Краткая коллекция текстов на французском языке
Victor Hugo/Виктор Гюго
Quatre-vingt-treize/93 год
VII. PAS DE GRACE (MOT D'ORDRE DE LA COMMUNE). - PAS DE QUARTIER (MOT D'ORDRE DES PRINCES). /VII. Не миловать (девиз Коммуны), пощады не давать (девиз принцев)
| France | Русский |
| Pendant que ceci se passait près de Tanis, le mendiant s'en était allé vers Crollon. Il s'était enfoncé dans les ravins, sous les vastes feuillées sourdes, inattentif à tout et attentif à rien, comme il l'avait dit lui-même, rêveur plutôt que pensif, car le pensif a un but et le rêveur n'en a pas, errant, rôdant, s'arrêtant, mangeant çà et là une pousse d'oseille sauvage, buvant aux sources, dressant la tête par moments à des fracas lointains, puis rentrant dans l'éblouissante fascination de la nature, offrant ses haillons au soleil, entendant peut-être le bruit des hommes, mais écoutant le chant des oiseaux. | В то время как все эти события разыгрывались возле Таниса, нищий брел по дороге в Кроллон. Он спускался в овраги, исчезал порой под широколиственными кронами дерев, то не замечая ничего, то замечая что-то вовсе недостойное внимания, ибо, как он сам сказал недавно, он был не мыслитель, а мечтатель; мыслитель, тот во всем имеет определенную цель, а мечтатель не имеет никакой, и поэтому Тельмарш шел куда глаза глядят, сворачивал в сторону, вдруг останавливался, срывал на ходу пучок конского щавеля, жевал свежие его листочки, то, припав к ручью, пил прохладную воду, то, заслышав вдруг отдаленный гул, удивленно вскидывал голову, потом вновь подпадал под колдовские чары природы; солнце пропекало его лохмотья, до слуха его, быть может, доносились голоса людей, но он внимал лишь пенью птиц. |
| Il était vieux et lent ; il ne pouvait aller loin ; comme il l'avait dit au marquis de Lantenac, un quart de lieue le fatiguait ; il fit un court circuit vers la Croix-Avranchin, et le soir était venu quand il s'en retourna. | Он был стар и медлителен; дальние прогулки стали ему не под силу; как он сам объяснил маркизу де Лантенаку, уже через четверть лье у него начиналась одышка; поэтому он обогнул кратчайшим путем Круа-Авраншен и к вечеру вернулся к тому перекрестку дорог, откуда начал путь. |
| Un peu au delà de Macey, le sentier qu'il suivait le conduisit sur une sorte de point culminant dégagé d'arbres, d'où l'on voit de très loin et d'où l'on découvre tout l'horizon de l'ouest jusqu'à la mer. | Чуть подальше Масэ тропка вывела его на голый безлесный холм, откуда было видно далеко во все четыре стороны; на западе открывался бескрайний простор небес, сливавшийся с морем. |
| Une fumée appela son attention. | Вдруг запах дыма привлек его внимание. |
| Rien de plus doux qu'une fumée, rien de plus effrayant. Il y a les fumées paisibles et il y a les fumées scélérates. Une fumée, l'épaisseur et la couleur d'une fumée, c'est toute la différence entre la paix et la guerre, entre la fraternité et la haine, entre l'hospitalité et le sépulcre, entre la vie et la mort. Une fumée qui monte dans les arbres peut signifier ce qu'il y a de plus charmant au monde, le foyer, ou ce qu'il y a de plus affreux, l'incendie ; et tout le bonheur comme tout le malheur de l'homme sont parfois dans cette chose éparse au vent. | Нет ничего слаще дыма, но нет ничего и страшнее его. Дым бывает домашний, мирный, и бывает дым-убийца. Дым разнится от дыма густотой своих клубов и цветом их окраски, и разница эта та же, что между миром и войной, между братской любовью и ненавистью, между гостеприимным кровом и мрачным склепом, между жизнью и смертью. Дым, вьющийся над кроной деревьев, может означать самое дорогое на свете -- домашний очаг и самое страшное -- пожар; и все счастье человека, равно как и все его горе, заключено подчас в этой субстанции, послушной воле ветра. |
| La fumée que regardait Tellmarch était inquiétante. | Дым, который заметил с пригорка Тельмарш, вселял тревогу. |
| Elle était noire avec des rougeurs subites comme si le brasier d'où elle sortait avait des intermittences et achevait de s'éteindre, et elle s'élevait au-dessus d'Herbe-en-Pail. | В густой его черноте пробегали быстрые красные язычки, словно пожар то набирался новых сил, то затихал. Дым подымался над фермой "Соломинка". |
| Tellmarch hâta le pas et se dirigea vers cette fumée. | Тельмарш ускорил шаг и направился туда, откуда шел дым. |
| Il était bien las, mais il voulait savoir ce que c'était. | Он очень устал, но ему не терпелось узнать, что там происходит. |
| Il arriva au sommet d'un coteau auquel étaient adossés le hameau et la métairie. | Нищий взобрался на пригорок, к подножью которого прилепились ферма и мыза. |
| Il n'y avait plus ni métairie ni hameau. | Но ни фермы, ни мызы не существовало более. |
| Un tas de masures brûlait, et c'était là Herbe-en-Pail. | Тесно сбитые в ряд пылающие хижины, вот что осталось от "Соломинки". |
| Il y a quelque chose de plus poignant à voir brûler qu'un palais, c'est une chaumière. Une chaumière en feu est lamentable. La dévastation s'abattant sur la misère, le vautour s'acharnant sur le ver de terre, il y a là on ne sait quel contre-sens qui serre le coeur. | Если существует на. свете зрелище более печальное, чем горящий замок, то это зрелище горящей хижины. Охваченная пожаром хижина невольно вызывает слезы. Есть какая-то удручающая и нелепая несообразность в бедствии, обрушившемся на нищету, в коршуне, раздирающем земляного червя. |
| A en croire la légende biblique, un incendie regardé change une créature humaine en statue ; Tellmarch fut un moment cette statue. Le spectacle qu'il avait sous les yeux le fit immobile. Cette destruction s'accomplissait en silence. Pas un cri ne s'élevait ; pas un soupir humain ne se mêlait à cette fumée ; cette fournaise travaillait et achevait de dévorer ce village sans qu'on entendît d'autre bruit que le craquement des charpentes et le pétillement des chaumes. Par moments la fumée se déchirait, les toits effondrés laissaient voir les chambres béantes, le brasier montrait tous ses rubis, des guenilles écarlates et de pauvres vieux meubles couleur de pourpre se dressaient dans ces intérieurs vermeils, et Tellmarch avait le sinistre éblouissement du désastre. | По библейскому преданию, всякое живое существо, смотрящее на пожар, обращается в каменную статую; и Тельмарш тоже на минуту застыл, как изваяние. Он замер на месте при виде открывшегося перед ним зрелища. Огонь творил свое дело в полном безмолвии. Ни человеческого крика не доносилось с фермы, ни человеческого вздоха не летело вслед уплывающим клубам; пламя в сосредоточенном молчании пожирало остатки фермы, и лишь временами слышался треск балок и тревожный шорох горящей соломы. Минутами ветер раздирал клубы дыма, и тогда сквозь рухнувшие крыши виднелись черные провалы горниц; горящие угли являли взору всю россыпь своих рубинов; окрашенное в багрец тряпье и жалкая утварь, одетая пурпуром, на мгновение возникали среди разрумяненных огнем стен, так что Тельмарш невольно прикрыл глаза перед зловещим великолепием бедствия. |
| Quelques arbres d'une châtaigneraie contiguë aux maisons avaient pris feu et flambaient. | Каштаны, росшие возле хижин, уже занялись и пылали. |
| Il écoutait, tâchant d'entendre une voix, un appel, une clameur ; rien ne remuait, excepté les flammes ; tout se taisait, excepté l'incendie. Est-ce donc que tous avaient fui ? | Тельмарш напряженно прислушивался, стараясь уловить хоть звук человеческого голоса, хоть призыв о помощи, хоть стон; но все было недвижно, кроме языков пламени, все молчало, кроме ревущего огня. Следовательно, люди успели разбежаться? |
| Où était ce groupe vivant et travaillant Herbe-en-Pail ? Qu'était devenu tout ce petit peuple ? | Куда делось все живое, что населяло "Соломинку" и трудилось здесь? Что сталось с горсткой ее жителей? |
| Tellmarch descendit du coteau. | Тельмарш зашагал с пригорка вниз. |
| Une énigme funèbre était devant lui. Il s'en approchait sans hâte et l'oeil fixe. Il avançait vers cette ruine avec une lenteur d'ombre ; il se sentait fantôme dans cette tombe. | Он старался разгадать страшную тайну. Он шел не торопясь, зорко глядя вокруг. Медленно, словно тень, подходил он к этим руинам и сам себе казался призраком, посетившим безмолвную могилу. |
| Il arriva à ce qui avait été la porte de la métairie, et il regarda dans la cour qui, maintenant, n'avait plus de murailles et se confondait avec le hameau groupé autour d'elle. | Он подошел к воротам фермы, вернее к тому, что было раньше ее воротами, и заглянул во двор: ограды уже не существовало и ничто не отделяло его от хижины. |
| Ce qu'il avait vu n'était rien. Il n'avait encore aperçu que le terrible, l'horrible lui apparut. | Все увиденное им прежде было ничто. Он видел лишь страшное, теперь пред ним предстал сам ужас. |
| Au milieu de la cour il y avait un monceau noir, vaguement modelé d'un côté par la flamme, de l'autre par la lune ; ce monceau était un tas d'hommes ; ces hommes étaient morts. | Посреди двора чернела какая-то груда, еле очерченная с одной стороны отсветом зарева, а с другой -- сиянием луны; эта груда была грудой человеческих тел, и люди эти были мертвы. |
| Il y avait autour de ce tas une grande mare qui fumait un peu ; l'incendie se reflétait dans cette mare ; mais elle n'avait pas besoin du feu pour être rouge ; c'était du sang. | Вокруг натекла лужа, над которой подымался дымок, отблески огня играли на ее поверхности, но не они окрашивали ее в красный цвет; то была лужа крови. |
| Tellmarch s'approcha. Il se mit à examiner, l'un après l'autre, ces corps gisants ; tous étaient des cadavres. | Тельмарш приблизился. Он начал осматривать лежащие перед ним тела, -- тут были только трупы. |
| La lune éclairait, l'incendie aussi. | Луна лила свой свет, пожарище бросало свой. |
| Ces cadavres étaient des soldats. Tous étaient pieds nus ; on leur avait pris leurs souliers ; on leur avait aussi pris leurs armes ; ils avaient encore leurs uniformes qui étaient bleus ; çà et là on distinguait, dans l'amoncellement des membres et des têtes, des chapeaux troués avec des cocardes tricolores. C'étaient des républicains. C'étaient ces Parisiens qui, la veille encore, étaient là tous vivants, et tenaient garnison dans la ferme d'Herbe-en-Pail. Ces hommes avaient été suppliciés, ce qu'indiquait la chute symétrique des corps ; ils avaient été foudroyés sur place, et avec soin. Ils étaient tous morts. Pas un râle ne sortait du tas. | То были трупы солдат. Все они лежали босые; кто-то поторопился снять с них сапоги, кто-то поторопился унести их оружие. Но на них уцелели мундиры -- синие мундиры; в груде мертвых тел и отрубленных голов валялись простреленные каски с трехцветными кокардами. То были республиканцы, которые еще вчера, живые и здоровые, расположились на ночлег на ферме "Соломинка". Этих людей предали мучительной смерти, о чем свидетельствовала аккуратно сложенная гора трупов; людей убили на месте и убили обдуманно. Все были мертвы. Из груды тел не доносилось даже предсмертного хрипа. |
| Tellmarch passa cette revue des cadavres, sans en omettre un seul ; tous étaient criblés de balles. | Тельмарш провел смотр этим мертвецам, не пропустив ни одного; всех изрешетили пули. |
| Ceux qui les avaient mitraillés, pressés probablement d'aller ailleurs, n'avaient pas pris le temps de les enterrer. | Те, кто выполнял приказ о расстреле, по всей видимости, поспешили уйти и не позаботились похоронить мертвецов. |
| Comme il allait se retirer, ses yeux tombèrent sur un mur bas qui était dans la cour, et il vit quatre pieds qui passaient de derrière l'angle de ce mur. | Уже собираясь уходить, Тельмарш бросил последний взгляд на низенький частокол, чудом уцелевший посреди двора, и заметил две пары ног, торчащих из-за угла. |
| Ces pieds avaient des souliers ; ils étaient plus petits que les autres ; Tellmarch approcha. C'étaient des pieds de femme. | Ноги эти были обуты и казались меньше, чем все прочие; Тельмарш подошел поближе. То были женские ноги. |
| Deux femmes étaient gisantes côte à côte derrière le mur, fusillées aussi. | По ту сторону частокола лежали две женщины, их тоже расстреляли. |
| Tellmarch se pencha sur elles. L'une de ces femmes avait une sorte d'uniforme ; à côté d'elle était un bidon brisé et vidé ; c'était une vivandière. Elle avait quatre balles dans la tête. Elle était morte. | Тельмарш нагнулся. На одной женщине была солдатская форма, возле нее валялась продырявленная пулей пустая фляга. Это оказалась маркитантка. Череп ее пробили четыре пули. Она уже скончалась. |
| Tellmarch examina l'autre. C'était une paysanne. Elle était blême et béante. Ses yeux étaient fermés. Elle n'avait aucune plaie à la tête. Ses vêtements, dont les fatigues, sans doute, avaient fait des haillons, s'étaient ouverts dans sa chute, et laissaient voir son torse à demi nu. Tellmarch acheva de les écarter, et vit à une épaule la plaie ronde que fait une balle ; la clavicule était cassée. Il regarda ce sein livide. | Тельмарш осмотрел ту, что лежала с ней рядом. Это была простая крестьянка. Бледное лицо, оскаленный рот, глаза плотно прикрыты веками. Но раны на голове Тельмарш не обнаружил, Платье, превратившееся от долгой носки в лохмотья, разорвалось при падении и открывало почти всю грудь. Тельмарш раздвинул лохмотья и увидел на плече круглую пулевую ранку, -- очевидно, была перебита ключица. Старик взглянул на безжизненно посиневшую грудь. |
| -- Mère et nourrice, murmura-t-il. | -- Мать-кормилица, -- прошептал он. |
| Il la toucha. Elle n'était pas froide. | Он дотронулся до тела женщины. И ощутил живое тепло. |
| Elle n'avait pas d'autre blessure que la clavicule cassée et la plaie à l'épaule. | Других повреждений, кроме перелома ключицы и раны в плече, он не заметил. |
| Il posa la main sur le coeur et sentit un faible battement. Elle n'était pas morte. | Тельмарш положил руку на сердце женщины и уловил робкое биение. Значит, она еще жива. |
| Tellmarch se redressa debout et cria d'une voix terrible : | Он выпрямился во весь рост и прокричал страшным голосом: |
| -- Il n'y a donc personne ici ? | -- Эй, кто тут есть? Выходи. |
| -- C'est toi, le caimand ! répondit une voix, si basse qu'on l'entendait à peine. | -- Да это никак ты, Нищеброд, -- тут же отозвался голос, но прозвучал он приглушенно. |
| Et en même temps une tête sortit d'un trou de ruine. | И в ту же минуту между двух рухнувших балок просунулась чья-то физиономия. |
| Puis une autre face apparut dans une autre masure. | Следом из-за угла хижины выглянуло еще чье-то лицо. |
| C'étaient deux paysans qui s'étaient cachés ; les seuls qui survécussent. | Два крестьянина успели во-время спрятаться, только им двоим и удалось спастись от пуль. |
| La voix connue du caimand les avait rassurés et les avait fait sortir des recoins où ils se blottissaient. | Услышав знакомый голос Тельмарша, они приободрились и рискнули выбраться на свет божий. |
| Ils avancèrent vers Tellmarch, fort tremblants encore. | Их обоих до сих пор била дрожь. |
| Tellmarch avait pu crier, mais ne pouvait parler ; les émotions profondes sont ainsi. | Тельмарш мог только кричать, говорить он уже не мог; таково действие глубоких душевных потрясений. |
| Il leur montra du doigt la femme étendue à ses pieds. | Он молча показал пальцем на тело женщины, распростертое на земле. |
| -- Est-ce qu'elle est encore en vie ? dit l'un des paysans. | -- Неужели жива? -- спросил крестьянин. |
| Tellmarch fit de la tête signe que oui. | Тельмарш утвердительно кивнул головой. |
| -- L'autre femme est-elle vivante ? demanda l'autre paysan. | -- А другая тоже жива? -- осведомился второй крестьянин. |
| Tellmarch fit signe que non. | Тельмарш отрицательно покачал головой. |
| Le paysan qui s'était montré le premier, reprit : | Тот крестьянин, что выбрался из своего укрытия первым, заговорил: |
| -- Tous les autres sont morts, n'est-ce pas ? J'ai vu cela. J'étais dans ma cave. Comme on remercie Dieu dans ces moments-là de n'avoir pas de famille ! Ma maison brûlait. Seigneur Jésus ! on a tout tué. Cette femme-ci avait des enfants. Trois enfants, tout petits ! Les enfants criaient : Mère ! La mère criait : Mes enfants ! On a tué la mère et on a emmené les enfants. J'ai vu cela, mon Dieu ! mon Dieu ! mon Dieu ! Ceux qui ont tout massacré sont partis. Ils étaient contents. Ils ont emmené les petits et tué la mère. Mais elle n'est pas morte, n'est-ce pas, elle n'est pas morte ? Dis donc, le caimand, est-ce que tu crois que tu pourrais la sauver ? veux-tu que nous t'aidions à la porter dans ton carnichot ? | -- Стало быть, все прочие померли? Видел я все, своими глазами видел. Сидел в погребе. Вот в такую минуту и поблагодаришь господа, что нет у тебя семьи. Домишко-то мой сожгли. Боже мой, господи, всех поубивали. А у этой вот женщины дети были. Трое детишек! Мал мала меньше. Уж как ребятки кричали: "Мама! Мама!" А мать кричала: "Дети мои!" Мать, значит, убили, а детей увели. Сам своими глазами видел. Господи Иисусе! Господи Иисусе! Те, что всех здесь перебили, ушли потом. Да еще радовались. Маленьких, говорю, увели, а мать убили. Да она жива, скажи, жива ведь? Как, по-твоему, удастся тебе ее спасти? Хочешь, мы тебе поможем перенести ее в твою пещерку? |
| Tellmarch fit signe que oui. | Тельмарш утвердительно кивнул головой. |
| Le bois touchait à la ferme. Ils eurent vite fait un brancard avec des feuillages et des fougères. Ils placèrent sur le brancard la femme toujours immobile et se mirent en marche dans le hallier, les deux paysans portant le brancard, l'un à la tête, l'autre aux pieds, Tellmarch soutenant le bras de la femme et lui tâtant le pouls. | Лес подступал к самой ферме. Не мешкая зря, крестьяне смастерили из веток и папоротника носилки. На носилки положили женщину, попрежнему не подававшую признаков жизни, один крестьянин впрягся в носилки в головах, другой в ногах, а Тельмарш шагал рядом и держал руку раненой, стараясь нащупать пульс. |
| Tout en cheminant, les deux paysans causaient, et, par-dessus la femme sanglante dont la lune éclairait la face pâle, ils échangeaient des exclamations effarées. | По дороге крестьяне продолжали беседовать, и их испуганные голоса как-то странно звучали над израненным телом женщины, которая в лучах луны казалась еще бледнее. |
| -- Tout tuer ! | -- Всех поубивали. |
| -- Tout brûler ! | -- Все сожгли. |
| -- Ah ! monseigneur Dieu ! est-ce qu'on va être comme ça à présent ? | -- Святые угодники, что-то теперь будет? |
| -- C'est ce grand homme vieux qui l'a voulu. | -- А все это длинный старик натворил. |
| -- Oui, c'est lui qui commandait. | -- Да, это он всем командовал. |
| -- Je ne l'ai pas vu quand on a fusillé. Est-ce qu'il était là ? | -- Я что-то его не заметил, когда расстрел шел. Разве он был тут? |
| -- Non. Il était parti. Mais c'est égal, tout s'est fait par son commandement. | -- Не было его. Уже уехал. Но все равно, все делалось по его приказу. |
| -- Alors, c'est lui qui a tout fait. | -- Значит, он всему виной. |
| -- Il avait dit : Tuez ! brûlez ! pas de quartier ! | -- А как же, ведь это он приказал: "Убивайте, жгите, никого не милуйте". |
| -- C'est un marquis ? | -- Говорят, он маркиз. |
| -- Oui, puisque c'est notre marquis. | -- Маркиз и есть. Наш маркиз. |
| -- Comment s'appelle-t-il donc déjà ? | -- Как его звать-то? |
| -- C'est monsieur de Lantenac. | -- Да это же господин де Лантенак. |
| Tellmarch leva les yeux au ciel et murmura entre ses dents : | Тельмарш поднял глаза к небесам и прошептал сквозь судорожно стиснутые зубы: |
| -- Si j'avais su ! | -- Если б я знал! |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая
