Краткая коллекция текстов на французском языке
Оноре де Бальзак
Illusions perdues/Утраченные иллюзии
3. Eve et David/Часть третья. Страдания изобретателя
(продолжение)
| France | Русский |
| Deux jours après cette scène avec son fils, le vieux Séchard, qui se vit encore à lui vingt jours avant de se livrer aux occupations de la vendange, accourut chez sa belle-fille, amené par son avarice. Il ne dormait plus, il voulait savoir si la découverte offrait quelques chances de fortune, et pensait à veiller au grain, selon son expression. Il vint habiter, au-dessus de l'appartement de sa belle-fille, une des deux chambres en mansarde qu'il s'était réservées, et vécut en fermant les yeux sur le dénûment pécuniaire qui affligeait le ménage de son fils. On lui devait des loyers, on pouvait bien le nourrir ! Il ne trouvait rien d'étrange à ce qu'on se servît de couverts en fer étamé. | Через два дня после упомянутой сцены с сыном Сешар-отец, у которого до сбора винограда оставалось в запасе еще двадцать дней, движимый скупостью, прибежал к невестке. Старик потерял сон, ему не терпелось узнать, подает ли изобретение надежды на богатство. И ему хотелось, как он говорил, прощупать первые ростки. Он поселился в мансарде, над квартирой невестки, в одной из двух комнаток, которые он оставил за собой, и жил там, закрывая глаза на бедственное положение семьи своего сына. Но позвольте, разве они не в долгу у него за наем дома? Ну, значит, они и обязаны его кормить. Он не находил ничего удивительного в том, что к столу подавались оловянные ложки. |
| - J'ai commencé comme ça, répondit-il à sa belle-fille quand elle s'excusa de ne pas le servir en argenterie. | - Я сам так начал,- отвечал он невестке, когда она извинялась, что не может подать серебряные приборы. |
| Marion fut obligée de s'engager envers les marchands pour tout ce qui se consommerait au logis. Kolb servait les maçons à vingt sous par jour. Enfin, bientôt il ne resta plus que dix francs à la pauvre Eve qui, dans l'intérêt de son enfant et de David, sacrifiait ses dernières ressources à bien recevoir le vigneron. Elle espérait toujours que ses chatteries, que sa respectueuse affection, que sa résignation attendriraient l'avare ; mais elle le trouvait toujours insensible. Enfin, en lui voyant l'oeil froid des Cointet, de Petit-Claud et de Cérizet, elle voulut observer son caractère et deviner ses intentions ; mais ce fut peine perdue ! Le père Séchard se rendait impénétrable en restant toujours entre deux vins. L'ivresse est un double voile. A la faveur de sa griserie, aussi souvent jouée que réelle, le bonhomme essayait d'arracher à Eve les secrets de David. | Марион пришлось задолжать лавочникам .за провизию, которую она брала для всей семьи. Кольб работал каменщиком за двадцать су в день. Словом, у бедной Евы вскоре осталось всего десять франков, ибо ради ребенка и Давида она жертвовала последними деньгами, лишь бы получше угостить винодела. Она по-прежнему надеялась, что ее ласковое обхождение, ее почтительная нежность, ее безропотность тронут скрягу, но она по-прежнему встречала глубокое равнодушие. Короче сказать, чувствуя на себе его ледяной взгляд, напоминавший ей Куэнте, Пти-Кло и Серизе, она пожелала изучить натуру старика и разгадать его замыслы; но то были напрасные старания! Вечно хмельной, Сешар-отец был непроницаем. Хмель - двойная завеса. Под защитою опьянения, столь же часто притворного, как и действительного, старик пытался вырвать у Евы тайну Давида. |
| Tantôt il caressait, tantôt il effrayait sa belle-fille. Quand Eve lui répondait qu'elle ignorait tout, il lui disait : - Je boirai tout mon bien, je le mettrai en viager... Ces luttes déshonorantes fatiguaient la pauvre victime qui, pour ne pas manquer de respect à son beau-père, avait fini par garder le silence. Un jour, poussée à bout, elle lui dit : - Mais, mon père, il y a une manière bien simple de tout avoir ; payez les dettes de David, il reviendra ici, vous vous entendrez ensemble. | То он ласкал, то он запугивал невестку. Когда Ева отвечала ему, что она сама в полном неведении, он говорил ей: "Все пропью, все заложу в пожизненный доход..." Унизительная борьба намучила несчастную женщину, и, опасаясь оказаться непочтительной со свекром, Ева вовсе перестала ему отвечать. Однажды, выведенная из терпения, она сказала ему: - Полноте, отец! Неужто так трудно все это уладить? Заплатите долги Давида, он воротится домой, и вы сговоритесь. |
| - Ah ! voilà tout ce que vous voulez avoir de moi, s'écria-t-il, c'est bon à savoir. | - А-а-а! Вот что вам от меня нужно! - вскричал он.- Так и знать будем! |
| Le père Séchard, qui ne croyait pas en son fils, croyait aux Cointet. Les Cointet, qu'il alla consulter, l'éblouirent à dessein, en lui disant qu'il s'agissait de millions dans les recherches entreprises par son fils. | Папаша Сешар, не веривший в своего сына, верил в Куэнте. Куэнте, к которым он пошел за советом, намеренно обольщали его, говоря, что изыскания, предпринятые его сыном, сулят миллионы. |
| - Si David peut prouver qu'il a réussi, je n'hésiterai pas à mettre en société ma papeterie en comptant à votre fils sa découverte pour une valeur égale, lui dit le grand Cointet. | - Пускай Давид добьется признания своего изобретения, и я без колебаний вступлю в дело,- сказал ему Куэнте-большой.- В качестве пая я предложу мою бумажную фабрику. Право, я считаю открытие вашего сына не менее ценным вкладом. |
| Le défiant vieillard prit tant d'informations en prenant des petits verres avec les ouvriers, il questionna si bien Petit-Claud en faisant l'imbécile, qu'il finit par soupçonner les Cointet de se cacher derrière Métivier ; il leur attribua le plan de ruiner l'imprimerie Séchard et de se faire payer par lui en l'amorçant avec la découverte, car le vieil homme du peuple ne pouvait pas deviner la complicité de Petit-Claud, ni les trames ourdies pour s'emparer tôt ou tard de ce beau secret industriel. Enfin, un jour, le vieillard, exaspéré de ne pouvoir vaincre le silence de sa belle-fille et de ne pas même obtenir d'elle de savoir où David s'était caché, résolut de forcer la porte de l'atelier à fondre les rouleaux, après avoir fini par apprendre que son fils y faisait ses expériences. Il descendit de grand matin et se mit à travailler la serrure. | Недоверчивый старик собрал столько нужных ему сведений, выпивая по рюмочке с мастеровыми, он так искусно выспросил Пти-Кло, прикинувшись простофилей, что в конце концов начал подозревать, не скрываются ли за спиной Метивье братья Куэнте. Он вообразил, что Куэнте умышленно разваливают типографию Сешара и, соблазнив старика приманкой изобретения, хотят вынудить его заплатить сыновьи долги. Мог ли старый простолюдин заподозрить Пти-Кло в соучастии, догадаться, какие козни строились в надежде рано или поздно овладеть заманчивой производственной тайной? Короче сказать, отчаявшись сломить молчание невестки и выведать у нее, где скрывается Давид, старик решил взломать дверь мастерской для отливки валиков, пронюхав как-то, что сын производил там свои опыты. Однажды на рассвете он сошел во двор и начал взламывать замок. |
| - Eh ! bien, que faites-vous donc là, papa Séchard ?... lui cria Marion qui se levait au jour pour aller à sa fabrique et qui bondit jusqu'à la tremperie. | - Э! Что это вы там делаете, папаша Сешар? -вскричала, бросаясь к мойке, Марион, которая поднялась с зарей, собираясь идти на фабрику. |
| - Ne suis-je pas chez moi, Marion ? fit le bonhomme honteux. | - Неужто я тут не хозяин?-сказал сконфуженный старик. |
| - Ah ! çà, devenez-vous voleur sur vos vieux jours... vous êtes à jeun, cependant... Je vas conter cela tout chaud à madame. | - Еще чего! Уж не воровать ли собираетесь на старости-то лет... А ведь вы и трезвы еще... Пойду сейчас же все расскажу хозяйке. |
| - Tais-toi, Marion, dit le vieillard en tirant de sa poche deux écus de six francs. Tiens... | - Цыц, Марион! -сказал старик, вынимая из кармана два экю по шесть франков.- На... держи... |
| - Je me tairai, mais n'y revenez pas ! lui dit Marion en le menaçant du doigt, ou je le dirais à tout Angoulême. | - Так и быть, помолчу, только не вздумайте в другой раз!-сказала Марион, грозя ему пальцем.- А не то трезвон задам на весь Ангулем! |
| Dès que le vieillard fut sorti, Marion monta chez sa maîtresse. | Как только старик ушел, Марион поднялась к хозяйке. |
| - Tenez, madame, j'ai soutiré douze francs à votre beau-père, les voilà... | - Получайте, сударыня! Я выманила у вашего свекра двенадцать франков, вот, пожалуйте... |
| - Et comment as-tu fait ?... | - Как тебе удалось? |
| - Ne voulait-il pas voir les bassines et les provisions de monsieur, histoire de découvrir le secret. Je savais bien qu'il n'y avait plus rien dans la petite cuisine ; mais je lui ai fait peur comme s'il allait voler son fils, et il m'a donné deux écus pour me taire... | - Да вот, сунулся было он осматривать котлы и припасы хозяина, ну, сами знаете, вся эта канитель с открытием! Мне-то хорошо известно, что дичинкой в этой кухоньке не полакомишься... но я на него такого страху нагнала, будто и впрямь изловила на краже у собственного сына! Ну, он и отвалил мне два экю, чтоб я молчала... |
| En ce moment, Basine apporta joyeusement à son amie une lettre de David, écrite sur du magnifique papier, et qu'elle lui remit en secret. | В это время пришла Базина и украдкой радостно вручила подруге письмо Давида, написанное на великолепной бумаге. |
| " Mon Eve adorée, je t'écris à toi la première sur la première feuille de papier obtenue par mes procédés. J'ai réussi à résoudre le problème du collage en cuve ! La livre de pâte revient, même en supposant la mise en culture spéciale de bons terrains pour les produits que j'emploie, à cinq sous. Ainsi la rame de douze livres emploiera pour trois francs de pâte collée. Je suis sûr de supprimer la moitié du poids des livres. L'enveloppe, la lettre, les échantillons, sont de diverses fabrications. Je t'embrasse, nous serons heureux par la fortune, la seule chose qui nous manquait. " | "Ева, моя обожаемая, тебе первой пишу я на первом листе бумаги, изготовленной по моему способу, Я справился с задачей проклейки бумаги в чане! Фунт бумажной массы обойдется в пять су, даже учитывая обработку почвы для полезных мне культур. Так, стопа бумаги весом в двенадцать фунтов потребует всего на три франка проклеенной массы. Я уверен, что наполовину уменьшу вес книг. Конверты, почтовая бумага, образцы - все это изготовлено различным способом. Обнимаю тебя. Фортуна сулит нам полное счастье, ибо единственное, чего нам недоставало,- богатства!" |
| - Tenez, dit Eve à son beau-père en lui tendant les échantillons, donnez à votre fils le prix de votre récolte, et laissez-lui faire sa fortune, il vous rendra dix fois ce que vous lui aurez donné, car il a réussi !... | - Ну, вот, видите! - сказала Ева свекру, подавая ему образцы.- Отдайте сыну выручку с урожая, помогите ему составить состояние, и он возвратит вам долг в десятикратном размере, ведь он добился успеха!.. |
| Le père Séchard courut aussitôt chez les Cointet. Là, chaque échantillon fut essayé, minutieusement examiné : les uns étaient collés, les autres sans colle ; ils étaient étiquetés depuis trois francs jusqu'à dix francs par rame ; les uns étaient d'une pureté métallique, les autres doux comme du papier de Chine, il y en avait de toutes les nuances possibles du blanc. Des juifs examinant des diamants n'auraient pas eu les yeux plus animés que ne l'étaient ceux des Cointet et du vieux Séchard. | Папаша Сешар тотчас побежал к Куэнте. Там каждый образец был испробован, тщательно изучен: одни были проклеены, другие без клея; на каждом была обозначена цена - от трех до десяти франков за стопу; одни отличались металлическим блеском, другие мягкостью китайской бумаги, тут были всевозможные оттенки белизны. У ростовщиков, когда они оценивают алмазы, не разгораются так глаза, как разгорелись они у Куэнте и старика Сешара. |
