Love for Love/Любовью за любовь

ACT I.

SCENE I.

English	Русский
VALENTINE in his chamber reading. JEREMY waiting.	Комната Валентина.
Several books upon the table.	На столе лежит несколько книг. Валентин читает одну из них. Джереми прибирает в комнате.
VAL. Jeremy.	Валентин. Эй, Джереми!
JERE. Sir?	Джереми. Да, сэр?
VAL. Here, take away. I'll walk a turn and digest what I have read.	Валентин. Забери-ка все это. Я пойду немного пройдусь - переварю прочитанное.
JERE. You'll grow devilish fat upon this paper diet. [Aside, and taking away the books.]	Джереми (унося книги, в сторону). Да, страсть как разжиреешь на этом книгочействе!
VAL. And d'ye hear, go you to breakfast. There's a page doubled down in Epictetus, that is a feast for an emperor.	Валентин. Слышишь, ступай подкрепись! Тут в Эпиктете есть одна страница - сразу не проглотишь. Царское кушанье!
JERE. Was Epictetus a real cook, or did he only write receipts?	Джереми. А что этот Эпиктет, он сам стряпал или только рецепты сочинял?
VAL. Read, read, sirrah, and refine your appetite; learn to live upon instruction; feast your mind and mortify your flesh; read, and take your nourishment in at your eyes; shut up your mouth, and chew the cud of understanding. So Epictetus advises.	Валентин. Читай книги и развивай свой вкус! Учись жить, как велит философия. Питай ум и умерщвляй плоть. Черпай пищу из книг. Замкни уста и впитывай познания очами. Так учит Эпиктет.
JERE. O Lord! I have heard much of him, when I waited upon a gentleman at Cambridge. Pray what was that Epictetus?	Джереми. Господи! Я только про него и слышал, когда служил у одного джентльмена в Кембридже. Да кто он такой, этот Эпиктет?!
VAL. A very rich man.--Not worth a groat.	Валентин. Богач без гроша в кармане.
JERE. Humph, and so he has made a very fine feast, where there is nothing to be eaten?	Джереми. То-то, верно, давал пиры - живот подводило.
VAL. Yes.	Валентин. Да не без этого.
JERE. Sir, you're a gentleman, and probably understand this fine feeding: but if you please, I had rather be at board wages. Does your Epictetus, or your Seneca here, or any of these poor rich rogues, teach you how to pay your debts without money? Will they shut up the mouths of your creditors? Will Plato be bail for you? Or Diogenes, because he understands confinement, and lived in a tub, go to prison for you? 'Slife, sir, what do you mean, to mew yourself up here with three or four musty books, in commendation of starving and poverty?	Джереми. Вы джентльмен, сударь, и вам, может, по вкусу эта тонкая пища, а я, с вашего позволения, охотнее бы получал деньги на харчи. Разве этот Эпиктет, или Сенека {9}, или кто другой из голоштанных богачей научит вас, как разделаться с долгами без денег? Заткнет рот кредиторам? Вот, к примеру, Платон {10}: возьмет он вас на поруки? Или Диоген {11}, даром что привык к заточению в бочке, пойдет за вас в тюрьму? И что вам за радость сидеть взаперти, среди изъеденных плесенью книг и прославлять муз да пустые кишки.
VAL. Why, sirrah, I have no money, you know it; and therefore resolve to rail at all that have. And in that I but follow the examples of the wisest and wittiest men in all ages, these poets and philosophers whom you naturally hate, for just such another reason; because they abound in sense, and you are a fool.	Валентин. Да, я беден, ты прав. И посему решил поносить всех имущих. Я лишь следую в этом примеру мудрецов и остроумцев всех времен - поэтов и философов, коих ты ненавидишь по схожей причине: они светочи мысли, а ты - отпетый дурак.
JERE. Ay, sir, I am a fool, I know it: and yet, heaven help me, I'm poor enough to be a wit. But I was always a fool when I told you what your expenses would bring you to; your coaches and your liveries; your treats and your balls; your being in love with a lady that did not care a farthing for you in your prosperity; and keeping company with wits that cared for nothing but your prosperity; and now, when you are poor, hate you as much as they do one another.	Джереми. Что ж, пусть я дурак, сэр. Только я, помоги мне бог, достаточно беден, чтобы жить своей головой. А дураком я был и тогда, когда предупреждал вас, к чему приведет ваше транжирство - эти ваши кареты, ливреи, угощения и балы. Да вы еще принялись ухаживать за дамой, которая знать вас не хотела со всем вашим богатством, и завели дружбу с остроумцами, которые только и знали что ваше богатство, а нынче, как вы обеднели, обходятся с вами не лучше, чем друг с дружкой.
VAL. Well, and now I am poor I have an opportunity to be revenged on them all. I'll pursue Angelica with more love than ever, and appear more notoriously her admirer in this restraint, than when I openly rivalled the rich fops that made court to her. So shall my poverty be a mortification to her pride, and, perhaps, make her compassionate the love which has principally reduced me to this lowness of fortune. And for the wits, I'm sure I am in a condition to be even with them.	Валентин. Хоть я и беден, а все же сумею взять верх над ними. Я буду еще настойчивей ухаживать за Анжеликой и бедняком выкажу больше страсти, чем прежде, когда добивался ее любви на равных с богатыми франтами. Я принес свое состояние в жертву ее гордости и в награду за это надеюсь вызвать в ней ответное чувство, ведь богатый я был ей не нужен. А что до остроумцев, то мне у них шуток не занимать.
JERE. Nay, your condition is pretty even with theirs, that's the truth on't.	Джереми. Да, вам друг у дружки ничем не разжиться, что правда, то правда!
VAL. I'll take some of their trade out of their hands.	Валентин. Придется иным из них поучиться у меня острословию.
JERE. Now heaven of mercy continue the tax upon paper. You don't mean to write?	Джереми. Еще спасибо, что есть налог на бумагу! Надеюсь, вы не вздумали заняться сочинительством?
VAL. Yes, I do. I'll write a play.	Валентин. Ты угадал. Я собираюсь написать пьесу.
JERE. Hem! Sir, if you please to give me a small certificate of three lines--only to certify those whom it may concern, that the bearer hereof, Jeremy Fetch by name, has for the space of seven years truly and faithfully served Valentine Legend, Esq., and that he is not now turned away for any misdemeanour, but does voluntarily dismiss his master from any future authority over him -	Джереми. Вот оно что! Тогда соизвольте, сэр, выдать мне письменное свидетельство - этак строчки в три, не больше - в коем бы сообщалось заинтересованным лицам, что "податель сего, Джереми Фетч, семь лет служил верой и правдой эсквайру Валентину Ледженду и ныне увольняется не за какую-нибудь провинность, а по доброй воле и единственно из желания избавить барина от всякой заботы о себе...".
VAL. No, sirrah; you shall live with me still.	Валентин. Ну нет! Ты будешь жить со мной.
JERE. Sir, it's impossible. I may die with you, starve with you, or be damned with your works. But to live, even three days, the life of a play, I no more expect it than to be canonised for a muse after my decease.	Джереми. Невозможно, сэр. Предложи вы мне умереть с вами, сдохнуть с голоду, быть освистанным - это дело другое. А жить на пьесу - тут и трех дней не протянешь! Это так же верно, как то, что меня после смерти не причтут к сонму муз.
VAL. You are witty, you rogue. I shall want your help. I'll have you learn to make couplets to tag the ends of acts. D'ye hear? Get the maids to Crambo in an evening, and learn the knack of rhyming: you may arrive at the height of a song sent by an unknown hand, or a chocolate-house lampoon.	Валентин. А ты остряк, приятель! Мне понадобится твоя помощь. Я научу тебя сочинять куплеты и концовки действий. Слушай, подыщи себе компанию девиц, с которыми ты будешь по вечерам играть в рифмы, чтобы понабить руку в стихоплетстве. Чего доброго, ты бы прославился анонимными песенками или памфлетами, вроде тех, какие пишут в кофейнях.
JERE. But, sir, is this the way to recover your father's favour? Why, Sir Sampson will be irreconcilable. If your younger brother should come from sea, he'd never look upon you again. You're undone, sir; you're ruined; you won't have a friend left in the world if you turn poet. Ah, pox confound that Will's coffee-house: it has ruined more young men than the Royal Oak lottery. Nothing thrives that belongs to't. The man of the house would have been an alderman by this time, with half the trade, if he had set up in the city. For my part, I never sit at the door that I don't get double the stomach that I do at a horse race. The air upon Banstead-Downs is nothing to it for a whetter; yet I never see it, but the spirit of famine appears to me, sometimes like a decayed porter, worn out with pimping, and carrying billet doux and songs: not like other porters, for hire, but for the jests' sake. Now like a thin chairman, melted down to half his proportion, with carrying a poet upon tick, to visit some great fortune; and his fare to be paid him like the wages of sin, either at the day of marriage, or the day of death.	Джереми. Уж не думаете ли вы примириться таким способом с батюшкой, сэр? Нет, сэр Сэмпсон человек крутой! Вернись только с моря ваш младший братец, так отец и вовсе на вас не взглянет. Плохи ваши дела, сэр. Конец вам. А пойдете в поэты - и вовсе останетесь без друзей. И все это проклятая кофейня Уилла - скольких молодых людей сгубила, куда там лотерея в Ройал-Оук! {12} Хозяин этой кофейни давно бы стал олдерменом, кабы перебрался в Сити, хоть там посетителей было б поменьше. Что до меня, так я раза в два больше съем в кофейне, чем на скачках: воздух Бэнстед-Даунз {13} - ничто по сравнению с ароматом кофе. А все же, как вспомню про кофейню, так и чудится мне - ходит по ней Голод-повелитель в обличье престарелого рассыльного, уставшего сводничать, разносить любовные записочки и стишки, за что ему платят не деньгами, как другим рассыльным, а остротами. Еще он представляется мне изможденным носильщиком портшеза. Бедняга вдвое похудел против прежнего, а все таскает в кредит поэта, которому еще жди когда улыбнется фортуна. Долгонько тут до расплаты: она, как возмездие за грехи, - то ли в час кончины придет, то ли в день свадьбы.
VAL. Very well, sir; can you proceed?	Валентин. Браво, продолжай!
JERE. Sometimes like a bilked bookseller, with a meagre terrified countenance, that looks as if he had written for himself, or were resolved to turn author, and bring the rest of his brethren into the same condition. And lastly, in the form of a worn-out punk, with verses in her hand, which her vanity had preferred to settlements, without a whole tatter to her tail, but as ragged as one of the muses; or as if she were carrying her linen to the paper-mill, to be converted into folio books of warning to all young maids, not to prefer poetry to good sense, or lying in the arms of a needy wit, before the embraces of a wealthy fool.	Джереми. А порою голод является мне в образе тощего шельмы книгопродавца, который глядит таким несчастным, точно сам написал все эти книги или задумал стать сочинителем и довести своих собратьев до столь же плачевного состояния. Или, наконец, потаскухой со стихами в руках, которая из тщеславия предпочла их наличным, хотя юбка на ней вся в дырах и она почти так же гола, как муза. А может, она просто несет свое исподнее на бумажную фабрику, где его превратят в книги, наставляющие девственниц отдавать предпочтение не поэзии, а здравому смыслу. Или она довольствовалась любовью какого-нибудь нищего острослова, вместо того чтоб искать богатого дурака

SCENE II.

English	Русский
VALENTINE, SCANDAL, JEREMY.	Входит Скэндл.
SCAN. What, Jeremy holding forth?	Скэндл. О чем тут витийствует Джереми?
VAL. The rogue has (with all the wit he could muster up) been declaiming against wit.	Валентин. Громит острословов со всем доступным ему остроумием.
SCAN. Ay? Why, then, I'm afraid Jeremy has wit: for wherever it is, it's always contriving its own ruin.	Скэндл. Ужели? Тогда, боюсь, он сам острослов, ведь острословы всегда стараются себе на погибель.
JERE. Why, so I have been telling my master, sir: Mr Scandal, for heaven's sake, sir, try if you can dissuade him from turning poet.	Джереми. Вот и я про то хозяину толкую. Прошу вас, мистер Скэндл, пожалуйста, отговорите его, если можете, идти в поэты.
SCAN. Poet! He shall turn soldier first, and rather depend upon the outside of his head than the lining. Why, what the devil, has not your poverty made you enemies enough? Must you needs shew your wit to get more?	Скэндл. В поэты?! Пусть лучше идет в солдаты. Там нужнее крепкий лоб, чем мозги. У тебя что, мало недругов из-за твоей бедности, и ты решил увеличить их число своим остроумием?
JERE. Ay, more indeed: for who cares for anybody that has more wit than himself?	Джереми. Что правда, то правда! Не любим мы ближнего, коль у него побольше ума, чем у нас.
SCAN. Jeremy speaks like an oracle. Don't you see how worthless great men and dull rich rogues avoid a witty man of small fortune? Why, he looks like a writ of enquiry into their titles and estates, and seems commissioned by heaven to seize hte better half.	Скэндл. Джереми вещает как оракул. Разве ты не видел, как опасливо поглядывают никчемный вельможа и безмозглый богач на неимущего умника? Точно он самой судьбой предназначен для лучшей доли и вот-вот посягнет на их земли и титулы.
VAL. Therefore I would rail in my writings, and be revenged.	Валентин. Вот я и буду из мести писать сатиру.
SCAN. Rail? At whom? The whole world? Impotent and vain! Who would die a martyr to sense in a country where the religion is folly? You may stand at bay for a while; but when the full cry is against you, you shan't have fair play for your life. If you can't be fairly run down by the hounds, you will be treacherously shot by the huntsmen. No, turn pimp, flatterer, quack, lawyer, parson, be chaplain to an atheist, or stallion to an old woman, anything but poet. A modern poet is worse, more servile, timorous, and fawning, than any I have named: without you could retrieve the ancient honours of the name, recall the stage of Athens, and be allowed the force of open honest satire.	Скэндл. На кого, скажи? На весь свет? Пустое занятие! Кто станет мучеником здравого смысла в стране, где исповедуют глупость? Ну побрешешь немного, но ведь если на тебя спустят всю свору, от тебя ничего не останется. А коли тебя не растерзают собаки, то пристрелят из-за дерева охотники. Нет, наймись лучше в капелланы к безбожнику, иди в сводники, в приживалы, в знахари, в стряпчие, в попы, в любовники к богатой старухе, только не в поэты! Нынче поэту меньше чести, чем всей этой швали, и он пуще них должен трястись и вилять хвостом. Так оставь свои мечты о былой славе сатирика, не тщись возродить афинскую комедию и не жди, что тебе позволят откровенно и прямо кого-то высмеивать.
VAL. You are as inveterate against our poets as if your character had been lately exposed upon the stage. Nay, I am not violently bent upon the trade. [One knocks.] Jeremy, see who's there. [JERE. goes to the door.] But tell me what you would have me do? What do the world say of me, and my forced confinement?	Валентин. Ты прямо кипишь ненавистью к поэтам. Можно подумать, что тебя вывели в какой-нибудь пьесе. Успокойся, не так уж я рвусь в сочинители. (Стук в дверь.) Эй, Джереми, погляди, кто там! (Джереми выходит из комнаты.) Ну а чем мне, по-твоему, заняться? Как принял свет мое вынужденное исчезновение?
SCAN. The world behaves itself as it uses to do on such occasions; some pity you, and condemn your father; others excuse him, and blame you; only the ladies are merciful, and wish you well, since love and pleasurable expense have been your greatest faults.	Скэндл. Как всегда в таких случаях. Одни жалеют тебя и осуждают твоего батюшку, другие оправдывают его и порицают тебя. Только дамы все за тебя и желают тебе удачи, ведь главные твои грехи - любовь и мотовство. (Возвращается Джереми.)
VAL. How now?	Валентин. Ну что там?
JERE. Nothing new, sir; I have despatched some half a dozen duns with as much dexterity as a hungry judge does causes at dinner-time.	Джереми. Да ничего нового, сэр: с полдюжины кредиторов, с которыми я управился так же быстро, как голодный судья с делами в предобеденный час.
VAL. What answer have you given 'em?	Валентин. Что ты им ответил?
SCAN. Patience, I suppose, the old receipt.	Скэндл. Верно, просил подождать, это старый метод!
JERE. No, faith, sir; I have put 'em off so long with patience and forbearance, and other fair words, that I was forced now to tell 'em in plain downright English -	Джереми. Что вы, сударь! Я столько тянул, столько взывал к их выдержке и терпению и прочим добрым чувствам, что нынче должен был сказать им честно и прямо...
VAL. What?	Валентин. Что?
JERE. That they should be paid.	Джереми. ...что им заплатят.
VAL. When?	Валентин. Когда же?
JERE. To-morrow.	Джереми. Завтра.
VAL. And how the devil do you mean to keep your word?	Валентин. Но как ты собираешься выполнить обещание, черт возьми?!
JERE. Keep it? Not at all; it has been so very much stretched that I reckon it will break of course by to-morrow, and nobody be surprised at the matter. [Knocking.] Again! Sir, if you don't like my negotiation, will you be pleased to answer these yourself?	Джереми. А я и не думаю его выполнять. Просто оно совсем растянулось, мое обещание, увидите - завтра лопнет, и никто этому не удивится. (Стук в дверь.) Опять стучат! Что ж, если вам не по вкусу мои переговоры с кредиторами, сэр, соизвольте выйти к ним сами.
VAL. See who they are.	Валентин. Ступай, погляди, кто там. (Джереми уходит.)

SCENE III.

English	Русский
VALENTINE, SCANDAL.
VAL. By this, Scandal, you may see what it is to be great; secretaries of state, presidents of the council, and generals of an army lead just such a life as I do; have just such crowds of visitants in a morning, all soliciting of past promises; which are but a civiller sort of duns, that lay claim to voluntary debts.	Теперь ты понимаешь, Скэндл, что значит быть важной персоной. Так живут министры, генералы, сановники. С утра их осаждают такие же толпы просителей, и всякий приходит за обещанным. Это те же кредиторы, только поуч-тивей, и у каждого ко взысканию какой-нибудь посул.
SCAN. And you, like a true great man, having engaged their attendance, and promised more than ever you intended to perform, are more perplexed to find evasions than you would be to invent the honest means of keeping your word, and gratifying your creditors.	Скэндл. И ты, подобно истинно важной птице, даешь аудиенцию, обещаешь больше, чем собираешься сделать, и так изворачиваешься, что куда проще было бы сдержать слово и удовлетворить заимодавцев.
VAL. Scandal, learn to spare your friends, and do not provoke your enemies; this liberty of your tongue will one day bring a confinement on your body, my friend.	Валентин. Ох, Скэндл, учись щадить друзей и не дразнить врагов. А то, смотри, эти вольные речи доведут тебя когда-нибудь до неволи.

SCENE IV.

English	Русский
VALENTINE, SCANDAL, JEREMY.	Входит Джереми.
JERE. O sir, there's Trapland the scrivener, with two suspicious fellows like lawful pads, that would knock a man down with pocket- tipstaves. And there's your father's steward, and the nurse with one of your children from Twitnam.	Джереми. Сударь, там Трэпленд, процентщик, а с ним два подозрительных детины, как есть переодетые приставы, такой дотронется своим карманным жезлом {14} - тебя и не стало! Еще там управляющий вашего отца и кормилица из Туитнэма {15} с одним из ваших малюток.
VAL. Pox on her, could she find no other time to fling my sins in my face? Here, give her this, [gives money] and bid her trouble me no more; a thoughtless two-handed whore, she knows my condition well enough, and might have overlaid the child a fortnight ago, if she had had any forecast in her.	Валентин. Ах, чтоб ей провалиться! Нашла время тыкать мне в лицо моими грехами. На! Отдай ей вот это (дает ему деньги) и вели, чтоб больше меня не тревожила. Жадная дура! Знает, как плохи мои дела, так нет, где ей додуматься - заспать ребенка две недели назад.
SCAN. What, is it bouncing Margery, with my godson?	Скэндл. Никак, это толстушка Марджери с моим крестником?
JERE. Yes, sir.	Джереми. Она самая, сэр.
SCAN. My blessing to the boy, with this token [gives money] of my love. And d'ye hear, bid Margery put more flocks in her bed, shift twice a week, and not work so hard, that she may not smell so vigorously. I shall take the air shortly.	Скэндл. Скажи ей, что я благословляю малыша, и передай вот это в знак моих нежных чувств. (Протягивает ему деньги.) Да еще, слышишь, попроси Марджери положить в постель матрас помягче, дважды в неделю менять белье и поменьше работать, чтоб от нее не разило потом. Я скоро ее навещу.
VAL. Scandal, don't spoil my boy's milk. Bid Trapland come in. If I can give that Cerberus a sop, I shall be at rest for one day.	Валентин. Эй, Скэндл, не порти молоко моему сыну! Зови Трэпленда! Если б удалось как-нибудь заткнуть ему глотку, я бы хоть свободно вздохнул.

SCENE V.

English	Русский
VALENTINE, SCANDAL, TRAPLAND, JEREMY.	Джереми выходит и возвращается с Трэплендом.
VAL. Oh, Mr Trapland! My old friend! Welcome. Jeremy, a chair quickly: a bottle of sack and a toast--fly--a chair first.	Мистер Трэпленд, дорогой друг! Рад вас видеть! Джереми, стул, быстро! Бутылку хереса и поджаренный хлеб, живо! Да подай сперва стул.
TRAP. A good morning to you, Mr Valentine, and to you, Mr Scandal.	Трэпленд. Доброе утро, мистер Валентин, доброе утро, мистер Скэндл.
SCAN. The morning's a very good morning, if you don't spoil it.	Скэндл. Что ж, отличное утро, только бы вы его не испортили.
VAL. Come, sit you down, you know his way.	Валентин. Ну садитесь, садитесь. Вы ведь привыкли к его шуткам.
TRAP. [sits.] There is a debt, Mr Valentine, of 1500 pounds of pretty long standing -	Трэпленд (садится). Тут за вами, мистер Валентин, один давнишний должок - полторы тысячи фунтов...
VAL. I cannot talk about business with a thirsty palate. Sirrah, the sack.	Валентин. Я не веду деловых разговоров, не промочив горла! А вот и херес!
TRAP. And I desire to know what course you have taken for the payment?	Трэпленд. Я, понимаете, хочу знать, по какому курсу вы собираетесь со мной расплачиваться.
VAL. Faith and troth, I am heartily glad to see you. My service to you. Fill, fill to honest Mr Trapland--fuller.	Валентин. Ей-богу, я так рад вас видеть!.. Ваше здоровье! Налей честному Трэпленду! Полнее!
TRAP. Hold, sweetheart: this is not to our business. My service to you, Mr Scandal. [Drinks.] I have forborne as long -	Трэпленд. Хватит, любезный! Это не по моей части. Ваше здоровье, мистер Скэндл! (Пьет.) Я уже давно не пью...
VAL. T'other glass, and then we'll talk. Fill, Jeremy.	Валентин. Еще по стакану, и тогда приступим к разговору. Наливай, Джереми!
TRAP. No more, in truth. I have forborne, I say -	Трэпленд. Нет, больше не могу, ей-богу! Я же говорю, я не пью...
VAL. Sirrah, fill when I bid you. And how does your handsome daughter? Come, a good husband to her. [Drinks.]	Валентин. Наливай, Джереми, раз приказано! А как ваша красавица дочь? Доброго ей мужа! (Пьет.)
TRAP. Thank you. I have been out of this money -	Трэпленд. Спасибо, сударь. Мне как раз нужны эти деньги...
VAL. Drink first. Scandal, why do you not drink? [They drink.]	Валентин. Сперва выпьем. А ты что не пьешь, Скэндл? (Все пьют.)
TRAP. And, in short, I can be put off no longer.	Трэпленд. Скажу вам без лишних слов: нет мне возможности больше ждать.
VAL. I was much obliged to you for your supply. It did me signal service in my necessity. But you delight in doing good. Scandal, drink to me, my friend Trapland's health. An honester man lives not, nor one more ready to serve his friend in distress: though I say it to his face. Come, fill each man his glass.	Валентин. Я очень вам признателен за помощь, поистине выручили в трудную минуту. Вы ведь находите радость в добрых делах. Скэндл, выпей За здоровье моего друга Трэпленда! Честнейший человек на свете, всегда готов выручить друга в беде. В глаза вам это говорю! Выпьем еще по стаканчику, господа!
SCAN. What, I know Trapland has been a whoremaster, and loves a wench still. You never knew a whoremaster that was not an honest fellow.	Скэндл. Вот любопытно! Впрочем, я слышал, что Трэпленд был раньше ходок да и по сей день не унялся. Ну есть ли распутник, который бы не был честным малым!
TRAP. Fie, Mr Scandal, you never knew -	Трэпленд. Но мистер Скэндл, вы не знаете...
SCAN. What don't I know? I know the buxom black widow in the Poultry. 800 pounds a year jointure, and 20,000 pounds in money. Aha! old Trap.	Скэндл. Не знаю, говорите? Да нет, я знаю ту веселую чернявенькую вдовушку с Полтри {16}: восемьсот фунтов годовых, вдовья часть {17} и двадцать тысяч фунтов наличными. Ну что, попался, старина Трэп!..
VAL. Say you so, i'faith? Come, we'll remember the widow. I know whereabouts you are; come, to the widow -	Валентин. Что ты говоришь!.. Да как же, я помню эту вдовушку! Так вот, значит, где вы пристроились?! Здоровье вдовы!
TRAP. No more, indeed.	Трэпленд. Увольте, не могу.
VAL. What, the widow's health; give it him--off with it. [They drink.] A lovely girl, i'faith, black sparkling eyes, soft pouting ruby lips! Better sealing there than a bond for a million, ha?	Валентин. Ну как, за вдовушку?! Выпьем по последней! (Все пьют). Премилая бабенка, ей-богу, - блестящие черные глазки, пухлые нежные губки, как рубин... Куда приятней припечатать поцелуем, чем подписаться под миллионным чеком!
TRAP. No, no, there's no such thing; we'd better mind our business. You're a wag.	Трэпленд. Да нет, все это выдумки. Займемся лучше делом. Ну и проказник вы, мистер Валентин!
VAL. No, faith, we'll mind the widow's business: fill again. Pretty round heaving breasts, a Barbary shape, and a jut with her bum would stir an anchoret: and the prettiest foot! Oh, if a man could but fasten his eyes to her feet as they steal in and out, and play at bo-peep under her petticoats, ah! Mr Trapland?	Валентин. Нет-нет, займемся лучше вдовушкой! Нальем еще по стакану. Такие круглые трепещущие груди, пышные ягодицы, стати арабской лошадки - даже анахорет потерял бы покой. А какая ножка! Найдется ли мужчина, который не будет с вожделением ждать, чтоб она вынырнула из-под юбки, ведь она точно играет с вами в прятки. Не так ли, мистер Трэпленд?
TRAP. Verily, give me a glass. You're a wag,--and here's to the widow. [Drinks.]	Трэпленд. Уж точно. Налейте мне стаканчик. А вы проказник! Здоровье вдовушки! (Пьет.)
SCAN. He begins to chuckle; ply him close, or he'll relapse into a dun.	Скэндл. Вот заклохтал! Не отступай, брат, не то он опять обернется кредитором!

SCENE VI.

English	Русский
[To them] OFFICER.	Входит судебный пристав.
OFF. By your leave, gentlemen: Mr Trapland, if we must do our office, tell us. We have half a dozen gentlemen to arrest in Pall Mall and Covent Garden; and if we don't make haste the chairmen will be abroad, and block up the chocolate-houses, and then our labour's lost.	Судебный пристав. Прошу прощения, джентльмены. Мистер Трэпленд, скажите, нужны мы вам или нет. Нам еще надо арестовать с полдюжины господ на Пэлл-Мэлле и в Ковент-Гардене, а если мы задержимся, то перед шоколадными {18} выстроится столько портшезов, что нам туда не войти, и мы уйдем не солоно хлебавши.
TRAP. Udso that's true: Mr Valentine, I love mirth, but business must be done. Are you ready to -	Трэпленд. Вы правы. Я сам любитель повеселиться, мистер Валентин, однако дело есть дело, так что готовьтесь...
JERE. Sir, your father's steward says he comes to make proposals concerning your debts.	Джереми. Сударь, там ждет управляющий вашего батюшки, ему велено передать вам одно предложение. Касательно ваших долгов.
VAL. Bid him come in: Mr Trapland, send away your officer; you shall have an answer presently.	Валентин. Так проси его войти. Отошлите вашего пристава, мистер Трэпленд, вы скоро получите ответ.
TRAP. Mr Snap, stay within call.	Трэпленд. Будьте где-нибудь поблизости, мистер Снэп.Судебный пристав уходит.

SCENE VII.

English	Русский
VALENTINE, SCANDAL, TRAPLAND, JEREMY, STEWARD who whispers VALENTINE.	Входит управляющий и что-то шепчет Валентину.
SCAN. Here's a dog now, a traitor in his wine: sirrah, refund the sack.--Jeremy, fetch him some warm water, or I'll rip up his stomach, and go the shortest way to his conscience.	Скэндл. Ах ты собака, а еще вино пил! Верни херес, который выпил! Принеси ему теплой воды, Джереми. А не то я сейчас распорю ему брюхо и в два счета доберусь до его совести.
TRAP. Mr Scandal, you are uncivil; I did not value your sack; but you cannot expect it again when I have drunk it.	Трэпленд. Вы невежливы, мистер Скэндл. Мне не нужен ваш херес, но как можно требовать назад то, что человек уже выпил?
SCAN. And how do you expect to have your money again when a gentleman has spent it?	Скэндл. А как можно требовать назад деньги, которые джентльмен уже прожил?
VAL. You need say no more, I understand the conditions; they are very hard, but my necessity is very pressing: I agree to 'em. Take Mr Trapland with you, and let him draw the writing. Mr Trapland, you know this man: he shall satisfy you.	Валентин. Мне все ясно. Я понимаю, чего хочет отец. Его условия жестоки, но меня припирает нужда. Да, я согласен. Захватите с собой мистеpa Трэпленда, и пусть он выдаст вам расписку. Вы знаете этого человека, мистер Трэпленд, он вам вернет мой долг.
TRAP. Sincerely, I am loth to be thus pressing, but my necessity -	Трэпленд. Глубоко сожалею, что был так настойчив, да ведь нужда, знаете ли...
VAL. No apology, good Mr Scrivener, you shall be paid.	Валентин. Оставьте извинения, господин процентщик, сейчас вам все уплатят.
TRAP. I hope you forgive me; my business requires -	Трэпленд. Надеюсь, вы не сердитесь: такая уж у меня профессия...Трэпленд, управляющий и Джереми уходят.

SCENE VIII.

English	Русский
VALENTINE, SCANDAL.
SCAN. He begs pardon like a hangman at an execution.	Скэндл. Он просил прощения, как палач у своей жертвы.
VAL. But I have got a reprieve.	Валентин. Я хоть смогу перевести дух.
SCAN. I am surprised; what, does your father relent?	Скэндл. Да в чем дело? Ужель твой родитель смягчился?
VAL. No; he has sent me the hardest conditions in the world. You have heard of a booby brother of mine that was sent to sea three years ago? This brother, my father hears, is landed; whereupon he very affectionately sends me word; if I will make a deed of conveyance of my right to his estate, after his death, to my younger brother, he will immediately furnish me with four thousand pounds to pay my debts and make my fortune. This was once proposed before, and I refused it; but the present impatience of my creditors for their money, and my own impatience of confinement, and absence from Angelica, force me to consent.	Валентин. Ничуть не бывало. Он мне поставил жестокое условие, такое, что хуже не выдумать. Ты, верно, слышал о моем безмозглом брате, который три года назад отправился в плавание? Этот братец, как узнал мой батюшка, возвратился домой. А посему отец милостиво предлагает мне уступить младшему брату право наследования, а взамен готов немедленно выделить четыре тысячи фунтов на покрытие долгов и устройство моих дел. Он уже раз предлагал мне это, но я отказался. Однако нежелание моих кредиторов повременить и мое собственное нежелание сидеть здесь затворником в разлуке с Анжеликой заставили меня согласиться.
SCAN. A very desperate demonstration of your love to Angelica; and I think she has never given you any assurance of hers.	Скэндл. Поистине проявление отчаянной любви! Боюсь только, что ты не видел от Анжелики проявлений взаимности.
VAL. You know her temper; she never gave me any great reason either for hope or despair.	Валентин. Тебе известен ее нрав. Она никогда не давала мне явного повода ни ликовать, ни отчаиваться.
SCAN. Women of her airy temper, as they seldom think before they act, so they rarely give us any light to guess at what they mean. But you have little reason to believe that a woman of this age, who has had an indifference for you in your prosperity, will fall in love with your ill-fortune; besides, Angelica has a great fortune of her own; and great fortunes either expect another great fortune, or a fool.	Скэндл. Эти ветреницы не обдумывают своих поступков, так что трудно понять, что они думают! И все же я не жду, что она полюбит тебя в беде, когда была холодна в счастливую твою пору. К тому же она богата, а богатство всегда тяготеет к глупости или к другому богатству.

SCENE IX.

English	Русский
[To them] JEREMY.	Входит Джереми.
JERE. More misfortunes, sir.	Джереми. Новая беда, сэр.
VAL. What, another dun?	Валентин. Еще кредитор?
JERE. No, sir, but Mr Tattle is come to wait upon you.	Джереми. Нет, сударь, другое. Пришел мистер Тэттл поразвлечь вас.
VAL. Well, I can't help it, you must bring him up; he knows I don't go abroad.	Валентин. Ну что поделаешь, веди его сюда. Он знает, что я не выхожу из дома. Джереми выходит.

SCENE X.

English	Русский
VALENTINE, SCANDAL.
SCAN. Pox on him, I'll be gone.	Скэндл. О черт возьми! Я ухожу.
VAL. No, prithee stay: Tattle and you should never be asunder; you are light and shadow, and show one another; he is perfectly thy reverse both in humour and understanding; and as you set up for defamation, he is a mender of reputations.	Валентин. Останься, прошу тебя! Вам с Тэттлом всегда бы ходить парой. Вы как свет и тень хорошо оттеняете друг друга. Он ни в чем не похож на тебя - ни характером, ни образом мыслей. Ты губишь чужие репутации, а он стоит на их страже.
SCAN. A mender of reputations! Ay, just as he is a keeper of secrets, another virtue that he sets up for in the same manner. For the rogue will speak aloud in the posture of a whisper, and deny a woman's name while he gives you the marks of her person. He will forswear receiving a letter from her, and at the same time show you her hand in the superscription: and yet perhaps he has counterfeited the hand too, and sworn to a truth; but he hopes not to be believed, and refuses the reputation of a lady's favour, as a Doctor says no to a Bishopric only that it may be granted him. In short, he is public professor of secrecy, and makes proclamation that he holds private intelligence.--He's here.	Скэндл. Избави нас бог от такого стража! Он так же хранит чужие репутации, как чужие секреты, на обе эти доблести он претендует с одинаковым правом. Этот негодяй всегда говорит шепотом, но таким, чтобы всем было слышно. Он ни за что не назовет вам женщины, только опишет ее портрет. Будет божиться, что она ему не писала, и тут же покажет адрес, надписанный ее рукой. Правда, он, всего вероятнее, подделал ее почерк и потому не произнес ложной клятвы, однако надеется, что ему не поверят, и так же отрицает милость дамы, как священник произносит "нет", когда ему предлагают епископский сан {19}, - ведь иначе он его не получит. Словом, он знаменитый тайновед, который хвалится своей осведомленностью. А вот и он.

SCENE XI.

English	Русский
[To them] TATTLE.	Входит Тэттл.
TATT. Valentine, good morrow; Scandal, I am yours: --that is, when you speak well of me.	Тэттл. Доброе утро, Валентин! Ваш слуга, Скэндл, если только вы не станете прохаживаться на мой счет.
SCAN. That is, when I am yours; for while I am my own, or anybody's else, that will never happen.	Скэндл. Это вы можете требовать лишь от собственного слуги. А пока я принадлежу себе и, уж во всяком случае, не вам, я этого не обещаю.
TATT. How inhuman!	Тэттл. Ну как бессердечно!
VAL. Why Tattle, you need not be much concerned at anything that he says: for to converse with Scandal, is to play at losing loadum; you must lose a good name to him before you can win it for yourself.	Валентин. Не обижайтесь на его речи, Тэттл! Разговор с ним подобен игре в "молву" {20}: отзывайтесь о нем хорошо, если хотите, чтоб он ответил вам тем же.
TATT. But how barbarous that is, and how unfortunate for him, that the world shall think the better of any person for his calumniation! I thank heaven, it has always been a part of my character to handle the reputations of others very tenderly indeed.	Тэттл. Как ему, верно, тяжело и неприятно, что все его наветы лишь способствуют светскому успеху его жертв! Я вот, бог миловал, всегда на редкость деликатен в своих отзывах о людях.
SCAN. Ay, such rotten reputations as you have to deal with are to be handled tenderly indeed.	Скэндл. Конечно, ведь вы общаетесь с таким сбродом, что без особой деликатности о них не расскажешь.
TATT. Nay, but why rotten? Why should you say rotten, when you know not the persons of whom you speak? How cruel that is!	Тэттл. Слыхали - "сбродом"? Ну почему "сбродом"? Вы же не знаете этих людей. Как немилосердно!
SCAN. Not know 'em? Why, thou never had'st to do with anybody that did not stink to all the town.	Скэндл. Не знаю? Как бы не так! Вы же водитесь только с теми, от кого идет смрад на всю столицу.
TATT. Ha, ha, ha; nay, now you make a jest of it indeed. For there is nothing more known than that nobody knows anything of that nature of me. As I hope to be saved, Valentine, I never exposed a woman, since I knew what woman was.	Тэттл. Ха-ха-ха! Изволите шутить! Кому же неизвестно, что такого за мной не водится! С того дня, как я узнал первую женщину, Валентин, я ни одну из них, спаси бог, не ославил.
VAL. And yet you have conversed with several.	Валентин. Но встречались-то вы не с одной.
TATT. To be free with you, I have. I don't care if I own that. Nay more (I'm going to say a bold word now) I never could meddle with a woman that had to do with anybody else.	Тэттл. Сказать вам по чести, да. Что ж, я могу признаться в этом и даже сказать, пусть это будет грубовато, что я в жизни не путался с женщиной, у которой был кто-то другой.
SCAN. How?	Скэндл. Неужели?!
VAL. Nay faith, I'm apt to believe him. Except her husband, Tattle.	Валентин. Ей-богу, я ему верю! Мужья ведь не в счет, Тэттл?
TATT. Oh, that -	Тэттл. Ах что вы!..
SCAN. What think you of that noble commoner, Mrs Drab?	Скэндл. Ну а что у вас было с этой милой мещаночкой, миссис Блудл?
TATT. Pooh, I know Madam Drab has made her brags in three or four places, that I said this and that, and writ to her, and did I know not what--but, upon my reputation, she did me wrong--well, well, that was malice--but I know the bottom of it. She was bribed to that by one we all know--a man too. Only to bring me into disgrace with a certain woman of quality -	Тэттл. С кем? Ах с ней?.. Да, я знаю, миссис Блудл хвалилась, что я сказал ей то-то и то-то, что я писал ей и что-то там сделал - уж сам не ведаю что, только, клянусь моим добрым именем, она лгала. Да-да, она меня оклеветала, и я знаю почему. Ее подкупил некто всем нам отлично известный - мужчина, желавший осрамить меня в глазах одной знатной дамы...
SCAN. Whom we all know.	Скэндл. Всем нам отлично известной.
TATT. No matter for that. Yes, yes, everybody knows. No doubt on't, everybody knows my secrets. But I soon satisfied the lady of my innocence; for I told her: Madam, says I, there are some persons who make it their business to tell stories, and say this and that of one and t'other, and everything in the world; and, says I, if your grace -	Тэттл. Не будем об этом... Конечно, всем известны мои тайны, всем и каждому. Впрочем, я скоро убедил ее в своей невиновности. Я сказал ей: сударыня, сказал я, некоторые люди только и делают, что разносят слухи и болтают то да се про того и этого, и, коль ваша светлость...
SCAN. Grace!	Скэндл. Светлость?! Ну-ну!..
TATT. O Lord, what have I said? My unlucky tongue!	Тэттл. Господи, что я сказал!.. Язык мой - враг мой!..
VAL. Ha, ha, ha.	Валентин. Ха-ха-ха!..
SCAN. Why, Tattle, thou hast more impudence than one can in reason expect: I shall have an esteem for thee, well, and, ha, ha, ha, well, go on, and what did you say to her grace?	Скэндл. Право, Трттл, я не знал, что вы такой наглец! Впредь я буду вас уважать! Ну и ну! Ха-ха-ха! Так продолжайте - значит, что вы сказали ее светлости?..
VAL. I confess this is something extraordinary.	Валентин. Признаться, такое не часто услышишь!
TATT. Not a word, as I hope to be saved; an errant lapsus linguae. Come, let's talk of something else.	Тэттл. Я же ничего такого не сказал, спаси бог! Lapsus linguae {Оговорка, обмолвка (лат.).}. Поговорим лучше о другом.
VAL. Well, but how did you acquit yourself?	Валентин. Но все-таки, как вы оправдались?
TATT. Pooh, pooh, nothing at all; I only rallied with you--a woman of ordinary rank was a little jealous of me, and I told her something or other, faith I know not what.--Come, let's talk of something else. [Hums a song.]	Тэттл. Что об ртом говорить. Я пошутил, и все. Одна незнатная женщина приревновала меня немного, и я сказал ей там что-то, ей-богу, не помню, что именно. Поговорим лучше о другом. (Напевает песенку.)
SCAN. Hang him, let him alone, he has a mind we should enquire.	Скэндл. Оставь его, черт с ним! Думает, мы будем его расспрашивать.
TATT. Valentine, I supped last night with your mistress, and her uncle, old Foresight: I think your father lies at Foresight's.	Тэттл. А знаете, Валентин, вчера я ужинал с вашей пассией и ее дядюшкой, старым Форсайтом. Ваш родитель прямо днюет и ночует у Форсайта.
VAL. Yes.	Валентин. Да, я знаю.
TATT. Upon my soul, Angelica's a fine woman. And so is Mrs Foresight, and her sister, Mrs Frail.	Тэттл. Ей-богу, Анжелика прелесть. И миссис Форсайт тоже. И ее сестрица миссис Фрейл.
SCAN. Yes, Mrs Frail is a very fine woman, we all know her.	Скэндл. Да, миссис Фрейл прелестная женщина, кто же ее не знает.
TATT. Oh, that is not fair.	Тэттл. О, это несправедливо.
SCAN. What?	Скэндл. Что именно?
TATT. To tell.	Тэттл. Так говорить.
SCAN. To tell what? Why, what do you know of Mrs Frail?	Скэндл. Что говорить? Или вы что-нибудь знаете про миссис Фрейл?
TATT. Who, I? Upon honour I don't know whether she be man or woman, but by the smoothness of her chin and roundness of her hips.	Тэттл. Я? Нет, право, я могу судить о том, какого она пола, лишь по гладкости ее подбородка и пухлым губам.
SCAN. No?	Скэндл. Да неужто?
TATT. No.	Тэттл. Ну да.
SCAN. She says otherwise.	Скэндл. А она утверждала другое.
TATT. Impossible!	Тэттл. Быть не может!
SCAN. Yes, faith. Ask Valentine else.	Скэндл. Ей-богу! Спросите Валентина.
TATT. Why then, as I hope to be saved, I believe a woman only obliges a man to secrecy that she may have the pleasure of telling herself.	Тэттл. Я начинаю думать, что женщина, спаси бог, требует молчания от мужчины лишь затем, чтоб самой всласть обо всем болтать.
SCAN. No doubt on't. Well, but has she done you wrong, or no? You have had her? Ha?	Скэндл. Без сомнения. Так скажите - она вас оклеветала? Значит вы с ней не спали?
TATT. Though I have more honour than to tell first, I have more manners than to contradict what a lady has declared.	Тэттл. Хоть мне и достает скромности первым не говорить об этом, я слишком учтив, чтобы спорить с дамой.
SCAN. Well, you own it?	Скэндл. Так вы признаетесь?
TATT. I am strangely surprised! Yes, yes, I can't deny't if she taxes me with it.	Тэттл. Я озадачен. Впрочем, могу ли я отрицать это! коли она меня в том обвиняет?
SCAN. She'll be here by and by, she sees Valentine every morning.	Скэндл. Она скоро придет. Она каждое утро навещает Валентина.
TATT. How?	Тэттл. Возможно ль?!
VAL. She does me the favour, I mean, of a visit sometimes. I did not think she had granted more to anybody.	Валентин. Да, миссис Фрейд порой меня навещает и тем выказывает мне свое расположение. Однако я не думаю, чтоб она дарила кого-нибудь большей благосклонностью.
SCAN. Nor I, faith. But Tattle does not use to bely a lady; it is contrary to his character. How one may be deceived in a woman, Valentine?	Скэндл. И я тоже. Но ведь Тэттл не станет чернить женщину: это не в его правилах. Как легко ошибиться в женщине, Валентин!
TATT. Nay, what do you mean, gentlemen?	Тэттл. Что вы хотите этим сказать, господа!
SCAN. I'm resolved I'll ask her.	Скэндл. Да, решено - спросим ее.
TATT. O barbarous! Why did you not tell me?	Тэттл. Какое варварство! Что же вы сразу мне не сказали...
SCAN. No; you told us.	Скэндл. Зачем? Вы же сами нам сказали.
TATT. And bid me ask Valentine?	Тэттл. ...еще подбивали спросить Валентина.
VAL. What did I say? I hope you won't bring me to confess an answer when you never asked me the question?	Валентин. А разве я что-нибудь сказал? Или я должен был ответить на незаданный вопрос?
TATT. But, gentlemen, this is the most inhuman proceeding -	Тэттл. Но это жестокий обман, господа!..
VAL. Nay, if you have known Scandal thus long, and cannot avoid such a palpable decoy as this was, the ladies have a fine time whose reputations are in your keeping.	Валентин. О нет, если вы, давно зная Скэндла, так легко попались в его ловушку, я глубоко сочувствую дамам, которые доверяют вам свои тайны.

SCENE XII.

English	Русский
[To them] JEREMY.JERE. Sir, Mrs Frail has sent to know if you are stirring.VAL. Show her up when she comes.	Входит Джереми.Джереми. Миссис Фрейл прислала узнать, сударь, проснулись ли вы?Валентин. Проводи ее наверх, как только она придет. Джереми выходит.

SCENE XIII.

English	Русский
VALENTINE, SCANDAL, TATTLE.
TATT. I'll be gone.	Тэттл. Мне надо бежать.
VAL. You'll meet her.	Валентин. Но вы же столкнетесь с ней в дверях.
TATT. Is there not a back way?	Тэттл. Нет у вас черного хода?
VAL. If there were, you have more discretion than to give Scandal such an advantage. Why, your running away will prove all that he can tell her.	Валентин. А если б и был, благоразумно ль давать в руки Скэндла такое оружие против вас, ведь ваше бегство лишь подтвердит правоту всего, что он ей расскажет.
TATT. Scandal, you will not be so ungenerous. Oh, I shall lose my reputation of secrecy for ever. I shall never be received but upon public days, and my visits will never be admitted beyond a drawing- room. I shall never see a bed-chamber again, never be locked in a closet, nor run behind a screen, or under a table: never be distinguished among the waiting-women by the name of trusty Mr Tattle more. You will not be so cruel?	Тэттл. О Скэндл, будьте великодушны! Мне же перестанут доверять тайны! Будут звать лишь в дни приемов, не пустят дальше гостиной, не дадут заглянуть в спальню, не запрут в чулане, не сунут за ширму или под стол, а камеристки позабудут, что величали меня "мистер Тэттл, наш наперсник". Это было бы так жестоко!
VAL. Scandal, have pity on him; he'll yield to any conditions.	Валентин. Пожалейте его, Скэндл. Он пойдет на все условия.
TATT. Any, any terms.	Тэттл. О, на любые!..
SCAN. Come, then, sacrifice half a dozen women of good reputation to me presently. Come, where are you familiar? And see that they are women of quality, too--the first quality.	Скэндл. Хорошо, тогда тут же подайте мне на заклание полдюжины добрых имен. Итак, кто они, эти женщины? Да смотрите, чтобы это были громкие имена, первые в королевстве.
TATT. 'Tis very hard. Won't a baronet's lady pass?	Тэттл. О злодей! Жена баронета подойдет?
SCAN. No, nothing under a right honourable.	Скэндл. Нет. Чтоб не ниже супруги пэра.
TATT. Oh, inhuman! You don't expect their names?	Тэттл. Душегубец! Но имен-то можно не называть?
SCAN. No, their titles shall serve.	Скэндл. Обойдемся титулами.
TATT. Alas, that's the same thing. Pray spare me their titles. I'll describe their persons.	Тэттл. Увы, это то же самое! Умоляю вас - не требуйте титулов!.. Я опишу вам их облик.
SCAN. Well, begin then; but take notice, if you are so ill a painter that I cannot know the person by your picture of her, you must be condemned, like other bad painters, to write the name at the bottom.	Скэндл. Что ж, начинайте. Только позаботьтесь о сходстве. Ибо если я не сумею узнать оригинала, вам придется, как плохому живописцу, подписать внизу - портрет такой-то.
TATT. Well, first then -	Тэттл. Хорошо. Так первая...

SCENE XIII.

English	Русский
[To them] MRS FRAIL.	Входит миссис Фрейл.
TATT. Oh, unfortunate! She's come already; will you have patience till another time? I'll double the number.	Я погиб! Она уже здесь. Потерпите до другого раза, и я удвою число жертв.
SCAN. Well, on that condition. Take heed you don't fail me.	Скэндл. Так и быть, на этом условии я подожду. Только, смотрите, без обмана.
MRS FRAIL. I shall get a fine reputation by coming to see fellows in a morning. Scandal, you devil, are you here too? Oh, Mr Tattle, everything is safe with you, we know.	Миссис Фрейл. Хорошая будет у меня слава из-за этих утренних визитов к мужчинам! Скэндл, черт, и вы тут?! Мистер Тэттл, с вами я, конечно, в безопасности.
SCAN. Tattle -	Скэндл. Тэттл!
TATT. Mum. O madam, you do me too much honour.	Тэттл. Я... Э-э... Польщен, сударыня...
VAL. Well, Lady Galloper, how does Angelica?	Валентин. Ну как там Анжелика, сударыня Вестовая?
MRS FRAIL. Angelica? Manners!	Миссис Фрейл. И сразу про Анжелику! Ну воспитание!..
VAL. What, you will allow an absent lover -	Валентин. Позвольте любовнику в разлуке...
MRS FRAIL. No, I'll allow a lover present with his mistress to be particular; but otherwise, I think his passion ought to give place to his manners.	Миссис Фрейл. Я позволяю любовнику быть внимательным к возлюбленной в миг свидания, но в ее отсутствие страсть его должна отступать перед обходительностью.
VAL. But what if he has more passion than manners?	Валентин. А если его страсть сильнее обходительности?..
MRS FRAIL. Then let him marry and reform.	Миссис Фрейл. Пусть исправит дело женитьбой.
VAL. Marriage indeed may qualify the fury of his passion, but it very rarely mends a man's manners.	Валентин. Женитьба и впрямь умеряет страсть, но отнюдь не прибавляет мужчине обходительности.
MRS FRAIL. You are the most mistaken in the world; there is no creature perfectly civil but a husband. For in a little time he grows only rude to his wife, and that is the highest good breeding, for it begets his civility to other people. Well, I'll tell you news; but I suppose you hear your brother Benjamin is landed? And my brother Foresight's daughter is come out of the country: I assure you, there's a match talked of by the old people. Well, if he be but as great a sea-beast as she is a land-monster, we shall have a most amphibious breed. The progeny will be all otters. He has been bred at sea, and she has never been out of the country.	Миссис Фрейл. Вы глубоко ошибаетесь. Нет людей обходительнее женатых мужчин. Не пройдет года после свадьбы - и они уже верх воспитанности: срывают сердце на жене и являются на люди милыми да любезными. А у меня для вас новость. Впрочем, вы, наверно, уже сами слышали - на родину возвратился ваш брат Бенджамин. А из деревни приехала дочь Форсайта, моя племянница, и уж как вы хотите, а дело в том, что старики задумали их поженить. Он - морское чудище, а она - лесная зверюшка, то-то народят земноводных, не иначе каких-нибудь выдр: он-то все по морю ходил, а она из лесу носа не казала.
VAL. Pox take 'em, their conjunction bodes me no good, I'm sure.	Валентин. Вот проклятая история! Их брак не принесет мне счастья!
MRS FRAIL. Now you talk of conjunction, my brother Foresight has cast both their nativities, and prognosticates an admiral and an eminent justice of the peace to be the issue male of their two bodies; 'tis the most superstitious old fool! He would have persuaded me that this was an unlucky day, and would not let me come abroad. But I invented a dream, and sent him to Artimedorus for interpretation, and so stole out to see you. Well, and what will you give me now? Come, I must have something.	Миссис Фрейл. Вы недовольны, а мой братец Форсайт уверяет, что она сразу понесет, и пророчит им мальчика, из которого вырастет адмирал или прославленный мировой судья, - он вычитал это в их гороскопах. Ну до чего ж суеверный старый болван! Нынче, к примеру, принялся убеждать меня не выходить из дома: дескать, день несчастливый. Только я мигом измыслила ему странный сон и отослала его к Артемидору {21} за разгадкой, а сама сбежала к вам в гости. А что я за это получу? Я жду награды.
VAL. Step into the next room, and I'll give you something.	Валентин. Пойдемте в другую комнату, и я не замедлю выказать вам свою щедрость.
SCAN. Ay, we'll all give you something.	Скэндл. Мы все готовы кой-чем поделиться с вами.
MRS FRAIL. Well, what will you all give me?	Миссис Фрейл. Чем же это?
VAL. Mine's a secret.	Валентин. Увидите.
MRS FRAIL. I thought you would give me something that would be a trouble to you to keep.	Миссис Фрейл. Наверное, чем-нибудь таким, что вам самим в тягость.
VAL. And Scandal shall give you a good name.	Валентин. Скэндл подарит вам доброе имя.
MRS FRAIL. That's more than he has for himself. And what will you give me, Mr Tattle?	Миссис Фрейл. Пускай сперва себе раздобудет! А вы что подарите мне, мистер Тэттл?
TATT. I? My soul, madam.	Тэттл. Я что подарю? Свою душу, сударыня.
MRS FRAIL. Pooh! No, I thank you, I have enough to do to take care of my own. Well, but I'll come and see you one of these mornings. I hear you have a great many pictures.	Миссис Фрейл. Ну нет, спасибо! Мне о своей хлопотно печься. Впрочем, я на днях навещу вас: я слышала, у вас пропасть картин.
TATT. I have a pretty good collection, at your service, some originals.	Тэттл. Прекрасная коллекция, есть оригиналы. К вашим услугам, сударыня.
SCAN. Hang him, he has nothing but the Seasons and the Twelve Caesars--paltry copies--and the Five Senses, as ill-represented as they are in himself, and he himself is the only original you will see there.	Скэндл. Врет ведь, подлец! У него картин-то всего - "Четыре времени года" да "Двенадцать цезарей" в плохих копиях. Еще есть "Пять чувств" {22} - такие же примитивные, как у него самого. Оригинал же только один - он сам.
MRS FRAIL. Ay, but I hear he has a closet of beauties.	Миссис Фрейл. Но я слышала, у него есть коллекция красавиц.
SCAN. Yes; all that have done him favours, if you will believe him.	Скэндл. Да, тех, что оказали ему милость, как он утверждает.
MRS FRAIL. Ay, let me see those, Mr Tattle.	Миссис Фрейл. Ах, мистер Тэттл, покажите!
TATT. Oh, madam, those are sacred to love and contemplation. No man but the painter and myself was ever blest with the sight.	Тэттл. О сударыня, они призваны тешить взор любви. Ни один мужчина, кроме меня и художника, не сподобился счастья их видеть.
MRS FRAIL. Well, but a woman -	Миссис Фрейл. Ну а женщина?..
TATT. Nor woman, till she consented to have her picture there too-- for then she's obliged to keep the secret.	Тэттл. На одном условии, что коллекция пополнится ее портретом, ведь тогда ей придется хранить тайну.
SCAN. No, no; come to me if you'd see pictures.	Скэндл. Уж если вам хочется смотреть картины, приходите лучше ко мне.
MRS FRAIL. You?	Миссис Фрейл. Ах вот как?!
SCAN. Yes, faith; I can shew you your own picture, and most of your acquaintance to the life, and as like as at Kneller's.	Скэндл. Я покажу вам собственный ваш портрет, да-да, и портреты многих ваших знакомых - они там как вылитые, точно от Неллера {23}.
MRS FRAIL. O lying creature! Valentine, does not he lie? I can't believe a word he says.	Миссис Фрейл. Вот обманщик!.. Ведь правда он лжет, Валентин? Я не верю ни единому его слову.
VAL. No indeed, he speaks truth now. For as Tattle has pictures of all that have granted him favours, he has the pictures of all that have refused him: if satires, descriptions, characters, and lampoons are pictures.	Валентин. На сей раз это правда. Тэттл собирает портреты тех, кто оказал ему милость, а Скэндл - тех, кто отказал ему в ней. Пасквили, сатиры, эпиграммы, нравоописания - вот его коллекция.
SCAN. Yes; mine are most in black and white. And yet there are some set out in their true colours, both men and women. I can shew you pride, folly, affectation, wantonness, inconstancy, covetousness, dissimulation, malice and ignorance, all in one piece. Then I can shew you lying, foppery, vanity, cowardice, bragging, lechery, impotence, and ugliness in another piece; and yet one of these is a celebrated beauty, and t'other a professed beau. I have paintings too, some pleasant enough.	Скэндл. Мои портреты сделаны черным по белому, и лишь немногие, равно мужские и женские, даны в естественных красках. Вы увидите спесь и глупость, похотливость и жеманство, жадность и ветреность, лицемерие, злобу и невежество - и все в одном лице. Еще я покажу вам фатовство, ложь, тщеславие, трусость, фанфаронство, порочность, уродство, мужское бессилие - таков будет второй портрет. И, представьте себе, на первом - прославленная красавица, а на втором - известный жуир. Есть у меня и картины, некоторые премилые.
MRS FRAIL. Come, let's hear 'em.	Миссис Фрейл. Какие же, расскажите!
SCAN. Why, I have a beau in a bagnio, cupping for a complexion, and sweating for a shape.	Скэндл. Например: щеголь в бане; ему ставят банки, чтоб вызвать румянец, и он парится, чтоб согнать лишний жирок.
MRS FRAIL. So.	Миссис Фрейл. Прелесть!
SCAN. Then I have a lady burning brandy in a cellar with a hackney coachman.	Скэндл. Или вот: леди тянет бренди с извозчиком в подвале.
MRS FRAIL. O devil! Well, but that story is not true.	Миссис Фрейл. Ну, уж это неправда, черт возьми!
SCAN. I have some hieroglyphics too; I have a lawyer with a hundred hands, two heads, and but one face; a divine with two faces, and one head; and I have a soldier with his brains in his belly, and his heart where his head should be.	Скэндл. Есть аллегорические. Сторукий стряпчий с двумя головами, но одним лицом. Богослов о двух лицах и одной голове. Есть солдат с мозгами в брюхе, а вместо головы - сердце.
MRS FRAIL. And no head?	Миссис Фрейл. И совсем без головы?
SCAN. No head.	Скэндл. Совсем.
MRS FRAIL. Pooh, this is all invention. Have you never a poet?	Миссис Фрейд. Но это чистый вымысел! Что ж, у вас и порт есть?
SCAN. Yes, I have a poet weighing words, and selling praise for praise, and a critic picking his pocket. I have another large piece too, representing a school, where there are huge proportioned critics, with long wigs, laced coats, Steinkirk cravats, and terrible faces; with cat-calls in their hands, and horn-books about their necks. I have many more of this kind, very well painted, as you shall see.	Скэндл. Есть и порт; он взвешивает слова и продает хвалы за похвалы, а критик тем временем шарит у него в кармане. Еще одна большая картина изображает школу, в ней сидят великие критики в длинных париках, камзолах с позументом и в стенкирках {24}, а лица - как у громил; в руках у них свистульки {25}, на шее - таблички, по которым в приходской школе обучаются грамоте {26}. И много других картин, отлично нарисованных, как вы убедитесь собственными глазами.
MRS FRAIL. Well, I'll come, if it be but to disprove you.	Миссис Фрейл. Хорошо, я приду, хотя бы для того, чтоб уличить вас в хвастовстве.

SCENE XIV.

English	Русский
[To them] JEREMY.	Входит Джереми.
JERE. Sir, here's the steward again from your father.	Джереми. Там опять управляющий вашего батюшки, сэр.
VAL. I'll come to him--will you give me leave? I'll wait on you again presently,	Валентин. Сейчас я к нему выйду. Вы меня отпускаете? Я незамедлю вернуться и буду всецело ваш.
MRS FRAIL. No; I'll be gone. Come, who squires me to the Exchange? I must call my sister Foresight there.	Миссис Фрейл. Нет, мне пора. Кто из вас проводит меня до Биржи, джентльмены? Мне надо навестить там сестрицу Форсайт.
SCAN. I will: I have a mind to your sister.	Скэндл. Я провожу вас: мне нравится ваша сестрица.
MRS FRAIL. Civil!	Миссис Фрейл. Любезно, нечего сказать!
TATT. I will: because I have a tendre for your ladyship.	Тэттл. Я провожу вас, ибо питаю слабость к вашей милости.
MRS FRAIL. That's somewhat the better reason, to my opinion.	Миссис Фрейл. По-моему, это более веская причина.
SCAN. Well, if Tattle entertains you, I have the better opportunity to engage your sister.	Скэндл. И прекрасно. Пока Тэттл будет развлекать вас, я стану без помехи очаровывать вашу сестрицу.
VAL. Tell Angelica I am about making hard conditions to come abroad, and be at liberty to see her.	Валентин. Скажите Анжелике, что я принял жестокие условия, поставленные мне отцом, чтобы только вырваться на волю и снова ее увидеть.
SCAN. I'll give an account of you and your proceedings. If indiscretion be a sign of love, you are the most a lover of anybody that I know: you fancy that parting with your estate will help you to your mistress. In my mind he is a thoughtless adventurer	Скэндл. Я дам ей полный отчет о всех твоих делах. И если отказ от Здравомыслия считать подтверждением любви - ты самый пылкий из всех известных мне влюбленных. Ты надеешься покорить свою Елену {27} отказом от наследства. А мне сдается - глупая это выдумка
Who hopes to purchase wealth by selling land; Or win a mistress with a losing hand.	Свое именье променять на злато Иль бедняку присвататься к богатой. (Уходит.)

К началу страницы

Титульный лист | Следующая

Граммтаблицы | Тексты