что бы позаковыристее вставить в свои оды
|
|
|
Фридрих II обдумывает, что бы позаковыристее вставить в свои оды |
"Читалагайские оды", конечно, не принадлежат к вершинным достижениям не державинской, а уж тем более русской поэзии. И тем не менее им посвящено не меньше исследований, чем остальному творчеству поэта. Причины разные. Для автора данной миниатюры история их создания интересна прежде всего почти хрестоматийным примером проявления такого загадочного явления как озарение.
"В жизни каждого поэта (писателя, но и ученого, инженера, политика -- да любого человека, чья деятельность неотделима от творчества) бывает минута, когда полусознанием, полуощущением (но безошибочным) он вдруг постигает в себе строй образов, мыслей, чувств, идей, связанных так, как дотоле они не связывались ни в ком. Его будущая поэзия вдруг посылает ему сигнал. Он угадывает ее -- не умом, скорей сердцем. Эта минута неизъяснима и трепетна, как зачатие. Если ее не было -- нельзя притворяться, будто она была: поэт или начинается ею, или не начинается вовсе. После нее все дальнейшее -- лишь развитие и вынашивание плода (оно требует и ума, и терпения, и любви). Такая минута посетила Державина весною 1775 года" -- так Ходасевич описал то, что называется озарением.
Несмотря на то, что озарение -- это одномоментный акт, скачок неизмеримый по времени: он даже не мал: вот его не было, и вот он уже был, -- хотя, конечно, след от этого скачка, в виде эмоционального возбуждения переживается часами, днями, а то и неделями, -- в нем можно различить несколько моментов, на которые бы и хотелось обратить внимание.
В том самом Шафгаузене весной 1775 Державин переживал не лучшие времена своей жизни. Только что он деятельно участвовал в подавлении пугачевского бунта, общался с вельможами -- Паниным, Потемкиным, Бибиковым -- и вот она победа, а с нею и надежды на взлет. И вдруг ни тебе награды, ни признания, ни денег. Перспективы карьеры смутные, принадлежащая маменьке деревенька сожжена дотла, она сама чудом осталась в живых. Вот вам первый момент, предшествующий душевному перелому, только в мутных водах которого и может выловиться озарение: жизненные обстоятельства.
И здесь ему в руки попадается небольшая книжка, которую он недавно позаимствовал у местного пастора и на каковом основании поволжские немцы сегодня с гордостью говорят о решающем влиянии германской культуры на становление русского поэта: "Vermischte Gedichte" -- "Смешанные стихотворения" без титульного листа и имени автора. И книжечка оказывает на будущего поэта (Державин уже пробовался до этого в стихах, но как отмечает тот же Ходасевич, кто из дворян в XVIII в не пытался сочинять стихи) магическое влияние. Стихи этой книжки тютелька в тютельку не только попадают в мрачное настроение вчерашнего охотника за "вором", но и объясняют ему что такое жизнь (а "Жизнь есть сон" -- так и называется одна из од сборника) и как следует к ней откосится (со стоическим мужеством, как объясняет другая ода "Die Standhaftigkeit"). Объясняется в этой же книжечке, что не надо гнаться за почестями, и все кругом смерть и тлен, словом весь этот стоический набор, прочно вошедший в репертуар западного человека со времен Эпиктета и М. Аврелия.
Вот вам второй элемент, способствующий перевороту -- случай.
К понятию "случай" надо бы присмотреться повнимательнее. Книжечка без автора, попавшая в руки Державину, была переводом на немецкий стихов немецкого поэта на троне "Poésies diverses du philosophe de Sans-Souci" ("Различные стихи философа без забот (или из Сан-Суси -- резиденция этого философа)"). В сборник вошли стихи разных лет жизни философа. Было там много и анакреонтической лирики, и эротических шуток, и помпезных посланий. Но характерно, что Державин из всего этого многообразия остановился именно на одах, проникнутых пессимизмом. То есть его выбор был вполне пристрастен.
Любопытно, что эти оды были написаны Фридрихом II в сходных с державинскими обстоятельствах: только что победитель, создатель могущественной армии, семимильными шагами продвигавшейся к своей мечте -- тысячелетнему германскому рейху -- потерпел такое сокрушительное поражение, что впору было думать не о рейхе, а о спасении собственной шкуры. И вот в палатке, едва отбежав от поля проигранной битвы, он, предаваясь самым мрачным мыслям (своему другану Вольтеру он даже писал тогда, что помышляет о самоубийстве) пишет свои оды.
Еще одно обстоятельство: настроение оно ведь как бабочка, то приходит, а то уходит. Но тогдашнее настроение Державина было не случайным, а порождено его мироощущением, что он и доказал блистательно впоследствии. Вот что пишет Ходасевич по поводу появления на свет "Ода на смерть кн Мещерского": "Размышления о смерти были для Державина притягательны. Он охотно им предавался -- среди счастия и довольства в особенности. Есть некое поэтическое сладострастие в том, как здоровый, благополучный, окруженный друзьями, любимый и любящий Державин созерцает смерть Мещерского.. Четыре года он таил и вынашивал мрачные образы, выжидая лишь последнего толчка, подходящего случая, чтобы придать им форму и с творческим наслаждением вытолкнуть из себя".
В течение этого рассуждения нами постоянно употребляются такие слова, как "настроение", "мироощущение" -- то есть чисто психологические категории. Могут задать вопрос: да откуда мы знаем про настроение человека, жившего черт знает когда. Тут про себя-то мы толком не может сказать. В том-то и дело, что про себя мы не можем высказать объективных суждений, а про других можем. При наличии, конечно, достаточного материала. И произведения художественной литературы как раз и предоставляют такой материал, позволяющий проницательному исследователю высказывать достоверные факты, более достоверные порой, чем факты запротоколированные.
И наконец, третий важный компонент вдохновения. Озарение озарением, но любая идея нуждается в средствах для ее реализации (на практике обыкновенно озарение рождает как саму идею, так и пути ее реализации). Для начинающего это извечный ступорный вопрос: с чего начать? А начинать надо с простых и доступных, подручных форм обыденной литературы: письмо другу, записки, комментарии, рабочий отчет и т. д. Такой простой начальной формой для Державина стал перевод. Для начала он перевел 4 оды из сборника Фридриха с немецкого на русский, причем, на что важно обратить внимание начинающих авторов, перевел, чтобы не расплескать настроения и не потерять смысла, дословно, сугубой прозой, не стесняясь германизмов и неуклюжестей. "Восстаньте из упиения вашего государи, князи, мудрецы и герои, и победите слабость вашу, владычественные лавры ваши делающую поблеклыми. Мужайтеся, бодрствуйте против ласкателей и разбейте неверное зеркало, сокрывшее перед вами правду".
И лишь потом он взялся перелагать это в стихи:
Высокий дух чрез все высок,
Всегда он тверд, что ни случится:
На запад, юг, полнощь, восток
Готов он в правде ополчиться.
Пускай сам Бог ему грозит,
Хотя в пыли, хоть на престоле,
В благой своей он крепок воле
И в ней по смерть, как холм, стоит
Эти переводом Державин так вдохновился, что в пандант к четырем переведенным сочинил две своих (еще две, неизмеримо более слабые добавил из прежних своих потуг).
Разумеется, творческий процесс характерен не только для писателей, но писатели представляют тем благотней материал для его изучения, что свои мысли не носят в себе как куркули, а разбалтывают всему свету.
