THE SILVER SPOON/Серебрянная ложка (часть третья)

CHAPTER VIII FANTOCHES/VIII. МАРИОНЕТКИ

English	Русский
Michael, screwed towards Sir James Foskisson's averted face, heard the words: "Well, I shan't answer," he spun round. It was just as if she had said: "Yes, I have." The judge was looking at her, every one looking at her. Wasn't Bullfry going to help her? No! He was beckoning her out of the Box. Michael half rose, as she passed him. By George! He was sorry for MacGown! There he sat, poor devil!--with every one getting up all round him, still, and red as a turkey-cock.	Когда Майкл, не спускавший глаз с сэра Джемса Фоскиссона, услышал ее слова: "На этот вопрос я не отвечу", он резко обернулся. Было точь-в-точь, как если бы она ответила: "Да". Судья смотрел на нее, все на нее смотрели. Неужели Булфри не придет ей на помощь? Нет! Он молча кивнул, предлагая ей вернуться на свое место. Майкл привстал, когда она проходила мимо. Ему было жаль Мак-Гауна. Все вокруг него встали, а бедняга сидел неподвижно, красный как индюк.
Fleur! Michael looked at her face, slightly flushed, her gloved hands clasped in her lap, her eyes fixed on the ground. Had his whisper: 'Stop this!' his little abortive bow, offended her? How could one have helped sympathising with the 'Pet of the Panjoys' in so tight a place! Fleur must see that! The Court was emptying-- fine birds, many--he could see her mother and her aunt and cousin, and Old Forsyte, talking with Foskisson. Ah! he had finished; was speaking:	Флер! Майкл взглянул на нее: слегка раскрасневшаяся, она сидела с опущенными глазами, сжав на коленях руки в перчатках. Быть может, ее обидел его тихий возглас: "Прекратите!" или его полупоклон? Как было не посочувствовать "Гордости гедонистов" в такую минуту! Зал пустел. Нарядная публика - вот ее мать, и тетка, и кузина, и старик Форсайт - разговаривает с Фоскиссоном. Ага, кончил; повернулся.
"We can go now."	- Мы можем идти.
They followed him along the corridor, down the stairs, into the air.	Они прошли за ним по коридору, спустились по лестнице и вышли на свежий воздух.
"We've time for a snack," Soames was saying. "Come in here!"	- У нас есть время перекусить, - сказал Сомс, - зайдем сюда.
In one of several kennels without roofs in a celebrated room with a boarded floor, they sat down.	Они вошли в ресторан.
"Three chump chops, sharp," said Soames, and staring at the cruet- stand, added: "She's cooked her goose. They'll drop it like a hot potato. I've told Foskisson he can settle, with both sides paying their own costs. It's more than they deserve."	- Три бифштекса, да поскорее! - распорядился Сомс и добавил, глядя на солонку: - Она себя погубила. Продолжать они не будут. Я сказал Фоскиссону, что он может пойти на мировую; обе стороны уплачивают судебные издержки. Это больше того, что они заслуживают.
"He ought never to have asked that question, sir."	- Он не должен был задавать этот вопрос, сэр.
Fleur looked up sharply.	Флер встрепенулась.
"Really, Michael!"	- Ну знаешь, Майкл...
"Well, darling, we agreed he shouldn't. Why didn't Bullfry help her out, sir?"	- Ведь мы же условились, милая, что этого пункта он касаться не будет. Почему Булфри ей не помог, сэр?
"Only too glad to get her out of the Box; the judge would have asked her himself in another minute. It's a complete fiasco, thank God!"	- Он рад был поскорей ее усадить. Еще секунда - и судья сам задал бы ей тот же вопрос. Слава богу, полное фиаско!
"Then we've won?" said Fleur.	- Значит, мы выиграли? - спросила Флер.
"Unless I'm a Dutchman," answered Soames.	- Не сомневаюсь, - ответил Сомс.
"I'm not so sure," muttered Michael.	- А я не уверен, - пробормотал Майкл.
"I tell you it's all over; Bullfry'll never go on with it."	- Говорю вам, все кончено; Булфри с радостью пойдет на мировую.
"I didn't mean that, sir."	- Я не то хотел сказать, сэр.
Fleur said acidly: "Then what DO you mean, Michael?"	- А что ты хотел сказать, Майкл? - язвительно спросила Флер.
"I don't think we shall be forgiven, that's all."	- Думаю, что нам этого не простят, вот и все.
"What for?"	- Чего не простят?
"Well, I dare say I'm all wrong. Sauce, sir?"	- Ну, может быть, я ошибаюсь. Соусу хотите, сэр?
"Worcester--yes. This is the only place in London where you can rely on a floury potato. Waiter--three glasses of port, quick!"	- Вустерский? Давайте. Это единственное место в Лондоне, где подают рассыпчатый картофель. Официант, три рюмки портвейна. Поскорей!
After fifteen minutes of concentrated mastication, they returned to the Court.	Через четверть часа они вернулись в суд.
"Wait here," said Soames, in the hall; "I'll go up and find out."	- Подождите здесь, в вестибюле, - сказал Сомс. - Я пройду наверх и узнаю.
In that echoing space, where a man's height was so inconsiderable, Fleur and Michael stood, not speaking, for some time.	В этом гулком зале, где человек казался таким ничтожным пигмеем. Флер и Майкл сначала стояли молча. Потом он заговорил:
"She couldn't know that Foskisson had been told not to follow it up, of course," he said, at last. "Still, she must have expected the question. She should have told a good one and have done with it. I couldn't help feeling sorry for her."	- Конечно, она не могла знать, что Фоскиссон не стал бы останавливаться на этом пункте. Но она должна была ждать такого вопроса. Соврала бы им в лицо - и дело с концом! Мне стало ее жаль.
"You'd feel sorry for a flea that bit you, Michael. What do you mean by our not being forgiven?"	- Ты, Майкл, готов пожалеть блоху, которая тебя укусила. Но почему нам этого не простят?
"Well! The drama was all on her side, and it's drama that counts. Besides, there's her engagement!"	- Видишь ли, положение ее почти трагическое, а в обществе с этим считаются. И не забудь об ее помолвке!
"That'll be broken off."	- Ну, помолвка будет разорвана.
"Exactly! And if it is, she'll have sympathy; while if it isn't, he'll have it. Anyway, we shan't. Besides, you know, she stood up for what we all really believe nowadays."	- Совершенно верно! И симпатии общества будут на ее стороне. А если не будет разорвана, так на его. Во всяком случае, не на нашей. И, знаешь ли, ведь она, в сущности, защищала то, во что мы все теперь верим.
"Speak for yourself."	- Не говори за других.
"Well, don't we talk of every one being free?"	- Но мы же говорим, что все свободны?
"Yes, but is there any connection between what we say and what we do?"	- Да, но разве мы делаем то, что говорим?
"No," said Michael.	- Нет, - сказал Майкл.
And just then Soames returned.	В эту минуту вернулся Сомс.
"Well, sir?"	- Ну что, сэр?
"As I told you, Bullfry caught at it. They've settled. It's a moral victory."	- Как я и предполагал, Булфри пошел на мировую. Это моральная победа.
"Oh! not moral, I hope, sir."	- О, неужели моральная, сэр?
"It's cost a pretty penny, anyway," said Soames, looking at Fleur. "Your mother's quite annoyed--she's no sense of proportion. Very clever the way Foskisson made that woman lose her temper."	- Но издержки большие, - сказал Сомс, глядя на Флер. - Твоя мать очень недовольна - у нее нет чувства меры. Ловко Фоскиссон вывел из себя эту женщину.
"He lost his, at the end. That's his excuse, I suppose."	- Он и сам вышел из себя. По-моему, это говорит в его пользу.
"Well," said Soames, "it's all over! Your mother's got the car; we'll take a taxi."	- Ну, - сказал Сомс, - все кончено. Автомобиль забрала твоя мать. Поедем в такси.
On the drive back to South Square, taking precisely the same route, there was precisely the same silence.	Они ехали на Саут-сквер по тем же улицам, что утром, и так же молчали.
When a little later Michael went over to the House, he was edified by posters.	Немного позже, направляясь в палату, Майкл читал назидательные заголовки на рекламах газетных объединений.
"Society Libel Action."	"Великосветский процесс о дифамации".
"Marquess's Granddaughter and K. C."	"Внучка маркиза и адвокат".
"Dramatic Evidence."	"Сенсационные показания".
"Modern Morality!"	"Современные нравы!"
All over--was it? With publicity--in Michael's opinion--it had but just begun! Morality! What was it--who had it, and what did they do with it? How would he have answered those questions himself? Who could answer them, nowadays, by rote or rule? Not he, or Fleur! They had been identified with the Inquisition, and what was their position, now? False, if not odious! He passed into the House. But, try as he would, he could not fix his attention on the Purity of Food, and passed out again. With a curious longing for his father, he walked rapidly down Whitehall. Drawing blank at 'Snooks'' and The Aeroplane, he tried the Parthenaeum as a last resort. Sir Lawrence was in a corner of a forbidden room, reading a life of Lord Palmerston. He looked up at his son.	"Все кончено", так ли? А огласка? По мнению Майкла, все только начиналось. Нравственность! Что это такое, у кого она есть и что с ней делают? Как он сам ответил бы на эти вопросы? Кто может в наше время на них ответить? Не он, не Флер! Они оказались на стороне инквизиции, и какое теперь их положение? Ложное, даже гнусное! Он вошел в палату. Но при всем желании он не мог сосредоточиться на качестве продуктов питания и снова вышел. Почему-то его потянуло к отцу, и он быстро зашагал на Уайтхолл. Заглянул в "Клуб шутников", в "Аэроплан" и, наконец, в "Партенеум". В одной из тихих комнат клуба сэр Лоренс читал жизнеописание лорда Пальмерстона. Он оторвался от книги и посмотрел на сына.
"Ah! Michael! They don't do justice to old Pam. A man without frills, who worked like a nigger. But we mustn't talk here!" And he pointed to a member who seemed awake. "Shall we take a turn before the old gentleman over there has a fit? The books here are camouflage; it's really a dormitory."	- А, Майкл! Обижают они старого Пэма. Без затей был человек, работал как негр Но здесь разговаривать неудобно, - он указал на одного из членов клуба, который, казалось, еще бодрствовал. - Не хочешь ли пройтись, а то как бы с ним удара не было. Книги здесь для отвода глаз, на самом деле это дортуар.
He led the way, with Michael retailing the events of the morning.	Они отправились в Грин-парк, и дорогой Майкл рассказал о событиях этого утра.
"Foskisson?" said Sir Lawrence, entering the Green Park. "He was a nice little chap when I left Winchester. To be professionally in the right is bad for a man's character--counsel, parsons, policemen, they all suffer from it. Judges, High Priests, Arch- Inspectors, aren't so bad--they've suffered from it so long that they've lost consciousness."	- Фоскиссон? - повторил сэр Лоренс. - Я его помню; славный был мальчишка, когда я кончал школу. Правота по долгу службы плохо влияет на характер: адвокаты, священники, полисмены - все от этого страдают. Судьи, епископы, инспекторы полиции - те лучше, они страдали так долго, что уже привыкли к этому.
"It was a full house," said Michael, glumly, "and the papers have got hold of it."	- Зал был битком набит, и газеты стараются мрачно сказал Майкл.
"They would." And Sir Lawrence pointed to the ornamental water. "These birds," he said, "remind me of China. By the way, I met your friend Desert yesterday at The Aeroplane--he's more interesting now that he's dropped Poetry for the East. Everybody ought to drop something. I'm too old now, but if I'd dropped baronetcy in time, I could have made quite a good contortionist."	- Ну конечно, - и сэр Лоренс указал на водоем. - Эти птицы напоминают мне Китай, - сказал он. - Кстати, я вчера видел в "Аэроплане" твоего друга Дезерта. Он стал интереснее с тех пор, как променял поэзию на Восток. Всем нужно менять профессии. Я-то уж стар, но, откажись я вовремя от положения баронета, из меня вышел бы недурной акробат.
"What would you recommend for us in the House?" asked Michael, with a grin.	- А нам, членам палаты, что бы вы посоветовали? - улыбнулся Майкл.
"Postmanship, my dear--carrying on, you know; a certain importance, large bags, dogs to bark at you, no initiative, and conversation on every door-step. By the way, do you see Desert?"	- Профессию почтальона, мой милый. Совсем не плохо. Известное положение в обществе, большие сумки, собаки лают, никакой инициативы и разговоры на каждом пороге. Кстати, ты виделся с Дезертом?
"I have seen him."	- Я его видел.
Sir Lawrence screwed up his eyes.	Сэр Лоренс сощурился.
"The providential," he said, "doesn't happen twice."	- Роковое не повторяется, - сказал он.
Michael coloured; he had not suspected his father of such shrewd observation. Sir Lawrence swung his cane.	Майкл покраснел; он не думал, что его отец так наблюдателен. Сэр Лоренс помахал тростью.
"Your man Boddick," he said, "has persuaded some of his hens to lay; he's giving us quite good eggs."	- Твой Боддик уговорил кур нестись, - сказал он. - Поставляет нам отличные яйца.
Michael admired his reticence. But somehow that unexpected slanting allusion to a past domestic crisis roused the feeling that for so long now had been curled like a sleepy snake in his chest, that another crisis was brewing and must soon be faced.	Майкл оценил его такт. Но этот неожиданный, мимолетный намек на старый семейный кризис пробудил в нем опасение, которое долго сонной змеей пряталось в нем, - опасение, что назревает новый кризис, что он уж близко.
"Coming along for tea, sir? Kit had tummy-ache this morning. How's your last book doing? Does old Danby advertise it properly?"	- Зайдите выпить чаю, сэр? У Кита сегодня утром болел животик. Как раскупается ваша последняя книга? Дэнби хорошо ее рекламирует?
"No," said Sir Lawrence, "no; he's keeping his head wonderfully; the book is almost dead."	- Нет, - сказал сэр Лоренс, - он молодец! Сделал все, чтобы ее зарезать.
"I'm glad I dropped HIM, anyway," said Michael, with emphasis. "I suppose, sir, you haven't a tip to give us, now this case is over?"	- Я рад, что с ним покончил, - сказал Майкл. - Не дадите ли вы совет, сэр, как нам держать себя теперь, когда процесс кончился?
Sir Lawrence gazed at a bird with a long red bill.	Сэр Лоренс смотрел на птицу с длинным красным клювом.
"When victorious," he said, at last, "lie doggo. The triumphs of morality are apt to recoil on those who achieve them."	- Победителю следует быть осторожным, - сказал он наконец. - Моральные победы нередко вредят тем, кто их одерживает.
"That's what I feel, sir. Heaven knows _I_ didn't want to achieve one. My father-in-law says my hitting MacGown on the boko really brought it into Court."	- Мне тоже так кажется, сэр. Уверяю вас, я к этой победе не стремился. Мой тесть говорит, что дело дошло до суда главным образом из-за моей драки с Мак-Гауном.
Sir Lawrence whinnied.	Сэр Лоренс залился беззвучным смехом.
"The tax on luxuries. It gets you everywhere. I don't think I will come along, Michael--Old Forsyte's probably there. Your mother has an excellent recipe for child's tummyache; you almost lived on it at one time. I'll telephone it from Mount Street. Good-bye!"	- Пошлина на предметы роскоши. От нее не ускользнешь. Нет, я к вам не пойду, Майкл, - у вас, наверно, сидит "Старый Форсайт". Твоя мать знает прекрасное лекарство от боли в животике, когда-то ты только им и жил. Я протелефонирую из дому. До свидания!
Michael looked after that thin and sprightly figure moving North. Had he troubles of his own? If so, he disguised them wonderfully. Good old Bart! And he turned towards South Square.	Майкл посмотрел вслед его тонкой, проворной фигуре. Наверно, и у него есть свои заботы, но как он умеет их скрывать! Славный "Старый Барт"! И Майкл повернул к дому.
Soames was just leaving.	Сомс уже уходил.
"She's excited," he said, on the door-step. "It's the reaction. Give her a Seidlitz powder tonight. Be careful, too; I shouldn't talk about politics."	- Она возбуждена, - сообщил он Майклу. - Это реакция. Дайте ей на ночь порошок Зейдлица. И будьте осторожны: я бы на вашем месте не стал говорить о политике.
Michael went in. Fleur was at the open window of the drawing-room.	Майкл вошел в гостиную. Флер стояла у открытого окна.
"Oh! here you are!" she said. "Kit's all right again. Take me to the Cafe Royal to-night, Michael, and if there's anything funny anywhere, for goodness' sake, let's see it. I'm sick of feeling solemn. Oh! And, by the way, Francis Wilmot's coming in to say good-bye. I've had a note. He says he's all right again."	- А, вот и ты! - сказала она. - Кит выздоровел. Поведи меня сегодня вечером в кафе "Рояль", Майкл, а потом в театр, если идет что-нибудь забавное. Мне надоело быть серьезной. Да, знаешь, Фрэнсис Уилмот зайдет сегодня попрощаться. Я получила записку: он пишет, что совсем здоров.
At the window by her side, Michael sniffed the unaccountable scent of grass. There was a South-West wind, and slanting from over the housetops, sunlight was sprinkling the soil, the buds, the branches. A blackbird sang; a piano-organ round a corner was playing 'Rigoletto.' Against his own, her shoulder was soft, and to his lips her cheek was warm and creamy. . . .	Майкл встал рядом с ней у окна; почему-то пахло травой. Ветер тянул с юго-востока, и, косо падая поверх домов, луч солнца золотил землю, почки, ветви. Пел дрозд; за углом шарманщик играл "Риголетто". Плечом он чувствовал ее плечо, такое мягкое, губами нашел ее щеку, такую теплую, шелковистую...
When Francis Wilmot left them that evening after dinner at the Cafe Royal, Fleur said to Michael:	Когда после обеда в кафе "Рояль" Фрэнсис Уилмот распрощался с ними. Флер сказала Майклу:
"Poor Francis! Did you ever see any one so changed? He might be thirty. I'm glad he's going home to his river and his darkies. What are live oaks? Well! Are we going anywhere?"	- Бедный Фрэнсис, как он изменился! Ему можно дать тридцать лет. Я рада, что он едет домой, к своим неграм. А что это за вечнозеленые дубы? Ну, идем мы куда-нибудь?
Michael cloaked her shoulders.	Майкл накинул ей на плечи мех.
"'Great Itch,' I think; there's no other scream so certain."	- Посмотрим "Нетерпится"; говорят, публика хохочет до упаду.
After their scream they came out into a mild night. High up in red and green the bright signs fled along the air: 'Tomber's Tires for Speed and Safety,' 'Milkoh Makes Mothers Merry.' Through Trafalgar Square they went and down Whitehall, all moonlight and Portland stone.	Когда они вышли из театра, было тепло. По небу плыли красные и зеленые огни реклам: "Шины Шомбера - Быстрота и Безопасность". - "Молокин Мечта Молодых Матерей". Прошли Трафальгар-сквер и залитую луной Уайтхолл.
"The night's unreal," said Fleur. "'Fantoches'!"	- Ночь какая-то ненастоящая, - сказала Флер. - Марионетки!
Michael caught her waist.	Майкл обнял ее.
"Don't. Suppose some Member saw you!"	- Оставь! Вдруг тебя увидит кто-нибудь из членов парламента!
"He'd only sympathise. How nice and solid you feel!"	- Он мне позавидует. Какая ты красивая и настоящая!
"No! Fantoches have no substance."	- Нет. Марионетки не реальны.
"Then give me shadow."	- И не нужно.
"The substance is in Bethnal Green."	- Реальное ты найдешь в Бетнел-Грин.
Michael dropped his arm.	Майкл опустил руку.
"That's a strange thought."	- Вот нелепая мысль!
"I have intuitions, Michael."	- У меня есть интуиция, Майкл.
"Because I can admire a good woman, can I not love you?"	- Разве я не могу восхищаться хорошей женщиной и побить тебя?
"I shall never be 'good'; it isn't in me."	- Я никогда не буду "хорошей": это мне не свойственно.
"Whatever you are's enough for me."
"Prettily said. The Square looks jolly, tonight! Open the doll's house."	-- Сквер сегодня красивый. Ну, открывай дверь кукольного дома!
The hall was dark, with just a glimmer coming through the fanlight. Michael took off her cloak and knelt down. He felt her fingers stir his hair; real fingers, and real all this within his arms; only the soul elusive. Soul?	В холле было темно. Майкл снял с нее пальто и опустился на колени. Он почувствовал, как ее пальцы коснулись его волос - реальные пальцы; и вся она была реальной, только душа ее от него ускользала. Душа?
"Fantoches!" came her voice, soft and mocking. "And so to bed!"	- Марионетки! - прозвучал ее голос, ласкающий и насмешливый. - Пора спать!

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты