|
English |
Русский |
|
Thomas Hobbes, then, whose life I write, was second son of Mr Thomas Hobbes, vicar of Charlton and Westport next to Malmesbury, who married Middleton of Brokenborough (a yeomanly family), by whom he had two sons and one daughter. Thomas, the father, was one of the ignorant 'Sir Johns', of Queen Elizabeth's time; could only read the prayers of the church and the homilies; and disesteemed learning (his son Edmund told me so), as not knowing the sweetness of it. As to his father's ignorance and clownery, it was as good metal in the ore, which wants excoriating and refining. A wit requires much cultivation, much pains, and art and good conversation to perfect a man. |
Томас Гоббс, историю которого я пишу, был вторым сыном мр. Т. Гоббса, викария Чарльтона и Вестпорта, недалеко от Малмсбери, который женился на дочери йомена, от которой он произвел ряд сыновей и дочерей. Томас-отец, был один из тех игнорантов сэров Джонов елизаветинского времени, которые едва умели читать молитвы и назидания по псалтырю и с презрением относились к учению (сын его сына Томаса Эдмунд мне говорил это), не видя в нем никакого интереса. Что касается до невежества и мужланства его отца, это был отличный исходный металл при соответствующем очищении и обработке. Тонкость ума требует массы культивирования, массы усилий, искусства и вращения в культурных кругах, чтобы на выходе появился совершенный человек. |
|
His father had an elder brother whose name was Francis, a wealthy man, and had been alderman of the borough; by profession a glover, which is a great trade here, and in times past much greater. Having no child, he contributed much to or rather altogether maintained his nephew Thomas at Magdalen Hall in Oxford; and when he died gave him a mowing ground called the Gasten ground, lying near to the horse-fair, worth ?16 or ?18 per annum; the rest of his lands he gave to his nephew Edmund. |
У его отца был старший брат по имени Френсис, состоятельный человек, занимавший в свое время должность олдермена в своем округе; перчаточник по профессии. Дело его имело недурной оборот, с годами все возраставший. Не имея собственных детей, он не то что внес вклад в воспитание своего племянника Томаса, а целиком взял его на себя, когда тот учился в Оксофдре, в колледже Магдален-Холл. А по смерти он оставил ему недвижимое участок в Гастене, недалеко от конской ярмарки, который приносил 16-18 ф. ст. в год, а остальное имущество он завещал Эдмунду, брату Томаса. |
|
... |
|
|
At four years old he went to school in Westport Church, till eight; by that time he could read well, and number four figures. Afterwards he went to school to Malmesbury, to Mr Evans, the minister of the town; and afterwards to Mr Robert Latimer, a young man of about nineteenth or twenty, newly come from the University, who then kept a private school in Westport, where the broad place is, next door north from the smith's shop, opposite to the Three Cups (as I take it). He was a bachelor and delighted in his scholar's company, and used to instruct him, and two or three ingenious youths more, in the evening till nine o'clock. |
В 4 года Томас пошел в школу при вестпортовой церкви, где учился до 8 лет; здесь он научился хорошо читать и считать. Потом он пошел в школу мр. Эванса, городского священника, а потом к мр Р. Латимеру, тогда только что вышедшему из университета и открывшему частную школу. Этот был бакалавром и весьма блистал в свои университетские годы. Мр Латимер потратил кучу усилий на Томаса и еще парочку таких же одаренных пацанов, занимаясь с ними дополнительно. Иногда эти занятия длились до 9 вечера. |
|
Here T.H. so well profited in his learning, that at fourteen years of age, he went away a good school-scholar to Magdalen Hall in Oxford. It is not to be forgotten that before he went to the University, he had turned Euripides' Medea out of Greek into Latin iambics, which he presented to his master.. This Mr Latimer was a good Graecian, and the first that came into our parts hereabout since the Reformation. |
Здесь Томас так хорошо преуспел в учениях, что когда в 14 его приписали к колледжу Магдален-Холл, он уже перелопатил "Медею" Еврипида из греческого в латинские ямбы, каковую работу мр. Латимер весьма хвалил.. Этот Латимер был весьма сведущ в греческом и первым в нашем округе со времен Реформации, который вообще знал греческий. |
|
.. |
|
|
At Oxford Mr T.H. used, in the summer time especially, to rise very early in the morning.. He did not much care for logic, yet he learned it, and thought himself a good disputant. He took great delight there to go to the bookbinders' shops and lie gaping on maps. |
В Оксфорде мр Томас Гоббс приучился, особенно в летнее время, вставать по утрам.. Он не очень увлекался логикой, но овладел ею основательно, считаясь одним из лучших диспутантов. Он частенько забегал к лавку к переплетчику книг и там глазел на книги, а особенно на карты. |
<
b>Становление Томаса Гоббса как философа
|
English |
Русский |
|
Before Thucydides, he spent two years in reading romances and plays, which he has often repented and said that these two years were lost of him-wherein perhaps he was mistaken too, for it might furnish him with copy of words. |
В это же время он взялся за перевод Фукидида, в течение двух лет как предварительную работу читая пьесы и романы, в основном для пополнения своего словарного запаса (таков был тогда уровень образования: студентов школили в латинском, в меньшей степени в греческом, и совершенно игнорировали обучение родному языку). Однако последние не очень-то много ему дали в этом плане, потому что Т. Гоббс впоследствии называл это занятие пустой тратой времени. |
|
The Lord Chancellor Bacon loved to converse with him. He assisted his lordship in translating several of his essays into Latin, one, I well remember, is that Of the Greatness of Cities. The rest I have forgotten. |
Где-то в это время ему удалось завязать знакомство с лорд-канцлером Англии, которому полюбились беседы с молодым любознательным человеком. Гоббс даже помог своему выскопоставленному другу перебросить несколько своих эссе в латинский. В частности, если мне не изменяет память, одним из этих эссе было "О величии городов". |
|
His lordship was a very contemplative person, and was wont to contemplate in his delicious walks at Gorhambury, and dictate to Mr Thomas Bushell, or some other of his gentlemen, that attended him with ink and paper ready to set down presently his thoughts. |
Его сиятельство был весьма склонен к созерцаниям на лоне природе и часто там рождались его самые оригинальные мысли. А чтобы они не пропали даром для потомства, сэр Френсис (Бэкон -- именно он был тогда этим лордом-канцлером), диктовал их своему секретарю мр Томасу Башелу, который следовал за ним по лесным и полевым тропинкам с чернильницей и бумагой наготове. Часто эти секретарские функции исполняли и другие его попутчики, в частности Томас Гоббс. |
|
His lordship would often say that he better liked Mr Hobbes's taking his thoughts, than any of the others, because he understood what he wrote, which the others not understanding, my lord would many times have a hard task to make sense of what they wrote. |
При этом его сиятельство любило говорить, что мистер Гоббс воспринимал его мысли намного живее, чем кто-либо другой, потому что он в отличие от прочих, полностью понимал его, в то время как этим прочим, Бэкону приходилось многое втолковывать во время диктаций. |
|
It is to be remembered that about these times, Mr T.H. was much addicted to music, and practised on the bass viol. |
Еще пристрастрился в окружении лорда мистер Гоббс к музыке, особенно к басс-виолончели. |
|
English |
Русский |
|
.. |
Так в качестве воспитателя "молодого лорда" утекали годы. В 1634 Гоббс все еще состоял при его особе. |
|
He was forty years old before he looked on geometry; which happened accidentally. |
В возрасте 40 лет, когда другие уже давно посчитали, что научились всему, чему могли научиться, он вдруг совершенно случайно взялся за геометрию. |
|
Being in a gentleman's library Euclid's Elements lay open, and 'twas the forty-seventh proposition in the first book. He read the proposition. 'By G ,' said he, 'this is impossible!' So he reads the demonstration of it, which referred him back to such a proof; which referred him back to another, which he also read. |
Будучи в лордовой библиотеке, он увидел на столе открыту книгу, которой оказались "Начала" Евклида, и как раз на 42 положении первой книги. Он прочитал это положение. "Черт", -- сказал он, -- "это невозможно". Тогда Гоббс читает "демонстрацию" положения -- разъяснение, которая отсылает читателя к предыдущему изложению. Его Гоббс также пытается читать. |
|
Et sic deinceps, that at last he was demonstratively convinced of that truth. This made him in love with geometry. I have heard Sir Jonas Moore (and others) say that it was a great pity he had not begun the study of the mathematics sooner, for such a working head would have made great advancement in it. |
Но и этого он не понимает, и продолжает читать так вспять, пока не доходит до самого начала "Начал" и не убеждается в истинности 42 положения. После этого он буквально влюбился в геометрию. Я слышал, что некоторые, в частности сэр Джон Мор (1617-1679 -- знаменитый астроном и математик, главный инженер строительства мола в Танжере и осушения болот в Восточной Англии -- два выдающихся инженерных сооружения), сожалели, что Гоббс слишком поздно взялся за математику, иначе он мог бы достичь в ней больших высот. |
|
So had he done he would not have lain so open to his learned mathematical antagonists. But one may say of him, as one says of Jos. Scaliger, that where he errs, he errs so ingeniously, that one had rather err with him than hit the mark with Clavius. |
Поскольку Гоббс не имел систематического матобразования он не осмеливался излагать своих взглядов в спорах с дипломированными математикаи. Но кто-то сказал о Гоббсе, как говорилось в свое время о Скалигере (1540-1609, ученый-латинист, один из основателей современной научной исторической хронологии), что когда он ошибается, то лучше ошибаться с ним, чем быть правым с Клавиусом 1537-1612, немецкий астроном, один из деятельных участников календарной реформы). |
|
I have heard Mr Hobbes say that he was wont to draw lines on his thigh and on the sheets, abed, and also multiply and divide. He would often complain that algebra (though of great use) was too much admired, and so followed after (??), that it made men not contemplate and consider so much the nature and power of lines, which was a great hindrance to the growth of geometry; for that though algebra did rarely well and quickly in right lines, yet it would not bite in solid geometry. |
Я слышал от знакомых, что мр Гоббс якобы говорил, что он привык чертить линии, разделять и сливать их, лежа в постели у себя на бедре или на простынях. Он часто жаловался, что алгебра, также наука весьма полезная, но которой восхищаются чересчур, ибо она не дает человеку возможности созерцать и таким образом рассуждать наглядным образом о природе и силе линий, и это затруднение в приложении алгебры к геометрии препятствует развитию самой геометрии. Ибо хотя алгебра довольно-таки путана, когда дело касается прямых линий, но ее выводы имеют логическую силу, недостижимую в геометрии. |
|
Memorandum: after he began to reflect on the interest of the King of England as touching his affairs between him and the parliament, for ten years together his thoughts were much, or almost altogether, unhinged from the mathematics; but chiefly intent on his De Cive and after that On his Leviathan.. which was a great putback to his mathematical improvement, which N.B. - for in ten years' (or better) discontinuance of that study (especially) one's mathematics will become very rubiginous. |
Меморандум: после того как Томас Гоббс начал размышлять об интересах английского короля, особенно касательно его отношений с парламентом, в течение почти 10 лет целиком его мысли были оторваны от математики; они главным образом сконцентрировались на сначала на "De Cive", а потом на "Левиафане", что очень повредило развитию его математических идей, ибо не заниматься математикой постоянно -- любой математический ум заржавеет. |
<
b>Гоббс любил изучать разные науки
|
English |
Русский |
|
His books. He had very few books. I never saw (nor Sir William Petty) above half a dozen about him in his chamber. Homer and Virgil were commonly on his table; sometimes Xenophon, or some probable history, and Greek Testament, or so. |
О книгах. Мр Гоббс имел весьма мало книг. Я никогда не видел (как и сэр В. Петти) более 12 в его комнате. Гомер и Вергилий всегда были на его столе, иногда Ксенофон, или как-нибудь известный исторический труд, или библия на греческом, или что еще в этом роде. |
|
Reading. He had read much, if one considers his long life; but his contemplation was much more than his reading. He was wont to say that if he had read as much as other men, he should have known no more than other men. |
Чтение. Он в течение своей долгой жизни успел прочитать очень много, но созерцаниям он отдавался гораздо чаще чем чтению. Он любил говорить, что если бы он читал столь же много, как и другие, ему навряд ли удалось знать намного больше, чем обыкновенному начитанному человеку. |
