TO LET/Сдается в наем (часть вторая)

X DECISION/Х. РЕШЕНИЕ

English	Русский
When Fleur left him Jon stared at the Austrian. She was a thin woman with a dark face and the concerned expression of one who has watched every little good that life once had slip from her, one by one.	Когда Флер ушла, Джон уставился на австрийку. Она была худая и смуглая. На ее лице застыло сокрушенное выражение женщины, растерявшей одно за другим все маленькие блага, которыми наделила ее когда-то жизнь.
"No tea?" she said.	- Так не выпьете чаю? - сказала она.
Susceptible to the disappointment in her voice, Jon murmured:	Уловив в ее голосе ноту разочарования, Джон пробормотал:
"No, really; thanks."	- Право, не хочется. Благодарю вас.
"A lil cup--it ready. A lil cup and cigarette."	- Чашечку - уже готов. Чашечку чаю и папироску.
Fleur was gone! Hours of remorse and indecision lay before him! And with a heavy sense of disproportion he smiled, and said:	Флер ушла. Ему предстоят долгие часы раскаяния и колебаний. С тяжелым чувством он улыбнулся и сказал:
"Well--thank you!"	- Ну хорошо, благодарю вас.
She brought in a little pot of tea with two little cups, and a silver box of cigarettes on a little tray.	Она принесла на подносе маленький чайник, две чашечки и серебряный ларчик с папиросами.
"Sugar? Miss Forsyte has much sugar--she buy my sugar, my friend's sugar also. Miss Forsyte is a veree kind lady. I am happy to serve her. You her brother?"	- Сахар дать? У мисс Форсайт много сахару: она покупает сахар для меня и для моей подруги. Мисс Форсайт очень добрая леди. Я счастлива, что служу у нее. Вы ее брат?
"Yes," said Jon, beginning to puff the second cigarette of his life.	- Да, - сказал Джон, закуривая вторую в своей жизни папиросу.
"Very young brother," said the Austrian, with a little anxious smile, which reminded him of the wag of a dog's tail.	- Очень молодой брат, - сказала австрийка с робкой смущенной улыбкой, которая напомнила Джону виляющий собачий хвостик.
"May I give you some?" he said. "And won't you sit down, please?"	- Разрешите мне вам налить? - сказал он. - И может быть, вы присядете?
The Austrian shook her head.	Австрийка покачала головой.
"Your father a very nice old man--the most nice old man I ever see. Miss Forsyte tell me all about him. Is he better?"	- Ваш отец очень милый старый человек - самый милый старый человек, какого я видела. Мисс Форсайт рассказала мне все о нем. Ему лучше?
Her words fell on Jon like a reproach.	Ее слова прозвучали для Джона упреком.
"Oh Yes, I think he's all right."	- О да. Мне кажется, он вполне здоров.
"I like to see him again," said the Austrian, putting a hand on her heart; "he have veree kind heart."	- Я буду рада видеть его опять, - сказала австрийка, прижав руку к сердцу, - он имеет очень доброе сердце.
"Yes," said Jon. And again her words seemed to him a reproach.	- Да, - сказал Джон. И опять услышал в ее словах упрек.
"He never give no trouble to no one, and smile so gentle."	- Он никогда не делает никому беспокойство и так хорошо улыбается.
"Yes, doesn't he?"	- Да, не правда ли?
"He look at Miss Forsyte so funny sometimes. I tell him all my story; he so sympatisch. Your mother--she nice and well?"	- Он так странно смотрит иногда на мисс Форсайт. Я ему рассказала всю мою историю; он такой симпатичный. Ваша мать - она тоже милая и добрая?
"Yes, very."	- Да, очень.
"He have her photograph on his dressing-table. Veree beautiful"	- Он имеет ее фотографию на своем туалет. Очень красивая.
Jon gulped down his tea. This woman, with her concerned face and her reminding words, was like the first and second murderers.	Джон проглотил свой чай. Эта женщина с сокрушенным лицом и укоризненными речами - точно заговорщица в пьесе: первый убийца, второй убийца...
"Thank you," he said; "I must go now. May--may I leave this with you?"	- Благодарю вас, - сказал он. - Мне пора идти. Вы... вы не обидитесь, если я оставлю вам кое-что?
He put a ten-shilling note on the tray with a doubting hand and gained the door. He heard the Austrian gasp, and hurried out. He had just time to catch his train, and all the way to Victoria looked at every face that passed, as lovers will, hoping against hope. On reaching Worthing he put his luggage into the local train, and set out across the Downs for Wansdon, trying to walk off his aching irresolution. So long as he went full bat, he could enjoy the beauty of those green slopes, stopping now and again to sprawl on the grass, admire the perfection of a wild rose or listen to a lark's song. But the war of motives within him was but postponed--the longing for Fleur, and the hatred of deception. He came to the old chalk-pit above Wansdon with his mind no more made up than when he started. To see both sides of a question vigorously was at once Jon's strength and weakness. He tramped in, just as the first dinner-bell rang. His things had already been brought up. He had a hurried bath and came down to find Holly alone--Val had gone to Town and would not be back till the last train.	Он неуверенной рукой положил на поднос бумажку в десять шиллингов и кинулся к двери. Он услышал, как австрийка ахнула, и поспешил выйти. Времени до поезда было в обрез. Всю дорогу до вокзала он заглядывал в лицо каждому прохожему, как заглядывают влюбленные, надеясь без надежды. В Уординге он отправил вещи багажом с поездом местного сообщения, а сам пустился горной дорогой в Уонсдон, стараясь заглушить ходьбой ноющую боль нерешимости. Быстро шагая, он упивался прелестью зеленых косогоров, время от времени останавливался, чтобы растянуться на траве, подивиться совершенству шиповника, послушать жаворонка. Но это только оттягивало войну между внутренними побуждениями: влечением к Флер и ненавистью к обману. Подходя к меловой яме над Уонсдоном, он был так же далек от решения, как и в начале пути. В способности отчетливо видеть обе стороны вопроса заключалась одновременно и сила и слабость Джона. Он вошел в дом с первым ударом гонга, звавшего обедать. Вещи, его, уже, прибыли. Он наспех принял, ванну и сошел в столовую, где застал Холли в, одиночестве - Вал уехал в город и, обещал вернуться последним поездом.
Since Val's advice to him to ask his sister what was the matter between the two families, so much had happened--Fleur's disclosure in the Green Park, her visit to Robin Hill, to-day's meeting--that there seemed nothing to ask. He talked of Spain, his sunstroke, Val's horses, their father's health. Holly startled him by saying that she thought their father not at all well. She had been twice to Robin Hill for the week-end. He had seemed fearfully languid, sometimes even in pain, but had always refused to talk about himself.	С тех пор как Вэл посоветовал ему расспросить сестру о причине ссоры между обеими семьями, так много случилось нового - сообщение Флер в Грин-парке, поездка в. Робин-Хилл, сегодняшнее свидание, - что, казалось, и спрашивать больше нечего. Джон говорил об Испании. о солнечном ударе, о лошадях Вэла, о здоровье отца. Холли удивила его замечанием, что, по ее мнению, отец очень нездоров. Она два раза ездила к нему в Робин-Хилл на воскресенье. У него был страшно усталый вид, временами даже страдающий, но он постоянно уклонялся от разговора о себе.
"He's awfully dear and unselfish--don't you think, Jon?"	- Он такой хороший и совершенно лишен эгоизма, правда, Джон?
Feeling far from dear and unselfish himself, Jon answered:	Стыдясь, что сам не лишен эгоизма, Джон ответил:
"Rather!"	- Конечно.
"I think, he's been a simply perfect father, so long as I can remember."	- Мне кажется, он был всегда безукоризненным отцом, насколько я могу припомнить.
"Yes," answered Jon, very subdued.	- Да, - отозвался Джон, совсем подавленный.
"He's never interfered, and he's always seemed to understand. I shall never forget his letting me go to South Africa in the Boer War when I was in love with Val."	- Он никогда ни в чем не мешал детям и всегда, казалось, понимал их. Я до гроба не забуду, как он позволил мне ехать в Южную Африку во время бурской войны, когда я полюбила Вала.
"That was before he married Mother, wasn't it?" said Jon suddenly.	- Это было, кажется, до его женитьбы на маме) - спросил неожиданно Джон.
"Yes. Why?"	- Да. А что?
"Oh! nothing. Only, wasn't she engaged to Fleur's father first?"	- Так, ничего. Только ведь она была раньше помолвлена с отцом Флер?
Holly put down the spoon she was using, and raised her eyes. Her stare was circumspect. What did the boy know? Enough to make it better to tell him? She could not decide. He looked strained and worried, altogether older, but that might be the sunstroke.	Холли опустила ложку и подняла глаза. Она окинула брата внимательным взглядом. Что ему известно? Может, столько, что лучше рассказать ему все? Она не могла решить. Он как будто осунулся и постарел, но это могло быть следствием солнечного удара.
"There was something," she said. "Of course we were out there, and got no news of anything."	- Что-то в этом роде было, - сказала она. - Мы жили тогда в Африке и не получали известий.
She could not take the risk.
It was not her secret. Besides, she was in the dark about his feelings now. Before Spain she had made sure he was in love; but boys were boys; that was seven weeks ago, and all Spain between.	Она не смела взять на себя ответственность за чужую тайну. К тому же она не знала, каковы сейчас его чувства. До Испании она не сомневалась, что он влюблен. Но мальчик остается мальчиком. С того времени прошло семь недель, и в промежутке лежала вся Испания.
She saw that he knew she was putting him off, and added:	Заметив, что он понял ее желание отвлечь его от опасной темы, она добавила:
"Have you heard anything of Fleur?"	- Ты имел какие-нибудь вести от Флер?
"Yes."	- Да.
His face told her, then, more than the most elaborate explanations. So he had not forgotten!	Его лицо сказало ей больше, чем самые подробные разъяснения. Итак, он не забыл.
She said very quietly:	Она сказала совсем спокойно:
"Fleur is awfully attractive, Jon, but you know--Val and I don't really like her very much."	- Флер на редкость обаятельна, но знаешь, Джон, нам с Вэлом она не очень нравится.
"Why?"	- Почему?
"We think she's got rather a 'having' nature."	- Она из породы стяжателей.
"'Having'? I don't know what you mean. She--she--"	- Стяжателей? Не понимаю, что ты имеешь в виду, Она... она...
he pushed his dessert plate away, got up, and went to the window.	Джон отодвинул тарелку с десертом, встал и подошел к окну.
Holly, too, got up, and put her arm round his waist.	Холли тоже встала и обняла его.
"Don't be angry, Jon dear. We can't all see people in the same light, can we? You know, I believe each of us only has about one or two people who can see the best that's in us, and bring it out. For you I think it's your mother. I once saw her looking at a letter of yours; it was wonderful to see her face. I think she's the most beautiful woman I ever saw--Age doesn't seem to touch her."	- Джон, не сердись, дорогой. Мы не можем видеть людей в одинаковом свете, не правда ли? Знаешь, мне думается, у каждого из нас бывает лишь по одному или по два близких человека, которые видят, что в нас есть самого лучшего, и помогают этому выявиться. Для тебя, я думаю, такой человек - твоя мать. Я видела раз, как она читала твое письмо; чудесное было у нее лицо. Я не встречала женщины красивей - время как будто и не коснулось ее.
Jon's face softened; then again became tense. Everybody--everybody was against him and Fleur! It all strengthened the appeal of her words: "Make sure of me--marry me, Jon!"	Лицо Джона смягчилось; потом опять стало замкнутым. Все, все против него и Флер. И все подтверждает ее призыв: "Обеспечь меня за собой, женись на мне, Джон!"
Here, where he had passed that wonderful week with her--the tug of her enchantment, the ache in his heart increased with every minute that she was not there to make the room, the garden, the very air magical. Would he ever be able to live down here, not seeing her? And he closed up utterly, going early to bed. It would not make him healthy, wealthy, and wise, but it closeted him with memory of Fleur in her fancy frock. He heard Val's arrival--the Ford discharging cargo, then the stillness of the summer night stole back--with only the bleating of very distant sheep, and a night-Jar's harsh purring. He leaned far out. Cold moon--warm air--the Downs like silver! Small wings, a stream bubbling, the rambler roses! God--how empty all of it without her! In the Bible it was written: Thou shalt leave father and mother and cleave to--Fleur!	Здесь, где он провел с ней упоительную неделю, здесь влечение к ней и боль в его сердце возрастали с каждой минутой ее отсутствия. Нет ее, чтобы сделать волшебными комнату и сад и самый воздух. Как жить здесь, не видя ее? И он окончательно замкнулся в себе и рано ушел спать. У себя в комнате он мог хотя бы остаться с воспоминанием о Флер в ее виноградном наряде. Он слышал, как приехал Вэл, как разгружали форд, и опять воцарилась тишина летней ночи. Только доносилось издалека блеяние овец да крик ночной птицы. Джон высунулся в окно. Холодный полумесяц, теплый воздух, холмы словно в серебре. Мотыльки, журчание ручья, ползучие розы. Боже, как пусто все без нее! В библии сказано: оставь отца, своего и мать свою и прилепись... к Флер.
Let him have pluck, and go and tell them! They couldn't stop him marrying her--they wouldn't want to stop him when they knew how he felt. Yes! He would go! Bold and open--Fleur was wrong!	Собраться с духом, прийти и сказать им! Они не могут помешать ему жениться на Флер, не захотят мешать, когда узнают, как он ее любит. Да! Он скажет им. Смело и открыто - Флер не права.
The night-jar ceased, the sheep were silent; the only sound in the darkness was the bubbling of the stream. And Jon in his bed slept, freed from the worst of life's evils--indecision.	Птица смолкла, овцы затихли, во мраке слышалось только журчание ручья. И Джон уснул в своей постели, освобожденный от худшего из жизненных зол - нерешимости.

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Граммтаблицы | Тексты