"Вечные сюжеты"

Калиф на час

"И он увидел наложницу" Иллюстрация Робертсона (1899)

В 1955 году англичане поставили кинокомедию, которая у нас так и называется "Калиф на час" (Man of the Moment в английской редакции). Там рассказывается, как простой клерк, "fraîcheur de vivre" ("человек умеющий наслаждаться в моменте, Хлестаков"), становится главой государственной делегации на конференции по разоружению. "Все поднятые в фильме проблемы выглядят сегодня несколько старомодными, отмечается рецензент 2005 года, но ситуация словно списана с наших дней".

В 2005 году французы по подобному сюжету также поставили свой фильм "Изогруд или калиф на месте калифа", где главную роль должен был играть Л. дю Фюнесс, уже из чего одного виден утомительный буффонадный юмор, которым напичкана современная французская кинокомедия. Кстати, и снят фильм по мотивам комиксом, запущенных еще в 1960-е гг.

В нашей родной русской культуре, пожалуй, самой удачной интерпретацией темы (если вынести за ее скобки "Ревизора"), наверное, является рассказ Ильфа и Петрова "Выдвиженец на час", приспособленной для борьбы с нарождающейся бюрократией, мало отличающейся, как от старорежимной царской, так и демократической, "новой России".

Примеры осовременивая данного сюжета можно множить, но когда и как он прокрался в литературу, высинить не представляется возможным. Хотя обыгрыш ситуации встречается у разных народов с незапамятных времен. Так, с древних времен в Иссине (юг современного Ирака) существовал обычай на время празднования весеннего нового года возводить на престол "подменного царя" -- бедняка, раба или помешанного, чтобы отвести беду от настоящего царя. Этот "халиф на час" не пользовался, конечно, никакой реальной властью. Передают даже исторической анекдот, будто за 2000 лет до нашей эры царь Эрраимитти возвел на трон своего садовника Эллильбани. Но сейчас же после этого он умер, а Эллильбани не сошел с престола и правил на протяжении четверти века ничуть не хуже прежних царей.

Строго говоря впервые в искусстве сюжет был озвучен в "Тысяче и одной ночи" Галлана, то есть французском переводе сборника, сделанного в начале XVIII века по рукописным арабским источникам. Но вот незадача: в самих арабских сборниках сказок никакого "калифа на час нет". Более того, из 11 сказок, которые Галлан добавил туда по своему произволу, источники десяти (включая Али-Бабу и Алладина) все же нашлись на Б. Востоке, а вот "Калифа" нет. Это вызвало обоснованные подозрения, что Галлан все это выдумал сам, тем более что выдумщиком он был классным, и разукрасил "1001 ночь" такими живописными подробностями собственного производства, что солидные историки литературы до сих пор качают порицательно головами, в отличие от не обремененных излишним историко-филологическим образованием читателей.

И все же даже беглый взгляд на историю литературы заставляет отнять пальму первенства у Галлана. Современный канадских литературовед Клустон (и, думается, не он один) приводит целый черный список произведений европейской литературы до Галлана, где используется этот мотив. Сюда относится и "Укрощение строптивой" (напомним, пьеса разыгрывается бродячей труппой артистов перед набравшимся ремесленником Слаем, которого они убедили, что он герцог и которому пьеса очень понравилась, "только очень длинная", и "не могли ли бы они лучше показать пожирателей огня или канатоходцев") и другая комедия Шекспира "Сон в летнюю ночь", и "Жизнь есть сон" П. Кальдерона, где прикованного к цепи узника делают королем, и он тут же начинает бушевать направо и налево, и в "Анатомии меланхолии" Бертона, где подобная история подается как исторический факт, имевший место при Ф. Добром (герцог Бургундии в первой половине XV века).

К сожалению (чьему?), в XVI-XVII веках Европа еще не доросла до литературоведения, и откуда классики получили свои сюжеты, непонятно. Например, Шекспир и Бертон воспользовались историей "Счастье проснувшегося человека" из коллекции комических сюжетов Едвардса (1570). Но откуда их взял Эдвардс, тоже остается загадкой, тем более неразрешимой, что современные историки напрочь лишены каких-либо сведений об этом Эдвардсе, кроме того, что его книга послужила источником для Шекспира. Так как сказать попал в историю за комнанию с великой тенью. Не очень-то доверяя Эдвардсу почему-то упорно верят, что сюжет этот родился на арабском Востоке.

Все это лишь доказывает, что подобные сюжеты, метко прозванные в народе "вечными", не имеют в паспорте аутеничных данных о месте рождения и прописки.

Содержание