| - Votre fils est en bon chemin, dit le gros Cointet. | - Ваш сын на верном пути,- сказал Куэнте-толстый. |
| - Eh ! bien, payez ses dettes, dit le vieux pressier. | - А раз так, заплатите за него долги,- сказал старый печатник. |
| - Bien volontiers, s'il veut nous prendre pour associés, répondit le grand Cointet. | - С охотою, ежели он примет нас в товарищество,- отвечал Куэнте-большой. |
| - Vous êtes des chauffeurs ! s'écria l'ours retiré, vous poursuivez mon fils sous le nom de Métivier, et vous voulez que je vous paye, voilà tout. Pas si bête, bourgeois !... | - Вы жмоты!-вскричал отставной Медведь.- Вы судитесь с моим сыном под вывеской Метивье, вы хотите заставить меня заплатить вам долги Давида, вот в чем фокус! Как бы не так! Нашли дурака!.. |
| Les deux frères se regardèrent, mais ils se continrent. | Братья переглянулись, но не выдали удивления, которое вызвала у них проницательность скряги. |
| - Nous ne sommes pas encore assez millionnaires pour nous amuser à faire l'escompte, répliqua le gros Cointet ; nous nous croirions assez heureux de pouvoir payer notre chiffon comptant, et nous faisons encore des billets à notre marchand. | - Мы еще не такие миллионеры, чтобы забавляться учетом векселей,- возразил Куэнте-толстый.- Мы сочли бы себя счастливцами, ежели бы нам было под силу хотя бы за тряпье платить наличными, а мы еще вынуждены выдавать векселя нашему поставщику. |
| - Il faut tenter une expérience en grand, répondit froidement le grand Cointet, car ce qui réussit dans une marmite échoue dans une fabrication entreprise sur une grande échelle. Délivrez votre fils. | - Надо на широкую ногу поставить опыты,- холодно заметил Куэнте-большой.- То, что удается в печном горшке, терпит неудачу в фабричном производстве. Выручайте-ка сына, |
| - Oui, mais mon fils en liberté m'admettra-t-il comme son associé ? demanda le vieux Séchard. | - Так-то оно так! Только примет ли меня сын в компанию, ежели получит свободу? - спросил старый Сешар. |
| - Ceci ne nous regarde pas, dit le gros Cointet. Est-ce que vous croyez, mon bonhomme, que quand vous aurez donné dix mille francs à votre fils, tout sera dit ? Un brevet d'invention coûte deux mille francs, il faudra faire des voyages à Paris ; puis, avant de se lancer dans des avances, il est prudent de fabriquer, comme dit mon frère, mille rames, risquer des cuvées entières afin de se rendre compte. Voyez-vous, il n'y a rien dont il faille plus se défier que des inventeurs. | - Нас это не касается,- сказал Куэнте-толстый.- Неужто вы полагаете, почтенный, что вот, мол, отвалю сыну десяток тысяч франков, и этим все сказано? Патент на изобретение стоит две тысячи франков, придется не раз съездить в Париж; притом, прежде чем вкладывать деньги в предприятие, благоразумнее было бы, как говорит брат, приготовить пробную тысячу стоп, рискнуть целыми чанами бумажного месива, составить себе точное представление о ценности изобретения. Видите ли, меньше всего приходится доверять изобретателям. |
| - Moi, dit le grand Cointet, j'aime le pain tout cuit. | - Что до меня касается,- сказал Куэнте-большой,- я предпочитаю вполне выпеченное тесто. |
| Le vieillard passa la nuit à ruminer ce dilemme : Si je paye les dettes de David, il est libre, et une fois libre il n'a pas besoin de m'associer à sa fortune. Il sait bien que je l'ai roulé dans l'affaire de notre première association ; il n'en voudra pas faire une seconde. Mon intérêt serait donc de le tenir en prison, malheureux. | Всю ночь напролет старик обдумывал, как ему поступить: "Заплачу я долги Давида, он получит свободу, а какая ему будет тогда нужда делить со мной барыши? Он хорошо понимает, что я надул его, втянув тогда в компанию со мною; обжегся один раз, вторично остережется. Мне выгоднее держать его в тюрьме... в нужде..." |
| Les Cointet connaissaient assez le père Séchard pour savoir qu'ils chasseraient de compagnie. | Куэнте достаточно хорошо знали папашу Сешара и понимали, что ему с ними не по пути. |
| Donc ces trois hommes disaient : - Pour faire une société basée sur le secret, il faut des expériences ; et, pour faire ces expériences, il faut libérer David Séchard. David libéré nous échappe. Chacun avait de plus une petite arrière-pensée. Petit-Claud se disait : - Après mon mariage, je serai franc du collier avec les Cointet ; mais jusque-là je les tiens. Le grand Cointet se disait : - J'aimerais mieux avoir David sous clef, je serais le maître. Le vieux Séchard se disait : - Si je paye ses dettes, mon fils me salue avec un remercîment. Eve, attaquée, menacée par le vigneron d'être chassée de la maison, ne voulait ni révéler l'asile de son mari, ni même lui proposer d'accepter un sauf-conduit. Elle n'était pas certaine de réussir à cacher David une seconde fois aussi bien que la première, elle répondait donc à son beau-père : - Libérez votre fils, vous saurez tout. Aucun des quatre intéressés, qui se trouvaient tous comme devant une table bien servie, n'osait toucher au festin, tant il craignait de se voir devancé ; et tous s'observaient en se défiant les uns des autres. | Итак, все трое рассуждали: "Чтобы образовать товарищество, основанное на таинственном изобретении, надо произвести ряд опытов, но, чтобы произвести опыты, надо освободить Давида Сешара. А Давид, получив свободу, от нас ускользнет". Сверх того, у каждого была какая-нибудь задняя мысль. Пти-Кло говорил себе: "Женюсь, буду ходить козырем, а покуда надо кланяться Куэнте". Куэнте-большой говорил себе: "Предпочитаю держать Давида под замком и быть хозяином положения". Старик Сешар говорил себе: "Заплачу сыновьи долги, а он и скажет: мое вам почтение!" Ева, несмотря на воркотню старого винокура и угрозы выгнать ее из дому, не соглашалась ни открыть убежища мужа, ни даже предложить мужу где-нибудь встретиться со стариком. Она не была уверена, что во второй раз удастся спрятать Давида так же хорошо, как в первый, и упорно отвечала: "Выручите сына - и все узнаете". Никто из четырех заинтересованных лиц, собравшихся тут, точно пирующие за столом, не осмеливался прикоснуться к яствам из боязни, что его опередят; и все следили друг за другом, опасаясь один другого. |
| Quelques jours après la réclusion de Séchard, Petit-Claud était venu trouver le grand Cointet à sa papeterie. | Через несколько дней после исчезновения Давида Пти-Кло навестил Куэнте-большого на его фабрике. |
| - J'ai fait de mon mieux, lui dit-il, David s'est mis volontairement dans une prison qui nous est inconnue, et il y cherche en paix quelque perfectionnement. Si vous n'avez pas atteint à votre but, il n'y a pas de ma faute, tiendrez-vous votre promesse ? | - Я сделал все, что мог,- сказал он.- Давид добровольно заточил себя в какой-то неизвестной нам тюрьме и там преспокойно совершенствует свое изобретение. Ежели вы не достигли цели, я в том не повинен; угодно ли вам исполнить ваше обещание? |
| - Oui, si nous réussissons, répondit le grand Cointet. Le père Séchard est ici depuis quelques jours, il est venu nous faire des questions sur la fabrication du papier, le vieil avare a flairé l'invention de son fils, il en veut profiter, il y a donc quelque espérance d'arriver à une association. Vous êtes l'avoué du père et du fils... | - С охотою в случае успеха,- отвечал Куэнге-большой.- Сешар-отец вот уже несколько дней как околачивается тут; заходил к нам, расспрашивал насчет производства бумаги; старый скряга пронюхал об изобретении сына, он хочет извлечь из него барыш. Стало быть, есть некоторая надежда основать товарищество. Вы поверенный отца и сына... |
| - Ayez le Saint-Esprit de les livrer, reprit Petit-Claud en souriant. | - И святого духа, который и предаст их в наши руки,- докончил Пти-Кло усмехнувшись. |
| - Oui, répondit Cointet. Si vous réussissez ou à mettre David en prison ou à le mettre dans nos mains par un acte de société, vous serez le mari de mademoiselle de La Haye. | - Да будет так!-отвечал Куэнте.- Посадите Давида в тюрьму или передайте его в наши руки, и тогда вы станете мужем мадемуазель де Ляэ. |
| - Est-ce bien là votre ultimatum ? dit Petit-Claud. | - Это ваш ультиматум? - спросил Пти-Кло. |
| - Yès ! fit Cointet, puisque nous parlons des langues étrangères. | - Yes!-сказал Куэнте.- Раз уж мы говорим с вами на иностранных языках. |
| - Voici le mien en bon français, reprit Petit-Claud d'un ton sec. | - Так послушайте, что я вам отвечу на чистейшем французском языке,- продолжал Пти-Кло сухим тоном. |
| - Ah ! voyons, répliqua Cointet d'un air curieux. | - Гм!.. Послушаем,- сказал в ответ Куэнте с серьезной миной. |
| - Présentez-moi demain à madame de Sénonches, faites qu'il y ait pour moi quelque chose de positif, enfin accomplissez votre promesse, ou je paye la dette de Séchard et je m'associe avec lui en revendant ma charge. Je ne veux pas être joué. Vous m'avez parlé net, je me sers du même langage. J'ai fait mes preuves, faites les vôtres. Vous avez tout, je n'ai rien. Si je n'ai pas de gages de votre sincérité, je prends votre jeu. | Представьте меня завтра же мадемуазель де Ляэ, добейтесь для меня чего-нибудь положительного, короче, исполните ваше обещание, или я сам заплачу долги Давида и, перепродав контору, вступлю с ним в товарищество. Я не желаю оказаться на бобах. Вы изъяснялись со мною без обиняков, не премину воспользоваться вашей манерой разговора. Я выполнил свои обязательства, выполните и вы. У вас есть все, у меня ничего. Ежели вы не докажете искренности ваших обещаний, я знаю, как отшутить вам вашу шутку. |
| Le grand Cointet prit son chapeau, son parapluie, son air jésuite, et sortit en disant à Petit-Claud de le suivre. | Куэнте-большой взял шляпу, зонтик, состроил иезуитскую физиономию и вышел, пригласив Пти-Кло следовать за ним. |
| - Vous verrez, mon cher ami, si je ne vous ai pas préparé les voies ?... dit le négociant à l'avoué. | - А ну-ка, поглядим, друг любезный, проторил ли я для вас дорожку? - сказал фабрикант стряпчему. |
| En un moment, le fin et rusé papetier avait reconnu le danger de sa position, et vu dans Petit-Claud un de ces hommes avec lesquels il faut jouer franc jeu. Déjà, pour être en mesure et par acquit de conscience, il avait, sous prétexte de donner un état de la situation financière de mademoiselle de La Haye, jeté quelques paroles dans l'oreille de l'ancien Consul-général. | В одну минуту фабрикант - тонкая бестия! - взвесил всю опасность положения и понял, что с людьми такого пошиба, как Пти-Кло, играть надобно в открытую. Впрочем, он уже успел на всякий случай и ради очистки совести, под видом заботы о благосостоянии мадемуазель де Ляэ, шепнуть несколько слов бывшему генеральному консулу. |
| - J'ai l'affaire de Françoise, car avec trente mille francs de dot, aujourd'hui, dit-il en souriant, une fille ne doit pas être exigeante. | - Я нашел для Франсуазы подходящую партию. Ведь с тридцатью тысячами франков приданого по нынешним временам,- сказал он усмехнувшись,- девушке не пристало быть слишком разборчивой! |
| - Nous en parlerons, avait répondu Francis du Hautoy. Depuis le départ de madame de Bargeton, la position de madame de Sénonches est bien changée : nous pourrons marier Françoise à quelque bon vieux gentilhomme campagnard. | - Мы еще вернемся к нашему разговору,- отвечал Франсис дю Отуа.- После отъезда госпожи де Баржетон положение госпожи де Сенонш круто переменилось: мы можем выдать Франсуазу за какого-нибудь старого помещика, дворянина. |
| - Et elle se conduira mal, dit le papetier en prenant son air froid. Eh ! mariez-la donc à un jeune homme capable, ambitieux, que vous protégerez, et qui mettra sa femme dans une belle position. | - И она дурно кончит,- сказал фабрикант, напуская на себя суровость.- Послушайте, выдайте-ка ее лучше за молодого человека, подающего надежды, честолюбивого, которому вы будете покровительствовать и который составит жене прекрасное положение. |
| - Nous verrons, avait répété Francis ; la marraine doit être avant tout consultée. | - Посмотрим, посмотрим, - повторял Франсис.- Прежде я желал бы слышать мнение ее крестной матери. |
| A la mort de monsieur de Bargeton, Louise de Nègrepelisse avait fait vendre l'hôtel de la rue du Minage. Madame de Sénonches, qui se trouvait petitement logée, décida monsieur de Sénonches à acheter cette maison, le berceau des ambitions de Lucien et où cette scène a commencé. Zéphirine de Sénonches avait formé le plan de succéder à madame de Bargeton dans l'espèce de royauté qu'elle avait exercée, d'avoir un salon, de faire enfin la grande dame. Une scission avait eu lieu dans la haute société d'Angoulême entre ceux qui, lors du duel de monsieur Bargeton et de monsieur de Chandour, tinrent qui pour l'innocence de Louise de Nègrepelisse, qui pour les calomnies de Stanislas de Chandour. Madame de Sénonches se déclara pour les Bargeton, et conquit d'abord tous ceux de ce parti. Puis, quand elle fut installée dans son hôtel, elle profita des accoutumances de bien des gens qui venaient y jouer depuis tant d'années. Elle reçut tous les soirs et l'emporta décidément sur Amélie de Chandour, qui se posa comme son antagoniste. Les espérances de Francis du Hautoy, qui se vit au coeur de l'aristocratie d'Angoulême, allaient jusqu'à vouloir marier Françoise avec le vieux monsieur de Séverac, que madame du Brossard n'avait pu capturer pour sa fille. | После смерти г-на де Баржетона Луиза де Негрпелис продала особняк в улице Минаж. Г-жа де Сенонш, находя свою квартиру чересчур тесной, уговорила г-на де Сенонш купить этот дом, колыбель честолюбивых мечтаний Люсьена и место завязки настоящей истории. Зефирина де Сенонш поставила себе целью унаследовать, в своем роде, королевскую власть, которой пользовалась г-жа де Баржетон иметь салон, словом стать знатной дамой. В высшем ангулемском обществе после дуэли г-на де Баржетона с г-ном де Шандуром произошел раскол: одни доказывали невиновность г-жи де Баржетон, другие верили клевете Станислава де Шандура. Г-жа де Сенонш высказалась за Баржетонов и сразу же завоевала симпатии их приверженцев. Потом, переехав в особняк Баржетонов, она воспользовалась привычкой многих ангулемцев издавна собираться в этом доме за карточным столом. Она принимала у себя всякий вечер и решительно взяла верх над Амели де Шандур, которая возглавляла вражескую сторону. Надежды Фрэнсиса дю Отуа, оказавшегося в самом средоточии ангулемской аристократии, зашли так далеко, что он возымел желание выдать Франсуазу за старого г-на де Севрака, уловить которого для своей дочери не удалось г-же де Броссар. |
| Le retour de madame de Bargeton, devenue préfète d'Angoulême, augmenta les prétentions de Zéphirine pour sa bien-aimée filleule. Elle se disait que la comtesse Sixte du Châtelet userait de son crédit pour celle qui s'était constituée son champion. Le papetier, qui savait son Angoulême sur le bout du doigt, apprécia d'un coup d'oeil toutes ces difficultés ; mais il résolut de se tirer de ce pas difficile par une de ces audaces que Tartufe seul se serait permise. Le petit avoué, très-surpris de la loyauté de son commanditaire en chicane, le laissait à ses préoccupations en cheminant de la papeterie à l'hôtel de la rue du Minage, où, sur le palier, les deux importuns furent arrêtés par ces mots : - Monsieur et madame déjeunent. | Возвращение г-жи де Баржетон, ставшей супругой ангулемского префекта, увеличило претензии Зефирины в отношении ее горячо любимой крестницы. Она говорила себе: графиня Сикст дю Шатле, конечно, воспользуется своей влиятельностью, чтобы достойно отблагодарить свою защитницу. Фабрикант, зная свой Ангулем как собственные пять пальцев, сразу учел всю сложность обстановки, но решил выйти из затруднительного положения дерзким маневром, который разве только Тартюф мог себе позволить. Стряпчий, чрезвычайно удивленный честностью своего сообщника, предоставил ему предаваться размышлениям, покамест они шли от фабрики до особняка в улице Минаж; но тут же, в подъезде, незваным гостям пришлось остановиться при словах: "Господа кушают!" |
| - Annoncez-nous tout de même, répondit le grand Cointet. | - Все же доложите,- отвечал Куэнте-болыпой. |
| Et, sur son nom, le dévot commerçant, aussitôt introduit, présenta l'avocat à la précieuse Zéphirine, qui déjeunait en tête à tête avec monsieur Francis du Hautoy et mademoiselle de La Haye. Monsieur de Sénonches était allé, comme toujours, ouvrir la chasse chez monsieur de Pimentel. | И ханжа-купец, стоило только назвать его имя, был тотчас принят, и адвокат был представлен жеманной Зефирине, которая завтракала с глазу на глаз с г-ном Франси-сом дю Отуа и мадемуазель де Ляэ. Г-н Сенонш, как водится, был в отъезде: он был приглашен на открытие охотничьего сезона к г-ну де Пимантелю. |
| - Voici, madame, le jeune avocat-avoué de qui je vous ai parlé, et qui se chargera de l'émancipation de votre belle pupille. | - Позвольте, сударыня, представить вам молодого адвоката-стряпчего, о котором я вам уже говорил! Он позаботится ввести в права вашу прелестную питомицу. |
| L'ancien diplomate examina Petit-Claud, qui, de son côté, regardait à la dérobée la belle pupille. Quant à la surprise de Zéphirine, à qui jamais Cointet ni Francis n'avaient dit un mot, elle fut telle que sa fourchette lui tomba des mains. Mademoiselle de La Haye, espèce de pie-grièche à figure rechignée, de taille peu gracieuse, maigre, à cheveux d'un blond fade, était, malgré son petit air aristocratique, excessivement difficile à marier. Ces mots : père et mère inconnus de son acte de naissance, lui interdisaient en réalité la sphère où l'amitié de sa marraine et de Francis la voulait placer. Mademoiselle de La Haye, ignorant sa position, faisait la difficile : elle eût rejeté le plus riche commerçant de l'Houmeau. La grimace assez significative inspirée à Mademoiselle de La Haye par l'aspect du maigre avoué, Cointet la retrouva sur les lèvres de Petit-Claud. Madame de Sénonches et Francis paraissaient se consulter pour savoir de quelle manière congédier Cointet et son protégé. Cointet, qui vit tout, pria monsieur du Hautoy de lui accorder un moment d'audience, et passa dans le salon avec le diplomate. | Бывший дипломат рассматривал Пти-Кло, который со своей стороны украдкой поглядывал на прелестную питомицу. Что касается до Зефирины, в присутствии которой ни Куэнте, ни Франсис ни разу не обмолвились о нем ни одним словом, то удивление ее было так велико, что вилка выпала у нее из рук. Мадемуазель де Ляэ, угрюмую девицу из породы сварливых, сложения мало изящного, тощую, с белесыми волосами, было крайне трудно выдать замуж, несмотря на ее аристократические замашки. Слова: родители неизвестны, стоявшие в метрическом свидетельстве, в сущности преграждали ей доступ в высшие сферы, куда любящие крестная мать и Франсис желали ее ввести. Мадемуазель де Ляэ не знала истинного своего положения и была чрезвычайно разборчива: она отвергла бы и самого богатого купца из Умо. Та же довольно выразительная гримаса, которой передернулось лицо мадемуазель де Ляэ при виде тощего стряпчего, искривила, как заметил Куэнте, и физиономию Пти-Кло. Г-жа де Сенонш и Франсис, казалось, вопрошали один другого, каким бы способом им выпроводить Куэнте и его ставленника. Куэнте, от внимания которого ничто не ускользало, попросил г-на дю Отуа уделить ему минуту для беседы и прошел с дипломатом в гостиную. |
| - Monsieur, lui dit-il nettement, la paternité vous aveugle. Vous marierez difficilement votre fille ; et, dans votre intérêt à tous, je vous ai mis dans l'impossibilité de reculer ; car j'aime Françoise comme on aime une pupille. Petit-Claud sait tout !... Son excessive ambition vous garantit le bonheur de votre chère petite. D'abord Françoise fera de son mari tout ce qu'elle voudra ; mais vous, aidé par la préfète qui nous arrive, vous en ferez un procureur du roi. Monsieur Milaud est nommé décidément à Nevers. Petit-Claud vendra sa charge, vous obtiendrez facilement pour lui la place de second substitut, et il deviendra bientôt procureur du roi, puis président du tribunal, député... | - Сударь,- четко выговорил он,- отцовское чувство вас ослепляет. Вам трудно будет выдать замуж вашу дочь: и в ваших же интересах я поставил вас в безвыходное положение, ведь я люблю Франсуазу, как любят свою питомицу. Пти-Кло знает все!.. Его чрезмерное честолюбие служит порукой, что ваша дорогая крошка будет счастлива. Я уже не говорю, что Франсуаза будет вертеть мужем, как ей вздумается; ну а вы при содействии супруги префекта,-ведь она на днях приезжает,- исхлопочите для зятя должность прокурора коронного суда. Господин Мило, как слышно, получает назначение в Невер. Пти-Кло продаст контору, вы без труда устроите его на первых порах вторым товарищем прокурора и не оглянетесь, как он станет прокурором, а там, глядишь, и председателем суда, депутатом... |
| Revenu dans la salle à manger, Francis fut charmant pour le prétendu de sa fille. Il regarda madame de Sénonches d'une certaine manière, et finit cette scène de présentation en invitant Petit-Claud à dîner pour le lendemain afin de causer affaires. Puis il reconduisit le négociant et l'avoué jusque dans la cour en disant à Petit-Claud que, sur la recommandation de Cointet, il était disposé, ainsi que madame de Sénonches, à confirmer tout ce que le gardien de la fortune de mademoiselle de La Haye aurait disposé pour le bonheur de ce petit ange. | Воротясь в столовую, Франсис был чрезвычайно мил с женихом своей дочери. Он выразительно посмотрел на г-жу де Сенонш и заключил эту сцену представления жениха любезным приглашением Пти-Кло отобедать у них завтра и кстати поговорить о делах. Потом он из вежливости проводил фабриканта и стряпчего до самых дверей и сказал Пти-Кло, что он, а равно и г-жа де Сенонш, доверяя отзыву Куэнте, расположены согласиться со всяким предложением опекуна мадемуазель де Ляэ, если оно может составить счастье их ангелочка. i |
| - Ah ! qu'elle est laide ! s'écria Petit-Claud. Je suis pris !... | - О-о! Она чертовски дурна!-вскричал Пти-Кло.- Я попался!.. |
| - Elle a l'air distingué, répondit Cointet ; mais, si elle était belle, vous la donnerait-on ?... Hé ! mon cher, il y a plus d'un petit propriétaire à qui trente mille francs, la protection de madame de Sénonches et celle de la comtesse du Châtelet iraient à merveille ; d'autant plus que monsieur Francis du Hautoy ne se mariera jamais, et que cette fille est son héritière... Votre mariage est fait !... | - Она глядит аристократкой,- отвечал Куэнте.- Ну, а будь она хороша собой, неужто ее бы за вас выдали?.. Э-ге, друг мой, не перевелись еще захудалые дворянчики! которым чудо как пригодились бы тридцать тысяч фран-1 ков, покровительство госпожи де Сенонш и графиня-дю Шатле; тем более что Франсис дю Отуа никогда нет. женится, а эта девушка его наследница... Ваша женитьба слажена.. |
| - Et comment ? | - Какими судьбами? |
| - Voilà ce que je viens de dire, repartit le grand Cointet en racontant à l'avoué son trait d'audace. Mon cher, monsieur Milaud va, dit-on, être nommé procureur du roi à Nevers : vous vendrez votre charge, et dans dix ans vous serez garde des sceaux. Vous êtes assez audacieux pour ne reculer devant aucun des services que demandera la cour... | - А вот в каком положении стояло дело...- И Куэнте-большой одним духом изложил стряпчему свой смелый маневр.- Ходит слух, любезнейший, что господин Мило получает назначение в Невер прокурором. Продавайте контору. Глядишь, какой-нибудь десяток лет, и вы уже министр юстиции! Вы достаточно смелы, вы не побрезгуете услугами, которых потребует от вас двор. |
| - Eh ! bien, trouvez-vous demain, à quatre heures et demie, sur la place du Mûrier, répondit l'avoué, fanatisé par les probabilités de cet avenir ; j'aurai vu le père Séchard, et nous arriverons à un acte de société où le père et le fils appartiendront au Saint-Esprit. | - Так, стало быть, завтра в половине пятого будьте", на площади Мюрье,- отвечал стряпчий, взволнованный" предвкушением такого будущего.- Я увижусь с Сешаром-отцом, и мы сколотим товарищество, в котором отец и сын попадут в руки святого духа Куэнте. |
| Au moment où le vieux curé de Marsac montait les rampes d'Angoulême pour aller instruire Eve de l'état ou se trouvait son frère, David était caché depuis onze jours à deux portes de celle du pharmacien Postel, que le digne prêtre venait de quitter. | В то время как старый кюре из Марсака подымался по ангулемским склонам, спеша осведомить Еву о том, в каком состоянии он нашел ее брата, Давид уже двенадцатый! день скрывался почти рядом с тем домом, откуда вышел! почтенный священник. |
| Quand l'abbé Marron déboucha sur la place du Mûrier, il y trouva les trois hommes, remarquables chacun dans leur genre, qui pesaient de tout leur poids sur l'avenir et sur le présent du pauvre prisonnier volontaire : le père Séchard, le grand Cointet, le petit avoué maigrelet. Trois hommes, trois cupidités ! mais trois cupidités aussi différentes que les hommes. L'un avait inventé de trafiquer de son fils, l'autre de son client, et le grand Cointet achetait toutes ces infamies en se flattant de ne rien payer. Il était environ cinq heures, et la plupart de ceux qui revenaient dîner chez eux s'arrêtaient pour regarder pendant un moment ces trois hommes. | На площади Мюрье аббат Маррон встретил трех чело-г век, из которых каждый был в своем роде примечателен и( каждый мог оказать влияние на будущее и настоящее несчастного добровольного узника, а именно: отца Сешара, Куэнте-большого и тощего стряпчего. Три человека, три" образа алчности! Но алчности столь различной, как различны были эти люди. Один вздумал торговать своим сыном, другой своим клиентом, а Куэнте-большой покупал обоих негодяев, лаская себя надеждой, что их надует. Было около пяти часов вечера, и многие горожане, спешившие домой обедать, останавливались на минуту, чтобы поглядеть на этих трех человек. |
| - Que diable le vieux père Séchard et le grand Cointet ont-ils donc à se dire ?... pensaient les plus curieux. | "Что за дьявольщина! О чем могут толковать между собою папаша Сешар и Куэнте-большой?.."- размышляли наиболее любопытные. |
| - Il s'agit sans doute entre eux de ce pauvre malheureux qui laisse sa femme, sa belle-mère et son enfant sans pain, répondait-on. | "Ну, конечно, речь идет о бедняге, что оставил без куска хлеба жену с ребенком и тещу",- отвечали иные. |
| - Envoyez donc vos enfants apprendre un état à Paris ! disait un esprit-fort de province. | "Вот и посылай детей учиться в Париж!" - изрек какой-то провинциальный мудрец. |
| - Hé ! que venez-vous faire par ici, monsieur le curé ? s'écria le vigneron en apercevant l'abbé Marron aussitôt qu'il déboucha sur la place. | - Э-ге-ге-ге! Какими судьбами вы очутились тут, господин кюре?-вскричал винокур, едва аббат Маррон показался на площади. |
| - Je viens pour les vôtres, répondit le vieillard. | - Ваши близкие тому причиной,- отвечал старик. |
| - Encore une idée de mon fils !... dit le vieux Séchard. | - А полно, нет ли тут каких-нибудь затей моего сынка?..- сказал старый Сешар. |
| - Il vous en coûterait bien peu de rendre tout le monde heureux, dit le prêtre en indiquant les fenêtres où madame Séchard montrait entre les rideaux sa belle tête ; car elle apaisait les cris de son enfant en le faisant sauter et lui chantant une chanson. | - В вашей власти сделать всех их счастливыми, и даже без урона для себя,- сказал священник, указывая на окна, где из-за занавесей виднелась красивая голова г-жи Сешар. В эту минуту Ева укачивала плачущего младенца, напевая ему песенку. |
| - Apportez-vous des nouvelles de mon fils, dit le père, ou, ce qui vaudrait mieux, de l'argent ? | - Неужто вы принесли весточку о моем сыне? - сказал папаша.- А еще того лучше, не денежки ли мне несете? |
| - Non, dit monsieur Marron ; j'apporte à la soeur des nouvelles du frère. | - Нет,- сказал господин Маррон,- я несу сестре весть о брате. |
| - De Lucien ?... s'écria Petit-Claud. | - О Люсьене?..- вскричал Пти-Кло. |
| - Oui. Le pauvre jeune homme est venu de Paris à pied. Je l'ai trouvé chez Courtois mourant de fatigue et de misère, répondit le prêtre... Oh ! il est bien malheureux ! | - Да. Бедный юноша пришел пешком из Парижа. Я видел его у Куртуа, он умирает от усталости, от голода...- отвечал священник.- Ах, он так глубоко несчастен! |
| Petit-Claud salua le prêtre et prit le grand Cointet par le bras en disant à haute voix : - Nous dînons chez madame de Sénonches, il est temps de nous habiller !... Et à deux pas il lui dit à l'oreille : | Пти-Кло раскланялся со священником и, взяв под руку Куэнте-большого, громко сказал: - Мы обедаем нынче у госпожи де Сенонш, надо поспеть переодеться! -И, отойдя на два шага, шепнул: |
| - Quand on a le petit, on a bientôt la mère. Nous tenons David... | - Коготок увяз, всей птичке пропасть! Давид в наших руках... |
| - Je vous ai marié, mariez-moi, dit le grand Cointet en laissant échapper un sourire faux. | - Я вас сосватал, сосватайте и вы меня,- сказал Куэнте-большой с лицемерной улыбкой. |
| - Lucien est mon camarade de collége, nous étions copins !... En huit jours je saurai bien quelque chose de lui. Faites en sorte que les bans se publient, et je vous réponds de mettre David en prison. Ma mission finit avec son écrou. | - Люсьен мой товарищ по коллежу, мы с ним однокашники!.. В течение недели я у него кое-что разузнаю. Добейтесь церковного оглашения, я же ручаюсь, что упрячу Давида в тюрьму. А раз он будет заключен под стражу, моя миссия окончена. |
| - Ah ! s'écria tout doucement le grand Cointet, la belle affaire serait de prendre le brevet à notre nom ! | - Ах!-проворковал Куэнте-большой.- Славное было бы дельце получить патент на наше имя. |
