Краткая коллекция англтекстов
Чарльз Теккерей
The History of Henry Esmond, Esq./История Генри Эсмонда, эсквайра
CHAPTER XIII. MY LORD LEAVES US AND HIS EVIL BEHIND HIM./Глава XIII Милорд уезжает, но сотворенное им ело остается
| English | Русский |
| My Lord Mohun (of whose exploits and fame some of the gentlemen of the University had brought down but ugly reports) was once more a guest at Castlewood, and seemingly more intimately allied with my lord even than before. Once in the spring those two noblemen had ridden to Cambridge from Newmarket, whither they had gone for the horse-racing, and had honored Harry Esmond with a visit at his rooms; after which Doctor Montague, the master of the College, who had treated Harry somewhat haughtily, seeing his familiarity with these great folks, and that my Lord Castlewood laughed and walked with his hand on Harry's shoulder, relented to Mr. Esmond, and condescended to be very civil to him; and some days after his arrival, Harry, laughing, told this story to Lady Esmond, remarking how strange it was that men famous for learning and renowned over Europe, should, nevertheless, so bow down to a title, and cringe to a nobleman ever so poor. At this Mistress Beatrix flung up her head, and said it became those of low origin to respect their betters; that the parsons made themselves a great deal too proud, she thought; and that she liked the way at Lady Sark's best, where the chaplain, though he loved pudding, as all parsons do, always went away before the custard. | Лорд Мохэн (о подвигах и славе которого Гарри наслышался в университете немало худого) снова гостил в Каслвуде, и дружба его с милордом казалась более тесной, чем когда-либо. Как-то, еще весной, оба родовитых джентльмена, проездом из Ньюмаркета, со скачек, побывали в Кембридже и удостоили Гарри Эсмонда своим посещением; и доктор Монтегью, ректор колледжа, прежде глядевший на Гарри несколько свысока, увидев его в обществе столь знатных господ, - причем лорд Каслвуд шутил с ним и, гуляя, опирался на его плечо, - сразу переменился к мистеру Эсмонду и снизошел до весьма учтивого с ним обхождения. Спустя несколько дней по своем приезде в Каслвуд Гарри со смехом рассказывал об этом леди Эсмонд, удивляясь тому, что подобный человек, прославленный ученый, известный всей Европе, благоговеет перед титулом и готов пресмыкаться перед каждым аристократом, будь он даже нищим. На это госпожа Беатриса, гордо вскинув голову, заявила, что людям низкого происхождения надлежит почитать тех, кто благороднее их; что пасторы и так, на ее взгляд, чересчур загордились и что она одобряет порядок, заведенный в доме леди Сарк, где капеллан хоть и любит сладкое, как все священники, но всегда уходит из-за стола до пудинга. |
| "And when I am a parson," says Mr. Esmond, "will you give me no custard, Beatrix?" | - А когда я буду священником, вы и меня оставите без пудинга, Беатриса? - спросил мистер Эсмонд. |
| "You--you are different," Beatrix answered. "You are of our blood." | - Вы - вы другое дело, - возразила Беатриса. - Вы нашей крови. |
| "My father was a parson, as you call him," said my lady. | - Мой отец тоже был пастор, - сказала миледи. |
| "But mine is a peer of Ireland," says Mistress Beatrix, tossing her head. "Let people know their places. I suppose you will have me go down on my knees and ask a blessing of Mr. Thomas Tusher, that has just been made a curate and whose mother was a waiting-maid." | - Зато мой - пэр Ирландии, - сказала госпожа Беатриса, вскинув голову еще выше. - Пусть всякий знает свое место. Может быть, вы еще потребуете, чтобы я встала на колени, прося благословения у мистера Томаса Тэшера, этого новоиспеченного викария, у которого мать была горничной? |
| And she tossed out of the room, being in one of her flighty humors then. | И она бросилась вон из комнаты в порыве свойственного ей капризного гнева. |
| When she was gone, my lady looked so sad and grave, that Harry asked the cause of her disquietude. She said it was not merely what he said of Newmarket, but what she had remarked, with great anxiety and terror, that my lord, ever since his acquaintance with the Lord Mohun especially, had recurred to his fondness for play, which he had renounced since his marriage. | Между тем лицо миледи приняло столь печальное и сосредоточенное выражение, что Гарри спросил о причине ее беспокойства. Она отвечала, что тому виной его упоминание о ньюмаркетских скачках, но не только одно это; она вообще, к немалой своей тревоге и ужасу, замечает, что милордом за последнее время, в особенности после знакомства с лордом Мохэном, вновь овладело прежнее его пристрастие к игре, от которого он отказался со времени их брака. |
| "But men promise more than they are able to perform in marriage," said my lady, with a sigh. "I fear he has lost large sums; and our property, always small, is dwindling away under this reckless dissipation. I heard of him in London with very wild company. Since his return, letters and lawyers are constantly coming and going: he seems to me to have a constant anxiety, though he hides it under boisterousness and laughter. I looked through--through the door last night, and--and before," said my lady, "and saw them at cards after midnight; no estate will bear that extravagance, much less ours, which will be so diminished that my son will have nothing at all, and my poor Beatrix no portion!" | - Мужчины часто, вступая в брак, обещают больше, чем могут исполнить, - сказала миледи со вздохом. - Боюсь, он проигрывает крупные суммы, и наше состояние, которое и всегда-то было невелико, быстро тает от столь легкомысленной расточительности. В Лондоне его видели в весьма дурном обществе. С тех пор как он вернулся, в дом зачастили почтальоны и стряпчие; и мне кажется, что его неотступно грызет какая-то забота, хоть он и прячет ее под смехом и шутками. Вчера, и... и не только вчера, я... я заглядывала в щель, - говорила миледи, - это было далеко за полночь, а они все еще сидели за картами. Никакого состояния не хватит при подобном безрассудстве, а нашего и подавно; и если так пойдет дальше, мой сын лишится наследства, а бедная Беатриса будет бесприданницей. |
| "I wish I could help you, madam," said Harry Esmond, sighing, and wishing that unavailingly, and for the thousandth time in his life. | - Как бы я хотел помочь вам, сударыня! - со вздохом сказал Гарри Эсмонд, не менее чем в тысячный раз за свою жизнь испытывая это бесплодное желание. |
| "Who can? Only God," said Lady Esmond--"only God, in whose hands we are." And so it is, and for his rule over his family, and for his conduct to wife and children--subjects over whom his power is monarchical--any one who watches the world must think with trembling sometimes of the account which many a man will have to render. For in our society there's no law to control the King of the Fireside. He is master of property, happiness--life almost. He is free to punish, to make happy or unhappy--to ruin or to torture. He may kill a wife gradually, and be no more questioned than the Grand seignior who drowns a slave at midnight. He may make slaves and hypocrites of his children; or friends and freemen; or drive them into revolt and enmity against the natural law of love. | - Кто тут поможет? Только господь, - сказала леди Эсмонд, - только он, ибо все мы в руке божией. - И так оно и есть, и, должно быть, сторонний наблюдатель с содроганием думает о том, каково придется многим мужчинам, когда наступит час для каждого отчитаться в том, как он правил семьей своей и как обращался с женою и детьми, для которых он монарх, облеченный неограниченной властью. Ибо наше общество не знает законов для Короля Домашнего Очага. Он хозяин достоянию, благу, едва ли не жизни своих близких. Он волен в их счастье и несчастье, властен карать или миловать. Он может уморить жену медленной смертью и не более быть за то в ответе, нежели турецкий султан, в полночный час утопивший раба. Он может воспитать детей рабами и лицемерами; сделать из них друзей себе, свободных в мыслях и поступках; или, наконец, толкнуть их на путь вражды и ненависти, вопреки закону естества. |
| I have heard politicians and coffee-house wiseacres talking over the newspaper, and railing at the tyranny of the French King, and the Emperor, and wondered how these (who are monarchs, too, in their way) govern their own dominions at home, where each man rules absolute. When the annals of each little reign are shown to the Supreme Master, under whom we hold sovereignty, histories will be laid bare of household tyrants as cruel as Amurath, and as savage as Nero, and as reckless and dissolute as Charles. | Не раз я слышал, как политики и умники из кофеен толкуют о газетных новостях, осуждая тиранию императора или французского короля, и думал при этом: каков каждый из них в своем домашнем царстве, где мужчина - самодержавный правитель? Когда анналы этих бесчисленных мелких царствований раскроются перед верховным владыкой, сколько предстанет его взору домашних тиранов, жестоких, как Амурат, неистовых, как Нерон, легкомысленных и беспутных, как Карл! |
| If Harry Esmond's patron erred, 'twas in the latter way, from a disposition rather self-indulgent than cruel; and he might have been brought back to much better feelings, had time been given to him to bring his repentance to a lasting reform. | Если покровитель Гарри Эсмонда и грешил, то скорее, подобно последнему: по слабости характера, нежели из злобных побуждений; и, верно, добрые чувства восторжествовали бы в нем под конец, будь ему дано время на то, чтобы не только раскаяться в своих грехах, но и загладить их. |
| As my lord and his friend Lord Mohun were such close companions, Mistress Beatrix chose to be jealous of the latter; and the two gentlemen often entertained each other by laughing, in their rude boisterous way, at the child's freaks of anger and show of dislike. "When thou art old enough, thou shalt marry Lord Mohun," Beatrix's father would say: on which the girl would pout and say, "I would rather marry Tom Tusher." And because the Lord Mohun always showed an extreme gallantry to my Lady Castlewood, whom he professed to admire devotedly, one day, in answer to this old joke of her father's, Beatrix said, | Видя тесную дружбу, установившуюся между милордом и его неразлучным спутником, госпожа Беатриса вздумала приревновать отца к последнему; и оба джентльмена не раз подстрекали ее на забаву, шумным и бесцеремонным хохотом встречая ее гневные выходки и изъявление неприязни. "Вот подрастешь, выйдешь замуж за лорда Мохэна", - говаривал милорд, на что девочка, надувшись, отвечала: "Уж лучше мне за Тома Тэшзра выйти". А так как лорд Мохэн всегда был отменно любезен с леди Каслвуд, которая, как он утверждал, внушала ему глубокое и почтительное восхищение, то однажды, в ответ на обычную отцовскую шутку, Беатриса сказала: |
| "I think my lord would rather marry mamma than marry me; and is waiting till you die to ask her." | - Мне думается, милорд охотнее взял бы в жены маменьку, чем меня. Он только и ждет, когда вы умрете, чтоб посвататься к ней. |
| The words were said lightly and pertly by the girl one night before supper, as the family party were assembled near the great fire. The two lords, who were at cards, both gave a start; my lady turned as red as scarlet, and bade Mistress Beatrix go to her own chamber; whereupon the girl, putting on, as her wont was, the most innocent air, said, | Эти задорные и неосмотрительные слова были сказаны однажды в вечерний час, когда все семейство сидело у камелька в ожидании ужина. Оба лорда, тут же игравшие в карты, так и подскочили; миледи густо покраснела и приказала госпоже Беатрисе тотчас же отправляться в свою комнату; но та, приняв, по своему обыкновению, самый невинный вид, возразила: |
| "I am sure I meant no wrong; I am sure mamma talks a great deal more to Harry Esmond than she does to papa--and she cried when Harry went away, and she never does when papa goes away! and last night she talked to Lord Mohun for ever so long, and sent us out of the room, and cried when we came back, and--" | - Что же я сказала дурного? Ведь вот с Гарри Эсмондом маменька беседует много чаще, чем с отцом, и она плакала, когда он уехал, а когда папенька уезжает, она не плачет, а вчера она долго-долго разговаривала с лордом Мохэном, а нас услала из комнаты, а когда мы возвратились, она плакала, и... |
| "D--n!" cried out my Lord Castlewood, out of all patience. "Go out of the room, you little viper!" and he started up and flung down his cards. | - Проклятие! - закричал милорд, выведенный из себя. - Сейчас же вон из комнаты, змееныш! - И, вскочив на ноги, он швырнул на стол свои карты. |
| "Ask Lord Mohun what I said to him, Francis," her ladyship said, rising up with a scared face, but yet with a great and touching dignity and candor in her look and voice. "Come away with me, Beatrix." Beatrix sprung up too; she was in tears now. | - Спросите у лорда Мохэна, о чем я говорила с ним, Фрэнсис, - сказала миледи, вставая; лицо ее выдавало волнение, но голос и взгляд были ясны и исполнены внушительного и трогательного достоинства. - Пойдем со мной, Беатриса. - Беатриса тоже вскочила и залилась слезами. |
| "Dearest mamma, what have I done?" she asked. "Sure I meant no harm." And she clung to her mother, and the pair went out sobbing together. | - Маменька, маменька, что я сделала? - спрашивала она. - Я ведь ничего не хотела дурного. - Она уцепилась за мать, и обе, рыдая, вышли из комнаты. |
| "I will tell you what your wife said to me, Frank," my Lord Mohun cried. "Parson Harry may hear it; and, as I hope for heaven, every word I say is true. Last night, with tears in her eyes, your wife implored me to play no more with you at dice or at cards, and you know best whether what she asked was not for your good." | - Я скажу вам, Фрэнк, что мне говорила ваша жена! - воскликнул лорд Мохэн. - Пастор Гарри тоже может слушать; и пусть не будет мне спасения, если я скажу хоть слово лжи. Вчера вечером ваша жена со слезами на глазах умоляла меня не играть больше с вами ни в кости, ни в карты, и вы знаете сами, не к вашей ли пользе было бы, если б я исполнил ее просьбу. |
| "Of course, it was, Mohun," says my lord in a dry hard voice. "Of course you are a model of a man: and the world knows what a saint you are." | - Разумеется, к моей пользе, Мохэн, - сказал милорд сухим, жестким голосом. - Разумеется, вы образец добродетели; весь свет знает, что вы святой. |
| My Lord Mohun was separated from his wife, and had had many affairs of honor: of which women as usual had been the cause. | Лорд Мохэн жил раздельно с женой и не раз дрался на дуэли, причем поводом к спору всегда почти служили женщины. |
| "I am no saint, though your wife is--and I can answer for my actions as other people must for their words," said my Lord Mohun. | - Я не святой; вот ваша жена, точно, святая, - но я умею отвечать за свои поступки лучше, чем другие - за свои слова, - сказал лорд Мохэн. |
| "By G--, my lord, you shall," cried the other, starting up. | - И вы ответите за них, клянусь богом! - закричал милорд, вскакивая с места. |
| "We have another little account to settle first, my lord," says Lord Mohun. | - Прежде нужно свести еще кое-какие счеты, милорд, - сказал лорд Мохэн. |
| Whereupon Harry Esmond, filled with alarm for the consequences to which this disastrous dispute might lead, broke out into the most vehement expostulations with his patron and his adversary. | Но тут Гарри Эсмонд, в страхе перед последствиями, к которым мог бы привести этот опасный спор, принялся с жаром увещевать своего покровителя и его противника. |
| "Gracious heavens!" he said, "my lord, are you going to draw a sword upon your friend in your own house? Can you doubt the honor of a lady who is as pure as heaven, and would die a thousand times rather than do you a wrong? Are the idle words of a jealous child to set friends at variance? Has not my mistress, as much as she dared do, besought your lordship, as the truth must be told, to break your intimacy with my Lord Mohun; and to give up the habit which may bring ruin on your family? But for my Lord Mohun's illness, had he not left you?" | - Великий боже! - воскликнул он. - Уж не хотите ли вы, милорд, обнажить шпагу против своего друга и гостя? Неужели вы сомневаетесь в добродетели леди, которая чиста, как само небо, и предпочла бы тысячу раз умереть, нежели причинить вам малейшее зло. Неужели пустые слова обозлившегося ребенка могут поселить раздор между друзьями? И, если уж на то пошло, разве моя госпожа не уговаривала вашу милость пресечь дружбу с лордом Мохэном и отказаться от привычки, которая может принести разорение вашей семье? Разве сам милорд Мохэн оставался бы еще тут, если б не его болезнь? |
| "'Faith, Frank, a man with a gouty toe can't run after other men's wives," broke out my Lord Mohun, who indeed was in that way, and with a laugh and a look at his swathed limb so frank and comical, that the other dashing his fist across his forehead was caught by that infectious good-humor, and said with his oath, | - Честное слово, Фрэнк, где уж тут с подагрой бегать за чужими женами, - вмешался лорд Мохэн, который в самом деле страдал приступом этой болезни; и при этом он так чистосердечно и весело засмеялся, глядя на свою укутанную ногу, что милорд невольно заразился его добродушием и, ударив себя кулаком по лбу, воскликнул с прибавлением крепкого словца: |
| "---- it, Harry, I believe thee," and so this quarrel was over, and the two gentlemen, at swords drawn but just now, dropped their points, and shook hands. | - Ладно, Гарри, я тебе верю! - На том и окончилась ссора, и оба джентльмена, только что едва не схватившиеся за шпаги, пожали друг другу руки. |
| Beati pacifici. "Go, bring my lady back," said Harry's patron. Esmond went away only too glad to be the bearer of such good news. He found her at the door; she had been listening there, but went back as he came. She took both his hands, hers were marble cold. She seemed as if she would fall on his shoulder. | - Beati pacifici {Блаженны миротворцы (лат.).}. Ступай позови сюда миледи, - сказал покровитель Гарри. Эсмонд повиновался, радуясь, что может явиться со столь доброй вестью. Он нашел леди Каслвуд у дверей; она все слышала, но при виде его отступила назад. Она схватила его за обе руки, ее пальцы были холодны, как мрамор. Казалось, она вот-вот упадет к нему на плечо. |
| "Thank you, and God bless you, my dear brother Harry," she said. She kissed his hand, Esmond felt her tears upon it: and leading her into the room, and up to my lord, the Lord Castlewood, with an outbreak of feeling and affection such as he had not exhibited for many a long day, took his wife to his heart, and bent over and kissed her and asked her pardon. | - Благодарю вас, дорогой мой брат Гарри, и да благословит вас бог, - сказала она. Она поцеловала его руку, и Эсмонд почувствовал на руке ее слезы; и когда он вошел с нею в комнату и подвел ее к милорду, лорд Каслвуд, в порыве ласки и нежности, каких давно уже не случалось ему проявлять, прижал жену к груди, наклонился и поцеловал ее и попросил у нее прощения. |
| "'Tis time for me to go to roost. I will have my gruel a-bed," said my Lord Mohun: and limped off comically on Harry Esmond's arm. "By George, that woman is a pearl!" he said; "and 'tis only a pig that wouldn't value her. Have you seen the vulgar traipsing orange-girl whom Esmond"--but here Mr. Esmond interrupted him, saying, that these were not affairs for him to know. | - Ну, мне пора на боковую. Кашу съем и в постели, - сказал лорд Мохэн и, опершись на руку Гарри Эсмонда, потешно заковылял из комнаты. - Клянусь богом, эта женщина - настоящая жемчужина, - сказал он, - и нужно быть скотиной, чтобы не оценить ее. Видали вы эту дрянную потаскушку, с которой Каслвуд... - Но тут мистер Эсмонд прервал его, сказав, что о подобных делах ему не пристало беседовать. |
| My lord's gentleman came in to wait upon his master, who was no sooner in his nightcap and dressing-gown than he had another visitor whom his host insisted on sending to him: and this was no other than the Lady Castlewood herself with the toast and gruel, which her husband bade her make and carry with her own hands in to her guest. | Камердинер милорда явился, чтобы раздеть своего господина, и едва последний облачился в халат и ночной колпак, как в дверь постучался еще посетитель, явившийся по настоянию хозяина дома. То был не кто иной, как сама леди Каслвуд с кашей и поджаренным хлебом, которые супруг просил ее собственноручно приготовить и снести гостю. |
| Lord Castlewood stood looking after his wife as she went on this errand, and as he looked, Harry Esmond could not but gaze on him, and remarked in his patron's face an expression of love, and grief, and care, which very much moved and touched the young man. Lord Castlewood's hands fell down at his sides, and his head on his breast, and presently he said,-- | Лорд Каслвуд стоял и смотрел вслед жене, которая удалилась выполнять его поручение, и Гарри Эсмонд, невольно наблюдая за ним, подметил на лице своего покровителя выражение любви, огорчения и заботы, до крайности растрогавшее и взволновавшее молодого человека. Немного спустя руки лорда Каслвуда бессильно упали, голова свесилась на грудь, и он спросил: |
| "You heard what Mohun said, parson?" | - Пастор, ты слышал, что сказал Мохэн? |
| "That my lady was a saint?" | - Что миледи святая? |
