Quatre-vingt-treize/93 год

III. PETITES ARMEES ET GRANDES BATAILLES/III. Малые армии и большие битвы

France	Русский
En arrivant à Dol, les paysans, on vient de le voir, s'étaient dispersés dans la ville, chacun faisant à sa guise, comme cela arrive quand " on obéit d'amitié ", c'était le mot des Vendéens. Genre d'obéissance qui fait des héros, mais non des troupiers. Ils avaient garé leur artillerie avec les bagages sous les voûtes de la vieille halle, et, las, buvant, mangeant, " chapelettant ", ils s'étaient couchés pêle-mêle en travers de la grande rue, plutôt encombrée que gardée. Comme la nuit tombait, la plupart s'endormirent, la tête sur leurs sacs, quelques-uns ayant leur femme à côté d'eux ; car souvent les paysannes suivaient les paysans ; en Vendée, les femmes grosses servaient d'espions. C'était une douce nuit de juillet ; les constellations resplendissaient dans le profond bleu noir du ciel. Tout ce bivouac, qui était plutôt une halte de caravane qu'un campement d'armée, se mit à sommeiller paisiblement. Tout à coup, à la lueur du crépuscule, ceux qui n'avaient pas encore fermé les yeux virent trois pièces de canon braquées à l'entrée de la grande rue.	По прибытии в Доль крестьянское воинство, как мы уже говорили, разбрелось по всему городку, решив воспользоваться ночным досугом сообразно своим вкусам и наклонностям, что неизбежно, когда боец, по выражению вандейцев, повинуется начальнику лишь по дружбе. Такое своеобразное повиновение способно породить героев, но оно отнюдь не воспитывает солдат. Все орудия вместе с войсковым имуществом вандейцы завели под своды старого рынка, а сами, изрядно выпив, сытно поужинав и перебрав на ночь четки, легли спать вповалку, прямо на улице, перегородив ее грудой своих тел и не думая об охране. Спускалась ночь, и добрая половина вандейцев сладко храпела, подложив под голову мешок; рядом с некоторыми спали их жены, так как нередко бретонские крестьянки сопровождали мужей в походе; бывало и так, что какая-нибудь беременная крестьянка несла обязанности лазутчицы. Стояла теплая июльская ночь, в темной бездонной синеве небес сверкали созвездия. Весь бивуак спал, напоминая остановившийся на ночлег караван, а не военный лагерь. Вдруг те, что лежали еще с открытыми глазами, различили в ночном мраке силуэты трех орудий, загородивших верхний конец улицы.
C'était Gauvain. Il avait surpris les grand'gardes, il était dans la ville, et il tenait avec sa colonne la tête de la rue.	Это был Говэн. Он снял часовых, вошел в городок и занял со своим отрядом начало улицы.
Un paysan se dressa, cria qui vive ? et lâcha son coup de fusil, un coup de canon répliqua. Puis une mousqueterie furieuse éclata. Toute la cohue assoupie se leva en sursaut. Rude secousse. S'endormir sous les étoiles et se réveiller sous la mitraille.	Какой-то вандеец вскочил с криком: "Кто идет?" -- и выстрелил из ружья; ему ответил пушечный выстрел. Тотчас заговорили ружья. Погруженная в сон орда сразу же поднялась. Жестокая встряска. Заснуть под звездами, а проснуться под картечью.