| En entendant cette dernière phrase, le petit avoué maigrelet frissonna. | Услыхав последнюю фразу, тощий стряпчий вздрогнул. |
| En ce moment Eve voyait entrer son beau-père et l'abbé Marron, qui, par un seul mot, venait de dénouer le drame judiciaire. | В это самое время к Еве входили ее свекор и аббат Маррон, который только что одним своим словом привел к развязке судебную драму. |
| - Tenez, madame Séchard, dit le vieil ours à sa belle-fille, voici notre curé qui vient sans doute nous en raconter de belles sur votre frère. | - Послушайте-ка, госпожа Сешар,- сказал снохе старый Медведь,- что за истории рассказывает наш кюре о вашем братце! |
| - Oh ! s'écria la pauvre Eve atteinte au coeur, que peut-il donc lui être encore arrivé ! | - Ах! - воскликнула бедная Ева, пораженная в самое сердце.- Что же еще могло с ним случиться! |
| Cette exclamation annonçait tant de douleurs ressenties, tant d'appréhensions, et de tant de sortes, que l'abbé Marron se hâta de dire : - Rassurez-vous, madame, il vit ! | В ее восклицании чувствовалось столько пережитого горя, столько опасений, что аббат Маррон поспешил сказать: - Успокойтесь, сударыня, он жив! |
| - Seriez-vous assez bon, mon père, dit Eve au vieux vigneron, pour aller chercher ma mère : elle entendra ce que monsieur doit avoir à nous dire de Lucien. | - Сделайте одолжение, отец,- сказала Ева старому винокуру,- позовите матушку, пусть и она послушает, что господин кюре расскажет нам о Люсьене. |
| Le vieillard alla chercher madame Chardon, à laquelle il dit : - Vous aurez à en découdre avec l'abbé Marron, qui est bon homme quoique prêtre. Le dîner sera sans doute retardé, je reviens dans une heure. | Старик пошел за г-жой Шардон и сказал ей: - Вам-таки придется потолковать с аббатом Марроном; хотя он и священник, а человек неплохой. Обед, пожалуй, запоздает, я ворочусь через часок. |
| Et le vieillard, insensible à tout ce qui ne sonnait ou ne reluisait pas or, laissa la vieille femme sans voir l'effet du coup qu'il venait de lui porter. | И старик, равнодушный ко всему, что не звенит и не сверкает, как золото, ушел, даже не подумав, какой удар ожидает эту старую женщину. |
| Le malheur qui pesait sur ses deux enfants, l'avortement des espérances assises sur la tête de Lucien, le changement si peu prévu d'un caractère qu'on crut pendant si long-temps énergique et probe ; enfin, tous les événements arrivés depuis dix-huit mois avaient déjà rendu madame Chardon méconnaissable. Elle n'était pas seulement noble de race, elle était encore noble de coeur, et adorait ses enfants. Aussi avait-elle souffert plus de maux en ces derniers six mois que depuis son veuvage. Lucien avait eu la chance d'être Rubempré par ordonnance du roi, de recommencer cette famille, d'en faire revivre le titre et les armes, de devenir grand ! Et il était tombé dans la fange ! Car, plus sévère pour lui que la soeur, elle avait regardé Lucien comme perdu, le jour où elle apprit l'affaire des billets. | Несчастье, тяготевшее над ее детьми, гибель надежд, возлагавшихся на Люсьена, неожиданная перемена в его характере, столь долго считавшемся стойким и благородным,- короче, все события, происшедшие за последние полтора года, состарили до неузнаваемости г-жу Шардон. Она была не только благородного происхождения, но у нее было благородное сердце, и она обожала своих детей. За последние шесть месяцев она перестрадала больше, чем за все время вдовства. Люсьен имел случай принять по указу короля имя де Рюбампре, вновь вызвать к жизни старинный род, восстановить титул и герб, стать знатным! А он упал в грязь! Мать судила Люсьена строже, нежели сестра, и с того дня, как ей стала известна история с векселями, она считала сына погибшим. |
| Les mères veulent quelquefois se tromper ; mais elles connaissent toujours bien les enfants qu'elles ont nourris, qu'elles n'ont pas quittés, et, dans les discussions que soulevaient entre David et sa femme les chances de Lucien à Paris, madame Chardon, tout en paraissant partager les illusions d'Eve sur son frère, tremblait que David n'eût raison, car il parlait comme elle entendait parler sa conscience de mère. Elle connaissait trop la délicatesse de sensation de sa fille pour pouvoir lui exprimer ses douleurs, elle était donc forcée de les dévorer dans ce silence dont sont capables seulement les mères qui savent aimer leurs enfants. | Матери порой склонны к самообману, но они чересчур хорошо знают своих детей, которых вскормили, с которыми никогда не расставались, и поэтому г-жа Шардон, казалось, вполне разделявшая обольщения Евы насчет брата, прислушиваясь к спору, возникавшему иной раз между Давидом и его женой по поводу возможных успехов Люсьена в Париже, в душе трепетала за сына, страшась, что Давид окажется прав, ибо он говорил то же, что подсказывала ей ее материнская совесть. Она слишком хорошо знала впечатлительность дочери, чтобы делиться с ней своим горем, и была вынуждена молчаливо сносить его, на что способны только матери, воистину любящие своих детей. |
| Eve, de son côté, suivait avec terreur les ravages que faisaient les chagrins chez sa mère, elle la voyait passant de la vieillesse à la décrépitude, et allant toujours ! La mère et la fille se faisaient donc l'une à l'autre de ces nobles mensonges qui ne trompent point. Dans la vie de cette mère, la phrase du féroce vigneron fut la goutte d'eau qui devait remplir la coupe des afflictions, madame Chardon se sentit atteinte au coeur. | Ева, со своей стороны, с ужасом наблюдала, как губительно отражались на матери горестные переживания, как старилась она преждевременно, как иссякали ее силы с каждым днем. Итак, мать и дочь искали спасения в той благородной лжи, которая никого не обманывает. Для несчастной матери слова жестокого винокура были последней каплей, переполнившей чашу ее страданий; г-жа Шардон почувствовала, что удар нанесен в самое сердце. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая
