эволюции
|
|
|
Набросок схемы
эволюции |
Разбирая коллекции, он, понятно, столкнулся с проблемами классификации образцов. Но не остановился на этом, а проследовал дальше, задумавшись над вопросом о происхождении видов. Мысль по тем временам была достаточно смелой, ибо несмотря на идеи Ламарка, тогда считалось, что все виды растений и животных раз и навсегда были созданы богом и в таком неизменном виде существуют и по сию пору. Мнение общепринятое не только среди профанов, но и среди ботаников и зоологов.
Когда Дарвин начал думать над проблемой, неизвестно, но уже в 1837 в его записных книжках появился рисунок, изображающий предполагаемую схему эволюции. Далее заметки об эволюции видов -- факты, идеи, предположения -- растут в его запкнижках лавинообразно. Наконец в 1842 году он записал свои мысли о происхождении видов карандашом на 35 страницах. Возможно, на этом бы дело и кончилось, ибо Дарвин принадлежал к типу писателей, для которых писать было непомерно тяжким трудом. Его увлекал сам процесс исследования: сбор материалов, эксперименты, размышления, систематизация по ящичка и папкам, но не изложение своих взглядов. Однако в 1844 раздался звонок оттуда: Дарвин почувствовал себя при смерти, и в срочном порядке написал пространный план исследования проблемы происхождения видов, отравив его письмом к Гукеру, своему коллеге с просьбой продолжить начатые им исследования.
А далее его самочувствие улучшилось и книга опять отложилась в долгий ящик. И опять провидение вытащило случай, чтобы подтолкнуть нерадивого ученого к исполнению своего публикационного долга. В 1858 году он получает статью одного из своих знакомых А. Уоллеса, проводившего исследования на Малайском архипелаге со статьей, где тот описывает эволюционный механизм и просит Дарвина, если данные мысли хоть чего-то стоят, помочь с их опубликованием. Дарвина чуть кондрашка не хватила: говорят его целую неделю отпаивали чаем и крепким ромом, прежде чем он смог произнести хоть что-то членораздельное. Ибо к этому моменту по настоянию своего давнего друга Лайеля ("смотри, опередят ведь тебя, опередят, если не напишешь"), он уже 2 года писал книгу о своей любимой идее, но ни конца ни краю этой работе не предвиделось.
И вот теперь все пошло крахом. Но тот же Лайель приказал ему успокоиться, и вместе с Гукером они послали в Британское линневское общество статью Уоллеса и то самое письмо 1844 Дарвина к Гукеру, где тот предлагал программу исследования. Оба этих документа, и статья, и письмо были оглашены на очередном заседании общества. После доклада в зале воцарилась гробовая тишина: так ошеломлены были ученые. Но отнюдь не вопросом о приоритете (этот вопрос решился быстро: были одновременно опубликованы оба материала с указанием даты письма к Гукера), а сутью высказанных идей.
После этого Дарвин уже работал не покладая рук и 24 ноября 1859 году первые экземпляры его "Происхождения видов" появились в продаже. Это был далеко не тот гигантский труд, который он замыслил и кропал вот уже два года, а скорее его развернутый конспект, причем предназначенный не специалистам, а скорее urbi et orbi.
Очень часто ученых упрекают в мелкотемье, отсутствии широкого и глубокого взгляда на вещи. Дарвин, не издай он своего происхождения видом, как никто другой заслужил бы такой оценки. До своего прославленного труда он успел отметиться множеством статей и заметок и 2-мя капитальными трудами: "Строение и распространение коралловых рифов" и "Усоногие раки" (не говоря уже о полухудожественном "Путешествии на 'Бигле'"). Каждый из этих трудов отнял у него по нескольку лет жизни. Таким вроде бы второстепенным и частным вопросом как усоногие раки ученый занимался 8 лет. Он заготовил впрок массу представителей этих типов животных (а именно многочисленность и разнообразие типов-то и обескураживало). Банки стояли на столе. Дарвин сидел часами, пристально изучая каждый отдельный вид, каждый мелкий признак или орган животных. "Описав серию форм, как отдельные виды, я рвал свою рукопись и делал из них один вид, снова рвал и делал их отдельными, а затем опять объединял; я скрежетал зубами, проклинал виды и спрашивал, за какие грехи я осужден на такие муки" (Из писем к Гукеру, но не того знаменитого).
В результате всех трудов появилась двухтомная монография о современных усоногих и две работы об ископаемых представителях этой группы. Дарвин уже на склоне людей с гордостью отмечал среди своих достижений, что "он наконец совершенно покончил с бесконечными усоногими". Книга была замечена не только специалистами: знаменитый писатель Бульвер-Литтон вволю поиздевался над неким профессором Ленгом, который всю жизнь только и пишет, что об усоногих раках. Заметим, что выход "Происхождения видов" отнюдь не поколебал убеждения писателя в мелочности и никчемности дарвиновских интересов. Всю эту "эволюционную чепуху" он считал переживаванием идей Ламарка, французского предшественника эволюционистской теории.
Все это говорит, как опасно подходить к оценке значения ученых занятий с обыденной точкой зрения. Может и мы, глядя на бесчисленные публикации наших профессоров и докторов по мелким вопросам, не видим, что за каждым из них скрывается Дарвин. И все же попытка перенести в печать каждый свой пук также не представляется разумной. Кеплер опубликовал всего пару книг, Галилей две, Коперник и Адам Смит вообще по одной. Но это были действительно великие труды, и хотя исследователи их творчества исходятся в ахах, сколько замечательным идей пропало в черновиках между делом, не войдя в окончательный текст, ни слава ни значение данных ученых от этого не уменьшились.
