Vanity Fair/Ярмарка тщеславия

CHAPTER VI/ГЛАВА VI Vauxhall/ Воксхолл

English	Русский
I know that the tune I am piping is a very mild one (although there are some terrific chapters coming presently), and must beg the good- natured reader to remember that we are only discoursing at present about a stockbroker's family in Russell Square, who are taking walks, or luncheon, or dinner, or talking and making love as people do in common life, and without a single passionate and wonderful incident to mark the progress of their loves. The argument stands thus--Osborne, in love with Amelia, has asked an old friend to dinner and to Vauxhall--Jos Sedley is in love with Rebecca. Will he marry her? That is the great subject now in hand.	Я знаю, что наигрываю самый простенький мотив (хотя вскоре последует и несколько глав потрясающего содержания), по должен напомнить благосклонному читателю, что мы сейчас ведем речь только о семействе биржевого маклера на Рассел-сквер; члены этого семейства гуляют, завтракают, обедают, разговаривают, любят, как это бывает в обыкновенной жизни, и никакие бурные или необычайные события не нарушают мирного течения их любви. Положение дел таково: Осборн, влюбленный в Эмилию, пригласил старого приятеля пообедать и потом прокатиться в Воксхолл. Джоз Седли влюблен в Ребекку. Женится ли он на ней? Вот главная тема, занимающая нас сейчас.
We might have treated this subject in the genteel, or in the romantic, or in the facetious manner. Suppose we had laid the scene in Grosvenor Square, with the very same adventures--would not some people have listened? Suppose we had shown how Lord Joseph Sedley fell in love, and the Marquis of Osborne became attached to Lady Amelia, with the full consent of the Duke, her noble father: or instead of the supremely genteel, suppose we had resorted to the entirely low, and described what was going on in Mr. Sedley's kitchen--how black Sambo was in love with the cook (as indeed he was), and how he fought a battle with the coachman in her behalf; how the knife-boy was caught stealing a cold shoulder of mutton, and Miss Sedley's new femme de chambre refused to go to bed without a wax candle; such incidents might be made to provoke much delightful laughter, and be supposed to represent scenes of "life."	Мы могли бы разработать эту тему в элегантном, в романтическом или бурлескном стиле. Предположим, мы, при тех же самых положениях, перенесли бы место действия на Гровнер-сквер. Разве для некоторой части публики это не было бы интересно? Предположим, мы показали бы, как влюбился лорд Джозеф Седли, а маркиз Осборн воспылал нежными чувствами к леди Эмилии - с полного согласия герцога, ее благородного отца. Или вместо высшей знати мы обратились бы, скажем, к самым низшим слоям общества и стали бы описывать, что происходит на кухне мистера Седли: как черномазый Самбо влюбился в кухарку (а так оно и было на самом деле) и как он из-за нее подрался с кучером; как поваренка изобличили в краже холодной бараньей лопатки, а новая femme de chambre {Горничная (франц.).} мисс Седли отказывалась идти спать, если ей не дадут восковой свечи. Такие сценки могли бы вызвать немало оживления и смеха, и их, пожалуй, сочли бы изображением настоящей жизни.
Or if, on the contrary, we had taken a fancy for the terrible, and made the lover of the new femme de chambre a professional burglar, who bursts into the house with his band, slaughters black Sambo at the feet of his master, and carries off Amelia in her night-dress, not to be let loose again till the third volume, we should easily have constructed a tale of thrilling interest, through the fiery chapters of which the reader should hurry, panting.	Или, наоборот, если бы нам пришла фантазия изобразить что-нибудь ужасное, превратить любовника femme de chambre в профессионального взломщика, который врывается со своей шайкой в дом, умерщвляет черномазого Самбо у ног его хозяина и похищает Эмилию в одной ночной рубашке, с тем чтобы продержать ее в неволе до третьего тома, - мы легко могли бы сочинить повесть, полную захватывающего интереса, и читатель замирал бы от ужаса, пробегая с жадностью ее пламенные страницы.
нет соответствия	Вообразите себе, например, главу под названием:
нет соответствия	Ночное нападение
нет соответствия	"Ночь была темная, бурная, тучи черные-черные, как чернила. Буйный ветер срывал колпаки с дымовых труб и сбивал с крыш черепицу, нося и крутя ее по пустынным улицам. Ни одна душа не решалась вступить в единоборство с этой бурей; караульные ежились в своих будках, но и там их настигал неугомонный, назойливый дождь, и там их убивали молнии, с грохотом низвергавшиеся с неба, - одного застигло как раз насупротив Воспитательного дома.
нет соответствия	Обгорелая шинель, разбитый фонарь, жезл, разлетевшийся на куски от удара, - вот и все, что осталось от дородного Билла Стедфаста. На Саутгемптон-роу порывом ветра сорвало с козел извозчика и умчало - куда? Увы! ветер не доносит к нам вестей о своих жертвах, и лишь чей-то прощальный вопль прозвенел вдалеке. Ужасная ночь! Темно, как в могиле. Ни месяца - какое там! - ни месяца, ни звезд. Ни единой робкой, дрожащей звездочки. Одна выглянула было, едва стемнело, померцала среди непроглядной тьмы, но тут же в испуге спряталась снова.
нет соответствия	- Раз, два, три! - Это условный знак Черной Маски.
нет соответствия	- Мофи, - произнес голос на лестнице, - ты что там копаешься? Давай сюда инструмент. Мне это раз плюнуть.
нет соответствия	- Ну-ну, мели мелево, - сказал Черная Маска, сопровождая свои слова страшным проклятием. - Сюда, ребята! Заряжай пистоли. Если кто заорет, ножи вон и выпускай кишки. Ты загляни в чулан, Блаузер! Ты, Марк, займись сундуком старика! А я, - добавил он тихим, но еще более страшным голосом, - займусь Эмилией.
нет соответствия	Настала мертвая тишина.
нет соответствия<	- Что это? - спросил Черпая Маска. - Никак, выстрел?"
нет соответствия<	А то предположим, что мы избрали элегантный стиль.
нет соответствия<	"Маркиз Осборн только что отправил своего petit tigre {Маленького пажа (франц.).} с любовной записочкой к леди Эмилии.
нет соответствия<	Прелестное создание приняло ее из рук своей femme de chambre mademoiselle Анастази.
нет соответствия<	Милый маркиз! Какая предупредительность! Его светлость прислал в своей записке долгожданное приглашение на бал в Девоншир-Хаус.
нет соответствия<	- Кто эта адски красивая девушка? - воскликнул весельчак принц Дж-дж К-мбр-джский в тот вечер в роскошном особняке на Пикадилли (он только что приехал из оперы). - Дорогой мой Седли, ради всех купидонов, представьте меня ей!
нет соответствия<	- Монсеньер, ее зовут Седли, - сказал лорд Джозеф с важным поклоном.
нет соответствия<	- Vous avez alors un bien beau nom! {- Вы носите громкое имя! (франц.).} - сказал молодой принц, с разочарованным видом поворачиваясь на каблуках и наступая на ногу старому джентльмену, стоявшему позади и не сводившему восхищенных глаз с красавицы леди Эмилии.
нет соответствия	- Trente mille tonnerres! {Тридцать тысяч проклятий! (франц.).} - завопила жертва, скорчившись от agonie du moment {Мгновенной боли (франц.).}.
нет соответствия	- Прошу тысячу извинений у вашей милости, - произнес молодой etourdi {Повеса (франц.).}, краснея и низко склоняя голову в густых белокурых локонах. (Он наступил на любимую мозоль величайшему полководцу своего времени.)
нет соответствия	- Девоншир! - воскликнул принц, обращаясь к высокому, добродушному вельможе, черты которого обнаруживали в нем кровь Кэвендишей. - На два слова! Вы не изменили решения расстаться с вашим брильянтовым ожерельем?
нет соответствия	- Я уже продал его за двести пятьдесят тысяч фунтов князю Эстергази.
нет соответствия	- Und das war gar nicht teuer, potztausend! {Совсем не дорого, черт возьми! (нем.).} - воскликнул вельможный венгерец" - и т. д., и т. д.
нет соответствия	Таким образом, вы видите, милостивые государыни, как можно было бы написать наш роман, если бы автор этого пожелал; потому что, говоря по правде, он так же знаком с нравами Ньюгетской тюрьмы, как и с дворцами пашей почтенной аристократии, ибо наблюдал и то и другое только снаружи. Но так как я не знаю ни языка и обычая воровских кварталов, ни того разноязычного говора, который, по свидетельству сведущих романистов, звучит в салонах, то нам приходится, с вашего позволения, скромно придерживаться середины, выбирая те сцены и те персонажи, с которыми мы лучше всего знакомы.
But my readers must hope for no such romance, only a homely story, and must be content with a chapter about Vauxhall, which is so short that it scarce deserves to be called a chapter at all. And yet it is a chapter, and a very important one too. Are not there little chapters in everybody's life, that seem to be nothing, and yet affect all the rest of the history?	Словом, если бы не вышеприведенное маленькое отступление, эта глава о Воксхолле была бы такой короткой, что она не заслужила бы даже названия главы. И все же это отдельная глава, и притом очень важная. Разве в жизни всякого из нас не встречаются коротенькие главы, кажущиеся сущим пустяком, но воздействующие на весь дальнейший ход событий?
Let us then step into the coach with the Russell Square party, and be off to the Gardens. There is barely room between Jos and Miss Sharp, who are on the front seat. Mr. Osborne sitting bodkin opposite, between Captain Dobbin and Amelia.	Сядем поэтому в карету вместе с компанией с Рассел-сквер и поедем в сады Воксхолла. Мы едва найдем себе местечко между Джозом и мисс Шарп, которые сидят на переднем сиденье. Напротив жмутся капитан Доббин и Эмилия, а между ними втиснулся мистер Осборн.
Every soul in the coach agreed that on that night Jos would propose to make Rebecca Sharp Mrs. Sedley. The parents at home had acquiesced in the arrangement, though, between ourselves, old Mr. Sedley had a feeling very much akin to contempt for his son. He said he was vain, selfish, lazy, and effeminate. He could not endure his airs as a man of fashion, and laughed heartily at his pompous braggadocio stories.	Сидевшие в карете все до единого были убеждены, что в этот вечер Джоз предложит Ребекке Шарп стать миссис Седли. Родители, оставшись дома, ничего против этого не имели. Между нами будь сказано, у старого мистера Седли было к сыну чувство, весьма близкое к презрению. Он считал его тщеславным эгоистом, неженкой и лентяем, терпеть не мог его модных замашек и откровенно смеялся над его рассказами, полными самого нелепого хвастовства.
"I shall leave the fellow half my property," he said; "and he will have, besides, plenty of his own; but as I am perfectly sure that if you, and I, and his sister were to die to-morrow, he would say 'Good Gad!' and eat his dinner just as well as usual, I am not going to make myself anxious about him. Let him marry whom he likes. It's no affair of mine."	- Я оставлю этому молодцу половину моего состояния, - говорил он, - да и, помимо этого, у него будет достаточно своего дохода. Но я вполне уверен, что, если бы мне, тебе и его сестре грозило завтра умереть с голоду, он только сказал бы: "Вот так штука!" - и сел бы обедать как ни в чем не бывало. А потому я не намерен тревожиться о его судьбе. Пускай себе женится на ком хочет. Не мое это дело.
Amelia, on the other hand, as became a young woman of her prudence and temperament, was quite enthusiastic for the match. Once or twice Jos had been on the point of saying something very important to her, to which she was most willing to lend an ear, but the fat fellow could not be brought to unbosom himself of his great secret, and very much to his sister's disappointment he only rid himself of a large sigh and turned away.	С другой стороны, Эмилия, девица столь же благоразумная, сколь и восторженная, страстно мечтала об этом браке. Раз или два Джоз порывался сообщить ей нечто весьма важное, что она очень рада была бы выслушать, но толстяка никак нельзя было заставить раскрыть душу и выдать свой секрет, и, к величайшему разочарованию сестры, он только испускал глубокий вздох и отходил прочь.
This mystery served to keep Amelia's gentle bosom in a perpetual flutter of excitement. If she did not speak with Rebecca on the tender subject, she compensated herself with long and intimate conversations with Mrs. Blenkinsop, the housekeeper, who dropped some hints to the lady's-maid, who may have cursorily mentioned the matter to the cook, who carried the news, I have no doubt, to all the tradesmen, so that Mr. Jos's marriage was now talked of by a very considerable number of persons in the Russell Square world.	Тайна эта заставляла трепетать нежное сердечко Эмилии. И если она не заговаривала на столь щекотливую тему с самой Ребеккой, то вознаграждала себя долгими задушевными беседами с Бленкинсоп, экономкой, которая кое-что намеками передала старшей горничной, которая, возможно, проболталась невзначай кухарке, а уж та, будьте уверены, разнесла эту новость по всем окрестным лавочкам, так что о женитьбе мистера Джоза теперь судили и рядили во всем околотке.
It was, of course, Mrs. Sedley's opinion that her son would demean himself by a marriage with an artist's daughter. "But, lor', Ma'am," ejaculated Mrs. Blenkinsop, "we was only grocers when we married Mr. S., who was a stock-broker's clerk, and we hadn't five hundred pounds among us, and we're rich enough now." And Amelia was entirely of this opinion, to which, gradually, the good-natured Mrs. Sedley was brought.	Миссис Седли, конечно, держалась того мнения, что ее сын роняет себя браком с дочерью художника. "Бог с вами, сударыня! - с жаром возражала миссис Бленкинсоп. - А разве сами мы не были только бакалейщиками, когда выходили замуж за мистера Седли? Да и он ведь в ту пору служил у маклера простым писцом! У нас и всех-то капиталов было не больше пятисот фунтов, а вот ведь как разбогатели!" То же самое твердила и Эмилия, и добродушная миссис Седли постепенно дала себя уговорить.
Mr. Sedley was neutral. "Let Jos marry whom he likes," he said; "it's no affair of mine. This girl has no fortune; no more had Mrs. Sedley. She seems good-humoured and clever, and will keep him in order, perhaps. Better she, my dear, than a black Mrs. Sedley, and a dozen of mahogany grandchildren."	Мистер Седли ни во что не желал вмешиваться. "Пусть Джоз женится на ком хочет, - говорил он, - не мое это дело. У девочки нет ничего за душой, а много ли я взял за миссис Седли? Она, кажется, веселого нрава и умна и, быть может, приберет его к рукам. Лучше она, дорогая моя, чем какая-нибудь черномазая миссис Седли, а со временем дюжина бронзовых внучат".
So that everything seemed to smile upon Rebecca's fortunes. She took Jos's arm, as a matter of course, on going to dinner; she had sate by him on the box of his open carriage (a most tremendous "buck" he was, as he sat there, serene, in state, driving his greys), and though nobody said a word on the subject of the marriage, everybody seemed to understand it. All she wanted was the proposal, and ah! how Rebecca now felt the want of a mother!--a dear, tender mother, who would have managed the business in ten minutes, and, in the course of a little delicate confidential conversation, would have extracted the interesting avowal from the bashful lips of the young man!	Счастье, по-видимому, улыбалось Ребекке. Когда шли к столу, она брала Джоза под руку, словно это было в порядке вещей; она усаживалась рядом с ним на козлах его коляски (Джоз и в самом деле был совершенный денди, когда, восседая на козлах, невозмутимо и величаво правил своими серыми), и, хотя никто еще и слова не произнес насчет брака, все, казалось, понимали, в чем тут дело. Она жаждала только одного - предложения, и, ах, как ощущала теперь Ребекка отсутствие маменьки - милой нежной маменьки, которая обстряпала бы дельце в десять минут и в коротеньком деликатном разговоре с глазу на глаз исторгла бы важное признание из робких уст молодого человека!