| "That there are two accounts to settle. I have been going wrong these five years, Harry Esmond. Ever since you brought that damned small-pox into the house, there has been a fate pursuing me, and I had best have died of it, and not run away from it like a coward. I left Beatrix with her relations, and went to London; and I fell among thieves, Harry, and I got back to confounded cards and dice, which I hadn't touched since my marriage--no, not since I was in the Duke's Guard, with those wild Mohocks. And I have been playing worse and worse, and going deeper and deeper into it; and I owe Mohun two thousand pounds now; and when it's paid I am little better than a beggar. I don't like to look my boy in the face; he hates me, I know he does. And I have spent Beaty's little portion: and the Lord knows what will come if I live; the best thing I can do is to die, and release what portion of the estate is redeemable for the boy." | - Что нам нужно свести еще кое-какие счеты. Эти пять лет я шел по дурному пути, Гарри Эсмонд. С тех пор как ты занес в дом злополучную оспу, меня не перестает преследовать рок, и лучше бы мне встретить его и умереть, чем бежать от него, подобно трусу. Я тогда оставил Беатрису у родных, а сам отправился в Лондон; и вот, Гарри, я попал в общество бездельников и воров и снова пристрастился к картам и костям, до которых не касался с самой своей женитьбы, - нет, с тех пор как я ушел из гвардии герцога и перестал водить дружбу с этими беспутными могоками. Мне все больше и больше не везло, и я втягивался все глубже и глубже, а теперь я должен Мохэну две тысячи фунтов, и когда уплачу этот долг, то останусь почти нищим. Я не могу смотреть в глаза своему сыну; он меня ненавидит, я знаю. Я промотал и скромное приданое Беатрисы, и одному богу известно, что случится, если я буду жить дальше; самое лучшее мне умереть и оставить мальчику то, что еще можно спасти из моего достояния. |
| Mohun was as much master at Castlewood as the owner of the Hall itself; and his equipages filled the stables, where, indeed, there was room and plenty for many more horses than Harry Esmond's impoverished patron could afford to keep. He had arrived on horseback with his people; but when his gout broke out my Lord Mohun sent to London for a light chaise he had, drawn by a pair of small horses, and running as swift, wherever roads were good, as a Laplander's sledge. When this carriage came, his lordship was eager to drive the Lady Castlewood abroad in it, and did so many times, and at a rapid pace, greatly to his companion's enjoyment, who loved the swift motion and the healthy breezes over the downs which lie hard upon Castlewood, and stretch thence towards the sea. | Мохэн был в Каслвуде почти таким же полновластным хозяином, как и законный владелец поместья, и его выезды заполняли конюшню, где, по правде сказать, разместилось бы куда больше лошадей, нежели мог держать покровитель Эсмонда. Лорд Мохэн и его люди приехали в Каслвуд верхами; но когда у его милости разыгралась подагра, он распорядился доставить из своего лондонского дома легкую карету, запряженную парой низкорослых лошадок, которая по хорошей дороге неслась, точно лапландские санки. Когда этот экипаж прибыл, милорду тотчас же захотелось прокатить в нем леди Каслвуд, что он и делал несколько раз, пуская лошадей во весь опор к большому удовольствию своей спутницы, любившей быструю езду и бодрящий ветерок с дюн, которые начинались почти под стенами Каслвуда и тянулись до самого моря. |
| As this amusement was very pleasant to her, and her lord, far from showing any mistrust of her intimacy with Lord Mohun, encouraged her to be his companion--as if willing by his present extreme confidence to make up for any past mistrust which his jealousy had shown--the Lady Castlewood enjoyed herself freely in this harmless diversion, which, it must be owned, her guest was very eager to give her; and it seemed that she grew the more free with Lord Mohun, and pleased with his company, because of some sacrifice which his gallantry was pleased to make in her favor. | Так как это развлечение было весьма по нраву миледи, а супруг не только не выказывал недовольства ее короткостью с лордом Мохэном, но даже поощрял эти совместные прогулки, как бы желая подобным исключительным доверием загладить недавнюю вспышку ревнивой подозрительности, леди Каслвуд с легкой душой предавалась невинному увеселению, которое любезный гость, должно признаться, весьма охотно доставлял ей; и казалось, что ее обращение с лордом Мохэном стало непринужденнее, а его общество приятнее для нее вследствие какого-то обещания, которое он, из рыцарских побуждений, согласился ей дать. |
| Seeing the two gentlemen constantly at cards still of evenings, Harry Esmond one day deplored to his mistress that this fatal infatuation of her lord should continue; and now they seemed reconciled together, begged his lady to hint to her husband that he should play no more. | Видя, что оба лорда по-прежнему все вечера проводят за картами, Гарри Эсмонд высказал однажды своей госпоже сожаление по поводу того, что милорд все не отрешится от своего пагубного пристрастия, и так как согласие между супругами казалось восстановленным, просил миледи убедить мужа отказаться от игры. |
| But Lady Castlewood, smiling archly and gayly, said she would speak to him presently, and that, for a few nights more at least, he might be let to have his amusement. | Но леди Каслвуд с лукавой и торжествующей улыбкой отвечала, что повременит говорить с ним и что еще несколько вечеров, во всяком случае, можно не лишать его этого удовольствия. |
| "Indeed, madam," said Harry, "you know not what it costs you; and 'tis easy for any observer who knows the game, to see that Lord Mohun is by far the stronger of the two." | - Помилуйте, сударыня, - сказал Гарри, - вы сами не знаете, чего это может вам стоить; ведь всякому, кто сколько-нибудь смыслит в картах, ясно, что лорд Мохэн куда более сильный игрок. |
| "I know he is," says my lady, still with exceeding good-humor; "he is not only the best player, but the kindest player in the world." | - Я это знаю, - отвечала миледи, точно радуясь чему-то, - и он не только самый искусный, но и самый великодушный игрок во всем мире. |
| "Madam, madam!" Esmond cried, transported and provoked. "Debts of honor must be paid some time or other; and my master will be ruined if he goes on." | - Сударыня, сударыня! - вскричал Эсмонд вне себя от досады и недоумения. - Долги чести приходится платить рано или поздно; и если так пойдет дальше, господин мой будет разорен. |
| "Harry, shall I tell you a secret?" my lady replied, with kindness and pleasure still in her eyes. "Francis will not be ruined if he goes on; he will be rescued if he goes on. I repent of having spoken and thought unkindly of the Lord Mohun when he was here in the past year. He is full of much kindness and good; and 'tis my belief that we shall bring him to better things. I have lent him 'Tillotson' and your favorite 'Bishop Taylor,' and he is much touched, he says; and as a proof of his repentance--(and herein lies my secret)--what do you think he is doing with Francis? He is letting poor Frank win his money back again. He hath won already at the last four nights; and my Lord Mohun says that he will not be the means of injuring poor Frank and my dear children." | - Хотите узнать одну маленькую тайну, Гарри? - возразила миледи, и глаза ее смотрели все так же ласково и весело. - Фрэнсис не разорится, если так пойдет дальше; напротив, если так пойдет дальше, он будет спасен. Я сожалею, что дурно говорила и думала о лорде Мохэне, когда он был здесь в прошлом году. Он добр и великодушен; и я от души верю, что мы обратим его на праведный путь. Я давала ему читать Тиллотсона и вашего излюбленного епископа Тэйлора, и оба эти автора глубоко тронули его, как он сам мне говорил; в доказательство же своего раскаяния (это-то и есть моя тайна) - знаете, как он решил поступить с Фрэнсисом? Он дает бедному Фрэнку возможность полностью отыграться. Вот уже четыре вечера, как тот выигрывает; лорд Мохэн, по собственным его словам, не допустит, чтобы из-за него пострадал бедный Фрэнк и мои милые дети. |
| "And in God's name, what do you return him for the sacrifice?" asked Esmond, aghast; who knew enough of men, and of this one in particular, to be aware that such a finished rake gave nothing for nothing. "How, in heaven's name, are you to pay him?" | - Но как же вы его отблагодарите за эту жертву? - в ужасе спросил Эсмонд, который достаточно знал мужчин вообще и этого в частности, чтобы не сомневаться, что подобный закоренелый развратник ничего не станет делать даром. - Чем, ради самого неба, должны вы отплатить ему? |
| "Pay him! With a mother's blessing and a wife's prayers!" cries my lady, clasping her hands together. Harry Esmond did not know whether to laugh, to be angry, or to love his dear mistress more than ever for the obstinate innocency with which she chose to regard the conduct of a man of the world, whose designs he knew better how to interpret. He told the lady, guardedly, but so as to make his meaning quite clear to her, what he knew in respect of the former life and conduct of this nobleman; of other women against whom he had plotted, and whom he had overcome; of the conversation which he, Harry himself, had had with Lord Mohun, wherein the lord made a boast of his libertinism, and frequently avowed that he held all women to be fair game (as his lordship styled this pretty sport), and that they were all, without exception, to be won. And the return Harry had for his entreaties and remonstrances was a fit of anger on Lady Castlewood's part, who would not listen to his accusations; she said and retorted that he himself must be very wicked and perverted to suppose evil designs where she was sure none were meant. | - Отплатить ему! Благословением матери и молитвами супруги! - воскликнула миледи, прижав руки к груди. Гарри Эсмонд не знал, смеяться ему или сердиться, или еще нежнее любить свою милую госпожу за то, что в своей непоколебимой невинности она приписывала светскому ловеласу побуждения, истинный смысл которых сам он лучше умел угадать. Осторожно, но так, чтобы содержание его слов не осталось непонятым, он рассказал миледи все, что знал о прежней жизни и поведении лорда Мохэна; о хитростях, которыми он завлекал женщин и добивался победы над ними; о том, как в разговоре с ним, Гарри, он не раз хвалился своим распутством и прямо заявлял, что считает всех женщин легкой добычей и что на охоте (как его милости угодно было назвать эту благородную забаву) все средства хороши. Но мольбы и увещания Гарри только навлекли на него гнев леди Каслвуд, которая и слышать не хотела его обвинений и возразила, что, должно быть, сам он очень уж дурной и испорченный человек, раз видит злой умысел там, где его и не бывало. |
| "And this is the good meddlers get of interfering," Harry thought to himself with much bitterness; and his perplexity and annoyance were only the greater, because he could not speak to my Lord Castlewood himself upon a subject of this nature, or venture to advise or warn him regarding a matter so very sacred as his own honor, of which my lord was naturally the best guardian. | "За добро добра не жди", - с горечью подумал про себя Гарри; и тем досадней и тягостней было у него на душе, что он не мог заговорить об этом предмете с лордом Каслвудом и не отваживался на совет или предостережение в столь священном вопросе, как вопрос о собственной чести милорда, которую, разумеется, никто не мог охранить лучше него самого. |
| But though Lady Castlewood would listen to no advice from her young dependant, and appeared indignantly to refuse it when offered, Harry had the satisfaction to find that she adopted the counsel which she professed to reject; for the next day she pleaded a headache, when my Lord Mohun would have had her drive out, and the next day the headache continued; and next day, in a laughing gay way, she proposed that the children should take her place in his lordship's car, for they would be charmed with a ride of all things; and she must not have all the pleasure for herself. My lord gave them a drive with a very good grace, though, I dare say, with rage and disappointment inwardly--not that his heart was very seriously engaged in his designs upon this simple lady: but the life of such men is often one of intrigue, and they can no more go through the day without a woman to pursue, than a fox-hunter without his sport after breakfast. | Однако, хотя леди Каслвуд не захотела слушать своего юного родственника и с негодованием отвергла его советы, Гарри вскоре, к своему удовольствию, убедился, что все же она вняла увещаниям, которые встретила столь пренебрежительно; ибо назавтра она под предлогом головной боли отказалась от предложенной лордом Мохэном прогулки; на послезавтра головная боль все продолжалась, а спустя еще день она, весело и мило улыбаясь, просила у его милости позволения уступить свое место в экипаже детям, так как они без памяти рады будут прокатиться, и ей не следует приберегать все удовольствие для себя одной. Милорд весьма любезно исполнил ее просьбу, хотя, надо полагать, испытал при этом немалую досаду и разочарование, - не то чтобы он всерьез обратил свои помыслы на эту простодушную леди, но жизнь подобных мужчин часто состоит из одних лишь интрижек, и они точно так же не в силах дня прожить без погони за женщиной, как охотник на лисиц - без своей любимой потехи в утреннюю пору. |
| Under an affected carelessness of demeanor, and though there was no outward demonstration of doubt upon his patron's part since the quarrel between the two lords, Harry yet saw that Lord Castlewood was watching his guest very narrowly; and caught sight of distrust and smothered rage (as Harry thought) which foreboded no good. On the point of honor Esmond knew how touchy his patron was; and watched him almost as a physician watches a patient, and it seemed to him that this one was slow to take the disease, though he could not throw off the poison when once it had mingled with his blood. We read in Shakspeare (whom the writer for his part considers to be far beyond Mr. Congreve, Mr. Dryden, or any of the wits of the present period,) that when jealousy is once declared, nor poppy, nor mandragora, nor all the drowsy syrups of the East, will ever soothe it or medicine it away. | Несмотря на показную беспечность лорда Каслвуда (последний со времен ссоры между двумя лордами ничем не выдавал своей тревоги), Гарри видел, что его покровитель неотступно следит за гостем, и улавливал кое-какие признаки недоверия и сдерживаемой ярости, не предвещавшие, по мнению Гарри, ничего доброго. О том, как чувствителен милорд в вопросах чести, Эсмонду было хорошо известно; и, наблюдая его, подобно врачу, наблюдающему пациента, он приходил к выводу, что здесь перед ним организм, который не сразу поддается болезни, однако бессилен справиться с отравой, когда она уже проникла в кровь. Мы читаем у Шекспира (которого пишущий эти строки ставит много выше мистера Конгрива, мистера Драйдена и иных гениев нашей эпохи), что, когда ревность пробудилась, ни мак, ни мандрагора, ни все сонные снадобья Востока не в силах излечить ее иль успокоить. |
| In fine, the symptoms seemed to be so alarming to this young physician (who, indeed, young as he was, had felt the kind pulses of all those dear kinsmen), that Harry thought it would be his duty to warn my Lord Mohun, and let him know that his designs were suspected and watched. So one day, when in rather a pettish humor his lordship had sent to Lady Castlewood, who had promised to drive with him, and now refused to come, Harry said | Коротко говоря, симптомы болезни показались столь грозными нашему юному лекарю (который, несмотря на свою молодость, умел следить за биением пульса всех этих дорогих и близких ему людей), что Гарри почел своим долгом предостеречь лорда Мохэна и открыть ему, что о замыслах его догадываются и за действиями следят. Застав однажды его милость в крайнем раздражении, ибо слуга, посланный к леди Каслвуд, обещавшей поехать с ним на прогулку, только что воротился с отказом, Гарри сказал: |
| --"My lord, if you will kindly give me a place by your side I will thank you; I have much to say to you, and would like to speak to you alone." | - Милорд, я был бы весьма благодарен, если б вы сегодня позволили мне занять в экипаже место рядом с вами; мне многое нужно сказать вам, и я предпочел бы побеседовать с глазу на глаз. |
| "You honor me by giving me your confidence, Mr. Henry Esmond," says the other, with a very grand bow. My lord was always a fine gentleman, and young as he was there was that in Esmond's manner which showed that he was a gentleman too, and that none might take a liberty with him--so the pair went out, and mounted the little carriage, which was in waiting for them in the court, with its two little cream-colored Hanoverian horses covered with splendid furniture and champing at the bit. | - Мистер Генри Эсмонд, вы оказываете мне честь своим доверием, - отвечал тот с церемонным поклоном. Милорд всегда оставался изысканным джентльменом, а в манере Эсмонда, невзирая на его молодость, было нечто, указывающее, что и он джентльмен и никто не смеет обходиться с ним вольно. Итак, они вместе вышли во двор замка, где уже ожидал легкий экипаж и богато убранные пегие ганноверские лошадки в нетерпении жевали удила. |
| "My lord," says Harry Esmond, after they were got into the country, and pointing to my Lord Mohun's foot, which was swathed in flannel, and put up rather ostentatiously on a cushion--"my lord, I studied medicine at Cambridge." | - Милорд, - сказал Гарри Эсмонд, когда они выехали за ограду замка, и указал на ногу лорда Мохэна, укутанную теплой фланелью и с нарочитой осторожностью вытянутую на подушках, - милорд, я изучал медицину в Кембридже. |
| "Indeed, Parson Harry," says he; "and are you going to take out a diploma: and cure your fellow-students of the--" | - Вот как, пастор Генри? - отвечал лорд Мохэн. - И что же, вы намерены получить диплом и лечить своих однокашников от... |
| "Of the gout," says Harry, interrupting him, and looking him hard in the face; "I know a good deal about the gout." | - От подагры, - перебил Гарри, глядя на него в упор. - Я весьма сведущ в лечении подагры. |
| "I hope you may never have it. 'Tis an infernal disease," says my lord, "and its twinges are diabolical. Ah!" and he made a dreadful wry face, as if he just felt a twinge. | - Надеюсь, вы никогда сами не будете страдать ею. Это пренеприятная болезнь, - сказал милорд, - и ее приступы просто мучительны! Ох! - Тут он скорчил отчаянную гримасу, словно испытал внезапный приступ. |
| "Your lordship would be much better if you took off all that flannel--it only serves to inflame the toe," Harry continued, looking his man full in the face. | - Ваша милость почувствовали бы себя много лучше, сняв всю эту фланель: от нее только воспаляются суставы, - продолжал Гарри, глядя собеседнику прямо в лицо. |
| "Oh! it only serves to inflame the toe, does it?" says the other, with an innocent air. | - В самом деле? Неужели суставы воспаляются? - воскликнул тот с невинным видом. |
| "If you took off that flannel, and flung that absurd slipper away, and wore a boot," continues Harry. | - Если б вы сняли фланель, и сбросили эту дурацкую туфлю, и надели сапог... - продолжал Гарри. |
| "You recommend me boots, Mr. Esmond?" asks my lord. | - Вы мне советуете надеть сапоги, мистер Эсмонд? - спросил милорд. |
| "Yes, boots and spurs. I saw your lordship three days ago run down the gallery fast enough," Harry goes on. "I am sure that taking gruel at night is not so pleasant as claret to your lordship; and besides it keeps your lordship's head cool for play, whilst my patron's is hot and flustered with drink." | - Да, сапоги и шпоры. Три дня тому назад я видел, как ваша милость довольно резво бежали по галерее, - настаивал Гарри. - Я убежден, что тарелка каши на ночь куда менее по вкусу вашей милости, нежели бутылка хорошего кларета; зато она позволяет вашей милости садиться за игру с ясной головой, тогда как у моего покровителя голова разгорячена и отуманена вином. |
| "'Sdeath, sir, you dare not say that I don't play fair?" cries my lord, whipping his horses, which went away at a gallop. | - Гром и молния, сэр, уж не осмелитесь ли вы сказать, что я нечестно играю? - вскричал милорд и так стегнул лошадей, что они перешли в галоп. |
| "You are cool when my lord is drunk," Harry continued; "your lordship gets the better of my patron. I have watched you as I looked up from my books." | - Ваша милость трезвы, когда мой покровитель пьян, - продолжал Гарри. - У вас с милордом шансы неравны. Я следил за вами, отрываясь от своих книг. |
| "You young Argus!" says Lord Mohun, who liked Harry Esmond--and for whose company and wit, and a certain daring manner, Harry had a great liking too--"You young Argus! you may look with all your hundred eyes and see we play fair. I've played away an estate of a night, and I've played my shirt off my back; and I've played away my periwig and gone home in a nightcap. But no man can say I ever took an advantage of him beyond the advantage of the game. I played a dice-cogging scoundrel in Alsatia for his ears and won 'em, and have one of 'em in my lodging in Bow Street in a bottle of spirits. Harry Mohun will play any man for anything--always would." | - Каков юный Аргус! - воскликнул лорд Мохэн, который был расположен к Гарри Эсмонду, да и Гарри, следует признать, охотно бывал в его обществе, ценя его остроумие и своеобразный задор. - Каков юный Аргус! Но смотрите хоть во все свои сто глаз, вы увидите, что я всегда играю честно. Мне случалось за вечер проигрывать состояние, случалось проигрывать с себя рубашку; а однажды я проиграл свой парик и пошел домой в ночном колпаке. Но ни один человек не может сказать, что я обыграл его, пустив в ход иные средства, кроме умения играть. Я играл в Эльзасии с одним мошенником из тех, что мечут фальшивые кости; я играл с ним на его уши и выиграл: одно из них и сейчас лежит у меня на Боу-стрит в склянке со спиртом. Гарри Мохэн согласен играть с кем угодно и на что угодно - и всегда готов к услугам. |
| "You are playing awful stakes, my lord, in my patron's house," Harry said, "and more games than are on the cards." | - Но в доме моего покровителя, милорд, вы затеяли опасную игру, - сказал Гарри, - и рискуете не только тем, что поставлено на карту. |
| "What do you mean, sir?" cries my lord, turning round, with a flush on his face. | - Что вы хотите сказать, сэр? - вскричал милорд, оборотясь к нему и сильно покраснев. |
| "I mean," answers Harry, in a sarcastic tone, "that your gout is well--if ever you had it." | - Я хочу сказать, - отвечал Гарри довольно ядовито, - что ваш приступ подагры миновал, если он у вас вообще был. |
| "Sir!" cried my lord, getting hot. | - Сэр! - вспыхнув, вскричал милорд. |
| "And to tell the truth I believe your lordship has no more gout than I have. At any rate, change of air will do you good, my Lord Mohun. And I mean fairly that you had better go from Castlewood." | - По правде говоря, я думаю, что ваша милость не более страдает от подагры, нежели я. Но если уж на то пошло, перемена климата весьма полезна в таких случаях. Право же, лорд Мохэн, лучше будет, если вы уедете из Каслвуда. |
| "And were you appointed to give me this message?" cries the Lord Mohun. "Did Frank Esmond commission you?" | - А по какому праву вы говорите мне это? - воскликнул милорд. - Это Фрэнк Эсмонд послал вас? |
| "No one did. 'Twas the honor of my family that commissioned me." | - Никто меня не посылал. А говорю я по праву человека, охраняющего честь своей семьи. |
| "And you are prepared to answer this?" cries the other, furiously lashing his horses. | - И вы готовы ответить за свои слова? - закричал лорд Мохэн, яростно нахлестывая лошадей. |
| "Quite, my lord: your lordship will upset the carriage if you whip so hotly." | - Когда угодно, милорд; ваша милость опрокинете карету, если будете так горячиться. |
| "By George, you have a brave spirit!" my lord cried out, bursting into a laugh. "I suppose 'tis that infernal botte de Jesuite that makes you so bold," he added. | - Клянусь богом, вы, кажется, не робкого десятка! - воскликнул милорд, разражаясь хохотом. - Должно быть, это ваш дьявольский botte de jesuite {Фехтовальный прием (франц.).} придает вам смелости, - добавил он. |
| "'Tis the peace of the family I love best in the world," Harry Esmond said warmly--"'tis the honor of a noble benefactor--the happiness of my dear mistress and her children. I owe them everything in life, my lord; and would lay it down for any one of them. What brings you here to disturb this quiet household? What keeps you lingering month after month in the country? What makes you feign illness, and invent pretexts for delay? Is it to win my poor patron's money? Be generous, my lord, and spare his weakness for the sake of his wife and children. Is it to practise upon the simple heart of a virtuous lady? You might as well storm the Tower single-handed. But you may blemish her name by light comments on it, or by lawless pursuits--and I don't deny that 'tis in your power to make her unhappy. Spare these innocent people, and leave them." | - Это забота о благополучии семьи, которая мне дороже всего на свете, - с жаром возразил Гарри Эсмонд, - о чести благороднейшего покровителя, о счастье моей дорогой госпожи и ее детей. Им я обязан всей своей жизнью, милорд, и, не задумываясь, положу ее за любого из них. Зачем вы явились сюда и нарушили мир и спокойствие этого дома? Зачем месяц за месяцем медлите в деревенской глуши? Зачем прикидываетесь больным и под разными предлогами откладываете свой отъезд? Для того, чтобы обыграть моего бедного покровителя? Будьте великодушны, милорд, и не пользуйтесь его слабостью во зло его жене и детям. Или же для того, чтоб смутить простую душу добродетельной женщины? Это все равно, что идти на штурм Тауэра в одиночку. Но вы можете запятнать ее имя своими назойливыми преследованиями, дав повод к вздорным толкам. Несомненно, в вашей власти сделать ее несчастной. Пощадите же этих невинных людей и уезжайте отсюда. |
| "By the Lord, I believe thou hast an eye to the pretty Puritan thyself, Master Harry," says my lord, with his reckless, good- humored laugh, and as if he had been listening with interest to the passionate appeal of the young man. "Whisper, Harry. Art thou in love with her thyself? Hath tipsy Frank Esmond come by the way of all flesh?" | - Черт подери, да уж не заглядываешься ли ты сам на хорошенькую пуританку, юный Гарри? - сказал милорд с беззаботным и веселым смехом; казалось, он не без участия слушал страстную речь молодого человека. - Признайся-ка, Гарри. Ты сам влюблен в нее? Пьянчуга Фрэнк Эсмонд не избежал судьбы всех смертных? |
| "My lord, my lord," cried Harry, his face flushing and his eyes filling as he spoke, "I never had a mother, but I love this lady as one. I worship her as a devotee worships a saint. To hear her name spoken lightly seems blasphemy to me. Would you dare think of your own mother so, or suffer any one so to speak of her? It is a horror to me to fancy that any man should think of her impurely. I implore you, I beseech you, to leave her. Danger will come out of it." | - Милорд, милорд! - воскликнул Гарри. Краска бросилась ему в лицо, и глаза наполнились слезами. - Я никогда не знал матери, но эту леди я люблю, как родную мать. Я чту ее, как верующий чтит святыню. Когда ее имя произносится без должного уважения, мне это кажется кощунством. Мне страшно подумать, что кто-нибудь может взирать на нее с нечистыми помыслами. Молю вас, заклинаю вас, оставьте ее. Не то быть беде. |
| "Danger, psha!" says my lord, giving a cut to the horses, which at this minute--for we were got on to the Downs--fairly ran off into a gallop that no pulling could stop. The rein broke in Lord Mohun's hands, and the furious beasts scampered madly forwards, the carriage swaying to and fro, and the persons within it holding on to the sides as best they might, until seeing a great ravine before them, where an upset was inevitable, the two gentlemen leapt for their lives, each out of his side of the chaise. Harry Esmond was quit for a fall on the grass, which was so severe that it stunned him for a minute; but he got up presently very sick, and bleeding at the nose, but with no other hurt. The Lord Mohun was not so fortunate; he fell on his head against a stone, and lay on the ground, dead to all appearance. | - Какая там беда! - воскликнул милорд, яростно стегнув лошадей; и лошади - мы в ту пору уже выехали в дюны - помчались таким аллюром, что никакая человеческая рука не в силах была их сдержать. Вожжи лопнули, и взбесившиеся животные, не разбирая пути, неслись вперед, карету бросало из стороны в сторону, а седоки отчаянно цеплялись за стенки, покуда наконец не увидели перед собой глубокий овраг, где карета неизбежно должна была опрокинуться; тут оба джентльмена, не раздумывая, выпрыгнули каждый со своей стороны. Гарри Эсмонд отделался падением в траву, которое в первую минуту оглушило его; но вскоре он поднялся на ноги, не испытывая иных последствий прыжка, кроме дурноты и кровотечения из носу. Лорд Мохэн оказался менее счастливым: падая, он ушибся головой о камень и теперь неподвижно лежал на земле без всяких признаков жизни. |
| This misadventure happened as the gentlemen were on their return homewards; and my Lord Castlewood, with his son and daughter, who were going out for a ride, met the ponies as they were galloping with the car behind, the broken traces entangling their heels, and my lord's people turned and stopped them. It was young Frank who spied out Lord Mohun's scarlet coat as he lay on the ground, and the party made up to that unfortunate gentleman and Esmond, who was now standing over him. His large periwig and feathered hat had fallen off, and he was bleeding profusely from a wound on the forehead, and looking, and being, indeed, a corpse. | Несчастье это случилось, когда джентльмены были уже на пути к дому; и лорд Каслвуд, выехавший на прогулку вместе с сыном и дочерью, встретили пустую карету и взмыленных пони, которые все еще скакали, путаясь в разорванных постромках; люди милорда повернули и остановили их. Юный Фрэнк первым заметил красное платье лорда Мохэна, распростертого на земле, и вся кавалькада поспешила на помощь к несчастному, над которым склонялся уже Гарри Эсмонд. Пышный парик и шляпа с перьями свалились с головы милорда, из раны на лбу обильно струилась кровь, и казалось, что на земле лежит безжизненное тело, - да так оно, впрочем, и было. |
| "Great God! he's dead!" says my lord. "Ride, some one: fetch a doctor--stay. I'll go home and bring back Tusher; he knows surgery," and my lord, with his son after him, galloped away. | - Великий боже! Он умер! - вскричал милорд. - Эй, кто-нибудь, скачите за лекарем... нет, стойте. Я съезжу в Каслвуд и привезу Тэшера, он сведущ в хирургии. - И милорд в сопровождении сына поскакал по направлению к замку. |
| They were scarce gone when Harry Esmond, who was indeed but just come to himself, bethought him of a similar accident which he had seen on a ride from Newmarket to Cambridge, and taking off a sleeve of my lord's coat, Harry, with a penknife, opened a vein of his arm, and was greatly relieved, after a moment, to see the blood flow. He was near half an hour before he came to himself, by which time Doctor Tusher and little Frank arrived, and found my lord not a corpse indeed, but as pale as one. | Едва они скрылись из виду, как Эсмонд, понемногу придя в себя, вспомнил о подобном же случае, свидетелем которого ему пришлось быть однажды на пути из Ньюмаркета в Кембридж; разрезав рукав милорда, он перочинным ножом вскрыл ему вену на сгибе локтя и облегченно вздохнул, когда мгновение спустя из нее хлынула кровь. Потребовалось не менее получаса, чтобы милорд окончательно пришел в себя, и подоспевший с маленьким Фрэнком доктор Тэшер застал его вполне ожившим, хоть и бледным, словно мертвец. |
| After a time, when he was able to bear motion, they put my lord upon a groom's horse, and gave the other to Esmond, the men walking on each side of my lord, to support him, if need were, and worthy Doctor Tusher with them. Little Frank and Harry rode together at a foot pace. | Когда силы к нему вернулись настолько, что он мог двигаться, его усадили на лошадь одного из конюхов, а на другую сел Эсмонд, причем по обе стороны милорда шли люди, чтобы поддержать его в случае надобности, и с ними достойный доктор Тэшер. Маленький Фрэнк и Гарри шагом ехали за ними. |
| When we rode together home, the boy said: | Когда мы повернули к замку, мальчик сказал: |
| "We met mamma, who was walking on the terrace with the doctor, and papa frightened her, and told her you were dead . . ." | - Мы встретили маменьку, она была на террасе с доктором, и отец напугал ее, сказав, что ты умер... |
| "That I was dead!" asks Harry. | - Что я умер? - спросил Гарри. |
| "Yes. Papa says: 'Here's poor Harry killed, my dear;' on which mamma gives a great scream; and oh, Harry! she drops down; and I thought she was dead too. And you never saw such a way as papa was in: he swore one of his great oaths: and he turned quite pale; and then he began to laugh somehow, and he told the Doctor to take his horse, and me to follow him; and we left him. And I looked back, and saw him dashing water out of the fountain on to mamma. Oh, she was so frightened!" | - Да. Он сказал: "Подумай, дорогая, бедный Гарри убит", - но тут маменька громко вскрикнула, и - ах, Гарри! - она упала наземь, и я подумал, что и она умерла. А что сталось с отцом, - ты его таким никогда не видал: он разразился самыми страшными проклятиями и побледнел, как полотно; потом как-то чудно засмеялся и приказал доктору сесть на его коня, а мне ехать с ним вместе; и мы тотчас же отправились. И я оглянулся и видел, как он брызгает на маменьку водой из фонтана. Ах, до чего же она испугалась! |
| Musing upon this curious history--for my Lord Mohun's name was Henry too, and they called each other Frank and Harry often--and not a little disturbed and anxious, Esmond rode home. His dear lady was on the terrace still, one of her women with her, and my lord no longer there. There are steps and a little door thence down into the road. My lord passed, looking very ghastly, with a handkerchief over his head, and without his hat and periwig, which a groom carried, but his politeness did not desert him, and he made a bow to the lady above. | Размышляя над этим необыкновенным происшествием - ибо лорд Мохэн также носил имя Генри и оба лорда часто звали друг друга Фрэнк и Гарри, - Эсмонд в немалом смущении и тревоге приближался к дому. Его дорогая госпожа все еще находилась в саду и с нею одна из ее служанок; милорда не было видно. Из сада на дорогу ведут несколько ступенек и калитка. Проезжая мимо этой калитки, лорд Мохэн, мертвенно-бледный, с головой, повязанной платком, без парика и шляпы, которые нес за ним конюх, но учтивый, как всегда, поклоном приветствовал леди, сидевшую наверху. |
| "Thank heaven, you are safe," she said. | - Хвала всевышнему, вы живы, - сказала она. |
| "And so is Harry too, mamma," says little Frank,--"huzzay!" | - И Гарри тоже, маменька, - сказал маленький Фрэнк. - Ура! |
| Harry Esmond got off the horse to run to his mistress, as did little Frank, and one of the grooms took charge of the two beasts, while the other, hat and periwig in hand, walked by my lord's bridle to the front gate, which lay half a mile away. | Гарри Эсмонд спешился, чтобы взбежать по ступенькам к своей госпоже; то же сделал и маленький Фрэнк, и один из конюхов увел обеих лошадей, тогда как другой, со шляпой и париком в руках, последовал за милордом к главным воротам, до которых оставалось еще около полумили пути. |
| "Oh, my boy! what a fright you have given me!" Lady Castlewood said, when Harry Esmond came up, greeting him with one of her shining looks, and a voice of tender welcome; and she was so kind as to kiss the young man ('twas the second time she had so honored him), and she walked into the house between him and her son, holding a hand of each. | - Ах, мой мальчик! Сколько страху я натерпелась из-за вас! - сказала леди Каслвуд, когда Гарри Эсмонд приблизился к ней; нежность сияла в ее глазах, голос звучал тепло и задушевно; и она простерла свою доброту до того, что поцеловала молодого человека (во второй раз она удостоила его этой высокой чести) и пошла к дому, держа за руки обоих, его и сына. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая
