Краткая коллекция текстов на французском языке
Оноре де Бальзак
Illusions perdues/Утраченные иллюзии
3. Eve et David/Часть третья. Страдания изобретателя
(продолжение)
| France | Русский |
| Petit-Claud étudia la belle figure de penseur que lui présenta cet homme assis dans un fauteuil en face de lui, car il n'écouta pas le détail d'affaires qu'il connaissait mieux que ne les savait celui qui les lui expliquait. En voyant entrer Séchard inquiet, il s'était dit : - Le tour est fait ! Cette scène se joue assez souvent au fond du cabinet des avoués. - Pourquoi les Cointet le persécutent-ils ?.. se demandait Petit-Claud. Il est dans l'esprit des avoués de pénétrer tout aussi bien dans l'âme de leurs clients que dans celle des adversaires : ils doivent connaître l'envers aussi bien que l'endroit de la trame judiciaire. | Пти-Кло изучал прекрасное лицо мыслителя, сидевшего в креслах против него, ибо он не слушал подробностей дела, знакомых ему лучше, чем тому, кто их излагал. Увидя взволнованного Сешара, входившего к нему, он сказал про себя: "Клюнуло!" Подобные сцены нередко разыгрываются в тиши кабинетов стряпчих. "За что Куэнте его преследует?" - спрашивал себя Пти-Кло. Стряпчим свойственно искусство в равной мере проникать в души своих клиентов и их противников: они должны одинаково хорошо знать как лицо, так и изнанку судебной кляузы. |
| - Tu veux gagner du temps, répondit enfin Petit-Claud à Séchard quand Séchard eut fini. Que te faut-il, quelque chose comme trois ou quatre mois ? | - Ты желаешь выиграть время,- ответил наконец Пти-Кло Сешару, когда Сешар кончил.- Сколько тебе нужно? Месяца три-четыре? |
| - Oh ! quatre mois ! je suis sauvé, s'écria David à qui Petit-Claud parut être un ange. | - О-о! Четыре месяца! Тогда я спасен!-вскричал Давид, которому Пти-Кло представился ангелом. |
| - Eh ! bien, l'on ne touchera à aucun de tes meubles, et l'on ne pourra pas t'arrêter avant trois ou quatre mois... Mais cela te coûtera bien cher, dit Petit-Claud. | - Так вот! Три, четыре месяца твоего имущества не тронут и тебя самого не арестуют... Но это тебе дорого станет, любезный,- сказал Пти-Кло. |
| - Eh ! qu'est-ce que cela me fait ! s'écria Séchard. | - Э, не все ли мне равно,- вскричал Сешар. |
| - Tu attends des rentrées, en es-tu sûr ?... demanda l'avoué presque surpris de la facilité avec laquelle son client entrait dans la machination. | - Ты ожидаешь каких-то платежей, уверен ли ты в них?..- спросил стряпчий, изумляясь той легкости, с какой его клиент попался в расставленные ему сети. |
| - Dans trois mois je serai riche, répondit l'inventeur avec une assurance d'inventeur. | - Через три месяца я буду богат,- отвечал Давид с уверенностью изобретателя. |
| - Ton père n'est pas encore en pré, répondit Petit-Claud, il tient à rester dans les vignes. | - Твой отец еще не на погосте,- отвечал Пти-Кло,- он предпочитает копошиться в своем винограднике. |
| - Est-ce que je compte sur la mort de mon père ?... répondit David. Je suis sur la trace d'un secret industriel qui me permettra de fabriquer sans un brin de coton un papier aussi solide que le papier de Hollande, et à cinquante pour cent au-dessous du prix de revient actuel de la pâte de coton.. | - Неужто я рассчитываю на смерть отца?..- отвечал Давид.-Я близок к открытию, которое позволит мне изготовлять без единого волокна хлопка бумагу, не менее прочную, чем голландская, и притом она обойдется вдвое дешевле, нежели нынче обходится только хлопковая масса. |
| - C'est une fortune, s'écria Petit-Claud qui comprit alors le projet du grand Cointet. | - Да это ж целое состояние!-вскричал Пти-Кло, который понял теперь замысел Куэнте-большого. |
| - Une grande fortune, mon ami, car il faudra, dans dix ans d'ici, dix fois plus de papier qu'il ne s'en consomme aujourd'hui. Le journalisme sera la folie de notre temps ! | - Огромное состояние, друг мой, ибо в ближайшие десять лет понадобится в десять раз больше бумаги, чем потребляется теперь. Журналистика станет страстью нашего века! |
| - Personne n'a ton secret ?... | - Никто не посвящен в твою тайну?.. |
| - Personne, excepté ma femme. | - Никто, кроме жены. |
| - Tu n'as pas dit ton projet, ton programme à quelqu'un... aux Cointet, par exemple ? | , - А не говорил ли ты о своем замысле, планах кому-нибудь... Куэнте, скажем? |
| - Je leur en ai parlé, mais vaguement, je crois ! | - Возможно, обмолвился, но очень туманно! |
| Un éclair de générosité passa dans l'âme enfiellée de Petit-Claud qui essaya de tout concilier, l'intérêt des Cointet, le sien et celui de Séchard. | Проблеск великодушия промелькнул в злобной душе ' Пти-Кло, и он попытался все примирить: корыстолюбие Куэнте, личную корысть и благо Сешара. |
| - Ecoute, David, nous sommes camarades de collége, je te défendrai ; mais, sache-le bien, cette défense à l'encontre des lois te coûtera cinq à six mille francs !... Ne compromets pas ta fortune. Je crois que tu seras obligé de partager avec un de nos fabricants. Voyons, tu y regarderas à deux fois avant d'acheter ou de faire construire une papeterie. Il te faudra d'ailleurs prendre un brevet d'invention... Tout cela prendra du temps et voudra de l'argent. Les huissiers fondront sur toi peut-être trop tôt, malgré les détours que nous allons faire devant eux... | - Послушай, Давид, мы с тобой школьные товарищи, я берусь тебя защищать, но наперед знай: защита в обход закона станет тебе в пять-шесть тысяч франков... Не сори деньгами! И уж не разумнее ли было бы поделиться доходом от твоего изобретения с кем-нибудь из наших фабрикантов? Не доведется ли тебе крепко призадуматься прежде, нежели купить или построить бумажную фабрику? Притом надобно будет взять патент на изобретение. На все это потребуется и время и деньги. А судебные приставы, как ни измышляй мы всякие лазейки, могут все же нагрянуть чересчур рано. |
| - Je tiens mon secret ! répondit David avec la naiveté du savant. | - Я владею тайной,- отвечал Давид с наивностью ученого. |
| - Eh ! bien, ton secret sera ta planche de salut, reprit Petit-Claud repoussé dans sa première et loyale intention d'éviter un procès par une transaction, je ne veux pas le savoir ; mais écoute-moi bien : tâche de travailler dans les entrailles de la terre, que personne ne te voie et ne puisse soupçonner tes moyens d'exécution, car ta planche te serait volée sous tes pieds... Un inventeur cache souvent sous sa peau un jobard ! Vous pensez trop à vos secrets pour pouvoir penser à tout. On finira par se douter de l'objet de tes recherches, tu es environné de fabricants ! Autant de fabricants, autant d'ennemis ! Je te vois comme le castor an milieu des chasseurs, ne leur donne pas ta peau... | - Ну, что ж! Твоя тайна-твой якорь спасения,- продолжал Пти-Кло, обескураженный в своей первоначальной и честной попытке избежать тяжбы при помощи полюбовной сделки.- Я не желаю в нее вникать, но выслушай меня внимательно: постарайся укрыться со своей работой в недра земли, чтобы ни одна живая душа тебя не видела и не могла догадаться о твоих изысканиях, иначе якорь спасения выскользнет из твоих рук... Изобретатель нередко оказывается настоящим простофилей! Уж чересчур вы поглощены вашими изобретениями, чтобы подумать обо всем прочем. Все кончится тем, что откроют твою тайну, ведь ты окружен фабрикантами! Сколько фабрикантов, столько и врагов! Ты точно бобер, подстерегаемый охотниками, побереги же свою шкуру... |
| - Merci, mon cher camarade, je me suis dit tout cela, s'écria Séchard ; mais je te suis obligé de me montrer tant de prudence et de sollicitude !... Il ne s'agit pas de moi dans cette entreprise. A moi, douze cents francs de rente me suffiraient, et mon père doit m'en laisser au moins trois fois autant quelque jour.. Je vis par l'amour et par ma pensée !... une vie céleste... Il s'agit de Lucien et de ma femme ; c'est pour eux que je travaille... | - Благодарю, дорогой мой друг, я сам обо всем этом думал,- вскричал Сешар,- но я благодарю тебя за разумный совет и заботу!.. Я хлопочу не о себе. Что касается до меня, ренты в тысячу двести франков было бы достаточно, притом отец оставит мне со временем втрое больше... Я живу любовью и мыслью!.. Витаю в небесах... Я забочусь о Люсьене и о жене, ради них-то я и работаю... |
| - Allons, signe-moi ce pouvoir, et ne t'occupe plus que de ta découverte. Le jour où il faudra te cacher à cause de la contrainte par corps, je te préviendrai la veille ; car il faut tout prévoir. Et laisse-moi te dire de ne laisser pénétrer chez toi personne de qui tu ne sois sûr comme de toi-même. | - Так вот что, выдай мне доверенность на ведение дела и занимайся всецело своим изобретением. Накануне того дня, когда тебе во избежание ареста понадобится скрыться, я тебя предупрежу; ведь надо предусмотреть все. И позволь посоветовать: не впускай в дом ни одного человека, в котором ты не был бы уверен, как в самом себе. |
| - Cérizet n'a pas voulu continuer le bail de l'exploitation de mon imprimerie, et de là sont venus nos petits chagrins d'argent. Il ne reste donc plus chez moi que Marion, Kolb, un Alsacien qui est comme un caniche pour moi, ma femme et ma belle-mère... | - Серизе не пожелал возобновить договор на аренду типографии, и отсюда исходят наши денежные невзгоды. Итак, при мне остаются лишь Марион и эльзасец Кольб, который предан мне, как пес, жена и теща... |
| - Ecoute, dit Petit-Claud, défie-toi du caniche... | - Послушай,- сказал Пти-Кло,- не доверяй псу... |
| - Tu ne le connais pas, s'écria David. Kolb, c'est comme moi-même. | - Ты не знаешь Кольба,- вскричал Давид.- Я верю ему, как самому себе. |
| - Veux-tu me le laisser éprouver ?... | - А ты позволишь мне испытать его!.. |
| - Oui, dit Séchard. | - Изволь,- сказал Сешар. |
| - Allons, adieu ; mais envoie-moi la belle madame Séchard, un pouvoir de ta femme est indispensable. Et, mon ami, songe bien que le feu est dans tes affaires, dit Petit-Claud à son camarade en le prévenant ainsi de tous les malheurs judiciaires qui allaient fondre sur lui. | - Ну, прощай; но пришли ко мне свою красавицу супругу, ее доверенность необходима. И не забывай, друг мой, что твои дела порядочно запутаны,- сказал Пти-Кло товарищу, предупреждая его таким путем о судебных бедствиях, готовых обрушиться на его голову. |
| - Me voilà donc un pied en Bourgogne et un pied en Champagne, se dit Petit-Claud après avoir reconduit son ami David Séchard jusqu'à la porte de l'Etude. | "Вот посмотрите же! Одна нога в Бургундии, другая - в Шампани",- сказал про себя Пти-Кло, проводив своего друга Давида Сешара до дверей конторы. |
| En proie aux chagrins que cause le manque d'argent, aux peines que lui donnait l'état de sa femme assassinée par l'infamie de Lucien, David cherchait toujours son problème !... Or, tout en allant de chez lui chez Petit-Claud, il avait mâché par distraction une tige d'ortie qu'il avait mise dans de l'eau pour arriver à un rouissage quelconque des tiges employées comme matière de sa pâte. Il voulait remplacer les divers brisements opérés par la macération, par le tissage, enfin par l'usage de tout ce qui devient fil, linge, chiffon. Quand il alla par les rues, assez content de sa conférence avec son ami Petit-Claud, il se trouva dans les dents une boule de pâte : il la prit sur sa main, l'étendit et vit une bouillie supérieure à toutes les compositions qu'il avait obtenues ; car le principal inconvénient des pâtes obtenues des végétaux est un défaut de liant. Ainsi la paille donne un papier cassant, quasi métallique et sonore. Ces hasards-là ne sont rencontrés que par les audacieux chercheurs des causes naturelles ! | Измученный заботами, связанными с отсутствием денег, измученный тревогой, которую вызывало в кем состояние жены, убитой бесчестным поступком Люсьена, Давид все же не оставлял мысли о своем изобретении: так, идя к Пти-Кло, он в рассеянии жевал стебель крапивы, которую только что вымачивал в воде с тем, чтобы размягченные волокна применить в качестве сырья для бумажной массы. Он желал применить обычные способы переработки пряжи, тряпья, лоскута к любым волокнистым веществам, поддающимся размельчению и вымачиванию. На обратном пути, достаточно успокоенный беседой со своим другом Пти-Кло, он вдруг заметил, что у Него во рту находится комочек какого-то теста: он положил его на ладонь, раскатал и обнаружил бумажную массу, превосходящую собою все составы, которые он когда-либо получал, потому что главным недостатком массы, вырабатываемой из растений, была ее слабая вязкость. Так, из соломы получается ломкая, шуршащая, точно металлическая бумага. Неожиданные открытия выпадают лишь на долю отважных исследователей явлений природы! |
| - Je vais, se disait-il, remplacer par l'effet d'une machine et d'un agent chimique l'opération que je viens de faire machinalement. | "Я осуществлю,- сказал себе Давид,- посредством машины и химической обработки то, что я открыл безотчетно". |
| Et il apparut à sa femme dans la joie de sa croyance à un triomphe. | И он явился к жене, обрадованный своей уверенностью в победе. |
| - Oh ! mon ange, sois sans inquiétude ! dit David en voyant que sa femme avait pleuré. Petit-Claud nous garantit pour quelques mois de tranquillité. L'on me fera des frais ; mais, comme il me l'a dit en me reconduisant : - Tous les Français ont le droit de faire attendre leurs créanciers, pourvu qu'ils finissent par leur payer capital, intérêts et frais !... Eh ! bien, nous payerons... | - Ангел мой, не волнуйся!-сказал Давид, увидев, что жена плакала.- Пти-Кло ручается, что несколько месяцев мы можем быть спокойны. Надо только примириться с издержками, но, как он сказал на прощанье, "всякий француз имеет право оттянуть расплату с заимодавцами, лишь бы в свое время он покрыл долг, проценты и издержки!.. Ну, что ж! Покроем... |
| - Et vivre !... dit la pauvre Eve qui pensait à tout. | - А на что жить?..- сказала бедная Ева, думавшая обо всем. |
| - Ah ! c'est vrai, répondit David en portant la main à son oreille par un geste inexplicable et familier à presque tous les gens embarrassés. | - Ты права! - отвечал Давид, прикасаясь рукой к уху, движение непроизвольное и свойственное почти всем людям в затруднительных обстоятельствах. |
| - Ma mère gardera notre petit Lucien et je puis me remettre à travailler, dit elle. | - Матушка присмотрит за нашим маленьким Люсьеном, а я опять стану работать,- сказала она. |
| - Eve ! ô mon Eve ! s'écria David, les larmes aux yeux, en prenant sa femme et la serrant sur son coeur, Eve ! à deux pas d'ici, à Saintes, au seizième siècle, un des plus grands hommes de la France, car il ne fut pas seulement l'inventeur des émaux, il fut aussi le glorieux précurseur de Buffon, de Cuvier, il trouva la géologie avant eux, ce naif bonhomme ! Bernard de Palissy souffrait la passion des chercheurs de secrets, mais il voyait sa femme et ses enfants, tout un faubourg contre lui. Sa femme lui vendait ses outils... Il errait dans la campagne, incompris !... pourchassé, montré au doigt !... Mais, moi, je suis aimé... | - Ева, о моя Ева!-вскричал Давид, обнимая жену и прижимая ее к груди.- Ева! В двух шагах отсюда, в Сенте, в шестнадцатом веке жил один из величайших людей Франции; он был не только изобретателем эмали, но и славным предтечей Бюффона, Кювье, ибо этот простодушный человек еще до них положил начало геологии! Бернар де Палисси был одержим страстью исследования, но против него восстала жена, дети, весь городок. Жена продавала его инструменты... Он бродил по полям, не понятый людьми, всеми гонимый!.. На него указывали пальцами!.. Но я, я любим... |
| - Bien aimé, répondit Eve avec une sainte et placide expression. | - Горячо любим,- отвечала Ева с кротостью уверенной в себе любви. |
| - On peut souffrir alors tout ce qu'a souffert ce pauvre Bernard de Palissy, l'auteur des faiences d'Ecouen, et que Charles IX excepta de la Saint-Barthélemy, qui fit enfin à la face de l'Europe, vieux, riche et honoré, des cours publics sur sa science des terres, comme il l'appelait. | - Тогда можно перенести все, что переносил несчастный Бернар де Палисси, творец экуанского фаянса, которого пощадил в Варфоломеевскую ночь Карл IX и который позже, уже будучи старцем, богатым и всеми уважаемым, читал перед лицом Европы публичные лекции, посвященные науке о почвах, как он называл геологию. |
| - Tant que mes doigts auront la force de tenir un fer à repasser, tu ne manqueras de rien ! s'écria la pauvre femme avec l'accent du dévouement le plus profond. Dans le temps que j'étais première demoiselle chez madame Prieur, j'avais pour amie une petite fille bien sage, la cousine à Postel, Basine Clerget ; eh ! bien, Basine vient de m'annoncer, en m'apportant mon linge fin, qu'elle succède à madame Prieur : j'irai travailler chez elle !... | - Пока я буду в силах держать утюг, ты не будешь знать нужды ни в чем!-воскликнула бедная женщина в порыве бесконечной преданности.- В ту пору, когда я служила первой мастерицей у госпожи Приер, я была дружна с одной славной девушкой, двоюродной сестрой Постэля, Базиной Клерже; так вот, эта самая Базина только что принесла из прачечной мое тонкое белье и кстати сказала, что заступит место госпожи Приер. Я стану у нее работать... |
| - Ah ! tu n'y travailleras pas long-temps ! répondit Séchard. J'ai trouvé... | - Работать тебе придется у нее недолго,- отвечал Давид.- Я открыл... |
| Pour la première fois la sublime croyance au succès, qui soutient les inventeurs et leur donne le courage d'aller en avant dans les forêts vierges du pays des découvertes, fut accueillie par Eve avec un sourire presque triste, et David baissa la tête par un mouvement funèbre. | Впервые высокая уверенность в успехе, которая поддерживает изобретателей и придает им мужество в их поисках пути в девственных лесах страны открытий, вызвала у Евы почти печальную улыбку, и Давид скорбно опустил голову. |
| - Oh ! mon ami, je ne me moque pas, je ne ris pas, je ne doute pas ! s'écria la belle Eve en se mettant à genoux devant son mari. Mais je vois combien tu avais raison de garder le plus profond silence sur tes essais, sur tes espérances. Oui, mon ami, les inventeurs doivent cacher le pénible enfantement de leur gloire à tout le monde, même à leurs femmes !... Une femme est toujours femme. Ton Eve n'a pu s'empêcher de sourire en t'entendant dire : J'ai trouvé !... pour la dix-septième fois depuis un mois. | - Друг мой, я не смеюсь, я не насмехаюсь, я не усомнилась в тебе,- вскричала прекрасная Ева, опускаясь перед мужем на колени.- Но я вижу, как ты был прав, окружая полной тайной свои опыты и упования. Да, мой друг, изобретатель должен таить муки рождения своей славы от всех, даже от жены. Женщина прежде всего женщина! Твоя Ева невольно улыбнулась, услыхав твои слова: "Я открыл!.." - которые она слышит от тебя семнадцатый раз в этот месяц. |
| David se mit à rire si franchement de lui-même qu'Eve lui prit la main et la baisa saintement. Ce fut un moment délicieux, une de ces roses d'amour et de tendresse qui fleurissent au bord des plus arides chemins de la misère et quelquefois au fond des précipices. | Давид так добродушно начал подшучивать над собою, что Ева взяла его руку и благоговейно ее поцеловала. То было восхитительное мгновение, когда у края самых каменистых дорог нищеты и порою в глубине бездны расцветают розы любви и нежности. |
| Eve redoubla de courage en voyant le malheur redoubler de furie. La grandeur de son mari, sa naiveté d'inventeur, les larmes qu'elle surprit parfois dans les yeux de cet homme de coeur et de poésie, tout développa chez elle une force de résistance inouie. Elle eut encore une fois recours au moyen qui lui avait déjà si bien réussi. Elle écrivit à monsieur Métivier d'annoncer la vente de l'imprimerie en lui offrant de le payer sur le prix qu'on en obtiendrait et en le suppliant de ne pas ruiner David en frais inutiles. Devant cette lettre sublime Métivier fit le mort : son premier commis répondit qu'en l'absence de monsieur Métivier il ne pouvait pas prendre sur lui d'arrêter les poursuites. Telle n'était pas la coutume de son patron en affaires. Eve proposa de renouveler les effets en payant tous les frais, et le commis y consentit, pourvu que le père de David Séchard donnât sa garantie par un aval. Eve se rendit alors à pied à Marsac, accompagnée de sa mère et de Kolb. Elle affronta le vieux vigneron, elle fut charmante, elle réussit à dérider cette vieille figure ; mais, quand, le coeur tremblant, elle parla de l'aval, elle vit un changement complet et soudain sur cette face soûlographique. | Мужество Евы удваивалось по мере того, как увеличивались их несчастья. Величие ее мужа, его наивность изобретателя, слезы, которые она иногда замечала на глазах Давида, такой сердечной и поэтической натуры,- все это развивало в ней небывалую силу сопротивления. Она еще раз прибегла к средству, которое однажды так отлично ей помогло. Она обратилась к господину Метивье с просьбой дать объявление о продаже типографии и обещала из денег, вырученных таким путем, заплатить долг, умоляя не разорять Давида излишними судебными издержками. Г-н Метивье ответил на это отчаянное письмо мертвым молчанием, а его старший конторщик известил, что "ввиду отсутствия господина Метивье он не берет на себя смелость приостановить взыскание по суду, тем более что это не входит в обычаи его патрона". Ева предложила переписать векселя, принимая на себя все издержки, и конторщик согласился; но он поставил условием, что отец Давида Сешара даст поручительство по векселям. Ева вместе с матерью и Кольбом отправилась пешком в Марсак. Она смело подошла к старому виноделу, она обворожила его, ей удалось разгладить морщины на его старческом лице; но стоило ей с сердечным трепетом заговорить о поручительстве, как выражение этого пьянографического лица сразу и резко изменилось. |
| - Si je laissais à mon fils la liberté de mettre la main à mes lèvres, au bord de ma caisse, il la plongerait jusqu'au fond de mes entrailles !... s'écria-t-il. Les enfants mangent tous à même dans la bourse paternelle. Et comment ai-je fait, moi ? Je n'ai jamais coûté un liard à mes parents. Votre imprimerie est vide. Les souris et les rats sont seuls à y faire des impressions... Vous êtes belle, vous, je vous aime ; vous êtes une femme travailleuse et soigneuse. Mais mon fils !... Savez-vous ce qu'est David ?... Eh ! bien, c'est un fainéant de savant. Si je l'avais lairré comme on m'a lairré, sans se connaître aux lettres, et que j'en eusse fait un ours, comme son père, il aurait des rentes... Oh ! c'est ma croix, ce garçon-là, voyez-vous ! Et, par malheur, il est bien unique, car sa retiration n'existera jamais ! Enfin il vous rend malheureuse... (Eve protesta par un geste de dénégation absolue.) - Oui, reprit-il en répondant à ce geste, vous avez été obligée de prendre une nourrice, le chagrin vous a tari votre lait. Je sais tout, allez ! vous êtes au tribunal et tambourinés par la ville. Je n'étais qu'un ours, je ne suis pas savant, je n'ai pas été prote chez messieurs Didot, la gloire de la typographie ; mais jamais je n'ai reçu de papier timbré ! Savez-vous ce que je me dis en allant dans mes vignes, les soignant et récoltant, et faisant mes petites affaires ?... Je me dis : - Mon pauvre vieux, tu te donnes bien du mal, tu mets écu sur écu, tu lairreras de beaux biens, ce sera pour les huissiers, pour les avoués ou pour les chimères... pour les idées... Tenez, mon enfant, vous êtes mère de ce petit garçon, qui m'a eu l'air d'avoir la truffe de son grand-père au milieu du visage quand je l'ai tenu sur les fonts avec madame Chardon, eh ! bien, pensez moins à Séchard qu'à ce petit drôle-là... Je n'ai confiance qu'en vous... Vous pourriez empêcher la dissipation de mes biens... de mes pauvres biens... | - Да ежели бы я позволил моему сыну тронуть хотя бы пальцем краешек моей кассы, он запустил бы туда всю клешню и начисто выпотрошил бы нутро! -вскричал он.- Дети падки до родительского кошелька. А как поступал я сам? Я и лиара не стоил моим родителям. Ваша типография пустует. Только мыши да крысы оставляют там свои отпечатки... Вы у меня красавица, вас-то я люблю; вы женщина работящая и бережливая; ну, а мой сын!.. Что такое Давид, смею вас спросить? Ученый бездельник, вот он кто! Держал бы я его в ежовых рукавицах, как нас держали, а не пустил по ученой части, стал бы он Медведем, как его отец, и нажил бы уже капиталец... Ох! Не сынок, а крест тяжкий! И на беду единственный, не перепечатаешь! Он и вас-то измучил... (Ева движением выразила свое решительное несогласие). - И полноте!-продолжал старик в ответ на ее жест.- Ведь от огорчения у вас пропало молоко, и вам пришлось взять кормилицу. Неужто я ничего не знаю? Вас потащили в суд и раструбили об этом по всему городу. Я простой Медведь, неуч; я не работал у господ Дидо, типографских знаменитостей, а в таком деле никогда еще не оказывался: гербовой бумаги отроду не получал! Сказать вам, что я говорю себе, когда иду в свой виноградник, обрабатываю его, собираю урожай или улаживаю свои дела по хозяйству?.. Я все твержу себе: "Бедняк, ты трудишься! Трудись, старик, копи добро, собирай экю, ну и что же далее? Далее! Все прахом пойдет, на судебных приставов, стряпчих, на всякие там фантазии... пустые бредни..." Полноте, доченька! Вы ведь мать, у вашего малыша на мордашке торчит такой же трюфель, как у деда,- так мне показалось, когда я принимал его от купели вместе с госпожой Шардон. А ну-ка, не лучше ли подумать вам об этом плутишке, чем о Давиде?.. На вас только и надежда... Вы не дадите расхитить мое добро... мое несчастное добро... |
| - Mais, mon cher papa Séchard, votre fils sera votre gloire, et vous le verrez un jour riche par lui-même et avec la croix de la Légion-d'Honneur à la boutonnière... | - Но, дорогой папаша Сешар, ваш сын прославит ваше имя, и, вот поглядите, он будет богат, получит крест Почетного легиона... |
| - Qué qui fera donc pour cela ? demanda le vigneron. | - И что же он для этого сделает?-спросил винокур. |
| - Vous le verrez !... Mais, en attendant, mille écus vous ruineraient-ils ?... Avec mille écus vous feriez cesser les poursuites... Eh ! bien, si vous n'avez pas confiance en lui, prêtez-les-moi, je vous les rendrai, vous les hypothéquerez sur ma dot, sur mon travail... | - Потерпите, увидите! Ну а покамест тысяча экю неужто вас разорит? А имея тысячу экю, можно приостановить судебное дело... Ну, что ж! Если вы не доверяете сыну, ссудите меня, я возвращу долг; в обеспечение возьмите мое приданое, мой заработок... |
| - David Séchard est donc poursuivi ? s'écria le vigneron étonné d'apprendre que ce qu'il croyait une calomnie était vrai. Voilà ce que c'est que de savoir signer son nom !... Et mes loyers !... Oh ! il faut, ma petite fille, que j'aille à Angoulême me mettre en règle et consulter Cachan, mon avoué... Vous avez joliment bien fait de venir... Un homme averti en vaut deux ! | - Так-с! Давид Сешар под судом!-промолвил винодел, удивленный тем, что молва, которую он объяснял клеветой, оказалась правдой.- Вот к чему приводит умение подписывать свое имя!.. А как же мои арендные взносы?.. Надобно мне сходить в Ангулем, доченька, привести в порядок дела, посоветоваться с Кашаном, моим стряпчим... Вы хорошо сделали, что пришли... За одного ученого двух неученых дают! |
| Après une lutte de deux heures, Eve fut obligée de s'en aller, battue par cet argument invincible : - Les femmes n'entendent rien aux affaires. Venue avec un vague espoir de réussir, Eve refit le chemin de Marsac à Angoulême presque brisée. En rentrant, elle arriva précisément à temps pour recevoir la signification du jugement qui condamnait Séchard à tout payer à Métivier. En province, la présence d'un huissier à la porte d'une maison est un événement ; mais [Lapsus probable pour " puis ".] Doublon venait beaucoup trop souvent depuis quelque temps pour que le voisinage n'en causât pas. Aussi Eve n'osait-elle plus sortir de chez elle, elle avait peur d'entendre des chuchotements à son passage. | Два часа длилась борьба, и Ева вынуждена была отступить, побежденная неотразимым доводом: "Женщины-де не знают толку в делах". Ева шла в Марсак в смутной надежде на успех и возвращалась в Ангулем почти разбитая. Она воротилась в то время, когда принесли извещение о Судебном решении, по которому Сешар обязан был полностью выплатить свой долг Метивье. В провинции появление в доме судебного пристава является событием; а Дублон в последнее время приходил чересчур часто, и было естественно, что среди соседей начались пересуды. Ева остерегалась выходить из дому, боясь услышать вслед себе шушуканье. |
| - Oh ! mon frère, mon frère ! s'écria la pauvre Eve en se précipitant dans son allée et montant les escaliers, je ne puis te pardonner que s'il s'agissait de ta... | - Ах, мой брат, мой брат! - вскричала бедная Ева, вбегая в подъезд и подымаясь по лестнице.- Я простила бы тебя, если бы речь шла только о твоей... |
| - Hélas, lui dit Séchard, qui venait au-devant d'elle, il s'agissait d'éviter son suicide. | - Увы!-сказал Сешар, вышедший навстречу ей,-; речь шла о спасении его жизни. |
| - N'en parlons donc plus jamais, répondit-elle doucement. La femme qui l'a emmené dans ce gouffre de Paris est bien criminelle !... et ton père, mon David, est bien impitoyable !... Souffrons en silence. | - Ни слова больше об этом,- тихо отвечала она.- Женщина, вовлекшая его в этот парижский омут, преступница!.. А твой отец, Давид, безжалостен!.. Будем страдать молча. |
| Un coup frappé discrètement arrêta quelque tendre parole sur les lèvres de David, et Marion se présenta remorquant à travers la première pièce le grand et gros Kolb. | Осторожный стук в дверь прервал те нежные слова, которые Давид готов был высказать; появилась Марион, а вслед за ней в соседней комнате показался большой и толстый Кольб. |
| - Madame, dit-elle, Kolb et moi nous avons su que monsieur et madame étaient bien tourmentés ; et, comme nous avons à nous deux seize cents francs d'économies, nous avons pensé qu'ils ne pouvaient pas être mieux placés qu'entre les mains de madame... | - Сударыня,- сказала она,- мы с Кольбом знаем, какая мучит вас забота; а у нас обоих вместе сбережений тысяча сто франков. Вот мы и думаем: как бы их получше пристроить? И рассудили препоручить их вам, сударыня... |
| - Te matame, répéta Kolb avec enthousiasme. | - Та, сутарыня,- с одушевлением повторил Кольб. |
| - Kolb, s'écria David Séchard, nous ne nous quitterons jamais, porte mille francs à compte chez Cachan, l'avoué, mais en demandant une quittance ; nous garderons le reste. Kolb, qu'aucune puissance humaine ne t'arrache un mot sur ce que je fais, sur mes heures d'absence, sur ce que tu pourras me voir rapporter, et quand je t'enverrai chercher des herbes, tu sais, qu'aucun oeil humain ne te voie... On cherchera, mon bon Kolb, à te séduire, on t'offrira peut-être des mille, des dix mille francs pour parler... | - Кольб! - вскричал Давид Сешар,- мы не разлучимся никогда! Беги к Кашану, стряпчему, отдай ему эту тысячу франков в счет долга, только возьми расписку; остальное покуда побережем. И гляди, Кольб, чтобы никакая человеческая сила не принудила тебя проговориться насчет того, что я делаю, зачем отлучаюсь из дому, что с собой приношу. А когда я посылаю тебя собирать травы, помни, что ни одна живая душа не должна тебя видеть... Попробуют соблазнить тебя, мой добрый Кольб, попробуют, возможно, предложить тебе тысячи, десятки тысяч франков, чтобы ты рассказал... |
| - On m'ovrirait pien tes millions, queu cheu ne tirais bas une motte ! Est-ce que che nei gonnais boind la gonzigne milidaire ? | - Тавай мне милъоны, я ни слова не. скашу! Разве я не знаю караульни устав? |
| - Tu es averti, marche, et va prier monsieur Petit-Claud d'assister à la remise de ces fonds chez monsieur Cachan. | - Ну, я тебя предостерег; ступай и попроси господина Пти-Кло присутствовать при вручении денег господину Кашану. |
| - Ui, fit l'Alsacien, chesbère edre assez riche ein chour pire lui domper sire le gazaquin, à ced ôme te chistice ! Ch'aime bas sa visache ! | - Та,- сказал эльзасец,- я натеюсь, што стану когтанипуть товольно погат, штоп наколотить шея этот сутейски! Не нравится мне его морта! |
| - C'est un bon homme, madame, dit la grosse Marion, il est fort comme un Turc et doux comme un mouton. En voilà un qui ferait le bonheur d'une femme. C'est lui pourtant qui a eu l'idée de placer ainsi nos gages, qu'il appelle des caches ! Pauvre homme ! s'il parle mal, il pense bien, et je l'entends tout de même. Il a l'idée d'aller travailler chez les autres pour ne nous rien coûter... | - Ну вот, подите! Силен, как турок, и смирен, как овца. Он добрейший человек, сударыня,-сказала толстая Марион.- Вот уж кто может составить счастье женщины. Ведь это ему пришло на ум пристроить таким манером наши, как он говорит, теньги! Бедняга! Он нескладно говорит, но складно думает, я-то всегда его пойму! Он вздумал наняться работать на стороне, чтобы ничего вам не стоить... |
| - On deviendrait riche uniquement pour pouvoir récompenser ces braves gens-là, dit Séchard en regardant sa femme. | - Право, хорошо разбогатеть, ну хоть ради того, чтобы вознаградить этих славных людей,- сказал Сешар, взглянув на жену. |
| Eve trouvait cela tout simple, elle n'était pas étonnée de rencontrer des âmes à la hauteur de la sienne. Son attitude eût expliqué toute la beauté de son caractère aux êtres les plus stupides, et même à un indifférent. | Ева находила все это вполне естественным, она не удивлялась, встречая души, столь же возвышенные, как ее душа. И, наблюдая ее отношение к людям, даже самый тупой и равнодушный человек чувствовал все благородство ее натуры. |
| - Vous serez riche, mon cher monsieur, vous avez du pain de cuit, s'écria Marion, votre père vient d'acheter une ferme, il vous en fait, allez ! des rentes... | - Вы еще разбогатеете, сударь, у вас есть верный кусок хлеба!-вскричала Марион.- Намедни ваш отец купил ферму, и вот, поглядите, вам достанется рента... |
| Dans la circonstance, ces paroles dites par Marion pour diminuer en quelque sorte le mérite de son action, ne trahissaient-elles pas une exquise délicatesse ? | Слова, сказанные Марион при таких обстоятельствах, с целью умалить значение своего поступка, разве не изобличали Б ней удивительную чуткость? |
| Comme toutes les choses humaines, la procédure française a des vices. Néanmoins, de même qu'une arme à deux tranchants, elle sert aussi bien à la défense qu'à l'attaque. En outre, elle a cela de plaisant, que si deux avoués s'entendent (et ils peuvent s'entendre sans avoir besoin d'échanger deux mots, ils se comprennent par la seule marche de leur procédure !) un procès ressemble alors à la guerre comme la faisait le premier maréchal de Biron à qui son fils proposait au siége de Rouen un moyen de prendre la ville en deux jours. - Tu es donc bien pressé, lui dit-il, d'aller planter nos choux. Deux généraux peuvent éterniser la guerre en n'arrivant à rien de décisif et ménageant leurs troupes, selon la méthode des généraux autrichiens que le Conseil Aulique ne réprimande jamais d'avoir fait manquer une combinaison pour laisser manger la soupe à leurs soldats. Maître Cachan, Petit-Claud et Doublon se comportèrent encore mieux que des généraux autrichiens, ils se modelèrent sur un Autrichien de l'antiquité, sur Fabius Cunctator ! | Как все человеческие установления, французское судопроизводство имеет недостатки; однако, подобное обоюдоострому оружию, оно служит как для защиты, так равно и для нападения. И забавная особенность! Когда два стряпчих сговорятся действовать заодно (а они могут сговориться, не сказав и двух слов, понимая друг друга уже по самому ходу дела!), тогда судебный процесс уподобляется действиям в духе первого маршала Бирона, который при осаде Руана ответил сыну, предлагавшему способ взять город в два дня: "Ты, видимо, чересчур торопишься уйти на покой'" Два полководца могут вести войну без конца, избегая решительных сражений и щадя войска, согласно тактике австрийских генералов, которые упустят стратегически выгодный маневр, но накормят солдат похлебкой, и придворный совет не вменяет им это в вину. Мэтр Кашан, Пти-Кло и Дублон перещеголяли австрийских генералов, они брал"? за образец австрийца древних времен, Фабия Кунктатора! |
| Petit-Claud, malicieux comme un mulet, eut bientôt reconnu tous les avantages de sa position. Dès que le payement des frais à faire était garanti par le grand Cointet, il se promit de ruser avec Cachan, et de faire briller son génie aux yeux du papetier, en créant des incidents qui retombassent à la charge de Métivier. Mais, malheureusement pour la gloire de ce jeune Figaro de la Basoche, l'historien doit passer sur le terrain de ses exploits comme s'il marchait sur des charbons ardents. Un seul mémoire de frais, comme celui fait à Paris, suffit sans doute à l'histoire des moeurs contemporaines. Imitons donc le style des bulletins de la Grande-Armée ; car, pour l'intelligence du récit, plus rapide sera l'énoncé des faits et gestes de Petit-Claud, meilleure sera cette page exclusivement judiciaire. | Пти-Кло, хитрый, как мул, скоро понял все выгоды своего положения. Лишь только Куэнте-большой взял на себя расходы, связанные с судопроизводством, он принял твердое решение перехитрить Катана и блеснуть перед бумажным фабрикантом своими талантами, искусственно создавая препятствия, ложившиеся дополнительным бременем на Метивье. Но, в ущерб славе этого молодого Фигаро' от адвокатуры, бытописатель принужден пробежать по apeне его подвигов, как если бы он ступал по раскаленным углям. К тому же одного счета судебных издержек в духе сочиненного в Париже, без сомнения, достаточно для историй нравов современного общества. Итак, попробуем писать в стиле сводок наполеоновской армии; ибо, для ясности повествования, чем короче будет изложение деяний и подвигов Пти-Кло, тем более выиграет страница, сплошь посвященная судопроизводству. |
| Assigné, le 3 juillet, au tribunal de commerce d'Angoulême, David fit défaut ; le jugement lui fut signifié le 8. | Получив извещение ангулемского коммерческого суда, Давид 3 июля не явился в суд по вызову; 8 июля ему было вручено судебное решение. |
| Le 10, Doublon lança un commandement et tenta, le 12, une saisie à laquelle s'opposa Petit-Claud en réassignant Métivier à quinze jours. De son côté, Métivier trouva ce temps trop long, réassigna le lendemain à bref délai, et obtint, le 19, un jugement qui débouta Séchard de son opposition. Ce jugement, signifié roide le 21, autorisa un commandement le 22, une signification de contrainte par corps le 23, et un procès-verbal de saisie le 24. Cette fureur de saisie fut bridée par Petit-Claud qui s'y opposa en interjetant appel en Cour royale. Cet appel, réitéré le 15 juillet, traînait Métivier à Poitiers. | 10 июля Дублон предъявил исполнительный лист, а 12-го пытался наложить арест на имущество, чему Пти-Кло воспротивился и получил двухнедельную отсрочку. Метивье нашел, что срок этот чересчур велик, и со своей стороны на другой же день потребовал рассмотрения дела в срочном порядке; 19 июля он добился постановления, отклонившего возражения Сешара. 21-го было объявлено решение суда, 22-го выдан исполнительный лист, 23-го вручена повестка о личном задержании, а 24-го составлен протокол описи имущества. Неистовство истца Пти-Кло укротил, подав апелляционную жалобу в королевский суд. Жалоба эта, возобновленная после 15 июля, вынудила Метивье отправиться в Пуатье. |
| - Allez ! se dit Petit-Claud, nous resterons là pendant quelque temps. | "Скатертью дорога!- сказал себе Пти-Кло.- А мы покуда передохнем". |
| Une fois l'orage dirigé sur Poitiers, chez un avoué de Cour royale à qui Petit-Claud donna ses instructions, ce défenseur à double face fit assigner à bref délai David Séchard, par madame Séchard, en séparation de biens. Selon l'expression du Palais, il diligenta de manière à obtenir son jugement de séparation le 28 juillet, il l'inséra dans le Courrier de la Charente, le signifia dûment, et, le 1er août, il se faisait par-devant notaire une liquidation des reprises de madame Séchard qui la constituait créancière de son mari pour la faible somme de dix mille francs que l'amoureux David lui avait reconnue en dot par le contrat de mariage, et pour le payement de laquelle il lui abandonna le mobilier de son imprimerie et celui du domicile conjugal. | Поскольку гроза была отведена на Пуатье, Пти-Кло, этот двуликий защитник, дал нужные указания одному из стряпчих окружного суда, а сам в срочном порядке возбудил от имени г-жи Сешар иск к Давиду Сешар о разделе имущества. Пти-Кло, как говорят судейские, одним махом выиграл, так что уже 28 июля было вынесено постановление о разделе имущества, которое он тут же тиснул в "Шарантский листок", затем надлежащим образом уведомил стороны, и 1 августа в присутствии нотариуса был произведен выдел личного имущества г-жи Сешар, ставшей заимодавцем своего мужа на круглую сумму в десять тысяч франков, которую влюбленный Давид признавал в брачном договоре ее приданым и в обеспечение которой теперь предоставлял ей оборудование типографии и домашнюю обстановку. |
| Pendant que Petit-Claud mettait ainsi à couvert l'avoir du ménage, il faisait triompher à Poitiers la prétention sur laquelle il avait basé son appel. Selon lui, David devait d'autant moins être passible des frais faits à Paris sur Lucien de Rubempré, que le Tribunal civil de la Seine les avait, par son jugement, mis à la charge de Métivier. Ce système, adopté par la Cour, fut consacré dans un arrêt qui confirma les condamnations portées au jugement du tribunal de commerce d'Angoulême contre Séchard fils, en faisant distraction d'une somme de six cents francs sur les frais de Paris, mise à la charge de Métivier, en compensant quelques frais entre les parties, eu égard à l'incident qui motivait l'appel de Séchard. Cet arrêt signifié, le 17 août, à Séchard fils, se traduisit, le 18, en un commandement de payer le capital, les intérêts, les frais dus, suivi d'un procès-verbal de saisie le 20. Là, Petit-Claud intervint au nom de madame Séchard et revendiqua le mobilier comme appartenant à l'épouse, dûment séparée. De plus, Petit-Claud fit apparaître Séchard père devenu son client. Voici pourquoi. | Обеспечив таким путем сохранность домашнего имущества, Пти-Кло попутно отстоял в Пуатье свои претензии, ; на которых была основана апелляционная жалоба. Согласно его толкованию, Давид Сешар тем менее мог отвечать за издержки по делу Люсьена де Рюбампре в Париже, что гражданский суд департамента Сены своим постановлением отнес их на счет Метивье. Это соображение было принято судом, который подтвердил приговор, вынесенный ангулемским коммерческим судом об уплате исковой суммы Сешаром-сыном, за вычетом шестисот франков парижских издержек, с отнесением последних на счет Метивье и возложением некоторых расходов на обе тяжущиеся стороны на основании апелляционной жалобы Сешара. Постановление это, объявленное Сешару-сыну 17 августа, повлекло 18 августа предъявление исполнительного листа на всю сумму долга, включая проценты и судебные издержки, а 20 августа последовал протокол о наложении ареста на имущество. Тут-то Пти-Кло и выступил от имени г-жи Сешар и потребовал изъятия из описи движимости личной ее собственности, выделенной по закону из общего имущества. Сверх того, Пти-Кло привлек к делу и Сешара-отца, ставшего его клиентом. И вот по какой причине. |
| Le lendemain de la visite que lui fit sa belle-fille, le vigneron était venu voir son avoué d'Angoulême, maître Cachan, auquel il demanda la manière de recouvrer ses loyers compromis dans la bagarre où son fils était engagé. | На другой день после посещения невестки виноградарь пришел к своему ангулемскому стряпчему, мэтру Кашану, посоветоваться, каким путем взыскать с сына, попавшего в этакую передрягу, плату за наем помещения. |
| - Je ne puis pas occuper pour le père lorsque je poursuis le fils, lui dit Cachan, mais allez voir Petit-Claud, il est très-habile, et il vous servira peut-être encore mieux que je ne le ferais... | - Я не могу вести дело отца, раз я уже выступаю против сына,- сказал Катан.- Обратитесь к Пти-Кло, он чрезвычайно ловок, и, пожалуй, его услуги вам будут полезнее, нежели мои... |
| Au Palais, Cachan dit à Petit-Claud : - Je t'ai envoyé le père Séchard, occupe pour moi à charge de revanche. | В суде Кашан сказал Пти-Кло: - Я послал к тебе Сешара-отца. Займись-ка им, но не забудь: услуга за услугу! |
| Entre avoués, ces sortes de services se rendent en province comme à Paris. | Между стряпчими услуги подобного рода обычны как в провинции, так и в Париже. |
| Le lendemain du jour où le père Séchard eut donné sa confiance à Petit-Claud, le grand Cointet vint voir son complice et lui dit : - Tâchez de donner une leçon au père Séchard ! Il est homme à ne jamais pardonner à son fils de lui coûter mille francs ; et ce débours séchera dans son coeur toute pensée généreuse, s'il en poussait ! | На другой день после того как Сешар-отец выдал доверенность Пти-Кло, Куэнте-большой, сидя в кабинете своего сообщника, сказал: - Проучите хорошенько Сешара-отца! Человек такого пошиба никогда не простит сыну потери в тысячу франков; это убьет в его сердце последнее великодушие, ежели оно вообще там существовало! |
| - Allez à vos vignes, dit Petit-Claud à son nouveau client, votre fils n'est pas heureux, ne le grugez pas en mangeant chez lui. Je vous appellerai quand il en sera temps. | - Возвращайтесь в свои виноградники,- сказал Пти-Кло новоявленному клиенту,- вашему сыну и без того тяжко, не объедайте же его. Я вас вызову, когда потребуется} |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая
