На баррикадах
|
|
|
Монашки готовятся к встрече с рабочими
На баррикадах |
Современный польский публицист К. Мондель (M?del) даже назвал ее переворотом в современной католической науке. Речь в энциклике идет об отношениях между правительством, бизнесом, рабочими и Церковью, вопросы которые до того католическая церковь оставляла совершенно за бортом своего внимания, ограничивая свои ответы на вопросы классовой борьбы стереотипами "Богу богово, а кесарю (и соотв хозяину) хозяйское", "Не в деньгах счастье" или "Труд дан человеку в наказание за его грехи".
Капиталистов, или как их теперь стали называть предпринимателей, такие ответы устраивали стопроцентно, а вот рабочих нет. И они потихоньку потянулись из церквей на выход: в синдикализм, анархизм, а кто побойчее и продвинутее и в социализм, и даже коммунизм.
Многие святые отцы всполошились и пришли к выводу, что что-то нужно предпринимать. Еще в 1864 католический публицист фон Кеттлер выпустил опус "Рабочий вопрос и христианство", где выдвигал идею необходимости законодательного регулирования наемного труда и создания рабочих союзов (тема тогда весьма распространенная, но для католической церкви эта работа имела эффект разорвавшейся бомбы).
Непосредственным поводом для создания энциклики послужила мощная и хорошо организованная забастовка 1889 английских докеров. Ее взялся разрулить кардинал Маннинг, и сумел-таки уговорить рабочих отступиться. Но и работодателей уговорил не наглеть, и хоть немного думать, что рабочие они ведь тоже люди. Лев XIII весьма пристально следил за ходом этого конфликта, а в 1890 году, когда в Берлине представители разных рабочих организаций собрались на конференцию по трудовым отношениям, и германский император Вильгельм II потребовал от папы поддержать позицию государства на этой конференции, попам стало окончательно ясно, что отсидеться за ватиканскими стенами от злободневных вопросов не удастся. Лев XIII собрал комиссию и в бурных дебатах началась работа над энцикликой.
Достаточно сказать, что в работе над нею сшиблись лбами такие разные люди, как патер Либертен, один из организаторов и руководителей т. н. Фрибургского союза, католической организации, созданной для исследования социальных вопросов (за работой этого союза Лев XIII наблюдал очень внимательно и еще в январе 1888 года затребовал подробные отчеты о его деятельности) и кардиналы Т. М. Зигляр (Zigliara) и К. Мазила (Mazella), ярые консерваторы, которые рассматривали всякие там социальные проблемы как новомодные веяния.
В результате энциклика получилась компромиссной. С одной стороны папа признал рабочих, как достойных членов общества, к которым нужно относится внимательно, учитывать их интересы и вести с ними диалог, а с другой осудил социализм как опасное веяние. В результате, хотя и однозначно принятая на ура всем католическим миром, энциклика породила самые противоречивые комментарии. И не удивительно: все современные церкви (и католическая здесь скорее яркий пример, чем исключение, не столько бегут впереди паровоза, сколько пытаются вскочить на последнюю ступеньку уходящего поезда).
В 1931 католическая церковь устроила массовые юбилейные мероприятия по поводу 40-летия выхода энциклики, и уже другой папа Пий XI, утверждал, что именно Rerum Novarum привела к улучшению положения рабочего класса и достижению классового мира. На этих позициях официальная католическая церковь стоит до сих пор. В 1991 году Иоанн-Павел II в очередной юбилейной по поводу Rerum Novarum энциклике, говорил, что рабочие сегодня -- полноправные члены общества, какого статуса они добились благодаря "сдержанности, страданий и жертв. В определенном смысле он [этот статус] рожден молитвой и был бы просто немыслим без полной вверенности Богу".
"Спросим теперь снова: нельзя ли сказать, что сейчас, когда коммунизм пал, победа - за капитализмом, и к нему должны стремиться страны, пытающиеся восстановить и экономику и общество? Эту ли модель надо предложить Третьему миру, который ищет путь к подлинному прогрессу в экономической и социальной сферах? Очевидно, что ответ сложен. Если под 'капитализмом' понимать экономическую систему, которая признает важнейшую и положительную роль дела, рынка, частной собственности и вытекающей из этого ответственности за средства производства, а также свободной и творческой деятельности на ниве экономики, тогда ответ, конечно, - 'да', хотя лучше бы в этом случае говорить об 'экономике предпринимательства', 'рыночной экономике' или просто 'свободной'. А вот если под 'капитализмом' понимать систему, где свобода в экономической сфере не подчинена строгим нормам закона, которые ставили бы ее на службу человеку во всей его полноте и считали бы ее лишь особым аспектом человеческой свободы, основанной на нравственности и религии, ответ, конечно, будет: 'нет'" -- таково сегодня социальная доктрина церкви -- Rerum novarum конца XX века.
Но иначе восприняли энциклику массы трудящихся верующих, что нашло отклик и на позиции низовых элементов католической иерархии.
"Несправедливость и людские невзгоды - вот что распаляет мою кровь". -- рассуждает торсийский кюре (персонаж "Дневника сельского священника" Бернаноса). -- "Вот возьми, например, знаменитую энциклику Льва Тринадцатого "Rerum Novarum", вы теперь читаете ее спокойно, как ни в чем не бывало, проглядываете, словно рядовое великопостное послание. А у нас в свое время, мой милый, земля содрогнулась под ногами. Какой энтузиазм! Я был тогда приходским священником в Норанфонте, в самом сердце шахтерского края. Такая простая вещь, как идея, что труд не товар, покорный закону спроса и предложения, что нельзя спекулировать на заработной плате, на жизни людей, как на пшенице, сахаре или кофе, потрясала сознание, поверишь ли? Из-за того, что я объяснял это с кафедры моим прихожанам, я прослыл социалистом, и благонамеренные крестьяне добились моего перевода, как опального, в Монтре".
Так что если сама Rerum novarum ушла в безвозвратное прошлое, то поднятые ею вопросы остались и окрепли, и церкви, и нам никуда от них не деться.
