Краткая коллекция англтекстов
Чарльз Теккерей
The History of Henry Esmond, Esq./История Генри Эсмонда, эсквайра
CHAPTER VIII. AFTER GOOD FORTUNE COMES EVIL./Глава VIII После дней благоденствия приходит беда
| English | Русский |
| Since my Lady Mary Wortley Montagu brought home the custom of inoculation from Turkey (a perilous practice many deem it, and only a useless rushing into the jaws of danger), I think the severity of the small-pox, that dreadful scourge of the world, has somewhat been abated in our part of it; and remember in my time hundreds of the young and beautiful who have been carried to the grave, or have only risen from their pillows frightfully scarred and disfigured by this malady. | С тех пор как леди Мэри Уортли Монтэгью привезла из Турции обычай прививать оспу (который многие почитают опасным новшеством, находя, что не к чему по своей охоте лезть в огонь), оспа, этот страшный бич мира, как будто меньше прежнего свирепствует в наших краях; но я помню, как в дни моей юности сотни молодых и красивых людей преждевременно сходили в могилу или же вставали с постели, чудовищно обезображенные болезнью. |
| Many a sweet face hath left its roses on the bed on which this dreadful and withering blight has laid them. In my early days, this pestilence would enter a village and destroy half its inhabitants: at its approach, it may well be imagined, not only the beautiful but the strongest were alarmed, and those fled who could. One day in the year 1694 (I have good reason to remember it), Doctor Tusher ran into Castlewood House, with a face of consternation, saying that the malady had made its appearance at the blacksmith's house in the village, and that one of the maids there was down in the small-pox. | Немало прелестных щечек оставили свои розы на подушке, куда уложил их обладательниц страшный, иссушающий недуг. В те времена эпидемия, войдя в деревню, покидала ее, истребив половину жителей; нетрудно представить себе, что весть о ее приближении приводила в трепет не только самых красивых, но даже и самых сильных, и кто только мог спешил бегством спастись от опасности. Однажды в году 1694-м (недаром для меня навсегда остался памятным этот год) в Каслвудский замок прибежал в полном смятении доктор Тэшер и сказал, что болезнь объявилась в доме деревенского кузнеца и что одна из девушек там захворала оспой. |
| The blacksmith, besides his forge and irons for horses, had an ale- house for men, which his wife kept, and his company sat on benches before the inn-door, looking at the smithy while they drank their beer. Now, there was a pretty girl at this inn, the landlord's men called Nancy Sievewright, a bouncing, fresh-looking lass, whose face was as red as the hollyhocks over the pales of the garden behind the inn. At this time Harry Esmond was a lad of sixteen, and somehow in his walks and rambles it often happened that he fell in with Nancy Sievewright's bonny face; if he did not want something done at the blacksmith's he would go and drink ale at the "Three Castles," or find some pretext for seeing this poor Nancy. Poor thing, Harry meant or imagined no harm; and she, no doubt, as little, but the truth is they were always meeting--in the lanes, or by the brook, or at the garden-palings, or about Castlewood: it was, "Lord, Mr. Henry!" and "how do you do, Nancy?" many and many a time in the week. | Кузнец, кроме кузни, где подковывали лошадей, держал таверну, куда заходили выпить их хозяева, и посетители, сидя за кружкой эля на скамейке у дверей, смотрели, как работают в кузне. В этой таверне была прехорошенькая служанка по имени Нэнси Сиврайт, бойкая, свежая девушка, щеки которой рдели, как мальвы в палисаднике таверны. В ту пору Гарри Эсмонду минуло уже шестнадцать лет, и как-то так случилось, что хорошенькое личико Нэнси Сиврайт то и дело попадалось ему на глаза, когда он бывал в деревне; если не было у него никакой надобности до кузнеца, он заходил в "Три Замка" выпить кружку эля или придумывал другой предлог повидать красотку Нэнси. При этом у Гарри и в мыслях не было ничего дурного; да и у нее, бедняжки, тоже; но так уж выходило, что они постоянно встречались - то на улице, то у ручья, то у изгороди палисадника, то близ замка Каслвуд. "Господи, да это мистер Генри!" - "Как поживаете, Нэнси?" - слышалось там что ни день. |
| 'Tis surprising the magnetic attraction which draws people together from ever so far. I blush as I think of poor Nancy now, in a red bodice and buxom purple cheeks and a canvas petticoat; and that I devised schemes, and set traps, and made speeches in my heart, which I seldom had courage to say when in presence of that humble enchantress, who knew nothing beyond milking a cow, and opened her black eyes with wonder when I made one of my fine speeches out of Waller or Ovid. Poor Nancy! from the midst of far-off years thine honest country face beams out; and I remember thy kind voice as if I had heard it yesterday. | Сколь удивительна эта магнетическая сила, издалека притягивающая двух людей друг к другу! Сейчас я краснею, вспоминая бедную Нэнси, ее алый корсаж, густо-пунцовые щеки и холстинковую юбку, и все хитрости и уловки, на которые я пускался, и длинные тирады, которые сочинял про себя, лишь изредка, впрочем, отваживаясь произносить их в присутствии своей скромной очаровательницы, чьи познания не шли дальше того, как нужно доить корову, - недаром она широко раскрывала от удивления свои черные глаза, когда я обращался к ней с какой-либо пышной речью, заимствованной у Овидия или Уоллера. Бедняжка Нэнси! Из мглы давно прошедших лет возникает передо мной твое честное лицо крестьянской девушки; и твой милый голос я помню так хорошо, точно лишь вчера слышал его. |
| When Doctor Tusher brought the news that the small-pox was at the "Three Castles," whither a tramper, it was said, had brought the malady, Henry Esmond's first thought was of alarm for poor Nancy, and then of shame and disquiet for the Castlewood family, lest he might have brought this infection; for the truth is that Mr. Harry had been sitting in a back room for an hour that day, where Nancy Sievewright was with a little brother who complained of headache, and was lying stupefied and crying, either in a chair by the corner of the fire, or in Nancy's lap, or on mine. | Когда доктор Тэшер принес известие, что в "Трех Замках" появилась оспа, - говорили, что ее занес туда какой-то прохожий бродяга, - первое, что почувствовал Генри Эсмонд, была тревога за бедную Нэнси, но тут же его охватили стыд и беспокойство при мысли о том, что через него зараза могла проникнуть в семейство Каслвуд; дело в том, что мистер Гарри в этот самый день не меньше часу просидел в задней комнате таверны вместе с Нэнси Сиврайт и ее младшим братишкой, который все плакал и жаловался на головную боль и несколько раз впадал в забытье, то лежа в кресле перед огнем, то прикорнув на коленях у Нэнси или у меня. |
| Little Lady Beatrix screamed out at Dr. Tusher's news; and my lord cried out, "God bless me!" He was a brave man, and not afraid of death in any shape but this. He was very proud of his pink complexion and fair hair--but the idea of death by small-pox scared him beyond all other ends. | Услышав слова доктора Тэшера, маленькая леди Беатриса вскрикнула, и милорд пробормотал: "Помилуй меня, господи!" Он был отважен и чужд страха смерти, но подобный конец пугал его. Он очень гордился своей белой кожей и вьющимися волосами, и возможность умереть от оспы приводила его в ужас. |
| "We will take the children and ride away to-morrow to Walcote:" this was my lord's small house, inherited from his mother, near to Winchester. | - Завтра же возьмем детей и уедем с ними в Уолкот. - Так звалось небольшое поместье близ Винчестера, доставшееся милорду по наследству от матери. |
| "That is the best refuge in case the disease spreads," said Dr. Tusher. "'Tis awful to think of it beginning at the ale-house; half the people of the village have visited that to-day, or the blacksmith's, which is the same thing. My clerk Nahum lodges with them--I can never go into my reading-desk and have that fellow so near me. I WON'T have that man near me." | - Да, это, пожалуй, самое разумное на случай, если зараза распространится, - сказал доктор Тэшер. - И ведь надо же было, чтоб началось с таверны. Половина деревни перебывала сегодня если не в таверне, так у кузнеца, что, в сущности, одно и то же. Саймонс, мой причетник, живет там, и я теперь просто боюсь взойти на амвон. Даже подумать не могу о том, чтобы очутиться рядом с Саймонсом. |
| "If a parishioner dying in the small-pox sent to you, would you not go?" asked my lady, looking up from her frame of work, with her calm blue eyes. | - А если бы вас позвали к прихожанину, умирающему от оспы, - разве вы не пошли бы? - спросила миледи, поднимая от пяльцев свои ясные голубые глаза. |
| "By the Lord, I wouldn't," said my lord. | - Клянусь богом, я не пошел бы, - сказал милорд. |
| "We are not in a popish country; and a sick man doth not absolutely need absolution and confession," said the Doctor. "'Tis true they are a comfort and a help to him when attainable, and to be administered with hope of good. But in a case where the life of a parish priest in the midst of his flock is highly valuable to them, he is not called upon to risk it (and therewith the lives, future prospects, and temporal, even spiritual welfare of his own family) for the sake of a single person, who is not very likely in a condition even to understand the religious message whereof the priest is the bringer--being uneducated, and likewise stupefied or delirious by disease. If your ladyship or his lordship, my excellent good friend and patron, were to take it . . ." | - Мы не паписты, и для нас исповедь и отпущение грехов больному не так у>к обязательны, - сказал пастор. - Правда, они служат ему поддержкой и утешением и могут способствовать поднятию духа больного. Но в тех случаях, когда жизнь священнослужителя особенно дорога для его паствы, он не должен рисковать ею (тем самым подвергая риску жизнь, надежды и благополучие не только мирское, но и духовное, собственного семейства) ради одного человека, да к тому же еще такого, который едва ли способен уразуметь слово божие, возвещаемое ему пастырем, как по недостатку образования, так и потому, что сознание его притуплено или помутнено болезнью. Другое дело, если б ваша милость или милорд, мой истинный друг и благодетель, имели несчастье... |
| "God forbid!" cried my lord. | - Сохрани нас бог! - вскричал милорд. |
| "Amen," continued Dr. Tusher. "Amen to that prayer, my very good lord! for your sake I would lay my life down"--and, to judge from the alarmed look of the Doctor's purple face, you would have thought that that sacrifice was about to be called for instantly. | - Аминь! - подхватил доктор Тэшер. - Аминь, добрейший милорд! Ради вас я бы не задумался положить свою жизнь. - И по испуганному выражению багрового лица доктора можно было подумать, что ему сейчас же предстояло принести эту жертву. |
| To love children, and be gentle with them, was an instinct, rather than a merit, in Henry Esmond; so much so, that he thought almost with a sort of shame of his liking for them, and of the softness into which it betrayed him; and on this day the poor fellow had not only had his young friend, the milkmaid's brother, on his knee, but had been drawing pictures and telling stories to the little Frank Castlewood, who had occupied the same place for an hour after dinner, and was never tired of Henry's tales, and his pictures of soldiers and horses. As luck would have it, Beatrix had not on that evening taken her usual place, which generally she was glad enough to have, upon her tutor's lap. | Любовь к детям и ласковое обращение с ними были не столько добродетелью Генри Эсмонда, сколько внутренней потребностью, и он чуть ли не стыдился этого свойства, равно как и слабости, которая часто являлась его невольным следствием; в тот злополучный день бедняга не только держал на коленях своего юного друга - братишку коровницы, - но также рисовал картинки и рассказывал сказки маленькому Фрэнку Каслвуду, который после обеда забрался туда же, готовый без устали слушать рассказы Гарри и любоваться лошадками и солдатиками, выходившими из-под его пера. Судьбе угодно было, чтобы Беатриса в этот вечер отказалась от своего обычного места на коленях юного наставника, которое в другое время она охотно спешила занять. |
| For Beatrix, from the earliest time, was jealous of every caress which was given to her little brother Frank. She would fling away even from the maternal arms, if she saw Frank had been there before her; insomuch that Lady Esmond was obliged not to show her love for her son in the presence of the little girl, and embraced one or the other alone. She would turn pale and red with rage if she caught signs of intelligence or affection between Frank and his mother: would sit apart, and not speak for a whole night, if she thought the boy had a better fruit or a larger cake than hers; would fling away a ribbon if he had one; and from the earliest age, sitting up in her little chair by the great fireplace opposite to the corner where Lady Castlewood commonly sat at her embroidery, would utter infantine sarcasms about the favor shown to her brother. | Ибо Беатриса с самого нежного возраста крайне ревниво относилась ко всякой ласке, которая выпадала на долю ее младшего брата. Она вырвалась бы даже из материнских рук, если б знала, что эти руки только что обнимали Фрэнка; дошло до того, что леди Эсмонд не решалась на глазах у дочери выказывать свою любовь к сыну и целовала одного, лишь когда поблизости не было другой. Девочка бледнела и краснела от ярости, замечая проявления взаимного понимания и привязанности между матерью и сыном; могла целый вечер молча просидеть одна в углу, если ей показалось, что мальчику досталось лучшее яблоко или больший кусок пирожного, чем ей; тотчас же бросала ленточку, если такую же дарили ему; и совсем еще крошкой, придвинув креслице к камину, у которого леди Каслвуд обычно сидела за вышиванием, на свой детский лад отпускала колкости по поводу предпочтения, оказываемого ее брату. |
| These, if spoken in the presence of Lord Castlewood, tickled and amused his humor; he would pretend to love Frank best, and dandle and kiss him, and roar with laughter at Beatrix's jealousy. But the truth is, my lord did not often witness these scenes, nor very much trouble the quiet fireside at which his lady passed many long evenings. My lord was hunting all day when the season admitted; he frequented all the cock-fights and fairs in the country, and would ride twenty miles to see a main fought, or two clowns break their heads at a cudgelling-match; and he liked better to sit in his parlor drinking ale and punch with Jack and Tom, than in his wife's drawing-room: whither, if he came, he brought only too often bloodshot eyes, a hiccupping voice, and a reeling gait. The management of the house, and the property, the care of the few tenants and the village poor, and the accounts of the estate, were in the hands of his lady and her young secretary, Harry Esmond. My lord took charge of the stables, the kennel, and the cellar--and he filled this and emptied it too. | Если милорд находился тут же, эти колкости смешили его и подзадоривали; он прикидывался, будто в самом деле больше любит Фрэнка, тискал и целовал его и покатывался со смеху при виде ярости Беатрисы. Но, по правде сказать, милорд не слишком часто оказывался свидетелем этих сцен и мало чем нарушал мирный уют, в котором его супруга коротала свои вечера. Когда наступала пора охоты, милорд целые дни проводил в поле; он не пропускал ни одной ярмарки, ни одного петушиного боя в округе и готов был проскакать двадцать миль, чтобы увидеть, как два мужлана палками дубасят друг друга по голове. Дома же он охотнее проводил время с Джеком и Томом за элем или пуншем, нежели с женой в ее гостиной, куда если и забредал, то нетвердо ступая, с налитыми кровью глазами и голосом, прерывающимся от пьяной икоты. Управление домом и хозяйством, забота о немногих арендаторах и приходской бедноте, все расчеты по имению находились в руках миледи и ее юного секретаря, Генри Эсмонда. На попечении милорда оставались конюшни, псарня и погреб, который он пополнял и опустошал с равным усердием. |
| So it chanced that upon this very day, when poor Harry Esmond had had the blacksmith's son, and the peer's son, alike upon his knee, little Beatrix, who would come to her tutor willingly enough with her book and her writing, had refused him, seeing the place occupied by her brother, and, luckily for her, had sat at the further end of the room, away from him, playing with a spaniel dog which she had, (and for which, by fits and starts, she would take a great affection,) and talking at Harry Esmond over her shoulder, as she pretended to caress the dog, saying that Fido would love her, and she would love Fido, and nothing but Fido all her life. | Вот как случилось, что в тот самый день, когда сын кузнеца и сын пэра поочередно сидели на коленях у злосчастного Гарри Эсмонда, маленькая Беатриса, которая обычно тоже не прочь была примоститься там со своими книжками и тетрадями, увидев, что место занято ее братом, не захотела делить его с ним и, к счастью для себя, уселась одна в дальнем углу комнаты и принялась играть со своим спаниелем (к которому время от времени испытывала особый прилив нежности) и, делая вид, что ласкает собаку, то и дело поглядывала через плечо на Гарри Эсмонда, приговаривая, что Фидо любит ее и она тоже всю жизнь будет любить Фидо, и только Фидо. |
| When, then, the news was brought that the little boy at the "Three Castles" was ill with the small-pox, poor Harry Esmond felt a shock of alarm, not so much for himself as for his mistress's son, whom he might have brought into peril. Beatrix, who had pouted sufficiently, (and who, whenever a stranger appeared, began, from infancy almost, to play off little graces to catch his attention,) her brother being now gone to bed, was for taking her place upon Esmond's knee: for, though the Doctor was very obsequious to her, she did not like him, because he had thick boots and dirty hands (the pert young miss said), and because she hated learning the catechism. | Когда стало известно, что мальчик из "Трех Замков" заболел оспой, бедный Гарри не на шутку испугался, не столько за себя, сколько за сына своей госпожи, которого он, быть может, подверг опасности. Меж тем Беатрисе наскучило дуться; к тому же она еще в детстве при появлении нового лица непременно старалась всяческими ужимками обратить на себя внимание и потому решила занять свое место на коленях Эсмонда, тем более что ее маленький братец отправился уже спать; доктора Тэшера, несмотря на его заискивания, она не любила, потому что у него были грубые сапоги и грязные руки (так утверждала эта дерзкая девица), и еще потому, что уроки катехизиса всегда были для нее сущим наказанием. |
| But as she advanced towards Esmond from the corner where she had been sulking, he started back and placed the great chair on which he was sitting between him and her--saying in the French language to Lady Castlewood, with whom the young lad had read much, and whom he had perfected in this tongue | Но едва только она вышла из своего угла и направилась к Эсмонду, последний вскочил и, поставив свое кресло так, чтобы загородить ей путь, воскликнул по-французски, обращаясь к леди Каслвуд, которой он много читал вслух на этом языке и успешно помог усовершенствовать свои познания в нем: |
| --Madam, the child must not approach me; I must tell you that I was at the blacksmith's to-day, and had his little boy upon my lap." | - Сударыня, не позволяйте ей подходить ко мне: я сегодня был у кузнеца, и его маленький сын сидел у меня на коленях. |
| "Where you took my son afterwards," Lady Castlewood said, very angry, and turning red. "I thank you, sir, for giving him such company. Beatrix," she said in English, "I forbid you to touch Mr. Esmond. Come away, child--come to your room. Come to your room--I wish your Reverence good-night--and you, sir, had you not better go back to your friends at the ale-house?" her eyes, ordinarily so kind, darted flashes of anger as she spoke; and she tossed up her head (which hung down commonly) with the mien of a princess. | - И туда же после этого вы усадили моего сына, - вспыхнув от гнева, сказала леди Каслвуд. - Благодарю вас, сэр, за оказанную ему честь. Беатриса, - продолжала она по-английски, - я запрещаю тебе прикасаться к мистеру Эсмонду. Уходи отсюда, дитя мое, ступай в свою комнату. Ступай в свою комнату. Покойной ночи, ваше преподобие. А вам, сэр, пожалуй, лучше будет воротиться к вашим трактирным друзьям. - Глаза ее, всегда такие добрые, метали гневные молнии; и она с надменностью королевы высоко вскинула склоненную обычно голову. |
| "Hey-day!" says my lord, who was standing by the fireplace--indeed he was in the position to which he generally came by that hour of the evening--"Hey-day! Rachel, what are you in a passion about? Ladies ought never to be in a passion. Ought they, Doctor Tusher? though it does good to see Rachel in a passion--Damme, Lady Castlewood, you look dev'lish handsome in a passion." | - Ого! - воскликнул малорд, который стоял у камина и, признаться, находился уже в состоянии, обычном для него в этот вечерний час. - Ого! С чего это ты так рассердилась, Рэйчел? Дамам сердиться не пристало. Верно я говорю, доктор Тэшер? Хотя, по правде сказать, Рэйчел к лицу, когда она сердится. Разрази меня бог, леди Каслвуд, вы чертовски хорошеете, когда сердитесь. |
| "It is, my lord, because Mr. Henry Esmond, having nothing to do with his time here, and not having a taste for our company, has been to the ale-house, where he has SOME FRIENDS." | - Милорд, я сержусь оттого, что мистер Генри Эсмонд, не зная, куда девать свое время, и не довольствуясь нашим обществом, ходил сегодня в таверну, где у него есть добрые друзья. |
| My lord burst out, with a laugh and an oath | Милорд захохотал, прибавив крепкое словцо. |
| --"You young slyboots, you've been at Nancy Sievewright. D--- the young hypocrite, who'd have thought it in him? I say, Tusher, he's been after--" | - Ах ты, плут, так ты, значит, повадился ходить к Нэнси Сиврайт? Каков хитрец, а? Ну кто, черт возьми, мог ожидать от него такой прыти? Слышите, Тэшер, он приволокнулся за... |
| "Enough, my lord," said my lady, "don't insult me with this talk." | - Молчите, милорд, - сказала миледи. - Вы оскорбляете меня подобными разговорами. |
| "Upon my word," said poor Harry, ready to cry with shame and mortification, "the honor of that young person is perfectly unstained for me." | - Даю вам слово, милорд, - сказал бедный Гарри, чуть не плача от стыда и горя, - я и в мыслях не посягнул на честь этой молодой особы. |
| "Oh, of course, of course," says my lord, more and more laughing and tipsy. "Upon his HONOR, Doctor--Nancy Sieve-- . . ." | - Ну, конечно, конечно, - со смехом сказал милорд, которого все больше разбирал хмель. - Верьте его слову, доктор, Нэнси Сив... |
| "Take Mistress Beatrix to bed," my lady cried at this moment to Mrs. Tucker her woman, who came in with her ladyship's tea. "Put her into my room--no, into yours," she added quickly. "Go, my child: go, I say: not a word!" And Beatrix, quite surprised at so sudden a tone of authority from one who was seldom accustomed to raise her voice, went out of the room with a scared countenance, and waited even to burst out a-crying until she got to the door with Mrs. Tucker. | - Госпоже Беатрисе пора спать! - крикнула миледи своей камеристке, миссис Тэшер, которая в эту минуту внесла в гостиную поднос с чаем для ее милости. - Уложите ее в моей комнате, нет, в вашей, - поспешно добавила она. - Ступай, дитя мое; да, да, ступай, и ни слова больше! - И Беатриса, сбитая с толку непривычной строгостью этого голоса, звучавшего всегда так ровно и мягко, в полном замешательстве направилась к двери и, лишь переступив порог вместе с миссис Тэшер, разразилась громким плачем. |
| For once her mother took little heed of her sobbing, and continued to speak eagerly | Но на этот раз мать не обратила внимания на ее слезы и с прежней горячностью продолжала свою речь. |
| --"My lord," she said, "this young man--your dependant--told me just now in French--he was ashamed to speak in his own language--that he had been at the ale-house all day, where he has had that little wretch who is now ill of the small-pox on his knee. And he comes home reeking from that place--yes, reeking from it--and takes my boy into his lap without shame, and sits down by me, yes, by ME. He may have killed Frank for what I know-- killed our child. Why was he brought in to disgrace our house? Why is he here? Let him go--let him go, I say, to-night, and pollute the place no more." | - Милорд, - сказала она, - этот молодой человек, ваш нахлебник, только что сказал мне по-французски - на родном языке ему стыдно было произнести эти слова, - что он весь день провел в таверне и держал у себя на коленях мальчишку, заболевшего теперь оспой. И после этого он является домой, весь пропитанный миазмами этого места - да, пропитанный его миазмами, - и без малейшего стыда берет на колени моего сына и садится рядом со мной, да, со мной. Кто знает, быть может, он погубил Фрэнка - погубил наше дитя! Кто привел его сюда, на позор нашему дому? Зачем он здесь? Пусть уходит, пусть сегодня же убирается отсюда и не оскверняет больше этих стен своим присутствием! |
| She had never once uttered a syllable of unkindness to Harry Esmond; and her cruel words smote the poor boy, so that he stood for some moments bewildered with grief and rage at the injustice of such a stab from such a hand. He turned quite white from red, which he had been. | Ни разу до сих пор Гарри Эсмонд не слышал от нее недоброго слова; и эта неожиданная жестокость так потрясла бедного мальчика, что в первую минуту он словно окаменел от обиды и негодования: уж очень несправедлив показался ему такой удар, нанесенный такой рукой. Лицо его из пунцового сделалось совсем белым. |
| "I cannot help my birth, madam," he said, "nor my other misfortune. And as for your boy, if--if my coming nigh to him pollutes him now, it was not so always. Good-night, my lord. Heaven bless you and yours for your goodness to me. I have tired her ladyship's kindness out, and I will go;" and, sinking down on his knee, Harry Esmond took the rough hand of his benefactor and kissed it. | - Я не повинен в своем происхождении, сударыня, - сказал он, - равно как и в прочих своих несчастьях. Что же до вашего сына, быть может, сейчас мое прикосновение оскверняет его, но было время, когда вы думали иначе. Прощайте, милорд. Да благословит господь вас и ваших близких за все добро, которое вы мне сделали. Я более не заслуживаю расположения миледи, и я ухожу. - И, опустившись на одно колено, Гарри Эсмонд взял шершавую руку своего благодетеля и поцеловал ее. |
| "He wants to go to the ale-house--let him go," cried my lady. | - Он торопится в таверну - пусть идет! - вскричала миледи. |
| "I'm d--d if he shall," said my lord. "I didn't think you could be so d--d ungrateful, Rachel." | - Будь я проклят, если допущу это, - сказал милорд. - Не думал я, что ты можешь быть так неблагодарна, Рэйчел. |
| Her reply was to burst into a flood of tears, and to quit the room with a rapid glance at Harry Esmond,--as my lord, not heeding them, and still in great good-humor, raised up his young client from his kneeling posture (for a thousand kindnesses had caused the lad to revere my lord as a father), and put his broad hand on Harry Esmond's shoulder. | Но в ответ она разразилась бурными слезами и выбежала из комнаты, бросив быстрый взгляд на Генри Эсмонда. Милорд же, настроенный по-прежнему благодушно, оставил это без внимания и, обратись к своему молодому другу, который все еще стоял перед ним на коленях (ибо сотни оказанных благодеяний приучили юношу уважать милорда, как родного отца), поднял его, положил ему на плечо свою широкую руку и сказал: |
| "She was always so," my lord said; "the very notion of a woman drives her mad. I took to liquor on that very account, by Jove, for no other reason than that; for she can't be jealous of a beer- barrel or a bottle of rum, can she, Doctor? D--- it, look at the maids--just look at the maids in the house" (my lord pronounced all the words together--just-look-at-the-maze-in-the-house: jever-see- such-maze?) "You wouldn't take a wife out of Castlewood now, would you, Doctor?" and my lord burst out laughing. | - Она всегда такая; при одном упоминании женского имени у ней мутится разум. Оттого-то я и пристрастился к вину, клянусь Юпитером, ни от чего иного; уж к пивной-то бочке или к бутылке рома она ревновать не станет, верно я говорю, доктор? Да разрази меня бог, стоит посмотреть на служанок в доме - видели вы где-нибудь таких урр... уродин (язык у милорда слегка заплетался). Теперь-то уж вам бы не подыскать себе в Каслвуде жены, доктор! - И милорд громко захохотал. |
| The Doctor, who had been looking at my Lord Castlewood from under his eyelids, said, | Доктор Тэшер, наблюдавший за лордом Каслвудом из-под полуприкрытых век, сказал: |
| "But joking apart, and, my lord, as a divine, I cannot treat the subject in a jocular light, nor, as a pastor of this congregation, look with anything but sorrow at the idea of so very young a sheep going astray." | - Вам угодно шутить, милорд, однако мне как духовной особе отнюдь не пристало обращать в шутку подобные обстоятельства, и в качестве здешнего пастыря я не могу без глубокой печали взирать на столь рано заблудшую овцу. |
| "Sir," said young Esmond, bursting out indignantly, "she told me that you yourself were a horrid old man, and had offered to kiss her in the dairy." | - Сэр! - воскликнул юный Эсмонд в порыве негодования. - Да не вы ли сами пытались поцеловать Нэнси в пустом коровнике? Она мне рассказывала об этом, называя вас гадким старикашкой. |
| "For shame, Henry," cried Doctor Tusher, turning as red as a turkey-cock, while my lord continued to roar with laughter. "If you listen to the falsehoods of an abandoned girl--" | - Стыдитесь, Генри! - возразил доктор Тэшер, покраснев, словно индейский петух, между тем как милорд так и покатился со смеху. - Слушать нелепые выдумки распутной девки... |
| "She is as honest as any woman in England, and as pure for me," cried out Henry, "and, as kind, and as good. For shame on you to malign her!" | - Для меня она честнее и чище всех женщин в Англии! - вскричал Генри. - И добрее и лучше. Это вам должно быть стыдно клеветать на нее! |
| "Far be it from me to do so," cried the Doctor. "Heaven grant I may be mistaken in the girl, and in you, sir, who have a truly PRECOCIOUS genius; but that is not the point at issue at present. It appears that the small-pox broke out in the little boy at the 'Three Castles;' that it was on him when you visited the ale-house, for your OWN reasons; and that you sat with the child for some time, and immediately afterwards with my young lord." The Doctor raised his voice as he spoke, and looked towards my lady, who had now come back, looking very pale, with a handkerchief in her hand. | - У меня и в мыслях не было ничего подобного! - воскликнул доктор. - Дай бог, чтобы я ошибся в этой девушке, да и в вас тоже, сэр, позабыв, что вы поистине не по годам развиты; но не об этом сейчас должна идти речь. Важно то, что мальчик в "Трех Замках" захворал черной оспой, что он уже был болен, когда вам понадобилось зайти в таверну, и что вы прямехонько от этого мальчишки явились к юному лорду. - При этих словах доктор возвысил свой голос и оглянулся на миледи, которая только что снова вошла в комнату, очень бледная, с платком в руках. |
| "This is all very true, sir," said Lady Esmond, looking at the young man. | - Все это истинная правда, сэр, - сказала леди Эсмонд, глядя на молодого человека. |
| "'Tis to be feared that he may have brought the infection with him." | - И теперь нужно опасаться, что через него зараза проникла и сюда. |
| "From the ale-house--yes," said my lady. | - Да, из таверны! - сказала миледи. |
| "D--- it, I forgot when I collared you, boy," cried my lord, stepping back. "Keep off, Harry my boy; there's no good in running into the wolf's jaws, you know." | - Ах, черт, я и позабыл об этом, когда взял тебя за плечо! - вскричал милорд, попятившись от Генри. - Отойди подальше, Гарри, мой мальчик. Без нужды, как говорится, волку в пасть лезть незачем. |
| My lady looked at him with some surprise, and instantly advancing to Henry Esmond, took his hand. | Миледи взглянула на мужа с некоторым удивлением и, тотчас же приблизившись к Генри Эсмонду, взяла его за руку. |
| "I beg your pardon, Henry," she said; "I spoke very unkindly. I have no right to interfere with you--with your--" | - Простите меня, Гарри, - сказала она, - я была несправедлива. Я не имею никакого права вмешиваться в ваши... в вашу... |
| My lord broke out into an oath. | Милорд разразился проклятием. |
| "Can't you leave the boy alone, my lady?" She looked a little red, and faintly pressed the lad's hand as she dropped it. | - Да оставь ты его, ради бога! - вскричал он. Она едва заметно покраснела и, прежде чем выпустить руку мальчика, слегка пожала ее. |
| "There is no use, my lord," she said; "Frank was on his knee as he was making pictures, and was running constantly from Henry to me. The evil is done, if any." | - Теперь уже все равно, милорд, - сказала она. - Фрэнк сидел у него на коленях и беспрестанно перебегал от него ко мне. Если опасность существует, от нее уже не спастись. |
| "Not with me, damme," cried my lord. "I've been smoking,"--and he lighted his pipe again with a coal--"and it keeps off infection; and as the disease is in the village--plague take it--I would have you leave it. We'll go to-morrow to Walcote, my lady." | - Как бы не так! - вскричал милорд. - Я все время курил, а дым отгоняет заразу. - И он с помощью уголька снова разжег свою трубку. - А раз болезнь уже пошла по деревне - провались она вовсе! - я не желаю, чтоб вы тут оставались. Завтра мы уезжаем в Уолкот, миледи. |
| "I have no fear," said my lady; "I may have had it as an infant: it broke out in our house then; and when four of my sisters had it at home, two years before our marriage, I escaped it, and two of my dear sisters died." | - Я не боюсь оспы, - сказала миледи. - Может быть, я переболела ею в младенчестве - она тогда была у нас в доме; впоследствии, за два года до нашей свадьбы, четыре из моих сестер были больны ею; две даже умерли, бедняжки, и только я одна не заразилась. |
| "I won't run the risk," said my lord; "I'm as bold as any man, but I'll not bear that." | - А я не хочу рисковать, - сказал милорд. - Я не трусливее других, но заболеть не желаю. |
| "Take Beatrix with you and go," said my lady. "For us the mischief is done; and Tucker can wait upon us, who has had the disease." | - Возьмите Беатрису и уезжайте, - сказала миледи. - Что до нас с Фрэнком, зло уже совершилось; и если мы заболеем, за нами будет ходить Тзшер, у которой была оспа. |
| "You take care to choose 'em ugly enough," said my lord, at which her ladyship hung down her head and looked foolish: and my lord, calling away Tusher, bade him come to the oak parlor and have a pipe. The Doctor made a low bow to her ladyship (of which salaams he was profuse), and walked off on his creaking square-toes after his patron. | - Да, уж ты всегда стараешься выбрать побезобразнее, - сказал милорд, и ее милость, не зная, что ответить, низко опустила голову, после чего милорд, обернувшись к Тэшеру, предложил ему выкурить еще по трубке в угловой гостиной. Доктор отвесил низкий поклон ее милости (он был мастер на подобные приветствия) и, поскрипывая утконосыми башмаками, вышел вслед за своим покровителем из комнаты. |
| When the lady and the young man were alone, there was a silence of some moments, during which he stood at the fire, looking rather vacantly at the dying embers, whilst her ladyship busied herself with the tambour-frame and needles. | Когда миледи и молодой человек остались одни, на несколько минут воцарилось молчание, во время которого он стоял перед камином, рассеянно глядя на тлеющие угольки, а ее милость расправляла вышиванье в пяльцах. |
| "I am sorry," she said, after a pause, in a hard, dry voice,--"I REPEAT I am sorry that I showed myself so ungrateful for the safety of my son. It was not at all my wish that you should leave us, I am sure, unless you found pleasure elsewhere. But you must perceive, Mr. Esmond, that at your age, and with your tastes, it is impossible that you can continue to stay upon the intimate footing in which you have been in this family. You have wished to go to the University, and I think 'tis quite as well that you should be sent thither. I did not press this matter, thinking you a child, as you are, indeed, in years--quite a child; and I should never have thought of treating you otherwise until--until these CIRCUMSTANCES came to light. And I shall beg my lord to despatch you as quick as possible: and will go on with Frank's learning as well as I can, (I owe my father thanks for a little grounding, and you, I'm sure, for much that you have taught me,)--and--and I wish you a good-night, Mr. Esmond." | - Мне очень жаль, - сказала она немного спустя сухим, жестким голосом, - еще раз повторяю: мне очень жаль, что тревога за сына заставила меня показаться столь неблагодарной. Я вовсе не хотела бы, чтобы вы нас покинули, - разве только вам где-нибудь более по душе. Но вы должны понять, мистер Эсмонд, что в ваши годы и при ваших склонностях вам невозможно долее оставаться в той близости ж нашему семейству, к которой вы привыкли. Вы не раз высказывали желание вступить в университет, и, я полагаю, самое разумное будет, если вы теперь же туда уедете. Я не торопилась с этим до сих пор, считая вас ребенком, - и в самом деле, но годам вы еще сущий ребенок, - и мне никогда бы не пришло в голову отнестись к вам по-иному, если бы... если бы не вышли наружу все эти _обстоятельства_. Я попрошу милорда ускорить ваш отъезд; Фрэнку буду давать уроки сама, как сумею (я обязана своему отцу некоторыми начальными познаниями, а вам - всем, чему вы пожелали меня научить), а пока... пока, мистер Эсмонд, желаю вам спокойной ночи. |
| And with this she dropped a stately curtsy, and, taking her candle, went away through the tapestry door, which led to her apartments. Esmond stood by the fireplace, blankly staring after her. Indeed, he scarce seemed to see until she was gone; and then her image was impressed upon him, and remained for ever fixed upon his memory. He saw her retreating, the taper lighting up her marble face, her scarlet lip quivering, and her shining golden hair. He went to his own room, and to bed, where he tried to read, as his custom was; but he never knew what he was reading until afterwards he remembered the appearance of the letters of the book (it was in Montaigne's Essays), and the events of the day passed before him-- that is, of the last hour of the day; for as for the morning, and the poor milkmaid yonder, he never so much as once thought. And he could not get to sleep until daylight, and woke with a violent headache, and quite unrefreshed. | И с этими словами она присела в грациозном поклоне а затем, взяв свечу, исчезла за портьерой, которая скрывала вход в ее покои. Эсмонд остался у камина, глядя ей вслед остановившимися, как бы пустыми глазами. И точно он почти не видел ее, покуда она не скрылась; и лишь тогда образ ее возник в его памяти и навсегда запечатлелся ней. Он увидел, как она отступала к дверям, увидел ее мраморное лицо, освещенное пламенем свечи, чуть дрожащие, пунцовые губы и сияние золотистых волос. Он ушел к себе в комнату, лег в постель и, по обыкновению, взялся за книгу; но он даже не узнал бы никогда, какая это была книга, если б память не воскресила потом перед ним рисунок шрифта (то были "Опыты" Монтэня); мысли его были заняты лишь событиями истекшего дня, вернее, последнего его часа; ибо о том, что было утром, - о бедной краснощекой коровнице, в числе прочего, - он ни разу не вспомнил. До самого рассвета он не мог заснуть и проснулся наутро с сильной головной болью и с чувством недомогания во всем теле. |
| He had brought the contagion with him from the "Three Castles" sure enough, and was presently laid up with the smallpox, which spared the hall no more than it did the cottage. | Посещение таверны не прошло ему даром: у него открылась оспа, страшная болезнь, щадившая замки не более хижин. |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая
