Карикатура 1869 г
|
|
|
Флобер, препарирующий м. Бовари
Карикатура 1869 г |
Роман создавался трудно. Флобер, он с детства видел себя только писателем, причем возвышенным, насквозь романтичным, рассказывающим о великих деяниях и событиях. Но ничего у него не получалось. И вот друзья посоветовали: "А ты напиши историю простой провинциальной барышни". Флобер долго сопротивлялся, но все же в шутку уступил и набросал несколько эпизодов. Однако работа захватила его, растянувшись на несколько лет (1851-1856), и в результате получилось то, что мы имеем теперь под титулом "Мадам Бовари".
Сначала в "Парижском ревю" в виде отдельных фельетонов (выпусков). Но еще прежде чем роман кончил выходить и появились первые критические отклики, как автора притянули в суд за оскорбление общественной нравственности. Сегодня трудно понять, чем же писатель не угодил блюстителям нравственности. Еще в 1841 появилась бальзаковская "Тридцатилетняя женщина", роман отнюдь не целомудренного содержания. Что касается клубнички, то и Дюма, и Э. Скриб, и П. де Кок, не говоря о сотне более мелких знаменитостей, которые не обладая литературным талантом, полагают, что можно легко прославиться, спустив трусы ниже колен, писали куда откровеннее. Процесс получился громким, но совершенно оглушенный и потрясенный случившимся писатель был оправдан.
Несмотря на то, что роман определили в число топовых шедевров, он действительно оказал громадное влияние на мировую литературу. Хочется напомнить об одной, но очень важной детали этого влияния.
Флобер был буквально помешан на стилистике, изводя и друзей и себя на поисках mote juste (точного слова). Если слова найдены верно, то это обязательно будет прекрасно, уверял он. В этих поисках он взъелся на ничем не повинное слово que. Это слово (основное значение "что", "который") так часто употребляется во французском языке, что со стороны вся речь слышится как бесконечный набор "ке, ке". Французов так и зовут "ке-эс-ке-се". Нельзя ли употреблять его поменьше задумался Флобер, и вот что он надумал.
Обычно в романе то, что говорит автор отделено от того, что говорит или думает герой не только кавычками, но и вводными предложениями. "Иванов посмотрел на серые тучи и подумал, ЧТО неплохо бы в такую погоду и хряпнуть грамм двести". Ясно, что это не писатель думает, что неплохо бы "хряпнуть грамм двести" (предполагается, что литературный человек выразился бы поизящнее), а бедолага Иванов. Так вот Флобер убирает это соединительное ЧТО: "Иванов посмотрел на серые тучи. Неплохо бы в такую погоду хряпнуть грамм триста". И теперь уже читатель сам должен решать, Иванов ли хотел бы хряпнуть эти граммы или писатель. Внутренний монолог ставит их на одну доску. Но при этом из текста, хотя бы частично, уходит назойливое que ("что").
Эта невинная стилистическая шалость имела серьезные последствия. Сначала английские писатели -- Стивенсон, Дж. Мур, Батлер -- повадились внутренний монолог не снабжать разными там "он подумал", "ему показалось", а сразу присоединять к описаниям. Потом, начиная с М. Пруста эту манеру у них переняли французские коллеги, и пошло-поехало. Весь XX век в литературе эти такие сплошные монологи, что не только у Джойса, Фолкнера или какой-нибудь там Н. Саррот, но и у самых пошлых, никому неизвестных алтайских кирилиных и гавриловых не разберешь, кто что про себя думает или говорит.
В общем до того довели прозу со своими внутренними монологами, что роман стал наподобие научной монографии, и читатель перекинулся от серьезной литературы к кино или на худой конец к детективам. где пух-пух и никаких внутренних тебе монологов.