Such was the state of affairs as the carriage crossed Westminster bridge.	Таково было положение вещей, когда карета проезжала по Вестминстерскому мосту.
The party was landed at the Royal Gardens in due time. As the majestic Jos stepped out of the creaking vehicle the crowd gave a cheer for the fat gentleman, who blushed and looked very big and mighty, as he walked away with Rebecca under his arm. George, of course, took charge of Amelia. She looked as happy as a rose-tree in sunshine.	Но вот общество высадилось у Королевских садов. Когда величественный Джоз вылезал из закряхтевшего под ним экипажа, толпа устроила толстяку шумную овацию, и надо сказать, что смущенный и красный Джоз имел весьма солидный и внушительный вид, шагая под руку с Ребеккой. Конечно, Джордж принял на себя заботы об Эмилии. Та вся сияла от счастья, как розовый куст под лучами солнца.
"I say, Dobbin," says George, "just look to the shawls and things, there's a good fellow."	- Слушай, Доббин, будь другом, - сказал Джордж, - присмотри за шалями и прочим!
And so while he paired off with Miss Sedley, and Jos squeezed through the gate into the gardens with Rebecca at his side, honest Dobbin contented himself by giving an arm to the shawls, and by paying at the door for the whole party.	И вот, пока он в паре с мисс Седли двинулся вперед, а Джоз вместе с Ребеккой протискивался в калитку, ведущую в сад, честный Доббин удовольствовался тем, что предложил руку шалям и заплатил за вход всей компании.
He walked very modestly behind them. He was not willing to spoil sport. About Rebecca and Jos he did not care a fig. But he thought Amelia worthy even of the brilliant George Osborne, and as he saw that good-looking couple threading the walks to the girl's delight and wonder, he watched her artless happiness with a sort of fatherly pleasure. Perhaps he felt that he would have liked to have something on his own arm besides a shawl (the people laughed at seeing the gawky young officer carrying this female burthen); but William Dobbin was very little addicted to selfish calculation at all; and so long as his friend was enjoying himself, how should he be discontented? And the truth is, that of all the delights of the Gardens; of the hundred thousand extra lamps, which were always lighted; the fiddlers in cocked hats, who played ravishing melodies under the gilded cockle-shell in the midst of the gardens; the singers, both of comic and sentimental ballads, who charmed the ears there; the country dances, formed by bouncing cockneys and cockneyesses, and executed amidst jumping, thumping and laughter; the signal which announced that Madame Saqui was about to mount skyward on a slack-rope ascending to the stars; the hermit that always sat in the illuminated hermitage; the dark walks, so favourable to the interviews of young lovers; the pots of stout handed about by the people in the shabby old liveries; and the twinkling boxes, in which the happy feasters made-believe to eat slices of almost invisible ham--of all these things, and of the gentle Simpson, that kind smiling idiot, who, I daresay, presided even then over the place--Captain William Dobbin did not take the slightest notice.	Он скромно пошел сзади. Ему не хотелось портить им удовольствие. Ребекка и Джоз его ни капельки не интересовали, но Эмилию он считал достойной даже блестящего Джорджа Осборна, и, любуясь на эту чудесную парочку, гулявшую по аллеям, и радуясь оживлению и восторгу молодой девушки, он отечески наблюдал за ее безыскусственным счастьем. Быть может, он чувствовал, что ему самому было бы приятнее держать в руке еще что-нибудь, кроме шалей? (Публика посмеивалась, глядя на неуклюжего молодого офицера с такой странной пошей.) По нет: Уильям Доббин был мало склонен к себялюбивым размышлениям. И поскольку его друг наслаждался, мог ли он быть недоволен? Хотя, по правде сказать, ни одна из многочисленных приманок Воксхолла - ни сто тысяч "добавочных" лампионов, горевших, однако, ежевечерне; ни музыканты в треуголках, наигрывающие восхитительные мелодии под золоченой раковиной в центре сада; ни исполнители комических и сентиментальных песенок, до которых так охоча публика; ни сельские танцы, отплясываемые ретивыми горожанами обоего пола под притопывание, выклики и хохот толпы; ни сигнал, извещающий, что madame Саки готова взобраться по канату под самые небеса; ни отшельник, запертый в своей ярко освещенной келье; ни темные аллеи, столь удобные для свиданий молодых влюбленных; ни кружки крепкого портера, которые не уставали разносить официанты в старых поношенных ливреях; ни залитые огнями беседки, где веселые собутыльники делали вид, будто насыщаются почти невидимыми ломтиками ветчины, - ни все это, ни даже милейший, неизменно приветливый, неизменно улыбающийся своей дурацкой улыбкой Симпсон, который, помнится, как раз в ту пору управлял этим местом, ничуть не занимали капитана Уильяма Доббина.
He carried about Amelia's white cashmere shawl, and having attended under the gilt cockle-shell, while Mrs. Salmon performed the Battle of Borodino (a savage cantata against the Corsican upstart, who had lately met with his Russian reverses)--Mr. Dobbin tried to hum it as he walked away, and found he was humming--the tune which Amelia Sedley sang on the stairs, as she came down to dinner.	Он таскал с собой белую кашемировую шаль Эмилии и, постояв и послушав у золоченой раковины, где миссис Сэмон исполняла "Бородинскую битву" (воинственную кантату против выскочки-корсиканца, который незадолго перед тем хлебнул горя в России), попробовал было, двинувшись дальше, промурлыкать ее про себя и вдруг обнаружил, что напевает тот самый мотив, который пела Эмилия, спускаясь к обеду.
He burst out laughing at himself; for the truth is, he could sing no better than an owl.	Доббин расхохотался над самим собой, потому что пел он, говоря по совести, не лучше филина.
It is to be understood, as a matter of course, that our young people, being in parties of two and two, made the most solemn promises to keep together during the evening, and separated in ten minutes afterwards. Parties at Vauxhall always did separate, but 'twas only to meet again at supper-time, when they could talk of their mutual adventures in the interval.	Само собою разумеется, что наши молодые люди, разбившись на парочки, дали друг другу самое торжественное обещание не разлучаться весь вечер - и уже через десять минут разбрелись в разные стороны. Так всегда делают компании, посещающие Воксхолл, но лишь для того, чтобы потом сойтись к ужину, когда можно поболтать о приключениях, пережитых за это время.
What were the adventures of Mr. Osborne and Miss Amelia? That is a secret. But be sure of this--they were perfectly happy, and correct in their behaviour; and as they had been in the habit of being together any time these fifteen years, their tete-a-tete offered no particular novelty.	Какие же приключения достались в удел мистеру Осборну и мисс Эмилии? Это тайна. Но можете быть уверены в одном: оба были совершенно счастливы, и поведение их было безупречно. А так как они привыкли за эти пятнадцать лет бывать вместе, то такой tete-a-tete не представлял для них ничего нового.
But when Miss Rebecca Sharp and her stout companion lost themselves in a solitary walk, in which there were not above five score more of couples similarly straying, they both felt that the situation was extremely tender and critical, and now or never was the moment Miss Sharp thought, to provoke that declaration which was trembling on the timid lips of Mr. Sedley. They had previously been to the panorama of Moscow, where a rude fellow, treading on Miss Sharp's foot, caused her to fall back with a little shriek into the arms of Mr. Sedley, and this little incident increased the tenderness and confidence of that gentleman to such a degree, that he told her several of his favourite Indian stories over again for, at least, the sixth time.	Но когда мисс Ребекка Шарп и ее тучный кавалер затерялись в глубине пустынной аллеи, где блуждало не больше сотни таких же парочек, искавших уединения, то оба почувствовали, что положение стало до крайности щекотливым и критическим. Теперь или никогда, говорила себе мисс Шарп, настал момент исторгнуть признание, трепетавшее на робких устах мистера Седли. До этого они посетили панораму Москвы, и тут какой-то невежа, наступив на ножку мисс Шарп, заставил ее откинуться с легким вскриком прямо в объятия мистера Седли, причем это маленькое происшествие в такой степени усилило нежность и доверчивость нашего джентльмена, что он снова поведал Ребекке, по меньшей мере в десятый раз, несколько своих излюбленных индийских историй.
"How I should like to see India!" said Rebecca.	- Как бы мне хотелось повидать Индию! - воскликнула Ребекка.
"SHOULD you?" said Joseph, with a most killing tenderness; and was no doubt about to follow up this artful interrogatory by a question still more tender (for he puffed and panted a great deal, and Rebecca's hand, which was placed near his heart, could count the feverish pulsations of that organ), when, oh, provoking! the bell rang for the fireworks, and, a great scuffling and running taking place, these interesting lovers were obliged to follow in the stream of people.	- В самом деле? - вопросил Джозеф с убийственной нежностью и, несомненно, собирался дополнить этот многозначительный вопрос еще одним, более многозначительным (он уже начал пыхтеть и отдуваться, и ручка Ребекки, находившаяся у его сердца, ощутила лихорадочную пульсацию этого органа), но вдруг - какая досада! - раздался звонок, возвещавший о начале фейерверка, началась толкотня и суматоха, и наши интересные влюбленные были невольно подхвачены стремительным людским потоком.
Captain Dobbin had some thoughts of joining the party at supper: as, in truth, he found the Vauxhall amusements not particularly lively-- but he paraded twice before the box where the now united couples were met, and nobody took any notice of him. Covers were laid for four. The mated pairs were prattling away quite happily, and Dobbin knew he was as clean forgotten as if he had never existed in this world.	Капитан Доббин подумывал было присоединиться к компании за ужином: он, честно говоря, находил развлечения Воксхолла не слишком занимательными. Дважды прошелся он мимо беседки, где обосновались обе соединившиеся теперь пары, но никто не обратил на него никакого внимания. Стол был накрыт на четверых. Влюбленные парочки весело болтали между собою, и Доббин понял, что он так основательно забыт, как будто его никогда и не было на свете.
"I should only be de trop," said the Captain, looking at them rather wistfully. "I'd best go and talk to the hermit,"--and so he strolled off out of the hum of men, and noise, and clatter of the banquet, into the dark walk, at the end of which lived that well- known pasteboard Solitary. It wasn't very good fun for Dobbin--and, indeed, to be alone at Vauxhall, I have found, from my own experience, to be one of the most dismal sports ever entered into by a bachelor.	"Я буду тут только de trop {Лишний (франц.).}, - подумал капитан, глядя на них с унынием. - Пойду лучше побеседую с отшельником". И с этими мыслями он побрел прочь от гудевшей толпы, от шума и гама веселого пира в темную аллею, в конце которой обретался пресловутый затворник из папье-маше. Особенного развлечения это Доббину не сулило, - да и вообще мыкаться в полном одиночестве по Воксхоллу, как я убедился на собственном опыте, одно из очень небольших удовольствий, выпадающих на долю холостяка.
The two couples were perfectly happy then in their box: where the most delightful and intimate conversation took place. Jos was in his glory, ordering about the waiters with great majesty. He made the salad; and uncorked the Champagne; and carved the chickens; and ate and drank the greater part of the refreshments on the tables. Finally, he insisted upon having a bowl of rack punch; everybody had rack punch at Vauxhall.	Тем временем обе парочки благодушествовали в своей беседке, ведя приятный дружеский разговор. Джоз был в ударе и величественно помыкал лакеями. Он сам заправил салат, откупорил шампанское, разрезал цыплят и съел и выпил большую часть всего поданного на стол. Под конец он стал уговаривать всех распить чашу аракового пунша: все, кто бывает в Воксхолле, заказывают араковый пунш.
"Waiter, rack punch."	- Человек! Аракового пунша!
That bowl of rack punch was the cause of all this history. And why not a bowl of rack punch as well as any other cause? Was not a bowl of prussic acid the cause of Fair Rosamond's retiring from the world? Was not a bowl of wine the cause of the demise of Alexander the Great, or, at least, does not Dr. Lempriere say so?--so did this bowl of rack punch influence the fates of all the principal characters in this "Novel without a Hero," which we are now relating. It influenced their life, although most of them did not taste a drop of it.	Араковый пунш и положил начало всей этой истории. А чем, собственно, чаша аракового пунша хуже всякой другой причины? Разве не чаша синильной кислоты послужила причиной того, что прекрасная Розамонда покинула этот мир? И разве не чаша вина была причиной смерти Александра Великого? По крайней мере, так утверждает доктор Лемприер. Таким же образом чаша пунша повлияла на судьбы главнейших действующих лиц того "романа без героя", который мы сейчас пишем. Она оказала влияние на всю их жизнь, хотя большинство из них не отведало из нее и капли.
The young ladies did not drink it; Osborne did not like it; and the consequence was that Jos, that fat gourmand, drank up the whole contents of the bowl; and the consequence of his drinking up the whole contents of the bowl was a liveliness which at first was astonishing, and then became almost painful; for he talked and laughed so loud as to bring scores of listeners round the box, much to the confusion of the innocent party within it; and, volunteering to sing a song (which he did in that maudlin high key peculiar to gentlemen in an inebriated state), he almost drew away the audience who were gathered round the musicians in the gilt scollop-shell, and received from his hearers a great deal of applause.	Молодые девицы не притронулись к пуншу, Осборну он не понравился, так что все содержимое чаши выпил Джоз, этот толстый гурман. А следствием того, что он выпил все содержимое чаши, явилась некоторая живость, сперва удивившая, всех, по потом ставшая скорее тягостной. Джоз принялся разглагольствовать и хохотать так громко, что перед беседкой собралась толпа зевак, к великому смущению сидевшей там ни в чем не повинной компании. Затем, хотя его об этом не просили, Джоз затянул песню, выводя ее необыкновенно плаксивым фальцетом, который так свойствен джентльменам, находящимся в состоянии подпития, чем привлек к себе почти всю публику, собравшуюся послушать музыкантов в золоченой раковине, и заслужил шумное одобрение слушателей.
"Brayvo, Fat un!" said one; "Angcore, Daniel Lambert!" said another; "What a figure for the tight-rope!" exclaimed another wag, to the inexpressible alarm of the ladies, and the great anger of Mr. Osborne.	- Браво, толстяк! - крикнул один. - Бис, Дэниел Ламберт! - отозвался другой. - Ему бы по канату бегать при такой комплекции! - добавил какой-то озорник, к невыразимому ужасу девиц и великому негодованию мистера Осборна.
"For Heaven's sake, Jos, let us get up and go," cried that gentleman, and the young women rose.	- Ради бога, Джоз, пойдем отсюда! - воскликнул этот джентльмен; и девицы поднялись с места.
"Stop, my dearest diddle-diddle-darling," shouted Jos, now as bold as a lion, and clasping Miss Rebecca round the waist. Rebecca started, but she could not get away her hand. The laughter outside redoubled. Jos continued to drink, to make love, and to sing; and, winking and waving his glass gracefully to his audience, challenged all or any to come in and take a share of his punch.	- Стойте, душечка, моя любезная, разлюбезная! - возопил Джоз, теперь смелый, как лев, и обхватил мисс Ребекку за талию. Ребекка сделала движение, но не могла вырвать руку. Хохот в саду усилился. Джоз продолжал колобродить - пить, любезничать и распевать. Подмигивая и грациозно помахивая стаканом перед публикой, он приглашал желающих в беседку - выпить с ним по стаканчику пунша.
Mr. Osborne was just on the point of knocking down a gentleman in top-boots, who proposed to take advantage of this invitation, and a commotion seemed to be inevitable, when by the greatest good luck a gentleman of the name of Dobbin, who had been walking about the gardens, stepped up to the box.	Мистер Осборн уже приготовился сбить с ног какого-то субъекта в сапогах с отворотами, который вознамерился воспользоваться этим предложением, и дело грозило кончиться серьезной передрягой, как вдруг, по счастью, джентльмен по фамилии Доббин, прогуливавшийся в одиночестве по саду, показался у беседки.
"Be off, you fools!" said this gentleman--shouldering off a great number of the crowd, who vanished presently before his cocked hat and fierce appearance--and he entered the box in a most agitated state.	- Прочь, болваны! - произнес этот джентльмен, расталкивая плечом толпу, которая тотчас рассеялась, не устояв перед его треуголкой и свирепым видом, после чего он в крайне взволнованном состоянии вошел в беседку.
"Good Heavens! Dobbin, where have you been?" Osborne said, seizing the white cashmere shawl from his friend's arm, and huddling up Amelia in it.--"Make yourself useful, and take charge of Jos here, whilst I take the ladies to the carriage."	- Господи боже! Да где же ты пропадал, Доббин? - сказал Осборн, выхватывая у него белую кашемировую шаль и закутывая в нее Эмилию. - Присмотри-ка тут, пожалуйста, за Джозом, пока я усажу дам в экипаж.
Jos was for rising to interfere--but a single push from Osborne's finger sent him puffing back into his seat again, and the lieutenant was enabled to remove the ladies in safety. Jos kissed his hand to them as they retreated, and hiccupped out "Bless you! Bless you!" Then, seizing Captain Dobbin's hand, and weeping in the most pitiful way, he confided to that gentleman the secret of his loves. He adored that girl who had just gone out; he had broken her heart, he knew he had, by his conduct; he would marry her next morning at St. George's, Hanover Square; he'd knock up the Archbishop of Canterbury at Lambeth: he would, by Jove! and have him in readiness; and, acting on this hint, Captain Dobbin shrewdly induced him to leave the gardens and hasten to Lambeth Palace, and, when once out of the gates, easily conveyed Mr. Jos Sedley into a hackney-coach, which deposited him safely at his lodgings.	Джоз хотел было встать и вмешаться, но достаточно было Осборну толкнуть его одним пальцем, как он снова, пыхтя, повалился на свое место, и молодому офицеру удалось благополучно увести девиц. Джоз послал им вслед воздушный поцелуй и захныкал, икая: "Господь с вами, господь с вами!" Затем, схватив капитана Доббина за руку и горько рыдая, он поведал этому джентльмену тайну своей любви. Он обожал девушку, которая только что их покинула; своим поведением он разбил ее сердце, он это отлично понимает, но он женится на ней не далее чем завтра, в церкви св. Георгия, что на Ганновер-сквер. Он достучится до архиепископа Кентерберийского в Ламбете - честное слово, достучится! - и поднимет его на ноги. Играя на этой струне, капитан Доббин умненько уговорил его уехать пока что из сада и поспешить в Ламбетский дворец. А когда они очутились за воротами, Доббин без труда довел мистера Джоза Седли до наемной кареты, которая и доставила его в целости и сохранности на квартиру.
George Osborne conducted the girls home in safety: and when the door was closed upon them, and as he walked across Russell Square, laughed so as to astonish the watchman. Amelia looked very ruefully at her friend, as they went up stairs, and kissed her, and went to bed without any more talking.	Джордж Осборн благополучно проводил девиц домой, и когда дверь за ними захлопнулась и он стал переходить через Рассел-сквер, он вдруг так расхохотался, что привел в изумление ночного сторожа. Пока девушки поднимались по лестнице, маленькая Эмилия только жалобно посмотрела на подругу, а затем поцеловала ее и отправилась спать, не сказав ни слова.
"He must propose to-morrow," thought Rebecca. "He called me his soul's darling, four times; he squeezed my hand in Amelia's presence. He must propose to-morrow." And so thought Amelia, too. And I dare say she thought of the dress she was to wear as bridesmaid, and of the presents which she should make to her nice little sister-in-law, and of a subsequent ceremony in which she herself might play a principal part, &c., and &c., and &c., and &c.	"Он сделает мне предложение завтра, - думала Ребекка. - Он четыре раза назвал меня своей душенькой, он жал мне руку в присутствии Эмилии. Он сделает мне предложение завтра". Того же мнения была и Эмилия. Вероятно, она уже думала о том, какое платье наденет, когда будет подружкой невесты, о подарках своей миленькой невестушке и о той, другой, церемонии, которая последует вскоре за этой и в которой она сама будет играть главную роль, и т. д., и т. и.
Oh, ignorant young creatures! How little do you know the effect of rack punch! What is the rack in the punch, at night, to the rack in the head of a morning? To this truth I can vouch as a man; there is no headache in the world like that caused by Vauxhall punch. Through the lapse of twenty years, I can remember the consequence of two glasses! two wine-glasses! but two, upon the honour of a gentleman; and Joseph Sedley, who had a liver complaint, had swallowed at least a quart of the abominable mixture.	О неопытные молодые создания! Как мало вы знаете о действии аракового пунша! Что общего между вечерними напитками и утренними пытками? Насчет этого могу засвидетельствовать как мужчина: нет на свете такой головной боли, какая бывает от пунша, подаваемого в Воксхолле. Двадцать лет прошло, а я все еще помню последствия от двух стаканов - да что там - от двух рюмок! - только двух, даю вам честное слово джентльмена! А Джозеф Седли, с его-то больной печенью, проглотил по меньшей мере кварту этой отвратительной смеси!
That next morning, which Rebecca thought was to dawn upon her fortune, found Sedley groaning in agonies which the pen refuses to describe. Soda-water was not invented yet. Small beer--will it be believed!--was the only drink with which unhappy gentlemen soothed the fever of their previous night's potation. With this mild beverage before him, George Osborne found the ex-Collector of Boggley Wollah groaning on the sofa at his lodgings. Dobbin was already in the room, good-naturedly tending his patient of the night before. The two officers, looking at the prostrate Bacchanalian, and askance at each other, exchanged the most frightful sympathetic grins. Even Sedley's valet, the most solemn and correct of gentlemen, with the muteness and gravity of an undertaker, could hardly keep his countenance in order, as he looked at his unfortunate master.	Следующее утро, которое, по мнению Ребекки, должно было явиться зарей ее счастья, застало Джоза Седли стенающим в муках, не поддающихся никакому описанию. Содовая вода еще не была изобретена, и легкое пиво - можно ли этому поверить? - было единственным напитком, которым несчастные джентльмены успокаивали жар похмелья. За вкушением этого-то безобидного напитка Джордж Осборн и застал бывшего коллектора Богли-Уолаха охающим на диване в своей квартире. Доббин был уже тут и по доброте души ухаживал за своим вчерашним пациентом. При виде простертого перед ними почитателя Бахуса оба офицера переглянулись, и даже лакей Джоза, в высшей степени чинный и корректный джентльмен, молчаливый и важный, как гробовщик, с трудом сохранял серьезность, глядя на своего несчастного господина.
"Mr. Sedley was uncommon wild last night, sir," he whispered in confidence to Osborne, as the latter mounted the stair. "He wanted to fight the 'ackney-coachman, sir. The Capting was obliged to bring him upstairs in his harms like a babby."	- Мистер Седли очень буйствовали вчера, сэр, - доверительно шепнул он Осборну, поднимаясь с ним по лестнице. - Все хотели поколотить извозчика, сэр. Пришлось капитану втащить их на руках, словно малого ребенка.
A momentary smile flickered over Mr. Brush's features as he spoke; instantly, however, they relapsed into their usual unfathomable calm, as he flung open the drawing-room door, and announced	Мгновенная улыбка пробежала при этом воспоминании по лицу мистера Браша, но тотчас же черты его снова приняли обычное выражение непроницаемого спокойствия, и, распахнув дверь в приемную, он доложил:
"Mr. Hosbin."	- Мистер Осборн!
"How are you, Sedley?" that young wag began, after surveying his victim. "No bones broke? There's a hackney-coachman downstairs with a black eye, and a tied-up head, vowing he'll have the law of you."	- Как ты себя чувствуешь, Седли? - начал молодой человек, производя беглый осмотр жертвы. - Все кости целы? А там внизу стоит извозчик с фонарем под глазом и повязанной головой и клянется, что притянет тебя к суду.
"What do you mean--law?" Sedley faintly asked.	- То есть как это к суду?.. - спросил Седли слабым голосом.
"For thrashing him last night--didn't he, Dobbin? You hit out, sir, like Molyneux. The watchman says he never saw a fellow go down so straight. Ask Dobbin."	- За то, что ты поколотил его вчера, - не правда ли, Доббин? Вы боксируете, сэр, что твой Молине. Ночной сторож говорит, что никогда еще не видел такой чистой работы. Вот и Доббин тебе скажет.
"You DID have a round with the coachman," Captain Dobbin said, "and showed plenty of fight too."	- Да, у вас была схватка с кучером, - подтвердил капитан Доббин, - и вообще вы были в боевом настроении.
"And that fellow with the white coat at Vauxhall! How Jos drove at him! How the women screamed! By Jove, sir, it did my heart good to see you. I thought you civilians had no pluck; but I'll never get in your way when you are in your cups, Jos."	- А этот молодец - помнишь, в Воксхолле, в белом сюртуке? Как Джоз на него напустился! А дамы как визжали! Ей-богу, сэр, сердце радовалось, на вас глядя. Я думал, что у вас, штатских, не хватает пороха, но теперь постараюсь никогда не попадаться тебе на глаза, когда ты под мухой, Джоз!
"I believe I'm very terrible, when I'm roused," ejaculated Jos from the sofa, and made a grimace so dreary and ludicrous, that the Captain's politeness could restrain him no longer, and he and Osborne fired off a ringing volley of laughter.	- Правда, я становлюсь страшен, когда меня выведут из терпения, - изрек Джоз с дивана, состроив такую унылую и смехотворную гримасу, что даже учтивый капитан не мог больше сдерживаться и вместе с Осборном прыснул со смеху.
Osborne pursued his advantage pitilessly. He thought Jos a milksop. He had been revolving in his mind the marriage question pending between Jos and Rebecca, and was not over well pleased that a member of a family into which he, George Osborne, of the --th, was going to marry, should make a mesalliance with a little nobody--a little upstart governess.	Осборн безжалостно воспользовался представившимся ему случаем. Он считал Джоза размазней и, мысленно разбирая со всех сторон вопрос о предстоящем браке между ним и Ребеккой, не слишком радовался, что член семьи, с которой он, Джордж Осборн, офицер *** полка, собирался породниться, допустит мезальянс, женившись бог знает на ком - на какой-то гувернанточке!
"You hit, you poor old fellow!" said Osborne. "You terrible! Why, man, you couldn't stand--you made everybody laugh in the Gardens, though you were crying yourself. You were maudlin, Jos. Don't you remember singing a song?"	- Ты потерял терпение? Бедный старикан! - воскликнул Осборн. - Ты страшен? Да ты на ногах не мог стоять, над тобой все в саду потешались, хотя сам ты заливался горькими слезами! Ты распустил нюни, Джоз. А помнишь, как ты пел?
"A what?" Jos asked.	- То есть как это пел? - удивился Джоз.
"A sentimental song, and calling Rosa, Rebecca, what's her name, Amelia's little friend--your dearest diddle-diddle-darling?"	- Ну да, чувствительный романс, и все называл эту Розу, Ребекку - или как ее там, подружку Эмилии! - своей душечкой, любезной, разлюбезной.
And this ruthless young fellow, seizing hold of Dobbin's hand, acted over the scene, to the horror of the original performer, and in spite of Dobbin's good-natured entreaties to him to have mercy.	И безжалостный молодой человек, схватив Доббина за руку, стал представлять всю сцену в лицах, к ужасу ее первоначального исполнителя и невзирая на добродушные просьбы Доббина помилосердствовать.
"Why should I spare him?" Osborne said to his friend's remonstrances, when they quitted the invalid, leaving him under the hands of Doctor Gollop. "What the deuce right has he to give himself his patronizing airs, and make fools of us at Vauxhall? Who's this little schoolgirl that is ogling and making love to him? Hang it, the family's low enough already, without HER. A governess is all very well, but I'd rather have a lady for my sister-in-law. I'm a liberal man; but I've proper pride, and know my own station: let her know hers. And I'll take down that great hectoring Nabob, and prevent him from being made a greater fool than he is. That's why I told him to look out, lest she brought an action against him."	- Зачем мне его щадить? - ответил Осборн на упреки своего друга, когда они простились с бедным страдальцем, оставив его на попечении доктора Голлопа. - А по какому, черт возьми, праву он принял на себя покровительственный тон и выставил нас на всеобщее посмешище в Воксхолле? Кто эта девчонка-школьница, которая строит ему глазки и любезничает с ним? К черту! Семейка уже и без того неважная! Гувернантка - дело почтенное, но я бы предпочел, чтобы моя невестка была настоящая леди. Я человек широких взглядов, но у меня есть гордость, и я знаю свое место, - пусть и она знает свое! Я собью спесь с этого хвастливого набоба и помешаю ему сделаться еще большим дураком, чем он есть на самом деле. Вот почему я посоветовал ему держать ухо востро, пока он окончательно не угодил ей в лапы!
"I suppose you know best," Dobbin said, though rather dubiously. "You always were a Tory, and your family's one of the oldest in England. But--"	- Что же, тебе видней, - сказал Доббин с некоторым, впрочем, сомнением. - Ты всегда был заядлый тори, и семья твоя одна из старейших в Англии. Но...
"Come and see the girls, and make love to Miss Sharp yourself," the lieutenant here interrupted his friend;	- Пойдем навестить барышень, и приударь-ка лучше ты за мисс Шарп, - перебил лейтенант своего друга.
but Captain Dobbin declined to join Osborne in his daily visit to the young ladies in Russell Square.	Но на сей раз капитан Доббин отклонил предложение отправиться вместе с Осборном к молодым девушкам на Рассел-сквер.
As George walked down Southampton Row, from Holborn, he laughed as he saw, at the Sedley Mansion, in two different stories two heads on the look-out.	Когда Джордж с Холборпа спустился на Саутгемптон-роу, он засмеялся, увидев в двух различных этажах особняка Седли две головки, кого-то высматривавшие.
The fact is, Miss Amelia, in the drawing-room balcony, was looking very eagerly towards the opposite side of the Square, where Mr. Osborne dwelt, on the watch for the lieutenant himself; and Miss Sharp, from her little bed-room on the second floor, was in observation until Mr. Joseph's great form should heave in sight.	Дело в том, что мисс Эмилия с балкона гостиной нетерпеливо поглядывала на противоположную сторону сквера, где жил мистер Осборн, поджидая появления молодого офицера. А мисс Шарп из своей спаленки в третьем этаже наблюдала, не появится ли на горизонте массивная фигура мистера Джозефа.
"Sister Anne is on the watch-tower," said he to Amelia, "but there's nobody coming"; and laughing and enjoying the joke hugely, he described in the most ludicrous terms to Miss Sedley, the dismal condition of her brother.	- Сестрица Анна караулит на сторожевой башне, - сказал Осборн Эмилии, - но никто не показывается! - И, хохоча от души и сам в восторге от своей шутки, он в смехотворных выражениях изобразил мисс Седли плачевное состояние, в котором находился ее брат.
"I think it's very cruel of you to laugh, George," she said, looking particularly unhappy; but George only laughed the more at her piteous and discomfited mien, persisted in thinking the joke a most diverting one, and when Miss Sharp came downstairs, bantered her with a great deal of liveliness upon the effect of her charms on the fat civilian.	- Не смейся, Джордж, не будь таким жестоким, - просила вконец расстроенная девушка, но Джордж только потешался над ее жалостной и огорченной миной, продолжая находить свою шутку чрезвычайно забавной; когда же мисс Шарп сошла вниз, он начал с большим оживлением подтрунивать над ней, описывая действие ее чар на толстяка-чиновника.
"O Miss Sharp! if you could but see him this morning," he said-- "moaning in his flowered dressing-gown--writhing on his sofa; if you could but have seen him lolling out his tongue to Gollop the apothecary."	- О мисс Шарп, если бы вы только видели его утром! - воскликнул он. - Как он стонал в своем цветастом халате! Как корчился на диване! Если бы вы только видели, как он показывал язык аптекарю Голлопу!
"See whom?" said Miss Sharp.	- Кто это? - спросила мисс Шарп.
"Whom? O whom? Captain Dobbin, of course, to whom we were all so attentive, by the way, last night."	- Кто? Как кто? Капитан Доббип, конечно, к которому, кстати, все мы были так внимательны вчера!
"We were very unkind to him," Emmy said, blushing very much. "I--I quite forgot him."	- Мы были с ним страшно невежливы, - заметила Эмми, сильно покраснев. - Я... я совершенно забыла про него.
"Of course you did," cried Osborne, still on the laugh.	- Конечно, забыла! - воскликнул Осборн, все еще хохоча.
"One can't be ALWAYS thinking about Dobbin, you know, Amelia. Can one, Miss Sharp?"	- Нельзя же вечно думать о Доббине, Эмилия! Не правда ли, мисс Шарп?
"Except when he overset the glass of wine at dinner," Miss Sharp said, with a haughty air and a toss of the head, "I never gave the existence of Captain Dobbin one single moment's consideration."	- Кроме тех случаев, когда он за обедом опрокидывает стаканы с вином, - заявила мисс Шарп, с высокомерным видом вскидывая голову, - я ни одной секунды не интересовалась существованием капитана Доббина.
"Very good, Miss Sharp, I'll tell him," Osborne said;	- Отлично, мисс Шарп, я так и передам ему, - сказал Осборн.
and as he spoke Miss Sharp began to have a feeling of distrust and hatred towards this young officer, which he was quite unconscious of having inspired.	Мисс Шарп готова была возненавидеть молодого офицера, который и не подозревал, какие он пробудил в ней чувства.
"He is to make fun of me, is he?" thought Rebecca. "Has he been laughing about me to Joseph? Has he frightened him? Perhaps he won't come."--A film passed over her eyes, and her heart beat quite quick.	"Он просто издевается надо мной, - думала Ребекка. - Не вышучивал ли он меня и перед Джозефом? Не спугнул ли его? Быть может, Джозеф теперь и не придет?" На глазах у нее выступили слезы, и сердце сильно забилось.
"You're always joking," said she, smiling as innocently as she could. "Joke away, Mr. George; there's nobody to defend ME." And George Osborne, as she walked away--and Amelia looked reprovingly at him--felt some little manly compunction for having inflicted any unnecessary unkindness upon this helpless creature.	- Вы все шутите, - улыбнулась она через силу. - Продолжайте шутить, мистер Джордж, ведь за меня некому заступиться. - С этими словами Ребекка удалилась из комнаты, а когда еще и Эмилия с упреком взглянула на него, Джордж Осборн почувствовал нечто недостойное мужчины - угрызения совести: напрасно он обидел беззащитную девушку!
"My dearest Amelia," said he, "you are too good--too kind. You don't know the world. I do. And your little friend Miss Sharp must learn her station."	- Дорогая моя Эмилия, - сказал он. - Ты слишком мягка. Ты не знаешь света. А я знаю. И твоя подружка мисс Шарп должна понимать, где ее место.
"Don't you think Jos will--"	- Неужели ты думаешь, что Джоз не...
"Upon my word, my dear, I don't know. He may, or may not. I'm not his master. I only know he is a very foolish vain fellow, and put my dear little girl into a very painful and awkward position last night. My dearest diddle-diddle-darling!" He was off laughing again, and he did it so drolly that Emmy laughed too.	- Честное слово, дорогая, не знаю. Может - да, а может, и нет. Ведь я им не распоряжаюсь! Я только знаю, что он очень глупый, пустой малый и вчера поставил мою милую девочку в крайне тягостное и неловкое положение. "Душечка моя, любезная, разлюбезная!" - Он опять расхохотался, и так заразительно, что Эмми не могла не смеяться вместе с ним.
All that day Jos never came. But Amelia had no fear about this; for the little schemer had actually sent away the page, Mr. Sambo's aide-de-camp, to Mr. Joseph's lodgings, to ask for some book he had promised, and how he was; and the reply through Jos's man, Mr. Brush, was, that his master was ill in bed, and had just had the doctor with him. He must come to-morrow, she thought, but she never had the courage to speak a word on the subject to Rebecca; nor did that young woman herself allude to it in any way during the whole evening after the night at Vauxhall.	Джоз так и не приехал в этот день. Но Эмилия ничуть не растерялась. Маленькая интриганка послала своего пажа и адъютанта, мистера Самбо, на квартиру к мистеру Джозефу за какой-то обещанной книгой, а заодно велела спросить, как он себя чувствует. Ответ, данный через лакея Джоза, мистера Браша, гласил, что хозяин его болен и лежит в постели - только что был доктор. "Джоз появится завтра", - подумала Эмилия, но так и не решилась заговорить на эту тему с Ребеккой. Та тоже ни единым словом не обмолвилась об этом в течение всего вечера.
The next day, however, as the two young ladies sate on the sofa, pretending to work, or to write letters, or to read novels, Sambo came into the room with his usual engaging grin, with a packet under his arm, and a note on a tray. "Note from Mr. Jos, Miss," says Sambo.	Однако на следующий день, когда обе девушки сидели на диване, делая вид, что заняты шитьем, или писанием писем, или чтением романов, в комнату, как всегда приветливо скаля зубы, вошел Самбо с пакетом под мышкой и письмом на подносе.
	- Письмо мисс от мистера Джозефа, - объявил он.
How Amelia trembled as she opened it!	Как дрожала Эмилия, распечатывая письмо! Вот его содержание:
So it ran:	"Милая Эмилия!
Dear Amelia,--I send you the "Orphan of the Forest." I was too ill to come yesterday. I leave town to-day for Cheltenham. Pray excuse me, if you can, to the amiable Miss Sharp, for my conduct at Vauxhall, and entreat her to pardon and forget every word I may have uttered when excited by that fatal supper. As soon as I have recovered, for my health is very much shaken, I shall go to Scotland for some months, and am	Посылаю тебе "Сиротку в лесу". Мне вчера было очень плохо, и потому я не приехал. Уезжаю сегодня в Челтнем. Пожалуйста, попроси, если можешь, любезную мисс Шарп извинить мне мое поведение в Воксхолле и умоли ее простить и позабыть все, что я наговорил в возбуждении за этим злополучным ужином. Как только я поправлюсь - а здоровье мое сильно расстроено, - я уеду на несколько месяцев в Шотландию.
Truly yours,	Остаюсь преданный тебе
Jos Sedley	Джоз Седли".
It was the death-warrant. All was over. Amelia did not dare to look at Rebecca's pale face and burning eyes, but she dropt the letter into her friend's lap; and got up, and went upstairs to her room, and cried her little heart out.	Это был смертный приговор. Все было кончено. Эмилия не смела взглянуть на бледное лицо и пылавшие глаза Ребекки и только уронила письмо на колени подруги, а сама вскочила и побежала наверх к себе в комнату выплакать там свое горе.
Blenkinsop, the housekeeper, there sought her presently with consolation, on whose shoulder Amelia wept confidentially, and relieved herself a good deal.	Бленкинсоп, экономка, тотчас же пришла утешать свою молодую госпожу. И Эмми облегчила душу, доверчиво поплакав у нее на плече.
"Don't take on, Miss. I didn't like to tell you. But none of us in the house have liked her except at fust. I sor her with my own eyes reading your Ma's letters. Pinner says she's always about your trinket-box and drawers, and everybody's drawers, and she's sure she's put your white ribbing into her box."	- Не огорчайтесь, мисс, - уговаривала ее Бленкинсоп. - Мне не хотелось говорить вам. Но все у нас в доме ее невзлюбили, разве только сперва она понравилась. Я собственными глазами видела, как она читала письмо вашей маменьки. Вот и Пиннер говорит, что она вечно сует нос в вашу шкатулку с драгоценностями и в ваши комоды, да и во все комоды, и что она даже спрятала к себе в чемодан вашу белую ленту.
"I gave it her, I gave it her," Amelia said.	- Я сама ей подарила, сама подарила! - воскликнула Эмилия.
But this did not alter Mrs. Blenkinsop's opinion of Miss Sharp.	Но это не изменило мнения мисс Бленкинсоп о мисс Шарп.
"I don't trust them governesses, Pinner," she remarked to the maid. "They give themselves the hairs and hupstarts of ladies, and their wages is no better than you nor me."	- Не верю я этим гувернанткам, Пиннер, - заметила она старшей горничной. - Важничают, задирают нос, словно барыни, а жалованья-то получают не больше нашего.
It now became clear to every soul in the house, except poor Amelia, that Rebecca should take her departure, and high and low (always with the one exception) agreed that that event should take place as speedily as possible. Our good child ransacked all her drawers, cupboards, reticules, and gimcrack boxes--passed in review all her gowns, fichus, tags, bobbins, laces, silk stockings, and fallals-- selecting this thing and that and the other, to make a little heap for Rebecca. And going to her Papa, that generous British merchant, who had promised to give her as many guineas as she was years old-- she begged the old gentleman to give the money to dear Rebecca, who must want it, while she lacked for nothing.	Теперь всем в доме, кроме бедняжки Эмилии, стало ясно, что Ребекке придется уехать, и все от мала до велика (тоже за одним исключением) были согласны, что это должно произойти как можно скорее. Наша добрая девочка перерыла все свои комоды, шкафы, ридикюли и шкатулки, пересмотрела все свои платья, косынки, безделушки, вязанья, кружева, шелковые чулки и ленты, отбирая то одну вещицу, то другую, чтобы подарить целый ворох Ребекке. Потом она отправилась к своему отцу, щедрому английскому коммерсанту, пообещавшему подарить дочери столько гиней, сколько ей лет, и упросила старого джентльмена отдать эти деньги Ребекке, которой они очень нужны, тогда как сама она ни в чем не нуждается.
She even made George Osborne contribute, and nothing loth (for he was as free-handed a young fellow as any in the army), he went to Bond Street, and bought the best hat and spenser that money could buy.	Она обложила данью даже Джорджа Осборна, и тот с величайшей готовностью (как и всякий военный, он был щедрой натурой) отправился в магазин на Бонд-стрит и приобрел там самую изящную шляпку и самый щегольский спенсер, какие только можно было купить за деньги.
"That's George's present to you, Rebecca, dear," said Amelia, quite proud of the bandbox conveying these gifts. "What a taste he has! There's nobody like him."	- Это подарок от Джорджа тебе, милая Ребекка! - сказала Эмилия, любуясь картонкой, содержавшей эти дары. - Какой у него вкус! Ну кто может сравниться с Джорджем!
"Nobody," Rebecca answered. "How thankful I am to him!" She was thinking in her heart, "It was George Osborne who prevented my marriage."--And she loved George Osborne accordingly.	- Никто, - отвечала Ребекка. - Как я ему благодарна! - А про себя подумала: "Это Джордж Осборн расстроил мой брак", - и возлюбила Джорджа Осборна соответственно.
She made her preparations for departure with great equanimity; and accepted all the kind little Amelia's presents, after just the proper degree of hesitation and reluctance. She vowed eternal gratitude to Mrs. Sedley, of course; but did not intrude herself upon that good lady too much, who was embarrassed, and evidently wishing to avoid her. She kissed Mr. Sedley's hand, when he presented her with the purse; and asked permission to consider him for the future as her kind, kind friend and protector. Her behaviour was so affecting that he was going to write her a cheque for twenty pounds more; but he restrained his feelings: the carriage was in waiting to take him to dinner, so he tripped away with a	Собралась она к отъезду с величайшим спокойствием духа и приняла все подарки милой маленькой Эмплии без особых колебаний и отнекиваний, поломавшись только для приличия. Миссис Седли она поклялась, конечно, в вечной благодарности, но не навязывалась чересчур этой доброй даме, которая была смущена и явно старалась избегать ее. Мистеру Седли она поцеловала руку, когда тот наградил ее кошельком, и испросила разрешения считать его и впредь своим милым добрым другом и покровителем. Старик был так растроган, что уже собирался выписать ей чек еще на двадцать фунтов, но обуздал свои чувства: его ожидала карета, чтобы везти в а званый обед. И он быстро удалился со словами:
"God bless you, my dear, always come here when you come to town, you know.--Drive to the Mansion House, James."	- Прощайте, дорогая моя, господь с вами! Когда будете в городе, заезжайте к нам непременно... Во дворец лорд-мэра, Джеймс!
Finally came the parting with Miss Amelia, over which picture I intend to throw a veil. But after a scene in which one person was in earnest and the other a perfect performer--after the tenderest caresses, the most pathetic tears, the smelling-bottle, and some of the very best feelings of the heart, had been called into requisition--Rebecca and Amelia parted, the former vowing to love her friend for ever and ever and ever.	Наконец пришло время расставаться с мисс Эмилией... Но над этой картиной я намерен задернуть занавес. После сцены, в которой одно действующее лицо проявило полную искренность, а другое отлично провело свою роль, после нежнейших ласк, чувствительных слез, нюхательных солей и некоторой толики подлинного душевного жара, пущенных в ход в качестве реквизита, - Ребекка и Эмилия расстались, причем первая поклялась подруге любить ее вечно, вечно, вечно...

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты