Quatre-vingt-treize/93 год

PREMIERE PARTIE. En Mer/Часть первая. В море

LIVRE PREMIER. LE BOIS DE LA SAUDRAIE/Книга первая. Содрейский лес

France	Русский
Dans les derniers jours de mai 1793, un des bataillons parisiens amenés en Bretagne par Santerre fouillait le redoutable bois de la Saudraie en Astillé. On n'était pas plus de trois cents, car le bataillon était décimé par cette rude guerre. C'était l'époque où, après l'Argonne, Jemmapes et Valmy, du premier bataillon de Paris, qui était de six cents volontaires, il restait vingt-sept hommes, du deuxième trente-trois, et du troisième cinquante-sept. Temps des luttes épiques.	В последних числах мая 1793 года один из парижских батальонов, отправленных в Бретань под началом Сантерра, вел разведку в грозном Содрейском лесу близ Астилле. Около трехсот человек насчитывал теперь этот отряд, больше чем наполовину растаявший в горниле суровой войны. То было после боев под Аргонном, Жемапом и Вальми, когда в первом парижском батальоне из шестисот волонтеров осталось всего двадцать семь человек, во втором -- тридцать три и в третьем -- пятьдесят семь человек. Памятная година героических битв.
Les bataillons envoyés de Paris en Vendée comptaient neuf cent douze hommes. Chaque bataillon avait trois pièces de canon. Ils avaient été rapidement mis sur pied. Le 25 avril, Gohier étant ministre de la justice et Bouchotte étant ministre de la guerre, la section du Bon-Conseil avait proposé d'envoyer des bataillons de volontaires en Vendée ; le membre de la commune Lubin avait fait le rapport ; le Ier mai, Santerre était prêt à faire partir douze mille soldats, trente pièces de campagne et un bataillon de canonniers.	Во всех батальонах, посланных из Парижа в Вандею, было девятьсот двенадцать человек. Каждому батальону придали по три орудия. Сформировали их в спешном порядке. 25 апреля, в бытность Гойе министром юстиции и Бушотта военным министром, секция Бон-Консейль предложила послать в Вандею несколько батальонов волонтеров; член коммуны Любен сделал соответствующее представление; первого мая Сантерр уже мог направить к месту назначения двенадцать тысяч солдат, тридцать полевых орудий и батальон канониров.
Ces bataillons, faits si vite, furent si bien faits, qu'ils servent aujourd'hui de modèles ; c'est d'après leur mode de composition qu'on forme les compagnies de ligne ; ils ont changé l'ancienne proportion entre le nombre des soldats et le nombre des sous-officiers.	Построение этих батальонов, возникших молниеносно, оказалось столь разумным, что и посейчас еще служит образцом при определении состава линейных рот; именно тогда впервые изменилось традиционное соотношение между числом солдат и числом унтер-офицеров.
Le 28 avril, la commune de Paris avait donné aux volontaires de Santerre cette consigne : Point de grâce, point de quartier. A la fin de mai, sur les douze mille partis de Paris, huit mille étaient morts.	28 апреля Коммуна города Парижа дала своим волонтерам краткий наказ: "Ни пощады, ни снисхождения!" К концу мая из двенадцати тысяч человек, покинувших Париж, восемь тысяч пали в бою.
Le bataillon engagé dans le bois de la Saudraie se tenait sur ses gardes. On se ne hâtait point. On regardait à la fois à droite et à gauche, devant soi et derrière soi ; Kléber a dit : Le soldat a un oeil dans le dos. Il y avait longtemps qu'on marchait. Quelle heure pouvait-il être ? à quel moment du jour en était-on ? Il eût été difficile de le dire, car il y a toujours une sorte de soir dans de si sauvages halliers, et il ne fait jamais clair dans ce bois-là.	Батальон, углубившийся в Содрейский лес, готов был к любым неожиданностям. Продвигались не торопясь. Зорко смотрели по сторонам направо и налево, вперед и назад; недаром Клебер говорил: "У солдата и на затылке глаза есть". Шли уже давно. Сколько могло быть времени? День сейчас или ночь? Неизвестно, ибо в таких глухих чащах безраздельно господствует вечерняя мгла и в Содрейском лесу вечно разлит полумрак.
Le bois de la Saudraie était tragique. C'était dans ce taillis que, dès le mois de novembre 1792, la guerre civile avait commencé ses crimes ; Mousqueton, le boiteux féroce, était sorti de ces épaisseurs funestes ; la quantité de meurtres qui s'étaient commis là faisait dresser les cheveux. Pas de lieu plus épouvantable.	Трагическую славу стяжал себе Содрейский лес. Здесь, среди лесных зарослей, в ноябре 1792 года свершилось первое злодеяние гражданской войны. Из гибельных дебрей Содрея вышел свирепый хромец Мускетон; длинный список убийств, совершенных в здешних лесах и перелесках, вызывает невольную дрожь. Нет на всем свете места страшнее.
Les soldats s'y enfonçaient avec précaution. Tout était plein de fleurs ; on avait autour de soi une tremblante muraille de branches d'où tombait la charmante fraîcheur des feuilles ; des rayons de soleil trouaient çà et là ces ténèbres vertes ; à terre, le glaieul, la flambe des marais, le narcisse des prés, la gênotte, cette petite fleur qui annonce le beau temps, le safran printanier, brodaient et passementaient un profond tapis de végétation où fourmillaient toutes les formes de la mousse, depuis celle qui ressemble à la chenille jusqu'à celle qui ressemble à l'étoile. Les soldats avançaient pas à pas, en silence, en écartant doucement les broussailles. Les oiseaux gazouillaient au-dessus des bayonnettes.	Углубляясь в чащу, солдаты держались настороже. Все кругом было в цветенье; приходилось пробираться сквозь трепещущую завесу ветвей, изливавших сладостную свежесть молодой листвы; солнечные лучи с трудом пробивались сквозь зеленую мглу; под ногой шпажник, касатик, полевые нарциссы, весенний шафран, безыменные цветочки -- предвестники тепла, словно шелковыми нитями и позументом расцвечивали пышный ковер трав, куда вплетался разнообразным узором мох; здесь он рассыпал свои звездочки, там извивался зелеными червячками. Солдаты шагали медленно в полном молчании, с опаской раздвигая кустарник. Над остриями штыков щебетали птицы.
La Saudraie était un de ces halliers où jadis, dans les temps paisibles, on avait fait la Houiche-ba, qui est la chasse aux oiseaux pendant la nuit ; maintenant on y faisait la chasse aux hommes.	В гуще Содрейского леса некогда, в мирные времена, устраивались охоты на пернатых, ныне здесь шла охота на людей.
Le taillis était tout de bouleaux, de hêtres et de chênes ; le sol plat ; la mousse et l'herbe épaisse amortissaient le bruit des hommes en marche ; aucun sentier, ou des sentiers tout de suite perdus ; des houx, des prunelliers sauvages, des fougères, des haies d'arrête-boeufs, de hautes ronces ; impossibilité de voir un homme à dix pas.	Стеной стояли березы, вязы и дубы; под ногой расстилалась ровная земля; густая трава и мох поглощали шум человеческих шагов; ни тропинки, а если и встречалась случайная тропка, то тут же пропадала; заросли остролиста, терновника, папоротника, шпалеры колючего кустарника, и в десяти шагах невозможно разглядеть человека.
Par instants passait dans le branchage un héron ou une poule d'eau indiquant le voisinage des marais. On marchait. On allait à l'aventure, avec inquiétude et en craignant de trouver ce qu'on cherchait.	Пролетавшая иногда над шатром ветвей цапля или водяная курочка указывали на близость болота. А люди все шли. Шли навстречу неизвестности, страшась и с тревогой поджидая появления того, кого искали сами.
De temps en temps on rencontrait des traces de campements, des places brûlées, des herbes foulées, des bâtons en croix, des branches sanglantes. Là on avait fait la soupe, là on avait dit la messe, là on avait pansé des blessés. Mais ceux qui avaient passé avaient disparu. Où étaient-ils ? bien loin peut-être. Peut-être là tout près, cachés, l'espingole au poing. Le bois semblait désert. Le bataillon redoublait de prudence. Solitude, donc défiance. On ne voyait personne ; raison de plus pour redouter quelqu'un. On avait affaire à une forêt mal famée.	Время от времени попадались следы привала -- выжженная земля, примятая трава, наспех сбитый из палок крест, груда окровавленных ветвей. Вот там готовили ужин, тут служили мессу, там перевязывали раненых. Но люди, побывавшие здесь, исчезли бесследно. Где они сейчас? Может быть, уже далеко? Может быть, совсем рядом, залегли в засаде с ружьем в руке? Лес словно вымер. Батальон двигался вперед с удвоенной осмотрительностью. Безлюдье -- верный знак опасности. Не видно никого, тем больше оснований остерегаться. Недаром о Содрейском лесе ходила дурная слава.
Une embuscade était probable.	В таких местах всегда возможна засада.
Trente grenadiers, détachés en éclaireurs et commandés par un sergent, marchaient en avant à une assez grande distance du gros de la troupe. La vivandière du bataillon les accompagnait. Les vivandières se joignent volontiers aux avant-gardes. On court des dangers, mais on va voir quelque chose. La curiosité est une des formes de la bravoure féminine.	Тридцать гренадеров, отряженные в разведку под командой сержанта, ушли далеко от основной части отряда. С ними отправилась и батальонная маркитантка. Маркитантки вообще охотно следуют за головным отрядом. Пусть на каждом шагу подстерегает опасность, зато чего только не насмотришься... Любопытство -- одно из проявлений женской храбрости.
Tout à coup les soldats de cette petite troupe d'avant-garde eurent ce tressaillement connu des chasseurs qui indique qu'on touche au gîte. On avait entendu comme un souffle au centre d'un fourré, et il semblait qu'on venait de voir un mouvement dans les feuilles. Les soldats se firent signe.	Вдруг солдаты маленького передового отряда почувствовали тот знакомый охотнику трепет, который предупреждает его о близости звериного логова. Будто слабое дуновение пронеслось по ветвям кустарника, и, казалось, что-то шевельнулось в листве. Идущие впереди подали знак остальным.
Dans l'espèce de guet et de quête confiée aux éclaireurs, les officiers n'ont pas besoin de s'en mêler ; ce qui doit être fait se fait de soi-même.	Офицеру не для чего командовать действиями разведчика, в которых выслеживание сочетается с поиском; то, что должно быть сделано, делается само собой.
En moins d'une minute le point où l'on avait remué fut cerné ; un cercle de fusils braqués l'entoura ; le centre obscur du hallier fut couché en joue de tous les côtés à la fois, et les soldats, le doigt sur la détente, l'oeil sur le lieu suspect, n'attendirent plus pour le mitrailler que le commandement du sergent.	В мгновение ока подозрительное место было окружено и замкнуто в кольцо вскинутых ружей: черную глубь чащи взяли на прицел со всех четырех сторон, и солдаты, держа палец на курке, не отрывая глаз от цели, ждали лишь команды сержанта.
Cependant la vivandière s'était hasardée à regarder à travers les broussailles, et au moment où le sergent allait crier : Feu ! cette femme cria : Halte !	Но маркитантка отважно заглянула под шатер ветвей, и, когда сержант уже готов был отдать команду: "Пли!", раздался ее крик: "Стой!"
Et se tournant vers les soldats : --- Ne tirez pas, camarades !	Затем, повернувшись к солдатам, она добавила: "Не стреляйте, братцы!"
Et elle se précipita dans le taillis. On l'y suivit.	Она бросилась в кустарник. Солдаты последовали за ней.
Il y avait quelqu'un là en effet.	И впрямь там кто-то был.
Au plus épais du fourré, au bord d'une de ces petites clairières rondes que font dans les bois les fourneaux à charbon en brûlant les racines des arbres, dans une sorte de trou de branches, espèce de chambre de feuillage, entr'ouverte comme une alcôve, une femme était assise sur la mousse, ayant au sein un enfant qui tétait et sur ses genoux les deux têtes blondes de deux enfants endormis.	В самой гуще кустарника на краю круглой ямы, где лесорубы, как в печи, пережигают на уголь старые корневища, в просвете расступившихся ветвей, словно в зеленой горнице, полускрытой, как альков, завесою листвы, сидела на мху женщина; к ее обнаженной груди припал младенец, а на коленях у нее покоились две белокурые головки спящих детей постарше.
C'était là l'embuscade.	Это и была засада!
-- Qu'est-ce que vous faites ici, vous ? cria la vivandière.	-- Что вы здесь делаете? -- воскликнула маркитантка.
La femme leva la tête.	Женщина молча подняла голову.
La vivandière ajouta furieuse : -- Etes-vous jolie d'être là !	-- Да вы, видно, с ума сошли, что сюда забрались! -- добавила маркитантка.
Et elle reprit :	И заключила:
-- Un peu plus, vous étiez exterminée !	-- Еще минута, и вас бы на месте убили!..
Et, s'adressant aux soldats, la vivandière ajouta :	Повернувшись к солдатам, она пояснила:
-- C'est une femme.	-- Это женщина!
-- Pardine, nous le voyons bien ! dit un grenadier.	-- Будто сами не видим! -- сказал кто-то из гренадеров.
La vivandière poursuivit : -- Venir dans les bois se faire massacrer ! a-t-on idée de faire des bêtises comme ça !	-- Пойти вот так в лес, чтобы тебя тут же убили, -- не унималась маркитантка, -- надо ведь такую глупость придумать!
La femme stupéfaite, effarée, pétrifiée, regardait autour d'elle, comme à travers un rêve, ces fusils, ces sabres, ces bayonnettes, ces faces farouches.	Женщина, оцепенев от страха, с изумлением, словно спросонья, глядела на ружья, сабли, штыки, на страшные лица.
Les deux enfants s'éveillèrent et crièrent.	Дети проснулись и захныкали.
-- J'ai faim, dit l'un.	-- Мне есть хочется, -- сказал один.
-- J'ai peur, dit l'autre.	-- Мне страшно, -- сказал второй.
Le petit continuait de téter.	Лишь младенец продолжал спокойно сосать материнскую грудь.
La vivandière lui adressa la parole.	Глядя на него, маркитантка проговорила:
-- C'est toi qui as raison, lui dit-elle.	-- Только ты один не растерялся.
La mère était muette d'effroi.	Мать онемела от ужаса.
Le sergent lui cria : -- N'ayez pas peur, nous sommes le bataillon du Bonnet-Rouge.	-- Да не бойтесь вы, -- крикнул ей сержант, -- мы из батальона Красный Колпак!
La femme trembla de la tête aux pieds. Elle regarda le sergent, rude visage dont on ne voyait que les sourcils, les moustaches et deux braises qui étaient les deux yeux.	Женщина задрожала всем телом. Она робко взглянула на сержанта и не увидела на его обветренном лице ничего, кроме густых усов, густых бровей и пылавших, как уголья, глаз.
-- Le bataillon de la ci-devant Croix-Rouge, ajouta la vivandière.	-- Бывший батальон Красный Крест, -- пояснила маркитантка.
Et le sergent continua :	А сержант добавил:
-- Qui es-tu, madame ?	-- Ты кто такая, сударыня, будешь?
La femme le considérait, terrifiée. Elle était maigre, jeune, pâle, en haillons ; elle avait le gros capuchon des paysannes bretonnes et la couverture de laine rattachée au cou avec une ficelle. Elle laissait voir son sein nu avec une indifférence de femelle. Ses pieds, sans bas ni souliers, saignaient.	Женщина, застыв от ужаса, не спускала с него глаз. Она была худенькая, бледная, еще молодая, в жалком рубище; на голову она, как все бретонские крестьянки, накинула огромный капюшон, а на плечи шерстяное одеяло, подвязанное у шеи веревкой. С равнодушием дикарки она даже не потрудилась прикрыть голую грудь. На избитых в кровь ногах не было ни чулок, ни обуви.
-- C'est une pauvre, dit le sergent.	-- Нищенка, что ли? -- спросил сержант.
Et la vivandière reprit de sa voix soldatesque et féminine, douce en dessous :	В разговор снова вмешалась маркитантка:
-- Comment vous appelez-vous ?	-- Как звать-то?
	Вопрос прозвучал по-солдатски грубо, но в нем чувствовалась чисто женская мягкость.
La femme murmura dans un bégaiement presque indistinct :	Женщина невнятно пробормотала в ответ:
-- Michelle Fléchard.	-- Мишель Флешар.
Cependant la vivandière caressait avec sa grosse main la petite tête du nourrisson.	А маркитантка тем временем ласково гладила шершавой ладонью головку младенца.
-- Quel âge a ce môme ? demanda-t-elle.	-- Сколько же нам времени? -- спросила она.
La mère ne comprit pas. La vivandière insista.	Мать не поняла вопроса. Маркитантка повторила:
-- Je vous demande l'âge de ça.	-- Я спрашиваю, сколько ему лет?
-- Ah ! dit la mère, dix-huit mois.	-- А, -- ответила мать. -- Полтора годика.
-- C'est vieux, dit la vivandière. &Сcedil;a ne doit plus téter. Il faudra me sevrer ça. Nous lui donnerons de la soupe.	-- Смотрите, какие мы взрослые, -- воскликнула маркитантка. -- Стыдно такому сосать. Придется, видно, мне отучать его от груди. Мы ему супу дадим.
La mère commençait à se rassurer. Les deux petits qui s'étaient réveillés étaient plus curieux qu'effrayés. Ils admiraient les plumets.	Мать немного успокоилась. Двое старших ребятишек, которые тем временем уже успели окончательно проснуться, смотрели вокруг с любопытством и, казалось, даже не испугались. Уж очень были пышны плюмажи у гренадеров.
-- Ah ! dit la mère, ils ont bien faim.	-- Ах, -- вздохнула мать, -- они совсем изголодались.
Et elle ajouta :	И добавила:
-- Je n'ai plus de lait.	-- Молоко у меня пропало.
-- On leur donnera à manger, cria le sergent, et à toi aussi. Mais ce n'est pas tout ça. Quelles sont tes opinions politiques ?	-- Еды им сейчас дадут, -- закричал сержант, -- да и тебе тоже. Не о том речь. Ты скажи нам, какие у тебя политические убеждения?
La femme regarda le sergent et ne répondit pas.	Женщина молча смотрела на сержанта.
-- Entends-tu ma question ?	-- Ты что, не слышишь, что ли?
Elle balbutia :	Она пробормотала:
-- J'ai été mise au couvent toute jeune, mais je me suis mariée, je ne suis pas religieuse. Les soeurs m'ont appris à parler français. On a mis le feu au village. Nous nous sommes sauvés si vite que je n'ai pas eu le temps de mettre des souliers.	-- Меня совсем молодой в монастырь отдали, а потом я вышла замуж, я не монахиня. Святые сестры научили меня говорить по-французски. Нашу деревню сожгли. Вот мы и убежали в чем были, я даже башмаков надеть не успела.
-- Je te demande quelles sont tes opinions politiques ?	-- Я тебя спрашиваю, каковы твои политические убеждения?
-- Je ne sais pas ça.	-- Не знаю.
Le sergent poursuivit :	Но сержант не унимался:
-- C'est qu'il y a des espionnes. &Сcedil;a se fusille, les espionnes. Voyons. Parle. Tu n'es pas bohémienne ? Quelle est ta patrie ?	-- Пойми ты, сейчас много шпионок развелось. А шпионок, брат, расстреливают. Поняла? Потому отвечай. Ты не цыганка? Где твоя родина?
Elle continua de le regarder comme ne comprenant pas. Le sergent répéta :	Женщина глядела на сержанта, будто не понимая его слов. Сержант повторил:
-- Quelle est ta patrie ?	-- Где твоя родина?
-- Je ne sais pas, dit-elle.	-- Не знаю, -- ответила женщина.
-- Comment, tu ne sais pas quel est ton pays ?	-- Как так не знаешь! Не знаешь, откуда ты родом?
-- Ah ! mon pays. Si fait.	-- Где родилась? Знаю.
-- Eh bien, quel est ton pays ?	-- Ну, так и говори, где родилась.
La femme répondit :	Женщина ответила:
-- C'est la métairie de Siscoignard, dans la paroisse d'Azé.	-- На ферме Сискуаньяр в приходе Азэ.
Ce fut le tour du sergent d'être stupéfait, il demeura un moment pensif, puis il reprit :	Туг пришла очередь удивляться сержанту. Он на минуту задумался. Потом переспросил:
-- Tu dis ?	-- Как ты сказала?
-- Siscoignard.	-- Сискуаньяр.
-- Ce n'est pas une patrie, ça.	-- Так разве твой Сискуаньяр -- родина?
-- C'est mon pays.	-- Да, это мой край.
Et la femme, après un instant de réflexion, ajouta :	Она нахмурила брови и сказала:
-- Je comprends, monsieur. Vous êtes de France, moi je suis de Bretagne.	-- Теперь я поняла, сударь. Вы из Франции, а я из Бретани.
-- Eh bien ?	-- Ну и что?
-- Ce n'est pas le même pays.	-- Это ведь разные края.
-- Mais c'est la même patrie ! cria le sergent.	-- Но родина-то у нас одна, -- закричал сержант.
La femme se borna à répondre :	Женщина упрямо повторила:
-- Je suis de Siscoignard.	-- Мы сискуаньярские.
-- Va pour Siscoignard, repartit le sergent. C'est de là qu'est ta famille ?	-- Ну, ладно, Сискуаньяр так Сискуаньяр! Твоя семья оттуда?
-- Oui.	-- Да!
-- Que fait-elle ?	-- А что делают твои родные?
-- Elle est toute morte. Je n'ai plus personne.	-- Умерли все! У меня никого нет.
Le sergent, qui était un peu beau parleur, continua l'interrogatoire.	Сержант, человек красноречивый и любитель поговорить, продолжал допрос:
-- On a des parents, que diable ! ou on en a eu. Qui es-tu ? Parle.	-- У всех есть родные или были, чорт возьми. Ты кто такая? А ну, говори скорее.
La femme écouta, ahurie, cet - ou on en a eu - qui ressemblait plus à un cri de bête qu'à une parole humaine.	Женщина слушала, оцепенев, эти окрики, похожие более на звериное рычанье, чем на человеческую речь.
La vivandière sentit le besoin d'intervenir. Elle se remit à caresser l'enfant qui tétait, et donna une tape sur la joue aux deux autres.	Маркитантка поняла, что пришло время снова вмешаться в беседу. Она погладила головку грудного младенца и ласково похлопала по щечкам двух старших.
-- Comment s'appelle la téteuse ? demanda-t-elle ; car c'est une fille, ça.	-- Как зовут крошку? -- спросила она. -- По-моему, она у нас девица.
La mère répondit : Georgette.	Мать ответила: -- Жоржетта.
-- Et l'aîné ? car c'est un homme, ce polisson-là.	-- А старшего? Этот сорванец, видать, кавалер.
-- René-Jean.	-- Рене-Жан.
-- Et le cadet ? car lui aussi, il est un homme, et joufflu encore !	-- А младшего? Ведь и он тоже настоящий мужчина, гляди какой щекастый.
-- Gros-Alain, dit la mère.	-- Гро-Алэн, -- ответила мать.
-- Ils sont gentils, ces petits, dit la vivandière ; ça vous a déjà des airs d'être des personnes.	-- Хорошенькие детки, -- одобрила маркитантка, -- посмотрите только, прямо взрослые.
Cependant le sergent insistait.	Но сержант не унимался:
-- Parle donc, madame. As-tu une maison ?	-- Отвечай-ка, сударыня. Дом у тебя есть?
-- J'en avais une.	-- Был дом.
-- Où ça ?	-- Где был?
-- A Azé.	-- В Азэ.
-- Pourquoi n'es-tu pas dans ta maison ?	-- А почему ты дома не сидишь?
-- Parce qu'on l'a brûlée.	-- Потому что его сожгли.
-- Qui ça ?	-- Кто сжег?
-- Je ne sais pas. Une bataille.	-- Не знаю. Война сожгла.
-- D'où viens-tu ?	-- Откуда ты идешь?
-- De là.	-- Оттуда.
-- Où vas-tu ?	-- А куда идешь?
-- Je ne sais pas.	-- Не знаю.
-- Arrive au fait. Qui es-tu ?	-- Говори толком. Кто ты?
-- Je ne sais pas.	-- Не знаю.
-- Tu ne sais pas qui tu es ?	-- Не знаешь, кто ты?
-- Nous sommes des gens qui nous sauvons.	-- Да просто бежим мы, спасаемся.
-- De quel parti es-tu ?	-- А какой партии ты сочувствуешь?
-- Je ne sais pas.	-- Не знаю.
-- Es-tu des bleus ? Es-tu des blancs ? Avec qui es-tu ?	-- Ты синяя? Белая? С кем ты?
-- Je suis avec mes enfants.	-- С детьми.
Il y eut une pause. La vivandière dit :	Наступило молчание. Его нарушила маркитантка.
-- Moi, je n'ai pas eu d'enfants. Je n'ai pas eu le temps.	-- А вот у меня детей нет, -- вздохнула она. -- Все некогда было.
Le sergent recommença.	Сержант снова приступил к допросу.
-- Mais tes parents ! Voyons, madame, mets-nous au fait de tes parents. Moi, je m'appelle Radoub ; je suis sergent, je suis de la rue du Cherche-Midi, mon père et ma mère en étaient, je peux parler de mes parents. Parle-nous des tiens. Dis-nous ce que c'était que tes parents.	-- А родители твои? А ну-ка, сударыня, доложи нам о твоих родителях. Меня вот, к примеру, звать Радуб, сам я сержант, я с улицы Шерш-Миди, мать и отец у меня были, я могу сказать, кто такие мои родители. А ты о своих скажи. Говори, кто были твои родители?
-- C'étaient les Fléchard. Voilà tout.	-- Флешары. Просто Флешары.
-- Oui, les Fléchard sont les Fléchard, comme les Radoub sont les Radoub. Mais on a un état. Quel était l'état de tes parents ? Qu'est-ce qu'ils faisaient ? Qu'est-ce qu'ils font ? Qu'est-ce qu'ils fléchardaient, tes Fléchard ?	-- Флешары -- это Флешары, а Радубы -- это Радубы. Но ведь у человека не только фамилия есть. Чем они занимались, твои родители? Что делали? Что сейчас поделывают? Что они такого нафлешарничали твои Флешары?
-- C'étaient des laboureurs. Mon père était infirme et ne pouvait travailler à cause qu'il avait reçu des coups de bâton que le seigneur, son seigneur, notre seigneur, lui avait fait donner, ce qui était une bonté, parce que mon père avait pris un lapin, pour le fait de quoi on était jugé à mort ; mais le seigneur avait fait grâce et avait dit : Donnez-lui seulement cent coups de bâton ; et mon père était demeuré estropié.	-- Они пахари. Отец был калека, он не мог работать, после того как сеньор приказал избить его палками; так приказал его сеньор, наш сеньор; он, сеньор, у нас добрый, велел избить отца за то, что отец подстрелил кролика, а ведь за это полагается смерть, но сеньор наш помиловал отца, он сказал: "Хватит с него ста палок", и мой отец с тех пор и стал калекой.
-- Et puis ?	-- Ну, а еще что?
-- Mon grand-père était huguenot. Monsieur le curé l'a fait envoyer aux galères. J'étais toute petite.	-- Дед мой был гугенотом. Господин кюре сослал его на галеры. Я тогда еще совсем маленькая была.
-- Et puis ?	-- Дальше?
-- Le père de mon mari était un faux-saulnier. Le roi l'a fait pendre.	-- Свекор мой контрабандой занимался -- соль продавал. Король велел его повесить.
-- Et ton mari, qu'est-ce qu'il fait ?	-- А твой муж чем занимался?
-- Ces jours-ci, il se battait.	-- Воевал.
-- Pour qui ?	-- За кого?
-- Pour le roi.	-- За короля.
-- Et puis ?	-- А еще за кого?
-- Dame, pour son seigneur.	-- Конечно, за своего сеньора.
-- Et puis ?	-- А еще за кого?
-- Dame, pour monsieur le curé.	-- Конечно, за господина кюре.
-- Sacré mille noms de noms de brutes ! cria un grenadier.	-- Чтобы вас всех громом порасшибало! -- вдруг заорал один из гренадеров.
La femme eut un soubresaut d'épouvante.	Женщина подскочила от страха.
-- Vous voyez, madame, nous sommes des Parisiens, dit gracieusement la vivandière.	-- Видите ли, сударыня, мы парижане, -- любезно пояснила маркитантка.
La femme joignit les mains et cria :	Женщина в испуге сложила руки и воскликнула:
-- O mon Dieu seigneur Jésus !	-- О господи Иисусе!
-- Pas de superstitions, reprit le sergent.	-- Ну-ну, без суеверий! -- прикрикнул сержант.
La vivandière s'assit à côté de la femme et attira entre ses genoux l'aîné des enfants, qui se laissa faire. Les enfants sont rassurés comme ils sont effarouchés, sans qu'on sache pourquoi. Ils ont on ne sait quels avertissements intérieurs.	Маркитантка опустилась рядом с женщиной на траву и усадила к себе на колени старших детей, которые охотно к ней пошли. У ребенка переход от страха к полному доверию совершается в мгновение ока и без всяких видимых причин. Тут действует какое-то непогрешимое чутье.
-- Ma pauvre bonne femme de ce pays-ci, vous avez de jolis mioches, c'est toujours ça. On devine leur âge. Le grand a quatre ans, son frère a trois ans. Par exemple, la momignarde qui tette est fameusement gouliafre. Ah ! la monstre ! Veux-tu bien ne pas manger ta mère comme ça ! Voyez-vous, madame, ne craignez rien. Vous devriez entrer dans le bataillon. Vous feriez comme moi. Je m'appelle Houzarde ; c'est un sobriquet. Mais j'aime mieux m'appeler Houzarde que mamzelle Bicorneau, comme ma mère. Je suis la cantinière, comme qui dirait celle qui donne à boire quand on se mitraille et qu'on s'assassine. Le diable et son train. Nous avons à peu près le même pied, je vous donnerai des souliers à moi.	-- Бедняжка вы моя, бретоночка, детки у вас такие милые, просто прелесть. Сейчас скажу, сколько им лет. Вот тому, что побольше, -- четыре годочка, а младшему -- три. А девица эта, смотри, как сосет, сразу видать -- знатная обжора. Ах ты, чудовище этакое! Ты так свою мамашу совсем скушаешь. Вот что, сударыня, вы ничего не бойтесь. Вступайте в наш батальон. Будете вроде меня. Зовут меня Гусарша. Это мое прозвище. Но по мне уж лучше Гусаршей зовите, чем мамзель Двурогой, как мою матушку. Я -- маркитантка, а занятье наше маркитантское такое -- разноси себе воду, пусть кругом стреляют и убивают. Хоть тут все на свете перевернись. У нас с вами одинаковая нога, я вам свои башмаки подарю.
J'étais à Paris le 10 août. J'ai donné à boire à Westermann. &Сcedil;a a marché. J'ai vu guillotiner Louis XVI, Louis Capet, qu'on appelle. Il ne voulait pas. Dame, écoutez donc. Dire que le 13 janvier il faisait cuire des marrons et qu'il riait avec sa famille ! Quand on l'a couché de force sur la bascule, qu'on appelle, il n'avait plus ni habit ni souliers ; il n'avait que sa chemise, une veste piquée, une culotte de drap gris et des bas de soie gris. J'ai vu ça, moi. Le fiacre où on l'a amené était peint en vert. Voyez-vous, venez avec nous, on est des bons garçons dans le bataillon ; vous serez la cantinière numéro deux ; je vous montrerai l'état. Oh ! c'est bien simple ! on a son bidon et sa clochette, on s'en va dans le vacarme, dans les feux de peloton, dans les coups de canon, dans le hourvari, en criant : Qui est-ce qui veut boire un coup, les enfants ? Ce n'est pas plus malaisé que ça. Moi, je verse à boire à tout le monde. Ma foi oui. Aux blancs comme aux bleus, quoique je sois une bleue. Et même une bonne bleue. Mais je donne à boire à tous. Les blessés, ça a soif. On meurt sans distinction d'opinion. Les gens qui meurent, ça devrait se serrer la main. Comme c'est godiche de se battre ! Venez avec nous. Si je suis tuée, vous aurez ma survivance. Voyez-vous, j'ai l'air comme ça ; mais je suis une bonne femme et un brave homme. Ne craignez rien.	Десятого августа я была в Париже и подавала напиться самому Вестерману. Ну, доложу я вам, было дело! Видела своими глазами, как гильотинировали Людовика Шестнадцатого, Луи Капета, его теперь так называют. Ух, и не хотелось же ему помирать! Да слушайте вы меня, чорт возьми! Подумать только, еще тринадцатого января жарили ему каштаны, а он сидел со своим семейством да посмеивался! Когда его силком уложили "на доску", как у нас в Париже говорят, он был без сюртука и туфель, только в сорочке, в пикейном жилете, в серых шерстяных штанах и в серых шелковых чулках. Своими глазами видела... Карета, в которой его везли, была выкрашена в зеленый цвет. Послушайтесь меня, идите с нами. У нас в батальоне все славные ребята, будете маркитанткой номер второй, я вас живо делу научу. Нет ничего проще, -- дадут тебе большую флягу и колокольчик, а ты расхаживай себе спокойно, ступай в самое пекло. Пули летают, пушки ухают, шум стоит адский, а ты знай кричи: "А ну, сынки, кому пить охота, а ну?" Говорю вам, дело немудреное. Я, например, всем подряд пить подаю. Ей-богу, правда. И синим и белым, хотя сама-то я синяя. И самая настоящая синяя. А пить вот всем подаю. Ведь каждому раненому пить охота. Умирают-то все, и синие и белые, без различия убеждений. Перед смертью людям надо бы помириться. Нелепое это занятие -- драться. Идите с нами. Если меня убьют, дело к вам перейдет. Вы не смотрите, что у меня такой вид, я женщина не злая, и солдат из меня неплохой бы вышел. Не бойтесь ничего.
Quand la vivandière eut cessé de parler, la femme murmura :	Когда маркитантка закончила свою речь, женщина пробормотала:
-- Notre voisine s'appelait Marie-Jeanne et notre servante s'appelait Marie-Claude.	-- Нашу соседку звали Мари-Жанна, а нашу служанку звали Мари-Клод.
Cependant le sergent Radoub admonestait le grenadier.	Тем временем сержант Радуб отчитывал гренадера:
-- Tais-toi. Tu as fait peur à madame. On ne jure pas devant les dames.	-- Молчал бы ты! Видишь, даму совсем напугал. Разве при дамах можно чертыхаться?
-- C'est que c'est tout de même un véritable massacrement pour l'entendement d'un honnête homme, répliqua le grenadier, que de voir des iroquois de la Chine qui ont eu leur beau-père estropié par le seigneur, leur grand-père galérien par le curé et leur père pendu par le roi, et qui se battent, nom d'un petit bonhomme ! et qui se fichent en révolte et qui se font écrabouiller pour le seigneur, le curé et le roi !	-- Да ведь честному человеку такие слова слушать -- прямо нож в сердце, -- оправдывался гренадер, -- легче на месте помереть, чем на этих самых чудищ заморских глядеть: отца сеньор искалечил, дедушку из-за кюре сослали на галеры, свекра король повесил, а они, дурьи башки, сражаются, устраивают мятежи, готовы дать себя уложить ради своего сеньора, кюре и короля!
Le sergent cria :	Сержант скомандовал:
-- Silence dans les rangs !	-- В строю не разговаривать!
-- On se tait, sergent, reprit le grenadier ; mais ça n'empêche pas que c'est ennuyeux qu'une jolie femme comme ça s'expose à se faire casser la gueule pour les beaux yeux d'un calotin.	-- Мы и так не разговариваем, сержант, -- ответил гренадер, -- да все равно с души воротит смотреть, как такая миленькая женщина сама лезет под пули в угоду какому-нибудь попу!
-- Grenadier, dit le sergent, nous ne sommes pas ici au club de la section des Piques. Pas d'éloquence.	-- Гренадер, -- оборвал его сержант, -- мы здесь не в клубе секции Пик. Не разглагольствуйте.
Et il se tourna vers la femme.	Он снова повернулся к женщине:
-- Et ton mari, madame ? que fait-il ? Qu'est-ce qu'il est devenu ?	-- А где твой муж, сударыня? Что он поделывает? Что с ним сталось?
-- Il est devenu rien, puisqu'on l'a tué.	-- Ничего не сталось, потому что его убили.
-- Où ça ?	-- Где убили?
-- Dans la haie.	-- В лесу.
-- Quand ça ?	-- Когда убили?
-- Il y a trois jours.	-- Третьего дня.
-- Qui ça ?	-- Кто убил?
-- Je ne sais pas.	-- Не знаю.
-- Comment, tu ne sais pas qui a tué ton mari ?	-- Не знаешь, кто твоего мужа убил?
-- Non.	-- Нет, не знаю.
-- Est-ce un bleu ? Est-ce un blanc ?	-- Синие убили? Белые убили?
-- C'est un coup de fusil.	-- Ружье убило.
-- Et il y a trois jours ?	-- Третьего дня, говоришь?
-- Oui.	-- Да.
-- De quel côté ?	-- А где?
-- Du côté d'Ernée. Mon mari est tombé. Voilà.	-- Около Эрне. Мой муж упал. Вот и все.
-- Et depuis que ton mari est mort, qu'est-ce que tu fais ?	-- А когда твоего мужа убили, ты что стала делать?
-- J'emporte mes petits.	-- Пошла с детьми.
-- Où les emportes-tu ?	-- Куда?
-- Devant moi.	-- Куда глаза глядят.
-- Où couches-tu ?	-- Где спишь?
-- Par terre.	-- На земле.
-- Qu'est-ce que tu manges ?	-- Что ешь?
-- Rien.	-- Ничего.
Le sergent eut cette moue militaire qui fait toucher le nez par les moustaches.	Сержант скорчил непередаваемо свирепую гримасу, вздернув пышные усы к самому носу.
-- Rien ?	-- Совсем ничего?
-- C'est-à-dire des prunelles, des mûres dans les ronces, quand il y en a de reste de l'an passé, des graines de myrtille, des pousses de fougère.	-- Ежевику рвали, терн прошлогодний, он еще кое-где на кустах уцелел, чернику ели, побеги папоротника.
-- Oui. Autant dire rien.	-- Да это все равно, что ничего.
L'aîné des enfants, qui semblait comprendre, dit : J'ai faim.	Старший мальчик, поняв, очевидно, о чем идет речь, повторил: "Есть хочу".
Le sergent tira de sa poche un morceau de pain de munition et le tendit à la mère. La mère rompit le pain en deux morceaux et les donna aux enfants. Les petits mordirent avidement.	Сержант вытащил из кармана краюху хлеба -- свое дневное довольствие -- и протянул ее женщине. Она разломила краюху пополам и дала по куску старшим детям. Они с жадностью принялись уплетать хлеб.
-- Elle n'en a pas gardé pour elle, grommela le sergent.	-- А себе не оставила, -- проворчал сержант.
-- C'est qu'elle n'a pas faim, dit un soldat.	-- Потому что не голодна, -- сказал солдат.
-- C'est qu'elle est la mère, dit le sergent.	-- Потому что мать, -- сказал сержант.
Les enfants s'interrompirent.	Мальчики перестали жевать.
-- A boire, dit l'un.	-- Пить хочу! -- сказал один.
-- A boire, répéta l'autre.	-- Пить хочу! -- сказал другой.
-- Il n'y a pas de ruisseau dans ce bois du diable ? dit le sergent.
La vivandière prit le gobelet de cuivre qui pendait à sa ceinture à côté de sa clochette, tourna le robinet du bidon qu'elle avait en bandoulière, versa quelques gouttes dans le gobelet et approcha le gobelet des lèvres des enfants.	Маркитантка сняла медную чарку, висевшую у нее на поясе рядом с колокольчиком, отвернула крышку жбана, который она носила через плечо, нацедила несколько капель и поднесла чарку к губам ребенка.
Le premier but et fit la grimace.	Старший выпил и скорчил гримасу.
Le second but et cracha.	Младший выпил и сплюнул.
-- C'est pourtant bon, dit la vivandière.	-- А ведь какая вкусная, -- сказала маркитантка.
-- C'est du coupe-figure ? demanda le sergent.	-- Ты чем их попотчевала, водкой, что ли? -- осведомился сержант.
-- Oui, et du meilleur. Mais ce sont des paysans.	-- И еще какой, самой лучшей! Да разве деревенские понимают!
Et elle essuya son gobelet.	И она сердито вытерла чарку.
Le sergent reprit :	Сержант снова приступил к делу:
-- Et comme ça, madame, tu te sauves ?	-- Значит, сударыня, спасаешься?
-- Il faut bien.	-- Пришлось.
-- A travers champs, va comme je te pousse ?	-- Бежишь, стало быть, прямиком через поля?
-- Je cours de toutes mes forces, et puis je marche, et puis je tombe.	-- Сперва я бежала, сколько хватило сил, потом пошла, а потом свалилась.
-- Pauvre paroissienne ! dit la vivandière.	-- Ох вы, бедняжка, -- вздохнула маркитантка.
-- Les gens se battent, balbutia la femme. Je suis toute entourée de coups de fusil. Je ne sais pas ce qu'on se veut. On m'a tué mon mari. Je n'ai compris que ça.	-- Люди все дерутся, -- пробормотала женщина. -- Кругом, куда ни погляди, всюду стреляют. А я не знаю, чего кто хочет. Вот теперь мужа моего убили. Ничего я не понимаю.
Le sergent fit sonner à terre la crosse de son fusil, et cria :	Сержант звучно ударил прикладом о землю и сердито прокричал:
-- Quelle bête de guerre ! nom d'une bourrique !	-- Да будь она проклята, эта война!
La femme continua :
-- La nuit passée, nous avons couché dans une émousse.	-- Прошлую ночь мы в дуплине спали.
-- Tous les quatre ?	-- Все четверо?
-- Tous les quatre.	-- Все четверо.
-- Couché ?	-- Стоя, значит, спали?
-- Couché.	-- Стоя.
-- Alors, dit le sergent, couché debout.	-- Да, -- повторил сержант, -- стоя спали...
Et il se tourna vers les soldats :	И повернулся к солдатам.
-- Camarades, un gros vieux arbre creux et mort où un homme peut se fourrer comme dans une gaîne, ces sauvages appellent ça une émousse. Qu'est-ce que vous voulez ? Ils ne sont pas forcés d'être de Paris.	-- Товарищи, здешние дикари называют дуплиной большое такое дуплистое дерево, куда человек может втиснуться, словно в ножны. Да с них какой спрос. Ведь не парижане.
-- Coucher dans le creux d'un arbre ! dit la vivandière, et avec trois enfants !	-- Спать в дупле, -- повторила маркитантка, -- и еще с тремя ребятишками!
-- Et, reprit le sergent, quand les petits gueulaient, pour les gens qui passaient et qui ne voyaient rien du tout, ça devait être drôle d'entendre un arbre crier : Papa, maman !	-- Да, -- промолвил сержант, -- когда малыши рев поднимали, вот прохожие, должно быть, дивились, ничего не могли понять, -- стоит дерево и кричит: "Папа, мама".
-- Heureusement c'est l'été, soupira la femme.	-- Слава богу, сейчас хоть лето, -- произнесла женщина.
Elle regardait la terre, résignée, ayant dans les yeux l'étonnement des catastrophes.	Она опустила долу покорный взгляд, и в глазах ее отразилось огромное удивление перед непостижимым бременем бед.
Les soldats silencieux faisaient cercle autour de cette misère.	Солдаты молча стояли вокруг маркитантки.
Une veuve, trois orphelins, la fuite, l'abandon, la solitude, la guerre grondant tout autour de l'horizon, la faim, la Soif, pas d'autre nourriture que l'herbe, pas d'autre toit que le ciel.	Несчастная вдова, трое маленьких сироток, бегство, растерянность, одиночество, война, с грозным рыком обложившая весь горизонт, голод, жажда, единственная пища -- трава, единственный кров -- небо!
Le sergent s'approcha de la femme et fixa ses yeux sur l'enfant qui tétait. La petite quitta le sein, tourna doucement la tête, regarda avec ses belles prunelles bleues l'effrayante face velue, hérissée et fauve qui se penchait sur elle, et se mit à sourire.	Сержант подошел поближе к женщине и поглядел на девочку, прижавшуюся к материнской груди. Малютка выпустила изо рта сосок, повернула головку, уставилась красивыми синими глазками на страшную мохнатую физиономию, склонившуюся над ней, и вдруг улыбнулась.
Le sergent se redressa et l'on vit une grosse larme rouler sur sa joue et s'arrêter au bout de sa moustache comme une perle.	Сержант быстро выпрямился, крупная слеза проползла по его щеке и, словно жемчужина, повисла на кончике уса.
Il éleva la voix. -- Camarades, de tout ça je conclus que le bataillon va devenir père. Est-ce convenu ? Nous adoptons ces trois enfants-là.	-- Товарищи, -- сказал он громогласно, -- из всего вышесказанного выходит, что батальону не миновать стать отцом. Как же мы поступим? Возьмем да и усыновим трех малышей.
-- Vive la République ! crièrent les grenadiers.	-- Да здравствует Республика! -- прокричали гренадеры.
-- C'est dit, fit le sergent.	-- Решено, -- заключил сержант.
Et il étendit les deux mains au-dessus de la mère et des enfants.	И он простер обе руки над матерью и детьми.
-- Voilà, dit-il, les enfants du bataillon du Bonnet-Rouge.	-- Значит, -- сказал он, -- отныне это дети батальона Красный Колпак.
La vivandière sauta de joie.	Маркитантка даже подпрыгнула от радости.
-- Trois têtes dans un bonnet, cria-t-elle.	-- Под одним колпаком три головки, -- прокричала она.
Puis elle éclata en sanglots, embrassa éperdument la pauvre veuve et lui dit :	Потом вдруг зарыдала в голос, поцеловала бедняжку вдову и проговорила:
-- Comme la petite a déjà l'air gamine !	-- А маленькая-то уже и сейчас, видать, шалунья!
-- Vive la République ! répétèrent les soldats.	-- Да здравствует Республика! -- снова крикнули гренадеры.
Et le sergent dit à la mère :	Сержант повернулся к матери:
-- Venez, citoyenne.	-- Пойдемте, гражданка.

К началу страницы

Титульный лист | Следующая

Грамматический справочник | Тексты