The critic; or, a tragedy rehearsed a dramatic piece/Критик или репетиция одной трагедии

ACT I./ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

English	Русский
SCENE I.--A Room in DANGLE's House. Mr. and MRS. DANGLE discovered at breakfast, and reading newspapers.	КАРТИНА ПЕРВАЯ Комната в доме Дэнгла. Дэнгл и миссис Дэнгл за завтраком читают газеты.
Dang. [Reading.] Brutus to Lord North.--Letter the second on the State of the Army--Psha! To the first L dash D of the A dash Y.--Genuine extract of a Letter from St. Kitt's.--Coxheath Intelligence.--It is now confidently asserted that Sir Charles Hardy--Psha! nothing but about the fleet and the nation!--and I hate all politics but theatrical politics.--Where's the Morning Chronicle?	Дэнгл (пробегая газету). "Брут - лорду Норту". "Второе письмо о положении в армии..." Тьфу! "Первому лорду Адмиралтейства. Подлинная выдержка из письма с острова Сен-Китс!" "Нам сообщают из Кок-Хитса. Окончательно подтверждается, что сэр Чарльз Харди..." Черт! Все только про флот да про нацию. Терпеть не могу политики, никакой политики не признаю, кроме театральной! Где "Морнинг кроникл?"
Mrs. Dang. Yes, that's your Gazette.	Миссис Дэнгл. Да, вот это ваша газета!
Dang. So, here we have it.--[Reads.] Theatrical intelligence extraordinary.--We hear there is a new tragedy in rehearsal at Drury Lane Theatre, called the Spanish Armada, said to be written by Mr. Puff, a gentleman well-known in the theatrical world. If we may allow ourselves to give credit to the report of the performers, who, truth to say, are in general but indifferent judges, this piece abounds with the most striking and received beauties of modern composition.--So! I am very glad my friend Puff's tragedy is in such forwardness.--Mrs. Dangle, my dear, you will be very glad to hear that Puff's tragedy--	Дэнгл. Ага, вот оно. (Читает.) "Экстренные театральные новости. Нам сообщают, что в театре Дрюри-Лейн идут репетиции новой Трагедии под названием "Испанская Армада". Пьеса, по слухам, принадлежит перу мистера Пуфа, человека, пользующегося весьма широкой известностью в театральном мире. Если верить отзывам исполнителей, на чье суждение, вообще говоря, не всегда можно положиться, пьеса отличается поразительными достоинствами, отвечающими всем узаконенным требованиям современного драматического искусства". Вот как! Скажите! Ну что ж, я очень рад, что трагедия моего друга Пуфа скоро появится на сцене. Миссис Дэнгл, дорогая моя, я хочу сообщить вам приятную новость: трагедия мистера Пуфа...
Mrs. Dang. Lord, Mr. Dangle, why will you plague me about such nonsense?--Now the plays are begun I shall have no peace.-- Isn't it sufficient to make yourself ridiculous by your passion for the theatre, without continually teasing me to join you? Why can't you ride your hobby-horse without desiring to place me on a pillion behind you, Mr. Dangle?	Миссис Дэнгл. Ах, боже мой, мистер Дэнгл, не приставайте ко мне с таким вздором! Ну, конечно, сезон начался, и теперь у меня не будет ни минуты покоя. Мало того, что вы сами стали посмешищем для всех из-за этой вашей страсти к театру, вам непременно надо, чтобы и я разделяла ваши фантазии. Уж если вам так не терпится оседлать вашего конька, прошу вас, не заставляйте меня трястись позади вас на его крупе.
Dang. Nay, my dear, I was only going to read--	Дэнгл. Но, дорогая моя, я просто хотел вам прочесть...
Mrs. Dang. No, no; you will never read anything that's worth listening to. You hate to hear about your country; there are letters every day with Roman signatures, demonstrating the certainty of an invasion, and proving that the nation is utterly undone. But you never will read anything to entertain one.	Миссис Дэнгл. Нет-нет, избавьте. Вы все равно ничего не можете прочесть такого, что стоило бы послушать. Вы знать не желаете, что делается в вашей родной стране! А ведь в газетах, что ни день, печатаются письма под римскими псевдонимами, из них совершенно ясно, что нам вот-вот грозит вторжение, что мы на волосок от гибели. Но вы никогда не читаете ничего такого, что другим интересно.
Dang. What has a woman to do with politics, Mrs. Dangle?	Дэнгл. Ну какое отношение может иметь женщина к политике, миссис Дэнгл?
Mrs. Dang. And what have you to do with the theatre, Mr. Dangle? Why should you affect the character of a critic? I have no patience with you!--haven't you made yourself the jest of all your acquaintance by your interference in matters where you have no business? Are you not called a theatrical Quidnunc, and a mock Maecenas to second-hand authors?	Миссис Дэнгл. А какое вы имеете отношение к театру, мистер Дэнгл? Почему это вам вздумалось вдруг выступать в роли критика? Нет, с вами всякое терпение теряешь! Ведь все ваши знакомые потешаются над тем, что вы постоянно суетесь в дела, в которых ровно ничего не смыслите. Недаром вас прозвали театральной кумушкой и меценатом никуда негодных писак.
Dang. True; my power with the managers is pretty notorious. But is it no credit to have applications from all quarters for my interest--from lords to recommend fiddlers, from ladies to get boxes, from authors to get answers, and from actors to get engagements?	Дэнгл. Ну что ж. Все знают, что в театре очень считаются с моим мнением. И разве это не лестно, что ко мне со всех сторон обращаются за протекцией? Лорды просят у меня скрипачей, леди - ложу на премьеру, авторы добиваются ответа, актеры - ангажемента.
Mrs. Dang. Yes, truly; you have contrived to get a share in all the plague and trouble of theatrical property, without the profit, or even the credit of the abuse that attends it.	Миссис Дэнгл. Да, в самом деле, вы ухитрились прочно увязнуть во всех этих закулисных интригах, но, что бы там ни творилось, вам от этого никакой славы - ни дурной, ни хорошей.
Dang. I am sure, Mrs. Dangle, you are no loser by it, however; you have all the advantages of it. Mightn't you, last winter, have had the reading of the new pantomime a fortnight previous to its performance? And doesn't Mr. Fosbrook let you take places for a play before it is advertised, and set you down for a box for every new piece through the season? And didn't my friend, Mr. Smatter, dedicate his last farce to you at my particular request, Mrs. Dangle?	Дэнгл. Ну вы то, во всяком случае, миссис Дэнгл, на этом ничего не теряете; наоборот, получаете массу удовольствий. Разве вы не присутствовали на репетиции новой пантомимы за целых две недели до первого представления? И разве мистер Фосбрук не обеспечивает вам места на спектакль, прежде чем* его объявляют в афише? Не достает вам ложи на каждую премьеру в сезоне? А мой друг, мистер Смэттер, разве он не посвятил вам по моей особой просьбе свой последний фарс?
Mrs. Dang. Yes; but wasn't the farce damned, Mr. Dangle? And to be sure it is extremely pleasant to have one's house made the motley rendezvous of all the lackeys of literature; the very high 'Change of trading authors and jobbing critics!--Yes, my drawing-room is an absolute register-office for candidate actors, and poets without character.--Then to be continually alarmed with misses and ma'ams piping hysteric changes on Juliets and Dorindas, Pollys and Ophelias; and the very furniture trembling at the probationary starts and unprovoked rants of would-be Richards and Hamlets!--And what is worse than all, now that the manager has monopolized the Opera House, haven't we the signors and signoras calling here, sliding their smooth semibreves, and gargling glib divisions in their outlandish throats--with foreign emissaries and French spies, for aught I know, disguised like fiddlers and figure dancers?	Миссис Дэнгл. Но ведь этот фарс провалился, мистер Дэнгл! И что за удовольствие, когда твой собственный дом превращается в дом свиданий для всяких лакеев от литературы, в какую-то биржу, где авторы и критики занимаются всякими сделками и спекуляциями. Ведь моя гостиная стала форменной конторой для начинающих актеров и безвестных стихоплетов! И потом просто ужас берет, когда всякие мадамы и мамзели начинают биться в истерике, изображая на все лады Джульетт, Доринд, Полли и Офелий. А этот исступленный рев и неистовые завывания ваших доморощенных Ричардов и Гамлетов - ведь от них весь дом дрожит! Я всякий раз жду, что у нас стены обрушатся. А с тех пор, как директор драматического театра распоряжается оперой, у нас - и это, пожалуй, страшнее всего - вечно толкутся разные синьоры и синьорины, которые только и делают, что разводят всякие фиоритуры и колоратуры своими чужеземными глотками, а, как знать, быть может, все эти скрипачи и фигурантки, что являются с ними, просто переодетые тайные курьеры и французские шпионы!
Dang. Mercy! Mrs. Dangle!	Дэнгл. Да помилуйте, миссис Дэнгл, что вы такое говорите!
Mrs. Dang. And to employ yourself so idly at such an alarming crisis as this too--when, if you had the least spirit, you would have been at the head of one of the Westminster associations--or trailing a volunteer pike in the Artillery Ground! But you--o' my conscience, I believe, if the French were landed to-morrow, your first inquiry would be, whether they had brought a theatrical troop with them.	Миссис Дэнгл. И как можно заниматься подобной ерундой в такое страшное время, когда, будь у вас хоть капля истинной доблести, вы должны были бы стать во главе какой-нибудь добровольческой дружины, или упражняться на артиллерийском полигоне. А вы, бог ты мой! Я уверена, высадись у нас завтра французы, вы тут же кинетесь к ним с расспросами, не привезли ли они из Парижа театральную труппу.
Dang. Mrs. Dangle, it does not signify--I say the stage is the mirror of Nature, and the actors are the Abstract and brief Chronicles of the Time: and pray what can a man of sense study better?--Besides, you will not easily persuade me that there is no credit or importance in being at the head of a band of critics, who take upon them to decide for the whole town, whose opinion and patronage all writers solicit, and whose recommendation no manager dares refuse.	Дэнгл. Но из этого ровно ничего не следует... Поймите меня, миссис Дэнгл. Я считаю, что сцена - это "зеркало природы", а актеры - "краткая иносказательная летопись века". Какой предмет для изучения! Что может быть интереснее для умного человека! А стоять во главе целой армии критиков, подумайте, миссис Дэнгл, - ведь они берут на себя смелость решать за всех! Их похвалы и покровительства добиваются все авторы, а уж если они что-нибудь рекомендуют, ни один директор театра не осмелится пренебречь их рекомендацией! И вы хотите убедить меня, что это не достойное, не почетное дело!
Mrs. Dang. Ridiculous!--Both managers and authors of the least merit laugh at your pretensions.--The public is their critic--without whose fair approbation they know no play can rest on the stage, and with whose applause they welcome such attacks as yours, and laugh at the malice of them, where they can't at the wit.	Миссис Дэнгл. Вы просто смешны! Да все директора театров и мало-мальски приличные писатели просто издеваются над вашими претензиями. Их критик - публика, без ее одобрения ни одна пьеса не удержится на сцене. А если зал аплодирует, зрители только смеются над вашими нападками и от души забавляются их злобой, потому что чем-чем, а остроумием они не блещут.
Dang. Very well, madam--very well!	Дэнгл. Очень хорошо, миссис Дэнгл, прекрасно.
Enter SERVANT.	Входит слуга.
Ser. Mr. Sneer, sir, to wait on you.	Слуга. Мистер Снир, сэр.
Dang. Oh, show Mr. Sneer up.	Дэнгл. Просите мистера Снира.
--[Exit SERVANT.]	Слуга уходит.
-- Plague on't, now we must appear loving and affectionate, or Sneer will hitch us into a story.	Черт его побери! Теперь придется изображать из себя нежных, любящих супругов, иначе этот Снир протащит нас в каком-нибудь своем фельетоне.
Mrs. Dang. With all my heart; you can't be more ridiculous than you are.	Миссис Дэнгл. И очень буду рада! Только вряд ли ему удастся изобразить вас смешнее, чем вы есть.
Dang. You are enough to provoke--	Дэнгл. Вы способны довести человека до...
Enter SNEER.	Входит Снир.
Ha! my dear Sneer, I am vastly glad to see you.--My dear, here's Mr. Sneer.	А, дорогой Снир, очень рад вас видеть. Миссис Дэнгл, дорогая, мистер Снир.
Mrs. Dang. Good-morning to you, sir.	Миссис Дэнгл. Здравствуйте, сэр.
Dang. Mrs. Dangle and I have been diverting ourselves with the papers. Pray, Sneer, won't you go to Drury Lane Theatre the first night of Puff's tragedy?	Дэнгл. Мы тут с миссис Дэнгл развлекаемся, читаем газеты. А скажите, Снир, вы собираетесь в Дрюри-Лейн на первое представление трагедии Пуфа?
Sneer. Yes; but I suppose one shan't be able to get in, for on the first night of a new piece they always fill the house with orders to support it. But here, Dangle, I have brought you two pieces, one of which you must exert yourself to make the managers accept, I can tell you that; for'tis written by a person of consequence.	Снир. Собираюсь, да только не знаю, удастся ли попасть. Вы же знаете, на первое представление дирекция обычно набивает зал клакерами, чтобы провести спектакль с шумным успехом. Но вот что, Дэнгл, я принес вам две пьесы, и уж как хотите, а одну из них вы во что бы то ни стало должны протолкнуть на сцену. Она принадлежит перу очень знатной и влиятельной особы.
Dang. So! now my plagues are beginning.	Дэнгл. Вот когда начинаются мои мучения!
Sneer. Ay, I am glad of it, for now you'll be happy. Why, my dear Dangle, it is a pleasure to see how you enjoy your volunteer fatigue, and your solicited solicitations.	Снир. Ну что вы, можно только радоваться за вас. Теперь-то вы и обретете истинное счастье. Ах, дорогой Дэнгл, вы даже не представляете себе, какое удовольствие смотреть на ваши добровольные мученья и самоотверженные хлопоты по чужим делам.
Dang. It's a great trouble--yet, egad, it's pleasant too. --Why, sometimes of a morning I have a dozen people call on me at breakfast-time, whose faces I never saw before, nor ever desire to see again.	Дэнгл. Да-да, хлопот не оберешься, но... сказать по правде, в этом есть как-никак своя прелесть. Знаете ли, иной раз с самого утра, за завтраком меня осаждают десять, двадцать человек, которых я сроду в глаза не видал и, признаться, не желал бы увидеть у себя в доме.
Sneer. That must be very pleasant indeed!	Снир. Какое наслаждение!
Dang. And not a week but I receive fifty letters, and not a line in them about any business of my own.	Дэнгл. А сколько писем мне приходится читать. Горы писем! Полсотни по крайней мере на неделе. И ни в одном из них ни единого слова о том, что меня самого касается.
Sneer. An amusing correspondence!	Снир. Забавная корреспонденция!
Dang. [Reading.] Bursts into tears and exit.--What, is this a tragedy?	Дэнгл (читает). "Заливается слезами и, рыдая, уходит". Господи, что это, уж не трагедия ли?
Sneer. No, that's a genteel comedy, not a translation-- only taken from the French: it is written in a style which they have lately tried to run down; the true sentimental, and nothing ridiculous in it from the beginning to the end.	Снир. Нет, это изящная комедия. Не то, чтобы перевод, но, так сказать, взято с французского. Написано в том самом стиле, который у нас недавно раскритиковали. В истинно сентиментальном стиле, представьте, ничего смешного от начала до конца.
Mrs. Dang. Well, if they had kept to that, I should not have been such an enemy to the stage; there was some edification to be got from those pieces, Mr. Sneer!	Миссис Дэнгл. Вот если бы у нас ставили такие пьесы, я, может быть, и не возненавидела бы театр. Из таких пьес можно извлечь хоть что-нибудь поучительное. Не правда ли, мистер Снир?
Sneer. I am quite of your opinion, Mrs. Dangle: the theatre, in proper hands, might certainly be made the school of morality; but now, I am sorry to say it, people seem to go there principally for their entertainment!	Снир. Вполне разделяю ваше мнение, миссис Дэнгл. В настоящих руках Сцена могла бы, безусловно, стать истинной школой нравственности. Но у нас, как это ни прискорбно, публика ходит в театр главным образом для развлечения.
Mrs. Dang. It would have been more to the credit of the managers to have kept it in the other line.	Миссис Дэнгл. Мне кажется, режиссеры и директора театров заслуживали бы больше уважения, если бы они старались привить публике другие вкусы.
Sneer. Undoubtedly, madam; and hereafter perhaps to have had it recorded, that in the midst of a luxurious and dissipated age, they preserved two houses in the capital, where the conversation was always moral at least, if not entertaining!	Снир. О, конечно, сударыня. И тогда, может быть, в будущем потомки отметили бы, что даже в наш распущенный и порочный век в столице все же сохранились два заповедных места, где разговор шел о вещах если не столь увлекательных, то, во всяком случае, весьма назидательных.
Dang. Now, egad, I think the worst alteration is in the nicety of the audience!--No double-entendre, no smart innuendo admitted; even Vanbrugh and Congreve obliged to undergo a bungling reformation!	Дэнгл. А по-моему, вся беда в том, что публика стала чересчур щепетильной. Не то что двусмысленной шутки или остроты, даже игривого намека не допускает. Покойникам и то достается - Конгрива и Ванбру берутся исправлять.
Sneer. Yes, and our prudery in this respect is just on a par with the artificial bashfulness of a courtesan, who increases the blush upon her cheek in an exact proportion to the diminution of her modesty.	Снир. Наше целомудрие в этом отношении можно сравнить с искусственной застенчивостью куртизанки, у которой стыдливый румянец на щеках сгущается по мере того, как убывает ее скромность.
Dang. Sneer can't even give the public a good word! But what have we here?--This seems a very odd--	Дэнгл. Ну и зубоскал Снир, даже публику не щадит. А это что? Кажется, что-то очень чудное.
Sneer. Oh, that's a comedy on a very new plan; replete with wit and mirth, yet of a most serious moral! You see it is called The Reformed House-breaker; where, by the mere force of humour, house-breaking is put in so ridiculous a light, that if the piece has its proper run, I have no doubt but that bolts and bars will be entirely useless by the end of the season.	Снир. Это комедия, в совершенно новом духе. Блещет остроумием и весельем, но при этом высоко поучительная. Обратите внимание: она называется "Исправившийся грабитель". Здесь просто одной силой юмора грабеж, кража со взломом, воровство выведены в таком комическом свете, что, если эта пьеса появится на сцене, можно поручиться, что к концу сезона всякие там запоры, засовы, замки выйдут совершенно из употребления, они будут никому не нужны.
Dang. Egad, this is new indeed!	Дэнгл. Это действительно нечто небывалое!
Sneer. Yes; it is written by a particular friend of mine, who has discovered that the follies and foibles of society are subjects unworthy the notice of the comic muse, who should be taught to stoop only to the greater vices and blacker crimes of humanity--gibbeting capital offences in five acts, and pillorying petty larcenies in two.--In short, his idea is to dramatize the penal laws, and make the stage a court of ease to the Old Bailey.	Снир. Да-да, эту пьесу написал мой близкий друг. Это целое открытие. Он, видите ли, считает, что комической музе недостойно заниматься слабостями и заблуждениями светского общества. Она должна откликаться на страшные пороки, на гнусные преступления человечества. Так, скажем, пятиактная комедия бичует преступника, приговоренного к виселице, а с каким-нибудь мелким воришкой, которому хватит и позорного столба, с тем расправляются в двух-трех актах. Короче говоря, его идея - вынести на сцену уголовный кодекс, превратить ее в своего рода исправительную камеру при уголовной тюрьме.
Dang. It is truly moral.	Дэнгл. Да-а-а. Это действительно высокоморальный замысел.
Re-enter SERVANT.	Входит слуга.
Ser. Sir Fretful Plagiary, sir.	Слуга. Сэр Фретфул Плагиари.
Dang. Beg him to walk up.	Дэнгл. Просите.
--[Exit SERVANT.]	Слуга уходит.
Now, Mrs. Dangle, Sir Fretful Plagiary is an author to your own taste.	Сэр Плагиари, миссис Дэнгл; это как раз автор по вашему вкусу.
Mrs. Dang. I confess he is a favourite of mine, because everybody else abuses him.	Миссис Дэнгл. Не стану скрывать, он мне больше всех нравится, потому что на него всегда все нападают.
Sneer. Very much to the credit of your charity, madam, if not of your judgment.	Снир. Это делает честь если и не вашей проницательности, сударыня, то, во всяком случае, вашему доброму сердцу.
Dang. But, egad, he allows no merit to any author but himself, that's the truth on't--though he's my friend.	Дэнгл. Да, ведь сэр Плагиари сам не признает никого, кроме самого себя. Хоть он и друг мне, но уж что правда, то правда.
Sneer. Never.--He is as envious as an old maid verging on the desperation of six and thirty; and then the insidious humility with which he seduces you to give a free opinion on any of his works, can be exceeded only by the petulant arrogance with which he is sure to reject your observations.	Снир. Никого, никого не признает. Завистлив, как старая дева, на четвертом десятке, потерявшая последнюю надежду. А с какой смиренной почтительностью он умоляет вас высказать откровенное мнение о его литературных трудах, но стоит вам сделать самое невинное замечание, он сразу начинает грубить.
Dang. Very true, egad--though he's my friend.	Дэнгл. Правда, правда, хоть он и друг мне.
Sneer. Then his affected contempt of all newspaper strictures; though, at the same time, he is the sorest man alive, and shrinks like scorched parchment from the fiery ordeal of true criticism: yet he is so covetous of popularity, that he had rather be abused than not mentioned at all.	Снир. А с каким презрением он отзывается о газетной критике, делая вид, будто она его нисколько не задевает, а сам корчится от нее, как стручок на огне. Но при этом он так жаждет популярности, что готов даже и ругань глотать, лишь бы его упомянули в газетах.
Dang. There's no denying it--though he is my friend.	Дэнгл. Да-да, хоть он и друг мне, но я готов это подтвердить.
Sneer. You have read the tragedy he has just finished, haven't you?	Снир. А вы читали его трагедию, которую он только что написал?
Dang. Oh, yes; he sent it to me yesterday.	Дэнгл. Как же, он сам мне ее прислал вчера.
Sneer. Well, and you think it execrable, don't you?	Снир. Ну и как, по-вашему, дрянь, никуда не годится?
Dang. Why, between ourselves, egad, I must own--though he is my friend--that it is one of the most--He's here-- [Aside.]--finished and most admirable perform--	Дэнгл. Да, знаете, между нами говоря, должен признаться, хоть он, конечно, и друг мне... что это одно из самых... (В сторону.) Ах, он уже здесь... (Громко.) Одно из самых удачных и поистине замечательных...
Sir Fret. [Without.] Mr. Sneer with him did you say?	Сэр Фретфул (за дверью). Как, и мистер Снир здесь?
Enter SIR FRETFUL PLAGIARY.	Входит сэр Фретфул Плагиари.
Dang. Ah, my dear friend!--Egad, we were just speaking of your tragedy.--Admirable, Sir Fretful, admirable!	Дэнгл. А, дорогой друг, мы только что говорили о вашей трагедии. Прелестно, восхитительно, сэр Фретфул!
Sneer. You never did anything beyond it, Sir Fretful-- never in your life.	Снир. Да, в самом деле, сэр Фретфул, вы превзошли самого себя! Это поистине бесподобно!
Sir Fret. You make me extremely happy; for without a compliment, my dear Sneer, there isn't a man in the world whose judgment I value as I do yours and Mr. Dangle's.	Сэр Фретфул. Вы меня чрезвычайно радуете! Нет, правда, без комплиментов, уверяю вас, нет на свете человека, чьим мнением я бы так дорожил, как вашим, дорогой Снир, и вашим, дорогой Дэнгл.
Mrs. Dang. They are only laughing at you, Sir Fretful; for it was but just now that--	Миссис Дэнгл. Да они просто смеются над вами, дорогой сэр Фретфул. Вот только что, перед...
Dang. Mrs. Dangle!--Ah, Sir Fretful, you know Mrs. Dangle.--My friend Sneer was rallying just now:--he knows how she admires you, and--	Дэнгл (обрывая ее). Миссис Дэнгл!.. Ах, сэр Фретфул, вы же знаете миссис Дэнгл. Мой друг Снир сейчас только подшучивал над нею. Он знает, как она восхищается вами.
Sir Fret. O Lord, I am sure Mr. Sneer has more taste and sincerity than to--[Aside.] A damned double-faced fellow!	Сэр Фретфул. Ну что вы, что вы, помилуйте. Я убежден, что такой прямодушный человек, как мистер Снир, с его возвышенным вкусом... (В сторону.) Экая каналья двуличная!
Dang. Yes, yes--Sneer will jest--but a better humoured--	Дэнгл. Да, Снир никак не утерпит, чтобы не пошутить. Но более добродушного человека...
Sir Fret. Oh, I know--	Сэр Фретфул. Ну, еще бы!
Dang. He has a ready turn for ridicule--his wit costs him nothing.	Дэнгл. Из него это просто само собой сыплется. Его остроты ему ровно ничего не стоят.
Sir Fret. No, egad--or I should wonder how he came by it. [Aside.]	Сэр Фретфул (в сторону). Еще бы! А то разве стал бы он ими швыряться!
Mrs. Dang. Because his jest is always at the expense of his friend. [Aside.]	Миссис Дэнгл (в сторону). Вот именно, они ему ничего не стоят, ведь он всегда на чужой счет проезжается.
Dang. But, Sir Fretful, have you sent your play to the managers yet?--or can I be of any service to you?	Дэнгл. А скажите, пожалуйста, сэр Фретфул, вы уже послали вашу трагедию в какой-нибудь театр, может быть, я могу вам быть чем-нибудь полезен?
Sir Fret. No, no, I thank you: I believe the piece had sufficient recommendation with it.--I thank you though.--I sent it to the manager of Covent Garden Theatre this morning.	Сэр Фретфул. Нет-нет, благодарю вас. Я надеюсь, что моя пьеса сама за себя постоит, она не нуждается ни в чьих рекомендациях. Весьма признателен вам, мистер Дэнгл, но я уже послал ее сегодня директору театра Ковент-Гарден.
Sneer. I should have thought now, that it might have been cast (as the actors call it) better at Drury Lane.	Снир. А не кажется ли вам, что лучше было бы "пустить" ее, как говорят актеры, в театр Дрюри-Лейн?
Sir Fret. O Lud! no--never send a play there while I live--hark'ee! [Whispers SNEER.]	Сэр Фретфул. Упаси боже, никогда не посылал туда ни одной пьесы и, пока жив буду, не пошлю. (Что-то шепчет Сниру.)
Sneer. Writes himself!--I know he does.	Снир. Сам пишет? Да, это мне известно.
Sir Fret. I say nothing--I take away from no man's merit--am hurt at no man's good fortune--I say nothing.--But this I will say--through all my knowledge of life, I have observed--that there is not a passion so strongly rooted in the human heart as envy.	Сэр Фретфул. Ну, я, видите ли, ничего не говорю, не собираюсь оспаривать ничьих заслуг и вообще не способен завидовать чужой удаче. Нет-нет, я ничего не говорю. Я только одно скажу. Я, сэр, на личном опыте убедился, что если есть чувство, которое человек не в силах в себе побороть, так это зависть.
Sneer. I believe you have reason for what you say, indeed.	Снир. Да, сэр, видно, что вы говорите с большим знанием дела.
Sir Fret. Besides--I can tell you it is not always so safe to leave a play in the hands of those who write themselves.	Сэр Фретфул. А кроме того, знаете, оно небезопасно - давать пьесу в руки человеку, который сам занимается сочинительством.
Sneer. What, they may steal from them, hey, my dear Plagiary?	Снир. Как! Вы думаете, он способен что-нибудь украсть из чужой пьесы, дорогой сэр Плагиари?
Sir Fret. Steal!--to be sure they may; and, egad, serve your best thoughts as gypsies do stolen children, disfigure them to make 'em pass for their own.	Сэр Фретфул. Еще бы! Да мало того, что украсть, такие люди поступают с вашими прекраснейшими мыслями, как цыгане с крадеными детьми. Искалечат их, а потом выдают за свои.
Sneer. But your present work is a sacrifice to Melpomene, and he, you know, never--	Снир. Но ведь ваша последняя пьеса - это дар Мельпомене, а он, как известно, никогда не писал...
Sir Fret. That's no security: a dexterous plagiarist may do anything. Why, sir, for aught I know, he might take out some of the best things in my tragedy, and put them into his own comedy.	Сэр Фретфул. Да разве это гарантия? Ловкий плагиатор - мастер на все руки. Что вы, сэр, он отлично может украсть самые лучшие места из моей трагедии и засунуть их в собственную комедию.
Sneer. That might be done, I dare be sworn.	Снир. Что ж, возможно, не смею спорить.
Sir Fret. And then, if such a person gives you the least hint or assistance, he is devilish apt to take the merit of the whole--	Сэр Фретфул. А еще, знаете, такой человек поможет вам в каком-нибудь пустяке, подскажет одно слово, а потом весь успех припишет себе.
Dang. If it succeeds.	Дэнгл. Да будет ли еще успех-то?
Sir Fret. Ay, but with regard to this piece, I think I can hit that gentleman, for I can safely swear he never read it.	Сэр Фретфул. Да... но что касается этой пьесы, тут я его, конечно, обставлю. Голову даю на отсечение, что он ее никогда не читал.
Sneer. I'll tell you how you may hurt him more.	Снир. А знаете, сэр, вы могли бы его еще больше обставить.
Sir Fret. How?	Сэр Фретфул. Каким образом?
Sneer. Swear he wrote it.	Снир. А вы объявите, что это он ее написал.
Sir Fret. Plague on't now, Sneer, I shall take it ill!--I believe you want to take away my character as an author.	Сэр Фретфул. Черт знает что вы такое говорите, Снир. Я, знаете, могу не на шутку рассердиться. Вы что же хотите, чтобы я отрекся от своего детища?
Sneer. Then I am sure you ought to be very much obliged to me.	Снир. Уверяю вас, сэр, вы будете мне чрезвычайно благодарны.
Sir Fret. Hey!--sir!--	Сэр Фретфул. Как это надо понимать?
Dang. Oh, you know, he never means what he says.	Дэнгл. Ну, знаете, Снира никогда нельзя понимать просто, он все говорит наоборот.
Sir Fret. Sincerely then--do you like the piece?	Сэр Фретфул. Нет, в самом деле? Так вам, значит, нравится моя пьеса?
Sneer. Wonderfully!	Снир. Изумительно!
Sir Fret. But come, now, there must be something that you think might be mended, hey?--Mr. Dangle, has nothing struck you?	Сэр Фретфул. Но, может быть, у вас есть какие-нибудь замечания? Возможно, кое-что следовало бы изменить? Скажите, сэр Дэнгл, вас ничто не задело?
Dang. Why, faith, it is but an ungracious thing for the most part, to--	Дэнгл. Да мне, признаться, не хотелось бы, ведь это такая неблагодарная вещь...
Sir Fret. With most authors it is just so, indeed; they are in general strangely tenacious! But, for my part, I am never so well pleased as when a judicious critic points out any defect to me; for what is the purpose of showing a work to a friend, if you don't mean to profit by his opinion?	Сэр Фретфул. О, я вас вполне понимаю. Авторы - ужасный народ, такое непонятное упрямство! Но, что касается меня, поверьте, я искренне радуюсь, когда какой-нибудь серьезный критик указывает мне на мои недостатки. Иначе какой смысл обращаться к другу, если ты не собираешься воспользоваться его замечаниями?
Sneer. Very true.--Why, then, though I seriously admire the piece upon the whole, yet there is one small objection; which, if you'll give me leave, I'll mention.	Снир. Совершенно справедливо. В таком случае, хотя в целом ваша пьеса мне чрезвычайно нравится, я, если разрешите, позволю себе сделать одно маленькое возражение.
Sir Fret. Sir, you can't oblige me more.	Сэр Фретфул. Вы меня чрезвычайно обяжете, сэр.
Sneer. I think it wants incident.	Снир. Мне кажется, в этой пьесе недостает действия.
Sir Fret. Good God! you surprise me!--wants incident!	Сэр Фретфул. Боже справедливый, вы просто изумляете меня! В моей пьесе недостает действия?
Sneer. Yes; I own I think the incidents are too few.	Снир. Да, знаете, такое у меня впечатление - недостает действия.
Sir Fret. Good God! Believe me, Mr. Sneer, there is no person for whose judgment I have a more implicit deference. But I protest to you, Mr. Sneer, I am only apprehensive that the incidents are too crowded.--My dear Dangle, how does it strike you?	Сэр Фретфул. Боже милостивый! Поверьте, мистер Снир, нет человека на свете, чьим мнением я дорожил был более вашего. Но я не могу согласиться с вами, сэр, нет. Наоборот, я опасаюсь, не слишком ли много действия. А вы, дорогой Дэнгл, что скажете по этому поводу?
Dang. Really I can't agree with my friend Sneer. I think the plot quite sufficient; and the four first acts by many degrees the best I ever read or saw in my life. If, I might venture to suggest anything, it is that the interest rather falls off in the fifth.	Дэнгл. Нет, я не могу согласиться с моим другом Сниром, мне кажется, интрига в пьесе достаточно занимательна, и первые четыре действия, пожалуй, лучше всего, что я когда-либо читал. Уж если я позволю себе сделать какое-либо замечание, так разве только по поводу пятого действия, где интерес зрителя несколько падает.
Sir Fret. Rises, I believe you mean, sir.	Сэр Фретфул. Повышается, вы хотите сказать.
Dang. No, I don't, upon my word.	Дэнгл. Нет, я не это хочу сказать.
Sir Fret. Yes, yes, you do, upon my soul!--it certainly don't fall off, I assure you.--No, no; it don't fall off.	Сэр Фретфул. Это, сэр, именно это, уверяю вас, не падает, а повышается.
Dang. Now, Mrs. Dangle, didn't you say it struck you in the same light?	Дэнгл. Да нет же. Миссис Дэнгл, ведь правда, вы тоже это заметили?
Mrs. Dang. No, indeed, I did not.--I did not see a fault in any part of the play, from the beginning to the end.	Миссис Дэнгл. Нет, я ничего не заметила. Нигде, ни в одном действии, с начала до конца, я не заметила никаких недостатков.
Sir Fret. Upon my soul, the women are the best judges after all!	Сэр Фретфул. Клянусь, что ни говори, а в конце концов женщины - лучшие судьи!
Mrs. Dang. Or, if I made any objection, I am sure it was to nothing in the piece; but that I was afraid it was on the whole, a little too long.	Миссис Дэнгл. Но уж если я позволю себе против чего-то возразить, так это не имеет ни малейшего отношения к самой пьесе. Просто мне показалось все это немножко чересчур длинно.
Sir Fret. Pray, madam, do you speak as to duration of time; or do you mean that the story is tediously spun out?	СэрФретфул. Простите, сударыня, я не совсем понимаю, что значит "длинно"? В смысле протяжения времени, или вам кажется, что действие слишком растянуто.
Mrs. Dang. O Lud! no.--I speak only with reference to the usual length of acting plays.	Миссис Дэнгл. Да нет же, просто получается очень длинный спектакль, вот и все.
Sir Fret. Then I am very happy--very happy indeed-- because the play is a short play, a remarkably short play. I should not venture to differ with a lady on a point of taste; but on these occasions, the watch, you know, is the critic.	Сэр Фретфул. О, в таком случае, я совершенно спокоен, совершенно спокоен, ибо это удивительно короткий спектакль, на редкость короткий спектакль. Я бы никогда не позволил себе оспаривать мнение леди, что касается вкуса, но уж тут, знаете, часы самый верный критик.
Mrs. Dang. Then, I suppose, it must have been Mr. Dangle's drawling manner of reading it to me.	Миссис Дэнгл. Ну, тогда, значит, это просто мистер Дэнгл виноват, он так медленно читает.
Sir Fret. Oh, if Mr. Dangle read it, that's quite another affair!--But I assure you, Mrs. Dangle, the first evening you can spare me three hours and a half, I'll undertake to read you the whole, from beginning to end, with the prologue and epilogue, and allow time for the music between the acts.	Сэр Фретфул. О, если вам читал мистер Дэнгл, тогда совсем другое дело. Уверяю вас, миссис Дэнгл, гели вы способны пожертвовать мне в ближайший вечер всего каких-нибудь три с половиной часа, я прочту вам все от первой до последней строчки, включая пролог и эпилог, и еще останется время на музыку в антрактах.
Mrs. Dang. I hope to see it on the stage next.	Миссис Дэнгл. Но я надеюсь, что теперь уже вот-вот увижу это на сцене.
Dang. Well, Sir Fretful, I wish you may be able to get rid as easily of the newspaper criticisms as you do of ours.	Дэнгл. Я от души желаю вам, сэр Фретфул, чтобы вы так же легко разделались с газетной критикой, как вы разделались с нашей.
Sir Fret. The newspapers! Sir, they are the most villainous--licentious--abominable--infernal.--Not that I ever read them--no--I make it a rule never to look into a newspaper.	Сэр Фретфул. Газетные критики? Что вы, сэр, да это самый гнусный, продажный, низкий, распущенный сброд. Да я не только их не читаю, я поставил себе за правило никогда не притрагиваться к газетам.
Dang. You are quite right; for it certainly must hurt an author of delicate feelings to see the liberties they take.	Дэнгл. И хорошо делаете, потому что авторы - народ чувствительный, их, разумеется, могут больно задеть всякие там нападки.
Sir Fret. No, quite the contrary! their abuse is, in fact, the best panegyric--I like it of all things. An author's reputation is only in danger from their support.	Сэр Фретфул. Да нет, что вы, как раз наоборот. Их нападки самый лучший панегирик. Можно только гордиться. Репутация автора страдает от их похвал.
Sneer. Why, that's true--and that attack, now, on you the other day--	Снир. Совершенно правильно, потому что этот дурацкий пасквиль о вас, напечатанный на днях...
Sir Fret. What? where?	Сэр Фретфул. Когда? Где?
Dang. Ay, you mean in a paper of Thursday: it was completely ill-natured, to be sure.	Дэнгл. Ах, это то, что мы читали в четверг! Да, уж поистине можно сказать, сплошной яд и злоба.
Sir Fret. Oh so much the better.--Ha! Ha! Ha! I wouldn't have it otherwise.	Сэр Фретфул. Ха-ха-ха! Тем лучше. Ничего другого я бы и не желал.
Dang. Certainly it is only to be laughed at; for--	Дэнгл. Да, конечно, над такими вещами только и можно, что смеяться, потому что...
Sir Fret. You don't happen to recollect what the fellow said, do you?	Сэр Фретфул. А вы, случайно, не помните, что он такое написал, этот субъект?
Sneer. Pray, Dangle--Sir Fretful seems a little anxious--	Снир. Послушайте, Дэнгл, сэр Фретфул, кажется, несколько встревожен.
Sir Fret. O Lud, no!--anxious!--not I--not the least.-- I--but one may as well hear, you know.	Сэр Фретфул. Встревожен? Нет-нет, отнюдь, ну, просто, знаете, любопытно.
Dang. Sneer, do you recollect?--[Aside to SNEER.] Make out something.	Дэнгл. Вы что-нибудь припоминаете, Снир? (Сниру, шепотом.) Ну выдумайте что-нибудь.
Sneer. [Aside to DANGLE.] I will.--[Aloud.] Yes, yes, I remember perfectly.	Снир (шепотом, Дэнглу). Будьте покойны. (Громко.) Да-да, прекрасно помню.
Sir Fret. Well, and pray now--not that it signifies--what might the gentleman say?	Сэр Фретфул. Прошу вас... Разумеется, я не придаю этому ровно никакого значения... но как никак все-таки занятно, что может сочинить подобный тип.
Sneer. Why, he roundly asserts that you have not the slightest invention or original genius whatever; though you are the greatest traducer of all other authors living.	Снир. Представьте себе, он категорически утверждает, будто у вас нет ни малейшей выдумки, ни тени собственного оригинального дарования, хоть вы и великий мастер поносить и порочить всех современных авторов.
Sir Fret. Ha! ha! ha!--very good!	Сэр Фретфул. Ха-ха-ха! Оч-чень мило!
Sneer. That as to comedy, you have not one idea of your own, he believes, even in your commonplace-book--where stray jokes and pilfered witticisms are kept with as much method as the ledger of the lost and stolen office.	Снир. Что касается ваших комедий, он говорит, что у вас нет ни одной собственной мысли и что даже ваши записные книжки, куда вы заносите краденые остроты и подслушанные вами чужие шутки, вряд ли чем отличаются от книги записей в конторе пропавших и украденных вещей.
Sir Fret. Ha! ha! ha!--very pleasant!	Сэр Фретфул. Ха-ха-ха! Вот забавно!
Sneer. Nay, that you are so unlucky as not to have the skill even to steal with taste:--but that you glean from the refuse of obscure volumes, where more judicious plagiarists have been before you; so that the body of your work is a composition of dregs and sentiments--like a bad tavern's worst wine.	Снир. И потом, будто вы до такой степени неуклюжи, что и украсть-то толком не умеете, что вы подбираете отбросы из завалявшегося книжного хлама, из которого более догадливые любители чужого добра уже сумели вытащить все, что можно. Поэтому ваши произведения - это просто мешанина из разных осадков, разбавленных сладкой водичкой, вроде того невообразимого пойла, которое подают вместо вина в какой-нибудь скверной харчевне.
Sir Fret. Ha! ha!	Сэр Фретфул. Ха-ха!
Sneer. In your more serious efforts, he says, your bombast would be less intolerable, if the thoughts were ever suited to the expression; but the homeliness of the sentiment stares through the fantastic encumbrance of its fine language, like a clown in one of the new uniforms!	Снир. А еще он говорит, что, быть может, в попытках более серьезного жанра, ваша ходульная напыщенность и могла бы быть не столь невыносимой, если бы хоть одна единая мысль сколько-нибудь соответствовала выражению. Но ваша убогая сентиментальность, разукрашенная чудовищным красноречием, напоминает деревенского увальня, напялившего на себя блестящий мундир.
Sir Fret. Ha! ha!	Сэр Фретфул. Ха-ха!
Sneer. That your occasional tropes and flowers suit the general coarseness of your style, as tambour sprigs would a ground of linsey-woolsey; while your imitations of Shakspeare resemble the mimicry of Falstaff's page, and are about as near the standard as the original.	Снир. Что случайно подхваченные вами образы и метафоры подходят к вашему дубовому стилю, как ажурная вышивка к грубой дерюге, а ваши подражания Шекспиру напоминают ужимки фальстафова пажа и копируют свой образец с такой же смехотворной точностью.
Sir Fret. Ha!	Сэр Фретфул. Ха!
Sneer. In short, that even the finest passages you steal are of no service to you; for the poverty of your own language prevents their assimilating; so that they lie on the surface like lumps of marl on a barren moor, encumbering what it is not in their power to fertilize!	Снир. Словом, даже и великолепнейшие отрывки, понадерганные вами у других авторов, ничуть не выручают вас, потому что убожество вашего собственного стиля не допускает никакого взаимопроникновения, они остаются на поверхности, как известь на голом пустыре, который не поддается удобрению.
Sir Fret. [After great agitation.] Now, another person would be vexed at this!	Сэр Фретфул (еле сдерживаясь). Н-да! Другой на моем месте, возможно, и огорчился бы.
Sneer. Oh! but I wouldn't have told you--only to divert you.	Снир. Ну, я, конечно, не стал бы рассказывать вам такие вещи, если бы я не был уверен, что это вас позабавит.
Sir Fret. I know it--I am diverted.--Ha! ha! ha!--not the least invention!--Ha! ha! ha!--very good!--very good!	Сэр Фретфул. Да, разумеется, очень забавно. Ха-ха-ха! "Ни малейшей выдумки"! Ха-ха-ха! Превосходно! Поразительно!
Sneer. Yes--no genius! ha! ha! ha!	Снир. "Ни капли таланта"! Ха-ха-ха!
Dang. A severe rogue! ha! ha! ha! But you are quite right, Sir Fretful, never to read such nonsense.	Дэнгл. "Отъявленный жулик"! Ха-ха-ха! Да, вы совершенно правы, сэр Фретфул. Никогда не следует читать такой вздор.
Sir Fret. To be sure--for if there is anything to one's praise, it is a foolish vanity to be gratified at it; and, if it is abuse--why one is always sure to hear of it from one damned good-natured friend or other!	Сэр Фретфул. Совершенно верно, ибо, если о вас напишут что-нибудь лестное, надо быть тщеславнейшим болваном, чтобы радоваться этому. Ну, а если вас обругают, нет нужды читать, вам тотчас же со всеми подробностями сообщат это ваши доброжелатели и друзья.
Enter SERVANT.	Входит слуга.
Ser. Sir, there is an Italian gentleman, with a French interpreter, and three young ladies, and a dozen musicians, who say they are sent by Lady Rondeau and Mrs. Fugue.	Слуга. Сэр, вас хотят видеть: какой-то итальянский джентльмен, при нем переводчик француз, три молодые дамы и десяток с лишним музыкантов. Говорят, что их прислали леди Рондо и миссис Фуга.
Dang. Gadso! they come by appointment!--Dear Mrs. Dangle, do let them know I'll see them directly.	Дэнгл. А, черт! Да-да, ведь я сам назначил им сегодня прийти... Дорогая миссис Дэнгл, прошу вас, сделайте милость, скажите им, что я сию минуту к ним выйду.
Mrs. Dang. You know, Mr. Dangle, I shan't understand a word they say.	Миссис Дэнгл. Вы ведь знаете, мистер Дэнгл, я ни одного слова не пойму из того, что они будут там бормотать.
Dang. But you hear there's an interpreter.	Дэнгл. Но вы же слышали, они с переводчиком.
Mrs. Dang. Well, I'll try to endure their complaisance till you come. [Exit.]	Миссис Дэнгл. Ну хорошо, потерплю как-нибудь до вашего прихода. (Удаляется.)
Ser. And Mr. Puff, sir, has sent word that the last rehearsal is to be this morning, and that he'll call on you presently.	Слуга. Еще, сэр, мистер Пуф просил передать, что репетиция состоится сегодня и сейчас он сам пожалует.
Dang. That's true--I shall certainly be at home.	Дэнгл. Да-да, разумеется, я дома.
-- [Exit SERVANT.]	Слуга уходит.
--now, Sir Fretful, if you have a mind to have justice done you in the way of answer, egad, Mr. Puff's your man.	Вот что, сэр Фретфул, если вы хотите ответить этому писаке и разнести его в пух и прах, то самый подходящий человек для этого - мистер Пуф.
Sir Fret. Psha! sir, why should I wish to have it answered, when I tell you I am pleased at it?	Сэр Фретфул. Тьфу, сэр... Чтобы я стал отвечать! Зачем? Я же вам говорю, что я только радуюсь этому.
Dang. True, I had forgot that. But I hope you are not fretted at what Mr. Sneer--	Дэнгл. Ах да, я забыл. Но, надеюсь, вас не слишком взволновала ваша радость?
Sir Fret. Zounds! no, Mr. Dangle; don't I tell you these things never fret me in the least?	Сэр Фретфул. Да нет же, мистер Дэнгл, успокойтесь, ради бога, меня никогда не волнуют такие вещи.
Dang. Nay, I only thought--	Дэнгл. Мне, видите ли, показалось...
Sir Fret. And let me tell you, Mr. Dangle, 'tis damned affronting in you to suppose that I am hurt when I tell you I am not.	Сэр Фретфул. Нет, это уж слишком. Позвольте сказать вам, мистер Дэнгл, это черт знает что такое! Я считаю оскорблением с вашей стороны уверять меня, будто я огорчен и задет, когда я вам ясно, человеческим языком повторяю, что я нисколько не задет.
Sneer. But why so warm, Sir Fretful?	Снир. Но зачем же так горячиться, сэр Фретфул?
Sir Fret. Gad's life! Mr. Sneer, you are as absurd as Dangle: how often must I repeat it to you, that nothing can vex me but your supposing it possible for me to mind the damned nonsense you have been repeating to me!--let me tell you, if you continue to believe this, you must mean to insult me, gentlemen-- and, then, your disrespect will affect me no more than the newspaper criticisms--and I shall treat it with exactly the same calm indifference and philosophic contempt--and so your servant. [Exit.]	Сэр Фретфул. Отвяжитесь от меня, мистер Снир, Я вижу, вы такой же болван, как и Дэнгл. Сколько раз вам надо повторять, что ничто так не может задеть меня, как ваше идиотское предположение, будто меня может задеть этот гнусный вздор, который я от вас слышал. И уж позвольте мне сказать вам на чистоту, если вы все еще продолжаете настаивать на ваших нелепых предположениях, я сочту это умышленным оскорблением... А в таком случае, джентльмены, ваше неприличное поведение задевает меня не более, чем газетные выпады. И я отвечу на него, как подобает философу, - невозмутимым равнодушием и презрением, а посему разрешите откланяться. (Уходит.)
Sneer. Ha! ha! ha! poor Sir Fretful! Now will he go and vent his philosophy in anonymous abuse of all modern critics and authors.--But, Dangle, you must get your friend Puff to take me to the rehearsal of his tragedy.	Снир. Ха-ха-ха! Бедный сэр Фретфул, теперь он пойдет изливать свою философию в безыменных нападках и ругательствах по адресу всех современных критиков и авторов. Но послушайте, Дэнгл, вы должны заставить вашего друга Пуфа пригласить меня на репетицию его трагедии.
Dang. I'll answer for't, he'll thank you for desiring it. But come and help me to judge of this musical family: they are recommended by people of consequence, I assure you.	Дэнгл. Не сомневаюсь, что он будет только польщен. Но пойдемте-ка сейчас со мной, вы поможете мне составить суждение об этом музыкальном семействе. Его рекомендуют очень влиятельные особы.
Sneer. I am at your disposal the whole morning!--but I thought you had been a decided critic in music as well as in literature.	Снир. Як вашим услугам на все утро. Но я полагал, Дэнгл, что вы такой же неоспоримый знаток в музыке, как и в литературе.
Dang. So I am--but I have a bad ear. I'faith, Sneer, though, I am afraid we were a little too severe on Sir Fretful-- though he is my friend.	Дэнгл. Да так-то оно так, только у меня слух неважный. А знаете, Снир, я все-таки опасаюсь, не слишком ли мы были жестоки по отношению к сэру Фретфулу... Хоть он и друг мне... но все-таки.
Sneer. Why, 'tis certain, that unnecessarily to mortify the vanity of any writer is a cruelty which mere dulness never can deserve; but where a base and personal malignity usurps the place of literary emulation, the aggressor deserves neither quarter nor pity.	Снир. Конечно, уязвлять без нужды тщеславие сочинителя - это жестоко. И какая-нибудь обыкновенная бездарность вряд ли этого заслуживает. Но, когда низость и своекорыстная наглость становятся на место литературного соперничества, такой злодей не заслуживает ни пощады, ни жалости.
Dang. That's true, egad!--though he's my friend!	Дэнгл. Вот золотые слова. Клянусь честью, хоть он и друг мне, я тоже так думаю.
SCENE II.--A drawing-room in DANGLE'S House. MRS. DANGLE, SIGNOR PASTICCIO RITORNELLO, SIGNORE PASTICCIO RITORNELLO, INTERPRETER, and MUSICIANS discovered.	КАРТИНА ВТОРАЯ Гостиная в доме Дэнгла. Миссис Дэнгл, синьор Пастиччо Риторнелло, синьорины Пастиччо Риторнелло, переводчик, музыканты.
Interp. Je dis, madame, j'ai l'honneur to introduce et de vous demander votre protection pour le Signor Pasticcio Ritornello et pour sa charmante famille.	Переводчик. Je dis, madame. j'ai l'honneur представиль вас и просиль votre protection pour синьор Пастиччо Риторнелло и его прелестный famille {Я говорю, мадам, я имею честь представить вас и просить вашего покровительства для синьора Пастиччо Риторнелло и его прелестной семьи. (Франц.)}.
Signor Past. Ah! vosignoria, not vi preghiamo di favoritevi colla vostra protezione.	Синьор Пастиччо. Ah! vosignoria, noi vi preghiamo di favoritevi colla vostra protezione {Ах, ваша милость, мы просим вашего благосклонного покровительства. (Итал.)}.
1 Signora Past. Vosignoria fatevi questi grazie.	Первая синьорина Пастиччо. Vosignoria fatevi quesi grazie {Мы были бы очень признательны вашей милости. (Итал.)}.
2 Signora Past. Si, signora.	Вторая синьорина Пастиччо. Si, signora {Да, синьора. (Итал.)}.
Interp. Madame--me interpret.--C'est a dire--in English-- qu'ils vous prient de leur faire l'honneur--	Переводчик. Мадам, я переводит по-английски. C'est a dire они просиль вас de leur faire l'honneur {Это значит, они просят оказать им честь. (Итал.)}...
Mrs. Dang. I say again, gentlemen, I don't understand a word you say.	Миссис Дэнгл. Уверяю вас, господа, я ни одного слова не понимаю из того, что вы говорите.
Signor Past. Questo signore spieghero--	Синьор Пастиччо. Questo signore spieghero... {Этот синьор переведет. (Итал.)}
Interp. Oui--me interpret.--Nous avons les lettres de recommendation pour Monsieur Dangle de--	Переводчик. Oui. Я переводит. Нас имеет леттр рекомендасион pour м-сье Дэнгл.
Mrs. Dang. Upon my word, sir, I don't understand you.	Миссис Дэнгл. Честное слово, сэр, ровно ничего не понимаю.
Signor Past. La Contessa Rondeau e nostra padrona.	Синьор Пастиччо. La contessa Rondeau e nostra padrona {Графиня Рондо наша покровительница. (Итал.)}.
3 Signora Past. Si, padre, et Miladi Fugue.	Третья синьорина Пастиччо. Si, padre, et miladi Fugue {Да, папа, я еще миледи Фуга. (Итал. и англ.)}.
Interp. O!--me interpret.--Madame, ils disent--in English--Qu'ils ont l'honneur d'etre proteges de ces dames.--You understand?	Переводчик. О, я, я переводит. Мадам, она сказаль на английски, знашит - qu'ils ont l'honneur d'etre proteges de ces dames {Что они имеют честь пользоваться покровительством этих дам. (Франц.)}. Ви понимайт?
Mrs. Dang. No, sir,--no understand!	Миссис Дэнгл. Нет, сэр, я ничего не понимайт.
Enter DANGLE and SNEER.	Входят Дэнгл и Снир.
Interp. Ah, voici, Monsieur Dangle!
All Italians. Ah! Signor Dangle!	Итальянцы (хором). А-а! Синьор Дэнгл!
Mrs. Dang. Mr. Dangle, here are two very civil gentlemen trying to make themselves understood, and I don't know which is the interpreter.	Миссис Дэнгл. Мистер Дэнгл, вот эти два чрезвычайно учтивых джентльмена изо всех сил стараются мне что-то объяснить. Но я никак не могу понять, который из них переводчик.
Dang. Eh, bien! [The INTERPRETER and SIGNOR PASTICCIO here speak at the same time.]	Дэнгл. Гм... Э бэн.
Interp. Monsieur Dangle, le grand bruit de vos talens pour la critique, et de votre interet avec messieurs les directeurs a tous les theatres--	Переводчик. М-сье Дэнгл, le grand bruit ваши талан pour la critique и ваши interet avec messieurs директор всем театр... {Громкая слава о ваших критических талантах и о ваших связях с господами директорами всех театров. (Франц.)}.
Signor Past. Vosignoria siete si famoso par la vostra conoscenza, e vostra interessa colla le direttore da--	Синьор Пастиччо (одновременно с переводчиком) Vosignoria siete si famoso par la vostra conoscenza, e vostra interessa colla le direttore da... {Ваша милость столь прославилась вашими знаниями и вашими связями с директорами. (Итал.)}.
Dang. Egad, I think the interpreter is the hardest to be understood of the two!	Дэнгл. Пожалуй, переводчик - это тот, у которого уж и вовсе ничего понять нельзя.
Sneer. Why, I thought, Dangle, you had been an admirable linguist!	Снир. Как, Дэнгл, а я всегда считал вас превосходным лингвистом!
Dang. So I am, if they would not talk so damned fast.	Дэнгл. Так оно и есть. Только они чертовски быстро лопочут.
Sneer. Well, I'll explain that--the less time we lose in bearing them the better--for that, I suppose, is what they are brought here for. [Speaks to SIGNOR PASTICCIO--they sing trios, &c., DANGLE beating out of time.]	Снир. Так вот что я вам скажу: чем тратить время на разговоры, послушаем лучше их пение. Ведь они, кажется, за этим и явились? (Обращается к синьору Пастиччо, после чего гости начинают петь трио. Дэнгл, не попадая в такт, отбивает ногой.)
Enter SERVANT and whispers DANGLE.	Входит слуга и, нагнувшись, шепчет Дэнглу на ухо.
Dang. Show him up.	Дэнгл. Просите.
--[Exit SERVANT.]	Слуга уходит.
Bravo! admirable! bravissimo! admirablissimo!--Ah! Sneer! where will you find voices such as these in England?	Браво, браво. Восхитительно! Брависсимо, восхитиссимо. Ах, Снир, ну разве можно у нас в Англии найти подобные голоса?
Sneer. Not easily.	Снир. Да, таких, пожалуй, не сыщешь.
Dang. But Puff is coming.--Signor and little signoras obligatissimo!--Sposa Signora Danglena--Mrs. Dangle, shall I beg you to offer them some refreshments, and take their address in the next room.	Дэнгл. Но, видите ли, Пуф уже здесь. Синьоры и прелестнейшие синьорины. Я вас весьма признальтиссимо. Споьа синьора Данглена, миссис Дэнгл, прошу вас, уведите их в другую гостиную, угостите, и, пожалуйста, пусть оставят вам свои адреса.
[Exit MRS. DANGLE with SIGNOR PASTICCIO, SIGNORE PASTICCIO, MUSICIANS, and INTERPRETER, ceremoniously.]	Миссис Дэнгл, синьор Пастиччо Риторнелло, синьорины Пастиччо Риторнелло, и переводчик церемонно удаляются.
Re-enter SERVANT.	Входит слуга.
Ser. Mr. Puff, sir. [Exit.]	Слуга. Мистер Пуф, сэр. (Уходит.)
Enter PUFF.	Входит Пуф.
Dang. My dear Puff!	Дэнгл. А, дорогой мой Пуф!
Puff. My dear Dangle, how is it with you?	Пуф. Приветствую вас, дорогой Дэнгл.
Dang. Mr. Sneer, give me leave to introduce Mr. Puff to you.	Дэнгл. Мистер Снир, разрешите вам представить мистера Пуфа.
Puff. Mr. Sneer is this?--Sir, he is a gentleman whom I have long panted for the honour of knowing--a gentleman whose critical talents and transcendent judgment--	Пуф Так это мистер Снир? Очень рад, сэр. Давно добивался чести познакомиться с джентльменом, чьи высокие критические таланты и непревзойденное суждение...
Sneer. Dear Sir--	Снир. Дорогой сэр...
Dang. Nay, don't be modest, Sneer; my friend Puff only talks to you in the style of his profession.	Дэнгл. Не скромничайте, Снир. У моего друга Пуфа просто такой способ выражаться. Он говорит с вами на языке своей профессии.
Sneer. His profession.	Снир. Профессии?
Puff. Yes, sir; I make no secret of the trade I follow: among friends and brother authors, Dangle knows I love to be frank on the subject, and to advertise myself viva voce.-- I am, sir, a practitioner in panegyric, or, to speak more plainly, a professor of the art of puffing, at your service--or anybody else's.	Пуф. Да, сэр. Я никакой тайны из своего ремесла не делаю. Вот Дэнгл знает, среди друзей и братьев писателей я люблю обо всем говорить откровенно, на чистоту и с удовольствием рекламирую себя самого. Я, сэр, специалист по панегирикам, или, говоря попросту, мастер пуфа к вашим услугам и к услугам всех желающих.
Sneer. Sir, you are very obliging!--I believe, Mr. Puff, I have often admired your talents in the daily prints.	Снир. Вы очень любезны, сэр. Поверьте, мистер Пуф, я не раз восхищался вашим дарованием на страницах наших газет.
Puff. Yes, sir, I flatter myself I do as much business in that way as any six of the fraternity in town.--Devilish hard work all the summer, friend Dangle,--never worked harder! But, hark'ee,--the winter managers were a little sore, I believe.	Пуф. Да, сэр, могу с гордостью сказать! что в этом отношении я веду гораздо более обширную деятельность, чем вся писательская братия. Трудился все лето не покладая рук. Дьявольски была жаркая работа, дорогой Дэнгл! Никак до сих пор в себя не приду. И ходят слухи, будто директоры зимних театров на меня в обиде.
Dang. No; I believe they took it all in good part.	Дэнгл. Что вы, какая же может быть обида? Напротив, они очень довольны.
Puff. Ay! then that must have been affectation in them: for, egad, there were some of the attacks which there was no laughing at!	Пуф. Ну, этому уж никак нельзя поверить. Разве что они стараются делать вид. Я их так высмеял, что у них теперь надолго пропадет охота смеяться.
Sneer. Ay, the humorous ones.--But I should think, Mr. Puff, that authors would in general be able to do this sort of work for themselves.	Снир. А, это в ваших юмористических заметках... А я всегда думал, мистер Пуф, что вопросы, относящиеся к области литературы, лучше предоставить самим литераторам.
Puff. Why, yes--but in a clumsy way. Besides, we look on that as an encroachment, and so take the opposite side. I dare say, now, you conceive half the very civil paragraphs and advertisements you see to be written by the parties concerned, or their friends? No such thing: nine out of ten manufactured by me in the way of business.	Пуф. Ну что вы! У них это получается очень неискусно, и мы обычно рассматриваем такие попытки как вторжение в нашу область и сейчас же занимаем прямо противоположную позицию. Ах, сэр, вы, вероятно, думаете, что половина хвалебных статей и заметок, появляющихся в печати, пишется людьми заинтересованными или их почитателями. Ничего подобного, сэр! По меньшей мере на девять десятых все это заготавливается мной и входит, так сказать, в круг моей деятельности.
Sneer. Indeed!	Снир. Скажите!
Puff. Even the auctioneers now--the auctioneers, I say--though the rogues have lately got some credit for their language--not an article of the merit theirs: take them out of their pulpits, and they are as dull as catalogues!--No, sir; 'twas I first enriched their style--'twas I first taught them to crowd their advertisements with panegyrical superlatives, each epithet rising above the other, like the bidders in their own auction rooms! From me they learned to inlay their phraseology with variegated chips of exotic metaphor: by me too their inventive faculties were called forth:--yes, sir, by me they were instructed to clothe ideal walls with gratuitous fruits--to insinuate obsequious rivulets into visionary groves--to teach courteous shrubs to nod their approbation of the grateful soil; or on emergencies to raise upstart oaks, where there never had been an acorn; to create a delightful vicinage without the assistance of a neighbour; or fix the temple of Hygeia in the fens of Lincolnshire!	Пуф. Да-да, сэр! Представьте себе хотя бы такую вещь, как аукцион; хотя эти мошенники с некоторых пор так наловчились работать языком, что даже сумели снискать доверие публики, но разве они способны создать хоть сколько-нибудь тстоящую рекламу! Они только мастера кричать да размахивать молотком, а вынь у них молоток из рук, они сразу становятся скучнее самого скучного прейскуранта. Да, сэр, это я обогатил их нищий стиль, я уснастил их жалкие рекламы обильными дифирамбами и громкими эпитетами, обгоняющими друг друга в превосходных степенях, как наддатчики цен на аукционах. Я расцветил их убогий слог яркими блестками небывалых метафор, раздул в них искру фантазии и выдумки. У кого, как не у меня, научились они воздвигать невиданные сады, где призрачные деревья ломятся от воображаемых фруктов, где услужливые ручейки орошают отсутствующие клумбы, а учтивые кустики склоняются в благодарности, прославляя благодетельную почву! Кто открыл им способ выращивать могучие дубы, не прибегая к помощи желудей, создавать приятнейшее соседство без единого соседа в округе, водружать храмы богине здравия Гигее в самых зловонных трущобах Линкольншира!
Dang. I am sure you have done them infinite service; for now, when a gentleman is ruined, he parts with his house with some credit.	Дэнгл. Да, сэр, вы поистине оказали обществу неоценимые услуги, потому что, если теперь у какого-нибудь потерпевшего крах джентльмена имущество идет с молотка, для него это получается нечто вроде торжественного чествования!
Sneer. Service! if they had any gratitude, they would erect a statue to him; they would figure him as a presiding Mercury, the god of traffic and fiction, with a hammer in his hand instead of a caduceus.--But pray, Mr. Puff, what first put you on exercising your talents in this way?	Снир. Услуги! Да, если у этих людей в сердцах есть хоть капля благодарности, они должны воздвигнуть ему памятник при жизни, изобразить его в виде Меркурия, бога торговли и надувательства, а вместо жезла вложить ему в руку аукционный молоток. Но скажите, мистер Пуф, что впервые натолкнуло вас на мысль употребить таким образом ваши дарования?
Puff. Egad, sir, sheer necessity!--the proper parent of an art so nearly allied to invention. You must know, Mr. Sneer, that from the first time I tried my hand at an advertisement, my success was such, that for some time after I led a most extraordinary life indeed!	Пуф. Клянусь, сэр, голая необходимость. Подлинная мать искусства, которое сродни вымыслу. И должен вам сказать, мистер Снир, что стоило мне только взяться за рекламу, я сразу так преуспел, что жизнь моя внезапно превратилась в нечто поистине фантасмагорическое.
Sneer. How, pray?	Снир. Любопытно!
Puff. Sir, I supported myself two years entirely by my misfortunes.	Пуф. Целых два года я существовал исключительно за счет невероятнейших бедствий.
Sneer. By your misfortunes!	Снир. Бедствий?
Puff. Yes, sir, assisted by long sickness, and other occasional disorders: and a very comfortable living I had of it.	Пуф. Да, сэр. Я добывал себе пропитание тяжкими болезнями и всякими невообразимыми несчастьями. И могу сказать, они меня очень недурно кормили.
Sneer. From sickness and misfortunes! You practised as a doctor and an attorney at once?	Снир. Тяжкие болезни и несчастья? Ага, понимаю, вы избрали себе одновременно ремесло лекаря и стряпчего, или, как говорят, ходатая по чужим делам.
Puff. No, egad; both maladies and miseries were my own.	Пуф. Да нет, упаси боже, сэр, все это были мои собственные несчастья и болезни.
Sneer. Hey! what the plague!	Снир. Ну, этого я уж никак не могу себе представить; каким образом?
Dang. 'Tis true, i'faith.	Дэнгл. Представить трудно, сущая правда.
Puff. Hark'ee!--By advertisements--.	Пуф. Исключительно при помощи воззваний "К милосердным и сострадательным", "К избранцам, коих провидение благословило достатком".
Sneer. Oh, I understand you.	Снир. А, понимаю.
Puff. And, in truth, I deserved what I got! for, I suppose never man went through such a series of calamities in the same space of time. Sir, I was five times made a bankrupt, and reduced from a state of affluence, by a train of unavoidable misfortunes: then, sir, though a very industrious tradesman, I was twice burned out, and lost my little all both times: I lived upon those fires a month. I soon after was confined by a most excruciating disorder, and lost the use of my limbs: that told very well; for I had the case strongly attested, and went about to collect the subscriptions myself.	Пуф. И, право, могу сказать, я честно заслужил даяния милосердных, ибо никогда в жизни на долю одного человека не выпадало столько непостижимых бедствий, сколько их сразу сыпалось на мою голову. Пять раз, сэр, я был ввергнут в пучину разорения и краха, лишался всего имущества, и злой рок доводил меня до нищенской сумы. Потом - скромный, честный ремесленник - я дважды сгорал дотла и оба раза оставался без крова. Эти пожары очень недурно содержали меня целый месяц. После этого я был прикован к постели самым мучительным недугом - у меня отнялись руки и ноги. Это был очень прибыльный недуг, он был заверен и скреплен внушительными печатями, и сам я ходил с подписным листом.
Dang. Egad, I believe that was when you first called on me.	Дэнгл. А-а, вспоминаю, это было, вероятно, в тот самый раз, когда вы впервые появились у меня в доме?
Puff. In November last?--O no; I was at that time a close prisoner in the Marshalsea, for a debt benevolently contracted to serve a friend. I was afterwards twice tapped for a dropsy, which declined into a very profitable consumption. I was then reduced to--O no--then, I became a widow with six helpless children, after having had eleven husbands pressed, and being left every time eight months gone with child, and without money to get me into an hospital!	Пуф. В ноябре прошлого года? О нет, в то время я томился в заключении в Маршальси за то, что добровольно взял на себя чужой долг, пожертвовал собой ради друга. После этого мне дважды прокалывали живот от водянки, которая перешла в довольно прибыльную чахотку, а потом... ах нет, еще до этого я был несчастной вдовой с шестью беспомощными малютками. И всех моих одиннадцать мужей одного за другим силком забрали во флот, а я каждый раз оставалась на восьмом месяце, и мне, горемычной, не на что было пойти в родильный дом.
Sneer. And you bore all with patience, I make no doubt?	Снир. Это удивительно! И как только у вас хватало терпения все это переносить?
Puff. Why yes; though I made some occasional attempts at felo de se, but as I did not find those rash actions answer, I left off killing myself very soon. Well, sir, at last, what with bankruptcies, fires, gout, dropsies, imprisonments, and other valuable calamities, having got together a pretty handsome sum, I determined to quit a business which had always gone rather against my conscience, and in a more liberal way still to indulge my talents for fiction and embellishment, through my favourite channels of diurnal communication--and so, sir, you have my history.	Пуф. О да, признаться, я не раз делал попытки покончить собой, но, когда я убедился, что такие скоропалительные меры ни к чему не приводят, я раз навсегда покончил с этими невыгодными попытками. Так вот, сэр, на всех этих банкротствах, пожарах, водянках, параличах, тюремных заключениях и прочих прибыльных бедствиях я собрал довольно круглую сумму, после чего расстался с этим доходным делом, ибо должен сказать, оно было мне не совсем по душе. Я мечтал о более широкой деятельности. Мне хотелось использовать мой редкий надувательский дар на более приятном поприще - ежедневной печати. Вот вам, сэр, вся моя история.
Sneer. Most obligingly communicative indeed! and your confession, if published, might certainly serve the cause of true charity, by rescuing the most useful channels of appeal to benevolence from the cant of imposition. But, surely, Mr. Puff, there is no great mystery in your present profession?	Снир. Ваша откровенность делает вам честь. Я убежден, сэр, что если бы вы напечатали вашу исповедь, вы принесли бы немалую пользу благотворительности, наглядно показав, как ловкие плуты и притворщики вводят в обман сердобольных даятелей. Ну, а ваша теперешняя профессия, мистер Пуф, - я надеюсь, вы не делаете из нее тайны?
Puff. Mystery, sir! I will take upon me to say the matter was never scientifically treated nor reduced to rule before.	Пуф. Тайны? Нет, сэр. Но должен сказать, что к этому предмету никогда не пытались подойти научно и установить для него какие-то общие правила.
Sneer. Reduced to rule!	Снир. Правила?
Puff. O Lud, sir, you are very ignorant, I am afraid!--Yes, sir,. puffing is of various sorts; the principal are, the puff direct, the puff preliminary, the puff collateral, the puff collusive, and the puff oblique, or puff by implication. These all assume, as circumstances require, the various forms of Letter to the Editor, Occasional Anecdote, Impartial Critique, Observation from Correspondent, or Advertisement from the Party.	Пуф. Ах, боже мой, сэр, боюсь, что вы в этом деле совершенно невежественны! Искусство пуфа, сэр, да будет вам известно, отличается удивительным разнообразием жанров. Самые главные из них суть: пуф прямой, или пуф непосредственный; пуф предварительный, пуф косвенно воздействующий, пуф тайно направленный и, наконец, пуф обиняком, или пуф подразумевающийся. Все эти различные виды пуфа облекаются, смотря по обстоятельствам, в самые неожиданные формы, как, например, "Письмо к издателю", "Случайный анекдот", "Беспристрастная Критика", "Заметка Репортера", "Обращение Заинтересованных Лиц".
Sneer. The puff direct, I can conceive--	Снир. Так, значит, пуф прямой, или непосредственный, это, насколько я понимаю, просто...
Puff. O yes, that's simple enough! For instance,--a new comedy or farce is to be produced at one of the theatres (though by-the-by they don't bring out half what they ought to do)--the author, suppose Mr. Smatter, or Mr. Dapper, or any particular friend of mine--very, well; the day before it is to be performed, I write an account of the manner in which it was received; I have the plot from the author, and only add--"characters strongly drawn--highly coloured--hand of a master--fund of genuine humour--mine of invention--neat dialogue--Attic salt." Then for the performance--"Mr. Dodd was astonishingly great in the character of Sir Harry. That universal and judicious actor, Mr. Palmer, perhaps never appeared to more advantage than in the colonel;--but it is not in the power of language to do justice to Mr. King: indeed he more than merited those repeated bursts of applause which he drew from a most brilliant and judicious audience. As to the scenery--the miraculous powers of Mr. De Loutherbourg's pencil are universally acknowledged. In short, we are at a loss which to admire most, the unrivalled genius of the author, the great attention and liberality of the managers, the wonderful abilities of the painter, or the incredible exertions of all the performers."	Пуф. Да, это вещь несложная. Ну вот, к примеру сказать, готовится к постановке новая комедия либо фарс в каком-нибудь из наших театров, которые, признаться, и половины того не ставят, что им следовало бы ставить. Автор сей комедии, допустим, мистер Смэттер, либо мистер Даппер, или еще кто-нибудь из моих друзей. Накануне первого представления я сочиняю подробную заметку о том, как пьеса была принята публикой. Содержание пьесы мне известно от автора. Остается только добавить: "Смело очерченные характеры - красочные образы - чувствуется рука мастера - живой юмор - масса выдумки - изящный диалог - тонкое остроумие..." А потом переходишь непосредственно к исполнению: "Мистер Додд был исключительно удачен в роли сэра Гарри. Глубокое, разностороннее дарование мистера Пальмера никогда еще не проявлялось с большим блеском, чем в создании образа полковника. Нет слов, чтобы воздать должное изумительному таланту мистера Кинга, он имел громадный успех у избранной публики, его без конца вызывали бурными аплодисментами. Все единодушно признают бесподобное искусство и фантазию прекрасного живописца Лаутербурга. Короче говоря, трудно сказать, что больше восхищает и пленяет нас в этом спектакле - непревзойденный гений автора, глубокая продуманность постановки, удивительное мастерство декоратора или бесподобное искусство исполнителей".
Sneer. That's pretty well indeed, sir.	Снир. Недурно, сэр, очень недурно!
Puff. Oh, cool!--quite cool!--to what I sometimes do.	Пуф. Но это сущие пустяки, сэр, по сравнению с тем, что мне иной раз приходится делать.
Sneer. And do you think there are any who are influenced by this?	Снир. И вы полагаете, что есть люди, на которых это может повлиять?
Puff. O Lud, yes, sir! the number of those who undergo the fatigue of judging for themselves is very small indeed.	Пуф. А как бы вы думали, сэр? Ведь количество людей, способных утруждать себя собственными суждениями, очень невелико.
Sneer. Well, sir, the puff preliminary.	Снир. Так, сэр, ну, а что же представляет собой пуф предварительный?
Puff. O, that, sir, does well in the form of a caution. In a matter of gallantry now--Sir Flimsy Gossamer wishes to be well with Lady Fanny Fete--he applies to me--I open trenches for him with a paragraph in the Morning Post.--"It is recommended to the beautiful and accomplished Lady F four stars F dash E to be on her guard against that dangerous character, Sir F dash G; who, however pleasing and insinuating his manners may be, is certainly not remarkable for the constancy of his attachments!"-- in italics. Here, you see, Sir Flimsy Gossamer is introduced to the particular notice of Lady Fanny, who perhaps never thought of him before--she finds herself publicly cautioned to avoid him, which naturally makes her desirous of seeing him; the observation of their acquaintance causes a pretty kind of mutual embarrassment; this produces a sort of sympathy of interest, which if Sir Flimsy is unable to improve effectually, he at least gains the credit of having their names mentioned together, by a particular set, and in a particular way--which nine times out of ten is the full accomplishment of modern gallantry.	Пуф. О, этот вид пуфа очень успешно действует в виде предостережения, ну, скажем, в делах романических. Допустим, сэр Флимзи Госсамер жаждет добиться расположения леди Фанни Фит. Он обращается ко мне, и я тут же создаю ему благоприятную наступательную позицию при помощи нижеследующей заметки в "Морнинг пост": "Достойной, очаровательной леди Ф четыре звездочки Ф тире Т советуют остерегаться небезопасных склонностей сэра Ф тире Г, который при всех своих подкупающих и обольстительных качествах отнюдь не отличается _постоянством своих привязанностей_..." Последние слова, курсивом. Таким образом, внимание леди Фанни Фит усиленно привлекается к сэру Флимзи Госсамеру, и если она раньше, быть может, и не замечала его, теперь, после этого публичного предостережения, у нее, естественно, рождается желание встретиться с ним, а то, что их знакомство привлекает к себе всеобщее внимание, вызывает у обоих чувство невольного замешательства. Это в свою очередь создает общность интересов, и даже если сам сэр Флимзи не в состоянии достичь большего, он может удовлетвориться уже тем, что их имена упоминаются рядом весьма многозначительным тоном в некоторых определенных кругах. В девяти случаях из десяти это все, к чему стремятся наши современные донжуаны.
Dang. Egad, Sneer, you will be quite an adept in the business.	Дэнгл. Эге, Снир, вы скоро станете великим знатоком по этой части.
Puff. Now, Sir, the puff collateral is much used as an appendage to advertisements, and may take the form of anecdote,-- "Yesterday, as the celebrated George Bonmot was sauntering down St. James's Street, he met the lively Lady Mary Myrtle coming out of the park:--'Good God, Lady Mary, I'm surprised to meet you in a white jacket,--for I expected never to have seen you, but in a full-trimmed uniform and a light horseman's cap!'--'Heavens, George, where could you have learned that?'--'Why,' replied the wit, ' I just saw a print of you, in a new publication called the Camp Magazine; which, by-the-by, is a 'devilish clever thing, and is sold at No. 3, on the right hand of the way, two doors from the printing-office, the corner of Ivy Lane, Paternoster Row, price only one shilling.'"	Пуф. Да-да, так вот далее, сэр, пуф косвенно воздействующий обычно подается в виде приложения к какой-нибудь газетной рекламе и нередко облекается в форму анекдота: "Вчера, в то время как знаменитый Жорж Бонмо прогуливался по Сент-Джемс-стрит, ему встретилась очаровательная леди Мэри Миртл, выходившая из парка. "Боже мой, леди Мэри, я изумлен, вы - в белом жакете! Никогда не ожидал вас видеть иначе, как в полной военной форме и кавалерийском кивере с султаном!" - "Что вы говорите, Джордж, боже мой, откуда вы знаете?" - "Не отпирайтесь, леди Мэри, я только сейчас видел ваш портрет в новом журнале "На бивуаке". А знаете, кстати сказать, очень забавный журнал и продается вот здесь, рядом, в двух шагах от типографии, дом номер три, на углу Айви-Лейн и Патерностер-роу, стоит всего один шиллинг".
Sneer. Very ingenious indeed!	Снир. Да, это весьма остроумно!
Puff. But the puff collusive is the newest of any; for it acts in the disguise of determined hostility. It is much used by bold booksellers and enterprising poets.--"An indignant correspondent observes, that the new poem called Beelsebub's Cotillon, or Proserpine's Fete Champetre, is one of the most unjustifiable performances he ever read. The severity with which certain characters are handled is quite shocking: and as there are many descriptions in it too warmly coloured for female delicacy, the shameful avidity with which this piece is bought by all people of fashion is a reproach on the taste of the times, and a disgrace to the delicacy of the age." Here you see the two strongest inducements are held forth; first, that nobody ought to read it; and secondly, that everybody buys it: on the strength of which the publisher boldly prints the tenth edition, before he had sold ten of the first; and then establishes it by threatening himself with the pillory, or absolutely indicting himself for scan. mag.	Пуф. Но вот, так сказать, последнее слово пуфа - пуф тайно направленный; он действует под маской самой непримиримой враждебности. К нему прибегают отважные книгопродавцы и предприимчивые поэты. "Нам пишет возмущенный читатель, что новый сборник стихов, озаглавленный "Котильон Вельзевула, или Сельский праздник Прозерпины", представляет собой одно из самых недопустимых произведений, какие когда-либо появлялись в печати. Саркастическая едкость в изображении некоторых персонажей невольно поражает читателя. Произведение изобилует крайне рискованными описаниями, которые не могут не задеть женскую скромность, и нездоровое любопытство избранной светской публики, жадно раскупающей эту книжонку, еще раз ярко свидетельствует о распущенности вкусов и упадке нравов в наш век". Тут, как видите, запрятаны две неотразимые при* манки: первая - никто не должен читать, вторая - все наперерыв раскупают. Опираясь на это, издатель смело выпускает десятое издание, не успев распродать и десяти экземпляров первого. И весьма успешно сбывает его с рук, помогая себе угрозой уголовного преследования за оскорбление общественной нравственности.
Dang. Ha! ha! ha!--'gad, I know it is so.	Дэнгл. Ха-ха-ха! Сущая правда! Могу подтвердить!
Puff. As to the puff oblique, or puff by implication, it is too various and extensive to be illustrated by an instance: it attracts in titles and resumes in patents; it lurks in the limitation of a subscription, and invites in the assurance of crowd and incommodation at public places; it delights to draw forth concealed merit, with a most disinterested assiduity; and sometimes wears a countenance of smiling censure and tender reproach. It has a wonderful memory for parliamentary debates, and will often give the whole speech of a favoured member with the most flattering accuracy. But, above all, it is a great dealer in reports and suppositions. It has the earliest intelligence of intended preferments that will reflect honour on the patrons; and embryo promotions of modest gentlemen, who know nothing of the matter themselves. It can hint a ribbon for implied services in the air of a common report; and with the carelessness of a casual paragraph, suggest officers into commands, to which they have no pretension but their wishes. This, sir, is the last principal class of the art of puffing--an art which I hope you will now agree with me is of the highest dignity, yielding a tablature of benevolence and public spirit; befriending equally trade, gallantry, criticism, and politics: the applause of genius--the register of charity--the triumph of heroism--the self-defence of contractors--the fame of orators--and the gazette of ministers.	Пуф. И, наконец, пуф обиняком, или пуф подразумевающийся. Это до такой степени многообразный и обширный жанр, что его трудно пояснить примером. Он прельщает громкими заглавиями и потрясает авторским правом, пугает прекращением подписки и, ссылаясь на небывалый спрос, угрожает стечением публики и давкой в общественных местах. Он любит выявлять скрытые заслуги и при этом под маской полнейшего бескорыстия иногда становится в позу благожелательного наставника и поучает с отеческой мягкостью. Он отличается изумительной памятью по части парламентских дебатов и при случае может с самой лестной точностью повторить слово в слово выступление какого-нибудь популярного оратора. Но где он поистине чувствует себя в своей сфере и совершает чудеса, так это в распространении всяких слухов и предположений. Он раньше всех бывает осведомлен, кто будет выдвинут на тот или иной пост и заранее обеспечивает себе высокое покровительство. Он предсказывает внезапное продвижение по службе никому не известных личностей, которые и сами не подозревают об этом, распускает слухи о необходимости представить такого-то к ордену за предполагаемые заслуги, умеет своевременно ввернуть словцо в беглой заметке и протолкнуть на командный пост какого-нибудь офицера, рвущегося к высоким чинам. Вот, сэр, последняя и, я бы сказал, высшая ступень искусства пуфа, и я надеюсь, что вы согласитесь со мной и признаете его высокие совершенства, ибо он обладает даром вдохновлять общественное мнение и раздувать в публике пламя восторга. Он служит и торговле, и любовным делам, и критике, и политике, поощряет таланты, насаждает благотворительность, превозносит героев, отстаивает интересы воротил, прославляет ораторов, наставляет министров.
Sneer. Sir, I am completely a convert both to the importance and ingenuity of your profession; and now, sir, there is but one thing which can possibly increase my respect for you, and that is, your permitting me to be present this morning at the rehearsal of your new trage--	Снир. О да, сэр, вы вполне убедили меня в чрезвычайной важности и необыкновенной тонкости вашей профессии. И если есть что-нибудь на свете, что могло бы еще повысить мое беспредельное уважение к вам, так это ваше милостивое согласие удовлетворить мою просьбу и разрешить мне присутствовать сегодня на репетиции вашей новой тра...
Puff. Hush, for heaven's sake!--My tragedy!--Egad, Dangle, I take this very ill: you know how apprehensive I am of being known to be the author.	Пуф. Тс-с! Ради бога - моей трагедии? Нет, Дэнгл, это просто нехорошо с вашей стороны. Вы же знаете, как я опасаюсь, чтобы публике раньше времени не стало известно, что трагедию эту сочинил я.
Dang. I'faith I would not have told--but it's in the papers, and your name at length in the Morning Chronicle.	Дэнгл. Клянусь честью, я бы никогда не заикнулся, но ведь это уже опубликовано в газетах! И ваше имя полностью объявлено в "Морнинг кроникл".
Puff. Ah! those damned editors never can keep a secret I --Well, Mr. Sneer, no doubt you will do me great honour--I shall be infinitely happy--highly flattered--	Пуф. Ах, проклятые газетчики! Не могут они держать язык за зубами! Конечно, мистер Снир, вы окажете мне великую честь, я чрезвычайно счастлив, крайне польщен...
Dang. I believe it must be near the time--shall we go together?	Дэнгл. А не пора ли нам идти? Мы могли бы сейчас и отправиться все вместе.
Puff. No; it will, not be yet this hour, for they are always late at that theatre: besides, I must meet you there, for I have some little matters here to send to the papers, and a few paragraphs to scribble before I go.--[Looking at memorandums.] Here is A conscientious Baker, on the subject of the Army Bread; and a Detester of visible Brick-work, in favour of the new invented Stucco; both in the style of Junius, and promised for to-morrow. The Thames navigation too is at a stand. Misomud or Anti-shoal must go to work again directly.--Here too are some political memorandums--I see; ay-- To take Paul Jones and get the Indiamen out of the Shannon-- reinforce Byron--compel the Dutch to--so!--I must do that in the evening papers, or reserve it for the Morning Herald; for I know that I have undertaken to-morrow, besides, to establish the unanimity of the fleet in the Public Advertiser, and to shoot Charles Fox in the Morning Post.--So, egad, I ha'n't a moment to lose.	Пуф. Нет-нет, еще рано. Они вечно опаздывают в этом театре. Пожалуй, мне придется встретиться с вами там, потому что я должен написать еще несколько заметок и послать их в газеты. (Заглядывает в свою записную книжку.) Вот "Добросовестный пекарь" - это насчет поставки хлеба в армию; "Враги кирпичной кладки выступают в защиту новоизобретенной штукатурки" - обе заметки в эпистолярном стиле, вроде писем Юниуса, и обещаны мною на завтра. Кроме того, на очереди судоходство на Темзе - пустить в ход Воротил и Пустомелей против ила и мелей. И еще несколько политических заметок. Ага! Захватить в плен Поля Джонса и вывести суда Ост-индской компании из Шэннона! Послать подкрепление адмиралу Байрону. Заставить голландцев... Да-да! Все это мне надо подготовить для сегодняшних вечерних газет или в крайнем случае для "Морнинг геральд", потому что завтра мне, сверх того, предстоит еще под- твердить в "Паблик адвертайзер" единодушие нашего флота и покончить с Чарльзом Фоксом в "Морнинг пост". Так что сами видите, ни минуты свободной!
Dang. Well, we'll meet in the Green Room.	Дэнгл. Ну хорошо, тогда встретимся за кулисами.
[Exeunt severally.	Удаляются все вместе.

К началу страницы

Титульный лист | Следующая

Граммтаблицы | Тексты