Le premier moment fut terrible. Rien de tragique comme le fourmillement d'une foule foudroyée. Ils se jetèrent sur leurs armes. On criait, on courait, beaucoup tombaient. Les gars, assaillis, ne savaient plus ce qu'ils faisaient et s'arquebusaient les uns les autres. Il y avait des gens ahuris qui sortaient des maisons, qui y rentraient, qui sortaient encore, et qui erraient dans la bagarre, éperdus. Des familles s'appelaient. Combat lugubre, mêlé de femmes et d'enfants. Les balles sifflantes rayaient l'obscurité. La fusillade partait de tous les coins noirs. Tout était fumée et tumulte. L'enchevêtrement des fourgons et des charrois s'y ajoutait. Les chevaux ruaient. On marchait sur des blessés. On entendait à terre des hurlements. Horreur de ceux-ci, stupeur de ceux-là. Les soldats et les officiers se cherchaient. Au milieu de tout cela, de sombres indifférences. Une femme allaitait son nouveau-né, assise contre un pan de mur auquel était adossé son mari qui avait la jambe cassée et qui, pendant que son sang coulait, chargeait tranquillement sa carabine et tirait au hasard, tuant devant lui dans l'ombre. Des hommes à plat ventre tiraient à travers les roues des charrettes. Par moments il s'élevait un hourvari de clameurs. La grosse voix du canon couvrait tout. C'était épouvantable.	Первый миг пробуждения был ужасен. Нет зрелища страшнее, чем кишение толпы, заметавшейся под пушечными ядрами. Вандейцы схватились за оружие. Люди вопили во всю глотку, куда-то бежали, многие падали. В растерянности иные, не помня себя, стреляли по своим. Из домов выскакивали испуганные горожане, устремлялись обратно, снова выбегали на улицу и, ошалев, сновали в самой гуще свалки. Родители звали детей, мужья искали жен. Зловещий бой, бой, в который втянуты женщины и дети. Пули, летавшие во всех направлениях, со свистом рассекали ночной мрак. Стреляли в темноте из каждого угла. Везде дым и сумятица. В беспорядке сбились повозки и фургоны. Перепуганные кони ржали и брыкались. Никто не разбирал дороги, люди шагали по раненым, и от земли поднимались дикие вопли. Одни метались в страхе, другие оцепенели. Бойцы искали своих командиров, а командиры скликали бойцов. И бок о бок с этим ужасом -- угрюмое равнодушие. Вот возле дома сидит женщина и кормит грудью младенца, тут же рядом к стене прислонился ее муж; из перебитой ноги ручьем течет кровь, а он хладнокровно заряжает свой карабин и посылает куда-то в ночную мглу несущие смерть пули. А вот другой, забравшись под телегу, палит из-за колеса. Временами человеческие крики сливались в протяжный вой. Но все перекрывал рокочущий бас пушек. Страшная картина.
Ce fut comme un abatis d'arbres ; tous tombaient les uns sur les autres, Gauvain, embusqué, mitraillait à coup sûr, et perdait peu de monde.	Казалось, здесь валят лес и, подрубленные под корень, падают друг на друга деревья. Отряд Говэна из-за укрытия стрелял наверняка и поэтому понес лишь незначительные потери.
Pourtant l'intrépide désordre des paysans finit par se mettre sur la défensive ; ils se replièrent sous la halle, vaste redoute obscure, forêt de piliers de pierre. Là ils reprirent pied ; tout ce qui ressemblait à un bois leur donnait confiance. L'Imânus suppléait de son mieux à l'absence de Lantenac. Ils avaient du canon, mais, au grand étonnement de Gauvain, ils ne s'en servaient point ; cela tenait à ce que, les officiers d'artillerie étant allés avec le marquis reconnaître le Mont-Dol, les gars ne savaient que faire des couleuvrines et des bâtardes ; mais ils criblaient de balles les bleus qui les canonnaient. Les paysans ripostaient par la mousqueterie à la mitraille. C'étaient eux maintenant qui étaient abrités. Ils avaient entassé les haquets, les tombereaux, les bagages, toutes les futailles de la vieille halle, et improvisé une haute barricade avec des claires-voies par où passaient leurs carabines. Par ces trous leur fusillade était meurtrière. Tout cela se fit vite. En un quart d'heure la halle eut un front imprenable.	Однако крестьянское воинство, отважное даже в минуты растерянности, оправилось и перешло к обороне; вандейцы стянулись к рынку, просторному мрачному помещению, крышу которого поддерживал целый лес каменных столбов. Очутившись под прикрытием, повстанцы совсем ободрились; все, что хотя бы отдаленно напоминало лес, вселяло в них уверенность. Иманус старался, как умел, заменить отсутствующего Лантенака. У вандейцев были орудия, но, к великому удивлению Говэна, они молчали; объяснялось это тем, что офицеры-артиллеристы отправились вместе с маркизом на рекогносцировку к Мон-Долю, а крестьяне не знали, как подступиться к кулевринам и пушкам; зато они осыпали синих градом пуль в ответ на их пушечные ядра. На картечь крестьяне отвечали бешеной ружейной пальбой. Теперь в укрытии оказались вандейцы. Они натаскали отовсюду дроги, повозки, телеги, прикатили с рынка бочки и соорудили высокую баррикаду с бойницами для карабинов. Из этих бойниц они и открыли убийственный огонь. Все было сделано молниеносно. Через четверть часа рынок стал неприступной крепостью.
Ceci devenait grave pour Gauvain. Cette halle brusquement transformée en citadelle, c'était l'inattendu. Les paysans étaient là, massés et solides. Gauvain avait réussi la surprise et manqué la déroute. Il avait mis pied à terre. Attentif, ayant son épée au poing sous ses bras croisés, debout dans la lueur d'une torche qui éclairait sa batterie, il regardait toute cette ombre.	Положение Говэна осложнилось. Слишком неожиданно превратился мирный рынок в надежную цитадель. Вандейцы крепко засели в ней всей своей массой. Говэн сумел внезапно атаковать, но не сумел разгромить неприятеля. Он спрыгнул с коня и стоял на батарее, освещенный горевшим факелом; скрестив на груди руки, он зорко вглядывался в темноту.
Sa haute taille dans cette clarté le faisait visible aux hommes de la barricade. Il était point de mire, mais il n'y songeait pas. Les volées de balles qu'envoyait la barricade s'abattaient autour de Gauvain, pensif.	В полосе света его высокая фигура была отчетливо видна защитникам баррикады. Но он даже не думал, что служит прекрасной мишенью, не замечал, что пули, летевшие из бойниц, жужжат вокруг него.
Mais contre toutes ces carabines il avait du canon. Le boulet finit toujours par avoir raison. Qui a l'artillerie a la victoire. Sa batterie, bien servie, lui assurait la supériorité.	Он размышлял. Против вандейских карабинов у него есть пушки. А перевес всегда останется за картечью. У кого орудия, у того победа. Батарея в руках умелых пушкарей обеспечивала превосходство.
Subitement, un éclair jaillit de la halle pleine de ténèbres, on entendit comme un coup de foudre, et un boulet vint trouer une maison au-dessus de la tête de Gauvain.	Вдруг словно молния вырвалась из темной громады рынка, затем прорычал гром, и ядро пробило фасад дома над головой Говэна.
La barricade répondait au canon par le canon.	На пушечный выстрел баррикада ответила пушечным выстрелом.
Que se passait-il ? Il y avait du nouveau. L'artillerie maintenant n'était plus d'un seul côté.	Как же так? Значит, что-то произошло. Артиллерия теперь имеется у обеих сторон.
Un second boulet suivit le premier et vint s'enfoncer dans le mur tout près de Gauvain. Un troisième boulet jeta à terre son chapeau.	Вслед за первым ядром вылетело второе и разворотило стену рядом с Говэном. При третьем выстреле с него сорвало шляпу.
Ces boulets étaient de gros calibre. C'était une pièce de seize qui tirait.	Все ядра были крупного калибра. Били из шестнадцатифунтового орудия.
-- On vous vise, commandant, crièrent les artilleurs.	-- В вас целятся, командир, -- закричали пушкари.
Et ils éteignirent la torche. Gauvain, rêveur, ramassa son chapeau. Quelqu'un en effet visait Gauvain, c'était Lantenac.	И они потушили факел. Говэн неторопливо нагнулся и поднял с земли шляпу. Пушкари не ошиблись -- в Говэна кто-то целился, в него целился Лантенак.
Le marquis venait d'arriver dans la barricade par le côté opposé.	Маркиз только что подъехал к рынку с противоположной стороны.
L'Imânus avait couru à lui.	Иманус бросился к нему.
-- Monseigneur, nous sommes surpris.	-- Ваша светлость, на нас напали.
-- Par qui ?	-- Кто?
-- Je ne sais.	-- Не знаю.
-- La route de Dinan est-elle libre ?	-- Дорога на Динан свободна?
-- Je le crois.	-- По-моему, свободна.
-- Il faut commencer la retraite.	-- Пора начинать отступление.
-- Elle commence. Beaucoup se sont déjà sauvés.	-- Уже началось. Многие бежали.
-- Il ne faut pas se sauver ; il faut se retirer. Pourquoi ne vous servez-vous pas de l'artillerie ?	-- Я сказал -- отступление, а не бегство. Почему у вас бездействует артиллерия?
-- On a perdu la tête, et puis les officiers n'étaient pas là.	-- Мы тут сначала голову потеряли, да и офицеров не было.
-- J'y vais.	-- Я сам пойду на батарею.
-- Monseigneur, j'ai dirigé sur Fougères le plus que j'ai pu des bagages, les femmes, tout l'inutile. Que faut-il faire des trois petits prisonniers ?	-- Ваша светлость, я отправил на Фужер все, что можно: ненужный груз, женщин, все лишнее. А как прикажете поступить с тремя пленными детишками?
-- Ah ! ces enfants ?	-- С теми?
-- Oui.	-- Да.
-- Ils sont nos otages. Fais-les conduire à la Tourgue.	-- Они наши заложники. Отправьте их в Тург.
Cela dit, le marquis alla à la barricade. Le chef venu, tout changea de face. La barricade était mal faite pour l'artillerie, il n'y avait place que pour deux canons ; le marquis mit en batterie deux pièces de seize auxquelles on fit des embrasures. Comme il était penché sur un de ces canons, observant la batterie ennemie par l'embrasure, il aperçut Gauvain.	Отдав распоряжения, маркиз зашагал к баррикаде. С появлением командира все преобразилось. Баррикада была не приспособлена для артиллерийского огня, там могло поместиться только две пушки; маркиз велел поставить рядом два шестнадцатифунтовых орудия, для которых тут же устроили амбразуру. Маркиз пригнулся к пушке, стараясь разглядеть вражескую батарею, и вдруг заметил Говэна.
-- C'est lui ! cria-t-il.	-- Это он! -- воскликнул маркиз.
Alors il prit lui-même l'écouvillon et le fouloir, chargea la pièce, fixa le fronton de mire et pointa.	И, не торопясь, он взял банник, сам забил снаряд, навел пушку и выстрелил.
Trois fois il ajusta Gauvain, et le manqua. Le troisième coup ne réussit qu'à le décoiffer.	Трижды целился он в Говэна и все три раза промахнулся. Последним выстрелом ему удалось сбить с Говэна шляпу.
-- Maladroit ! murmura Lantenac. Un peu plus bas, j'avais la tête.	-- Какая досада, -- буркнул он. -- Возьми я чуть ниже, ему снесло бы голову.
Brusquement la torche s'éteignit, et il n'eut plus devant lui que les ténèbres.	Вдруг факел на вражеской батарее потух, и маркиз уже не мог ничего разглядеть в сгустившемся мраке.
-- Soit, dit-il.	-- Ну, погоди! -- проворчал он.
Et se tournant vers les canonniers paysans, il cria :	И, обернувшись к своим пушкарям-крестьянам, скомандовал:
-- A mitraille !	-- Картечь!
Gauvain de son côté n'était pas moins sérieux. La situation s'aggravait. Une phase nouvelle du combat se dessinait. La barricade en était à le canonner. Qui sait si elle n'allait point passer de la défensive à l'offensive ? Il avait devant lui, en défalquant les morts et les fuyards, au moins cinq mille combattants, et il ne lui restait à lui que douze cents hommes maniables. Que deviendraient les républicains si l'ennemi s'apercevait de leur petit nombre ? Les rôles seraient intervertis. On était assaillant, on serait assailli. Que la barricade fît une sortie, tout pouvait être perdu.	Говэн в свою очередь тоже был озабочен. Положение осложнилось. Бой вступил в новую стадию. Теперь баррикада бьет из орудий. Кто знает, не перейдет ли враг от обороны к наступлению? Против него, за вычетом убитых и бежавших с поля битвы, было не меньше пяти тысяч человек, а в его распоряжении осталось всего тысяча двести солдат. Что станется с республиканцами, если враг заметит, как ничтожно их число? Тогда роли могут перемениться. Из атакующего республиканский отряд превратится в атакуемого. Если вандейцы предпримут вылазку, тогда всему конец.
Que faire ? il ne fallait point songer à attaquer la barricade de front ; un coup de vive force était chimérique ; douze cents hommes ne débusquent pas cinq mille hommes. Brusquer était impossible, attendre était funeste. Il fallait en finir. Mais comment ?	Что же делать? Нечего и думать штурмовать баррикаду в лоб; идти на приступ было химерой -- тысяча двести человек не могут выбить из укрепления пять тысяч. Штурм -- бессмыслица, промедление -- гибель. Необходимо принять решение. Но какое?
Gauvain était du pays, il connaissait la ville ; il savait que la vieille halle, où les Vendéens s'étaient crénelés, était adossée à un dédale de ruelles étroites et tortueuses.	Говэн был уроженцем Бретани и не раз заглядывал в Доль. Он знал, что к старому рынку, где засели вандейцы, примыкает целый лабиринт узеньких кривых уличек.
Il se tourna vers son lieutenant qui était ce vaillant capitaine Guéchamp, fameux plus tard pour avoir nettoyé la forêt de Concise où était né Jean Chouan, et pour avoir, en barrant aux rebelles la chaussée de l'étang de la Chaîne, empêché la prise de Bourg-neuf.	Он обернулся к своему помощнику, доблестному капитану Гешану, который впоследствии прославился тем, что очистил от мятежников Консизский лес, где родился Жан Шуан, преградил вандейцам дорогу к Шэнскому озеру и тем самым спас от падения Бурнеф.
-- Guéchamp, dit-il, je vous remets le commandement. Faites tout le feu que vous pourrez. Trouez la barricade à coups de canon. Occupez-moi tous ces gens-là.	-- Гешан, передаю вам командование боем, -- сказал он. -- Ведите все время огонь. Разбейте баррикаду пушечными выстрелами, отвлеките всю эту банду.
-- C'est compris, dit Guéchamp.	-- Понимаю, -- ответил Гешан.
-- Massez toute la colonne, armes chargées, et tenez-la prête à l'attaque.	-- Весь отряд собрать, ружья зарядить, подготовиться к атаке.
Il ajouta quelques mots à l'oreille de Guéchamp.	И, пригнувшись к уху Гешана, он шепнул ему несколько слов.
-- C'est entendu, dit Guéchamp.	-- Решено, -- ответил Гешан.
Gauvain reprit :	Говэн продолжал:
-- Tous nos tambours sont-ils sur pied ?	-- Все наши барабанщики живы?
-- Oui.	-- Все.
-- Nous en avons neuf. Gardez-en deux, donnez m'en sept.	-- У нас их девять человек. Оставьте себе двоих, а семеро пойдут со мной.
Les sept tambours vinrent en silence se ranger devant Gauvain.	Семеро барабанщиков молча подошли и выстроились перед Говэном.
Alors Gauvain cria :	Тогда Говэн прокричал громовым голосом:
-- A moi le bataillon du Bonnet-Rouge !	-- Батальон Красный Колпак, за мной!
Douze hommes, dont un sergent, sortirent du gros de la troupe.	Одиннадцать человек под началом сержанта выступили из рядов.
-- Je demande tout le bataillon, dit Gauvain.	-- Я вызывал весь батальон, -- сказал Говэн.
-- Le voilà, répondit le sergent.	-- Батальон в полном составе, -- ответил сержант.
-- Vous êtes douze !	-- Как! Вас всего двенадцать человек?
-- Nous restons douze.	-- Осталось двенадцать.
-- C'est bien, dit Gauvain.	-- Пусть будет так, -- сказал Говэн.
Ce sergent était le bon et rude troupier Radoub qui avait adopté au nom du bataillon les trois enfants rencontrés dans le bois de la Saudraie.	Сержант, выступивший вперед, был славный и храбрый вояка Радуб, тот самый Радуб, который от имени батальона усыновил троих ребятишек, найденных в Содрейском лесу.
Un demi-bataillon seulement, on s'en souvient, avait été exterminé à Herbe-en-Pail, et Radoub avait eu ce bon hasard de n'en point faire partie.	Добрая половина батальона, если читатель помнит, была перебита на ферме "Соломинка", но Радуб по счастливой случайности уцелел.
Un fourgon de fourrage était proche ; Gauvain le montra du doigt au sergent.	Неподалеку стояла телега с фуражом. Говэн указал на нее сержанту.
-- Sergent, faites faire à vos hommes des liens de paille, et qu'on torde cette paille autour des fusils pour qu'on n'entende pas de bruit s'ils s'entrechoquent. Une minute s'écoula, l'ordre fut exécuté, en silence et dans l'obscurité.	-- Пусть ваши люди наделают соломенных жгутов, велите обмотать ружья, чтобы ни одно не звякнуло на ходу. Через минуту приказ был выполнен в полном молчании и в полной темноте.
-- C'est fait, dit le sergent.	-- Готово, -- доложил сержант.
-- Soldats, ôtez vos souliers, reprit Gauvain.	-- Солдаты, сапоги снять, -- скомандовал Говэн.
-- Nous n'en avons pas, dit le sergent.	-- Нет у нас сапог, -- ответил сержант.
Cela faisait, avec les sept tambours, dix-neuf hommes ; Gauvain était le vingtième.	Вместе с семью барабанщиками составился отряд из девятнадцати человек. Говэн был двадцатым.
Il cria : -- Sur une seule file. Suivez-moi. Les tambours derrière moi. Le bataillon ensuite. Sergent, vous commanderez le bataillon.	-- В колонну по одному стройсь! -- скомандовал он. -- За мной! Барабанщики, вперед, весь батальон за ними. Сержант, командование поручаю вам.
Il prit la tête de la colonne, et, pendant que la canonnade continuait des deux côtés, ces vingt hommes, glissant comme des ombres, s'enfoncèrent dans les ruelles désertes.	Он пошел в голове колонны, и, пока орудия били с обеих сторон, двадцать человек, скользя как тени, углубились в пустынные улички.
Ils marchèrent quelque temps de la sorte serpentant le long des maisons. Tout semblait mort dans la ville ; les bourgeois s'étaient blottis dans les caves. Pas une porte qui ne fût barrée, pas un volet qui ne fût fermé. De lumière nulle part.	Некоторое время они шли, держась у стен. Городок, казалось, вымер; жители забились в погреба. Все двери на запоре, на всех окнах -- ставни. Нигде ни огонька.
La grande rue faisait dans ce silence un fracas furieux ; le combat au canon continuait ; la batterie républicaine et la barricade royaliste se crachaient toute leur mitraille avec rage.	Вокруг была тишина и тем сильнее доносился грохот с главной улицы; орудийный бой продолжался, батарея республиканцев и баррикада роялистов яростно осыпали друг друга картечью.
Après vingt minutes de marche tortueuse, Gauvain, qui dans cette obscurité cheminait avec certitude, arriva à l'extrémité d'une ruelle d'où l'on rentrait dans la grande rue ; seulement on était de l'autre côté de la halle.	Минут двадцать Говэн уверенно вел свой отряд в темноте по кривым переходам и, наконец, вышел на главную улицу, позади рынка.
La position était tournée. De ce côté-ci il n'y avait pas de retranchement, ceci est l'éternelle imprudence des constructeurs de barricades, la halle était ouverte, et l'on pouvait entrer sous les piliers où étaient attelés quelques chariots de bagages prêts à partir. Gauvain et ses dix-neuf hommes avaient devant eux les cinq mille Vendéens, mais de dos et non de front.	Позицию вандейцев обошли. По ту сторону рынка не было никаких укреплений; вследствие неисправимой беспечности строителей баррикад рынок с тыла оставался открытым и незащищенным, поэтому не составляло труда войти под каменные своды, куда свезли несколько повозок с войсковым имуществом и в полной упряжке. Теперь Говэну и его двенадцати бойцам противостояло пять тысяч вандейцев, но с тыла.
Gauvain parla à voix basse au sergent ; on défit la paille nouée autour des fusils ; les douze grenadiers se postèrent en bataille derrière l'angle de la ruelle, et les sept tambours, la baguette haute, attendirent.	Говэн шопотом отдал сержанту приказ; солдаты размотали солому, накрученную вокруг ружей; двенадцать гренадеров построились за углом улички в полном боевом порядке, и семь барабанщиков, подняв палочки, ждали только команды.
Les décharges d'artillerie étaient intermittentes. Tout à coup, dans un intervalle entre deux détonations, Gauvain leva son épée, et d'une voix qui, dans ce silence, sembla un éclat de clairon, il cria :	Орудийные выстрелы следовали один за другим через известные промежутки. Воспользовавшись минутой затишья между двумя залпами, Говэн вдруг выхватил шпагу и голосом, прозвучавшим в тишине как пронзительный призыв трубы, прокричал:
-- Deux cents hommes par la droite, deux cents hommes par la gauche, tout le reste sur le centre !	-- Двести человек вправо, двести влево, остальные вперед!
Les douze coups de fusil partirent et les sept tambours sonnèrent la charge.	Грянул залп из двенадцати ружей, семь барабанщиков забили "в атаку".
Et Gauvain jeta le cri redoutable des bleus :	А Говэн бросил грозный клич синих:
-- A la bayonnette ! Fonçons !	-- В штыки! За мной!
L'effet fut inoui.	Началось нечто неслыханное.
Toute cette masse paysanne se sentit prise à revers, et s'imagina avoir une nouvelle armée dans le dos. En même temps, entendant le tambour, la colonne qui tenait le haut de la grande rue et que commandait Guéchamp s'ébranla, battant la charge de son côté, et se jeta au pas de course sur la barricade ; les paysans se virent entre deux feux ; la panique est un grossissement, dans la panique un coup de pistolet fait le bruit d'un coup de canon, toute clameur est fantôme, et l'aboiement d'un chien semble le rugissement d'un lion. Ajoutons que le paysan prend peur comme le chaume prend feu, et, aussi aisément qu'un feu de chaume devient incendie, une peur de paysan devient déroute. Ce fut une fuite inexprimable.	Вандейское воинство вообразило, что его обошли и что с тыла подступают целые полчища врага. В ту же самую минуту, услышав барабанный бой, республиканский отряд под командованием Гешана, занимавший верхнюю часть улицы, двинулся вперед, -- оставшиеся при нем барабанщики тоже забили "в атаку", -- и быстрым шагом приблизился к баррикаде; вандейцы очутились между двух огней; паника склонна все преувеличивать: в момент паники ружейный выстрел кажется орудийным залпом, крик -- загробным гласом, лай собаки -- львиным рыком. Добавим, что страх вообще охватывает крестьян с такой же быстротой, как пламя -- стог соломы, и с такой же быстротой, с какою от горящего стога пламя перекидывается на ближайшие предметы, крестьянин в страхе кидается в бегство. Бегство вандейцев было поистине паническим.
En quelques instants la halle fut vide, les gars terrifiés se désagrégèrent, rien à faire pour les officiers, l'Imânus tua inutilement deux ou trois fuyards, on n'entendait que ce cri : Sauve qui peut ! et cette armée, à travers les rues de la ville comme à travers les trous d'un crible, se dispersa dans la campagne, avec une rapidité de nuée emportée par l'ouragan.	Через несколько минут рынок опустел, крестьяне словно испарились в воздухе, оставив офицеров в растерянности. Хотя Иманус и убил двух или трех беглецов, ничто не помогало, -- вандейцы с криком: "Спасайся, кто может!" -- растеклись по городу, будто вода сквозь сито, и исчезли в полях стремительно, как тучи, подхваченные ураганным ветром.
Les uns s'enfuirent vers Châteauneuf, les autres vers Plerguer, les autres vers Antrain.	Одни бежали по направлению к Шатонефу, другие -- к Плерге, третьи -- к Антрэну.
Le marquis de Lantenac vit cette déroute. Il encloua de sa main les canons, puis il se retira, le dernier, lentement et froidement, et il dit : Décidément les paysans ne tiennent pas. Il nous faut les Anglais.	Маркиз де Лантенак молча следил за разбегавшимися воинами. Он собственноручно заклепал орудия и, уходя последним спокойной, размеренной поступью, холодно бросил: "Нет, на крестьянина надежда плоха. Без англичан нам не обойтись".

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Грамматический справочник | Тексты