TO LET/Сдается в наем (часть третья)

IX UNDER THE OAK-TREE/IX. ПОД СТАРЫМ ДУБОМ

English	Русский
When their visitor had disappeared Jon and his mother stood without speaking, till he said suddenly:	Когда посетитель удалился, Джон и его мать стояли безмолвно, пока сын не сказал наконец:
"I ought to have seen him out."	- Надо было бы его проводить.
But Soames was already walking down the drive, and Jon went upstairs to his father's studio, not trusting himself to go back.	Но Сомс уже уходил по подъездной аллее, и Джон, не решаясь вернуться в гостиную, прошел наверх в студию отца.
The expression on his mother's face confronting the man she had once been married to, had sealed a resolution growing within him ever since she left him the night before. It had put the finishing touch of reality. To marry Fleur would be to hit his mother in the face; to betray his dead father! It was no good! Jon had the least resentful of natures. He bore his parents no grudge in this hour of his distress. For one so young there was a rather strange power in him of seeing things in some sort of proportion. It was worse for Fleur, worse for his mother even, than it was for him. Harder than to give up was to be given up, or to be the cause of some one you loved giving up for you. He must not, would not behave grudgingly! While he stood watching the tardy sunlight, he had again that sudden vision of the world which had come to him the night before. Sea on sea, country on country, millions on millions of people, all with their own lives, energies, joys, griefs, and suffering--all with things they had to give up, and separate struggles for existence. Even though he might be willing to give up all else for the one thing he couldn't have, he would be a fool to think his feelings mattered much in so vast a world, and to behave like a cry-baby or a cad. He pictured the people who had nothing--the millions who had given up life in the War, the millions whom the War had left with life and little else; the hungry children he had read of, the shattered men; people in prison, every kind of unfortunate. And--they did not help him much. If one had to miss a meal, what comfort in the knowledge that many others had to miss it too? There was more distraction in the thought of getting away out into this vast world of which he knew nothing yet. He could not go on staying here, walled in and sheltered, with everything so slick and comfortable, and nothing to do but brood and think what might have been. He could not go back to Wansdon, and the memories of Fleur. If he saw her again he could not trust himself; and if he stayed here or went back there, he would surely see her. While they were within reach of each other that must happen. To go far away and quickly was the only thing to do. But, however much he loved his mother, he did not want to go away with her. Then feeling that was brutal, he made up his mind desperately to propose that they should go to Italy. For two hours in that melancholy room he tried to master himself, then dressed solemnly for dinner.	Выражение лица его матери, когда она стояла лицом к лицу с человеком, которому была когда-то женой, укрепило решение, назревавшее с того самого часа, как она ушла от него накануне, - укрепило заключительным прикосновением реальности. Жениться на Флер означало бы дать матери пощечину, предать умершего отца! Ничего не выйдет! Джон был крайне незлобив. В этот час отчаяния он не роптал на своих родителей. Он обладал редкой для его возраста способностью видеть вещи в их соразмерности. И Флер, и даже его матери хуже, чем ему. Отвергнутому тяжелее, чем отвергающему, и вдвойне тяжело сознавать, что ради тебя любимому существу приходится идти на жертвы. Нет, он не должен, не станет роптать! Он стоял и смотрел на поздно проглянувшее солнце, и снова вставало перед ним видение, смущавшее его минувшей ночью: море на море, страна на страну, миллионы против миллионов людей, и у каждого собственная жизнь, стремления, радости, горести и страдания, и каждый должен приносить жертвы, и каждый борется в одиночку за свое существование. И хотя он охотно отдал бы все на свете ради одного, чего он не мог получить, глупо было бы не понимать, как мало значат его чувства в этом огромном мире, и показать себя плаксой или негодяем. Он рисовал себе людей, лишенных всего, - миллионы пожертвовавших жизнью на войне, миллионы разоренных, которым война оставила только жизнь и больше ничего; голодных детей, о которых читал, миллионы калек и миллионы несчастных на все лады. Но мысль о них не очень ему помогала. Если нечего есть, разве утешит сознание, что и другие остались без обеда? Более привлекательна мысль об отъезде в этот широкий мир, о котором он еще ничего не знает. Он не может остаться здесь, в тихом убежище, где все так спокойно и гладко, и ничего не делать - только думать и мечтать о том, что могло бы быть. И не может он вернуться в Уонсдон, к воспоминаниям о Флер. Если он опять ее увидит, он не отвечает за себя; а если он останется здесь или вернется в Уонсдон, он непременно будет встречаться с нею. Это неизбежно, пока они так близко друг от друга. Единственное, что ему остается, - это уехать прочь как можно скорее. Но, как ни любил он свою мать, он не хотел бы ехать с нею. Потом, обругав себя скотиной, он собрался с духом предложить матери поездку в Италию. Два часа в этой унылой комнате силился он овладеть собою, потом торжественно оделся к обеду.
His mother had done the same. They ate little, at some length, and talked of his father's catalogue. The show was arranged for October, and beyond clerical detail there was nothing more to do.	Мать тоже сошла в столовую. Они почти не ели и беседовали о каталоге картин отца. Выставка предполагалась в октябре, и, кроме некоторых формальностей, все было готово.
After dinner she put on a cloak and they went out; walked a little, talked a little, till they were standing silent at last beneath the oak-tree. Ruled by the thought: 'If I show anything, I show all,' Jon put his arm through hers and said quite casually:	После обеда Ирэн накинула пальто, и они вышли в сад. Немного походили, немного поговорили, потом остановились молча под дубом. Следуя соображению: "Если я выдам хоть что-нибудь, я выдам все", Джон взял ее под руку и сказал, словно невзначай:
"Mother, let's go to Italy."	- Мама, поедем в Италию.
Irene pressed his arm, and said as casually:	Ирэн прижала локтем его руку и ответила в тон:
"It would be very nice; but I've been thinking you ought to see and do more than you would if I were with you."	- Да, было бы очень приятно; я уже думала об этом; но, мне кажется, ты больше увидишь и большего достигнешь, если поедешь без меня.
"But then you'd be alone."	- Но тогда тебе придется остаться одной.
"I was once alone for more than twelve years. Besides, I should like to be here for the opening of Father's show."	- Я прожила как-то одна более двенадцати лет. К тому же мне хочется быть здесь, когда откроется выставка.
Jon's grip tightened round her arm; he was not deceived.	Джон крепче сжал ее руку; он не был обманут.
"You couldn't stay here all by yourself; it's too big."	- Ты не можешь оставаться здесь совсем одна - дом такой большой.
"Not here, perhaps. In London, and I might go to Paris, after the show opens. You ought to have a year at least, Jon, and see the world."	- Не здесь, в Лондоне, А после открытия выставки я поеду, может быть, в Париж. Тебе нужен по меньшей мере год, Джон, ты должен увидеть свет.
"Yes, I'd like to see the world and rough it. But I don't want to leave you all alone."	- Да, хорошо было бы послоняться по свету. Но я не хочу оставлять тебя одну.
"My dear, I owe you that at least. If it's for your good, it'll be for mine. Why not start tomorrow? You've got your passport."	- Дорогой мой, я и так перед тобой в долгу. Если для тебя это хорошо, то хорошо и для меня. Почему бы тебе не поехать завтра же? Паспорт у тебя есть.
"Yes; if I'm going it had better be at once. Only--Mother--if--if I wanted to stay out somewhere--America or anywhere, would you mind coming presently?"	- Да; если ехать, то лучше сразу. Только, мама, если... если я захочу поселиться где-нибудь в Америке или гденибудь еще, ты не откажешься приехать ко мне со временем?
"Wherever and whenever you send for me. But don't send until you really want me."	- Куда и когда бы ты ни вызвал меня, дорогой. Только не зови, пока ты в самом деле не захочешь видеть меня.
Jon drew a deep breath.	Джон глубоко вздохнул.
"I feel England's choky."	- Душно мне в Англии.
They stood a few minutes longer under the oak-tree--looking out to where the grand stand at Epsom was veiled in evening. The branches kept the moonlight from them, so that it only fell everywhere else-- over the fields and far away, and on the windows of the creepered house behind, which soon would be to let.	Еще несколько минут постояли они под дубом, глядя вдаль, туда, где виднелись одетые вечерней мглою трибуны Эпсомского ипподрома. Ветви не пропускали света месяца, так что он падал только всюду вокруг - на поля и дали и на окна увитого зеленью дома, который скоро будет сдан в наем.

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты