Краткая коллекция текстов на французском языке

Nicolas Boileau-Despreaux (1674-1683)

L'Art Poétique/Поэтическое искусство

Chant IV/ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Dans Florence, jadis, vivait un médecin,
Savant hâbleur, dit-on, et célèbre assassin.

Жил во Флоренции когда-то некий врач -

Прославленный хвастун и всех больных палач.

Lui seul y fit longtemps la publique misère :
Là, le fils orphelin lui redemande un père;
Ici, le frère pleure un frère empoisonné.
L'un meurt vide de sang, l'autre plein de séné;
Le rhume à son aspect se change en pleurésie,
Et, par lui, la migraine est bientôt frénésie.

С чумою у врача большое было сходство:

Тут он обрек детей на раннее сиротство,

А там из-за него оплакал брата брат.

Не перечесть - увы! - безвременных утрат.

В плеврит он превращал простуды легкий случай,

Мигрень - в безумие и приступы падучей.

Il quitte enfin la ville, en tous lieux détesté.
De tous ses amis morts un seul ami resté
Le mène en sa maison de superbe structure
C'était un riche abbé, fou de l'architecture.

Но он из города убрался наконец,

И пригласил его как гостя в свой дворец

Давнишний пациент, случайно пощаженный, -

Аббат, поклонник муз и в зодчество влюбленный.

Le médecin, d'abord, semble né dans cet art,
Déjà de bâtiments parle comme Mansart :
D'un salon qu'on élève il condamne la face;
Au vestibule obscur il marque une autre place,
Approuve l'escalier tourné d'autre façon...
Son ami le conçoit, et mande son maçon.

Вдруг лекарь проявил и знания и жар,

Входил он в тонкости, ну прямо как Мансар:

Нет, недоволен он задуманным фасадом;

К тому же, павильон построил бы он рядом,

А эту лестницу чуть сдвинул бы назад.

И каменщика тут зовет к себе аббат.

Le maçon vient, écoute, approuve et se corrige.
Enfin, pour abréger un si plaisant prodige,
Notre assassin renonce à son art inhumain;
Et désormais, la règle et l'équerre à la main,
Laissant de Galien, la science suspecte,
De méchant médecin devient bon architecte.

Тот, выслушав, готов последовать совету.

А так как мне пора закончить сказку эту.

Я расскажу о том, что сделал медик наш:

Он в лавке приобрел линейку, карандаш,

Галена тяжкий труд навек оставил прочим

И, недостойный врач, стал превосходным зодчим.

Son exemple est pour nous un précepte excellent.
Soyez plutôt maçon, si c'est votre talent,
Ouvrier estimé dans un art nécessaire,
Qu'écrivain du commun et poète vulgaire.

Отсюда будет вам легко мораль извлечь:

Коль в этом ваш талант, вам лучше булки печь;

Куда почтеннее подобная работа,

Чем бесполезный труд плохого стихоплета!

Cette personne, cette chose est du commun,
Elle n'est pas de grand mérite, de grand prix.
C'est un homme du commun. Il est hors du commun.
Il passe le commun. Il est au-dessus du commun. Sa charge le tire du commun. Une personne du commun signifie aussi quelquefois Une personne du peuple.

Il est dans tout autre art des degrés différents,
On peut avec honneur remplir les seconds rangs;
Mais, dans l'art dangereux de rimer et d'écrire,
Il n'est point de degrés du médiocre au pire;
Qui dit froid écrivain dit détestable auteur...
Boyer est à Pinchêne, égal pour le lecteur;
On ne lit guère plus Rampale et Mesnardière,
Que Magnon, du Souhait, Corbin et La Morlière.

Тем, кто умеет печь, иль строить дом, иль шить,

Не обязательно на первом месте быть,

И лишь в поэзии - мы к этому и клоним -

Посредственность всегда бездарности синоним.

Холодный рифмоплет - всегда дурной поэт.

Пеншен иль Буайе - меж них различий нет.

Не станем мы читать Рампаля, Менардьера,

Маньора, дю Суэ, Корбена, Ламорльера.

Un fou du moins fait rire et peut nous égayer;
Mais un froid écrivain ne sait rien qu'ennuyer.
J'aime mieux Bergerac, et sa burlesque audace
Que ces vers où Motin se morfond et nous glace.

Шут болтовней своей хоть рассмешит подчас,

Холодный же рифмач замучит скукой нас.

Смех Бержерака мне приятней и милее

Мотена ледяной, снотворной ахинеи.

Ne vous enivrez point des éloges flatteurs,
Qu'un amas quelquefois de vains admirateurs
Vous donne en ces réduits, prompts à crier merveille.
Tel écrit récité se soutint à l'oreille,
Qui, dans l'impression au grand jour se montrant,
Ne soutient pas des yeux le regard pénétrant.

Вы верить не должны тем льстивым похвалам,

Что рой поклонников возносит шумно вам,

Крича: "Какой восторг! Он гений прирожденный!"

Порой случается, что стих произнесенный

Нам нравится на слух; но лишь его прочтем,

Как сотни промахов мы сразу видим в нем.

On sait de cent auteurs l'aventure tragique :
Et Gombaud tant loué garde encor la boutique.
?coutez tout le monde, assidu consultant.
Un fat, quelquefois, ouvre un avis important.

Я приведу пример: Гомбо у нас хвалили,

А нынче в лавке он лежит под слоем пыли.

Чужие мнения старайтесь собирать:

Ведь может даже фат совет разумный дать.

Quelques vers toutefois qu'Apollon vous inspire,
En tous lieux aussitôt ne courez pas les lire.

Но если невзначай к вам снидет вдохновенье,

Не торопитесь всем читать свое творенье.

Gardez-vous d'imiter ce rimeur furieux
Qui, de ses vains écrits lecteur harmonieux,
Aborde en récitant quiconque le salue
Et poursuit de ses vers les passants dans la rue.

Не нужно подражать нелепому глупцу,

Своих плохих стихов ретивому чтецу,

Который с рвением, на бешенство похожим,

Их декламирует испуганным прохожим;

Il n'est temple si saint, des anges respecté,
Qui soit contre sa Muse un lieu de sûreté.

Чтоб от него спастись, они вбегают в храм,

Но муза дерзкая их не щадит и там.

Je vous l'ai déjà dit, aimez qu'on vous censure,
Et, souple à la raison, corrigez sans murmure.

Я повторяю вновь: прислушивайтесь чутко

К достойным доводам и знанья и рассудка,

Mais ne vous rendez pas dès qu'un sot vous reprend.
Souvent, dans son orgueil, un subtil ignorant
Par d'injustes dégoûts combat toute une pièce,
Blâme des plus beaux vers la noble hardiesse.

А суд невежества пускай вас не страшит.

Бывает, что глупец, приняв ученый вид,

Разносит невпопад прекрасные творенья

За смелость образа и яркость выраженья.

On a beau réfuter ses vains raisonnements,
Son esprit se complaît dans ses faux jugements;
Et sa faible raison, de clarté dépourvue,
Pense que rien n'échappe à sa débile vue.

Напрасно стали бы вы отвечать ему:

Все доводы презрев, не внемля ничему,

Он, в самомнении незрячем и кичливом,

Себя ценителем считает прозорливым.

Ses conseils sont à craindre; et, si vous les croyez,
Pensant fuir un écueil, souvent vous vous noyez.

Его советами вам лучше пренебречь,

Иначе ваш корабль даст неизбежно течь.

Faites choix d'un censeur solide et salutaire,
Que la raison conduise et le savoir éclaire,
Et dont le crayon sûr d'abord aille chercher
L'endroit que l'on sent faible, et qu'on se veut cacher.

Ваш критик должен быть разумным, благородным,

Глубоко сведущим, от зависти свободным:

Те промахи тогда он сможет уловить,

Что даже от себя вы попытались скрыть.

Lui seul éclaircira vos doutes ridicules,
De votre esprit tremblant lèvera les scrupules.

Он сразу разрешит смешные заблужденья,

Вернет уверенность, рассеет все сомненья

C'est lui qui vous dira par quel transport heureux
Quelquefois, dans sa course, un esprit vigoureux,
Trop resserré par l'art, sort des règles prescrites,
Et de l'art même apprend à franchir leurs limites.

И разъяснит потом, что творческий порыв,

Душою овладев и разум окрылив,

Оковы правил сняв решительно и смело,

Умеет расширять поэзии пределы.

Mais ce parfait censeur se trouve rarement
Tel excelle à rimer qui juge sottement;
Tel s'est fait par ses vers distinguer dans la ville,
Qui jamais de Lucain n'a distingué Virgile.

Но критиков таких у нас почти что нет;

Порою пишет вздор известнейший поэт:

Стихами отличась, он критикует рьяно,

Хоть от Вергилия не отличит Лукана.

Auteurs, prêtez l'oreille à mes instructions.
Voulez-vous faire aimer vos riches fictions?
Qu'en savantes leçons votre Muse fertile
Partout joigne au plaisant le solide et l'utile.

Хотите ли, чтоб вас вполне одобрил свет?

Я преподать могу вам дружеский совет:

Учите мудрости в стихе живом и внятном,

Умея сочетать полезное с приятным.

Un lecteur sage fuit un vain amusement
Et veut mettre profit à son divertissement.
Que votre âme et vos moeurs, peintes dans vos ouvrages,
N'offrent jamais de vous que de nobles images.

Пустячных выдумок читатели бегут

И пищи для ума от развлеченья ждут.


Пускай ваш труд хранит печать души прекрасной,

Порочным помыслам и грязи непричастной:

Je ne puis estimer ces dangereux auteurs
Qui de l'honneur, en vers, infâmes déserteurs,
Trahissant la vertu sur un papier coupable,
Aux yeux de leurs lecteurs rendent le vice aimable.

Сурового суда заслуживает тот,

Кто нравственность и честь постыдно предает,

Рисуя нам разврат заманчивым и милым.

Je ne suis pas pourtant de ces tristes esprits
Qui, bannissant l'amour de tous chastes écrits,
D'un si riche ornement veulent priver la scène,
Traitent d'empoisonneurs et Rodrigue et Chimène...

Но я не протяну руки ханжам постылым,

Чей неотвязный рой по глупости готов

Любовь совсем изгнать из прозы и стихов,

Чтобы отдать во власть несносной скуке сцену.

L'amour le moins honnête, exprimé chastement,
N'excite point en nous de honteux mouvement.
Didon a beau gémir et m'étaler ses charmes,
Je condamne sa faute en partageant ses larmes.

Поносят за соблазн Родриго и Химену,

Но грязных помыслов не может вызвать в нас

О заблужденьях чувств возвышенный рассказ!

Я осуждаю грех пленительной Дидоны,

Хотя меня до слез ее волнуют стоны.

Un auteur vertueux, dans ses vers innocents,
Ne corrompt point le coeur en chatouillant les sens
Son feu n'allume point de criminelle flamme.
Aimez donc la vertu, nourrissez-en votre âme.

Кто пишет высоко и чисто о любви,

Не вызывает тот волнения в крови,

Преступных, пагубных желаний в нас не будит.

Так пусть всего милей вам добродетель будет!

En vain l'esprit est plein d'une noble vigueur,
Le vers se sent toujours des bassesses du coeur.
Fuyez surtout, fuyez ces basses jalousies,
Des vulgaires esprits malignes frénésies.
Un sublime écrivain n'en peut être infecté;
C'est un vice qui suit la médiocrité.

Ведь даже если ум и ясен и глубок,

Испорченность души всегда видна меж строк.

Бегите зависти, что сердце злобно гложет.

Талантливый поэт завидовать не может

И эту страсть к себе не пустит на порог.

Du mérite éclatant cette sombre rivale
Contre lui chez les grands incessamment cabale,
Et, sur les pieds en vain tâchant de se hausser,
Pour s'égaler à lui cherche à le rabaisser.

Посредственных умов постыднейший порок,

Противница всего, что в мире даровито,

Она в кругу вельмож злословит ядовито,

Старается, пыхтя, повыше ростом стать

И гения чернит, чтобы с собой сравнять.

Ne descendons jamais dans ces lâches intrigues;
N'allons point à l'honneur par de honteuses brigues.

Мы этой низостью пятнать себя не будем

И, к почестям стремясь, о чести не забудем.

Que les vers ne soient pas votre éternel emploi;
Cultivez vos amis, soyez homme de foi :
C'est peu d'être agréable et charmant dans un livre,
Il faut savoir encor et converser et vivre.

Вы не должны в стихи зарыться с головой:

Поэт не книжный червь, он - человек живой.

Умея нас пленять в стихах своим талантом,

Умейте в обществе не быть смешным педантом.

Travaillez pour la gloire, et qu'un sordide gain
Ne soit jamais l'objet d'un illustre écrivain.

Воспитанники муз! Пусть вас к себе влечет

Не золотой телец, а слава и почет.

Je sais qu'un noble esprit peut, sans honte et sans crime,
Tirer de son travail un tribut légitime;
Mais je ne puis souffrir ces auteurs renommés,
Qui, dégoûtés de gloire et d'argent affamés,
Mettent leur Apollon aux gages d'un libraire
Et font d'un art divin un métier mercenaire.

Когда вы пишете и долго и упорно,

Доходы получать потом вам не зазорно,

Но как противен мне и ненавистен тот,

Кто, к славе охладев, одной наживы ждет!

Камену он служить издателю заставил

И вдохновение корыстью обесславил.

Avant que la raison, s'expliquant par la voix,
Eût instruit les humains, eût enseigné les lois,
Tous les hommes suivaient la grossière nature,
Dispersés dans les bois couraient à la pâture :
La force tenait lieu de droit et d'équité;
Le meurtre s'exerçait avec impunité.

Когда, не зная слов, наш разум крепко спал,

Когда законов он еще не издавал,

Разъединенные, скитаясь по дубравам,

Людские племена считали силу правом,

И безнаказанно, не ведая тревог,

В то время человек убить другого мог.

Mais du discours enfin l'harmonieuse adresse
De ces sauvages moeurs adoucit la rudesse,
Rassembla les humains dans les forêts épars,
Enferma les cités de murs et de remparts,
De l'aspect du supplice effraya l'insolence,
Et sous l'appui des lois mit la faible innocence.

Но вот пришла пора, и слово зазвучало,

Законам положив прекрасное начало,

Затерянных в лесах людей соединив,

Построив города среди цветущих нив,

Искусно возведя мосты и укрепленья

И наказанием осилив преступленья.

Cet ordre fut, dit-on, le fruit des premiers vers.
De là sont nés ces bruits reçus dans l'univers,
Qu'aux accents dont Orphée emplit les monts de Thrace,
Les tigres amollis dépouillaient leur audace;
Qu'aux accords d'Amphion les pierres se mouvaient,
Et sur les monts thébains en ordre s'élevaient.

И этим, говорят, обязан мир стихам!

Должно быть, потому гласят преданья нам,

Что тигры Фракии смирялись и, робея,

Ложились возле ног поющего Орфея,

Что стены Фив росли под мелодичный звон,

Когда наигрывал на лире Амфион.

L'harmonie en naissant produisit ces miracles.
Depuis, le Ciel en vers fit parler les oracles;
Du sein d'un prêtre, ému d'une divine horreur,
Apollon par des vers exhala sa fureur.

Да, дивные дела стихам на долю пали!

В стихах оракулы грядущее вещали,

И жрец трепещущий толпе, склоненной в прах,

Суровый Феба суд передавал в стихах.

Bientôt, ressuscitant les héros des vieux âges,
Homère aux grands exploits anima les courages.
Hésiode à son tour, par d'utiles leçons,
Des champs trop paresseux vint hâter les moissons.

Героев древних лет Гомер навек прославил

И к дивным подвигам сердца людей направил,

А Гесиод учил возделывать поля,

Чтобы рождала хлеб ленивая земля.

En mille écrits fameux la sagesse tracée
Fut, à l'aide des vers, aux mortels annoncée;
Et partout, des esprits ses préceptes vainqueurs,
Introduits par l'oreille, entrèrent dans les coeurs.

Так голос мудрости звучал в словах поэтов,

И люди слушались ее благих советов,

Что сладкозвучием приковывали слух,

Потом лились в сердца и покоряли дух.

Pour tant d'heureux bienfaits, les Muses révérées
Furent d'un juste encens dans la Grèce honorées;
Et leur art, attirant le culte des mortels,
&Аgrave; sa gloire en cent lieux vit dresser des autels.

За неусыпную заботливость опеки

Боготворили муз по всей Элладе греки

И храмы стройные в их воздвигали честь,

Дабы на пользу всем могли искусства цвесть.

Mais enfin l'indigence amenant la bassesse,
Le Parnasse oublia sa première noblesse;
Un vil amour du gain, infestant les esprits,
De mensonges grossiers souilla tous les écrits,

Но век иной настал, печальный и голодный,

И утерял Парнас свой облик благородный.

Свирепая корысть - пороков грязных мать -

На души и стихи поставила печать,

Et partout, enfantant mille ouvrages frivoles,
Trafiqua du discours et vendit les paroles.

И речи лживые для выгоды слагала,

И беззастенчиво словами торговала.

Ne vous flétrissez point par un vice si bas.
Si l'or seul a pour vous d'invincibles appas,
Fuyez ces lieux charmants qu'arrose le Permesse
Ce n'est point sur ses bords qu'habite la richesse.

Вы презирать должны столь низменную страсть,

Но если золото взяло над вами власть,

Пермесскою волной прельщаться вам не стоит:

На берегах иных свой дом богатство строит.

Aux plus savants auteurs, comme aux plus grands guerriers,
Apollon ne promet qu'un nom et des lauriers.

Певцам и воинам дарует Аполлон

Лишь лавры да подчас бессмертие имен.

" Mais quoi! dans la disette une muse affamée
" Ne peut pas, dira-t-on, subsister de fumée!

Мне станут возражать, что даже музе нужен

И завтрак, и обед, и, между прочим, ужин,

" Un auteur qui, pressé d'un besoin importun,
" Le soir entend crier ses entrailles à jeun,
" Goûte peu d'Hélicon les douces promenades!
" Horace a bu son soûl quand il voit les Ménades;
" Et, libre du souci qui trouble Colletet,
" N'attend pas pour dîner le succès d'un sonnet! "

А если натощак поэт перо берет,

Подводит с голоду несчастному живот,

Не мил ему Парнас и дела нет до Граций.

Когда узрел Менад, был сыт и пьян Гораций;

В отличье от Кольте, желая съесть обед,

Он не был принужден скорей строчить сонет...

Il est vrai : mais enfin cette affreuse disgrâce
Rarement parmi nous afflige le Parnasse.

Согласен; но сказать при этом я обязан,

Что нищете такой к нам путь почти заказан.

Et que craindre en ce siècle, où toujours les beaux-arts
D'un astre favorable éprouvent les regards,
Où d'un prince éclairé la sage prévoyance
Fait partout au mérite ignorer l'indigence?

Чего страшитесь вы, когда у нас поэт

Светилом-королем обласкан и согрет,

Когда властителя вниманье и щедроты

Довольство вносят в дом и гонят прочь заботы?


Musez, dictez sa gloire à tous vos nourrissons;
Son nom vaut mieux pour eux que toutes vos leçons.
Que Corneille, pour lui rallumant son audace,
Soit encor le Corneille et du Cid et d'Horace;

Пускай питомцы муз ему хвалы поют!

Он вдохновляет их на плодотворный труд.

Пускай, зажженный им, Корнель душой воспрянет

И, силу обретя, Корнелем "Сида" станет!

Que Racine, enfantant des miracles nouveaux,
De ses héros sur lui forme tous les tableaux
Que de son nom, chanté par la bouche des belles,
Benserade, en tous lieux amuse les ruelles
Que Segrais, dans l'églogue, en charme les forêts;
Que pour lui l'épigramme aiguise tous ses traits.

Пускай его черты божественный Расин

Запечатлеет нам во множестве картин!

Пускай слетается рой эпиграмм блестящий!

Пускай эклогами Сегре пленяет чащи!

Пускай о нем одном те песни говорят,

Что так изысканно слагает Бенсерад!

Mais quel heureux auteur, dans une autre ?néide,
Aux bords du Rhin tremblant conduira cet Alcide?

Но кто напишет нам вторую "Энеиду"

И, поспешив на Рейн вслед новому Алкиду,

Quelle savante lyre, au bruit de ses exploits,
Fera marcher encor les rochers et les bois;
Chantera le Batave, éperdu dans l'orage,
Soi-même se noyant pour sortir du naufrage;
Dira les bataillons sous Mastrich enterrés,
Dans ces affreux assauts du soleil éclairés?

Так передаст в стихах деяний чудеса,

Чтоб с места сдвинулись и скалы и леса?

Кто нам изобразит, как, в страхе и смятенье,

Батавы стали звать на помощь наводненье?

Кто Маастрихтский бой искусно воспоет,

Где мертвые полки зрел ясный небосвод?

Mais, tandis que je parle, une gloire nouvelle
Vers ce vainqueur rapide aux Alpes vous appelle.
Déjà Dôle et Salins sous le joug ont ployé;
Besançon fume encor sur son roc foudroyé.

А между тем, пока я венценосца славил,

К горам Альпийским он свой быстрый шаг направил.

Покорствует Сален, и Доль во прах склонен,

Меж рушащихся скал дымится Безансон...

Où sont ces grands guerriers dont les fatales ligues
Devaient à ce trajet opposer tant de digues?
Est-ce encore en fuyant qu'ils pensent l'arrêter,
Fiers du honteux honneur d'avoir su l'éviter?

Где смелые мужи, которые хотели

Закрыть потоку путь к его далекой цели?

В испуге трепетном теперь бежит их рать,

Гордясь, что встречи с ним сумели избежать.

Que de remparts détruits! Que de villes forcées!
Que de moissons de gloire en courant amassées!
Auteurs, pour les chanter, redoublez vos transports
Le sujet ne veut pas de vulgaires efforts.

Как много взорванных и срытых укреплений!

Как много подвигов, достойных восхвалений!

Поэты, чтоб воспеть как подобает их,

С особым тщанием выковывайте стих!

Pour moi, qui, jusqu'ici nourri dans la satire,
N'ose encor manier la trompette et la lyre,
Vous me verrez pourtant, dans ce champ glorieux,
Vous animer du moins de la voix et des yeux;
Vous offrir ces leçons que ma Muse au Parnasse
Rapporta, jeune encor, du commerce d'Horace;
Seconder votre ardeur, échauffer vos esprits,
Et vous montrer de loin la couronne et le prix.

А я, кто до сих пор был предан лишь сатире,

Не смея подходить к трубе и звонкой лире,

Я тоже буду там, и голос мой и взгляд

На поле доблестном вас воодушевят;

Я вам перескажу Горация советы,

Полученные мной в мои младые лета,

И разожгу огонь у каждого в груди,

И лавры покажу, что ждут вас впереди.

Mais aussi pardonnez, si, plein de ce beau zèle,
De tous vos pas fameux observateur fidèle,
Quelquefois du bon or je sépare le faux,
Et des auteurs grossiers j'attaque les défauts,
Censeur un peu fâcheux, mais souvent nécessaire,
Plus enclin à blâmer que savant à bien faire.

Но не посетуйте, коль, рвением пылая

И помощь оказать от всей души желая,

Я строго отделю от золота песок

И буду в критике неумолимо строг:

Придира и брюзга, люблю бранить, не скрою,

Хотя в своих стихах и сам грешу порою!

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая

Грамматический справочник | Тексты

Hosted by uCoz