Маршальси на начало XXI в
|
|
|
То, что осталось от знаменитой долговой тюрьмы Маршальси на начало XXI в |
Роман вышел в 1857-1859 гг отдельными выпусками и сразу же завоевал гигантскую популярность, которой не прекращается до сих. Одним из недавних раскатов писательской славы стал одноименный сериал, прокатившийся по голубым экранам мира в 2009 г (пятая экранизация после 1913, 1920, 1934 (немецкой) и масштабной 1988 с 300 занятыми актерами).
Наблюдая за модой 2000 годов на экранизацию классики, проникаешься удивительной мыслью, что популярность классического произведения -- это не некая полевая лилия, которую никто не холит, не поливает, а она растет себе во всей красе не ниже царя Соломона в его пышных одеждах, -- а весьма холимый и тщательно лелеемый объект. Оказывается, подавляющее большинство зрителей никогда не читало "Крошки Доррит" и понятия не имеет, о чем там речь, но каждый, конечно, слышал, что это один из великих романов Диккенса (речь, разумеется, об англоязычной аудитории). Вследствие чего сериал притянул гигантскую телевизионную аудиторию, которая при небольших критических щипках со своей стороны прямо-таки рассыпалась в благодарностях к его создателям. Таким вот образом и не дают массам забывать о наличии у нее великого культурного достояния.
Этому же способствует и характер экранизации. Современные режиссеры тщательно до мельчайших деталей воспроизводят обстановку времени действия. Сохраняются в неприкосновенности (по возможности, ибо "Крошка Доррит" -- весьма многоплановый роман со множеством ответвлений и боковых сюжетных линий) действие, характеры персонажей, их облик: благо что "Крошка" отиллюстрирована Физом -- замечательным диккенсовским иллюстратором, работавшим в тесном контакте с автором.
И все же экранизация выглядит глянцевой и ненастоящей. Отдает музеем: "руками трогать нельзя", отчего, как и предметы в музее, можно сказать, что в героях жизни нет -- все куклы восковые. Следует напомнить, что диккенсовский роман носил острый социальный характер. Писатель ввязывался в обсуждение горячих общественных проблем. Например, проблема заключения должников в тюрьму. Получалось так, что вполне респектабельные, добропорядочные граждане, порою безо всякой вины со своей стороны (в первоначальных черновиках роман так и назывался "Без чьей-либо вины"), а просто в силу стечения обстоятельств (в романе воспроизведены детали нашумевших в свое время биржевых крахов 1850 и 1856 годов) оказывались в одной компании с преступниками и матерыми уголовниками. Причем, в тюремных казематах, пусть не томились, но жили их семьи: жены, дети, которые не то что заключались под стражу, но которым иначе просто негде было жить. Как и другие, этот диккенсовский роман вызвал горячее обсуждение в печати, многие порицали автора за обращение к социальной тематике, настаивая что не дело де художника совать свои пальцы в общественные раны.
Тем не менее дискуссия дошла до парламента. И можно сказать, что голос писателя -- отнюдь не был гласом вопиющего в пустыне: в конце концов общественное мнение заставило правителей смягчить долговое законодательство.
Но если в диккенсовские времена вся эта проблематика была животрепещущей и роман пульсировал в самом гуще общественных страстей, то сегодня идет уже другая жизнь, с другими проблемами, другими болями и никакого эмоционального отклика гневный голос Диккенса уже не может вызывать.
Но и художественная составляющая диккенсовкого произведения начисто исчезла из экранизации. На экране -- сплошной, пусть и добросовестный пересказ событий без того напора юмора и изобразительной силы, которая оживляла у писателя природу, предметы быта, характеры людей -- всегда, куда бросало любопытство его чуткий писательский глаз. И что особенно дает карты в руки при воспроизведении писателя визуальными средствами иллюстрации, кино, телевидения --так эта зримая выпуклость его описаний.
Как, например, можно было бы даже при малой толике фантазии обыграть характер молодого кокни (небогатого лондонца) вдруг ставшего обладателем гигантского состояния. Вот он ожидает встречи с опекуном в холле фешенебельной гостиницы и не зная, чем занять себя, "встал со своего места, подошел к стоявшему в углу фортепьяно, раскрыл его, свистнул в него и снова закрыл; после чего, вставив в глаз монокль, небрежной походкой вернулся к камину. На нем было дорожное платье с таким количеством карманов и приспособлений, что при взгляде на него являлась мысль - не слишком ли тесен наш мир для путешественника, обладающего столь совершенной экипировкой".
Ничем из этого в сериале не воспользовались. Герой просто сидит за столом, подходит опекун, и они монотонно бубнят требуемые по тексту слова, время от времени прерываемые невнятными репликами находящейся тут же дамы (по которой опекун в молодости безнадежно вздыхал, но едва "взглянул на предмет своей былой любви - и в тот же миг все, что еще оставалось от нее, дрогнуло и рассыпалось в прах").
После чего становится совершенно ясно, что всякие намеки на жизнь сознательно вымараны из этой интерпретации "Крошки". Социальный проект под названием "Сохранение культурного наследия" пресекает на корню всякое фамильярное обращение с классикой: "трогать руками нельзя", но критика, необходимый элемент этого проекта, сериал подвергла заслуженному восторгу. На ежегодном награждении лучших телевизионных программ Британии (Primetime Emmy Awards) он получил первенство аж в 7 номинациях из 11.
