Краткая коллекция англтекстов
Генри Фильдинг. История Тома Джонса, найденыша
Том IV
Containing the time of a year/
Охватывающая год времени
Глава 1.
Containing five pages of paper
заключающая четыре страницы
| English | Русский |
| As truth distinguishes our writings from those idle romances which are filled with monsters, the productions, not of nature, but of distempered brains; and which have been therefore recommended by an eminent critic to the sole use of the pastry-cook; so, on the other hand, we would avoid any resemblance to that kind of history which a celebrated poet seems to think is no less calculated for the emolument of the brewer, as the reading it should be always attended with a tankard of good ale- | Если сочинение наше правдивостью отличается от пустых романов, которые наполнены чудовищами, плодами расстроенного мозга, а не природы, и потому объявлены одним выдающимся критиком годными единственно на потребу пирожников, то, с другой стороны, мы хотели бы избежать всякого сходства с теми историческими пьесами, которые, по мнению нашего знаменитого поэта, в не меньшей степени идут на пользу пивоваров, так как читать их должно не иначе, как с кружкой доброго пива: |
| While- history with her comrade ale, Soothes the sad series of her serious tale. | Ведет история рассказ неторопливо И, скуку чтоб прогнать, зовет на помощь пиво. |
| For as this is the liquor of modern historians, nay, perhaps their muse, if we may believe the opinion of Butler, who attributes inspiration to ale, it ought likewise to be the potation of their readers, since every book ought to be read with the same spirit and in the same manner as it is writ. Thus the famous author of Hurlothrumbo told a learned bishop, that the reason his lordship could not taste the excellence of his piece was, that he did not read it with a fiddle in his hand; which instrument he himself had always had in his own, when he composed it. | Ведь если пиво является напитком и, может быть, даже музой современных историков, по уверению Батлера, который утверждает, что оно есть источник вдохновения, то пиво должно быть также напитком их читателей, поскольку каждую книгу следует читать в том же умонастроении, в каком она написана. Вот почему славный автор "Герлотрамбо" сказал одному ученому епископу, что его преосвященство потому не может оценить достоинств его произведения, что читает его без скрипки, между тем как сам он во время сочинения не выпускал из рук этого инструмента. |
| That our work, therefore, might be in no danger of being likened to the labours of these historians, we have taken every occasion of interspersing through the whole sundry similes, descriptions, and other kind of poetical embellishments. These are, indeed, designed to supply the place of the said ale, and to refresh the mind, whenever those slumbers, which in a long work are apt to invade the reader as well as the writer, shall begin to creep upon him. Without interruptions of this kind, the best narrative of plain matter of fact must overpower every reader; for nothing but the everlasting watchfulness, which Homer has ascribed only to Jove himself, can be proof against a newspaper of many volumes. | И вот, чтобы пресечь всякие попытки уподоблять настоящее произведение работам таких историков, мы при всяком удобном случае пересыпали рассказ наш разными сравнениями, описаниями и другими поэтическими украшениями. Эти вещи предназначены, таким образом, для замены вышеупомянутого пива и для освежения ума в минуты, когда им начинает овладевать дремота, которой легко поддаются и читатель и автор данного произведения. Без этих передышек самое искусное изложение голых фактов одолело бы любого читателя, ибо нужно вовсе не знать сна - каковым свойством, по мнению Гомера, обладает один только Юпитер,- чтобы выдержать чтение многотомной газеты. |
| We shall leave to the reader to determine with what judgment we have chosen the several occasions for inserting those ornamental parts of our work. Surely it will be allowed that none could be more proper than the present, where we are about to introduce a considerable character on the scene; no less, indeed, than the heroine of this heroic, historical, prosaic poem. Here, therefore, we have thought proper to prepare the mind of the reader for her reception, by filling it with every pleasing image which we can draw from the face of nature. And for this method we plead many precedents. First, this is an art well known to, and much practised by, our tragick poets, who seldom fail to prepare their audience for the reception of their principal characters. | Предоставим читателю судить, насколько удачно мы выбирали поводы для введения этих орнаментальных частей нашего труда. Но, бесспорно, всякий согласится, что не может быть повода более подходящего, чем данный, когда мы готовимся вывести на сцену важное действующее лицо - самое героиню нашей героико-историко-прозаической поэмы. Итак, мы сочли уместным подготовить читателя к встрече с ней, наполнив его воображение самыми прекрасными образами, какие способна доставить нам природа. В защиту этого метода мы можем сослаться на множество примеров. Прежде всего он хорошо известен и часто применяется нашими трагическими поэтами, которые редко забывают подготовить зрителей к появлению главных действующих лиц. |
| Thus the heroe is always introduced with a flourish of drums and trumpets, in order to rouse a martial spirit in the audience, and to accommodate their ears to bombast and fustian, which Mr. Locke's blind man would not have grossly erred in likening to the sound of a trumpet. Again, when lovers are coming forth, soft music often conducts them on the stage, either to soothe the audience with the softness of the tender passion, or to lull and prepare them for that gentle slumber in which they will most probably be composed by the ensuing scene. | Так, герой всегда выводится на сцену под грохот барабанов и рев труб, чтобы пробудить воинственный дух публики и приспособить ее уши к напыщенным и трескучим речам, которые слепой мистера Локка мог бы без большой ошибки сравнить со звуками трубы. Наоборот, выход на сцену любовников часто сопровождается нежными мелодиями - для того чтобы усладить зрителей картинами страсти нежной или же убаюкать их и подготовить к той сладкой дремоте, в которую они, по всей вероятности, будут погружены последующей сценой. |
| And not only the poets, but the masters of these poets, the managers of playhouses, seem to be in this secret; for, besides the aforesaid kettle-drums, &c., which denote the heroe's approach, he is generally ushered on the stage by a large troop of half a dozen scene-shifters; and how necessary these are imagined to his appearance, may be concluded from the following theatrical story:- | Тайну эту постигли, кажется, не одни поэты, но и хозяева их, театральные режиссеры, ибо, помимо только что упомянутых литавр и прочих инструментов, возвещающих приближение героя, он обыкновенно выводится на сцену в сопровождении полудюжины статистов. Насколько они необходимы для его появления, можно судить по следующему театральному анекдоту. |
| King Pyrrhus was at dinner at an ale-house bordering on the theatre, when he was summoned to go on the stage. The heroe, being unwilling to quit his shoulder of mutton, and as unwilling to draw on himself the indignation of Mr. Wilks (his brother-manager) for making the audience wait, had bribed these his harbingers to be out of the way. While Mr. Wilks, therefore, was thundering out, "Where are the carpenters to walk on before King Pyrrhus?" that monarch very quietly eat his mutton, and the audience, however impatient, were obliged to entertain themselves with music in his absence. | Царь Пирр обедал в кабачке возле театра, когда ему пришли сказать, что пора выходить на сцену. Герой, не желая расставаться с бараньей лопаткой и не желая также навлекать на себя неудовольствие мистера Вилкса (театрального режиссера) тем, что он заставляет зрителей сидеть в ожидании актеров, за некоторую мзду уговорил своих герольдов скрыться; и пока мистер Вилке грохотал, крича: "Где же эти плотники, которым надо выходить перед царем Пирром?" - названный монарх преспокойно доедал свою баранину, а зрители, несмотря на все свое нетерпение, принуждены были развлекаться во время его отсутствия музыкой. |
| To be plain, I much question whether the politician, who hath generally a good nose, hath not scented out somewhat of the utility of this practice. I am convinced that awful magistrate my lord-mayor contracts a good deal of that reverence which attends him through the year, by the several pageants which precede his pomp. Nay, I must confess, that even I myself, who am not remarkably liable to be captivated with show, have yielded not a little to the impressions of much preceding state. When I have seen a man strutting in a procession, after others whose business was only to walk before him, I have conceived a higher notion of his dignity than I have felt on seeing him in a common situation. But there is one instance, which comes exactly up to my purpose. This is the custom of sending on a basket-woman, who is to precede the pomp at a coronation, and to strew the stage with flowers, before the great personages begin their procession. The antients would certainly have invoked the goddess Flora for this purpose, and it would have been no difficulty for their priests, or politicians to have persuaded the people of the real presence of the deity, though a plain mortal had personated her and performed her office. But we have no such design of imposing on our reader; and therefore those who object to the heathen theology, may, if they please, change our goddess into the above-mentioned basket-woman. Our intention, in short, is to introduce our heroine with the utmost solemnity in our power, with an elevation of stile, and all other circumstances proper to raise the veneration of our reader. Indeed we would, for certain causes, advise those of our male readers who have any hearts, to read no farther, were we not well assured, that how amiable soever the picture of our heroine will appear, as it is really a copy from nature, many of our fair country-women will be found worthy to satisfy any passion, and to answer any idea of female perfection which our pencil will be able to raise. | Говоря откровенно, мне сильно сдается, что пользу этого приема почуяли также и политические деятели, у которых обоняние обыкновенно бывает тонкое. Я убежден, например, что важная персона лондонского лорд-мэра немало обязана почтением, которым окружена целый год, пышной церемонии вступления в должность. Больше того, я должен сознаться, что и сам я не раз поддавался обаянию пышной обстановки, хоть меня и нелегко обморочить наружным блеском. Видя человека, гордо выступающего в процессии вслед за другими, единственная обязанность которых-идти перед ним, я составлял себе гораздо более высокое понятие о его достоинствах, чем в тех случаях, когда видел его в будничной обстановке. Но есть один пример, который как нельзя более удачно подходит к моим намерениям. Это обычай во время коронационных торжеств, перед началом шествия высокопоставленных особ, чтобы женщина усыпала путь цветами. Древние непременно призвали бы в этом случае богиню Флору, и жрецам их или государственным деятелям нетрудно было бы уверить народ в действительном присутствии божества, несмотря на то что роль его играла бы и обязанности исполняла простая смертная. Но мы не имеем намерения обманывать читателя, и поэтому противники языческого богословия могут, если им угодно, превратить нашу богиню в вышеупомянутую цветочницу. Словом, мы хотим только вывести на сцену нашу героиню с возможно большей торжественностью, пустив в ход возвышенный слог и разные иные средства, способные увеличить благоговение читателя. По некоторым причинам мы даже посоветовали бы нашим читателям мужеского пола, имеющим чувствительное сердце, не читать далее, если бы не были твердо уверены, что, как ни привлекателен покажется портрет нашей героини, однако он точно списан с натуры, и потопу среди наших прекрасных соотечественниц сыщется немало достойных самой беззаветной любви и вполне отвечающих идеалу женского совершенства, какое способна написать наша кисть. |
| And now, without any further preface, we proceed to our next chapter. | Итак, без дальнейших предисловий приступаем к следующей главе. |
Глава 2.
A short hint of what we can do in the sublime, and a description of Miss Sophia Western
Легкий намек на то, что мы способны создать в возвышенном стиле, и
описание мисс Софьи Вестерн
| English | Русский |
| Hushed be every ruder breath. May the heathen ruler of the winds confine in iron chains the boisterous limbs of noisy Boreas, and the sharp-pointed nose of bitter-biting Eurus. Do thou, sweet Zephyrus, rising from thy fragrant bed, mount the western sky, and lead on those delicious gales, the charms of which call forth the lovely Flora from her chamber, perfumed with pearly dews, when on the 1st of June, her birth-day, the blooming maid, in loose attire, gently trips it over the verdant mead, where every flower rises to do her homage, till the whole field becomes enamelled, and colours contend with sweets which shall ravish her most. | Затихните, все суровые дыхания! Наложи железные цепи, о языческий повелитель ветров, на неистовые крылья шумящего Борея и выпяченные губы больно кусающегося Эвра! А ты, нежный Зефир, поднимись с благоуханного ложа, взойди на закатный небосклон и выпусти сладостный ветерок, дуновение которого выманивает из ее горницы прекрасную Флору, надушенную жемчужными росинками, когда первого июня, в день своего рождения, легко несется она, цветущая дева, в развевающихся одеждах по зеленеющему лугу, где каждый цветок тянется с приветом к ней, все поле превращается в пестрый ковер и краски спорят с ароматами: кто больше усладит ее чувства? |
| So charming may she now appear! and you the feathered choristers of nature, whose sweetest notes not even Handel can excell, tune your melodious throats to celebrate her appearance. From love proceeds your music, and to love it returns. Awaken therefore that gentle passion in every swain: for lo! adorned with all the charms in which nature can array her; bedecked with beauty, youth, sprightliness, innocence, modesty, and tenderness, breathing sweetness from her rosy lips, and darting brightness from her sparkling eyes, the lovely Sophia comes! | Да появится же теперь она во всей своей прелести! И вы, пернатые певцы природы, превосходящие сладчайшим искусством самого Генделя, приветствуйте ее появление своими мелодичными голосами! Любовь - источник ваших песен, и к любви они обращены. Пробудите же эту нежную страсть во всех юношах,- ибо вот, украшенная всеми прелестями, какие только может даровать природа, блистающая красотой, молодостью, весельем, невинностью, скромностью и нежностью, разливающая благоухание из розовых губок и свет из ясных очей, выходит любезная Софья! |
| Reader, perhaps thou hast seen the statue of the Venus de Medicis. Perhaps, too, thou hast seen the gallery of beauties at Hampton Court. Thou may'st remember each bright Churchill of the galaxy, and all the toasts of the Kit-cat. Or, if their reign was before thy times, at least thou hast seen their daughters, the no less dazzling beauties of the present age; whose names, should we here insert, we apprehend they would fill the whole volume. | Читатель, может быть, ты видел Венеру Медицейскую. Может быть, видел ты также галерею красавиц в Гемптон-Корте и помнишь всех блестящих леди Черчилль "Млечного Пути" и всех красоток Кит-Кэта. Или, если царство их кончилось еще не на твоей памяти, ты видел, по крайней мере, дочерей их, столь же ослепительных красавиц нашего времени, имена которых, если бы их здесь напечатать, заняли бы, боюсь я, целый том. |
| Now if thou hast seen all these, be not afraid of the rude answer which Lord Rochester once gave to a man who had seen many things. No. If thou hast seen all these without knowing what beauty is, thou hast no eyes; if without feeling its power, thou hast no heart. | Если ты все это видел, не испугайся сурового ответа, данного однажды лордом Рочестером человеку, много видевшему. Нет. Если ты все это видел и не узнал, что такое красота, значит, ты без глаз; а если, узнав, не испытал на себе ее власти, значит, у тебя нет сердца. |
| Yet is it possible, my friend, that thou mayest have seen all these without being able to form an exact idea of Sophia; for she did not exactly resemble any of them. She was most like the picture of Lady Ranelagh: and, I have heard, more still to the famous dutchess of Mazarine; but most of all she resembled one whose image never can depart from my breast, and whom, if thou dost remember, thou hast then, my friend, an adequate idea of Sophia. | И все же возможно, друг мой, что, видев все это, ты не в силах составить ясное представление о Софье, ибо она не походила в точности ни на одну из названных красавиц. В ней было много сходства с портретом леди Ранела и еще больше, как я слышал, с знаменитой герцогиней Мазарини; но более всего она была похожа на ту, чей образ никогда не изгладится в моем сердце; и если ты ее знавал, друг мой, то у тебя есть верное представление о Софье. |
| But lest this should not have been thy fortune, we will endeavour with our utmost skill to describe this paragon, though we are sensible that our highest abilities are very inadequate to the task. | Но, весьма возможно, тебе не выпало этого счастья, и потому мы приложим все старания, чтобы нарисовать этот образец совершенства, хотя и сознаем всю непосильность для нас такой задачи. |
| Sophia, then, the only daughter of Mr. Western, was a middle-sized woman; but rather inclining to tall. Her shape was not only exact, but extremely delicate: and the nice proportion of her arms promised the truest symmetry in her limbs. Her hair, which was black, was so luxuriant, that it reached her middle, before she cut it to comply with the modern fashion; and it was now curled so gracefully in her neck, that few could believe it to be her own. If envy could find any part of the face which demanded less commendation than the rest, it might possibly think her forehead might have been higher without prejudice to her. Her eyebrows were full, even, and arched beyond the power of art to imitate. Her black eyes had a lustre in them, which all her softness could not extinguish. Her nose was exactly regular, and her mouth, in which were two rows of ivory, exactly answered Sir John Suckling's description in those lines: | Итак, Софья, единственная дочь мистера Вестерна, была росту среднего или, пожалуй, чуть выше среднего. Сложена она была правильно и чрезвычайно изящно; по красивой форме ее рук можно было заключить о стройности всего тела. Ее пышные черные волосы, до того как она их остригла, следуя нынешним модам, доходили до пояса и завивались у нее на шее так грациозно, что с трудом можно было поверить в их неподдельность. Если бы зависть вздумала искать часть лица, менее прочих достойную восхищения, она, вероятно, указала бы на лоб, который без ущерба для обладательницы мог бы быть повыше. Брови ее были густые, ровные и неподражаемо изогнутые. Блеска ее черных глаз не могла погасить вся нежность ее сердца. Нос был совершенно правильный, а рот, скрывавший два ряда белых зубов, словно выточенных из слоновой кости, в точности соответствовал описанию сэра Джона Саклинга: |
| Her lips were red, and one was thin, Compar'd to that was next her chin, Some bee had stung it newly. | Рот ал - и нижняя пышна Губа, как будто бы она Укушена пчелою. |
| Her cheeks were of the oval kind; and in her right she had a dimple, which the least smile discovered. Her chin had certainly its share in forming the beauty of her face; but it was difficult to say it was either large or small, though perhaps it was rather of the former kind. Her complexion had rather more of the lily than of the rose; but when exercise or modesty increased her natural colour, no vermilion could equal it. Then one might indeed cry out with the celebrated Dr. Donne: - | Лицо ее было правильного овала, и при малейшей улыбке на правой щеке появлялась ямочка. Подбородок, без сомнения, тоже придавал красоту ее лицу, но трудно было сказать, велик он или мал; скорей, пожалуй, велик. Цвет лица напоминал больше лилию, чем розу, но когда резвые движения или стыдливость усиливали ее естественную краску, никакая киноварь не могла сравниться с ней, и вы невольно воскликнули бы вместе с знаменитым доктором Донном: |
| Her Pure and eloquent blood Spoke in her cheeks, and so distinctly wrought | ...Чиста, красноречива кровь Ее ланит - ты скажешь, плоть сама Согрета в ней дыханием ума. |
| That one might almost say her body thought. Her neck was long and finely turned: and here, if I was not afraid of offending her delicacy, I might justly say, the highest beauties of the famous Venus de Medicis were outdone. Here was whiteness which no lilies, ivory, nor alabaster could match. The finest cambric might indeed be supposed from envy to cover that bosom which was much whiter than itself.- It was indeed, | Шея у нее была длинная и красиво изогнутая; я мог бы даже сказать, если бы не боялся оскорбить ее скромности, что эта часть ее тела затмила красоты знаменитой Венеры Медицейской. Белизной с ней не могли соперничать никакие лилии, никакая слоновая кость или алебастр. Тончайший батист, казалось, из зависти прикрывал ее грудь, гораздо белейшую, чем он сам. Она была действительно |
| Nitor splendens Pario marmore purius. | Nitor splendens Pario manmore purius 9. |
| A gloss shining beyond the purest brightness of Parian marble. | |
| Such was the outside of Sophia; nor was this beautiful frame disgraced by an inhabitant unworthy of it. Her mind was every way equal to her person; nay, the latter borrowed some charms from the former; for when she smiled, the sweetness of her temper diffused that glory over her countenance which no regularity of features can give. But as there are no perfections of the mind which do not discover themselves in that perfect intimacy to which we intend to introduce our reader with this charming young creature, so it is needless to mention them here: nay, it is a kind of tacit affront to our reader's understanding, and may also rob him of that pleasure which he will receive in forming his own judgment of her character. | Такова была наружность Софьи. И обитательница прекрасного жилища была вполне достойна ее: душа Софьи ни в чем не уступала телу, больше того-придавала ему еще больше прелести; когда она улыбалась, то нежность сердца озаряла лицо ее красой, которой не могла бы придать ему никакая правильность черт. Но так как ни одно совершенство души ее не укроется от читателя во время предстоящего ему близкого общения с этой очаровательной девушкой, то их не для чего перечислять здесь; это было бы даже оскорблением проницательности читателя и лишило бы его удовольствия составить собственное суждение о ее характере. |
| It may, however, be proper to say, that whatever mental accomplishments she had derived from nature, they were somewhat improved and cultivated by art: for she had been educated under the care of an aunt, who was a lady of great discretion, and was thoroughly acquainted with the world, having lived in her youth about the court, whence she had retired some years since into the country. By her conversation and instructions, Sophia was perfectly well bred, though perhaps she wanted a little of that ease in her behaviour which is to be acquired only by habit, and living within what is called the polite circle. But this, to say the truth, is often too dearly purchased; and though it hath charms so inexpressible, that the French, perhaps, among other qualities, mean to express this, when they declare they know not what it is; yet its absence is well compensated by innocence; nor can good sense and a natural gentility ever stand in need of it. | Однако уместно будет, пожалуй, сказать, что все природные дарования Софьи были еще развиты и усовершенствованы искусством: она была воспитана под надзором тетки, женщины великого ума, прекрасно знавшей свет, так как в молодости эта дама жила при дворе и лишь несколько лет назад удалилась в деревню. Пользуясь ее беседами и наставлениями, Софья прекрасно научилась светскому обращению, хотя, быть может, ей недоставало немного той непринужденности, какая приобретается только привычкой и жизнью в так называемом высшем обществе. Нужно, впрочем, сказать, что эта непринужденность покупается иногда слитком дорогой ценой; и хотя ей свойственно столь невыразимое очарование, что французы среди других качеств, вероятно, имеют в виду именно ее, говоря, что это нечто не поддающееся определению, однако отсутствие ее вполне возмещается невинностью, и к тому же здравый смысл и природное изящество никогда не испытывают в ней недостатка. |
Глава 3.
Wherein the history goes back to commemorate a trifling incident that happened some years since; but which, trifling as it was, had some future consequence
в которой рассказ возвращается вспять, чтобы упомянуть про один
ничтожный случай, происшедший несколько лет назад, но, несмотря на всю свою
ничтожность, имевший некоторые последствия
| English | Русский |
| The amiable Sophia was now in her eighteenth year, when she is introduced into this history. Her father, as hath been said, was fonder of her than of any other human creature. To her, therefore, Tom Jones applied, in order to engage her interest on the behalf of his friend the gamekeeper. | Прелестной Софье во время ее выступления в этой повести шел восемнадцатый год. Отец, как уже сказано, души в ней не чаял. К ней-то и обратился Том Джонс с намерением расположить ее в пользу своего приятеля, полевого сторожа. |
| But before we proceed to this business, a short recapitulation of some previous matters may be necessary. | Но, прежде чем рассказывать об этом, необходимо вкратце сообщить некоторые обстоятельства, относящиеся к более раннему времени. |
| Though the different tempers of Mr. Allworthy and of Mr. Western did not admit of a very intimate correspondence, yet they lived upon what is called a decent footing together; by which means the young people of both families had been acquainted from their infancy; and as they were all near of the same age, had been frequent playmates together. | Различие характеров хотя и препятствовало установлению коротких отношений между мистером Олверти и мистером Вестерном, однако они были, как говорится, в приятельских отношениях; вследствие этого молодежь обеих семей была знакома с самого детства и часто устраивала совместные игры. |
| The gaiety of Tom's temper suited better with Sophia, than the grave and sober disposition of Master Blifil. And the preference which she gave the former of these, would often appear so plainly, that a lad of a more passionate turn than Master Blifil was, might have shown some displeasure at it. | Веселый характер Тома был Софье больше по душе, чем степенность и рассудительность Блайфила, и она часто оказывала предпочтение приемышу столь явно, что юноше более пылкого темперамента, чем Блайфил, это едва ли пришлось бы по вкусу. |
| As he did not, however, outwardly express any such disgust, it would be an ill office in us to pay a visit to the inmost recesses of his mind, as some scandalous people search into the most secret affairs of their friends, and often pry into their closets and cupboards, only to discover their poverty and meanness to the world. | Но так как он ничем не выказывал своего недовольства, то нам неприлично обшаривать укромные уголки его сердца, вроде того как некоторые любители позлословить роются в самых интимных делах своих приятелей и часто суют нос в их шкафы и буфеты только для того, чтобы открыть миру их бедность и скаредность. |
| However, as persons who suspect they have given others cause of offence, are apt to conclude they are offended; so Sophia imputed an action of Master Blifil to his anger, which the superior sagacity of Thwackum and Square discerned to have arisen from a much better principle. | Однако люди, считающие, что они дали другим повод к обиде, бывают склонны предполагать, что те действительно обиделись; так и Софья приписала один поступок Блайфила злопамятству, хотя высшая проницательность Твакома и Сквейра усматривала его причину в более благородном побуждении. |
| Tom Jones, when very young, had presented Sophia with a little bird, which he had taken from the nest, had nursed up, and taught to sing. | Еще в отрочестве Том Джонс подарил Софье птичку, которую сам достал из гнезда, выкормил и научил петь. |
| Of this bird, Sophia, then about thirteen years old, was so extremely fond, that her chief business was to feed and tend it, and her chief pleasure to play with it. By these means little Tommy, for so the bird was called, was become so tame, that it would feed out of the hand of its mistress, would perch upon the finger, and lie contented in her bosom, where it seemed almost sensible of its own happiness; though she always kept a small string about its leg, nor would ever trust it with the liberty of flying away. | Софья, которой было тогда лет тринадцать, так привязалась к птичке, что по целым дням кормила ее, ухаживала за ней, и ее любимым удовольствием было играть с ней. Вследствие этого малютка Томми - так звали птичку - настолько приручился, что клевал из рук своей госпожи, садился ей на палец и спокойно забирался на грудь, как будто сознавая свое счастье; но он был привязан ленточкой за ножку, и хозяйка никогда не позволяла ему полетать на свободе. |
| One day, when Mr. Allworthy and his whole family dined at Mr. Western's, Master Blifil, being in the garden with little Sophia, and observing the extreme fondness that she showed for her little bird, desired her to trust it for a moment in his hands. Sophia presently complied with the young gentleman's request, and after some previous caution, delivered him her bird; of which he was no sooner in possession, than he slipt the string from its leg and tossed it into the air. | Однажды, когда мистер Олверти обедал со всей семьей у мистера Вестерна, Блайфил, гуляя в саду с Софьей и видя, с какой любовью ласкает она птичку, попросил позволения взять ее на минуту в руки. Софья тотчас же удовлетворила просьбу молодого человека и с большой осторожностью передала ему своего Томми; но едва тот взял птичку, как в ту же минуту снял ленточку с ноги и подбросил птицу в воздух. |
| The foolish animal no sooner perceived itself at liberty, than forgetting all the favours it had received from Sophia, it flew directly from her, and perched on a bough at some distance. | Почувствовав себя на свободе, глупышка мигом забыла все милости Софьи, полетела от нее прочь и села в некотором расстоянии на ветку. |
| Sophia, seeing her bird gone, screamed out so loud, that Tom Jones, who was at a little distance, immediately ran to her assistance. | Увидев, что птичка упорхнула, Софья громко вскрикнула, и Том Джонс, находившийся неподалеку, тотчас же бросился к ней на помощь. |
| He was no sooner informed of what had happened, than he cursed Blifil for a pitiful malicious rascal; and then immediately stripping off his coat he applied himself to climbing the tree to which the bird escaped. | Узнав, что случилось, он выбранил Блайфила подлым негодяем, мигом сбросил куртку и полез на дерево доставать птичку. |
| Tom had almost recovered his little namesake, when the branch on which it was perched, and that hung over a canal, broke, and the poor lad plumped over head and ears into the water. | Том почти уже добрался до своего маленького тезки, как свесившийся над каналом сук, на который он влез, обломился, и бедный рыцарь стремглав плюхнулся в воду. |
| Sophia's concern now changed its object. And as she apprehended the boy's life was in danger, she screamed ten times louder than before; and indeed Master Blifil himself now seconded her with all the vociferation in his power. | Беспокойство Софьи направилось теперь на другой предмет: испугавшись за жизнь Тома, она вскрикнула вдесятеро громче, чем в первый раз, причем ей изо всех сил начал вторить Блайфил. |
| The company, who were sitting in a room next the garden, were instantly alarmed, and came all forth; but just as they reached the canal, Tom (for the water was luckily pretty shallow in that part) arrived safely on shore. | Гости, сидевшие в комнате, которая выходила в сад, в сильной тревоге выбежали вон; но когда они приблизились к каналу, к счастью в этом месте довольно мелкому, Том уже благополучно выходил на берег. |
| Thwackum fell violently on poor Tom, who stood dropping and shivering before him, when Mr. Allworthy desired him to have patience; and turning to Master Blifil, said, | Тваком яростно накинулся на бедного Тома, который стоял перед ним промокший и дрожащий, но мистер Олверти попросил его успокоиться и, обратившись к Блайфилу, спросил: |
| "Pray, child, what is the reason of all this disturbance?" | - Скажи, пожалуйста, сынок, что за причина всей этой суматохи? |
| Master Blifil answered, "Indeed, uncle, I am very sorry for what I have done; I have been unhappily the occasion of it all. I had Miss Sophia's bird in my hand, and thinking the poor creature languished for liberty, I own I could not forbear giving it what it desired; for I always thought there was something very cruel in confining anything. It seemed to be against the law of nature, by which everything hath a right to liberty; nay, it is even unchristian, for it is not doing what we would be done by; but if I had imagined Miss Sophia would have been so much concerned at it, I am sure I never would have done it; nay, if I had known what would have happened to the bird itself: for when Master Jones, who climbed up that tree after it, fell into the water, the bird took a second flight, and presently a nasty hawk carried it away." | - Мне очень жаль, дядя,- ответил Блайфил,- что я наделал столько шуму: к несчастью, я сам всему причиной. У меня в руках была птичка мисс Софьи; подумав, что бедняжке хочется на волю, я, признаюсь, не мог устоять и предоставил ей то, чего "на хотела, так как всегда считал, что большая жестокость - держать кого-нибудь в заточении. Поступать так, по-моему, противно законам природы, согласно которым всякое существо имеет право наслаждаться свободой; и это даже противно христианству, потому что это значит обращаться с другими не так, как мы хотели бы, чтобы обращались с нами. Но если бы я знал, что это так расстроит мисс Софью, то, уверяю вас, я никогда бы этого не сделал; я не сделал бы этого и в том случае, если бы предвидел, что случится с самой птичкой: представьте себе, когда мистер Джонс, взобравшийся за ней на дерево, упал в воду, она вспорхнула и тотчас же попала в лапы негодного ястреба. |
| Poor Sophia, who now first heard of her little Tommy's fate (for her concern for Jones had prevented her perceiving it when it happened), shed a shower of tears. These Mr. Allworthy endeavoured to assuage, promising her a much finer bird: but she declared she would never have another. Her father chid her for crying so for a foolish bird; but could not help telling young Blifil, if he was a son of his, his backside should be well flead. | Бедняжка Софья, услышав только теперь об участи маленького Томми (беспокойство за Джонса помешало ей заметить случившееся), залилась слезами. Мистер Олверти принялся утешать ее, обещая подарить другую, гораздо лучшую птичку, но она заявила, что другой она ни за что не возьмет. Отец побранил ее, что она так ревет из-за дрянной птички, но не мог удержаться от замечания по адресу Блайфила, что будь он его сын, то получил бы здоровую порку. |
| Sophia now returned to her chamber, the two young gentlemen were sent home, and the rest of the company returned to their bottle; where a conversation ensued on the subject of the bird, so curious, that we think it deserves a chapter by itself. | После этого Софья ушла в свою комнату, мальчики были отосланы домой, а остальное общество вернулось к своим бутылкам, и тут по поводу птицы завязался такой любопытный разговор, что мы считаем его заслуживающим особой главы. |
Глава 4.
Containing such very deep and grave matters, that some readers, perhaps, may not relish it
содержания такого глубокого и серьезного, что оно, может быть, придется
не по вкусу иным читателям
| English | Русский |
| Square had no sooner lighted his pipe, than, addressing himself to Allworthy, he thus began: | Закурив трубку, Сквейр обратился к Олверти со следующими словами: |
| "Sir, I cannot help congratulating you on your nephew; who, at an age when few lads have any ideas but of sensible objects, is arrived at a capacity of distinguishing right from wrong. To confine anything, seems to me against the law of nature, by which everything hath a right to liberty. These were his words; and the impression they have made on me is never to be eradicated. Can any man have a higher notion of the rule of right, and the eternal fitness of things? I cannot help promising myself, from such a dawn, that the meridian of this youth will be equal to that of either the elder or the younger Brutus." | - Не могу не поздравить вас, сэр, с таким племянником: в возрасте, когда немногие имеют представление о чем-нибудь, кроме чувственно воспринимаемых предметов, он достиг уменья отличать справедливое от несправедливого. "Держать какое-либо существо в заточении кажется мне противным законам природы, согласно которым все живое имеет право наслаждаться свободой" - это его подлинные слова; они произвели на меня неизгладимое впечатление. Можно ли иметь более высокое понятие о законе справедливости и вечной гармонии вещей? Наблюдая такую зарю, не могу не верить, что полдень жизни этого юноши не уступит полдню жизни Брута Старшего или Младшего. |
| Here Thwackum hastily interrupted, and spilling some of his wine, and swallowing the rest with great eagerness, answered, | Тут его нетерпеливо перебил Тваком, который, пролив часть своего вина и наспех проглотив остальное, возразил: |
| "From another expression he made use of, I hope he will resemble much better men. The law of nature is a jargon of words, which means nothing. I know not of any such law, nor of any right which can be derived from it. To do as we would be done by, is indeed a Christian motive, as the boy well expressed himself; and I am glad to find my instructions have borne such good fruit." | - Основываясь на других словах мистера Блайфила, я надеюсь, что он будет походить на гораздо лучших людей. "Законы природы" - пустой набор слов, лишенный всякого смысла. Я не знаю ни одного такого закона и не знаю никакого права, которое может быть из него выведено. Обращаться с другими так, как мы хотели бы, чтобы обращались с нами,- вот подлинно христианское побуждение, как правильно заметил мой воспитанник. Меня радует, что мои наставления принесли такой прекрасный плод. |
| "If vanity was a thing fit," says Square, "I might indulge some on the same occasion; for whence only he can have learnt his notions of right or wrong, I think is pretty apparent. If there be no law of nature, there is no right nor wrong." | - Если бы тщеславие было согласимо с гармонией вещей,- сказал Сквейр,- то и я мог бы кой-чем похвастать; ведь, я думаю, ясно, откуда он мог позаимствовать понятия справедливости и несправедливости. Если нет законов природы, нет ни справедливости, ни несправедливости. |
| "How!" says the parson, "do you then banish revelation? Am I talking with a deist or an atheist?" | - Как! - воскликнул священник.- Значит, вы исключаете откровение? С кем я говорю: с деистом или атеистом? |
| "Drink about," says Western. "Pox of your laws of nature! I don't know what you mean, either of you, by right and wrong. To take away my girl's bird was wrong, in my opinion; and my neighbour Allworthy may do as he pleases; but to encourage boys in such practices, is to breed them up to the gallows." | - Пейте-ка лучше! - вмешался Вестерн.- К черту ваши законы природы! Не знаю, что вы оба называете справедливым и несправедливым, только, по-моему, отнять у моей дочери ее птичку - несправедливо. Мой сосед Олверти может поступить, как ему угодно, но потакать мальчишкам в таких проделках - значит готовить их к виселице. |
| Allworthy answered, "That he was sorry for what his nephew had done, but could not consent to punish him, as he acted rather from a generous than unworthy motive." He said, "If the boy had stolen the bird, none would have been more ready to vote for a severe chastisement than himself; but it was plain that was not his design": and, indeed, it was as apparent to him, that he could have no other view but what he had himself avowed. (For as to that malicious purpose which Sophia suspected, it never once entered into the head of Mr. Allworthy.) He at length concluded with again blaming the action as inconsiderate, and which, he said, was pardonable only in a child. | Олверти ответил, что ему очень неприятен поступок племянника, но он не хочет наказывать его, потому что мальчик действовал скорее из благородных, чем из низких побуждений. Если бы Блайфил украл птицу, то он первый бы высказался за самое суровое наказание, но ясно, что мальчик не имел такого намерения. И действительно, ему казалось, что у племянника не могло быть иных соображений, кроме тех, которые тот сам привел. (Ибо, что касается злого умысла, в котором подозревала его Софья, то такие вещи и в голову не приходили мистеру Олверти.) В заключение он снова побранил поступок как неосмотрительный, сказав, что его можно извинить только несовершеннолетнему. |
| Square had delivered his opinion so openly, that if he was now silent, he must submit to have his judgment censured. He said, therefore, with some warmth, "That Mr. Allworthy had too much respect to the dirty consideration of property. That in passing our judgments on great and mighty actions, all private regards should be laid aside; for by adhering to those narrow rules, the younger Brutus had been condemned of ingratitude, and the elder of parricide." | Сквейр высказал свое мнение так недвусмысленно, что для него промолчать теперь значило бы признать себя побежденным. Поэтому он с большим жаром заявил, что мистер Олверти относится с чересчур большим уважением к таким низким вещам, как собственность. При суждении о великих и славных делах мы должны оставлять в стороне все-частные отношения: ведь, подчиняясь их узким законам, нам придется осудить Брута Младшего - как человека неблагодарного, а Старшего - как отцеубийцу. |
| "And if they had been hanged too for those crimes," cried Thwackum, "they would have had no more than their deserts. A couple of heathenish villains! Heaven be praised we have no Brutuses now-a-days! I wish, Mr. Square, you would desist from filling the minds of my pupils with such antichristian stuff; for the consequence must be, while they are under my care, its being well scourged out of them again. There is your disciple Tom almost spoiled already. I overheard him the other day disputing with Master Blifil that there was no merit in faith without works. I know that is one of your tenets, and I suppose he had it from you." | - И если бы их обоих повесили за эти преступления,- воскликнул Тваком,- они лишь получили бы по заслугам. Пара мерзавцев язычников! Благодарение богу, теперь нет у нас Брутов! Хорошо было бы, мистер Сквейр, если бы вы перестали забивать головы моих учеников подобной антихристианской дребеденью; результат тот, что мне приходится выколачивать из них всю эту дурь, когда они переходят под мое руководство. Ваш воспитанник Том уже почти безнадежно испорчен. На днях я подслушал спор его с Блайфилом: молодчик утверждал, что нет никакой заслуги в вере без добрых дел. Я знаю, это один из ваших догматов, и, думаю, он позаимствовал его у вас. |
| "Don't accuse me of spoiling him," says Square. "Who taught him to laugh at whatever is virtuous and decent, and fit and right in the nature of things? He is your own scholar, and I disclaim him. No, no, Master Blifil is my boy. Young as he is, that lad's notions of moral rectitude I defy you ever to eradicate." | - Не вам обвинять меня в том, что я его порчу,- отвечал Сквейр.- Кто научил его смеяться над всем, что добродетельно и пристойно, что гармонично и справедливо в природе вещей? Он - ваш ученик, и я от него отрекаюсь. Нет, нет, мой воспитанник - мистер Блайфил. Хоть он и молод, а попробуйте-ка истребить в этом мальчике понятия о нравственной честности! |
| Thwackum put on a contemptuous sneer at this, and replied, | Тваком презрительно усмехнулся в ответ и сказал: |
| "Ay, ay, I will venture him with you. He is too well grounded for all your philosophical cant to hurt. No, no, I have taken care to instil such principles into him-" | - Ну, за него я не боюсь. Он так основательно подготовлен, что ему нипочем вся ваша философская премудрость. Да, я уж позаботился внедрить в него такие правила... |
| "And I have instilled principles into him too," cries Square. "What but the sublime idea of virtue could inspire a human mind with the generous thought of giving liberty? And I repeat to you again, if it was a fit thing to be proud, I might claim the honour of having infused that idea."- | - Да и я не забыл внедрить в него правила! - воскликнул Сквейр.- Что, как не возвышенная идея добродетели, могло внушить человеческому разуму благородную мысль даровать птице свободу? И я снова повторяю: если бы гордость была совместима с гармонией вещей, то я почитал бы для себя за честь, что пробудил в нем такие склонности. |
| "And if pride was not forbidden," said Thwackum, "I might boast of having taught him that duty which he himself assigned as his motive." | - А если бы гордость не была грехом,- прервал его Тваком,- то я похвалился бы тем, что научил его долгу, который сам он признал за побудительную причину своего поступка. |
| "So between you both," says the squire, "the young gentleman hath been taught to rob my daughter of her bird. I find I must take care of my partridge-mew. I shall have some virtuous religious man or other set all my partridges at liberty." Then slapping a gentleman of the law, who was present, on the back, he cried out, "What say you to this, Mr. Counsellor? Is not this against law?" | - Следовательно, вы оба виновны в том, что научили молодого человека похитить у моей дочери птичку,- объявил Вестерн.- Надо будет получше присматривать за клетками для куропаток, а то явится какой-нибудь добродетельный святоша и выпустит всех моих куропаток на волю! - И, хлопнув по плечу сидевшего рядом юриста, Вестерн крикнул: - Что вы скажете на это, господин адвокат? Разве это не нарушение закона? |
| The lawyer with great gravity delivered himself as follows:- | Юрист с важным видом изрек следующее: |
| "If the case be put of a partridge, there can be no doubt but an action would lie; for though this be ferae naturae, yet being reclaimed, property vests: but being the case of a singing bird, though reclaimed, as it is a thing of base nature, it must be considered as nullius in bonis. In this case, therefore, I conceive the plaintiff must be non-suited; and I should disadvise the bringing any such action." | - Если бы речь шла о куропатке, то, несомненно, можно было бы подать в суд; ибо хотя куропатка и ferae naturae 10, однако, будучи приручена, становится собственностью; но если речь идет о певчей птице, хотя бы и прирученной, то, как животное низкой природы, ее следует считать nullius in bonis 11. Следовательно, в этом случае, я полагаю, истцу будет отказано, и я бы не советовал возбуждать такое дело. |
| "Well," says the squire, "if it be nullus bonus, let us drink about, and talk a little of the state of the nation, or some such discourse that we all understand; for I am sure I don't understand a word of this. It may be learning and sense for aught I know: but you shall never persuade me into it. Pox! you have neither of you mentioned a word of that poor lad who deserves to be commended: to venture breaking his neck to oblige my girl was a generous-spirited action: I have learning enough to see that. D-n me, here's Tom's health! I shall love the boy for it the longest day I have to live." | - Ну, ладно,- сказал сквайр,- если эта птичка nullus bonus, так давайте выпьем и потолкуем о политике или о чем-нибудь другом, для всех нас понятном, потому что в этой казуистике я, ей-богу, ни слова не смыслю. Оно, может быть, и учену и умно, да только вы меня в этом не убедите. Тьфу! А почему никто из вас не заикнулся о молодце, который заслуживает всяческой похвалы? Как хотите, а рисковать своей шеей для того, чтобы доставить удовольствие моей девочке,- поступок великодушный, и у меня хватит настолько учености, чтобы понять это. Черт побери, за здоровье Тома! За такую удаль я буду любить его по гроб жизни. |
| Thus was the debate interrupted; but it would probably have been soon resumed, had not Mr. Allworthy presently called for his coach, and carried off the two combatants. | Так был прерван ученый спор; но он, вероятно, вскоре бы возобновился, если бы мистер Олверти не приказал подавать карету и не увез спорщиков. |
| Such was the conclusion of this adventure of the bird, and of the dialogue occasioned by it; which we could not help recounting to our reader, though it happened some years before that stage or period of time at which our history is now arrived. | Вот какой был конец происшествия с птицей и возникшего по его поводу диалога. Нам нельзя было обойти его молчанием, хотя оно случилось за несколько лет до периода, охватываемого событиями, к которым мы сейчас переходим. |
Глава 5.
Containing matter accommodated to every taste
содержание которой придется всем по вкусу
| English | Русский |
| "Parva leves capiunt animos- Small things affect light minds," was the sentiment of a great master of the passion of love. And certain it is, that from this day Sophia began to have some little kindness for Tom Jones, and no little aversion for his companion. | "Parva leves capiunt animos" - "Мелочи прельщают легкомысленных",сказал великий знаток в делах любви. И действительно, с того дня Софья начала чувствовать некоторое расположение к Тому Джонсу и немалое отвращение к его товарищу. |
| Many accidents from time to time improved both these passions in her breast; which, without our recounting, the reader may well conclude, from what we have before hinted of the different tempers of these lads, and how much the one suited with her own inclinations more than the other. To say the truth, Sophia, when very young, discerned that Tom, though an idle, thoughtless, rattling rascal, was nobody's enemy but his own; and that Master Blifil, though a prudent, discreet, sober young gentleman, was at the same time strongly attached to the interest only of one single person; and who that single person was the reader will be able to divine without any assistance of ours. | Разные происшествия время от времени укрепляли в ней эти чувства; какие это были происшествия, читатель и сам легко догадается из сказанного о различии характеров обоих юношей и о том, что один из них был ей гораздо больше по нраву, чем другой. Сказать правду, Софья еще в детстве разглядела, что Том, ленивый и беспечный сорванец, был врагом только самому себе, а Блайфил, благоразумный, осмотрительный и здравомыслящий молодой человек, очень заботился о выгодах единственного лица на свете; а кто было это единственное лицо, читатель догадается и без нашей помощи. |
| These two characters are not always received in the world with the different regard which seems severally due to either; and which one would imagine mankind, from self-interest, should show towards them. But perhaps there may be a political reason for it: in finding one of a truly benevolent disposition, men may very reasonably suppose they have found a treasure, and be desirous of keeping it, like all other good things, to themselves. Hence they may imagine, that to trumpet forth the praises of such a person, would, in the vulgar phrase, be crying Roast-meat, and calling in partakers of what they intend to apply solely to their own use. If this reason does not satisfy the reader, I know no other means of accounting for the little respect which I have commonly seen paid to a character which really does great honour to human nature, and is productive of the highest good to society. But it was otherwise with Sophia. She honoured Tom Jones, and scorned Master Blifil, almost as soon as she knew the meaning of those two words. | Эти два характера не всегда встречают в свете разное к себе отношение, которого они как будто заслуживают и которое, надо бы думать, общество в собственных интересах должно к ним проявлять. Впрочем, в этом есть, может быть, свой политический расчет: встретив истинно доброе и открытое сердце, люди вполне основательно полагают, что нашли сокровище, и желают приберечь его, как всякую другую хорошую вещь, каждый для себя. По-видимому, они воображают, что трубить о достоинствах такого человека-все равно что, грубо говоря, скликать гостей на жаркое, которым хотелось бы полакомиться в одиночку. Если это объяснение не удовлетворяет читателя, то я не знаю, чем еще объяснить постоянно наблюдающийся недостаток уважения к людям, делающим честь человеческой природе и приносящим величайшую пользу обществу. Софья, однако, не была похожа в этом на других. Она стала уважать Тома Джонса и презирать Блайфила почти с той минуты, как поняла значение слов "уважение" и "презрение". |
| Sophia had been absent upwards of three years with her aunt; during all which time she had seldom seen either of these young gentlemen. She dined, however, once, together with her aunt, at Mr. Allworthy's. This was a few days after the adventure of the partridge, before commemorated. Sophia heard the whole story at table, where she said nothing: nor indeed could her aunt get many words from her as she returned home; but her maid, when undressing her, happening to say, "Well, miss, I suppose you have seen young Master Blifil to-day?" she answered with much passion, | Софья гостила года три у своей тетки и в продолжение всего этого времени редко видела молодых людей. Впрочем, однажды она обедала со своей теткой у мистера Олверти. Случилось это через несколько дней после вышеописанного приключения с куропаткой. Софья услышала рассказ о нем за столом и не сказала ни слова; тетка тоже мало чего добилась от нее по возвращении домой; но когда горничная, раздевая ее, спросила невзначай: "Видели, барышня, молодого Блайфила?" - она с сердцем ответила: |
| "I hate the name of Master Blifil, as I do whatever is base and treacherous: and I wonder Mr. Allworthy would suffer that old barbarous schoolmaster to punish a poor boy so cruelly for what was only the effect of his good-nature." | - Ненавижу самое имя Блайфил, как все низкое и вероломное, и удивляюсь, что мистер Олверти позволяет извергу учителю так жестоко наказывать бедного мальчика за поступок, подсказанный ему добрым сердцем. |
| She then recounted the story to her maid, and concluded with saying, | Она пересказала горничной всю историю и заключила ее словами: |
| "Don't you think he is a boy of noble spirit?" | - Ну, скажи, разве не благородная он душа? |
| This young lady was now returned to her father; who gave her the command of his house, and placed her at the upper end of his table, where Tom (who for his great love of hunting was become a great favourite of the squire) often dined. Young men of open, generous dispositions are naturally inclined to gallantry, which, if they have good understandings, as was in reality Tom's case, exerts itself in an obliging complacent behaviour to all women in general. This greatly distinguished Tom from the boisterous brutality of mere country squires on the one hand, and from the solemn and somewhat sullen deportment of Master Blifil on the other; and he began now, at twenty, to have the name of a pretty fellow among all the women in the neighbourhood. | Теперь молодая девушка вернулась к отцу, который поручил ей управление всем домом и посадил на хозяйское место за столом, где часто обедал Том (сделавшийся большим любимцем сквайра благодаря своей любви к охоте). Молодые люди открытого и великодушного характера бывают обыкновенно расположены к любезности, и если вдобавок, подобно Тому, они обладают природным умом, то их любезность выражается в предупредительном и внимательном обращении со всеми женщинами вообще. Это резко отличало Тома как от грубых и буйных деревенских сквайров, так и от чопорного и надутого Блайфила. Таким образом, в двадцать лет он начал приобретать среди окрестных дам репутацию любезного кавалера. |
| Tom behaved to Sophia with no particularity, unless perhaps by showing her a higher respect than he paid to any other. This distinction her beauty, fortune, sense, and amiable carriage, seemed to demand; but as to design upon her person he had none; for which we shall at present suffer the reader to condemn him of stupidity; but perhaps we shall be able indifferently well to account for it hereafter. | Том не оказывал Софье никаких особенных знаков внимания, разве только относился к ней несколько почтительнее, чем к другим. Этого требовали, казалось, ее красота, богатство, ум и любезное обхождение; но никаких видов на нее у него не было, так что читатель вправе будет назвать его глупцом; впрочем, со временем мы постараемся дать удовлетворительное объяснение этой странности. |
| Sophia, with the highest degree of innocence and modesty, had a remarkable sprightliness in her temper. This was so greatly increased whenever she was in company with Tom, that had he not been very young and thoughtless, he must have observed it: or had not Mr. Western's thoughts been generally either in the field, the stable, or the dog-kennel, it might have perhaps created some jealousy in him: but so far was the good gentleman from entertaining any such suspicions, that he gave Tom every opportunity with his daughter which any lover could have wished; and this Tom innocently improved to better advantage, by following only the dictates of his natural gallantry and good-nature, than he might perhaps have done had he had the deepest designs on the young lady. | При всей своей невинности и скромности Софья обладала замечательной живостью характера, которая настолько усиливалась в присутствии Тома, что не будь он так молод и рассеян, то, наверное, заметил бы это, и, не будь мысли мистера Вестерна всецело поглощены полем, конюшней и псарней, это могло бы заронить и в нем некоторые подозрения. Но добрый сквайр был от них далек и доставлял Тому столько случаев оставаться с дочерью наедине, что ему позавидовал бы любой поклонник; а Том, в невинности своей следуя только голосу врожденной любезности и доброты, извлек из этого для себя больше выгоды, чем если бы действовал, имея самые серьезные виды на молодую девушку. |
| But indeed it can occasion little wonder that this matter escaped the observation of others, since poor Sophia herself never remarked it; and her heart was irretrievably lost before she suspected it was in danger. | Впрочем, нечего удивляться, что это ускользнуло от внимания других, если сама бедняжка Софья ничего не подозревала: сердце ее было безнадежно потеряно, прежде чем она заметила, что оно в опасности. |
| Matters were in this situation, when Tom, one afternoon, finding Sophia alone, began, after a short apology, with a very serious face, to acquaint her that he had a favour to ask of her which he hoped her goodness would comply with. | Таково было положение дел, когда в один прекрасный день Том, застав Софью одну, извинился и очень серьезным тоном сказал, что просит ее о большом одолжении, в котором она, наверное, по доброте своей, ему не откажет. |
| Though neither the young man's behaviour, nor indeed his manner of opening this business, were such as could give her any just cause of suspecting he intended to make love to her; yet whether Nature whispered something into her ear, or from what cause it arose I will not determine; certain it is, some idea of that kind must have intruded itself; for her colour forsook her cheeks, her limbs trembled, and her tongue would have faltered, had Tom stopped for an answer; but he soon relieved her from her perplexity, by proceeding to inform her of his request; which was to solicit her interest on behalf of the gamekeeper, whose own ruin, and that of a large family, must be, he said, the consequence of Mr. Western's pursuing his action against him. | Хотя ни манеры молодого человека, ни тон, каким он изложил свою просьбу, не могли дать ей повода предполагать, что он намерен объясниться в любви, однако Природа ли шепнула ей что-нибудь на ухо, или случилось это по другой какой, непонятной для меня, причине, только, несомненно, какая-то мысль в этом роде у нее втайне возникла, потому что краска сбежала с ее лица, она задрожала, и язык изменил бы ей, если бы Том приостановился в ожидании ответа; но он тут же избавил ее от замешательства, приступив к изложению своего дела, состоявшего в просьбе заступиться за полевого сторожа, которому вместе со всей многочисленной семьей, сказал он, угрожает полная нищета, если мистер Вестерн не прекратит возбужденного против него дела. |
| Sophia presently recovered her confusion, and, with a smile full of sweetness, said, | Софья мигом оправилась от своего смущения и сказала с приветливой улыбкой: |
| "Is this the mighty favour you asked with so much gravity? I will do it with all my heart. I really pity the poor fellow, and no longer ago than yesterday sent a small matter to his wife." | - Так это и есть то большое одолжение, о котором вы просили таким серьезным тоном? Сделаю вам его от всего сердца. Мне самой искренне жаль этого бедняка, и не далее как вчера я послала кой-какую мелочь его жене. |
| This small matter was one of her gowns, some linen, and ten shillings in money, of which Tom had heard, and it had, in reality, put this solicitation into his head. | Эта мелочь состояла из одного платья, белья и десяти шиллингов; Том слышал об этом, это и подало ему мысль обратиться с своей просьбой к Софье. |
| Our youth, now, emboldened with his success, resolved to push the matter farther, and ventured even to beg her recommendation of him to her father's service; protesting that he thought him one of the honestest fellows in the country, and extremely well qualified for the place of a gamekeeper, which luckily then happened to be vacant. | Ободренный успехом, наш герой решил пойти дальше: он набрался смелости и попросил Софью исхлопотать у отца службу для Черного Джорджа, заявив, что считает его за честнейшего человека в околотке и вполне подходящим для должности полевого сторожа, которая, кстати, в то время была свободна. |
| Sophia answered, "Well, I will undertake this too; but I cannot promise you as much success as in the former part, which I assure you I will not quit my father without obtaining. However, I will do what I can for the poor fellow; for I sincerely look upon him and his family as objects of great compassion. And now, Mr. Jones, I must ask you a favour." | - Хорошо,- отвечала Софья,- я похлопочу и об этом; но не могу вам обещать такого же успеха, как в первом случае; тут, будьте покойны, я не отстану от отца, пока не добьюсь исполнения вашей просьбы. Впрочем, я сделаю все, что в моих силах, для этого несчастного, потому что мне искренне жаль и его, и всю его семью. А теперь, мистер Джонс, и я хочу попросить вас об одолжении. |
| "A favour, madam!" cries Tom: "if you knew the pleasure you have given me in the hopes of receiving a command from you, you would think by mentioning it you did confer the greatest favour on me; for by this dear hand I would sacrifice my life to oblige you." | - Об одолжении, сударыня! - воскликнул Том.- Если бы вы знали, какое удовольствие доставляет мне одна надежда получить от вас приказание, вы дали бы его с полной уверенностью, что оказываете мне величайшую милость. Клянусь этой милой ручкой, я пожертвовал бы жизнью, чтобы услужить вам! |
| He then snatched her hand, and eagerly kissed it, which was the first time his lips had ever touched her. The blood, which before had forsaken her cheeks, now made her sufficient amends, by rushing all over her face and neck with such violence, that they became all of a scarlet colour. She now first felt a sensation to which she had been before a stranger, and which, when she had leisure to reflect on it, began to acquaint her with some secrets, which the reader, if he doth not already guess them, will know in due time. | С этими словами он схватил руку девушки и пылко поцеловал ее, в первый раз коснувшись ее губами. Кровь, перед этим отхлынувшая от щек, теперь устремилась к лицу и шее Софьи таким бурным потоком, что они стали ярко-пунцовыми. Впервые испытала она ощущение, до сих пор ей неведомое; и когда она стала на досуге размышлять над ним, оно открыло ей тайны, которые читатель, если сейчас еще не угадал, узнает в свое время. |
| Sophia, as soon as she could speak (which was not instantly), informed him that the favour she had to desire of him was, not to lead her father through so many dangers in hunting; for that, from what she had heard, she was terribly frightened every time they went out together, and expected some day or other to see her father brought home with broken limbs. She therefore begged him, for her sake, to be more cautious; and as he well knew Mr. Western would follow him, not to ride so madly, nor to take dangerous leaps for the future. | Оправившись настолько, чтобы владеть речью (что произошло не сразу), Софья сказала, что одолжение, о котором она просит, заключается в том, чтобы не завлекать отца в опасные положения на охоте; ибо, наслышавшись всяких ужасов, она сидит в страхе каждый раз, как они уезжают вместе, и ждет, что рано или поздно отца ее принесут домой искалеченным. Поэтому она умоляет его, из уважения к ней, быть осторожнее и, зная, что мистер Вестерн во всем будет следовать ему, не скакать впредь сломя голову и не затевать никаких опасных прыжков. |
| Tom promised faithfully to obey her commands; and after thanking her for her kind compliance with his request, took his leave, and departed highly charmed with his success. | Том торжественно обещал повиноваться ее приказаниям и, поблагодарив за любезную готовность исполнить его просьбу, простился и ушел в восторге от успеха своего дела. |
| Poor Sophia was charmed too, but in a very different way. Her sensations, however, the reader's heart (if he or she have any) will better represent than I can, if I had as many mouths as ever poet wished for, to eat, I suppose, those many dainties with which he was so plentifully provided. | Бедняжка Софья тоже была в восторге, только по совсем другой причине. Впрочем, сердце читателя или читательницы (если оно у них есть) лучше представит ее чувства, чем могу изобразить я, если бы даже я имел столько ртов, сколько когда-либо желал иметь поэт, для того, полагаю, чтобы съесть многочисленные лакомства, которыми его так обильно угощают. |
| It was Mr. Western's custom every afternoon, as soon as he was drunk, to hear his daughter play on the harpsichord; for he was a great lover of music, and perhaps, had he lived in town, might have passed for a connoisseur; for he always excepted against the finest compositions of Mr. Handel. He never relished any music but what was light and airy; and indeed his most favourite tunes were Old Sir Simon the King, St. George he was for England, Bobbing Joan, and some others. | Мистер Вестерн имел привычку после обеда, навеселе, слушать игру дочери на клавикордах; сквайр был большой любитель музыки и, может быть, живи он в Лондоне, прослыл бы за знатока, ибо всегда высказывался против утонченнейших произведений мистера Генделя. Ему нравилась только легкая и веселая музыка: любимыми его вещами были "Старый король Саймон", "Святой Георгий за Англию дрался", "Вертушка Жанна" и тому подобные. |
| His daughter, though she was a perfect mistress of music, and would never willingly have played any but Handel's, was so devoted to her father's pleasure, that she learnt all those tunes to oblige him. However, she would now and then endeavour to lead him into her own taste; and when he required the repetition of his ballads, would answer with a "Nay, dear sir"; and would often beg him to suffer her to play something else. | Хотя Софья была отличной музыкантшей и любила только Генделя, но из угождения отцу, желая доставить ему удовольствие, выучила все эти песенки. Впрочем, время от времени она пробовала привить ему собственные вкусы и, когда отец требовал повторения какой-нибудь из любимых своих баллад, отвечала; "Нет, папенька",- и часто просила его послушать что-нибудь Другое. |
| This evening, however, when the gentleman was retired from his bottle, she played all his favourites three times over without any solicitation. This so pleased the good squire, that he started from his couch, gave his daughter a kiss, and swore her hand was greatly improved. She took this opportunity to execute her promise to Tom; in which she succeeded so well, that the squire declared, if she would give him t'other bout of Old Sir Simon, he would give the gamekeeper his deputation the next morning. Sir Simon was played again and again, till the charms of the music soothed Mr. Western to sleep. In the morning Sophia did not fail to remind him of his engagement; and his attorney was immediately sent for, ordered to stop any further proceedings in the action, and to make out the deputation. | Но в тот вечер, дождавшись, когда мистер Вестерн расстался со своей бутылкой, она сыграла все его любимые вещи по три раза, без всякой его просьбы. Это так понравилось нашему сквайру, что он вскочил с дивана, поцеловал дочь и побожился, что руки ее совершенствуются с каждым днем. Софья воспользовалась этим случаем для исполнения своего обещания Тому. Успех был полный, и сквайр даже объявил, что если она еще раз сыграет ему "Старого Саймона", то за сторожем будет послано завтра же утром. "Саймон" был сыгран еще и еще раз, пока чары музыки не усыпили мистера Вестерна. Утром Софья не преминула напомнить отцу о его обещании, и он в ту же минуту послал за своим поверенным, распорядился о прекращении дела и определил сторожа на должность. |
| Tom's success in this affair soon began to ring over the country, and various were the censures passed upon it; some greatly applauding it as an act of good nature; others sneering, and saying, "No wonder that one idle fellow should love another." Young Blifil was greatly enraged at it. He had long hated Black George in the same proportion as Jones delighted in him; not from any offence which he had ever received, but from his great love to religion and virtue;- for Black George had the reputation of a loose kind of a fellow. Blifil therefore represented this as flying in Mr. Allworthy's face; and declared, with great concern, that it was impossible to find any other motive for doing good to such a wretch. | Об успехе Тома в этом деле скоро пошла молва по всему околотку, причем мнения разделились: одни хвалили Джонса за великодушный поступок, другие подсмеивались, говоря: "Не диво, что один бездельник полюбил другого". Блайфил был взбешен. Он давно ненавидел Черного Джорджа в такой же степени, в какой Джонс им восхищался,- и не потому, что сторож чем-нибудь оскорбил его, а из великой любви к религии и добродетели, ибо Джордж пользовался славой человека распущенного. Поэтому Блайфил стал изображать все это дело как прямой вызов мистеру Олверти и с великим огорчением объявил, что невозможно найти другую причину для благодетельства такому негодяю" |
| Thwackum and Square likewise sung to the same tune. They were now (especially the latter) become greatly jealous of young Jones with the widow; for he now approached the age of twenty, was really a fine young fellow, and that lady, by her encouragements to him, seemed daily more and more to think him so. | Тваком и Сквейр равным образом пели ту же песенку. Теперь оба они (особенно последний) были очень злы на Джонса за благоволение к нему вдовы: Тому шел двадцатый год, он сделался красивым юношей, и миссис Блайфил, оказывая ему внимание, видимо, с каждым днем все больше и больше замечала это. |
| Allworthy was not, however, moved with their malice. He declared himself very well satisfied with what Jones had done. He said the perseverance and integrity of his friendship was highly commendable, and he wished he could see more frequent instances of that virtue. | Злоба этих людей, однако же, не имела никакого действия на мистера Олверти. Он объявил, что очень доволен поступком Джонса. Верность и преданность в дружбе, сказал он, достойны самых высоких похвал, и было бы желательно видеть почаще примеры этой добродетели. |
| But Fortune, who seldom greatly relishes such sparks as my friend Tom, perhaps because they do not pay more ardent addresses to her, gave now a very different turn to all his actions, and showed them to Mr. Allworthy in a light far less agreeable than that gentleman's goodness had hitherto seen them in. | Но Фортуна, редко благосклонная к таким франтам, как мой друг Том,-может быть, потому, что они не очень пылко за ней ухаживают,- вдруг изменила значение всех его подвигов и представила их мистеру Олверти в гораздо менее приятном свете, чем тот, в котором он, по доброте своей, видел их до сих пор. |
Глава 6.
An apology for the insensibility of Mr. Jones to all the charms of the lovely Sophia; in which possibly we may, in a considerable degree, lower his character in the estimation of those men of wit and gallantry who approve the heroes in most of our modern comedie
Оправдание нечувствительности мистера Джонса к прелестям милой Софьи и
описание обстоятельств, которые, весьма вероятно, сильно уронят его в мнении
тех остроумных и любезных господ, что восхищаются героями большинства
нынешних комедий
| English | Русский |
| There are two sorts of people, who, I am afraid, have already conceived some contempt for my heroe, on account of his behaviour to Sophia. The former of these will blame his prudence in neglecting an opportunity to possess himself of Mr. Western's fortune; and the latter will no less despise him his backwardness to so fine a girl, who seemed ready to fly into his arms, if he would open them to receive her. | Два рода людей, боюсь я, уже прониклись некоторым презрением к моему герою за его поведение с Софьей. Одни из них, наверно, порицают его за то, что он поступил неблагоразумно, упуская такой прекрасный случай завладеть состоянием мистера Вестерна, а другие в не меньшей степени осуждают за равнодушие к столь прекрасной девушке, которая, по-видимому, готова была упасть в его объятия, стоило ему только раскрыть их. |
| Now, though I shall not perhaps be able absolutely to acquit him of either of these charges (for want of prudence admits of no excuse; and what I shall produce against the latter charge will, I apprehend, be scarce satisfactory); yet, as evidence may sometimes be offered in mitigation, I shall set forth the plain matter of fact, and leave the whole to the reader's determination. | Хотя я, может быть, и не в силах буду совершенно спять с него оба эти обвинения (ибо недостаток благоразумия не допускает никаких оправданий, а все, что я скажу против второго обвинения, боюсь, покажется малоубедительным), однако обстоятельства дела иногда смягчают вину, и поэтому я изложу все, как было, предоставляя решение самому читателю. |
| Mr. Jones had somewhat about him, which, though I think writers are not thoroughly agreed in its name, doth certainly inhabit some human breasts; whose use is not so properly to distinguish right from wrong, as to prompt and incite them to the former, and to restrain and withhold them from the latter. | В мистере Джонсе было нечто такое, относительно чего между писателями, кажется, нет полного согласия, как называть это, но что, несомненно, существует в сердцах иных людей и не столько научает их отличать справедливое от несправедливого, сколько влечет и склоняет к первому и предостерегает и удерживает от второго. |
| This somewhat may be indeed resembled to the famous trunk-maker in the playhouse; for, whenever the person who is possessed of it doth what is right, no ravished or friendly spectator is so eager or so loud in his applause: on the contrary, when he doth wrong, no critic is so apt to hiss and explode him. | Это нечто может быть уподоблено пресловутому сундучнику в театре: когда человек, обладающий им, делает что-либо хорошее, ни один восхищенный или дружелюбно настроенный зритель не в состоянии с достаточным жаром и восторгом прокричать ему свое одобрение; напротив, когда он делает что-нибудь дурное, ни один критик не пожалеет своих сил, чтобы его освистать и ошикать. |
| To give a higher idea of the principle I mean, as well as one more familiar to the present age; it may be considered as sitting on its throne in the mind, like the Lord High Chancellor of this kingdom in his court; where it presides, governs, directs, judges, acquits, and condemns according to merit and justice, with a knowledge which nothing escapes, a penetration which nothing can deceive, and an integrity which nothing can corrupt. | Чтобы дать об этом начале более высокое представление, которое было бы также более во вкусе нашего времени, я скажу, что оно восседает в нашей душе на троне, подобно лорду верховному канцлеру Английского королевства в высокой палате, где он председательствует, распоряжается, руководит, судит, оправдывает и осуждает сообразно заслугам и справедливости, с всеведением, от которого ничто не ускользает, с проницательностью, которую ничто не может обмануть, и с добросовестностью, которая недоступна для подкупа. |
| This active principle may perhaps be said to constitute the most essential barrier between us and our neighbours the brutes; for if there be some in the human shape who are not under any such dominion, I choose rather to consider them as deserters from us to our neighbours; among whom they will have the fate of deserters, and not be placed in the first rank. | Это деятельное начало поистине образует самую существенную грань между нами и соседями нашими, животными; ибо если есть существа в человеческом образе, ему неподвластные, то я смотрю на них скорее как на перебежчиков от нас к нашим соседям, среди которых они разделяют участь всех дезертиров, занимая место в задних рядах. |
| Our heroe, whether he derived it from Thwackum or Square I will not determine, was very strongly under the guidance of this principle; for though he did not always act rightly, yet he never did otherwise without feeling and suffering for it. It was this which taught him, that to repay the civilities and little friendships of hospitality by robbing the house where you have received them, is to be the basest and meanest of thieves. He did not think the baseness of this offence lessened by the height of the injury committed; on the contrary, if to steal another's plate deserved death and infamy, it seemed to him difficult to assign a punishment adequate to the robbing a man of his whole fortune, and of his child into the bargain. | От кого заимствовал наш герой это начало - от Твакома или Сквейра,- я не берусь определить, только он находился под его могущественным влиянием; хотя не всегда он поступал справедливо, но, поступая несправедливо, он всегда это чувствовал, и это его мучило. Именно это начало внушило ему, что ограбить дом в отплату за ласки и гостеприимство, которые ему в нем оказывали, есть самое низкое и подлое воровство. Он не считал, что низость такого преступления смягчается его размерами; напротив, ему казалось, что если кража серебряной посуды карается позорной смертью, то трудно даже придумать наказание, которого заслуживает похищение у соседа всего имущества с дочерью в придачу. |
| This principle, therefore, prevented him from any thought of making his fortune by such means (for this, as I have said, is an active principle, and doth not content itself with knowledge or belief only). Had he been greatly enamoured of Sophia, he possibly might have thought otherwise; but give me leave to say, there is great difference between running away with man's daughter from the motive of love, and doing the same thing from the motive of theft. | Таким образом, это начало осуждало в глазах Джонса всякую мысль устроить свою судьбу подобными средствами (ибо, как я уже сказал, начало это деятельное и не довольствуется чисто теоретическими правилами или убеждениями). Будь он сильно влюблен в Софью, он, возможно, рассуждал бы иначе; однако позвольте мне сказать, что между похищением дочери соседа по любви и похищением ее по корыстным мотивам большая разница. |
| Now, though this young gentleman was not insensible of the charms of Sophia; though he greatly liked her beauty, and esteemed all her other qualifications, she had made, however, no deep impression on his heart; for which, as it renders him liable to the charge of stupidity, or at least of want of taste, we shall now proceed to account. | Но хотя герой наш не был нечувствителен к прелестям Софьи, хотя ему очень нравилась ее красота и он высоко ценил все прочие ее достоинства, однако она не производила глубокого впечатления на его сердце, а так как это равнодушие может дать повод к обвинению его в тупости или, по крайней мере, в недостатке вкуса, то нам необходимо объяснить его причины. |
| The truth then is, his heart was in the possession of another woman. Here I question not but the reader will be surprized at our long taciturnity as to this matter; and quite at a loss to divine who this woman was, since we have hitherto not dropt a hint of any one likely to be a rival to Sophia; for as to Mrs. Blifil, though we have been obliged to mention some suspicions of her affection for Tom, we have not hitherto given the least latitude for imagining that he had any for her; and, indeed, I am sorry to say it, but the youth of both sexes are too apt to be deficient in their gratitude for that regard with which persons more advanced in years are sometimes so kind to honour them. | Дело в том, что сердце Тома принадлежало другой женщине. Я не сомневаюсь , что читатель будет удивлен, почему мы так долго обходили это молчанием, и окажется в полном недоумении, кто была эта особа, так как до сих пор мы ни словом не обмолвились ни об одной женщине, годной в соперницы Софье. Правда, мы сочли своим долгом упомянуть о расположении миссис Блайфил к Тому, но не дали ни малейшего повода думать, что он отвечал ей взаимностью: с прискорбием надо сказать, что молодые люди обоего пола не слишком склонны платить благодарностью за то внимание, которым подчас так любезно удостаивают их более пожилые особы. |
| That the reader may be no longer in suspense, he will be pleased to remember, that we have often mentioned the family of George Seagrim (commonly called Black George, the gamekeeper), which consisted at present of a wife and five children. | Чтобы не томить больше читателя, напомним ему об уже знакомом ему семействе Джорджа Сигрима (известного больше под именем полевого сторожа Черного Джорджа), которое состояло в то время из жены и пятерых детей. |
| The second of these children was a daughter, whose name was Molly, and who was esteemed one of the handsomest girls in the whole country. | Второй по возрасту была дочь по имени Молли, слывшая одной из первых красоток в околотке. |
| Congreve well says there is in true beauty something which vulgar souls cannot admire; so can no dirt or rags hide this something from those souls which are not of the vulgar stamp. | Истинная красота, как хорошо сказал Конгрив, заключает в себе нечто такое, чем не способны восхищаться низкие души; но никакая грязь и лохмотья не могут скрыть это нечто от душ, не отмеченных печатью низости. |
| The beauty of this girl made, however, no impression on Tom, till she grew towards the age of sixteen, when Tom, who was near three years older, began first to cast the eyes of affection upon her. And this affection he had fixed on the girl long before he could bring himself to attempt the possession of her person: for though his constitution urged him greatly to this his principles no less forcibly restrained him. To debauch a young woman, however low her condition was, appeared to him a very heinous crime; and the good-will he bore the father, with the compassion he had for his family, very strongly corroborated all such sober reflections; so that he once resolved to get the better of his inclinations, and he actually abstained three whole months without ever going to Seagrim's house, or seeing his daughter. | Впрочем, красота этой девушки не оказывала никакого действия на Тома, пока ей не исполнилось шестнадцать лет, только тогда Том, который был почти на три года старше, стал впервые смотреть на нее влюбленными глазами. И нужно сказать, что девушка привлекла его чувства задолго до всяких попыток овладеть ею: хотя темперамент и сильно побуждал его к этому, однако убеждения с не меньшей силой его удерживали. Обольстить молодую женщину, даже самого низкого происхождения, казалось ему гнусностью, а расположение, которое он питал к ее отцу, в соединении с участием ко всей его семье, сильно укрепляло в нем все эти трезвые мысли, так что он даже решил однажды побороть свое чувство и действительно целых три месяца удерживался от посещения дома Сигрима и от встреч с его дочерью. |
| Now, though Molly was, as we have said, generally thought a very fine girl, and in reality she was so, yet her beauty was not of the most amiable kind. It had, indeed, very little of feminine in it, and would have become a man at least as well as a woman; for, to say the truth, youth and florid health had a very considerable share in the composition. | Надобно сказать, что хотя Молли считалась красавицей и действительно была хороша собой, однако красота ее не отличалась большой нежностью. В красоте этой было очень мало женственного, и она подходила бы мужчине ничуть не меньше, чем женщине; правду сказать, молодость и цветущее здоровье были ее главным очарованием. |
| Nor was her mind more effeminate than her person. As this was tall and robust, so was that bold and forward. So little had she of modesty, that Jones had more regard for her virtue than she herself. And as most probably she liked Tom as well as he liked her, so when she perceived his backwardness she herself grew proportionably forward; and when she saw he had entirely deserted the house, she found means of throwing herself in his way, and behaved in such a manner that the youth must have had very much or very little of the heroe if her endeavours had proved unsuccessful. In a word, she soon triumphed over all the virtuous resolutions of Jones; for though she behaved at last with all decent reluctance, yet I rather chuse to attribute the triumph to her, since, in fact, it was her design which succeeded. | Характер Молли был женственным не больше, чем наружность. Высокая ростом и сильная, она была смела и решительна. Скромности в ней было так мало, что о добродетели ее Джонс заботился больше, чем она сама. По-видимому, Молли любила Тома столь же горячо, как и он любил ее; заметив его робость, она, напротив, осмелела, а когда он вовсе перестал посещать их дом, нашла способ попадаться ему на пути и вела себя таким образом, что молодому человеку надо было быть или пентюхом, или героем, чтобы ее старания остались безуспешны. Словом, она скоро восторжествовала над всеми добродетельными решениями Джонса; ибо хотя напоследок ею было оказано подобающее сопротивление, все же я склонен приписать победу именно ей, потому что, в сущности, именно ее заветное желание увенчалось успехом. |
| In the conduct of this matter, I say, Molly so well played her part, that Jones attributed the conquest entirely to himself, and considered the young woman as one who had yielded to the violent attacks of his passion. He likewise imputed her yielding to the ungovernable force of her love towards him; and this the reader will allow to have been a very natural and probable supposition, as we have more than once mentioned the uncommon comeliness of his person: and, indeed, he was one of the handsomest young fellows in the world. | Итак, в этом деле Молли сыграла свою роль столь искусно, что Джонс приписывал победу исключительно себе и воображал, будто молодая женщина уступила бурному пылу его страсти. Он объяснял также уступчивость девушки неукротимой силой ее любви к нему, и - согласитесь, читатель,предположение это было вполне естественным и правдоподобным, потому что, как мы не раз уже говорили, Том отличался необыкновенной привлекательностью и был одним из красивейших юношей на свете. |
| As there are some minds whose affections, like Master Blifil's, are solely placed on one single person, whose interest and indulgence alone they consider on every occasion; regarding the good and ill of all others as merely indifferent, any farther than as they contribute to the pleasure or advantage of that person: so there is a different temper of mind which borrows a degree of virtue even from self-love. Such can never receive any kind of satisfaction from another, without loving the creature to whom that satisfaction is owing, and without making its well-being in some sort necessary to their own ease. | Есть люди, все заботы которых, как у Блайфила, направлены на одну-единственную особу, чьи интересы они только и блюдут, относясь к радостям и горестям всех прочих совершенно равнодушно, если они не содействуют удовольствиям или выгодам этой особы. Но есть люди и другого склада, у которых даже себялюбие является источником благородства. Получая от других какое-либо удовольствие, они считают своим долгом любить человека, которому обязаны этим удовольствием, и бывают вполне счастливы, только когда уверены, что и ему хорошо. |
| Of this latter species was our heroe. He considered this poor girl as one whose happiness or misery he had caused to be dependent on himself. Her beauty was still the object of desire, though greater beauty, or a fresher object, might have been more so; but the little abatement which fruition had occasioned to this was highly overbalanced by the considerations of the affection which she visibly bore him, and of the situation into which he had brought her. The former of these created gratitude, the latter compassion; and both, together with his desire for her person, raised in him a passion which might, without any great violence to the word, be called love; though, perhaps, it was at first not very judiciously placed. | К числу последних принадлежал и наш герой. По его представлениям, счастье или несчастье этой бедной девушки зависело теперь от него. Его все еще привлекала красота ее, хотя женщина более красивая и более свежая привлекла бы его еще больше; однако легкое охлаждение, вызванное пресыщением, сильно перевешивалось в нем несомненной любовью девушки к нему и чувством ответственности за то положение, в которое он ее поставил. Любовь Молли наполняла его благодарностью, ее участь пробуждала в нем сострадание, а из обоих этих чувств, с присоединением еще чувственного желания, слагалась страсть, которую можно было без особенной натяжки назвать любовью, хотя, может быть, сперва она была и неразумна. |
| This, then, was the true reason of that insensibility which he had shown to the charms of Sophia, and that behaviour in her which might have been reasonably enough interpreted as an encouragement to his addresses; for as he could not think of abandoning his Molly, poor and destitute as she was, so no more could he entertain a notion of betraying such a creature as Sophia. And surely, had he given the least encouragement to any passion for that young lady, he must have been absolutely guilty of one or other of those crimes; either of which would, in my opinion, have very justly subjected him to that fate, which, at his first introduction into this history, I mentioned to have been generally predicted as his certain destiny. | Вот в чем заключалась истинная причина нечувствительности Тома к прелестям Софьи и к ее обращению с ним, в котором не без основания можно было видеть поощрение его чувств,- ибо если он не мог и думать покинуть свою Молли, бедную и терпевшую лишения, то отвергал также всякую мысль обмануть прелестную Софью. Но дать малейшую волю чувству к этой девушке - значило быть явно виновным в том или другом преступлении, а каждое из них, по моему мнению, вполне справедливо обрекало его на ту участь, которую, как я сказал при его первом появлении в этой повести, все в один голос ему пророчили. |
Глава 7.
Being the shortest chapter in this book
самая короткая в этой книге
| English | Русский |
| Her mother first perceived the alteration in the shape of Molly; and in order to hide it from her neighbours, she foolishly clothed her in that sack which Sophia had sent her; though, indeed, that young lady had little apprehension that the poor woman would have been weak enough to let any of her daughters wear it in that form. | Мать первая заметила округление стана Молли и, чтобы скрыть беду от соседей, довольно безрассудно нарядила ее в широкое платье, присланное Софьей, которая едва ли предполагала, что бедная женщина позволит себе дать его которой-нибудь из дочерей для такого случая. |
| Molly was charmed with the first opportunity she ever had of showing her beauty to advantage; for though she could very well bear to contemplate herself in the glass, even when dressed in rags; and though she had in that dress conquered the heart of Jones, and perhaps of some others; yet she thought the addition of finery would much improve her charms, and extend her conquests. | Молли очень обрадовалась этому первому в ее жизни случаю блеснуть своей красотой. Хотя она с удовольствием смотрелась в зеркало, даже когда была в лохмотьях, и покорила в этом наряде сердце Джонса и, может быть, некоторых других, но все же она думала, что платье Софьи еще более увеличит ее обаяние и расширит круг ее побед. |
| Molly, therefore, having dressed herself out in this sack, with a new laced cap, and some other ornaments which Tom had given her, repairs to church with her fan in her hand the very next Sunday. The great are deceived if they imagine they have appropriated ambition and vanity to themselves. These noble qualities flourish as notably in a country church and churchyard as in the drawing-room, or in the closet. Schemes have indeed been laid in the vestry which would hardly disgrace the conclave. Here is a ministry, and here is an opposition. Here are plots and circumventions, parties and factions, equal to those which are to be found in courts. | И вот, нарядившись в это платье, новый кружевной чепчик и кое-какие другие безделки, подаренные ей Томом, Молли с веером в руке в первое же воскресенье отправилась в церковь. Великие мира ошибаются, воображая, будто честолюбие и тщеславие являются их исключительной привилегией. Эти благородные страсти столь же пышно процветают в деревенской церкви и на церковном дворе, как в гостиной и в будуаре. На приходских собраниях замышлялись такие вещи, которые не посрамили бы самого конклава. Тут есть и министерство, есть и оппозиция. Тут есть заговоры и происки, партии и клики, ничуть не хуже тех, какие встречаются в любом придворном кругу. |
| Nor are the women here less practised in the highest feminine arts than their fair superiors in quality and fortune. Here are prudes and coquettes. Here are dressing and ogling, falsehood, envy, malice, scandal; in short, everything which is common to the most splendid assembly, or politest circle. Let those of high life, therefore, no longer despise the ignorance of their inferiors; nor the vulgar any longer rail at the vices of their betters. | Женщины здесь тоже ничем не уступают в ловкости своим знатным и богатым сестрам. И тут есть и недоступные и кокетки. И тут наряжаются, строят глазки, лгут, завидуют, злословят и клевещут. Словом, тут есть все, что бывает в самых блестящих собраниях, в самом светском обществе. Так пусть же люди высокопоставленные не презирают невежество черни, а простой народ не поносит пороков аристократии. |
| Molly had seated herself some time before she was known by her neighbours. And then a whisper ran through the whole congregation, "Who is she?" but when she was discovered, such sneering, giggling, tittering, and laughing ensued among the women, that Mr. Allworthy was obliged to exert his authority to preserve any decency among them. | Некоторое время Молли сидела, не узнанная соседями. Шепот пробежал по собранию: "Кто это?" Но как только убедились, что это она, среди женщин поднялось такое шушуканье, хихиканье и фырканье, закончившееся громким смехом, что мистер Олверти принужден был прибегнуть к своей власти для восстановления порядка. |
Глава 8.
A battle sung by the muse in the Homerican stile, and which none but the classical reader can taste
Битва, воспетая музой в гомеровском стиле, которую может оценить лишь
читатель, воспитанный на классиках
| English | Русский |
| Mr. Western had an estate in this parish; and as his house stood at little greater distance from this church than from his own, he very often came to Divine Service here; and both he and the charming Sophia happened to be present at this time. | У мистера Вестерна было в этом приходе имение, и так как приходская церковь была от его дома лишь немногим дальше, чем его собственная, то он часто приезжал сюда к службе. Случилось так, что в это воскресенье он был здесь с прелестной Софьей. |
| Sophia was much pleased with the beauty of the girl, whom she pitied for her simplicity in having dressed herself in that manner, as she saw the envy which it had occasioned among her equals. She no sooner came home than she sent for the gamekeeper, and ordered him to bring his daughter to her; saying she would provide for her in the family, and might possibly place the girl about her own person, when her own maid, who was now going away, had left her. | Софья была восхищена красотой девушки и очень жалела, что, по простоте своей, та так разрядилась, возбудив своим нарядом зависть односельчанок. Вернувшись домой, она сейчас же послала за сторожем и велела ему привести дочь, сказав, что устроит ее на службу в доме и, может быть, даже возьмет к себе, когда ее горничная, находившаяся теперь в отлучке, уйдет от нее. |
| Poor Seagrim was thunderstruck at this; for he was no stranger to the fault in the shape of his daughter. He answered, in a stammering voice, "That he was afraid Molly would be too awkward to wait on her ladyship, as she had never been at service." | Услышав это, бедный Сигрим был как громом поражен, ибо ему было известно, что талия дочери испортилась. Заикающимся голосом он выразил опасение, что Молли покажется слишком неуклюжей для прислуживания барышне, потому что никогда не была в горничных. |
| "No matter for that," says Sophia; "she will soon improve. I am pleased with the girl, and am resolved to try her." | - Это не важно,- возразила Софья, - она скоро приучится. Девушка мне понравилась, и я хочу испытать ее. |
| Black George now repaired to his wife, on whose prudent counsel he depended to extricate him out of this dilemma; but when he came thither he found his house in some confusion. So great envy had this sack occasioned, that when Mr. Allworthy and the other gentry were gone from church, the rage, which had hitherto been confined, burst into an uproar; and, having vented itself at first in opprobrious words, laughs, hisses, and gestures, betook itself at last to certain missile weapons; which, though from their plastic nature they threatened neither the loss of life or of limb, were however sufficiently dreadful to a well-dressed lady. Molly had too much spirit to bear this treatment tamely. Having therefore- but hold, as we are diffident of our own abilities, let us here invite a superior power to our assistance. | Черный Джордж отправился к жене, рассчитывая с помощью ее мудрого совета как-нибудь выпутаться из трудного положения. Но, придя домой, он застал всю семью в сильном волнении. Платье Молли возбудило такую зависть, что после ухода из церкви мистера Олверти и других помещиков гнев соседок, сдерживаемый до тех пор их присутствием, разразился, как ураган; сперва он нашел выход в оскорбительных замечаниях, хохоте, свисте и угрожающих жестах, а потом было пущено в дело кое-какое метательное оружие, которое, вследствие своей пластичности, хотя и не угрожало ни смертоубийством, ни членовредительством, было, однако, достаточно страшным для изящно одетой дамы. Горячая Молли не могла безропотно снести такое обращение. Итак... Но - стоп! Не доверяя собственным дарованиям, мы призовем здесь на помощь высшие силы. |
| Ye Muses, then, whoever ye are, who love to sing battles, and principally thou who whilom didst recount the slaughter in those fields where Hudibras and Trulla fought, if thou wert not starved with thy friend Butler, assist me on this great occasion. All things are not in the power of all. | О музы, любящие воспевать битвы, как бы вы там ни назывались, и особенно ты, поведавшая некогда о сечах на полях, где сражались Гудибрас и Трулла, если ты не умерла с голода со своим другом Батлером, помоги мне в этом важном деле! Один со всем не справишься. |
| As a vast herd of cows in a rich farmer's yard, if, while they are milked, they hear their calves at a distance, lamenting the robbery which is then committing, roar and bellow; so roared forth the Somersetshire mob an hallaloo, made up of almost as many squalls, screams, and other different sounds as there were persons, or indeed passions among them: some were inspired by rage, others alarmed by fear, and others had nothing in their heads but the love of fun; but chiefly Envy, the sister of Satan, and his constant companion, rushed among the crowd, and blew up the fury of the women; who no sooner came up to Molly than they pelted her with dirt and rubbish. | Как большое стадо коров на скотном дворе богатого фермера, заслышав вдали, во время доения, мычание телят, жалующихся на похищение своей собственности, поднимает неистовый рев, так голоса сомерсетширской толпы слились в нестройный вопль, состоявший из стольких визгов, криков и других разнообразных звуков, сколько было человек в толпе, или, вернее, сколько было обуревавших ее страстей; одни вопили от бешенства, другие - от страха, а третьи - просто ради потехи; но больше всех усердствовала Зависть, сестра и неразлучная спутница Сатаны; вторгшись в толпу, она раздувала пламя ярости в женщинах, которые, догнав Молли, тотчас закидали ее грязью и мусором. |
| Molly, having endeavoured in vain to make a handsome retreat, faced about; and laying hold of ragged Bess, who advanced in the front of the enemy, she at one blow felled her to the ground. The whole army of the enemy (though near a hundred in number), seeing the fate of their general, gave back many paces, and retired behind a new-dug grave; for the churchyard was the field of battle, where there was to be a funeral that very evening. Molly pursued her victory, and catching up a skull which lay on the side of the grave, discharged it with such fury, that having hit a taylor on the head, the two skulls sent equally forth a hollow sound at their meeting, and the taylor took presently measure of his length on the ground, where the skulls lay side by side, and it was doubtful which was the more valuable of the two. Molly then taking a thigh-bone in her hand, fell in among the flying ranks, and dealing her blows with great liberality on either side, overthrew the carcass of many a mighty heroe and heroine. | После безуспешной попытки отступить в полном порядке Молли повернулась лицом к неприятелю и, схватившись с оборванной Бесс, возглавлявшей вражеский фронт, одним ударом повергла ее наземь. Вся неприятельская армия (хотя и состоявшая почти из сотни человек) при виде судьбы, постигшей ее генерала, отступила на несколько шагов назад и расположилась за свежевырытой могилой: полем битвы был погост, и вечером должны были состояться чьи-то похороны. Развивая одержанный успех, Молли схватила череп, лежавший на краю могилы, и яростно метнула им в толпу, угодив в голову портного; от столкновения раздались два одинаково пустых звука, портной мигом растянулся во всю длину, оба черепа легли рядом, и трудно было решить, который из них безмозглее. Тем временем Молли вооружилась берцовой костью, врезалась в ряды бегущего врага и, щедро отпуская удары направо и налево, повергла бездыханными трупами множество могущественных героев и героинь. |
| Recount, O Muse, the names of those who fell on this fatal day. First, Jemmy Tweedle felt on his hinder head the direful bone. Him the pleasant banks of sweetly-winding Stour had nourished, where he first learnt the vocal art, with which, wandering up and down at wakes and fairs, he cheered the rural nymphs and swains, when upon the green they interweaved the sprightly dance; while he himself stood fiddling and jumping to his own music. How little now avails his fiddle! He thumps the verdant floor with his carcass. Next, old Echepole, the sowgelder, received a blow in his forehead from our Amazonian heroine, and immediately fell to the ground. He was a swinging fat fellow, and fell with almost as much noise as a house. His tobacco-box dropped at the same time from his pocket, which Molly took up as lawful spoils. Then Kate of the Mill tumbled unfortunately over a tombstone, which catching hold of her ungartered stocking inverted the order of nature, and gave her heels the superiority to her head. Betty Pippin, with young Roger her lover, fell both to the ground; where, oh perverse fate! she salutes the earth, and he the sky. Tom Freckle, the smith's son, was the next victim to her rage. He was an ingenious workman, and made excellent pattens; nay, the very patten with which he was knocked down was his own workmanship. Had he been at that time singing psalms in the church, he would have avoided a broken head. Miss Crow, the daughter of a farmer; John Giddish, himself a farmer; Nan Slouch, Esther Codling, Will Spray, Tom Bennet; the three Misses Potter, whose father keeps the sign of the Red Lion; Betty Chambermaid, Jack Ostler, and many others of inferior note, lay rolling among the graves. | Назови же, о муза, имена павших в тот роковой день! Первый почувствовал на своем затылке ужасную кость Джемми Твидл. Его вскормили ласковые берега мягко извивающегося Стура, где он впервые изучил вокальное искусство и, странствуя по храмовым праздникам и ярмаркам, услаждал им деревенских красоток и парней, когда на зеленых лужайках заводили они веселые танцы, а сам он играл на скрипке, притопывая в такт своей музыке. Как мало пользы ему теперь от его скрипки! Безгласным трупом грохнулся он на траву. Вслед за ним получил удар по лбу от нашей амазонки старый Ичпол, холостильщик свиней, и тоже был повержен во прах. Вследствие своей тучности, он рухнул с таким шумом, точно обвалившийся дом. Во время падения из кармана у него выкатилась табакерка, и Молли завладела ею, как законной добычей. Несчастье постигло мельничиху Кет: задев спустившимся чулком за могильную плиту, она полетела вверх тормашками, так что, в нарушение закона природы, пятки ее очутились выше головы. Бетти Пипин упала одновременно с юным любовником своим Роджером, и - о, ирония судьбы! - она уткнулась носом в землю, а он глядит в небеса. Том Фрекл, сын кузнеца, пал следующей жертвой ярости Молли. Он был искусный мастер, отлично делал деревянные калоши и был сражен теперь изделием собственных рук. Что бы ему остаться в церкви и петь псалмы,он избежал бы пролома черепа! Мисс Кроу - дочь фермера, Джон Гидиш - сам фермер; Нан Слауч, Эстер Кодлин, Вил Спрей, Том Беннет, три мисс Поттер, отец которых держит харчевню под вывеской "Красный Лев"; Бетти Чэмбермейд, Джек Остлер и множество других, помельче, легли вповалку между могилами. |
| Not that the strenuous arm of Molly reached all these; for many of them in their flight overthrew each other. | Впрочем, не все они были повержены мощной десницей Молли: многие сбили друг друга с ног во время бегства. |
| But now Fortune, fearing she had acted out of character, and had inclined too long to the same side, especially as it was the right side, hastily turned about: for now Goody Brown- whom Zekiel Brown caressed in his arms; nor he alone, but half the parish besides; so famous was she in the fields of Venus, nor indeed less in those of Mars. The trophies of both these her husband always bore about on his head and face; for if ever human head did by its horns display the amorous glories of a wife, Zekiel's did; nor did his well-scratched face less denote her talents (or rather talons) of a different kind. | Но тут Фортуна, испугавшись, что она вышла из роли, слишком долго помогая одной стороне, да к тому же еще правой, быстро переменила фронт. Вмешалась тетушка Браун, которую Зикиэл Браун ласкал в своих объятиях,и не он один, а еще целая половина прихода: столь знаменита она была на полях Венеры, а равно и Марса. Ее трофеями всегда были украшены голова и лицо супруга, ибо вряд ли голова какого-либо мужчины свидетельствовала своими рогами о любовных успехах жены более красноречиво, нежели голова Зикиэла, а его расцарапанное лицо не менее красноречиво повествовало о талантах супруги совсем иного свойства. |
| No longer bore this Amazon the shameful flight of her party. She stopt short, and, calling aloud to all who fled, spoke as follows: | Эта амазонка не могла дольше выносить позорного бегства своих соратников. Она вдруг остановилась и громко воззвала к бегущим: |
| "Ye Somersetshire men, or rather ye Somersetshire women, are ye not ashamed thus to fly from a single woman? But if no other will oppose her, I myself and Joan Top here will have the honour of the victory." | - Не стыдно ли вам, о мужи или, вернее, о жены сомерсетширские, бежать от одной женщины! Если никто не желает вступить с ней в единоборство, то я и Джоана Топ - мы вдвоем разделим честь победы! |
| Having thus said, she flew at Molly Seagrim, and easily wrenched the thigh-bone from her hand, at the same time clawing off her cap from her head. Then laying hold of the hair of Molly with her left hand, she attacked her so furiously in the face with the right, that the blood soon began to trickle from her nose. Molly was not idle this while. She soon removed the clout from the head of Goody Brown, and then fastening on her hair with one hand, with the other she caused another bloody stream to issue forth from the nostrils of the enemy. | Сказав это, она ринулась на Молли Сигрим, ловко вырвала из ее руки берцовую кость и сорвала с головы чепчик. Потом, вцепившись левой рукой в волосы своей противницы, она правой рукой так смазала ее по лицу, что у той тут же из носу потекла кровь. Тем временем и Молли не дремала. Она живо стащила повязку с головы тетушки Браун и, запустив ей в волосы одну руку, другой, в свою очередь, пустила ей из ноздрей кровавую струю. |
| When each of the combatants had borne off sufficient spoils of hair from the head of her antagonist, the next rage was against the garments. In this attack they exerted so much violence, that in a very few minutes they were both naked to the middle. | После того как обе воительницы выдернули друг у друга по густому клоку волос, ярость их обратилась на платья. В этой битве они действовали с таким ожесточением, что через несколько минут были обе обнажены до пояса. |
| It is lucky for the women that the seat of fistycuff war is not the same with them as among men; but though they may seem a little to deviate from their sex, when they go forth to battle, yet I have observed, they never so far forget, as to assail the bosoms of each other; where a few blows would be fatal to most of them. This, I know, some derive from their being of a more bloody inclination than the males. On which account they apply to the nose, as to the part whence blood may most easily be drawn; but this seems a far-fetched as well as ill-natured supposition. | Счастье для женщин, что во время кулачного боя они метят не в то место, что мужчины; правда, затевая драку, они несколько насилуют природу своего пола, однако я заметил, что женщины при этом никогда не забываются до такой степени, чтобы наносить друг другу удары в грудь, которые были бы роковыми для большинства из них. Насколько мне известно, некоторые объясняют это их большей кровожадностью по сравнению с мужчинами. Вот почему они избирают своей мишенью нос, как часть тела, откуда легче всего добыть кровь. Но такое объяснение кажется мне слишком натянутым и злостным. |
| Goody Brown had great advantage of Molly in this particular; for the former had indeed no breasts, her bosom (if it may be so called), as well in colour as in many other properties, exactly resembling an antient piece of parchment, upon which any one might have drummed a considerable while without doing her any great damage. | Тетушка Браун имела большое преимущество перед Молли по этой части: у нее вовсе не было грудей, а то, что обыкновенно называется грудью, как две капли воды походило и цветом, и остальными свойствами на кусок старого пергамента, по которому можно барабанить сколько угодно, не причиняя ему большого вреда. |
| Molly, beside her present unhappy condition, was differently formed in those parts, and might, perhaps, have tempted the envy of Brown to give her a fatal blow, had not the lucky arrival of Tom Jones at this instant put an immediate end to the bloody scene. | Молли напротив, не говоря уже о теперешнем своем несчастном положении, была сформирована в этой части тела совершенно иначе и, очень может быть, соблазнила бы Браун нанести роковой удар, если бы неожиданное появление Джонса не положило конец кровавой сцене. |
| This accident was luckily owing to Mr. Square; for he, Master Blifil, and Jones, had mounted their horses, after church, to take the air, and had ridden about a quarter of a mile, when Square, changing his mind (not idly, but for a reason which we shall unfold as soon as we have leisure), desired the young gentlemen to ride with him another way than they had at first purposed. This motion being complied with, brought them of necessity back again to the churchyard. | Виновником этого счастливого случая был мистер Сквейр. Дело в том, что он, Блайфил и Джонс после службы поехали кататься верхом, но через четверть мили Сквейр, переменив первоначальное намерение (не зря, а с известным умыслом, который мы в своем месте раскроем читателю), предложил молодым людям свернуть на другую дорогу. Те согласились, и дорога эта вскоре привела их снова к погосту. |
| Master Blifil, who rode first, seeing such a mob assembled, and two women in the posture in which we left the combatants, stopt his horse to enquire what was the matter. A country fellow, scratching his head, answered him: | Ехавший впереди Блайфил, увидя толпу и двух женщин в только что описанном положении, остановил лошадь и спросил, что это значит. Крестьянин, к которому он обратился, ответил, почесывая затылок: |
| "I don't know, measter, un't I; an't please your honour, here hath been a vight, I think, between Goody Brown and Moll Seagrim." | - Не знаю, сударь. С позволения вашей милости, сдается мне, вышла драка между тетушкой Браун и Молли Сигрим. |
| "Who, who?" cries Tom; but without waiting for an answer, having discovered the features of his Molly through all the discomposure in which they now were, he hastily alighted, turned his horse loose, and, leaping over the wall, ran to her. | - Кем, кем? - закричал Том; но, узнавши черты своей ,Молли, несмотря на то что они были так сильно обезображены, он не дождался ответа, быстро соскочил с лошади, бросил поводья и, перепрыгнув через ограду, побежал к ней. |
| She now first bursting into tears, told him how barbarously she had been treated. Upon which, forgetting the sex of Goody Brown, or perhaps not knowing it in his rage- for, in reality, she had no feminine appearance but a petticoat, which he might not observe- he gave her a lash or two with his horsewhip; and then flying at the mob, who were all accused by Moll, he dealt his blows so profusely on all sides, that unless I would again invoke the muse (which the good-natured reader may think a little too hard upon her, as she hath so lately been violently sweated), it would be impossible for me to recount the horse-whipping of that day. | Тогда Молли, в первый раз залившись слезами, рассказала ему, как жестоко с ней обошлись. Услышав это, Том позабыл о том, какого пола тетушка Браун, а может быть, в гневе и вовсе не разобрал его,- ибо, по правде говоря, в наружности ее только и было женского, что юбка, на которую он мог не обратить внимания,- и раза два стегнул ее кнутом. Потом, бросившись на толпу, которую Молли обвинила всю огулом, он стал так щедро расточать ей удары, что, не обратившись снова к музе за помощью (каковую сердобольный читатель сочтет, пожалуй, слишком для нее обременительной,-и без того ведь она изрядно для нас попотела), я не в силах буду изобразить великое побоище, разыгравшееся в тот день. |
| Having scoured the whole coast of the enemy, as well as any of Homer's heroes ever did, or as Don Quixote or any knight-errant in the world could have done, he returned to Molly, whom he found in a condition which must give both me and my reader pain, was it to be described here. Tom raved like a madman, beat his breast, tore his hair, stamped on the ground, and vowed the utmost vengeance on all who had been concerned. He then pulled off his coat, and buttoned it round her, put his hat upon her head, wiped the blood from her face as well as he could with his handkerchief, and called out to the servant to ride as fast as possible for a side-saddle, or a pillion, that he might carry her safe home. | Очистив поле от неприятеля, словно какой-нибудь гомеровский герой, а может быть, Дон Кихот или иной странствующий рыцарь, Том вернулся к Молли, которую нашел в таком положении, что описание его не доставило бы удовольствия ни мне, ни читателю. Том бушевал, как сумасшедший, колотил себя в грудь, рвал на себе волосы, топал ногами и клялся жесточайше отомстить всем, замешанным в этом деле. Потом он снял с себя кафтан и накинул его на Молли, надел ей на голову свою шляпу, отер кое-как своим платком кровь с ее лица и приказал слуге скорее скакать за дамским седлом или седельной подушкой, чтобы бережно отвезти ее домой. |
| Master Blifil objected to the sending away the servant, as they had only one with them; but as Square seconded the order of Jones, he was obliged to comply. | Блайфил стал было возражать, говоря, что с ними только один слуга, но Сквейр поддержал приказание Джонса, и ему пришлось покориться. |
| The servant returned in a very short time with the pillion, and Molly, having collected her rags as well as she could, was placed behind him. In which manner she was carried home, Square, Blifil, and Jones attending. | Слуга скоро вернулся с подушкой, и Молли, прикрывшись кое-как лоскутьями своего платья, села позади него. Таким способом она была доставлена домой в сопровождении Сквейра, Блайфила и Джонса. |
| Here Jones having received his coat, given her a sly kiss, and whispered her, that he would return in the evening, quitted his Molly, and rode on after his companions. | Тут Джонс надел опять свой кафтан, тайком поцеловал ее и, шепнув, что вечером вернется, покинул свою Молли и поскакал за спутниками. |
Глава 9.
Containing matter of no very peaceable colour
в которой содержатся события далеко не мирного свойства
| English | Русский |
| Molly had no sooner apparelled herself in her accustomed rags, than her sisters began to fall violently upon her, particularly her eldest sister, who told her she was well enough served. | Едва только Молли переоделась в свои обычные лохмотья, как на нее с ожесточением набросились сестры, особенно старшая, говорившая, что поделом ей досталось. |
| "How had she the assurance to wear a gown which young Madam Western had given to mother! If one of us was to wear it, I think, says she, "I myself have the best right; but I warrant you think it belongs to your beauty. I suppose you think yourself more handsomer than any of us." | - Надо же иметь такую наглость: нарядиться в платье, которое барышня Вестерн подарила нашей матери! - кричала она.- Если уж кому из нас носить его, так, кажется, я скорее имею на это право! Но ты, конечно, решила, что оно принадлежит твоей красоте. Ведь ты, поди, не шутя уверена, что лучше нас всех. |
| "Hand her down the bit of glass from over the cupboard," cries another; "I'd wash the blood from my face before I talked of my beauty." | - Достань-ка ей из шкафа осколок зеркала,- подхватила другая.- Надо бы раньше смыть кровь с лица, а потом уж хвалиться красотой. |
| "You'd better have minded what the parson says," cries the eldest, "and not a harkened after men voke." | - Лучше бы слушала священника, а не любезников,- не унималась старшая. |
| "Indeed, child, and so she had," says the mother, sobbing: "she hath brought a disgrace upon us all. She's the vurst of the vamily that ever was a whore." | - Твоя правда, дочка,- сказала, всхлипывая, мать.- Осрамила она всех нас. В нашей семье еще не бывало потаскух. |
| "You need not upbraid me with that, mother," cried Molly; "you yourself was brought-to-bed of sister there, within a week after you was married." | - Вы не имеете права попрекать меня, матушка! - закричала Молли.Ведь моя старшая сестра родилась через неделю после вашей свадьбы. |
| "Yes, hussy," answered the enraged mother, "so I was, and what was the mighty matter of that? I was made an honest woman then; and if you was to be made an honest woman, I should not be angry; but you must have to doing with a gentleman, you nasty slut; you will have a bastard, hussy, you will; and that I defy any one to say of me." | - Так что ж за важность, что родилась, негодница ты этакая! - отвечала взбешенная мать.- Ведь я сделалась тогда честной женщиной. Кабы и ты собиралась стать честной, я бы не сердилась; но тебе непременно нужно связаться с барчуком, шлюха поганая! Вот и будешь иметь незаконное дитя, попомни мое слово. А пусть-ка кто-нибудь скажет, что у меня были незаконные! |
| In this situation Black George found his family, when he came home for the purpose before mentioned. As his wife and three daughters were all of them talking together, and most of them crying, it was some time before he could get an opportunity of being heard; but as soon as such interval occurred, he acquainted the company with what Sophia had said to him. | За этим спором застал их Черный Джордж, когда вернулся домой с упомянутым поручением. Так как его жена и три дочери говорили все разом, и даже не говорили, а кричали, то прошло немало времени, прежде чем ему удалось вставить слово; воспользовавшись случаем, он изложил семье поручение Софьи. |
| Goody Seagrim then began to revile her daughter afresh. | Тетушка Сигрим снова напустилась на дочь: |
| "Here," says she, "you have brought us into a fine quandary indeed. What will madam say to that big belly? Oh that ever I should live to see this day!" | - В хорошенькое положение ты нас поставила! Что скажет барышня о твоем брюхе? Ну и дожила я до денечка! |
| Molly answered with great spirit, "And what is this mighty place which you have got for me, father?" (for he had not well understood the phrase used by Sophia of being about her person). "I suppose it is to be under the cook; but I shan't wash dishes for anybody. My gentleman will provide better for me. See what he hath given me this afternoon. He hath promised I shall never want money; and you shan't want money neither, mother, if you will hold your tongue, and know when you are well." | - Какое же это драгоценное местечко выхлопотали вы для меня, батюшка? - запальчиво спросила дочь (сторож не совсем понял фразу Софьи о том, что она хочет взять Молли к себе).- Верно, прислуживать повару? Но я не стану мыть посуду для всякого. Мой барчук лучше обо мне позаботится. Поглядите, что он мне сегодня подарил. Он сказал, что я никогда не буду нуждаться в деньгах; и вы тоже не будете нуждаться, матушка, если придержите свой язычок и будете понимать свою пользу. |
| And so saying, she pulled out several guineas, and gave her mother one of them. | С этими словами она достала несколько гиней и одну из них дала матери. |
| The good woman no sooner felt the gold within her palm, than her temper began (such is the efficacy of that panacea) to be mollified. | Едва только старуха почувствовала в своем кулаке золото, как сердце ее смягчилось (столь могущественно действие этой панацеи). |
| "Why, husband," says she, "would any but such a blockhead as you not have enquired what place this was before he had accepted it? Perhaps, as Molly says, it may be in the kitchen; and truly I don't care my daughter should be a scullion wench; for, poor as I am, I am a gentlewoman. And thof I was obliged, as my father, who was a clergyman, died worse than nothing, and so could not give me a shilling of portion, to undervalue myself by marrying a poor man; yet I would have you to know, I have a spirit above all them things. Marry come up! it would better become Madam Western to look at home, and remember who her own grandfather was. Some of my family, for aught I know, might ride in their coaches, when the grandfathers of some voke walked a-voot. I warrant she fancies she did a mighty matter, when she sent us that old gownd; some of my family would not have picked up such rags in the street; but poor people are always trampled upon.- The parish need not have been in such a fluster with Molly. You might have told them, child, your grandmother wore better things new out of the shop." | - Нужно же быть таким олухом,- напустилась она на мужа,- чтобы не спросить, на какое место ее хотят поставить, прежде чем давать свое согласие! Может быть, и взаправду, как Молли говорит, ее думают сунуть на кухню. Нет уж, не позволю моей дочери идти в судомойки! Хоть я и бедная, а благородная. Я ведь из духовного звания; правда, отец мой умер в долгах и не дал мне в приданое ни шиллинга, так что мне пришлось выйти за бедняка, но я помню, кто я такая. Вот еще! Лучше бы барышня Вестерн на себя оглянулась да припомнила, кто был ее дедушка. Небось пешком ходил, когда мой дедушка в собственной карете разъезжал. Прислала свое старое платье, а, побожусь, воображает - невесть какое благодеяние сделала! Да бабушка моя не нагнулась бы, чтобы такие лохмотья на улице подобрать! Но бедными людьми всегда помыкают. И чего, правда, приход так разъярился на Молли? Ты бы сказала им, дочка, что бабушка твоя носила платья и получше, да еще новенькие, прямо из лавки! |
| "Well, but consider," cried George, "what answer shall I make to madam?" | - Ну, так что же мне отвечать барышне? - спросил Джордж. |
| "I don't know what answer," says she; "you are always bringing your family into one quandary or other. Do you remember when you shot the partridge, the occasion of all our misfortunes? Did not I advise you never to go into Squire Western's manor? Did not I tell you many a good year ago what would come of it? But you would have your own headstrong ways; yes, you would, you villain." | - А я почем знаю? - сказала жена.- Вечно нам от тебя одни только неприятности. Помнишь, как ты застрелил куропатку, от которой пошли все наши несчастья? Не я ли советовала тебе не ходить на землю сквайра Вестерна? Я ли не твердила столько лет подряд, что добра от этого не будет? Но тебе непременно надо делать все по-своему, мерзавец! |
| Black George was, in the main, a peaceable kind of fellow, and nothing choleric nor rash; yet did he bear about him something of what the antients called the irascible, and which his wife, if she had been endowed with much wisdom, would have feared. He had long experienced, that when the storm grew very high, arguments were but wind, which served rather to increase, than to abate it. He was therefore seldom unprovided with a small switch, a remedy of wonderful force, as he had often essayed, and which the word villain served as a hint for his applying. | Черный Джордж был вообще человек миролюбивый, не горячий и не вспыльчивый, но в его натуре было кое-что из того, что древние называли гневливостью и чего жена его, будь она благоразумнее, должна была бы опасаться. Он давно знал по опыту, что если буря разбушевалась, то логические доводы - это ветер, который не успокаивает ее, а только пуще разъяряет. Поэтому он почти всегда имел при себе хлыст - чудодейственное лекарство, многократно им использованное, и слово "мерзавец" послужило сигналом к его применению. |
| No sooner, therefore, had this symptom appeared, than he had immediate recourse to the said remedy, which though, as it is usual in all very efficacious medicines, it at first seemed to heighten and inflame the disease, soon produced a total calm, and restored the patient to perfect ease and tranquillity. | Итак, едва только появился этот симптом, как он тотчас же прибегнул к названному лекарству, которое, как это обыкновенно бывает со всеми сильно действующими средствами, сначала как будто усилило и обострило болезнь, однако скоро принесло облегчение, вернув пациенту полное спокойствие и самообладание. |
| This is, however, a kind of horse-medicine, which requires a very robust constitution to digest, and is therefore proper only for the vulgar, unless in one single instance, viz., where superiority of birth breaks out; in which case, we should not think it very improperly applied by any husband whatever, if the application was not in itself so base, that, like certain applications of the physical kind which need not be mentioned, it so much degrades and contaminates the hand employed in it, that no gentleman should endure the thought of anything so low and detestable. | Средство это принадлежит к числу лошадиных, и, чтобы его переварить, требуется очень крепкое сложение; поэтому оно уместно только среди простого народа, за исключением одного только случая, именно - когда внезапно дает себя знать превосходство происхождения; мы считали бы, что в этом случае к нему вправе прибегнуть всякий муж, если бы его применение не являлось само по себе настолько гнусным и, подобно известным физическим операциям, называть которые не стоит, настолько унижающим и марающим руку, которая его пускает в ход, что для порядочного человека невыносима самая мысль о чем-то столь гадком и позорном. |
| The whole family were soon reduced to a state of perfect quiet; for the virtue of this medicine, like that of electricity, is often communicated through one person to many others, who are not touched by the instrument. To say the truth, as they both operate by friction, it may be doubted whether there is not something analogous between them, of which Mr. Freke would do well to enquire, before he publishes the next edition of his book. | Скоро присмирела и вся семья, ибо сила употребленного сторожем средства, подобно силе электричества, часто передается от одного лица к другим, не вступающим в непосредственное соприкосновение с прибором. Невольно напрашивается мысль, уж нет ли между этими двумя силами, действующими обе посредством трения, чего-то общего? Хорошо, если бы мистер Фрик исследовал этот вопрос в новом издании своей книги. |
| A council was now called, in which, after many debates, Molly still persisting that she would not go to service, it was at length resolved, that Goody Seagrim herself should wait on Miss Western, and endeavour to procure the place for her eldest daughter, who declared great readiness to accept it: but Fortune, who seems to have been an enemy of this little family, afterwards put a stop to her promotion. | Было устроено совещание, на котором после долгих прений решили, что так как Молли упорно отказывается поступить на службу, то тетушка Сигрим сама пойдет к мисс Вестерн и постарается выхлопотать у нее место для старшей дочери, которая изъявила большую готовность занять его; но Фортуна, видно, была большим врагом семейства Сигрим и не позволила этой девице осуществить свое намерение. |
Глава 10.
A story told by Mr. Supple, the curate. The penetration of Squire Western. His great love for his daughter, and the return to it made by he
История, рассказанная мистером Саплом, приходским священником.
Проницательность сквайра Вестерна. Его великая любовь к дочери, за которую
та платит ему взаимной любовью
| English | Русский |
| The next morning Tom Jones hunted with Mr. Western, and was at his return invited by that gentleman to dinner. | На другой день утром Том Джонс охотился с мистером Вестерном и по возвращении с охоты был приглашен этим джентльменом к обеду. |
| The lovely Sophia shone forth that day with more gaiety and sprightliness than usual. Her battery was certainly levelled at our heroe; though, I believe, she herself scarce yet knew her own intention; but if she had any design of charming him, she now succeeded. | Прелестная Софья сияла весельем и оживлением более чем обыкновенно. Ее батареи были явно направлены на нашего героя, хотя, мне кажется, сама она едва ли сознавала собственные намерения; но если она хотела пленить его, то теперь ей это удалось. |
| Mr. Supple, the curate of Mr. Allworthy's parish, made one of the company. He was a good-natured worthy man; but chiefly remarkable for his great taciturnity at table, though his mouth was never shut at it. In short, he had one of the best appetites in the world. However, the cloth was no sooner taken away, than he always made sufficient amends for his silence: for he was a very hearty fellow; and his conversation was often entertaining, never offensive. | В числе гостей находился мистер Сапл, приходский священник в имении мистера Олверти. Это был добрый и почтенный человек, замечательный главным образом своей необыкновенной молчаливостью за столом, хотя рот его не закрывался ни на минуту. Короче говоря, он обладал превосходнейшим аппетитом. Но едва только убирали со стола, как он щедро искупал свое молчание, ибо был человек душевный, и беседа его часто бывала занимательна и в то же время ни для кого не оскорбительна. |
| At his first arrival, which was immediately before the entrance of the roast-beef, he had given an intimation that he had brought some news with him, and was beginning to tell, that he came that moment from Mr. Allworthy's, when the sight of the roast-beef struck him dumb, permitting him only to say grace, and to declare he must pay his respect to the baronet, for so he called the sirloin. | Войдя в столовую как раз перед подачей ростбифа, он объявил, что привез новости, и начал было уже рассказывать, что он сию минуту от мистера Олверти, как вид ростбифа поразил его немотой, позволив ему только преподать благословение и сказать, что он должен засвидетельствовать свое почтение баронету, как он величал говяжий филей. |
| When dinner was over, being reminded by Sophia of his news, he began as follows: | По окончании обеда Софья напомнила ему об обещанных новостях, и он рассказал следующее: |
| "I believe, lady, your ladyship observed a young woman at church yesterday at even-song, who was drest in one of your outlandish garments; I think I have seen your ladyship in such a one. However, in the country, such dresses are | - Я думаю, сударыня, вчера в церкви на вечерне ваша милость заметили молодую женщину, одетую в одно из ваших заморских платьев; помнится, я как-то видел его на вашей милости. Однако в деревне такой наряд |
| Rara avis in terris, nigroque simillima cygno. | Rara avis in terris, nigroque simillima cygno,- |
| That is, madam, as much as to say, 'A rare bird upon the earth, and very like a black swan.' The verse is in Juvenal. But to return to what I was relating. I was saying such garments are rare sights in the country; and perchance, too, it was thought the more rare, respect being had to the person who wore it, who, they tell me, is the daughter of Black George, your worship's gamekeeper, whose sufferings, I should have opined, might have taught him more wit, than to dress forth his wenches in such gaudy apparel. She created so much confusion in the congregation, that if Squire Allworthy had not silenced it, it would have interrupted the service: for I was once about to stop in the middle of the first lesson. Howbeit, nevertheless, after prayer was over, and I was departed home, this occasioned a battle in the churchyard, where, amongst other mischief, the head of a travelling fidler was very much broken. This morning the fidler came to Squire Allworthy for a warrant, and the wench was brought before him. The squire was inclined to have compounded matters; when, lo! on a sudden the wench appeared (I ask your ladyship's pardon) to be, as it were, at the eve of bringing forth a bastard. The squire demanded of her who was the father? But she pertinaciously refused to make any response. So that he was about to make her mittimus to Bridewell when I departed." | что означает, сударыня: "Редкая на земле птица, вроде как черный лебедь". Это стих Ювенала. Но вернемся к тому, о чем я хочу рассказать. Я сказал, что такой наряд - диковинное зрелище в деревне, особенно если принять во внимание, на ком он был надет: Мне передают, что в нем щеголяла дочь Черного Джорджа, полевого сторожа вашей милости; я было думал, что несчастья научат бедняка уму-разуму и он не станет наряжать своих девчонок в яркие тряпки. Она вызвала такое волнение среди молящихся, что если бы сквайр Олверти не успокоил их, так пришлось бы прервать службу; я готов уже был остановиться на середине во время первого чтения Священного писания. Но как бы там ни было, по окончании богослужения, когда я ушел домой, из-за этого платья на погосте завязалась баталия, и в свалке, наряду с другими увечьями, была проломлена голова одного странствующего скрипача. Сегодня утром этот скрипач явился к сквайру Олверти с жалобой, и девчонка была вызвана в суд. Сквайр хотел было покончить дело мировой, как вдруг (прошу извинения у вашей милости) обнаружилось, что красавица на сносях. Сквайр спросил ее, кто отец ребенка, но она наотрез отказалась отвечать. Таким образом, когда я уехал, он уже собирался отдать приказ о заключении девушки в исправительный дом. |
| "And is a wench having a bastard all your news, doctor?" cries Western; "I thought it might have been some public matter, something about the nation." | - Так эта брюхатая девчонка - все ваши новости? - воскликнул Вестерн.- А я-то думал, вы нам расскажете что-нибудь о политике, о государственных делах. |
| "I am afraid it is too common, indeed," answered the parson; "but I thought the whole story altogether deserved commemorating. As to national matters, your worship knows them best. My concerns extend no farther than my own parish." | - Пожалуй, случай действительно заурядный,- отвечал священник,- но мне казалось, что историю все же стоило рассказать. А что касается политических новостей, то ваша милость знает их лучше меня. Мои сведения не простираются за пределы моего прихода. |
| "Why, ay," says the squire, "I believe I do know a little of that matter, as you say. But come, Tommy, drink about; the bottle stands with you." | - Да, конечно,- сказал сквайр,- в политике я кое-что смыслю, как вы изволили сказать. Пей, Томми, бутылка перед тобой. |
| Tom begged to be excused, for that he had particular business; and getting up from table, escaped the clutches of the squire, who was rising to stop him, and went off with very little ceremony. | Том попросил извинения, сославшись на неотложное дело; он встал из-за стола, увернулся от лап сквайра, вскочившего, чтобы удержать его, и вышел без дальнейших церемоний. |
| The squire gave him a good curse at his departure; and then turning to the parson, he cried out, | Сквайр послал ему вслед крепкое словцо и, обратись к Саплу, воскликнул: |
| "I smoke it: I smoke it. Tom is certainly the father of this bastard. Zooks, parson, you remember how he recommended the veather o' her to me. D-n un, what a sly b-ch 'tis. Ay, ay, as sure as two-pence, Tom is the veather of the bastard." | - Чую! Носом чую! Том, наверно, отец этого ублюдка. Ферт! Помните, как он расхваливал мне ее отца? Ловкач парень, разрази его гром! Да, да, Том - отец пащенка; это верно, как дважды два! |
| "I should be very sorry for that," says the parson. | - Мне было бы очень прискорбно, если бы это оказалось правдой,сказал священник. |
| "Why sorry," cries the squire: "Where is the mighty matter o't? What, I suppose dost pretend that thee hast never got a bastard? Pox! more good luck's thine! for I warrant hast a done a therefore many's the good time and often." | - О чем тут скорбеть? - возразил сквайр.- Экая важность, подумаешь! Надеюсь, ты не станешь сказки рассказывать, что никогда не произвел на свет ублюдка? Как бы не так! Побожусь, что это не раз с тобой случалось! |
| "Your worship is pleased to be jocular," answered the parson; "but I do not only animadvert on the sinfulness of the action- though that surely is to be greatly deprecated- but I fear his unrighteousness may injure him with Mr. Allworthy. And truly I must say, though he hath the character of being a little wild, I never saw any harm in the young man; nor can I say I have heard any, save what your worship now mentions. I wish, indeed, he was a little more regular in his responses at church; but altogether he seems | - Ваша милость изволит шутить,- ответил священник.- Но я выражаю прискорбие не только потому, что это грех,-хотя, конечно, такой поступок заслуживает всяческого сожаления,- но и потому, что это может повредить ему во мнении мистера Олверти. Должен вам сказать, Джонса хоть и считают проказником, но я никогда не замечал ничего дурного в молодом человеке, да и не слышал ничего такого, исключая того, что ваша милость теперь говорит. Мне было бы, конечно, приятно, чтобы его ответы в церкви на мои возгласы были правильнее, но при всем том, он мне кажется |
| Ingenui vultus puer ingenuique pudoris. | Ingemii vultus puer ingenuique pudoris. |
| That is a classical line, young lady; and, being rendered into English, is, 'a lad of an ingenuous countenance, and of an ingenuous modesty'; for this was a virtue in great repute both among the Latins and Greeks. I must say, the young gentleman (for so I think I may call him, notwithstanding his birth) appears to me a very modest, civil lad, and I should be sorry that he should do himself any injury in Squire Allworthy's opinion." | Это тоже из классиков, барышня, и в переводе будет: "Мальчик с прямодушным лицом и непритворной скромностью",- эта добродетель была в высокой чести и у римлян и у греков. Должен сказать, что этот молодой джентльмен (мне кажется, его можно назвать джентльменом, несмотря на его происхождение) представляется мне скромным и воспитанным юношей, и жаль будет, если он сам себе повредит во мнении сквайра Олверти. |
| "Poogh!" says the squire: "Injury, with Allworthy! Why, Allworthy loves a wench himself. Doth not all the country know whose son Tom is? You must talk to another person in that manner. I remember Allworthy at college." | - Полноте! - воскликнул сквайр.- Повредит во мнении Олверти! Олверти и сам любит девчонок. Разве не знают все кругом, чей сын Том? Можете говорить это кому-нибудь другому. Я знаю Олверти с колледжа. |
| "I thought," said the parson, "he had never been at the university." | - А я думал, что он никогда не был в университете,- сказал священник. |
| "Yes, yes, he was," says the squire: "and many a wench have we two had together. As arrant a whore-master as any within five miles o'un. No, no. It will do'n no harm with he, assure yourself; nor with anybody else. Ask Sophy there- You have not the worse opinion of a young fellow for getting a bastard, have you, girl? No, no, the women will like un the better for't." | - Был, был,- продолжал сквайр,- и сколько раз мы развлекались с девчонками вместе! Такого отъявленного волокиты на пять миль кругом не было. Полноте, полноте! Том ничуть не повредит себе ни в его мнении, ни в чьем бы то ни было. Спросите хоть Софью. Скажи, дочка, ведь молодой человек не уронит себя в твоих глазах, если ему случится сделать ребенка?.. Нет, нет, женщины таких молодцов еще больше любят! |
| This was a cruel question to poor Sophia. She had observed Tom's colour change at the parson's story; and that, with his hasty and abrupt departure, gave her sufficient reason to think her father's suspicion not groundless. Her heart now at once discovered the great secret to her which it had been so long disclosing by little and little; and she found herself highly interested in this matter. In such a situation, her father's malapert question rushing suddenly upon her, produced some symptoms which might have alarmed a suspicious heart; but, to do the squire justice, that was not his fault. When she rose therefore from her chair, and told him a hint from him was always sufficient to make her withdraw, he suffered her to leave the room, and then with great gravity of countenance remarked, "That it was better to see a daughter over-modest than over-forward";- a sentiment which was highly applauded by the parson. | Этот вопрос жестоко задел бедную Софью. Она заметила, как Том переменился в лице при рассказе священника, и это обстоятельство, вместе с его поспешным и бесцеремонным уходом, дало ей достаточное основание думать, что догадка отца имеет под собой некоторую почву. Сердце вдруг разоблачило ей великую тайну, которую до сих пор приоткрывало лишь понемногу, и она обнаружила, что услышанная новость ее глубоко волнует. При таких условиях неожиданно обращенный к ней циничный вопрос отца вызвал на ее лице некоторые симптомы, которые встревожили бы чуткое сердце; но сквайр, нужно отдать ему справедливость, не страдал этим недостатком. Поэтому, когда Софья поднялась со своего места и сказала отцу, что по одному его намеку она всегда готова удалиться, он позволил ей уйти и потом, как ни в чем не бывало, заметил, что видеть в дочери чрезмерную скромность куда приятнее, чем чрезмерную развязность,суждение, которое было горячо одобрено священником. |
| There now ensued between the squire and the parson a most excellent political discourse, framed out of newspapers and political pamphlets; in which they made a libation of four bottles of wine to the good of their country: and then, the squire being fast asleep, the parson lighted his pipe, mounted his horse, and rode home. | После этого между сквайром и священником завязался оживленный разговор на политические темы, заимствованные из газет и злободневных брошюр, в продолжение которого собеседники выпили за благоденствие отечества четыре бутылки вина, а когда сквайр почти совсем заснул, священник закурил трубку, сел на лошадь и поехал домой. |
| When the squire had finished his half-hour's nap, he summoned his daughter to her harpsichord; but she begged to be excused that evening, on account of a violent head-ache. This remission was presently granted; for indeed she seldom had occasion to ask him twice, as he loved her with such ardent affection, that, by gratifying her, he commonly conveyed the highest gratification to himself. She was really, what he frequently called her, his little darling, and she well deserved to be so; for she returned all his affection in the most ample manner. She had preserved the most inviolable duty to him in all things; and this her love made not only easy, but so delightful, that when one of her companions laughed at her for placing so much merit in such scrupulous obedience, as that young lady called it, Sophia answered, | Продремав полчаса, сквайр позвал Софью поиграть на клавикордах, но та попросила уволить ее на этот вечер, сославшись на сильную головную боль. Просьба дочери была тотчас же уважена, ибо сквайр редко заставлял ее просить себя дважды: он так горячо любил Софью, что, делая ей угодное, обыкновенно доставлял величайшее удовольствие и себе. Она была действительно его любимой деточкой, как он часто называл ее, и вполне заслужила такую любовь, потому что отвечала на нее самой безграничной привязанностью. Пунктуальнейшим образом исполняла она все свои дочерние обязанности, и любовь делала их не только легкими, но и настолько приятными, что, когда одна из ее подруг вздумала посмеяться над ней за то, что она видит заслугу в своем мелочном, по выражению этой девицы, повиновении отцу, Софья отвечала: |
| "You mistake me, madam, if you think I value myself upon this account; for besides that I am barely discharging my duty, I am likewise pleasing myself. I can truly say I have no delight equal to that of contributing to my father's happiness; and if I value myself, my dear, it is on having this power, and not on executing it." | - Вы ошибаетесь, сударыня, если думаете, что я считаю это заслугой: просто я исполняю свой долг и нахожу в этом большое удовольствие. Право же, я не знаю высшего наслаждения, чем умножать счастье моего отца, и если горжусь, дорогая моя, то не тем, что я делаю, а тем, что обладаю возможностью это делать. |
| This was a satisfaction, however, which poor Sophia was incapable of tasting this evening. She therefore not only desired to be excused from her attendance at the harpsichord, but likewise begged that he would suffer her to absent herself from supper. To this request likewise the squire agreed, though not without some reluctance; for he scarce ever permitted her to be out of his sight, unless when he was engaged with his horses, dogs, or bottle. Nevertheless he yielded to the desire of his daughter, though the poor man was at the same time obliged to avoid his own company (if I may so express myself), by sending for a neighbouring farmer to sit with him. | Однако в тот вечер бедняжка Софья была неспособна испытать это наслаждение. Поэтому она не только уговорила отца освободить ее от клавикордов, но испросила также позволение не присутствовать за ужином. И эту просьбу дочери сквайр уважил, хоть и не очень охотно, потому что любил всегда видеть ее возле себя. если только не был поглощен лошадьми, собаками или бутылкой Тем не менее он уступил желанию дочери, хотя и принужден был, чтобы избавить себя, если можно так выразиться, от общества собственной персоны, послать за соседом-фермером и провести вечер с ним. |
Глава 11.
The narrow escape of Molly Seagrim, with some observations for which we have been forced to dive pretty deep into nature
Молли Сигрим удается спастись. Несколько замечаний, ради которых мы
вынуждены глубоко копнуть человеческую природу
| English | Русский |
| Tom Jones had ridden one of Mr. Western's horses that morning in the chase; so that having no horse of his own in the squire's stable, he was obliged to go home on foot: this he did so expeditiously that he ran upwards of three miles within the half-hour. | Том Джонс охотился в то утро на лошади, принадлежащей мистеру Вестерну, а так как собственной его лошади на конюшне у сквайра не было, то ему пришлось возвращаться домой пешком; он так торопился, что пробежал больше трех миль в полчаса. |
| Just as he arrived at Mr. Allworthy's outward gate, he met the constable and company with Molly in their possession, whom they were conducting to that house where the inferior sort of people may learn one good lesson, viz., respect and deference to their superiors; since it must show them the wide distinction Fortune intends between those persons who are to be corrected for their faults, and those who are not; which lesson if they do not learn, I am afraid they very rarely learn any other good lesson, or improve their morals, at the House of Correction. | В самых воротах усадьбы мистера Олверти он встретил констебля и полицейских, которые вели Молли в тот дом, где людям низкого звания преподается добрый урок, именно - уважение и почтение к своим господам; там им наглядно показывают огромное различие, проводимое Фортуной между людьми, которые подлежат наказанию за свои промахи, и людьми, которые такому наказанию не подлежат; если этого урока они не усваивают, то, боюсь, исправительный дом вообще не дает им почти ничего поучительного и способствующего улучшению их нравственности. |
| A lawyer may perhaps think Mr. Allworthy exceeded his authority a little in this instance. And, to say the truth, I question, as here was no regular information before him, whether his conduct was strictly regular. However, as his intention was truly upright, he ought to be excused in foro conscientiae; since so many arbitrary acts are daily committed by magistrates who have not this excuse to plead for themselves. | Юристу может, пожалуй, показаться, что в настоящем случав мистер Олверти немного превысил свою власть. Откровенно говоря, и я не вполне убежден в совершенной правильности его решения, потому что им не было произведено формального следствия. Но так как намерения у него были честные, то он должен быть оправдан in for conscientiae 12 особенно если принять во внимание, сколько произвольных решений выносится ежедневно судьями, у которых нет и такого оправдания. |
| Tom was no sooner informed by the constable whither they were proceeding (indeed he pretty well guessed it of himself), than he caught Molly in his arms, and embracing her tenderly before them all, swore he would murder the first man who offered to lay hold of her. He bid her dry her eyes and be comforted; for, wherever she went, he would accompany her. Then turning to the constable, who stood trembling with his hat off, he desired him, in a very mild voice, to return with him for a moment only to his father (for so he now called Allworthy); for he durst, he said, be assured, that, when he had alledged what he had to say in her favour, the girl would be discharged. | Едва только Том узнал от констебля, куда они направляются (о чем, впрочем, он отлично догадался и сам), как заключил при всех Молли в свои объятия и, нежно прижав ее к груди, поклялся, что убьет первого, кто вздумает прикоснуться к ней. Он велел ей отереть слезы и успокоиться, ибо, куда бы она ни пошла, он последует за ней. Затем, обратившись к констеблю, который стоял, весь дрожа, сняв шапку, он очень вежливо попросил его вернуться с ним на минуту к отцу (так называл он теперь Олверти), потому что он, Джонс, твердо уверен, что после тех показаний, которые он сделает в пользу этой девушки, она будет оправдана. |
| The constable, who, I make no doubt, would have surrendered his prisoner had Tom demanded her, very readily consented to this request. So back they all went into Mr. Allworthy's hall; where Tom desired them to stay till his return, and then went himself in pursuit of the good man. As soon as he was found, Tom threw himself at his feet, and having begged a patient hearing, confessed himself to be the father of the child of which Molly was then big. He entreated him to have compassion on the poor girl, and to consider, if there was any guilt in the case, it lay principally at his door. | Констебль, который - я в том не сомневаюсь - отпустил бы арестованную по требованию Тома, весьма охотно согласился исполнить его просьбу. И вот все они вместе вернулись в зал, где мистер Олверти чинил суд. Том велел своим спутникам подождать, а сам пошел искать своего покровителя. Найдя его, он бросился ему в ноги и, попросив выслушать его терпеливо, признался, что он отец ребенка, которым беременна Молли. Он умолял о сострадании к бедной девушке, говоря, что если тут вообще есть вина, то она лежит главным образом на нем. |
| "If there is any guilt in the case!" answered Allworthy warmly: "Are you then so profligate and abandoned a libertine to doubt whether the breaking the laws of God and man, the corrupting and ruining a poor girl be guilt? I own, indeed, it doth lie principally upon you; and so heavy it is, that you ought to expect it should crush you." | - Если тут вообще есть вина! - с негодованием воскликнул Олверти.Неужели ты такой оголтелый и отъявленный распутник, что еще сомневаешься, есть ли какая-нибудь вина в нарушении законов божеских и человеческих, в обольщении бедной девушки и в ее падении? Ты совершенно прав, говоря, что вина лежит главным образом на тебе, и вина эта настолько тяжелая, что ты должен ожидать самого сурового наказания. |
| "Whatever may be my fate," says Tom, "let me succeed in my intercessions for the poor girl. I confess I have corrupted her! but whether she shall be ruined, depends on you. For Heaven's sake, sir, revoke your warrant, and do not send her to a place which must unavoidably prove her destruction." | - Пусть меня постигнет самая тяжелая кара,- сказал Том,- лишь бы мое ходатайство за бедняжку не оказалось напрасным! Сознаюсь, я обольстил ее, но погибнет ли она, это зависит от вас. Ради самого неба, сэр, отмените ваше приказание и не посылайте ее туда, где ее гибель неотвратима. |
| Allworthy bid him immediately call a servant. Tom answered there was no occasion; for he had luckily met them at the gate, and relying upon his goodness, had brought them all back into his hall, where they now waited his final resolution, which upon his knees he besought him might be in favour of the girl; that she might be permitted to go home to her parents, and not be exposed to a greater degree of shame and scorn than must necessarily fall upon her. | Олверти велел ему немедленно позвать слугу. Том отвечал, что в этом нет надобности, потому что он, к счастью, встретил Молли под стражей у ворот и, полагаясь на доброту Олверти, привел ее обратно в судебный зал, где она теперь и ожидает его окончательного приговора; сам же он на коленях умоляет своего благодетеля о том, чтобы его приговор был милостив для девушки, чтобы ей было позволено вернуться в родительский дом и не подвергаться еще большему стыду и позору, чем тот, который и так падет на нее. |
| "I know," said he, "that is too much. I know I am the wicked occasion of it. I will endeavour to make amends, if possible; and if you shall have hereafter the goodness to forgive me, I hope I shall deserve it." | - Я знаю,- говорил он,- как это тяжело. Я знаю, что моя распущенность была виной всему. Постараюсь загладить свою вину, если это возможно, и если вы тогда будете настолько добры, что простите меня, то я надеюсь доказать, что достоин прощения. |
| Allworthy hesitated some time, and at last said, | После некоторого колебания Олверти сказал: |
| "Well, I will discharge my mittimus.- You may send the constable to me." | - Хорошо, я отменю свой приговор. Можешь позвать ко мне констебля. |
| He was instantly called, discharged, and so was the girl. | Явившийся констебль был тотчас отпущен; была отпущена также и Молли. |
| It will be believed that Mr. Allworthy failed not to read Tom a very severe lecture on this occasion; but it is unnecessary to insert it here, as we have faithfully transcribed what he said to Jenny Jones in the first book, most of which may be applied to the men, equally with the women. So sensible an effect had these reproofs on the young man, who was no hardened sinner that he retired to his own room, where he passed the evening alone, in much melancholy contemplation. | Читатель может не сомневаться, что мистер Олверти прочитал по этому случаю Тому строгое наставление; но нам нет нужды приводить его здесь, так как мы уже в точности передали в первой книге то, что было им сказано Дженни Джонс, и так как большая часть речи мистера Олверти годится для мужчин не хуже, чем для женщин. Выговор сквайра оказал такое сильное действие на юношу, который не был закоренелым грешником, что он удалился в свою комнату, где и провел весь вечер в мрачных размышлениях. |
| Allworthy was sufficiently offended by this transgression of Jones; for notwithstanding the assertions of Mr. Western, it is certain this worthy man had never indulged himself in any loose pleasures with women, and greatly condemned the vice of incontinence in others. Indeed, there is much reason to imagine that there was not the least truth in what Mr. Western affirmed, especially as he laid the scene of those impurities at the university, where Mr. Allworthy had never been. In fact, the good squire was a little too apt to indulge that kind of pleasantry which is generally called rhodomontade: but which may, with as much propriety, be expressed by a much shorter word; and perhaps we too often supply the use of this little monosyllable by others; since very much of what frequently passes in the world for wit and humour, should, in the strictest purity of language, receive that short appellation, which, in conformity to the well-bred laws of custom, I here suppress. | Олверти был сильно возмущен проступком Джонса; ибо, несмотря на уверения мистера Вестерна, этот почтенный человек не предавался распутству с женщинами и сильно осуждал порок невоздержания в других. Действительно, у нас есть полное основание думать, что в речах мистера Вестерна не было ни слова правды, тем более что он сделал ареной подвигов своего друга университет, где мистер Олверти никогда не был. Словом, добрейший сквайр, пожалуй, чересчур склонен был давать волю тому роду балагурства, которое обыкновенно называется бахвальством, но которое с таким же правом можно было бы обозначить одним более коротким словечком. Мы, может быть, слишком часто заменяем это односложное словечко другими, и ко многому из того, что почитается в свете за остроумие и юмор, следовало бы, соблюдая чистоту языка, прилагать это краткое наименование, которого я, как человек благовоспитанный, здесь не привожу. |
| But whatever detestation Mr. Allworthy had to this or to any other vice, he was not so blinded by it but that he could discern any virtue in the guilty person, as clearly indeed as if there had been no mixture of vice in the same character. While he was angry therefore with the incontinence of Jones, he was no less pleased with the honour and honesty of his self-accusation. He began now to form in his mind the same opinion of this young fellow, which, we hope, our reader may have conceived. And in balancing his faults with his perfections, the latter seemed rather to preponderate. | Но при всем отвращении как к этому, так и ко всякому другому пороку мистер Олверти не был настолько ослеплен своим чувством, чтобы не видеть в виновном также и хороших качеств с такой же ясностью, как если бы к ним вовсе не было примешано дурных. Поэтому, возмущаясь невоздержанностью Джонса, он от всей души радовался его честному и благородному самообвинению. В уме его начало складываться то понятие об этом юноше, какое, вероятно, уже составилось о нем у нашего читателя. Мысленно кладя на чашу весов его недостатки и достоинства, он считал что перевешивают скорее последние. |
| It was to no purpose, therefore, that Thwackum, who was immediately charged by Mr. Blifil with the story, unbended all his rancour against poor Tom. Allworthy gave a patient hearing to their invectives, and then answered coldly: "That young men of Tom's complexion were too generally addicted to this vice; but he believed that youth was sincerely affected with what he had said to him on the occasion, and he hoped he would not transgress again." So that, as the days of whipping were at an end, the tutor had no other vent but his own mouth for his gall, the usual poor resource of impotent revenge. | Вот почему напрасно Тваком, получивший от мистера Блайфила подробный отчет о случившемся, ругал на чем свет стоит бедного Тома. Терпеливо выслушав все его обвинения, Олверти холодно ответил, что вообще молодые люди такого темперамента, как Том, очень расположены к этому пороку; но он думает, что слова, сказанные им, Олверти, по этому поводу, искренне тронули юношу, и надеется, что Том больше грешить не будет. Так как дни порки миновали, то наставник мог излить свою желчь только при помощи языка - обычный жалкий способ бессильного мщения. |
| But Square, who was a less violent, was a much more artful man; and as he hated Jones more perhaps than Thwackum himself did, so he contrived to do him more mischief in the mind of Mr. Allworthy. | Но Сквейр, человек не такой горячий, действовал хитрее: ненавидя Джонса, может быть, еще больше, чем Тваком, он придумал более тонкий способ повредить ему во мнении мистера Олверти. |
| The reader must remember the several little incidents of the partridge, the horse, and the Bible, which were recounted in the second book. By all which Jones had rather improved than injured the affection which Mr. Allworthy was inclined to entertain for him. The same, I believe, must have happened to him with every other person who hath any idea of friendship, generosity, and greatness of spirit, that is to say, who hath any traces of goodness in his mind. | Читатель, может быть, помнит маленькие происшествия с куропаткой, лошадью и Библией, которые были изложены в третьей книге. Своим тогдашним поведением Джонс скорее укрепил, чем поколебал привязанность, которую склонен был питать к нему мистер Олверти. Те же чувства, мне кажется, он вызвал бы и во всяком, кто имеет какое-либо представление о дружбе, благородстве и величии духа, то есть в ком есть хоть капля доброты. |
| Square himself was not unacquainted with the true impression which those several instances of goodness had made on the excellent heart of Allworthy; for the philosopher very well knew what virtue was, though he was not always perhaps steady in its pursuit; but as for Thwackum, from what reason I will not determine, no such thoughts ever entered into his head: he saw Jones in a bad light, and he imagined Allworthy saw him in the same, but that he was resolved, from pride and stubbornness of spirit, not to give up the boy whom he had once cherished; since by so doing, he must tacitly acknowledge that his former opinion of him had been wrong. | Сквейру известно было, какое впечатление эти несколько примеров доброты произвели на благородное сердце Олверти, ибо философ прекрасно знал, что такое добродетель, хотя, быть может, и не всегда был стоек в ней. Но Твакому-по какой причине, решить не берусь - мысли эти никогда не приходили в голову; он видел Джонса в дурном свете и воображал, что и Олверти видит его в таком же свете и только из гордости и упрямства решил не отступаться от мальчика, которого он с такой любовью воспитал, так как в противном случае сквайру пришлось бы молчаливо признать, что его первоначальное мнение о Томе было ошибочным. |
| И вот философ воспользовался настоящим случаем, чтобы исказить самые нежные чувства Джонса, истолковав все вышеупомянутые происшествия в дурном смысле. | |
| Square therefore embraced this opportunity of injuring Jones in the tenderest part, by giving a very bad turn to all these before-mentioned occurrences. | |
| "I am sorry, sir," said he, "to own I have been deceived as well as yourself. I could not, I confess, help being pleased with what I ascribed to the motive of friendship, though it was carried to an excess, and all excess is faulty and vicious: but in this I made allowance for youth. Little did I suspect that the sacrifice of truth, which we both imagined to have been made to friendship, was in reality a prostitution of it to a depraved and debauched appetite. You now plainly see whence all the seeming generosity of this young man to the family of the gamekeeper proceeded. He supported the father in order to corrupt the daughter, and preserved the family from starving, to bring one of them to shame and ruin. This is friendship! this is generosity! As Sir Richard Steele says, 'Gluttons who give high prices for delicacies, are very worthy to be called generous.' In short I am resolved, from this instance, never to give way to the weakness of human nature nor to think anything virtue which doth not exactly quadrate with the unerring rule of right." | - Мне очень прискорбно, сэр,- сказал он,- признаться в том, что, подобно вам, я поддался обману. Я не мог не чувствовать удовольствия при виде поступков, побудительной причиной которых считал дружбу; правда, дружба эта была неумеренно восторженная, а всякая неумеренность ошибочна и порочна; однако в молодости такие вещи простительны. Мне и в голову не приходило, что истина, которую мы оба считали принесенной в жертву дружбе, была на самом деле поругана в угоду низкой и порочной страсти. Теперь вы ясно видите, где источник всего этого мнимого великодушия Джонса к семье сторожа. Он поддерживал отца, чтобы легче было обольстить дочь, и спасал семью от голодной смерти, чтобы опозорить и погубить одного из членов этой семьи. Вот так дружба! Вот так великодушие! Как говорит сэр Ричард Стиль: "Гастрономы, платящие большие деньги за лакомства, вполне заслуживают названия людей щедрых". Словом, с этой минуты я решил никогда больше не поддаваться слабости человеческой природы и буду считать добродетелью лишь то, что согласно во всей точности с непогрешимым законом справедливости. |
| The goodness of Allworthy had prevented those considerations from occurring to himself; yet were they too plausible to be absolutely and hastily rejected, when laid before his eyes by another. Indeed what Square had said sunk very deeply into his mind, and the uneasiness which it there created was very visible to the other; though the good man would not acknowledge this, but made a very slight answer, and forcibly drove off the discourse to some other subject. It was well perhaps for poor Tom, that no such suggestions had been made before he was pardoned; for they certainly stamped in the mind of Allworthy the first bad impression concerning Jones. | Доброта Олверти преградила этим соображениям доступ в его ум, однако, представленные другим, они были слишком логичны для того, чтобы решительно их отвергнуть. Слова Сквейра глубоко запали в его душу, и порожденная ими тревога не укрылась от внимания философа, хотя Олверти и не хотел в ней признаться, ответив что-то незначительное, и круто перевел разговор на другую тему. К счастью для Тома, эти предположения были высказаны уже после того, как он получил прощение, ибо, несомненно, оставленное ими в душе Олверти впечатление было впервые неблагоприятно для Джонса. |
Глава 12.
Containing much clearer matters; but which flowed from the same fountain with those in the preceding chapter
содержащая предметы более ясные, но проистекающие из того же источника,
что и изложенные в предыдущей главе
| English | Русский |
| The reader will be pleased, I believe, to return with me to Sophia. She passed the night, after we saw her last, in no very agreeable manner. Sleep befriended her but little, and dreams less. In the morning, when Mrs. Honour, her maid, attended her at the usual hour, she was found already up and drest. | Читатель, думаю, с удовольствием вернется со мной к Софье. Она провела не очень приятную ночь после нашего последнего свидания с ней. Сон мало облегчил ее, сновидения-еще меньше. Утром, когда горничная ее, миссис Гонора, явилась к ней в обычный час, она застала ее уже на ногах и одетой. |
| Persons who live two or three miles' distance in the country are considered as next-door neighbours, and transactions at the one house fly with incredible celerity to the other. Mrs. Honour, therefore, had heard the whole story of Molly's shame; which she, being of a very communicative temper, had no sooner entered the apartment of her mistress, than she began to relate in the following manner:- | В деревне лица, живущие за две или за три мили, считаются близкими соседями, и вести о случившемся в одном доме с невероятной быстротой перелетают в другой. Поэтому миссис Гонора знала уже во всех подробностях историю позора Молли; нрава она была очень общительного, так что не успела войти в комнату своей госпожи, как уже начала рассказывать ей следующее: |
| "La, ma'am, what doth your la'ship think? the girl that your la'ship saw at church on Sunday, whom you thought so handsome; though you would not have thought her so handsome neither, if you had seen her nearer, but to be sure she hath been carried before the justice for being big with child. She seemed to me to look like a confident slut: and to be sure she hath laid the child to young Mr. Jones. And all the parish says Mr. Allworthy is so angry with young Mr. Jones, that he won't see him. To be sure, one can't help pitying the poor young man, and yet he doth not deserve much pity neither, for demeaning himself with such kind of trumpery. Yet he is so pretty a gentleman, I should be sorry to have him turned out of doors. I dares to swear the wench was as willing as he; for she was always a forward kind of body. And when wenches are so coming, young men are not so much to be blamed neither; for to be sure they do no more than what is natural. Indeed it is beneath them to meddle with such dirty draggle-tails; and whatever happens to them, it is good enough for them. And yet, to be sure, the vile baggages are most in fault. I wishes, with all my heart, they were well to be whipped at the cart's tail; for it is pity they should be the ruin of a pretty young gentleman; and nobody can deny but that Mr. Jones is one of the most handsomest young men that ever-" | - Как вам это понравится, сударыня? Девушка, которую ваша милость видели в воскресенье в церкви и нашли ее такой хорошенькой,- впрочем, вы бы не нашли ее такой хорошенькой, если б увидели поближе,- так, верьте слову, ее водили к судье за то, что она брюхата. Мне она показалась заправской шлюхой, и, верьте слову, она указала на молодого мистера Джонса. И весь приход говорит, что мистер Олверти до того разгневался на молодого мистера Джонса, что на глаза его не пускает. Верьте слову, так жаль бедненького, а только не стоит он того, чтоб жалеть: можно ли было с такой дрянью путаться! А ведь красавчик какой! Жаль мне будет, если его выгонят из дому. Побожиться готова, что девка такая же прыткая, как и он. Ох, уж и прыткая! А когда девчонки сами кидаются, так молодцов за что же бранить? Они делают то, что естество велит. Право же, не пристало им с такими замарахами связываться, а если что случилось, так и поделом им. А только, верьте слову, потаскухи эти больше виноваты. Желала б я от всего сердца, чтоб ей хорошенько всыпали на задке телеги! Жалость какая: погубить такого красавчика! Ведь никто не посмеет отрицать, что мистер Джонс один из самых красивых молодых людей, какие только... |
| She was running on thus, when Sophia, with a more peevish voice than she had ever spoken to her in before, cried, | Так она тараторила бы без конца, если бы Софья не перебила ее, крикнув более раздраженным голосом, чем обычно: |
| "Prithee, why dost thou trouble me with all this stuff? What concern have I in what Mr. Jones doth? I suppose you are all alike. And you seem to me to be angry it was not your own case." | - Скажи, пожалуйста, что ты беспокоишь меня всеми этими дрязгами? Какое мне дело до похождений мистера Джонса? Все вы, наверно, одинаковы. Право, кажется, тебе досадно, что это случилось не с тобой. |
| "I, ma'am!" answered Mrs. Honour, "I am sorry your ladyship should have such an opinion of me. I am sure nobody can say any such thing of me. All the young fellows in the world may go to the divil for me. Because I said he was a handsome man? Everybody says it as well as I. To be sure, I never thought as it was any harm to say a young man was handsome; but to be sure I shall never think him so any more now; for handsome is that handsome does. A beggar wench!-" | - Со мной, сударыня?- воскликнула миссис Гонора.- Обидно слушать такие слова от вашей милости. Поклянусь, никто обо мне этого не скажет! По мне, хоть провались все молодые парни на свете. Что из того, что я назвала его красавчиком? Все говорят это, не я одна. Верьте слову, никогда не думала, чтобы о молодом человеке нельзя было сказать, что он хорош собой; верьте слову, никогда больше не буду думать о нем так. Потому что хорош тот, кто хорошо себя ведет. С нищей девчонкой... |
| "Stop thy torrent of impertinence," cries Sophia, "and see whether my father wants me at breakfast." | - Да перестань ты наконец вздор молоть! - закричала Софья.- Поди лучше узнай, не ждет ли меня батюшка к завтраку. |
| Mrs. Honour then flung out of the room, muttering much to herself, of which "Marry come up, I assure you," was all that could be plainly distinguished. | Миссис Гонора выскочила из комнаты, ворча что-то под нос. "Ну и дела, доложу вам!" - вот все, что можно был о разобрать. |
| Whether Mrs. Honour really deserved that suspicion, of which her mistress gave her a hint, is a matter which we cannot indulge our reader's curiosity by resolving. We will, however, make him amends in disclosing what passed in the mind of Sophia. | Действительно ли миссис Гонора заслуживала того подозрения, которое было высказано ее госпожой, насчет этого мы не в состоянии удовлетворить любопытство читателя. Однако мы вознаградим его, изобразив то, что происходило в душе Софьи. |
| The reader will be pleased to recollect, that a secret affection for Mr. Jones had insensibly stolen into the bosom of this young lady. That it had there grown to a pretty great height before she herself had discovered it. When she first began to perceive its symptoms, the sensations were so sweet and pleasing, that she had not resolution sufficient to check or repel them; and thus she went on cherishing a passion of which she never once considered the consequences. | Благоволите припомнить, читатель, как тайное влечение к мистеру Джонсу незаметно закралось в сердце молодой девушки и как оно там выросло в очень сильное чувство, прежде чем она успела его заметить. Когда Софья впервые начала сознавать его симптомы, ощущения ее были так сладки и приятны, что она не могла решиться подавить или прогнать их и продолжала лелеять страсть, о последствиях которой никогда не размышляла. |
| This incident relating to Molly first opened her eyes. She now first perceived the weakness of which she had been guilty; and though it caused the utmost perturbation in her mind, yet it had the effect of other nauseous physic, and for the time expelled her distemper. Its operation indeed was most wonderfully quick; and in the short interval, while her maid was absent, so entirely removed all symptoms, that when Mrs. Honour returned with a summons from her father, she was become perfectly easy, and had brought herself to a thorough indifference for Mr. Jones. | Происшествие с Молли впервые открыло ей глаза. В первый раз сознала она слабость, в которой была повинна, и хотя это глубоко ее взволновало, но имело также действие рвотного: на время выгнало болезнь. Процесс совершился с изумительной быстротой; за короткое время отсутствия горничной все симптомы болезни исчезли, так что, когда миссис Гонора вернулась сказать, что отец ждет ее, Софья уже вполне овладела собой и чувствовала полное равнодушие к мистеру Джонсу. |
| The diseases of the mind do in almost every particular imitate those of the body. For which reason, hope, that learned faculty, for whom we have so profound a respect, will pardon us the violent hands we have been necessitated to lay on several words and phrases, which of right belong to them, and without which our descriptions must have been ten unintelligible. | Болезни души почти во всех мелочах сходны с болезнями тела. По этой причине, надеемся мы, ученое сословие, к которому мы питаем глубочайшее уважение, извинит нас за похищение некоторых слов и выражений, по праву ему принадлежащих; мы вынуждены были прибегнуть к этому, иначе наши описания часто оставались бы непонятными. |
| Now there is no one circumstance in which the distempers of the mind bear a more exact analogy to those which are called bodily, than that aptness which both have to a relapse. This is plain in the violent diseases of ambition and avarice. I have known ambition, when cured at court by frequent disappointments (which are the only physic for it), to break out again in a contest for foreman of the grand jury at an assizes; and have heard of a man who had so far conquered avarice, as to give away many a sixpence, that comforted himself, at last, on his deathbed, by making a crafty and advantageous bargain concerning his ensuing funeral, with an undertaker who had married his only child. | Но самое разительное сходство между недугами души и так называемыми телесными недугами заключается в наклонности тех и других к рецидивам. С особенной ясностью это видно на болезнях честолюбия и корыстолюбия. Я знал честолюбцев, излеченных постоянными неудачами при дворе (которые являются единственным лекарством против этой болезни), но снова заболевших во время борьбы за место старшины совета присяжных; слышал я также об одном скряге, который настолько справился со своей болезнью, что издержал много шестипенсовиков, но на смертном ложе утешил себя напоследок, заключив ловкую и выгодную сделку насчет собственных похорон с гробовщиком, женатым на его единственной дочери. |
| In the affair of love, which, out of strict conformity with the Stoic philosophy, we shall here treat as a disease, this proneness to relapse is no less conspicuous. Thus it happened to poor Sophia; upon whom, the very next time she saw young Jones, all the former symptoms returned, and from that time cold and hot fits alternately seized her heart. | В любовной страсти, которую в строгом согласии со стоической философией мы будем изображать здесь как болезнь, эта наклонность к рецидивам не меньше бросается в глаза. Так случилось и с бедняжкой Софьей. После первой же встречи с Джонсом все прежние симптомы возобновились, и с той поры ее бросало то в жар, то в холод. |
| The situation of this young lady was now very different from what it had ever been before. That passion which had formerly been so exquisitely delicious, became now a scorpion in her bosom. She resisted it therefore with her utmost force, and summoned every argument her reason (which was surprisingly strong for her age) could suggest, to subdue and expel it. In this she so far succeeded, that she began to hope from time and absence a perfect cure. She resolved therefore to avoid Tom Jones as much as possible; for which purpose she began to conceive a design of visiting her aunt, to which she made no doubt of obtaining her father's consent. | Положение молодой девушки теперь сильно отличалось от прежнего. Страсть, прежде доставлявшая ей тонкое наслаждение, стала теперь скорпионом в груди ее. Она боролась с ней всеми силами и пользовалась всяким доводом, какой только приходил ей на ум (не по летам, у нее сильный), чтобы одолеть и прогнать ее. Борьба была успешна, и Софья начала уже надеяться, что время и разлука совершенно излечат ее. Поэтому она решила по возможности избегать встреч с Томом Джонсом; с этой целью она стала строить план поездки к тетке, не сомневаясь, что отец даст на это свое согласие. |
| But Fortune, who had other designs in her head, put an immediate stop to any such proceeding, by introducing an accident, which will be related in the next chapter. | Но Фортуна, у которой были другие планы, в корне пресекла все эти замыслы, подготовив несчастный случай, который будет изложен в следующей главе. |
Глава 13.
A dreadful accident which befel Sophia. The gallant behaviour of Jones, and the more dreadful consequence of that behaviour to the young lady; with a short digression in favour of the female se
Ужасный случай с Софьей. Рыцарское поведение Джонса и еще более ужасные
последствия этого поведения для молодой девушки, а также краткое отступление
в честь женского пола
| English | Русский |
| Mr. Western grew every day fonder and fonder of Sophia, insomuch that his beloved dogs themselves almost gave place to her in his affections; but as he could not prevail on himself to abandon these, he contrived very cunningly to enjoy their company, together with that of his daughter, by insisting on her riding a-hunting with him. | Нежное чувство мистера Вестерна к дочери росло с каждым днем, так что даже его любимые собаки начали уступать Софье первое место в его сердце; но так как он все-таки не мог с ними расстаться, то придумал очень хитрое средство наслаждаться их обществом одновременно с обществом дочери, уговорив ее ездить с ним на охоту. |
| Sophia, to whom her father's word was a law, readily complied with his desires, though she had not the least delight in a sport, which was of too rough and masculine a nature to suit with her disposition. She had however another motive, beside her obedience, to accompany the old gentleman in the chase; for by her presence she hoped in some measure to restrain his impetuosity, and to prevent him from so frequently exposing his neck to the utmost hazard. | Софья, для которой слово отца было законом, с большой готовностью согласилась исполнять его желание, хотя это грубое мужское развлечение, мало отвечавшее ее наклонностям, не доставляло ей никакого удовольствия. Но, кроме послушания, была еще и другая причина, побуждавшая ее сопровождать старика во время его выездов: своим присутствием она надеялась до некоторой степени охлаждать его пыл и оберегать от опасности сломать шею, которой он подвергался на каждом шагу. |
| The strongest objection was that which would have formerly been an inducement to her, namely, the frequent meeting with young Jones, whom she had determined to avoid; but as the end of the hunting season now approached, she hoped, by a short absence with her aunt, to reason herself entirely out of her unfortunate passion; and had not any doubt of being able to meet him in the field the subsequent season without the least danger. | Скорее всего ее могло удержать то обстоятельство, которое прежде было бы для нее приманкой, именно: частые встречи с Джонсом, которого она решила избегать. Но приближался уже конец охотничьего сезона, и Софья надеялась, что кратковременное пребывание у тетки совершенно излечит ее от несчастной страсти; она уверяла себя, что в следующий сезон будет встречаться с ним без малейшей опасности. |
| On the second day of her hunting, as she was returning from the chase, and was arrived within a little distance from Mr. Western's house, her horse, whose mettlesome spirit required a better rider, fell suddenly to prancing and capering in such a manner that she was in the most imminent peril of falling. Tom Jones, who was at a little distance behind, saw this, and immediately galloped up to her assistance. As soon as he came up, he leapt from his own horse, and caught hold of hers by the bridle. The unruly beast presently reared himself on end on his hind legs, and threw his lovely burthen from his back, and Jones caught her in his arms. | На второй день охоты Софья возвращалась домой и уже подъезжала к усадьбе мистера Вестерна, как вдруг ее лошадь, горячий нрав которой требовал более опытного седока, принялась скакать и брыкаться с такой резвостью, что всадница каждую минуту готова была выпасть из седла. Том Джонс, ехавший на небольшом расстоянии, увидел это и поскакал к ней на помощь. Поравнявшись с Софьей, он соскочил на землю и схватил ее лошадь за узду. Строптивое животное тотчас же взвилось на дыбы и сбросило свою драгоценную ношу прямо в объятья Джонса. |
| She was so affected with the fright, that she was not immediately able to satisfy Jones, who was very sollicitous to know whether she had received any hurt. She soon after, however, recovered her spirits, assured him she was safe, and thanked him for the care he had taken of her. Jones answered, | Софья была так перепугана, что не сразу могла ответить Джонсу, заботливо спрашивавшему, не ушиблась ли она. Однако вскоре она пришла в себя, сказала, что с ней все благополучно, и поблагодарила его за внимание и помощь. |
| "If I have preserved you, madam, I am sufficiently repaid; for I promise you, I would have secured you from the least harm at the expense of a much greater misfortune to myself than I have suffered on this occasion." | - Если я оказал вам услугу, сударыня,- отвечал Джонс,- то я щедро вознагражден. Поверьте, я охотно охранил бы вас от малейшего ушиба ценой гораздо большего несчастья, чем то, которое случилось со мной. |
| "What misfortune?" replied Sophia eagerly; "I hope you have come to no mischief?" | - Какое несчастье? - встревоженно спросила Софья.- Надеюсь, ничего опасного? |
| "Be not concerned, madam," answered Jones. "Heaven be praised you have escaped so well, considering the danger you was in. If I have broke my arm, I consider it as a trifle, in comparison of what I feared upon your account." | - Не беспокойтесь, сударыня,- отвечал Джонс.- Слава богу, что вы отделались так счастливо, принимая во внимание грозившую вам опасность. Если я сломал руку, то это пустяк по сравнению с моим страхом за вас. |
| Sophia then screamed out, "Broke your arm! Heaven forbid." | - Сломали руку?! Упаси боже! - вскричала Софья. |
| "I am afraid I have, madam," says Jones: "but I beg you will suffer me first to take care of you. I have a right hand yet at your service, to help you into the next field, whence we have but a very little walk to your father's house." | - Боюсь, что это так, сударыня,- сказал Джонс.- Но прошу вас, позвольте мне сначала позаботиться о вас. Моя правая рука еще к вашим услугам, и я проведу вас через ближайшее поле, откуда близехонько до дома вашего батюшки. |
| Sophia seeing his left arm dangling by his side, while he was using the other to lead her, no longer doubted of the truth. She now grew much paler than her fears for herself had made her before. All her limbs were seized with a trembling, insomuch that Jones could scarce support her; and as her thoughts were in no less agitation, she could not refrain from giving Jones a look so full of tenderness, that it almost argued a stronger sensation in her mind, than even gratitude and pity united can raise in the gentlest female bosom, without the assistance of a third more powerful passion. | Увидя, что его левая рука висит без движения, между тем как правой рукой он ее поддерживает, Софья больше не сомневалась в том, что произошло. Она побледнела гораздо сильнее, чем несколько минут тому назад, когда испугалась за собственную участь, и затрепетала всем телом, так что Джонс с трудом мог поддерживать ее. Не менее велико было также смятение ее мыслей; в невольном порыве бросила она на Джонса взгляд, нежность которого свидетельствовала о чувстве, какого ни благодарность, ни сострадание, даже вместе взятые, не в силах пробудить в женской груди без помощи третьей, более могущественной страсти. |
| Mr. Western, who was advanced at some distance when this accident happened, was now returned, as were the rest of the horsemen. Sophia immediately acquainted them with what had befallen Jones, and begged them to take care of him. Upon which Western, who had been much alarmed by meeting his daughter's horse without its rider, and was now overjoyed to find her unhurt, cried out, | Мистер Вестерн, уехавший было вперед, когда случилось это происшествие, тотчас вернулся вместе с прочими всадниками. Софья немедленно известила о несчастье, постигшем Джонса, и просила позаботиться о нем. Вестерн, который был сильно встревожен, увидев ее лошадь без седока, настолько обрадовался, найдя дочь невредимой, что воскликнул: |
| "I am glad it is no worse. If Tom hath broken his arm, we will get a joiner to mend un again." | - Хорошо, что не случилось чего-нибудь хуже! А если Том сломал руку, так мы пошлем за костоправом, и он ее починит. |
| The squire alighted from his horse, and proceeded to his house on foot, with his daughter and ones. An impartial spectator, who had met them on the way, would, on viewing their several countenances, have concluded Sophia alone to have been the object of compassion: for as to Jones, he exulted in having probably saved the life of the young lady, at the price only of a broken bone; and Mr. Western, though he was not unconcerned at the accident which had befallen Jones, was, however, delighted in a much higher degree with the fortunate escape of his daughter. | Сквайр соскочил с лошади и пошел пешком домой с дочерью и Джонсом. Непосвященный человек при встрече с ними, наверное, заключил бы по выражению их лиц, что пострадавшей является одна только Софья; у Джонса вид был ликующий: должно быть, он радовался, что спас жизнь девушки только ценой переломанной кости, а мистер Вестерн хотя и не был равнодушен к несчастью, постигшему Джонса, однако гораздо больше радовался тому, что дочь его счастливо миновала опасности. |
| The generosity of Sophia's temper construed this behaviour of Jones into great bravery; and it made a deep impression on her heart: for certain it is, that there is no one quality which so generally recommends men to women as this; proceeding, if we believe the common opinion, from that natural timidity of the sex, which is, says Mr. Osborne, "so great, that a woman is the most cowardly of all the creatures God ever made";- a sentiment more remarkable for its bluntness than for its truth. Aristotle, in his Politics, doth them, I believe, more justice, when he says, "The modesty and fortitude of men differ from those virtues in women; for the fortitude which becomes a woman, would be cowardice in a man; and the modesty which becomes a man, would be pertness in a woman." Nor is there, perhaps, more of truth in the opinion of those who derive the partiality which women are inclined to show to the brave, from this excess of their fear. Mr. Bayle (I think, in his article of Helen) imputes this, and with greater probability, to their violent love of glory; for the truth of which, we have the authority of him who of all others saw farthest into human nature, and who introduces the heroine of his Odyssey, the great pattern of matrimonial love and constancy, assigning the glory of her husband as the only source of her affection towards him . | По благородству своего характера Софья приписала поступок Джонса его великой отваге, и он произвел на ее сердце глубокое впечатление. И то сказать: ни одно качество мужчины так не пленяет женщин, как храбрость, что происходит, если верить ходячему мнению, от природной робости прекрасного пола, которая, по словам мистера Осборна, "так велика, что женщина самое трусливое из всех божьих созданий",- суждение, замечательное больше своей грубостью, чем правильностью. Аристотель в своей "Политике", мне кажется, более справедлив к женщинам, когда говорит: "Скромность и храбрость мужчин отличаются от этих добродетелей в женщинах: храбрость, приличествующая женщине, была бы трусостью в мужчине; а скромность, приличествующая мужчине, была бы развязностью в женщине". Немного также правды в мнении тех, кто выводит пристрастие женщин к храбрым мужчинам из их чрезмерной трусливости. Мистер Бейль (кажется, в статье "Елена") с большим правдоподобием приписывает его крайней любви женщин к славе; в пользу этого мнения говорит авторитет того, кто глубже всех проникал в тайники человеческой природы: в изображении этого художника героиня "Одиссеи", величайший образец супружеской любви и верности, указывает на славу своего мужа как на единственный источник своей любви к нему 13. |
| However this be, certain it is that the accident operated very strongly on Sophia; and, indeed, after much enquiry into the matter, I am inclined to believe, that, at this very time, the charming Sophia made no less impression on the heart of Jones; to say truth, he had for some time become sensible of the irresistible power of her charms. | Как бы там ни было, это происшествие оставило глубокое впечатление в Софье. И после тщательного исследования всех обстоятельств я склоняюсь к мысли, что в то же самое время прелестная Софья оставила не меньшее впечатление в сердце Джонса; правду сказать, с некоторых пор он начал поддаваться непреодолимому обаянию ее прелести. |
Глава 14.
The arrival of a surgeon- his operations, and a long dialogue between Sophia and her mai
Прибытие хирурга. Его мероприятия и длинный разговор Софьи со своей
горничной
| English | Русский |
| When they arrived at Mr. Western's hall, Sophia, who had tottered along with much difficulty, sunk down in her chair; but by the assistance of hartshorn and water, she was prevented from fainting away, and had pretty well recovered her spirits, when the surgeon who was sent for to Jones appeared. Mr. Western, who imputed these symptoms in his daughter to her fall, advised her to be presently blooded by way of prevention. In this opinion he was seconded by the surgeon, who gave so many reasons for bleeding, and quoted so many cases where persons had miscarried for want of it, that the squire became very importunate, and indeed insisted peremptorily that his daughter should be blooded. | Когда они вошли в дом мистера Вестерна, Софья, которая еле передвигала ноги, повалилась в кресло; однако с помощью нюхательной соли и воды удалось предотвратить обморок, и к приходу хирурга, за которым было послано для Джонса, она совсем оправилась. Мистер Вестерн, приписывавший все эти болезненные явления ее падению, посоветовал ей в качестве меры предосторожности пустить кровь. В этом мнении его поддержал и хирург, который привел столько доводов в пользу кровопускания и столько примеров несчастий вследствие пренебрежения этим средством, что сквайр проявил еще большую настойчивость и решительно потребовал от дочери, чтобы она согласилась. |
| Sophia soon yielded to the commands of her father, though entirely contrary to her own inclinations, for she suspected, I believe, less danger from the fright, than either the squire or the surgeon. She then stretched out her beautiful arm, and the operator began to prepare for his work. | Софья уступила требованиям отца, хотя и совершенно против своей воли, ибо не ожидала, кажется, тех опасных последствий от испуга, каких боялись сквайр или хирург. Она протянула свою прекрасную руку, и хирург начал приготовление к операции. |
| While the servants were busied in providing materials, the surgeon, who imputed the backwardness which had appeared in Sophia to her fears, began to comfort her with assurances that there was not the least danger; for no accident, he said, could ever happen in bleeding, but from the monstrous ignorance of pretenders to surgery, which he pretty plainly insinuated was not at present to be apprehended. Sophia declared she was not under the least apprehension; adding, | Пока слуги приносили все необходимое, хирург, объяснявший нежелание Софьи подвергнуться операции ее страхом, стал ее успокаивать, уверяя, что тут нет никакой опасности и что несчастье при кровопускании может быть лишь следствием какого-нибудь чудовищного невежества шарлатана, берущегося за хирургию,- ясный намек, что в настоящем случае ей бояться нечего. Софья ответила, что она ничуть не боится, добавив: |
| "If you open an artery, I promise you I'll forgive you." | - Если даже вы откроете мне артерию, я охотно прощу вам. |
| "Will you?" cries Western: "D-n me, if I will. If he does thee the least mischief, d-n me if I don't ha' the heart's blood o'un out." | - Простишь?! - загремел Вестерн.- Да я-то, черт возьми, не прощу! Если этот негодяй сделает тебе больно, так я ему самому всю кровь выпущу! |
| The surgeon assented to bleed her upon these conditions, and then proceeded to his operation, which he performed with as much dexterity as he had promised; and with as much quickness: for he took but little blood from her, saying, it was much safer to bleed again and again, than to take away too much at once. | Хирург согласился на эти условия и приступил к своей операции, которую сделал искусно и быстро, как обещал: он выпустил крови самую малость, сказав, что лучше повторить операцию раза два или три, чем отнять сразу слишком много крови. |
| Sophia, when her arm was bound up, retired: for she was not willing (nor was it, perhaps, strictly decent) to be present at the operation on Jones. Indeed, one objection which she had to bleeding (though she did not make it) was the delay which it would occasion to setting the broken bone. For Western, when Sophia was concerned, had no consideration but for her; and as for Jones himself, he "sat like patience on a monument smiling at grief." To say the truth, when he saw the blood springing from the lovely arm of Sophia, he scarce thought of what had happened to himself. | После перевязки Софья удалилась; она не хотела (да этого, пожалуй, не позволяли и приличия) присутствовать при операции Джонса. Одним из ее возражений против кровопускания (хотя и не высказанным вслух) было то, что оно задержало бы вправку сломанной кости, ибо Вестерн, когда дело касалось дочери, не обращал никакого внимания на других, а сам Джонс "сидел, как статуя терпения на надгробном памятнике, с улыбкой переносящая горе". Правду сказать, при виде крови, брызнувшей из прелестной руки Софьи, он совершенно позабыл обо всем, что случилось с ним самим. |
| The surgeon now ordered his patient to be stript to his shirt, and then entirely baring the arm, he began to stretch and examine it, in such a manner that the tortures he put him to caused Jones to make several wry faces; which the surgeon observing, greatly wondered at, crying, | Хирург первым делом приказал пациенту раздеться до рубашки, после чего, засучив ему рукав до плеча, принялся тянуть в ощупывать обнаженную руку с таким усердием, что Джонс от нестерпимой боли начал делать гримасы. Увидя это, хирург с большим удивлением спросил: |
| "What is the matter, sir? I am sure it is impossible I should hurt you." And then holding forth the broken arm, he began a long and very learned lecture of anatomy, in which simple and double fractures were most accurately considered; and the several ways in which Jones might have broken his arm were discussed, with proper annotations showing how many of these would have been better, and how many worse than the present case. | - Что с вами, сэр? Быть не может, чтобы я причинил вам боль,- и, продолжая держать сломанную руку, начал читать длинную и очень ученую лекцию по анатомии, в которой обстоятельно описал все простые и сложные переломы и подверг обсуждению, сколькими разными способами Джонс мог сломать себе руку, с надлежащим пояснением, какие из них были бы лучше и какие хуже настоящего случая. |
| Having at length finished his laboured harangue, with which the audience, though had greatly raised their attention and admiration, were not much edified, as they really understood not a single syllable of all he had said, he proceeded to business, which he was more expeditious in finishing, than he had been in beginning. | Окончив наконец свою ученую речь, из которой слушатели, несмотря на благоговейное внимание, вынесли немного, потому что ничего не поняли, он приступил к делу и окончил его гораздо скорее, чем начал. |
| Jones was then ordered into a bed, which Mr. Western compelled him to accept at his own house, and sentence of water gruel was passed upon him. | После этого Джонсу приказали лечь в постель, которую мистер Вестерн предложил ему в своем доме, и приговорили его к кашке. |
| Among the good company which had attended in the hall during the bone-setting, Mrs. Honour was one; who being summoned to her mistress as soon as it was over, and asked by her how the young gentleman did, presently launched into extravagant praises on the magnanimity, as she called it, of his behaviour, which, she said, "was so charming in so pretty a creature." She then burst forth into much warmer encomiums on the beauty of his person; enumerating many particulars, and ending with the whiteness of his skin. | В числе присутствовавших при вправке кости в зале была и миссис Гонора. Сейчас же по окончании операции ее позвали к госпоже, и на вопрос последней, как себя чувствует молодой джентльмен, она начала изо всех сил расхваливать великодушие, как она выражалась, с которым он держался и которое "уж так было к лицу такому красавчику!". И Гонора разразилась пламенный панегириком красоте Джонса, перечислив все его прелести и закончив описанием белизны его кожи. |
| This discourse had an effect on Sophia's countenance, which would not perhaps have escaped the observance of the sagacious waiting-woman, had she once looked her mistress in the face, all the time she was speaking: but as a looking-glass, which was most commodiously placed opposite to her, gave her an opportunity of surveying those features, in which, of all others, she took most delight; so she had not once removed her eyes from that amiable object during her whole speech. | Речь эта вызвала изменения на лице Софьи, которые не укрылись бы, может быть, от внимания проницательной горничной, если бы в продолжение своего рассказа она хоть раз взглянула на свою госпожу; но очень удобно стоявшее напротив зеркало предоставило ей случай созерцать черты, которые доставляли ей самое большое наслаждение на свете, так что она ни на минуту не отводила глаз от этого любезного ее сердцу предмета. |
| Mrs. Honour was so intirely wrapped up in the subject on which she exercised her tongue, and the object before her eyes, that she gave her mistress time to conquer her confusion; which having done, she smiled on her maid, and told her, "she was certainly in love with this young fellow." | Увлечение миссис Гоноры темой своей речи и предметом, находившимся перед ее глазами, позволило госпоже ее оправиться от смущения; она улыбнулась и сказала горничной, что та, "верно, влюблена в этого молодого человека". |
| "I in love, madam!" answers she: "upon my word, ma'am, I assure you, ma'am, upon my soul, ma'am, I am not." | - Я влюблена, сударыня? - отвечала Гонора.- Господь с вами, сударыня! Уверяю вас, сударыня, ей-богу, сударыня, я не влюблена. |
| "Why, if you was," cries her mistress, "I see no reason that you should be ashamed of it; for he is certainly a pretty fellow." | - А если бы ты и влюбилась,- продолжала Софья,- не понимаю, чего тут стыдиться. Ведь он молодец хоть куда! |
| "Yes, ma'am," answered the other, "that he is, the most handsomest man I ever saw in my life. Yes, to be sure, that he is, and, as your ladyship says, I don't know why I should be ashamed of loving him, though he is my betters. To be sure, gentlefolks are but flesh and blood no more than us servants. Besides, as for Mr. Jones, thof Squire Allworthy hath made a gentleman of him, he was not so good as myself by birth: for thof I am a poor body, I am an honest person's child, and my father and mother were married, which is more than some people can say, as high as they hold their heads. Marry, come up! I assure you, my dirty cousin! thof his skin be so white, and to be sure it is the most whitest that ever was seen, I am a Christian as well as he, and nobody can say that I am base born: my grandfather was a clergyman , and would have been very angry, I believe, to have thought any of his family should have taken up with Molly Seagrim's dirty leavings." | - Да, сударыня,- отвечала горничная,- истинная правда, я в жизнь свою не видела мужчины красивее его, верьте слову, не видела; и, правду говорит ваша милость, не знаю, чего мне стыдиться, если б я полюбила его, хотя он и неровня мне. Ведь господа из такого же мяса и крови, как и слуги. А потом, хоть сквайр Олверти и сделал из мистера Джонса барина, он стоит ниже меня по рождению; я хоть и бедная, а дочь честной женщины: мои батюшка и матушка были повенчаны, а этого иные не могут сказать о своих родителях, хоть и высоко нос задирают. Вот какие дела, доложу вам! Хоть у него и белая кожа - верьте слову, белее я никогда не видывала,да я такая же христианка, как и он, и никто не смеет сказать, что я подлого звания: дед мой был священник 14 и рассерчал бы на внучку, если б та польстилась на грязные обноски Молли Сигрим. |
| Perhaps Sophia might have suffered her maid to run on in this manner, from wanting sufficient spirits to stop her tongue, which the reader may probably conjecture was no very easy task; for certainly there were some passages in her speech which were far from being agreeable to the lady. However, she now checked the torrent, as there seemed no end of its flowing. | Может быть, Софья позволила бы миссис Гоноре продолжать в таком же роде, ибо у нее не хватало духу остановить ее расходившийся язычок, что, как может судить читатель, вообще было делом нелегким. Но кое-что в ее речах было столь неприятно для слуха госпожи, что она не вытерпела и остановила поток, которому, казалось, конца не будет. |
| "I wonder," says she, "at your assurance in daring to talk thus of one of my father's friends. As to the wench, I order you never to mention her name to me. And with regard to the young gentleman's birth, those who can say nothing more to his disadvantage, may as well be silent on that head, as I desire you will be for the future." | - Удивляюсь,- сказала она,- откуда это у тебя столько дерзости говорить так о приятеле моего отца! Что же касается девчонки, то приказываю никогда не произносить при мне ее имени. А кому нечем больше попрекнуть молодого джентльмена, кроме его происхождения, пусть лучше молчит, что и тебе советую на будущее время. |
| "I am sorry I have offended your ladyship," answered Mrs. Honour. "I am sure I hate Molly Seagrim as much as your ladyship can; and as for abusing Squire Jones, I can call all the servants in the house to witness, that whenever any talk hath been about bastards, I have always taken his part; for which of you, says I to the footman, would not be a bastard, if he could, to be made a gentleman of? And, says I, I am sure he is a very fine gentleman; and he hath one of the whitest hands in the world; for to be sure so he hath: and, says I, one of the sweetest temperedest, best naturedest men in the world he is; and, says I, all the servants and neighbours all round the country loves him. And, to be sure, I could tell your ladyship something, but that I am afraid it would offend you." | - Прошу прощения, что прогневила вашу милость,- отвечала миссис Гонора.- Верьте слову, и я терпеть не могу Молли Сигрим, как и ваша милость. А что я нехорошо сказала о сквайре Джонсе, так призываю всех слуг в свидетели, что, когда заходит между ними речь о незаконнорожденных, я всегда держу его сторону. Кто из вас, говорю я лакеям, не захотел бы быть незаконнорожденным, если б мог через то стать барином? А чем, говорю, он не барин? Таких белых рук ни у кого на свете не сыщешь, верьте слову, не сыщешь! И такой, говорю, он ласковый, такой добрый; все слуги, говорю, и все соседи кругом любят его. Вот, верьте слову, рассказала бы вашей милости кое-что, да, боюсь, прогневаетесь. |
| "What could you tell me, Honour?" says Sophia. | - Что ты рассказала бы, Гонора?- спросила Софья. |
| "Nay, ma'am, to be sure he meant nothing by it, therefore I would not have your ladyship be offended." | - Нет, сударыня, верьте слову, это он без всякого умысла,- так я не хотела бы гневить вашу милость. |
| "Prithee tell me," says Sophia; "I will know it this instant." | - Пожалуйста, расскажи,- настаивала Софья,- я хочу знать сию минуту. |
| "Why, ma'am," answered Mrs. Honour, "he came into the room one day last week when I was at work, and there lay your ladyship's muff on a chair, and to be sure he put his hands into it; that very muff your ladyship gave me but yesterday. La! says I, Mr. Jones, you will stretch my lady's muff, and spoil it: but he still kept his hands in it: and then he kissed it- to be sure I hardly ever saw such a kiss in my life as he gave it." | - Извольте, сударыня,- отвечала миссис Гонора.- Вошел он однажды в комнату на прошлой неделе, когда я сидела за шитьем, а на стуле муфта вашей милости лежала, и, верьте слову, засунул в нее руки,- та самая муфта, что ваша милость вчера только мне подарили. "Оставьте, говорю, мистер Джонс, вы растянете барышнину муфту, да и попортите". А он все держит в ней руки, а потом взял да и поцеловал,- верьте слову, отроду такого горячего поцелуя не видывала! |
| "I suppose he did not know it was mine," replied Sophia. | - Должно быть, он не знал, что это моя муфта,- заметила Софья. |
| "Your ladyship shall hear, ma'am. He kissed it again and again, and said it was the prettiest muff in the world. La! sir, says I, you have seen it a hundred times. Yes, Mrs. Honour, cried he; but who can see anything beautiful in the presence of your lady but herself?- Nay, that's not all neither; but I hope your ladyship won't be offended, for to be sure he meant nothing. One day, as your ladyship was playing on the harpsichord to my master, Mr. Jones was sitting in the next room, and methought he looked melancholy. La! says I, Mr. Jones, what's the matter? a penny for your thoughts, says I. Why, hussy, says he, starting up from a dream, what can I be thinking of, when that angel your mistress is playing? And then squeezing me by the hand, Oh! Mrs. Honour, says he, how happy will that man be!- and then he sighed. Upon my troth, his breath is as sweet as a nosegay.- But to be sure he meant no harm by it. So I hope your ladyship will not mention a word; for he gave me a crown never to mention it, and made me swear upon a book, but I believe, indeed, it was not the Bible." | - Прошу вашу милость выслушать дальше. Он все целовал да целовал и сказал, что красивее муфты на свете нет. "Полноте, сэр, говорю, вы ее сто раз видели".- "Да, миссис Гонора, говорит, но разве можно заметить что-нибудь прекрасное, когда перед тобой сама красавица?.." Нет, это еще не все, но, я надеюсь, ваша милость не прогневается, ведь, верьте слову, он это только так... Раз ваша милость играли для барина на клавикордах, а мистер Джонс сидел рядом в комнате, грустный такой. "Послушайте, говорю, мистер Джонс, что с вами? О чем так призадумались?" - "Плутовка,- говорит он, очнувшись,- можно ли о чем-нибудь думать, когда ваш ангел барышня играет?" А потом, стиснув мне руку: "Ах, миссис Гонора, говорит, то-то будет счастливец!.." - и вздохнул. А вздох, вот побожусь, душистый, что твой букет! Но, верьте слову, это без всякого умысла. Только, пожалуйста, ваша милость, не проговоритесь: он дал мне крону, чтоб я никому не говорила, и заставил поклясться на книге,-да, кажется, это была не Библия. |
| Till something of a more beautiful red than vermilion be found out, I shall say nothing of Sophia's colour on this occasion. | Пока не открыли ничего прекраснее алого цвета, я не скажу ни слова о румянце, выступившем на щеках Софьи при этом рассказе. |
| "Honour," says she, "I- if you will not mention this any more to me- nor to anybody else, I will not betray you-I mean, I will not be angry; but I am afraid of your tongue. Why, my girl, will you give it such liberties?" | - Го... но... ра...- проговорила она,- я... если ты не будешь больше говорить об этом мне... и другим тоже, я тебя не выдам... то есть не буду сердиться. Боюсь только твоего языка... Зачем, милая, ты даешь ему столько воли? |
| "Nay, ma'am," answered she, "to be sure, I would sooner cut out my tongue than offend your ladyship. To be sure I shall never mention a word that your ladyship would not have me." | - Нет, нет, сударыня,- отвечала Гонора,- скорее я дам его отрезать, чем прогневаю вашу милость. Верьте, словечка не скажу, неугодного вашей милости. |
| "Why, I would not have you mention this any more," said Sophia, "for it may come to my father's ears, and he would be angry with Mr. Jones; though I really believe, as you say, he meant nothing. I should be very angry myself, if I imagined-" | - Так, пожалуйста, больше об этом не рассказывай,- сказала Софья,- а то дойдет до ушей батюшки, и он рассердится на мистера Джонса, хоть я и уверена, что тот, как ты говоришь, делает это без всякого умысла. Я сама рассердилась бы, если бы... |
| "Nay, ma'am," says Honour, "I protest I believe he meant nothing. I thought he talked as if he was out of his senses; nay, he said he believed he was beside himself when he had spoken the words. Ay, sir, says I, I believe so too. Yes, says he, Honour.- But I ask your ladyship's pardon; I could tear my tongue out for offending you." | - Нет, нет, ручаюсь вам, сударыня, у него не было никакого умысла. Мне показалось, он словно не в своем уме, да и сам он признался, что он сам себя не помнил, когда говорил эти слова. "Да, сэр, говорю, я тоже так думаю".- "Да, да, Гонора",- говорит... Прошу прощения у вашей милости. Скорее вырву себе язык, чем прогневаю вас. |
| "Go on," says Sophia; "you may mention anything you have not told me before." | - Ничего, продолжай,- отвечала Софья,- если ты еще не все рассказала. |
| "Yes, Honour, says he (this was some time afterwards, when he gave me the crown), I am neither such a coxcomb, or such a villain, as to think of her in any other delight but as my goddess; as such I will always worship and adore her while I have breath.- This was all, ma'am, I will be sworn, to the best of my remembrance. I was in a passion with him myself, till I found he meant no harm." | - "Да, говорит, Гонора (это было уже после того, как он дал мне крону), я не хлыщ и не негодяй, чтоб думать о ней иначе, как о богине, которой я буду поклоняться и молиться до последнего моего издыхания". Вот и все, сударыня. Ей-богу, все, больше ничего не припомню. Я сама была на него сердита, пока не убедилась, что у него нет никакого дурного умысла. |
| "Indeed, Honour," says Sophia, "I believe you have a real affection for me. I was provoked the other day when I gave you warning; but if you have a desire to stay with me, you shall." | - Теперь, Гонора, я верю, что ты действительно меня любишь,- сказала Софья.- Намедни я в сердцах отказала тебе, но если ты хочешь оставаться при мне, так оставайся. |
| "To be sure, ma'am," answered Mrs. Honour, "I shall never desire to part with your ladyship. To be sure, I almost cried my eyes out when you gave me warning. It would be very ungrateful in me to desire to leave your ladyship; because as why, I should never get so good a place again. I am sure I would live and die with your ladyship; for, as poor Mr. Jones said, happy is the man-" | - Верьте слову, сударыня,- отвечала миссис Гонора,- я ввек не пожелаю расстаться с вашей милостью. Верьте слову, я все глаза проплакала, когда вы мне отказали. Нужно быть очень неблагодарной, чтобы пожелать уйти от вашей милости: такого хорошего места мне нигде не найти. Всю жизнь прожить и умереть готова при вашей милости. Правду сказал мистер Джонс, бедняжка: счастливец тот... |
| Here the dinner bell interrupted a conversation which had wrought such an effect on Sophia, that she was, perhaps, more obliged to her bleeding in the morning, than she, at the time, had apprehended she should be. As to the present situation of her mind, I shall adhere to a rule of Horace, by not attempting to describe it, from despair of success. Most of my readers will suggest it easily to themselves; and the few who cannot, would not understand the picture, or at least would deny it to be natural, if ever so well drawn. | Обеденный колокол прервал на этом месте разговор, который произвел столь сильное впечатление на Софью, что утреннее кровопускание оказалось для нее, пожалуй, полезнее, чем она думала во время операции. Что же касается теперешнего состояния души ее, то я придерживаюсь правила Горация: не покушаться на описание чего бы то ни было, если нет надежды на успех. Большая часть читателей легко представит его и собственными силами, а те немногие, которые не могут этого сделать, все равно не поймут его или сочтут неестественным, как бы хорошо я ни изобразил его. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая
