| Deutsch | Русский |
| Eine Woche später hatten König und Königin Paretz wieder verlassen, und schon am Tage danach ritt Rittmeister von Schach in Veranlassung eines ihm in Schloß Wuthenow übergebenen Cabinetsschreibens nach Charlottenburg hinaus, wohin inzwischen der Hof übersiedelt war. Er nahm seinen Weg durchs Brandenburger Tor und die große Tiergartenallee, links hinter ihm Ordonnanz Baarsch, ein mit einem ganzen Linsengericht von Sommersprossen überdeckter Rotkopf mit übrigens noch röterem Backenbart, auf welchen roten und etwas abstehenden Bart hin Zieten zu versichern pflegte, "daß man auch diesen Baarsch an seinen Flossen erkennen könne". Wuthenower Kind und seines Gutsherrn und Rittmeisters ehemaliger Spielgefährte, war er diesem und allem, was Schach hieß, selbstverständlich in unbedingten Treuen ergeben. | Через неделю король и королева покинули Паретц, а через день после их отъезда ротмистр фон Шах, вытребованный из Вутенова письмом дворцового ведомства, уже скакал в Шарлоттенбург, куда успел перебраться двор. Он выбрал дорогу через Бранденбургские ворота и Тиргартен, слева ехал его ординарец, рыжий Окунек, с лицом как блюдо гороха - до того оно было усыпано веснушками - и торчащими бакенбардами ярко-красного цвета; Цитен влюбил говорить, что "этого окуня можно узнать по плавникам". Уроженец Вутенова, друг детства своего помещика и ротмистра, он, разумеется, был беззаветно предан всем и всему, что было связано с Шахами. |
| Es war vier Uhr nachmittags und der Verkehr nicht groß, trotzdem die Sonne schien und ein erquickender Wind wehte. Nur wenige Reiter begegneten ihnen, unter diesen auch ein paar Offiziere von Schachs Regiment. Schach erwiderte ihren Gruß, passierte den Landwehrgraben und ritt bald danach in die breite Charlottenburger Hauptstraße mit ihren Sommerhäusern und Vorgärten ein. | Было уже четыре часа пополудни, но на улицах особого движения не замечалось, хотя солнце ласково светило и дул освежающий ветерок. Навстречу им попалось всего несколько всадников, среди них два офицера из Шахова полка. Шах ответил на их приветствия, проехал через Ландверграбен и вскоре свернул на главную улицу Шарлоттенбурга с ее виллами и палисадниками. |
| Am Türkischen Zelt, das sonst wohl sein Ziel zu sein pflegte, wollte sein Pferd einbiegen; er zwang es aber weiter und hielt erst bei dem Morellischen Kaffeehause, das ihm heute für den Gang, den er vorhatte, bequemer gelegen war. Er schwang sich aus dem Sattel, gab der Ordonnanz den Zügel und ging ohne Versäumnis auf das Schloß zu. Hier trat er nach Passierung eines öden und von der Julisonne längst verbrannten Grasvierecks erst in ein geräumiges Treppenhaus und bald danach in einen schmalen Korridor ein, an dessen Wänden in anscheinend überlebensgroßen Porträts die glotzäugigen blauen Riesen König Friedrich Wilhelms I. paradierten. Am Ende dieses Ganges aber traf er einen Kammerdiener, der ihn, nach vorgängiger Meldung, in das Arbeitscabinet des Königs führte. | У "Турецкого шатра", куда он частенько заглядывал, конь хотел было свернуть, но Шах поехал дальше, до кафе Морелли, расположенного ближе к сегодняшней его цели. Там он спешился, бросил поводья ординарцу и тотчас же зашагал ко дворцу. Миновав четырехугольный газон с давно выжженной июльским солнцем травой, он взошел по широкой лестнице, затем повернул в узкий коридор, на стенах которого, казалось, больше чем в натуральную величину, маршировали синие пучеглазые великаны Фридриха-Вильгельма I. В конце коридора его встретил заранее предупрежденный камер-лакей и проводил в рабочий кабинет короля. |
| Dieser stand an einem Pult, auf dem Karten ausgebreitet lagen, ein paar Pläne der Austerlitzer Schlacht. Er wandte sich sofort, trat auf Schach zu und sagte: | Король стоял у пюпитра, на котором были расстелены карты - планы Аустерлицкого сражения. Он сразу обернулся, подошел к Шаху и сказал: |
| "Habe Sie rufen lassen, lieber Schach... Die Carayon; fatale Sache. Spiele nicht gern den Moralisten und Splitterrichter; mir verhaßt; auch meine Verirrungen. Aber in Verirrungen nicht steckenbleiben; wiedergutmachen. Übrigens nicht recht begreife. Schöne Frau, die Mutter; mir sehr gefallen; kluge Frau." | - Приказал вызвать вас, любезный Шах... Карайоны; фатальная история. Не люблю строить из себя моралиста и критикана; противно; сам заблуждался. Но исправлял ошибки; заглаживал вину. Вообще в толк не возьму. Красавица женщина, мать; очень мне понравилась; умна. |
| Schach verneigte sich. | Шах поклонился. |
| "Und die Tochter! Weiß wohl, weiß; armes Kind... Aber enfin, müssen sie doch charmant gefunden haben. Und was man einmal charmant gefunden, findet man, wenn man nur will, auch wieder. Aber das ist Ihre Sache, geht mich nichts an. Was mich angeht, das ist die Honnêteté. Die verlang ich, und um dieser Honnêteté willen verlang ich Ihre Heirat mit dem Fräulein von Carayon. Oder Sie müßten denn Ihren Abschied nehmen und den Dienst quittieren wollen." | - А дочь! Знаю, все знаю; бедняжка... Но enfin (В конце концов (франц.)) вы, видно, нашли ее прелестной. А что ты раз нашел прелестным, найдешь и во второй, надо только захотеть. Но это ваше дело, меня не касается. Касается только honnêteté (Честность, добропорядочность (франц.)). Ее я требую и потому требую, чтобы вы женились на барышне Карайон. Иначе - извольте выходить в отставку. |
| Schach schwieg, verriet aber durch Haltung und Miene, daß ihm dies das schmerzlichste sein würde. | Шах молчал, но вид его и поза свидетельствовали, что уход в отставку - для него самое страшное. |
| "Nun denn bleiben also; schöner Mann; liebe das. Aber Remedur muß geschafft werden, und bald, und gleich. Übrigens alte Familie, die Carayons, und wird Ihren Fräulein Töchtern (Pardon, lieber Schach) die Stiftsanwartschaft auf Marienfließ oder Heiligengrabe nicht verderben. Abgemacht also. | - Если так, оставайтесь; бравый молодой человек; люблю. Но ошибку исправить тут же, немедленно. Старый род, Карайоны; перед вашими дочками (прошу прощения, любезный Шах) всегда будут открыты двери приютов в Мариенфлизе и Хейлигенграбе. |
| Rechne darauf, dringe darauf. Und werden mir Meldung machen." | Так. Решено. Рассчитываю, полагаюсь. Долoжите мне. |
| "Zu Befehl, Euer Majestät." | - Слушаюсь, ваше величество. |
| "Und noch eines; habe mit der Königin darüber gesprochen; will Sie sehn; Frauenlaune. Werden sie drüben in der Orangerie treffen... Dank Ihnen." | - Еще одно; говорил об этом с королевой; хочет вас видеть; женский каприз. Найдете ее в оранжерее... Благодарю. |
| Schach war gnädig entlassen, verbeugte sich und ging den Korridor hinunter auf das am entgegengesetzten Flügel des Schlosses gelegene große Glas- und Gewächshaus zu, von dem der König gesprochen hatte. | Милостиво отпущенный Шах низко поклонился и пошел по коридору в противоположное крыло дворца, где находилась большая застекленная теплица, о которой ему сказал король. |
| Die Königin aber war noch nicht da, vielleicht noch im Park. So trat er denn in diesen hinaus und schritt auf einem Fliesengange zwischen einer Menge hier aufgestellter römischer Kaiser auf und ab, von denen ihn einige faunartig anzulächeln schienen. Endlich sah er die Königin von der Fährbrücke her auf sich zukommen, eine Hofdame mit ihr, allem Anscheine nach das jüngere Fräulein von Viereck. Er ging beiden Damen entgegen und trat in gemessener Entfernung beiseit, um die militärischen Honneurs zu machen. Das Hoffräulein aber blieb um einige Schritte zurück. | Но королевы там не было,- наверно, еще не вернулась из парка. Он решил пойти ей навстречу по выложенной каменными плитами дорожке, среди стоящих рядами римских императоров, которые - или это ему чудилось? - с коварной улыбкой фавнов наблюдали за ним. Наконец он увидел королеву, она спускалась с мостика в сопровождении придворной дамы, по-видимому, младшей из барышень Фирек. Сделав несколько шагов по направлению к обеим, Шах еще на почтительном расстоянии отошел в сторону, чтобы по-военному приветствовать их. Придворная дама в эту минуту немного отстала. |
| "Ich freue mich, Sie zu sehen, Herr von Schach. Sie kommen vom Könige." | - Рада вас видеть, господин фон Шах,- произнесла королева,- вы идете от короля? |
| "Zu Befehl, Euer Majestät." | - Так точно, ваше величество. |
| "Es ist etwas gewagt", fuhr die Königin fort, "daß ich Sie habe bitten lassen. Aber der König, der anfänglich dagegen war und mich darüber verspottete, hat es schließlich gestattet. Ich bin eben eine Frau, und es wäre hart, wenn ich mich meiner Frauenart entschlagen müßte, nur weil ich eine Königin bin. Als Frau aber interessiert mich alles, was unser Geschlecht angeht, und was ging' uns näher an als eine solche question d'amour." | - Может быть, я не должна была просить вас к себе,- продолжала она.- Король сначала был против и даже посмеялся надо мной, но потом все же со мной согласился. Я женщина, и было бы жестоко, если б мне пришлось отказаться от своей женской сути лишь из-за того, что я еще и королева. Как женщину меня интересует то, что касается моих сестер женщин, а всего ближе мы принимаем к сердцу, конечно же, разные questions d'amour (Вопросы любви (франц.)). |
| "Majestät sind so gnädig." | - Ваше величество так милостивы... |
| "Nicht gegen Sie, lieber Schach. Es ist um des Fräuleins willen... Der König hat mir alles erzählt, und Köckritz hat von dem Seinen hinzugetan. Es war denselben Tag, als ich von Pyrmont wieder in Paretz eintraf, und ich kann Ihnen kaum aussprechen, wie groß meine Teilnahme mit dem Fräulein war. | - Не к вам, любезный Шах. К барышне Карайон... Король все рассказал мне, и Кёкриц, со своей стороны, многое добавил. Это было в день моего приезда из Пирмонта, и мне трудно даже сказать вам, какое сочувствие внушила мне барышня Карайон. |
| Und nun wollen Sie, gerade Sie, dem lieben Kinde diese Teilnahme versagen und mit dieser Teilnahme zugleich sein Recht. Das ist unmöglich. Ich kenne Sie so lange Zeit und habe Sie jederzeit als einen Kavalier und Mann von Ehre befunden. Und dabei, denk ich, belassen wir's. Ich habe von den Spottbildern gehört, die publiziert worden sind, und diese Bilder, so nehm ich an, haben Sie verwirrt und Ihnen Ihr ruhiges Urteil genommen. Ich begreife das, weiß ich doch aus allereigenster Erfahrung, wie weh dergleichen tut und wie der giftige Pfeil uns nicht bloß in unserem Gemüte verwundet, sondern auch verwandelt und nicht verwandelt zum Besseren. Aber wie dem auch sei, Sie mußten sich auf sich selbst besinnen und damit zugleich auch auf das, was Pflicht und Ehre von Ihnen fordern." | И вдруг вы, именно вы отказываете бедняжке в сочувствии, а заодно и посягаете на ее право. Невозможно! Я так давно вас знаю и всегда считала вас джентльменом, человеком чести. Продолжать, думается мне, не стоит. Я слышала о карикатурах, кем-то опубликованных, и полагаю, что эти картинки привели вас в замешательство, лишили спокойствия духа, а значит, и спокойствия суждения. Мне это понятно, я по собственному опыту знаю, что ядовитая стрела не только ранит нашу душу, она преображает нас, и преображает не к лучшему. Но все равно, вы должны были опомниться, а значит, подумать о том, чего требуют от вас долг и честь. |
| Schach schwieg. | Шах молчал. |
| "Und Sie werden es", fuhr die Königin immer lebhafter werdend fort, "und werden sich als einen Reuigen und Bußfertigen zeigen. Es kann Ihnen nicht schwer werden, denn selbst aus der Anklage gegen Sie, so versicherte mir der König, habe noch immer ein Ton der Zuneigung gesprochen. Seien Sie dessen gedenk, wenn Ihr Entschluß je wieder ins Schwanken kommen sollte, was ich nicht fürchte. Wüßt ich doch kaum etwas, was mir in diesem Augenblicke so lieb wäre wie die Schlichtung dieses Streits und der Bund zweier Herzen, die mir füreinander bestimmt erscheinen. Auch durch eine recht eigentliche Liebe. | - Так и будет,- живо продолжала королева,- вы докажете, что раскаялись и готовы искупить вину. Вам это нетрудно, ибо даже в жалобе на вас, так меня заверил король, все еще звучала сердечная склонность. Вспомните об этом, если вновь поколеблетесь в своем решении, чего я, впрочем, не опасаюсь. Право, в эти минуты мне больше всего хочется благополучного разрешения спора и союза двух сердец, которые, я в этом уверена, предназначены друг для друга. И предназначены - истинной любовью. |
| Denn Sie werden doch, hoff ich, nicht in Abrede stellen wollen, daß es ein geheimnisvoller Zug war, was Sie zu diesem lieben und einst so schönen Kinde hinführte. Das Gegenteil anzunehmen widerstreitet mir. Und nun eilen Sie heim, und machen Sie glücklich und werden Sie glücklich. Meine Wünsche begleiten Sie, Sie beide. Sie werden sich zurückziehen, solang es die Verhältnisse gebieten; unter allen Umständen aber erwart ich, daß Sie mir Ihre Familienereignisse melden und den Namen Ihrer Königin als erste Taufpatin in Ihr Wuthenower Kirchenbuch eintragen lassen. Und nun Gott befohlen." | Ведь вы, надеюсь, не станете отрицать, что таинственное веление привело вас к этой милой и некогда столь красивой девушке. Предположить иное я не в состоянии. А теперь поспешите домой, сделайте счастливыми других и будьте счастливы сами. Мои лучшие пожелания будут сопровождать вас, вас обоих. На время, покуда этого требуют обстоятельства, вы, вероятно, уединитесь, но я все равно буду ждать, что вы сообщите мне о событиях в вашей семье и велите занести имя королевы, как первой вашей кумы, в церковную книгу Вутенова. Итак, поезжайте с богом. |
| Ein Gruß und eine freundliche Handbewegung begleiteten diese Worte: Schach aber, als er sich kurz vor der Gartenfront noch einmal umsah, sah, wie beide Damen in einen Seitenweg einbogen und auf eine schattigere, mehr der Spree zu gelegene Partie des Parkes zuschritten. | Кивок и дружелюбный жест сопроводили эти слова. Шах, обернувшись, уже в конце аллеи заметил, что обе дамы свернули на боковую дорожку и направились в тенистую часть парка, туда, где протекала Шпрее. |
| Er selbst saß eine Viertelstunde später wieder im Sattel; Ordonnanz Baarsch folgte. | Через четверть часа он уже сидел в седле; сзади ехал ординарец Окунек. |
| Die gnädigen Worte beider Majestäten hatten eines Eindrucks auf ihn nicht verfehlt; trotzdem war er nur getroffen, in nichts aber umgestimmt worden. Er wußte, was er dem König schuldig sei: Gehorsam! Aber sein Herz widerstritt, und so galt es denn für ihn, etwas ausfindig zu machen, was Gehorsam und Ungehorsam in sich vereinigte, was dem Befehle seines Königs und dem Befehle seiner eigenen Natur gleichmäßig entsprach. Und dafür gab es nur einen Weg. Ein Gedanke, den er schon in Wuthenow gefaßt hatte, kam ihm jetzt wieder und reifte rasch zum Entschluß, und je fester er ihn werden fühlte, desto mehr fand er sich in seine frühere gute Haltung und Ruhe zurück. "Leben", sprach er vor sich hin. "Was ist leben? Eine Frage von Minuten, eine Differenz von heut auf morgen." Und er fühlte sich, nach Tagen schweren Druckes, zum ersten Male wieder leicht und frei. | Милостивые слова его и ее величеств произвели впечатление на Шаха, но лишь поверхностное, переубедить его они не смогли. Он знал, что первейший его долг повиноваться королю. Но сердце бунтовало, а значит, надо было сыскать нечто, объединяющее в себе повиновение и неповиновение, нечто одинаково отвечающее велению короля и велению собственного сердца. Но для этого существовал лишь один путь. Мысль, однажды пришедшая ему на ум в Вутенове, снова посетила его, чтобы тотчас же обернуться решением, и чем тверже становилось это решение, тем больше обретал он прежнюю свою выправку, прежнее спокойствие. "Жить,- говорил он себе,- что значит жить? Вопрос минут, разница между сегодня и вчера". И, впервые после долгих дней, он словно сбросил тяжелый гнет, вновь почувствовал себя легко и свободно. |
| Als er, heimreitend, bis an die Wegstelle gekommen war, wo eine alte Kastanienallee nach dem Kurfürstendamm hin abzweigte, bog er in diese Allee ein, winkte Baarsch an sich heran und sagte, während er den Zügel fallen ließ und die linke Hand auf die Kruppe seines Pferdes stemmte: | Повернув в старую каштановую аллею, что ответвлялась от дороги и вела к Курфюрстендамму, Шах кивком головы подозвал Окунька, отпустил поводья и, левой рукой похлопывая круп своего коня, спросил: |
| "Sage, Baarsch, was hältst du eigentlich von Heiraten?" | - Скажи, Окунек, какого ты мнения о женитьбе? |
| "Jott, Herr Rittmeister, wat soll ich davon halten? Mein Vater selig sagte man ümmer: Heiraten is gut, aber nich heiraten is noch besser." | - Господи помилуй, господин ротмистр, да откуда у меня мнение возьмется? Покойный отец всегда говорил: "Жениться хорошо, а не жениться и того лучше". |
| "Ja, das mag er wohl gesagt haben. Aber wenn ich nun heirate, Baarsch?": | - Да, что-то припоминаю. Ну, а если я женюсь, Окунек? |
| "Ach, Herr Rittmeister werden doch nich!" | - Ох, господин ротмистр, не женитесь вы! |
| "Ja, wer weiß... Ist es denn ein solches Malheur?" | - Как знать... А разве это такая уж беда? |
| "Jott, Herr Rittmeister, for Ihnen grade nich, aber for mir..." | - Бог ты мой, господин ротмистр, дли вас, может, и нет, а для меня... . |
| "Wie das?" | - Ничего не понимаю. |
| "Weil ich mit Untroffzier Czepanski gewett' hab, es würd doch nichts. Un wer verliert, muß die ganze Korporalschaft freihalten." | - Я об заклад побился с унтером Степанским, что не бывать вашей женитьбе. А кто проиграет, должен всю роту угостить. |
| "Aber woher wußtet ihr denn davon?" | - Но как вы об этом прознали? |
| "I Jott, des munkelt ja nu all lang. Un wie nu vorige Woch ooch noch die Bilders kamen..." | - Да все говорят, давно уж. А на прошлой неделе еще картинки... |
| "Ah, so... Nu sage, Baarsch, wie steht es denn eigentlich mit der Wette? Hoch?" | - Ах, вот оно что... Скажи-ка, Окунек, как по-твоему, хорошо обстоят твои дела с пари? Или плохо? |
| "I nu, 's jeht, Herr Rittmeister. 'ne Cottbusser un 'n Kümmel. Aber for jed' een." | - Господин ротмистр, только по кружке котбусского и по стаканчику тминной. Да ведь каждому... |
| "Nu, Baarsch, du sollst dabei nicht zu Schaden kommen. Ich werde die Wette bezahlen." | - Не бойся, Окунек, ты убытков не понесешь. Я заплачу. |
| Und danach schwieg er und murmelte nur noch vor sich hin: | Он умолк и только еще чуть слышно пробормотал! |
| "Et payer les pots cassés." | - Et payer les pots cassés (И платить за разбитую посуду (франц.)). |
Титульный лист | Предыдущая | Следующая
Грамматический справочник | Тексты
