|
|
| Таким увидели г-на Пунтиллу постановщики театра Маландро (Италия) |
Пьеса была написана осенью-зимой 1940-1941 годов в Финляндии, где Брехт сбежав из фашистской Германии, гостил у финской писательницы Х. Вуйолики. Последняя давно уже носилась с идеей написать веселую пьесу на родном материале и снабдить финский театр, вынужденный пробиваться иностранными авторами, оригинальным произведением. Поначалу они писали с Брехтом вместе, но потом Брехт, отбросив соавторшу, докончил пьесу один.
Разобиженные финны из патриотического куража еще долго печатали пьесу в двух вариантах -- брехтовском и вуйоликовском -- пока и до них не дошло, что таким образом они не слишком много чести добывают своей соотечественнице. Удивительная тайна искусства: весь сюжет, все персонажи, 95 процентов текста принадлежат финке, но все это тяжеловесно, тягомотно, насквозь слезливо и дидактично. Брехт же всего несколькими штрихами превратил эту словесную груду в шедевр, да так, что сама Вуйолики призналась, что немец превзошел ее. Забавно, что в 1946, смирив свои авторские амбиции, она перевела пьесу на финский язык.
Не менее удивительно, что пьеса Вуйолики со всей ее провинциальностью была сляпана по европейски-ученическим стандартам, Брехт же сумел придать ей истинно финский колорит, сделав ее по-настоящему национальной пьесой. С тех пор 'Пунтилла' не сходит с финских подмостках. И в каких только ракурсах при этом они пьесу не ставили. В постановке 2006 года даже, чтобы показать себя образованной и продвинутой навстречу новейшим веяниям страной, один из театров рассмотрел историю с точки зрения весьма двусмысленных отношений между ее персонажами.
Также национальным произведением 'Пунтилла' стала в Эстонии. В 1958, когда Советская власть разрешила эстонцам печатать книги на своем языке, первыми изданиями как раз стали 'Пунтилла' и сборник рассказов какого-то местного автора. Не обходится ни одного года, чтобы какой-нибудь эстонский театр не поставил спектакль по этой пьесе. В постановке их главного Эстонского театра 2000-х годов буржуй Пунтилла буквально списан с нового русского, какими они были еще недавно: тупой, дикий, глядящий исподлобья.
Его водит за нос веселый, находчивый душка-парень эстонец Матти. Характерно, что Пунтилла с трудом изъясняется по-эстонски, зато без конца употребляет русский мат. (Автор, не зная эстонского языка, конечно же судит о постановке по русским публикациям, возможно, не всегда объективным).
Отношения симпатии - антипатии двух противоположных по всем показателям -- возрасту, социальному положению, психологическому типу -- мужиков, масса веселых и неожиданных ситуаций делают пьесу замечательным материалом для театра и дают простор самым разнообразным ее трактовкам. Сам Брехт рассматривал свое творение через призму классовых противоречий между буржуазией и пролетариатом. Именно под таким углом зрения пьеса была впервые поставлена в Цюрихском театре Шпильхауз в 1948 году, под непосредственным надзором автора.
В таком же ракурсе был снят по пьесе знаменитый фильм 1955 г в Австрии и опять же в сотрудничестве в Брехтом. Режиссером был Кавальканти. Он ввел в фильм финские пейзажи и сонги, написанные Эйслером, другом Брехта, для несостоявшейся берлинской постановки. Также в главных ролях были заняты актеры, ранее игравшие в этой пьесе у Брехта. Первоначально фильм не произвел впечатления, но его мюнхенская премьера 21 октября 1961 года стала значительным событием, как уверяют знатоки, для истории кинематографа вообще.
Постепенно дух классового протеста выветривался из западных постановок. Проблема уклонялась либо в чисто психологическую сторону, как в шведско-финском фильме 1979 года режиссера Р. Лангбаски (так нами транскрибировано шведское Ralf Langbacka), где все вращается вокруг любви дочери Пунтиллы Евы к простому шоферу. Либо в жанровые сценки, с пением, танцами. Так, о постановке в Чикаго в 1986 много говорят из-за написанной к ней музыки Г. Леви, композитора, который кочует по странам и музыкальным стилям -- от джаза и рока через фолк к классике-- и который прославил постановку использованием какой-то десятидырочной диатонической гармошки.
В Советском Союзе пьеса, естественно, могла ставиться только как отражающая классовую борьбу. Но талантливые режиссеры и актеры, не покушаясь на идеологическую интерпретацию, обогащали постановки своей лептой. Так, Лебедев в Ленинградском театре в 1970-е так смачно представлял сцены с пьяным Пунтиллой, что зритель хохотал до упаду, пуская под откос все идеологические установки.
Маститый немецкий режиссер Р. Хэдрих поставил по пьесе телефильм незадолго до своей смерти в 1996, который прокатился по всем европейским каналам и который критика окрестила как беспомощный.
Думается, однако, на этом история пьесы не заканчивается, как остается открытым и сам ее финал: Матти спозаранку покидает дом Пунтиллы -- 'Вчера господин так нажрался, что обещал отдать мне все свое имущество; теперь думаю, что когда он опохмелится, мне несдобровать'.
