, la marquise avait jugé nécessaire de venir caresser une femme assez habile pour avoir augmenté son influence en faisant une faute. | Супруга префекта наклонением головы отпустила Пти-Кло и встала, чтобы побеседовать с г-жой де Пимантель, появившейся в дверях будуара. Маркиза только что не без удивления выслушала новость о возведении старика Негрпелиса в пэры Франции и теперь сочла нужным оказать внимание женщине, которая так искусно воспользовалась своими грехами, чтобы повысить свою влиятельность. |
| - Dites-moi donc, ma chère, pourquoi vous vous êtes donné la peine de mettre votre père à la Chambre haute, dit la marquise au milieu d'une conversation confidentielle où elle pliait le genou devant la supériorité de sa chère Louise. | - Скажите, дорогая, что побудило вас ходатайствовать о назначении вашего отца в верхнюю палату? - сказала маркиза, беседуя на темы, не подлежащие огласке, со своей дорогой Луизой, перед превосходством которой она преклоняла колени. |
| - Ma chère, on m'a d'autant mieux accordé cette faveur que mon père n'a pas d'enfants, et votera toujours pour la couronne ; mais, si j'ai des garçons, je compte bien que mon aîné sera substitué au titre, aux armes et à la pairie de son grand-père... | - Дорогая, мне охотно оказали эту милость, тем более что у моего отца нет сыновей, а сам он до гроба останется верен короне; но ежели у меня будут сыновья, то старший, я решительно в том уверена, унаследует от деда титул, герб и звание пэра... |
| Madame de Pimentel vit avec chagrin qu'elle ne pourrait pas employer à réaliser son désir de faire élever monsieur de Pimentel à la pairie, une mère dont l'ambition s'étendait sur les enfants à venir. | Г-жа де Пимантель с огорчением увидела, что ей не доведется возвести г-на де Пимантеля в пэры с помощью матери, честолюбие которой простиралось на детей, еще не родившихся. |
| - Je tiens la préfète, disait Petit-Claud à Cointet en sortant, et je vous promets votre acte de société... Je serai dans un mois premier substitut, et vous, vous serez maître de Séchard. Tâchez maintenant de me trouver un successeur pour mon Etude, j'en ai fait en cinq mois la première d'Angoulême... | - Префекторша в моих руках,- сказал Пти-Кло Куэнте, когда они вышли,- и я вам обещаю желанный для вас товарищеский договор... Через месяц я буду старшим помощником прокурора, а вы станете хозяином Сешара. Постарайтесь теперь же подыскать преемника для моей конторы; за какие-нибудь пять месяцев она стала первой в Ангулеме... |
| - Il ne fallait que vous mettre à cheval, dit Cointet presque jaloux de son oeuvre. | - Дай только вам карты в руки...- сказал Куэнте, почти завидуя своему ставленнику. |
| Chacun peut maintenant comprendre la cause du triomphe de Lucien dans son pays. A la manière de ce roi de France qui ne vengeait pas le duc d'Orléans, Louise ne voulait pas se souvenir des injures reçues à Paris par madame Bargeton. Elle voulait patronner Lucien, l'écraser de sa protection et s'en débarrasser honnêtement. Mis au fait de toute l'intrigue de Paris par les commérages, Petit-Claud avait bien deviné la haine vivace que les femmes portent à l'homme qui n'a pas su les aimer à l'heure où elles ont eu l'envie d'être aimées. | Теперь всякий может понять, в чем была причина успеха Люсьена на родине. По примеру французского короля, который не мстил за герцога Орлеанского, Луиза предпочла забыть обиды, нанесенные в Париже г-же де Баржетон. Она пожелала покровительствовать Люсьену, уничтожить его своим покровительством и потом просто-напросто избавиться от него. Будучи благодаря сплетням осведомлен обо всех парижских интригах, Пти-Кло правильно рассчитывал на живучую ненависть женщины к человеку, который не догадался полюбить ее, когда ей это было угодно. |
| Le lendemain de l'ovation qui justifiait le passé de Louise de Nègrepelisse, Petit-Claud, pour achever de griser Lucien et s'en rendre maître, se présenta chez madame Séchard à la tête de six jeunes gens de la ville, tous anciens camarades de Lucien au collége d'Angoulême. | На другой день после восторженной встречи, оправдавшей прошлое Луизы де Негрпелис, Пти-Кло, желая совершенно вскружить голову Люсьену и прибрать его к рукам, явился к г-же Сешар, сопутствуемый шестью молодыми людьми, бывшими товарищами Люсьена по ангулемскому коллежу. |
| Cette députation était envoyée à l'auteur des Marguerites et de l'Archer de Charles IX par ses condisciples, pour le prier d'assister au banquet qu'ils voulaient donner au grand homme sorti de leurs rangs. | От имени воспитанников коллежа депутация приглашала автора "Маргариток" и "Лучника Карла IX" присутствовать на торжественном обеде, который они давали в честь великого человека, вышедшего из их рядов. |
| - Tiens, c'est toi, Petit-Claud ! s'écria Lucien. | - Неужто это твоя мысль, Пти-Кло? - вскричал Люсьен. |
| - Ta rentrée ici, lui dit Petit-Claud, a stimulé notre amour-propre, nous nous sommes piqués d'honneur, nous nous sommes cotisés, et nous te préparons un magnifique repas. Notre proviseur et nos professeurs y assisteront ; et, à la manière dont vont les choses, nous aurons sans doute les autorités. | - Твое возвращение на родину,- сказал Пти-Кло,- подстрекнуло наше самолюбие, затронуло в нас чувство чести, мы сложились и готовим тебе великолепный обед. Наш директор и преподаватели будут на обеде, а по ходу вещей, надо полагать, явятся и власть имущие. |
| - Et pour quel jour ? dit Lucien. | - И когда же состоится этот торжественный обед? - спросил Люсьен. |
| - Dimanche prochain. | - В будущее воскресенье. |
| - Cela me serait impossible, répondit le poète, je ne puis accepter que pour dans dix jours d'ici... Mais alors ce sera volontiers... | - Право, не могу,- отвечал поэт,- вот разве дней через десять... Тогда с охотою... |
| - Eh ! bien, nous sommes à tes ordres, dit Petit-Claud ; soit, dans dix jours. | - Ну, что ж, будь по-твоему!-сказал Пти-Кло.- Итак, через десять дней. |
| Lucien fut charmant avec ses anciens camarades qui lui témoignèrent une admiration presque respectueuse. Il causa pendant environ une demi-heure avec beaucoup d'esprit, car il se trouvait sur un piédestal et voulait justifier l'opinion du pays : il se mit les mains dans les goussets, il parla tout à fait en homme qui voit les choses de la hauteur où ses concitoyens l'ont mis. Il fut modeste, et bon enfant, comme un génie en déshabillé. Ce fut les plaintes d'un athlète fatigué des luttes à Paris, désenchanté surtout, il félicita ses camarades de ne pas avoir quitté leur bonne province, etc. Il les laissa tout enchantés de lui. | Люсьен был обаятелен в общении с бывшими товарищами, которые, в свою очередь, выказывали ему восхищение, почти благоговейное. Чуть ли не полчаса разглагольствовал Люсьен, щеголяя остроумием, ибо чувствовал себя на пьедестале и желал оправдать мнение соотечественников; заложив пальцы в карманы жилета, он изъяснялся, как человек, взирающий на события с высоты, на которую его вознесли сограждане. Он был скромен, добродушен, настоящий гений в халате. То были жалобы атлета, утомленного парижскими состязаниями и притом разочарованного; он так горячо хвалил товарищей за их приверженность к родной провинции, что буквально всех очаровал. |
| Puis, il prit Petit-Claud à part et lui demanda la vérité sur les affaires de David, en lui reprochant l'état de séquestration où se trouvait son beau-frère. Lucien voulait ruser avec Petit-Claud. Petit-Claud s'efforça de donner à son ancien camarade cette opinion que lui, Petit-Claud, était un pauvre petit avoué de province, sans aucune espèce de finesse. La constitution actuelle des sociétés, infiniment plus compliquée dans ses rouages que celle des sociétés antiques, a eu pour effet de subdiviser les facultés chez l'homme. Autrefois, les gens éminents, forcés d'être universels, apparaissaient en petit nombre et comme des flambeaux au milieu des nations antiques. Plus tard, si les facultés se spécialisèrent, la qualité s'adressait encore à l'ensemble des choses. Ainsi un homme riche en cautèle, comme on l'a dit de Louis XI, pouvait appliquer sa ruse à tout ; mais aujourd'hui, la qualité s'est elle-même subdivisée. Par exemple, autant de professions, autant de ruses différentes. Un rusé diplomate sera très-bien joué, dans une affaire, au fond d'une province, par un avoué médiocre ou par un paysan. | Затем, увлекши Пти-Кло в сторону, он пожелал узнать истину о положении дел Давида и попенял, что стряпчий допустил наложение ареста на имущество его зятя. Люсьен вздумал перехитрить Пти-Кло. А Пти-Кло старался утвердить своего бывшего товарища в том мнении, что он-де, Пти-Кло, просто-напросто ничтожный провинциальный стряпчий, простодушный человек. Устройство современного общества, гораздо более сложного по своей организации, нежели древнее общество, привело к тому, что человеческие способности подразделились. Некогда люди выдающиеся должны были быть всесторонне образованными, но такие люди встречались редко и сияли подобно светочам среди народов древности. Позже, если способности и специализировались, все же отдельные, отличающие их качества относились ко всей совокупности поступков. Так, человек себе на уме, как прозвали Людовика XI, мог проявлять свою хитрость в любом случае; но ныне самое качество способностей подразделилось. Можно сказать: сколько профессии, столько и видов хитрости. Любой провинциальный стряпчий, любой крестьянин перехитрит в житейских делах самого хитроумного дипломата. |
| Le plus rusé journaliste peut se trouver fort niais en matière d'intérêts commerciaux, et Lucien devait être et fut le jouet de Petit-Claud. Le malicieux avocat avait naturellement écrit lui-même l'article où la ville d'Angoulême, compromise avec son faubourg de l'Houmeau, se trouvait obligée de fêter Lucien. Les concitoyens de Lucien venus sur la place du Mûrier étaient les ouvriers de l'imprimerie et de la papeterie des Cointet, accompagnés des clercs de Petit-Claud, de Cachan, et de quelques camarades de collége. Redevenu pour le poète le copin du collége, l'avoué pensait avec raison que son camarade laisserait échapper, dans un temps donné, le secret de la retraite de David. Et si David périssait par la faute de Lucien, Angoulême n'était pas tenable pour le poète. Aussi, pour mieux assurer son influence, se posa-t-il comme l'inférieur de Lucien. | Самый пронырливый журналист может оказаться простофилей в торговых делах, и Люсьен должен был стать и стал игрушкой в руках Пти-Кло. Лукавый стряпчий, конечно, сам написал статью, по милости которой Ангулем вкупе с его предместьем Умо вздумал устроить празднество в честь Люсьена. Сограждане Люсьена, явившиеся на площадь Мюрье, были мастеровыми из типографии и с бумажной фабрики Куэнте; им сопутствовали писцы Пти-Кло, Катана и несколько товарищей по коллежу. Назвавшись однокашником поэта, Пти-Кло здраво рассудил; что рано или поздно его товарищ проговорится и откроет убежище Давида. И если Давид погибнет по вине Люсьена, поэт должен будет покинуть Ангулем. Поэтому, желая подчинить Люсьена своему влиянию, он держал себя с ним как низший с высшим. |
| - Comment n'aurais-je pas fait pour le mieux ? dit Petit-Claud à Lucien. Il s'agissait de la soeur de mon copin ; mais, au Palais, il y a des positions où l'on doit périr. David m'a demandé, le premier juin, de lui garantir sa tranquillité pendant trois mois ; il n'est en danger qu'en septembre, et encore ai-je su soustraire tout son avoir à ses créanciers ; car je gagnerai le procès en Cour royale ; j'y ferai juger que le privilége de la femme est absolu, que, dans l'espèce, il ne couvre aucune fraude... Quant à toi, tu reviens malheureux, mais tu es un homme de génie... (Lucien fit un geste comme d'un homme à qui l'encensoir arrive trop près du nez.) | - Да неужто я не пытался сделать все, что было в моих силах? -сказал Пти-Кло Люсьену.- Ведь дело шло о сестре моего однокашника; но в суде положение создалось безвыходное. Первого июня Давид просил меня обеспечить ему спокойствие на три месяца; дело приняло угрожающий оборот только в сентябре, да и то я сумел спасти имущество от заимодавцев, ибо в окружном суде я дело выиграю; я добьюсь признания преимущественного права жены, не прикрывающего в настоящем случае никакого обмана... Что касается тебя, ты воротился в несчастье, но все же ты гениальный человек... (Люсьен отпрянул, точно ему чересчур близко к носу поднесли кадило.) |
| - Oui, mon cher, reprit Petit-Claud, j'ai lu l'Archer de Charles IX, et c'est plus qu'un ouvrage, c'est un livre ! La préface n'a pu être écrite que par deux hommes : Châteaubriand ou toi ! | Да, да, дорогой мой,- продолжал Пти-Кло,- я прочел "Лучника Карла IX": это более чем роман, это настоящая книга! А такое предисловие могли написать только два человека: Шатобриан или ты! |
| Lucien accepta cet éloge, sans dire que cette préface était de d'Arthez. Sur cent auteurs français, quatre-vingt-dix-neuf eussent agi comme lui. | Люсьен принял хвалу, не сказав, что предисловие написано д'Артезом. Из ста французских писателей девяносто девять поступили бы так же, как он. |
| - Eh ! bien, ici l'on n'avait pas l'air de te connaître, reprit Petit-Claud en jouant l'indignation. Quand j'ai vu l'indifférence générale, je me suis mis en tête de révolutionner tout ce monde. J'ai fait l'article que tu as lu... | - И вообрази себе, тут и виду не показали, что о твоем приезде известно,- продолжал Пти-Кло с притворным негодованием.- Когда я обнаружил это всеобщее равнодушие, мне взбрело в голову взбудоражить весь этот мирок. Я на' писал статью, которую ты прочел... |
| - Comment, c'est toi qui !... s'écria Lucien. | - Неужто это ты?! - вскричал Люсьен. |
| - Moi-même !... Angoulême et l'Houmeau se sont trouvés en rivalité [Coquille du Furne : rivalités.], j'ai rassemblé des jeunes gens, tes anciens camarades de collége, et j'ai organisé la sérénade d'hier ; puis, une fois lancés dans l'enthousiasme, nous avons lâché la souscription pour le dîner. | - Я самый!.. А теперь Ангулем и Умо оспаривают свои права на тебя. Я собрал молодежь, бывших твоих товарищей по коллежу, и устроил тебе вчера серенаду; а раз начав, мы увлеклись, затеяли подписку на обед. |
| - " Si David se cache, au moins Lucien sera couronné ! " me suis-je dit. J'ai fait mieux, reprit Petit-Claud, j'ai vu la comtesse Châtelet, et je lui ai fait comprendre qu'elle se devait à elle-même de tirer David de sa position, elle le peut, elle le doit. Si David a bien réellement trouvé le secret dont il m'a parlé, le gouvernement ne se ruinera pas en le soutenant, et quel genre pour un préfet d'avoir l'air d'être pour moitié dans une si grande découverte par l'heureuse protection qu'il accorde à l'inventeur ! on fait parler de soi comme d'un administrateur éclairé... Ta soeur s'est effrayée du jeu de notre mousqueterie judiciaire ! elle a eu peur de la fumée... La guerre au Palais coûte aussi cher que sur les champs de bataille ; mais David a maintenu sa position, il est maître de son secret : on ne peut pas l'arrêter, on ne l'arrêtera pas ! | "Пусть Давид скрывается, зато Люсьен будет увенчан лаврами!" - сказал я самому себе. Более того,- продолжал Пти-Кло,- я видел графиню Шатле и дал ей понять, что ради себя самой она Должна Спасти Давида; она может, она обязана это сделать. Если Давид действительно сделал открытие, о котором он говорил мне, правительство не разорится, поддержав его. А какая честь для префекта стать, так сказать, причастным к столь важному изобретению, оказав покровительство изобретателю. Ведь он прослывет просвещенным администратором. Твою сестру напугала наша судебная перестрелка! Она еще по-настоящему не понюхала пороха... Битва в суде обходится столь же дорого, как и на поле сражения; но Давид удержал свои позиции, он хозяин изобретения, его не могут арестовать, его не арестуют! |
| - Je te remercie, mon cher, et je vois que je puis te confier mon plan, tu m'aideras à le réaliser. | - Благодарю тебя, дорогой мой, я вижу, что могу доверить тебе мой план, ты мне поможешь его осуществить. |
| Petit-Claud regarda Lucien en donnant à son nez en vrille l'air d'un point d'interrogation. | - Пти-Кло посмотрел на Люсьена, причем его нос, похожий на буравчик, принял вид вопросительного знака. |
| - Je veux sauver Séchard, dit Lucien avec une sorte d'importance, je suis la cause de son malheur, je réparerai tout... J'ai plus d'empire sur Louise... | - Я хочу спасти Давида,- сказал Люсьен с особою значительностью,- я виновник его несчастья, я все исправлю... я могу оказать влияние на Луизу... |
| - Qui, Louise ?... | - На Луизу? |
| - La comtesse Châtelet !... | - На графиню Шатле!.. |
| Petit-Claud fit un mouvement. | (Пти-Кло сделал неопределенное движение). |
| - J'ai sur elle plus d'empire qu'elle ne le croit elle-même, reprit Lucien ; seulement, mon cher, si j'ai du pouvoir sur votre gouvernement, je n'ai pas d'habits... | Я имею на нее влияние большее, нежели она сама думает,- продолжал Люсьен,- однако ж, дорогой мой, хотя я и имею влияние на вашу знать, у меня нет фрака... |
| Petit-Claud fit un autre mouvement comme pour offrir sa bourse. | Пти-Кло опять сделал какое-то неопределенное движение, точно хотел предложить свой кошелек. |
| - Merci, dit Lucien en serrant la main de Petit-Claud. Dans dix jours d'ici, j'irai faire une visite à madame la préfète, et je te rendrai la tienne. | - Благодарю,- сказал Люсьен, пожимая руку Пти-Кло.- Дней через десять я сделаю визит жене префекта и отдам визит тебе. |
| Et ils se séparèrent en se donnant des poignées de main de camarades. | И они расстались, по-товарищески пожав друг другу руки. |
| - Il doit être poète, se dit en lui-même Petit-Claud, car il est fou. | "Он, конечно, поэт,- сказал самому себе Пти-Кло,- ибо он безумец!" |
| - On a beau dire, pensait Lucien en revenant chez sa soeur ; en fait d'amis, il n'y a que les amis de collége. | "Что ни говори,- думал Люсьен, возвращаясь к сестре,- истинные друзья только друзья со школьной скамьи". |
| - Mon Lucien, dit Eve, que t'a donc promis Petit-Claud pour lui témoigner tant d'amitié ? Prends garde à lui ! | - Люсьен,- сказала Ева,- что тебе обещал Пти-Кло? На что тебе его дружба? Остерегайся его! |
| - A lui ? s'écria Lucien. Ecoute, Eve, reprit-il en paraissant obéir à une réflexion, tu ne crois plus en moi, tu te défies de moi, tu peux bien te défier de Petit-Claud ; mais, dans douze ou quinze jours, tu changeras d'opinion, ajouta-t-il d'un petit air fat... | - Его-то? - вскричал Люсьен.- Послушай, Ева,- продолжал он, как бы повинуясь мелькнувшей у него мысли,- ты утратила веру в меня, ты утратила доверие ко мне и подавно можешь не доверять Пти-Кло; но не пройдет и двух недель, как ты переменишь свое мнение,- прибавил он с фатовским видом... |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая
