Quatre-vingt-treize/93 год

VIII. LE VERBE ET LE RUGISSEMENT/VIII. Речь и рык

France	Русский
Cependant Cimourdain, qui n'avait pas encore gagné son poste du plateau, et qui était à côté de Gauvain, s'approcha d'un clairon.	Тем временем Симурдэн, который еще не занял своего поста на плоскогорье и не отходил от Говэна, вдруг подошел к горнисту.
-- Sonne à la trompe, lui dit-il.	-- Подай сигнал! -- скомандовал он.
Le clairon sonna, la trompe répondit.	Горнист заиграл, ему ответила труба.
Un son de clairon et un son de trompe s'échangèrent encore.	И снова рожок и труба обменялись сигналами.
-- Qu'est-ce que c'est ? demanda Gauvain à Guéchamp. Que veut Cimourdain ?	-- Что такое? -- спросил Говэн Гешана. -- Что это Симурдэн задумал?
Cimourdain s'était avancé vers la tour, un mouchoir blanc à la main.	А Симурдэн уже шел к башне с белым платком в руках.
Il éleva la voix.	Приблизившись к ее подножью, он крикнул:
-- Hommes qui êtes dans la tour, me connaissez-vous ?	-- Люди, засевшие в башне, знаете вы меня?
Une voix, la voix de l'Imânus, répliqua du haut de la tour :	С вышки ответил чей-то голос -- голос Имануса:
-- Oui.	-- Знаем.
Les deux voix alors se parlèrent et se répondirent, et l'on entendit ceci :	Началась беседа, голос снизу спрашивал, сверху отвечал.
-- Je suis l'envoyé de la République.	-- Я посланец Республики.
-- Tu es l'ancien curé de Parigné.	-- Ты бывший кюре из Паринье.
-- Je suis le délégué du Comité de salut public.	-- Я делегат Комитета общественного спасения.
-- Tu es un prêtre.	-- Ты священник.
-- Je suis le représentant de la loi.	-- Я представитель закона.
-- Tu es un renégat.	-- Ты предатель.
-- Je suis le commissaire de la Révolution.	-- Я революционный комиссар.
-- Tu es un apostat.	-- Ты расстрига.
-- Je suis Cimourdain.	-- Я Симурдэн.
-- Tu es le démon.	-- Ты сатана.
-- Vous me connaissez ?	-- Вы меня знаете?
-- Nous t'exécrons.	-- Мы тебя ненавидим.
-- Seriez-vous contents de me tenir en votre pouvoir ?	-- Вам хотелось, чтобы я попался к вам в руки?
-- Nous sommes ici dix-huit qui donnerions nos têtes pour avoir la tienne.	-- Да мы все восемнадцать голову сложим, лишь бы твою с плеч снять.
-- Eh bien, je viens me livrer à vous.	-- Вот и прекрасно, предаюсь в ваши руки.
On entendit au haut de la tour un éclat de rire sauvage et ce cri :	На верху башни раздался дикий хохот и возглас:
-- Viens !	-- Иди!
Il y avait dans le camp un profond silence d'attente.	В лагере воцарилась глубочайшая тишина -- тишина ожидания.
Cimourdain reprit :	Симурдэн продолжал:
-- A une condition.	-- Но лишь при одном условии.
-- Laquelle ?	-- Каком?
-- Ecoutez.	-- Слушайте.
-- Parle.	-- Говори.
-- Vous me haissez ?	-- Вы меня ненавидите?
-- Oui.	-- Ненавидим.
-- Moi, je vous aime. Je suis votre frère.	-- А я вас люблю. Я ваш брат.
La voix du haut de la tour répondit :
-- Oui, Cain.	-- Да, ты Каин.
Cimourdain repartit avec une inflexion singulière, qui était à la fois haute et douce :	Симурдэн продолжал голосом громким и в то же время мягким:
-- Insultez, mais écoutez. Je viens ici en parlementaire. Oui, vous êtes mes frères. Vous êtes de pauvres hommes égarés. Je suis votre ami. Je suis la lumière et je parle à l'ignorance. La lumière contient toujours de la fraternité. D'ailleurs, est-ce que nous n'avons pas tous la même mère, la patrie ? Eh bien, écoutez-moi. Vous saurez plus tard, ou vos enfants sauront, ou les enfants de vos enfants sauront que tout ce qui se fait en ce moment se fait par l'accomplissement des lois d'en haut, et que ce qu'il y a dans la Révolution, c'est Dieu. En attendant le moment où toutes les consciences, même les vôtres, comprendront, et où tous les fanatismes, même les nôtres, s'évanouiront, en attendant que cette grande clarté soit faite, personne n'aura-t-il pitié de vos ténèbres ? Je viens à vous, je vous offre ma tête ; je fais plus, je vous tends la main. Je vous demande la grâce de me perdre pour vous sauver. J'ai pleins pouvoirs, et ce que je dis, je le puis. C'est un instant suprême ; je fais un dernier effort. Oui, celui qui vous parle est un citoyen, et dans ce citoyen, oui, il y a un prêtre. Le citoyen vous combat, mais le prêtre vous supplie. Ecoutez-moi. Beaucoup d'entre vous ont des femmes et des enfants. Je prends la défense de vos enfants et de vos femmes. Je prends leur défense contre vous. O mes frères...	-- Оскорбляй, но выслушай. Я пришел к вам в качестве парламентария. Да, вы мои братья. Вы несчастные, заблудшие люди. Я ваш друг. Я несу вам свет и взываю к вашему невежеству. А свет -- он и есть братство. Да разве мы с вами -- не дети одной матери -- нашей родины? Так слушайте же. Придет время, и вы поймете, или ваши дети поймут, или дети ваших детей поймут, что все, что творится ныне, свершается во имя законов, данных свыше, и что в революции проявляет себя воля божья. И пока не наступит то время, когда все умы, даже ваши, уразумеют истину и всяческий фанатизм, даже ваш, исчезнет с лица земли, пока, повторяю, не воссияет этот великий свет, кто сжалится над вашей темнотой? Я сам пришел к вам, я предлагаю вам свою голову; больше того, протягиваю вам руку. Я как милости прошу: отнимите у меня жизнь, ибо я хочу спасти вас. Я наделен широкими полномочиями и могу выполнить то, что пообещаю. Наступила решительная минута; я делаю последнюю попытку. Да, с вами говорит гражданин, но в этом гражданине -- тут вы не ошиблись -- жив священнослужитель. Гражданин воюет с вами, а священник молит вас. Выслушайте меня. У многих из вас жены и дети. Я беру на себя охрану ваших детей и жен. Я защищаю их от вас же самих. О братья мои...
-- Va, prêche ! ricana l'Imânus.	-- А ну-ка попроповедуй еще! -- насмешливо крикнул Иманус.
Cimourdain continua :	Симурдэн продолжал:
-- Mes frères, ne laissez pas sonner l'heure exécrable. On va ici s'entr'égorger. Beaucoup d'entre nous qui sommes ici devant vous ne verront pas le soleil de demain ; oui, beaucoup d'entre nous périront, et vous, vous tous, vous allez mourir. Faites-vous grâce à vous-mêmes. Pourquoi verser tout ce sang quand c'est inutile ? Pourquoi tuer tant d'hommes quand deux suffisent ?	-- Братья мои, не допустите, чтобы пробил час кровопролития. Близится миг страшной схватки. Многие из нас, что стоят здесь перед вами, не увидят завтрашнего рассвета; да, многие из нас погибнут, но вы, вы умрете все. Так пощадите же самих себя. К чему проливать втуне столько крови? К чему убивать стольких людей, когда можно убить всего двух?
-- Deux ? dit l'Imânus.	-- Двух? -- переспросил Иманус.
-- Oui. Deux.	-- Да, двух.
-- Qui ?	-- А кого?
-- Lantenac et moi.	-- Лантенака и меня.
Et Cimourdain éleva la voix :	Симурдэн повысил голос:
-- Deux hommes sont de trop, Lantenac pour nous, moi pour vous. Voici ce que je vous offre, et vous aurez tous la vie sauve : donnez-nous Lantenac, et prenez-moi. Lantenac sera guillotiné, et vous ferez de moi ce que vous voudrez.	-- Два человека здесь лишние: Лантенак для нас, я для вас. Так вот что я вам предлагаю, и это спасет вашу жизнь: выдайте нам Лантенака и возьмите меня. Лантенак будет гильотинирован, а со мной сделаете все, что вам будет угодно.
-- Prêtre, hurla l'Imânus, si nous t'avions, nous te brûlerions à petit feu.	-- Поп, --заревел Иманус, -- попадись только нам в руки, мы тебя живьем зажарим.
-- J'y consens, dit Cimourdain.	-- Согласен, -- ответил Симурдэн.
Et il reprit :	И продолжал:
-- Vous, les condamnés qui êtes dans cette tour, vous pouvez tous dans une heure être vivants et libres. Je vous apporte le salut. Acceptez-vous ?	-- Вы обречены на смерть в этой башне, а я предлагаю вам жизнь и свободу. Я несу вам спасение. Соглашайтесь.
L'Imânus éclata.	Иманус захохотал.
-- Tu n'es pas seulement scélérat, tu es fou. Ah çà, pourquoi viens-tu nous déranger ? Qui est-ce qui te prie de venir nous parler ? Nous, livrer monseigneur ! Qu'est-ce que tu veux ?	-- Ты не только негодяй, но и сумасшедший. Зачем ты нас беспокоишь зря? Кто тебя просил с нами разговаривать! Чтобы мы выдали маркиза? Чего ты хочешь?
-- Sa tête. Et je vous offre...	-- Его голову. А вам предлагаю...
-- Ta peau. Car nous t'écorcherions comme un chien, curé Cimourdain. Eh bien, non, ta peau ne vaut pas sa tête. Va-t'en.	-- Свою шкуру. Ведь мы с тебя, как с паршивого пса, шкуру спустим, кюре Симурдэн. Но нет, не выйдет, твоя шкура против его головы не потянет. Убирайся.
-- Cela va être horrible. Une dernière fois, réfléchissez.	-- Бой будет ужасен. В последний раз говорю: подумайте хорошенько.
La nuit venait pendant ces paroles sombres qu'on entendait au dedans de la tour comme au dehors. Le marquis de Lantenac se taisait et laissait faire. Les chefs ont de ces sinistres égoismes. C'est un des droits de la responsabilité.	Пока шла эта страшная беседа, каждое слово которой четко слышалось и внутри башни и в лесу, спускалась ночь. Маркиз де Лантенак молчал, предоставляя действовать другим. Военачальникам свойственен этот зловещий эгоизм. Это право тех, на ком лежит ответственность.
L'Imânus jeta sa voix par-dessus Cimourdain, et cria :	Иманус заговорил, заглушая слова Симурдэна:
-- Hommes qui nous attaquez, nous vous avons dit nos propositions, elles sont faites, et nous n'avons rien à y changer. Acceptez-les, sinon, malheur ! Consentez-vous ? Nous vous rendrons les trois enfants qui sont là, et vous nous donnerez la sortie libre et la vie sauve, à tous.	-- Люди, идущие на нас штурмом! Мы сообщили вам свои условия, они вам известны, и ничего мы менять не будем. Примите их, иначе раскаетесь. Согласны? Мы отдаем вам троих детей, которые находятся в замке, а вы выпускаете нас всех целыми и невредимыми.
-- A tous, oui, répondit Cimourdain, excepté un.	-- Всех, согласен, -- ответил Симурдэн. -- За исключением одного.
-- Lequel ?	-- Кого же?
-- Lantenac.	-- Лантенака!
-- Monseigneur ! livrer monseigneur ! Jamais.	-- Нашего маркиза! Выдать вам маркиза! Ни за что на свете!
-- Il nous faut Lantenac.	-- Нам нужен Лантенак.
-- Jamais.	-- Ни за что.
-- Nous ne pouvons traiter qu'à cette condition.	-- Мы можем вести переговоры лишь при этом условии.
-- Alors commencez.	-- Тогда начинайте штурм.
Le silence se fit.	Наступила тишина.
L'Imânus, après avoir sonné avec sa trompe le coup de signal, redescendit ; le marquis mit l'épée à la main ; les dix-neuf assiégés se groupèrent en silence dans la salle basse, en arrière de la retirade, et se mirent à genoux ; ils entendaient le pas mesuré de la colonne d'attaque qui avançait vers la tour dans l'obscurité ; ce bruit se rapprochait ; tout à coup ils le sentirent tout près d'eux, à la bouche même de la brèche. Alors tous, agenouillés, épaulèrent à travers les fentes de la retirade leurs fusils et leurs espingoles, et l'un d'eux, Grand-Francoeur, qui était le prêtre Turmeau, se leva, et, un sabre nu dans la main droite, un crucifix dans la main gauche, dit d'une voix grave :	Иманус, протрубив сигнал сбора, сошел вниз; Лантенак обнажил шпагу; все девятнадцать человек в молчании зашли за редюит и опустились на колени; до них доносился мерный шаг передового отряда, продвигавшегося в темноте к башне. Шум все приближался; вдруг вандейцы угадали, что враг достиг самого пролома. Тогда мятежники, не подымаясь с колен, припали к бойницам, оставленным в редюите, вскинули к плечу ружья и мушкетоны, а Гран-Франкер, он же священник Тюрмо, выпрямился во весь свой рост и, держа в правой руке саблю, а в левой распятие, торжественно провозгласил:
-- Au nom du Père, du Fils et du Saint-Esprit !	-- Во имя отца и сына и святого духа!
Tous firent feu à la fois, et la lutte s'engagea.	Осажденные дали залп, и бой начался.

К началу страницы

Титульный лист | Предыдущая | Следующая

Грамматический справочник | Тексты