|
|
| Гумбольдт в своей библиотеке |
Главным его свершением стало путешествие вместе с Бонпланом в 1799-1804 гг в Л. Америку. Там он сделал несколько географических открытый, не таких, впрочем, значительных, чтобы ставить его имя рядом с Пржевальским или Ливингстоном. Не в этом суть. Уже с самого начала путешествия, еще находясь в Испании, он начал делать многочисленные наблюдения и вести на их основе научный дневник. Материалы он сразу же располагал в строгом порядке, явно старясь облегчить себе работу в будущем. На каждую тему у него была отдельная папочка, он пользовался разноцветными чернилами, отмечая разные аспекты наблюденных им явлений.
Что возьмешь с него: немец и педант, который оставался таковым даже в трудных условиях путешествия, исключавших, казалось бы, всякий педантизм. Так, "в Гайане из-за москитов , тучи которых застилают солнце, приходится укутывать голову и руки, и тут не только что писать невозможно, сидя на открытом воздухе, но нельзя даже спокойно взяться за перо - так сильно жалят эти насекомые. Всю нашу работу приходилось делать у огня, в индейской хижине, куда не проникает ни один луч солнца и куда надо заползать на животе. Но здесь начинаешь задыхаться от дыма, хотя москитов уже значительно меньше. В Майпуресе мы с индейцами прятались у самого водопада, где стоит невообразимый грохот, зато брызги и водяная пыль отпугивают насекомых. В Хигероте на ночь люди зарывались в песок - снаружи оставалась только голова" (из письма брату).
А в Эквадоре он до того донаблюдался извержения вулкана, что сопровождавшие его индейцы, силой уволокли его с собой, дабы не оказаться под лавой и пеплом.
Теме не менее Гумбольдт вывез оттуда 35 (по другим данным 24 ящика, но нужно учесть, что в промежутке он еще отправлял в Европу посылки) документов. Впервые он стал изучать (и измерять) такие сегодня необходимые для географии вещи, о которых до него никто даже и не думал: сток воды, объем бассейна, географические зоны. Для измерения климата он ввел такие понятия, как роза ветров, изотермы. В Новой Кастилии (совр Мексика) благодаря весьма продвинутому губернатору он был допущен в архив, где изучал хозяйственную деятельность территории, что позднее дало толчок такой новой сфере знаний как экономическая география. А в Новой Гренаде Гумбольдт познакомился с плантатором, который не выжимая соки из рабов, наделил их участками земли, и сделал свою асиенду более рентабельной и процветающей, чем у самых зверских своих коллег. И тут же он изложил свои идеи о рациональном хозяйствовании с учетом географических особенностей территории и культурных навыков и особенностей населения.
Уже оказавшись со своим добром в Париже Гумбольдт начал планомерно обрабатывать собранные им материалы. В год он выпускал по одному тому, совершенно разорительному и для покупателей из-за обилия карт, графиков, иллюстративного материала (родная Пруссия приобретала всего по 2 экземпляра каждого выпуска: на большее в королевской казне не было денег) и для автора (Гумбольдт на старости лет вынужден был принять камергерскую должность, ибо своими учеными занятиями довел до совершенного разорения свое нехилое баронское поместье). Разумеется, среди ученого брата его труды принесли ему немалую известность, но публика только слышала звон его великого имени, но никаких доказательств этому не имела.
Правда, еще в 1808 он выпустил "Картины природы", которая была переведена на все европейские языки, и доставила писателю немалую читательскую любовь, но эта книга бодро влилась в разряды многочисленных записок путешественников, и, несмотря на хороший немецкий язык и живость изложения, не возвышалась в ряду прочей популярной литературы.
Поначалу Гумбольдт хотел опубликовать в систематизированном виде свои наблюдения, а уже потом приступить к аналитике. Однако время шло, пахал ученый как вол; понимая, что в одиночку ему с трудом не справиться, он пригласил других специалистом, многим раздал собранные материалы, а работе не было видно ни конца ни краю. Так, он и не успел до конца жизни разобрать всего собранного им. Более того, работа над его наследием продолжилась и после его смерти (полное собрание сочинений вышло в Берлине в 1889, но многие рассеянные по разным архивам записи туда не попали) и продолжается до сих пор, что не может не наводить на грустные размышления. Человечество накопило больше знаний, чем его коллективный мозг, или, если хотите, науку в тех организационных формах, в которых она сложилась, способны переварить. Человечество знает и умеет на много больше, чем оно само о том подозревает.
Непосредственным камнем, столкнувшем лавину с мертвой точки, стали публичные лекции, читанные А. Гумбольдтом в 1827-1828 гг в Берлине лекции "о физическом мироописании". Заметим, публичные лекции стали в XIX веке важнейшим элементом научной и общественной жизни, благодаря которым наука стала элементом духовной жизни эпохи. Писатели, политики, просто образованные люди были в курсе самых свежих научных достижений в отличие от нашего времени, когда наука превратилась в некую замкнутую сферу, совершенно недоступную понимаю человека с улицы.
Лекции привлекли массу слушателей. Не только берлинские жители стекались на них толпами, но и из других городов Европы приезжали любопытные послушать Гумбольдта. Начавши чтение в одной из университетских зал, он должен был перейти в более обширную залу певческой академии. Вряд ли какому-нибудь ученому приходилось выступать перед такой блестящей и разнообразной публикой. Король и его семейство, важнейшие сановники, придворные дамы, профессора и литераторы присутствовали тут вместе с бесчисленной публикой из самых разнообразных слоев общества.
"Зал не вмещал всех желающих попасть на лекцию, а в головках прекрасных слушательниц никак не вмещалось содержание лекции," -- писал известный берлинский журналист-зубоскал Сафир. Есть однако и другие свидетельства о гумбольдтовских лекциях. "Никогда я еще не слышал, чтобы в течение полутора часов один человек мог выложить столько интересных суждений и фактов" (К. ф. Бунзен).
Лекции стали и побудительным и убедительным аргументом для написания книги. Правда, еще в 1815 году он торкнулся было писать на французском языке "Essai sur la physique du monde", чтобы анонсировать ученому миру свои идею, однако дальше намерения дело не двинулось. Скорее всего, идеи еще не вызрели полностью. Теперь же Гумбольдт понял, что его труд не просто нужен, но и интересен широкой образованной публике. Сами же лекции были уже готовым планом будущей книги, и исследователи в один голос отмечают, что "Космос" -- эти те же лекции, но расширенные комментариями и фактами, трудно уловимыми в слуховой форме.
Созрела книга и организационно. Известный немецкий издатель Котта, заслуги которого перед немецкой культурой не меньше, чем самых знаменитых писателей и ученых, предложил Гумбольдту издать его лекции, на что тот ответил отказом с перенесением предложения издания на будущую книгу.
Книга была переведена на все европейские языки, не исключая испанского, венгерского, польского и т. п., вызвала целую литературу подражаний и комментариев, целую бурю хвалебных гимнов и - как водится - немало нападок. И что важно книга удовлетворила самым противоположным критерием: образованным, но далеким от науки людям -- красочностью описаний и захватывающей картиной мироздания, ученым и специалистам -- массой специальных сведений и глубокими концепциями.
"Ваше Превосходительство назвали однажды вашу книгу 'популярной астрономией' (имеется в виду третий том, в основном посвященный этой науке). Конечно, она популярна, потому что вполне способна возбудить любовь к астрономии и удивление к творению в народе; но она не популярна в том смысле, какой мы привыкли связывать с этим словом, применяя его к книгам, которые ученый специалист не станет читать, зная, что не найдет в них ничего нового: Ваша книга содержит столько нового и неизвестного старого, что каждый астроном найдет в ней массу поучительного; я, по крайней мере, почерпнул из нее очень много; она подала мне мысль к нескольким исследованиям, которые я желал бы привести в исполнение," -- писал известный астроном Агеландер, сам в 1844 опубликовавший "Воззвание к друзьям астрономии", которое привлекло к изучению переменных звёзд не только профессионального сообщества, но и многочисленных астрономов-любителей.
